Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали

   СОРАТНИКАМ ИЗ ОТРЯДА "МОСКОВСКИЙ КОМСОМОЛЕЦ",
   РАБОТАВШИМ НА СТРОИТЕЛЬСТВЕ БАМ, ПОСВЯЩАЕТСЯ.


               

Мы сами себе выбираем маршруты,
Находим надежных друзей:
Зеленый огонь, на прощанье минуты
И горе - веревочкой вей.

          И.В.Гордин

   (около 1200 стр. А5)





ОГЛАВЛЕНИЕ


ЧАСТЬ I

КОНЕЦ… НАЧАЛО! _____________________ стр. 2



ЧАСТЬ II

ОГМ _________________________________ стр.263



ЧАСТЬ III

БРИГАДА ТРУБАЧЕЙ ____________________ стр.503



ЧАСТЬ IV

ТАНЦЫ _______________________________ стр.932

 




ЧАСТЬ I

КОНЕЦ… НАЧАЛО!



Часть бригады была занята заготовкой дров, валила сухостой, разделывала стволы… Мы втроем шли по следу бульдозера на льду Кюнжи и гадали: что могло с ним случиться? Час назад он ушёл за пару километров к мостовикам на заправку и должен был давно вернуться. Завяз в наледи ? Может быть, не хватило топлива?..

– Чтобы у «Катерпиллера»  не работал указатель топлива? – сказал бригадир. – Это же «японец», а не какой-нибудь ДТ-75. Сколько Николай на нем отпахал на карьерах и на отсыпке .

– Да мало ли что? Может летняя соляра была в баке? – пытался рассуждать я, скорее для умаления возможного происшествия.

– Ну, причем здесь солярка, – вставил свое слово Серега. – Уж отогрел бы трубки факелом. Может на наледь нарвались… Хотя… Генка опытный трассовик, наледь за версту чует. И вообще, оба они ; не первый год на стройке.

Так мы переговаривались, пока не увидели за поворотом реки квадратную полынью и конец колеи у её края. Ничего ещё не понимая, мы подбежали к полынье, заполненной тёмной водой реки. В пяти метрах от полыньи, у берега, изо льда торчала осока. Никаких следов на снегу рядом не было.

Мы стояли в оцепенении не в силах выдавить из себя ни звука. Если бы не шапка на голове, у меня должны были встать дыбом волосы: сначала бригадир послал меня сопровождать бульдозер…

– Дим, езжай с Николаем. Поможешь ему наполнить бак, да и веселее вдвоем, – сказал мне бугор час назад.

Прокатиться на японской «сотке» по гладкому льду реки в теплой кабине – просто подарок среди рутинных буден. Но, когда я уже залез на гусеницу бульдозера, Генка сказал:

; Бугор, дай я съезжу. Я дорогу к мостовикам, как свои двадцать пальцев знаю…



Через минуту Серега молча начал раздеваться.

– Постой, – сказал бригадир. – Не хватало нам еще одного…

Дальше он не продолжал, но стал раздеваться сам.

– Димка, беги на берег! – выпалил он. – Найди какую-нибудь жердь или палку потолще, чтобы разбить стекло. Попробуем открыть кабину как-нибудь.

Бульдозер стоял на дне реки так, что его крышу было видно в метре от поверхности воды. Ныряльщики обнаружили дверь кабины со стороны пассажира открытой, а внутри ; тело одного бульдозериста!.. Тела Генки нигде не было…

Дальнейшее я помню, как душный сон. Добровольцы-ныряльщики с пятой попытки подняли тело Николая. В одной из машин повезли его в поселок. Стоял на стройучастке оцинкованный гроб – продолговатый ящик, обитый железом. Мать Геннадия пропадала у следователя, но ей ничего конкретного о теле сына не сказали, обещали найти, когда сойдёт лёд.

Из вещей Генки мать забрала лишь документы и фотографии, но оставила его тетради, исписанные мелким почерком, который она не могла разобрать. Я попросил их посмотреть и пообещал ей написать, если разберу его «бисер».

Когда я попытался расшифровать записи, то понял, ; это дневники, запечатлевшие его будни на великой стройке, участие в которой принимала вся страна. И я решил, что лучшая память о нем, одном из моих соратников, станет публикация его записей. С другой стороны, пользуясь тем, что следаки не заинтересовались его вещами, надеялся найти в записях ключ к разгадке его исчезновения.

Для удобства прочтения текст я произвольно разбил на главы.



Глава 1

«Чего на месте не сидится?». Долгие сборы. «Специалисты».
Комсомольско-молодежный отряд «УДАРНИК» в пути и на месте.

Октябрь, год первый. Как же надоели эти вопросы и на работе, и от друзей, и дома: почему, зачем? Ответ постепенно отлился в «бронзу». И вот, когда на платформе столичного вокзала эти же вопросы мне задала ведущая программы «Время», я ответил вполне уверенно. Друзья мне пишут, что показывали меня по ТВ три раза, и хвалят: «классно сказал!». Интересно, ТВ должно мне гонорар за 10-минутную пропаганду «стройки века» или я ему ; за кусочек славы?

Словом, официальная, идейная версия: «Чтобы оставить на Земле нечто и в конце не было мучительно больно…» прозвучала вполне вдохновенно. Но это только видимая часть того, … что плавает. Были и другие причины, по которым поехали сюда многие. Например, на заработки, посмотреть страну, стать самостоятельными.

А многочисленные дальние походы разной сложности, в которых побывали друзья? Я что, слабее?! Вот и будет у меня поход посложнее и подлиннее.

И все же, не исключая эти «составные части», я сотоварищи имеем ввиду и строительство Новой жизни на отдельно взятой территории, т.е. довольно наивную, утопическую составляющую. Чем плоха была жизнь старая? Думаю, все это знают, но вслух говорят только «на кухне». Всепроникающая ложь, двуличность власти, застой в развитии государственных, производственных отношений, врожденная потребность украсть, – это бледные попытки определить ту помойку, в которой мы выросли и живем.

Да, я работал в хорошем НИИ: тишина, спокойствие, самодовольство и взаимовыручка на всех уровнях. Кто-то к вечеру на ногах не стоял от «усталости», кто-то мастерил технику для дома, а кто терял зрение от подстольного чтения. Мухи дохли на лету. Казалось бы, украсть нечего… А время? Его почему-то никогда никто не считает, раз нельзя пощупать, взвесить, завернуть. Бери, сколько хочешь, оно же рабочее, ничье. Да и зачем упираться, когда выше оклада все одно не прыгнешь.

Постепенно зрело недовольство, тем более, что ничего нового не предвиделось. Выявлять и вытравлять язвы общества – рискуешь прослыть демагогом. Уехать за границу как-то нереально, не такой уж я диссидент. Вот и появилась шальная мысль: а вдруг «куда подальше», едут такие же, как я, недовольные мечтатели. То есть, низы, которые не могли жить по-старому. Ужо мы свой, мы Новый мир построим!..

Я заранее решил приобрести рабочую профессию и закончил курсы шоферов. Оказалось, ; напрасно. Здесь шоферской братии, что комаров. Начальники автобаз только отмахиваются, т.к. машин свободных нет. Это было известно нам задолго до отъезда, в мае, когда горком объявил о наборе молодежи. Но из опытных строителей, прибывших в столицу с периферии, мало кто спешил расстаться с Москвой.

Молодых каменщиков, плотников, лесорубов райкомы собирали до сентября. Особенно мало было почему-то лесорубов. Может, лесоповал из города куда-то перенесли? Половина из полутора тысяч претендентов не имела рабочих профессий вообще, но все равно надеялась как-то пробиться в отряд.

Срок отъезда отряда откладывали много раз. Кто-то из ребят уже уволился с работы, поверив очередному объявлению даты выезда. Иногородние энтузиасты подрабатывали кто где, а некоторые и ночевали на вокзалах. За это время их можно было обучить любым профессиям три раза, но руководству казалось, что опытных спецов, готовых бросить город ради идеи, найти легче.

В конце августа в штабе отряда, в горкоме, появился Ф.М.Сизов, начальник стройподразделения, в которое наш отряд должен был войти, как «нога в сапог». Увы, то ли нога была великовата, то ли сапог не на ту ногу, только шеф наш забраковал больше половины анкет.

Многие ребята, как и я, не сдались, ходили в приемную комиссию, убеждали. Тщетно. Обнадежил меня лишь один из секретарей горкома, к которому я приходил еще в мае, а комиссар отряда Сева добавил, что начальство скоро отъедет в Лендинский с квартирьерами, а уж он своих ребят не бросит.

Тем временем, райкомам было дано задание найти недостающие кадры за оставшийся месяц, где угодно. Нашли, конечно, но кого? Трудно вспомнить без стона. Здесь оказались и уволенные с работы за пьянство, и принятые в комсомол перед самым отъездом, и даже досрочно освобожденный зэк, пристроенный высокопоставленным папашей на перевоспитание.

К горькому сожалению, выяснилось, что половина из них имела профессии лишь на бумажке, но об этом я и некоторые идеалисты узнали намного позже. А эти друзья быстро нашли друг друга и начали сплачиваться еще в поезде, следующем в Сибирь.

Статуса «Ударный комсомольский стройотряд» не существовало, но опыт работы со студенческими стройотрядами у нашего командира Валентина был солидный. Видимо поэтому на время следования к месту назначения в отряде был объявлен «сухой закон», то есть – быть около пяти дней «ни в одном глазу». Но мыслимое ли это дело для рабочего класса, когда праздник ; каждый день, разве ж «он жажду заливает квасом?».

Наш спецпоезд встречали в городах толпы народа с флагами, транспарантами, оркестрами, провожали речами и песнями. Да и мы «не лаптем щи ели»: выступали, заверяли, плясали, пели, ну и, конечно, кое-кто в отдельно взятых вагонах тоже отмечал события, как привык.

Я и некоторые борцы за Новую жизнь тоже нашли друг друга в самом начале пути. Первым, кого я признал, был Митяй, с которым мы пересекались у общих знакомых, года два - три назад.

Вот же где свела судьба нас, в «России», бегущей во глубину Сибири. Стали вспоминать былое и думы. Естественно, решили продолжить в том же духе и что-нибудь предпринять для блага общества и дабы скоротать время в пути со смыслом.

Раз оперотряд в поезде уже начал свою работу, мы будем выпускать «Боевой листок» – решили мы с ним. Руководство дало добро, бумагу, гуашь. Нашли мы не без труда и сочувствующих этой идее. Конечно, мы тоже играли в шахматы, участвовали в каких-то конкурсах, даже КВН проводили в вагоне-ресторане, но и писали ура-тексты и стихи. Словом, освещали события.

И надо же было такому случиться, что, проходя как-то по одному из плацкартных вагонов, я заметил, как члены оперотряда разливали под столом.

; Чой-то вы тут делаете? – удивился было я, но услышал вразумительный встречный вопрос:

; Хочешь выпить?

Обезоруженный таким простодушием, я не нашел слов для ответа и ушел задумавшись глубоко. А как же Закон? Едем строить новую «жисть» и тащим в нее старые замашки. А может быть «Сухой Закон» уже отменили? Надо было узнать новости, встретиться с руководством.

Так я оказался у двери командирского купе, постучал, услышал «да» и вошел. Тут были все, с кем я хотел поделиться своими мыслями, но, кроме бутылки коньяка и стопок на столе, я ничего не увидел. Кто-то из главных предложил мне опрокинуть рюмашку за предстоящий успех предприятия, но я просто остолбенел и, промямлив что-то про стенгазету – первое, что пришло в голову, как робот, шагнул назад, в коридор.

Вспоминается мое первое свиданье с Лерой еще в 11-м классе. И первый поцелуй… И первую пощечину, совсем не обидную, а так, для порядка. Но эта ; в поезде, везущем нас в Новую жизнь, била по самолюбию, и, судя по всему, не последний раз. Конечно, мир не рухнул, шар земной никуда не уплыл, зато голова моя немного поправилась, и наивности поубавилось.

Впрочем, хорошего было гораздо больше. Среди идеалистов-утопистов были и грамотные скептики, и залихватские радикалы. Основные ощущения, все же, были оптимистичные.

1-го октября на станции Стоворотино весь отряд (около 500 человек) оставил поезд, ставший нам родным домом с тремя вагон-ресторанами, службы которых прощались с нами, как с родными. Солнце, теплынь – бабье лето. Вещи на площади у станции ; острова, а сотни книжных связок, подаренных нам и в Москве, и по пути – айсберги в зеленом океане наших форменок.

Долго, с остановками в старинном приисковом поселке Соколовске и крошечном «индейском» Джетулаке, ехали на автобусах по разбитому пыльному Северному тракту в п. Лендинский.

До самого водораздела, за которым начинается зона вечной мерзлоты, обочь дороги, тянулось искореженное драгой на сотню метров в ширину и заполненное голубой купоросной водой русло ручья.

Подъезжали к Лендинскому в сумерки и думали, что нас уже никто не ждет. Ан ошиблись: был митинг и народ, и мы, не готовые к теплому приему, дрожали на континентальном морозце . Впрочем, полное безветрие помогло выстоять в шеренгах без последствий.

Структура нашего отряда сразу сложилась по территориальному признаку: каждый райком еще до отъезда назначил в своих отрядах командиров, комиссаров и так далее. Поэтому жить все хотели вместе, районами. Нам еще в городе сказали, что жить будем в утепленных вагончиках (балках). Но настроение было такое, что лучше военных палаток на десять или двадцать человек, как в Лучистом, ничего и быть не может.

Поэтому, когда нас привезли в городок, недалеко от центра поселка, состоящий из новеньких шестиместных вагончиков, соединенных тесовыми тротуарами, освещенных фонарями, кто-то испытал и разочарование: не все отряды делились на шесть без остатка. Предстояла «жестокая» разлука.

Усталые и замерзшие мы ввалились в теплое жилье с сушильным шкафом, горячей водой и заправленными постелями. Восторгам и благодарностям организаторам этого рая не было предела.

Процесс утряски новоселов в поселке шел, порой мучительно и долго: Вася пел, Борис храпел, Николай права качал… Районные, земляческие узы держали нас так крепко, что никакие клещи производственной или иной необходимости, казалось, не разорвут их никогда.

Думалось: мы всем райотрядом, 25 человек, пойдем в плотники или лесорубы, или отделочники, или учиться этим профессиям. По крайней мере, до общего собрания и объяснения дальнейших действий народ жил вполне воодушевленно.

Однако, руководство почему-то не торопилось посвятить нас в свои планы, вероятно, сочиняло их. Известно было, что не сегодня – завтра нам выдадут подъемные , спецодежду, объяснят направления работ. Наконец, дня через два-три объявили по радио про одежду и денежки. Народ ринулся получать обещенное. Выдавали черные овчинные полушубки, валенки, рукавицы на кроличьем меху и 150 рублей подъемных. Самое удивительное – про планы и объемы работ никто из руководства вразумительно рассказать не мог. День, два, три…

И началась в отряде смута… История на Руси всегда повторяется с удивительным постоянством. У нас безвластие сопровождалось беспробудным пьянством. Известно, если у рабочего нет работы, он просто пьёт, и это было нечто!

Да, кое-кто уже ходил в школьный спортзал на волейбол и самбо, но дух «запорожской вольницы» охватил большинство. Комитет комсомола делал все, что мог, но, так как отрядная жизнь кончилась, и «сухой закон» уже не действовал, бороться можно было лишь постфактум.

Вместо проведения культурных и спортивных мероприятий члены «Ударника» скупили в местных продмагах весь алкоголь: сначала вездесущий коньяк «Дагестан», а затем, страшные смеси «Рубин», «Гранат», «Кагор». Угроза нависла и над парфюмерными изделиями. Едва ли кто из «вакхов» читал Рабиндраната Тагора, но названия трех винных марок все произносили без запинки. Отрядная братва пошла вразнос.

Десяток дощатых контейнеров для мусора 1,5х1,5х1 м, стоящих за вагончиками, наполнялся стеклотарой, как бассейн водой в школьной задачке. Смотрим ответ: через две недели она пошла через край, но вдруг замерла. Спрашивается: почему? Правильно, кончились деньги. И, слава Богу, наступило, наконец, затишье.

Течение жизни нашей боевой шло нормально, если бы не так круто вниз. Как я уже отметил, комитет наш с первых дней своего существования борется с пьянством, к сожалению, с переменным успехом. Ещё 9-го ноября случилось ЧП: в одном из балков после многодневного пьянства под обеденным столиком скончался 24-х летний А.Кашинский из Танбова.

Собутыльники, увидев неподвижное тело соратника, призвали на помощь отрядное руководство, но оно не смогло оценить ситуацию. Врач СМП (Строительно-монтажное подразделение) прибыл настолько поздно, что ему осталось лишь констатировать смерть нашего товарища от удушения собственной рвотой.

Можно представить, насколько различается состав отряда. Главное – доволен начальник СМП: в организации ; сплошные специалисты со стажем.

После похорон Алексея жизнь пошла было своим чередом, как вдруг…

Наши «Молнии» пытались и до этого случая клеймить заблудших земляков, но громом среди хмурого неба прозвучала статья «Абзац» в районной газете «Рабочий Авангард». В ней, в частности, говорилось, что, «несмотря на ожидания местной общественности, москвичи проявили себя не с лучшей стороны».

Я бы сказал короче: обосрались.

В статье подробно разбиралась непутевая жизнь столичных комсомольцев, и, как результат, – полное разочарование местной общественности в их культурно-облагораживающей миссии.

Наше партийно-комсомольское руководство, по традиции возмущенное видом голой правды, задалось целью уничтожить тираж «районки» и потребовать от редакции опровержения. Известно, самая лучшая защита – нападение.

Увы, никто из них не отважился написать, тем более пойти в редакцию выяснять отношения. Зато я, читая тогда эту газету на стенде, вздрогнул от внезапно шлепнувшейся на читаемые строки пятерни в перчатке. Валентин – командир отряда, лично срывал и рвал в клочья эти «наглые» листы. Он срывал, а газета появлялась вновь. Прямо, как на партизанской войне…



Глава 2

Даешь работу! Наши топоры недостаточно остры.
Товарная экзотика. Театр ; в массы. Валенки, валенки.
«Элитная» бригада. Музы говорят.

Ноябрь уж наступил, и те, кто не поддерживал вакханалию, теребили начальство и даже искали работу на стороне. Однако, вскоре пошёл слух о формировании бригад лесорубов, плотников, грузчиков-стропальщиков. Вдруг объявились бригадиры и стали набирать себе в команды народ.

Все рвались в лесорубы (работа простая и леса, казалось, полно). Но таких получилось лишь три бригады: Степанова, Ашкоева и Миронкина. Было объявлено соревнование, победителей которого обещали направить в десант на закладку первой к западу от Лендинского станции Кудыкта.

Молодежь воспрянула, оживилась. Началось брожение умов и неизбежный раскол. Естественно, бригадиры старались брать к себе ребят знакомых с профессией или тех, кто поздоровее. Во всяком случае, не того, кто успел «ославить» отряд на всю округу.

Следующий захватывающий этап – подготовка инструмента к работе. Основным, как и в каменном веке, был топор.

Бензопил в нашем СМП оказалось считанное количество, лишь топоры достались почти каждому. Правда, топорищ тоже не хватало, но, как было сказано Сизовым: «профессионал готовое не возьмет, а сделает сам по своей руке». Ну, прямо, как спортсмен-стрелок ; приклад своей винтовки.

Вскоре к наждачному кругу, устроенному на улице под навесом для заточки топоров, встала очередь. Но и тот после сотни-другой железяк скончался, превратился из солидного колеса в невзрачный кружок диаметром 6 см.

Что ж, на этот случай мудрым руководством были припасены напильники. Если припомнить картинку из учебника истории про первобытного человека, затесывающего свой топор перед охотой, получится полное представление о подготовке инструмента. Но и тому все были рады: наконец-то начнем работать!

Я попал в бригаду Гаврильева на сборку щитовых домов. Там же оказались и многие мои земляки: Тимоха Сычов, Натан Иторенко, Саня Вознесенский, Виталя Арнольдов, Нонка Половинко – «не клади палец в рот…», Галя Тихова и ещё двое ребят из других районов. Получили мы телогреечки, сапоги и начались наши рабочие будни – не прошло и двух недель, как приехали.

Работа не хитрая, особых знаний не требующая, но не для слабых. Сначала долбили ямки в мерзлом грунте под фундамент, закапывали в них осмоленные столбики ; «стулья» и обвязывали их брусом. Лом, лопата, топор – вот и весь арсенал. На обвязку укладывали щиты пола. Здесь уже нужен бы кран, но где его взять? Ждать – лишь терять время.

А на что «горловая» (30-40 рублей) надбавка бригадира? «Раз-два, взяли!» – орет Гаврильев, и щит весом 700-800 кг влезает на цоколь метровой высоты. Правда, сначала щит надо откопать из кучи потолочных и стеновых щитов, сваленных в стопы как ни попадя. Однако, недовольства никто не выражал: спортивный азарт – основа энтузиазма.

Во время простоя, в ожидании материалов или техники Тимоха в шутку тискал Нонку. Та визжала на всю округу: «Помогите, насилуют!» и пыталась ухватить его за что-то в паху.

На досуге ходили с ребятами по магазинам и удивлялись необычным товарам: здесь были дубленки, унты, яркие японские ткани, нейлоновые куртки бешеных расцветок ; чего на «материке» не найдешь.

А книжные магазины! Магазины – громко сказано, но содержимое книжно-почтовых лавок поражает. Я был четвертым в очереди на подписку на собрание В.Брюсова. Кое-кто подписался на собрания А.С.Пушкина, С.Маршака, купил редкие альбомы по искусству.

В ДК «Пионер» появился Александр Мищенко, режиссер из области, и объявил набор в театральную студию. Конечно же, все более-менее грамотные ребята пошли на собрание. Своей целью он назвал постановку пьесы о строителях магистрали по мотивам книги А.Приставина.

После библиотечных изысканий я выяснил, что текст пьесы, прочитанный нам, полностью совпадает с повестью писателя о строителях ГЭС. Ну и пусть. Как говорит один из героев пьесы: «Нам, что дом, что плотина, ; лишь бы деньги платили». 

Да, скучать и уставать здесь просто некогда. Ещё надо попасть в баню, в прачечную, на почту, пописать письма, сочинить что-нибудь для стенгазеты… В своем НИИ я выпускал газету на четырех «ватманах». Здесь пока нам хватает и двух листов. А ночные разговоры с новыми друзьями! У каждого – масса мыслей и впечатлений от новой жизни… Сплю по три-четыре часа и думаю, как увеличить продуктивное время.

Пришёл к тому, что спать надо, когда народ слишком активен и лезет в душу «в своих рваных валенках», то есть после работы. Кстати, замечательных, новых валенок, многим хватило лишь на две недели. Снегу здесь ещё мало, каменистая почва и «пеньки» от кустов на просеке – все равно, что терка. С большим сожалением и даже негодованием мы узнали, что валенки выдаются на 24 месяца.

Сижу однажды после работы в вагончике Икорникова, жду Митяя по какому-то делу. Морозец к вечеру уже был под 20°. Он ввалился затемно – с просеки приезжали поздно, ; стащил с ног валенки, вернее то, что от них осталось, и, дрыгая ногами, скинул портянки. Оные же не падают, как положено тряпке, но катятся по полу с грохотом, точно пружины от подвески. Представляю, какие у него должны были быть ноги…

Самые отчаянные и несведущие бросились в магазины покупать валенки. Но опытные мужики, в том числе «дембели», стали выпрашивать у новичков голенища от старых. Те, кому ремонт казался делом неподъёмным, отдавали их легко. Вскоре дефицитом стали старые капроновые чулки и каски лесорубов. Секрет сего явления держался недолго.

Чулок скручивается в жгут, а каска разрезается на полоски шириной 1 см. Конец жгута или полоски греется над свечкой до закипания, быстро засовывается между валенком и заплатой, которые тут же сжимаются на несколько секунд. И так – по всему периметру подошвы. За 30-40 минут пара «новых» валенок! То есть, на две-три недели можно забыть о проблеме. А какая экономия!

Постепенно быт, работа, досуг налаживаются. Однако бичом остаётся пьянство и, как следствие, начинается воровство. А уж о любви, переходящей в секс, я и не говорю – в отряде более ста девушек.

Впрочем, не все так грустно. Есть у нас одна бригада, у которой нет никаких проблем. Именно потому, что в ней есть человечек, который, кроме как снабжением своего коллектива материалами, инструментами, выгодными подрядами – больше ничем не занимается. Для нас – это эталон.

Увы, не у всех бригадир – Герой Соцтруда такой, как В.Новиков и «человечек» – член Союза писателей и журналистов, ; как Р.Харизматов. Об их существовании в составе нашего СМП мы узнали случайно, но поняли: жизнь делать есть с кого.

Как-то раз я встретился с Алиной, замначальника по кадрам, которая предложила мне пойти на 2-х месячные курсы плотников, на стипендию 76 рублей. Я сомневался в нужности сего предприятия, но, помножив стипендию на районный коэффициент 1.8, все же решился.

Туда же записались многие из тех, кто не попал в лесорубы, то есть, у кого не было толковой работы. Так я снова сел за парту, которая стояла в учебном комбинате управления «Магисстрой».

Конечно, мечты о командировке на передовую, в Кудыкту, отступают в туманную даль. Но зато утешают мысли о приятном времяпрепровождении: театральный коллектив, библиотека, «Книга – почтой» и магазины, стенгазета и море ценного общения.

Один из предметов вел замглавы учебного пункта Филипп Иванович, который любил повторять: «главное, чтоб была спецодёжа!».

Кто бы мог подумать, что наука владения топором окажется столь увлекательной! Тем не менее, на уроках я поддался соблазнам музы, и вот что она мне подсказала по теме строения дерева:



О, дерева святая простота!

Всего три части: корни, ствол и крона.

Не понесет дремучий лес урона

От гибели безвестного хлыста.



      Отдаст доверчиво шершавая кора

      Нежнейший луб на суд холодной стали.

      Пьяна от сока кромка топора,

      И крохи камбия в испуге к ней пристали.



Но заболонь не просто отдает

Свои слои, нажитые годами.

Вотще топор, вознесшись над судами,

В ядре заканчивает свой полет.



      Но дерево – немое существо,

      И сердцевина у него не бьется.

      Удар последний. Тихий жуткий вой,

      И от столпа пенек лишь остаётся.



И как, есть здесь философия? Чего греха таить, ходил я и в литобъединение. О его основании объявил недавно редактор многотиражки «Магистраль» ; Гавриил Шестов. Собралось нас в первый раз пятеро: сам Гаврила, инженер-проектировщик Тамара, сотрудник МПС, член ССП – Олег, Толя Горисов ; самый молодой член отряда ; и я. Посидели в каком-то кабинете в Управлении, помечтали о будущем, послушали поэтические опусы Олега. Среди прочих прозвучали его строки:



Мои соавторы живут эпохою:

Тот ; борщ придумает,

Тот ; мост отгрохает…



Критиковать их никто не решился, но мне показалось – ничем не лучше моего описания строения дерева. Зато «его соавторы» впоследствии обессмертили первую строку, заменив в последнем слове «э» на союз «и» и цитируя ее при каждом удобном случае.



Глава 3

Любви все девушки покорны. Независимые и счастливые.
Встреча с писателем. Полет в Заозерье. Толковище комсы.
Кому чашу пить? Плотники-лесорубы.

Ребята же в отряде развлекались, как могли. Например, многие изучали проблему взаимодействия полов. Причем, в основном на практике.

Как-то раз наш Тимоха, бывший некогда мильтоном, не мог заснуть, очевидно, из-за пережитого недавно потрясения. И, дабы обрести покой, решил с кем-нибудь поделиться. Подвернулся я. Все уже заметили, что недели две как он начал гулять с Галей Тиховой. И вот однажды…

Галя была девушкой симпатичной, но строгой, тяжелого поведения, я бы сказал, и не давала никому… даже повода. Я ломал голову: как ей мог понравиться такой простой, грубоватый мужик? С другой стороны – здоровый! На ночь в вагончике мы на случай мороза включали все 6 калориферов (пока их у нас не стали отбирать). Ночью в спальном отсеке бывало просто жарко. Как-то раз я ложился спать за полночь и, проходя к своей постели, увидел нечто.

Тимофей спал голый на спине, спнув от жары простыню ниже пояса. И то, что является предметом мужской гордости (или скорби), могло бы стать гордостью всего «Ударника». Всякие фрукты и овощи, которые обычно используют для оценки форм и размеров мужских прелестей, в данном случае не подходят. Пожалуй, ближе всего – батончик сервелата, если бы он был нежного розового цвета.

Зрелище это не может не заворожить любого нормального человека, как, например, слон, идущий по улице. Какое же гипнотическое действие может оказать на девственницу ощущение сего предмета даже сквозь одежду! А мороз вечерами, понятно, способствует разжиганию страсти. И вот, когда она разгорится, влюбленные – что? Правильно, ищут уединение в тепле. Но где его найти, когда ночами весь рабочий люд прячется по домам? Есть, однако, у нас одно замечательное отдельно стоящее помещение, никем ночью не занятое. Это бытовка, отданная под ленинскую  комнату. А у нашего героя как у дежурного оперотряда имелся от нее ключ.

Нелегко полностью описать сдержанно гордый рассказ Тимофея, но вся экзотика состояла в том, что девушка перестала быть ею на зеленом сукне стола заседаний. «Дефлоратор» же при этом стоял лицом к Красному углу и, то докладывал изваянию вождя о ходе работы, то бил ему поклоны, моля, видимо, о том, чтобы на сукне не осталось следов, чтобы девушка не сразу сделала его отцом, и, наконец, о прощении сего святотатства.

Судя по тому, что Галечка вскоре стала светиться тихой счастливой улыбкой, процесс полностью удовлетворил ее. Что ж, она светилась в отряде не одна. Многие парочки, не имея доступа в священное помещение, обходились примитивными простынными перегородками и, не обращая внимания на аккомпанемент соседей, делали то, что подсказывала им суровая природа, фантазия и жизненный опыт.

На курсах плотников все идет нормально. В переменки успеваю забежать в книжную лавку. Купил кое-что и для друзей на «материке». Все чаще приходится выкупать на почте посылки из магазинов «Книга – почтой». «Академкнига» шлет из серии «Литпамятники», например, такое: «Манон Леско», «Цветы зла», «Опыты», «Поэзию вагантов» и так далее, но с нагрузкой по цене до 50%(!).

Много здесь молодых людей интересных в общении и в своих привязанностях. Из двадцати артистов нашего «театра» выделяются Веня Огнев и волоокая Ася Артюх. О Веньке – позже, а про Асю не могу, что называется, молчать. Девушка, привыкшая ко вниманию мужчин, могла позволить себе выбрать достойную партию. Веня, ладно сложенный, с длинными вьющимися темными волосами и хорошо поставленным взглядом занятого человека, тоже привык выбирать сам.

Неизвестно, как столкнулись два огня и два источника, но что вылилось это в шипение пара, а не в составные части, было видно невооруженным глазом. Веня на время остался в одиночестве, но Ася, повинуясь требованию жанра, быстро нашла достойного преемника. Им оказался красавец Арик Ингустов, настоящий герой-любовник, который в студии не занимался.

Проблему сожительства они решили кардинально и независимо, сняв в получасе ходьбы от нашего лагеря домик у местной жительницы. «Американское бунгало», – подумал я, когда увидел их гнездышко.

Не многие удостаивались чести побывать в гостях у «Независимых». Меня же затащил к ним ещё один идеологический стратег-философ Сашка Глазов. До того они жили с Ариком в одном вагончике и сошлись во взглядах на жизнь и любви к некоторым рок-группам. Саня привел меня в бунгало послушать «Тёмную сторону Луны» (Пинк Флойд), записанную на пленке, но скорее, – проследить мою реакцию.

Говорить нечего, ; я был их.

Ася и Арик, возлежа на антресолях, балдели от моей яркой реакции и суховатой похвалы увиденному и услышанному. Они-то знали цену своим достижениям в борьбе за независимость и тихо гордились собой. Пожалуй, было чем. Так легко наплевать на отряд, на организацию и прочую идеологию, могли себе позволить лишь сильные духом.

Словом, это был настоящий вызов, ибо цель нашего приезда обозначалась строго: работа, сплоченность и никаких «любвей»! Но, видимо, наследственность сыграла здесь главную роль: бабушка у Аси была непримиримой революционеркой и чуть ли не подругой Инессы Арманд. А уж Инессу-то мы понимаем. Арик тоже был замечен в независимости суждений и поступков, да и вообще за словом в карман не лез. Видать, тоже наследственность или суровый армейский опыт. Главное – прецедент создан, а нам только его дай!

Между тем, репетиции спектакля идут своим чередом, как, впрочем, и работа, и общественная жизнь… Наш неутомимый разведчик Толик Горисов узнал где-то о визите в посёлок Э.Мостафина – члена ССП. Уговорил меня, Митю и ещё пару ребят, умеющих читать, нанести товарищу визит. Мол, мы Вас знаем, читали и только и ждали случая… «А я – так слышу в первый раз», – думал я. Чувствовал, что иду на поводу, но все-таки – писатель! Может, нас вразумит и, уходя, благословит.

Как я и предполагал, ; сплошные реверансы и праздное времяпрепровождение. Единственное, что поразило его – это положение дел на удаленных участках. В Урдале, например, живут до сих пор в палатках, не моются, газет не видят.

Расстались мы сердечно, тепло и обещали впредь быть в тесном контакте. Мы-то ему, наверно, были интереснее, чем он нам.

1-го декабря вызывает меня в кабинет Серегин и сообщает «пренеприятнейшее известие»: наше СМП не имеет собственных печатей и штампов, но пользуется оными у смежных организаций, входящих в наш трест. Пора положить конец несправедливости и соорудить свои. Однако, ближайшее место, где их можно заказать – комбинат бытовых услуг в Чинте! А смотаться туда на три дня без ущерба для организации и с пользой для себя могу только я.

Лесть, к месту используемая, ; великая вещь! Командировка – некое ощущение свободы и избранности ; это ли не подарок! Партия сказала: «надо!». Я – «под козырек». Иду по инструкции в бухгалтерию за командировочными.

Тут-то и началось! Чтобы выписать командировку, получить доверенности и прочие бумаги, обивал пороги несколько дней, сам ездил в аэропорт за билетом и кое-как улетел, пропустив все сроки.

В столице Заозерья за три дня я сделал все дела, обошёл некоторые очаги и рассадники культуры и готов был уехать восвояси, как вдруг обнаружил, что в ближайшую неделю мне этого не сделать из-за разъяренной толпы у кассы в аэропорту. Удрученный, я вернулся в город, и ноги сами привели меня к зданию редакции молодежной газеты.

Как только я пробрался в отдел рабочей молодежи, началось такое! Зав. отделом ; Володя Кубарев моментально созвал свободный народ и устроил тут же пресс-конференцию. Про отлёт он просил не беспокоиться:

– Это мы устроим в два счета, – пообещал он.

Газетчики терзали меня не меньше часа, затем, «обсосав», как тарань, препроводили в горком, где я уже, как бывалый отрядник, давал рекомендации организаторам заозерского отряда для отправки в Чану через год.

На следующий день, в воскресенье, меня подключили к работе жюри на конкурсе молодежных ВИА, где пришлось что-то говорить о достоинствах тех или иных выступлений. Вечером Кубарев привез меня к себе домой, где с его друзьями-коллегами мы выпивали и смешили друг друга до колик в животе.

В понедельник я не улетаю, по причине нестыковки организаторов и исполнителей. Ночую у знакомых военкорров, которым я как-то присылал информашку о делах на Центральном участке. Лишь во вторник пробиваюсь на первый рейс: Чинта-Тамыгда-Чультан-Агдан. В Тамыгде выясняется, что ЯК-40 в Ленду уже ушёл. Поездов до Нелера уже нет. Беру билет на тот же ИЛ-14 до Чультана в надежде вернуться в Лендинский автобусом.

Чультан, однако, посадки, якобы, не дал, и мы летим прямиком в Агдан, на 400 км севернее Лендинского. Ночуем в Агданском аэропорту – холодном сарае и утром 4-го прилетаем в Чультан, на 200 км ближе к цели. Автобус до Лендинского идет лишь в 18 часов! Иду на дорогу голосовать, но при тридцатиградусном морозе долго не простоишь. Увы, до вечера – ни одной возможности уехать. Еду на рейсовом автобусе с ночевкой в Наборном. Утром 5-го автобус ломается, и в Лендинский я въезжаю на попутном бензовозе аж в 12 часов.

Сдаю в конторе отчет, а мои россказни о дорожных злоключениях никого ни капли не трогают. Может быть, здесь всегда так ездят в командировки?

… Все плотники сдают последний экзамен, после чего готовят междусобой. Я хотел, было, его проигнорировать, за что очередной раз получил щелчок: «отщепенец». Оказывается, пить совсем не обязательно, но «обижать» компанию нельзя. Что ж, пришлось остаться. Запомнил только, что один преподаватель молдаванин-весельчак, безуспешно пытался заставить всех спеть хором: «Аш ты, беш ты, меш ты, лар! Аш ты, беш ты, меш ты, лар!» – на какой-то знакомый мотив.

Вечером идем в ДК на первое после приезда комсомольское собрание. В повестке: 1) об обмене документов, 2) выборы делегатов на районную конференцию, 3) довыборы в комитет.

В нашем коллективе было 378 комсомольцев, 25 перешли в автобазу, 5 ; уволено. После официального выступления Севы ; секретаря комсомола ; о Пленуме и его решениях народ загалдел о своем, наболевшем: о дисциплине (читай: пьянстве, прогулах); о разгильдяйстве-воровстве; о дружбе (то есть драках и разврате).

Многие повторяли в своих выступлениях друг друга. Бригадиры ругались: наборы щитовых домов некомплектны, щиты поломаны, материалы воруют, что вынуждены делать и они.

Лесорубам не хватает бензопил, отсутствуют ЕНиРы  на порубку леса, и мастер с бригадиром долго препираются по поводу срубленного подлеска: лес это или кусты, и как считать срубленный куст ; пеньком или пеньками.

Даже Иванцов, наш профорг, поговорив для порядка об обмене членских билетов, опять прошелся по этим темам с названием конкретных имен и событий. Здесь же прозвучали «роковые» цифры по результатам соревнования лесорубов: бригада Степанова – 184%, Ашкоева – 135%, остальные и того меньше. Наконец-то, все узнали, кому «чашу пить», то есть, идти в десант.

Словом, собрание прошло приятно: обо всем поговорили, «пар» выпустили, «добро» получили, можем продолжать в том же духе. Ни слова о минувшем ЧП со смертью А. Кашинского, ни звука о статье «Абзац», ни намека на раскаяние руководства в никчемной организации труда и досуга, ни слова о нарушениях дисциплины самим начальством. Как же это обрыдло!

С исторической точки зрения победа в борьбе «за первое место», сиречь – за право пойти в десант, по-моему, не так важна, как кажется сейчас. Ибо следом за десантом отправятся соратники, помощники и подобные им. Однако, в данный момент для истории отряда – это событие первейшей важности.

Интересно, как определяли победителя в соревновании за участие в десанте? По выработке или по расходным показателям? Как определить выработку лесорубов, если на этот вид работ в конторе нет последних ЕНиР? Словом, как всегда, кому надо, «тот за нас решит».

 А что за человек – этот победитель ; можно сочинить. Вспоминаются фильмы о Стаханове, Гагановой и прочих ударниках труда, которые славили энтузиазм. Так вот они при норме 100% выдавали на-гора 300-400% продукции. И не важно какими усилиями, главное – доказать свою удаль, самоутвердиться.

Наши соискатели очень похожи на них. Впрочем, за это их не осуждают: вроде бы за тем и приехали. Однако, слыша ропот рабочих об издевательском отношении к ним, наш начальник переводит разговор на другое: «Вы же энтузиасты, вам деньги и дефициты не нужны». Разве об этом речь?

Обычно после завтрака (кто-где), а чаще без него, народ сбегается на площадку к машинам. Но отъезжают они совсем не обязательно в назначенные 7:30 ; одна не заводится, другая сломалась, у третьей ; водитель «приболел». Им-то торопиться некуда, а ребятам после ожидания на улице предстоит ехать под брезентом в 30-40° ещё около часа!

Помимо стенгазеты «Бригантина», которую мы с идеологом Митяем сами запустили от восторга жизни, комитет выпускает и «Комсомольский Прожектор» (КП). Эта штука как бы высвечивает темные моменты нашей жизни. Например, КП поручили записать время отъезда машин на работу. Результаты плачевны: 7:45, 7:55, 8:10 и так далее. А в каких условиях мы работаем? А что мы едим на просеке? Что это за транспорт доставляет нас на место работы? То есть, – проблемы 30-х годов. Увы, ничего не изменилось с тех пор! Прокатился бы Сизов утречком под брезентом на просеку, куда на моей памяти он не заезжал ни разу, может быть чего-нибудь понял.

… Дипломированным плотникам объявили об отсутствии фронта работ и предложили поработать на просеке под железнодорожную насыпь. Я попал  в бригаду Миронкина, где уже работали некоторые «необученные» мои соседи.



Глава 4

Делать жизнь с кого? Они «закаляли сталь».
Не «Девчата». Юный пожарный. Пресса ; друг человека.

Вечером ЛИТО собралось неофициально дома у Тамары. Толком ничего не делали, но приятно провели время, читая чужие вещи и обсуждая, как свои.

Не обошлось без сюрприза. Заявился вдруг Харизматов, но не к нам на посиделки, а к Валентине Сергеевне, тетке Тамары, симпатичной, одинокой работнице горкома КПСС. А тут – теплая компания. Слово за слово, заговорили мы о роли таких, как он, журналистов, писателей, приехавших сюда для приближения к правде жизни. Словом, зачем приехал «Максим Пешков в гости к бурлакам»?

Постепенно журналист-снабженец заговорил своим голосом. Оказывается, мы довольно темные ребята и не догадывались, что люди бывают с темпераментом общественным (ТО) и – эгоистическим (ТЭ). Что истинно талантливые – с ТО, не щадя себя, отдают свой талант другим. Не о себе ли это он? А бесталанные, боящиеся что-либо отдать, откладывают по-жлобски всё, полученное от жизни, в свои кубышки. С другой стороны, он как художник вынужден оставаться лишь наблюдателем «всех явлений в нашей жизни». Мы же должны сами изыскивать силы для борьбы с ее мерзостями, как люди с ТО, и так далее в том же духе. К сожалению, я себя не видел в тот момент, но думаю, челюсть у меня тогда отвисла.

Очевидно, мы имеем дело с гибридом, о котором наш теоретик умолчал: Темперамент Общественный, но Ограниченный Карьерой (ТОНОК). Ну, очень тонок! Нам его не понять.

В один из морозных декабрьских дней вдруг объявили по радио, что к нам приехали двое соратников Н.А.Островского по строительству узкоколейки у Болярки. Народ потянулся на митинг. Я взял свою кинокамеру «Спорт-S8», но из сотен ртов так валил пар, что лица исторических гостей постоянно исчезали в его клочьях, и, боюсь, на экране вместо «истории» мы увидим сплошной туман.

А старички, весьма ещё бодрые, в каракулевых папахах на головах излагали народу свой взгляд на события пятидесятилетней давности. Мол, всякое бывало: и холод, и голод, и несправедливость. А если шли в комитет права качать, так получали по загривкам, как стригунцы, и: «Цыть! Марш на работу!».

Я все пытался задать им конкретные вопросы: какова длина исторической узкоколейки, сколько народа ее строило, сколько градусов мороза было тогда, сколько «дров они наломали» и какой, в конце концов, лес в Заднепровье? Ответы, которые иногда доносились сквозь толпу, не были четкими. Да они, в общем-то, и не были нужны. Соратники Островского или внуки лейтенанта Шмидта, «лишь бы люди были приятные».



Сон о справедливом обществе.

И что же нужно всем этим грабителям, бандитам, ворам? Предположим, что не славы, острых ощущений и не возмездия на почве зависти (у тебя есть, а у меня никогда не было). Значит, ради каких-то отложенных, нереализованных, скрытых потребностей иметь, обладать, использовать, то есть быть властелином в некоем царстве, созданном собственным воображением, насколько оно развито.

– Ну и что, мало ли кто о чем возмечтает? Народу на Земле миллиарды, а средства ограничены.

– Правильно. Но не все мечтают иметь все на халяву. Я думаю, половина всего дееспособного населения ; собственники и организаторы производства, то есть производительная часть населения, осознающая необходимость своей деятельности и чувствующая личную потребность в труде и, естественно, получающая прибыль.

Так не легче ли вместо того, чтобы тратить средства на армии охраняющих и карающих органов, на поиск преступников и содержание их под стражей ради того, чтобы сделать из них неполноценных граждан и рецидивистов, – собраться всем миром и дать им все, что они хотят? Надо сделать для них рай на Земле, чтобы они жили в свое удовольствие ни в чем никогда не нуждаясь, но и не вмешиваясь в нашу человеческую жизнь.

– Так что же? Создавать для них «химию» наподобие «Города Солнца»?

– Да, только с точностью до наоборот. Ибо люмпен, не имеющий своего дела или собственности, никогда не ощутит в себе потребности работать как можно лучше, чтобы победить конкурентов. Иными словами, цель люмпена – это «справедливое» распределение прибыли, в худшем случае – грабеж. Поэтому работать они не должны.

И, коль скоро стратегия любого нормального государства состоит в том, чтобы обеспечить всем послушным гражданам равные стартовые условия, город солнечных жуликов должен будет оставаться недосягаемым для нормальных людей, как лепрозорий.

– Да? А, если господину в законе захочется вдруг острых ощущений, и он пойдет и прирежет одного-двух, пусть и своих? Что будет тогда?

– В том-то и дело, что ни у кого не возникнет потребности резать кого-то, ибо каждый будет иметь все, что он хочет.

– Например, кусок пляжа на Багамах длиной 3 км?

– Да, сколько хочет. На Земле столько возможностей, что мы даже не знаем их все. Найти им кусочек земли обетованной, построить по особняку или халупе (кому что нравится), дать жратвы от пуза, зрелищ там, девочек, словом – все. И пусть себе живут в свое удовольствие до посинения. Желательно при самовольном выходе из зоны учредить расстрел. Для желающих начать обычную жизнь создать карантин. Если за установленный срок намерения их останутся положительными, выпустить в «свет».

– Да, но как сортировать людей на трудоголиков и потребителей?  Экзамены что ли учредить или приставить к каждому наблюдателей?

– Я думаю, каждый должен сам решить, кем он хочет быть. Единственная трудность здесь – сохранение семьи как института. Скажем, родители хотят только загорать, а дети – зарабатывать, или наоборот, что вполне вероятно. То есть, семьи начнут распадаться…



… Итак, еду валить лес, что весьма почетно во всех смыслах: этим занимались многие известные ныне личности. С другой стороны, можно заработать славу первопроходца и ударника. С последним, правда, не все так просто: вместо положенных 7:30 выезжаем на работу в 10 часов.

Впечатления первого дня не поддаются описанию. Машина везла нас под брезентовым тентом по льду извилистого Гедкана, промерзшего местами почти до дна. Попадались нам и наледи, запорошенные снегом: въедешь в них и – хана, беги за бульдозером, иначе машина там и останется. По берегам – сопки и сопищи, поросшие разнокалиберной тайгой, в основном, лиственной, изредка – сосны, подлесок.

Прыгаем через борт грузовика, как «буратины», на совсем одеревеневшие за час езды ноги. И вдруг – крик-стон! Все бросились к парню, севшему задом в снег, думали, у него что-то с ногой. Оказалось, невероятное: железный крючок у воротника его телогрейки коснулся роговицы глаза и, примерзнув, тут же вырвал ее кусочек. Но, благодаря морозу под 40, кровь вскоре остановилась, и все вздохнули с облегчением: зрачок не был поврежден.

Рубим все подряд, что потоньше. Стволы по обхвату больше, чем бедро нашей поварихи Тоси, оставляем молчуну бензопильщику Коле по прозвищу «Рыбников» (фильм «Девчата»). Одна бензопила на 20 человек – не беда, ибо лес на мари довольно редкий.

Сложность была в том, что работали мы на склоне сопки и таскали подлесок (по-научному – подтоварник) в кучи то вверх, то вниз по склону. Снегу было мало, и подошвы валенок таяли на глазах, оставаясь на острых камнях и зубьях от срубленных кустов.

Обед нам готовят, не отходя от «кассы», на костре, Тося и Галя Тихова. Мы подтаскиваем им дрова, ставим перекладину на рогульки, рубим топорами хлеб, а с остальным они уж сами справляются: воды вокруг хватает, снег – чистейший, заготовки для второго заморожены заранее. Трещит костер, котлы источают ароматы, аппетит у работников зверский. Снег искрится на солнце. Киноидиллия.

Хорошо так питаться в походе неделю, другую. Но изо дня в день, месяц за месяцем!.. 

После работы, уже в сумерки, мы стояли на льду Гедкана в ожидании нашего транспорта ; «Захара», т. е. допотопного ЗИС-157. При этом больше для развлечения, чем для согрева, Горисов с «Рыбниковым» жгли костерок. Дрова были сыроваты, поэтому Толик отвинчивал малую крышку на канистре (для заливки в бензопилу) и направлял в костер струйку бензина. С первого раза из-за мороза пламя не поднялось и до колен. Второй впрыск поднял огонь почти до пояса.

Многие ребята стояли поодаль и радости от того огня не ощутили. Зато третий впрыск произвел на бригаду «взрывное» впечатление. Огонь по струе, наконец, заскочил в канистру и литр «напалма» бросился волной на ошалевшего кострового. Слава богу, лицо он предусмотрительно отвернул в сторону и, оказавшись в огне, не растерялся, а упал лицом вниз и стал кататься по снегу.

Все произошло так быстро, что никто не успел броситься ему на помощь. Толик встал сам, встряхнулся, как птица Феникс, осмотрел потери на одежде, куски пластмассы от канистры на снегу и развел руками, недоумевая то ли гибели инвентаря, то ли собственному спасению… Ни у кого не хватило духу отматерить юного «пожарного», ибо вид его и так был жалок. По молчаливому согласию решили не трубить о происшествии.

Вскоре, осмотрев просеку, подошёл мастер и похвалил, мол, сработали не плохо. Вернулись домой затемно усталые, замерзшие, но довольные.

Следующий день отличался от предыдущего лишь некоторыми материальными потерями. От ударов по остекленевшим стволам деревьев кромки топоров стали крошиться. На наждачном круге начальство экономило, поэтому, чтобы хоть как-то привести основной инструмент в порядок, после работы все взялись за напильники.  Секта мазохистов.

Как-то после работы я зашел в ДК и вдруг узнал, что должен немедленно снимать ватные «доспехи» и идти на концерт Шубарина, который здесь был проездом. Бегу домой и обратно в ДК.

В фойе встречаю Шестова. Он, хотя и член Союза журналистов, но за 5 минут моего допроса так и не смог вразумительно сказать, пойдет ли моя ругательная заметка о первом собрании наших комсомольцев в «его» «Магистрали» или нет.

После концерта собралась редколлегия нашей стенгазеты. Постановили: поскольку Шестов женат на Капе, племяннице начальника Управления, ему не с руки выступать против руководства, поэтому следует отдать заметку в «Рабочий Авангард».

Утром перед отъездом на просеку бегу в Управление и засовываю заметку под запертую дверь Тамары с запиской: мол, твои родственные связи с райкомом и его органом – «Рабочим» ; нам ближе связей редактора «Магистрали» c Управлением.

Плетусь вечером с просеки, заворачиваю в Управление на предмет узнать результат своих манипуляций и вижу, что заметка напечатана в «Магистрали». Иду к Гавриле и, восхищенный его гражданской скромностью, жму ему руку.



Глава 5

Книжный поток. «Ихтиандр» в море тайги. Ученье ; свет!
Десант уходит, кто же остается? Комитетчики ; ассенизаторы.

В книжной лавке, открывшейся после ремонта, спокойно подписываюсь на собрание сочинений Л.Н.Толстого, покупаю один том из серии «Современный детектив», сборник рассказов А.Рекемчука и так далее. Прихожу в наш посёлок и вижу почтовую машину, в которой ; среди прочих ; четыре посылки с «книгами – почтой», на имя одной из наших активисток – Оксаны.

Выкупаем все посылки на сумму 80 рублей, потрошим их и составляем наборы: двухтомник Андерсена, «Земля людей», «Три Дюма», «Три мушкетера», не говорю уж о Чапеке. И все это ; почти без нагрузки, такая редкость! Желающие приобрести их нашлись моментально.

Закончилась книжная операция ввечеру. Однако смертельный удар напоследок нанес мне дружочек Горисов. Он, как бы между прочим, достал из своих закромов монографию о Чюрлёнисе, заметив при этом, что был одним из первых, ворвавшихся сегодня в лавку. Тем не менее, эта «старая карга» ; продавщица ; тоже сделала ему апперкот, отдав на его глазах «совершенно неизвестным людям», шесть экземпляров (!) четырехтомника Хемингуэя.

В воскресенье, наконец, отоспались. В 12 были на собрании ЛИТО и почти впустую пробазарили до 15 часов. Новым был лишь рассказ заезжего журналиста о сложном положении дел на Восточном участке.

Сразу после этого пошли в «Пионер» на встречу с артистом театра им. Станиславского В.Кореневым. Зал был полон, и все было прекрасно. Но интереснее была встреча с ним в нашей студии после. Наслушались мы о делах в московских театрах, об упадке «Современника», о неудачном начале Захарова в «Ленкоме», о пятикомнатной квартире и лимузине с шофером у Ефремова, о делячестве Табакова, ; и прочих театральных сплетен.

… Работаем на просеке под «железку»  (ширина 50 м на склоне в 30°- 40°). Тайга – густой сосновый подлесок, крупные лиственницы, мелкие березы. Бензопила уже третий день не заводится, – толстые стволы оставляем.

На очередной репетиции объявили о показе сцен из спектакля нашему начальству. Сдача «зачета» в среду. При положительном исходе наш режиссер получит добро на визит к знакомым московским коллегам, чтобы заручиться их поддержкой в постановке.

Однажды вечером кто-то сообщил, что меня и ещё несколько человек посылают на курсы бригадиров с «отрывом» на 1,5 месяца. «Учиться, учиться и учиться»? – как сказал один из классиков. Что ж, если надо… Пойду, поучусь ещё. В деньгах я, конечно, опять проиграю.

А здоровье у всех отменное, воздух здесь сухой до жути, так, что я даже не кашляю. Сплю в своем ватном спальнике и прогреваюсь настолько, что все простуды вылетают из меня до полуночи. Спальник очень помогает при нештатных отключениях нашей электростанции по ночам. Утром некоторые соседи не могут оторвать волосы от покрытых инеем стен вагончика.

По улицам поселка щеголяем в полушубках, что действует на «старожилов», как красное на быков, но столкновения с ними пока обходятся без крови.

Слухи о привлечении бывших зэков на стройку появляются и здесь, но заезжие журналисты об этом ничего не слышали. Напротив, недавно стройке присвоено звание Ударной Комсомольской. Правда, что это значит с финансовой точки зрения – никто не объясняет.

… На Кудыкту отбыл первый десант. Об этом написано во многих газетах. Естественно, командиром отряда из 25 человек разных специальностей стал Влад Степанов: основу десанта составила его бригада лесорубов. Однако, вопреки его желанию добавили ему несколько идейных товарищей «для крепости».

Товарищей-то добавили, а таких вещей, как, например, аварийное освещение в виде свечек – дали только одну. Про запас курева вообще забыли.

После типового митинга караван из двух бульдозеров и двух трелёвщиков , тянущих на буксирах балки и сани с бочками ГСМ , двинулся в морозный туман. При морозе ниже 45° и полной неподвижности воздуха туман бывает такой, что в тридцати метрах ничего не видно.

Вскоре после выхода на лед Гедкана один из трелевщиков заглох намертво, и караван встал надолго. Потом на торосах стали рваться, как нитки, 32-х миллиметровые перемерзшие тросы. Полы в балках, готовящихся к отправке, утеплили 10-ти мм слоем ДВП , и то в последний момент. Но и – слава богу, так как полозья у балков были низкие, и все полы в процессе преодоления торосов и прочих подснежных препятствий поломались напрочь, так, что их пришлось переделывать. Словом, приключений хватало, и за первый день санный поезд едва ли прошел треть пути. А до Кудыкты ; больше 40 км. 

Все это я узнал позже, ибо с утра сидел за партой. Тот, кто составлял учебный план бригадирской науки, вряд ли когда-нибудь видел бригадира в работе. Конечно, сведения из теории строительства нужны, но для того, чтобы заставить парней рвать пупки, – совсем необязательны. Какие там эпюры!

На следующий день вечером Тимоха, протягивая мне руку, нарочито громко заявляет:

; Поздравляю! Поздравляю тебя!..

«С чем бы это»? – лихорадочно соображаю я, так как это могло означать любую гадость вплоть до увольнения. Однако, после подобающей паузы он сжалился:

; Ввели тебя в состав комитета комсомола большинством.

Кто был «меньшинством», я догадался.

; Я был против, ; подтвердил Тимофей мою догадку. ; Я считаю, что ты – отщепенец, оторвавшийся от коллектива...

В подробности он не вдавался. К сожалению, довыборы проходили «внезапно» – никто, конечно, и не догадывался, что 4 члена комитета уйдут в Кудыкту с десантом. И меня, естественно, о довыборах в комитет не уведомили. Я бы объяснил собранию, что «отрыв» заключался лишь в том, что я не только отказался участвовать в ночных карточных побоищах с непременной выпивкой под руководством Тимохи, но открыто презирал его компанию.

Теперь, став зав. оргсектором, я мог напрямую указать ему на несоответствие его официальной позы: «долой пьяниц и картежников!» – с поведением в натуре. Но что он – порождение лицемерной советской среды – мог изменить в себе, если двойная мораль вошла в его жизнь с детства?

Впрочем, что говорить о Тимохе, если в число «заактированных» попали: член партбюро, член комитета; в число «замеченных неоднократно» – командир отряда, комиссар. И бог весть, куда ещё проникли «метастазы» алкогольной «заразы».

Но с подтверждением слухов, полученных с почты, о перлюстрации наших писем с официальными адресами – все прочие проблемы меркнут, как свет лампочки при вспышке молнии. Это насколько надо переродиться, чтобы держать нас, как лягушек в аквариуме, под непрерывным контролем. Где мы живем, какие права человека?!

С другой стороны, например, Горисов проспал на работу, а для оправдания выпросил «больничный» на три дня. Видимо, в качестве компенсации за мерзость окружающей действительности. И это не помешало нам с ним 24-го выкупить 8 изданных томов из собрания Л.Толстого.

К вечеру я понял, что тоже заболел (температура 38,8°). Заразился от друга? Пришлось отлеживаться в спальнике. Врач, прибывшая в отряд, констатировала у меня и у соседей грипп. Похоже на эпидемию. Поэтому четверг выпал из жизни, как монета из дырявого кармана. Но в пятницу я даже ходил в столовую, а вечером разносил газеты по вагонам.

В субботу я уже работал в совместном заседании комитета и штаба Дружины. Результат: трое представлены к увольнению за систематическое пьянство на работе. Среди них тот самый, из зоны, которого приняли в комсомол для исправления «здоровым коллективом» перед отъездом из Москвы. Исключаем его из рядов обратно. Ещё 6 кандидатов вышли из чистилища со «строгачами» и «последними» предупреждениями. Так прошел первый день новой для меня практики.               

Накануне «показухи» сцен из спектакля начальству нам объявили отбой. Вместо этого в ДК «Пионер» состоится встреча с монгольской делегацией. В 11 часов студентов и прочую праздную публику созвали в «Пионер» на митинг. Все прошло привычно гладко: присутствующие очередной раз заверили друг друга в нерушимости дружбы между нашими народами. Затем, в подтверждение благих намерений их Министр легкой промышленности накинул на плечи нескольким рабочим по дубленке. Остальным присутствующим обещали выдать такие же подарки несколько позже. Надо ли говорить, что этот светлый момент не наступил никогда. Зато вскоре замечательные изделия монгольских умельцев, правда, покрытые «плащевкой», появились в магазинах поселка.

Вечером логично пошло прозвучал концерт ВИА «Сибирские ребята» из филармонии.

… На втором заседании «комитета девятнадцати» – именно столько в нем народу по списку ; присутствовало почему-то лишь девять. Мне было поручено вести персональные дела отступников, отчисляемых из рядов.

Разбирали дело одного оперативника, уличенного в краже казенного имущества. Судили-рядили, выбирали ему наказание. Выступил командир оперотряда: мол, нельзя ударяться в крайности, «человек он заслуженный, партийный, имеет две правительственные награды за участие в венгерских событиях, контужен». Надо сделать запросы в район, на прежнюю работу и вообще ; не травмировать зря человека. Да, жираф большой.

Однако, как ни «воспитывали» мы пьяниц, ; некоторых пришлось исключить из рядов и представить на увольнение из СМП. Со скандалом и скрипом добились увольнения Шустрова, который, как истый вор в законе, организовал вокруг себя пару друганов и держал под ножом соседей по вагончику. Ну, копия «Путевки в жизнь»: Мустафа дорогу строил.

Или, например, трагикомедия. Коля Носкин, работник коммунальной службы, вечно ходит в рабочее время поддатый.

; Коля, ну, рассказывай: почему ты вечно пьяный на работе? – спрашивает на заседании комитета Сева.

; Да разве я пью? – заикаясь, говорит он – незаменимый ассенизатор наружных туалетов, в обязанность которого входит долбить ломом в выгребных ямах говенные, окаменевшие на морозе сталагмиты.

Был случай, когда, наткнувшись впопыхах голым задом на такой шпиль, один из наших земляков выскользнул по желтой ледяной горке из уборной, как кукушка из часов, на обозрение проходящей публике...

; Я – не-е, ёлкины! – стараясь подобрать приличные слова, объясняет он. ; Я не пью на работе. Так, стакан вмажешь, ёлкины… Попробуй-ка подолби это…там, внизу. Оно же летит в рот, в нос, в глаза… А так, стакан принял, и ничего. А после, ёлкины, опять стакан надо.

; Значит, пьешь для дезинфекции… – резюмировали мы, утирая от смеха слезы.

Что ж, пожурили ценного работника и отпустили.



Глава 6

Циники и лирики от ТВ. Чудо-наволочки. «Зачет» сдан.
Искусство требует… Свадьбы наступают. Один ; на всех.
Первый конкурс песни. Песня бражника.

Неожиданно после актива Сева выдает мне задание: подготовить рассказ о достопримечательностях столицы. Агитбригада должна выступить у аборигенов в колхозе «Зорька», что в 18-ти км за рекой Лендой. Позже наша библиотекарь Катерина выдала мне нелепую книжку «Москва глазами репортера». Я добросовестно выписал кое-что в блокнот и стал учить.

На нетайную вечерю зашел Митяй, как всегда пошатываясь после восьмичасовых «танцев» с бензопилой на просеке. Однажды Сизов, начальник СМП, увидел «зигзаги» Митяя, задубевшего в кузове грузовика и с «Дружбой» за спиной. Своим наметанным глазом он враз определил: «Эти, так называемые энтузиасты, умудряются набраться и в тайге! Где только водку находят, шельмецы?!».

В этот раз его потянуло ко мне желание поделиться своим знакомством с корреспондентом, написавшем о нашем отряде статью «Абзац». Прочитав ее, он не мог не выразить свой восторг автору, но долго не находилось времени для этого. Наконец, зайдя в редакцию «районки», он узнал, что автор – это хрупкая девушка Люда Коротич, лет 25-ти, выпускница ДВГУ, старожилка этих мест и вполне опытная журналистка.

Он разговорился с ней и понял, что между ними много общего.

; Ты знаешь, она такая пронзительная и решительная! ; говорил он с восторгом, не обещающим ничего хорошего. ; Мы тут ходим вокруг да около, попискиваем, как мышки, а она сразу все просекла и выступила, невзирая на лица.

В четверг и пятницу добросовестно изучаю бригадирское мастерство, а заодно – красоты Кремля и его окрестностей. Вечера мы с Горисовым проводили в душещипательных беседах с тележурналистами из области и циниками из программы «Время», которые проживали в общежитии учебного пункта.

Благинцы были доброжелательны и, насмотревшись нашего эксперимента на просеке, в отсутствие элементарных норм безопасности, призывали нас к действиям вплоть до отказа от работы. Попытки объяснить им фатализм ударников, происходящий от извечной подначки начальства: «Что, слабо?!» – натыкались на полное непонимание.

; В том-то и суть работы ударника труда, чтобы нарушить известные нормы, перейти границы дозволенного и доказать всем какой он необычный, – кипятился Толя.

; В нормальных условиях и дурак может сработать, как герой. А ты сумей-ка «через невозможное – вперед!», – резюмировал я.

Тем не менее, от журналистов якобы ускользала сама идея работы на голом энтузиазме, вопреки здравому смыслу. Москвичи же откровенно издевались надо всем, что здесь увидели, ибо думали, что мы терпим надругательства руководства ради бешеных денег, которых никто из нас ещё не видел. Так, не найдя взаимопонимания, но довольные своим красноречием мы расходились за полночь.

Прекрасный субботний день объявили учебным. Однако, ничего из этого не вышло. Параллельно нашим занятиям сдавала экзамены вечерняя группа плотников. Для стирания грани между физическим трудом и умственным выпускникам просто необходимо было выпить с преподавателями «на брудершафт». Удобнее всего это было сделать, не отходя от экзаменационного стола. Ученикам, не занятым в «братании», не оставалось ничего иного, как уйти, покрыв «альма» матерными словами.

Удалось выполнить один из заказов заозерских военкорров: купил и отослал им белый полушубок, что, будучи отмечено наблюдателями, наверняка зачтется мне в судный день. Мало ли для чего ты отсылаешь дефицит.

Правда, едва ли найдется в отряде человек, не пославший отсюда ни одной объемной посылки домой. Причем, для упаковки народ обычно использует наволочки. Идешь в магазин, а там, как известно, – советский стандарт: 70х70. Что делать? Берешь, что есть.

Ложится как-то Гошка спать и видит чудо: наволочка у него совершенно новая, но подушку в ней найти ; не поле перейти, потерялась в ее просторах. Видимо, кому-то срочно понадобилась упаковка, но все наволочки нормального размера в их вагончике, кроме Гошкиной, уже улетели на «материк». Вот и конфисковали ее по горячке, не спросив хозяина. И то хорошо ещё, что дали замену, а кое-кто уже привык спать без всяких наволочек.

В воскресенье в 15 часов в «Пионере» представителям Управления и Штаба мы показали, наконец, сцены из спектакля А.Мищенко. При обсуждении нашего будущего мы не присутствовали, но, всё равно, получили «добро» с некоторыми поправками.

Например, могут ли понравиться доводы одной из героинь-лимитчиц: «Да что хорошего было в столичной общаге? Водка, карты, драки… Ради этого что ли там жить?», – особенно идеологам ЦК ВЛКСМ? В нашем общежитии такого быть не может, потому что никогда… Все же, думаю, Мищенко не отдаст этот эпизод.

После этого в 17 часов, не проведя ни одной репетиции, уселись мы – семеро столичных «актеров» ; в будку на грузовике и поехали по ухабистой дороге к «подшефным» колхозникам. В кабину сели Сева и его жена. «Зачем она-то едет?» – терялись мы в догадках. Морозец был около 40°.

Известно, организаторы у нас люди горячие и о себе не думают, ездят в тесных кабинах. А рядовые граждане, пусть едут посвободнее, в кузове под брезентом, авось не замерзнут! Увы, граждане вопреки ожиданию руководства просто окоченели, ибо шофер не знал дороги и ехал до колхоза зигзагами почти час.

Приехали в Заречье уже затемно. В клубе прохладно и темно, то есть никто не ждал сегодня «артистов». Их ждали почему-то в воскресение, завтра. Как договаривался Сева?! Катерина ехала в сапожках и едва смогла дойти до радиатора в клубе, и это – после сильнейшего гриппа!

Организаторы, все же, пошли по домам, стали созывать зрителей. Все равно им приходить на фильм «Привидение в замке…». Постепенно собралось три бабки, два пьяненьких мужичка и десяток мамаш с детишками. Все, как есть, с раскосыми «индейскими» очами.

Отогревшись, Катерина начала представление. Первым выпустила меня «для затравки». Я начал рассказывать, как прекрасна наша столица, а особенно – Кремль. После описания пятой или шестой его башни, по пьяным голосам из зала я понял: присутствующее эвенкийское население уже готово бросить своих норок, песцов и оленей с тем, чтобы ехать покорять столицу. Я быстро закруглился, не доводя дело до крайности, как Бендер в Нью Васюках, и осмелился выйти на сцену лишь в финале, когда вся наша команда под аккомпанемент Катерины пела «коронку»: «Красный командир».

Среди импровизаций остальных артистов мое нелепое выступление, как утверждали очевидцы, в полумраке клуба вполне сошло за третий сорт.

На обратном пути мы, несмотря на внутренний разогреватель, опять замерзали до дрожи. На фоне такой жертвенности меня сразила наповал неизвестно откуда взявшаяся новость: наша поездка и задумана была, дабы руководство смогло приобрести или заказать меховые полезные ископаемые: унты, шапки и тому подобное, добываемые колхозниками. Словом, совместило необходимое с полезным.

Неожиданно заехали к единственному в поселке кафе «Белка», где высадили Севу с женой и Катерину. Оказывается, у них запланировано ещё одно милое мероприятие: молодежная свадьба. Там-то, наверно, Катерина и отогреется.

Отряд захлестнула волна свадеб: по две-три в неделю. А что делать? Молодым надо как-то упорядочить свою жизнь, хотя бы на время. Ведь через каких-нибудь полгода должны появиться первые детки.

Вечером у меня родились строки, навеянные наблюдениями за моими соратницами.



Ваши речи намеренно грубы,

В Вашем взгляде так мало тепла!

Видно, даром на Вас полушубок,

Верно, движутся плохо дела…



     Я печаль Вашу тайную знаю,

     Мне знакомо сметенье души,

     Я Ваш взгляд, словно книгу, читаю,

     И страницы её хороши.



Не хватило одного куплета, чтобы получился текст для романса.

В воскресенье ходил на почту, заседал в комитете со штабом дружины. Разбирали дело 36-го вагона, где один юноша измолотил своего соседа, затем досталось двум «секундантам», потом ; случайному визитеру из другого СМП. От неожиданности никто из них даже не попытался остановить «супермена», ибо он никогда не поднимал руку на своих соседей и не был замечен нетрезвым.

Более того, через некоторое время все – и пострадавшие, и истязатель – выпили «мировую», а наутро не вышли на работу. Опрашивая всех по одному, мы встали в тупик: пострадавшие признали виновными себя, а зачинщик просил отчислить его. Результат дебатов таков: троих – предложим начальству уволить, а первого избитого – выгнать из рядов комсы.

Вечером в «Пионере» не без участия Катерины был проведен конкурс КСП. Очевидно, она как участница подобных слетов давно задумала утвердить и здесь хорошую традицию. Выступало, правда, всего 10-15 человек, и одно из первых мест среди них заняла, естественно, сама организатор. Весьма бледно на общем фоне выступил «наследник» славной традиции Пединститута и его выпускник Сева с песнями А.Якушевой. А, когда в зале вдруг погас свет, сам Иванцов прочувствованно пропел в кромешную тьму «Выхожу один я на дорогу…». Словом, было чудно!

Понедельник объявили неучебным днем. Я сходил в старый книжный, где, по словам хозяйки, не было «ничего нового». Однако, покопавшись на полках, обнаружил «Воспоминания» А.Цветаевой и «Избранное» Ю.Олеши. Но уходить не торопился, чуя, что это не все «старое». Так, опытным взглядом «рентгена» мне удалось «откопать» под прилавком «Тайную войну Максима Исаева» Ю.Семенова.

… Зашли с Горисовым в библиотеку «Пионера», где иногда единой книжки ради перекапывали тонны «руды», и меняли на свои поступления. Увы, хозяйка книжной горы – Вера Ручицына – объявила нам, что с 1-го уходит работать в лабораторию, чем весьма огорчила. На прощание поменяли свои излишки на «Успех» и «Избранное» Чапека, поступившие из Молдавии.

Кстати, в декабре «Книжное обозрение» напечатало Толино письмо, где он ругал один из магазинов «Книга – почтой», приславший сюда посылку на 100 рублей, половину которой занимала «нагрузка». Например, десять книжек о С.Лазо в мягкой обложке и др.

С тех пор со всего Союза ему сыплятся открытки с предложениями об обмене. Например, «12 стульев» и «Теленка» на «Три мушкетера» или на собрание сочинений Л.Н.Толстого или ещё черт знает на что. Но вскоре пошли открытки с «наглым» требованием выслать эти же книги наложенным платежом. Находясь в затруднительном финансовом положении, Горисов злорадно хмыкнул:

; Ну, я им пошлю Чапека с «Тремя мушкетерами» и нагрузку рублей на восемь. Будут знать, как нам достаётся литература!..

Словом, «напугал» книгоманов до смерти.

Не успел комитет разобраться с одной компанией, как в канун Нового года, ночью, был избит командир отряда Валентин. Поскольку он якобы не узнал напавших на него, дело останется темным и ничем не кончится. Или в нем замешаны сами оперативники, или внешние силы, бороться с коими должны более компетентные органы.

Ночью силился написать святочный рассказ, но ничего не вышло. Пришлось перепечатать «Гусарскую балладу», сочиненную недавно под впечатлением ночных попоек Тимохи и К°. Она вписывается в размер «Когда б имел златые горы».



Не лей бальзам тирад изящных

На раны гибнущей души,

А лучше «бормотухи» ящик

Из магазина приташши…



Не вынес я душевных пыток,

Пришёл любви моей конец!

Так лучше выпьем тот напиток,

Что предлагает «Винимпекс».



Ах, сердце ноет под нагрузкой,

Как видно, назревает стресс.

Налей-ка свежей «Старорусской»,

И сдвинем кружки за прогресс!



Кому, ты жизнь, нужна такая!

С тобою разрываю флирт.

Не предлагайте мне Токая ;

Я пью неразведенный спирт!



Пускай растает юность в дымке…

Я вижу: близится закат.

Ах, если б на своих поминках

Я смог попробовать мускат...



Выдержанная в стиле и выражениях, бытующих в наших рядах, она заслужила высокую оценку Горисова, Икорникова, Катерины и других ребят.



Глава 7

Дневник десантника. Предновогодние заготовки.
Лечение силой. «72 градуса ниже ноля».
Души невнятные порывы. Где бы святого найти одного.

Главным материалом новогоднего выпуска стенгазеты станет «Дневник десантника», который передал мне Влад, приехавший с ребятами из Кудыкты за новогодними покупками.

Конечно, описаний природы в нем нет, да и жалоб на подготовку десанта не найдешь. Зато ярость, сопровождавшая столь любимый Владом процесс преодоления неожиданностей, ясно проглядывается в его скупом повествовании: «… Трелевщик заглох на первых километрах пути. Олег Боронов полез в мотор, и вскоре мы поняли, что соляр стал, как кисель, и не идет по трубкам. Кто нам всучил летнее топливо, когда мороз под 50°?!...», ; и так далее, с многоточиями через каждые три слова. Хотя к чести Влада надо сказать, что слова-«связки» в своей речи он никогда не использует.

Сидя за чаем, он чуть не слезно просит нас с Митяем повлиять в комитете на состав бригад, готовящихся к работе в Кудыкте.

; Послушайте, ребята, ; говорил он устало. ; Те, кого мне навязали с десантом, ни в какие ворота не лезут, не тянут они совсем. Работают только, когда я рядом. Положиться можно только на десяток человек, с которыми уже пуд соли съел на просеке. Остальные – просто балласт…

; Влад, мы, конечно, попробуем что-то сделать, только как? ; спросил Митяй. ; Ведь Севе ; лишь бы избавиться от этого «балласта».

; К тому же, бригады уже сплотились, ; добавил я, ; и круговая порука в них сильнее любого комитета. Тащат за собой всю безнадегу. Да и здесь с содроганием ждем новогоднего загула.

Сегодня вторник ; последний день старого года, а настроение далеко не у всех праздничное. Всеобщий подготовительно-закупочный ажиотаж совсем не захватывает, скорее раздражает. За три месяца нашего пребывания здесь особых достижений ни в работе, ни в строительстве отношений совсем не видно. Так, мышиная возня, суета…

Кстати, о мышах. Вероятно, они водятся в каждом балке, но никто с ними не борется. У нас, например, они благоденствуют на полке в прихожей среди круп и прочих припасов. На нижней, широкой полке стоит бак с водой, которую мы берем из водовозки. Открыв однажды дверцу полки, я, видимо, застал воришек врасплох, и они, ослепнув от яркого света, бросились в рассыпную. В сутолоке один из мышат оступился и полетел в бак, бывший, естественно, без крышки. Оказывается, мыши хорошие пловцы, ибо, заглянув в бак через четверть часа, я увидел его по-прежнему на марафонско-кольцевой дистанции.

Ещё грустно от того, что в суете и якобы срочных делах нет времени на что-то главное, за что не было бы «мучительно больно» потом. Да и как остановить эту погоню за собственным хвостом? Кажется, попади я сейчас вдруг в камеру-одиночку, смог бы написать такое! Скажем, «Записки из муравейника» или «Сто дней Дениса Иванова.Но за что можно получить такую «командировку»? Не иначе, как за какое-нибудь «влажное» дело. Опять ; не реально.

Под Новый год «районка» напечатала «ура»-поэму  члена ССП Олега о том, как здорово, что Дирекция строительства моется в поселковой бане, а заодно стирает в шайках исподнее.

Все бы ничего – у искусства нет запретных тем ; да только на главном входе бани этой злосчастной всегда висит замок. Нет, конечно, можно улучить момент и прорваться в нее не через «зад», но воды горячей в ней все равно не будет. К тому же каждый человек помнит медицинский плакат: «Стирать в бане запрещено!». Нормальный гражданин этого и не сделает, но то – гражданин. Поэтом быть он не обязан.

С другой стороны, хотя горячей воды и не бывает, но раскаленный пар проходит по трубам отопления в так называемую парилку. И тут нельзя не поразиться чуду русской смекалки: поливая раскаленные радиаторы холодной водой, наши люди собирают в шайки уже – горячую. Вечная слава воде!

Днем я был послан своим районом – рудиментом землячества – в магазин за барашком. Хладнокровно отстоял в очереди, но отечественного производства – мне не досталось. Пришлось брать новозеландского – несколько дороже родного, видимо, из-за симпатичной бязевой обертки.

Доморощенные специалисты вроде Арнольдова и Иторенко долго пристраивали замороженного барана на вертеле над костром. Однако мороз был такой, что туша не только не оттаивала, но замерзала вновь со стороны, удаленной от огня. Промучившись с барашком около часа, повара порубили его и понесли на сковородку, чтобы хоть как-то успеть к бою Курантов.

… Год второй, январь. Выпив с земляками шампанского за наступивший год и пожевав сухой заморской баранины, ушёл спать, не ощутив праздника. Остатки барашка повара предусмотрительно поставили вариться. Около 6-ти утра кто-то из «жаворонков» догадался выключить плитку, поэтому на завтрак мы имели холодец, а не уголь.

Праздник мы ощутили позже. Во-первых, ночью выпал снег, если так можно назвать пыль, которая обычно оседает здесь, будто выбитая из матраца Снежной королевы. При этом температура поднялась до -22°, что после -40° воспринимается как наступление весны.

А весной – что? Происходит брожение, вылившееся в одном из женских балков в драку. Вернее, не драку, а «излечение» несчастной, коей являлась вечно пьяная Л.Фомкина 19-ти лет. Вопрос о ее увольнении стоит почти с первых дней нашего приезда. Комитет все же надеялся на чудесное «влияние трудового коллектива» и тем лишь усугублял положение «больной».

Вот и взяла на себя профилактическую миссию член дружины Маша Бондарчук, слегка пересчитав Фомкиной ребра и нанеся на ее веснушчатое лицо экстравагантный грим. Если и эта мера не поможет, придется расстаться с трудновоспитуемой.

Во-вторых, мне, наконец, удалось взяться за присланную друзьями повесть Санина «72° ниже нуля». Прочел ее на одном дыхании. Сначала она показалась мне несколько документальной, но эпизод, в котором Лёнька, нарушая все инструкции, обезумев от страха, ищет санный поезд в «черной пурге», доказал философскую наполненность всей вещи. Обязательно дам прочесть ее всем своим.

Эту повесть неожиданно помог мне переварить Икорников, пришедший поделиться наболевшим как раз на самом интересном месте. Глубоко переживая ситуацию в отряде, он не видит ничего лучше, чем направить весь заряд энергии на «пробивание стены» своей головой. Не имея ни специальных знаний, ни навыков работы с людьми, он намерен срочно, одним махом изменить их, извлечь из хмельной круговерти.

; Я пойду к ним (видимо, в ряды нетрезвых комсомольцев) и буду кричать до тех пор, пока до них не дойдет, что пора остановиться, что жизнь проходит впустую, – шумел он в экстазе, сидя за кружкой чая в столовой части нашего балка.

Однако, это не мешало землякам сновать мимо нас в магазин за пополнением запасов спиртного для ночных карточных бдений.

Сидя за шахматами и попивая чай до трех утра, я пытаюсь направить порыв Мити в практическое русло рутинной воспитательной работы. Что-то, конечно, он воспринял, но придумать реальный план действий мы не смогли.

А тут ещё «Зависть» Олеши, которую он держал перед собой и цитировал в подтверждение своих мыслей в течение четырех часов, то есть доказывая постоянство воззрений нашего народа с 1927 г., когда была написана эта книга. Через 4 часа ему ехать на просеку, а мне идти на учебу.

В процессе учения обдумывал, как бы мне вернуться в бригаду лесорубов. Вечером узнал, что бригадир Миронкин настроен против «лишних ртов», ибо своим работы не хватает. Главный инженер, который мог бы поспособствовать, – уходит в другую организацию. Алина как кадровичка могла бы просто направить туда, но устроила себе командировку в столицу. Словом, нет мне пути назад.

Тем не менее, жизнь идет своим чередом, то есть вполне нормально, если не считать, что выдачу зарплаты за прошлый месяц отложили на неопределенный срок. Да и зачем она нам? Мы ж «романтики» и не за этим сюда ехали, проживем и без денег. Кстати, две банки кофе, давеча присланного Алексеем, пришлось толкнуть с молотка. Ведь не кофеем единым!..

А пока продолжаю «грызть бетон» науки или науку о бетоне.

В первый учебный день нового года занимались с нивелиром на местности. Естественно, в перерыве сбегал в книжную лавку. На полках ; ничего нового. Но вдруг наша «ведьмочка», задружившая с нами после получения «шести мушкетеров», спрашивает:

; Гена, а как ваша фамилия? ; и записывает ее куда-то.

Через минуту она подзывает меня расписаться и вручает мне подписку на трехтомник Светлова. Оказывается, в райкоме отказались от двух собраний советского классика. А нам все сойдет, хотя бы для обмена. Вот, что значит появиться в нужное время!



Глава 8

Любитель детективного жанра. Комсомольцы ;
беспокойные сердца. Поэзия и проза. Инакомыслящие.

Вечером очередное заседание комитета. Утверждали состав двух бригад, отъезжающих в понедельник в Кудыкту. Пожалуй, это были последние две капли из моря моего терпения. Все походило на процедуру приема в ряды комсомола. Вызывают очередного кандидата и задают ему нескромные вопросы:

– Какое образование?

– Семь классов.

– Здесь подавал заявление в вечернюю школу?

– Подавал.

– Учишься?

– Нет.

– Почему?

– А зачем мне учиться? Я дом и без образования построю.

– А как семью построишь? Ты знаешь постановление о всеобщем среднем образовании? Соберешься жениться, а невеста тебе скажет: «Иди подучись».

– Да их полно-о!..

– Как?! Значит, учиться отказываешься? Нам такие не нужны.

– Не знаю… Попробую.

– А что же ты делал эти три месяца после работы?

– Ну, отдыхал…

– А как насчет водочки? Не увлекаешься?

– Как все…

Собственно, ради ответа на этот риторический вопрос и устраивается весь спектакль. «Артисты», отвечающие на вопросы, не отличаются оригинальностью. А задающие их – просто в восторге от отсутствия оригиналов. После порции натужного смеха Сева предлагает стандартное:

; Что ж, если бригадир и комсорг ручаются за товарища (те кивают головами, как лошади в упряжи) ; добрый путь! Поздравляем тебя.
; Угу, – отвечает кандидат и усталый вываливается на улицу.

Ещё три таких «обсуждения» в нарастающем темпе, и меня начинает подташнивать. Я встаю и, несмотря на окрики «коллег», молча выхожу отдышаться на свежий воздух.

Вторая бригада через «чистилище» пошла было маршем, да вдруг споткнулась. Один из кандидатов никак не мог пройти в кудыктинские «кущи» потому, что для начала не мог пройти и в нашу дверь – едва стоял на ногах. То есть, ни в какие, даже широко распахнутые ворота, не лез. А затолкать его в них не дали «оптовикам»-доброжелателям вроде Севы и К° бдительные Тимоха и Митяй.

Правда, проделав запретительный выпад, мол, нам такие «непроходимые» не нужны, Тимофей запросился на волю. При этом он пожаловался на сильную головную боль, которую, как я знал, «усугубляли» два билета на вечерний сеанс в его кармане. Что ж, мы не звери, отпустили бедолагу лечиться.

Все же, народ решил «помахать руками после драки» и загалдел перед уходом о том, что – это не работа, а профанация, что в Кудыкте получается не ударный десант, а ЛТП . Но все уже куда-то заторопились (не в кино ли?) и на ходу постановили в следующий раз обсудить нашу работу, то есть, высечь себя, как «унтер-офицерская вдова».

В конце концов, многочисленные дебаты с Митей и Гошкой, да и личные размышления убедили меня в тщете нашей возни. Попытка молниеносного – три месяца и семь дней ; сотворения «Нового мира» в отдельно взятом подразделении Минтрансстроя потерпела полный звездец. Дверью хлопать тоже не было смысла. Я решил просто удалиться, о чем собрался заявить на следующем комитете в среду.

«Проглотил» окончание романа «Сын» Ж.Сименона в журнале «Подъём» №6, неизвестно как здесь оказавшемся. Был потрясен «открытым текстом», который в «центре» обычно не печатают. А в Воронеже – пожалуйста.

Кроме того, нам, наконец, повалила периодика всех цветов и размеров. Народ, соскучившись по печатному слову (непечатных-то хватает), погрузился в чтение. Может, теперь будут меньше пить?

Однажды вместо занятий – по графику стоял дежурным на звонке и сочинял отповедь «витиям» в комитете. В перемену навестил книжную лавку и за неимением средств упросил «ведьму» отложить альбомы «Русская живопись ХIХ века», «Немецкая живопись в русских музеях» и пару книг о Пушкине и Врубеле.

Вечером, как обычно, – газеты, шахматы, треп. Например, Арнольдов – член оперотряда и большой любитель детективного жанра – открывал мне глаза на невидимую часть айсберга в истории с Валентином. Он уверен, что избили его наши люди, повязанные с тем же условно-освобожденным комсомольцем Шустровым по линии наркотиков. Милиция якобы нашла в местной гостинице, где он теперь проживает, настоящий притон.

В соседнем СМП следы наркотиков обнаружены в общаге прибалтов. Все это замешано на сбыте дорогих дефицитных товаров, которые на прилавки нашего магазина не попадают. Оказалось, они оседают в сите причастных к распределению дефицита. Словом, никто не знает, что ещё можно ожидать от деятельности подпольного синдиката.

Говорит Арнольдов убедительно, опыт и вкус к разговорному жанру у него заметен. До поездки на стройку Виталик четыре года бродил с геологами в разных республиках и может рассказывать о приключениях в экспедициях по нескольку часов кряду.

Накануне заседания комитета я обсуждал с Митяем его «взрывную» речь. Камня на камне в ней не осталось – совершенно беззубой она оказалась. Позже, взяв блин молока, пошёл распивать его к Горисову.

На следующий день, в среду, на занятиях наш геодезист – молдаванин Андрей – выставил нам окончательные оценки за курс. Здесь же кто-то из приближенных к начальству сообщил мне, что меня собираются послать в Липецк на курсы водителей «Магирусов» на пять месяцев. Понятно, что об этом и речи быть не может!

На очередном собрании комитета, я сразу подал Севе заявление о выходе из состава. Он отмахнулся, мол, некогда мне, и я, видя такое отношение, молча вышел из помещения. Остальной ход событий мне изложили Икорников и Тимоха, который тоже намеревался сознаться в никчемности своей деятельности.

Митяй отчитался о работе идеологического сектора и признал её неудовлетворительной. А поскольку работу его направлял секретарь – Сева – то и его деятельность он предложил оценить на неуд или вообще выразить ему недоверие. Последнее предложение народ воспринял со страхом: о таком и подумать было невозможно.

Тимофей хотел было высказаться о своей работе в таком же самоуничижительном духе, но Сева, почуяв неладное, успел радостно похвалить работу оперативников. Тимоха стушевался и, конечно, проглотил весь свой «негатив».

Тем не менее, третьей оценки работы секретаря никто не предложил, и все, опустив глазки, проголосовали за «неуд». Однако сквозь землю Сева не провалился. В райкоме он слыл за своего, поэтому наши «неуды» ему, что укусы комара – поросенку.

Его нелепая фигурка в большой заячьей шапке, в пальто мехом наружу, доходящем до рыжих отворотов унтов с рыжими усами и поросячьими глазками сначала забавляла, а теперь раздражает ребят. После случая с Валентином, он выгуливает жену с ружьем на плече, чем доводит работяг до животных колик. А уж что они говорят о нем, писать просто неприлично.

В субботу, в 11 часов, около 50-ти наших активистов погнали на районную конференцию. Просидели в «Пионере» до 19 часов. Ну, не издевательство?! Единственное, что внесло оживление в собрание сомнамбул ; трескучее и насквозь лживое выступление Севы. Но ещё противнее было дальше. При довыборах в состав райкома выдвинули в том числе его, и полусонные делегаты проголосовали соответствующе: против Севы – 3 (!) голоса, против Ручицына (мужа библиотекарши) – 10, а остальные 250 – за всё и за всех.

Сегодня Горисов получил письмо от того же директора магазина с требованием напечатать опровержение в «КО» (Книжное обозрение). Мол, «нагрузка» – книги о С.Лазо – не нагрузка, а наоборот. На что Толя, ехидно осклабившись, заявил: «Будет вам опровержение», – и отправил это письмо в «КО», надеясь изобличить «ретрограда».

В воскресенье я, Гошка и Огонек пошли на заседание ЛИТО. Со стороны профессионалов явились Олег, Шестов, корреспондент из «Амурской жизни» и инженер Управления Надежда Пузырева. Она-то как раз и явилась лучом света в мутном царстве.

Почти час смаковали сладенький рассказ гостя из области о будущем региона. Потом я для затравки прочитал небольшой этюд «про нас». Рассказ о конфликте в девичьей компании, об избиении одной из героинь. Вразумительной оценки, кроме того, что повествование слишком пессимистично и требует доработки, я не получил. Зато всех порадовал своими виршами «Гей, славяне!» Олег:



А у нас на трассе дел невпроворот,

Вечно мы в сраженьи ; дождь или метель.

А у нас на трассе отчаянный народ:

Он с песнями, усталый падает в постель.



Хорошо, что нашу многотиражку не читает сатирик А.Иванов. Иначе уронил бы он автора в постель, но с градусником подмышкой и льдом на лбу, как пить дать.

Поэтому, когда я робко прочитал два своих стихотворных наброска, чтобы хоть о чем-то поболтать, а наш профи сразу резюмировал: «В печать!..», – я просто отпал.

Затем выступила Надежда со своими стихами:



Был нелегким путь мой первый,

Встреча первая с тайгой.

Незаметно, постепенно

Становилась я другой.



Я училась сутки мерить

Не по солнечным лучам…



Слава богу, есть у нас не союзные, а настоящие таланты.

После небольшого толковища наши профессионалы постановили: отлавливать всех пишущих и тащить их за руку к нам, чтобы, понимаете ли, ковать на месте литкадры. На том с чувством выполненного долга и разошлись.

Вечером Митяй собрал всех единомышленников, кроме Горисова, укрывшегося в больнице, на предмет обсуждения Плана. Походило это на собрание «Народной Воли» или нечто подобное. Не было лишь свечей.

Говорили все о том же, набившем оскомину: о нарушениях техники безопасности, о задержках оплаты (то на одном участке не дают зарплату, то на другом), об отсутствии профсоюзного контроля и т. д. После долгих дебатов решили идти «своим» путем. Почему-то он подозрительно напоминает ульяновский.

Для начала надо оживить так называемый Совет бригадиров, члены которого могут открывать любую дверь легким ударом ноги (бедные двери и те, кто за ними!). На сходках, то есть в перекурах, в застольях надо просвещать забитую, одурманенную молодежь, проводя беседы о правах человека, читая «вредные» статейки, заводя споры. Словом, работать с инертной, апатичной массой. Решив этим ограничиться для начала, заговорщики вышли в морозную ночь… по одному.

Смех смехом, а скептик Венька Огнев бросил в пылу споров: «Тоже мне, диссиденты нашлись!», – сказал, как припечатал кличку.



Глава 9

«Футбол» в милиции.  Великая жажда знаний. Техника безопасности. Муза режиссера. Посланцы из прошлого.

На днях меня прямо на улице остановил Валентин. Он потребовал срочно собираться в Чинту, чтобы забрать готовые «резиновые изделия» и заказать новые.

Оказывается, уже в первую мою командировку было известно, что скоро мы перейдем в другой трест, и те первые печати надо будет долго и нудно уничтожать. Вот это мне особенно нравится в нашей системе: умение запутать врага! Что ж, заворачиваю в бухгалтерию и жду главного бухгалтера с 10 до 12 часов. После обеда жду главбуха опять, но при этом пишу письма друзьям и брату в армию до 17 часов.

На этом рабочий день закончился. Вечером – активный досуг. Так бесславно заканчивается первый день командировки.

В среду, наконец, лед тронулся. Получаю у главбуха эскизы печатей. Попутно знакомлюсь с замом Управляющего трестом, подписываю у него эскизы. Мне говорят, что теперь я должен заверить все подписи у нотариуса. С этого начинается самый захватывающий момент командировки – футбол, где мне отведена скромная роль мяча.

Иду в поссовет на другой конец Лендинского утверждать подписанное. Нотариусиха, терпеливая милашка, объясняет, что для заверения подписей необходимо присутствие авторов с паспортами и справками с места работы. Очевидно, что заверить подписи могут только в министерстве или в главке. То есть, им опять же надо поймать «свой хвост». Однако обратно не тороплюсь: следующая инстанция – РОВД.

Проходя мимо книжной лавки, не мог не завернуть в нее. Обнаружил среди пыльных залежей на полках стихи Анны Ахматовой прошлого года издания. Как после этого верить мымре, уверяющей, что ничего нового у нее нет?!

Наконец, – милиция. Вот тут-то меня футболят в лучших традициях «Динамо». «Мяч» попадает к старлею Дубкову Ю.П. – нач. РОВД. Сначала он обрабатывает его не совсем удачно. Объясняя «на пальцах», что в моих бумагах не хватает устава поезда и треста, что содержание гербовых печатей не соответствует содержанию штампов, он пасует меня к начальнику милиции.

Тот, разобравшись в проблеме, сделал прекрасный «сухой лист» в правый нижний угол кабинета Дубкова. Здесь старлей заставляет записать все требования в желтую карточку и отправляет «мяч» в центр поля, то есть – к моему руководству.

Главбух временно закрывает мою командировку и шлет в Москву депешу, сочиненную совместно с замуправляющего трестом: «Работа треста и его подразделения парализованы. Документов, которые никто не заверит под «честное слово», накопилась куча. Нужен Устав». А про себя добавляет: «Мать вашу…», – и, если бы у него был свисток, он возвестил бы о конце первого периода.

Нужно ли комментировать «игру»? Откуда взялись все наши, так называемые «центрфорварды»? Кто, за какие заслуги поставил их во главе команды на посмешище игрокам, болельщикам и судьям? «No comments», – как говорят иностранцы.

После «матча» навещаю больного Горисова с шахматами. Пропускаю читательскую конференцию Катерины по роману Н.Островского. При подготовке к ней она привычно ёрничает, чем отбивает у меня всякую охоту присутствовать. Ложусь спать до 2-х часов ночи. С двух до семи утра пишу письма.

Прихожу к открытию книжной лавки. Увы, она открылась почему-то на пять минут раньше, а это – катастрофа! Внутри разъяренная толпа: домохозяйки, работницы в телогрейках, свободные учителя метались и ревели у прилавка, как штормовые волны у пирса. Я встал «девятым валом».

Наконец, подтянулись основные силы – Толя и Катерина. Она демонстративно встала у стеллажа, в сторонке, а Толя так же вызывающе втиснулся в толпу со стороны, противоположной очереди, и начал громогласно убеждать всех:

– Очередь стоит неправильно, она должна стоять с моей стороны!..

Только у одного человека в толпе хватило сил улыбнуться сей невинной наглости. Им был я.

Бушующее «море» набросилось на смельчака, но он – воплощение «утеса-великана» не сдал ни сантиметра пространства, захваченного у прилавка.

На моих глазах таяли «айсберги» новых поступлений:

– А мне вон ту желтенькую не дали! А ту, серую? Ах, у меня уже есть… Ну, тогда дайте мне этого, ну, как его там... Который «Тени исчезают в полночь» …

Так, берем – что осталось – несколько книг из ЖЗЛ: «Вашингтон», «Шишков», «Дзержинский» и о Королеве – начало серии о космосе, автора которой ; Я. Болованова ; Толя сразу уничтожил: «космический карьерист».

После обеда иду учиться, в частности, организации производства. Чтоб мы так жили, как написано в талмудах!

Технику безопасности ведет Филипп Михайлович, специалист по «спецодёже». Здесь, опять же, есть над чем повеселиться. Безопасность эту вместе с культурой производства работяги презирают испокон века.

; Каску – на шапку-ушанку? Да вы чо, в кино что ли! А чем валенки «подшивать»?..

; Ведро для битума с кр-ы-ш-к-о-й?! Ещё чаво! Щас мы вам и штаны поверх сапог выпустим! – и так по всем разделам науки.

Вечером схватился с Сидоркиным, который набирается уже с обеда и лезет – сучёныш – в душу ко всем без разбора.

– Я сын доктора наук! – орет он, изрыгая перегар. – Но почему я такого маленького роста-а?! Уничтожу, зарежу, убью, – резюмирует он угрожающе и постепенно затихает.

Кое-как удалось заснуть пораньше. С трех до пяти утра пишу заметку к «всесоюзному собранию» в многотиражку по просьбе идеолога Митяя.

В пятницу на перемене сбегал в книжную лавку. Там – ничего нового. Давно не удивляюсь тому, что никто из соучеников не интересуется книгами.

; Нахрена эти книги ваще здесь нужны! Зря что ли мы уехали от них? ; расхожее мнение многих однополчан. То есть, в основном остаётся настрой расслабиться до состояния ртути.

Нахожу ближайший телефон в Управлении «Магисстрой», звоню в редакцию Людмиле Коротич и предлагаю заметку, что писал ночью. В следующую перемену диктую её по телефону 15-20 минут.

После занятий получаю «книги-почтой» для Горисова и отношу их в больницу. Он отбирает себе Филдинга, Ларошфуко, Макиавелли и Голдсмита. Остальные «Литпамятники», вроде «Византийских легенд», «Троянских сказаний», «Смерти Артура», Эрнста Блоха, А.Фета и других ; отдает на «растерзание» желающим.

Поскольку Мищенко до сих пор не отбыл в столицу, отношу ему для передачи моим родным ещё письмо и две свежих фотопленки. А уезжать он не торопится, вероятно, ждет вызова из Москвы для попутчицы ; Катерины, но и не хочет оставлять свою музу – Тамару. Она ; человек-загадка, не принимающая участия ни в общественной суете, ни в театральной студии, ; все же личность, подвластная душевным порывам. Ее стихи, часто интимные, были сразу признаны участниками ЛИТО как стразы:



Ночь, гостиница… не спится.

Гаснут окна вдалеке…

Показался серой птицей

Телефон на уголке.



Мрачноватый, словно ворон,

Он слова в себе хранил…

И готов был к разговору…

Да никто не позвонил…



Недавно перед репетицией мы увидели ее портрет кисти Мищенко, который он скромно назвал наброском, но многое нам стало понятно.

У Катерины на эту поездку тоже – ставка больше, чем жизнь.

– Если не уеду, – говорит, – заболею на две недели (видимо – ностальгией).

А тем временем Сизов уже подписал приказ о выговоре ей ; библиотекарю ; за отсутствие каталога, за безучетное хранение и дарение книг школе №… и в.ч. №… Какая тут может быть командировка в столицу?!

К 19-ти часам бегу в «Пионер», где, судя по единственному (!) объявлению, должна состояться встреча с ветеранами-основателями Комсомольска-на-Амуре. Четверо из них присутствовали на читательской конференции Катерины. В разговоре «за жись» она была поражена судьбой этих людей.

Выброшенные в зиму в дикое Приамурье строить «Город на Заре» без запасов продовольствия и навыков выживания, многие погибли от болезней и голода. Те, кто выжил в той «романтической» мясорубке, превратились в настоящих бойцов-гладиаторов, и начальники стройки вываливались с заседаний комитета «бледные и мокрые».

Увы, в 19.30 в зале было всего шесть человек, и ещё через 10 минут директор ДК Засадский объявил, что встреча не состоится и объявил о показе фильма. А народ подтягивался ещё четверть часа, нисколько не спеша, но было уже поздно.

В субботу вечером зашел в «универмажек» за фиксажем. Привычно шаря глазами по полкам, заметил среди тетрадей и альбомов подозрительную бледно-розовую обложку и спросил у «деушки», между прочим, чтобы не спугнуть:

– А вон та книжка у вас тоже продается?

– Ага, – ответила она охотно. – Нам случайно целую пачку завезли.

Так, весь вечер изучал «Город» К.Саймака с тем, чтобы отдать книгу нашему инженеру и преподавателю Воронину, который наказывал мне покупать фантастику для него. Все воскресенье было занято книгами, посылками, письмами и прочей текучкой.

Первые часы на курсах вел как раз Воронин Николай Иванович, принимавший участие в кампании «Книга – почтой». Учеба прошла «плодотворно»: за час я дочитал «Город» и тут же подарил книгу ему.

В обед бегу в райком по поручению комитета узнать у 3-го секретаря Чекасина, что такое Совет бригадиров и как его организовать у нас. Ввечеру он провел беседу с нашим активом, и объяснил, что и как. Заодно призвал ещё раз «улучшить, усилить, углубить».

Во вторник меня нашла Алина с тем, чтобы сообщить категорически: завтра я должен лететь в Чинту заказывать печати. «Ну, это мы ещё посмотрим», – подумал я.

; С меня хватит, ; сказал я, как можно тверже. ; Все прелести хождения «за три порога» я уже испытал. К тому же отрываете от учебного процесса...

; Что ж, это дело добровольное, обойдемся, – ответила она вполне спокойно.

Вечером за шахматами пропивали с чаем сладкую бандероль от мамы: шоколад «Бабаевский» и батончики «Рот-фронт».

На следующий день я как наставник с преемником – Гошкой ; обиваю пороги: главбуха, начальника СМП, отдела кадров, – по три-четыре раза. Наконец, он получает деньги, эскизы новых печатей и визы начальства на них.

Вылетать ему куда-либо было уже поздно. Я с чувством вполне выполненного долга уселся дома чинить полушубок. Позже бегал на почту, в «Пионер», где должно было состояться собрание. Однако, по причине отсутствия света – не состоялось. Хотя, думаю, без света было бы интереснее.



Глава 10

Друг мой ; третье мое плечо. Каждый выбирает для себя.
Семейное счастье. Первые интервью. «Книжные раскопки».

23 января в 11 часов я проводил Гошку до остановки автобуса и дал последние инструкции по пребыванию в столице Заозерья. Он согласно кивал, но, думаю, следовать им не собирался. Хотя бы из духа противоречия.

Увы, автобуса мы не дождались, и мой горячий друг и любитель прогулок потопал в аэропорт (10-12 км) пешком по крещенскому морозцу в 35°.

На четвертый день утром заявился Гоша. Позавтракав с нами, он выдал подробный рассказ о поездке.

Во-первых, никаких рейсов, кроме как в Дульман на АН-2, ему не досталось. Во-вторых, он верно рассудил, что там аэропорт крупнее, и полетел туда. Причем, рейс, судя по всему, был «левым». Кроме трех пассажиров, салон занимал буфет и другой скарб, так, что негде было повернуться. Машина никак не отапливалась, и наш герой, обутый по-городскому в сапоги, за час лета чуть не обморозил ноги. В-третьих, в Дульмане ему повезло больше: оттуда ему удалось вылететь в Чинту прямым рейсом на ЯК-40.

Попав в город, он первым делом бросился выполнять задание «центра», да не на тех напал. Приемщица комбината – человек незаменимый даже начальником – приболела и завтра собиралась в поликлинику. Гошке светило бессрочное ожидание. Однако он не растерялся и, помня мое правило, идти «навстречу бешенству ветров», узнал адрес поликлиники. «Для первого дня достаточно», – справедливо рассудил он и отправился подкрепиться в ресторан.

Такой наглости я от него не ожидал, но оказалось, – это было лишь разгоном. «Отец русской демократии», – всплыло в голове, когда он со смаком описывал свой заказ официантке. Дело было вечером, гремел оркестр, и, по его словам, он «поплыл». Надо сказать, по облику – коренастый, кучерявый – Гошка, на артиста Филиппова совсем не тянет. Но манеры «бывшего члена Государственной Думы», воссозданные мастерами советского кино, он выдержал, сам не желая того, на все сто.

Правда, пропить командировочные ему не удалось: время текло быстрее, чем «табуретовка», которая была дешевле шампанского. Поев, попив и потанцевав со всем, что шевелилось, он призадумался о мимолетности земного существования и о бесконечности гостиничного одиночества.

; Мысли, – говорит, – вываливались из мозга, как скальные глыбы из кузова самосвала в тело насыпи… Но как-то, собрав остатки сознания, сосредоточился на одной молодой официантке, сновавшей меж столиков. Я даже смог спросить у своей мымры, как ее зовут и как бы познакомиться с ней.

Люди в Заозерье, надо сказать, отзывчивые – не чета другим. Ему без жеманства объяснили, что Вера девушка разведенная, но живет с сыном десяти лет, и что командировочным лучше всего ночевать в гостинице.

Однако наш герой с этим не был согласен и решил бороться за свое место между мамой и сыном до победного. Избрав тактику осады, Гошка стал ждать, пока всё вокруг не закончится. К тому времени он уже познакомился с Верой и намекнул, что место, предложенное гостиницей, его категорически не устраивает. Она, так же без обиняков, отшила его.

Лишь после третьего подхода, заметив смягчение его натиска, она согласилась, чтобы он проводил ее до дома. Так, в полночь, на случайном такси они добрались до Кайдаловской на окраине города, где стояла пятиэтажка Веры. Здесь в лучших традициях жанра Гошка стал мычать о том, что, если она оставит его на улице, утром соседи обнаружат у подъезда окоченевшее тело посланца «стройки века», а она, узнав его заиндевелого, будет всю оставшуюся жизнь корить себя за черствость.

; Сначала Вера была настроена категорически, ; продолжал Гошка, понижая интонацию рассказа. ; Говорит: «Навязался, черт, на мою голову». Но, сердце женщины – особенно сибирячки – не камень. Видя, что я не отстану, она оговорила условия своей неприкосновенности и согласилась впустить меня. Говорит: «Чтобы утром испарился, будто тебя не было!».

Предвкушая приближение сладкой развязки, Гошка был согласен на любые условия. Двухкомнатная квартирка – чудо-парень был ее муж, – сынок, спящий в маленькой комнате, душ с дороги и – о, боги! – бокал шампанского в постель – это могло «пронзить сердце» и не такого ковбоя, каким был наш герой. Он даже не мог понять, почему и кто толкает его в бок, когда он ждет совсем иного.

; Когда я продрал глаза, – итожил Гошка первую часть отчета, – в окна пробивался бледный луч рассвета. То есть, я вырубился ночью, как только упал на крахмальную простыню.

; Что ж, это простительно, Гош, – утешали его «охотники на привале», слушавшие его рассказ. – Хуже было бы, если б ты вырубился, упав на неё. Га-га-га!

Далее события разворачивались по плану «ставки». Утром в пятницу Гошка приехал в поликлинику, взял бедную (или счастливую?) приемщицу Тамару и отвез на такси в КБО (Комбинат бытового обслуживания), где совершилось таинство выдачи устаревших «резинок» и прием заказа на новые.

С этого момента он считал свою миссию выполненной, хотя нечто неуловимо-гормональное говорило о другом. В оставшееся время он повышал свой культурный уровень: изучил полки в магазинах, побывал в бане №2, где испробовал жидкость, называемую здесь пивом, даже зашел на выставку живописи.

Ночевал Гошка в гостинице и о повторении опыта уже не помышлял. Билет на самолет ему удалось взять довольно легко, но только до Тамыгды. Оттуда добрался на поезде до Б.Нелера, где и ночевал на станции в экзотическом обществе бичей. Утром легко сел на автобус до Лендинского и читал всю дорогу.

Утомленный дорогой Гоша ушел досыпать, а я дочитывал «Ночь после выпуска». Вечер мы сдобрили шахматами и чаем по-семейному.

Казус с двумя письмами, переданными нашему режиссеру для доставки в Москву ; полностью на моей совести. В Москву он не поехал: наверно, дописывал портрет своей музы. Казалось, я мог извлечь урок и запомнить, что нет ничего надежнее «государевой» почты. Ан ; нет! Я забрал у него через неделю эти письма и, добавив пару новых, ; передал их еще более «надежному» гонцу – Митяю. Он летит домой по срочным семейным делам и ему не составило бы труда опустить их в любой почтовый ящик в столице.

Учебный процесс и охота за книгами чередовались по заведенному распорядку, но без заметных успехов.

На следующий день меня отловил Г.Шестов и буквально потребовал, будто я у него в штате, заметку об Учебном комбинате, как официально называлась наша кузница кадров. Я вяло согласился, дабы оправдать свой прорыв в его многотиражку. Очень кстати подвернулись политзанятия, где я и составил план заметки.

В перерыве встретился с Толей в книжной лавке. Бегать из больницы в самоволку ему не впервой. Увы, выстрел наш был холостым, если не считать его громогласного признания возле прилавка о сокровенном желании приобрести последнюю книгу А.Вознесенского «Выпусти птицу».

Действительно, чего не отнимешь у Толи, – это умение копировать манеру и голос любимого поэта. И если бы он здесь же в магазине разошелся до экстатического состояния и продекламировал что-нибудь вроде: «Я – Гойя!» – наша вредная старушка, впадая в кому, достала бы «Птицу» из-под прилавка, как А.Акопян – цельную бумагу из скомканных обрывков.

«Мне бы его желания», – скажет нормальный член общества. Но тем-то и знаменит Горисов, что не скрывает своих желаний, какими бы странными они ни были. Балованный ребенок тоже кричит на людях, обращаясь непосредственно к толпе, минуя ограниченность матери, ибо инстинктивно ощущает силу и отзывчивость общества.

Вечером приехал Тимоха с Натаном из Хородочи, куда они пробились со вторым громким десантом под началом Алика Ашкоева. Кровать Натана была уже занята неким Женей, новым мастером такелажников. Пришлось мне уступить свое койко-место одному из путепроходцев и удалиться ночевать в балок  к Гошке.

Здесь перед сном зашел разговор о счастливом браке. Темнота в спальне, как известно, создает интимную атмосферу, поэтому говорили все желающие:

– Счастье в браке – дело случая, – слышался голос Николая со второго яруса. – Или, можно сказать, – зависит от расположения светил на небе.

– И ты туда же, в астрологию? – уличил его я.

– Да нет, конечно. Шучу, – ответил тот. – Я ж не мракобес, какой-нить! Я за научный подход. Только где она, эта наука, какой ее раздел должен отвечать за гармонию в браке?

– За что отвечать-то? – подзадоривал я. – Любовь, счастье – сегодня есть, а завтра – исчезли, а вместо них являются разочарование и ненависть, в лучшем случае – привычка.

– Ну, и пусть привычка, – вставил Гошка. – «Замена счастия она» и старый друг, вообще-то, – лучше новых…

– А, все-таки, как хотелось бы иметь гарантию прочности: раз женился – и живи спокойно, – произнес кто-то мечтательно. – А то ведь все поголовно имеют любовниц, любовников, потом ; подозрения, ревность, развод, дележка детей, имущества… Тоска!

– Эка, куда хватил! Человек постоянно меняется под влиянием среды, общения, – произнес я, подавив зевок. – Гарантией, когда-а ещё, может, будут заниматься космические психологи при подготовке межпланетных полетов. Вот там нужен будет прочный мир в замкнутом пространстве, чтобы люди могли лететь десятки лет и не перегрызть друг другу глотки. А то из-за какой-нибудь привычки «цыкать» зубом у одного из членов экипажа корабль потеряет управление и упадет на самое дно бездонного космического океана.

 Так в полусне я вставлял «умные» замечания, но в какое-то время перестал слышать свой голос, продолжая в то же время каким-то образом участвовать в разговоре.


Сон о счастливом браке.

– Возможно, психология когда-нибудь и займется этой проблемой, но сейчас она как наука – в зачаточном состоянии, в накопительном периоде.

– Откуда такая осведомленность?

– Читал кое-что. А поскольку в ней нет долговременных наблюдений, нет и системы, из которой можно вывести четкие закономерности. Как, например, в павловском условном рефлексе.

– А как же «Полиграф»? С его помощью как раз и можно раскрыть сущность личности, чтобы знать, как строить с ней отношения.

– Да, тестирование всех видов, в том числе с регистрацией физиологии, как в «Полиграфе»: «обманул – вспотел», – применяется давно, но выдает только предположение. Ты мог вспотеть, например, от желудочных колик или научиться врать легко, как Хлестаков. Поэтому результаты такого исследования носят лишь рекомендательный характер, а не диагноз, как в медицине: пульса нет, значит, – труп.

– Ну, а зачем, собственно, копать так глубоко, если человек во имя счастья сам должен быть честен и открыт перед исследователями.

– Теоретически – должен. Но нам свойственно рефлекторно, из любви к себе, приукрашивать себя. Часто мы и сами не знаем некоторые свои способности, черты характера и физиологические резервы.

– И что, будущие супруги должны все это знать, как «Отче наш»? Не лучше ли, наоборот, ничего не знать о суженом, а потом всю жизнь понемногу раскрывать его богатую сущность, как гурман смакует любимое блюдо?

– Да, с такой мыслью в основном и бросаются люди друг к другу, инстинктивно считая себя физиогномистами. В этом суть состояния влюбленности: «Мне нравится, значит, не может быть плохим!». И берут кота в мешке, а он подрастает. Смотришь, а это, оказывается, – тигр, и тогда кто кого смакует? Нет уж, лучше все-таки знать об избраннике побольше, но не будущим супругам, а спецам. Те по своим программам сравнят их данные, просчитают динамику их изменений во взаимодействии и дадут им рекомендации или прогноз о совместимости при таких-то условиях жизни.

– Выходит, надо будет вывернуть наизнанку не только испытуемого, но и всех родичей до третьего колена? Вдруг в роду были предки с отягощенной наследственностью?

– Да, естественно, надо подключить в программы прогнозирования и генетику. Уж она-то вполне конкретная, «количественная» наука.

– Однако никто ещё не занимался прогнозированием совместимости супругов. Неужели реально просчитать реакцию человека, на некий посыл или движение ближнего, когда это зависит от тысячи факторов в конкретный момент времени?

 – Опять же, приблизительно, с некоторыми допусками. По крайней мере, можно вполне достоверно знать, какой человек с каким не сможет жить вообще, какие смогут продержаться долго, но без детей или наоборот. Но, если бы была возможность проследить развитие отношений в «пробном браке», качество прогноза выросло бы в несколько раз.

– Это что же, сажать каждую пару суженых под колпак и следить за их естественными отправлениями? И как может быть свободным секс, если знаешь, что за каждым твоим движением наблюдают? Да и вообще, сможет ли партнер достичь оргазм в таких условиях?

– Под колпак – не обязательно. Наблюдения можно вести «неразрушающими» методами, с помощью датчиков и приборов, или написанием подробных отчетов. Можно их варьировать.

– Да, но такие исследования могут стоить больших денег. А если результаты отрицательные, ; деньги на ветер?

– Большая часть данных субъекта останется при нем и может быть использована в следующем подборе. В идеале каждый человек должен иметь психолого-генетическую карту. Влюбился, сдал свою карту с картой подруги в такую службу и получил прогноз, например: будете жить долго и счастливо и умрете в один день…

– Сказка, мечта разведенных и родителей новобрачных. Когда ещё человечество займется своим воспроизводством так скрупулезно! А нам жить по сермяжным заветам предков: главное – любовь или свыкнется – слюбится.



… На переменках беру интервью у учащихся и учителей. После занятий диктую заметку в редакцию по телефону.

Вечер выдался на редкость свободным, и я смакую «Хорошего человека найти не легко» Ф.О`Коннор. В книге описываются печальные события в американской глубинке, но как похоже на нас! Царствие ей!

На следующий день встаю в 4 утра и пишу очерк о путях-дорогах, ведущих сюда, в центр стройки. Конечно же, упомянул всевозможные «оказии», шоферские байки, истории случайных попутчиков. Не могу не повторить описание пейзажа, многажды виденного под крылом самолета. Зимой это ; не «море тайги». Скорее выпуклая шкура гигантского кабана или носорога, усеянная редкими щетинками голых лиственниц, пересеченная складками распадков, шрамами ЛЭП и дорог.



Смотрю на Землю, а она вся в складках –

Сиреневая кожа бегемота.

Местами ; это чудище в заплатках, –

То – снегом запорошены болота.



После учебы берем с Толей очередную порцию книг на почте: «История Москвы», «История государства инков», «Роксана», «Цицерон», «Добрыня Никитич» и так далее.

Совершаем очередной набег на баню, но тщетно. Она стоит на запоре, и сам А.Суворов едва ли осилил бы эту крепость. Я же иду домой злой до чертиков: где ты, баня Сандуновская?!

… Горисов обнаружил в многотиражке мою заметку о нашем собрании и закупил несколько экземпляров. Проводим с ним пару часов в районной читалке, копаясь в кучах списанных книг, но ни одного перла не находим.

Дома зачитываюсь В.Распутиным и незаметно засыпаю до 18 часов. Разбудил влюбленный Арнольдов.

; Ребят, выручайте! ; сказал он. ; Вот вам билеты на «12 Стульев». Сходите дружно, а? И обратно не торопитесь. Мне нужно тут с Ленкой кое-что обсудить.

После кино дочитывал «Прощание с Матерой», как вдруг в полночь встал непредсказуемый Воскресенский, будто его Синильга позвала, и начал пилить и сколачивать посылочный ящик. Мало ему было наволочек! Только через два часа мне удалось вдолбить ему, что он мешает нормальным людям спать. Недовольно ворча: «Кто спать хочет, тот всегда заснет», – он все же убрался.



Глава 11

Февраль, февраль на улице! Битва за наряды. «Он до смерти работает…». Немного солнца в холодной тайге. Художник-оформитель. Высокие гости. Метатели громов и молний.

Первый день февраля ; суббота. Встал в 4 утра и начал писать «клеветон» о бане.

К вечеру зашли с Гошкой к Тамаре из ЛИТО и говорили почему-то о детстве. У каждого – масса воспоминаний, но оживленный обмен был прерван звонком из Москвы.

Зря грешил я на нашего режиссера. Не дописав портрет музы, он ринулся в столицу для исполнения своего высокого предначертания. Разговор был долгим, с подробным докладом о ходе борьбы и о чувствах, которые воодушевляли его. При этом мы с Гошкой не знали, куда деваться, но ловко делали вид, что заняты своими проблемами.

Затем с удовольствием слушали новые стихи Тамары.



Мороз привычно ткал узоры

На замороженном окне.

Давно утихли разговоры,

Уснули пятна на Луне.



Пустынно тихо в небе темном,

Лишь спутник сквозь двадцатый век

Искусственный, изобретенный

Мерцал и звал… как человек.



Воскресенье прошло банально просто: читал «О Чехове» и играл блицы с Горисовым. Позорно, но ; факт ; продул 3:12. Зато как компенсация перед сном – Г.Г.Маркес «Полковнику никто не пишет» в «Новом Мире». Однако «Сто лет…» читалось повеселее.

В 20 часов пришёл мой бывший бригадир и объявил аврал. Разгрузили два «Урала» с прицепами, полные ящиков и тюков с инструментами, спецодеждой, обувью.

На уроках дочитывал Маркеса. После занятий слушали лекцию хирурга о травматизме. Теперь будем иметь в виду: прежде чем упасть, надо соломки подстелить. Вечером отыгрался в шахматы – 6:3 по 10 минут. Заснул в 23 часа, а встал, как заказал себе, в 3 утра.

Утром закончил фельетон и поэтому прогулял первый урок. В перерыве занес свой ночной труд о бане в редакцию «Рабочего» и выслушал суждение о своем фельетоне от профессионала – Харизматова, бывшего там. Корифей посмеялся и одобрил мою работу с некоторыми поправками. После занятий я сдал рукопись в печать. Кто-то сообщил о приезде Степанова с «передовой».

Вечером за чаем постепенно вытягиваю у Влада, с чем он приехал.

; Всё одно и то же, ; говорил он. ; Закрывая наряды, надо воевать, доказывать, что за сделанную работу надо платить. Логика Сизова стабильна, как у осла: «Вы же комсомольцы и нечего за деньгами гоняться». Зато, когда дело касается матобеспечения, – «Выкручивайтесь, как хотите, вы ж комсомольцы».

; Намекает, чтобы вы рубили тайгу, как «Коммунист» ; Урбанский ; сказал я.

– Ага. Или пилили двуручными пилами. Нет уж, спасибо. Я решил попробовать «выкрутиться» по-другому, – продолжал Влад, прихлебывая чай из эмалированной кружки. И кружек таких за вечер мы могли выдуть несчетное количество, особенно, если на столе были сухарики или домашнее варенье.

– Слышал историю с «Дружбой», которую я не отдал хородочинскому десанту? Так вот, у нас их в Кудыкте только две. И что мне делать, когда одна из них периодически ломается?

– Чинили? – предположил я.

– Да уж конечно, не бегали к начальству просить новую. Разбирали эту пилу уж десять раз. Не то брак, не то просто не выдерживает она нагрузки. А с одной пилой разве план сделаешь? – продолжал он распаляясь. – Вот и не отдал я им одну «Дружбу», несмотря на приказ Сизова. Получил за это «выговорешник».

– А как можно отправлять людей в тайгу, не обеспечив их по полному списку? – досадовал я. – Идиоты! Хотят на чужом хрене в рай въехать. А какой себе Сизов домик отгрохал, видел? Говорят, у него и ванна есть, розовая. Паразит!

– А если бы белая была, то ничего? – улыбнулся Влад.

Так, поговорив обо всем понемногу, мы вышли прогуляться. У одного из балков нас заметили девчата из его района и потащили к себе в гости. Он зашел к себе и, взяв остатки посылки из дома, принес их к столу, возле которого я уже теребил гитару.

Влад принес большущие копченые селедки, ничем не хуже скумбрий, которые с удовольствием все испробовали. За шутливой трескотней на любимую матримониальную тему время пробежало незаметно, и к полуночи мы расстались. Однако вскоре я вспомнил, что не рассказал Владу о фарсе, прошедшем в комитете при «отборе» пополнения в Кудыкту, и терзал его дома еще до 2-х часов ночи.

На следующий день после занятий, завалился спать самым пошлым образом.

Вечером Горисов потащил меня в библиотеку «Пионера» на «помощь» новой библиотекарше. Среди груд литприношений он обнаружил книгу М.Пруста. К сожалению, на обмен у нас ничего не было, и мы отложили книгу до завтра. А коль скоро ему завтра выходить на работу, на просеку, ответственное задание по обмену он поручил мне.

В лагере я встретил Огнева и набросился с вопросами: куда пропал, как дела в бригаде. Оказалось, у Крылова, где он работал, собрались одни фанаты. Выкладываются так, что после работы отлеживаются в полной прострации. Но он все же нашёл силы записаться на подготовительные курсы Храбровского инженерного института. Вот и пропал для общества человек. Впрочем, его «наука» – другим пример.

Получил несколько писем и начал, было, отвечать на них, но тут вагончик закачался на рессорах, и в дверях появился Гошка.

– Я тут стих написал, вот, послушай, – и с едва сдерживаемой гордостью он начал читать.

Гоша очень старался попасть в десант №2, но вместо этого угодил в «выгребную яму». Точнее, его бригаде поручили строить новые туалеты, ибо старые, – несмотря на старания незаменимого Носкина, исчерпали свой ресурс. Собственно, баллада явилась ответом на сию «несправедливость». Вдобавок, в мерзлоте долбить ямы оказалось почти так же противно, как и их будущее содержимое.

Как можно тактичнее, я указал автору на причудливое переплетение в его произведении ямбов с хореями. Некоторые другие шероховатости он заметил сам и принял правильное решение о доработке.

Затем явился Горисов с Акутагавой из «Всемирки» и давай со мной меняться. Я расстался с Мопассаном из «ЖЗЛ», не без грусти.

Вскоре пришёл расстроенный вконец Влад. Составы бригад, «выбранных» комитетом для работы в Кудыкте, Сева менять не даёт: «Что есть, с тем и работай. Воспитывай!». То есть, бери убоже, что нам не гоже.

Уже совсем поздно мы зашли к нашей почтальонше и обговорили возможность доставки почты на Кудыкту. Только после этого к 1:30 засел за свой очерк «Все пути ведут в …».

В четверг, после первой пары, занятий не было. Я пошёл в редакцию «районки», в типографии которой в этот день печатается «Магистраль». К своему удивлению в коридоре напоролся на Шестова, который доложил, что мой «клеветон» в его газету, «не помещается». Что ж, я согласился передать его в «Рабочий», лишь бы напечатали.

Не мог пройти мимо книжного, где вынужден был взять А.Доде и «Античную поэзию» из «ВЛ». Как не взять, когда дают!.. Завернул и на почту, где были журналы и посылка от мамы со всякой мелочью. Дома взялся было за чтение, но в последний момент вспомнил про обмен и побежал в «Пионер». За Пруста отдал «Добрыню Никитича» из «Литпамятников».

Следующий день – пятница ; проходил весьма монотонно, но в 19 часов пришёл Огонек с известием: Митяй прибыл с огромным рюкзаком, где среди прочих были гостинцы и от моих родных. При этом он предложил вскрыть рюкзак, не дожидаясь исчезнувшего хозяина, и попробовать содержимое посылки, что мы и сделали втроем с Горисовым.

Гонец же проявился в два часа ночи, когда мы доигрывали последнюю партию в шахматы. Оказалось, он привез кое-что и для Маши Бондарчук. Зашел навестить ее и застрял у нее прочно. За это получил выговор: нас на Машу променял!

А за переданные ему для отправки письма ; отдельное «спасибо»! Казалось бы, опустить письма в почтовый ящик ; дело плевое. Отнюдь! Оказывается, чем поручение проще, тем легче о нем забыть. И вернулись все мои письма вместе с «гонцом» ко мне. Сколько раз надо получить древком по лбу, чтобы не наступать на одно и то же?! Но что теперь делать?

В субботу собрался на почту, чтобы отправить прочитанные журналы Лерке, да призадумался. Смотрю – навстречу мне Степанов. Просит найти ему Митяя для разговора. А что его искать, неуловимого, если он спит, как убитый, в 77-ом вагоне после ночных похождений.

Когда они заговорили о пропаганде кудыктинского образа жизни (опять Кампанелла!), во мне утвердилась идея увидеть этот «Город солнца» собственными глазами. Стал собираться в поездку с Владом. Взял у Митяя письма, которые он благополучно привез обратно, и сам опустил их в ящик. Наказал ему купить несколько номеров свежего выпуска «Рабочего», где «должен быть интересный материал».

К сожалению, отъезд задержался до полудня. Зато я стал свидетелем рвения, с которым Митя, желая реабилитироваться за неотправленные письма, приобрел, не глядя 20 экземпляров газеты. Увы, все они были вчерашние, то есть без моей заметки. Понятно, что «идеологу» лучше не поручать «земных» дел.

… Ехали по зимнику на УАЗе вместе с главным инженером около часа. Самодельный щит при въезде в поселение уведомлял: «п.Столичный». Не какая-нибудь Кудыкта. Сразу видно – название выбирали весельчаки, не одобрявшие «сухой» закон.

Влада уже ждали, и вопрос у всех, кто был в бытовке, стоял один:

; Ну, как наряды?

– Дайте хоть прийти в себя, – оттягивал время Влад, снимая полушубок. – Аля, что у нас сегодня на обед? Гостей накормим?

– Накормим, конечно, – отвечала повариха. – Ты лучше про наряды скажи, не тяни!

По подсчетам ребят каждый из них вырабатывал по 11-13 рублей в день. Им закрывали наряды лишь по 8-9. Ценой неизвестных усилий Владу удалось доказать, что платить надо по факту. В итоге Сизов милостиво обещал добавить им по 1-2 рубля после проверки главного инженера. Уточнив пробелы в своих записях под давлением главного, прораб исправил наряды, и ребята вздохнули с некоторым облегчением.

Наконец они поняли, что дальше так продолжаться не может. Закрывать наряды на всю сделанную работу нет смысла: все равно деньги отберут. Решили оставлять «излишки» (заделы) на период возможных простоев.

Гостей здесь кормили бесплатно, но с нашествием журналистов и аппаратчиков всех мастей хлебосольство становилось накладным. Не успела отобедать первая смена, как со льда Коранты пришли футболисты двух бригад: Степанова и Широкова. Пока они «отходили» от «ледового побоища», поспел обед и для них.

Среди футболистов был Леонид Адонин – новый человек в бригаде. Влад представил нас друг другу, и тот раскрыл секрет своего появления в десанте. Оказалось, – работал художником-оформителем в Мадагане, но «сильно захотел» и приехал сюда, взял начальство измором. Теперь в качестве лесоруба упивался новым образом жизни: здоровая работа, активный отдых, «ни тебе аванса, ни пивной – трезвость».

Вечером, после ужина, состоялось чаепитие победителей и побежденных с огромным заказным тортом, «по секрету» привезенным Владом. И, конечно, песни под гитару, переходящую по кругу из рук в руки.

В воскресенье утром я вспомнил про апельсины, купленные Митяем в Москве. Выложил их на стол, чтобы ускорить подъём населения, но просчитался. Народ подняло лишь известие о прибытии высокого начальства.

Действительно, вскоре в бытовке появились необычайно любезный Сизов, зам. Управляющего трестом Владимиров, секретарь ЦК ВЛКСМ Щедрин и наш «профсоюз» Иванцов. Подошли рабочие. Народ, хотя и привык к подобным делегациям, сейчас был не так активен и после обмена любезностями вяло изложил наболевшие вопросы:

– До каких пор будем ходить на работу пешком по тайге по 7-9 км?

– Валенки развалились, заплаты не из чего делать. Где новые?

– Почему прораб Пацанов всегда «срезает» наряды?..

О том, что они с трудом добились выдачи нарядов на руки и то лишь после выполнения работ, о выговоре за бензопилу, не отданную десанту в Хородочи и других «мелочах», ребята даже не упомянули.

Начальство наперебой отвечало «урок»:

– Вахтовку (ГАЗ-66) скоро дадим.

– Валенки искали во всяких местах вплоть до Стоворотино и даже нашли несколько пар.

– Прорабу трудно одному справиться с участком в 60 человек. Вот дадим ему в помощь мастера…

В свою очередь Владимиров из треста, «не зная броду», подлил масла в огонь:

– А не пора ли вам, ребята, переходить на бригадный подряд или хотя бы на аккордную систему оплаты?

Естественно, раздалось шипение со стороны Сизова:

– Какой подряд, какой аккорд? Ты понимаешь, что у нас нет средств на простую оплату. Они же нас и так за горло взяли. Хочешь, чтобы на весь Союз разнеслось? 

И уже более громко, для всех, перевел разговор на другую тему:

– Пора подумать о здоровье девочек и строить здесь теплые туалеты.

Будто у «мальчиков» здоровья нет и быть не может. Иванцов вовремя вспомнил о культурной жизни десантников, и ребят расперло от гордости: вчера играли в футбол, ели торт, на реке построили ледовые карусели, а недавно приняли Почетным членом в бригаду космонавта В.В. Лебедева и ещё – Действующим членом – Героя Союза…

Словом, миру – мир и хэппи энд.

Тут Иванцов разглядел средь шумного базара меня и взял за «жабры».

– Ты написал в «Рабочем», будто я ответил десантникам Ашкоева: «сами разберетесь со снабжением»? ; спросил он. ; Но сам-то не присутствовал при нашем разговоре!

Как в «Великолепной семерке»: «Ты сказал, что он сказал, а я говорю, что ты врешь!»

; Да, не присутствовал, ; согласился я. ; Я лишь пересказал негодование Ашкоева, потому что ваш ответ на просьбу о помощи был просто непечатным. А им пришлось лазить по лагерю и собирать все, что плохо лежало…

Как ни странно, после выяснения отношений мы расстались почти друзьями, а с остальным начальством – просто приятелями. Поговорив с народом, гости собрались в дорогу. Забрали с собой и Лёню – новоиспеченного лесоруба – для работы над новыми «произведениями» – эскизами печатей.

Мне претило ехать с праздной толпой, и я остался дожидаться оказии. Ждал долго и пропустил не менее интересную встречу тех же персонажей с остальными членами отряда, прошедшую в «Пионере». Зато ехал на автобусе, водила которого дал руль нашей Оксане: благо ; на льду реки других машин не было, а то пируэты и даже фуэте, какие она выписывала, могли собрать в кучу и встречных и поперечных.

Прибыв домой к вечеру, встретил друзей у Горисова. Распивая чаи, хмельные от собственной храбрости, они наперебой обсуждали «громы и молнии», метнутые ими в сторону Олимпа.

Первым метал Гошка Аничкин:

; Материала нет, а Сизову строится дом из лиственницы, ; повторял он свою речь на встрече с начальством. ; Бригады стоят без работы, а Сизову строится баня, хородочинцам негде мыться, а оборудование из их банного вагона – в бане у Сизова; народ не может справить нужду – туалеты забиты, а Сизову строят отдельный…

Почти так же звучали речи Огнева и ещё двух-трех изобличителей. Словом, навели шороху!.. Сизов сидевший в президиуме, говорят, смотрел на Гошку с «восторгом», широко открыв глаза.

А чуть позже высокий гость из ЦК, «мотавший всё на ус», из этого словесного предбанника перешёл в настоящую сауну Сизова, оборудованную не хуже столичных и включённую на прогрев заранее. Увы, блаженны незлобивые поэты!

Далеко за полночь затянулся разряд «молний», недовыпущенных смельчаками в «супостатов». Песни, шутки, смех, блиц-турнир по шахматам – все смешалось в ковчеге на колесах. Любой желающий заходил на шум и свет и добавлял своего жара в это торжество демократии. Знать бы, чем все это кончится.



Глава 12

Встреча со звездами. Первый учитель и первый урок.
Возьмемся за руки, друзья! Работай, учись и живи.

В понедельник пишем контрольную по «Элементам зданий». В перемены мотаюсь по обычному маршруту, но никакой радости от этого не получаю. Единственное развлечение – это шумное проектирование стеллажа для нового помещения редакции «Магистрали» вместе с Шестовым и его разудалыми соседями.

Вечером читаю в «Газете» статью Е.Евтушенко и рядом нахожу упоминание о повести Тоболяка «Чрезвычайное происшествие». В стопе газет откапываю присланную Лерой «Юность» и с первых строк чую: нужно с кем-нибудь поделиться. Иду в читалку, где Адонин создавал эскизы новых печатей для канцелярии.

Я читал «ЧП» вслух, а он якобы чертил свои эскизы. На самом деле, ; слушал во все глаза, «узнавая» себя в герое повести, и «создавал творческую атмосферу», разливая по стопкам «случайно» оказавшуюся у него водку «Петровская». Совратитель!

Так с лирическими отступлениями в наши биографии читка продолжалась далеко заполночь.

Во вторник занес на работу Тамаре журнал с повестью «ЧП» и пошёл проверить силу печатного слова, то есть ; своего фельетона. Увы, действия на руководство КБО он не оказал никакого: баня по-прежнему не работала. Пришлось радоваться лишь виду ясного неба над ее трубой и ее старой двери, награжденной орденом висячего замка.

 Вечером в ДК ; необъявленная встреча с Каморным, Чурсиной, Дмитриевым и Кадочниковым. Приятно было провести вечер в свободном общении со звездами, но как часто за удовольствием следует бяка!..

В 21 час зашел к Толику с «отчетом» о встрече с артистами и убедился, что он читает ту самую «Юность». Значит, Тамара уже вернула журнал. Около 23 часов мы допивали последнюю порцию чая, когда в балок вошел Харизматов.

– Тебе журнал передали? – прицелился он в меня. – Есть какие-нибудь претензии?

У меня претензий не было, так как журнал лежал перед нами. Редкий гость в своем жилье, он вдруг начал бриться. Обычно мы делаем это на ночь, если свидание достаточно серьезное.

– Руслан Ефимович! ; сказал вдруг Горисов. ; Верните, пожалуйста, мне книгу Евтушенко.

– Какую книгу! – воскликнул тот, продолжая жужжать бритвой. – Я тебе ее уже отдал. Толик сидел за столиком, я стоял в дверном проеме, а автор нескольких книг стихов и прозы о воспитании молодежи разговаривал, стоя к нам спиной.

– Нет, Руслан Ефимович, вы мне ее не отдали! – нахально возразил Толя, вставая, как школьник на уроке.

– Нет, отдал, – повысил голос наставник молодежи.

– Нет, не отдали, – снижая тон, но также твердо возразил любитель поэзии.

Изобразив улыбку на лице, не обещающую ничего хорошего, журналист повернулся к юноше:

– Что же это, Толя, вы подличаете?

– Вы сами подличаете, – вырвалось у Горисова.

Учитель устал. Он переложил бритву из правой руки в левую и с коротким размахом двинул кулаком в лицо плоховоспитуемого. Очки несмышленыша со стеклами - 5 упали на пол, подозрительно хрустнув. Толик вытянулся, как кобра перед броском, но уже не очковая, то есть, не опасная. Единственное, что он мог сделать, ; это уточнить свою точку зрения:

– Вы подлец, Руслан Ефимович!

Учитель замахнулся ещё раз.

– Руслан Ефимович! Что вы делаете?! – крикнул я и инстинктивно двинулся к нему, готовый получить свою порцию наставлений.

Учитель, он же снабженец и герой-любовник в одном лице, застыл в напряжении на три секунды. В голове его, видимо, пронеслось несколько мыслей: не добавить ли Толе для закрепления материала, не разделить ли урок на двоих и – стоит ли мараться? – но удержался, сберегая силы для более важного. Тем не менее, итог урока он подвел:

– Сопляки, молокососы, спекулянты!!! Ещё не известно, что вы там с книгами делаете! Это я ещё вынесу… В этом мы ещё разберемся!

«Да-а, – подумал я, – во времена оные загремели бы мы по Высоцкому из «Сибири в Сибирь»… Но от неожиданности так и застыл, разинув рот. Толик, опешив не меньше, обмяк и сел на свое место. Никто больше не издал ни звука. Наш изобличитель быстро собрался и, как дрессировщик, не добившийся от зверей выполнения трюка, свирепо озираясь, выскочил из «клетки».

«Минуты две они молчали», но я к Толяну подошёл и поднял из-под стола его очки. Одно стекло пересекала трещина. Горисов, наконец, пришёл в себя.

– Какой подлец, а? У меня же все записано, когда, кому и что я дал, кто, что вернул, – проговорил он, машинально протирая очки. – Я-то уже знал, что это за тип, но ; чтобы драться?!

Я тоже с трудом подбирал слова возмущения:

– А какие у него проникновенные рассказы о воспитании! – сказал я и сразу выдал экспромт. ; Я знаю: горе будет, я знаю: будет месть, когда такие (!) люди в стране любимой есть!

После чего мы реактивно загалдели, припоминая все подозрительные приметы в поведении нашего героя. Впрочем, время было позднее, всё мы вспоминать не стали, и я отправился к себе.

Выйдя на воздух в час ночи, понял, что уснуть не смогу, и пошёл вниз по улице. В окнах «избы-читальни» горел свет, я зашел и увидел за столом своего нового приятеля Лёню с Верой, одной из наших красоток, – визави. Видимо, без музы или ее «суррогатного заменителя» (меня) он работать не может.

Я невольно прервал их задушевную беседу своим возбужденным рассказом. Оба моих собеседника припомнили свои истории, и мы добрый час делились опытом по выходу из подобных ситуаций.

Среду нам освободили для подготовки к экзаменам. Спасибо. «Наконец-то погашу задолженность по письмам», – думал я. Размечтался! Художник-«совратитель» затащил меня в читалку, и мы, отвлекая друг друга от дела, делились нажитым опытом с перерывами на питание до самого вечера.

Вечером к нам присоединилась Вера, и «заводила» нашего «минивертепа» извлек, откуда ни возьмись, пол литра вкусной «Петровской», сервелат благинского производства и, опять же, ; пластиковые стаканы. Какой он художник – никто ещё не знал, но, что уже вращался в творческих кругах, мы поняли.

Заполночь я вышел из читалки вполне довольный проведенным временем. Столько нового услышал: и про художников-оформителей Мадагана, и про золото в глубоких шахтах!..

… Утром готовлюсь к экзамену, начало которого в 12 часов. Сдавать иду в первых рядах, хотя по уровню знаний не должен был вообще приходить. Однако сдал и экзамен, и деньги… на банкет. Вышел с чистой совестью на улицу и «потерялся», ибо хотелось побыть одному.

Придя домой из столовой, обнаружил за столом Сидоркина с Арнольдовым, допивающих вторую бутыль коньяка.

– Садись к нам, Ген, – вяло пригласили они. – Ты не бойсь, у нас ещё одна есть…

Я даже не ответил, а просто вышел обратно на улицу. Заглянул в нашу читалку и застал Адонина за работой. Слово за слово ; разгорелся у нас спор о нашем строе, руководстве и законах, далеких от идеала. Тут уж досталось и партии, и правительству. Впрочем, во многом наши взгляды совпадали: пора гнать всю советскую богадельню и отдать власть настоящему хозяину…

Наши споры в основном витали вокруг способов или методов изменения ситуации. Ему казалось, что партия сама найдет достойного человека, способного развернуть «оглобли» в нужную сторону. Я был настроен скептически и полагал, что перемены наступят сами по себе, когда в стране наступит полный развал и все увидят впереди абсолютный мрак.

В результате напряженных дебатов была распечатана бутылка водки «Петровская», что указывало на новую фазу в отношениях и на сближение наших неантагонистических позиций. После этого работа над эскизами будущих родных печатей и штампов возобновилась. Её прервало неожиданное появление нашего кадрового ангела ; Алины.

Что подвигло ее заглянуть к нам на огонек, мы поняли не сразу. Но вскоре разговор свернул на тему разобщенности ребят, их безразличия к судьбе отряда и явился скрытым призывом к пролетариям – объединяйтесь! И, хотя на практике это выглядело как «наливайте», мы лишний раз убедились, что это единственный наш шанс «не пропасть поодиночке».

Позже я зашел в балок к Катерине, которая вернулась из столицы и крутила новые записи Городницкого, Клячкина, Кукина. Вроде:



Ну, что, мой друг, свистишь?

Мешает жить Париж?

Ты посмотри: вокруг тебя тайга…



… Наше праздное шатание было прервано руководящей дланью. Всех нас – выпускников факультета «пастырей» – вызвал к себе наш Всеверхний. Сизов говорил с нами необычайно вежливо, если не заискивающе. Он признался, что такого количества «стад» для нас у него нет. Лучше всего для перехода к практике всем «пастухам» самим объединиться в «стадо» и поработать плотниками. Наличие объекта на новой площадке нашего поезда и треста он гарантировал. А для усиления бригады из учёных бригадиров ей придавали двух-трех плотников 5-го разряда.

Мы легко согласились – ведь это хоть какое-то дело. Что за объект, есть ли материалы, какова его себестоимость и какая её часть идет на зарплату, – это как-то ускользало от нашего внимания. Ну что взять со вчерашних студентов, тем более выдержанных в собственном соку?

Сей же час начальник вызвал к нам инженера из ПТО и спросил его «строго»:

– Афанасий Петрович, а есть у нас эскизы этого, ну, как его… гаража-профилактория для двух грузовиков со смотровой ямой?

Инженер округлил глаза, выражая недоумение по поводу возврата к давно отринутой и позабытой теме, и ответил, как должно на риторический вопрос:

– Помилуйте, какой чертеж! Это ж просто сарай такой, – и показал руками. – Ну, здесь столбы, здесь яма, здесь вот так и так…

– Словом, сами придумаете чертеж, люди грамотные, – завершил миниспектакль Сизов. – В крайнем случае, сходите в смежные организации, например, в соседний мостоотряд. На месте и зарисуете.

Рисовать почему-то поручили мне. Я отнесся к заданию серьезно: протер рулетку, полученную Глазовым, взял блокнот и после обеда отправился с Ариком – тоже бригадиром – в МО, что стоял в 5 км к востоку.

Пока шли, трепались обо всем на свете, кроме интимного. Единственное ; мне стало понятно, что с Асей у него все серьезно. Только можно ли загадывать в этих делах?

Сначала зашли в ПТО мостоотряда, где нам подтвердили: нет у них никаких эскизов. Что ж, хотя бы снимем размеры того, что у них было построено. Дома сделал чертеж и понес его на утверждение Сизову.

Вечером «уставший, но счастливый» писал письма, а дружок Лёня «совращал» меня до самого ужина. Завалились в его балок, где он напоил меня своей «Петровской» и съел на закуску все принесенные мной пельмени.

В субботу отправил родителям последние книги и зашел мимоходом в нашу читалку. Странную парочку обнаружил я там. За столом сидели и чинно беседовали Гошка – возмутитель общественного мнения ; и воспитатель нашего «общежития», она же ; жена Сизова – Вероника Игнатьевна.

Позже он передавал нам содержание разговора в красках:

– Шибко ей понравилось мое выступление на встрече с руководством. Мол, наконец-то нашёлся человек, сказавший прямо, что он думает о безобразиях в СМП. «Только, – говорит, – разве можно так грубо и без документов, без цифр все сваливать в одну кучу?». Словом, пожурила, так, по-домашнему. И, кажется, я ей лично симпатичен. Даже подумываю: не наставить ли рожки ее мужику?

– Но ей же за 50, да и внешне она – не Элизабет Тейлор, – ухмыльнулся Лёня.

– Что ж делать? – продолжал Гошка, изображая озабоченность. – Ради коллектива и торжества справедливости я готов пожертвовать своим… этим… ; реноме.

Мы продолжали в том же духе, пока не пришли к выводу, что нам такие педагоги, ; как бельмо на глазу: и мешается, и не избавишься. Остаётся прикрыть глаз, да и жить – с одним, то есть – наплевать.

Потом мы переместились в вагон-читалку, где, кроме Катерины, застали расслабленного Арнольдова и Глазова в чрезвычайно напряженном состоянии. Напряжение возникло, видимо, когда в его объяснение с Катериной вклинился Виталик со своей непосредственной манерой схватывать все на лету и комментировать ситуацию случаями из своей жизни: «А вот со мной был случай…».

Этого как раз и не терпел «философ» Глазов, а уж с нашим бесшабашным появлением он просто остекленел от злости. Несмотря на нашу веселость, мы все же почуяли в атмосфере искры предгрозового разряда. Поэтому поспешили ретироваться, прихватив с собой Арнольдова, дабы спасти (или погубить?) нашего библиотекаря. Впрочем, никаких намеков на SOS Катерина нам не подала, хотя бывало, громогласно стонала: «Как же мне надоели все эти дубовые ухажёры!».

Дома Виталик, видимо продолжая насущную тему, отыгрывался на нас, делясь своим «венерическим» опытом до полуночи. А в заключение вдруг вспомнил, что завтра, в воскресенье, нам предложили поработать на разгрузке вагонов.



Глава 13

Великопочинщики. Идейный водила. Эх, зеленая, сама пойдет.
Промзона. ЧП бригадного масштаба. Бригада бригадиров.

Отъезжаем в Аносово в 7:55 вместо 7 часов на новом, комфортабельном ЛАЗе. Ехали около 3-х часов, так что начали работать как раз перед обедом. Меня, Глазова и ещё двух «бригадиров» кинули на разгрузку вагона с «рассыпным» мелом. Конечно, когда-то мел сюда был засыпан. Однако за время пути он твердость камня успел обрести. Оценив ситуацию, мы поняли, что обеда нам не видать, как своих ушей.

Соседям нашим из бригады Крылова достался алебастр, который в отличие от мела был не только сыпучим, но и вполне летучим. На этот случай были предусмотрены респираторы. На ноги они натянули бумажные мешки до паха, чтобы в валенки попадало поменьше, и начали, было, выполнять задание: наполнять мешки пылью и выгружать их на откос. Мешки почему-то рвались, алебастр сыпался в дыры, работа стояла, денежки уплывали.

Основная наша задача, все же, состояла в освобождении тары, ибо ее простой был дороже содержимого. Поэтому после нескольких десятков мешков остальные 2/3 объема мела полетели на снег в свободном состоянии.

У нас работа была не в пример интеллигентней: нам надо было лишь откалывать ломами куски от монолита и вышвыривать их из вагона. То, что твердость монолита равнялась гранитной или базальтовой, не столь существенно. Главное ; за 6 часов почти беспрерывной работы нам удалось выбросить под откос около 1/3 вагона ; 20 тонн мела.

Остальные 16 человек за это время выгрузили вручную 4 вагона досок и цементно-стружечных плит.

В 18 часов автобус подвез нас к магазину у станции, дабы голодные и жаждущие не страдали. Напитков, особо хорошо утоляющих жажду, здесь не оказалось, и мужики на минуту загрустили. Однако вскоре в ход пошёл фруктовый сок непосредственно из горловин запыленных трехлитровых банок.

Веселый пир продолжался не долго. На десятом километре пути к дому многие уже откинули спинки кресел и задремали под качку на мягких рессорах львовского лайнера. Дорога же проходила по насыпи, что осталась от довоенной железной дороги, и лишь изредка сворачивала на марь, чтобы обойти непроходимые участки.

Автобус вел Вовка по прозвищу «Кардан». Мои отношения с ним за время нашего пребывания в Лендинском стали непримиримыми. Он, будучи шофером первого класса, не мог простить мне «измену» профессии. При случае он не преминул пронзить меня вопросом:

; Что ж ты не пошёл со всеми на автобазу, когда говорили о ее создании?

; Во-первых, никакого официального объявления об открытии автобазы не было, ; сказал я. ; А разговоры об этом ходят уже полгода. Во-вторых, объявление – ничего не значит. Для ремонта и обслуживания машин, кто-то должен был сперва построить боксы, гаражи. Так что, иди ты…

Я мог бы продолжить: мол, куда мне с моим третьим классом лезть на дороги 4-ой категории, если на 200 км трассы Б.Нелер ; Лендинский в среднем бывает по 3 аварии в день? Конечно, есть некоторая вероятность не попасть в эту статистику, но при попадании в нее, шансов выжить было маловато. Тем не менее, ; это будто бы давало ему моральное право смотреть на меня сверху вниз.

Дорога по старинной насыпи вскоре кончилась и сворачивала кособоко на равнину. Кардан с вечно-самодовольной улыбкой громко разглагольствовал о 24-ом съезде КПСС. Иванцов, сопровождавший нас для поднятия духа, поддерживал его и самозабвенно занимался плагиатом:

– Ребята, это ж замечательно, что мы так можем работать! – вещал он через микрофон, будто экскурсовод по истории партии. – А не продолжить ли нам этот, можно сказать, великий ленинский почин?

В салоне автобуса пьяных не оказалось, да и устали все изрядно, поэтому ответа не последовало.

Зато Кардан, переполненный энтузиазмом, вдруг лихо повернул руль вправо. Через мгновение передние колеса машины повисли в воздухе, и она неприятно накренилась. Кардан заглушил мотор, и с минуту все сидели в темноте в полном недоумении.

– Ну, чё там? – раздались, наконец, голоса в салоне.

– Ща! – воспоследовал глубокомысленный ответ идейного водилы.

После обхода машины Вовка скомандовал:

; Вылезай!

Народ нехотя потянулся к выходу. На улице было темно, холодно, неприютно. Километрах в десяти виднелись огоньки Аносово. Вокруг, на мари, торчали кусты, подлесок и редкие лиственницы. Тоскливую картину дополняли: насыпь, косая колея съезда и ЛАЗ, склонившийся над кюветом в раздумье ; прыгать, не прыгать?

Наконец, все вышли из оцепенения и засуетились:

– Давай назад!

– Давай вперед!

– Мы его толкнем!

– Мы его вытащим! – раздавались голоса «великопочинщиков».

Кардан дал назад, ещё и ещё. Машина побуксовала и накренилась больше. Он газанул вперед, она приняла критический наклон. Все успокоились, закурили. В ночевку на улице, у костра, как-то не верилось.

«Профсоюз» Иванцов, как и подобает вожаку, не терял присутствия духа и суетился больше всех. Но мало кто знал, что ответственность за людей и машину целиком лежала на Кардане. И какой бы он не был идейный, а ждать решил божьей помощи.

Долго ль, скоро ли сказка сказывается, а подмога из тьмы не показывается. Наконец, подскочил к нам ГАЗ-66 лихой, но без троса был, безалаберный. Стали дальше ждать пригорюнившись, а машин все нет и нет, ни людей живых, ни автобусов. Посидели так ещё с полчаса, но, видать, кто-то свечку жег, Бог и сжалился.

Показался вдруг большегрузный МАЗ, он и трос имел при себе, как раз! Вот подъехал он своим передом к «лицу» нашего «пострадавшего». Прицепили трос за автобус, знать, и давай тянуть, чтобы с «мели» снять. Заревел тот МАЗ, потянул наш ЛАЗ, но – ни с места он в этот первый раз. Заревел второй, – понатужился, но над пропастью ЛАЗ сник от ужаса.

Развернулся самосвал к лесу передом. Эх, был у нас, по крайней мере, дом! Но с разбега монстр, дернул ЛАЗа вбок, так, что каждый мост подлетел чуток. Пролетел и – хрясь! Думали – звездец. А Кардан, бодрясь, рявкнул:

; Молодец!

Кто молодец, ЛАЗ или шофер МАЗа, уточнять не стали, но, что это он не о себе, – было очевидно: в полете автобус сшиб две юные листвянки и лишился при этом противотуманной фары. Что произошло с ходовой частью, оставалось только догадываться. Во всяком случае, в тот момент мысли у всех были одинаковые: скорее домой!

Увы, скоро не получилось, ибо наш доблестный водила блудил в темноте по ручьям и болотам до 22 часов с лишним. Зато все выспались и приехали – ни в одном глазу.

Дома меня встретил наш главный книгочей и букинист – Горисов ; с номером «Юности», где была критика повести Тоболяка.

Тем временем, Виталий методом дедукции вычислил грабителей имущества с нашего склада и с азартом Ватсона до ночи их разоблачал. Я ж писал всем письма, но всего до 2-х часов ночи. Ибо именно в это время встал Сидоркин и, чтоб, видно, подрасти, начал трескать так тушёнку, что вагончик задрожал. Для запивки банку молока сгущенного, что без сахара, вытряс в пасть бездонную, что две божьих росиночки.

… Сегодня едем, наконец, на промзону нашего СМП – 3 км на запад от поселка. Вез нас и бригаду Крылова тот же автобус, значит, ночные испытания он выдержал с честью. Площадка под зону располагалась у подножия сопки, и редкий подлесок на ней уже был срублен.

Нас встретил мастер Борис Ляровой и дал нам задание: собрать на вырубке все стволы, годные для каркаса нашего сооружения. Конечно, сперва нам их надо было обрезать, срубить сучки и ошкурить. Кому-то досталось разметить основу «ангара». Увы, оказалось, что мы не готовы на практике применить свои знания. Зато наш мастер не преминул сделать нам матерный выговор.

; Где же ваш инструмент?! Работнички, ёг вашу мать! ; кричал Ляровой.

Ответ выдал Сашка Глазов, удивив меня находчивостью.

– Во-первых, сегодня, – сказал он, – мы вышли работать задаром, поскольку ещё числимся студентами. Во-вторых, инструмент: ломы, топоры мы сами искать не должны. А в-третьих, мы – люди, а не рабы, кричать на нас не позволим. К тому же вчера разгружали вагоны и толком не отдохнули.

– Во-первых, я ещё не кричу, ; Ляровой не смутился ни капли. ; Может быть позже вы ещё услышите, что значит ругаться по-настоящему. Во-вторых, я не знал, что вы сегодня не обязаны работать, и что работали вчера. В-третьих, топоры вы как плотники должны себе сделать сами.

Мы отвечали, мол, ; топорища – не главное, точить топоры негде! И что с тупыми ломами делать? Словом, побазарили мирно, а там и рабочий день кончился.

Вечером – давка в столовой, изготовление основного инструмента. Случайная встреча с комсоргом бригады Новикова и его рассказ об освобожденном снабженце Харизматове. В бригаде его раскусили быстро, и участь его была решена. От этого «свободного художника» они уже избавились.

Перед сном читал в «Авроре» Битова. Вдруг, в час ночи, зашел Степанов.

– Вот, приехал опять наряды закрывать, ; начал Влад.

; Каждый раз приходится все самому?

; А как ты думаешь? Сдача нарядов – бой, который нельзя ни обойти, ни проиграть. В любом случае погибнешь. Но лучше побороться, очистить совесть перед бригадой, – он помолчал. – Ведь как мы работаем, как живем! Слава богу, еда нормальная, а то ведь никаких условий для жизни. Ребята терпят любые просчеты начальства и как бы в отместку работают, как звери.

– Нет, ну, досуг, выходные у вас же нормальные, – припомнил я.

– Да что досуг! – воскликнул он сокрушенно. – Ни бани, ни кино, ни телека. Вся жизнь – только работа. Но ребята-то молодые, им же нужно общение с… А тут ещё эта история с нашим поваром!

– Ну, рассказывай, – потребовал я. – Слух-то пронесся, но ведь врут поди.

Влад нехотя рассказал, как у них в женском балке пропало недавно нейлоновое пуховое пальто, шапочка, японский зонт… А два дня назад их кормилец, неплохой повар, которого они рекомендовали кандидатом в члены партии, собрался на почту в Ленду с аккуратно зашитой посылочкой.

Конечно, нашлись свои «опера», которые потребовали – весьма настойчиво – вскрыть ее. После чего состоялся суд праведный и скорый (Линча), и побитого кандидата отправили с передовой. После этого, успокоившись, народ сочинил «Молнию», которую и предстояло вывесить Владу.

До трех часов мы с ним гоняли чаи с изюмом вместо сахара и толковали обо всем на свете, пока я не зевнул. Влад тут же среагировал, то есть откланялся: ему завтра в контору к 9-ти, а мне на автобус – к полвосьмого.

… Садились в автобус с Арнольдовым уже на ходу. На стройплощадке разметку нашего сооружения отменили. Оказывается, нам указали не то место. Что ж, перетаскиваем заготовки на новое место. Снова делаем разметку и ошкуриваем бревна.

Бригадира нам никто не назначал, но функции его взял на себя Коля Выгорнов, уже побывавший ранее в такой роли. Он дорисовывал «проект» нашего сарая, делал разметку и знал, как делать калькуляцию.

Хорошего роста, с усами на широком лице и раскатистым голосом он вполне подходил под бригадирские стандарты. Правда, его громогласные, но наивные заявления на митингах о нескрываемом желании стяжания славы заставляли нас относиться к нему с нескрываемой иронией. Однако, это его не смущало, и нам ничего не оставалось, как выполнять его распоряжения.

В 12 часов потопали в ближайшую столовую – «рыгаловку», что стояла в центре поселка и помнила, вероятно, довоенных строителей ветки Транссиб-Лендинский. Отсутствие транспорта, ждущего и подгоняющего всех под одну гребенку, дает некоторую свободу передвижений, поэтому я заглянул мимоходом в книжный. Увы, счастье мне не улыбнулось, и мы двинулись гурьбой в обратный путь.

На «зоне» весь оставшийся день ошкуривали стволы, которые подтаскивал нам трелевочный тракторишко бригады Крылова, валившей лес. Получалось у всех по-разному: у кого навык побольше и топор острее, тот осилил по 4-5 бревен. А вообще долбить остекленевшую на морозе лиственницу – сплошное издевательство. Мои успехи в самоистязании были довольно скромными, поэтому, когда в 17 часов автобус отправлялся в наш лагерь, мы с Ариком решили задержаться, чтобы наверстать отставание.

Домой мы шли через сопку по тропинке, давно проторенной такими же энтузиастами. Она тянется на гребень сопки сначала наискось, потом напрямик и под конец взбегает на кручу так резко, что иногда приходится вставать на четвереньки, чтобы не сползти вниз.

Все склоны сопки покрыты зарослями кустов с преобладанием тех, чьи ветки продаются в городе под названием «багульник». Однако, мне кажется, что это – рододендрон. Багульник – это то, что едва торчит из-под снега на мари и источает едкий дурман, если его листья, свернутые в трубки, потереть в ладонях. Что же касается прутиков, из почек которых выползают бледно-сиреневые цветки к 8 марта, то я бы назвал их северной сиренью.

Проходя мимо бани, мы с удивлением и ужасом восторга обнаружили, что она открыта. Ничтоже сумняшеся, невзирая на свою безоружность, мы ринулись «в бой» и вкусили-таки радость победы тела над дУхами, долгое время не пускавшими нас на сие ристалище. Триумфом трудового дня стал штурм столовой, двери которой мы взяли с разбега, как закрывающиеся двери вагона метро.

Дома, между тем, меня поджидал Горисов, чтобы нанести очередной удар свежей «добычей»: «Не считай шаги, путник» и «Далеко от Москвы». Правда, дабы подсластить пилюлю, он щедро угостил меня действительно сладкими мочеными яблоками, купленными в «Овощном» по удивительной (25 коп./кг) цене. Я, в свою очередь, угостил ещё и Митяя, и Арнольдова.



Глава 14

Пар ; двигатель…  регресса.  Не замай коммунистов. Бригадир бригады бригадиров. «Серебряные Россыпи». Романтики из Заозерья.  Ехала деревня мимо мужика.

В среду с 7 до 9 ждем автобус. Вместо него, подъехала вахтовка ГАЗ-66, и три бригады стали набиваться в нее, как кильки в банку. Крики, смех, слезы – все смешалось в ковчеге на колесах. Единственное благо такой «транспортировки», – относительное тепло, ибо в будке так же, как и на улице, ; минус 30°.

До обеда опять ошкуриваю бревна, но уже с большим успехом. Тем не менее, Огонек, приехавший в Ленду ещё с квартирьерами, глядя на мои старания, ехидно улыбается. Он-то – ас, однако.

На обед нас повезли почему-то в 11.30 и уже в столовую автобазы АЯМ, что была несколько дороже и в отличие от древней «рыгаловки», прозывалась «тошниловкой». После обеда заехали в лагерь, где Алина, подойдя к автобусу, объявила, что бригада Божейко должна срочно собираться в командировку в Хородочи. Выражая крайнее удивление разными словами, ребята вышли из автобуса, а мы тронулись на «зону».

Теперь нам предстояло сделать 18 ям под столбы и одну большую, как могилу, для осмотра машин. Опыт в так называемом рытье ям у многих уже был. Но тут наш мастер решил испытать паровую машину, идея которой носилась в воздухе, наверное, ещё во времена Ползунова.

Напомню, что почва здесь под тощим слоем растительности состоит из дресвы, замороженной на века. Ежели мерзлоту отогреть, скажем, костром, то получим слой пыли и гальки с остатками растений толщиной 15 см. Паровой агрегат был призван плавить мерзлоту, как Дон Жуан – сердца верных жен. Устройство его было таким же примитивным, как и у означенного героя трагедий.

Он состоял из некоего закупоренного сосуда, наполненного водой на 1/3, и шланга с твердым наконечником. На том, правда, аналогия не кончалась. Стоило только нагреть жидкость до кипения, как из наконечника вылетала субстанция, способная растопить и мерзлоту в том числе. В интерпретации Лярового сосудом служила железная бочка на 200 литров, а наконечником – кусок трубы, сплющенной на конце.

Что ж, идея хорошая. Что нам стоит вскипятить 70 литров воды на легком 30-ти градусном морозце и, поддерживать кипение до последней капли! А уж всовывать наконечник в центр ямки, – это наше самое любимое занятие.

Дабы воплотить идею в жизнь, половина бригады отправилась в лес на поиски сушняка. Искали довольно долго, видно, весь уже пожгли до нас. Пока бродили по лесу, я обнаружил в снегу следы когтистого зверя, идущие «в ниточку». Не иначе ; росомаха, которая здесь точно водится... Но как кипятить воду с сырыми дровами?!

; Пустяки, – заметил мастер. – На это есть соляр, и у нас его – целое море.

Что ж, для достижения цели – все средства хороши. Разжигаем костер до неба, какой и чертям не снился. Ставим, обгорая как грешники, бочку на него и ждем, как та курица – на гусином яйце, но не просто, а подливая горючки на затухающие сыроватые дровишки. Часть людей готовила сокровенные места «оплодотворения»: чистила снег, снимала дерн, словом, готовила лона.

Причем, охваченные энтузиазмом первооткрывателей не только новоиспеченные бригадиры следили за экспериментом, но и соседние коллективы, сочувствуя, злорадствуя и просто, разинув рот.

Через какой-нибудь час с небольшим из наконечника, наконец, пошла тонкая струйка пара – двигателя колес, турбин, а теперь и мерзлоты. Стяжать славу зачинщика движения по пронзанию вечномерзлой тверди, как должно, рискнул Выгорнов. Он взял наконечник и вонзил его, куда надо.

Поначалу дело пошло. Обрызганный с головы до ног оттаявшей глиняной жижей, Выгорнов вращал и раскачивал трубу, навалясь на нее всем весом и пытаясь обойти невидимые камни. Ему удалось войти в мать-сыру Землю на 30 см за какой-нибудь час. Глубже, как водится, камни не пускали.

Что ж, не мудрствуя, наш бригадир перенес наконечник с паром на соседнюю жертву – следующую ямку. Она так же сопротивлялась недолго. Мы с Глазовым, тем временем, занимались чисткой первой жертвы парового насилия. Через несколько минут работы скребком, то есть – лопатой, стало ясно, что размер лона невинно мал. То ли труба была тонковата, то ли пар был жидковат, – только оказалось, мерзлоте они – что мертвому припарки.

Тем не менее, эксперимент продолжался до логического конца пара. Тогда все увидели, что результаты никак несравнимы с усилиями экспериментаторов, и облегченно вздохнули: «Чумазые – они же не могут!».

Увы, пришлось вернуться к древней методе: разжечь костры на местах будущих ямок. Костер над «могилой» накрыли листами железа ; рефлектором. В основе большого костра – сушняк, а сверху ; слои сырых дров. Как ни странно, сколько «сырья» ни положи, – утром ничего не останется. Ну, разве, – тонкие корочки, соединяющие торцы обугленных поленьев. Сухая земля под кострищем долго не замерзает, так что утром можно углубиться на 30 см.

Вечером в ДК Мищенко «отчитывался» перед нами о командировке. Он прошелся по Минкультуры и его заму, «маринующих» его в приемных до часу, чтобы сократить аудиенции до нескольких минут. Рассказал о встречах с директорами театров, начиная с ГАБТ, «Таганки» и кончая театрами при ГИТИСе и ЦДКЖ. Делился впечатлениями от просмотра 14-ти спектаклей (по числу дней пребывания в столице) в качестве почетного зрителя, для чего ему приходилось надевать форму нашего отряда.

Особо он выделил постановку пьесы В.Рощина «Эшелон», в которой на сцене сидел сам автор и читал текст с критическими замечаниями по своему же тексту. Апофеозом действа являлась сцена, где одна из героинь – на грани помешательства от разлуки с любимым – на просьбу принести дров для печки явилась, как сомнамбула, с могильным крестом на спине.

В обсуждении этой сцены после спектакля мнения присутствующих разделились пополам, так что неизвестно – оставит эту сцену Волчек в будущем или нет.

На нашем собрании присутствовал Б.Маршук – председатель Обллито, который поспорил с Мищенко о двух борющихся направлениях в создании художественного образа. Однако прибыл он с целью вдохнуть в наше ЛИТО новую жизнь и вытащить его на семинар в Благинск в апреле.

Позже в нашем балке Степанов поведал мне о своей мечте: создать в Кудыкте агитбригаду. Рассказал, как сам Сизов сорвал его молнию о ЧП с кражей вещей и сделал устный выговор за самоуправство над кандидатом в члены КПСС, которого до заседания товарищеского суда он отправил от греха на разгрузку на станции Аносово. Может, тот – его бывший дружок?

Потом я выиграл у Влада одну из трех партий в шахматы. Около часу ночи явился Горисов и стал хвастать приобретениями: «Пионеры», Рерих и сборник А.Битова.

Поутру мы пилим сырые дрова, чистим площадку от спрессовавшегося снега и мха. В столовой был первым и, когда ребята приступали к еде, я уже катился на попутке к книжному магазину в надежде выпросить у продавщицы книгу «Искусство древней Руси», которую перехватил у меня Арнольдов. Она попыталась уточнить:

– Это такая зелененькая с черным рисунком на обложке?

– Да, да! Она самая, – подтвердил я. – Офсетная печать.

– Так она уже кончилась, – радостно вспомнила она. Но, видя, как я потух, добавила, – ну, может быть одна пачка завалена другими книгами. Приходите позже, когда разберемся.

Попросив зарезервировать один экземпляр, я потопал на работу через сопку мимо строящейся станции «Орбита». Телетрансляцию обещают начать к приходу первого поезда с Транссиба, то есть 1-го мая. Однако, судя по внешнему виду стройки, трудно поверить в реальность свершения столь дерзкой задачи: движения на ней не было вообще.

На нашей площадке никто ещё не появился, и я начал работать один. Остальные подошли через полчаса: как оказалось, автобус застрял в очереди за бензином.

Когда все присели на перекур, состоялось импровизированное собрание, на котором бригадирский статус Выгорнова был вяло утвержден.

Взяв власть в свои руки, Николай тут же объявил всем выговор за низкий темп работы. Особо досталось Арнольдову за хроническое недержание речи. До окончания работы долбим и отжигаем ямки с переменным успехом; слава богу, прораб свозил ломы на чью-то кузню, где их концы оттянули до целомудренной остроты.

В 16:40 вдруг приехал Кардан и начал «реветь» (сигналом) раньше времени на всю долину. Мы принципиально не обращали внимания на его наглые попытки отобрать у нас, кроме утренней задержки в полчаса и обеденной в 1 час, – ещё 1/3 часа. Увы, менее сознательные граждане забрались в автобус, как только он открыл двери. Судя по всему, время до нашей посадки они не теряли даром, а посвятили его оттачиванию эпитетов, достойных «штрейкбрехеров» и «умников». Мы же без подготовки, кое-как отбрехивались, но все равно настаивали впредь уезжать не раньше 17 часов.

После ужина зашел к Мищенко уточнить время своей репетиции. Он, по обыкновению, выпивал, но мне не предложил и назначил встречу на вечер воскресения. Ещё позже нашу бригаду подняли на аврал как дежурную на разгрузку машин с оборудованием.

После чая, около 3-х часов ночи, Арнольдов в который раз рассказывал всем желающим – и не очень – о том, какая у него была замечательная бабка-журналистка. Видимо, дар красноречия у него наследственный. Я же в это время писал эти строки.

Утром – заготовка дров с Ариком в глубинах «белого безмолвия». Он с «Дружбой», я с топором, – забрались в самые дальние дебри за зоной. Перед лицом нетронутой природы сам собой возник разговор о краткости нашего существования на Земле.

– Ну, вот, что мы здесь копошимся, букашки? – сказал я, нарушив тишину, когда мы осматривали окружающие деревья в поисках сушняка.

– В смысле? – переспросил он. – Относительно чего?

– Относительно вот этого самого «белого безмолвия», – рассуждал я вслух. – Как было здесь миллион лет назад, ну, мы отметимся десятком пеньков, – и снова миллион лет – то же самое… А мы с тобой, как два метеорита, – мелькнули и нет нас.

– Да ладно, метеориты! – возразил он. – Мы все же какой-никакой, а след в несколько тысяч километров оставим. Жаль только, что никто не будет знать имена авторов.

– В том-то и беда! – сказал я, а тщеславная мыслишка мелькнула: «Нет уж, я памятник воздвигну нам».

Потом мы долго выбирались на поляну, ориентируясь по мутному солнцу и обсуждая кратчайший маршрут. За спиленными дровами ходили несколько раз почти всем составом бригады. Жгли костры под смотровую яму и обжигали комли столбов с тем, чтобы обмазать их битумом или, как любит повторять Арнольдов по-научному, – антисептировать.

В течение всего дня я снимаю ребят на «Зенит» и с трудом – на кинопленку: мотор камеры замерзает, несмотря на то, что я прячу ее за пазухой, а батарейка, соединенная с ней проводом, лежит у меня на груди постоянно. Главное, народ не возражал тому, что мои спонтанные съемки, не совпадают с их регулярными перекурами, то есть, я снимал рабочий процесс вместо перекуров. Заснял и «исторический» момент установки первого столба нашего сооружения. Правда, опять же, как только дело коснулось истории, дым от костра застил объектив, так что ясности картинки не гарантирую.

У Сашки Глазова, «пораженного армейским давлением на психику», в этот день не было рабочего настроения. Творческий человек сказал бы – вдохновения. Однако, в отличие от художника или поэта, у него был бригадир, который вполне законно сделал ему выговор, всего из трех слов. Но Сашка с удовольствием их воспринял и только после этого начал работать.

На обед всех повезли в «тошниловку», а я для экономии времени вышел из автобуса внизу, у «рыгаловки». Чтобы понять, что лучшего названия эта точка общепита не заслуживает, хорошо бы в ней побывать. То, что стены сего заведения насквозь пропитаны миазмами кухни и объедков, переходящих в помои, ; ясно всяк сюда входящему. Но, когда он возьмет в руки жирные мокрые ложки (вилок может и не быть), то тогда осознает, что находится на краю сказочной пропасти: шагнешь вперед с закрытыми глазами, – получишь «райскую» жизнь, полную кусков сала вместо мяса, шагнешь назад – погибнешь в голодных муках, но с чистой совестью и девственным желудком.

Сэкономленное время я посвятил добыче полезных изданий в «Союзпечати» («Не считай шаги, путник!..») и встретил наш автобус при съезде на лед Гедкана.

До конца дня установили ещё четыре столба, заготовили кучу дров для отжига смотровой ямы. В этот раз ходил в лес с Глазовым, который в очередной раз жаловался на нехватку армейского пресса, без которого он, ; как рыба, вытащенная из воды. Но, оказывается, как только он ощущает на себе «любое давление», то будто снова попадает в воду и готов биться за «истину» до последней инстанции.

Вечером сходил в ДК на встречу с журналистом Б.Маршуком, где он в очередной раз призвал всех грамотных людей: «Пишите!». Будь я на его месте, – предложил бы: «Читайте!».

Позже, когда мы со Степановым доигрывали вторую партию в шахматы, с праздничного концерта в ДК явился Арнольдов. С жаром он изливал восторги по поводу выступления ребят, известных когда-то в Аносово как литературно-музыкальное объединение «Серебряные россыпи». Филармонический ВИА «Орфей» «Серебряные» просто «заткнули в задницу». Зал, полный военнослужащих, своим ревом подтвердил их триумф.

Кажется, Мищенко тоже оценил ребят по достоинству и проникся идеей пригласить их сопровождать наш спектакль. Позже мы узнали, что предложение Мищенко четверо из «Серебряных россыпей» приняли единогласно.

 … А вот и «черная», рабочая ; в честь завтрашнего дня Советской Армии ; суббота. У нас появились плотники 5-го разряда, призванные поднять наш дилетантский навык на профессиональный уровень.

Оба: тридцатилетний Степан, маленький, юркий и Николай Семеныч ; большой крепкий мужик лет пятидесяти – работали вместе в одном из чинтинских леспромхозов. Но вот сорвались с насиженного места и поехали почти в тайгу. Видимо, зело впечатлительные – или, как сейчас говорят с издевкой, – романтики.

Некоторых слово «романтик» раздражает, как заусенец на пальце или камешек в ботинке. Как услышат, так сразу добавляют пошлое словечко, вроде: «долбанный». А ведь слово-то – наш родной «новодел», заимствованный из западной литературы и живописи эпохи романтизма, – и означает всего лишь «открыватель непознанного, нового», то есть, – первооткрыватель и авантюрист, вроде Афанасия Никитина или Ерофея Хабарова, каких всегда чтил русский народ. Но что их вело на подвиги, если не врожденное честолюбие или «розовая мечта» – стать первооткрывателями, – лелеемая, может быть, с самого детства?

К обеду у нашего самопровозглашенного бригадира возникла идея отпраздновать День Советской Армии. В магазин был послан «гонец» Алеконкин, от которого, как от шута горохового, в работе толку было мало. Зато его дар лицедейства вполне оценил наш режиссер, за что и назначил его на одну из главных ролей в нашей постановке. Ирония судьбы.

Вскоре девять членов бригады опорожнили три бутылки водки «Петровская», холодной, как жидкий азот, но, тем не менее, согрелись и немного поговорили – каждый о своем.

Кардан опаздывал к 14-ти часам, и мы пошли было пешком по сверкающему снегу. Он, все же, подъехал и лишил нас удовольствия увеселительной прогулки до бани. Узнав о цели путешествия, он из духа противоречия к бане не поехал, но высадил нас на ее траверсе. Помывочное мероприятие состоялось, казалось, чудесным образом! Неужели мой фельетон поспособствовал?    

В своем балке застал Тимоху, прибывшего из Хородочи на свидание со своей новой любовью – здоровенной Татьяной из общепита. Галя Тихова, должно быть, ещё не подозревала о перемене в ее жизни. Тимофей и не афиширует свой приезд, хотя совесть его нынче гораздо более чиста: он только что получил развод от первой, столичной жены.

Уже достаточно веселое население балка, увидев новый объект для «отравления», навалился на меня со стаканом белой. Поняв, что сопротивление бесполезно, я принял его, почти как Ромео в склепе Капулетти, и тут же упал, правда, в отличие от бедного влюбленного – на свою кровать.

День Армии ; святой день – выходной. С 4-х до 9-ти утра дописывал письма. В столовую случайно попал с Мищенко, но он, не доев своего завтрака и сославшись на желудок, оставил меня за столом сиротинкой. Каково же было моё удивление, когда, зайдя в магазин за хлебом, я застал его за покупкой двух бутылок портвейна. Вот и верь теперь врачам, которые «от желудка» рекомендуют белую. Я сделал вид, что не заметил его, зато понял, что режиссер наш страдает профзаболеванием.

Весь день прошел в какой-то суете, но ввечеру все студийцы собрались в ДК, где наш «больной» режиссер продиктовал очередное расписание репетиций. Надеемся, – окончательное.

После собрания, у одного из членов труппы проявились явные признаки инфекционного алкогольного «заражения». Он предложил, аналогично шефу, купить портвейну и выпить его в одном из балков. Выбор пал ; на наш. Горисов, Гоша Аничкин, Сашка Марков, Арнольдов и я в хорошем темпе опустошили 4 по 0,7 портвейна, почитали стихи и при виде упыря Сидоркина разбежались по своим щелям.

Так бесславно закончился день, обещавший стать не самым плохим в жизни.



Глава 15

За книжный базар ответишь. Следствие ведут дубаки.

В понедельник продолжаем вчерашнее: пилим дрова, жжем костры. Бригадир посылает половину людей на ямки для ограждения всей промзоны.

 После обеда прибыл некто – архитектор – и объявил о неправильном расположении нашего сооружения. То есть, – вся работа, проделанная нами с самого начала, ; псу под хвост. Возникла немая сцена. Однако, про себя, а кое-кто и вслух – выразились одинаково грубо. Бросив своё первое детище, отправляемся на устройство забора.

Вечером иду к Тамаре, точнее к её тётке – работнице райкома, дабы посоветоваться о книжном «деле». Заодно хотелось понять, как она относится к своему дружку-«повару», заварившему книжную «кашу».

На моё изложение предшествующих событий Валентина Сергеевна не нашла ничего лучше, чем сказать:

– Он ударил Толю? Что ж, зная, какой он вспыльчивый, я могу ему это простить.

Именно это мне и нужно было услышать. Оказывается, Харизматов ; хороший, но немно-о-ожко вспыльчивый. Видимо, период очаровывания у них ещё не прошел, и его «милую вспыльчивость» испытать на своей челюсти или ребрах ей пока не привелось.

А в это время Иванцов вызвал к себе в постройком Горисова со всякими бумажками, касательными книг. Видимо, от нечего делать профсоюз решил тоже заняться «расследованием» и, может быть, стяжать славу бдительного и мудрого органа. Однако, навалившись на юношу, он лишь спровоцировал его на непосредственное высказывание о деятельности Иванцова, а заодно и организации, лицо коей тот являл.

Какой нормальный советский человек, тем более – занимающий некий пост, может спокойно реагировать на правду, высказанную ему в лицо? Ненормальный и несоветский также терпеть её не могут, но реагируют по-другому, например, достают «кольт». Наши поступают тоньше.

Толя, на свою беду, принес в кабинет Иванцова копии своих писем к отцу, дабы доказать своё моральное алиби. Однако, профсоюзный лидер – парень не промах ; сославшись на плохое восприятие на слух, попросил Толяна дать ему тетрадь в руки, чтобы «лучше один раз увидеть». Тот, поколебавшись немного, отдал «туговосприимчивому» Иванцову тетрадь, как первое признание в любви мудрому наставнику, гуру.

Насколько «гуру» был «слабоух», настолько он был «остроглаз». Не обращая внимания на шумный протест Горисова, «профсоюз» не хуже ЭВМ – перфокарты или кассир – банкноты молниеносно пролистал тетрадь и нашёл то, что проливало свет на всю сущность заблудшей души Толика.

Оказалось, юноша не только ни в грош не ставит работу профсоюза и идеологического сектора комитета комсомола, но не понимает и суть существования партии, то есть её «направляющей и руководящей роли». «Криминал» был налицо. Но как его обнародовать, когда источник – личные записи человека, фактически был изъят у автора насильно, обманом, без санкций и указов?

Да и надо ли обнародовать? Достаточно уличить человечка в крамольных мыслях, а уж приговор он и сам себе вынесет.

– Ты тут пишешь, что не видишь смысла ни в работе профсоюза, ни в работе партии! – воскликнул Иванцов. – Да ты знаешь, что за такую несознательность тебе полагается? – потрясал он тетрадкой Горисова над головой, как персонаж на фантике конфеты «Ну-ка, отними!».

– Владимир Юрьевич! – готовый ко всему верещал Толик. – Вы не имеете права читать личные письма!

– Имею, не имею... Какое твоё дело? Главное, ты сам признаешься в неверии!

– А что, нельзя? – огрызался Толик. – У нас свобода вероисповедания!

– Да ты знаешь, что таким не место на передовой!

– Знаю, что таких – здесь больше, чем идейных, – обронил Горисов под занавес и замолчал.

Дело о мелкой коммерции грозило перейти в идеологическую плоскость. Однако этого не произошло потому, что Иванцов сам не был уверен в преобладании идей вождя в головах молодых строителей над бессмертным духом золотого тельца.

Именно поэтому его принесло к нам в балок уже в 10 вечера. Вопросы, которые он задавал, были настолько унизительны, что я, выйдя из себя, предложил ему проверить по списку наличие книг у моих родителей, посланных им мной за последнее время.

Видимо, до него что-то дошло, ибо, сказав: «Не надо цинизма», он удалился восвояси.

Зато Икорников как «идеологический сектор назначен «следователем» по-нашему с Горисовым «книжному делу» и ходит теперь сам не свой. Мы с Толей, будучи «подозреваемыми», обещали ему содействие и решили собрать у всех наших покупателей и одариваемых списки приобретенных книг с расписками об оплате.

Так ничем, кроме нервотрепки и издевательств этот день не закончился.

На «зоне» с утра пораньше долбим отогретые кострами за ночь ямки для забора, разжигаем костры под следующие... В 10 часов появляется геодезист с чертежами и трубой и объявляет, что забор будет на пять метров глубже в тайгу. Очередная «немая» сцена. Тушим костры и идём валить лес за «забор».

На обед едем в 11 часов вместо 12. Все к этому уже привыкли, вернее, – желудки, – и никто не возражает. Транспортный монополист Кардан победил три коллектива по 15 человек! Причем, едем туда, куда ему больше нравится или где у него есть подружка на раздаче, то есть, – в «тошниловку».

Наш бригадир пожелал выйти у почты для телефонных переговоров с семьей, а я вышел с ним, чтобы зайти в книжный магазин. Увы, он был закрыт на ремонт отопления. Иду с два километра вверх по Северной трассе в «тошниловку» и попадаю в очередь с бригадой Крылова.

На «зоне» опять жжём костры и долбим ямки. Я на своих четырёх ; едва успеваю вынуть оттаявший грунт из первой и разжечь новый костер, вынуть грунт из следующей и разжечь ещё костер, вынуть грунт из третьей и... Ранний приезд Кардана теперь всеми воспринимается нормально. Ещё немного, и мы будем недовольны, если он будет являться точно в 17 часов.

В конторе успеваю получить аванс (60 рублей), значит – гуляем.

Встретил Шестова и рассказал о «книжном деле». Он покраснел. Оказывается, в штабе комсомола ему уже погрозили пальчиком, за «аморальную» покупку книг с рук, неизвестно чем «запачканных». Впрочем, покраснение его лица, скорее, связано с нежным строением кожи, а не с чрезмерной совестливостью. Выслушав мой рассказ, он обещал что-нибудь предпринять.

В свою очередь, его жена Капиталина, – дочь начальника Главка и культурная богиня Дорпрофсоюза ; прослушав наш с Горисовым отчёт о самодеятельном «ликбезе», обещала выслушать версию Иванцова и тогда уж что-нибудь придумать. Словом, друзья и просто сочувствующие – вроде бы не оставляют нас, но и помощи особо не предлагают.

В юридической части помощь, скорее всего, не понадобится. Арнольдов, назначенный начальником оперативников вместо уехавшего в десант Тимохи, направил меня в УВД к начотдела БХСС капитану Кошелеву. Тот предложил мне идти во внештатные сотрудники, чтобы бороться с настоящими расхитителями соцсобственности. Потом он показал мне заявление Сущевина и Севы, где они просили разоблачить и пресечь нашу самодеятельность, в которой мы, якобы, использовали служебные бланки для бесплатного получения книг, а затем продавали их, как последние спекулянты.

Я не удержал негодования:

– Это грязная клевета! Любой нормальный человек понимает, что бланк письма не может служить магазину основанием для таких подарков. Да и квитанции от «книг – почтой» у нас все имеются. Никто из заявителей не удосужился даже спросить их у нас. И вообще, если разобраться, автор заявления о «вреде» сотрудничества с книжными магазинами, кажется, завидует нам, ибо сам не может заниматься тем же.

– Я все понял сразу и этой ерундой даже не собираюсь заниматься, – заметил капитан. – Наоборот, я как книголюб приветствую вашу инициативу. Что касается морали, то она не в моей компетенции, и ею должны заниматься как раз написавшие это заявление.

Так мы мило побеседовали о жизни и литературе ещё с четверть часа, и я, не отказавшись, но и не дав согласия стать «секретным агентом», покинул сей милый милицейский уголок.

В среду на работе всё по-прежнему: долбёжка грунта, дрова, костры, – но уже без особого энтузиазма. Вдруг опять перенесут забор в другое место? Все повторяют, как молитву, армейскую заповедь: не спеши выполнять приказ, возможно, его отменят.

Вечером мы с Горисовым и Оксаной идем к Иванцову, но тот разбираться с нами отказывается и зовёт нас в Штаб ЦК, где вопрос будет решен кардинально. Действительно, здесь состоялось настоящее судилище. Замначальника Штаба Вересков с Иванцовым устроили нам перекрестный допрос в лучших традициях криминального жанра. Причем, сами убежденно отвечали на все вопросы, не дожидаясь нашего лепета, ибо ответы они черпали из «абсолютно достоверного» источника.

Первое обвинение, выдвинутое нам, ; использование служебного положения в корыстных целях. Речь шла о тех же бланках. Кроме того, с неизвестной целью мы отсылали «дефицитнейшие» книги на «материк». (Когда я накануне принес Иванцову несколько книг из «ЛП», он возмутился: «Что ты мне принес какую-то техническую, специальную литературу!»).

О том, что бланки писем не являются подотчетными и лежат у каждого ИТР свободно, никто даже не упомянул.

Второе обвинение, предъявленное больше Горисову, – это его по-мальчишески гневное письмо директору одного из магазинов, приславшего нам вместе с заказанными книгами «нагрузку» на 100 рублей ; книги молдавских авторов. Причем, копию письма Толик отправил в «Книжное обозрение», которое его напечатало и тем ославило директора на весь Союз. Тот, конечно, «обиделся» и потребовал от наших идеологов напечатать опровержение.

Идеологи наседали на «подследственного» с «каверзными» вопросами:

– Как ты считаешь, для чего нужна литература вообще? Для воспитания?

– Ну, да.

– А что, книга «Легенды о Лазо» – не воспитывает? Это плохая книга?

Вопросы сыплются, как пощечины, слева и справа. Для полной картины не хватает только софита, направленного ему в лицо.

Толя долго молчит, соображает. Наконец выпаливает:

– Плохая.

– Ага! – ликует Иванцов. – Ты предпочитаешь иностранное ; нашему! Да ты настоящий антисоветчик!

Защищаю Толю как могу. Однако я числюсь у них, если не организатором «безобразия», то, как минимум, «безыдейным старшим товарищем», голос которого, – пук. В таком ключе проходит весь допрос, и любые наши возражения и объяснения просто игнорируются.

Всё же, Иванцову удается выхватить тетрадь Анатолия, чтобы найти «крамольное» письмо отцу. Но тот в отчаянном порыве ухватился за неё и возопил:

– Отдайте! Это копии личных писем родственникам и знакомым!

– Нет! Это уже не личные! Это общественные, государственные документы!!!

Вдруг, эту возню остановил Вересков:

– Владимир Юрьевич, отдайте тетрадь. Наверное, это всё же личные письма. Не могли бы вы оставить нас с Анатолием наедине?

Мы с Иванцовым повиновались. Затем, он попросил Горисова прочесть ему то самое, «безыдейное» письмо. Тот прочел.

На прощание замначальника Штаба заверил юного «отщепенца»:

– Что ж, теперь ты узнаешь – нужна ли наша организация и для чего.

Так, не удосужившись выслушать нас, идеологи вынесли некое решение: выгнать нас из того, из другого и вообще – стереть в порошок. Для этого они передают «дело» в комитет, а уж он разберется! На том и расстались.

Вооруженные полученным «иммунитетом» на все унижения и угрозы, идём из Штаба в ДК. Как и следовало ожидать, репетицию отложили «на потом».

Попив у Толика чаю, я удалился к себе и быстро заснул.

Утром пошёл в поликлинику. Врач обнаружила ОРВИ и дала больничный. По дороге домой купил еды, водки, том Толстого из подписки, «Слово о полку...».

В обеденный перерыв заглянул чумазый от сажи Гошка и «для поднятия духа» пересказал высказывания своего «земляка» Ашкоева о сущности Иванцова, какой тот – падла. Однако утешения это мне вовсе не принесло.

После работы он опять навестил меня как «тяжелобольного» и развлекал рассказами о визите начальника УРСА к нашему инженеру по ТБ Константинычу. То есть, гостинцы, принесенные визитером к столу, произвели на инженера впечатление приблизительно такое же, как серебряное ситечко Остапа Бендера на Эллочку-людоедку.

В 20:30 приплелся в ДК, где, наконец, состоялась репетиция моего эпизода.

Перед сном заглянул Горисов, составивший список «Литпамятников», полученных по почте из «Академкниги». Я обещал написать список своих книг.



Глава 16

Покайся, грешник! Визит к изыскателям. Главные участники торжества. «Романс о влюбленных». Размахнись, рука!.. Первая оттепель. Герои мюзикла. Устный журнал. Пьем за яростных.

В понедельник 3 марта в 3 утра «коротнула» розетка на кухне, и загорелась фанерная перегородка под ней. Кто-то вовремя почуял дым: затушили огонь в зачатке.

В поликлинике сижу в очередях так долго, что прочел половину «Нового мира». Весь день – обычная суета: магазины, прачечная, стенгазета, редакция «районки», ответы на письма, разговоры «за жись» и о «деле».

Валентин известил, что из «центра» пришло распоряжение: неблагонадежного Горисова удалить с «передовой». Вероятнее всего это – «утка». Тем не менее, «книгоманы» пришли к мнению: достаточно будет Толику покаяться и попросить прощения. Не за что-нибудь конкретно, а так, – за всё в прошлом и будущем. Лишь бы начальство увидело не самоуверенную физиономию мужающего нахала, но скорбное лицо заблудшего агнца.

Получив из «Академкниги» «Письма, статьи, прозу» Твардовского, решил вечером подарить книгу Митяю – оратору и любителю полемики.

… На новой площадке бульдозер убирает снег, сдирая при этом тощую растительность. С одной стороны – прогресс, с другой – варварство. Летом мерзлый грунт без покрова превратится в кашу. Но нам думать не положено, долбим новые ямки, вытаскиваем столбы из старых ; на предыдущей площадке.

Во время перекура у костра получаем втык от бригадира.

; Почему до сих пор не вытащили последний столб?! – грозно спросил он.

; Так вмёрз он напрочь, ; объяснили ему. ; Сил не хватает.

; Что значит ; не хватает, ; сказал Выгорнов. – А голова на что?

Он привлёк бульдозер, мы привязали столб к отвалу тросом и через три минуты столб был «готов». Пока складывали брёвна в штабель, опоздали на свой автобус до столовой. Всё же повезло с чьей-то попутной вахтовкой.

Из «тошниловки» возвращаемся произвольными путями.

Книжный – закрыт. Идём опять мимо строящейся «Орбиты». С горы желающие спускаются слаломом-гигантом.

Часть бригады «выколачивает» прицеп для перевозки брёвен на новую площадку, другая – ставит столбики для забора. Здесь открылось: столбики должны быть на расстоянии 9 метров друг от друга (под колючую проволоку), а мы сделали ; через 3. То есть, десятки ям, что мы уже отожгли и выдолбили, вовсе не нужны. С одной стороны – спасибо руководству, с другой...

Однако, самая приятная неожиданность для всех – это полное совпадение новой разметки под каркас профилактория ; со старой. То есть, в результате мы вернулись к заброшенным ямам. Ур-р-а-а! Все сразу забыли о напрасно потраченных усилиях души и тела на предыдущем котловане.

Вечером Митяй предложил навестить больную Коротич, а заодно познакомиться поближе. На предложение провести ей «физиотерапию» в кафе «Белка» она не отказалась, и мы просидели за легким ужином и приятной беседой до закрытия заведения.

Ближе к полуночи зашел Горисов и упросил меня завтра быть в книжном в 10 часов, дабы выкупить отложенные им книги. Приехать с просеки для этого он не сможет.

С 6-ти утра пишу письма. В 7:30 уже еду на работу. К 10-ти часам отпрашиваюсь и бегу через сопку, высунув язык, в книжный, где выкупаю для Горисова: Крамского, Менье, Ж.Филиппо, альбом «Голландский рисунок», сборник стихов Татьяничевой.

В 10:50 я опять, как ни в чем не бывало, жгу костры, долблю мерзлоту. За то, что отсутствовал около часа в полдень, остаюсь костровым, то есть – без обеда. «Duro lex sed lex» – говорили древние римляне, а по-нашему: закон тайга ; медведь хозяин.

Вечером, за чаем, обсуждаем с Митяем план редколлегии. Ещё позже пишу письма до 3:30 ночи.

В четверг вскакиваем с Арнольдовым в 7:15 и в темпе собираемся к автобусу, отходящему на зону в 7:35. Уже прибыв на место, я вспомнил, что бригада договорилась выехать в 8:30. Что ж, начинаем долбить все ямки вдвоём.

В 10 часов бригадир направляет меня с Глазовым за тёсом в леспромхоз. Водитель, с которым мы должны везти доски, дороги не знал, а уж мы – тем более. Маленько поплутали. Потом исправно грузили доски в полуприцеп около часа.

После обеда нам на помощь прибыли Арик и Арнольдов. В процессе погрузки, за разговорами, Арнольдов неожиданно для себя уяснил, что Ася ; девушка не свободная. Не умея удержать восторга от достижений земляка, Арнольдов без задней мысли стал рассуждать о достоинствах Аси. Её избраннику претило слушать пошлые дифирамбы Арнольдова и он, ревниво замкнувшись, работал молча.

Вечер проходил по плану: масса мелких встреч и визитов, как вдруг по дороге в баню, встретил Веню Мирова, с которым четыре года назад работал во время летнего отпуска в геофизической экспедиции на Полярном Урале. Слово за слово – выяснили, что он здесь, опять же, в командировке, и его партия – в десяти минутах ходьбы от моего лагеря.

Эта, казалось бы, незначительная встреча соратников по каротажу  и исследованию солифлюкции  грозила перейти в большое мероприятие. Однако, избегая соблазна, собрав волю в кулак, мы решили отложить его до грядущего весеннего праздника.

После бани – чаи с друзьями и сон, прерванный озабоченным Митяем. Мне и некоторым другим «подследственным» надлежит явиться в комитет с объяснительными записками и списками книг, выкупленных нами на почте.

В пятницу за ужином в «Тайге» встретил Митю, прибывшего с просеки совсем истощенным и обессиленным. «Дембельнутые» языки уже приклеили ему прозвище – «Железные Трусы». «Почему "Железные"?» – спрашивали непосвященные. «Чтобы ветром не сдуло», ; отвечали остряки, привычно закатывая глаза в ожидании гогота.

Несмотря на упадок сил, Митяй зовёт меня навестить больную Коротич. На это силы у него находятся. Для затравки разговора он решил подарить ей книгу о журналистах. Выпив у Людмилы чаю, мы разошлись. Я решил наведать знакомых изыскателей.

В общежитии, где они обосновались, Вера, жена Вени, собралась угощать меня домашней стряпней. Я в ожидании рассказывал о жизни нашего отряда. Слово за слово, Вера поняла, что я человек свободный, и по своей женской логике решила меня «пристроить». «Место», которое мне предназначалось, называлось Надюша. Располагаясь в том же щитовом доме как сотрудник непонятного мне назначения, «оно» было тут же вызвано для взаимного ознакомления за столом.

Надя представляла собой хрупкое создание лет 22-х с бархатными ресницами и осиной талией. Устоять против Стройняшки возможности не было никакой. Пришлось напрячь свои мозги, но с первого раза предмет моих устремлений этих усилий никак не оценил. Тем не менее, Вера в успехе «кампании» не сомневалась и намекнула на необходимость продолжить «осаду». На том и расстались.

8 марта, казалось бы, праздничный день сначала ничем не отличался от буден. Лишь к вечеру атрибуты и участники банкета по поводу Международного женского дня проявились в нашем балке с подобающей мощью и фантазией. То есть, стол был уставлен бутылками настолько, что закуске не нашлось на нём подобающего места, и она существовала лишь номинально в виде нескольких банок консервов и ломтей хлеба. Публика же для отмечания праздника подобралась под стать ему. Вагончик до отказа заполнили приглашенные Тимохой богатыри из оперотряда: Снегирев, Пахомов, Ухватов и другие защитники слабого пола. К счастью, представительниц последнего, нуждающихся в защите, совсем не наблюдалось.

Веселье удалось на славу: гости расползлись без драки, не успев облевать наше жилище. Лишь бесноватый Сидоркин с ногой, травмированной на работе, требовал вызвать ему Минздрав по прямому проводу, считая, что «скорая» ; слишком мелко для его раздутого тела.

В воскресенье после обеда с двумя коллегами еду на зону, дабы подготовить фронт работ на завтра. Развели двадцать костров для столбиков забора и отбыли домой ещё засветло.

К вечеру народ потянулся к очагу культуры, где – о чудо! – попадал в буфетную очередь за мутным разливным пивом. Вот уж где был праздник-то! Набравшись «жидкого хлеба», молодежь алкала зрелищ, «которых здесь было». То есть, в афише было заявлено две серии «Романса о влюбленных», кои я со товарищи с удовольствием просмотрел.

Имея полдня отгула за «вчера», расслабляюсь дома до обеда. Бегаю по магазинам, в поликлинике вызываю Пузырю-Сидоркину неотложку вместо Минздрава, которого он жаждал накануне.

Во второй половине дня работаю с Арнольдовым и Семенычем. Едем на тракторе с прицепом в тайгу за дровами. «Размахнулась рука, раззуделось плечо», напилили дров, ажно с горкою.

Весь день снимал кинохронику. Жаль, что трёп, составляющий основную ценность рабочего процесса, на кинопленке не фиксируется. Впрочем, половина словесного сопровождения просто непечатна и, будучи изящно переплетена с сущностной составляющей, делает текст, произносимый героями хроник, не воспроизводимым.

Вечером – всё одно и то ж. Студийцев в ДК не было. Даже билет в кино я не смог купить: и здесь – дефицит! В лагере все заняты своими делами, поэтому отбой ; примитивно в 23 часа.

… Дни стоят весенние, теплые: с утра морозец до -20°, но к обеду становится жарко, 15°-20° тепла. Работаем, скинув телогрейки, и как-то веселей.

Все силы брошены на рытьё смотровой ямы и установку стеновых столбов. И грустно, и смешно: вручную долбим мерзлоту, а рядом – десяток компрессоров, неукомплектованных шлангами и молотками. Столбы по 6 метров из сырой лиственницы ставим, надрываясь, с помощью матюгов, а рядом – десятки автокранов без водителей. С одной стороны, понятно ; не всё можно предусмотреть, с другой…

В столовке ели наперегонки с Розой из звена отделочниц. Девчонка незаурядной энергии и внешних данных, по праву получила в нашей театральной постановке одну из главных ролей. Её партнером вне сцены по последним наблюдениям становится никто иной, как организатор и душа «Серебряных Россыпей» – Стас Науменко.

Да, наш Мищенко завершил переговоры с музыкантами, и пьеса, очевидно, примет черты мюзикла. И, слава богу, певцов у нас – каждый второй.

Здесь же, в столовой, встретил штатного фотографа «Рабочего» ; Пьянкова. Толик, как мы его звали, был старше нас, по крайней мере, лет на 10. Однако, лишённый профессиональной спеси, был с рабочими на «ты». Потому имел «крупные планы» для передовиц – и не только местных изданий.

За обеденным столом легко проговаривались беды и нужды насущные: где достать хорошей бумаги, пленки, да и начальства неглупого хорошо бы.

После «интеллектуальных» бесед в столовой болтовня Нонки Половинко, с которой я долблю ломами грунт в будущей смотровой яме, ; кладезь народного фольклора, сдобренный словами-связками.

А вечером, как обычно, с Горисовым обходим «источники знаний», но безуспешно. Зато в ДК имеем трудную беседу со своей возможной защитницей Капой Шестовой. Она всё не может определить место запятой в нашем вердикте: казнить нельзя помиловать. Но «играть на ней нельзя...», – говорил Гамлет.

Чтобы забыться, ударяюсь в голливудский ширпотреб «Как украсть миллион», но и тут неведомые силы, отключив электроэнергию, спасают моё духовное целомудрие.

Что ж, дома погружаюсь при свете свечи в стихию иностранной литературы ; воннегутовскую «Колыбель для кошки».

… В среду едем на зону без бригадира, который улетел в Благинск встречать жену с пожитками. Его вчерашнее отсутствие теперь понятно: готовил гнездышко – ему дали пол балка ; к приезду хозяйки.

Работали над углублением ямы и устройством лесов вокруг сооружения. Профессионалы же спорили о крыше: делать ли её до или после облицовки стен, что равносильно спору о курице и яйце.

Все монотонные работы сопровождались диспутом о семейной жизни. Старики подначивали молодых: женитесь! Жизнь станет сладкой и здоровой, если жена попадется ласковая да заботливая. Ребята тут же парировали, мол, кто даст гарантию: девушки все хорошие, а жены – фурии или «пилы». Одно слово – день проходит весело и с пользой для молодежи.

Четверг посвятили каркасу лесов с правой стороны бокса.

Из столовой за нами увязался некий Миша, якобы с «Мосфильма», и пытал меня про историю с книгами. Горисова он «вытряс» до этого. Его мнение – мы виновны. В чём именно, мне было непонятно. Видимо, как говорил дедушка Крылов: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».

Получил зарплату в 137 рублей, аванс – 60. Дочитал Воннегута и бесславно заснул в 22.30.

… Пятница ; день тяжелый. Ставим стойки лесов: брёвна по 5 м с левой стороны сооружения, обвязываем их доской, делаем настил, готовим стойки по 6 м. Всё это сопровождается постоянными спорами о том, как надо делать. Нонка больше всех поучает:

; Мужики – дураки, неправильно делаете укосины, нельзя так крепить стойки, ; и тому подобное.

В 19 часов, в ДК – устный журнал, организованный Гаврилой Шестовым. В «гостях» ; руководители «Мосгипро», проектировавшего трассу на восток, ансамбль «Серебряные россыпи» и некоторые широко известные (в узком кругу строителей) поэты.

Дома меня встречают десантники из Хородочи. Возбужденный Тимоха приносит 5 бутылок мерзкого «Рубина». Начинаем пить вдвоём до появления основных сил. Пьём привычно «за яростных, за непокорных», за его развод и всех нас, «презревших городской уют». Сколько ни пили, а простуда у меня усиливается.



Глава 17

Жажда… общения. Счастья нет… Счастье есть!
Стихийная передислокация. Ночные «Россыпи». Блаженны незлобивые.  Штирлиц из «Мосгипро». Разбор «полетов».

Пробуждение в субботу было тяжелым. В «Тайге» отстоял дикую очередь в обед. Сплю до 17 часов. После ужина хотел было отписать друзьям о прошедших событиях, как вдруг нагрянули кудыктяне. Пошли по магазинам, с очевидной целью, но нигде ничего не нашли. Выручил Арнольдов, принесший со свадьбы Жиглова бутылку водки и портвейн.

Этого оказалось достаточно, чтобы философствовать с гостями о смысле жизни до 4-х часов утра.

В воскресенье, в 11 часов меня, совсем «расклеенного», друзья потащили на лёд Ленды, где проходили «Проводы Зимы». Власти, торговцы и культработники устроили всё в лучших традициях: на лотках и в автофургонах можно было найти всякой всячины от приторных изысков местных кулинаров до промтоварных неликвидов из-за Японского моря. Выбор аттракционов и развлечений был привычным: от песен, плясок и конкурсов, проводимых затейниками среди подвыпивших сограждан, до традиционного обледенелого столба с подвешенной на верхушке парой сапог. Для полноты картины гульбища не хватало только русской народной драки «Стенка на стенку». Последняя, увы, перестала быть демонстрацией народной удали и переродилась в интимные избиения «трое на одного».

В русской традиции ; отмечать все праздники от языческих до профессиональных, назначаемых правительством, и рожденных свершениями народа. Мы тоже сделали гастрономические закупки и разошлись до обеда.

Наконец, на сцене «Пионера» состоялась полноценная репетиция пьесы, где Мищенко предстал во всей своей режиссерской ипостаси. Однако, мы как дилетанты всячески мешали исполнению его профессиональных обязанностей, устраивая ему «сцены» и просто болтая в ожидании своего выхода.

В частности, исполнительница главной роли Катерина между своими репликами успела поведать мне о своей тяжкой доле.

– Представляешь, Ген, – видимо, я стоял ближе всех к ней или имел достаточно невинную внешность, – эти суки меня совсем затравили.

– То есть, какие?

– Ну, администрация, профсоюз, наши конторские крысы. Нет у меня сил терпеть их замечания, издевки. Устроюсь куда-нибудь в Хородочи, в бригаду.

– Да, ладно, ; пытался сочувствовать я, – утрясется. Вот на меня с Горисовым как нажимают! А я? Прикинулся идиотом, киваю головой, обещаю больше не толкать литературу в массы.

– Ты можешь прикидываться, а я – нет, ; сухо заметила она. – У меня другое дело.

Какое «другое», я не стал уточнять, но почувствовал: «дело» личное или даже интимное.

Дома за обедом основательно отмечаем отъезд Степановской братии. Но, придя с репетиции около 16 часов, нахожу её в полном составе за тем же столом. Оказывается, отъезд отложили до «выздоровления» водилы их вахтовки. Что ж, в ход пошёл мой литр коньяка, под который парторг десанта Владимирский поделился воспоминаниями о своем участии в строительстве Телецентра.

– Ну, и попили мы там, – начал он рассказ скромно улыбаясь. – Бывало, с утра башка трещит, а денег на похмелку – ни копейки. Я говорю своему молодому напарнику Васе, мол, сходи-ка вон в ту новостройку, поспрошай – не надо ли кому замок врезать или дверь поменять. И будьте уверены – через час-два у нас была не только выпивка, но и закусь.

В подтверждение своего ударного труда он вскользь упомянул о награждении его орденом Трудового Красного Знамени, который скромно хранил в чемодане.

В понедельник мы с обеими нашими девушками готовили материал для лесов. Остальной народ разбрелся по своим делам: на телефонные переговоры, в поликлинику, за инструментом или одеждой.

Как появились «старики», ставим внешние леса. Многое сделать не успели, ибо приехал «обеденный» автобус. По дороге в «Тайгу» читаю Олешу. «Ни дня без строчки» – это ли не пример для подражания? Правда, для кого? Не дай бог, для графомана. О присутствующих – ни слова.

В 23 часа началась очередная репетиция в ДК. Отрабатываем массовые сцены и три эпизода с Катериной в главной роли. В паузах она опять плачется: никто её не понимает, а только «лезут в душу в грязных галошах» и – без.

Ну, а как же им – мужикам – не лезть, когда девушка с гитарой, с голосом и жертвенной душой, никому не отказывает в общении, поет в любой аудитории и вовсе не требует за это никакой компенсации. Казалось бы...

Однако только слепоглухонемой или влюбленный мог не заметить, что в уплату за видимую доступность и простоту в общении требуется полное подчинение любым порывам ее души, по-русски говоря, – капризам!

Вот и сейчас она никак не может понять, чего хочет Мищенко. Голова её занята более серьезными проблемами и переживаниями, а он, гад, пристает.

В час ночи выходим на чистый морозный воздух: звёзды можно сосчитать. Голова чуть кружится от кислорода, от избытка эмоций или того, что называется «трудным счастьем».

Минуту замешательства перед грандиозной картиной мироздания нарушил непосредственный Арнольдов, исполняющий в постановке роль этакого рубахи-парня, влюбившего в себя Зойку (Розу) ; одну из покорительниц Сибири.

– Красотища-то какая! – возвестил он. – И какое же это счастье, что мы здесь делаем великое дело и ещё можем передать свой настрой другим со сцены.

– Это-то хорошо, – подбодрил его я. – Лишь бы наше самовыражение пошло впрок, а не сгинуло вотще. Мало ли, что нам нравится наше детище. Главное ; что скажут другие!

– Да что нам чьё-то мнение! – возразил он. – А судьи кто? – припомнил он школу.

Дома я быстро завалился спать и, мне приснилось нечто.



Сон о счастье.

Сначала каждый хотел дать ему определение, понять или убедить других, в чём оно заключается. Казалось бы, всё просто: счастье – это, когда тебя понимают (и чем больше народа, тем лучше), или – обладание (вещами, деньгами, властью, связями), или – размеренная жизнь, постоянное прямолинейное движение без (не дай бог) ускорений, или – продолжение себя в своем потомстве, словом, формулировок прозвучало множество.

– Так мы никогда не договоримся, друзья! – проговорил круглолицый курносый старик, в белом хитоне. – Сначала надо определиться: счастье – это состояние человека, переживаемое им, как результат его деятельности, либо сама деятельность (процесс) или же это данность, ни от чего не зависящая, например, способность ощущать себя живым.

; А как же быть с тем, что всё относительно? – возразил лохматый старичок с пышными усами – Например, в молодости я чувствовал себя счастливым, если испытывал оргазм, не думая о последствиях. То есть, не применял кондома и не выскакивал из лона, как ошпаренный, в самый острый момент. С годами я стал испытывать истинное наслаждение оттого, что доводил до оргазма свою подругу! А сейчас я испытываю восторг лишь только от движения своей плоти внутри любимой.

– Какие же вы примитивные! – воскликнул некто в чёрном капюшоне, закрывавшем его лицо. – Истинное счастье в ощущении наивысшего взлёта нашего духа, в момент катарсиса, говоря научным языком. И не смотрите на меня так ехидно. Вы правильно заметили, что счастье плотское меняется с возрастом, а духовное – никогда. В детстве вы испытывали восторг от победы в игре «прятки», а в старости будете потрясены размерами огурцов на вашей загородной грядке.

– Э-э, друзья! Не надо «тащить одеяло на себя», – сказал первый курносый старик. – Я думаю, вы согласитесь, что все вы походили друг на друга в разные моменты вашей жизни. А значит, счастье – это и процесс, и результат, и подарок судьбы одновременно. То есть, такое состояние тела и души, когда они испытывают полное и одновременное удовлетворение. И когда это бывает с нами? Припомните.



Но тут я проснулся и мучился весь день, вспоминая и сопоставляя лучшие моменты своей жизни с тем, что окружало меня в то время.

Правда, особо вспоминать было некогда. Весь вторник копошились на своей постройке: в первой половине городили леса внутри нее, после обеда жгли костер на будущей яме до самого отъезда. За обедом в «Тайге» опять обсуждаем с Толиком, фотокорром «Рабочего», вечные проблемы: пленка, бумага, реактивы... То есть, поделиться добытым он не в состоянии. Понятно: нас – любителей – много, а он – профи – один.

После работы попадаю в баню, а затем ; в книжный, где покупаю на всякий случай три «Парижских коммуны» и книгу Блеза Сандрара. Заворачиваю в экспедицию, где Веня угощает меня в обществе начальника П.Леонова.

Придя домой, обнаруживаю у себя вызов в РОВД. Там мне показывают ещё раз заявление наших «бугорков» о, якобы, использовании мною служебных бланков в корыстных целях. Пока я пытаюсь собраться с мыслями, мне предлагают участвовать в рейде милиции по торговым точкам как дружиннику. Это ли не попытка шантажа?!

По пути домой закупаю еды, но меня заворачивают в «Пионер», где записывают на завтра на фотографирование для театрального стенда. За чаем Горисов милостиво берёт у меня одну из трех «Парижских коммун» в обмен на банку сгущенки.

В половине первого, когда все хорошо спали, Воскресенский, видимо слушая радио, вдруг закричал чужим голосом:

– Наше правительство, гады, продает нефть американским капиталистам.

Под этот вопль не мальчика, но мужа я и заснул.

В среду на рабору взял «Зенит» и «Зависть» Олеши. В автобусе читаю, а на площадке снимаю рабочий процесс: долбление бетонной мерзлоты ломами (Нонка Половинко и Галя Тихова), розжиг костров.

На обед нас привозят в «Тайгу», где я фотографирую длиннющую очередь, в которой полностью теряю аппетит. Что ж, без аппетита я и другие нетерпеливые покупаем в буфете молдавский чернослив в вине и едим прямо из литровых банок.

На площадке ; всё то же: яма, леса...

Разнообразие внесли неожиданно вспыхнувшие дебаты об очередности отпусков и о темпах нашей работы. Редко, но бывает, что без руководящей затравки народ занимается разбором «полетов». Самым яростным критиком была Нонка. Будучи строителем со стажем, она легко подмечала ошибки и неумелость других и при случае вываливала свои наблюдения на головы аудитории:

– Что же ты, Арнольдов, ни хрена не шевелишься, когда все ищут и находят работу?! Тебе бы только языком молоть.

– Да иди, ты, знаешь куда?! – парирует не менее опытный Виталик. – Сама лясы точишь, а не замечаешь. За собой следи!

В таком духе перебранка продолжается по нарастающей, пока бригадир не прерывает её на самом скучном месте.

Вечером нечаянно встретил Лёню, что повлекло за собой, как всегда, возлияния. А с 22-х часов – репетиция в ДК до полуночи.

Дома не спалось, и я битый час подбирал мелодию к своим стихам, посвященным девушкам отряда.

… Половину бригады забрали на сдаточный объект, то есть, на склады взрывчатых веществ (ВВ). В остальном всё привычно: жжём костёр на месте будущей смотровой ямы, льём соляр на сырые дрова в пропорции 1:1, коптим небо и себя, соответственно.

Вечером в ДК Мищенко внушает нам мысль об «ответственности» и «масштабах задачи», то есть, пытается нас организовать. Увы, его усилия тщетны: народ пришёл отдохнуть, развлечься, а не только сыграть свои роли.

… Рабочий процесс переходит на крышу профилактория. Подаю с Тиховой стропила и щиты «старикам» для настила под кровлю. Неподалёку стоят новенькие автокраны без водителей, что нас необыкновенно возбуждает, а общее негодование по поводу простоя техники даже сближает.

Сближает до того, что Галя откровенничает: её свадьба намечена на 26-е апреля. О своих сомнениях я промолчал, дабы оттянуть «миг сей роковой». Ведь Тимоха уже обнародовал в мужской компании планы на своё семейное будущее, куда женитьба на Гале, увы, не входит.

На территорию, прилегающую к промзоне, завозят наши вагончики, а также для ожидаемого пополнения отряда и для семейных. Самое смешное, что многие вагоны на старом месте только-только поснимали с колес, установили краном на брус и утеплили завалинками с опилками!

Для перевозки же на новое место их снова кое-как устанавливают на тележки, и «Кировцы» тащат их по ухабам со скоростью, «не совместимой с жизнью», едва зародившейся в них. Бывало, приходят люди с работы, а вместо дома – кучки опилок. Находят не без матюгов свой дом на промзоне, а внутри – погром почище черносотенного. Как можно было перевозить балки, не предупредив жильцов?!

Нас же вместо складов ВВ «бросили» на изготовление крылец и ступенек к этому ново-старому жилью. С первым же балком нам не повезло: кривой рельеф, торчащие пеньки и кусты. Вся бригада колдовала над одним крыльцом до семи вечера. Так и не доделав его, мы установили лесенку-времянку и отбыли по домам.

Касса для получения аванса была закрыта, репетицию не назначали, и после раздачи некоторых новых книг я завалился спать. Вдруг около часа ночи объявилась шумная компания: «Серебряные россыпи» всем составом во главе с нашей примой Катериной. Конечно, организовали стол «чем богаты» и орали песни под гитару ещё два-три часа.

Суббота ; рабочая. Ковыряем ломами отогретую землю в яме. Поднимаем со Степаном щиты на стропила. Остальные снимают прибывающие балкИ с колес и ставят их на ряжи из брёвен или из бруса.

Теперь стало понятно: выставить горизонтально длинный вагончик на корявом склоне, покрытом кустарником и пеньками лиственниц – задача не для слабонервных. Приделать же к нему ладное крыльцо – непросто даже нашим хладнокровным заозерским профи. Увы, некоторые из бойцов «Ударника» после обеда позорно дезертировали с этого фронта.

Остальные были призваны нашим новым прорабом Штейном на установку замков и замену стёкол в тех же балках. Однако, за неимением надлежащего инструмента и материалов, нам ничего не удалось сделать толком. Поэтому в 17 часов с чувством невыполненного долга мы потопали пешком в старый лагерь, где оставались наш и ещё несколько балков.

Вечером в ДК – танцы. На репетиции я был не нужен и отбыл домой. Здесь мои вездесущие соплеменники поведали мне, что Горисова «взяли» на заседание КП.

В воскресенье утром обхожу реальные торговые точки в поисках нереального. К сожалению, чудо случается, и в посёлке мостостроителей я становлюсь обладателем бутылки коньяка и прячу ее в своей тумбочке. Можете себе представить, что я испытал, когда, придя с репетиции, нашёл бутылку уже опорожненной Огоньком и Боткиным.

По странной древней традиции иные сирые и убогие почитаются у нас святыми. Например, знаменитый Василий Блаженный, нищий – «пода-а-ай копеечку» в «Борисе Годунове». Припоминается также персонаж фильма «Праздник Святого Йоргена» в исполнении И.Ильинского. Остальные претенденты на это звание уныло повторяют пионеров. Получить с блаженных компенсацию за причиненный ими урон, конечно, не представлялось возможным, ибо «моя бедная мама уронила меня в детстве с шестого этажа» ; читалось на их лицах с первого взгляда.

Дабы восстановить душевное равновесие, ввечеру иду с Митяем на день рождения Коротич. Она же ведет нас к коллегам Мормоновым, где уже обосновался «Штирлиц с Одессы» из «Мосгипро». Судя по тому, как он завершал свои тосты фразой «за любовь!», глядя на Люду, он явно претендовал на взаимность.

Я же обнаружил на секретере, рядом с которым сидел, черновик письма, написанный школьным почерком. От скуки я прочёл его. В нём с недетской ненавистью Светик ; дочь хозяев лет 10-ти – изливала бабушке свое отношение к извергам-строителям, способным ни за что, ни про что срубить такие старые и красивые лиственницы, сосны, берёзы. А я-то никак не мог взять в толк, почему она нас сторонится и не желает общаться.

Тем не менее, её родители в своем «органе» вполне самозабвенно пропагандируют «Стройку века»! Полюбовавшись на то, с каким энтузиазмом сотрудники «районки» воспринимали «гоп со смыком» от «Штирлица», я совсем заскучал и собрался улизнуть домой. Однако, уже заполночь мне пришлось топать по морозу 35° в наш посёлок под конвоем Мормонова за двумя заначенными бутылками коньяка. После этого гуляние «тлело» аж до 3-х утра.



Глава 18

Проблема питания. «Секретный» объект. Большой балет.
Второй десант. Прививка. Проект «а ля рюс». Вперед, на стекловату! Отряд заметил потерю бойца.

Как ни печально, но в понедельник пришлось вставать в 6:30, чтобы в 7 часов попасть в «Тайгу». Работают там, в основном, жёны строителей, поэтому готовят прилично: на закуску к завтраку то брусника в сахаре, то капуста с клюквой, винегрет, всегда – творог с густейшей сметаной; на второе и каши, и омлет, и разное мясо с двумя ; тремя видами гарниров.

Это, конечно, не котлеты де-воляй или пироги с вязигой, но при всём желании похудеть здесь просто невозможно. Жаль, переехав за западную сопку, мы не сможем бывать здесь часто. Правда, на новом месте строится основание для новой столовой. Но как в ней будут готовить?

На площадке весь день лепим щиты под кровлю и подаём их наверх, где заозерское звено прибивает их на стропила. Обедали кто – где. Я перекусил дома, а Митяя почему-то потащило в гарнизонное кафе «Белка», на другой берег реки.

Перекусив, после работы, заваливаюсь спать до вечера, так как репетиция отменена из-за отсутствия света в ДК. Затем, до 3-х ночи написал три письма друзьям и начал песню лесоруба, но застрял на первых строках.

 Наш «бугор» не зря пропадал: искал нам работенку. Сначала мы устанавливаем пилораму, а затем, строим туалет. Кроме того, для экономии времени теперь будем питаться на рабочем месте. Для этого Выгорнов назначил поварами Нонку и Галю.

Первый обед по-туристски, на костре, они изготовили из пакетов и консервов, что, по-моему, не вызвало восторга у большей части бригады. Зато вечером Нонку и меня – в качестве носильщика – отряжают на основательные закупки харча.

С 21-го часа до 2-х ночи – репетиция в ДК, а после – опять письма и попытка продолжить стихи для песенки «Лесоруба».

Среда выдалась более разнообразной. После утренней зарядки – сколачивания дощатых щитов на крышу – меня и Боткина направляют на машине за 15 км к северу на строительство склада ВВ. Наша задача: расширить несколько дверных проемов в кирпичных стенах склада с помощью кувалды и лома. Людей, работающих на этом объекте, способных крушить своё детище, понятно, не нашлось.

Сама постановка задачи, способ и орудия труда – были столь гармоничны, что слов для выражения нашего отношения к авторам проекта просто не находилось. Раздавались лишь не совсем членораздельные звуки. Тем не менее, «рука размахнулась», и души наши мы отвели на всю катушку. С восторгом я снимал некоторые моменты сего творчества на кинопленку.

– А что, – рассуждал между взмахами кувалды Боткин. – Сдадим спектакль, и пошлют нас в Благ на конкурс. Вот где пивка попьем!

– Хорошо, что не в ГУЛАГ, – развивал мысль я. – Там, конечно, не попьешь, зато театром можно заниматься. Помнишь, у Шаламова зэки-артисты как устраивались?

– Ну, это когда было! – пыхтел он. – Сейчас, небось, таких благородных начальников в лагерях нет. Нынче народ проще пошёл и выпендрёжа, вроде театра, на зоне не допустит.

– Это, как повезёт, – отвечал я. – Зато там всё чётче: завтрак, работа, обед, работа, ужин, самодеятельность – всё по расписанию.

– Размечтался! – пробормотал он. – Лучше возьми ломик да выбей вот эти кирпичи. Сейчас бы пивка!

Действительно, с пивом даже на «Стройке века» дело обстоит из ряда вон. А уж сколько об этом говорится и пишется! Народ с удовольствием ознакомился с поэмой любимца, который «не гений», целиком посвященной пивной проблеме. Увы, поэт в советской России – не больше, чем поэт.

После «ломовой» работы заваливаюсь спать. В 21 час, перекусив, иду в ДК на встречу с молодыми артистами балета ГАБТ. Затем, – репетиция на сцене до 2-х ночи. До пяти утра – письма друзьям.

В четверг опять едем на склад ВВ. Я сплю, – голова на оконном стекле, ; как убитый. У «объекта» греемся в бытовке для разгона, а затем, один проем расширяем ещё на четверть кирпича и вставляем в него дверной блок.

На обед нас никто не везёт, и я, радуясь паузе, читаю книгу. Однако замечаю, что кое-кому из соратников не нравится мое времяпрепровождение. Оказывается, ожидание транспорта – «значительное» поглядывание друг на друга и вдаль ; это тоже трудовой процесс, и манкировать им честному рабочему не пристало. Видимо, у народа сильна ученическая память, и сцена наказания за грех познания, описанная не в Библии, но у А.М.Пешкова, заложена в его гены на века. Вахтовка, наконец, пришла, и мы едем, кто ; куда.

Я, первым делом, прохожу привычным маршрутом: книжные прилавки, киоски «Печать», «тошниловка».

Возвратясь на склад ВВ, устанавливаем вторую дверную коробку, демонстрируем начальству – Сизову и Штейну – свои достижения, и валимся на горизонтальные поверхности до конца рабочего дня. Сначала я спал на бревне, а потом в бытовке. Однако наш сон нарушил главный инженер, упросивший нас остаться до 19-ти часов. Что ж, лишних два часа сна – подарок для организма.

Дома меня ждет встреча с «районными земляками», прибывшими на побывку домой из десанта в Хородочи и дрожащими от желания влить в кого-нибудь излишек черной отравы под названием «Рубин». Многие из гегемонов никогда ранее не слышавшие имя индийского классика современности, тем не менее, с удовольствием повторяли его: «Пьем рубингранаткагор!».

Пришлось пожертвовать здоровьем во имя земляческих уз. На этом патриотические отправления не закончились! Пришлось мне, как Золотой рыбке, нырять в пучину Союзпечати, редакций и типографии, чтоб отыскать в их глубинах десяток экземпляров многотиражки со статьей о ратном подвиге земляков – десанте в Хородочи.

Выполнив их заказ, заваливаюсь спать. На репетиции жду своего эпизода до полуночи и, опять же, сплю, не отходя от сцены. Ночью дома нахожу сильно поредевший отряд десантников, продолжавших вяло совращать окружающих. Однако меня было уже не взять так просто: я выдохся.

На складе ВВ вставляем стёкла в окна. Мне удалось разбить только одно из нескольких десятков. Возвратившись с обеда, обнаруживаем пропажу штапиков , которых до обеда так не хватало коллегам из бригады Щевельева! Теперь по их «инициативе» отдыхаем мы. Пробалдев до 15-ти часов, решаем двигать домой и уезжаем на попутном самосвале.

Дома – чаи, письма, гитара до восьми вечера. Решил подарить Коротич фолиант из «ЛП» – «История Древней Руси». Но её дома не оказалось, и я ретировался домой. Увы, здесь меня ждало прежнее общество: Сидоркин с полбутылкой водки, напиравший на «новенького». Пришлось сделать вид, что уступил ему. Выпил с «аспидом» малую толику и удрал в клуб на репетицию к 22 часам.

Эпизод с моим участием гоняли 6-7 раз, так что спать лег около 4-х утра.

Суббота ; рабочая. На том же «секретном» объекте ставим в проемы дверные коробки, врезаем в них петли и навешиваем двери.

В обеденный перерыв в лагере всем делают прививку от энцефалита. Арнольдов, не желая, чтобы «его сосчитали» как всех, прививался в это время небольшими порциями водки (5 по 100 мл).

Наш новый прораб тщательно следит за качеством работ, заставляет переделать, если видит брак. Однако Арнольдова это не трогает ни капли, и он дарит последние гвозди для штапиков симпатичной девушке из бригады конкурентов. Мы сидим без работы до конца смены.

Вечером в ДК ждём начало репетиции всем коллективом. Начали в 23 часа и, прогнав всю пьесу, закончили в 2 ночи. Ура!

В воскресенье все командированные на ВВ привычно собираются на работу. После завтрака ждут автобус до 10 часов. Этот рубеж оказывается переломным, и народ расходится по домам, ничего не поняв.

Дома готовлю посылки родным и Лере. В 14 часов студийцы собираются в ДК, где Мищенко призывает всех, как Муравьев и Пестель – декабристов, к 12 апреля быть готовыми! Мы давно готовы, только не знаем, к чему.

Вечером ; полное расслабление и отдых: шатание по магазинам, чтение. Неожиданно заглянули «Серебряные россыпи» (теперь наши), выпили для разгону – и давай выяснять отношения:

– Вовик, какого хрена ты брал вчера на свадьбе, где «рельсы упрямо» – ля минор, когда надо делать его с квинтой?! – наступал на соратника солист ансамбля Стас.

На что соло-гитарист Вовик парировал по совокупности выпитого за вечер довольно вяло:

– Да какая там квинта, когда мы орем так, что никто ничего не слышит. Уймись, Стас! Давай лучше по чуть-чуть и споем с ребятами.

– Нет, гаденыш! – не унимался Стас. – Зачем ты во время танцев к Розке прижимался, когда я тебе говорил, что она – моя!

– Да брось ты, Стас, – парировал земляк. – Прижимался, чтобы не упасть, а ты думал – что-нибудь такое?

Тем временем, предложение Вовика – спеть – дошло до присутствующих, и через три минуты в балке раздалось удалое:



Над Лендой кружит

Наш вертолет,

А мы утюжим

Топи болот.

Словом, тот же хлам, что мы привыкли слышать по радио.

Возвращаемся работать на зону. На площадке нашего гаража-профилактория делать нечего. Бугор уехал на просеку за лесом, а нас благословил на строительство туалета на четыре посадочных места. Осознав значимость центрового сооружения, тщательно обсуждаем проект. В ходе бурных дебатов прошло моё предложение построить сортир в виде избушки Бабы Яги. Бригадир, вернувшись с просеки ни с чем, одобрил проект и даже настоял на архитектурных излишествах – резном коньке и слуховом окне в виде сердечка.

Вся сложность состояла, опять же, в изготовлении выгребной ямы. Март здесь классически теплый, и мерзлота «поплыла».

Увы, долбить тающую мерзлоту равно барахтанью лягушки в молоке. Когда-нибудь всё получится, но хватит ли сил у неё сучить лапками до тех пор, пока молоко превратится в масло? В отличие от земноводного мы – сапиенс – сучили ломами землю, до полного отупения. Наконец, подоспело указание закончить долбёжку и поднять сооружение над землей. Объема, полученного под полом, должно было хватить для заполнения отходами жизнедеятельности граждан в течение лета.

Вечером дома – газеты, сон до 24-х часов. В ДК репетиция до 3-х ночи. Я не участвую, но болею за коллег. Домой возвращаемся с Арнольдовым, измотанным бесконечными повторами его эпизодов. Остальные «артисты» тоже спали на ходу.

Сегодня первое апреля, – держи ухо востро. Перекусил дома – и на зону. С Боткиным разжигаем мощные костры в смотровой яме. Никто почему-то не хохмил и не разыгрывал друг друга. Зато среди начальства нашлись примерные шутники.

Прислали для утепления гаража стекловату в ЗИЛе с прицепом. Стекловата за бортами, наращенными арматурной решёткой до трёх метров, напоминала невинные скирды сена. Может, поэтому молодежь, ничтоже сумняшеся, вооружилась вилами – какие там респираторы! – и набросилась на эти возы, как на сенокосе.

Вот тут-то и началось веселье: две пары человек швыряли вилами пучки стекловолоконного «сена» через решетки на землю, а остальные хватали их руками и тащили под навес. В воздухе витало облако смертоносной пыли, но робкие голоса сомневающихся в необходимости рисковать здоровьем пресекались ретивыми энтузиастами в зачатке:

– Работать надо, а не базарить! – кричала Нонка, вовсе не думая закрывать рот хотя бы шарфом. – Машина простаивает, а мы будем ждать респираторы!

Хотя кому-кому, а уж ей-то было известно, что шоферу оплатили рейс до конца суток, и что респираторы прораб должен был принести заранее. В её браваде чувствовался вызов чванливым «белым воротничкам», начальникам или власть предержащим: да, мы – ничто, мы – «пыль на ветру», «пускай погибну безвозвратно», зато у вас на душе останется камень.

Однако никакого камня ни на чьей душе не оставалось. Никто из начальства даже не поинтересовался, как утеплитель попал на стройплощадку. Им-то было привычно, что азартная молодежь, взятая на «слабо», готова рисковать не только здоровьем, но и жизнью. Впрочем, для того стройку и сделали комсомольской, ибо простой рабочий послал бы такую работу в одно место. Наш протест принял, как всегда, невинную форму: на обед мы уехали в 11:20 вместо 12 часов.

Я ринулся на почту, где переговорил с родными, потеряв на ожидание в очереди 2,5 часа. До чего ж говорлив наш народ! Фанерные кабинки вынуждают «наслаждаться» перлами общения.

– Мама, это я! – кричит хриплым голосом женщина лет тридцати. – Кто «я»? Ну, я, я, Маша. Как «какая»? Маша я, Иванова, дочь твоя... Охрипла я, вот и не узнать! Охрипла? Да простыла... Да на работе. Днем-то жарко бывает, а вечером холодно. А у вас? Уже тепло... А у нас холодно... А сколько у вас? ... Счастливые, а у нас холод, мерзлота...

И так далее в том же духе – все три минуты.

Во второй половине дня обшиваем тёсом наш «наружный туалет» – избушку на курьих ножках. После работы попадаю в баню, где по обыкновению «одна горячая тикет», а в парилке какой-то гад наложил кучу, наверное, в знак протеста, прямо на полке.

Дома – расслабление, аутотренинг. До полуночи – репетиция в ДК. Затем, собрание «народной воли» в 70-м вагоне, на котором обсуждались кандидаты в новый кабинет комитета до половины второго.

Следующий день не предвещал никаких неожиданностей. Колотили свой теремок, как вдруг всех повезли на просеку за дровами.

Невооруженным взглядом на наши засеки было видно, что штабеля брёвен, оставленных лесорубами, здорово «похудели». И здесь воруют! Как сказал Гайдай устами Моргунова: «Не воруй! До нас уже всё украдено».

Я с Арнольдовым был направлен на рубку сучков, чтобы дрова было удобнее грузить в машину. Вскоре, однако, напарник исчез. Бригадир, побегав по просеке, нашёл его спящим в большущей лежанке дров.

– Ну, и сачок ты! – констатировал Выгорнов, однако сразу никаких мер не применил.

«Со всяким может случиться», – думали все.

По дороге домой водила как-то лихо тормознул, объезжая торосы, и машина закружилась на льду Гедкана в ритме вальса. Слава богу, на реке не было ни встречных, ни поперечных.

После ужина завалился спать до полуночи. Репетиция в ДК закончилась в 2 ночи.



Глава 19

«Газовый» ключ. Сдача «Теремка». Дневной банкет.
Воспоминания об отцах. Гастроли в в.ч. №… Посиделки
в экспедиции. Ряжи под цистерну. Подготовка к премьере.

Меня с дедами (заозерцами) направляют на переделку нового балка в кухню-буфет. Пытаемся демонтировать в нём сантехнику, но для этого нужен трубный ключ. Отправляюсь на поиски сего специфического инструмента.

Об этом ключе, называемом иногда «газовый», можно написать целую главу. Кормилец всех сантехников, изобретённый в незапамятные времена, здесь, в зоне вечной мерзлоты, он был олицетворением власти рабочих, как, например, скипетр у самодержца. Носитель или обладатель сего инструмента и на материке-то считался королем ЖКХ, а в тайге – и подавно.

Не найдя на зоне ни одного отзывчивого носителя «скипетра», удрученно плетусь в бригаду. Здесь о трубах давно позабыли, ведь появились доски для обшивки, и надо было заняться теремком.

После обеда по-туристски неожиданно появился Иванцов и объявил профсоюзное собрание по-горячим-следам-ЧП-с-Арнольдовым открытым. Быстренько обсудили его неоднократную явку на работу в непотребном виде, заклеймили, а кое-кто даже предложил вывести его из состава бригады. Но тут в свою защиту выступил «виновник» с таким напором и прытью, что, несмотря на присутствие «профкома», все махнули на него рукой и для успокоения Иванцова приняли «оптовые» соцобязательства.

После столь напряженного отдыха «расслаблялись» на укладке стекловаты под крышей своего гаража-профилактория. Я внизу нагружал её в «поднос», а девчата наверху выгружали и укладывали.

К 16-ти часам и на «теремке» закончились работы. Объявили о торжественной сдаче его в эксплуатацию. Собрался народ из других бригад, резали ленточку, снимались и хохмили над изделием «а-ля рюс».

Дома отсыпаюсь до 9 вечера, затем – репетиция, совмещённая с празднованием дня рождения Боткина до 3-х утра.

Утром пятницы, когда я пил чай, солнце за окном было везде, хотя и стоял мороз около 15°. Наш народ совсем «запарился»: некоторые ходят без шапок, нараспашку, словом, – весна, первая на этой земле, долгожданная, наконец, пришла в наши души.

На зоне все заряжены на обшивку нашего главного сооружения. Готовим необрезную доску: шкурим, отрезаем по размеру. Я обшиваю заднюю стену с дядей Колей. Заозерцы ; народ степенный – лишнего слова не скажут, а всё ждут, пока напарник сам «дойдёт». Я стараюсь и, как мне кажется, дохожу быстро. Судя по тому, что Выгорнов забрал меня обшивать с ним фронтон, моя доходчивость была вполне оценена.

Во время обеда вдруг выяснилось, что это – не обед вовсе, а банкет по поводу дня рождения Гали Тиховой. Хотя обед, приготовленный на костре, не отличался изысками и даже оказался противопоказанным моему желудку, благодаря стараниям ответственных за алкоголь лиц, – выглядел вполне!

Расчувствовавшись, Выгорнов вдруг заговорил о своем отце, геройски воевавшем в Корее. Борька Черкесцев парировал сей выпад своим дедом-орденоносцем, проживавшим ныне в Воронеже. До моего же отца, участника Великой Отечественной, очередь не дошла.

После работы сплю до 22-х часов. Затем в студии гоняем сцены с выпивкой и дракой между героями. Это было так натурально! Что ж, играть им здесь было почти нечего: они проходили эти сцены в жизни многажды. Съемочной группе с ЦТ, снимавшей хронику Стройки, это так понравилось, что они записывают эпизод дважды.

Вдруг в 2 часа ночи Мищенко извлекает четыре бутылки «Петровской» по случаю назначения нашей премьеры на 13-е апреля, и начинается нешуточное веселье. Все настолько устали от ожидания этого момента, что веселились и смеялись всему, что произносилось вслух. Мищенко не отставал от студийцев, и подливал масла, точнее, водки.

Репетиция и два часа безудержного веселья утомили всех не хуже работы на просеке. Я, например, уснул дома замертво, едва коснувшись телом постели.

Подъём около 10 утра! Тем не менее, прохожу привычным маршрутом: книжные лавки, почта, магазинчики. Позже – письмо брату в армию.

В 17 часов нас сгоняют в ДК на собрание, но оно почему-то не состоялось. Образовавшуюся «брешь» решаю заполнить визитом в экспедицию «Фундамента». Здесь опять ; домашняя еда, разговоры со Стройняшкой, которые все больше убеждают меня в её примитивности.

По случаю отмены репетиции играю дома в шахматы и выигрываю даже у Степанова, не говоря уже об Арнольдове, который проигрывает всё подряд. Видимо, теория Фрейда о сублимации либидо иногда работает: я так был заряжен и на Надюшу, и на репетицию!..

В воскресение утром оказалось, что №ская воинская строительная часть пригласила «Серебряные Россыпи» с Катериной к себе на гастроли. В полдесятого наши артисты потянулись к «Пионеру». Собрались и болельщики: Степанов, Стройняшка, Лена (совращенная, но не покинутая Арнольдовым), Неля ; жена Мирова.

В начале одиннадцатого выехали на восток по льду Гирлюя. 18 км до части проскочили весело и незаметно. К представлению в гарнизонном клубе готовились полчаса. Ребята при участии Катерины изображают сказку про царевну Смеяну. Мы их гримируем, одеваем и подпеваем, где надо.

Как ни странно, солдатикам понравился наш экспромт, и они вызывали артистов на бис несколько раз. Затем, накормили всех гостей приличным обедом и распрощались.

От «Пионера» часть людей поплелась к Катерине на новоселье (она перебралась в другой балок), часть – разошлась по домам. Я с «Серебряным» Славиком провожаю стройняшку Надю до дома.

В экспедиции же попадаюсь в лапы матёрых земляков и три часа как специалист по «точкам» мотаюсь со Славиком в поисках выпивки. До 9 вечера мы пытаемся уничтожить добытые припасы с начальством экспедиции, а остатки осваивали до полуночи в домашнем кругу Вени.

Бредя по ночному морозцу в наш лагерь, я наткнулся на первую половину компании, которая, судя по зигзагам и производимому шуму, тоже не оставила «камня на камне» за столом новосёлки.

Понедельник ; день тяжелый: собираемся отжигать яму под новый туалет. Увы, дров для этого не нашлось. И мы идём кто куда: часть людей – доделывать буфет, а я с другой частью лезу на крышу многострадального профилактория. С девчатами поднимаем сюда доски для обрешётки. Идёт снег и хорошо перемешивается со стекловатой утепляющей крышу. Когда ещё мы сделаем кровлю?!

После обеда меня направляют в заозерское звено на изготовление ряжей под пятикубовую пожарную цистерну. Погода такая, что всё время мёрзнешь и потеешь – то снимаешь телогрейку, то надеваешь. Под конец дня явился мастер и «обрадовал»: ряжи поставили не там, где надо.

– И где ж ты был раньше, паразит?! – вырвалось у кого-то из дедов.

В результате препираний, опоздали на свой автобус. Послав во след ему десяток матюгов, бригада ждёт второй рейс.

Придя домой, не нахожу и капли воды в наших ёмкостях. От злой тоски не матерюсь, ибо сегодня моя очередь делать закупки для «полевой кухни».

 После магазинов бегу в «Тайгу», но она закрывается перед моим носом якобы по причине отсутствия воды. Лишь, пригрозив девушке-на-входе голодной смертью, выцарапываю на раздаче остатки борща и холодную котлету.

Дома упал на своё койко-место, а надутый, как всегда, Пузырь возопил, изображая глас народа:

– Чего это ты не идешь за водой? Твоя ведь очередь! – и, не получив от меня внятного ответа, добавил, – ты для других можешь что-нибудь сделать?!

В ответ я даже не улыбнулся, ибо «только тем и занимался» до сего времени, и «растекся» в аутотренинге.

В 11 вечера меня будит Икорников и невнятно толкует о «необходимости поговорить». Я соглашаюсь, но в другое время, так как сейчас собираюсь на репетицию.

Дожидаясь своей очереди в зале, читаю О’Генри. Может быть поэтому плохо репетирую свой проходной эпизод. По пути домой обсуждаю с Огоньком возможность освобождения от работы на дни премьеры. Я почему-то верю в «дубовую» силу профсоюзов, а он настроен совсем пессимистично.

Наконец, в 2 часа ночи сажусь за письма.

Кто-то оповестил, что студийцы освобождены от работы. Ура! Моя взяла! Дома начинаю читать «Остров веселых робинзонов» Санина. До обеда время пролетело незаметно, а после – бешеными скачками.

… Обнаруживаю баню, полностью функционирующей. Будучи воспитанным на «Мойдодыре» и других виршах о коллективной помывке, бегу домой за банными принадлежностями. Да не тут-то было! Всех студийцев собирает режиссер, рассказывает о прошлом конкурсе народных театров разные страшилки и заставляет проиграть всю пьесу с начала до конца.

Лишь в 17 часов я попал в вожделенное чистилище, где, увы, из кранов текла черная вода. Словом, чем-нибудь баня поражает нас каждый раз. Обновлённый с помощью загадочной черноты телом и частично душой, попадаю в лоно «Фундамента», где в застолье с Веней и его начальником, уясняю, что они большие поклонники театрального искусства.

Вечером читаю «Силуэты» Б.Полевого. После 23-х часов заходят гости: Катерина просила гитару, Степанов рассказывал о заседании комитета, где работу КП, под руководством нашего Выгорного, признали плохой и назначили на его место Огнева. Так, за чаем, просидели до 2-х ночи...

В среду утром плетусь в ДК. Ждали Мищенко минут 20, а по приходу он объявил самостоятельный прогон спектакля. Что ж, мы сделали это за час и семь минут.

Наконец-то Арнольдов, видимо, как самый мне близкий из участников постановки решил сделать замечание или подсказку по моей роли. Оказывается, после того, как мой персонаж чуть не падает в котлован, я не изображаю на его лице никакого испуга! А ведь старался.

Второй прогон мы сделали за час и три минуты.

После обеда Боб из «Серебряных» вдруг уходит, «плюнув» на вся и всё. Тогда Мищенко решает ввести в состав исполнителей Митю. Тот сразу вписался в ансамбль и сыграл роль, будто репетировал ее с самого начала.

Заснул на три часа после репетиции. С 10 вечера ; разговоры с Митяем о дальнейших планах «народной воли», Огонёк с гитарой и другие гости толкутся у нас до глубокой ночи.



Глава 20

Демократия в действии. Посланец Заозерья.
Система выживания. Показательный эксперимент.
Экскурсия на промзону.  Премьера и банкет.

10 апреля мы были освобождены от работы и репетировали до вечера. Едва успели закончить к 17-ти часам, как в зал повалили земляки на перевыборное комсомольское собрание. Оно впервые было таким шумным и неуправляемым, что понять, кто за кого – поначалу было просто невозможно. Народ открыто поносил администрацию и ИТР, сидящих в президиуме. Такого ещё не бывало. Тем не менее, в итоге был обнародован некий результат: в комитет ввели Огонька, Л.Никишину ; активистку и по совместительству сварщицу, работавшую когда-то на Николаевских верфях, и нашего бывшего мастера – Наташу; отклонили крупную и шумную фигуру Булычевой, а также – одиозного претендента на пост секретаря комсомола – Ашкоева.

Такого удара никто из руководства не ожидал. Сева, Валентин, функционеры райкома были уверены в привычной инертности молодежи и не допускали мысли о её «вольнодумии». Вопрос о назначении Ашкоева уже был согласован во всех инстанциях. Сева за неделю до этого открыто обмыл с преемником передачу «портфеля», во время чего половина «Ударника» просто дрожала в экстазе. И вдруг такой прокол!

Да, за полгода люди разобрались, наконец, кто есть кто, и больше не хотели выглядеть стадом. Степанов накануне собрания в свойственной ему ненавязчивой форме пытался выяснить у Севы, на что тот надеется. Ведь кандидатура их ставленника может и не пройти.

Сева по своей недалекости просто отмахнулся от работяги с его наивными вопросами. Теперь же, при голосовании, он бегал по залу и кричал ко всеобщему ликованию: «Выше руки, ребята!», – а их-то как раз совсем не наблюдалось. Ашкоев сидел на кресле в первом ряду, как на электрическом стуле. Дыма видно не было, но его фигура выглядела не лучше, чем у приговоренного.

Валентин тоже бесновался и пытался объяснить «распоясавшимся» комсомольцам, что Ашкоев хороший. Но и при повторном голосовании его кандидатура опять была почти единогласно отвергнута. Временно исполняющим обязанности секретаря назначили зама по идеологии, то есть Митяя. На том и разошлись до лучшего решения.

Утром в пятницу распиваю чаи со Степановым. Погода сумрачная, падает снег и тут же тает.  Пока студийцы подтягивались к «Пионеру», я сбегал в магазин за сладостями. Около 10-ти часов начинаем репетировать, а заканчиваем лишь в 14. После обеда прогоняем спектакль без остановок несколько раз до 18 часов. Вероятно, мы достигли уровня МХАТа.

По дороге домой Гарик Логода приглашает меня печатать фотографии, а Влад – к нам на чай. Общение с соратником мне важнее, и я ухожу с ним в наш вагончик.

Дома обнаруживаю незнакомого солидного мужика, бросившегося на меня с распростертыми объятиями.

– Меня зовут Виктор, ; поспешил он развеять мое недоумение. ; Приехал к вам работать, а ваш адрес мне дал Кубарев из «Комсомольца Заозерья». Говорит, найдешь Гену, и он поможет с устройством. Я ничего не перепутал? – выпалил он, изображая наивность и жизнерадостно сияя, и добавил: – Мне скоро 33, и я считаю необходимым вложить свои силы в это грандиозное строительство.

– Ты-то, может, и не перепутал, – едва успел вставить я. – Скорее, Кубарев немного перебрал с моими оргвозможностями. А что касается Великого дела, – это ты в точку: мы сейчас как раз строим большие сортиры.

Немного посмеявшись, разговорились. Рассказывал, в основном, Виктор и так быстро и складно, что мне с трудом удалось уйти в полночь на репетицию.

В ДК обнаруживается отсутствие солиста «Серебряных» – Стаса, поэтому все занимаются приготовлениями: прима Катерина подметает сцену, Арнольдов и Гарик организуют интерьер, Огонек с Ольгой Фирминой приползли почти на четвереньках, и толку от них – никакого. Пришлось Веньку положить отсыпаться в «предбанник». Я пробую на вкус реквизит, то есть колбасу.  Если ночью закуски не хватит, придется употребить и её.

Как подтверждение моим волнениям явились незваные Арнольдов и новосёл Виктор. Весь реквизит незаметно за разговором был использован не по назначению, но весьма продуктивно, ибо Виктор «держал» аудиторию своими рассказами до 5 утра без передышки.

Суббота ; день перед «казнью», то есть, перед премьерой – свободный: делай, что хочешь! Но мы – люди сознательные – только и думаем, что о спектакле. По собственной инициативе гоняли его до обеда и фотографировали друг друга. В 16 часов Виктор приглашает всех желающих на мясо по-чукотски.

Заинтригованных студийцев и болельщиков набралось с два десятка. Наконец, Виктор открыл секрет рецепта: мясо по-чукотски, значит: пить спирт через соломинку и заедать его большим количеством мяса без гарнира. Не многие отважились на соблюдение рецептуры, но до 2-х ночи все было выпито и съедено.

13 апреля. Как мало в этом – 13-м числе ; хорошего для сердца русского! Надо же такому случиться, что премьера пришлась на этот день. Вроде, христиане, а в приметы верим с удовольствием, как дикари. Что ж, надеемся, что старания режиссера и наши скромные таланты, сильнее потусторонних сил.

С 9-ти утра артисты тянутся к «Пионеру», как «Бурлаки...» Репина. У кого на плечах, у кого на лбу или под глазами видны следы от «лямки» ночных гуляний. Да, народ отметил премьеру досрочно, но старательно, с чувством. Увидев коллектив в тяжелом состоянии, режиссер просто убежал из ДК. А нам, как детям, только этого и надо: разбрелись кто куда.

Наш новый жилец потащил меня, Вознесенского и Арнольдова на лёд реки. Заявив о себе как о разработчике уникальной Системы выживания в экстремальных ситуациях (СВЭС), Виктор считал необходимым внедрять её в массы. Очевидно, особо актуальна эта система была для масс с синдромом похмелья.

Основное место в подготовке кандидатов на выживание в Системе отводилось самовнушению. То есть, ещё утром Виктор объявил, что желающие испытать себя по его системе не должны завтракать и пить что-либо, дабы не отвлекать защитные механизмы организма на пищеварение и прочую ерунду.

Полуголодное состояние, очевидно, должно было способствовать концентрации мысли, причем единственной. На первый взгляд в ней не было и намека на психотерапевтические приёмчики, ибо передавалась она скромной формулой: «Я все преодолею, и со мной ничего не случится». Что ж, на безрыбье и рак сойдет. Энтузиасты шли на лед, повторяя это единственное заклинание про себя. Я ничего не повторял, так как исполнял роль фотосвидетеля.

 Предстоящий эксперимент состоял в том, что испытуемые без всякой тренировки погрузятся в ледяную воду, и никто из них впоследствии не заболеет даже насморком. Вообще-то, испытывать свою теорию выживания на наших шкурах без юридической и медицинской базы – дело пустое и опасное. Но опять же, энтузиазм – двигатель идей (авторство мое).

На толстенном льду реки были найдены неглубокие проталины, достаточные для того, чтобы жертвы могли лечь в воду по шейку. День был солнечный, безветренный, около 15-ти градусов жары. Как раз для купания.

Немного поторговавшись с Арнольдовым, первым разделся Вознесенский. Виктор показал на собственном примере, как надо погружаться и как дышать при этом. Подопытный безропотно вступил в ледяную купель, вытаращив глаза и пытаясь не задерживать дыхание.

Сначала это получалось плохо. Умыть лицо водой в +1° может любой, ; оно выдерживает зимой на улице и -50°. Но ноги, приговоренные ещё генералиссимусом Суворовым к теплу, ощущают +1°, как жидкий азот. Тем не менее, через несколько секунд Вознесенский сделал два шага по льду, и, подбадриваемый учителем, начал опускаться в промоину. Я настроил камеру для редкого снимка, Арнольдов съежился в своей нейлоновой куртке и ушанке из кролика.

С трудом преодолевая спазм легких, наш герой все же погрузился в кашу из воды и снега, упираясь ладонями в ледяное дно купели. Виктор отсчитал несколько секунд и напомнил добровольцу, что тот – не дома в ванной. Вознесенский встал и, с трудом переведя дыхание, с легкой бравадой заявил:

– Ну и что? Ничего особенного, – и, выйдя из воды, добавил, – я теперь и на снегу полежать могу.

– Что ж, – одобрительно воскликнул наставник, – это можно, если чувствуешь запас сил.

Вознесенский тут же разлегся у наших ног, и я сделал ещё несколько снимков. После этого Виктор взялся выводить подопытного из анабиоза с помощью махрового полотенца.

Арнольдов, хорохорившийся в домашнем тепле, увидев натуру, притих. Затем, просто сделал вид, что в этот раз к испытанию не готов. На этом мы и покинули полигон.

После ледяной процедуры испытуемому полагалась пробежка. Мы решили совместить её с экскурсией на нашу стройплощадку и, перепрыгивая через лужи и обегая размытые колеи, побежали по льду вдоль берега Гедкана. Надолго моих сил не хватило, и некоторое время я шел один с «Зенитом» на шее, изредка прицеливаясь через окуляр в окружающий пейзаж.

Здешние зимние виды не так волнуют, как осенние. И всё же, дикая красота «белого безмолвия» с девственной пеленой снегов на сопках и мощью льда под ногами останавливает вас помимо вашей воли и отпечатывается в душе навсегда.

Заметив, что мои товарищи вдалеке свернули направо, я тоже стал подниматься на обрывистый, заросший кустарником берег. Вдруг среди мелких лиственниц на снегу и на ветках замелькали крылья крупных птиц. Я осторожно подошёл поближе. Конечно, – это была стайка куропаток, чудом уцелевшая вблизи нашей промзоны, где каждый второй – охотник или считает себя таковым.

Вскоре я догнал своих. Мы пересекли автодорогу, идущую на запад рядом с насыпью будущей Магистрали, и очутились на большущей вырубке с десятком-другим балков, несколькими строениями в виде сараев, туалетов и навеса пилорамы с рядами новенькой автотехники на дальнем плане. В выходной день безлюдная зона выглядела уныло: ни черного дыма от костров, ни рокота дизельных электростанций и автокранов, ни ритмичных «вжиков» пилорамы и стрекота бензопил.

Показав Виктору предстоящее место работы, едем на попутке в лагерь, домой.

К 13-ти часам иду в «Пионер» на генеральную репетицию – последнюю перед премьерой. В этот раз все прониклись «важностью момента» и были готовы показать себя с лучшей стороны. Тем не менее, Мищенко останавливал нас несколько раз и давал ЦУ то одним, то другим исполнителям, поэтому пришлось повторять игру до 17 часов.

Я, как обещал, несу два билета «на себя» землякам в «Фундамент», и, вернувшись домой отключаюсь на 40 минут. Начало спектакля в 8 вечера, но я пришёл заранее, чтобы усадить своих друзей.

В течение спектакля причастные к нему трясутся за кулисами, как школьники на выпускных. Эпизодические аплодисменты болельщиков, конечно, подбадривают, но ненадолго. Несмотря на все волнения и сомнения, представление прошло на «ура».

Разумеется, долгожданная премьера спектакля «Как это начиналось…», прошедшая с успехом, требовала соответствующего праздника души. Он грянул с фатальной неизбежностью, стартовав в служебном помещении ДК при участии всех соучастников действа, а завершился в узком кругу единомышленников на территории мостоотряда, в «сборно-щелевом» обиталище «Серебряных». Чего тут только не было! «Розы и слезы», занозы – угрозы, и тосты и – просто, и песни – хоть тресни, и танцы, и ревность, и супернетрезвость.

Наш стойкий, закалённый посланец Заозерья, автор рецепта «мясо по-чукотски», видимо от тепла, окружающего его со всех сторон, растаял к 2-м часам ночи. Я, будучи ответственным за выживание Учителя в быту, потащил его на себе домой.

Вскоре, не дойдя километра до цели, Виктор, глотнувший кислорода, подал признаки жизни и нашёл в себе силы вернуться в статус человека. Промычав, что-то вроде благодарности, он категорически отказался от кортежа и, сославшись на крепкое здоровье, приказал мне вернуться в компанию, в мостоотряд.

Там я обнаружил Стройняшку в мизансцене, предполагающей третьего – лишним, и вздохнул с облегчением: тащить домой в «Фундамент» ещё и подопечную Вениамина – я был не в силах.

Так, погудев до 4-х утра, народ исподволь растворился в ночной мгле.



Глава 21

Исповедь основателя СВЭС. «Железный» аргумент.
Мечта чудища. Не копай другим яму! СВЭС ; в массы!
Он волком бы выгрыз бюрократов. Гастроли в темноте.

Первым, кто в понедельник в 10 часов нарушил процесс восстановления наших сил, оказался выносливый Боткин. Обосновавшись в столовом отсеке вагончика, он нагло призывал меня и Виктора выпить с ним... чайку! Пришлось уступить напористому соратнику и пригубить кружку с круто заваренным «Слоном» .

В 11 часов мы с Боткиным решили возвратиться к трудовым будням и поехали на зону. Работали из рук вон, и заозерец дядя Коля в сердцах обзывал нас детьми.

Приехав после смены домой, едва добравшись до кровати, я рухнул на нее до 7 вечера. Затем, начались хождения, брожения: к «Серебряным» за оставленным Горисовым портфелем, к Огоньку, предложившему тут же выпить. Виктор увязался сопровождать нас и извинялся «за вчерашнее» перед всеми, кого мы встречали.

Дома Виктор продолжил сеанс самовыражения. Чувствовалось, – все, что накопилось в его душе, готово было взорваться, ибо наш «космос восприятия» выглядел для человека со стороны, как абсолютный вакуум. Да, я и мои сожители слушали его внимательно, во-первых, из вежливости, но и из интереса-таки тоже.

Несмотря на заикание, речь Виктора была беглой и выразительной. Чувствовалось, что рассказ о себе и своей семье он заготовил заранее.

Свое детство автор изображал черными красками. Постоянные простуды, сопровождаемые жутким фурункулёзом, не менее частые пьяные дебоши отца – сотрудника КГБ, заканчивающиеся избиением тех членов семьи, – ещё две дочери и сын, – кто подвернулся под руку, и как результат – заикание, замкнутость, забитость. Словом, – полный конец начинающейся жизни.

Однако юноша нашёл в себе силы сказать этому кошмару «нет!». Он начал изучать системы закаливания. Поступил в геологический техникум и, находясь на летней практике, испытывал некоторые методики аутотренинга на себе.

Поворотным моментом в его биографии стала трагическая гибель троих его коллег в отрогах Чегдомына. Партия изыскателей, в которой он работал, закончила летний полевой сезон и готовилась к перелёту на базу. Осень на Чукотке иногда приходит внезапно, начинаясь штормовыми ветрами, дождями и даже снегом. Так случилось и в тот раз. День, два, три стояла нелётная погода.

Продукты в лагере кончились, силы и настроение изыскателей падали день ото дня. Тогда-то и возникла у двоих молодых людей идея добраться до базы пешком, преодолев горный хребет и несколько десятков километров. За ними же увязалась одна женщина, посчитавшая себя не слабее мужчин. Отговаривать людей, одержимых благородной идеей, не было смысла. Так, собрав остатки провизии, трое отчаянных вышли из лагеря навстречу урагану.

Их нашли на третий день поисков, когда снежная буря затихла. Они пытались влезть в свои кукули (меховые спальники), но у кого-то сил хватило лишь на то, чтобы втиснуть в них ноги, кто-то залез по пояс... Низовой ветер из-за гребня, на который они поднялись из последних сил, застиг их врасплох, и эта растерянность стоила им жизни. Виктор навсегда запомнил эту картину и обиду за товарищей, которую усиливали следы невозмутимых оленей, прошедших рядом.

Почему? Как эти безмозглые животные легко переносят и голод, и любую непогоду, а человек, казалось бы – разумный, ничего не может сделать перед лицом стихии. Его эта загадка настолько потрясла, что следующие несколько лет он занимался поиском единомышленников и разработкой специальных тренировок для выживания в экстремальных условиях. Чего он только с собой ни делал!

Начиная тренировки по методе «моржей», он довел их до абсурда. Например, купался в воде –2° до нескольких минут с погружением головы в мороз 30° при двух-трёхдневном голодании. Когда он показал такой «фокус» мадаганским моржам, опускавшимся в прорубь на 40-50 секунд под наблюдением врача, те просто покрутили пальцем у виска.

Полежав на снегу, Виктор повторил водные процедуры, разогрелся по своей методике, и, как пришёл – в одном костюме – отбыл восвояси.

Для усиления эффекта психологической готовности он проводил тренировки вдали от жилья и в ночное время, максимально эмитируя неожиданность ситуации и увеличивая риск.

В результате экспериментов, он сделал, казалось бы, элементарные выводы, но для человека в экстремальной ситуации ; это были законы выживания. Истину о том, что человек часто погибает лишь от страха, Виктор экспериментально разложил на составляющие. Было ясно, что страх парализует волю человека, а незнание порядка действий в неожиданной ситуации усиливает этот паралич.

Например, оказалось, что, провалившись в таежную полынью в одежде, нельзя опрометью пытаться вылезти из нее. В воде +1°, а на воздухе -30°, -40°. Первым делом надо обеспечить рукам доступ в самые теплые места на теле, ибо первыми на морозе окоченеют пальцы, и человек не сможет даже достать спички и наломать мелких веток для костра. К тому же на морозе одежда превратится в панцирь, и сделать с ней что-либо будет невозможно. Следовательно, находясь в воде, надо расстегнуть одежду на груди, чтобы потом можно было согреть руки под мышками.

Подобные эксперименты он проводил и на своем желудке. Пытаясь найти методы борьбы с заворотом кишок, он однажды чуть не отправился на «тот» свет и лишь чудом выкарабкался из своей же западни.

Течение экспериментов, свои ощущения и действия наш исследователь записывал весьма тщательно. В результате, получился некий труд, включавший множество «научных» выводов. «Проталкивание» сего труда в компетентные органы и инстанции, начиная с Мингеологии и Минздрава и кончая НИИ Медицинских проблем, – отдельный детектив, который описывать и грустно, и смешно. Две поездки в Москву кончились ничем.

Сначала, каждому из собеседников эксперименты и открытия энтузиаста казались интересными. Но в результате все они твердили, что это никому не нужно и вообще – не научно. Такой вердикт Виктор пережил с трудом. Затаив обиду на чиновников, он обратился к журналистам, и те оказались более отзывчивыми. В областных газетах уже напечатаны два очерка о его изысканиях. Журнал «Вокруг Света» готовит статью «Человек идет на эксперимент».

Весь рассказ Виктора выглядел как моноспектакль, и играл он его три часа без антракта страстно, выразительно, красочно. Не проникнуться верой в его идеи было невозможно. Я, среди прочих, согласился испытать СВЭС на себе, когда представится удачный денек и чистый песок, то бишь – снег.

Когда, все разошлись, Виктор заговорил со мной о сокровенном: о своих любовных историях, взглядах на семью и главной «отдушине» – работе над книгой под названием «Костёр жизни». Не знаю, чем я внушаю такое доверие людям? Однако факт: Виктор дал мне рукопись будущей книги, и я читал её до глубокой ночи.

Вторник не задался с утра. Для начала игнорирую будильник, опаздываю на свой автобус и добираюсь до площадки на перекладных. С профи – дядей Колей – обшиваю наш гараж доской.

Девушки где-то гуляют, и это раздражает. Заводила ; Нонка ; задавит кого угодно, если ей этого захочется, но и себя всегда оправдает с аналогичной яростью.

Ещё одна загадка рода человеческого – наш сокурсник ; Вова Райлин, явившийся на работу вообще после обеда.

; Какая может быть работа с похмелья? – риторически оправдывался он.

На столь железную и понятную аргументацию никто возразить не решился, ибо, «не суди...».

И все же, работа под водительством заозерцев набирает темп. До обеда заготовили несколько столбов для пристройки к профилакторию. После обеда вчетвером разобрали леса вокруг него и установили семь столбов.

По дороге домой объявили, что нас везут в «Пионер» на встречу с пограничниками. Перекрёстки в городке украшены парадными пикетами из надраенных БМП. Видно: ожидается торжественное шествие. Всё же нас высадили до «Пионера», и мы разбрелись кто куда. По пути домой я увидел в открытом ГТТ (гусеничный тяжелый тягач), возглавлявшем колонну, известного знаменосца Ручицына с флагом в руках. «Да здравствует! Ура!», – хотелось крикнуть вдогонку.

Видно, по случаю праздника баня закрыта, и день завершился безрадостно.

Из-за пожара на только что отстроенной столовой нам поручают срочно доделать балок-буфет. Бедная «Березка»! Впервые видел, как стальные уголки каркаса из горизонтальных превратились от жара в безвольно повисшие лианы.

Плана переоборудования балка не было, и у каждого возникали свои мысли по этому поводу. Среди представителей разных архитектурных направлений разгорелись настоящие страсти, которые грозили привести к столкновениям. К счастью, обошлось без драки, ибо каждый из проектировщиков стал делать свой элемент сам: кто-то окно раздачи, кто стеллажи, а самые терпеливые ваяли ряжи для крыльца. На пол мы использовали доски, уцелевшие на пожаре.

Поскольку репетиций уже нет, вечер проходит в обсуждении насущных проблем с новым Учителем-экспериментатором. Виктора, как и меня, волнует проблема семейных отношений, прочности брака и тому подобное. Однако мои теоретизирования на сей счёт кажутся ему весьма сложными, неосуществимыми, а скорей всего, ненужными обществу. «... Не лучше ль на себя (свою СВЭС) оборотиться?», ; думал я.

Понятно, что он ещё не ушёл от общепринятой морали, звучавшей недавно, как аксиома: «брак вершится на небесах». Ныне эта формула приземлённее: «кому как повезет». Все же, нас объединяла тяга к идеалу. Мы сходились во мнении о том, что любому мужчине, а тем более творцу, нужна муза, сподвижница, этакая скромная, незаметная вдохновительница.

Уже много позже, перебирая всевозможные воплощения «музы» в жизни и литературе, мне пришла на ум героиня легенды, описанная Аксаковым в сказке «Аленький цветочек». Да кто же из мужчин не мечтал о том, чтобы его полюбили безоглядно, как героя сказки, невзирая на то, что он – чудовище!

… Любой точке общепита необходима ёмкость или яма для отходов, по-научному – септик. Вчера бригада отдала этому элементу часть своих духовных и физических сил. Чтобы яму не затянуло тающей мерзлотой – дресвой, необходимо было соорудить внутри неё ящик с крышкой. Закрепить достижения соратников бугор поручил мне с Ингустовым и Райлиным.

Увы, если вчера взбрыкнул один из возможно будущих «героев», то сегодня не явился вовремя на работу его дружок! Как старший товарищ начинаю сколачивать короб в одиночестве. На замечание прибывших, наконец, помощников о «неправильном» забивании гвоздей я реагирую неоправданно резко, то есть, посылаю обоих весьма далеко. Им от этого только веселее, а я, пыхтя от злости, продолжаю работать в одиночестве.

После обеда мне помогает Боткин. Он рассказывает массу уморительных эпизодов из армейской жизни, где реальные события переплетены с анекдотами так, что различить их невозможно. Работа при этом, разумеется, стоит практически до конца рабочего дня. Известно – с помощником сделать что-либо намного сложнее.

В 17:05 выхожу из автобуса возле бани. Увы, записка об отсутствии холодной воды на двери вполне охлаждает мой пыл. Горячую воду из холодной, как я уже отметил, народ добывать научился. Но победить кипяток, текущий из кранов, не выходя при этом на улицу, можно только долгим переливанием из пустого в порожнее. Поэтому жертвую гигиеной во имя драгоценного времени.

Вечером в ДК Виктор продолжал толкать свою Систему в студийные массы. Мищенко, как и всем, кто слушал Виктора первый раз, его идеи понравились. Кажется, он даже решил повторить некоторые опыты над собой. Вероятнее же всего, этот порыв – дань вежливости естествоиспытателю.

Дома, за чаем, Виктор в красках излагает свои похождения по администрации на предмет оформления на работу. Очень похоже на чтение стихов Маяковского: «… к мандатам почтения нету».

В первый день работы нашему горячему Учителю, к сожалению, трудового подвига совершить не дали. Его бросали на разные направления будничной работы: таскать, грузить, пилить, долбить… Думаю, особой радости от нашей организации труда Виктор тоже не испытал, но и уныния в нём не замечалось. Главное – он чувствовал себя в нашей среде вполне комфортно, а уж общения, в котором он просто ловил кайф, – здесь было море разливанное.

Весь субботний день проходит в ДК. С утра до 15-ти часов репетируем, оттачиваем, так сказать, мастерство перед вечерним представлением. В образовавшуюся до вечера паузу иду к Коротич с пригласительными билетами. В плату за них она неожиданно вручает мне альбом-монографию «От Мане до Пикассо». «За что такой подарок?», – мысленно изумился я, однако, лишь сдержанно поблагодарил ее.

Перед началом спектакля стою в фойе и наблюдаю за публикой. Теперь она идет вяло, без энтузиазма. Видимо, слух о «достоинствах» пьесы вполне распространился. Однако Мищенко был лучшего мнения о своём творении. Выступая перед началом спектакля, он даже упрекнул дирекцию за плохую пропаганду культурного досуга, то есть за равнодушие к нашему детищу.

В ответ Иванцов произнес патетическую речь о любви администрации к театру, переводя всё с больной головы на здоровые головы ленивых комсомольцев.

После представления происходили так называемые танцы, а с 23-х часов – запись нашего спектакля на Чинтинское радио. Здесь же оказалась съемочная группа с телестудии «Экран», двое членов которой, прибились к нашему «огню» и с 2-х ночи до 5-ти утра тарахтели «за жись».

Сегодня, в воскресенье, намечено наше «гастрольное» выступление в районном ДК, что стоит неподалеку от Северной трассы. С 13-ти ; два часа ждём транспорт, чтобы отвезти туда декорации, реквизит, инструменты. Впрочем, спешить было некуда, ибо начало назначено на 20 часов. После расстановки нашего имущества на сцене запасаемся спиртом, закуской и посудой, как опытные гастролёры.

Увы, не прошло и десятка минут от начала спектакля, как повсюду отключили свет. Что ж, начинаем импровизировать в темноте. Горисов и Гарик читают стихи, Катерина и «Серебряные» поют по очереди. Когда же принесли свечи, заканчиваем спектакль при свечах, опять же на «ура». Естественно, после окончания спектакля дали свет.

Дома, за столом, Мищенко затеял «разборку полетов». Однако все почему-то быстро устали (или спирт был несвежий?) и вскоре разошлись по домам.



Глава 22

Удар по самолюбию. Хозяин буфета. Показательный забег. КТУ. Не памятник нерукотворный.  «Увольнение» Коротич. Без кворума.
Я ; подопытный. Выборы состоялись!

Понедельник оказался вовсе не тяжелым. Скорее наоборот: никто не мог понять, что мы должны делать на промзоне. Сначала постояли у гаража-профилактория, затем перешли к будущему буфету, где предстояло сделать крышку для септика. Не дай бог кто-нибудь в него провалится.

Несколько минут мы сколачивали крышку из досок, как вдруг нам был дан приказ «в другую сторону». Следовало сделать лежнёвку (гать), то есть вымостить стволами деревьев дорогу по мари к главным объектам на зоне.

Что ж, дело это не сложное: бери «на пупок» стволы, привезённые с просеки, и бросай их поперек намеченной колеи. Для трамбовки новой дороги мы заманиваем жестами проезжающие тяжеленные «Кировцы». Им-то всё равно, где проезжать, колеса – два метра в диаметре. Трактористы с удовольствием скачут по нашей лежневке – хоть какая-то работа и в то же время – развлечение.

И надо же было такому случиться, что Костя – водила РАФа дирекции – тоже решил испытать нашу дорогу. Увы, диаметр колес его авто не был соизмерим с «шероховатостями» нашей лежнёвки. После нескольких безуспешных попыток машины преодолеть их, нам пришлось толкать её под зычную команду бригадира: «Раз, два, взяли!». Словом, вынесли РАФ на руках.

После такой нагрузки рефлекторно подтягиваемся к будущему буфету, где благополучно досиживаем до обеда настолько успешно, что пропускаем автобус в столовку. Некоторые, например, Глазов – уезжают на обед на попутках, а я – так взял в автолавке банку компота с печеньем – и весь обед. Пока подтягивались основные силы, я позволил себе подремать на солнышке.

После обеда строили платформу для выгрузки продуктов в буфет. Как вдруг, только наладившийся трудовой процесс прервало появление «Серебряных» почти в полном составе. Решили оценить нашу работу в натуре или просто соскучились – было не понять. Но что импульс к очередному застолью дали, – это точно.

На мою долю дежурного по кубрику выпали и уборка, и мытьё посуды после попойки Пузыря, и продуктовые закупки. Лишь приготовление основного блюда – тушеного мяса (по-чукотски) – взял на себя, по установленной им же традиции, наш кормчий – Виктор. Вечеря с участием «Серебряных» затянулась до полуночи. Лишь после уборки дописываю письмо на «материк».

Вторник начиналось тяжеловато. На столовку сил не было, и мы обошлись остатками вчерашнего пира. На свой автобус опоздали и добирались на работу на перекладных.

Бригаду разбросали: кто-то разгружал машину с утеплителем для нашего гаража, кто-то таскал доски с пилорамы для крыльца столовой, Арик с Глазовым строили из брёвен трубу под дорогой, ведущей к столовой. Казалось, без надзора друг за другом каждый должен работать свободнее, в охотку. На самом деле выходило наоборот. Без подначек и всевидящих глаз соратников пропадал и дух состязательности, и мотив самоутверждения: «я не хуже других, я могу так же, как он».

Очевидно, со стороны это было хорошо заметно, ибо Выгорнов после обеда отругал всех за низкий темп и приказал закончить крыльцо у столовой сегодня же. Что ж, наше заозерское звено навалилось и добило-таки его к концу дня.

Вечером за неимением общего дела, каждый занимается своим. Пока я совершал свой обычный маршрут по поселку, Виктор готовился к встрече именитой гостьи, коей слыла у нас Катерина. В своем старании её обаять – кто только ни пытался это сделать! – он навёл в балке порядок, приготовил ужин и пытался заразить всех своим оптимизмом.

Она должна была прийти к 20-ти, но верная своим устоям и характеру не пришла и в 20:30, и в 21 час, и вообще не пришла. Смотреть на Виктора было больно. Такой удар наш самолюбивый герой переносил тяжело, очевидно, как некогда – экспериментальный заворот кишок.

Я и Арнольдов утешали его как могли, объясняя, что дел у Катерины много, и она могла завертеться в их вихре, что по логике жанра он должен продолжать осаду, что его приготовления не пропадут даром, а придутся по вкусу нам. Увы, он был безутешен, и его шутки по поводу своей самонадеянности были полны горькой иронии.

Однако нет худа без добра: в отсутствие гостей я смог вернуться к своему режиму и сразу же улегся спать.

На следующее утро с 5 утра, писал письмо брату и эти заметки.

На зоне меня заставляют переделать площадку для приёма продуктов в буфет. Арнольдов мастерит там же полки. Разбираю платформу, стойки крыльца, укорачиваю всё с помощью ножовки и сколачиваю снова. Бугор и мастер теребят, наседают, чтобы закончил работу до обеда. Оказывается, вечером должен подъехать начальник УРСа, дабы оценить годность нашего детища для торговли.

После ужина сопровождаю своего подшефного по местам предполагаемой славы: в общежитие «Фундамента», к фотографу Гарику, но только не к Катерине. Кажется, Виктор трезво оценил свои шансы на взятие этой «крепости» и мысленно окунулся в прорубь.
Не получив нигде должного приема, мы рано завершили прогулку и быстро улеглись спать.

Встав в 2 ночи, я поимел 5 часов спокойного времени. По крыше балка шелестел дождичек. О, как же хорошо в таком сопровождении мне думалось и писалось! Увы, в восьмом часу из спального отсека потянулся народ.

– И чего тебе не спится, гений ты наш? – традиционно проворчал Арнольдов, будто я расходую чужое электричество. – Небось, на работе будешь клевать носом.

На что я привычно парировал:

– Сам-то не пей на работе много, а то опять потеряешься где-нибудь в дровах.

Так, беззлобно переругиваясь, всё население проходит в тамбур к умывальнику и обратно. В столовую под дождем никто идти не рискнул, чаевничали дома.

Автобус задерживается до 8:40.
; В любую погоду должны быть на работе вовремя! ; получаем мы выговор от бугра.

На гараже-профилактории, наконец, обиваем стены изнутри. Смотровую яму, столь долго вымучиваемую, укрепляем от оползней опалубкой. В стиле Кобо Абэ я назвал бы эту возню «Мужчины в тающей мерзлоте» . Впрочем, жалея затраченные силы и время, я усердно долблю русло ручейка, выводящего жижу из ямы.

После обеда продолжаем то же самое в муравьином стиле.

Зато с работы домой добираемся веселее: нерастраченную энергию Виктор решил использовать в показательных целях и завел ребят на кросс. Естественно, вахтовка ехала 3 километра с остановками, с объездами, не торопясь. Бегуны же выбирали кратчайший путь и прибыли в лагерь почти одновременно с «лентяями».

Нам объявили, что на складе можно будет получить резиновые сапоги. Мои коллеги приняли мудрейшее решение: не дожидаясь нужной даты отпраздновать это «событие», – и дело с концом. Приглашаю Катерину и её соседку Людмилу Никишину на мини-банкет к нам в балок. Возбужденный Виктор разливал спирт в пропорции, желаемой гостями.

Пятница отличается от вчера некоторым подъёмом в работе. Никого никуда не дёргают, и вся бригада наваливается на обивку и утепление профилактория. Виктор с Арнольдовым ругаются беззлобно, остальные подначивают их. Тем не менее, все работают в приличном ритме, азартно. Возможно, секрет был в том, что Выгорнов и совет бригады собрались закрывать наряды и будут решать, кому какой «коэффициент трудового участия» поставить.

И как это часто бывает, энтузиазм без расчёта привел Арнольдова к полному фиаско. Ему было поручено соорудить леса для внутренней обивки стены, но когда старики увидали плод его стараний, то чуть не остолбенели. Потом обложили автора подобающими в таких случаях выражениями с характерным заозерским выговором и, сломав в считанные минуты нерукотворный памятник («Чем ты это делал-то?»), соорудили свою изящную конструкцию.

В обеденный перерыв успеваем зайти в некоторые магазины. В ожидании вахтовки бригада стоит на площади у исполкома. Я иду в редакцию «Рабочего». Навстречу – Людмила в растерянности. Сообщает, что уходит из газеты и ищет работу на стройке. Зайдя в редакцию, пытать шефа (Мормонова) об «уходе» Коротич не стал. Успел лишь подписаться на их газету. Однако, торопился зря: вахтовая машина за нами не пришла, и мы под речи Виктора об «устройстве человека» топаем на зону пешком.

За час до окончания смены заканчиваем утепление и обшивку стены и плавно переходим на свои орбиты. Идём домой опять же пешком, попутно заглядываем в баню. Нам «везёт», как всегда: холодная вода кончилась.

Переодевшись и поужинав, идем в «Пионер», где должно состояться комсомольское собрание. Должно, но не обязано, как говорит моя матушка. По случаю отсутствия кворума 3-й секретарь обкома Черкасов ругает актив почем зря. Командир отряда, а ныне замначальника по быту – Валентин – предлагает лишить отряд титула «Ударник». Все возмущаются и шумно расходятся.

Дома ничего не едим: голодаем по системе Виктора.

В субботу отрабатываю дни, пропущенные во время премьеры. Несмотря на обещание профсоюза в лице Иванцова, эти дни нам не оплатили. Гружу с Виктором доски на прицеп вплоть до обеда. Старики стелют пол в «Березке», и мы набираемся опыта. После обеда в «рыгаловке» разгружаем доски с прицепа на автобазе и болтаемся без дела. Встречаем слегка поддатого прораба Чеботарёва и Выгорного, выпивавшего с ним и мастером Борисом. Посмотрев ещё раз на работу заозерцев, идём пешочком домой.

Вечером все «артисты» приглашены на помолвку Саши из «Серебряных» с нашей Ольгой Фирминой. Взяв 5 бутылочек сухого, идём в гости, в поселок мостотряда. Без культурной программы скучаем безмерно и уходим домой небольшой толпой в полночь.

Грязь вокруг была непроходимая, и мы проверяли своё состояние, балансируя на дощечках и кирпичах. В одном кромешном месте я, изображая джентльмена, подхватил на руки ближайшую попутчицу – Розу. Однако, поскользнулся и упал со смешливой ношей прямо в грязь.

Теперь смеялись и остальные. Очевидно, чтобы забыть инцидент, дома выпиваем бутылку «Гымзы».

В воскресенье встаю в 10 утра в одиночестве. Брожу по берегу Ленды с «Зенитом». Снимаю метровой толщины льдины, выброшенные ледоходом на берег, серый пейзаж, исподволь набирающий силы для весенней вакханалии цвета и запаха.

Придя домой, мою пол, привечаю Митяя, предлагаю ему присесть для разговора, как всегда, о «мировых» проблемах. Виктор предложил углубиться в их суть с помощью сухого вина и отбыл на его поиски.

В процессе ожидания к нам присоединились Катерина и Никишина. В это время Виктор, бряцая нелёгкой ношей и осыпая её поиски матюгами, ввалился в балок. Однако, увидев девушек у нас за столом, тут же вылетел обратно, будто наткнулся на сучок. Когда краска стыда сошла с его лица, а заливала она его до ушей, он вошел снова, извинился, и посиделки продолжались, как ни в чём не бывало, до полного опустошения тары.

Все же, сил у нас было достаточно, чтобы навестить друзей из «Фундамента». Идя по азимуту в юго-восточном направлении, попутно закупаем – за неимением в магазинах ничего другого – 3 литра того же болгарского продукта. Этой добычи вполне хватило для наших с Веней дебатов о сущности Стройки века.

– Поймите, – горячился Виктор, – эта стройка невиданное явление в нашей истории! Такого больше не будет.

– Ну, а Целина, Транссиб, плотины ГЭС – это разве не то же самое? – цеплял его Миров.

– Н-н-ет! – волновался Виктор. – Здесь, в этой борьбе за выживание, за нормальные условия труда происходит становление характера основной части молодежи. Это такая возможность для нее!

– У кого-то становление, у кого-то слом.

– Да, но само прикосновение к этому огромному, могучему движению, которое мы здесь наблюдаем, – это уже счастье, – не уступал наш супермен.

– Ну-ну, посмотрим, куда это движение приведет «часть молодежи», – пытался снизить пафос Викторовых речей Вениамин.

– Нет, ну а я-то, более опытные друзья – на что? Вот мы своим примером, своими действиями покажем, что надо бороться за свое достоинство, не опускать руки, – уверял всех Виктор.

Дабы не накалять страстей, я не стал напоминать прилюдно, что он решил выделить на все это всего лишь год своей жизни. Впрочем, учитывая азарт или даже ярость, с которой он пытался обратить в свою веру и наставить нас, ему вполне хватило бы и одного квартала. Вот и сейчас, после третьего тоста «за нас», он плавно перешёл к доказательству того, что каждый из работающих в Сибири обязан овладеть его СВЭС.

 Как всегда, мы стали отыскивать слабые места в его системе. Кто-то предположил, что овладеть ею могут только ненормальные, и завязалась обычная перепалка. Тем не менее, зачинщику свары на этот раз удалось взять на «слабо» и меня. На моей тонкой шкуре Виктор решил продемонстрировать действенность своей методы всем желающим. Договорились провести «экзекуцию» на следующей неделе.

Утром в понедельник вижу за окном снег. Температура около 0°. Что ж, не откладывая освоение СВЭС на уикенд, обтираюсь на улице свежим снежком. Моя психика, очевидно вооруженная горячими вливаниями наставника, не реагировала на бодрящие раздражители никоим образом.

На работе первые два часа отсиживаемся в бытовке. Виктор в одиночестве делает заготовки для полок, но прибить их не удается из-за «незамеченного» им на стене электрощита. Наконец, Выгорнов распределяет задания: я с Глазовым должен перебросить краном лафет на распиловку, Виктор – помогать «старикам» на строительстве «Березки».

Однако Виктор, вошедший в раж, борясь с полкой, запротестовал:

– Никуда не пойду, пока не доделаю тут!

На что Выгорнов по-отечески пригрозил:

– А ну, бросай эту фигню сейчас же! А то надаю по заднице и не посмотрю, что ты большой, – имея в виду всё же возраст, ибо рост у них одинаков.

На обед едем в «Тайгу» в открытом кузове УАЗа с ветром в ушах и снегом за воротом. После обеда все заняты на возрождении из пепла столовой «Березка». Я с Ариком и Глазовым креплю потолочные лаги, затем мы обшиваем не сильно обгоревшие стены. После работы метались по зоне в поисках транспорта, но так и пошли домой пешком.

После ужина все – на собрание! В этот раз оно состоялось. Митяй произнес свой отчет о работе идеологического сектора довольно примитивно, без задуманных им литературных отступлений. Зато ораторы вроде Выгорного, Кирильева и Пахотова, отвели свои души, обсуждая претендентов на поездку в столицу для снимка у Вечного Огня, то есть, – азартно делили шкуру «живого медведя».

В это время в задних рядах возникла шумная возня, и из зала вывели под руки (ибо ноги их не держали) двух приятелей – активистов несколько иного направления. После этого долго вводили в состав комитета новобранца из столицы Сергея Горчакова путём голосования.

В результате, удалось заснуть в первом часу ночи.



Глава 23

Приглашение на концерт. «Комета» для именинника.
Первомайский загул. Омовение в ледяной купели.

Во вторник продолжаем оживлять «Березку» без особых приключений. С работы идём пешком небольшими группками. Одна из них во главе с Виктором и Арнольдовым зацепилась за шедшую попутно Катерину. Обычно мы добираемся до лагеря минут 40, но с такой попутчицей моим соседям едва хватило двух часов.

Вечером в ДК концерт заезжего ВИА «Электрон». Мне удается достать 4 билета, и я приглашаю земляков из «Фундамента». Концерт гостям, в основном, понравился, за исключением пошлого конферанса.

Поскольку на завтра намечен концерт нашей студии и «Серебряных» по случаю Первомая, приглашаю на него всех желающих из «Фундамента» и тороплюсь домой, чтобы, наконец, выспаться.

Накануне концерта студийцы освобождены от работы приказом, поэтому в среду сплю постыдно долго. Лишь в 10-м часу выхожу с Арнольдовым на поиски магнитофона – в подарок Виктору. Обходим ближайшие магазинчики, но ничего не находим. Идём через мост в «Военторг» и сходу берём единственный экземпляр магнитофона «Комета».

Нам повезло, когда мы собрались возвращаться, подъехал РАФ нашего начальника Сизова. В нём были «супер»-пассажиры: Ежи и Герман Леви, Олег Засадский – директор ДК «Пионер». Мы обождали, пока гастролёры закупят «шиншиллу», и вместе с ними добрались до лагеря.

В назначенное время – прогон пьесы. Мищенко чем-то недоволен, и Катерина закатывает в ответ сцену. К счастью, всё заканчивается миром, и в 17:30 мы расходимся.

Вечерний спектакль прошел без изъянов, но отдельное выступление «Серебряных» не удалось. Друзья приняли для форсу немного больше нормы и практически провалились. В итоге, из шестидесяти собранных для гулянки бутылок сухого вина мы забираем домой 5 своих. В борьбе с их содержимым я, Митяй и Гоша – обсуждаем последнее собрание и наше будущее до раннего утра.

1 мая в 8:30 нас будит Выгорнов.
; Собирайтесь на демонстрацию! ; заглянув к нам в вагончик, крикнул он.

Хочешь-не хочешь, а солидарность трудящихся – страшная сила. Лишь Арнольдов как член оперотряда идёт дежурить, то есть пить со своими соратниками.

Театральный коллектив пьёт лишь после демонстрации, в полдень, в ДК. Затем, идём мы с Митяем на речушку Шактаум – приток Ленды. По пути к нашему месту встречаемся с основной компанией у мостика: Виктор купается в проталине, Арнольдов делает вид, что обливается водой из ручья, остальные, поеживаясь, наблюдают. Больше желающих начать эксперимент над собой не нашлось, и мы нехотя расходимся по домам.

Ближе к вечеру театральная компания отправляется в посёлок мостостроителей к «Серебряным» на шашлыки. За неимением приемлемого ландшафта Виктор и Бип ; из «Серебряных» ; организовали мангал у волейбольной площадки, среди щитовых общежитий. В ожидании вожделенной обугленной баранины народ потихоньку выпивает и закусывает банальной жареной говядиной.

Наконец, после вялых, вымученных тостов «за солидарность трудящихся, за Праздник труда» некоторые ненасытные мужчины захотели большего. Например, Виктор настоял, чтобы я сопроводил его в экспедицию «Фундамента». Нисколько не мучаясь ревностью, я все же сопротивлялся и внушал ему мысль, что в гости лучше ходить трезвым. Однако, в своем убеждении, что в праздник все гуляют и всё можно, он был непоколебим. Так мы с ним оставили компанию и, прихватив по традиции бутылку, прибыли в общежитие «Фундамента».

Земляки отмечают праздник намного скромнее, а некоторые из них, не признают его вовсе. В частности, главный предмет Викторовых устремлений – Стройняшка ; явно была с Виктором в противофазе. Однако остановить наставника, превратившегося в таран, мне никак не удавалось. Пришлось «плеснуть на него кипятком», ибо холодная вода ему милей всего на свете.

– Дружок, – сказал я ему на ухо. – Пока ты здесь ломишься в закрытые ворота, Катерина, наверно, пришла на шашлыки и скучает.

Напоминание о непокорённой, неприступной «вершине» произвело неожиданно грустный эффект. Виктор обиделся настолько, что, едва промямлив: «И-и-извините, м-м-мне надо…», – ринулся из дома по направлению к лагерю. Я чувствовал себя виноватым в разрушении вожделенной идиллии, но догонять Виктора не стал, и оставался в гостях до ночи.

На следующий день начинаем гулять спозаранку. Я же как приговоренный к экзекуции от возлияний воздерживаюсь для чистоты эксперимента. Выхожу один в сторону Шактаума, где должно состояться моё «крещение». Попутно навещаю сотрудников «Фундамента», чтобы пригласить наблюдателей-экспертов и спеца по «закланию агнца», то есть по приготовлению шашлыка, как и положено при крещении.

После полудня появляются свидетели со стороны «Ударника»: Катерина, Арнольдов с Леной, ведомые организатором и вдохновителем – Виктором. На берегу ручья находим место посуше, устраиваем бивак, лежанки, мангал. Между делом, «креститель» даёт мне команду раздеваться и показывает лично, как это делается. Я послушно копирую его движения и остаюсь в плавках и сапогах.

День выдался достаточно тёплый, – многие сняли куртки и пальто, оставаясь в свитерах. Однако снег и лёд, по которым я шел к промоине босиком, обжигали отнюдь не жаром. Тем не менее, отдавшись на волю наставника, я расслаблялся, дышал как можно ровнее и старался думать, что ноги мои совершенно ничего не чувствуют. Относительно спокойно я зашёл в воду до колен, но больше, казалось, не смогу сделать ничего. Мышцы ног сжало бегущей ледяной лавой так, что легкие заклинило: ни вдохнуть – ни выдохнуть.

– Ну-ну, – прикрикнул ведущий, погружаясь в воду чуть поодаль. – Дыши изо всех сил, сейчас привыкнешь.

Я сделал несколько судорожных вдохов, но расслабление не приходило.

– Молодец! – продолжал Виктор своё внушение. – Теперь медленно ложись в воду по горло, руками упрись в дно и дыши: поглубже выдох и резкий вдох. Главное, помни: тебе ничего не будет. У организма колоссальный запас защитных сил.

Он встал рядом и, пока я погружался, давал указания и подбадривал.

Наконец, мне удалось лечь в воду по горло. Сердце колотилось, как при оргазме, меха лёгких едва раздувались, кожа горела, как у Гулливера, утыканного копьями лилипутов. Но голос «крестителя» я слышал отчетливо.

– Молодец, дружок! – радовался он. – Теперь тебе надо продержаться 30 секунд.

Для разговоров у меня не было никаких сил, и я положился на его систему счета времени.

Разумеется, сие редкое действо я не преминул запечатлеть на фотопленку с помощью болельщика – Арнольдова. Все снимки до и после омовения получились хорошо, но кадра, где я лежу в живительной струе, мне обнаружить на пленке не удалось. Видно, именно в этот момент фотограф поднимал тост за мое здоровье.

После купания я – «рожденный вновь» – чувствовал себя суперменом. Очевидно, именно это ощущение превосходства над непосвященными и двигало энтузиазм Виктора. Теперь я, как и он, готов был хватать всех за руки и тащить в прорубь. Однако понимание того, что внушаемых людей – единицы, а настоящей нужды в системных тренировках изначально ни у кого нет, глушило всякий энтузиазм.

Теперь я мог спокойно расхаживать босиком по снегу, не торопясь с одеванием, так, казалось, было тепло на воздухе. Всё же наставник приказал растереться полотенцем, и одеваться сразу. Остальная программа с шашлыками, красным вином и привычным песенным репертуаром – не оставила столь острых впечатлений.

По дороге в общежитие мужская половина компании почувствовала острую алкогольную недостаточность. Наиболее подвижная часть, в коей оказался я, была отряжена на поиски вожделенных напитков и закуски, остальные – на подготовку места действия.

Когда все собрались у изыскателей в комнате Стройняшки, то поняли, что пить придется «под холодную», ибо света в общежитии не было. Это обстоятельство всегда усугубляло ситуацию. Когда же Катерина при свечах спела, посвященную ей известным бардом песню «Зачем ты так бросаешь, как пятак?», наш гуру, пребывавший после моего удачного «крещения» в эйфории, достиг, наконец, состояния экстаза. Ему было все равно «кто», лишь бы была.

Катерина почувствовала назревающий сход эмоциональной «лавины» и быстро распрощалась, оставив Стройняшку в одиночестве. Она-то и приняла на себя весь натиск накопленных месяцами эмоций и прочих функций организма Наставника.

Осознавая неравенство сторон, сильная половина компании буквально вырвала «жертву» из рук «маньяка» и стала клеймить и увещевать его всеми доступными средствами. Наш экзальтированный гуру, не ожидавший нападения из лагеря союзников, обиделся опять, как первоклассник, и ринулся на выход.

Такого перекоса мы тоже допустить не могли и ухватили Виктора за все выступающие части тела. С большими энергозатратами и массой уговоров нам удалось вернуть Учителя в наш вертеп. Увы, он не изменил своим устремлениям и весь вечер продолжал осаду «крепости». «Крепость» ; Стройняшка ; стонала. Однако, выдержала и натиск, и танцы, если так можно назвать топтание в ограниченном пространстве.

Наконец, усталые, но недовольные, в десятом часу идём домой, но не прямо, а с заходом на танцверанду, где играли «Серебряные». Это обстоятельство, всё же никак не помешало им по окончании «скрестить» стаканы с неутомимым Виктором и заводным Арнольдовым.

На том, казалось, надо было ставить точку, но друзья пошли домой с целью продолжить. Пришлось оставить их и искать убежища в балке Катерины. Здесь царила атмосфера порядка и умиротворения: за чайным столом отмечался день рождения Гоши.



Глава 24

Торжественное обещание. Путеукладчики. Почти пожар.
Разборки на объекте. Кто на свете всех важнее?
Конкурс мастеров. Страшный вермут.

Суббота ; третий выходной день стал действительно выходным: все устали от разудалого веселья и усмирились. Посвящённые в СВЭС под руководством Учителя вышли на утреннее холодное солнышко без одежды и показали редким зевакам, что такое настоящая зарядка. На этом роль Учителя Виктор отставил и прикинулся напротив – учеником.

Теперь я должен был продиктовать ему торжественное обещание: «Я, не юный и не пионер никогда больше не буду приставать в сильно нетрезвом состоянии к стройным девушкам с большими глазами». После этого, взяв обещанные книги и сладости к чаю, проводил «шалуна» в общежитие «Фундамента».

Здесь, казалось, никто особенно и не таил обиды на агрессивного воздыхателя. Как принято у нас в отношении пьяных, его скорее жалели. После чаепития, совмещённого с лекцией Виктора о здоровье, я понял, что «проказник» в опеке не нуждается, и оставил его с избранницей за интеллектуально-интимной процедурой разгадывания кроссворда. Мне предстояло отправиться с фотолетописцем Гариком на съёмку путеукладки, которая шла уже в нескольких километрах к югу от поселка.

Сначала мы шли вдоль Северного тракта, по мосту через Ленду, затем, свернули направо в перелесок, спрямляя изгиб насыпи. Вскоре перед нами открылась неглубокая выемка, на дне которой по белесому щебню змеилась черная решетка железнодорожного пути. Мы с Гариком спустились на насыпь в конце выемки и пошли вдоль рельсов, вдыхая ядреный запах креозота. За поворотом показались, наконец, пустые платформы и стрела путеукладчика, рядом с которым копошились фигуры в рыжих жилетах.

Мы подошли поближе и поняли, что бригада укладчиков сворачивалась: ни на платформах, ни в портале агрегата не было ни одной шпальной решётки. Бригаде Гиреева не хватило совсем немного звеньев, чтобы выйти на берег реки, откуда укладчик было бы видно из поселка. Что ж, мы поснимали виды, открывавшиеся с насыпи, пустой укладчик и конец рельсового пути, который торчал на отсыпке, как упавшая стремянка.

Не имея других достопримечательностей, фотографируемся у этого грустного памятника. Причем, мы не были оригинальны. Навстречу застывшим рельсам по насыпи подъехал «Жигуленок», и из него вышло небольшое семейство: отец в шляпе, солидная в талии мама и мальчик лет восьми.

Папаша так же обрадовался хотя бы и такому памятнику и попросил заснять на «последних – первых» рельсах всё семейство. Фотографии, если получатся, он просил занести в нарсуд и найти там судью Лейникова. Угораздило же где встретиться с наперсником Фемиды!..

Распрощавшись с экскурсантами, идём обратно вдоль рельсов и вовремя подходим к автобусу, ждущему рабочих с укладки. Шутки, подначки над «корреспондентами» сопровождали нас до самой столовой, куда и ехала знаменитая бригада. Немного было завидно, что люди нашли друг друга в хорошем месте, в нужное время. Увы, после стяжания славы коллектив, венчающий усилия тысяч людей, становился неприступным для новичков, желающих проникнуть в его ряды.

Пока я с Гариком пытался «остановить мгновение», мой Учитель – ученик ; покорял «неприступную крепость». Возможно, Стройняшка и сдалась бы на милость покорителя, но неотступно следующее за ней на прогулке всевидящее око в лице шефа не давало ей расслабиться до желаемого состояния. Вене же было гораздо интереснее общаться с «Человеком-легендой», чем блюсти нечёткие устои... Возникал какой-то кривой неравносторонний треугольник.

К вечеру Катерина пригласила меня на просмотр 16-ти миллиметрового фильма о нашей стройке, снятого энтузиастом киностудии при ДК А.Батыровым. Я отнесся скептически к восторгам нашей примы, но пришёл в зал вовремя и отсмотрел всё, что светилось на экране. Назвать это документальным фильмом было бы натяжкой. Однако, пафос созидания и острота проблем, увиденные автором, вызвали небывалую реакцию зрителей.

Только я вернулся домой, как явился возбуждённый Арнольдов и стал настойчиво предлагать мне и Виктору билеты на «Блокаду».

– Ребят, сходите, а? Классный фильм, артисты – все звёзды, – уверял он, хотя ничего точно о фильме не знал. – Вы ж меня поймите, мужики, я сегодня с Ленкой так нагулялся! Мне предстоит сегодня, может, самое важное.

Мы поняли и пригласили в клуб ещё и Катерину, к которой Виктора тянуло по-прежнему. Понимая, что нашей парочке времени могло не хватить, после фильма мы с Виктором напросились в гости к Катерине и просидели за чаем битый час.

Вернувшись в свой балок, мы обнаружили странную черную дыру на фанерной перегородке в столовом отсеке. Из объяснений Арнольдова мы поняли, что нам всем крупно повезло: он думал, что вставил в розетку вилку от плиты и занялся с подругой самым важным, по его мнению. Увы, вилка принадлежала кипятильнику, висевшему на перегородке. Действительно, нам повезло, что Арнольдов услышал взрыв, до того, как предъявил подруге свое «самое важное»!

«По просьбе трудящихся» четвёртый выходной стал обычным рабочим днём. На зоне нашу троицу из погорелого балка Выгорнов посылает на постылый профилакторий. Яма, которую мы так мужественно и нудно долбили всю зиму, теперь плывет и разрастается, как раковая опухоль. Теперь надо ограждать ее стены опалубкой или просто засыпать.

У нас же сейчас другая задача: доделать крышу сарая, которую сам бригадир чуть не завалил. После обеда выяснилось, что досок для усиления стропил не хватает. Тогда бригадир решил занять брус у бригады Киреева, чтобы распустить его на доски. Но тут «нашла коза ногами», – дело дошло до ругани, в результате которой вместо бруса мы получили лишнего неприятеля на линии фронта работ.

После такого грустного трудового дня я удалился от всяческих сует в сон. Однако в 9 вечера поднялся, ибо планировал заняться фотопечатью у Гарика. В «лаборатории» – комнатке общежития с закупоренным окном – я обнаружил хозяина в сильном… отрыве. То есть, при всём старании мне его было не догнать. Тем не менее, Гарик продержался до полуночи, и мы отпечатали все снимки с его пленки. Я же свои – печатал в одиночестве до 3-х ночи.

Когда я подходил к лагерю, – светало. Небо голубело равномерно по всему своду, как это бывает в горах, на юге. Так в ожидании «южных» снов я и заснул на оставшиеся до подъёма три часа.

В понедельник утром Виктор тащит всех на разминку.
; Я из вас людей сделаю! ; объявил он громогласно, меня же после ночных бдений пожалел.

На работу все едем вместе и решаем, что переделывать крышу сарая не пойдём.
; Кто напортачил, тот пусть и переделывает, – ворчали ребята, хотя знали, что Выгорнов не станет ничего переделывать, а так или иначе, заставит это сделать кого-нибудь из нас.

Поступая самовольно, делаем обрешётку на крыше бедного профилактория. В процессе работы возникли споры о разделении труда и вкладе каждого в «трудовую копилку». Подобные торги возникают периодически в каждом коллективе, где есть особи, претендующие на роль вожака. Совсем, как у животных. Конечно, в людских «стаях» бывают «правильные вожаки», которые, преодолевая близорукость формальных лидеров, стараются распределить равномернее результаты общих усилий. Ибо вклад массы в успех лидеров не всегда очевиден. Однако, без этой массы её роль исполняли бы сами лидеры.

Всё началось с невинного обсуждения успехов в исполнении отдельных операций. Виктор предложил свою кандидатуру на роль лучшего обрубателя досок по размеру. Никто не возражал – это было очевидно. Я и Арик ловко прибивали доски на место. Это тоже было принято, хотя и с некоторыми сомнениями в равноценности операций. Ведь закройщик всегда стоял выше швеи.

Затем, поговорили о тех, кто грузит, подаёт материалы, детали, выполняет многие незаметные операции. Подошли вплотную к сакраментальному выводу: кто на свете всех ценнее, всех нужнее и милее? Но тут настало святое время фиесты, и народ отключился от «генератора высокого напряжения». И напрасно. Всегда лучше разобраться в наболевших проблемах вместе, дабы не накатывать «снежный ком».

На обед идём пешком вдоль дороги – полчаса до ближайшей точки общепита – древней «рыгаловки». Но нам везёт – нас догоняет и забирает автобус. В «Тайге» везёт ещё больше: к раздаче подходит Роза с подругами. По древнейшему закону очереди «свой» всегда пропускает вперед «своих», хотя бы очередь изошлась в истерике. Что ж, хоть один раз мы быстро поели.

Я на попутках еду «вниз», в книжный. Продавщица Нина Степановна меня якобы не узнает: «Книг новых нет!». Иду к зданию суда, который тоже на обеде. Засовываю пакет с фотографиями «рельсы кончились» под дверь судьи Лейникова. Выйдя на дорогу, почти сразу увидел наш ПАЗ и ловко присоединился к своим.

Заканчиваем обрешётку крыши профилактория, а потом показываем заозерцу Степану сарай производства Выгорного. Как и подобает мастеру, своего вердикта он не огласил, а пошёл к автору ляпа – бригадиру. Выгорнов остался непреклонен: смотреть на плоды своего труда было выше его сил, и он послал Илью в шутку, но очень неприлично.

В ожидании высокого решения, мы затеяли профессиональные состязания: кто быстрее перерубит доску по черте, кто быстрее забьет гвозди и так далее. «Семь невест для семи братьев» в миниатюре. Сначала в перерубании доски выступали я и Виктор. Призовой фонд составлял 2 кг подсолнечной халвы.

В первой попытке мой кусок доски – «сороковки» из лиственницы – раскололся вдоль. Во второй – я разволновался настолько, что трижды вообще промазал по доске. Приз уплывал. Но в забивании десятка гвоздей я взял реванш, так что халвы никто не получил. Увидев понурого Илью, все поняли, что решение проблемы переделки бригадирского брака откладывается на неопределенный срок. А пока идем создавать обрешётку на стенах основного объекта.

После работы все занимают места в автобусе. Я же со товарищи стою в очереди в магазинчике за болгарским «Мелъником». Автобус и семеро в нём, – одного и даже троих не ждут. Топаем с Виктором и Арнольдовым прямо в баню. Горячей воды в ней нет. Даём бабке рубль, чтобы пустила «йогов» помыться холодной. Дома я по графику мою пол и жду гостей из Кудыкты.

С приехавшим Степановым ввалились и соседи: Огнев, Икорников, Аничкин. Достаём с Виктором свежее приобретение и допиваем до последней капли. Не успели оценить букет сухого «Мелъника», как Арнольдов предложил к дегустации непрозрачный вермут. Гурманизм у тех, кто ещё соображал, уже притупился, поэтому букета они ощутить не успели, – напиток, слава богу, кончился.

Дабы остановить поток бессознания, выхожу на улицу и думаю о культурной программе. На ум пришла Катерина, которая не отказалась бы сходить на хороший фильм. Однако, зайдя к ней в балок, обнаруживаю её в беседе со Славиком из «Серебряных» и ретируюсь, чтобы не нарушить идиллию.

Оставался ; день рождения Гарика, но сил моих идти куда-то не было, и я вернулся в вертеп. Здесь меня ждала новая порция страшного вермута. Он-то меня и довёл до логического конца в скворечнике для людской нужды. Виктор и другие борцы за свободу духа и тела бесновались до часу ночи.



Глава 25

Утомленные репетицией. Серьезная комиссия.
Рельсы пришли. Венки Неизвестному солдату.
Не до футбола. Азимут ; экспедиция. Конец загула.

6 мая театральные «деятели» освобождены от работы для подготовки к Дню Победы. В 9:30 кто-то включил на улице запись «Led Zepellin». Увы, бодрящая музыка облегчения не принесла. Послушно подтягиваюсь к «Пионеру» на репетицию. К десяти появляются и основные силы: наш ВИА, Катерина, Роза и остальные «актеры». Зато главреж застрял в могучем Дорпрофсоюзе, и нам приходится репетировать без его меткого глаза. Затем, Засадский подключает нас к загрузке нового оборудования в кинобудку.

Ах, как же плодотворно мы поработали! «Теперь и отдохнуть не грех», – решили подуставшие студийцы, и, закупив вдосталь вермута, отправились на берег Ленды. Долго ли коротко мы нежились на солнышке, а и вермуту пришёл конец. Настало время соревнований по метанию камней в несчастную стеклотару.

Размявшись таким образом, покупаем с Виктором сладкий пирог и идём в экспедицию. Мне всё непонятнее, какую роль я играю в мизансцене Виктор – Стройняшка, и пытаюсь расставить все двоеточия. Виктору не нравится, что я отказываюсь от навязанной мне роли наперсника, и наши отношения натягиваются до верхнего «до».

«Ах, так! – подумал я. – С меня хватит! Оставайся с этой куклой! Но только без пирога», – и повернул в обратную сторону. Однако Виктор вскоре догнал меня и пошел со мной. Значит, пирог всё же был важнее. Дома ему тоже везло: случайно или на запах зашла по-прежнему вожделенная им Катерина, и мы мирно за чаем прикончили пирог.

В среду утром выяснилось, что нашу кормилицу «Тайгу» закрыли на ремонт водопровода. Иду к 9 часам в «Пионер», где все «артисты» ждут Сашу и Олю. Однако, их пора цветения как раз перешла в медовый месяц, и ожидание наше напрасно. В 11 часов Засадский просит нас покинуть зал для проведения конференции.

На улице дождь, на душе противно. Пытаюсь поднять настроение поисками новых поступлений. В книжной лавке после обеденного перерыва находим следы двухтомника Шефнера, «Алисы в стране Чудес» и французской новеллы начала века. Однако мы опоздали к открытию на три минуты, и счастье наше уплывает... Казалось бы. Но мой попутчик, Гарик – талантливый во всем – схватил-таки его за хвост, буквально вытащив один экземпляр «Алисы» у продавщицы из-под... Надо ли уточнять, в каких укромных местах они хранят товар для особого покупателя?..

Во второй половине дня мы показываем спектакль серьёзной комиссии, должной решить его дальнейшую судьбу. И…, кажется, решение – не в пользу нашего творения... Что ж, в любом случае по традиции, как после бани, всем надо выпить.

Пока организационный «комитет» соображал – кто, где, сколько – я отнес землякам, в экспедицию фотографии-¬свидетельства моей «моржовой» эскапады. За доброту и обязательность, как и подобает, был наказан ими стаканом отравы под кодовым названием «вермут». Эту дозу яда они посвятили разрешению от бремени их общей любимицы – кошки Мани. Что ж, во здравие братьев наших меньших принимаю удар на свой организм и возвращаюсь в «Пионер».

В закулисьи ДК мой организм принял удар покрепче. Отказаться от участия в тризне по нашему детищу со звездами неизвестного масштаба, такими, как Мищенко, Катерина, Огонек, Боткин, «Серебряные» ; не смог бы и сам святой Иероним. Учитель ; основатель Системы ; подоспел вовремя, чтобы «порадоваться», созерцая мои содрогания после третьего стакана водки.

8 мая «артисты» и другие, причастные к культурной программе, опять освобождены от работы. Ох, и отольются же нам эти отгульчики работой во внеурочное время! А пока... едем организованно, то есть в вахтовке, на торжественную укладку рельсо-шпального звена у будущего железнодорожного вокзала. Пойма на правом берегу Ленды наполовину отсыпана гравием и заполнена всеми видами транспорта от ГТТ до ряженых оленей. А народу!

Казалось, всё служивое население посёлка и его окрестностей пришло отметиться в историческом событии. Официальные фото-кинооператоры вперемешку с любителями захватили все возвышенности и крыши близстоящей техники. Я, поснимав своих на фоне бурлящей толпы и невозмутимых оленей, тоже вскарабкался на кабину вахтовки. Все ждали торжественной укладки звена с окрашенными «серебрянкой» рельсами.

Наконец, в положенный срок «Серебряное звено» легло на отсыпку. Монтёры в чистеньких спецовках и новых касках навалились ломами, выравнивая концы рельсов, репортёры и любители защёлкали затворами камер. Ещё минута, – и звено стало частью полотна, соединяющего нас с Транссибом. Все – хотели того или нет – кричали «ура!», а некоторые и шапки в воздух побросали. Над ликующей толпой кружил вертолёт и осыпал ее бледными листовками, славящими передовиков труда.

Тем временем место путеукладчика занял маневровый тепловоз с фанерной фигурой вождя на передке, указывающей ладошкой «верную дорогу». Какие там геодезисты-изыскатели! Дощатую трибуну, устроенную рядом с последними рельсами и обтянутую кумачом, заняли знакомые до зубной боли лица. Они произнесли несколько речей во славу трудового народа, который может всё на свете (наперекор бардаку, который в меру сил они создают).

После митинга можно было отовариться в автолавках и начать неофициальную часть. Большинство народа потянулось к реке и к домашним очагам, где, всё же, у многих был какой-никакой уют.

Я отправил своим родным поздравления с Праздником и заглянул домой. Здесь – затишье, но как будто перед бурей. Иду дальше. У Горисова тоже тишь да гладь: он читает Тынянова, Гоша – Бодлера, а мне дают некролог о О.Куваеве. Спасибо и на этом. Горисов понимает, что надо бы помянуть одного из наших любимцев, и достает бутыль «Гымзы».

Возвратясь домой, нахожу за столом Арнольдова, Тимофея и его нового сослуживца из Хородочи. Виктор тоже здесь, но совершенно безучастно и сердито возится с бумагами. Среди корреспондентов он встретил земляков и хочет передать с ними свои журналистские опыты. Но не это было причиной его отрешенности. Слово за слово выяснилось: Катерина, наконец, расставила знаки препинания, то есть послала его со всеми притязаниями грубо и далеко.

Мне оставалось только посочувствовать ему. Однако он мое участие не принял, но заявил в запале, что завтра спланирует на запасную «посадочную полосу», у изыскателей. Понятно, что штурманом затребует меня. Хорошо, когда есть два огня, между которыми можно метаться.

Утро началось с громогласного обращения Иванцова по радио.

– Товарищи, бойцы отряда «Ударник»! – пытался он подражать голосу Левитана. – Сегодня, в День Победы, мы должны дружно выйти на митинг!

Едва ли дружно, но мы с Виктором, в отличие от других, вышли первыми. В 10 часов к мемориалу у РДК (районный дом культуры) подтянулись основные силы. Речи собравшихся были в меру человечными и искренними, так что все посмотрели возложение венков к памятнику Неизвестному Солдату и лишь после этого разошлись. Кто как помянул павших, а мои соратники ¬неожиданно: досмотром сновидений. Оказывается, пьянствовать иногда тоже надоедает.

Пока все спали, я проявил последние плёнки, а к четырём часам пополудни – по призыву нашего форварда Гоши – мы пошли болеть за его команду. В поисках обещанных «зрелищ» я прошёл площадку у «Пионера», затем сходил на стадион у школы, подождал болельщиков у моста – ни единой души.

Решив, что придётся обойтись «хлебом», взял подвернувшегося «десертного». Дома выяснилось, что мои «сожители» зашли вместе с Виктором в прессгородок, то есть в коттеджи для приезжих журналистов, к его знакомым. Но те уже завязли «мордами в салате и грязными сапогами в простынях», так что Виктору пришлось немного помочь им прийти в себя. Какой там футбол?!

Повинуясь своей неизбывной жажде прекрасного и в укор отвергшей его Катерине, Виктор, как и предполагалось, насильно тащит меня с Арнольдовым в экспедицию «Фундамента».

– Колосс на ватных ногах, – ворчу я по дороге. – Без подпорок не можешь. А как разойдешься, ничем тебя не остановить. Голова большая, а без царя.

–Т-т-ты мне п-п-поговори ещё! – огрызается Виктор. – Вот утоплю тебя в проруби в д¬-д-другой раз.

«Боюсь, другого раза не будет», – подумал я, но ничего не сказал.

Вдруг, на полпути, мы встретили сотрудников нашей пассии, которые уведомили нас, что все геофизики ; на «шашлыке у сопки». Неописуемая досада отобразилась на лице нашего «коренника», покрыв его краской заката. Оказывается, «она» может гулять и развлекаться с другими!

Второй удар можно было выдержать только, прибегнув к «анестезии». Нам попался её аналог – корейская самогонка с гордым названием «Самбек». В столовой с нежным названием «Тайга» мы приняли этот пол-литровый препарат на троих, чтобы на время облегчить участь пострадавшего.

Будучи последовательным в достижении цели, как вожак гусиной стаи, Виктор вновь тащит нас в прежнем направлении. Причем, до этого он нёс свой магнитофон сам, как и подобает гармонисту. Однако, под действием «анестетика», у него родилась мысль о неверном распределении обязанностей. Будто «Комета» – это не гармонь, а предмет общего пользования, а значит... При наличии совести у общества оно должно распределить нагрузку поровну.

Совесть у общества в моем лице оказалась на месте, и я тащу это тяжелое и громоздкое детище отечественного радиопрома до места. В этот раз встреча состоялась, но на каком уровне! Наши друзья только что вернулись с пикника, и как им это удалось – было непонятно. Мужская половина компании иногда открывала рты, но никакой речи из них не доносилось. Женская часть, по контрасту с первой, была настроена чересчур игриво, что в мужчине с обострённым чувством собственного достоинства вызывает обычно реакцию отторжения.

Тем не менее, Виктор не развернул «гусиный клин» в обратном направлении, а серьезно и настороженно наблюдал за ходом событий. После разговора тет-а-тет Арнольдова со Стройняшкой действие «анестезии» на Виктора совсем прошло, и он засобирался домой.

На обратном пути нам ; то тут, то там попадались однополчане, отдавшие изрядное количество сил празднику и пробиравшиеся домой, как бойцы, бежавшие из плена. Причём, некоторые из них пытались выпросить у нас лишние «медикаменты» для лечения ещё не затянувшихся душевных ран, будто у нас передвижной лазарет. Увы, ничего лечащего душу, кроме магнитофона «Комета», у нас с собой не было.

Суббота ещё один трудный выходной день. Настойчивые Арнольдов и Тимоха уже в 10 часов потребовали достать купленное мной накануне «десертное» и стали утолять жажду, наивно полагая или лукавя перед собой, будто 0,7 литра бормотухи могут погасить пожар в их необъятных душах. Чтобы не пустить процесс на самотёк, Виктор предложил организовать выход на шашлыки и, не дожидаясь поддержки, взялся за приготовления.

Постепенно все прониклись его идеей и занялись закупками. Я, помня своё обещание, плетусь в «Фундамент», дабы провести время в спокойной обстановке. Однако здесь народ отдыхает по тем же законам, что и у нас, поэтому я ухожу обедать в «Тайгу». Изыскатели в это время собираются с мыслями, выделяют гонца ; Потанова ; и ждут вожделенную бутылку «Вермута». Выглядело это так наивно! По возвращении из столовой я слежу за развитием событий из комнаты Стройняшки.

Наконец, по сигналу все ринулись к ближайшей сопке и начали навёрстывать упущенное. Нелёгкая добыча быстро истощилась, и мы перешли на березовый сок. Никакого эффекта, кроме отрезвляющего, этот напиток ни на кого не произвёл, и мы, разбредясь по склону сопки, стали собирать подснежники.

Гуляние закончилось быстрее, чем предполагалось: кое-кто предложил выпить ещё, но мне стало скучно и в 18 часов я отправился к своим. Своим?! В балке меня ждало «чудище стоглаво и лайя». Шашлычники, видимо, превзошли себя и только благодаря мясной закуске ещё держались на ногах. То, что «изрыгал» вдохновитель и организатор культпохода в мой адрес не выдержал бы ни редактор, ни корректор, ни метранпаж.

Виктор посылал истошным голосом тяжелейшие матюги в мой адрес, будто хотел пригвоздить меня ими к воображаемому кресту. Я не ожидал, что столько злой ревности могло накопиться у Учителя за время моей отлучки в вожделённое им общество.

Отсутствие ожидаемой реакции с моей стороны буквально взбесило основателя СВЭС. Он схватил меня за плечи и начал трясти, видимо ожидая, когда из меня посыплется «жалкий лепет оправданья». Я, чувствуя усиленную алкоголем позу в его «отелловщине», -безмолвствовал.

Наконец, это принесло положительный эффект. Виктор отпустил меня на свободу, по инерции продолжая «изрыгать» в открытые на улицу двери нецензурные формулировки моей сущности. Такой всплеск внимания к себе кого-то мог и возбудить, но я решил оставить бурю в «стакане» и вышел вдохнуть весны.

Ввечеру гуляние в посёлке явно шло на спад. Даже у завсегдатаев Мормоновых царила тишина. У Коротич ; тоже. Лишь проходя мимо «рыгаловки», я услышал звуки, похожие на музыку. Увы, это пытались играть на чьей-то свадьбе «Серебряные россыпи». Неожиданно на почте нахожу Горисова, отправляющего бандероль, и сопровождаю его до дома. Здесь-то и отсиживаюсь до часу ночи, пока в нашем балке не погас свет.



Глава 26

Опальный бригадир. Новый объект. Рейд ОБХСС . Выход из команды испытуемых. Истерика наставника. Шашлык на стрелке.

Воскресенье рабочее. Утром, как ни в чём не бывало, едем на зону с Виктором, но не разговариваем. Сидим в бытовке в ожидании работы: от никчёмного профилактория нас освободили. Мимо нас проходит Сизов. Через некоторое время, ¬; проходит обратно.

– Чего сидим? – не выдерживает он.

На фоне бастующих гаврильевцев, выдвинувших политический лозунг: «Гаврильеву – статус бригадира!», отнятый у него за требование нормальной организации труда, – мы просто паиньки, ждущие «чего прикажете?». Приказание, наконец, объявил Выгорнов: загрузить брёвна в грузовик и доделывать сарай. Виктору с Глазовым – особое поручение: ломать завалинки у вагончиков в нашем лагере.

После обеда мне выпало вырубать площадку для нашего нового объекта – щитового дома неподалёку от «Берёзки». Почистив площадку и разметив с геодезистом цоколь досрочно, мы поспешили занять места в вахтовке. Тут-то – в 16:55 – Сизов уличил нас ещё раз.

; Опять собрались домой раньше времени, работнички?! ; прокричал он, не подходя к машине. Мы не возражали, ибо задание своё выполнили, а высиживать время на площадке – бессмысленно.

По дороге домой захожу на почту за посылкой с гостинцами от родных. Дома, как полагается, делюсь содержимым с соседями, которые организуют небольшой пир. За столом только и разговоров об опальном Гаврильеве! Виктор даже пытался найти ходы к руководству через известного воспитателя – Сизову Веронику Игнатьевну.

Беседа с ней, по общему мнению, ничего не даст. Вот комитет, да совет бригадиров¬ могли бы отстоять земляка. Дебаты по этому вопросу традиционно забирались всё «выше», пока не упёрлись в «руководящую и направляющую», а главное – непобедимую силу.

Под этот неровный гул почти родных голосов я быстро заснул с тем, чтобы поработать ночью.

В понедельник в 4 утра меня отвлёк от дела Воскресенский, пытавшийся поднять на рыбалку Пузыря, который обещал составить ему компанию. Переждав сборы рыболовов, падаю в кровать до семи.

На работу едем натощак, поскольку в доме – хоть шаром покати, а дождь ; холодный и мерзкий ; не пускает в столовую. В вахтовку набилось столько народа, что многие из арьергарда садились на колени сидящего авангарда. Как человеку из авангарда мне досталась Катерина и, слава богу, – Виктор остался работать в лагере и этого не видел.

На зоне дождь продолжается: все жмутся под крыши и навесы. Мне поручено сделать в бытовке полки для инструмента, что заняло весь рабочий день.

Вечером несколько человек вызывают в штаб ЦК для проведения рейда совместно с ОБХСС. После инструктажа идём в магазин СМП-44. В мясном отделе Виктора обсчитывают на 70 копеек. Штатные работники милиции удаляются за кулисы для «выяснения отношений», а «любителей» отпускают восвояси. Что происходит «за кулисами» магазина ; нам знать не положено. Образовавшуюся пустоту заполняем фильмом Ж.Ренуара «Повторный брак» с Бельмондо.

Никаких событий больше не намечается, и я читаю до глубокой ночи накопившуюся периодику.

С утра опять разгрузка: доедаем последние припасы. Приятели из ближайшего окружения тоже издержались в праздники и живут на «подсосе». На стройплощадке сдвиги незначительные. Постепенно подвозят щиты для нового дома, мы их сортируем, ворочаем вручную. Бригадир поручает Виктору подчистить от кустов площадку под строительство магазина, но тот бунтует, отказывается. Приходится заняться этим мне.

До обеда весь мелкий подлесок и кусты на площадке магазина я убрал и стал готовить несколько десятков колышков для разметки цоколя. Затем попросил бригадира дать мне работу на время обеда. Он вошел в моё положение, и вместо работы повел меня в буфет «заморить червячка». На большее наш котлопункт не способен.

После обеда размечаем с Нонной 70 ямок под столбчатый фундамент магазина и идём к остальным обшивать сарай.

Вечером в ДК ; устный журнал местного масштаба, после которого провожаем с Митяем Л.Коротич. У неё дома, за чаем, поговорили о редакции «Рабочего», откуда в одночасье ушло восемь человек. Ей невмоготу быть среди тех, кто покидает тонущий корабль, и она остаётся в редакции. Уходим мы потемну, и Людмила даёт нам свой фонарь.

14 мая утро встречает нас долгожданным солнцем и лёгкой прохладой. Без всякого завтрака едем на зону, где опять наваливаемся на подготовку досок и обшивку сарая. Готовим комплект щитов для дома.

В обед забираюсь на склон сопки, осыпанный розовым цветом багульника. Сделал три кадра для слайдов, отломал несколько веток с цветами ; подарить кому-нибудь.

Готовимся покрывать битумом «стулья фундамента». Приглашенный бурстанок сделал половину необходимых ям и сломался. Закапываем «стулья» в готовые ямки, а «старики» в это время покрывают сарай рубероидом.

Выдали зарплату (68 рублей) прямо на зоне, и мы раздаём друг другу долги. После работы Виктор угощает всех сухим вином «Мелъник». Я чувствую озноб и боль в горле. Кажется, заболеваю и, устав от прессинга Виктора, объявляю о выходе из команды испытуемых. Эта новость, неудачи в «осаде» Катерины и изрядное количество выпитого срывают его с тормозов.

С глазами навыкате за толстыми очками и брызгая слюной, он вновь закатывает истерику, проклиная меня за всё хорошее и плохое, за измену делу «всей его жизни» и вообще ; за существование на свете. Сцена была выполнена в расчёте на большую аудиторию, но вокруг почти никого не было, и прозвучала, как выстрел из пушки по воробьям. «Что ж, насильно мил не будешь», – намекаю ему и ухожу от дальнейших пререканий.

Ближе к ночи Виктор выбрал другой, бездонный сосуд для душевных излияний – Арнольдова. И тот, – который уже раз чокается с ним за его нелёгкую миссию объездчика «норовистой лошадки». Словом, да здравствует великомученик и образец самопожертвования – Виктор!

… Наконец, жизнь налаживается. На работе ; никаких задержек: закапываем в лунки столбики-стулья, разгружаем и сортируем щиты дома, готовим брус для обвязки. После обеда – всё продолжается в том же духе, на фоне солнца, ветра и нездоровой жажды.

После работы принимаю запоздалые меры профилактики ОРЗ: глинтвейн из «Каберне». Дружкам же купил спирта, чтобы не смотрели косо.

Тем не менее, ледяная заноза в сердце Виктора портит ему жизнь.

; Как эта девчонка с гитарой не желает со мной знаться? Что она такое вообще?! – пробормотал Виктор. А потом добавил: ; Бить таких надо! Сразу поймёте! Вон Арнольдов, разбил кулак об Пузыря. Тот, – как шёлковый теперь.

– Что, и Катерину будешь бить? – вяло спросил Тимоха.

– И её отлуплю. Вон, на Пузыря подействовало…

– До твоего активного вмешательства у нас никаких эксцессов не было, – вставил я.¬ – Уживались, несмотря ни на что.

– Но меня-то Пузырь дважды брал за грудки, – проговорил Виктор, саркастически улыбаясь. – И орал при этом: «Удавлю, чинтинская падла!».

В ответ мы только ухмыльнулись: Слон жалуется на Моську.

– Значит, ты его как-то особенно достал, – едва успел сказать я, как Виктор схватил меня за ворот рубахи и с перекошенным ненавистью лицом стал вытрясать из меня душу, матерясь:

– Что ты-то ё-ё... в рот л-л-лезешь на х... со с-с-своими б-б... ком-м-ментариями!!!

Я был готов к полунаигранной вспыльчивости супермена и реагировал спокойно. Этого он не ожидал и, оторопев, остыл моментально. Видя тупик, в который зашла дискуссия о перевоспитании молодежи, я улёгся на кровать и, несмотря на встряску, заснул до 22-х часов.

На улице – ни зги, а я иду к Коротич отдать фонарь и деньги за книги. Она ведёт меня к Мормоновым, где я попадаю на рюмку «Старки» с Шредером из «Газеты». Зашёл разговор и о драке, учинённой Харизматовым и «Ко» в областном аэропорту. Однако подробностей гость не знал.

Домой возвращался в два ночи в надежде, что все угомонились, но грубо просчитался. Карточное побоище под предводительством главного оперативника было в разгаре. Пытаюсь заснуть в боевых условиях под очереди матюгов и взрывы смеха.

Утром в пятницу у меня ; пробежка в «Тайгу», у Арнольдова – «спецтренировка» с Учителем. На работе – продолжение устройства цоколя: катаемся с Ариком на «Кировце» с прицепом за щитами – деталями дома, грузим недостающие «стулья», оковалки битума. На обед уехать не удалось, питаемся в буфете.

После обеда кипячу битум, осмаливаю «стулья» и трамбую их в лунках. Учитель, видя мои потуги, показывает на меня пальцем и злорадно смеётся:

; Ну и работничек!

Выгорнов вслед за ним подсказывает, что трамбовать щебень надо сильнее. Может у меня замах и не очень, – зато я луплю трамбовкой дольше, чем другие.

В конце дня подъехал бурильный станок, и Выгорнов направляет меня на планировку углового дома-магазина ассистировать бурильщикам. Удаётся пробурить два с половиной ряда из трёх. Шесть ямок станок не осилил, и, похоже, нам придётся долбить их вручную.

Ближе к семи вечера прошу бригадира заменить меня и бегу в «Пионер» на встречу студийцев. Однако у ДК собрались лишь Роза и Арнольдов (дисциплины – никакой). Идём в столовую.

Позже в балок заглянул Глазов и вручил мне приглашение на свадьбу в субботу:

; Приглашаю только единомышленников, – пояснил он. – Остальным поставлю после.

Отрубаюсь до 23 часов и собираюсь позаниматься, но этого Виктор не даёт и требует назвать ошибки в своём поведении.

Я напомнил Учителю, что уборку балка по графику им же придуманную он игнорирует, что злорадно смеётся над ошибками других, что... Но, почувствовав тщету подобных разоблачений, – ибо не желающий видеть, да не увидит, – я замолк на полуслове.

– А на последнем шашлыке, – вмешался Воскресенский, – ты, Виктор, набрался так, что уткнулся носом в миску с мясом. В следующий раз – вино не берём.

Это напоминание переполнило чашу терпения наставника, и он, обидевшись, как мальчишка, заявил, что больше с нами на шашлыки не пойдёт.

В субботу по пути на работу Виктор узнаёт, что этот день не рабочий, а так, ; для энтузиастов. С плохо скрываемым сожалением он храбрится, мол, «мне всё равно».

Вместе со звеном заозерцев доделываем обвязку цоколя. После обеда начинаем класть на него самые тяжёлые половые щиты. Виктор заметно подобрел и просит сопроводить его – один-таки не может – в общежитие «Фундамента».

Дома я вспоминаю о приглашении на свадьбу Глазова, и мы быстро собираемся. Напоминаю Виктору, что сегодня его очередь мыть пол. Виктора это так бесит, что работу он «украшает» затейливой матерщиной и проклятием всего, что попадает ему под руку.

Благодаря отсутствию незваных гостей свадьба Глазова прошла без эксцессов. Единственной потерей, стала «Комета», сгоревшая от перегрузки. Да и мой (с Коротич) подарок молодожёнам – альбом «От Мане до Пикассо» – был, наверно самым скромным. Глазовы, кажется, оценили его вполне, но как гости?

Молодая – Ира, невеста из нашего же отряда, ; выглядела вполне счастливой, и подруги могли ей завидовать: маленькая, а парня здорового отхватила!

В воскресенье Виктор, как ни в чём не бывало, готовится к шашлыку. Мы с Арнольдовым заходим к молодожёнам поздравить с «первой» брачной ночью, за что получаем законные 100 грамм коньяку и кофе с тортом. Затем идём в общежитие «Серебряных» и высиживаем до 14 часов в ожидании прочих закупок и сносной погоды.

Увы, погода нас не балует: то задувает ветер, то сыплет дождичек, то светит солнце. Но мы полны решимости выполнить программу и идём на стрелку Шактаума и Ленды. Виктор, понятно, жжёт костёр, ребята ловят рыбу, Славик вместо Катерины приводит её товарку Люду, что вызывает явное неудовольствие Виктора.

После шашлычного апофеоза все укладываются на травку попарно и милуются, пока не начинает смеркаться. Как ни крути, а домой идти надо. Брели нестройными рядами вдоль Шактаума, так весело, что Арнольдов с Леной свалились с мостков в воду по самые чресла.

Дома жду в полусне, пока население балка угомонится, и после 9 вечера выигрываю пару партий в шахматы у Гошки. Неожиданно зашла Алина и попросила кого-нибудь взломать замок своего балка. Не вдаваясь в подробности, мой соперник, переполненный адреналином, бросив шахматы, отправился за инструментом.

Ему на замену подоспел Влад Степанов и выиграл-таки почти обречённую партию. Но тут, на новый голос вышел Виктор и зарядил нас на разговор о «человеке» до 4-х утра. Возможно, именно во время дебатов на эту неисчерпаемую тему, у идеолога СВЭС какие-то негодяи стянули сохнущие на веревке джинсы и спороли лейбл «Геофизика» со штормовки.



Глава 27

Закладка второго дома. О безответной любви. Победа светлых сил. Телеграмма Генсека. Замминистра в «тошниловке».
Как держать гвоздь. Жена Митяя. Вброд через Ленду.

В понедельник едем на работу в «Урале» под брезентом. Попытались было дождаться бригадира, но не вышло. Работаем без указаний: наше звено ставит и трамбует «стулья» на угловом доме, другие ; продолжают укладывать на обвязку половые щиты.

Во время обеда перекусываю в буфете и лезу на сопку, чтобы поснимать цветущий багульник ещё раз.

До конца дня выкладываем все щиты пола на обвязку. Перед отъездом домой Глазов извлекает из закромов несколько бутылок водки, закуску и предлагает прикончить всё «за здоровье молодоженов», здесь же, на пленэре. Не откладывая в долгий ящик, дружно берёмся за стаканы...

Тут, как чёрт из табакерки, подкатил Сизов. Слава богу, время было «наше», и переговоры прошли в мирной обстановке. Он торопился на партсобрание, поэтому на предложение заозерцев построить в неурочное время дом для своих семей ничего не ответил.

Сегодня моё дежурство по балку, и я делаю уборку. Сплю до полуночи, пока не начались шахматные битвы Воскресенского с Гошей. Арнольдов по доброте душевной за чаем начал открывать глаза Виктору и Степанову на «сущность» Катерины. Первым на это среагировал Гошка. Он вскочил с места и в бешенстве схватил Арнольдова за шиворот, намереваясь задать ему урок морали. Виктор всё же успел оттащить защитника девичьей чести от провокатора, но тот уже не мог продолжать игру и выбежал на улицу.

Этот эксцесс послужил поводом для жаркой полемики на тему – безответная любовь и её последствия. Каждый, основываясь на своём опыте, пытался доказать её пользу или наоборот – вред. К единому мнению спорщики не пришли, зато стало очевидно, какому божеству с гитарой поклоняется большинство мужской части отряда.

Наконец, после 2-х ночи народ угомонился, и целых два часа мы со Степановым преданы самим себе: он, читая сказки Мина, я – пытаясь что-то занести в дневник.

Утром на тренировку по Системе я уже не иду, но делаю свою зарядку.

На работе наше звено во главе с Ариком направлено на погрузку стеновых щитов в прицеп «Кировца». Несмотря на свои триста с лишним «лошадей», трактор забуксовал на мерзлоте, содрав тонкий слой растительности. Арнольдов проявил находчивость и пригнал бульдозер Мордовкина, который и вытащил «состав» на твердь отсыпки.

Разгружаем прицеп у нашего «первенца» и помогаем заозерцам ворочать угловые щиты жилого дома. На месте не пробуренных ям вместо «стульев» в основание второго дома, сооружаем городки – маленькие ряжи. Однако подъехавшее «вовремя» начальство, увидело это «творчество», приказало их убрать и сделать, как положено: продолбить ямы и закопать в них «стулья».

Вскоре прозвучал сигнал вахтовки, и мы едем на обед. В столовую идём не сразу: Виктор бежит в редакцию «Рабочего», я ; в книжную лавку, где беру альбом о «Залесье». На улице и жарко и ветрено, и мы ходим нараспашку, рискуя простудиться.

После перерыва Выгорнов даёт указание утрамбовать наши «стулья» ещё раз, а ряжи не убирать, вопреки указаниям начальства. Наш новый мастер Галя, видя такое самоуправство, просит нас хотя бы «как следует раскрепить стулья». Но Виктор сгоряча «посылает» её со всеми требованиями, и бедная девушка плачет от бессилья.

С работы едем в переполненной вахтовке. У меня на коленях – Никишина. Обнимаясь на ухабах и поворотах, рассуждаем о сборах членских взносов.

По дороге домой покупаем с Арнольдовым три бутылки «Ркацители» на «всякий случай». Случай представился в виде заглянувшего на огонёк Степанова, который и стал третьим. После такого лёгкого ужина всех потянуло на чтение. Мне попался Е.Габрилович в «Экране». Виктор же фанатично объясняет суть СВЭС и «цель своей жизни» Степанову до 2-х часов ночи. Ещё на один час меня хватило для писем.

… Продолжаем прежние усилия: размечаем брус для обвязки на втором доме. Я «путаюсь под ногами» Виктора и Ильи, и меня посылают в одиночное плавание: отрывать ненужные подкладки от бруса, трамбовать засыпку «стульев».

От прораба Чеботарёва поступает официальное разрешение ставить в «трудных» местах ряжи ; ещё одна победа светлых сил разума над тёмными силами дури.

Обедать собираемся в буфете, но машину, везущую обед из столовой, – «вот-вот должна подъехать» – мы ждём почти час. У Катерины, изнывающей от ожидания той же машины, ; очередная проблема.

– Студия должна скоро ехать в Благинск, ; делится она со мной, ; а меня на эти дни везут на фестиваль КСП в Иркутск, – чуть не плачет она. – Гена, что делать? Мищенко меня разорвёт на части.

Вопрос почти риторический, и я отвечаю в том же духе:

– Подожди, ещё всё десять раз изменится! – хотя все уже догадываются, что спектакль мы никуда не повезём.

После сумбурного обеда всех, попавших под руку, загоняют в холл неработающей ещё «Берёзки» на митинг, посвящённый поздравительной телеграмме Генсека. С чем поздравлял – было непонятно: то ли с давно прошедшим Днём Победы, то ли с приходом путей в Ленду. Впрочем, по сути – это одно и то же.

До конца дня Виктор с Арнольдовым ставят ряжи, мы с Ильей укладываем на них брус.

Вечером Арнольдов как личность весьма колоритная и без предрассудков попал на глаза съемочной группе ЦТ. Да и не просто попал, а запал ей в душу. Почуяв это, он сразу напросился к землякам в гости в посёлок Серебряный расширенным составом. Я поддержал компанию и провёл в милой беседе «обо всём на свете» с телесъёмщиками битых три часа. Заснуть удалось около полуночи.

В четверг встал в 3 ночи и до 6:30 писал письма друзьям, кому задолжал. Затем, пробежка до «Тайги», где я оказался первым, – и обратно. До работы едем нынче на ГАЗ-66 под брезентом. В бытовке бурно обсуждаем КТУ, то есть, делим деньги голосованием – у кого голос крепче.

Когда подъехал прицеп с громоздкими деталями крыши, решили, что выгружать их будем только краном. Однако, пока бригадир довёл наше решение до прораба, который об этом и мысли не допускал, да пока они пререкались по этому поводу, нашлись энтузиасты, готовые рискнуть здоровьем. К сожалению, не только своим, но и – «сатрапов». Здесь, как всегда в таких случаях, сработали могучие российские кличи: «Нытики!», «Слабо?», «Раззудись плечо!..» и «Эх, дубинушка!».

Словом, сэкономили прорабу время, средства, нервы и спасли от суда за свои, чудом не полученные травмы. Однако лучшая защита – и у Чеботарёва тоже – это нападение. Обойдя будущий цоколь второго дома, он обнаружил столько «брака», что потребовал переделать и ряжи, и «стулья», и обвязку. Всё же в перебранке с «бугром» он уступил некоторые позиции, и вскоре мы начали раскладывать на обвязку щиты пола.

С 10-11-ти часов солнце палит, как на юге. Поэтому все, нарушая технику безопасности, работают по пояс голые. При этом ветер продувает, как в степи, и иссушает тело сначала снаружи, а потом... наступает жажда, которую невозможно утолить водой. По крайней мере, – талой, которой полно прямо под ногами в ямках и проталинах и которую я пью, посылая мысленно «сестрицу Алёнушку» и припадая к любому «копытцу», укрытому космами рододендрона и голубики.

После обеда продолжаем выискивать в штабелях и раскладывать на обвязку щиты пола. Покончив с этим, идём с чувством выполненного долга в 16:56 к вахтовке, но в это время появляется Сизов всё с той же целью – уличить и пригвоздить. Но не на тех напал! Мы уже кое-что поняли в «организации труда» и даём отпор: у нас нет ни деталей, ни крана, ни сил после перетасовки щитов. Шум из-за 4-х минут?!

Дома падаю без сил на кровать до 9 вечера, и только появление Степанова возвращает меня к жизни. Идём с ним в поисках общепитовского харча аж до «тошниловки». Вопреки всему она оказалась открытой в столь поздний час, хотя обычно «из-за отсутствия еды» в это время отдыхала.

Секрет сего чуда раскрылся неожиданно. В момент, когда мы среди прочих бродяг поглощали, «что бог послал», к подъезду столовой подкатила черная «Волга». Из неё в сопровождении минимальной свиты вышел... не больше и не меньше – начальник Главмагисстроя! Товарищи ознакомились с меню, с состоянием кассы и так же плавно отбыли к месту своего небожительства. Кусок, застрявший было у меня во рту, сразу продолжил путь к цели.

Полные впечатлений, мы решили с кем-нибудь поделиться ими и двинулись по маршруту: лагерь, Коротич, Мормоновы. К сожалению, в первой точке маршрута адекватной реакции на наше сообщение увидеть было не у кого. Второй пункт принял нас обезоруживающе тепло, так что, выпив сухого вина и посмотрев по ТВ передачу о Шолохове, мы почти забыли о пережитом. В третьем пункте нашего демарша мы, даже не вспомнив о явлении Самого народу, говорили с хозяевами дома почему-то о Союзе Молодежи и его Роли в стране до 4-х утра. Отбой в начале шестого.

В пятницу в ожидании разнарядки доделываем мелочи в «магазине»: плинтус, галтели , наличники. До обеда удалось разгрузить один прицеп с деталями для второго дома. Перед заходом в столовую обнаруживаю в книжном Ф.Саган и покупаю четыре экземпляра на всю свободную наличность. Виктор тут же выпрашивает одну книгу.

После обеда выгружаем очередную партию щитов из «Урала» с прицепом. Прицеп опорожнили благополучно, но в кузове грузовика щиты заклинило так, что вручную их было не вытащить. Больше на этом доме делать было нечего, и наше звено переходит на «магазин». Здесь мы с Борисом занимаемся дверными проёмами, и Виктор, между прочим, спрашивает:

– Ген, что это тебе так нравится работать с Борисом? – подразумевая, очевидно, что ; ¬не с ним.

– Да потому, – ответ у меня давно готов, – что он не показывает, как надо держать гвоздь и как бить по нему молотком!

С работы домой идём пешком, а мимо нас проезжает с гордым видом Кардан на своем ЛАЗе. Никто из наших не делает и движения остановить его. Лучше прогуляться, чем слушать его самодовольный трёп. Лишь Виктор, перекошенный флюсом, беснуется:

; Тут каждая минута дорога, а этот... п-п-паразит!

По пути в столовую заношу Катерине книгу Саган, чему она удивлена, ибо не надеялась, что и ей достанется. Попутчиком мне оказался Влад, с которым за ужином я делюсь впечатлениями от истерик нашего Наставника-«системщика». Жалею его, конечно, но помочь «делу его жизни» могу только невмешательством.

Затем, заходим в экспедицию, но супруги Мировы с подопечной сотрудницей ; в отъезде, на Гирлюе, и, оставив ещё одну книгу Саган, мы идём в ДК смотреть «Пламя». К сожалению, фильм оказался не очень интересным, но и дома – ничего радостного: в полночь ввалились Арнольдов с Воскресенским едва живые. Кое-как поделились новостью: только что упали в кювет на «Урале» с коляской, но повезло – все целы! А уж мы-то как счастливы!

На следующий день встал в 11 часов. В книжном – книга Сухомлинского, баня – закрыта. Зашёл в районную читалку и занялся ответами на письма, хотя старое казённое помещение вовсе не способствует этому интимному делу.

Ввечеру иду мимо бани, но никаких перемен в положении замка на её двери не замечаю. Накупив сладостей к чаю, ужинаю дома. В сумерки Влад вызвал на улицу играть в волейбол, чем мы с соседями и занимались до 9 вечера. Кажется, меня с Владом ждут в балке Катерины и Люды, но оказалось, хозяйки внезапно отбыли на концерт Т.Миансаровой в «Пионере».

Что ж, нас ждут и в других местах, например, у Митяя. К нему приехала жена, и он церемонно представляет её нам. Пьём чай и с трудом унимаем соседа, – тяжко пьяного мастера Киреева. На огонёк заглядывают: сначала Горисов с бутылкой «Мелъника», а за ним, видимо обладающий сверхчутьем, – Мищенко.

В воскресенье спозаранку обходим с Владом окрестности в поисках местечка для волейбольной площадки. Увы, на воскресник для её обустройства никто не вышел. Народ, по обыкновению, предается праздности.

Берём в попутчики Горисова и втроём, полные энергии, идём на стрелку Шактаума и разлагаемся здесь полностью: купаемся, играем в волейбол, загораем, дремлем на солнышке. И уж совсем потеряв контроль над собой, читаем вслух главу о постановке голоса из учебника по вокалу.

Чувство голода заставило вернуться на землю, и мы подумали: а почему бы нам не?.. И ринулись вброд через обмелевшую Ленду в направлении злачной точки общепита по кличке «Белка». Здесь нас только и ждали, отключив предварительно электричество.

Несолоно хлебавши шагаем в «рыгаловку», где получаем очередной удар по печени и другим внутренним органам.

Дома благостная атмосфера засасывает, как трясина: тут и гитара, и шахматы, и книги. Но меня так просто не взять! Я настолько устал отдыхать, что в десятом часу направляюсь в «Фундамент» под предлогом поделиться с известными читательницами новыми приобретениями.

Придя обратно домой в 23 часа, я обнаруживаю (о чудо!) полную тишину и спокойствие. Такой подарок земляков ; друзей по счастью и застолью ; я не мог не оценить и моментально заснул, полный благодарности.

 

Глава 28

Даешь стены! Убить слепня. Манкурты и винтики.
Личная жизнь мерзавца. Трофейная «столярка». Ящик для цемента. Борьба за автобусное сообщение. Сухая штукатурка.

Понедельник – день тяжёлый: с утра на первом доме-общежитии ворочаем и ставим стеновые щиты. Старики ладят крыльцо у «магазина». В двенадцатом часу прибыл Иванцов, дабы, прервав работу, настропалить нас на «повышение темпа» её же, родимой:

; Каждому необходимо задуматься: как я лично могу повысить производительность труда бригады.

Я задумался и скрытно отбыл по направлению к кассе и на почту. Касса, увы, была закрыта.

После перерыва, вдохновлённые профсоюзным «вливанием», наваливаемся на наше «сборно-щелевое» детище с весёлой злостью. Лишь немного отвлеклись, наблюдая, как вездесущая «сотка» вытаскивает наш автокран из очередной ледяной западни.

Задерживаемся на площадке до 6 вечера, чтобы закончить установку стен, но, видя тщету наших стараний, оставляем кое-что на завтра. Всей гурьбой торопимся в лагерь – получить аванс. Да, нас там только и ждали: кассир отошла.

; Ушла в магазин за водкой, – решили алчущие и остались в засаде у конторы.

Я же зашёл в наш балок и быстренько исполнил половой долг дежурного. К этому времени касса открылась и зарядила нас несколькими десятками рублей аванса. Хотел было тут же начать разрешать от бремени свой карман вместе с Владом, но кино-культурная точка с объявленным «Когда умирают легенды» отказала нам по техническим причинам.

Зато теперь у нас есть возможность попасть в упомянутое выше «святилище» ; ленинскую комнату, ибо теперь новобрачная Глазова отвечает за чистоту и порядок в ней. Так, взяв у неё заветный ключ, мы с Владом проводим за письмами и чтением книг остаток дня.

Во вторник продолжаем крепить стены и заканчиваем эту работу к обеду. Солнце жарит с одиннадцати часов, а ветер тут же иссушает тела так, что мы опять поминутно и без толку пьём талую воду. Работаем азартно, поэтому о простуде и мысли не возникает. До 11 нас атакуют сонмы комаров, а после, как по расписанию, их сменяют налётчики-слепни и прочая гадость вроде мошки. Лишь хороший ветер помогает пережить их атаки. Кто может, – борется сам.

Пришлёпнуть слепня – целая наука. Во-первых, приземляется он, точнее, ; прителяется, всегда с подветренной стороны. Поэтому, чтобы накрыть его, надо повернуться к ветру задом. Затем, – терпеливо ждать, когда он выберет лакомое место для посадки. Потом, как можно медленнее, что противоречит производственному процессу, замахнуться на врага, чем подвернётся, и только после того, как он начнет внедрять свой «шприц» в любимое тело, огреть его хорошенько. И ладно, если подвернётся рукавица, а не молоток.

После обеда приехал автокран ЗИЛ, с чьей помощью мы уложили на потолок четыре щита. На них (заботой бригадира) уложили ещё пару, чтобы завтра в ожидании крана не расслабляться, но уложить их на место вручную. Ровно в 17 часов крановщик свернул агрегат и отбыл восвояси. Механизаторы ; люди строгие: машину насилуют по часам, а зарабатывают по количеству подъёмов груза.

Нерастраченный рабочий запал, а заодно и приезд жены, Выгорнов решил обмыть и послал Арика купить «чего-нибудь», да покрепче. Я же ретировался в сторону дома, где меня ожидало приятное общество наредкость трезвого Арнольдова, моющего пол, и Влада. С такой компанией не грех было поужинать в «Тайге» и пойти в клуб на фильм «В то далёкое лето».

До фильма оставалось время, и, пока мы втроём бродили по столице Стройки (статус, полученный посёлком с приходом железной дороги) у нас под впечатлением от прочитанного Айтматова, возник спор о программировании человека, о создании «человека-робота». Вопреки фактам истории, показывающим такую возможность, мои оппоненты пытались доказать, что сильные личности, очевидно имея в виду себя, могут противостоять любому внушению.

– Пусть кто-нибудь попробовал бы внушить мне, что я стану, например, генсеком, – горячился Арнольдов. ; Нафиг мне это нужно…

– Милый мой, – парировал Влад. – Тебе даже Вольф Мессинг не смог бы внушить, что пить ; пора завязывать. Речь-то, наверно, идёт о воспитании.

– Вот именно, – подхватил я близкую мне тему. – Стать выдающейся личностью, возможно, помогут тебе лишь гены или родители, и то ; задавшись такой целью с колыбели. А сделать тебя роботом, винтиком в огромной машине государства – задача, посильная тем, кто управляет этой машиной. Напомнить примеры?

– Это про Сталина или Гитлера что ли?

– Ну, да, – согласился я. – Наверное, в любом тоталитарном государстве человек должен быть «винтиком», иначе машина развалится.

– Ну, и что, – рассуждал Влад. – Чтобы выжить в штормовом море, команда должна беспрекословно выполнять любое приказание капитана. Если у меня в десанте каждый стал бы рассуждать, что надо делать, а что не надо – мы бы и с места не сдвинулись. Мне такая команда не нужна.

– В том то и дело, что у тебя собрался коллектив единомышленников, понимающих друг друга с полуслова и объединённых конкретной целью, – согласился я. – Но что мы видим сейчас, когда эта цель достигнута? Кое-кто норовит увильнуть в сторону. Вот тут-то тебе должно было помочь самосознание каждого члена команды. А если его нет у всех, не заложено с детства?

– Ну, таких мы давим рублём или воспитываем всем коллективом. Кому-то достаточно показать пример, как надо работать и жить.

– То есть, ; применить приёмы воспитания, восполнить его недостатки, ; подхватил я. – Может быть для работы это и даст какие-то плоды, но в жизни человек всё равно действует по программе, заложенной в него в раннем детстве, хочешь ты этого или нет.

– И что же, мы в своей команде никого не изменим в нужную нам сторону? – запальчиво спросил Влад.

– Кто знает? – решил я закончить миролюбиво. – Макаренко, если помнишь, только и уповал на могучую силу коллектива. Попробуй, повтори его опыт.

Зашли домой на чай и обсуждали, скорее, осуждали мою личную жизнь. Влад на правах близкого человека был вполне в курсе.

– И что же ты со своей Марией так и расстанешься? – решил он напомнить мне про первую любовь. – Сдаёшь позиции без боя.

– Какой может быть бой, когда чужая душа – потёмки, – возразил я и добавил: ; Насильно мил не будешь. Я никого насиловать не собираюсь. Если бы мы не могли жить друг без друга, то, может быть, всё сложилось по-другому.

– А, вот в чём секрет! – подал голос Арнольдов. – Видать не было у вас такого сильного чувства.

– Возможно, – согласился я. – Такого, как у декабристов и их жен, – не было. Вот секс был лучше, чем у них. Это уж точно.

– Ну, ладно. Хватит, – запротестовал Влад. – Оставь это для своих мемуаров на пенсии.

– Нет, продолжай, – возразил Арнольдов. – Не честно обрывать рассказ на таком месте. Ты, в конце концов, ей вдул?

– Какой ты, Виталик, грубый, – пожурил я Арнольдова. – Не «вдул», а удовлетворил взаимное влечение. Неудержимое.

– Ну, и мерзкий ты тип, Генка, – торжествующе резюмировал Влад. – И как только твоя Мария с тобой связалась?

Бередить свою свежую рану я не стал и предложил выйти по направлению к ДК.

… Как и следовало ожидать, подъёмный кран нам не дают, и всё, что было заготовлено, мы укладываем вручную. Разумеется, кран приехал по окончании наших потуг. Приехал ненадолго, но с тем, чтобы набросать несколько щитов на потолок и в спешке «прищемить» Арику палец своей чалкой. Травмированный, а больше – шокированный, он отправился в поликлинику и вернулся уже после обеда вполне здоровый.

До конца рабочего дня мы с ним раскрепляли перегородки, прибивали рейки-нащельники и плинтус в местах, где уже закончился монтаж.

После работы, не дожидаясь транспорта, добираюсь домой пешком и сразу заваливаюсь спать, с целью посидеть за письмами ночью. Всем неплановым визитёрам Арнольдов озабоченно объяснял: «… спит, пьяный в стельку», – чем несказанно обрадовал Горисова и озадачил Гошку. Зато, поднявшись в полночь, я ловил кайф в эпистолярном море почти до утра.

На общежитии крепим в паре с Ариком к полу и потолку перегородки. Бугор, тем временем, борется с конкурентами за грузовик. Благодаря его победе, мы подбираем потерянные кем-то на ухабах плинтусы, наличники и прочие столярные изделия. Набрали много.

После разгрузки «столярки» едем за шифером и брусом. Пока разгружали машину на участке, автобус уехал, и мы обедаем в нашем буфете, чем бог послал. После обеда, не имея крана, мы всемером оказываемся не у дел. Однако, половину стропил «старики» успели поставить. Виктор провёл обеденный перерыв в редакции «Рабочего», где он, как я понял, пытался оспорить правку его очередного «негатива» о всесоюзной стройке.

Мне Выгорнов с подачи мастера Димы даёт персональное задание: нарастить стенки ящика для цемента. Но, как только я вошёл в раж, объявился прораб Чеботарёв и запретил использовать для ящика детали дома. Опять: «не торопись выполнять приказ – его могут отменить».

Что ж, мне придумали другое дело: заготовить черенки для лопат. Они, понимаете ли, имеют свойство периодически ломаться. Действительно, сколько их ни заготовь, все уйдут в дело, то есть сломаются. До конца дня я успел сделать три штуки, и в 17 часов мы бросились на попутке в баню.

Освежась, Арик уговорил меня посетить злачную «Белку», где мы «распускались» до закрытия, потратив 27 рублей. По дороге домой попали под дождь, и Виктор, встречая нас, злорадствует:

; Нече болтаться, где ни попадя.

В пятницу ; подъём в 6 утра. Зарядка, пробежка до «Тайги». На площадке нас с Ариком опять ждёт злополучный ящик для цемента: бригадир приказывает его доделать. Но только мы взялись за дело, подлетел Сизов и, ругаясь в Христа и Бога, приказал разобрать нашу «самодеятельность». Вместо слов у нас только хриплые глубокие выдохи. Выгорнов хладнокровно игнорирует выпад начальника и «задвигает» этот ящик в – «долгий».

Тем временем, стропила, поставленные накануне, своей наготой вожделенно призывали: «Покройте нас!». К счастью, у наших соседей, возводивших магазин, «завалялось» 250 листов шифера, которые Выгорнов и вымучил у них с возвратом. Так, до обеда мы благополучно растащили их по крыше, чтобы уж ничто не остановило наш порыв к «производственному успеху».

За час перерыва удалось побывать лишь в книжной лавке, где обнаружил единственное новенькое: «Серебряные коньки». На безрыбье и это греет душу, поэтому с легким чувством морального удовлетворения я участвую в разгрузке запоздалого прицепа с шифером. Затем, уже в конце рабочего дня, начинаем таскать и пришивать сухую штукатурку к стенам в комнатах нашего дома.

В 19:30 встречаю у магазина рассерженного Мормонова. Он не может смириться с досрочно закрытой дверью и, качая права, изрядно колотит по ней кулаком. Не получив результата, он заходит с тыла и повторяет попытку достучаться до совести продавцов. В этот раз его потуги успешны, и «Сезам» открывается. Он делает кое-какие покупки и между делом рассказывает, какие немыслимые усилия прилагаются редакцией для открытия автобусного движения до Кудыкты. А у меня на этот счет уже сложилось нечто:



По притрассовой дороге

За десятый горизонт

На попутках, слава богу,

Добираюсь третий год…



Транспорт мне другой «не» нужен ;

Ни автобус, ни трамвай.

Я «люблю» в жару и в стужу

И в дожди голосовать.

 

Ах, шофёр, не будь невежлив,

Мимо ехать не спеши

И «хрусталь» моей надежды

Ты с разгона не круши!..



После бани встречаю Митю, который многозначительно просит зайти к нему в свободное время для разговора. Перекусывая дома на скорую руку, гадаю, что он задумал на этот раз. С книгами от нас вроде бы отстали «за отсутствием состава». И действительно, речь он повёл о выпуске очередного номера стенгазеты. Пообещав «подумать», иду к себе, где оккупирую стол для своих бумаг до 3-х часов ночи. Влад, загостившись у меня, читает рядом за столом Д.Олдриджа до полуночи.

В 6 утра бегу на почту на переговоры с матушкой о Маше, о посылке и прочих мелочах.

На работе я в паре с Арнольдовым колочу сухую штукатурку наперегонки с Ариком и Галкой. Странно, но мы уступили «смешанной» паре.

В обед съездил в ближайшие книжные источники, но вернулся на промзону уже пешком и без покупок. Довольствовался остатками еды неизвестного времени происхождения в нашем детище – буфете. Мы его породили, он же нас и убьёт. Весь остаток дня прибивал листы штукатурки, но уже вдвоём с Ариком. Зато домой ехали весело на чьей-то вахтовке.

В вагончике ; грязь и беспорядок, а дежурный – Виктор – отсутствует. Очевидно, берёт разбег в редакции «Рабочего», чтобы проткнуть своим острым, общественно заряженным взглядом крылья очередной «мельницы». Что делать! Стиснув зубы, мою пол и иду с Владом в столовую.

Со зрелищами вышла неувязка: фильм в ДК нам не понравился. Зато в зале оказался Мищенко и кое-кто из студийцев. Они, очевидно, рассчитывая найти в нашем балке нечто, навязались в гости. Несмотря на отсутствие у нас искомых радостей, они продолжали топтаться на чистом полу, обсуждая проблемы бытия, до четырёх утра.



Глава 29

Фиаско трудоголиков. Нестройный хор работников.
Городская библиотека. Работа с «Циркулем». «Сниму комнату».

Утром в воскресенье 1-го июня из динамиков раздался голос Валентина:

– Всем необходимо выйти на работу до обеда. Затем, желающие могут взять еду, спортинвентарь и отдохнуть на природе.

Виктор тут же разразился саркастической речью:

– Желающие возьмут еду… Ха-ха! Спасибо за предложение! Организаторы хреновы.

; Ничего страшного нет, ; попытался я заступиться за шефа. ; Можно же отдохнуть активно.

– И ты туда же, умник! – досталось мне. – Сейчас все возьмут еду… Ничего не хотят сделать для людей. Водки все возьмут, а не лодки. Где у нас спортинвентарь-то? Мяч и сетка волейбольная! Нашли дураков, чтоб идти на работу. И так выходных скоро не будет!

Виктор оказался выразителем общественного мнения, которое по обыкновению тяготело к энтропии. Иными словами, шло по наименьшему сопротивлению и предпочитало разлагаться. В таких случаях даже заядлые добытчики и трудоголики не рисковали идти против течения: что ж, гулять – так гулять! А уж лидер расстарался! Пока мы с Владом ходили в столовую, Виктор готовил своё коронное «мясо по-чукотски», с вариациями. Вариации – это спирт со жжёным сахаром. Видно, чистый ; надоел.

Перспектива стать подопытным кроликом мне не нравится, и я демонстративно отправляюсь спать.

В понедельник встал пораньше, в одиночестве разогрел чайник. Пока жевал бутерброды, из спальни подтянулись Виктор с Пузырём.

– Ага! Втихую хотел позавтракать! – радостно наехал Виктор.

– Точно, – вяло отбивался я. – С вами за одним столом – голодным останешься.

С другой стороны, от полтавской колбасы Виктор отказался, сославшись на предстоящий эксперимент.

На работе долго искал свой топор, спрятанный среди прочего инструмента в одной из комнат строящегося дома. Видимо, кто-то нашёл его вчера во время воскресника. Пришлось клянчить топор у парочки Арнольдов-Виктор, которая занималась сухой штукатуркой.

Сперва надо было оторвать наличники, от коробок дверей и окон, затем, поставить их обратно, но уже поверх штукатурки. Понятно, сразу бригадир распорядиться по уму не мог, ибо это требовало многих согласований и решения на «высоком» прорабском уровне. Теперь прежние наличники не годились, ибо проёмы немного увеличились в размерах. Не имея другого материала, я старался использовать то, что оторвал. Иногда мне это удавалось. Но, как всегда некстати, объявились представители заказчика и опять заладили песню о переделке всех дверей и окон.

Бугор обмолвился о нарядах, которые закрыл по 7 рублей, а аккорд перенёс на шестое июня. К этому времени дом должен быть покрыт шифером, но к нему только начали отсыпать дорогу.

Видимо пасмурная погода и налаженный монотонный процесс располагают к пению: все что-нибудь напевают или пытаются петь, причём, каждый своё.

На обед еду домой, который ждёт меня распахнутой дверью, заляпанным грязью полом и жалким кружком колбасы на столе. Единственный обитатель – Марков – напрочь отказался сознаваться в причастности к содеянному: ничего не видел, не слышал, не знаю – типичная отговорка свидетеля, дорожащего своей шкуркой.

После обеда обили штукатуркой полторы комнаты, потолок, чем и закончили не совсем ударный день.

Вечером побывал в книжной лавке, но ничего приличного не нашёл и занялся сбором членских взносов. Улёгся в 10 вечера, а с 2-х до 6 утра читал И.Шоу в «Смене».

На доме добиваем штукатурку в следующей комнате. На обед добирались в лагерь на попутном «Кировце». Эта махина на 4-х колёсах раскачивается на кочках, кажется, забавно, но поначалу любой может испытать симптомы морской болезни. И это лишь за тем, чтобы дома выпить чаю с бутербродами. На обратном пути обсуждали с Людой Никишиной, заядлой гонщицей, тему «мотоцикл и его прелести».

На работе готовимся к остеклению окон, разносим стёкла по комнатам. Первой ходкой все взяли по одному стеклу. Во второй раз я взял два. Как только это увидели «лучшие представители человечества» в лице Виктора и Арнольдова, у них возник естественный протест.

– Какого черта ты взял два стекла, – походя бросил Виктор.

– Умнее других что ли? – вставил Арнольдов. – Теперь мы тоже должны брать по два?

– Не бери, – буркнул я. – Никто не заставляет.

Конечно, если бы «ударную» провокацию затеяли они, это было бы правильно и здорово. Но если инициатива исходит от кого-то другого – это выпендрёж и позёрство. «С другой стороны, – думал я, – чего это меня занесло? Лень ходить туда-сюда? Избыток сил? Желание обратить на себя внимание? Подчеркнуть свое неформальное отношение к работе или всё вкупе, – банальная жажда самоутверждения?». Самому разбираться в этом не было нужды. Ведь если моим оппонентам что-то не по душе, значит, это то, что нужно!

До обеда успел ещё позаниматься наличниками и сухой штукатуркой, словом, всем, что делали и другие. Вся беда была в том, что каждый раз мне приходилось клянчить топор у кого-то из друзей-соперников.

Неожиданно на стройку заглянули девчата: Ира – жена Глазова (у них телефонные переговоры с домом), ; Ася и Лена – подруга Арнольдова. Эдакая группа поддержки.

Чтобы закончить основную часть отделки, задерживаемся в новостройке на час с лишним. По дороге домой заглянул и на почту, и в книжный, но ничего нового не нашёл. После ужина проявил плёнку с митинга 9 мая, потом занимался взносами, но с весьма скромным результатом. Только трое из многочисленной паствы соизволили сдать малую толику своих доходов на поддержание штанов своих пастырей.

Около полуночи залёг в постель с книжкой О’Генри, что весьма помогло отрубиться около часа ночи. Виктор же всю ночь корпел над очерком, название которого, – «Мы сегодня там, где шумит тайга» – огласил заранее, видимо с тем, чтобы не оставить усталости и лени никаких шансов.

В 6 утра Виктор всё ещё размахивал ручкой над бумагой, да так, что на странице тетрадного листа едва помещалось единственное предложение. Я побежал в «Тайгу». Но, когда моя очередь подошла к раздаче, Виктор неожиданно возник передо мной, как «лист перед травой». Видно, ночные бдения у него резко возбуждают аппетит.

На зону теперь ездим только сидя, как нормальные люди, – у ГАИ кончилась спячка. К работе долго не приступали, ждали бригадира, но он так и не появился. Только убедившись в тщете дальнейшего ожидания, народ неспешно разбрёлся по местам, кои занимал накануне. Я хотел было заняться наличниками, да только без топора ничего бы не вышло.

Что ж, занялся подгонкой и установкой оконных рам. До обеда сделал два окна, а потом начались погрузки-разгрузки. Сначала грузили сухую штукатурку со склада в машину, потом разгружали её в дом. Арнольдов по горячке сломал четыре листа. Виктор и Боткин – ещё по одному. Я бегал, как угорелый, но поймал правильный хват и не сломал ни одного.

Потом мы работали вдвоём с Ариком. Процесс прибивания листа штукатурки – полтора на два метра – к потолку довольно забавен. Хватаем лист одновременно с напарником, забираемся на козлы-подмости, поднимаем его над головой и прижимаем в нужное место, кто чем: кто головой, кто руками. После чего, один из нас прибивает лист заранее зажатыми в губах или потном кулачке гвоздями к потолку, а затем второй прибивает свою половину. По возможности ; квадратно-гнездовым способом.

Неожиданно приехал Иванцов со свитой, прошёл по комнатам, против обыкновения ничего не сказал и удалился восвояси. Зато Виктор не удержался и во время перекура выдал мне и Арнольдову по экземпляру своего опуса, что строчил ночью. Мысль автора была не нова: Мы – такие хорошие – здесь строим, строим, а Они – плохие – нам мешают, не дают того, сего. Всё же, мы единогласно одобрили критический пафос статьи, дабы не расстраивать автора.

В перерыв хотел зайти в книжный, но записка на его двери уверяла, что все, кто за ней, заняты разборкой новых поступлений и им не до нас. Что ж, беру что-то съедобное в магазине и обедаю у Арика под музыку «Bee Jeez».

До конца дня лепили сухую штукатурку на потолок и стены. На улице дождь, и нам под него хорошо работается. Даже отсутствие вахтовки не испортило настроения, и мы, закончив смену, пешком топаем домой.

Зашли было в баню, а там – залётная рота солдат ЖД строителей. Так что отмывались дома. После ужина – чтение, сбор податей и сон в 21 час.

В четверг встал в три утра. Впереди (о, чудо!) практически, четыре часа свободного времени! Стараюсь использовать его максимально плодотворно. Кроме дневника, пишу некий рассказ совсем не про нашу жизнь, но и этого времени не хватило, чтоб хоть немного приблизиться к концу. Какой-то мираж: чем ближе – тем дальше.

На работе только и разговоров про наряды! Мол, закрыли по 8,60 рублей первый раз, что уже не мало. На волне экономического энтузиазма взялись прибивать в углы галтель . Пополнить запасы этого пиломатериала мы смогли, как оказалось, лишь дома у прораба, где он хранит всякий дефицит. При этом для укрепления в наше звено «влили» Нонку.

Понятно, влили совсем не то, что могло бы поднять производительность нашего труда. Столярная работа не терпит суеты, а требует сосредоточенности. Но с разухабистой, заводной Нонной это практически невозможно. Лучше всего с ней было долбить ямы, ошкуривать брёвна, таскать стройматериалы.

На обед ходили в магазин к Северному тракту, купили еды и сели обедать неподалеку на обочине. Во время этого «пикника» к нам вдруг подошёл мужик кавказской внешности, оказавшийся, понятно, начальником отдела Райпо. Чем-то, видимо, мы ему показались или просто никого рядом больше не было, и он предложил нам поработать у него на разгрузке машин. Мы с Ариком переглянулись, соображая, как бы отказаться повежливей. Мы ж не бичи какие, у нас своей работы хватает.

После обеда нудно обивали штукатуркой стены и потолки коридора, пока не появился наш любимый прораб-невидимка. Виктор навалился было на него с вопросами о нарядах, но Чеботарёв строго объявил о начале инструктажа по технике безопасности. Пока шёл нструктаж – «не лезь, куда не след, бо нае…», – и все расписывались в журнале, я мирно дремал за штабелем из листов штукатурки.

Такой инструктаж проводится с нами регулярно, но почему это должно происходить среди рабочего дня, – было не понятно.

С работы добираемся в лагерь на перекладных. Переодевшись дома, идём с Виктором в обратную сторону: я – в городскую библиотеку, а он – в редакцию «Авангарда» сдавать свой очередной опус в печать.

Читальный зал библиотеки для меня ассоциировался с дурманящей атмосферой скрипучего юношеского зала «Ленинки», где я – десятиклассник – шалел, сидя вплотную к Лерке, глядя в книгу и ничего в ней не видя. Помнится, мы готовились к сочинению по «Буревестнику». Может быть, в ту пору в меня и вселилась жажда «бури»?

Здесь же атмосфера была намного прохладней, никакого интима не предвиделось. Пустая комната с холодной железной печью, тёмные деревянные столы. Единственная отрада ; немногословная меланхоличная библиотекарь, женщина лет 26-ти.

– Я посижу, мне нужны только некоторые подшивки газет, – говорю я.

– Пожалуйста, – говорит она, на чём, казалось бы, и заканчивается наше общение.

Но мне неймётся. Просмотрев некоторые страницы «Литературки», записав кое-что в дневник, я ненароком заговорил с хозяйкой зала.

; А вы давно здесь работаете? ; начал я. ; Раньше здесь, кажется, была другая сотрудница. А как вас зовут?

; Тома Тапрыкина, – сказала она. ; Я приехала сюда по распределению из Храбровска, а живу в общежитии Управления культуры. Мои соседи – ещё три девушки и один парень – театральный режиссер.

– Это интересно, – обрадовался я общей теме. – У нас уже есть одна театральная студия.

– Заходите к нам. Иосиф будет рад поговорить с театралами, ; проговорила она без тени личного интереса. – Знаете рубленый дом у нижнего перекрестка? Это и есть наше общежитие.

 Я пообещал зайти как-нибудь с ребятами.

… Подъём в 4:30. Два часа писал рассказ, дневник, а в 7 уже был в столовой. На отделке дома с Ариком не спеша обиваем штукатуркой коридор, комнату-сушилку, кухню.

Вдруг дядя Коля начал дознание на тему «кто прибивал наличники, почему они все перепутаны». Но в отсутствие пыточных орудий правды он не узнал и, выпустив пар, затих. Я, естественно, не стал обнаруживать себя с проблемой изменившихся размеров.

В обед успеваю получить на почте бандероль с гостинцами от родителей, в «Культтоварах» – купить часы и отнести всё домой. Здесь привычная картина: Пузырь и Тимоха – за бутылкой «Старки».

На работе всё идёт по плану, без излишней спешки. По окончании облицовки всех стен осталось время, которое было предложено скоротать в подсобке.

Здесь Боткин садится на своего конька и продолжает «объезжать» свои армейские истории. Меня же бригадир отправляет к Володе Циркулю планировать площадку под очередное строение.

Прозвище нашему геодезисту вполне подходило: он был высок, сух, ходил на прямых ногах, был немногословен и носил очки в стальной оправе. Штатив с теодолитом, к которому он нежно приникал щекой, точно завершал образ живого инструмента.

Работа наша не задалась сразу. Не имея топора, я взял в качестве колышков обрезки и осколки теса и прочей древесины. Их невозможно было воткнуть вертикально в лунки, которые я пытался пробить ломиком сквозь ползучую растительность в мерзлоте. Володя раздражался, ругал меня и тех, кто послал меня к нему, словом, работа буксовала.

Тем не менее, к концу смены основные выносы мы сделали, и для примирения я предложил Циркулю впредь просить кого-нибудь другого в помощники. На что он вполне миролюбиво предложил мне «лучше найти топор, чтобы работать нормально».

Домой едем на вахтовке. Пересекая Северный тракт, наблюдаем шествие нескольких коров вдоль тракта. Попутно захожу в магазины за едой. В своём балке нахожу земляков: забинтованного Пузыря и Тимоху, испачканного кровью. Лыка оба не вяжут, и я ухожу в столовую. Здесь встречаю Балана ; одного из преподавателей строительных наук, который не без тайной гордости сообщает, что закрыл наряды «своим» на сборке щитовых домов по 16 рублей.

В нашем квартале встречаю Катерину, ищущую ночлег. Её балок перевезли на промзону, но идти туда уже поздновато. Дома Виктор, Арнольдов и Марков делятся ещё одной трудовой победой: разгрузив на складах УРСа 20 тонн продуктов, заработали по 10 рублей. Сплю с 20 до 3-х ночи, а затем, – письма друзьям до утра.

Суббота выдалась рабочей. Первый час на своём объекте ждём распоряжений. Наконец, пришла машина с досками и прочим материалом. Разгружаем её и сразу пускаем в дело. Больной бугор передал просьбу: принести ему несколько стёкол для окон, кои побились в процессе переезда. После обеда занимаемся с Ариком остеклением: я режу штапик, а он прибивает его на окна.

В поселок едем на попутке и обходим несколько магазинов в поисках выпивки, но безрезультатно. Захожу в некоторые дома с целью взять в аренду комнату для себя. Увы, никто не проникся ко мне состраданием. Тогда после уборки дома иду в гости в «Фундамент», где получаю к искомому столу и хорошую компанию в лице Вени и его начальника Паши. Когда все участники застолья изрядно «устали», я стал собираться домой. Последнее, что запомнилось, – Володя с раскосыми глазами из работяг-изыскателей ломился в 2 часа ночи к девушкам, но неудачно.



Глава 30

Навес для ПЭС. Ночёвка на крыше. Приезд секретаря ЦК. Зарплата уехала. На стрелке Шактаума. Женское звено.
«Сухая штукатурка» мокрая. Путевка в Чехословакию.

В воскресенье, как последний «сачок», встал в 9 часов и – опять в экспедицию «Фундамента». Решили с Нелей Мировой завтракать в «Тайге», где по случаю выходного было совсем безлюдно. До полудня читал О’Генри, а потом отправился с компанией геофизиков на ЗИЛе к стрелке Ленды и Гирлюйя. Погода для пикника была прекрасной. Жарило солнце, а лёгкий бриз приятно остужал. Пили, ели, купались, пели под мой аккомпанемент. Обратно грузовик вёл сын Павла. В одном месте увидели опрокинутый в кювет ГАЗ-66 уже без людей.

Дома ; чаи, шахматы, комментарии к готовящейся тренировке Виктора.

– Значит, сегодня голодаешь весь вечер, а завтра быстренько навернёшь котлет и восполнишь потерю? – посмеивался Гошка, играя со мной в шахматы.

На что Виктор беззлобно огрызался:

– Скажи спасибо, что не беру тебя в эксперимент. А то ты сейчас не развлекался бы, а лежал пластом без сил.

… В понедельник на своём объекте не находим никакого инструмента. Наш прораб отказывается составить акт по поводу кражи. Вместо этого он предлагает нам запасные топоры и двуручную пилу и направляет в тайгу на расчистку площадки под баню. На это Арнольдов, сказавшись больным, уходит в сторону лагеря.

Валим зазеленевшие лиственницы, сосны, срубаем сучья, распиливаем стволы на части, удобные для переноски. Таскаем их на опушку в поте лица. При этом в голове возникло:



У свежесрубленной тайги

Пьянящий запах.

Немая просьба: Помоги! –

В зелёных лапах…



После обеда пришла подмога в лице проспавшего Арика и Нонки, дочитавшей, наконец, книгу Д.Олдриджа. Так что управились с заданием к 16-ти часам и собрались на автобус. Я вышел у почты, чтобы забрать бандероль со своими фотографиями, отпечатанными в Москве родителями. Зашёл в продуктовый, в книжную лавку, где обнаружил квитанции для подписки на Секста Эмпирика. И ушёл в раздумье: «А нужен он мне?».

Дома ; шум, гам, магнитофон. Обсуждаем с Митяем его отставку комитету. Поспал пару часов, пока все не угомонились, чтобы почитать письма от родных и дочки Зайчковской – будущей журналистки из Чинты.

Утром сидим на площадке в ожидании бригадира, а его нет, как нет. Галка предлагает доделать венцы в основании туалета-терема. Однако её предложение восторга не вызывает, и вялое ожидание руководящих директив было продолжено.

Вдруг появляется Иванцов, и мы докладываем ему о краже инструмента, о неожиданной реакции прораба на сей факт и об отсутствии фронта работ. Тот обещает разобраться и уходит. Дядя Коля уведомил его вдогонку, что на доделки мы больше не пойдём, и в доказательство своей усидчивости берётся устанавливать столбики для навеса ПЭС ; передвижной дизельэлектростанции.

К обеду пекло усиливается так, что при погрузке досок на прицеп я постоянно обливаюсь и пью воду из талых ручейков под ногами. После обеда всё продолжается в том же ритме, и вскоре навес для ПЭС был готов. К концу дня появились расчётные книжки, и Арнольдов долго возмущается своим сниженным разрядом и уменьшенной зарплатой.

Дома переодеваюсь и спешу в РАЙПО. Но работы там нет, читалка закрыта, и я иду на ужин к соседям в 70-й вагон, где мне предлагают жареную картошку с капустой, чай с вишнёвым вареньем и немногословное общение.

… Позавтракать за столиком в столовом отсеке мне не удается, ибо Виктор со своей агрессивной Музой занял бумагами весь стол и скамейки вокруг. Доедаю подсохшие макароны по-флотски, сидя у тумбочки при кровати.

Едем на зону без Арнольдова: он провожает свою Ленку в аэропорт. Привозим со склада рубероид, и я с дядей Колей остаюсь крепить его на вчерашний навес. Возимся с ним на крыше, прибивая рейки. Я прошу дядю Колю подать мне топор, не заметив, что топор лежит на земле. Конфуз возник, когда я, наконец, увидел, что дядя Коля, не говоря ни слова, спустился за топором вниз.

После обеда нам выделили колёсный кран для работы на строительстве магазина. Я цепляю чалками панели, сухую штукатурку, а Виктор укладывает всё на свои места.

По окончании работы идём с Ариком на подработку в РАЙПО. Нас гоняют по мелочам: отвезти мусор, бутылки, привезти тару и так далее. Зато искупались после работы в Ленде. Отбой ранний – в 23 часа.

12 июня встал в 3:30. Дневник, письма на материк. Утром вышел на крыльцо и опять увидел своих земляков, спящими на крыше балка, как и соседи из семидесятого. Душно ребятам на десяти квадратных метрах.

На площадке ; я и Виктор ; опять работаем стропальщиками: поднимаем чердачные щиты, укладываем их на крышу будущего магазина. Виктора опять всё раздражает, но, не встречая реакции, вспышки его гнева быстро затихают.

Обедаем неподалеку, в «рыгаловке». Я успеваю сбегать в книжный, но безрезультатно. Зато ребята провели время с пользой: искупались в реке.

После обеда достилаем последние щиты на крыше. В это время над Гедканом поднялся ураган с ливнем, но до окончания работы выдохся. Идём с Ариком и Асей в «Военторг», но ничего не покупаем. Зато обратно возвращаемся на попутном УАЗе.

В 8 вечера – собрание нашего участка, где мы вяло обсуждаем предстоящий приезд первого секретаря ЦК ВЛКСМ, выборы, сплочение коллектива ; «жуём старую жвачку». В лагере занимаюсь оформлением взносов до 11 вечера.

В пятницу встал впритык – в 6:50, но успел попить чаю с коллегами. На зоне во время «раскачки» читаю «Пленник чужой страны» Олдриджа, который так и ходит по рукам. Затем, нас бросают то на доделку нашего дома, то на магазин, где мы поднимаем на крышу стропила, конопатим потолки. Часть бригады доделывает терем-туалет: экран-ширму и двери в «кабинки».

На блочной столовой ; «Берёзке» ; заканчиваются последние работы. Так что скоро мучения с обедом закончатся.

После обеда устанавливаем стропила, укладываем шифер. Боткин в перекур жонглирует топором, но почему-то разрезает при этом себе ладонь.

По окончании работы бежим под дождём к кассе, где уже мнется толпа. Пристраиваюсь к Гошке. Через некоторое время разносится сообщение: деньги для нашего СМП кончаются и уезжают в Стоворотино. Там на вертолетной площадке «наши люди тоже ждут зарплату». Многие женские бригады так и остались без зарплаты. На обратном пути в лагерь в вахтовке рыжая Фомкина залихватски предложила:

; В понедельник не выходим на работу!

Увы, никто не подхватил идею.

Я-то зарплату получил (187 рублей), и мы с Гошкой идём на почту отсылать всем, кому должны или тем, кто должен кому-то.

Дома заедает текучка: приехала водовозка, мусоровозка, пришли газеты, сбор комсомольских взносов до 22-х часов. Как духовная подпитка – «Пленник чужой страны» до 2:30 ночи. Заходил Горисов с сообщением об отъезде в Москву для «поправки здоровья». Засыпаю в 3 утра, а Виктор так и не появился.

Суббота. На нашем участке почему-то никого нет, а на «Берёзке» ; последние приготовления перед открытием. Что ж, идём обратно в лагерь с новым секретарем – Горчаковым, болтаем «за жизнь».

Собираюсь в Кудыкту на день рождения Лёни. Выхожу к развилке у нашей промбазы в полдень. Греюсь на солнышке и наблюдаю за проезжающим транспортом. Среди прочего, на мотоцикле с коляской на промбазу прокатилась Катерина с военным рулевым. Наконец, в полвторого меня подбирает армянин на КрАЗе. К сожалению, ; лишь до 10-го километра, у третьего моста.

Сначала подождал немного следующей машины, потом шёл пешком около часа. Затем, меня подвёз «Урал» до 22-го км. Иду, распевая песни, ещё час. Один шальной КрАЗ подвёз до базы МК-48. Оттуда топаю до карьера, а там меня подбирает КрАЗ до конца отсыпки, которая заканчивается рядом с Кудыктой.

Юбилей Лёни назначен на 9 вечера. Помогаю с закупками, тащу с ребятами две коробки шампанского из магазина в столовую, где накрыт стол. После торжественной части с вручением юбиляру магнитолы «Кантата» – неофициальное гульбище до 3-х утра. И напелись, и наплясались до упаду.

А разговоры «по душам»? Ну, как без них. Именинник, уже засыпая, между прочим, поинтересовался про «дела» у Гошки с Катериной. В полном недоумении я развенчал миф о подобном альянсе и перевёл речь на наши с Горисовым книжные «раскопки».

Утром ребята, выпив шампанского, топают на участок голосовать за тех, кого назначили. Я незаметно выдвигаюсь в сторону дома. На выезде из посёлка, стоял пустой УАЗик. Он догнал меня в 26-ти километрах от Ленды. Пассажиром был служащий из Главка, который всю дорогу развлекал меня рассказами о своих приключениях в дороге.

Приехав, иду голосовать в «Ударник», покупаю мутного «Вермута» и отдаю его подвернувшемуся Пузырю. С шампанским же иду на свадьбу Розы и Славы. Увы, до острова на стрелке Шактаума я не дошёл, ибо в общаге, где засели новобрачные, меня загрузили «лёгким» аперитивом типа «Биомицин» («Било мицне») и прочими яствами.

В довершение всего, появился Огонёк с очередной пассией – Курченко и упал в обнимку с ней на первую попавшуюся кровать. Я продержался дольше и застал явление Виктора с Арнольдовым. Они потребовали еды, выпивки и внимания к себе. Последнее им получить не удалось, и они по синусоиде отбыли в обратный путь.

Хозяева всё же предлагают выжившим чай и сопровождают нас на танцплощадку у «Пионера». Здесь крутят записи, но народ не поддаётся фонограмме и незаметно растворяется в ночной тьме.

Дома застаю земляков на кроватях в чудовищных позах – просто воины, погибшие в битве при Калке. Мою кровать, пожертвовав свою Тимохе, занял Пузырь. Я ложусь на свободное место.

В понедельник на работу добрались заранее в надежде позавтракать в «Берёзке». Увы, она так и не открылась. Что ж, натощак подаём с Ильей, Ариком и бугром стропила на крышу нашего дома, толкая их снизу. При этом я подрываю спину, но боль была терпима.

Мы с Ильёй конопатили швы меж щитами, когда бригадир с Арнольдовым принесли по паре бутылок шампанского. Оказывается, будем отмечать перекрытие крыши, а также пополнение в бригаде: нам добавили четырёх девушек. Обедаем, наконец, в новой столовой.

Во второй половине дня конопатим потолочные швы с Глазовым и делимся сексуальным опытом. Обсуждение темы прошло весьма плодотворно, поскольку знания, почерпнутые из литературы, не так красочны и разнообразны, как личный опыт.

После работы дома появилось время для газет и книг. Рядом Тимоха готовит «банкет» по случаю своего дня рождения. После выпивки, всех потянуло на реку купаться. Я пошёл со всей компанией, но купаться не стал. Зато наблюдал, как «Кировец» вытягивал сцепку «Урагана» с трейлером, груженым экскаватором, на высокий берег Ленды.

Навестил Горисова, поговорил о делах книжных, и мы пришли к мысли, что неплохо было бы выменять у Виктора книгу Ф.Саган на «Науку о боли».

Утром пишу дневник в постели, в то время, как Виктор с Арнольдовым доедают мои колбасу и сгущёнку, посмеиваясь при этом над моей щедростью. Мне действительно не жалко, лишь бы не приставали и не отрывали от дела.

На работе с Ильёй весь день кроем крышу нашего магазина шифером. Виктор в роли заместителя бригадира командует краном, поднимающим пачку шифера на крышу. Ему удается уложить её на край здания. Однако не дремлющий инженер по ТБ не оценил высокого искусства и, сделав Виктору выговор, приказал переложить её выше.

Только мы собрались закрепить последний ряд шифера, как мастер пришёл с распоряжением послать меня на лекции для мотористов-электриков. После обеда иду в учебный балок, но занятиями там и не пахнет.

Тогда несу заявление на ссуду секретарше и заявление на путёвку ; секретарю комсомола Горчакову, а там и ужин подоспел. Позже захожу к Арику и предлагаю ему подработать на разгрузке в РАЙПО. Однако Нина, выдававшая разнарядку на работу, улетела на два дня в Агдан, и мы под мелким дождём идём по магазинам.

Дома Виктор жарит рыбу на ужин всей братии. Тимоха по случаю отъезда на «постоянное» место жительства, в Хородочи, достал водки. Я поддержал компанию. Заговорил было с Арнольдовым об их с Ленкой отношениях, но Виктор посчитал это вмешательством в их личную жизнь и возбудился до скандала. Я не стал участвовать в разжигании страстей и ушёл спать.

К полуночи меня разбудил… тот же Виктор. К нему приехал навестить его младший брат. Сидим и пьём привезённое им пиво, пока затянувшиеся проводы Тимохи не закончились в 2 ночи.

В среду с 6-ти утра пишу письмо своему брату. Завтракаю дома бутербродами. Виктор отправляется с гостем на экскурсию, Арнольдов остаётся в «самоволку», поясняя: «Такой сон! Не пойду на работу».

На строительстве магазина пилю с Ильёй под дождём шифер для конька. Он сколачивает конёк, а я ищу болты для его крепления. Потом начинаем сколачивать огромную лестницу для работы на крыше и на фасаде. В это время Арик с Глазовым таскают в дом листы уже не влажной штукатурки. При этом, конечно, они легко ломаются.

На обед нас везут в старый лагерь, и я успеваю смотаться в книжную лавку, где беру «Под брезентовым небом» Т.Блок, «Московляне». Пока перекусываю, чем бог послал, Виктор набивает рюкзак постельным бельём и с шутками-прибаутками суёт его мне для обмена в прачечной на промзоне.

После работы меняю бельё, захожу в контору насчёт ссуды. Но моё заявление ещё не подписано. Дома застаю очередное застолье. Виктор давит на чувство коллективизма, сиречь закон круговой поруки, но я, ссылаясь на общественные дела, ускользаю из его «братских объятий» напрямик в нашу библиотеку. Тяну время, как могу, но, придя домой, нахожу ту же картину застолья, усиленную «братьями» – Синаевым и Климовым, от которых улизнуть уже не удается. Выпиваю свою рюмку, чтобы отстали, и ложусь спать.

Встал в 2 ночи – как раз все улеглись – и взялся за «В августе 44-го». Написал ещё пару писем, как вдруг в 5 утра приехал брат Маркова с начальником какой-то мехколонны. Через час все улеглись, и до подъёма мне снился сон о том, что я пишу фельетон, от которого все "братья" сначала покраснеют, потом побелеют, а затем почернеют. Желаемое, которому, увы, не суждено сбыться.

Сегодня моросит дождь. Меня, Виктора и Илью направляют на строительство сарая для тары у «Берёзки». Остановили проезжавший мимо грузовик с досками, водила которого не смог устоять напору Виктора, и десяток обрезной «тридцатки» в двадцать минут был у нашего сооружения. Тут же прибежали люди из бригады Сенякова, и давай ругаться на чём свет стоит: и за доски, и за машину. Но дело сделано. Теперь надо было найти четыре приличных бревна.

Забираем их у зазевавшихся студентов, строящих школу. Они так и стояли в полном недоумении. До обеда успеваем поставить 4 опоры и обвязать их по периметру в два уровня.

После обеда в столовой в СМП-44 ждём окончания дождя, который и не думает заканчиваться. Так и доколачиваем навес и каркас стен сарая под дождём. А на строительстве магазина закончились материалы, и Виктор заколачивает вход досками до лучших времен.

После работы захожу к Сизову, и он подписывает заявление на ссуду.

; А почему на три года? ; спросил он.

; Да так. Смотря, какие заработки будут, ; ответил я.

Вечером еду в райком насчёт какой-нибудь путёвки. Завсектором по культуре Камойлов звонит в область и предлагает мне ехать в Чехословакию. Я, недолго думая, соглашаюсь. Теперь нужно делать парадное фото на паспорт. Где взять смокинг или что-то подобное?

Надо ещё попасть в поликлинику, но это как-нибудь утром. Дома ; чай с приблудившимся Владимиром Осиповичем и его рассказом о работе в КГБ.



Глава 31

В редакции газеты. Очередная свадьба. «Враги народа».
Жалкий лепет. Деревянные трубы. Несовместимые с жизнью.

Утром в пятницу доехал со всеми до почты, опустил письма и на попутном КРАЗе – на зону. С Ильёй и Виктором доделываем сарай, грузим доски для пола в самосвал. Затем, раскладываем их в сарае и прибиваем на место. Виктору не нравится прибивать их целиком, во всю длину, но перебранка не получила развития, ибо Илья был заодно со мной.

На обед едем в старый лагерь, где я питаюсь консервами «Камбала в томате», чаем с халвой и сгущенкой. На промзоне добиваем оставшиеся доски и размечаем их на верхнюю обвязку. Глазов зовёт меня на склад за краской. У склада на полянке откуда-то взялся цыганский табор: на одеялах восседают пестрые бабы и заплетают друг другу косы. Мы в шутку просим их погадать, а они отмахиваются от нас, как от мух.

Грузим в машину бочку олифы, мыло, плафоны, на дороге подбираем два приличных куска битума. Выгорнов поручает разобраться в нашей свалке материала, причём Глаз сразу удаляется по нужде, и я ворочаю щиты один. На этом рабочий день и заканчивается.

Домой топаем с Глазовым мимо бани и Райпо (за подработкой), но везде нас ждёт неудача.

Заворачиваю в редакцию «Авангарда» за газетой, но нового тиража ещё нет. В комнате корреспондентов были только Инна и Коротич. На доске объявлений ; графики и распоряжения перемежались смешными коллажами из заголовков газет. На одном из столов стояла поллитровая банка с окурками и бумажной наклейкой с надписью: «Кури, скотина, помрёшь от никотина!». В другой банке с наклейкой «На похороны курильщикам» виднелась мелочь и рублевая купюра. Всегда готовые переключиться с работы на приколы, женщины рады появлению «свежатинки».

; Гена, какого цвета у тебя глаза? ; игриво спросила Людмила и подмигнула Инне.

; Разные, ; в тон ей ответил я, силясь казаться оригинальным. ; Зависит от настроения.

; И какое настроение сегодня? ; подхватила Инна.

; Зелёное, ; сказал я. ; Лучше скажите, когда газета будет?

; Заходи вечером, когда все наши уйдут, ; предложили они улыбаясь. ; Мы тебе и газету приготовим, и закуску.

; Намёк понял, ; сказал я и вышел из комнаты.

Еду на попутке в больницу на флюорографию, но рентген-кабинет был пуст. Зато нашёл палату, где лежит Миров на излечении язвы, и мы болтаем о его недавней поездке в Чехословакию.

Дома Арнольдов предлагает выпить по рюмке «Биомицина», но мне не до того: Горисов получил «книги – почтой», и мы распределяем их по комплектам. С трудом «втюхиваем» Виктору Цицерона из «Литпамятников» в нагрузку на Сухомлинского и «Науку о боли», которую я отдаю ему за Ф.Саган. Эта операция вызвала у него «бурю в стакане», ибо ему пришлось доплатить за всё три рубля.

Митяю достались тот же Цицерон, С. Ковалевская в «ЖЗЛ» и Де Рео. Здесь за кружкой «Ркацители» мечтаем с Огоньком набить морду вечно пьяному соседу мастеру Кирееву, который стал уж совсем невыносимым.

В 9 утра бегу на рентген, но в больнице нет электричества. Выписку мне сделать нельзя, ибо с последнего просвечивания прошло больше полугода. Зато снимаюсь на загранпаспорт у молодого и наглого халтурщика. На почте отправляю друзьям «Авангард» за 19 июня со статьёй Виктора.

На ужин закупаю маринованные огурцы, хлеб, подсолнечное масло. Жарим картошку со свиными шкварками, пьем и едим всей компанией. После уборки собираемся на свадьбу Мордовкина.

В «Тайге» народу было весьма мало, хотя столы накрыты на 100 персон. После того, как на подиуме загремел «Орфей», делать стало нечего, и я отправился в лагерь.

Катерина зашла поделиться радостью: её отпускают на Грушинский фестиваль в Куйбышев. Странный Владимир Осипович повествует о своём знакомом – шофёре патриарха Алексия.

На следующий день утром Арнольдов высказывает своё возмущение по поводу моего бегства «по-английски» со свадьбы и называет его – «по-еврейски». Пока Виктор пишет и завтракает на кухонке, читаю, что подвернулось под руку, ; «Про мышку, кота, собаку и старушку» А.Чака. В 10 часов я у Глазова пью чай и жду плёнку с записью «И. Х. – суперстар».

В нашем балке мы готовимся к приёму гостей, знакомых Владимира Осиповича. Я чищу картошку, кто-то что-то жарит. Кое-как к 16 часам что-то приготовили. Гости – два офицера-спортсмена ; из милиции. Все гонцы пришли из торговых родников с пустыми руками и стали вымарщивать у меня НЗ, о котором они догадывались в силу своего опыта. Отдаю им бутылку «бормотухи» и ухожу гулять, чтобы не видеть опостылевшую картину «разложения» личностей.

У Митяя сидим до ночи, рассуждая на любимую тему о возрождении отрядного духа, но до конкретного плана действий дело так и не доходит. Дома ; вполне сносная обстановка, и после чтения А.Чака засыпаю в 3 часа ночи.

В понедельник встаю в 7:15, но всё же успеваю проглотить кусок колбасы и хлеб с маслом. На работе я с Виктором и Арик с Глазом обиваем сухой штукатуркой стены в будущем магазине. Работаем медленно со множеством разговоров, да и листы эти далеко не сухие после дождя даются с трудом: так и норовят сломаться.

Виктора отряжают на погрузку досок для обивки сарая, а я в это время забегаю в комитет для подписи заявления на поездку за границу. Секретаря Сергея не нахожу и возвращаюсь к своим. Вдруг появляется прораб и выговаривает:

; Ходите по штукатурке, враги народа!

На что Арик реагирует резко, лезет на рожон, скандалит с прорабом.

; Кто виноват, что она мокрая? Почему оставили её на улице?! ; наступает он.

Тот находит Выгорнова и требует, «чтобы завтра этого товарища в бригаде не было». Однако после скандала, выйдя на улицу и, разглядывая мокрые пачки штукатурки, проговорил:

; А ведь прав парнишка. Сгубили столько штукатурки!

Обедаем в новой «Берёзке». Успеваю забежать в дирекцию, где Алина просит переписать мою характеристику. Рядом разгружалась машина: Иванцов привёз звуковую аппаратуру и телевизоры.

После обеда Арик не выходит на работу. Ссылаясь на болезнь глаз, собирается ехать в соколовскую поликлинику. А по-моему ; «полез в бутылку». Втроём с Глазовым и Ильёй обиваем толстенными досками потолок сарая. Вдруг, в 17 часов появляется Иванцов со свитой. Оглядев сарай, командует:

; Заделать щели, перебить доску на потолке!

Выгорнов на это реагирует наступательно:

; Не подвозят материалы и опилки, не делают отсыпку!

Сизов смешно оправдывается:

; Я сделал всё, что мог.

К вечеру сдаю Алине исправленную характеристику. С Горчаковым идём размечать волейбольную площадку. Других энтузиастов не наблюдаем.

Дома ; тишина и порядок. Перед сном читаю Чака до 10 вечера.

Во вторник подъём в 2:30. В это время Владимир Осипович хлебает суп и ложится спать. Я читаю «Литературную Россию», пишу дневник до 4-х утра. На работе всё бы ничего, да с обеда новый указ: навести порядок на участке и строить деревянные трубы под дороги, отсыпаемые на территории будущего посёлка.

Солнце печёт изрядно, и сопки вдали тонут в дымке. Собираем обрезки досок, щепки, мусор в кузов грузовика. Все злятся на аврал и работают без удовольствия. Для труб готовим стволы листвянок, обрезаем по размеру. Девчонки сидят без краски: прораб не даёт. Сизов лично просит доделать трубу, начатую бригадой Авдеева. Закончили около 22-х часов, а он и говорит:

; Вообще-то можно было сделать и завтра.

До лагеря добираемся всей бригадой пешком.

Вчерашняя возня продолжается: уборка территории, трубы, а во второй половине – обивка комнат штукатуркой.

В четверг после лёгкого перекуса бегу в поликлинику сдавать кровь на РВ, что удалось медсестре со второй попытки. На работе Выгорнов посылает на конопатку швов щитового магазина. Конопатим с Ариком верхние швы с приставных лестниц.

В обеденный перерыв покупаю что-то в магазине и ем на ходу, ведь надо было зайти в поликлинику. Врач Лариса Петровна устала от меня и с облегчением выдаёт мне справку.

Должны бы с Ариком конопатить потолки, да как-то сложилось, что мы просто прикорнули около часа. Прервала нашу нирвану социологическая анкета. После её заполнения Выгорнов зовёт на какой-то семинар, а я ухожу оформлять ссуду и (о чудо!) получаю её сразу. Иду в райком на предмет дальнейшего оформления путёвки, но никого не нахожу.

У Арика пытаюсь починить магнитофон, но даже выпитое «Ркацители» не помогает. Купаемся в реке с мылом голышом и топаем на промбазу.

Наш балок уже перевезли туда так же внезапно, как и остальные. Внутри него находим разрушения, едва совместимые с жизнью. Всё, что могло упасть, упало и разбилось. Что могло пролиться, пролилось. Пришедшие из кино Виктор и «Ко» долго надсмехаются над нашим руководством, делающим всё «через задницу». Отбой в полночь.



Глава 32

Молодые бюрократы. Семинар А.Злобина. Лилии для новобрачной. Приходите в гости, нас не будет.

Подъём в 4:30, дневник и ; в мольбах о дожде – завтрак. Увы, дождь едва покапал и прошёл. К 9 часам собираюсь на семинар бригадиров и комсоргов, заодно ; подписывать последние бумажки на турпоездку.

На семинаре, как и ожидалось, не узнал ничего нового. После обеда в «Северянке» (МО-46) все плотники поехали в бригаду Сенякова обмениваться опытом, а я – в райком. Камойлов, не читая заявления, посылает меня за визой к Горчакову и в СМП за печатью.

На попутке еду в контору СМП, ставлю у главбуха печать на заявление. Затем – в райком, где прошу Горчакова поставить свою визу. Он пишет «Не возражаю». Появляется Камойлов, читает мою бумагу и требует переделать: «Комитет рекомендует…». Бумагу я переписываю, но Камойлов к тому времени исчезает. Проклиная крючкотворцев, добираюсь до промбазы и не сразу нахожу наш балок на новом месте.

От Леры было письмо с вопросом, почему не пишу полтора месяца. Чтобы компенсировать пробел, собираю ей небольшую посылку. Затем пытаюсь найти Катерину, чтобы узнать время её отъезда в Москву. Но её нигде нет, и никто не знает, когда у неё рейс.

Виктор решает отметить отъезд брата, и мы с ним закупаем выпивки и сладостей. После привычных затяжных дебатов все укладываются. Я тоже ложусь с книгой.

В субботу утром, в 5:30, бежим с братьями на автобус в аэропорт, который приходит в 6:20. Катерины на остановке нет. Значит, её рейс ; позднее.  После проводов брата Виктора иду на переговоры с Лерой.

В 8 часов встречаю Катерину у её балка. Оказывается, она ночевала где-то в Ленде. Прошу её взять в Москву посылку для Лерки. Затем, беру три упаковки книг в рюкзак и еду на почту. Ругаясь с приёмщицей, долго отсылаю книги и иду на семинар. Слушали А.Злобина и удивлялись организации труда в его бригаде. Возможно ли у нас такое? После обеда все расходятся.

Дома я дописываю письмо Лерке от 29 мая и передаю Катерине вместе с фотопленками для родителей и 5 рублей на такси. Спешу на работу, где под дождём грузим в машину тёс, после чего она вязнет в грязи и вытянуть её можно только трактором.

В 6 вечера идём домой, где находим и брата Виктора, и Катерину, не улетевших по причине отмены рейсов. Не самый удачный день завершился ранним отбоем. 

С утра Виктор собирается на объявленный спортивный праздник играть в волейбол, что кажется мне весьма наивным. Я же еду в баню. После – хожу в поисках тихого места для написания писем.

Захожу к Горисову. Он угощает чаем, читает книгу Мостафина «Солнце смеётся», а я пишу письма до 20 часов с перерывами на беседы. В старом лагере, наконец, дописываю письмо Лере и уж совсем от «нечего делать» захожу в РДК. Здесь с трудом беру билет на фильм «Зануда». Дома был весьма поздно.

Подъём в 7:50. На работу теперь ехать не надо – она рядом.  Бригадир направляет меня с Боткиным обивать штукатуркой подсобку в овощном отделе будущего магазина. Вместо обеда работаю один до 13 часов с тем, чтобы попасть в «Авангард» к выпуску газеты.

Коротич даёт задание написать о досуге и быте «Ударника». Мормонов пытает нас, по каким причинам Степанов не может, как Злобин, выдавать по 150% выработки, хотя сам прекрасно знает те причины. Тем не менее, я защищаю Влада: не было у него на первой водопропускной трубе хорошей разметки, и фундамент пришлось переделывать.

На почте отправляю толстое «заказное» Лерке и – бегом на зону. Здесь все неторопко возятся со штукатуркой с зевотой и пошловатым юмором.

Дома навожу порядок, мою пол, кое-что стираю. Когда в 11 вечера Виктор пришёл с тренировки, я уже засыпал.

1 июля заканчиваем обшивать штукатуркой потолок в магазине. В обед Виктор обегает руководство ; Серёгина и Чеботарёва ; с воплем об отсутствии фронта работ, но все от него отмахиваются.

Столовая «Березка» закрыта. Покупаю хек, кабачковую икру, компот и обедаю дома.

На работе продолжаем со Стёпой обшивать потолок в магазине. Скидываемся по 2 рубля на день рождения Нонке. После работы заходим в почти законченное общежитие и там чествуем именинницу, переходя без паузы к разговорам на злобу дня: о плохой организации труда, об аккордных нарядах и прочем. Расходимся уже в 18 часов.

Сегодня я еще дежурный: разбираюсь дома с бельём, мою пол, врезаю замок во входную дверь.

В среду ждали экскаватор для копки канав, куда мы должны укладывать трубы из дерева, но не дождались. Обиваем штукатуркой магазин. Прораб ходит тихо вокруг и посматривает, как мы работаем.

Обедаем в «Берёзке» и опять – на обшивку магазина. В процессе работы Виктор жалуется на Чеботарёва.

; Вы заметили, что прораб меня травит? ; взывал он к нашему сочувствию. ; Я ему: «Где фронт работ?», а он мне: «Почему не реагируете на замечания, не надеваете спецодежду?».

; Вот они – работают, в чём хотят, а я не моги, ; кричал он брызгая слюной, указывая на бригаду Сенякова и накинув на голое тело штормовку.

Уже в 16 часов все желающие идут в баню, затем в Райпо с целью подзаработать. Замзав Нина просит нас принести справку (о здоровье). Купаемся в реке, и я привожу домой Глазову лилии для его новобрачной.

Зарядил дождь, но приехала водовозка, и пришлось бежать за водой.

Елена (Арнольдова) дежурит сторожем. У нас ей сидеть удобнее. После смерти мамы она сама не своя, и я пытаюсь её отвлечь разговорами.

Виктор завёл с Владимиром Осиповичем диспут: «Откуда начинается плохой человек», переходящий в лекцию «О женщине на стройке Века», тянущейся до 3-х ночи.

3 июля, в 5 утра начался жуткий ливень. Крыша у нас течёт так, что ещё вчера Ленка выливала воду из боксерских перчаток, висящих на перегородке. Начальство об этом знало, но ничего не предприняло.

К 6 часам на работу, как собирались, мы не идём. Но Выгорнов пошёл, ибо нам дали, наконец, экскаватор «Беларусь». Он выкопал канаву под трубу «вовремя», – её тут же залило водой до краёв. Илья в ботфортах и бугор в сапогах, зачерпывая воду, лепят трубу прямо в воде. Нам с Глазовым доставались лёгкие матюги бригадира, когда мы не успевали подать профили – треугольники ; и жерди для стенок трубы. Между делом я копаю отводной канал из котлована. Трубу тут же засыпали. Она получилась не длинной, но достаточной для проезда машин.

В обед добираюсь до центра. В Райпо жду Нину Петровну с совещания. Она выписала мне 7 рублей 68 копеек, но бухгалтер уже ушла на обед. Я побрёл в «Берёзку» и без очереди взял второе…

В 14:30 Галя ; мастер ; позвала кого-нибудь к экскаватору. Мы пошли с Виктором и наблюдали до 5 вечера, как он копал канаву в поисках конца трубы.

В 17 часов все ушли и не слышали Галиного оклика:

; Зачем тогда вы сюда приехали?!

Звучало это весьма патетично, да только ; как выяснилось позже ; сама она уже подала заявление на увольнение.

В 19 часов, прихватив банку варенья, двинул на вахтовке в старый лагерь. В одном из балков оставил Горисова с Гошкой смаковать моё варенье с чаем, а сам пошел в экспедицию «Фундамента». Реализовав среди сотрудников несколько «Литпамятников», пригласил их на литературный четверг в «Пионер».

В лагере обсуждаем редколлегией спецвыпуск стенгазеты. Огнев предложил для него название «Сикамбриоз», а Глазов – «Приставка». В течение творческого процесса мы выпили портвейн Горисова и разбрелись на ночлег.

На промзоне мне, Илье и Виктору задание: засыпать опилками цоколь магазина. Делаю из фанеры лопату и таскаю опилки, на что уходит почти весь день.

На обед идём с Виктором в центр: он ; в редакцию «Авангарда», я – за деньгами в Райпо. В магазине встретил Коротич, и она пригласила в гости в дом родителей вечером. Обед из колбасы и сладостей съедаю, сидя на деталях дома в будущей котельной.

Закончив с Виктором утепление завалинки, делаем из песка подобие отмостки вокруг дома. Глазов всё это время лепит стремянку из сырой листвянки.

После работы поплёлся на правый берег Ленды в «Военторг». Пришёл впопыхах к закрытию, но дежурный солдатик меня завернул «от ворот» мягко, но под взглядом двух офицеров – непреклонно. Что ж, спешу к Коротич с одним шампанским. Дома – её мать. Она предлагает подождать Люду. Я посмотрел её книги, почитал Жуковского, посмотрел коллекцию камней (ее отец был геологом на приисках).

По ТВ передавали встречу со строителями Магистрали. Наши ребята выглядели на ней совершенно нелепо.

Мать Люды звонит Мормоновым, и Ароныч сообщает: «Подруги скоро прибудут из "Военторга"! А пока приходи, выпьем». Вот те раз! Как же мы разминулись?

Прихожу к Мормонову, где он пьянствует в обществе Володи – механика-эстета из типографии. Сначала выпиваем мою бутылку, потом ; из их запасов. Разговор идёт о бригадном подряде, о Степанове. Ароныч резюмировал: мы слабаки, неактивны, как на производстве, так и в общественном плане, а бригадный подряд надо внедрять везде и всеми силами.

Домой ухожу во втором часу. На моей кровати спит Ленка (Арнольдова), а его самого нет. Ложусь на его место.



Глава 33

 «Любитель Фолкнера». Страсти по начальнику. Мотоцикл. Лауреат Грушинского фестиваля. Выступление космонавта.

5 июля, суббота. Подъём в 6:30 утра. Хотел было поехать в Соколовск, где по объявлению в газете продавался мотоцикл, да обнаружил пропажу паспорта. Перерыл все вещи, газеты, книги. «С горя» заснул до 15 часов. Попил чаю, почитал. В 5 вечера отправляемся с Виктором и Гошей в старый лагерь. Ищем кого-нибудь «в живых».

Обедаем в столовой №1 («рыгаловке»), где встречаем Горисова. Идём вместе в краеведческий музей, что находится в РДК, потом – на почту. Виктор отправляет свой материал, а я спрашиваю у девушек про свой паспорт, но без результата.

Шатаемся в поисках клуба «Дружба», где идёт фильм «Мечтать и жить». Публика вылетает из зала со сморщенными лицами, поэтому мы с Гошкой идём домой.

На площадке играют в волейбол, и мы немного смотрим игру. Ася ходит по знакомым в поисках 30-ти рублей: не хватает на поездку в Сухуми для «участия» в разводе родителей.

Дома читаю «Моя бабушка» и «Битва при Угонном ручье» Фолкнера. Виктор смеётся над его «заумностью».

; Вот послушай! – предлагает он с жаром и начинает читать свой рассказ.

; Сравнил себя с Фолкнером! – теперь смеюсь я.

Когда все угомонились, пишу дневник и засыпаю в 5 утра.

В воскресенье встаю в 11 часов. Раненый Пузырь идёт на речку стираться. Я иду на почту звонить Лере, затем в столовую – поесть мяса (от сладкого уже складки на пояснице и зубы портятся).

Пока я собирался писать письмо брату, пока Виктор объяснял, что не любит Фолкнера, ибо его не понимает, а я намекал, что он ещё не дорос, время утекло, и Виктор начал приставать с мытьём пола.

; Раз Пузырь стирает на речке, ; встал я в позу, ; значит, вполне здоров, чтобы помыть пол.

; Пузырь не может, а ты ; любитель Фолкнера ; учишь людей, но не можешь пойти навстречу и помыть пол! ; упёрся Виктор.

Всё же я дописываю письмо, а он вполне спокойно сам моет пол и уходит купаться на речку. В 15 часов заказываю на почте разговор с Лерой, но её нет дома.

Захожу в старый лагерь к Митяю и Горисову. Собираемся ужинать в новой «Северянке», но она закрыта. Пошли в РДК в кино, но билетов на 19 часов не было. Берём билеты на 21 час. До начала читаю у речки книгу. Смотрим кошмарный венгерский фильм «Невинные убийцы». Около часа ночи снова звоню в Москву, но безрезультатно. В это время Виктор разговорился с Владимиром Осиповичем, который расстилался перед ним «мысью по древу». В результате Виктор понял, что он за тип и разочаровался в нём полностью.

До 4-х утра Виктор совсем не ложился. Занимая единственный стол, он сочинял заметку про нарушения в зарплате в нашем СМП.

Я дотянул с подъёмом до 6-ти утра. Пошел на почту и поговорил с Лерой. Катерина, будучи в Москве, у неё не объявлялась, значит, ничего не передавала. Сообщил, что Маша согласилась расстаться со мной окончательно.

В 7:30 был в поликлинике, и стоматолог по поводу моей воспалённой десны успокоил:

; Ничего страшного с десной нет, полощите...

В аптеке беру марганцовку и витамины. Заношу материал Виктора в «Авангард». На работу попадаю в 10 часов.

Таскаем доски к будущему туалету, снимаю немного строительный процесс на кинокамеру. После обеда в поисках паспорта захожу в отдел зарплаты и (о чудо!) – паспорт здесь! Радость необыкновенная, только почему-то никто из этого отдела не торопился мне об этом сообщить. Паспорт оставался здесь с момента оформления ссуды.

После перерыва маемся с Глазовым на установке плинтусов в строящемся магазине. Бригадир посылает нас оторвать провода в отделе хозтоваров и прибить на это место широкую галтель. Электрики ; против. Мы ждём решения начальства.

Виктор пришёл из редакции, где вносил изменения в свою статью: крановщикам вдруг выплатили долг. Испугались? Арик тоже получил зарплату и собирается в Москву. До конца смены обиваем цоколь на «историческом» туалете, но досок опять не хватает.

В это время наш Выгорнов с группой единоверцев едет в трест «отстаивать» Сизова, которого переместили на работу в трест. Наверняка ; это повышение, и кто же от него отказывается? Ждём доски до 19 часов и расходимся по домам.

Отправляюсь в центр в поисках еды. Покупаю что-то съестное и ем на ходу. В «Пионере» смотрю концерт ансамбля «Радуга» из Ижевска.

Иду пешком на зону и распеваю песни. Духота спала, но тепло осталось. В балке – почти в полночь – появляется брат Маркова: приехал из строительной части на сборы политсостава. Распиваем кофе, чай, а Виктор рассказывает, как однажды играл в волейбол с легендой советского бокса Борисом Лагутиным.

В 7:40 слегка перекусываем и – на работу. Помогаю Нонке прибираться в новом доме для покраски пола. Разгружаю машину с обрезной доской. Жара, духота забирают все силы. На ходу ем голубику, растущую под ногами, но это помогает слабо.

Прошу у ребят из бригады Сенякова бензопилу, чтобы обрезать доски, но она им самим нужна.

; Почему соседи пилят и строгают бензо- и электроинструментом, а мы – вручную? ; спрашиваю у Выгорнова.

; Да, мне надоело бегать за прорабом и клянчить у него инструмент, ; ответил он, едва скрывая болезненное чувство собственного достоинства.

Во второй половине обиваем доской среднюю стенку и торец в туалетном «тереме». Мне что-то тяжко, голова изредка кружится. Обрезаю на крыше ножовкой все «торчки» на обрешётке, прибиваю на стену верхние ряды досок.

На досуге отчитываюсь в комитете по сбору взносов. Еду в поликлинику, но мой врач не принимает. Дома мою пол и читаю Мостафина до 23 часов.

В среду завтрак ел через силу: так болит десна. На участке ставим с Виктором и Глазовым стулья под ГПД , носим землю в носилках, а Виктор её трамбует. Мы с Глазовым замечаем ему:

; Трамбовка у тебя ходит не вертикально!

На что тот обижается:

; Гена, иди и трамбуй сам!

Темп работы растёт, мы все в брызгах грязи и в поту. Начался дождь, мы прячем весь инструмент в бытовку, идём под крышу и тянем время до обеда.

Отобедав, занимаемся завалинкой у магазина до 17 часов. Бежим к кассе, а она закрыта.

В редакции «Авангарда» никого не застал. Иду в магазин №3, стою в очереди за вином целый час. Дома читаю Макса Фриша, пока не приходит народ. Выпиваем с Пузырём и Виктором, который рассказывает о приключениях с геологами в прошлой жизни. Читаем на сон «Литературку».

На работе леплю плинтус и галтель в овощном отделе магазина. В перерыве читаю Фриша. После обеда – та же работа, но уже в хозяйственном отделе. За окном «Урал» сел в марь по самый бампер. «Кировец» пытается его вытащить, но сам себе выкопал яму и барахтается в ней.

До конца дня занимаюсь плинтусом. Рванулся было в старый лагерь, но понял, что рано. Обсуждаем с ребятами Владимира Осиповича: он занял у Виктора 20 рублей и исчез. Виктор в это время выравнивал песком волейбольную площадку, а дождь его постепепнно смывал.

Я читаю до 21:30 и бегу в старый лагерь. На небе – вал из туч, под дождем я вымокаю, но всё же на двух попутках добираюсь до лагеря. Обсуждаем с ребятами за чаем нашу организацию работ, расходимся по домам заполночь. Перед сном в балке Горисова читаю Макса Фриша.

В пятницу проснулся в 5:50 утра, вскочил и пошёл на остановку автобуса. По расписанию автобусы не ходят, еду на зону на попутках.

На работе с дядей Колей закрываем рейкой швы на стенах в овощном отделе магазина. К 11 часам запас рейки закончился. Ту, что мы где-то стянули, у нас тоже украли. Сидим, курим. Появляется Чеботарёв, и начинается очередная «перестрелка».

Мы:

; Этого нет, того нет, денег нет.

Он:

; У вас щели не зашпаклёваны, крыльца не сделаны, наличники не прибиты.

Появляется секретарь парткома треста:

; Да, организация работ плохая, но новые объекты, наверное, им можно дать.

Прораб:

; Да, я так и собирался сделать. В понедельник будем ставить ГПД.

После обеда захожу к Катерине. Будучи в Москве она якобы не дозвонилась ни по одному телефону. Все мои передачи выслала в Москве по почте. Кроме «спасибо», ничего не мог сказать. Глазов пилит дисковой пилой добытые мной доски на рейки и при этом сжигает мотор пилы. Я строгаю рейки электрорубанком, но вдруг заглохла ПЭСка.

В 6 вечера я кладу рубанок в сушилку общаги, но ключа от комнаты не нахожу. У кассы, где дают аванс, как всегда – толпа, и я ухожу домой. После ужина смотрю с Марковым игру Виктора в волейбол. По пути домой в 20:30 получаю свои 100 рублей без всякой очереди.

Дома читаю в областной Газете ; о торговле в Ленде, а перед сном ; М.Фриша.

В субботу подъём ; в 5:10. Перекусив, иду на автобус до Нелера. Он забит до отказа. Еду к АЗС, у верхней столовой. Оттуда в кузове попутного ГАЗ-53 доезжаю до Соколовска. Сначала посмотрел в магазине книги. Узнал у продавщицы, где живет Чёрный – обладатель искомого мотоцикла М-106.

Осмотр покупки был недолог. «Двигатель хороший», ; почему-то подумал я, хотя его внешность ни о чём не говорила. Отдаю 300 рублей хозяину, обедаю в столовой, привязываю к багажнику вещички. Пытаюсь завести и поехать. Соседи помогают отрегулировать сцепление и газ. Еду до Стрелки еле-еле, все меня обгоняют. Покупаю в Стрелке водки, вина. Ловлю попутку, ибо ехать на мотоцикле почему-то трудно.

Через час гружу его в кузов попутного ЗИЛ-130. В Ленде были в 20:30. Отдал водиле 10 рублей. Хотел доехать до дома, а мотик не завелся. Повел его «под узцы», и на спуске к Новоленде он всё же завёлся. Занял закусь у соседей, и мы «обмыли» покупку. 

В воскресенье в столовой появились студенты. Они идут на раздачу без очереди, поскольку уезжают в Хородочи. Из-за этого возникает небольшой скандал. После берусь за мотик: регулирую заднюю ступицу, пытаюсь выпрямить заднюю вилку. Она оказалась сильно погнутой, видимо, от бокового удара. Ребята подходят и сочувствуют.

Виктор играет в волейбол со студентами, отъезжающими в Хородочи. Я еду на мотоцикле на почту, где ждёт телеграмма от Леры. На обратном пути движок глохнет, и я с трудом завожу его. На подъезде к «Берёзке» глохнет ещё раз. Ужинаю в «Берёзке», завожу мотоцикл с разбега и проезжаю до мехколонны. Даю прокатиться Ёжику.

; Карбюратор переливает бензин, ; отметил он.

Виктор рассказывает, как его водит за нос Катерина с обещанным журналом. Вдруг в 10 вечера приходит она сама и рассказывает, как завоевала 2-е место (диплом и медаль) на Грушинском фестивале. Пела песню Егорова «Друзья уходят», «Ванюшу из Тюмени» и свою песню на слова Нади Пузырёвой.

В понедельник бугор предлагает сделать перегородку в строящемся ГПД бригады Сенякова. Боткин посылает его весьма далеко: не хватало ещё делать чужую работу! Тогда бригадир направляет нас копать ямы под «стулья» нового ГПД. Виктор и Глазов отправлены за материалами. Пока делаем разметку с Выгорновым, едим голубику до оскомины. В процессе долбления ям Боткин рассказывает про своё участие в постановке «Месс Менд» в московской театральной студии. Добытчики привезли только гвозди и присоединились к долбежке мерзлоты.

В обед еду на почту ; заказать разговор с Москвой. Забегаю в «Берёзку», быстро перекусываю и – долбить ямки снова. Во время работы Виктор садится на своего «конька»: выдаёт лекцию «Выживание в экстремальных ситуациях».

После работы «рву» на попутке в Ленду, в милицию, райком, почту, получаю письмо от Леры. Родителям посылаю перевод 150 рублей. Дома налаживаем с Ёжиком мотоцикл. Потом идём смотреть дипломный фильм студентов ВГИКа.

В нашем балке толчётся народ. Пишу ответ Лере при свече до двух ночи.

Во вторник утром света еще не было. На работе – скандал: бесполезно долбить ямки, мерзлота плывет, нет отсыпки, чтобы подвезти брёвна. Бугор записывает бригаде за два часа простой, и мы, не сходя с места, объедаемся голубикой. Илья чинит две отданные нам «Дружбы».

Подходит Сеняков и жалуется на прораба: работаем с 7 утра до 7 вечера и по субботам, зарплата ; 200 рублей, а на материке с 7 утра до 5 вечера и две субботы – зарплата ; 300. Какой смысл напрягаться здесь?

Тамарка материт Чоботарёва: не дает материалы на отделку магазина, так как не знает норм расхода. Я с Глазовым ошкуриваю 6 «стульев» под ГПД. Объясняю ему, что такое хороший магнитофон. Он, в свою очередь, «рисует» мой психологический «портрет».

В столовой стол был накрыт, за еду заплатили наши девчата. Забежал домой, почитал Фриша и задремал. На работе разгружаем гвозди и щиты от ГПД, ровняем щебень у ОЩ-420 . Вдруг Выгорнов посылает меня за вином, ибо получил премию 25 рублей. Вина во всей Ленде нет. Возвращаюсь на зону, и никого не застаю: люди разошлись куда-то.

… На перекрёстке завалился на мотоцикле на левый бок. Разодрал локоть, ушиб левое бедро.

В «Пионере» выступает космонавт Валентин Витальевич Лебедев и показывает документальный фильм о своём полёте. Перед его отъездом подходим к нему с Виктором и толкуем о «лаборатории выживания космонавтов».

По дороге домой в новый поселок Виктор мечтает о перспективах своей Системы. Дома ; газеты, письма, дневник до половины второго.



Глава 34

«Малые дети». …Вытянуть не могут. Ошибка разметки.
«Портос и Арамис». Вездесущий профорг. «Гараж».
Невзирая на лица. Сменить бригадира?

В среду на зоне ставим «стулья», разжигаем костёр под бочкой с битумом. Греемся с Глазовым у костра, сидя к нему спиной. Не заметили, что бочка раскалилась, и битум загорелся, а за ним ; и штормовка Глазова. Он быстро тушит её в ближайшей грязной луже. Появляется Виктор и обзывает нас «малыми детьми».

Обедаем в столовой за 15 минут. Катерина обещает принести вечером 6 кассет с записями песен с фестиваля.

Во второй половине дня чистим подлесок на площадке под новый туалет, а затем, – площадку для ГПД у яслей. Глазов пилит дерево, и у «Дружбы» отлетает звёздочка с цепью. Все его «поносят», а я ищу крепёжную гайку, но не нахожу. Наконец, уже в 17 часов, Илья сообщает, что её не было вовсе.

Еду на мотике в Союзпечать за газетой с заметкой Виктора «Если верить на слово». Дома пытаюсь заснуть, но Арнольдова Ленка пристаёт с тупыми разговорами. Вдруг появляется Влад с бутылкой коньяка. Только, когда она опустела, расходимся спать.

Подъём в 4:30 утра. Какао, дневник, письмо Лере. На работе с Виктором и Боткиным гружу в ЗИЛ-131 доски, бревна, брус – всё для начала дома. Потом выгружаем всё это на разных участках. Старики ладят крыльца и карнизы.

Когда ехали к отсыпке, что вела к следующему дому, наш ЗИЛ забуксовал и провалился по самые оси. Шофёр Костя нашёл коллегу Петю, который согласился его вытащить. Спереди вытащить не смог и поехал на отсыпку с другой стороны. Там он тоже провалился по самый бампер. Петя, матеря себя самыми последними словами, идёт за «Кировцем». Тот вытаскивает первую машину, спускается с отсыпки за второй и тоже проваливается. Виктор идёт за бульдозером к главному механику. Бульдозер вытаскивает «Кировец» и едет за вторым ЗИЛом. При развороте и он проваливается. У всех радость на душе от непобедимости природы. В ожидании развязки я дремлю у склада.

Обедаю дома свининой и морсом, читаю Фриша. После обеда пошел дождь. Мы ошкуриваем брёвна для стульев, осмаливаем их не торопясь. Глазов излагает свою теорию о строе в нашей стране.

По окончании работы еду на мотике в хозтовары за канистрой и газетами. Канистры уже закончились, зато беру баллон с вишнёвой краской для покраски мотоцикла. Местной газеты нет ни в киоске, ни в сортировке. Еду в редакцию, и Мормонов выдаёт 5 экземпляров газеты.

В клубе прошло производственное собрание. Активисты выступали с гневными речами о плохой организации труда и снабжения.

Вечером, когда я мыл пол, зашла Катерина. Она рассказывала о Грушинском фестивале, пила какао, дурачилась. Виктор ей грубовато выговаривал, но тут же простил все «обманы». Митя накричал на Виктора за грубое обращение с девушкой, «тем более, что 31-го у нее день рождения».

Когда все удалились, я взялся проявлять последние фотоплёнки.

В пятницу бугор обратился «ко всем» в моём лице:

; Почему не поставили все «стулья»?

; Так выяснилось, что разметка неправильная, ; объяснил я.

; Ладно, займусь ею сам, ; подумал он вслух, а мне сказал: ; Ты тогда пойди на помощь дяде Васе.

Между делом фотографирую бульдозер С-100, который утонул по самую кабину на мари, и его вытаскивал трелёвщик.

Начинаю строгать брус для крыльца, но, видя мизерный КПД, прошу дать мне электрорубанок. Бугор отсылает меня в бригаду Сенякова, но там я рубанок не нахожу и опять строгаю вручную. На обед покупаю что-то в магазине и дома за едой читаю Фриша.

На площадке Боткин полчаса красочно пересказывает «Гибель Портоса и Арамиса». Достругиваю брус к 16 часам. Дядя Коля забирает второй брус и остругивает его сам. Я помогаю ему стелить пол на крыльце.

Через полчаса бригадир посылает нас на погрузку битума. Идём втроём без особого энтузиазма. Забрасываем в кузов самосвала 12 форм битума по 50 кг, разгружаем у 1-го ГПД. Затем, бугор предлагает полностью собрать цоколь дома. Ставим лафеты на «стулья», но положить на них тяжеленные щиты пола не можем: крановщик ушёл на ужин. Мы тоже расходимся.

Дома занимаюсь мотоциклом: чиню сигнал, регулирую сцепление. Ленка пристает: «Прокати!». Делаю с ней круг по Новоленде, и бензин кончается. Подвернулся знакомый парень на ГАЗ-53, из бака которого я слил немного бензина.

Ко мне подошёл Выгорнов и стал уговаривать пойти с ним на участок, чтобы исправить его ошибку в разметке ГПД.

; Это нужно сделать, ; сказал он, ; чтобы в понедельник поставить сразу 4 ГПД.

В это время Виктор позвал всех, кто был дома, на ужин с глазуньей.

; Без тебя не начнём! ; строго крикнул он мне.

Накормив нас, он ушёл играть в волейбол. Пузырь пытался рассказывать мне о своем лечении в МОНИКАх. Я пропустил это мимо ушей, но хорошо услышал, что он «не собирается сдавать деньги на похороны Ленкиной матери».

Ёжик просит мотоцикл прокатиться.

; Ни бензина, ни масла нет, ; объясняю ему. ; Езжай, если достанешь.

Марков спит на кровати, как всегда, в одежде. Только я собрался почитать, как явились Катерина с Алиной. Снова ; чай, разговоры о смене начальства, анекдоты, смех. Гостьи уходят в час ночи. Пишу дневник и письма до трех часов.

В субботу на работе долго толчёмся в уже готовом здании магазина. Бугор как-то мнётся. Наконец, идём на ГПД у склада. Вчерашняя разметка, сделанная им мокрой верёвочкой, никуда не годится. Выкапываем 5 столбов, третий раз рядом долбим ямки. Камни, взятые с отсыпки, укладываем в жижу вокруг «стульев» и трамбуем.

Обедаю дома. Хотел вздремнуть, но зашла на чай Катерина, и завела разговоры. Пожаловалась на Виктора, с которым ей «некогда ходить по тайге», а он требует.

На работе долбим оставшиеся 3 ямы. Появляется Иванцов и советует сразу же ставить в них столбы. А то мы не видим, что ямы быстро оплывают.

После работы собираю материал для ящика, чтобы ставить в него мотоцикл. Дома был в 7 вечера. Поел и заснул. В час ночи являются Лёня с Жеком со свадьбы Гвоздева. Съедаем курицу и в 2 часа устраиваем проводы Лёни в Храбровск «за Женьшенем».

На следующий день взял у Ильи 0,5 л масла, сделал смесь для мотика и подвез Пузыря на болото за ягодами. При этом повредил на ухабах трансмиссию и крыло. Приехав домой, починил поломки, взялся строить «гараж».

В 17 часов появляется Икорников и просит подвезти к энергопоезду, но я бросить свою «стройку» уже не мог. Работал даже в темноте, но ящик так и не доделал.

… В балок зашёл Огонёк и признался, что самовольно взял краску, купленную мною для мотика. Играет на гитаре и изливает душу Виктору, а потом пристаёт к нему занудно: «…а с какой скоростью ты ходишь, а сколько дней проживёшь без еды, а почему не отмораживаешь ничего, погружаясь в прорубь?».

Виктор целый день играл 8 партий в волейбол и занял 3-е место, 1-е ; команда Влада, 2-е ; студенты. После чая я ложусь на аутотренинг, а в 1:10 пишу дневник и письмо Лере.

Столовка закрыта санэпидемстанцией на неопределенный срок. Питаемся дома кое-как. Сидим у бытовки, курим. Выгорнов идёт на работу с женой.

; Бугор ничего с вами не согласовывал? ; спрашивает Виктор у стариков.

; Нет, ; прозвучал ответ.

Все негодуют: и так женщин в бригаде хватает, за всех не отработаешь! Но на претензии бугор лишь извинился, и на этом негодование закончилось.

Виктор, Глазов, Боткин и я устанавливаем оставшиеся столбики. Вырубаем, выпиливаем не убранные внутри цоколя пни.

За работой идут разговоры: я рассказываю свою историю с Харизматовым, с книгами и Штабом. Сашка Глазов поведал, как он пристал на свадьбе Гвоздева к Серёгину (присутствие руководства и космонавта В.В.Лебедева его не смущало) и выложил всё, что он думает об организации труда у нас. Все смеются над его непосредственностью.

До обеда начали копать ямы для ГПД на улице Берёзки. Под дёрном ; крупные валуны, суглинки, сухой грунт.

В 11 часов Виктор забеспокоился об обеде. В полдень автобуса на промзоне не было. Еду с Боткиным в город на попутке. В столовой ; битком.

Покупаем в магазине лимонад, печенье, конфеты и съедаем всё на берегу Ленды. На работу подвозит вахтовка со студентами. Опять копаем ямы, пилим брёвна, Глазов возится с битумом. После работы иду к Алине за б/у копировальной бумагой.

; Зайди завтра, ; советует она. ; В Управлении такой ; сколько хочешь.

Подвез Митяя от энергопоезда до дома, и движок мотоцикла почему-то перегрелся. В клубе смотрим фильм «Клементина».

До 22-х часов достраиваю «гараж». Дома, за чаем, Боткин изливает душу про службу в армии до 2 часов ночи. В «Правде» читаю небольшую статью о бардаке на строительстве жилья в Ленде.

… На верхнем ГПД работа идёт вяло. Приходит Тамарка, и до 10 часов мы говорим с ней о смене бригадира. Решили сделать собрание и всем выступить.

После обеда начали собрание. Долго «ходили» вокруг да около. Выгорнов парировал все удары. Наконец, заговорили о смене бригадира. Боткин выдвигал кандидатуру Виктора, тот – Боткина. Так посудачили, но ничего конкретно не решили. Тогда Виктор стал спрашивать поименно. Дядя Коля выступил философски:

; Заменить бригадира мы можем, но будет ли лучше? Так или не так? Надо сделать так, чтобы при прежнем бригадире был порядок. Давайте установим срок, пусть бугор покажет себя.

Выгорнов резюмировал:

; Я понял, что основная претензия ; это разобщённость и редкие сборы. Могу сразу показать план на этот и на следующий месяц: сначала строим магазин и 4 ГПД, потом ; щитовой дом и 8 ГПД.

На том мы, довольные собой, ушли обедать в 14:40.

После перекуса взялись за работу серьёзно. Глазов мажет битумом столбы, приговаривая: «Посижу, покрашу». Несмотря на все усилия, сделать успеваем мало. Виктор возмущён пассивностью и земляков, и комсомольцев. Тем не менее, посылаем Глазова за водкой на всю премию. К 17 часам он возвращается ни с чем. Бросаем работу, хотя могли и продолжать, и идём по своим делам.

Виктор встречается с Серёгиным, и тот обясняет:

; Как уеду куда-нибудь, всё сразу разваливается. Но завтра столовая будет работать.

Арнольдов запирается дома с Ленкой, и нам ничего не остаётся, как идти в клуб на азербайджанский фильм. Отбой в 23:50.



Глава 35

Финляндия. Свадьба удалась. Мастер на разгрузке.
Невозможность перемен. Ответ в газете.
Театр «Современник». Ведро браги. Бодлер.

Зайдя к нам утром, Ленка принялась плакаться Арнольдову.

; Не хочу быть ни секретарем, ни сторожем, ; говорила она сердито. ; Хочу ; в бригаду.

; Глупая, не видишь, что везде бардак, ; пытался остудить её порыв Виталик.

В 7 часов идём строить ГПД. Боткин сегодня звеньевой, ; отдаёт распоряжения. Это не мешает Арнольдову рассказывать про Финляндию ещё раз: низкие цены, голый мужик на улице, общая баня, шикарная жратва, флирты, Анка на даче

После обеда Боткин ищет бензин для «Дружбы», мы едим голубику, смотрим, как вытаскивают из мари бульдозер. Крана нет, и работа стоит. Глазов сидит у бочки с битумом в полной прострации. На наши подколы сначала отмалчивается, потом отвечает:

; Что-то скучно. В женатой жизни одна отрада – поспать.

Заканчиваем в 16:30. Дома мою пол, подкачиваю заднее колесо у мотика, еду на почту. Дома читаю и, пока все были в кино, пишу письма.

С утра Виктор, как всегда, нервничает, беспокоится за всех. Я иду в столовку последним, когда все уже возвращались оттуда.

Бугор направляет наше звено ставить столбы на верхний ГПД. Начинаем, как всегда, без энтузиазма, с поеданием ягод, с разговорами о прелестях половой жизни в семье. Виктор говорит, что учится на наших ошибках.

; Главное в невесте – хорошие родители и воспитание, ; резюмирует он.

; Что, по-моему, одно и то же, ; уточняю я. ; Хорошие родители ; хорошие воспитатели.

Обедаем все вместе, но Виктора зовут к 13 часам в автобазу, чтобы он привез из Аносова мел. 

В обед еду в типографию и застаю там Шестова ; редактора «Магистрали».

; Как дела? ; спрашивает он.

; Работаем, ко всему привыкаем, ; отвечаю бодро.

На работе ; очередное «совещание» на тему: «Кому чего не хватает?».

; Почему ваше звено так мало сделало? ; спрашивает Выгорнов.

; Разве не знаешь? Нас же отрывали на погрузку-выгрузку, ; ответил Виктор.

Идём на нижний ГПД. Дотрамбовываем засыпку стульев, растаскиваем лафеты.

; Как медленно у вас все движется! ; ворчит бригадир и тут же дает задание: ; Бросайте свои лафеты и делайте выше разметку для ГПД.

– Ну, чего пристал? ; отмахивается Виктор. ; Вот сделаем одно, потом ; другое.

– Тогда ошкуривайте лафеты!

К 17:40 все лафеты ошкурили, положили на «стулья» и понесли инструменты в бытовку.

– Почему не скрепили обвязку скобами? ; опять спросил бугор.

– Дык, стулья разные по высоте, надо обрезать. 

От Лерки телеграмма: «Писем не будет, пока не ответишь на предыдущее». Еду в редакцию по просьбе Виктора. Говорю с Коротич и Инной о публикации его опуса. Отдаю им прочитанную книгу Э.Мостафина. Покупаю булки, сахар и ; к Глазову. Поужинал с ним и его друзьями.

Дома Виктор с Огневым договариваются о пешем походе на Кудыкту. После ухода Огонька, когда я уже засыпал, пьяный Пузырь обратился к Виктору:

– Если Огонёк ещё раз появится у нас в вагончике, то кормить его будешь сам.

Я очнулся от дикого крика Виктора.

– Ах, ты, скотина!!! ; сотрясал он вагончик. ; Что твоего мы съели?

Дрожа всем телом, он хватает Пузыря и швыряет его на кровать.

– До чего же ты мне надоел, пьяная скотина! ; продолжал кричать Виктор.

На кухне он достал всё из шкафчика.

– Это всё твое? Я сам всё купил! Что твоего мы съели?

– А салат? ; спросил сердито Пузырь.

– Ну, до чего ж ты мелочный, тварь! ; резюмировал Виктор.

После такой сцены я спать не мог.

Еду в СМП-73, освещая дорогу фонариком. У здания суда встречаю мотоцикл ГАИ. Делаю вид, что чиню движок. В прессцентре показываю Гарику свои фото, а он рассказывает о поездке в Усть-Кюнжу с риском для жизни по горной дороге. Заходят Олег Кожин и Тоня Авдеева из амурской газеты. Говорим долго, всё об организации работ. Расходимся в половине второго ночи.

Дома маюсь животом. Пишу письма до 3:30.

В пятницу с утра шел мелкий дождь.

На нижнем ГПД начинаю крепить скобами лафеты.

; Опять выпендриваешься? ; поддевает меня Арнольдов. ; Обязательно надо работать в дождь?

К его радости, бугор находит нам работу в строящемся магазине. Делаем стеллажи, подтоварные решетки.

Обедаем дома с Арнольдовым, и он пристает ко мне с вопросами о Маше, любви и так далее. Зашёл промокший до нитки Вова Райлин и напомнил, чтобы я взял с собой общие деньги, ибо Боткин едет в Ленду за водкой.

После обеда помогаю Витале собирать стеллаж, а потом с Боткиным иду скобить обвязку на нижний ГПД. «Стулья» с трудом подгоняем по высоте под лафеты. Хотя и заканчиваем в 16:30, делать колья и разметку на соседнем ГПД Боткин отказывается.

Вечером получаю аванс и иду помогать в организации свадьбы Никишиной. Невеста с женихом просят, чтобы приходил завтра утром. Дома появляется Марков с бутылкой водки. Коллектив выпивает за его возвращение из отпуска.

Затем пришла Катерина, рассказала, что Люда не хотела вообще никакой свадьбы, да народ настоял. Я достал свою бутылку водки, и мы начали её осваивать. Из Аносово вернулся Виктор и напоказ взялся протирать пол. В довершение своего ревнивого протеста даже от водки отказался.

В субботу с 8 до 9:30 – газеты и «Назову себя Гантенбайн» Макса Фриша. В 11:30 – столовая, где завтракают все наши. Бригада сегодня работает, а я – в отгуле, на свадьбе. Виктор опять моет пол, и с Пузырём не разговаривает. Серёгин предложил Виктору стать мастером на разгрузке, и тот обещал подумать.

В читалке сочиняю письма, а вечером покупаю цветы и – на свадьбу, в клуб.

Здесь ; огромная толпа. После третьего тоста в отсутсвие тамады начинается сумбур и бедлам. Курченко неприлично обижает Катерину, и мы с ней, пригласив с собой Гарика, уходим в общагу. Выслушав сетования Катерины, возвращаемся в клуб, где царит скука и шум, а Огонёк валяется в отрубе. Словом, свадьба удалась.

Проснулся в 9 утра, но подняться смог лишь в 10. Виктор уходит на ж.д. станцию. Я ; на почту, за посылкой от Лерки. Дома за обедом впятером пьём «Вермут» с солёным миндалём. Вяло обсуждаем с Митяем возможность смены руководства СМП.

После ужина разбираю мотик и отмываю его. Виктор советуется с нами о его переводе на работу мастером по снабжению.

; Что я буду делать в бригаде, если Виктор уйдёт? ; вставил своё Арнольдов.

В полночь заходит слегка поддатый Выгорнов. Отработав сегодня со стариками, нам изливает душу: все он видит, понимает, болеет за дело, но ничего изменить нельзя. Поэтому собирается подать заявление на увольнение.

В понедельник, в 6 утра, меня будит Гавриил Бадаян – муж моей одноклассницы Клары(!). Приехал как врач, сопровождающий детскую сборную по гимнастике на областные соревнования. Достаёт бутылку коньяка и рассказывает, с каким трудом нашёл меня. Угощаем ребят, съедаем тушёнку Пузыря. Отпрашиваюсь у Выгорнова на полдня. Завтракаю с гостем в столовой, смотрим наш посёлок, а потом и Ленду: магазины, аптека, ДК «Пионер». Выпиваем по стакану томатного сока и прощаемся у АЗС. Он едет дальше, в Олотинку, я ; восстанавливать съеденные припасы.

На одном из собранных ГПД Арнольдов конопатит окна снаружи, я начинаю строгать полы. Вдруг бугор направляет меня в помощь дяде Коле в подсобку овощного магазина, а затем, в подсобку хозтоваров. После 17-ти остаюсь отрабатывать первую половину рабочего дня: строгаю полы. Домой идём с бугром: он на партсобрание, я – к мотоциклу.

Вечером ; разборка свадьбы с участием Катерины.

; А ты разве не помнишь, что не тебя, а ты обматерила новобрачных? ; спросил её Арнольдов.

; Да ты что! ; воскликнула она. ; Какой ужас! И как мне теперь себя вести?

; Держи голову выше, будто невиновна, ; подсказал я, ; а если опустишь глазки, да ещё с грустной миной, так и покажется, что виновна в чём-нибудь.

 Брат Гарика считает, что Слава жить с Людой не будет, она «ужасный, лживый человек». Откуда такая убеждённость никто уточнять не стал.

Виктор приходит с собрания удручённый. Выясняется, что Серёгин обещал всё построить, а его тыкают носом: а вот это не сделали, то не доделали. Он отбрыкивался, мол, нет ни материалов, ни энергии, ни постоянного жилья. Иванцов предложил выгнать из партии тех, кто не справится за указанный срок.

Виктор собирается в командировку в Чинту по делам снабжения СМП. Арнольдов ждёт, когда его переведут в стропальщики. Отбой в 1:30.

В столовку опаздываю, не бреюсь третий день. Задание: привернуть ручки к дверям и окнам, перебить рейку на входных дверях, оттащить козлы и подмости от дома, чтобы можно было сделать отсыпку.

В обед иду домой с намерением вздремнуть. Увы, Виктор читает вслух свою заметку в районной газете о спортивном празднике треста и требует дать оценку. Заходит Глазов просит Виктора заказать в Чинте такелажные приспособления. Жалуется, что бугор написал на него докладную записку за прогул, за поломку краскопульта и циркулярки. Сам злится и заводит Виктора. Выпиваю молоко и иду на работу.

До 5 вечера всё сделал, запер дверь ; и домой. Виктор зовёт в «Берёзку» и рассказывает, что на его статью в «районке» ответил Иванцов.

После ужина разбираем с Пузырём мотик до 21 часа. Поняли, что заднюю погнутую вилку вхолодную не выправить, требуется газосварка.

Мимо балка проходила Катерина и выделила мне из своего букета несколько цветков (ходила с Верой Спириной на прижим за 5 км). Виктор отчитал меня за плохое дежурство по снабжению нашего дома едой.

Арнольдов жалуется на «зажим» бригадира: за день сделал 7 «стульев» для цоколя, а тот поставил ему в табель 6 часов!

Теперь я ставлю шпингалеты на окна. Арнольдов с Райлиным строят цоколь ГПД. Бугор отчитывает девчонок за опоздание на работу на 5 минут. Через некоторое время возвращается к ним и продолжает накачивать: мало работаете!

На обед еду в город: по магазинам и в прачечную. На обратном пути встречаю Катерину. Она должна ложиться в больницу, а я собираюсь в «Пионер» на встречу с театром «Современник».

На работе Бугор сообщает девчатам, что вчера они заработали 11 рублей в день на четверых, то есть, аккорд не выполнили. Я чиню им краскопульт. Тамарка с Кирильевой считают сами, и у них получилось 26 рублей. Тогда Тамарка обратилась к бугру:

– Я слышала, ты хочешь нас выгнать? Ничего не выйдет!

– Нет выйдет! ; сказал Выгорнов, и начался скандал.

До 17 часов я мучаюсь с кривыми рамами.

Ужинаю дома. Виктор идёт на совет общежития. Пол помыть не успеваю и иду с Огоньком в «Пионер». Давали «20 минут с ангелом» и «Случай с метранпажем». Я рыдал от восторга и отбил ладони. Играл сам Табаков и Неёлова.

Дома выделяем Мите половинку батона; у них дома днюет и ночует Авдеева. Виктор сортирует газеты. Я засыпаю в 1:30 ночи.

С утра обиваем сухой штукатуркой потолок в коридоре школы. До обеда сделали половину работы. После обеда закончили весь потолок, и бугор нас похвалил.

Вечером Боткин приносит ведро браги и конфеты. Сидя в ГПД отмечаем его 23-х летие. После 3-4-х стаканов идём в столовку закусывать.

Позже захожу к Катерине и дарю ей лишний экземпляр Бодлера. Она не в восторге, видно, не поняла, что это за книга. В 23-м часу мы ; в прессцентре. Гарик декламирует Маяковского, Есенина, Малькова, и ещё кого-то. Я рассказываю о прочитанном. Во втором часу ночи расходимся. Остаюсь ночевать в старом лагере.



Глава 36

Роль судьи. Комната Митяя. Раздвоение мыслей.
Обещание начальника. Сплочение коллектива.
Тетрадь Потапова. Добро на поездку. Отъезд в отпуск.

1 августа обиваем сухой штукатуркой стены в школе. Работа не клеится: нет темпа. После обеда стены закончили. Таскаем листы штукатурки в школу, с Вовой строгаем рамы. 

Бригадир сообщает, что закладка дома «самостроя» (для семейных) неправильная. Боткин психует и бежит к Иванцову выяснять подобности, но ответа не получает.

Нонка с обеда не работает. Бугор делится со мной планами об исключении девчонок из бригады, что ставит меня в тупик. Выходит, я должен стать судьёй, а в результате ; врагом той или иной половины бригады.

В конце работы в бригаду Сенякова приходят люди из треста и шумно разбираются с зарплатой.

Я пишу в прорабской заявление на отпуск. Бугор читает рассчёты по нарядам. Девчонкам вышло по 3-4 рубля в день. Мне за месяц ; 139 рублей прямого заработка, то есть меньше семи рублей в день. Чеботарёв подписывает заявление, и я иду в кадры. Стою с заявлением рядом с Алиной, но она меня долго «не видит» в упор.

После работы заходим с Вовой ко мне за рюкзаком – он собирается в «поход», в колхоз «Зорька». После ужина читаю газеты. В 19 часов иду в школу, где работают сварщики. Греем горелкой раму мотоцикла и пытаемся её выпрямить. Успехов маловато, зато я схватился рукой за раскаленную вилку. Обхожу 61 и 70-й вагоны, где живут медики, но никого не нахожу.

Пассия Огонька даёт мне бинт с подсолнечным маслом. Дома страдаю от боли, но в 9 вечера засыпаю.

В субботу встал в 9-м часу. Воды в баке нет, электричества нет. Кое-как поел и опять ; за ремонт мотика. Ошкурил бензобак, «выправил» раму и заднюю вилку. После обеда подался в город. Купил запчасти, краску, сахар для браги. На почте ; письмо от Леры.

Встретил Мошкина, поговорили о зарплате. У них вышло по 6 рублей с копейками. В балке – Тимоха, прибывший из Ларги с приятелем. Начинаю красить переднюю вилку, крыло, раму мотоцикла. В столовой идёт очередная свадьба, и мы остаёмся без ужина.

Митя к приезду жены получил комнату. Тащим ему остатки пиломатериалов, воду. Он ровняет площадку перед домом. Дует ветер, и я с трудом докрашиваю мотик. В балке – пьянка, и я ухожу к Катерине. Говорим о Кудыкте, слушаем пластинку Бичевской. Заходят: Саша из ВГИКа, Вера Францева из театральной студии, Ада из Одессы и уводят Катерину с собой.

Дома градус выпитого крепчает. Тимоха выбрасывает значок из коллекции Боткина в окно, но на скандал сил ни у кого уже не было. В полночь ограбили наш магазин.

В воскресенье занялся покраской бензобака, регулировкой спиц.

В 15 часов приходит Катерина с Сашей, приглашают на фильм «Премия». К 16:30 я всё убрал, перекусил, побрился и пошёл догонять ребят. Догнал их на подъёме к энергопоезду. Идём прогулочным шагом, вальяжно. От кассы только что отошли Леоновы из «Фундамента». Мы ; в шоке: на 17 часов билеты проданы. Я жду и надеюсь на что-то. Кассирша продает 2 билета своей подруге. Я её стыжу и получаю, как «затычку», два билета по 25 копеек.

Меня, Катерину и ребят фильм потряс, Леоновы зевают: ну и скукотища!

В «Пионере» должен был пройти 2-й тур конкурса агитбригад. Однако в 19:30 в ДК – никого, кроме агитбригады МАИ нет. На промбазе – тоже. Иду под дождем домой, мокрый насквозь.

Дома ; Горисов, приехавший с экскурсии в Стоворотино, и голодный Степанов. В поисках еды заходим к Икорниковым. Они кормят нас и слушают мой рассказ о фильме «Премия». Расходимся за полночь.

… Бугор с Боткиным собираются в Стоворотино за минватой. Чинтинец Илья остаётся за старшего. Собрались обивать швы рейкой, а её нет. Илья с Вовой идут за рейкой на пилораму. Мы таскаем листы штукатурки в школу, лепим их на стены. Энтузиазма не ощущается, ибо в доме нет крыши, пола, потолка ; полный «неуют».

Тамарка приходит из ОТиЗа и сообщает, что наряды закрыты не верно. Сейчас их пересчитывают. А если бы они не обратились, всё прошло бы и так. Я в двойственном положении: согласен и с резонами бугра, и с протестом Тамарки.

Продолжаем обивать с Райлиным стены в школе. После обеда собираемся строгать доски для пола в будущем магазине.

Я с Вовой и «новеньким» делаем веники из кустов и метём пол. Пришли будущие обитатели магазина, посмотрели, замечаний не сделали. Несмотря на расстройство желудка, после работы по настоянию друзей еду в город за дрожжами.

Моё заявление на отпуск в «кадрах» не прошло. Дома у нас собрались Марков, привыкший к «светскому обществу», Лёня и Степанов в ожидании машины на Кудыкту.

До 11 вечера у Горисова пьём сухое вино, едим помидоры, обсуждаем «Премию». Дома набрасываю статью об этом фильме. Уснул после 3-х часов ночи.

Во вторник у школы нас встречают мастера Гриша и Саша.

; Быстрее все на работу! Уже 9-й час! ; торопят они.

Но не успел я прибить одну рейку, как бугор позвал меня на склад за оргалитом. Ждём у склада машину до 9 часов. Затем идём обратно, разгружаем оргалит. В темпе обиваю швы рейкой в учительской. Задерживаюсь до 12:15, поэтому в город не иду.

В буфете беру печенье и иду домой. Встречаю новобрачную Никишину, и она обещает заварить заднюю вилку мотика. Провожаю ее в 3-й вагончик, где все «спят». Саша из ВГИКа сидит голый, прикрывшись одеялом, Катерина ; под одеялом. Спрашиваю у Саши про авторов «Премии», и он даёт полную информацию.

В нашей школе очередное собрание. Выгорнов предлагает вернуться к старой системе расчёта нарядов, или сейчас все потеряют в среднем по 20 рублей. Дядя Коля обвиняет Тамарку в обмане. Та обороняется и считает, что расчёт по разрядам более законный. Бугор спрашивает, кто хочет работать с Тамарой? Девки вяло отвечают отказом. Тогда он предлагает ей уйти.

Нулевой цикл «самостроя» отдают студентам для строительства общежития. Боткин и чинтинцы идут к начальству. Падикин обещает отсыпать другую площадку для их дома завтра же. Это уже второй случай обмана.

С Ильей бьём рейку на потолке и шьём штукатурку в классах. Старики обшивают оргалитом коридор. Заканчиваем в 17:30, но все остаются, решив выпить «для сплочения коллектива». Меня посылают в город за выпивкой. Еду и при этом забываю про ремонт мотоцикла. Беру 15 бутылок «Вермута» и возвращаюсь на попутке.

Уже в сумерки читал Горисову начало своего опуса о «Премии», и он его одобрил. Выкупаю у него Межелайтиса и Кронина с нагрузкой ; всего на 7 рублей. В 2 часа ночи продолжаю писать заметку о фильме.

Возле школы мастера стали выпрашивать у бригадира 3-х человек на уборку территории. Я успел прибить лишь одну рейку к потолку. Идём с Вовой к площадке Сенякова и грузим в прицеп с крановым Мишей 20 щитов для дома. Потом нас посылают на разгрузку ЖБ плит у будущих яслей.

В перерыве беру дома блокнот и топаю через сопку в редакцию. Выспрашиваю Коротич о её рейде в СМП-44. Говорит, что чуть не поседела там от ужаса, как они работают!..

Переписать набело «рецензию» на фильм не успеваю. К тому же Мормонов рассудил, что, как Потапов (Леонов) в фильме, бороться с бардаком на стройке мы не можем, и такой тетради, куда он записывал все простои и потери мателиалов, у нас нет.

Бегу к школе, и Чеботарёв направляет нас обивать штукатуркой потолок. В 6 вечера пришёл трейлер с доской. Разгружаем его вместе с бригадой Сенякова.

В 19:30 идём в магазин за закуской, дабы отметить аванс. Выпиваю два стакана вина и ложусь спать. Но в 20:30 меня поднимает Арнольдов и тащит в кино на тот же фильм. После просмотра несу Икорниковым книги и читаю им свою рецензию. Обсуждаем картину до 1:30 ночи…

С 8:10 бьём с Вовой рейки на швы на стенах в школе, болтаем о его приключениях в Замитинске.

Дяде Коле дали балок, но пока его жена ходила в посёлок, пришёл начальник ЖКО и выдрал из балка две форточки якобы с разрешения Иванцова. Дядя Коля – к нему, но тот открестился. Он ; к Серёгину, и тот признался, что это – его распоряжение. Оказывается, они хотели сделать ремонт балка. Чинтинец ; к Падикину. Тот всех собрал и «накачал».

После ужина на меня напала жуткая апатия. Я еле шевелился. Однако пошел на работу и пришивал рейку до 8 вечера. У всех бригад наблюдается отставание от графика.

В 22:30 выходим с Горисовым в прессцентр. Навстречу – Катерина. Говорит, что там скучно. Но мы мужественно высиживаем до конца заседания и принимаем решение: работать в Комсомольском прожекторе Штаба ЦК. Отбой в 2 часа ночи.

В пятницу я с утра пребывал в полусонном состоянии, дремал буквально на ходу. На улице жара. Лепим в той же школе плинтусы. Я пытаюсь стащить у сеняковцев три обрезка плинтуса, но на меня налетают сразу три человека. Я стою у окна, за которым работала Нонка.

; Мы специально ездили на станцию воровать столярку, а вы несознательные, воруете у нас! ; стыдит меня один парень.

Нонка прижимает парня к себе.

; Всего три коротких штучки! ; шепчет она ему на ухо, и он уступает.

«Самострой» восстановили в правах, но ни отсыпки, ни деталей дома нет. В обед иду в город по магазинам и в горком. 3-й секретарь Камойлов дал добро на поездку в Чехословакию на 12-е число. В кадрах был в 12:50. Серёгин объяснил, что все на обеде. То есть ждать бесполезно. Но после обеда пошла работа и закончилась только в 21:30.

Захожу к Горисову рассчитаться за книги и под «Каберне» поболтать о моей поездке в Чехословакию. Отбой в 3 часа ночи.

На школе продолжаем колотить с Вовой плинтус, рейку, а в 10 часов нас забирают на уборку территории. Однако с уборки мы удираем на завтрак.

После столовки продолжаем «лепить» плинтус, таскаем фанеру, обсуждаем прошедшее собрание бригадиров. Нам дают практикантов из ГПТУ, но не дают возможности строить жильё для себя. В спешке наступил на гвоздь и, проколов подошву кеда, ковыляю.

В 16 часов идём в столовую, где по талонам продают вино и водку. Дома Арнольдов предлагает выпить, но я ухожу в Ленду.

На почте ; посылка из Академкниги: Аббат Прево и две нагрузки. В бане ; парилка с квасом. Захожу к Коротич, чтобы подарить книгу Ф.Саган. Пьём с ней сухое вино на её «дачке»-огороде во дворе, болтаем о книгах, системе Виктора и прочем. В 10 вечера она провожает меня в наш посёлок.

Дома ; бардак, все пьяные. Пишу дневник до 1:30.

В воскресенье 10-го встаю в 10 утра. На столе ; «Вермут», «Рислинг». У столовой Выгорнов «дует» вино из горла. Водку, слава богу, уже не продают.

Сплю с 12 до 15 часов. На почте шлю телеграмму-поздравление Лере с днём рождения. Ковыляю к Глазовым, но они не открывают. Дома разбираю книги, смотрю адрес Валерии в записной гнижке, но он не тот, куда я послал телеграмму.

После обеда иду на почту исправлять ошибку, затем, ; к Глазовым. У них опять заперто. Но лишь я собрался уйти, дверь открылась... Оказывается – прячутся от гостей. За бокалом сухого обсуждаем проблемы насущные. Они уходят в кино, а я ; к Горисову. Отдаю ему книги Ф.Саган и Мостафина, беру в долг «Занимательную библию» для Боткина.

В балке Катерины, у ее ног, возлежал Сущевин, тут же был Гошка, мать Алины. Сама Алина металась из комнаты в машину и обратно. Сущевин грубо заигрывал с ней, панибратствовал со всеми. Я шаркаю ножкой и удаляюсь.

Млею у Митяя в семейной обстановке. Сам он едва отошёл от похмелья. С часу ночи до 2-х – чаи, бумаги, укладка рюкзака для поездки в отпуск. Сон в 4 часа утра.

В понедельник проснулся в 6 утра, а встал в 8. На админплощадке встретил Гошку. «Старики» из его бывшей бригады сегодня бастуют: зарплата 208 рублей, а ребята из пополнения отряда ушли на работу. Я удивился по поводу отсутствия единогласия. Видно, это произошло из-за того, что новички зарплату ещё не получали.

Встретил Падикина по его же просьбе, пораньше, но теперь он отсылает меня на вечер. Что ж, придётся делать доверенность на получение аванса Горисову. Зашёл в бригаду и попросил бугра выписать мне аванс 100 рублей. У Боткина зарплата 380 рублей, а ждал ; 420, поэтому тоже не доволен.

Алины нет на месте. Она появляется с Серёгиным в 11:30, «цыкая зубом». Наредкость добрая ; она подписывает мою доверенность, и я несу её Горисову. На попутке – до почты, а там сразу попадаю на Агданский автобус до Б.Нелера. На станции беру билет на 84 поезд до Делогорска. До отправления было время, и я прошёлся по магазинам и в столовую. У платформы стояли выгруженные из товарного вагона две «ЯВЫ-спорт» – красавцы. В магазине видел цену ; 900 рублей.



Глава 37

Встреча с группой. Пересадка на самолет. Подруга Варя.
В гостях у писателя. Я ; дома. Расставание навсегда.

Подъём в 6 утра, читаю лежа на полке плацкартного вагона до 8. Сегодня, 12 августа, осознал, что начинается отпуск: еду в Чехословакию через Благинск и Москву. В Делогорске взял билет на поещд в 11:50 до Благинска, сдал вещи в камеру и пошёл гулять. В 10 часов в книжном магазине увидел книги В.Солоухина, Приставкина, Мостафина. В 12:20 уже в поезде читаю Прево.

На вокзале Благинска камеру хранения не нахожу и со всем барахлом добираюсь до Дома Молодежи, но там никого нет. В Обкоме комсомола плачу 110 рублей за путёвку.

На почте даю телеграммы: Кубареву в «Комсомолец Заозерья» и Варе Колибе ; знакомой по турпоходам. Еду к Дому Молодёжи за своей попутчицей из Ленды. С 20 до 21:30 сидим с ней в «Багульнике», затыкаем киношные колонки, стоящие вплотную к столику, и танцуем.

В 10 вечера в зале ожидания вокзала никого не было. Весь народ стоял у поезда Благинск-Москва. Руководитель группы Витя выходит с приятелем и бутылкой из вагона. После отъезда и устройства в купе Коля из местного совхоза достаёт водку, я – «Рислинг», и мы мило сидим, пока не падаем в постели под мерный стук колес.

Утром пью молоко, а девочки в последнем купе угощают завтраком: «Ешьте, не стесняйтесь!». Я, в основном, читаю, выхожу на остановках размяться. На станции «Ерофей Павлович» все сбрасываются по 10 рублей на сувениры. Читаю до 21:30. Буфет закрыт, желудок плох. Старшой проводит совещание в коридоре вагона.

С утра жду Чинту. Все ушли в вагон-ресторан, я довольствуюсь чаем.  Дочитываю Прево.

В 15:10 попрощался с группой и вышел в Чинте. Направился было к дому Виктора, но сперва завернул в редакцию к Кубареву.

Жду 20-30 минут, Владимир появляется, как обычно, озабоченный.

; Хочу билет на самолет, – обращаюсь к нему.

Едем с ним в аэропорт. Он выходит у Дома Авиаторов, где проходит конкурс стюардесс. В 18:30 Катя из касс аэропорта всё устраивает. Со Светой ; старшим кассиром ; и Кубаревым пьём шампанское, и я бегу на посадку.

Рейс задерживают на 30 минут. В Иркутске вообще меняют самолёт!  Пока ждал вылет, пытался позвонить по межгороду Колибе. В очереди к телефону ждал так долго, что едва не опоздал на посадку.

В полёте читаю Мостафина, что-то ем, сплю. В Омске, в порту, успеваю только съесть мороженое. Опаздываем на 40 минут. «Ту» долго кружит над Домодедовым. Вещи получил в 24 часа.

Остановки автобуса в Москву не нашёл, и двинул в неизвестном направлении. Возвращаюсь. Нахожу электричку, через открытый тамбур вагона забираюсь в поезд на соседнем пути отправлением в 0:30. В час ночи выхожу на станции «Бирюлево». На такси еду на Варшавское шоссе, нахожу дом Варвары. Поздний ужин с коньяком, разговоры, разговоры, невольно оттягивающие долгожданное слияние наших тел.

Завтракаем не торопясь, читаю газеты, журналы. В «Гидропроект» по поручению Митяя не успеваю. Встречаемся с Варей вечером на Маяковской. Ужинаем в «Садко», берём бутылку вина и едем к ней домой. За разговорами чиню её телевизор.

В субботу раскачиваемся до 12 часов и едем в лес. Долго гуляем, треплемся обо всём и о генетике, которой она занимается... В заброшенном саду набираем яблок. Валяемся на траве. У Вари регулярное нездоровье. Думаем, как быть, если нельзя.

Утром долго валяемся, смотрим телек. Она с горечью признается в безответной любви к своему шефу на кафедре.

На свидание с Лерой на Маяковку опаздываю из-за глажки рубашек. Едем с ней к Мостафину на такси. Он додумался позвонить мне домой, и я был вынужден тоже туда звонить и объяснять, что загулял у друзей, ночевал у них, а после визита к Мостафину сразу приеду домой.

Долго искали винный магазин. Взял коллекционного шампанского, Лера – трюфеля. Сначала сидели с Эмилем в гостиной, а потом на кухне. Шампанское я решил спрятать (не прилично). Он угощает нас киргизским бальзамом («Очень, очень редкий напиток!») и сухими винами.

Лера зашла на территорию его собаки, и та закатила истерику. Смотреть, как Эмиль готовит мясо для собаки, было противно. Потом он выпроводил нас на прогулку со своим «сынком» – доберманом, и мы грустные и растерянные поехали гулять.

В «Севере» не было мест, и мы просидели на лавке на Тверском часа два. В полночь я посадил её на такси и поехал домой.

Мать при встрече плачет, но быстро отходит. Отец просыпается, и мы слегка отмечаем встречу.

Завтракаем все вместе. Мама не хочет идти на работу. К 12 часам еду к Варе на Варшавку за своими вещами. Затем, в НИИКино к Машке с целью поставить в отношениях точку. Она просится в бар «Аист» на аэровокзале, чтобы отметить встречу. Но мне необходимо встретиться с матерью Горисова, чтобы передать его письма, и мы едем с Машей к метро «Улица1905 года».

Забавная мать Толи угощает нас водкой, а я рассказываю ей о сыне. Затем едем на Электролитный проезд, где я оплачиваю для Маши съёмную комнату. Слегка выпиваем, моемся – всё без слов и как-то натужно. Холодный секс, «отдельный» и независимый друг от друга, окончательно убедивший меня в нашей несовместимости.

В 7 часов ; лёгкий завтрак, и я еду на запланированные встречи. Однако, куда ни приеду, никого не нахожу. Заглянул в магазин «ЯВА» на проспекте Жукова в поисках запчастей для мотоцикла.

Тороплюсь к 19 часам домой на встречу с друзьями, которых, правда, ещё не пригласил. Дома был в 8 вечера, вызвонил ребят. Пьём водку, спирт. Витёк расходится больше других. О Магистрали почти не говорим, фото их не интересуют. Улёгся сравнительно рано.

20 августа завтракаю дома и еду на Мичуринский. Накрапывает дождь. В конторе турбюро «Спутник» никого нет. В журнале регистраций нахожу номер комнаты сотрудников и иду наверх. Витя – руководитель группы – радует новостью: надо сдать ещё 65 рублей на проезд по ЧССР. Едем с ним в город, покупаю в ЦУМе фотопленку. Дома был в полдень, собрал вещи, пообедал. Взял у мамы 100 рублей в долг и поехал в НИИКино на такси.

Мария обижена: я не позвонил заранее. Хочет отдать ключи от моей квартиры и кое-какие вещи. В 16:45 едем к ней на Электролитный. Едем молча в ожидании окончательного расставания. Всюду она показывает некую властность. Дома начинает психовать, сует мне все мои вещи, пластинки. Кое-что я с трудом запихиваю в пакеты, но многое остаётся у неё.

Вдруг она начинает ластиться. Наступает тягостное прощание. Она требует определенности. Я предлагаю:

; Либо ты приезжаешь ко мне в Ленду, либо расстаемся.

С трудом донёс поклажу до такси, еле успел выгрузить её дома у родителей и взять чемодан.

На Белорусский вокзал приехал в 20:10. Маша уже была у вагона. На прощание сказала:

; Я приеду к тебе.

– Как знаешь, ; сказал я без видимого энтузиазма.

– Ах, ты ещё и недоволен?!

Мелькнула мысль: сейчас влепит пощёчину или закатит истерику, но обошлось.

В вагоне, за богатым столом, подробно знакомился с попутчиками из нашей тургруппы до часу ночи. В основном ; это была рабочая молодежь из области, мало кто ; из самого Благинска.



Глава 38

Мирка из Праги. Замок «Краконош». Карловы Вары. Марианские Лазни. Прага. Диксиленд. Лидице. Карлштайн. Варьете «Прага». Брно. Моравские пещеры. Завод «Краловопольский».
Замок Шпилберг. Вокзал Братиславы.

21 августа едем по Украине. В Киеве выскакиваю из поезда на почту, но она ещё закрыта. Выхожу на вокзал в Жмеринке. Почты рядом нет, а по межгороду позвонить не успеваю. Выбегаю из поезда во Львове и упрашиваю людей пропустить к телефону без очереди. Два раза звоню отцу на работу, но застаю его дома. Деньги не выслали, но они будут лежать на почте «до востребования» на обратном пути в Киеве.

... Николай достал домашний первач, поломали куру, была и колбаса, и арбуз. Долго подъезжали к границе по красивым вечерним Карпатам. Пока топтались у таможни, я заснул. Проснулся от грохота железа при смене колёсных пар.

Таможенники (ни те, ни другие) нас не трогали, а в соседнем вагоне наблюдался полный шмон. Как выяснилось позже, многие везли лишние червонцы.

Татры миновали ночью, за окном ; Чехия. Деньги бережём, ничего не едим. Ждём прибытия с 13 часов до 15:30. В Прагу опаздываем. На перроне встречает Мирка ; сопровождающая группы. Я шокирую народ подтяжками и фотоаппаратами, висящими на шее. Едем в метро на центральную улицу в ресторан СКМ (Союз Коммунистической Молодежи). После обеда добираемся на поезде с опозданием в полчаса в Марианские Лазни.

Из Лазней автобус везёт нас на гору, в замок «Краконош». Ужинаем в шикарном ресторане с молодыми официантками, расселяемся по фанерным домикам. Дорываемся до душа. В домике холодно, влажные простыни, за стеной дождь. Ложимся в 23 часа.

Я бреюсь заводным «Спутником», электричества здесь нет. Коля вынужден отращивать щетину. На завтрак «хитрая» яичница: вкусно, но мало. В 9:15 едем в Карловы Вары. Обедаем в СКМ. В одном из корпусов лечебницы нас ждёт гид из «Интуриста».  Рассказывает живо, громко, с шутками, порой, двусмысленными. Объединились с польской группой.

Прогуливаемся по главной улице в ожидании обмена денег. Зашёл в несколько книжных, ; книг на русском языке нет. Все накупили открыток, а я ещё и камень для коллекции Коротич. Заезжаем на выставку завода Мозер. Взял у Мирки в долг и купил 2 рюмашки на 132 кроны. В магазинчике, в современном жилом районе, покупаю бутылку пива. В это время группа куда-то исчезает. Насилу её нашёл. В Краканоше ; ужин, разговор с Миркой о нашей программе. Досуг свободный.

В воскресенье на завтрак опаздываем. В 8:45 направляемся в Кинжварт. Медичка Татьяна ехать отказалась: её укачивает. Впечатлений от поездки не осталось, только открытки. Я их надписываю и отсылаю домой родителям и Горисову. После обеда предлагают пойти на танцы в ресторан. С Николаем идём в Лазни по тропочке, по пути едим дикую малину.

Бродим по улицам под дождём. Встречаем группу из Орла. Идём в кино, но перед этим – вытягиваем по два бокала пива... Смотрим фильм «Альфред, Альфред!». Под конец я бегу... На ужин идём в гору около часа. После ужина сидим в холле, я рассказываю девочкам сюжет фильма, играем в карты. Парни занимаются бытовухой, нам с Николя деваться некуда, кабачок закрыт. Он идёт спать, я читаю и пишу.

Сегодня экскурсия в Лазни под дождём, с гидом, нервной «каргой». Православная церковь, русская улица, колоннада с газировкой. Католический собор, источник, свободное время до 11 часов. Все бросились по магазинам, я долго хожу вокруг обуви, но ничего не беру. После обеда едем на велосипедный завод, затем болтаемся на автобусе вплоть до границы с ФРГ. Вижу в магазине диски с джазом, но не беру, зато, наконец, покупаю ботинки.

В 19:30 собираемся в кабачок. Пьём вино с кока-колой, танцуем под записи. Рассказываю Лене о поисках книг. Она же поняла по-своему и ушла домой за водкой. Но где-то застревает. Игорь идёт за ней и тоже пропадает. Я подхожу к её домику и вижу в окне свет. Стучусь, свет гаснет. Жду 10 минут, направляюсь к Таньке, чтобы как-то провести время. У неё горит свет, но никто не откликается. Все попрятались от незванных гостей.

Ухожу в кабачок, и ребята приходят следом. Пьём, пляшем. Приходим домой, а Игорь приносит ещё 2 бутылки водки. Я ухожу к себе и засыпаю лишь в 3 часа ночи.

После завтрака идём с Ником в город. Я застрял в малиннике у тропы, и дальше он добирался один. Первый день светит солнце. Встречаемся у знакомого буфета, но я веду его к другой пивнушке. Фотографируем лебедей и местных девушек. К 11 часам возвращаемся на второй завтрак. Получаем фото, сделанное на лестнице замка. Едем на вокзал с двумя чехами, пристроившимися к нам в домик на ночлег.

При подъезде к Праге группа не успевает выскочить из поезда на нужной станции. Возвращаемся и ждём автобус у вокзала, он везёт нас в общежитие Пражского университета. Потерявшийся Игорь является позже. После ужина пили ром, водку, закусывали воблой. У девчонок в номере выпили ещё и с трудом расстались у нашего корпуса. Меня почему-то не хотели отпускать.

Среда. С трудом поднимаемся в 8 часов. В 9:30 надо быть у корпуса без опозданий. Но мы тянемся, как коровье стадо. Идём пешком на трамвай. Мирка ведёт нас в музей Ленина (нашли, чем удивить). Хорошо, что мы с Николя успели опохмелиться и ещё выпить пива.

До 13:30 нас отпускают в город, и мы ищем комиссионный, в котором покупаем зонты. Дальше пошло хуже: «рак тянет в облака, а лебедь тянет в воду». В результате я иду по городу один. Купил карту Праги и сориентировался. На обед успеваю, а Ник остался без оного.

Выезжаем в центр Праги в 13:45, смотрим часы на Ратуше с фигурками апостолов. Я было теряюсь, но нахожу всех на пути к автобусу. Снимаю всю дорогу на слайды и кинокамеру. Мирка переводит бред старухи-экскурсовода. Посещаем памятник Печати, монастырь, знатный собор... После ужина слушаю кассетник. Девки смотрят свои зонты-обновки. Мирка объясняет, как лучше добраться до Веры ; подруги Клары (моей однокалассницы), ныне живущей здесь, чтобы передать привет и познакомиться. Беру магнитофон и еду к ней.

Дом нашёл сразу, а квартиру – с трудом. Долго говорил с Верой через дверь, но и потом, когда она открыла, в дом меня не впустила, так и говорили на пороге. Обратно сел не на тот трамвай, но сориентировался, выпил пива для бодрости. В студгородке Университета сразу попал на дискотеку 11-го корпуса.

По дороге в свой номер слышу музыку – концерт диксиленда в 7 корпусе. Дома переодеваюсь и иду не танцевать, но слушать и смотреть на необычную, с подробными пояснениями, дискотеку с джаз-оркестром. Ник, купив сверкающую тряпку, в 23 часа уже спал полный впечатлений.

28 августа едем в Лидице и в замок Карлштайн. В автобусе Таня пытается задремать на моём плече. После обеда бродим с Ником по городу, осматриваем магазины. Везде встречаем соотечественников. Ник закупает побрякушки, нитки и выматывает меня вконец. Но всё же я беру путеводитель, и мы идём в книжный. Покупаю 2 альбома Рериха, «Венец Пушкину» – 2 экземпляра, Акимушкина, Гюго. Пьём пиво и едем на ужин. После него все собираются и хвалятся купленным барахлом.

В 8 вечера, слегка выпив с Ником и Наташей, отправляемся в клуб 11 корпуса. Все танцуют, а я ; при кассетнике, записываю происходящее. Отлучаемся с Ником в номер, дабы добавить. У 7-го блока играет битгруппа. Немного и неумело прыгаю с нашими девчонками. Лена предлагает нам поехать в варьете «Прага». Я переодеваюсь, и мы едем туда. Игорь упорно не хочет никого спрашивать о дороге, и мы плутаем.

Наконец, находим искомое злачное место, заказываем вина. Смотрим смешное представление, танцуем немного, едим эскалоп... Приглашаю на танец Таню, но она воротит нос. Зато иностранцу она «отдалась» два раза подряд. Лену приглашает Игорь, а я так и сижу 3 тура. Допиваем «Мозельское» и в 2 ночи идём кататься на трамваях… Мне легко и весело: я пою, свищу, шумлю. Девочки ; темнее тучи. Игорь каким-то образом их подавлял. Спать свалился в 3 часа.

В пятницу идём в Пражскй Град-кремль. Гид – немецкий чех ; картавит безбожно. Ник всё посматривает на чешек, и я его поддерживаю. Отдельно от группы осматриваем галерею, сокровищницу, башню. По пути домой надуваемся пивом.

После обеда все хвастаются покупками. Витя в джинсовом костюме похож на павлина. Все опять уезжают в город за покупками. Я читаю, пишу, слушаю маг. На обеде выясняется, что предстоящая прогулка на кораблике стоит 10 крон. Кому это не понравилось, собираюся в клуб. До вечера Игорь спит, я чиню брюки и читаю Нагибина.

В 20:30 выдвигаемся в клуб, но долго там не выдерживаем. Я записываю музыку, Игорь уводит Наташу, дабы поддать, и вскоре они уже пляшут в обнимку. С прогулки по городу приходит Ник, и мы вскоре уходим в свой номер.

Володя Тимофеев заходит, делится впечатлениями от поездки по Влтаве и остаётся ночевать у нас, ибо Игорь заперся с Наташей.

Утром бежим с Ником в столовую, но простояли почти час впустую. Автобус нам не дают, влезаем в экскурсионный – ГДР, и едем на второй вокзал. Поезд на Брно ушёл, и мы с Ником идём менять чужие червонцы и фотоаппараты на кроны. Долго бродим по городу в поисках комиссионок или толкучек. В трёх подобных местах нам ничего не удаётся продать. Пьём пиво в ожидании поезда и уже в нём засыпаем до самой Словакии.

По приезду в Брно на трамвае едем в общежитие, а оттуда ; в ресторан «Интеротеля».  Отобедав, весёлые и счастливые прибываем домой. У Нади выпиваем ещё, танцуем и тихо расползаемся по комнатам. Я несу кассетник к Тане. Здесь играют в карты на поцелуи. Игорь опять выгнал на ночь Тимофеева.

Едем в Моравские пещеры «Крас и Мацеху». Пытаюсь снимать кино при слабом освещении. После обеда – экскурсия по городу с Иозефом. Много соборов, старинных зданий. Толкуем с Иозефом об оптике, обещаем выслать ему фото. После ужина попадаем на службу в собор с органом. Мечемся по городу в поисках трамвая. Дома: душ, телевизор, Нагибин о Лескове, дневник.

1 сентября, после завтрака, собираемся поехать на трамвае, а он не ходит. На площади перед отелем ставят трибуну в честь Праздника жатвы. Но появился автобус с весёлым водилой.

– У меня к вам несколько вопросов, ; обращается он к нам через микрофон. ; Первый: все собрались?

– Да!

– Второй: можно ехать?

– Да!

– Третий: больше вопросов нет. Слева видите школу, в которой учил русский язык ваш шофёр.

Едем на машиностроительный завод «Краловопольский». В проходной переписали номера наших паспортов и повели по цехам.

Нас сопровождает группа молодёжи. Имя нашего минигида ; Ладо. Пытаюсь выяснить, есть ли где барахолка.

; Есть только базар на Юзефовской... ; припоминает он.

Затем, приём в комитете СКМ с закуской и лимонадом. Вопросы, ответы, сувениры, значки...

После обеда все бросаются врассыпную. Мы с Ником ищем базар, теряемся. Я толкаюсь у «комка» до 16 часов без толку. До ужина тяну время за кружкой пива за 2,80 крон на вокзале. Ник ведёт меня в кино «Ласка неласкова». На площади, на большом экране, показывают «Ну, погоди!»-7. Дома девки выпрашивают «ту кассету» (с эротическими звуками), но я не даю.

… Сегодня едем на завтрак на трамвае. Девушки скандалят:

; Надоело ходить пешком, что за безобразие?!

; Всё предусмотрено, автобус дороже, ;  пытается объяснить Витя.

Пешком идём в замок Шпилберг. Лазим по нему, скурпулезно заглядывая во все щели, будто можно найти что-то ценное.

После замка все расходятся. Мы с Ником отрываемся от девчонок, но и сами теряем друг друга. После обеда нарезаю круги вокруг площади Свободы у комиссионок. Безрезультатно. Торчу в кино, снимаю, читаю – тяну время. Думаю, занять денег у земляков. Игорь с Татьяной ловко ускользают. Деньги дают Оля и Тимка. Покупаю марки, книгу «Кладовая памяти» Н.Кончаловской. Дома собираемся и ; на автобусе к вокзалу.

В пивнушке у вокзала помогаем старику чеху написать заявление на пенсию на русском языке. Он угощает нас пивом. В последний момент Ник бежит с пластиковым бокалом пива к поезду на Братиславу. В поезде Игорь целуется с Ленкой, а я кемарю рядом.

В Братиславе я даю Игорю прозвище «Мефистофель», а Юрке ; «Дон Кихот». Медленно двигаемся с Ником в центр города. Он сопротивляется, я настаиваю. Заходим в кафе, возвращаемся другим путём. Спорим, как идти к вокзалу. Он идёт своей дорогой, я быстро выхожу к вокзалу. Вещи загружены в поезд. До отправления 10 минут, а Ника нет. Я беру адрес у Мирки на память. Ник прибегает весь мокрый за 4 минуты до отъезда.



Глава 39

Дома у Виктора. Попутчица в поезде. Пианино в балке. «Поезд Дружбы». Отчет о поездке. Распри в бригаде. Журналисты, поэты, писатели. Телефонные страдания. Очередной концерт.

Отпуск закончился, лечу в Ленду. В самолёте Москва ; Чинта показывают «актуальные» фильмы: «Свежая кровь», «Запёкшаяся кровь», «Сплющенная радуга». Омск: одинаковые ; ужин и завтрак. Разговор с попутчиком о зарплате: в ССО на строительстве ЛЭП платили 1 тысячу рублей в месяц. В Чинте был в 16 часов, на вокзале взял билет до Нелера на 13:23, но тут же забыл и думал, что билет на 15:23.

Еду в город по магазинам, а затем, ; к родным Виктора. Серафима Семёновна кормит и поит меня. Даю задание Сергею, брату Виктора, купить лампочек для мотоцикла. Еду на вокзал, а поезд ушёл. Доплачиваю 2,50 рублей и еду на Благинском в 17 часов на верхней полке. С неохотой раздеваюсь для сна.

Проснулся около восьми от того, что упала подушка. Холодный и горячий чай, авиазавтрак, шахматы с новым соседом. Он для меня загадка, им движет: 1. милосердие, 2. жадность, 3. самолюбие, 4. гордость. Ещё партия. Счет 4:1 в мою пользу.

Сплю, читаю Ф.Искадера, пишу дневник. Угощаю соседей конфетами, яблоками. Меня угощают виноградом. Обедаем с новой знакомой Таней. Спать ложусь рано, головой к проходу и в одеже, все в вагоне сопливятся.

Прошу у проводницы чая нам с Таней. Она делится со мной своей едой и рассказывает: у них в хозяйстве всё своё. Брат подруги, к которой она едет, отсидел в лагере для несовершеннолетних. Гоняли с пацанами на конях («неуловимые»), попался на пути мужик, застрелили из обреза и изуродовали подковами. Я ; в шоке.

Закончил читать Искандера, начал ; Ф.Абрамова. Опять пьём чай, платит Таня с плохо скрываемой усмешкой. Я что-то волнуюсь, считаю минуты до высадки.

В Нелере вижу в расписании: автобус на Ленду будет только в 17 часов. Жду попутку, ищу её у столовой, иду за мост и встаю рядом с офицериком. Он здесь ; больше часа, но его никто не берёт.

В 11:30 садимся в КРАЗ. Шофёр Коля ; добродушный, осторожный. Несмотря на тряску в кабине начинаю читать Майю Ганину – подарок одноклассницы Алки ; обычная женская проза с претензией на прямолинейность. Быстро доезжаем до Соколовска. Шеф идёт в столовую. Рядом стоят «Магирусы». В одном – Олешин. Он меня признал. Едет из Стоворотино с грузом шлака для засыпки завалинок у балков. Да и КРАЗ оказался нашим. Олешин учился две недели на немецкую технику в Новосибирске. Рейс туда-обратно стоит у них 15-16 рублей.

Пришёл мой Коля, и мы едем дальше. Всю дорогу он рассказывает, как учился в Москве в 3-м филиале автокомбината, работал в 11-м таксопарке, легко с Климом попали в отряд. Поработал полгода на ГАЗ-53 и поехал на курсы в Елец. Рассказывает долго и красочно о поездке в Донецк, о гулянке в Москве, о несостоявшейся любви с лёгкой издёвкой или обидой. На одном из мостиков нас обогнал Олешин, чуть не зацепив крыло задним скатом.

В Ленде были около 16 часов, заправились и поехали в лагерь. В основном – все мои коллеги еще работают. В балке одинокий Марков читает газету. Я мечусь по друзьям: то к Глазову, то к Гоше, то к Митяю. Выпили на проводах Гошки в отпуск, потом у Митяя, с его приездом из Благинска, потом ; снова у Гошки. Отдаю Горисову приобретённые в поездке книги и только после этого я добираюсь до кровати. 

В субботу меня будят Вова Райлин и мастер Гриша. Стою в тамбуре в трусах. Гриша выясняет, где можно подработать. Вова его перебивает.

; Знаю, если тебе надо заработать, ; говорит он, ; то возле райисполкома будет строиться дом. Надо сделать разметку фундамента.

Одеваюсь, перекусываю, и мы идём за инструментом. Доходим до яслей, и Вова вдруг вспоминает:

; Я обещал Тюрлину обустроить вагончик.

Иду ему помогать. Разгружаем контейнер, вынимаем пианино, помогаем засунуть его в окно балка. После такой разминки иду домой, переодеваюсь в цивильное и ; в столовую. Встречаю там Глазова, и он рассказывает о своей мечте: получить отдельный балок. Больше не может жить по соседству с Купченко и другими. Идти к комендантше Лидии Филлиповне насчёт его жилья решаем завтра.

В поисках Катерины захожу в «Пионер». Показываю Камойлову из горкома чешские фото. Катерина в это время выступала на сцене. Её приглашают в «Поезд дружбы», идущий в ГДР. Увидев меня, она бурно приветствует, целует в щеку. Сущевин ждёт её, чтобы отвезти на выступление в Шоготе, посёлке, строящемся на северном направлении. Она обещает зайти завтра.

Я остаюсь смотреть выступление «Серебряных». Дома почему-то все пьяные. Райлин ложится спать, я толкую с Пузырём «за жизнь». На сон читаю статью Л.Жуховицкого в «ЛГ».

В воскресенье валяемся бессмысленно до 10:15. Начинаем генеральную уборку: тетради, бумаги, газеты, письма, мусор. Подмёл пол, чтобы его помыть.

Захожу в 181 вагон к Катерине, но её не застаю. В столовке встретил Серёгина, и он расспросил о поездке. Я показал фото с комментариями. Иду с Вовой к Гарику, ему тоже показываю фото и рассказываю про поездку. Эта процедура повторялась с каждым, кого встречал. На почте отправляю Малову Нику фото, снятые в Чехословакии.

Катерины дома всё ещё нет. У нас ; чай, кофе, беседы. Заглянувший «на огонёк» Синаев, со знанием дела разговорился о Сталине, Жукове, Зорге. Засыпаю в 2:50.

В понедельник у прорабки Бандобулов раздаёт задания, и Вова собирается выполнять.

; А как же Гриша, он же мастер? – спрашиваю я.

Начинаем выяснять, кто же тогда Гриша? Бандобулов уверяет, мол, он ; вместо Гриши. Дядя Коля резюмирует:

; Пока не будет приказа, нечего ходить по разным указам, а то потом не найдёшь концов.

Тем не менее, я, получив задание – наточить ножовки, иду за напильником к балку дяди Коли. Заглядываю к себе и встречаю Тимоху. Он мучается дилеммой: уезжать домой, на «материк», или жениться и остаться в Хородочи.

Точу две ножовки до 11-ти часов. Затем, на яслях с Ильёй и Вовой пытаемся стелить полы. Во второй половине дня готовим половую доску, но стелить её пока запрещают.

Дядя Коля просит стащить из бытовки бригады Карабановой раковину. Мол, ею всё равно не пользуются. Залезаю в окно, отвинчиваю и передаю её дяде Коле. Он заворачивает её в телогрейку и уносит.

На яслях навешиваем двери. Они не желают открываться из-за наклона стены. Вдруг Бандобулов направляет меня на помощь дяде Коле делать завалинку вокруг вагона Падикина, так как практикант из ГПТУ, посланный на эту работу, исчез. Делаем не спеша каркас, обсуждая за работой двуличие Выгорнова: дядя Коля даже обматерил его за то, что он включил в наряд девчонок, хотя они в той работе не участвовали, но получили по 300 рублей.

Распри по поводу включения в общий наряд девушек-отделочниц с 3-4 разрядом, где у всех ТР (транспортный рабочий), в основном, ; 2 разряд, порядочно надоели. Думаю, куда деваться: в бригаде Степанова вакансий нет, у лесорубов ; тоже, в автобазе сесть на грузовик и мотаться по трассам в одиночестве? Всё же хочется быть ближе к людям, к какому-нибудь коллективу. Думаю, что мог бы и на машине ездить, и быть в коллективе, если работать в отделе главного механика.

… Каркас даётся с трудом, так как балок стоит не на ровной отсыпке, а на мари. Между соседним балком – узкая щель. Вдруг дядя Коля исчезает и приносит книгу из бытовки Карабановой.

; Во! Лауреат Ленинской премии какой-то! ; удивляется он, раскрывая её.

; Да, это ; книга о лауреатах.

; Ну, это я и сам вижу, ; заверил он.

Зайдя к Алине после работы, торчал целый час, пока она узнавала у юриста, имею ли я право как будущий студент-заочник на дополнительный отпуск в 10 дней. Сама она готовится к вечеру встречи с писателями и журналистами в здании школы.

Дома помогаю Вове делать в прихожей полку. Пьём чай, обсуждаем встречу с прибалтийским поэтом в прессцентре. Перед сном читаю свои черновики, зарисовки, дневник. Сон в 1:40 ночи.

Во вторник таскаем с Вовой фанеру, уголки и обшиваем ими столбы в фойе яслей до конца смены.

После работы помогаю Виктору тащить кинопроектор в школу. Готовимся к встрече с писателями и журналистами. Дежурю на входных дверях. Помощник Арнольдов появляется и вскоре исчезает.

Выступали журналисты, поэты, сотрудники музея Ленина. Тянулось это действо до полуночи. По окончании ; соседки Алины накрывать на стол для гостей не явились. Это делала Надя Икорникова с подругой.

Затем убирали столы, делили с них остатки, ели и пили в балке у Алины до 3-х ночи.

На яслях продолжаем с Вовой обшивать колонны. Потом его посылают делать туалет, а я шью рейку на потолок с двумя молодыми практикантами. Молодёжь нагло тянет время до обеда.

После обеда нас ловит Серёгин и спрашивает, почему мы прогнали из балка двух новых жильцов? Идёт разговор на повышенных тонах. Сошлись на том, что мы сами выберем нам двух соседей, а я подумал о смене балка. Добиваю рейку, а в перекур читаю о Битлах и Телониусе Монке. Во второй комнате прибиваю плинтус вокруг колонн.

Бандабулов спрашивает у прораба Филина, как платить тем, кто остаётся сверхурочно, кто помогал таскать и поднимать на подмости носилки с раствором. Специалисты ; один другого стоит.

После работы идём домой с намерением выспаться. Но сперва переселяюсь в «новый», соседний вагон. Таскаю вещи, а Арнольдов обвиняет меня в «измене». Пьём чай с Исмаилом, обсуждаем статью бригадира Новикова о падении энтузиазма на Стройке из-за отсутствия стимулов. Расходимся в полночь.

В четверг по пути к яслям, встречаем поддатого Петю Сенякова. Он не только не скрывает, что «освежился», но предлагает разделить с ним эту «радость». Я отказываюсь, а Вове перепадают две «бомбы» портвейна.

Весь день обшиваем в яслях колонны и потолки рейкой.

Серёгин, проходя мимо школы, матерится:

; Завалили всю стройплощадку стекловатой!

Виктор как снабженец гордится: выполнил план-заказ на стекловату на 300%.

Спрашиваю у Алины о возможности перехода в ОГМ (отдел главного механика), и она обещает узнать.

После обеда работаем ни шалко, ни валко. В 16 часов пошёл дождь со снегом. Один из молодых демонстративно набрасывает штукатурку на стену снаружи: «пусть я вымокну!». Дождь закончился, и он кончает работу.

После работы получаю отпускные 155 рублей + 33 рубля за август, + 44 рубля за июль. Вижу нестыковку: в августе выходило по 12 рублей в день.

Захожу к Алине. С механиком Сорочиным она еще не говорила. Сообщила только, что юрист настаивает на выговоре за мой «прогул» после отпуска.

Дома Вова, наконец, что-то читает. Я прибираюсь. Появляется Лёня с Исмаилом. Мы выпиваем и толкуем о «раздвоении творческой личности»: почему творцам прощается всё? Обмениваемся с Лёней, едущем в ГДР адресами, чтобы он забрал мой кассетник в Москве, а я ; смог навестить его родных, если случится попасть в Храбровск.

В пятницу в 11:30 нас зовут в школу на концерт. Однако, он начался лишь через час. Выступили «ведущие артисты Москонцерта»: Михайлов, Куликов, Владимирова с Мосфильма. На этом зрелище и заканчивается. Приглашают вечером на полифонический фильм и его обсуждение.

В обеденный перерыв собираюсь править с Никишиной заднюю вилку от мотика, но до конца дня так её и не выправил. Колотим с Райлиным наличники, и он рассказывает о своей дружбе с Бунычёвой и Асей Артюх.

В столовой полно народа. В кадрах – без новостей. Иванцов просит дать ему мои фото о жизни отряда. В «Пионере» встречаемся с фотокорром Пьянковым, который среди моих фотографий сразу находит профессиональные ; С.Коврина (одноклассника брата), снятые на Ярославском вокзале во время прощального митинга.

На обратном пути хочу заказать разговор с Москвой на почте, но талоны есть только на завтра. На попутке едем на зону. Захожу в свой бывший ; 73-й вагон ; за курткой, а там ; все вповалку. Тимоха лежит на столе, но, слава богу, морда не в салате.

Ухожу к себе и ложусь расслабиться. В 2 часа ночи меня будит Виктор. Его тошнит от запаха перегара в его 73-м вагоне, и он без зазрения совести рассказывает об одном своем «выступлении» в роли снабженца.

; Знаешь ли ты, что на звеносборке при забивке костылей в шпалы их сперва надсверливают? ; спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил. ; А в эти отверстия положено заливать креозот, чтобы шпалы не гнили. Мне надо было срочно достать 30 литров этой отравы, пока не привезут заказанную емкость. Ну, вот: берем с Огоньком бидоны из-под молока на 40 литров и едем на перекладных до Нелера и далее по Транссибу.

Его рассказ о том, как он выпрашивал христа ради креозот у сторонней организации, да как везли они бидоны, испускающие ядреный дух чуть ли не сквозь их алюминиевые стенки, на товарняках да в кабине тепловоза ; в пассажирский поезд их просто не пускали ; занял почти час драгоценного времени. Но о том, чтобы прервать страстный рассказ Учителя, не могло быть и речи.

Суббота. Утром иду на почту. Долго стою в очереди, чтобы заказать разговор с Москвой. Но тщетно, ; всё забито. Получил от Сергея из магазина «Книга ; почтой» бандероль, купил 5 экземпляров «Авангарда» с заметкой Лёни. Дома хотел отдохнуть, да Райлин взялся чинить насос от водоснабжения балка, и я вынужден был ему помогать.

В 17:30 долго и вяло обсуждали с Митяем нашу жизнь. Он пустился в такие витиеватые рассуждения, что я потерял их нить и суть. Надежда испускала флюиды вполне недвусмысленные. Когда Митяй вышел за дровами, она выдала:

; Он очень чуткий...

Видимо, поэтому затем она попросила у него разрешения проводить меня.

Сидим в моём балке, я пою под гитару, как бы соблазняю её. В 2:30 ночи стучится Митя, и Надежда собирается домой.

28 сентября – все на воскресник! Бужу Вову, но он отмахивается. Иду к яслям и вижу одного Филина. В 9 часов начинаем вдвоём жечь бумагу, таскать мусор. Бандобулов ходит по посёлку, поднимает народ. Первыми явились заозерцы. Вова появился, когда «Магирус» с подобранными обрезками досок был уже полон. Их везут в сторону Кудыкты. По пути хотели прихватить из бытовки «нашу» фанеру, но вовремя заметили Чеботарёва.

После обеда опять чиним насос. Иванцов приглашает меня в постройком на фильм о Магистрали. После просмотра он знакомит меня с тремя Володями – авторами фильма. Сидели долго и переливали из пустого в порожнее. Пришёл Виктор, и за чаепитием всё началось сначала. Разошлись в 21 час. Дома листаю книгу Ю.Власова, бренчу на гитаре, начинаю заметку про наш отряд по просьбе трёх Володей. Райлин, тем временем, жарит картошку с грибами.

Утром опаздываем на работу на 5 минут. Обеспечиваю губастого практиканта Серёжу плинтусом, и ему остаётся лишь прибивать его. Сам бегу в туалет: что-то связанное со вчерашними грибами(?). Затем иду в медпункт. Каршина выписала кое-какие лекарства. Взяв в магазине немного еды, иду домой. Продолжаю писать заметку для районной многотиражки.

После обеда на работе тянем время. Разгружаем машину со штакетником, на промтоварном магазине, делаем трубу для слива в канаву. Наблюдаем, как женщины тащат из магазина кримплен килограммами. На почте опять нет талонов на переговоры.

После ужина еду на попутке на почту. На обратном пути захожу в школу, чтобы узнать расписание. Алина ключ от конторы, где есть телефон, не даёт, ибо собирается ещё работать. Дома ложусь отдыхать до 23-х часов. В это время Райлин читает вслух свои стихи.

В 11 вечера иду в 181-й вагон. Алина спит, но её соседка выносит мне ключ от конторы. Сплю до 5 утра. Прихожу в контору, и понимаю, что не знаю номер телефона, с которого буду звонить. Лихорадочно ищу его в течение получаса. Решил звонить без него. На нашем коммутаторе попалась добрая женщина – возилась со мной, ругалась с картавой – с транспортного коммутатора. Я уже выходил на неё, но она вызывала меня по номеру – 199 в электродежурке. Наконец, я прошу прощения и прощаюсь до завтра.

На работе выслушиваем бригадира.

; Ну, доделаете вы этот плинтус, наконец? ; восклицает Выгорнов беззлобно.

Я работаю в темпе, но в темноте, почти наощупь.

На обед покупаем еды, сладостей и – домой. Виктор садится за стол, как у себя дома, с многозначительно грустным видом, хотя и объявлял, что голодает. Даём ему молока, книгу Ю.Власова, и вскоре он уходит к себе.

По пути на работу заходим в клуб узнать о приехавших артистах. У постройкома меня перехватывает Володя из многотиражки и выпрашивает меня на один час у Иванцова, чтобы я написал для него материал. Пишу дома, как дурак, заметку. Володя, пробежав текст, был несколько разочарован. Я написал не о людях, как он просил, а о проблемах, но и это взял.

Иду на «банную» площадку за плинтусом для яслей. Тут же нас с Вовой и двумя молодыми посылают за штакетником на участок Шевенкина.

С 16 часов остаёмся вдвоём с Вовкой и делаем гораздо больше, чем до этого.

В 19 часов захожу в комитет комсомола. Слышу спор инженера по ТБ Лидса с секретарём треста о том, что вывеска «Ударник» при въезде на промбазу «только вредит делу», так как звучит насмешкой.

У конторы жду Алину, она обещает дать мне ключ от конторы, когда закончит дела, и требует, чтобы я остался на концерт заезжих артистов.

Дома пью чай, читаю Воннегута. Сон в 23:30.



Глава 40

Заявление о переводе. Выговор профессионалам.
Строить жильё! Годовщина отряда. Прирождённая певица.

1 октября, среда. Сегодня год, как мы приехали сюда.

Подъём в 3 часа утра. Иду в контору звонить. Москву могут дать лишь с 4-х утра. Пишу дневник, читаю Воннегута. В 4 мне не звонят. Звоню сам в 4:15.

; Никакой Москвы до 5-6 часов не будет.

Иду домой, пью чай, возвращаюсь в контору.

Звонок:

; Где вы пропадали, я вас вызывала 15 минут назад!

Я прошу ещё раз вызвать Москву и в 6 утра говорю с домом. Среди прочего сообщил, что перехожу в ОГМ.

В обед покупаю арбуз и тащу его на промбазу.

На работе Петро показывает, как, по его мнению, надо прибивать сухую штукатурку. Алла – пожилой фармацевт, случайно оказавшаяся рядом, – слушает его лекцию о сварке и её цене. Еле дотягиваем до 16:45.

Нахожу главного механика Вяковлева, а он предлагает выучиться на машиниста экскаватора (6 месяцев в Яхроме). Вскоре выясняется, что место уже занято. Договариваюсь с Алиной выходить на работу в ОГМ завтра. Тут же пишу заявление о переводе.

В прорабской жду Чеботарёва, чтобы он подписал моё заявление. Здесь полно мастеров, бригадиров – все пишут наряды. Прораба не дожидаюсь и иду в хозтовары за почтовым ящиком.

Дома ; ужин с арбузом и вареньем. Виктор заглядывал в кухню два раза якобы почитать газеты, но ничего ему не обломилось. До 11 вечера – упаковка книг и газет для отправки домой.

В четверг встаю в 3 утра. Начинаю писать фельетон «Кони». В 7:30 иду к Чеботарёву. Сразу его не нахожу, но случайно встречаю на дороге и прошу подписать заявление.

– Надо строить жильё! ; отрезает он. ; Я из бригады Сенякова тоже никого не отпускаю!

Иду к Алине.

– Ничего страшного, ; говорит она, ; подписывай у Вяковлева.

Иду к механику, жду его до 10 часов, и мне сообщают, что он уехал на Кудыкту.

Возвращаюсь в бригаду, ставлю в яслях шпингалеты на окна. На доме «самостроя» всё идет прекрасно.

На обеде успеваю дома почитать Воннегута. На работе с Ильей продолжаем всё то же: шпингалеты, навесы, защёлки. Ставлю штапик к новым ; взамен выбитых ; стёклам.

Заглянул Чеботарёв и накричал на чинтинцев:

; Разве вы работники? Халтурщики! Кто так делает крыльцо?!

Они не успели сказать, что на мари крыльцо делать нельзя, как он исчез.

После работы варю картошку (по 16 копеек за кг). Падаю на кровать, чтобы выспаться до ночи. В 20:30 меня будит Виктор и просит заказать ему форменку нашего отряда. Чудак, где я это сделаю? Если только вернуться на год назад в Москву.

У Икорниковых гоняю чаи с разговорами о политике до полуночи.

На стройплощадке яслей ; затяжной перекур. Со Славиком добиваем штапик на 3-х рамах. Пилим фанеру на квадраты вместо недостающих стекол. До обеда успеваю поставить только один квадрат в раму. Прошу Катюху что-нибудь спеть, но она замкнулась напроч.

На обед иду домой, попутно захожу в магазин и занимаю очередь. Оставляю вместо себя Митяя с деньгами и прошу купить чего-нибудь съестного.

Дома Вова варит картошку с тушёнкой вплоть до 12:45. Заглатываем кое-как горячее, и – на работу.

Доделываем все окна. Стружки от электрорубанка бьют фонтаном в глаза, а защитных очков нет.

Пытаюсь заснять Катюху, но никак не получается сделать это незаметно. Зато Филин и мальчишки-сварные – все её тискают, тычут, дёргают. Она визжит или отвечает тем же, но не больше.

Идём с Борей за фонарем, и я берусь за обивку тёмной комнатушки рейкой. В актовом зале начали работать девчонки-маляры.

Та, что спрашивала у меня резинку (; «от трусов?», – нет, «для шпаклёвки»), и жена того, которого чуть не уволили за драку зимой, – оказалась мастером и безумолку вещала похабным языком «известия»: у хитрого деда Семёныча кто-то якобы спрятал инструмент, чтобы спереть, но он его нашёл.

По дороге домой замечаю Вяковлева и следую за ним до конторы автобазы. Здесь он подписывает моё заявление, и я отношу его Алине.

Покупаю хлеб, фарш, маргарин и иду домой. Райлин спит, неприлично разметав простыни в духоте. За починкой штанов и чтением сижу до 11 вечера.

В субботу подъём в 5 утра. Вова не спит и крутит приёмник. Я намекаю, что это не совсем нормально, на что он не без ехидства, желает мне «счастливо поработать творчески». До 8 часов – письма, поздравление с Д.Р. другу Алексею.

Продолжаю писать фельетон. В 15 часов готовлю бандероль с книгой – подарок Алексею. Ближняя почта закрыта, и я еду в город. Оформляю бандероль и выясняю, что она полетит только 7-го октября и к 10-му не успеет!

В «Пионере» все толкутся до 17 часов в ожидании показа любительского фильма о нашем приезде в Ленду. С этого должен начаться вечер, посвящённый годовщине нашего приезда. Вдруг, в зале пропал свет и появился только через полчаса.

Показали и документальный фильм о строительстве ветки Транссиб – Ленда. В торжественной части – бодрые доклады, грамоты, подарки, выступления: нашего Сизова и ветерана строительства Комсомольска-на-Амуре. В неторжественной ; концерт электронно-металлического ансамбля «Искатели».

Дружинники уносят в коробках алкоголь. В фойе остались лишь музыканты и дружинники. Как и многие другие, ухожу с концерта с Владом. Он волнуется: дадут ли вахтовку для отправки кудыктян и уходит на автобазу. 

Дома готовлю ужин, протираю полы и иду искать Влада. Говорят, он всё же уехал в Кудыкту. Ужинаем с Вовой, и я ложусь спать.

В воскресенье встал в 5:30. Дневник, кофе, фельетон. После столовки и магазинов читаю, пою и ложусь спать до 5 вечера.

Приходит Глазов, заводит вечную тему: «что делать?» и уходит встречать жену с работы. Не успел перекусить, приходит Райлин от Гарика с новостью: Гарик надумал жениться. Возвращается Глазов, и я читаю ребятам отрывок из «12 стульев». Плачем над «самоучителем игры на фортепьяно с оркестром».

Влад, как оказалось, не уехал, ночевал у девушек в 72-м балке. Вспоминаем с ним песни, слушаем в записи лекцию о сексе. Ложусь спать, а с 2-х ночи до утра пишу фельетон.

В понедельник просыпаюсь в 7:20, глушу будильник и сплю дальше. Очнулся в 7:50! Бужу Вову, но он бубнит в ответ:

– Меня тошнило всю ночь, плохо мне, остаюсь дома.

– А как будешь оправдываться?

– Напишу объяснительную.

На улице дождь, спать очень приятно.

По дороге к яслям лихорадочно ищу Вяковлева, но не нахожу.

В 9:30 иду в кадры. Алина выписывает мне направление на работу в ОГМ. Захожу домой за разноской с инструментом. Илья горько усмехается:

– Что, каждый день будешь ходить за разноской?

– Нет, сегодня последний раз.

По дороге домой встречаю Галю. Она удивлена моей зарплате (270 рублей) за июль. У них не менее 300!

Дома Вова «приготовил» обед – даже не вставал с постели! Питаюсь чаем под запись «Пинк Флойд», читаю И.Шоу в «Иностранке» №4.

На работе добиваю плинтус в каморке, ставлю на двери фиксаторы. Помогаю Петро сверлить отверстия под щеколды. Слышу голос Катюхи и иду в комнату, где она работает. Она красит потолок и при этом дьявольски красиво поёт.

; Катюш, ; обращаюсь к ней в паузе. ; Ты так классно поешь! Не думала учиться в музыкалке, хотя бы пару лет? 

; Да разве мне сейчас плохо? Учиться, вот ещё! ; отвечает она не задумываясь.

Дома я вешаю на стенку нашего вагона почтовый ящик. В отделе кадров хочу узнать о приказе, но никого не нахожу, кроме Горчакова.

; Иди работать в комитет, ; предлагает он мне.

; Нет уж, ; отвечаю. ; Пробовал уже.

– Ага, конечно, лучше сидеть дома и критиковать меня.

Зайдя к Митяю, узнаю, что у них по аккордному наряду вышло по 20 рублей в день.

В магазине беру банку баклажанной икры, фарш, банку хека. Райлин дома штудирует в «Ровеснике» статью о группе «Шокинг Блю».

; В двух номерах – 14 незнакомых слов! ; удивляется Вова. ; Например, «предтеча». Что это такое?

Предлагаю ему устроить сменное дежурство по дому и по закупкам, но он на такое «низкое» предложение чуть ли не обижается. Ставлю на гитару нейлоновые струны, и мы пытаем их до 3-х ночи.

 


ЧАСТЬ II

ОГМ

Глава 1

Подготовка к зиме. «Насущные» вопросы. Последние визиты.
Быть или не быть? Ожог глаз. Дом на отсыпке.

7 октября, вторник. Сегодня шёл первый снег с порывистым сырым ветром. После столовой иду на территорию ОГМ к Вяковлеву. Хотел «всучить» ему направление, но он послал меня к своему заму – Петру Сорочину.

Сижу в бытовке с Гречкой, Макаром и другими в ожидании задания часов до 9-ти. Наконец, Сорочин занялся нами. Готовим территорию к зиме. Показал нам, куда передвинуть пачку уголков (7 тонн), листовое железо (4 тонны). Крановщик поднял вездеход ГАЗ-71, а мы подложили под него доски. То же сделали с ПЭС (передвижная электростанция) и трелёвочным трактором, – всё под его личным руководством. До обеда распутывали трос в подъёмном кране.

В перерыв в магазине встретил Вяковлева.

– Вы почему не выполняете задание? ; спросил он.

– Так нас четверо, и мы работаем по очереди…

Дома не было электричества, ем холодные консервы, читаю И.Шоу, но без восторга.

На работе передвигаем всё, что намечено.

В 16:20 зашёл на комсомольское собрание. Никишина долго думала: начинать разборку или нет. Я не дождался и ушёл. Дома собрался в баню, Вова тоже захотел.

По дороге в баню разошлись: он – в книжный, я – на почту. Вечером писал письма родителям и брату.

Утром в столовке были поздно, но за 10 минут успели проглотить манную кашу. На работе довольно быстро получаем задание. Перекидываем бункер для раствора к забору, снимаем колёса с прицепа.

Погода: морозец, солнце, порывы ветра. Млеем на солнце до обеда. Обсуждаем с остальными сослуживцами «насущные» вопросы: какая обувь зимой нам лучше, кого снимают с работы из руководства и так далее.

Обедаю дома. Но не успел чайник закипеть, как отключили энергию. Читаю «12 стульев».

После обеда сварной вместо того, чтобы помочь, допекает Мишу с «Кировца»:

; Сделаю тебе полный подсчёт потерь заработка из-за простоев, если поставишь бутыль! Знал бы ты, как я работал на материке!..

Миша махнул на него рукой и стал сам выправлять диффузор вентилятора своего трактора. Мы откатываем на склад колёса, снятые с прицепа. Гречко приваривает петли для замка на компрессоре.

Позже отношу Наде книги С.-Ценского и Ф.О’Коннор. Узнаю, что построенную нами школу хотят представить к награде. Внутри неё «молодые специалисты» (ПТУ) уже двигают мебель и просятся в бригаду на постоянную работу.

С Гречкой режем кровельное железо для разделки печной трубы в нашей бытовке. С мотористом долго заводим дизель. Развожу под ним костёр для прогрева. Вместе с Сорочиным загружаем краном пилораму в ЗИЛ и раскрепляем её, чтобы не ползала по кузову.

Ко мне подошел Вяковлев.

– Поедешь в Кудыкту, ; сказал он без вступления, ; обслуживать электростанцию.

; Надолго?

; В длительную командировку, точнее ; навсегда.

– Не могу, ;  ответил я, ; у меня здесь много общественной работы.

– Ну, тогда ; в колхоз на две недели.

– Ладно. Когда, куда?

– Не знаю… Узнаешь в кадрах.

Сварщики уходят крепить арматуру, а я иду к ним с листом железа, чтобы сделать в нём дыру для печной трубы. Однако лист оказался мал, и я несу ещё два.

Обедаю дома, чем придётся, читаю Ильфа и Петрова. На работе ставим разделку на потолок, налаживаем печь. С Сорочиным перетаскиваем к забору «рога» и отвал бульдозера с помощью «Кировца».

Гречко с Макаром заделывают крышу вокруг трубы в бытовке. Печку затопили, но она слишком разогревала стенки бытовки. Написали объявление: «Не разжигать, не сделано!».

Намечаю себе три дела: законсервировать мотоцикл, сделать шкаф в балке, постираться. Сделал первое и захотел почитать, но начал засыпать за столом. Решил поспать до трёх ночи.

В час я проснулся от боли в глазах, не мог их открыть. Боль была адская! Сходил на двор на ощупь, посидел за столом. Пошёл спать, с трудом нашёл удобное положение. Пока заснул, обсморкал всю рубашку, что лежала рядом.

В пятницу будильник зазвенел в 7:20. Я, было, проснулся, но тут же заснул. Когда Вовка спросил, сколько времени, было уже 7:45. Я сказал ему, что на работу не иду.

В 9:30 зашёл в отдел кадров за направлением в колхоз. Галя писала приказ. Алина была в больнице. В 10 часов приказ передали секретарше Падикина. Она посоветовала прийти через час. Почитал дома, пришёл через час.

; Падикин на совещании, придите после обеда.

В столовой обедал в окружении ИТР. Секретарша сказала, что командировочные удостоверения забрал Макар, а деньги получим в бухгалтерии по приказу. В бухгалтерии сообщили, что мне причитается 78 копеек за сентябрь – остальное идёт на налоги. Посмотрел в расчётную книгу, ничего не понял и сказал рассеянно:

; Всё верно...

Готовлюсь к отъезду, соблюдая конспирацию, будто меня нет. Зашёл к Гречке, чтобы узнать, где живёт Макар и другие «колхозники». Искал, но не нашёл. Решил никуда не ехать до получения командировочных денег.

Придя домой, прочитал в газете статью Лосенко «Где же вы мужчины?». Рассказал Вове о «стекловате» в глазах.

; На сварку смотрел? ; спросил он.

– Да.

– Ну, тогда это не стекловата, а ожог сваркой. У меня было такое же.

Пишу дневник и думаю о фельетоне. Володя играет на гитаре и наводит на меня сон. Я быстро закругляюсь, ставлю будильник на 5, а в 22 часа засыпаю.

В субботу с 5 утра до 11 часов сижу над дневником. Бужу Вову, и мы идём в столовую, ожидая неприятных последствий при возможной встрече с нашим строгим «гуру» ; Виктором.

После обеда читаю в «Советском фото» рассказ о Магистрали Алексея Фёдорова, советы фотографа. Володя таскает из водовозки воду, а я собрался писать, но вместо этого листаю только что купленные книги Ю.Семёнова и Маркеса.

Володя наигрывает на гитаре, и меня захватывает идея описать ощущения от его игры. Вместо этого сам берусь за гитару, а Вова при этом включает приёмник. До полуночи мы пьём чай, он играет свою законченную тему. Похвалив его, я ложусь спать.

Просыпаюсь в 4 утра, с 4:30 работаю над фельетоном, почти не разгибаясь. Дело движется медленно.

В столовой узнаю, что двое наших мужиков на картошку уже уехали. Глазов намекает, что ему дают вагончик. Я собираюсь в поликлинику и к Мормоновым. У Инны пробыл до 15 часов. Переговорил обо всём: о моей и её работе, о Викторе, о Степанове.

С Вовой балдеем с гитарой до 10 вечера. Глазовы устанавливают свой новый «дом» на отсыпке. Зашёл потрёпанный Митя за сигаретами; аккорд бригада сдала, и сейчас он думает о «судьбах мира». Я ложусь в полночь, будильник ставлю на 4 утра.

В понедельник пишу без перерывов с 4 до 7 утра. Володя ушёл к Тюрле и на работу, а я пишу дневник и штопаю штаны. В отделе кадров Алины нет. Иду в трест насчёт учёбы. Есть возможность поехать учиться на крановщика в январе и мае. Алина удивлена, почему я не уехал в колхоз. Я объяснил, что без денег не могу уехать.

; Зайди после обеда, может быть, тебе найдут, ; дала она «мудрый» совет.

На нашей почте никого нет. Иду в Ленду узнать о нашей почте. Начальник главной почты появляется после обеда.

; Изыщем машину и вечером привезём вам почту, ; обещает он.

Вечером идем с Владом в сберкассу. По дороге в Ленду он рассказывает о посещении Кудыкты партийными боссами ; Фарстом и Вороновым.

Касса закрыта: нет электричества. Идём домой и спорим на тему: «быть мне или не быть» и получится из меня что-то дельное или нет.

 В 150-ом вагончике девчонки жарят для нас картошку, а на первое едим суп деревянными ложками. Девушки рассказывают о Тоне Селениной ; девушке из их района, ; уехавшей поступать в МГУ. Затем идём к нам ; в 34-й.

Здесь Вова расстилается перед лохматой Читой и её подругой. Обе с нашим приходом замкнулись и вскоре ушли. Почитали с Вовой свои стихи, попели и переписали с пленки некоторые тексты песен Никитина.

Во вторник к 8 часам идём со Степановым в сберкассу. Он даёт мне 40 рублей в долг. Доходим до отдела кадров: командировку мне не выписывают, ; нет денег. Заходим с Владом в комитет комсомола треста. По настоянию рыжего бородача из общества «Знание» он пишет докладную о нехватке политико-воспитательной литературы. Воронов тут же даёт Владу ценные указания:

; Не жалуйся в обкоме на плохое снабжение документацией.

Классический перестраховщик!

У нас дома гостит компания Синаева и долго выясняет меж собой хороший ли человек ; инженер по ТБ Тюрлин. Выпиваем с ними по чуть-чуть закомпанию, и уходим в мостоотряд в гости к Цикре – занятному пенсионеру.

Пьём у него кофе с пирожными. Сначала он вспоминает свою жизнь, а затем требует от Влада рассказ о Кудыкте, собирается написать статью.

Дома был в 21:15. Синаевцы после пяти бутылок водки поют, дымят при свече. Уснуть было невозможно.

В среду Аничкин и Лёшка идут в отдел кадров на «казнь». Серёгин же встретил их приветливо и попросил написать авансовый отчёт о командировке в Аносово. Я здесь же оформляю, наконец, свои бумаги, подписываю их у главного бухгалтера и получаю 80 рублей.

Накупаем всякой еды, а возле дома наш Вова рвёт и мечет: его ключ остался дома, а дверь мы заперли.

За ужином «ржём» над серьёзностью Вовы.

; Как лучше поставить новый топчан? Думайте! ; требует он.

; На попа! А спать будешь стоя, ; предлагаю я.

Решили всё оставить как есть.



Глава 2

В колхоз! Межколхозстрой. Бригада армян.

16 октября встал в 3:30. Чай, письма ; до 6 часов. Володя и Лёшка уходят на работу. Гошка решил прогулять ещё денёк. Он спит, а я читаю «Белые флаги» Н.Думбадзе.

Гошка решил проводить меня на рейсовый автобус. До автостанции нас попутно подвёз Дулёв.

В Нелере беру билет на поезд до Катеринославки на 20:45. До отправления побывал в магазине, поужинал в столовке. В здании станции молодые музыканты режутся в карты. Один из них ловко перекатывает в ладони два стальных шара.

Когда зашел в вагон, устроился в купе и быстро заснул.

Утром в поезде никак не мог добиться от проводницы, когда будет Катеринославка. Наконец, в 10 часов приехали.

Милиционер объяснил, как пройти на улицу Юбилейную, 22 ; дом Вовы Тимофеева ; приятеля по поездке в Чехословакию. Хотел зайти в промтоварный магазин, но потом заметался между конторой и Юбилейной, 22.

Отец Вовки ; дядя Вася ; предложил располагаться, подсказал, как найти контору и в какие колхозы нужно проситься. В конторе никого из отдела кадров не было. Начальник вызвал землеустроителя, и он предложил прийти после обеда.

Побывал в универмаге. В книжном магазине взял сборник очерков «По ту сторону». В конторе молодой человек быстро нашёл список моих коллег, работающих в Борисоглебском.  Дома дяде Васе сообщил варианты предложенной мне работы. Он повозмущался, подумал и сказал, что устроит меня в Межколхозстрой, начальником которого он является. Договариваюсь с ним поработать неделю, задумав, оставшиеся до конца командировки дни потратить на знакомство с Храбровском. Там в это время должен быть в отпуске Адонин.

Я собрался в кино, а Василий Иванович решил зарезать гуся. В кино ; фотовыставка «Фестиваль кино». Посмотрел «Один на один» ; грустный фильм.

Дядя Вася предложил сходить в баню. Нас подвёз на ГАЗ-51 его знакомый. После бани выпили пива и взяли с собой трёхлитровую банку. Дома встретились с Володькой. Он ; само удивление, затем, расспросы, фотографии. Обмен впечатлениями о Чехословакии и о нашей группе. Ужин с самодельным вином из чёрной смородины и пивом. Естественно, почти сразу заснули.

В субботу утром ждали с Володей завтрак и читали: он ; «Вестник атеизма», а я ; рассказы Шукшина в «Роман-газете». Дядя Вася ходил в контору и говорил там обо мне. Потом мы втроём строили курятник. Около 12 часов появилась Володина сестра Лена и больше не показывалась.

Обед был с водкой, соленьями, кетой и икрой. В 14:20 Володя проводил меня на автобус, и я доехал до Новоалексеевки.

По дороге в контору нашёл Альберта ; бригадира армянской бригады. Мастер Петя был пьян и плохо соображал. В общежитии белорусов договорились о постели. Пошли на край деревни, но вернулись ни с чем: мастера Михаила Ступакова не было дома.

Забрали с Карменом постель с кроватью, рюкзак и отвезли в общежитие. Собрались на ужин, а столовая закрыта на санитарный день. Идём обратно к Ступакову. Он довольно пьян, но его беременная жена кормит нас обедом. Горячий борщ идёт у меня с болью в горле. Зато удачно прошло молоко.

В фойе клуба просмотрел в областной «Правде» отчёт Анатолия Кузнецова о походе на плотах по Нее. В кино ; ролики о противопожарной безопасности (сегодня здесь сгорел склад), затем ; фильм «Всадник с молнией в руке».

В 7 часов ; завтрак с молодым Арамом: хлеб с маслом и орехами, чай. Когда он ушёл, я сел за дневник.

; Пошли, посмотришь, как у нас работают, ; позвал меня Альберт.

Быстро одеваюсь, и нас везут к фундаменту коровника.  Мне командуют: помогай ломать опалубку вместе с Арамом и стариком. Дует сильный порывистый ветер. Через час у меня лопнули мозоли на ладонях.

В столовой – хороший обед, и ; на работу. Разбираем всю опалубку и едем домой в 18 часов. Учу армянский алфавит и некоторые слова. Рассказываю парням про Ленду и Магистраль. На сон читаю «Петр Первый».

В понедельник в восьмом часу двинулись из общаги на завтрак с Арамом. В столовой столы были уже накрыты. Нам – по порции вермишели с котлетами-крошками, чай с душком.

На работе старик разводит костёр за сараем, и все сдвигаются к нему. Я снимаю живописную картину на плёнку для слайдов. Долго ждём машину с механизаторами. Я с разрешения Пети иду звонить Тимофееву. Дозваниваюсь с пятой попытки. Докладываю о себе и задаю вопрос о механизаторах.

В 11:30 приезжает тракторист Витя. Мы с Арамом пилим доски для нижних заслонок в фундаменте. В 12:30 ; обед. Затем, заливали бетон в заднее крыло фундамента. Приехал дядя Вася, и я поснимал его с работягами на фоне 16-квартирного дома.

Откапываю зарытые бульдозером щиты. Жарю с Арамом картошку в раскаленной бочке. Таскаю доски и брус для заслонок, а рядом надрывается «Беларусь». Приехал пьяненький Альберт в сапожках, начал ко всем приставать. Когда стемнело, все стали ждать машину, а мы с Арамом отправились домой пешком. Взяли в свинарнике две тыквы, забрались в комнату через окно, переоделись.

На ужин: картошка и баланда со свининой, чай, печенье с маслом. Идём домой и ребята вспоминают грузинские блюда. Дома жарим сою и пробуем тыквенные семечки. Альберту стало плохо, но он тут же заснул.

Во вторник долго светило солнце, был тёплый день. После хорошего завтрака идём на эстакаду втроём: Я с Арамом и его отец. Разбираем её и начинаем сколачивать по-новому, с подгонкой. Старик таскает брёвна, как молодой атлет, и это убивает.

У меня начинается насморк – першит в горле и набухает носоглотка. Обед плотный, плюс три стакана горячего молока. Продолжаем строить эстакаду для машин. Всем руководит старик: ошкуриваем брёвна, верёвками затаскиваем их по швеллерам на эстакаду. Когда Ромка заболтался, старик закатил бурную речь, и все взялись за работу.

Кончили около 17:30.  После ужина – кино «Что такое любовь» (Япония) – сентиментальный наивняк. Дома читал «Петр Первый» до 12 ночи. Насморк начался сразу со слезами.

На следующий день насморк продолжался. День был хмурый. После завтрака идём вчетвером на эстакаду. Убираем вокруг доски, обрезки, шифер, кирпич. Ошкуриваем с Арамом брёвна. Роман руководит бульдозером. После обеда занимаемся тем же самым. Заканчиваем около 4 часов.

Я растапливаю дома печь, пишу письмо Лёне. Слёзы льются ручьём. Сижу в куртке в тёплой комнате, жарю семечки. Остальные пришли после ужина. Размик спрашивает:

; Когда ты передашь?

Я думал, что он имеет в виду письмо, и сказал, что завтра опущу сам. Потом выяснил, что он имел в виду «мой грипп». Я объяснил, что это не грипп, а просто насморк.

Пытаемся с Арамом заделать окно – на улице жуткий ветер и дождь, – но всё равно окно продувается. Спал под четырьмя байковыми одеялами.

21 октября ; лёгкий мороз, восточный ветер. На завтрак все выходят поодиночке. Я догнал Размика, и мы молча дошли до центра. Опустил письмо в почтовый ящик, но к обеду выяснилось, что почта сегодня не работает, значит, письмо моё придёт лишь 26-27-го.

Я был в чистой меховой куртке, и ушёл переодеваться. Когда вернулся на стройплощадку, старик с Арамом обвязывали проволокой сложенные в пачку щиты опалубки для буксировки. Я занялся тем же: собирал и обвязывал доски. В перекур все пошли в КБО, а я – в магазин.

Прихожу – все работают. Я немного покопал землю, и вскоре все двинулись на обед. Давали щи с мясом, пустые макаронные ракушки, чай без сахара.

На фундаменте работы нет, и меня ; всего в соплях ; отсылают домой.

Сижу, пишу дневник, гоняю мух и мышей. В 14 часов одна забралась ко мне на щиколотку и на ножку скамьи, но, когда мы взглянули друг другу в глаза, она задала стрекача.

В 15:30 пришёл Арам с коробкой «Лотоса».

; Скоро уезжать, ; сообщил он, ; все будем стирася, чистися, щас пойду за Верой. Все будет карашо.

Я занялся печкой, заделкой щели под порогом, чтением романа «Петр Первый». Все постирались. Остался Размик: он зашивал посылку. Я его приглашал к столу, но тут пришёл стриженый парень с глупой девкой. Они торчали у нас от нечего делать битый час. Только когда они ушли, я немного поел и почитал.

Пятница ; солнечный день без ветра. Я, Арам, Альберт и отец Волкова работали на обшивке автомойки. Сначала перекладывали длинный шифер, потом его начали крепить к стенам.  Отец Волкова назначил мне роль «подпорки», и я держал листы шифера, когда он их прибивал.

Затем я приволок лестницу с уголками на конце. Отец Волкова мне кричал: уголки «отварятся». И я никак не мог понять, почему они «отварятся». Поднял лестницу, но из-за её тяжести она только мешалась. Отец Волкова привязал к этой неуклюжей лестнице верёвку, чтобы поднять на крышу.

; Там сварочный аппарат, ; сказал он, ; Альберт отрежет уголки.

Когда Альберт освободился от собирания «топориков» для кровли, он вмиг отрезал сваркой ненужные уголки. С облегченной лестницей мы ловко залепили шифером обрешётку на северной стене и стали прибивать половинчатые листы под окнами.

Приехал главный инженер.

; Почему у оконных проемов нет ни деревянных, ни металлических закладных деталей? ; спросил он.

; Так сказал сделать мастер, ; ответил Альберт.

После обеда продолжаем то же самое. В перекур наблюдаем, как у соседей горел открытый битум, пока они не накрыли его листом железа. С горем пополам, повисев на стенах, доделали северную стену и перебрались на торец автомойки. После работы я сел за дневник. Роман и Размик пришли поддатые и грязные.

В субботу утром я в куртке и без рукавиц явился в столовку, а после завтрака все двинулись на котлован. Делали втроём опалубку. Старик едва успевал нас шпынять. Остальные месили и заливали бетон, ломали старую опалубку бульдозером.

Придя домой все разделились: Роман с Арамом решили поехать в Катеринославку на базар, остальные – в баню. Баня так себе: тесная, сырая и холодная. Мужик долго ругался с бабкой – не давала билетов. После ужина все пошли смотреть фильм «Ни пуха, ни пера». Дома я читал, стирал и писал до часу ночи.

В воскресенье все немного удивились, почему я не уезжаю, а хочу ещё поработать.

; Как говорят, уговор дороже денег, ; спокойно объяснил Альберт.

Вместо шифера занялись колодцем.

Я зашёл в свинарник за водой, подивился на свиноматок и маленьких поросят. Дед раза два гонял меня домой: то за кладочным инструментом, то за ломом, то я сам бегал за фотоаппаратом.

Закручиваю с Альбертом проволоку под самым потолком. После некоторых мучений с лестницей Альберт принёс мне монтажный пояс, на котором я и висел под потолком до обеда. Пообедав, взялись за шифер. Здесь началась бестолковщина: дед долго выбирал листы, потом нелепо складывал у стены, потом указывал мне, как ставить лестницу и так далее. За нормальными листами пошли неровные. С трудом повесили на стену под крышу два листа и разбежались по домам.

В общаге быстро оделся и собрался. Вдруг появился пьяный наглый конюх с таким же наглым мальчишкой. Не дали возможности показать напоследок рабочим мои чешские фото.

Рассчитываясь, Альберт сунул мне 66 рублей: за восемь дней по 10 рублей в день и два дня – по семь, минус питание и проживание. Затем провожал и ждал со мной автобус.

Доехал до Катеринославки бесплатно. Зашёл на почту, в магазин за водкой. У Тимофеевых выпили и долго говорили об урожае, об армянах из грузинского села Алхалкалаки, о некоем неизвестном, разбившим окна им и соседу инженеру. Камень, влетевший в окно, нашли в спальной.

Мария всё ждала, когда можно будет убрать посуду. С трудом уговорил дядю Васю перейти в «мою» комнату. Тут уж он стал хвастать и половичком, и унтами, и волчьей шубой, и изобилием, и выпитым с друзьями и сослуживцами «для дела». На сон читал «Петра Первого» и думал, что рядом скребутся мыши. Оказалось – кот.



Глава 3

18 братьев и сестер. Поиски фиксажа. «Печки-лавочки».
Веселый официант. Пьесы Вампилова. Дневной спектакль.

27 октября. Утром никак не мог приспособиться: как выйти, чтобы умыться.

Позвали завтракать.

; Доставай! ; сказал Василий Иванович.

; Что? ; удивился я.

; Бутылку конечно, ; как само собой разумеется, пояснил он.

Мы выпили по 100 г., и он расчувствовался. Сосед с буром, ради которого он остался дома, чтобы бурить под окнами скважину, все не шёл, и он стал мне показывать фотографии своих 18-ти братьев, сестёр и женщин. И здесь изобилие!

Наконец, я собрался, взял мешочек сои и откланялся.

; Заезжай, – сказал на прощание Василий Иваныч. ; Будь, как дома.

В Катеринославке купил билет до Храбровска на 10 часов, в магазинах: книгу повестей Мишеля Делибеса из серии МСП (малая серия приключений), пластинку «Танцуем доупаду». В Анхаре с мальчиками-курсантами из Кронштадта сбегал в магазин за «Вермутом». Проводница ; нервная, считала мешки с бельём и переругивалась с морячками. Я взялся за Делибеса.

Поезд долго подкрадывался к Храбровску, и он появился незаметно в 21:30.

Дома у Адонина без энтузиазма выпили за ужином и проговорили до 4-х утра.

Проснулся около восьми часов. Два-три раза будил Лёню: то разговорами, то звуками приёмника. Снимал его спящего на «Практику». В 12 часов позавтракали. Когда выходили из квартиры, встретили на лестнице отца Лёни ; Ивана Николаевича. Он меня узнал, а я его ; нет. Вышел конфуз.

В поисках фотореактивов поехали на проспект Маркса. В одном магазине фиксажа нет, в другом нет. Дошли до парка, заснялись на фоне Реки. Дома почитали газеты. В «Неделе» ; очерк Харизматова «У нас на Магистрали». По-моему, – жуть.

Сходили в одно ателье: фиксажа нет. Во втором ; выпросили фиксажа на 1 л. Прогуливаясь, купил билет на фильм «Печки-лавочки» в «Дружбу». Кинотеатр старенький, но хороший. Фильм – новое слово в искусстве – тоска.

Дома Лёня созерцает телеспектакль. Холодной воды не было, ; проявлять плёнки нельзя. Я читаю, Валентина Викторовна жарит-парит, Иван Николаевич рассуждает о работе. Я предлагаю актуальную тему: «работа на аккорде».

За ужином зашла речь о просмотренном мной фильме.

; Прямо не знаю, что сказать, ; начал я, но вспомнил, что Лёня ; поклонник Шукшина и закончил: ; Вышел из зала в полном недоумении.

На следующий день в фотоателье на проспекте Маркса сразу получил два пакета фиксажа. В благодарность решил достать сухого вина, которое «пачками» тащили старушки. Выяснилось, что дают его в Волочаевском городке. Когда пришёл туда, – белое кончилось. Долго думал, что делать. В конце концов, взял шампанского и два «Каберне».

Поехал по кинотеатрам и магазинам. Посмотрел фильм «Женщина на один сезон». На такси приехал домой, когда на ТВ уже заканчивалось интервью со Степановым. Остальная передача была ерундой. Почитал «Роман-газету» о Нюрнбергском процессе.

Ужинали с «Каберне» и шампанским и долго не спали. Лёня улёгся с Ленкой, а я быстро выключился. 

30 октября поехал в город, побродил, купил билеты в театр. Побывал на художественной выставке русского и западного искусства, в художественном салоне, в «Минводах», в магазине «Автомобили», где долго выбирал запчасти для мотика.

Пьеса Коломийца «Повесть о любви по фотографиям» в драмтеатре мне не понравилось. Взял билеты на завтрашний спектакль «Энергичные люди». В 18 часов заехали за девочками. Лена пригласила Наташу ; девушку потрясающей внешности. Пошли в ресторан «Турист», но он был закрыт на обслуживание 250 женщин. Поехали в «Отдых» и там мило посидели с весёлым в прямом и переносном смысле официантом. Девочкам было грустно, несмотря на шутки официанта и мои усилия расшевелить их. Моё «научное» объяснение, «почему в шампанском кусочки шоколада "играют"», их повергло в тоску.

 В пятницу опять болтался по городу, читал. Вечером ждал девушек у театра, но Лёня с Леной пришли вдвоём: Наташе было некогда. Постановка нам очень понравилась.

После театра мы с Лёней хотели «совратить» Лену где-нибудь погреться, дошли до «Туриста», сели на троллейбус и ближе к полночи были в аэропорту.

; Мы едем в Мадаган? ; всю дорогу пронзительно пищала Лена.

Обратно взяли такси. Лёня проводил подругу до общежития, и мы вернулись домой.

1 ноября, суббота. С утра Адонин взялся, наконец, за печатать фотографий. Я поехал в «Дружбу» и посмотрел фильм «Афоня». В «Книжном мире» выстоял в очереди книгу Монтеня. У девушки, отошедшей от прилавка, как выяснилось позже, ; выпускницы Храбровского института культуры – выпросил, купленный ею, последний экземпляр «Избранных пьес» Вампилова в двух томах.

Дома под музыку «Битлз» выпил рюмку коньяка. В 17 часов меня потянуло на улицу. Доехал до кинотеатра на улице Ленина, но на сеанс 17:30 не успел (давали фильм «Игра в карты по-научному»).

Дома никого не было. Съел на ужин рыбу, оказалось, – щуку. Попечатал свою фотоплёнку. Приехал Лёня, и на этом печать закончилась.

На следующий день у нас был запланирован поход в театр на дневной спектакль. В десять часов Лёня отбыл за Ленкой в общежитие. На обед я лепил с родителями Лёни пельмени.

Давали спектакль из четырех миниатюр. После первого отделения («Заступница» и «Квиты») выпили в буфете пива и нашли Лёню с Леной. Они сидели в нашем ряду, сбоку. С удовольствием ознакомились во втором отделении с остальными пьесами ; «Незаменимый» и «Праздник».

Погуляли по набережной до стадиона. Купили две бутылки «Кубанской» и торт, по прихоти Лены – «Трюфель». Дома ели пельмени, запивая «Кубанской». Потом я читал вслух Вампилова и увлёк всех пьесой до 1 ночи. Лёня возился с Ленкой, не пускал её в общагу. Она его кусала и верещала, как курица. На этот раз он спал в моей комнате.

В понедельник, как обычно, завтракали поздно. Приехали родственники Адониных. После завтрака я рассортировал и упаковал фотографии для отправки Араму в Алхалкалаки и Тимофееву в Катеринославку. Вскоре Лёня подключил меня к пробной глянцовке (он только что взял в прокате два глянцевателя). Глянец получался плохой.

Иван Николаевич в 10 часов принёс мне билет на поезд №1 до Нелера. В 12 он уже готовил обед. Лёня бегал туда-сюда, все суетились. В обед быстро поели и выпили «Кубанской» за мою дорогу, за предстоящую свадьбу Лёни, за встречи и так далее. Вскоре мы с Лёней вышли из дома.

Он безмолвно проводил меня до вагона. Я отнёс в купе вещи и вышел. Оставалось 10 минут. Поговорили ни о чём и сухо распрощались.

В поезде я взялся за Делибеса и читал даже с ночником. Наше купе было самым общительным: находили темы для разговора допоздна. Говорили о ценах, об официантах и о разносчиках товаров по вагонам.

– Сейчас никто на 80 рублей не живёт, зарплата 80, а на 150 – воруют, ; рассуждал проводник. ; Вот, у нас на дороге – везде надо дать.

; Ну, что это за семья? ; говорили пассажиры. ; Всё время ; на колёсах. Ты уехал, а она ; с другим. Или ты находишь другую, ; добавлял кто-то.

– Ваш взгляд на вещи устарел, ; уверял проводник. ; Надо доверять друг другу.

– Нет, это не семья! ; оставались при своём критики.



Глава 4

Ледяная дорога. Вольный человек. Забастовка.
Поезд «Дружбы». Трофейная селедка. «Психотерапия».

Несмотря на ранний отбой, проснулся поздно, в 8 утра. Сидя и лёжа читал Делибеса. Взял у проводницы билет и квитанцию на постель. В 13:30 вышел на станции Б.Нелер и сразу пошёл за мост голосовать.

До двух часов никто не остановился. Пошёл к вокзалу, дождался автобуса в Соколовск на 14:20. Оттуда сразу попал на «Урал» (бензовоз), и мы поползли по обледенелой дороге со всякими приключениями.

На 111 км нас чуть не закружило и не выкинуло в кювет. Через пару-пятёрку километров увидели под мостом ЗИЛ-130 с прицепом. Шофёр с трудом вылез через щель в двери. Довезли его до Джетулака, и он пошёл в контору звонить. Уже в темноте обнаружили течь воздуха в одном из скатов.  Автоподкачка колеса не работала. Останавливались три раза для подкачки. От Соколовска до Ленды (200 км) ехали 4 часа.

В Ленде зашёл на почту. До востребования писем не было. На телеграфе купил разовый талон для переговоров.

Гошка с Вовкой были в клубе на репетиции пьесы «А поутру они проснулись» с Иосифом. Лёшка напоил меня чаем с вафлями и печеньем и ушёл на тренировку в школу.

Прочитал письмо от Мостафина от 19 октября. Поздоровался с «артистами». Марков принёс замызганный номер «Спутника».

5 ноября будильник прозвенел без четверти 7, но никто не пошевелился. Все очнулись в 9 часов. Идти на работу или не идти? После некоторой раскачки сообразили: лучше поздно, чем никогда.  Со смехом Лёшка и Гошка пошли на покаяние в свои бригады.

Вовка думал дольше всех.

; Разве можно, как машина, изо дня в день вставать и идти на эту дурацкую работу? ; ворчал он. ; Нет, я ; вольный человек, могу и прогулять, ; не то, что Выгорнов. Его жена – стерва! Каждое утро встаёт рано, всё приготовит и будит мужа на работу, как робота, ; сказал он и, «выпустив пар», ушёл.

Вскоре заглянул Выгорнов, видимо, разминувшись с ним.

; А ты как будто не видел, что Вовка проспал? ; спросил он с укоризной.

; Видел, но кто я ему? Он легко меня игнорирует и посылает иногда … по матери.

В 10 часов я зашёл в редакцию «Авангарда» поздравить знакомых с Днем печати, и они пригласили меня отметить их праздник вечером.

На почте послал телеграммы тёте Лине и Лере. Позвонить по талону в Москву мне не удалось. В книжном магазине ничего не нашел, но под прилавком ; я точно знал ; у Нины Степановны были книги Шукшина и Майн Рида.

С 12 до 14 часов ждал автобус из Нелера, чтобы взять билетик у приезжего, для финансового отчёта. В читалке писал отчет, а рядом выступала с лекцией В.И.Сизова.

Отчет у меня не приняли: чеки были без скрепки. Отмечать День печати я не пошел, а ночью из дежурки электрика звонил в Москву…

Утром в четверг Вовка с Гошкой опохмелились. Когда они ушли на работу, я взялся за перестройку шкафа. Работал быстро, но с остановками: читал в «Ровеснике» о Билле Холидее. Около 12 часов друзья вернулись с двумя какими-то бичами. Спросили свою бутылку «Вермута». Распив её, Вовка спел всё, что знал из репертуара эстрадных звезд.

Шкаф я доделал, все вещи разложил, отдал отчёт о командировке секретарю. Дома постирал рубашки, промыл сою.  В это время отключили свет. Явился пьяный Архипов из газеты «Магистраль» в поисках Виктора. Веду его в 73-й вагон, и они уходят на чью-то свадьбу.

В 17 часов захожу в 150-й вагон к девушкам из отряда Степанова чинить швейную машину. Но хозяйки ; в клубе. Приходит одна из них ; Наташка, за ней ; Степанов, и мы пьём брагу, закусывая «Чародейкой».

Прошил на машинке джинсы и ушёл к себе. Вовка привёл одного из двух вчерашних типов в спальный отсек и не давал мне спать своей болтовней до 12 ночи. А Гошка, невзирая ни на что, крепко спал.

7 ноября. Сегодня хочешь-не хочешь, а праздник отмечай. Планировал подняться в четыре, но не проснулся. Да и в семь ; тоже. Меня поднял радиобудильник.

Поругался немного с Вовкой по поводу вчерашних и вообще ; всех пьяных гостей. На обратном пути из столовой купили пять бутылок «Вермута» и закуску.

Дома устраиваем пир. Выпив, ребята уходят. Заглядывает Глазов и зовёт на новоселье. У него в «новом» доме готовим еду и ждём гостей. Пьём с Купченко и Юрой, пляшем и кривляемся. Глазов засыпает, а я переписываю кое-что из Битлз и прочие популярные вещи себе на кассетник. В первом часу ночи я отбыл домой.

В субботу с утра пораньше Гошка уходит играть в футбол. Заглянула Фирмина, рассказала о поездке в ГДР с поездом «Дружбы» и о пьянстве «Серебряных». Дабы «поквитаться» с ними, пьём с ней «бормотуху». Я незаметно напился и лег спать.

Вечером ищу, где бы поесть. Столовая закрыта. У Митяя пью кофе, кручу пластинку Бичевской.

Виктор зовёт к себе в 73-й вагон. У него Женя, парень из ИТР, читает стихи. Арнольдов рассказывает о забастовке с «экономическими требованиями» на участке разгрузки. Во втором часу я ухожу спать.

Встал в 7 часов, прошёлся до складов в поисках машины до Хородочи, куда был приглашен в гости. Машин там не нашел и перешел к перекрёстку. Голова кружилась, возможно, от голода. Сходил в столовую ; и опять на перекрёсток. Там же стояли Яркович со Славиком и предавались воспоминаниям о Москве. Вместе с Францевой разжигаем костер. Вскоре они втроем уезжают в кабине КРАЗа, где уже было два пассажира.

Отчаявшись уехать, иду домой с найденной на нашей «остановке» селёдкой. В 15 часов решаюсь пойти к Коротич. Перехожу через сопку, покупаю конфеты и встречаю сестру Людмилы.

; Люда с Инной на именинах на Шестом километре, ; «обрадовала» она.

Захожу к Глазову, где жарят котлеты и накрывается стол. Только мы собрались приступить к трапезе, как явились Купченко и Серёжа-хиппи. Едим и выпиваем до 10 вечера. Я записываю на кассетник музыку разных групп. Дома до 2-х часов ночи Гошка пристаёт с разговорами и не даёт спать.

В понедельник будильник срабатывает в 6:30. Все постепенно встают. Вчера спрашивал Гошку, собирается ли он на работу, а сегодня видно, что – не очень. Заношу письмо Глазовой, чтобы отнесла на почту.

На работе балдели в бытовке, пока не пришёл Лидс ; инженер по ТБ. Он завёл разговор о необходимости повышения квалификации, чем возбудил негодование пятнадцати ребят, в основном ; своим положением на стройке: только болтать горазд, а до дела ; не доходит. Выступили почти все присутствующие. Картина с этим «повышением» вышла ужасающая.

В 11 часов заходил к секретарю – мой отчёт о командировке в колхоз ещё не сдан Падикину на подпись. Дома пью чай, ем селёдку, читаю English, играю на гитаре.

Непутёвый снабженец починил свою машину, и мы едем на склад автобазы, ищем кладовщицу, слоняемся без дела. Когда приходит кладовщица Зоя, похожая на борца сумо, достаём из глубины склада движок ГАЗ-66. Тащим к машине, кое-как вдвоём засовываем его в кузов. При этом за правой лопаткой у меня что-то треснуло. Также «ловко» выгрузили двигатель в ОГМ. Позже оказалось, ; движок привезли от ГАЗ-53.

До 16 часов просидели в бытовке, и – по домам. Несколько раз заходил в контору. Дело с моим отчётом еле движется. Народ в конторе спокойно получает зарплату.

Дома ; пьяная компания: Выгорнов, Францева, Синаев, Вовка, Лёшка, Игорь, Арнольдов и Петя. Пристают ко мне со «штрафной». Я отказываюсь и ложусь в аутотренинг. Арнольдов завёл Францеву в спальную половину, где я расслаблялся, и повёл с ней откровенную до цинизма беседу.

Не выдержав такой наглости, ухожу к Ирине Глазовой в библиотеку. Она поит меня чаем с конфетами. Пишу дневник, чиню её часы, болтаем с ней о болезнях.

Во вторник просыпаюсь в шесть часов. В балке на полу, на тулупах, спит Вовка, а на его кровати ; Гарик. Когда он встал, возвращаю ему книгу Р.Рождественского. В столовой Вовка угощает гостя завтраком.

На работе греемся, пока не приходят машины с бытовками КСО . Вдесятером бросаемся ставить кран и снимать их с машин. Арнольдов с Копелем – главные стропальщики.

В перекур Арнольдов отвел меня в сторону.

; То, что я говорил вчера, когда был пьяным, ; униженно сказал он, ; ты не слышал.

; Да я и так не слышал, чего ты там наплёл, ; ответил я. ; Ведь я ушел.

… С Гречкой таскали калориферы, а Вяковлев с Петром расчищали площадку под КСО.

 На занятиях по экономике собралось около 20-ти человек. Пришли проверяющие из треста. Лекция вылилось в диспут, и Сорочин только успевал отбивать пустые нападки Вовки и других ребят. Разошлись в 18:20.

Я побежал за зарплатой, но по расчётному листу – копейки. Позже вспоминаю: за сентябрь – всего 87 копеек. С трудом добиваюсь, чтобы мне выписали за три дня (7,8,9) работы в ОГМ – 15 рублей. Ужинаю «резиновым» мясом, но с шампанским, которое купил Вовка. Только собрался лечь спать, чтобы ночью поработать, как вдруг появляется Катерина, дрожит от холода и говорит, что скучала, «аж сердце разрывалось». Вот уж неожиданность!

От чая она отказалась, вытерла со стола, исподволь заговорила о поездке в ГДР, о выступлении Ручицына на телевидении, загнула кучу анекдотов, привезённых из Москвы.

 Лёшка с Вовкой отправились её провожать и зашли к Францевой. Я пью чай, пытаюсь встряхнуться, но голова была задурманена какой-то благостью. Продремал над тетрадью, вспоминая рассказ и «признание» Катерины, и лёг спать в 2 ночи.

В среду 12-го утром долго лежали в постелях и пререкались с Вовкой: опять у нас с ним трения из-за его «фонтана». Он наловил «зайчиков» и болтал всю ночь. Попросил меня предупредить бригаду, что заболели глаза. Пьём с Гошкой чай, и он решает остаться, чтобы получить зарплату.

В ОГМ получаем задание: растащить железо с площадки и установить на это место КСО. Я перекатил несколько колёс, перенёс какие-то железяки, погрелся раза три и пошёл в расчётную часть.

Спросил ещё раз, за что мне начислили копейки? Меня послали подумать об этом самому. С 10 до 11 часов «думал» и рассчитывал всё дома. Осталось получить деньги за командировку.

Иду в отдел кадров за изменённым приказом и на почту за бандеролью. На почте наложенным платежом – «Письма» Томаса Манна. В отделе кадров взял «изменённый» приказ. Главный бухгалтер не нашла изменений: «В нём всё должно быть указано и приколота справка из колхоза». Пишу дома письмо Тимофееву, чтобы выслал справку.

Гречко, лёжа на капоте ГАЗ-53, агитирует меня работать в «Комсомольском Прожекторе» ОГМ. Дома с Гошкой (он получил 46 рублей), ем хлеб и кабачковую икру с боржоми. Ложусь спать, но на кухне Тюрлин с Вовкой громко занимаются «психотерапией» в нетрезвом состоянии.

Вдруг отключили свет. В 22:30 прибежал Горчаков:

; Выключай электроприборы! Не можем завести «тысячник».

Гошка пришёл в полночь от Авдеевой с гонораром 10 рублей за опубликованные в газете стихи. Кто-то занёс к нам письмо от Лерки, и до четырёх утра я пишу ей ответ.



Глава 5
Извиниться? Никогда! Живопись Гречки. Не комильфо. Взвейтесь кострами! «О, счастливчик!». Пропажа цистерны. Русский характер. Артисты МХАТ. Собрание актива.

Утром Гошка сообщил нам, что сегодня совершит дерзкий поступок (по Вовке – резкий). Мы гадали, ломали голову, – какой, но не угадали.

Я опоздал на работу, и меня поймал Гречко с заданием: взять в комитете инструмент и обить доской цоколь КСО. До обеда мы примерялись, прикидывали с чего начать, а после – начали работать.

Зашёл домой за командировочным удостоверением, и увидел, что Гошка возлежит на моей кровати. Поступок он совершил: выгнали с работы. Теперь он ждёт ребят из своей бригады.

На работе сделали настил из щитов и толстых досок для КСО. Шепетов не успевал спасать свои материалы и только обкладывал нас матом. В завершение мы с трудом навесили входную дверь на бытовку и разошлись.

Дома к Гошке зашёл его бригадир Федя Ностовой.

; Гош, будь человеком! ; сказал он. ; Для начала извинился бы перед коллективом.

; Никогда! ; отрезал тот.

Я решил обратиться к Серёгину насчёт оплаты пяти, потраченных на ожидание командировочных денег, дней. После работы пишу заявление на имя начальника. Серёгин его подписал с пометкой: «Прошу дать предложение». Я по ошибке отнёс его в расчётную часть.

Вечером отправил письмо Тимофееву в Катеринославку. Митяй сообщил последнюю новость: сам Падикин предложил ему пойти в десант на строительство очередного поселка на Магистрали. Как всегда серьёзно, Икорников заговорил о своей «новой политической установке». С полуночи до 2:30 ; продолжаю письмо Лере.

14 ноября, пятница. Проснулся в 8 часов. Гошка ушёл к бригаде, а Вовка сидел до девяти часов дома.

На работе Сорочин направил меня в помощники к Коле Астахову. Надо было отсоединить отвал от трактора. Я разжёг паяльную лампу, и мы пошли к бульдозеру. За полчаса прогрели и выколотили втулки из дышла отвала, и я освободился.

Направились с Гречкой выписывать оргалит для стенда КП. По пути завернули в контору: он ; к бухгалтеру, я ; в отдел труда и зарплаты. Меня выслушала сотрудница отдела, как и Плутанова, поудивлялась размеру моей зарплаты и сказала, что надо ждать резолюции Падикина.

Зашли в балок к Гречке, где хотел посмотреть устройство оригинального водяного отопления в кухне. Заодно он показал мне с едва скрываемой гордостью натюрморт, написанный маслом, ; его собственное произведение.

Придя на склад за оргалитом, застали Тюрлина, сдававшего свое барахло. Вместо штанов энцефалитных принёс солдатские, но их не взяли… Мы получили лист оргалита и, чтобы не обходить территорию, перебросили его через забор. Там Вера Свирина приняла его.

Около часа грелись в бытовке, очевидно, набираясь сил. Как оказалось ; не зря, ибо вскоре Вяковлев созвал всех в кузницу, чтобы двигать полуторатонный гидромолот. Сначала поддели его досками, но, чтобы скантовать, нужны были ломы, закрытые на складе. Вяковлев побежал искать кладовщицу, и больше мы его не видели. К 12 часам все разошлись.

Дома с ребятами пили чай, обсуждали свои планы. Гошка мечтает занять у кого-нибудь много денег, на дни рождения, свадьбы и так далее. И это несмотря на то, что над ним висит угроза увольнения. Затем Лёшка уводит его на дежурство КООД. Мы с Вовкой остаемся за столом в кухне. Пришел Митяй и, будто оттачивая речь перед собранием, опять заговорил о своём «новом политическом кредо».

В ОГМ начальства не было, и в 14 часов все разошлись по своим делам. В 14:50 я дошёл до «Орбиты» на вершине сопки, заснял виды моста через Ленду при слиянии с Гедканом и путеукладчик на другом берегу. Спустился в посёлок, дома переоделся и на попутном ЗИЛе доехал до центра. В книжном магазине ; ничего интересного, кроме «Я и мы» чилийского камарадос, и «Наука о боли».

Дома Гошка валялся в предвкушении пятничной пьянки. Вовка принёс водки и вина. Я купил в столовой шесть бифштексов, картошку, хлеб. Выпиваем втроём, а когда Гошка уходит, его место занимает Мирносов. Отключили электричество, и мы при свечах стали вспоминать «страшные» рассказы Эдгара По, Амброза Бирса и из детского народного творчества.

Проснулся в 3:30, подвигался на улице, попил чай и прокемарил над дневником до 8 утра.

В субботу до 10 часов пишу письмо Лере. Приходит Огонёк и создаёт суету вокруг бутылки водки. Ухожу на почту, надеясь получить посылку, но её там нет.

С часу до двух дня пытаюсь уехать с развилки в Кудыкту на свадьбу земляков. Прибыв в Кудыкту, захожу в 22-й вагончик. Все уже начали вставать из-за стола. Влад поднялся ко мне.

; Вот кого я очень рад видеть! ; воскликнул он, раскинув руки, чтобы приобнять.

Позже опять пили, как-то танцевали, несмотря на то, что народу в балке было битком.

В 19 часов всех гостей позвали в клуб. Там Влада насильно поили, заперев в кабинете директора. Я же ушёл в балок к Натану, просмотрел книги из посылки... Гуселевы пригласили меня ночевать к себе в «человеческих условиях», на кровати. Народу набралось ещё пять человек, но они спали на полу, на тулупах и коврах.

Когда в воскресенье встали, Людка Гуселева стала «насиловать» всех своим кофе. Мы с Гуселевым пришли в клуб опохмеляться, но там уже ничего не было. Вскоре нас находят новобрачные, и мы помогаем им нести закусь в первый дом, где было всё для продолжения веселья.

Мошкин, будто в шутку крикнул, чтобы мне больше не наливали, и я ушел в 22-й вагончик. Там никого нет и холодно: вчера пьяный Виннету с разбитым носом, выставил стекло в двери тамбура.

Нахожу Влада во втором доме, у Антонины. Тут же обретается Огонёк. Оценив мою внешность, он ехидно улыбается, но и сам имеет вид не совсем нормальный. Пьём водку, слушаем музыку. Я пишу на кассетник концерт Никитина и снимаю всех на «Зенит».

В 13 часов меня с девчонками берёт до Ленды УАЗ ГАИ. Доехали за 45 минут, но я чуть не набил себе шишку на голове.

В нашем балке ; один Лёшка. Я ложусь спать, но мне сообщают, что из отпуска приехал Горисов. В 73-м, соседнем вагоне, он уже угощал друзей «Цинандали» и ликёром. Олег Пашутин начинает рассказывать всё о той же поездке в ГДР. Взяв бутылку «Хванчкары», Горисов тащит меня к Митяю. У него в гостях изрядно пьяный Гошка шумно «выступает». Разговора не получается, и мы расходимся.

… В понедельник на работе сравнительно быстро получаем с Колей задание: обшить досками на зиму трактор «Беларусь». Притащили несколько досок и разошлись. Мне приказано снять в нашем поселке праздничные флаги. Гречко отправляют оборудовать магазин в Кудыкте.

Затем Сорочин везёт нас с Макаром к пожарной ёмкости у энергопоезда для очистки её ото льда. Наскоро сколачиваем лестницу и лезем в цистерну. Он колет внутри неё лёд, а я выбрасываю его через люк на улицу.

После обеда продолжаем выбрасывать лед из цистерны. Покончив с ёмкостью, сидим в бытовке без дела. Макару предложили заняться трактором, а мне ; ехать в Кудыкту мотористом. Я отказываюсь и требую дать машину. Помогаю какому-то военному грузить в ГАЗ-66 большую шестерню и вскоре ухожу домой.

Дома – чай, газеты. Гошка выжидает время, чтобы пойти к Глазову.

У Глазова пьём шампанское и коньяк без особого повода. Он ; в трансе: его обругал сосед за шум в неурочное время. Гошка хамовато устраивается спать на глазах у всей компании. Я ему намекаю, что это не «комильфо», но намёков он не любит.

Дома мы быстро ложимся спать.

Во вторник в 4 утра встаю от сигнала будильника и от холода: у калорифера оторвался шнур. Пришлось его чинить.

На работе получил задание: с Макаром сходить на «тысячник» и принести оттуда фланцы для сварки… Я хожу за Вяковлевым и Сорочиным, прошусь на машину. Гречко уезжает в Кудыкту.

 После обеда мы, как неприкаянные, опять ходим с Макаром и ждём, когда о нас вспомнят. Вдруг в 15 часов приходит Сорочин.

; Иди домой, Гена, ; говорит он. ; Отдыхай, а ночью выйдешь на обогрев двигателей. 

… В отделе зарплаты никого нет. В расчётной части меня ругают, отказываются платить. Пишу новые объяснения на целую страницу, сдаю Плутановой.

Не заметил, как подошло время моей смены – 17 часов. В бытовке послушал лекцию по экономике. Познакомился с системой слива воды на машинах. Сменщица Бакланова начала меня учить-мучить сразу и нудно, хотя успевала читать книгу, топить печь, смотреть за обогревом воды и за тем, как течёт солярка из шланга автонасоса.

Ночью для осмотра машин сначала я просыпался через час, но вскоре дошёл до 30 минут. И так ; до 7 утра. Работа меня замотала. Когда в автокране уровень соляра подходил к «0», я заливал горючее в бак ведром. Оказывается, просто не знал, как переключить питание на второй бак.

В 7 утра осмотрел технику, и в 7:30 Сорочин меня отпустил. Дома ложусь спать, а в 10 часов иду на почту, в книжный магазин и в КБО, где стригусь наголо. Баня была закрыта, и я с полчаса провел в пивнушке.

Дома света всё ещё нет, и, чтобы трубы не разморозились, воду из системы мы слили. Берусь читать «Милого Эпа» и засыпаю.

Вечером Мите приходит идея поехать в «Пионер». Покупаем билеты на фильм «Не может быть». В фойе ДК «мелькнули» Мищенко с Тамарой, но мы их как бы «не заметили».

После фильма идём к нашей школе, где вместе с земляками греемся у костров. У Митяя, не раздеваясь, читаю газеты при свече. В 23 дают свет, и все от костров бросаются по домам спать.

Я же бегу на дежурство в ОГМ и включаю агрегаты. Вскоре энергию опять выключают. Арнольдов ходил в наш клуб репетировать «20 минут с ангелом», а к нам в бытовку зашел погреться и заснул. До 2 часов ночи сидим в тулупах.

В четверг Гоша уходит на работу к 9:30. Вова и Лёшка не идут вообще: решили заболеть. До 11 часов ; чай, журнал «Иностранка» №3 – статья М.Т.Кузьминой о Микеланджело.

К 13 часам иду на работу. Бытовка закрыта, я сажусь в «Кировец» к Мише, и он объясняет мне назначение ручек.

Мне поручено сделать тёплый переход между КСО и мастерскими. Тут же я, покраснев и прослезившись от волнения, прошу Сорочина поставить меня на постоянное ночное дежурство. Он соглашается и даже обещает приплачивать.

Я всё же пошёл строить переход из КСО в мастерские, который начал лепить Ильин. Сделал рамку и приступил к сборке порожка. Подошёл Витя Леднев и предложил помощь. Я рассказал, что надо делать, но он стал сочинять свой «проект», чем сразу затушил мой запал. Мы с ним дошли лишь до засыпки порожка опилками.

В 19 часов прихожу домой, а следом ; ребята с работы совсем больные… Заходит Горисов, и я отдаю ему, заказанные им, пять экземпляров сборника Р.Рождественского. Он читает с Вовой Глеба Горбовского. Лёшка с выдернутым зубом ест димедрол и тоже читает. В 10 вечера ненадолго дают свет, и мы укладываемся спать.

Встаю в 10 утра. Сорочина в ОГМ не нашел. Купил кое-что к чаю, и ; домой. Появился Гоша: он 2 часа ждал автокран на разгрузочной площадке, но кран не пришёл. Пьём чай с баранками, говорим о способах обогрева на улице. Володя ; на больничном, собирается переписывать с магнитофона слова песен. Я пишу дневник. Гошка опять уходит, приходит и ложится спать, а через несколько минут падает с кровати на пол.

Появляется незнакомая девушка, сообщает, что она из Хородочи, и просит пить. Тут же сообщает, что скоро будет работать завотделом в прокуратуре. «Приятная» неожиданность.

Когда в пятницу утром к нам зашел Виктор, Гошка сразу убежал на работу. В 12 часов он явился с колбасой, яйцами и маслом. В 14 пришёл Лёшка и учинил нам разнос: система не работает, нет отопления и воды, бельё не поменяно… За ним появилась его Светка, и он собрался улизнуть. Она, было, пустилась за ним, но Райлин попросил её остаться. Она пьёт чай, угадывает слова песен, что Вовка списывает с плёнки, и «лезет» во все «дыры».

Я взялся чинить насос от нашего «водопровода». С Гошкиной помощью его разобрал. Начал греть цилиндр паяльной лампой, но она еле горит и не гудит. Полчаса грел цилиндр, пока поршень в нем не сдвинулся с места.

Пошёл второй раз в магазин... Новая кассирша – настоящая «кинозвезда». Может, из-за нее ходил два раза?

В 16:30 зашел за авансом, но в кассу было много народа. В бытовке ОГМ подождал Сорочина. Он зашёл и ничего не сказал. Я обошёл все машины, включил на них свет, немного передвинул некоторые из них. Когда пришла сторож Пиманова, пошёл за авансом, но касса была уже закрыта.

Домашние зовут меня носить воду из водовозки, но я собираюсь на дежурство.

Пиманова ушла домой «за топором» и вернулась только через час. Я тут же помчался домой узнать, что сделал комитет с Гошкой. Он спал на моей кровати, и я не стал его будить.

В ОГМ свет на двух тракторах был погашен. Я осмотрел машины и зашел в бытовку. Договорился с Пимановой, что будем выходить на осмотр техники по очереди через час. Утром дождался прихода людей и в 7:45 отбыл домой.

В субботу спал до 11:30, пока не пришёл Степанов. Я оделся, и мы двинули в город. На почте для меня ничего не было. Пообедали и пошли на профсоюзную конференцию. Конференция не состоялась, просто выступили: Кульпин, Сафронов, Иванцов, Серёгин. Падикин молчал и краснел, как варёный рак. Затем, Влад ушёл искать «Магирус», «выписанный» им в Кудыкту.

Дома выпил чаю с ребятами. Позвал в кино их, Икорниковых и Глазовых. Смотрели «О, счастливчик!». Фильм произвёл на меня редкое, потрясающее впечатление. Дома обсуждаем втроём Гошкину роль «обличителя» и неистребимый бардак в СМП. Вдруг Лёшка вспоминает, что меня просили выйти на дежурство.

Прихожу в ОГМ в 23 часа. Только дописал дневник, как пришёл другой дежурный. Возвращаюсь домой и в полночь ложусь спать.

… Наверно, это было самое грустное воскресенье. Мои часы встали, я проснулся будто в девять, а на самом деле было 11 часов.

Попытался сделать упражнения из йоги. Умылся в прихожей, поливая себе из пивной кружки. Почти весь день ; в лежачем положении: то Шемякин, то Вампилов, то Гошка с байками о своей тётке и её супруге ; алкаше-шорнике-электронщике. Опиваюсь чаем со сгущёнкой.

Вовка с Гошкой уходят к Гарику в прессцентр. В 18 часов сбежал из бытовки, где Пиманова плесканула в буржуйку соляры «для розжига» и отравила атмосферу. Отношу Глазову книги Ф.O’Коннор и Н.Думбадзе. Пью чай, зашиваю брюки.

В 20 часов – я на территории ОГМ. Здесь Вяковлев рвёт и мечет.

; Никуда не отлучаться! ; рявкает он и бегает от водогрейки до ГСМ.

Его сопровождал какой-то проверяющий. Оказывается, пропала цистерна на колесах, при этом на землю вылилось целое море соляры. До 22-х часов сливаю из двух «Кировцев» семь вёдер соляры для заправки водогрейки, смотрю, как работает техника, и пишу дневник. 

В понедельник в бытовке крановщик-«философ» Окороков рассуждает о «русском характере» на своём примере:

; На морозе – без рукавиц, утонул бульдозер – ныряю первым, год строил линию Транссиб – Ленда. Министра Соснова возил, в кювет летал два раза, переворачивался. Теперь для меня эта магистраль – прямая линия.

Придя домой, пью чай. Появляется Адонин, и мы коротко обмениваемся с ним новостями. Он переезжает из Кудыкты сюда, в Новоленду.

На центральной почте ; посылка от родных. В посылке находим с Гошкой шампанское, водку, орехи и конфеты.

В конторе получаю аванс (60 рублей) и ; на дежурство. Сторож сегодня – на редкость глупая баба. Я заливаю соляру в водогрейку: нескончаемая струя исчезает в горловине её необъятного бака. Вредный крановщик «КАТО» объясняет мне, как обращаться с его машиной.

… Почитал Вампилова из ранних вещей и заснул в 10 вечера. Просыпался редко, да и мороз на улице спадал. Под утро нечаянно заглушил движок «КАТО». Действуя по инструкции хозяина, заводить его не стал.

С утра 25 ноября Вяковлев был суров. Объяснил Сорочину:

; Был на пожаре. Горел дом начальника автобазы. В результате не смог заснуть до 2 ночи.

Разогнал всех на высоких тонах и удалился.

Я ждал сменщицу Пиманову Валю до 8:30, но она не пришла. Дочитал Вампилова, оставил Сорочину свой график дежурств с 18-го ноября и отбыл домой.

Дома пью чай, читаю газеты. Аничкин рассказывает о своей сестре, её подруге и их романах. Работы у него нет опять. Лёшка заставляет меня отвинчивать лопнувший ТЭН.

Гоша в комитете изложил свою версию конфликта с начальством. Его выгнали с заседания до выяснения «истины». Вовка идёт в «Пионер» к 21-му часу на вечер «80 лет Есенину» с участием артистов МХАТ. Я опаздываю, но всё же прорываюсь на концерт. Горисов, увидев меня в зале, радостно докладывает, что выдвинул меня очередной раз в «Комсомольский Прожектор».

После концерта, взяв дома магнитофон и бутылку водки, иду к Митяю. Сидим втроём с его Настей, выпиваем, закусывая столичными деликатесами, делимся впечатлениями от концерта. Домой прихожу в первом часу, когда все уже спали.

В среду просыпаемся в восемь, но встаем в 9:30. Гоша всё же идёт на работу. Лёшка и Вова просят не мешать им нежиться в постелях. Делаю упражнения из йоги, иду в магазин за хлебом, сахаром и кабачковой икрой. Захожу к Лёне, но он ещё не расположился на новом месте, в балке по соседству.

Возвращается Аничкин, ; работы у них нет, к тому же он заболел и ложится на кровать до обеда. Лёшка пытается уехать на 20-й километр, где работает его бригада, но попуток нет. Райлин идёт к 13 часам в гости, Лёшка с Гошей – к врачу за больничными листками. Мне ; общественное задание: поставить двухярусный топчан и заварить ТЭН.

Сначала иду в комитет ; менять комсомольский билет. Воронов вручает мне новый ; с пожеланием вступать в партию. Дома получаю выговор от Лёшки:

; Выгоню из вагона, раз не заварил ТЭН!

Прихожу на дежурство, а Сорочин, оказывается, меня не ждал. Налили с Риммой соляра в водогрейку. Почитал Чака и в 18:45 отбыл на собрание актива.

Долго критиковали комитет и его отчёт. Перешли на производство. Выступили: Фарст – партсекретарь треста и наш начальник Падикин. Все наши требования и претензии отлетали от них, как пули от брони. Мы – все «плохие». Фарст просит подумать, какую оценку дать работе комитета комсомола. Решили комсомол пожалеть и оценили его работу на «удовлетворительно». За всё голосовали огульно. Было холодно и беспросветно.

На дежурстве читал Чака, а в полночь начал писать очерк «Прогул».



Глава 6

Взятка банщице. Сыграть квартет. Парень или девка? Покрасил железяки. УАЗ разбили. Мелодия романса. Куриный суп.

В восемь часов я был дома. На Лёшкиной кровати – Светка, на Вовкиной – Лёшка, Гошка – на верхней полке. Пью чай, пишу рассказ в столовой половине. Светка встает и подходит ко мне.

; А где твой кассетник? ; спрашивает и тут же лезет в шкаф за ним, уведомляя: ; Всё равно я видела, куда ты его прятал.

Поспать так и не дали. Идём с Гошкой в город: он ; к врачу и за водкой для Мошкина, который вступил в партию, и намеревается это отметить.

Обходим все магазины, но водки не находим. Обедаем в столовой СМП-44. В бане нет холодной воды и пара. Тётка в баню сначала не пускала, но, оказалось, надо было дать деньги ей, а не в кассу. Кое-как моюсь кипятком.

Дома Вовка пытается повесить полку над умывальником, именно тогда, когда мы ставили насос на место, и просыпает зубной порошок мне на брюки.

Приходит Мошкин со своей Наташей. Я достаю шампанское из НЗ. Пьём и болтаем о положении Гошки, о собраниях и их «результатах». За гитарой приходит Вовка с пьяным снабженцем Толиком. Тот ко всем вязко пристает, требует внимания, и, уже распрощавшись, начинает рассуждать о моей работе…

Я встал, пожал ему руку ещё раз, проводил до двери и из тамбура помахал рукой. Запрыгнув на Гошкину полку, просидел наверху до полуночи. Пришёл Вовка и с дикой патетикой начал меня распекать за унижение его «друга». Я даже не стал напоминать ему про наш уговор о запрете приводить таких «друзей», а Гошке посетовал, что Толик и снабженец-то неважный.

Почитал «Легенды о Лазо». До двух часов ночи – дневник, в 3:30 чай, до пяти утра – две страницы рассказа.

В пятницу встал поздно. Сделал четыре упражнения из йоги. Гошка с Лёшкой идут в поликлинику. Я прибираюсь, пытаюсь читать. В 15 часов приносим каркасы для кроватей второго яруса. Сколачиваем топчан для Лешки.

На работе подхожу к Сорочину, спрашиваю:

; Нельзя ли выходить на дежурство позже, к 20-ти часам?

– Нет, нельзя, ; отрубает он.

Позже я выяснял положение с моим табелем с 18-го ноября. По-моему, у меня 74 рабочих часа, но не уверен, что так же запишет и Сорочин… Осмотрев все машины, возвращаюсь домой.

Светка сидит, облепив Лёшку «щупальцами», Вовка бренчит на гитаре и мечтает:

; Давай организуем квартет. 

; Ага, ; говорю, ; нас с тобой двое и Светка с Лешкой. Они будут играть на нервах.

Выпиваю чай с хлебом с маслом, и ; на работу. Всю ночь читаю Бубниса.

В субботу утром нахожу Лёшку на моей кровати, Светку – на его. Гоша с пресс-компанией ночевал в Ленде.

Когда писал дневник, зашла Нонка в поисках денег на покупку зонтика. Я ей помочь не мог. Она сунулась в спальню, но Светка успела нырнуть под одеяло. Нонка долго гадала парень там или девка. Лёшка, не раскрыв секрета, дал ей денег и ушёл в баню.

После ужина Гоша уходит на тренировку, а мы с Лёшкой идем за гирей к его ребятам в балок с крупной надписью на стене: «Стабильные». Вместо гири получаем по 100 г бормотухи, и я убегаю домой.

Вовка пришёл с читательской конференции, где Гарику не дали выступить, ознакомившись предварительно с текстом его доклада. Видимо от обиды за друга Вова открыл бутылку водки, и они с Лёшкой и Светкой собрались выпивать. Чтобы «не мешать» ухожу к Митяю, провожу с ним минут 20, возвращаюсь домой и ложусь спать.

Просыпаюсь в 3 часа ночи от шума «голубков» за столом. Когда они улеглись, перехожу на их место и пишу рассказ.

В воскресенье в семь утра появляется Исмаил и двое друзей с Кудыкты. Он будит всех и, по случаю помолвки с Тиной ; красавицей-хромоножкой, ; наливает всем по полкружки домашнего сухого из канистры. Очень быстро мы окосели. Напоив всех у нас, он уносит канистру в вагончик «Аборигены Сибири». Мы с Вовкой пытаемся петь песни, но вскоре отключаемся.

На обед покупаем с Лёшкой еды на 3+8 рублей. Я ем горох и селедку. Светка жарит яичницу. Исмаил засыпает с Тиной у нас на свободных местах.

Вовка ходил со своей бригадой на рихтовку пути, а после этого решил заняться полом в тамбуре. Я взялся менять лопнувший тройник в системе отопления. Светка делает уборку, собирается стирать и мыть пол, но воды для этого не нашлось.

Лешка предлагает взять Светку на содержание. Весь их вагон – пять человек из последнего заезда – сидит без работы. Она рассказывает, что работала в РК ВЛКСМ секретарём. Встречала там Иванцова.

Вечером в ОГМ парень по прозвищу Деревня предлагает рубить с ним дрова. Затем слушаем, как Миша Маленький с нескрываемым превосходством рассказывает о службе в танковых войсках, о своей жизни в плену в Крыму, о стрельбе из пушки по мишеням танков.

Отлучаюсь домой на чай. Гошка приходит с хоккейного матча разочарованный в местной команде. Исмаил слоняется, мается от безделья. Играем с Вовкой в две гитары и спорим, как петь «Чёрный ворон». Вовка тянет Гошу в 46-й вагон, куда его приглашала Карабанова. Он безвольно соглашается.

На работе Деревня обращается ко мне:

; Обогрев воды – это твоя работа, нам за неё не платят.

; Ладно, ; говорю, ; выясню у начальства.

Всю ночь регулирую кран подачи солярки на водогрейке и думаю: надо бы его переставить удобнее.

1 декабря, понедельник.  Спал с двух до пяти утра и дремал до восьми. Сорочин разрешил выходить в ночь постоянно.

Дома тишина: то ли все ушли, то ли проспали. Быстро готовлю завтрак: чай, глазунья, горошек, баклажанная икра. Из спальни выходит Вовка в исподнем и спрашивает:

; Давно ты здесь?

; Как, ты ещё не ушёл? – удивляюсь я. ; А я-то думал, что здесь только неработающие… 

Он собирается завтракать, а я ухожу в ОГМ.

На работе меняю расположение крана на водогрейке: выворачиваю его у форсунки и ставлю на топливный бак. Бегу домой за ТЭНом, чтобы заварить трещину. Увы, Витя уже свернул провода, а Миша собрался везти САК  к дому Сорочина.

У магазина я увидел искры электросварки. Показал сварщику дыру на ТЭНе, и он заварил её в два счета.

Дома пью димедрол, чтобы заснуть. Светка и Тина долго куда-то собираются. Исмаил к 12 часам идёт в отдел кадров. Я читаю Жоржи Амаду в «Иностранке» и засыпаю до 2 часов дня.

Пообедали в столовой, и Лёшка берётся собирать водогрейную систему балка. Однако, без моей помощи обойтись не может: пыхтит и ругается.

; Сам попробуй, ; просит меня.

Я пробую. Весь измазавшись, иду в 73-й вагон смотреть, как собрана эта система у них. Собрали водогрейку, закачали воду в «горячую» часть. Из пробитой трубки у крана хлещет вода. Лёшка пытается разобрать подводку. Понял, что надо менять патрубок.

Я пью чай с сулугуни, читаю «Правду». С автобазы приходит Исмаил.

; Покрасил какие-то железки, поставили в табеле рабочий день, ; хвастает он. ; Зашибись!

На дежурстве заливаем с Пимановой в водогрейку восемь вёдер солярки, колем дрова.

В бытовке сидит незнакомый парень и говорит, что дежурный – он. Выясняем отношения: оказывается, он дежурит «по пожарной ёмкости». Читаю газеты, пишу дневник, рассказ идёт ни шатко ни валко. Ложусь вздремнуть в полночь.

Во вторник встал в 5 утра, но ни рассказ, ни чтение не идут. Дописываю стих к романсу, начатому весной.



Вы уходите резко, как будто

Убегаете прочь от беды.

Только слезы из глаз-незабудок

На щеках оставляют следы.



Выяснил у механика, когда выходить на дежурство. Оказывается, сегодня оно было последний раз, а завтра якобы мне дадут грузовой УАЗ.

Дома за столом я читал газету, когда в балок влетел злой, как черт, Гошка, кинул мне на газету грязные верхонки и рявкнул:

; Где мои рукавицы? Бл… на х..!

Матерился нарочно громко, чтобы спящие в спальном отсеке тоже слышали.

; Я не в курсе, ; ответил я тихо.

Сходил в Ленду в книжный магазин, а он после ремонта ещё не открылся. В нашем балке ; семейная обстановка: Тина красит глаза, Светка лебезит:

; Я принесу тебе тапки.

Исмаил читает «моего» Амаду. Я пристраиваюсь на кухонном столе с дневником, но вскоре ложусь спать.

В 15 часов обед: два сырых яйца, чай. Гоша приносит газеты и письмо из Катеринославки со справкой. Отношу справку в расчётную часть. За пять дней «прогула» во время оформления командировки платить мне отказываются. Иду на ночное дежурство.

… В бытовке идёт политучёба. Сорочина засыпают вопросами: почему нет работы, почему нам не строят гараж и так далее. На обогрев пожарной цистерны пришёл поддатый Сергеев. Иван с прискорбием сообщает мне:

; «Твой» УАЗ разбили.

К 20:15 заканчиваю рассказ и иду домой пить чай.

На работе: Сергеев ; ещё более пьяный. Он где-то порезался и измазал кровью мою «Иностранку».

Поработал хорошо: дочитал «Терезу Батини» Амаду, в три ночи лёг и дремал до шести утра. Римма – сторож ; тоже кемарила.

Утром пришёл главный инженер Сученко.

; Машина уже починена, нужно принимать, ; сказал он Сорочину. ; Кто шофёр?

; Да вот, ; кивнул в мою сторону Петя.

; Сколько лет работаешь? На УАЗе ездил? ; проговорил главный.

; Два года, – ответил я, не уточняя, на чём ездил.

; Завтра утром сядешь на машину, ; бросил он небрежно, и из лёгкости, с которой он это произнёс, я понял, что это едва ли произойдёт.

 Дома, побренчав на гитаре в подборе мелодии к своему романсу, умылся и лёг спать. В 15 часов пришла Светка и «невинно», мол, «я не знала, что ты с ночной», разбудила меня. Я злой одеваюсь и бегу в «Берёзку» на обед, но зря торопился: на кухне замёрзла канализация. В отделе зарплаты мне объясняют: надо дождаться Алину.

В 17 часов пришла водовозка, и ребята носят воду в балок. Я лежу голодный, экономя силы. Меня беззлобно клеймят: «Гена, ты ; сачок!». Светка собирается стирать наше белье. Все пьют чай, а я отношу Горисову фотоплёнки и прошу его быть завтра к открытию у книжного магазина.

Зайдя к Глазову, узнаю, что он всё же решил уехать на «материк» совсем. Дома Светка кормит куриным супом. На чай зашли Гвоздевы и рассказали о турпоездке в Индию. Отключили электричество, и я читал при свече.

Спать ложусь под тулуп и куртку. Просыпаюсь в три ночи от храпа Исмаила.



Глава 7

«Передача» машины. Райкомовские. Академик Сахаров.
Научно-техническая мысль. Перекличка. Беспросветный сюжет.

4 декабря, четверг. Дописываю рассказ, гоняю мышей в прихожей в настенном шкафу. Три из них упали в ведро с водой, одна, опрысканная мной нитрокраской, удрала. В 6 утра пью чай, в 7:15 нехотя поднимаются остальные, и я бегу на работу.

Машину с номером 04-48 «охаживает» хмурый круглолицый Саша, который пригнал её вчера. В бытовке я застал Вяковлева.

; Что мне-то делать? ; спросил его.

– Сейчас тебе надо будет принять машину. Позови Сашу.

Я позвал, и он ему сказал:

; Помоги завести её и займись своими делами.

Пока мы грели и заводили машину, главный инженер нервно нарезал круги вокруг.

; Мне сейчас, к восьми она нужна, а к девяти и даром не надо.

Краем уха я услышал обращение Сученко к Ване Семочкину.

; Тогда пригонишь её туда… – то есть о чем-то они договорились раньше и ломали передо мной комедию «передачи». Я сел писать путёвку, однако, не дождавшись её, они умотали на «моей» машине без оглядки.

Я послушал байки трактористов о жизни и нравах народов Севера и побежал в город, к книжному магазину. Попутно заглянул в «Авангард» и отдал Коротич свой рассказ. Попутный УАЗ подвёз меня к горбольнице. Я зашёл погреться в фойе общаги рядом с книжным за 15 минут до его открытия. Кроме Горисова, тут был весь цвет медицины, человек 10.

Вскоре выяснилось, что магазин будет работать с 11 часов. Ждём, идём к окнам посмотреть внутрь, но они расположены довольно высоко. Встречаем Катерину, приходит и Авдеева, и все мы «балдеем» до 12:30. Заведующая звонила в райком и спрашивала:

; Открывать или не открывать? Ведь в 14 отключат отопление.

; Дайте «Жалобную книгу», ; слышались голоса. ; Зовите райкомовских!

Наконец, пришли четыре наглых, лощёных типа из райкома партии и шутя смяли очередь. Дверь открылась, и мы ворвались в магазин. Оказалось, ; мы не первые.

После битвы у прилавка отправились домой к Катерине отдохнуть и послушать записи. Выяснили, что у неё чуть ли не голодный обморок, и организовали чаепитие. В результате распределения книг мне достались рассказы Шукшина.

Зашёл в ОГМ. Сорочин удивился, куда я исчез. Напоминаю ему, что я выхожу на дежурство в ночь.

Дома грызу куриную шейку из супа, а Гоша допекает меня рассказами о своей жизни. Сплю до 17 часов. Электричества не было с утра. На работе всё в порядке. В 18 забегаю домой. Вова с Исмаилом пьют «Южное» и заставляют нас с Гошкой разделить с ними вкушение «нектара».

Идём в столовую, но там тоже нет света. Взяв Шукшина и письма, прихожу на дежурство. Сначала кемарю до 1:30. Трактор «украли» для освещения ремонтных работ на трансформаторе, в котором горят вставки. До трёх ночи – дневник.

Дома хотел сразу лечь спать, но вспомнил, что сегодня День Конституции, и побоялся кого-нибудь разбудить. Всё же тихонько завалился на свой топчан. В 10 все пошли в столовку, но она была по-прежнему закрыта.

На улице ; жуткий ветер. На попутном ЛАЗе доехал до главной почты, опустил письмо, выяснил, что «рыгаловка» ещё на ремонте. Купил хлеб и сыр. 

Встретив дома шумную компанию Карабановой, оставил продукты и ушёл к Глазу. Сам он ; на почте, на переговорах с родителями.  Болтаем с его Ирой, слушаем музыку. Вечером был у Горисова, а он повёл меня по гостям. В 180-м вагончике девушки угощают нас чаем с яблочным пирогом.

В нашем балке весёлая компания устраивается спать, оставив меня без места. Ночую у Горисова. Его соседи ; Юра и дед ; долго выясняют обстоятельства, при которых из запертого вагона исчезла электроплитка и портфель.

Перед сном пьём чай с сыром. Воробьёв слушает запись концерта Окуджавы. Горисов «загибает», что такой концерт стоит 100 000 рублей. Воробей не верит ему, пытается рассуждать... Сплю – не кашляю, просыпаюсь – начинаю кашлять.

В субботу первым проснулся дед и в 10 часов отправился на работу. В столовке Горисов присоединяется к компании ; Гарик, Вовка и другие. Затем они идут по магазинам, а я ; к Лёне.

Смотрю его фотографии, ем яблоки и пишу письмо родителям. Адонин и Жека Матюшин сачкуют. Остальные «командированные» с Кудыкты – Степанов, Копель, Яркович – после обеда идут на работу.

В балке у Горисова света нет, холодно. Я прилёг у него на лавке в кухне, накрывшись тулупом, а он мне читал о Сахарове в «Литературке». Его портфель нашёлся. Оказывается, его взял Николай-«Рыбников». Вдруг по громкому радио объявляют приказ Министра: завтра, в воскресенье, – рабочий день.

Идём переписывать плёнки к Степанову, а тот ведёт меня в 150-й вагон к девчатам своего района. У Катюхи день рождения. Пьём чай с конфетами и учим стих из «12-ти стульев». Роза секретничает с Владом. Ночевать иду к нему в балок на место Владимирского, а ночью из отпуска является он сам.

В воскресенье в 7:30 ухожу домой переодеться. На работу идем вместе с Гречкой. Начали с ним делать разделку для печной трубы в крыше нашего КСО.

В 11 часов вернулся домой глотать таблетки от кашля. В битком набитый почтовый ящик опустил письмо к родителям с вырезкой из газеты об укладке пути вблизи Лендинского.

На работе доделали разделку на крыше. Помогли трактористам Мише и Саше вставить камеру в покрышку «Кировца». Собрали колесо и отвезли эту махину к трактору. В бытовке погрелись, послушали байки бывалых и в 16 часов разошлись по домам. Дочитал книгу Азимова и отнёс её в вагон Степанова.

Лёг теперь уже на свою кровать и кашлял всё время. Встал в 20 часов и наелся таблеток. Светка развесила стиранное бельё по всему вагону, поставила Гошке и Вовке горчичники, чтобы не кашляли. В 2 ночи ; чай без сахара, но с хлебом и маслом. Дневник. Мыши.

В бытовке ОГМ суетится Сорочин. Ему не до нас, он торопится в обком «для знакомства». Понаблюдав с Гречкой, как сварщики ваяют буржуйку, идём к нему в 29-й вагон. Долго разжигаем примус и пьём чай с салом от его тёщи.

На работе хотим заняться ремонтом комитетского балка. Для этого надо стащить лист ДСП с территории склада. Греемся в кузнице. Входит Сенчук – деятель из треста.

; Кто старший? Почему не работаете? Кто на чистке цистерны? ; спрашивает он.

Трактористы ; Саша и Длинный ; наотрез отказываются лезть в парящую цистерну. Он записал некоторые фамилии, кроме моей и ещё нескольких человек, которые успели смыться. Я договорился с Гречкой уйти на обед в 11 часов, ибо чувствовал себя скверно.

Зашёл на почту за бандеролью из «Академкниги» №3. Выкупил два экземпляра «Поэзии вагантов». Дома за чаем Гошка поведал о том, как они с Мошкиным в оперотряде в Москве гоняли алкашей «распивающих в общественных местах».

На работу пришёл в 14 часов. Поискал Гречку в бытовке, в кузнице, но не нашёл. Проверил работу «Кировца» Николая и через час вернулся домой. Начал читать в «Нашем современнике» окончание «Берега» Ю.Бондарева.

В 17 часов Горисов сообщил, что в «Пионере» – встреча с писателями. Едем с Вовой на перекладных в ДК посмотреть на «писателей». В зале садимся на первый ряд. Стоит скучная, натянутая обстановка.  Идёт разговор о «рабочем-писателе» Харизматове. «Он в руках и топор-то не держал», ; услышал я реплику из зала.

Домой едем на вахтовке. Несу свежие фото в 181-й вагон, и с Алиной, Серёгиным и Прессом смакую вино «Чёрные глаза». Алина отчего-то нервничает. Мы с Прессом говорим о жёнах, семье, о его скитаниях при распределении на Ярославский авиазавод. На обратном пути заходим к нам. В вагончике – дым коромыслом. Только в полночь гости расползаются.

Исмаил не пускает свою Тину на двор и доводит её до истерики. Гоша заступается за Тину, приглашает выйти погулять. Исмаил не отпускает её ни в какую. Дело чуть не доходит до драки.  Вот-вот задерутся. Все осаживают Гошу:

; Не лезь не в свое дело!

Гошка злой, как чёрт, швыряет на стол спички, сигареты и уходит.

Во вторник я проснулся, когда Лёшка и Вова уже выходили. Приёмник работал вовсю. Я оделся, съел два огурца и в 8:05 был на работе. Гречко сидел в бытовке. Вяковлев согласился пойти с нами, посмотреть планировку КСО без тамбура.

Пока мы шли, «теряли» Вяковлева три раза. Наконец, он «умно» глянул на КСО соседей и приказал разобрать тамбур у нас. Гречко взялся ломать, а мне дал ударить по перегородке лишь 2-3 раза. Дабы растянуть «удовольствие», пошли к нему в балок пить чай. Между делом я почти без инструментов починил его электроплитку.

; Гена, у тебя нет никакой научно-технической мысли, – сказал он в благодарность за её ремонт.

На работе появились в 11 часов, полчаса грелись в кузнице, затем посмотрели обогрев техники. Начали прибивать оргалит в переходе из КСО в бытовку, «заработались» до 12:05 и бросились по домам.

После обеда я всё время замерзал. Спросил разрешения у Вяковлева выходить в ночь вместо Окорокова, сходил с Гречкой за прутом арматуры для прочистки колосника в печке и в 15:30 отбыл в бухгалтерию. Плутановой не было, и про зарплату я ничего не выяснил.

Дома дочитываю «Берег» Бондарева. Светка с Тиной варят суп. Я спрашиваю у Тины о вчерашнем её поведении и получаю отлуп. Видимо, не поняла, что я хотел сказать. На работе я больше не появлялся. Сплю до 17:30. Девочки кормят супом из консервов и компотом. Беседую с Гошей о рассказах Шукшина, об их достоинствах

Таблетка димедрола, ; и в 22 часа я ложусь спать.

Встал в пять утра, с трудом высидел час над дневником и до семи ; над письмом Суворову. Будильник прозвенел в 6:30, но никто не очнулся. В семь ; были лишь разговоры и понукания.

На работу явился в 7:50. Весь народ уже собрался. Вяковлев давал задания и кричал:

; Перекличка теперь всегда будет в 7:45, в восемь приступаем к работе и в бытовке не появляться до обеда! Здесь будет сидеть только сторож.

Когда всё улеглось, я подошёл к Сорочину и сказал, что с Вяковлевым договорился о выходе в ночь. Уведомил Гречку и ушёл.

Дома, как ни старался читать, сильнее оказался сон. С 13 часов читал и ждал, когда можно будет сходить в «Рабочий Авангард».

В редакции Люда отложила свою работу, никого, кроме меня не было, и набросилась с критикой:

; Что за беспросветность в рассказе?! Неужели всё плохо, и хорошего не предвидится?

Выслушав её замечания, незаметно скрутил свою рукопись в трубку и, поблагодарив, с шутками ретировался.

Заглянув на выставку книг в «Пионере», направился в редакцию «Магистрали». Отдал, слегка смущаясь, Шестову свой «беспросветный» рассказ. Без всякого намёка на подхалимаж отметил его очерк «Тоннель» в «Газете» за 3 ноября. Договорились встретиться в пятницу.

На попутном «Магирусе» еду домой. Готовлю ящик для посылки. Гречко собирает материал для благинской Газеты. Исмаил с Лёшкой и своими подругами идут в «Свердловск-1» на фильм «Афоня». Я читаю Шукшина.



Глава 8

«Консилиум». Режиссер Йося Сац. «Баранка пылесоса».
«Чешские» фото. Рассказ о пожаре. «Глубинные пласты».

Встал в полтретьего ночи. Дневник, письмо, замысел рассказа «Ледяной дворец». Утром иду в одиночестве в город через «Орбиту». Надеюсь увидеть свой рассказ в многотиражке. Увы, в «Союзпечать» газета ещё не поступала. После бани ; опять же через «Орбиту» ; домой.

На улице Новоленды встречаю Настю Икорникову.

; Митю «комиссуют», ; сообщает она с тайным огнём в глазах.

; Освобождают от работы? ; предполагаю я.

Захожу к ним домой, где Митяй ждёт решение «консилиума»: Алина и Серёгин думают, как бы помягче предложить ему покинуть наш бардак. Попили втроём чай, почитали «Книжное обозрение».

Дома Светка ругает меня за краску в кастрюлях и тарелках после борьбы с мышами. Вовка с напарником свою вахтовку проспали и весь день балдели с гитарой. Гоша продолбил на участке канаву во льду и за добросовестность заработал у Чеботарёва два дня за свой счёт.

Я переоделся и – в ОГМ.

; Можно мне работать и днём, между ночными дежурствами, ; спросил я у Сорочина, ; и кто будет следить за прогрев воды? Сторожа вроде бы отказались, ибо обещанную Вяковлевым прибавку за это, им не платят.

Сорочин от ответа ушёл.

Ванька Сёмочкин раскололся.

; Ты извини, это не я на машину напросился, ; оправдывался он. ; Это Сученко заставил.

«Вот загибает, подлец!», ; подумал я.

; Я опытный шофёр, второй класс, ; продолжал он. ; Девять лет стажа, на Авто-55 работал в Шереметьево, ; и тут же без перехода спросил: ; Не поможешь мне раскрутить хомуты крепления бензобака? В меня кто-то воткнулся и сделал в баке дыру. 

Дыру в баке решили заткнуть, и поставили бак на место.

Дома поел картошки, обговорил с Горисовым план книжной операции на выставке завтра в «Пионере». В 15 часов отнёс Гречке расчётный лист с массой вопросов.

В 23 часа после обхода техники прикорнул. В три часа ; сделал ещё обход и поджёг форсунку водогрейки. До пяти утра восстанавливал расчёты по зарплате за предыдущие месяцы.

В 8:30 прихожу домой. Горисов зовет желающих в ДК на выставку-продажу книг. Едем на попутках до обкома, а оттуда ; пешком в «Пионер». Здесь полно народа, все ждут: будут продавать книги или нет. Околачиваемся у ДК до 13 часов, но бестолку.

Несолоно хлебавши возвращаюсь в посёлок. Захожу к Митяю, и он рассказывает, как договорился с Серёгиным «ещё раз подумать: уезжать или оставаться».

В 16 часов на работе, наконец, составил с Валентиной табель на 10-16 октября. Пошёл сдавать его в бухгалтерию Плутановой. Затем иду в здание треста на заседание литобъединения. Зайдя там же в редакцию «Магистрали», выясняю, что мой рассказ «всё ещё печатают».

На ЛИТО пришли: Тамара, Архипов, Тапрыкина и ещё один молодой старичок. Когда все прочли свои стихи, Архипов попросил высказаться. Я выступил первым и заклеймил себя позором за плохую работу. Все добавили самокритики, на том и разошлись.

Тамара просила заходить по пятницам на посиделки. Тапрыкина повела к себе в гости и по дороге рассказывала о прочитанных книгах и открытии книжного магазина в Храбровске. Кажется, там я выпросил у неё – тогда незнакомки – двухтомник Вампилова, но об этом умолчал, да и она этот случай не вспомнила.

Её дом, точнее общежитие отдела культуры, – бывший поселковый клуб ; изба-пятистенок. Сижу на маленькой сцене за столом, ем суп из пакета, распиваю чай, постепенно знакомлюсь с населением. Молодой режиссёр Йося Сац читает вслух какой-то рассказ, долго болтаем с ним обо всём на свете. Иосиф зовёт меня заниматься в свою театральную студию. Ухожу от них в 23 часа.

Дома Гошка с Лёшкой едят картошку. Я открываю банку перца «Глобус», и мы продолжаем пировать. При этом разговоры идут весьма пошлые. Из кино пришла компания, и я засыпаю под бодрое обсуждение фильма «Афоня».

В субботу встаю в 3 часа, чтобы поработать, но на огонёк заходит Митя. Волнуется, дёргается. Спрашивает, какой Серёгин на самом деле; вроде бы хороший, свой, всё знает, всё понимает. Разрешил ему остаться в СМП до мая в бригаде Выгорного, но при этом – заняться стенгазетой. Пристал ко мне с её оформлением.

Я правлю свою рукопись и даю ему читать. Он делает множество замечаний по сюжету, но в целом одобряет. Просит подумать о стенгазете. На вопрос, почему его жена как-то сторонится его, он не отвечает, увиливает. Впрочем, можно догадаться: достал он её своими «политическими установками».

Сплю до 11 утра. У нас в балке ; жара. Пью чай и думаю: надо бы послать книги, но ничего не делаю. Читаю Монтеня.

В 13 часов решил сходить на работу. Оказалось, я должен дежурить. Остаюсь на работе. Сёмочкин просит помочь рихтовать кабину. Я держу полено внутри, а он стучит киянкой снаружи и жалуется:

; Зря я сел на эту машину, всё надо самому доставать. Столько денег надо вложить! Не хотел ведь садиться, просто по рулю соскучился…

Вяковлев бегает, командует установкой и засыпкой столбов для ворот. Римма приходит в 14:30, и я ухожу на обед. Вовка сообщает, что Горисов выкупил посылку и что сегодня была распродажа книжной выставки. Иду к Горисову, но ни о чем с ним не договариваюсь. Читаю на работе два свежих очерка в «Газете» за 11-е декабря.

Захожу в 73-й вагон, где наш «гуру» выпивает с Лёней и Арнольдовым, и не отпускает меня. Лёня восторженно рассказывает, как и за что (очевидно, в соответствии со своим интеллектом) влюбился в Шукшина. Спать ложусь рано.

В воскресенье подъём в 6:45. Два упражнения по Амосову, дневник до 10 утра. Порываюсь собрать книги для посылки в Москву, фотографии в Чехословакию, но успеваю собрать лишь письмо с чешскими фото для Малова.

В полдень заходит Виктор, смотрит на наш «разврат», берёт письма для отправки, но, будучи в городе, забывает их опустить в ящик. Я читаю С.Лемма.

Меня находит Изнайлов и просит выйти в ночь вместо него. В 14 часов иду в комитет на собрание штаба КП. Наш командир, парень с отвислыми губами, совсем засыпал на ходу. Я выступил резко и грубо, но мне всё равно «приклеили» учебный сектор. Я рассказал о собрании Лёшке, который его пропустил.

В 17 часов был на дежурстве с Пимановой, а в 8 вечера пришла Бакланова. Я ходил домой пить чай и взял для неё Думбадзе. Делал упражнения по русскому языку с перерывами для заливки соляры в водогрейку и перегОнки РАФа ближе к бытовке. Зашёл Федосеев, прогазовал свой «Магирус», указал, что у РАФа движок нагрелся до 95°. В полночь я заснул.

В понедельник утром дождался Сорочина.

; Что с моей зарплатой? – спросил у него.

; Сначала поговори в отделе зарплаты с нормировщицей, ; промычал он.

Дома пытаюсь писать. Исмаил встаёт и долго говорит, что надо бросать «баб» и браться за учёбу. Я поддакиваю, а он сходил на работу глянуть, что к чему, и снова лег спать. Я тоже сплю до 14-ти, потом пью чай, читаю газеты.

В ОТиЗе прошу рассчитать мне пять дней «прогулов». Меня посылают сначала согласовать этот вопрос с главным.

Несу Виктору газету с напечатанным в ней своим рассказом. Он читает и улыбается, довольный тем, что «психика героя рассказа надломлена».

; Да, это твоё сознание и его не изменишь, ; глубокомысленно заключает он.

Пью чай и захожу в ОГМ узнать, кто сегодня дежурный. Изнайлов дежурит с Сергеевым в хорошем подпитии. Дома читаю «Миссию в Трансвааль» Г.Хагарда и засыпаю в 23 часа.

Просыпаюсь в 7:20. Ребята уходят на работу злые. Исмаил просит разбудить его в 8:30, но на мои старания выполнить его просьбу не реагирует. Встаёт сам ; в девять. Я читаю ему свой рассказ. Затем готовлю фото для отправки в Чехословакию, но конвертов не нахожу.

В ОТиЗе получаю зарплату и направляюсь в город по магазинам. Зашёл и в «культурное» общежитие, которое давно прозвал про себя «музыкальной шкатулкой». Музыка здесь звучала не чаще, чем в других домах, зато изба издалека походила на шкатулку. Тем более, что жильцы не были против такого названия своего обиталища. Показываю Иосифу и Тапрыкиной книгу Вампилова. Приглашаю желающих пойти на фильм «Следствие по делу гражданина вне подозрений». Посмотрев фильм, посылаю с почты однокашнику Игорю поздравление с бракосочетанием.

Иногда схватываемся с Исмаилом в шуточной драчке. Как-то нечаянно в такой схватке я сковырнул болячку у него на носу, что не осталось не отмщённым. Сегодня он «захватывает» стол на кухне «для занятий», и я ложусь рано.

В среду встаю в восемь, делаю несколько упражнений. Захожу на работу для очистки совести. Вяковлев ; на областной партийной конференции.

Исмаил бежит на разминку. Я начинаю подписывать фото и открытки для чешских знакомых. Зарываюсь в журналах, книгах. Гоша «заливает» мне про свою пионервожатскую деятельность и любовь детей к нему. Иду на почту, посылаю заказные письма с фотографиями и получаю два письма от Леры.

Горисов позвал на почту выкупать посылку с книгами. В посылке ; четыре экземпляра «Поэзии вагантов», четыре ; «Арабских сказаний», две книги Томаса Манна (из Свердловска), «Что делать?» (из Москвы). С трудом распределили книги (мне два сборника «Вагантов» и сказки). Как лиса на запах, появилась Карабанова.

Иду к Степанову со своим рассказом, и ко мне пристраиваются Вовка с Прессом. Влад читает мой рассказ, но Вова отрывает его от чтения сообщением про договор с «Серебряными» о выступлении на годовщине Кудыкты. Послушав очередной раз Вовкино пение, уходим к Виктору.

Виктор смачно, в красках, как Ираклий Андроников, рассказывает про пожар в бытовке электриков. Уже к полуночи идём к Владу, и он читает нам письмо своей подруги. В это время там же Лёня печатает фото, пребывая в довольно агрессивном настроении.

Я ухожу домой и пытаюсь проникнуть в «глубинные пласты» прозы Шукшина в «Роман-газете» до трёх ночи.



Глава 9

Неэффективный брак. Годовщина Кудыкты. «Мужчина и женщина». Вторая передача машины. Новогодний костюм.

18 декабря просыпаюсь поздно. Приходит Глазов и тормошит Гошку, чтобы тот шёл за требованием на служебный железнодорожный билет. Однако по военному билету Гоше его не дали, а паспорт ему сегодня нужен для более важного дела.

Идём с ним в столовую, и он посвящает меня в детали своей биографии. Рассказывает о своей детской жестокости, например, в отношении кошек. Вспоминает о драках в ПТУ и стычках с учителями в борьбе «за справедливость». Описывает ракеты, которые он обслуживал в армии, и работу с их горючим, от испарений которого погиб его сослуживец. Рассказывает о драках там же с «дедами», о своих женщинах.

В 15 часов он идёт в ЗАГС расписываться с Дашей, подругой Карабановой. Ей очень хотелось прописаться в столице, и Гоша совершенно бескорыстно согласился помочь ей.

Из бани сразу иду на работу. Крановщики сдают мне свои автокраны, водители ; машины, расписываются в тетради. Вдруг выключают свет, и я перебираю предлоги, чтобы отлучиться: переодеться в рабочее, взять фонарь. Дома ; тишь да гладь. Гоша после ЗАГСа пошёл с Дашей в её общагу в мостоотряде отметить событие.

На работе перегоняю РАФ к водогрейке и пишу дневник. Вредный крановщик «посеял» на заправке ключ от своего «КАТО» и ищет дубликат. С Русланом придвинули его вездеход ГТ-С к ёмкости с водой для её обогрева с помощью выхлопа.

Иду домой перекусить. Встречаю Гошку, который мотался в поисках алкоголя. Но вместо вожделенной пьянки проиграл Карабановой в «кинг» 13 рублей.

На работе читаю рассказы Шукшина, дремлю с двух до пяти утра. Дежурство прошло нормально, если не считать того, что на МАЗе из корпуса огнетушителя кто-то слил запас моторного масла.

Ни Сорочин, ни Вяковлев ничего насчёт передачи машины мне уже не говорят.

В пятницу утром продолжаю читать Шукшина в «Роман-газете». Заходит Глазов.

; Если ты не знаешь, чего хочешь, ; тормошит он Гошку, ; то я хоть немного знаю, поэтому ты должен меня слушаться.

Гоша взорвался и сначала не хотел вообще вставать.

; Если и в поезде будешь на меня давить, ; погрозил ему, ; не знаю уж, что и делать. Может, из поезда высажу.

Уже получив в отделе кадров требование на билет, Гоша опять вспоминает про армию: о ранжирах и оскорблениях, о дураках и воровстве.

Лишь в 11 часов мне удалось вытолкать его за билетами в Управление «Магисстрой». В 12 часов я дочитал Шукшина и лёг спать на час-другой. Проснулся от разговора Вовы со Светкой.

; Я так долго ждал, с кем пойти в пресс-центр на посиделки, ; жаловался он, ; а Гоша, умник гордый, взял и один пошёл. Такой зазнайка, такой эгоист, никакого чувства товарищества!

«Я бы тоже пошёл один, чтобы не слышать шум твоего "фонтана"», ; подумал я.

Степанов сообщает, что в 18 часов уезжает в Кудыкту на годовщину посёлка. Виктор уже организовал переезд «Серебряных» туда на выступление.

Я собираю книги и фотоплёнки для отправки с Гошкой в Москву. Записку к посылке написать не успел, побежал в 18 часов к «вахтовке». Народу нигде не было, я пометался и зашёл в вагон Степанова.

Жека сказал, что все только что вышли. Иду искать «всех» ещё раз, и нахожу у комитета. Через полчаса все разбрелись – кто куда. Виктор, Егоров и Валентин Серегин уселись в комитете. Виктор сообщил, что для меня есть письмо в 73-м вагоне, и я сходил за ним; письмо было от отца.

Вахтовая машина пришла в 19:45, и через час мы были в Кудыкте. Дабы нагнать упущенное, наша группа набрала высокие обороты. Я пытался снимать на кино- и фотокамеру, а Виктор приставал ко мне с выпивкой. В час ночи все расползлись. Я с Лёшкой пытался унять Виктора, но он долго буянил: его широкая натура требовала продолжения праздника.

Долго мечусь в поисках ночлега. Встречаю пьяного Мошкина, и он направляет меня к себе в балок. Его Наташа устраивает меня на полу, на тулупах, рядом с Валентином.

Утром, прихватив бутылку сухого «Карское», бегу на дорогу. На обочине тоже ждут попутку Серёгин, Алина, Иванцов. Я иду дальше, в сторону Ленды. Вскоре меня подбирает машина из МК-48, и я еду с музыкой, попивая вино.

В городе зашёл в книжный. На витрине ; «Словарь синонимов», но Нина Степановна его не продаёт, якобы он – «для методкабинета». Дома никого нет. Гречко отдает мне мою грамоту «За всё хорошее» от МГК. Упаковываю её в тюк для передачи родителям.

С отпускниками ; Гошей и Глазовым ; ждём на автостанции автобус в Нелер. Вместо отправления в 13 часов, лишь в 14 он приполз из Нелера. Народ забивается в него, а Гошу отсеивают за нехваткой сидячих мест, и он остаётся на 15-ти часовой автобус. Такие бестолковые проводы…

Дома пью холодный чай, и в 18 часов ; на работу. Паяльной лампой растапливаем с Риммой печь. На улице теплеет. Воду не греем: нет солярки. Сбавляю обороты двигателей. В «КАТО» нечаянно поломал крепление «солнечного» козырька и долго чинил его.

Пишу дневник и заметку про юбилей Кудыкты. В 3:30 обнаруживаю, что автокран Милонова заглох. Пытаюсь его завести, хотя по инструкции это запрещено. Отогреваю свечкой кран и сливаю с движка воду. Записываю время остановки в журнал. Очерк про Кудыкту не движется. Засыпаю до утра.

Утром дома умылся и лёг спать. С 12 часов начинаю изучать Гоголя и вновь засыпаю. В 17 часов меня будит Митяй и пристаёт со статьёй о Кудыкте. Ночью вымучиваю основную часть статьи.

В понедельник вызнаю у Степанова некоторые подробности строительства Кудыкты и ложусь спать. Перед обедом делаю хорошую зарядку с пудовой гирей. Лёшка на работу не идёт: имеет отгул за ночное дежурство. Берусь за письмо Лере, упаковываю в бандероль книги: Вампилов, Ю. Семёнов, «Песни вагантов».

Лёшка берётся за ремонт водопровода в балке. Вместо лопнувшей трубки принес трубку от старой системы друзей. Как всегда, он пыхтит, показывает, что один не справится. Заставляет меня вымазать руки.

В 18 часов отбываю на почту. Посылаю бандероль, захожу в книжный. Нина обещает поговорить с училкой насчёт «Словаря синонимов». Топаю до «Пионера», чтобы посмотреть кино. Билеты на фильм «Мужчина и женщина» были лишь на завтра, на 23-е декабря. Я зашёл в универмаг: нарасхват идут японские штиблеты и женские «дешёвки».

Вместо ужина покупаю конфеты. Немного поразмыслив, беру билет в кино на завтра. Переправляю на нём дату на сегодня. В фойе с трудом читаю о Байроне в хрестоматии, купленной у Нины. Со второго звонка захожу в зал на места рядом со Стасом и Розой. Три часа смотрю на Анук Эме и Трентиньяна. Домой иду вприпрыжку, чтобы не замерзнуть.

Дома Вовка ругает меня за то, что я не пришёл на примерку костюма к Новогоднему представлению. Мне все по очереди сообщают, что заходила Катерина. У Митяя ем сырники и соглашаюсь на публикацию отрывка из рассказа о Кудыкте в стенгазете.

23 декабря, вторник. Просыпаюсь в 8:20, пью чай. Вдруг вваливается один из наших бульдозеристов и зовёт меня на очередное «получение машины»… Сидящий в бытовке Гречко «вдумчиво» посылает за Иваном. После «торжественной» передачи машины Вяковлев поручает нам с Иваном отвезти письменный стол в подшефную воинскую часть.

Едем туда с горем пополам: наш УАЗ-452Д («головастик») вихляет задом, буксует в каждой ямке, скрежещет шестернями при переключении передач, стучит «суставами». Кое-как возвращаемся в ОГМ.

Перекусив, отправляемся с Вяковлевым на поиски Восточно-Сибирского управления, за сопку. По дороге выясняется, что едем не туда, куда надо.

С трудом возвращаемся в Ленду. Я от напряжения и непривычных усилий потею, Вяковлев матерится на всё и вся. Возле 54-го СМП машина застревает на улице в ледяном ухабе. С трудом, враскачку выезжаю на дорогу. Наконец, приезжаем в Восточно-Сибирское управление. Именно здесь отваливается вентилятор печки. Отметившись в промтоварном магазине, едем домой.

; После обеда встанешь на ремонт, ; сказал механик по приезду.

Да, хорошую машину дали мне, благодетели!

Дома света нет. Ем пряники с водой, читаю заметку Градского.

; Спой свою песенку, ; пристает Светка.

– Я занят, еду в ОГМ, ; говорю я деловито.

Вяковлев дает ЦУ по ремонту машины. Снабженец выдает мне винт на 5 мм. Приворачиваю вентилятор на место. Ремонт окончен.

Съездив на заправку, жду Вяковлева у его дома. Проспал в кабине с полчаса, зашёл в его дом, – никого нет. Еду к конторе СМП, а он ; тут как тут, но машина ему не нужна. У конторы стою до 18:30. Затем ставлю машину в ОГМ и долго ищу второй кран для слива воды из двигателя.

В седьмом вагоне Люда измеряет мои размеры для новогоднего костюма. Митя достает меня с полной версией заметки. Гениально записываю черновик заметки и песню авторства основателей Кудыкты на магнитофон и отдаю ему запись в 23:20. От песни Ярка и Степанова Икорников был в ужасе.

Бегу в 181-й вагон. Катерина угощает нас с Прессом макаронами и рассказывает, как ей испортили вчера настроение «всякие друзья». Пьём кофе и слушаем записи юмористов-пародистов. Пресс несёт какую-то пошлятину, а затем каждый вспоминает увиденные автоаварии… Уходим из гостей вместе, и он мечтает:

; Вот бы взять спектакль Мищенко и освоить 60 000 рублей...

Дома пишу дневник. Засыпаю в 2 ночи.

В среду будильник прозвенел в шесть. На улице немного теплее, около -30°. В ОГМ Иван греет и заводит машину. Я разжигаю печку в бытовке. Ведро солярки в ней быстро исчезло. В кузов «головастика» кладут большой лист железа 20 мм для утяжеления.

В 8:30 едем с Вяковлевым к конторе СМП-56. На полпути он вспоминает, что забыл письмо-требование. Едем обратно, берём у главного инженера письмо. В 56-м загружаем головку блока от дизеля.

На обратном пути заходим в книжный магазин. Вяковлев берёт открытки, календарь. Я уговариваю уже злую Нину отдать мне словарь. Лезу за деньгами – нужно три рубля, и (о, ужас!) ; не нахожу.

Конторские просят отвезти одну из близняшек в стройбанк… Она садится в кабину, и я ; уже с деньгами ; заезжаю за словарём. Насупившись, Нина Степановна отдаёт его мне. Высаживаю близняшку у банка и еду в новый книжный. Там ничего не нахожу и, забыв про близняшку, еду на обед.

Обед – это чай с хлебом. Едем с Вяковлевым на ж.д. станцию. Диспетчер на разгрузке – наша Полина; подсказывает, где найти разгрузку 54-го СМП. Едем далеко, к слиянию Шактаума с Лендой. Находим Гейерского, но он, сука, не соглашается отдать нужные нам запчасти. Очередной облом!

Едем напрямик, и в 14:40 мы ; в ОГМ. Мне дают «добро» на ремонт сгнившей арки переднего левого колеса. Вынимаю сиденья, снимаю облицовку, поднимаю кабину, обнажаю раму и долго жду сварку. Парень ; сварной ; делает уголки и один из них приваривает взамен сгнившего. В результате небольшого перекоса, несмотря на все старания, не могу вернуть кабину на свое место и в 16 часов ухожу.

Долго собирались в клубе для обсуждения новогоднего представления. Алина сцепилась с Вовкой, обиделась и ушла. По настоянию Огонька Райлин её вернул. Обсуждали сценарий до 11 вечера.

Дома пытаюсь дополнить рассказ о Кудыкте. Заканчиваю черновик в 2 ночи.

Переписываю очерк начисто до 6:20. В 7:30 ловлю в столовой Лёню, но он ничего толком о своём участии в представлении не говорит.

С восьми часов топчусь около машины. Холод, ветер. За что ни схвачусь, – всё разбито. В 11 часов начинаю заводить мотор. Завёл через полчаса после облива генератора горячей водой и отогрева сливного крана углями.

Дома пью чай. Нахожу Вяковлева у конторы. Мечемся на машине по посёлку от его бывшего ГПД до ОГМ. Вечером он переехал в новый дом и пытался сохранить ещё ключ от бывшей квартиры. Но оказалось, ; это невозможно. После обеда съездил на заправку и опоздал на комсомольско-партийное собрание.

В 17:30 еду с Макаром в баню на автобазу, но она закрыта. Несмотря на утяжеление кузова, дважды буксовал: в автобазе и на перекрёстке. Еду в ОГМ ставить машину. От дежурки передвигаю кран ЗИЛ, но он глохнет раза 3. Подвожу шланг от выхлопа автокрана к поддону своей машины для прогрева. Объясняю всё Римме и ; домой.

У нас много гостей… и все ; незваные. Отдаю по экземпляру книг «Характеры» Феофраста Светке и Мошкину. Поспав пару часов, пишу дневник до 1:40.



Глава 10

Авария. Новогодний сценарий. Билеты на карнавал.
Новогодний банкет. Поздравления с Новым годом. «Гулаг».

В пятницу 26 декабря будильник не сработал. Просыпаемся в 8:20. Через час я, как сумасшедший, уже бегал с факелом, разогревая масло в поддоне двигателя. В кабине пахло выхлопом от автокрана, всё было закопчено и покрыто инеем. Зато я быстро завел двигатель и оттаял печку.

Вскоре подошёл Серёгин и попросил подъехать к конторе. Сказал, что поедем в Кудыкту. Я прогреваю стекла, подъезжаю к конторе. Отпрашиваюсь на заправку. Обедаю, заправляю машину, и вскоре мы едем. Объясняю Серёгину, что у нас есть шанс не доехать: покрышки старые.

Еду по возможности осторожно. На 21-м километре перед Лысой горой, на прямом ледяном участке навстречу мне шёл МАЗ-бензовоз. Он ехал по середине дороги и, кажется, не замечал моего «головастика». Я сбавил скорость до сорока и принял слегка вправо. Маз пролетел, не сбавляя скорости.

Правое колесо моей машины попадает на заснеженную обочину. На мои попытки выехать обратно на дорогу машина не обращает внимания, как будто руль я не крутил влево. Так, медленно, плавно мы едем под откос и плюхаемся в кювет метровой глубины. Машина слегка ударилась обо что-то и застыла. Нас по инерции толкнуло вперёд, но обошлось без ушибов.

; Целый? ; спросил я Серёгина, несколько возбужденно.

– Конечно. Я заранее упёрся, так что даже не ушибся, ; ответил он с тоской.

Вылезаем из кабины и оцениваем происшедшее.

; Нам повезло, – говорит он. – Остались целы.

; Не повезло, – говорю я, – на ровном месте попался.

Сначала он хотел «оставить меня в беде» и продолжить путь на попутках. Но ни одной машины на дороге не было. Через час появилась машина в сторону Ленды, и Серегин уехал в ней, оставив меня сторожить нашу развалюху. Стою на морозе градусов 35 в полном неведении: когда, кто приедет.

Через пару часов прибывает кран Забойникова с Вяковлевым и «Кировец» с прицепом. Вяковлев набросился было на меня с вопросами и упрёками, но занялся погрузкой машины и перестал нервничать. Когда кран поднял машину, мы увидели, что крепление переднего моста справа разбито: в кювете под снегом лежал валун. В 16 часов мы были в ОГМ.

Дома ем Светкины щи. Театральный народ не спеша тянется в клуб. Базарим о сценарии новогоднего представления. Каждый выдвигает свою идею, и смысл сказки постепенно теряется. Вовка в трансе. Крик, споры. Пресс и Серёгин наблюдают: «Когда же все кончится?». Наконец, приходим к выводу, что нужно оставить всё, как было, только упразднить роль воеводы. Расходимся в 17 часов. Уже затемно помогаю Митяю переехать в комнату общежития.

В субботу встаю около десяти, одеваюсь и завтракаю с Вовкой. В клубе он получает «втык» от Алины за безответственность и идёт в мостоотряд за «артистами» ; «Серебряными Россыпями».

В ОГМ ставлю краном свою машину на эстакаду и к 16 часам бегу в киоск. Беру 10 новогодних экземпляров «Авангарда» и два экземпляра «Магистрали». Запечатываю газеты в конверт, поручаю Светке его отправить и иду отвинчивать мост у своего «головастика».

Подъезжает шофёр из управления «Магисстрой» и спрашивает начальство.

; Ваш кран ЗИЛ с пьяным шофёром уткнулся в кювет, ; пояснил он. ; Завести его никто не может.

Я ищу механика, но нигде поблизости не нахожу и иду искать в ДК «Пионер», где проходит партсобрание.

Митя продолжает таскать мебель на новое место и просит помочь ему. В одиннадцатом часу вечера пьём у него чай, и последней ходкой приносим из школы два стола-развалюхи.

Дома пишу дневник в кухне-столовой. Вовка загулял и заночевал в посёлке 56-го СМП. Светка ложится с Лёшкой, и до 2-х часов они «хлюпают» без зазрения совести.

В клубе в одиночестве наряжаю ёлку. Показываю Степанову законченную заметку про Кудыкту. До 5 вечера сижу дома. Вовку гонят из труппы, но он не сдается и не уходит. Иванцов берёт режиссёрскую «власть» в свои руки. Алина, выполняя свой номер в сказке, сваливается с плеча Морейки и больно ушибается.

Лёня наладил печать фотокопий билетов на ёлку для «своих». Вовка приносит ещё четыре настоящих билета. Виктор, тренируясь, показывают фокусы с монетами и картами. Я читаю исторический роман де Адана до 1:20.

На работе жду, когда развиднеется. Сёмочкин сообщает, что ему велено взять из моей машины переднюю большую полуось. Я справляюсь у Вяковлева и снимаю для начала колесо с переднего моста.

В 11:30 звоню в «Авангард». Коротич обещает быть на месте. Прихожу в редакцию, а её и след простыл. Болтаю с её коллегами ; Риной и Олегом. Рассказываю о своей аварии, а Рина – о своём брате, который тоже перевернулся на машине и теперь в больнице. «Вождение – это опасный спорт», ; соглашаемся мы.

Переодеваюсь и иду на репетицию карнавала. Освобождаемся в 15:30. Заношу билеты на карнавал в 73-й вагон. У Лёни беру один фотобилет «на всякий случай».

В клубе все долго и упорно гримируются, одеваются, кривляются, нервничают. Иванцов командует:

; Начинаем в 20:00!

С приклеенными усами читаю со сцены отрывки из Гоголя весьма спокойно. Выступление проходит в заданном темпе… Потом о нашем представлении говорили: «Не успели мы повернуть головы, как сказка закончилась».

После нас Мищенко показывал длинную сказку с политикой и идеологией в двух отделениях с участием «Серебряных». От тоски все играли в лотерею, ходили в буфет и на танцы под магнитофон.

Фокусы Виктора не приносят ему успеха и утешения, и вообще, его «не заметили». Он сидит в сторонке и уходит рано, оставив девушек из «музыкальной шкатулки». Вечер тянется долго и нудно. Лишь на танцах я немного разогреваюсь и кайфую.

Пробую танцевать с Тапрыкиной, но она тяжела, как бревнышко. Таня ждёт приглашения от Арнольдова, однако Ленка имеет на него прав больше.

Наконец, в 23 часа карнавал заканчивается, и все переодеваются. Серёгин и Иванцов собирают нас в зале, смотрят, оценивая, и направляют в комнату напротив, где накрыт банкет. Я вхожу туда с «Серебряными», но вскоре выясняется, что сюда приглашены лишь члены отряда «Ударник». Огонёк провожает «Серебряных» домой и по дороге объясняет, что в конфузе виноват Мищенко, считавший, что они из нашего отряда.

На фуршете дружно выпиваем (Розка, сидящая напротив, пьёт на брудершафт с Прессом), поём и в первом часу расходимся. Арнольдов ведёт нас к себе, где были Степанов, Лёня и Жека. Пьём водку, поём песни хором. Не обошлось и без потерь: наш студиец Жора где-то упал и сломал ногу.

На следующий день, как и положено, дрыхнем до 8:30. Вовка уходит на работу первым, я ; вторым в 10:20. Лёха вообще не встаёт.

; Пойти что ли ко врачу? ; думает он вслух.

На работе мне в Гошкиных валенках тепло, но лицо и руки мёрзнут на ветру. Температура -32°. Сёмочкин собирает колесо «Кировца» и до обеда не даёт мне колпачный ключ. Я ищу Вяковлева, чтобы оформить путёвки или табель, но не нахожу, разбираю все коммуникации в кабине «головастика». Заходит Степанов в поисках сверла и подъёмного крана. О сверлении договорился с Гречкой, а кран ему не дают.

На обед свой инструмент уношу домой, так как шкафчика у меня нет. Дома Вовка угощает консервированными овощами и чаем, а сам идёт в столовую. Засыпаю до конца обеденного перерыва.

Гречке по профсоюзной линии привозят лыжи на 2000 рублей. Вяковлев опять исчезает и уже насовсем. Разбирал машину, стоя кверху задом, и ноги чуть не свело от холода. Отсоединил тяги переключения передач, карбюратор, шланги от печки. В 16:30 темнеет, и работать становится трудно.

После работы закачиваю со Светкой холодную воду в систему балка. Смотрю письма, газеты, получаю аванс (60 рублей).

На почте пишу телеграммы так долго, что почтовая машина уезжает, а мои телеграммы остаются у меня. Переодеваюсь и иду на центральную почту. Перевожу брату 15 рублей. Оправляю телеграммы родным и однокашникам: Игорю и Витьке. Покупаю последний талон на телефонные переговоры.

… Почитав у Степанова газеты, занимаюсь с ним гитарой. Гоняем чаи, говорим с суровым Ярковичем о возможности моего перехода в их бригаду. Он объясняет, что вакансий у них нет. Прочитав мою статью «Праздник в Кудыкте», Влад находит ошибку: я нечаянно «наградил» Мошкина грамотой.

… Дома пьяная компания: Нонка, Вовка, отбивающий ритм на перевернутой гитаре, Лёшка со Светкой и недавно вернувшийся из отпуска Глазов. Я читаю Гоголя и засыпаю в 11 вечера.

31-го встаю по будильнику в четыре утра, иду к телефону в электродежурку. За столом спит дежурный и на меня почти не реагирует. Москву не дают категорически…

Дома ем чужую колбасу, пью чай, пишу дневник. Замыслил рассказ «О любви». Вовке не хватает дня, чтобы выговориться: в 5:20 он закатывает жуткую тираду во сне о нашей стройке, и всё больше ; матом. В шесть часов начинаю сочинять набросок рассказа.

В 6:45 звенит будильник, поставленный Светкой, но никто не реагирует. Бужу каждого по отдельности 15 минут. Просыпаются в 7:15, и ; с претензиями ко мне.

Сижу в ОГМ до света в 9 часов. Гречко послан Сорочиным ставить ёлку на катке. Отсоединяю в кабине все провода от кузова, последние тяги, сливаю тормозную жидкость, – всё готово к подъёму кабины. Домой иду в 14:30.

Пью чай, дочитываю «Портрет» Гоголя и ложусь спать до 18 часов.

Заходит Мирносов, тоже вернувшийся из отпуска. Рассуждает о «наглой», меркантильной столице, о Солженицыне. Читал у тётки «Гулаг» с авторской правкой. Загнул несколько свежих анекдотов с матерщиной. Митя приглашает сначала меня, ; просит принести кассетник, ; потом спрашивает, где может быть Горисов, ; опять же нужна его музыка.

Лёня зовёт меня с пластинками в нашу библиотеку. В 23:15 я бреюсь, пью чай, но появляется желание поработать над рассказом. Музыка понадобилась и Лёшке, но я сказал, что обещал её Митяю и отнёс ему магнитофон.

Степанов настропалил меня привести на вечеринку Виктора, ибо Матюшин его уговорить не смог. Мне Виктор не отказал и обещал прийти.

В библиотеке все быстро усаживаются за стол. В 23:40 наливаем шампанское. Первый тост: «За Старый!».

Затем, Виктор начинает готовить свои фокусы, что всем быстро надоедает. Звучит тост: «За 45-летие Владимирского в Новом году!», и праздник продолжается.



Глава 11

Дед Мороз и Снегурка. Мудрость партии. Шофёр-патриот.
Она по проволоке ходила. Пишущая машинка.  Кому с кем спать. Великий Гречко. Вместо протокола. «Грязное» переживание.

1 января ; второй Новый год в Сибири.

В балок заходят: Дед Мороз – Лёня и Снегурочка – Серёга (Виннету).

 ; Снегурочка, не целуйся, растаешь! ; смеются над ним.

Дед Мороз раздаёт подарки: от резиновых изделий №2 до венецианских карманных зеркалец. Подается пирог с 45-ю свечами.

На журнальный стол взгромождается растрёпанный бугор-отец и сетует:

; Дело плохо! Таким парням не нашлось работы в СМП! Придётся послать сыновей на промысел.

Вскоре они «возвращаются» поодиночке. Кто заработал больше, кто попал в вытрезвитель, кого оштрафовали за брак.

Один Лёня (уже не Дед Мороз, а старший сын) заработал больше всех.

; Чем же ты занимался, сынок? ; спрашивает отец.

; Писал плакаты, афиши, объявления, пасквили в газету, публиковал фото, ;  отвечает бородатый сынок, и все смеются.

Виктор к этому времени приготовился и показывает фокус с цилиндром, из которого вдруг вытаскивает бутыль шампанского. Все, естественно, потянулись к ней, чтобы открыть, но первым был Фролкин. Он схватил свою бутылку с воплем:

; Отдайте, это же реквизит! Она мне нужна.

В завершение народ переходит к так называемым танцам. Одну совсем нетрезвую даму кто-то обижает, и вспыхивает разборка.

В 2 часа ночи я ухожу спать, а в 5:30 нас будит Исмаил.

; Вставайте! ; кричит он. ; Отметим Новый год по-московски!

Зашёл в библиотеку и застал там одного именинника ; Владимирского. Идём с ним к Степанову. У него в гостях ; девчонки из его отряда. Просят принести чего-нибудь выпить. Владимирский долго отказывается, но всё же идёт со мной на поиски питья. Ничего путного, конечно, не находим. Собираю остатки из бутылок и рюмок и приношу жаждущим. Все были довольны.

Дома ложусь спать в спальник. В 13 часов нас опять поднимает Исмаил и показывает пример: обливается водой на улице. Я иду в наш клуб на объявленный конкурс песни, но там ничего не происходит. У Степанова бренчу на гитаре, пью чай и опять иду в клуб ; никого. Читаю «Шинель» до 7 вечера.

Ужинаю у Митяя с Машей Бондарчук: на столе ; спирт, «рождественская» курица.

В 22 часа захожу к Алине, но Катерины ; организатора конкурса песни ; у нее нет. Зато Пресс приглашает к себе в радиорубку, точнее – на склад радиобарахла. Рассказывает, как познакомился с будущей женой Жанной в Нарве на строительстве Дивногорска. Какая она поэтичная, чуткая, работящая. Только он не хочет, чтобы она приехала к нему сюда, прежде чем закончит учебу.

Пьём с ним водку из пластиковой бутылки. На её боках ; наклейки с поговорками о вине и пьяницах – работа моих стариков. Прибегает Иванцов и торопит Пресса:

; Ищи Серегина, Москва на проводе! А ты, Гена, иди в 113-й вагончик, мы скоро туда вернемся.

Переодеваюсь и иду в 113-й ; вагончик парторга Воронова. В салоне он вещал одной из «зайчих» о «мудрости партии»:

; Например, вот беседы Брежнева с этими, ну не конгрессменами, а другими, похожими, обобщающее такое название – их всего человек 30 в капиталистическом мире, ну, в общем, с этими – капиталистами. И как ловко этот старый дядя Лёня парировал их удары. Почитаешь отчет – диву даешься, какой он сведущий человек. Они его чего-нибудь спросят, а он: «Да на ваших же фирмах недавно уволено 3000 человек». Хотя об этом мало кто знал. Или вот ещё, ; продолжал он восторженно. ; Как-то, будучи в Японии, покупал он игрушки. Журналисты его засекли и спрашивают: «Зачем вам японские, у вас же свои ещё лучше?». Но нужно было ему таким родиться, он ответил: «Ах вы, гады-журналисты, я же хотел сделать сюрприз детям, а вы всё раскрыли».

Мысли его скакали от темы к теме, как у проповедника: и о том, что «культ личности идёт снизу», и о том, что «с творческими работниками у нас проводится ленинский принцип воспитания».

; Иной раз доходит до скандала, до суда, выгоняют из Союза художников, из партии. А из ЦК ; постановление: воспитывать! На картине наших импрессионистов – угол избы в чёрных тонах и чёрная старуха. Или «Рабочий» – самое противное в нашей идеологии полотно, как в «Окнах Роста». Всё же искусство не принадлежит народу. Картину хотят смотреть, скажем, 100 000 человек, а остальные? Рабочие не хотят терпеть такое искусство! ; и продолжал о шофёре – патриоте, подвозившем его на попутке, восхвалявшем все западное: ; Я уже подумал – крамола, а он русский, до глубины души. Говорит, «у нас военная техника в 100 раз лучше западной. Почему только её технологии в гражданку не пускают?».

Его жена, Лора, говорит с Москвой. Воронов кричит рядом, чтобы в трубке услышали:

; Говорит Воронов! ; но его уже не слушают.

В их комнате чистота, простор, большой телевизор, ковёр, холодильник, стиральная машина.

Дома перед сном мы с Лёшкой вспоминаем столичную жизнь.

Поутру меня будит Степанов.

; Нужно поработать: помочь напилить дрова, ; говорит он и добавляет, помедлив: ; Но не к спеху, можешь понежиться пока. 

А через некоторое время вдруг предлагает:

; Пойдём, навестим Мормоновых. Виктор пошёл звонить им по телефону.

Когда я собирался, Лёшка принёс из магазина бутылку «Плиски». Всё же иду к Степанову. У него все одеты и ждут Виктора.

; Надо ли купить выпивки? – спрашиваю я.

Лёня выразил лишь удивление по поводу такой риторики. Все уходят в город, а я ; в магазин за коньяком. У столовой встретил Ярковича с Фролом, несущих в авоське диковину – лимонад.

Поднимаюсь к «Орбите», снимаю виды города сверху. У Мормоновых – дым коромыслом, шум, веселье. Виктор готовит спирт «по-северному».

; Ты меня уважаешь? ; пристаёт он ко всем по очереди. ; Нет, вам нравится «по-северному»? Ген, ты рад видеть наши физиономии?

Наконец, Ароныч предлагает ему свой, «якутский» вариант: выпить спирт через соломинку, закусывая половиной луковицы. Виктор с трудом выпивает и, как я предвидел, хочет спровоцировать нас со Степановым. Но мы на это не поддаемся, и он обижается.

Очень скоро Виктор выходит из-под своего хвалёного контроля, начинает есть из тарелки Влада, требовать сюда Инну – «такую симпатичную».

Мормонов рассказал, как Инна ходила по проволоке в цирковом училище, но потом бросила его и пошла в простую школу, в класс, где «имел честь учиться товарищ Мормонов». Здесь ситуация классическая: «страсть Мормонова схватила». Вспомнил и о её матери – художнице (лауреате Сталинской премии), о её болезни и мужестве, с которым она пыталась писать левой рукой, уже в преклонном возрасте ездила на велосипеде, рыбачила.

Затем Ароныч достал из-за ёлки портрет Инны в цирковом костюме в возрасте 16 лет (я бы дал 20) и пытался «влюбить» нас в неё, юную. Виктор втрескался в портрет сразу и начал нам с Владом объяснять, как же она свежо выглядит. Когда пришла сама Инна, он бросился её обнимать и целовать. Аронычу, наверное, это льстило.

Когда выяснилось, что на шестерых мяса не хватит, Виктор захныкал и обозвал всех обманщиками, прохвостами. Инна, дабы упредить инцидент, жарит картошку с грибами, присланными из-под Серпухова родителями.

Виктор ест прямо из тарелки Степанова, потом ; из своей и снова начинает хныкать:

; Но это всё же не мясо!

Выпиваем весь спирт, который пошёл, как водка, что было обидно. Когда спирт кончился, Люде предложили водку, а остальные принялись за коньяк. Виктор вскоре успокоился, ушёл в себя, собрался уходить. Его отпустили, но только на 40 минут, «чтобы привести брата». Однако, все удивились, когда в прихожей раздались женские голоса.

Я обрадовался, думая, что Виктор привёл девушек из «шкатулки», но пришёл в недоумение, когда в комнату вошли две пионерки-замарашки. Они долго сидели, пытаясь вникнуть в нашу болтовню, а Виктор молча гордился нами.  Затем они без предисловия сплясали «камаринскую», и Виктор так же без комментариев ушёл с ними безвозвратно.

Разговоры за столом идут вокруг стройки, всё конкретнее и серьёзнее. Люда быстро пьянеет и пытается привлечь к себе внимание. Я предложил ей выпить «на брудершафт». В самый ответственный момент, когда водка должна была скользнуть в её пищевод, а губы ; сложиться для поцелуя, она поперхнулась и прыснула мне в лицо адской смесью.

Когда кончается и моя бутылка коньяка, Инна спрашивает, будем ли мы «ещё», и достает треть бутылки водки. В час ночи звонят со станции: телефон в Москве не отвечает, и я прошу повторить вызов позже.

Гитара была уже раз 10 перестроена с шести на семь струн и обратно. Песенный репертуар пошёл по второму кругу, и все начали дремать. Наконец, в 2 часа ночи я говорю с отцом (мама была в бассейне). Оказывется, Гошка – мой посыльный-отпускник ; к ним ещё не зашёл, но моя пишущая машинка ждёт его.

Людмила возмутилась, слушая, как я разговариваю, «не раскланиваясь» с отцом, а начиная сразу: «имеются некоторые вопросы», рыская по карманам в поисках записки с этими вопросами.

Когда же Инна предложила нам заночевать у них, я удивился скорости, с которой Влад согласился. Долго обсуждаем, кому спать рядом с Людой, а кому ; на раскладушке. Я пытаюсь предложить тянуть спички, но всё устраивается проще: Люда ложится на раскладушку и мерзнет одна всю ночь. Мы же с Владом спали на тулупах с тёплым котом.

В субботу просыпаемся засветло. Помогаем прибраться, завтракаем, выпиваем остатки спирта из НЗ. Тост:

; За мудрость хозяйки, оставившей заначку!

; И за нашу глупость, ; добавляет Мормонов.

Около 14-ти часов мы с трудом раскланиваемся. Заходим в «музыкальную шкатулку» и встречаем там Виктора, Арнольдова, Огонька. Они хотят отправить меня за коньяком, «пока не разделся», но на уговоры я не поддался. Поём за столом песни, пьём коньяк с посвящением, Ульяна – цыганка, – аккомпанирует на гитаре.

Виктор за занавеской на фоне окна признается в любви очередной пассии. После этого они вроде бы собрались выйти погулять, как вдруг, девушка вернулась от двери и села рядом со мной.

Вскоре все засобирались домой. По дороге Огнев начал рассуждать о моём пессимизме, о моей злости и ехидстве. Я вяло парирую его наезд и снимаю «Зенитом» на ходу его, Арнольдова и Степанова.

Дома сразу ложусь спать и просыпаюсь только в 18 часов, когда за стенкой зашумели картёжники. Читаю газеты, проведываю Горисова. В кухне его вагона все три дня некто Киршин принимает спецов с путеукладки: кто из бригады Гиреева, кто из 54-го СМП, кто ещё откуда-то.  Разговоры только о работе, о возможностях путеукладчика УК-25 (проектная мощность 800 м в сутки), про безотказного бульдозериста «Карлика» и так далее. Дочитываю дома «Шинель» и начинаю ; «Рим» Гоголя.

Появляется сильно пьяный Лёшка и бессвязно, с выпученными стеклянными глазами просит меня указать Светке на дверь, когда она придёт. Уложить его спать я не смог, и он лежал в одежде в углу на моём топчане. Когда она пришла, я сразу сказал:

; Свет, мы хотим, чтобы ты у нас больше не жила и сегодня не ночевала.

; Ах, ты пьяная, неблагодарная свинья! ; мгновенно выдала она. ; Слишком много выступаешь!

Я больше не проронил ни слова, но Лёшка долго просил её уйти, даже когда она его уложила и легла рядом. Он бормотал про «письма от Раи и Вали, об измене им», но в час ночи под ласками Светки про всё забыл.

Воскресенье. Просыпаюсь в 6, пишу дневник. Вовка просыпается в 6:45 по будильнику, пытается поднять Лёшку, но тот посылает его довольно далеко и грубо.

На работе прошу Вяковлева дать автокран, чтобы снять кабину с машины. Замечаю, до чего же смешная у него жестикуляция! В ожидании крана греюсь в кузнице, слушаю как сварщик, которого я сразу окрестил «Матёрый», философствует о загранице.

Наконец, приехал вредный крановщик Толик на «КАТО». Сначала переносим Колькину мехлопату к забору, затем снимаем с рамы моего УАЗа кабину и кузов. Начинаю раскручивать рессоры. Мне в помощь назначают Гречку, но он даже не подходит ко мне, показывая свою значимость.

В обед зашёл к Степанову, где встретил Виктора, «плачущего» над мелодией в исполнении оркестра Поля Мориа. Они с Лёней отмечают обмен своими должностями, и великодушно угощают меня «Плиской».

На работе идут споры: Матёрый и Иван уверяют, что «поведённую» после удара раму «головастика» выправить невозможно.

; И так сойдёт, ; утверждает Вяковлев. Достаточно промерить все размеры.

Я же продолжил перебирать рессоры. Зашёл Митя и помог мне собрать одну из них. Раздаю всем детали: кому – замок зажигания, кому – заводилку («кривой стартер»), кому – реле поворотников.

Думая о проблеме сожительства Светки с Лёшкой, решаю сначала сходить к Иванцову, чтобы он как-то повлиял на неё. Для убедительности решил записать наш с ней разговор на кассетник.

В 16 часов иду на автобазу, в баню. Пьяный дед-смотритель, размахивая руками перед моим носом, кричит, что «трубы неисправны, разморожены, и вообще ; завтра приезжает комиссия». При этом выпустил из бани двух счастливчиков, запер дверь и пошёл нетрезвой походкой в никуда.

… Что решил делать Лёшка со Светкой, я не стал спрашивать. Сидим с ними в спальном отсеке. Я подключаю микрофон к магнитофону. Лёшка увидел и поинтересовался:

; Ты будешь записывать?

; Да, вместо протокола, – говорю я.

Светка тут же «завелась» и – к выходу. Когда в кухне послышались всхлипы, Лёшка «вспомнил»:

; Да мы со Светкой уже обо всём договорились.

– Что ж ты мне раньше не сказал? ; воскликнул я. ; Видишь, в каком дурацком положении я оказался.

Тем не менее, радуясь такому лёгкому решению, я иду в магазин, а Лёшка ; искать свою шапку к друзьям. Вскоре мы уже пили вдвоём коньяк, но наше застолье прервала Тина.

; Срочно дайте лекарство! ; сказала она, заглянув в дверь. ; Светке очень плохо, она кончается.

Кроме коньяка, лекарства у нас не нашлось, и мы идём в третий вагон к Вале Кондрашиной. Она берёт какую-то коробочку, и Лёшка ведёт её к Светке. Мы с Вовой, не теряя время даром, принимаем по дозе, и он начинает свою горестную исповедь:

; Я в новогоднюю ночь был с Риткой. Сначала, когда мы выпили, она так льнула! Мы целовались, она готова была дать, поддалась добровольно, а я упустил момент. Когда мы уже легли, она зажалась, передумала. Я как-то сжалился над ней и не стал её насиловать.

; Чудак, это же благородно! ; пытаюсь успокоить его. ; Обладание женщиной при обоюдном желании ; это кайф. А взял бы силой, как потом жить рядом, встречаться каждый день?

Увы, мои увещевания были напрасны. Он так и остался расстроенным.

; Я же поэт! ; продолжал он, разжигая воображение. ; Я в праве испытать, как и все творческие люди, особенно в сказочную ночь сильное переживание, какое бы «грязное» оно ни было. Надо было «взять» её, а теперь что?

Выпиваем ещё немного с Лёшкой, после чего идём на заседание штаба КП. Кроме нас, присутствуют: Лена с Кудыкты, Валя Кондрашина, начальник штаба КП и Егоров из райкома. Говорю, в основном, я и ; всё больше ; надоевшую всем ерунду.

; Всё правильно, и что же теперь делать, сложить руки? ; говорит Егоров. ;  Видно, с вами надо поговорить, как следует.

Несмотря на мои попытки уговорить всех сделать рейд по производствам на неделе, все выступают за очередную встречу в пятницу, тогда же и начать работу.

У Степанова в балке Адонин читает книгу о западном искусстве, наливает мне и Ярковичу коньяку. Заходят две девушки из отряда Степанова, их усаживают, угощают и предлагают мне сходить ещё в магазин. Прохоров с Матюшиным меня субсидируют, и я двигаю к Гречке. У него не открывают, и я иду в 73-й вагон. Здесь заканчивается «банкет» мента с шофёром дежурной машины. Виктор уговаривает не гонять пьяного водилу на машине в Ленду, и они долго пререкаются. Понял, здесь мне никто не поможет. Виктор лишь позавидовал, что он не в нашей компании.

Иду опять в 29-й вагон к Гречке, стучу в окно, потом ; опять в дверь и уговариваю его отдать одну бутылку из своих запасов. Когда же я прихожу к Владу, девочки собрались уходить. Матюшин бросает мою бутылку под стол, но, к счастью, она не разбивается.



Глава 12

Очередной «шедевр». Демонтаж. «Фоточувство». Пробоина.
«Бардак» в Хородочи.  Искать газосварку. Спецы-наблюдатели.
«Неблагодарный». Начальник штаба КП.

В понедельник поднимаюсь по будильнику в 5:30, сижу в полусне над дневником. Поднимаю ребят в 6:45, а сам ложусь спать. На работу прихожу к девяти, и заммеханика Саша Омаров заметил мне: «долго спишь». Я пробурчал, что встал сегодня очень рано, но заболел желудком. До обеда с большими перерывами отсоединяю крепёж двигателя.

На обед – чай с колбасой, Феофраст. Вовка подсовывает мне бумагу с цитатами из Ибн Хазма и собственный поэтический «шедевр», грубый, как булыжник, который я в общем одобряю, но предлагаю подправить.

… Долго отсоединяем от движка приржавевшую выхлопную трубу, а затем ; сцепление. Пробуем с мужиками поднять двигатель вручную, но ничего не выходит. Сидим без дела до конца дня.

Дома меня ждут письма от Суворова, моей мамы и мамы Виктора. На ужин в столовую не успеваю, обхожусь чайком дома. Приходит Горисов, и Вовка окружает его заботой и вниманием. Дает ему Ибн Хазма, и тот подтверждает ценность книги.

Просыпаюсь в полночь. Лёшка читает «очень интересную книгу». Я пью кофе и пишу дневник до 2:40. Затем пишу письма и рассказ до шести утра.

После столовой, бегу к Митяю за газетой с моей заметкой, но напрасно: он взял более поздние номера, где ничего моего нет. На работе Вяковлев объявляет, что отныне (после его проработки главным инженером) с 7:45 до 8 часов будет перекличка, а также ; до и после обеда. Помнится, это не первая попытка «навести порядок».

Кран «КАТО», который мог бы снять двигатель и стоял рядом с рамой машины, мы с Гречкой упустили. Обращаюсь к Вяковлеву, чтобы дал другой кран, и он направляет меня к Винарову. Поглядев, как Винаров меняет трос, поняли ; это надолго и расходимся кто куда.

К 11 часам кран был сделан, и Винаров, переполненный чувством собственного достоинства, подъехав вплотную к машине, начинает поднимать двигатель. Увы, шлиц кардана упорно не хочет выходить из вала коробки передач, и крановой «заводится». Я его ругаю за то, что он подъехал вплотную к раме и не имеет манёвра и что он вообще ; хреновый крановщик.

Бегу за гаечным ключом, с трудом отворачиваю при подвешенном движке три гайки крепления кардана, но один болт снять не смог. Не выдержав дёргания этого идиота, машу с досады рукой. Он это понимает по-своему и дёргает движок ещё выше. Болт отлетает, двигатель с коробкой повисает на чалках опасно раскачиваясь. С трудом уговариваю кранового поставить движок не к КСО, а к кузнице. Далее мне как-то удается организовать шестерых «трудяг», и, подвесив двигатель на трубу, мы заносим его в кузню.

Дома пью чай с колбасой и читаю Феофраста. После обеда почти всё время «охраняю» двигатель. В 16 часов ищу на автобазе душ, но, видимо, он тщательно законспирирован.

Политзанятия в 5 вечера я игнорирую, ибо нахожусь на странном подъёме: получил извещение на ценную бандероль, и просто было весело. С трудом отыскав паспорт, бегу на почту. Увы, она закрыта по случаю пожара в ОРСе.

В среду встал в четыре утра и сел за дневник. В семь – чай, и ; на работу. Долго отмечаемся, долго думаем, что делать с двигателем. Наконец, берёмся снимать поддон. Два десятка болтов откручиваем до обеда.

В обед читал Феофраста. Вдруг зашёл Адонин и, как всегда взахлёб, объяснил, что ему нужен мой «Зенит», потому что он «едет в Хородочи снимать людей для стенда». А для этого ему нужен второй аппарат с другим объективом. Он теперь – зам. главного инженера и всегда будет иметь много «фотознакомых». Я сразу спрашиваю, почему мои снимки так отличаются от профессиональных. Он предполагает, что у меня «нету фоточувства». За «доброе слово» угощаю его конфетами, и он уходит на рейсовый автобус в Хородочи.

На работе в бытовке коллеги рассуждают о войне, о четвёртой звезде Жукова за «нападение» на американцев на Эльбе, о Черчилле, о Рузвельте и о железном взгляде Сталина. Кроме того, слышу много советов по работе с двигателем, по его разборке и сборке. Главный специалист по всем вопросам ; Матёрый.

Гречко теперь работает один и то, если его очень попросят. А мы с новым помощником Витьком, долго мучаемся над креплением сцепления и особенно ; над установкой коробки передач.

Звоню из отдела кадров Иосифу, но в РДК его уже нет. Дома быстро пью чай, читаю областную «Правду», пролистываю «Литературку». На моей кровати лежит Вовка и зачитывает вслух места из Ибн Хазма, хотя его никто не слушает. Я читаю 14-ю страницу «Литературки» и рано ложусь спать.

Просыпаюсь в полночь, но вместо дела читаю до 6:30 утра «Курс – одиночество» Вела Хауэлза. Поспав часок, пишу дневник, бужу мужиков. Собрался в столовую, но замешкался и решил обойтись чаем без хлеба.

На работе отмечаюсь, в кузнице разжигаю печь, с Витьком берёмся за сцепление. Подшипник не отжимается, разбираем соединения, выпрямляем пружину и раз 20 пытаемся её надеть. Расслабляем крепление корзины сцепления, с великим трудом Витя вставляет вал и ставит на место коробку.

Обедаю в столовой, выдержав очередь и прочие унижения. В мастерской сидят 10 лоботрясов. Сделав из листа железа «противень», мою в нём соляркой поддон движка и слушаю «умные» комментарии. Матёрый, оценив пробоину в поддоне, заваривать её отказался. Таня взялась сделать это электросваркой и, вроде бы, её заварила. Однако у шва осталась дырка, и вода, налитая для проверки, сочится сквозь неё.

 Лёня увидел в Хородочи бардак и не заснял ни кадра для себя, а мог бы ; для КП. В 18 часов ложусь спать. Райлин приводит Олега и предлагает мне выпить с ними. Я отказываюсь и засыпаю. Встаю в 11 вечера, ем Светкину курицу, прибираюсь. Заходит Светка опять с красными глазами и просит привести к ней Лёшку, когда он появится. Он приходит домой в полночь пьяный и сам уходит к подруге.

9 января. В 1:30 заканчиваю упражнения из йоги и сажусь за дневник, но с трудом описываю один день и в 2:30 ложусь спать. Утром опять ем Светкину курицу, хотя и клялся себе, что этого делать не буду.

На работе утренней переклички уже нет. Сидим до 8:30 в бытовке. В поисках сварщика зашёл Степанов, но его посылают... к начальству. Через полчаса он заходит с главным инженером, и сварщик находится.

Увидев Вяковлева, докладываю ему:

; Таня пыталась заварить пробоину в поддоне, но осталась маленькая дырка.

; Кто сказал, что варить надо электросваркой?! ; закричал он. 

; Люди, которые разбираются в сварке, – ответил я, решив не указывать на спеца.

; Надо было искать газосварку! ; сказал механик уже спокойнее, понимая, что припозднился с советом.

; А где её искать? – спрашиваю я, изображая невинность.

; Да вот, вчера у ЖЭКа слесаря варили, ; вставил, заготовленный заранее ответ Матерый.

– А что ж ты не сказал вчера? ; изумился я. ; Ведь видел, что мы делаем!

– Буду я ещё за каждым бегать! ; гордо ответил он.

; Самому надо было искать, ; одобрительно добавил Вяковлев.

В мастерской складываю в поддон весь инструмент, прикрываю картонкой и, так как шкафа в раздевалке у меня нет, кладу его у дверей комитета. Греюсь у костра с Игорем ; мужем Татьяны. Оказывается, он тоже сварщик, и оба они из Свердловска. К нам подходит знакомый парень, выдает:

; Приятелю скажу: «Привет!». Он спросит: «Выпить есть?». Отвечу: «Нет!», ; и так же внезапно уходит.

Иду искать газосварку. Заодно делаю запись в дневнике, пью кофе с твёрдым намерением: появиться на работе только к обеду. Вдохновляюсь на ответ Ксане в НИИКино на одной страничке, но со множеством вопросов.

К 12 часам захожу в комитет, прячу у Гречки поддон с условием: после обеда убрать всё до начала аттестации. Когда поднимаюсь наверх, к почте, чтобы опустить письмо, встречаю Вяковлева. Увидев меня издалека, он рефлекторно смотрит на часы, но на циферблате у него всё было в порядке – 12:00. Подойдя ближе, он произнёс заклинание:

; Чтобы на следующей неделе машина была готова.

; Конечно, конечно, – с готовностью, как заезженную роль, выдаю я и иду дальше.

Столовая была ещё закрыта, и я встал в толпу у дверей. Вскоре подошёл весь ОГМ, и, когда лавина ворвалась в зал, мои коллеги, как ртуть, просочились вперёд, а я, как всегда, остался в конце и закончил обед в 12:30.

На работе с Витей занимаемся коробкой передач. После установки оказалось, что подшипник не оттягивается пружиной. Чтобы правильно установить коробку, приходится отворачивать сцепление, так как диск со шлицами сместился с оси. Во время наших мучений вокруг стоят, сидят и ходят люди – все смотрят, многие чего-нибудь советуют или просто травят байки.

Ближе к концу дня занимаюсь номерными знаками: сначала правлю задний – с помощью Петра Сорочина. После его помощи пришлось всё переделывать. Обжигаю номера на горне. Затем крашу черной краской.

Вечером, около семи, собираюсь в комитет на штаб КП. Захожу к Лёне за фотоплёнкой, покупаю кое-что в магазине, встречаюсь с Горбуновым и приглашаю его в комитет. Адонин сообщает, что у Виктора в балке лежат три письма для меня. Нахожу Виктора у Влада.

; Почему мои письма лежат?! Я чужие письма сразу бегу отдавать адресату, ; возмущаюсь я.

Лицо у Виктора мгновенно наливается кровью, ноздри раздуваются, глаза выпучиваются, и он кричит (похоже: сейчас ударит):

; Ты неблагодарный, ёп…тв… душу мать! ; и сразу начинает жаловаться Владимирскому и другим ребятам: ; Смотрите, он только и может, что наезжать.

Я коротко прошу у него прощения и направляюсь в комитет. Заседание, оказывается, назначено не на 19 часов, а на 19:30. Я успеваю сходить в 32-й вагон за письмами. Два – от родных и открытка от Клары.

На заседании штаба, кроме меня, были: Горбунов, Ваня, Воробьёв, Гречко и Егоров. Опять долго крутимся вокруг да около: с чего начать. Наконец, Егоров начал всех агитировать в начальники штаба КП. Сначала я отказывался, поскольку читал письма. Но со второго раза, когда все тоже отказались, я решил попробовать.

Долго обсуждаем сроки первого рейда. Егоров предлагает сделать этот рейд по транспорту, развозящему бригады на объекты, составить график дежурств на дороге и у столовой.

Дома меня ждёт Райлин с готовым ужином: каша с мясом и бутылка белой бормотухи. Садимся за стол, наливаем, и тут заходит Олег Тимошин. Он приносит «Рабочий Авангард» за 9-е января с поэмой Евушенко, благодарственное письмо Горисова и других любителей поэзии для публикации в газете, а мне – официальное приглашение на новоселье своей сослуживицы Рины Островцевой. Выпиваем за здоровье Евтушенко. Когда собрались спать, Вовка, растроганный стихами «коллеги по цеху», достал ещё одну бутылку, и мы выпиваем её уже через силу.



Глава 13

Затянувшееся новоселье. Товарищ дверь. Гибель собрата по цеху. Странная аттестация. Долг СМП. Рабочее движение.

В субботу являюсь к Лёне, как он просил, в 9:30. В чём состоит задача, он не говорит до последнего момента. Когда подходим к бригаде Степанова, ждавшей у магазина вахтовую машину, я понял, что буду помогать снимать ребят для летописи треста. Однако, вскоре выясняется, что коллектив не весь осведомлён о важности мероприятия. Степанов же со сваркой, которую с большим трудом пробивал, – уже на объекте. Адонин, заведённый безразличием бригады, разгорячился так, что грубо послал подошедшего Виктора со всеми его советами и объяснениями. Бригада уезжает, а Лёня идёт снимать теньковских.

… Заряжаю плёнку для съёмок новоселья. На самом деле ; тяну время до обеда, пришивая пуговицы на полушубок, а потом долго ставлю кассету в фотоаппарат. Плёнка мнётся, и я снимаю объектив, чтобы её поправить. Взяв у Горисова магнитофон, записываю себе Окуджаву и других авторов до 17-ти часов.

В 6 вечера иду искать попутную машину. У развилки останавливается автобус. Бегу к нему, поскальзываюсь и падаю прямо на выхлопную трубу. Весь перепачканный и злой еду в центр Ленды.

Долго хожу по новостройкам и, наконец, нахожу дом и 17-ю квартиру. У Островцевой ещё ничего не готово. Женщины копошатся на кухне, мужики начинают «по маленькой» в гостиной. Я развернул аппаратуру, и вскоре всё пошло: и музыка, и моя фотовспышка. За стол садимся в 20-м часу. Я сижу между Людой и Инной на ледяной лавке, принесённой с улицы. Сидим боком, но зато весело. Темп задаётся высокий, всё смешалось: стол, танцы, опять стол, опять танцы.

Олежек так расходится, что подбивает ногу телевизора, тот падает с грохотом экраном вниз, но чудом остаётся цел. Его повернули к стене экраном, и веселье продолжилось. Всё кончается как-то неожиданно.

Когда мы выходим на улицу, я начинаю падать на заледенелом снегу. Сначала у поворота из магазина. Следующие несколько раз шлёпнулся у входа в рощу. Мормонов забирает у меня авоську с аппаратурой и уходит с кем-то вперед.

Я иду под ручку с Людой и над чем-то смеюсь, как выяснилось позже, ; над собственной пошлой шуткой. На одном из поворотов Олег отстаёт, пытается съехать с горки, на которой прошло детство Люды, но ему удается скатиться только кубарем.

У Мормоновых быстро накрываем стол в кабинете. Коньяк, солонина и тому подобное. Пьём долго и упорно, поём и слушаем Окуджаву. Говорим, в основном, о работе. Женщины уходят спать в 6 часов утра, а мы сидим с Аронычем до восьми.

Нас будят в полдень. Я лёжа завожу магнитофон, Ароныч притворяется спящим, женщины готовят закуску. Я умываюсь, одеваюсь и нагло жду еду. В 2 часа дня садимся за стол, выпиваем шампанское, едим солонину. Ароныч вывинчивает из моего аппарата объектив «Юпитер» и оставляет мне камеру. Вскоре за ним заезжает начальник Мостоотряда №54, мы остаёмся за столом в меньшинстве, и становится грустно.

Наконец, мне удается поднять Люду, чтобы проводить до дома и открыть сломанный замок в её недавно полученной комнате. Она не хотела, чтобы я это делал, но я настоял. По дороге натянуто болтаем ни о чём, заходим в редакцию к Олегу, но его там нет. Берём отвёртку и идём к ней. Взяв у соседей какой-то ключ, открываю дверь через три минуты. На прощание консультирую по сборке обеденного стола и ухожу.

Дома проигрываю новые записи. Ввечеру намечается очередная пьянка. Румынское шампанское бурным потоком перетекает из магазина в наш балок. Я снимаю участников этого действа. Лёшка опять приводит Светку, но я уже ничего не слышу…

В понедельник поднимаюсь позже всех и мчусь осматривать «посты КП». Воробьёв был на своём месте, на моём (у столовой) – никого. Здесь – две вахтовки, из одной – люди перебегают в другую. ЗИЛ с будкой ждал из столовой бригаду Шелкова. Степановцы не дождались машины и двинулась на ремонт ОРСа пешком.

Дома пью чай и – на работу. В бытовке мне сообщают о предстоящей политаттестации и о гибели шофера управляющего трестом.  Водитель – высокий мужик с бородой, вполне опытный ; на своём УАЗ-469 в 15 часов разбился, а в 18 ; скончался…

 Долго думаем с Витей, чем заняться? Наконец сверлим отверстия в пластинах рессор и отдаём их кузнецам. Бегаем всё время от комитета в кузницу и обратно. Следим, чтобы кузнец не склепал рессоры неправильно. К обеду забираем рессоры, и я прилаживаю их по месту.

Аттестация проходит весьма странно. Сорочин зачем-то спрашивает, где я жил, где работал до отъезда, приехал ли с отрядом, читаю ли газеты? Я отвечаю хорошо на все вопросы.

; Если газеты не выписывал, надо покупать. Нельзя без газет, ; итожит механик.

Во время обеда сплю полчаса. После – чай с конфетами.

На работе долго прикручиваем стремянки к рессорам и ставим их с трудом на место. Из комитетской бытовки пришлось забрать поддон с деталями моей машины. Туда поселяют двух типов, очевидно, ; нужных людей.

Сварной Алик рассказывает, как они с женой борются за расширение жилплощади (6 м; на троих) и почти дошли до суда; как попросил мастеров провести свет в комнату (они выдули магарыч – 10 бутылок бормотухи ; и ничего не сделали).

Костя Матёрый, комплектуя свой сварочный агрегат, снял с моего движка старый приводной ремень, предъявил его механику и получил новый. Он хотел поменять и кое-какие гайки, но я не дал. При этом он приставал ко всем от скуки и рассказывал о своих похождениях.

Получаем расчётные листы, и я ; опять в недоумении. Собираю свои манатки и направляюсь в отдел труда, чтобы спросить о зарплате, но никого не нахожу. Ни Чеботарёва, ни табельщицы в бытовке нет, а «круглая морда» – мастер ; уверяет, что табельщица в магазине и, возможно, скоро подойдёт. Захожу через полчаса и встречаю «круглую морду» на дороге. Прорабка оказывается вообще закрытой.

Составляю кое-как следующий график дежурств членов КП у точек, откуда развозят людей на объекты. Несу этот график дежурным. Первая – Ленка Рыжова. Она ; в неглиже и без парика. Зоя, её соседка, сразу уходит, а Лена угощает меня пирогом и пончиками. Следующие – Горбунов, Воробьёв, Киреев. Отбой в 10 вечера.

 Встаю в четыре утра. Пью чай, пишу дневник. В семь бужу мужиков. Рейда сегодня нет. В запасе целый час. Валяюсь в полусне до восьми.

На работе понукаю Витю начать работу, но до обеда мы мирно топим печку.

; На этой неделе закончите сборку машины, ; не спросил, а скорее помечтал Вяковлев.

; Да, к пятнице соберём, ; привычно ответил я и добавил, ; если кто-то заварит дырку в поддоне.

Тем не менее, Вяковлев так и не подступает с этой проблемой к сварщикам.

Алик вернулся с ремонта водокачки и похвалялся тем, как удивил начальников и наших, и вышестоящих. Водокачка не работала, водовозки стояли без движения. Прибывший из треста Дмитриев мудро заметил:

; Не работает водяной насос.

Петя отыскал в подводящем шланге дыру, отрезал дырявый кусок и подсоединил насос снова. К вящему удивлению народа всё заработало, но заслугу Пети никто не оценил.

Так же невнятно, шепелявя и шамкая, Петя повторил рассказ об электриках, которые «смогли осилить лишь магарыч и ничего не сделали».

Новый главный механик спросил у В.Ильина, почему он ничего не делает со своим краном. Саша Омаров уточнил:

; Почему не делаешь ходовую часть?

На это крановой разразился истерической, пополам с матерной, бранью, из которой можно было с трудом понять, что ходовую он смазал перед отпуском. Кран за это время почти с места не сдвинулся, стало быть, он лично заниматься ерундой на таком морозе не собирается. Шумел долго, и все попытки главного остановить бурный поток не имели успеха, пока тот не выдохся...

Главный спросил и у меня о машине, и я ответил, что никто не может заварить дырку в поддоне. Все услужливо пояснили ему, что Костя мог бы, да не хочет. Началась осада Матёрого, в ходе которой главный выяснил, что у него нет настроения. Когда начальство ушло, и все опять расселись у печки, Витя продолжил осаду Матёрого, но у него так ничего и не вышло.

Пришло известие о том, что, поскольку бытовка начальника СМП сгорела вместе с сейфом и документами, а СМП имеет долг 600 000 рублей, к тому же Мухортов, начальник Главка, живет в Благинске, так как в Ленде ему некомфортно, то Падикин летит к нему «подписывать долг» и лишь 16-го января прилетит обратно с разрешением на зарплату. Пока же нам решили выдать аванс.

На обед – чай с хлебом. После обеда Матёрый неожиданно, видимо устав от безделья, заваривает дырку в поддоне. Заливаю в него соляр и вижу, что он течёт в двух местах. Матёрый варит ещё раз, но безуспешно. «Говно ты, а не мастер», ; подумал я.

К вечеру выясняется, что аванса сегодня не будет, и я решил отнести кое-какие книги в букинистический отдел.

На автобус опаздываю и иду к Виктору узнать, не осталось ли у него чёрной нитроэмали для покраски номеров. Краски не было, и Виктор предложил попить с ним чай. Сначала разговор шёл, как всегда, о бардаке и в СМП, и в информации. С большим «энтузиазмом» он принял известие о том, что путь до Турьяна ещё не уложен.

; Как?! ; с деланным восторгом восклицал он. ; Ведь все читали в «Авангарде» и в Газете сообщение о том, что до Турьяна и Сиванкана открыто рабочее движение!

Он никак не мог поверить в такое несоответствие, и ещё несколько раз обращался ко всем с этим вопросом. Затем рассказывал, как на станции, на разгрузке, их гонял какой-то начальник мехколонны, и как он тут же прогнулся перед приехавшим из Главка пижоном, а потом оправдывался: «Это же из Главка!».

Степанов, в свою очередь, вспомнил о случае со сдачей двух «гофрушек» (металлических гофрированных труб). До пуска автодороги, при въезде в Кудыкту, оставалось уложить две трубы. Они ночью, в две смены, рыли котлованы для них. Выделили даже специальных людей, чтобы проследить засыпку этих труб. Но, когда бульдозерист зацепил одну из труб и поволок с проектных отметок, и ребята закричали на него, мол, «что ты творишь!», начальник мехколонны 48 послал их по матери и приказал засыпать трубу, ничего не исправляя.

Оставалось уложить под автодорогу ещё несколько труб, но котлованы для них до нужных отметок они так и не довели. Приехал Иванцов и скомандовал:

; Класть трубы, как есть, лишь бы их засыпать!

Заказчик же после открытия дороги обнаружил брак, и всё пришлось переделывать.

Тут же Влад встрепенулся:

– Ну, что мы всё о плохом! И так уже тошно. Давайте про что-нибудь хорошее.

– А ведь мы всем этим сейчас живём, ; возразил Виктор. ; И самое хорошее здесь – это люди, которые, несмотря на весь бардак, всё равно идут и работают.

В когорту хороших людей он выдвинул Исмаила.

Я попытался было выразить сомнение в правильности выбора, поведав о его «энтузиазме», который невольно наблюдал, придя с ночной смены.

; Он мне нравится, ; был единственный аргумент Виктора.

Адонин рассказал, как один из трёх его начальников ругался с ним, а когда он показал ему фото, которого у того не было, они поладили.

Приехал Анатолий из СМП «Свердловск-1» и начал угощать всех водкой. Подошёл Владимирский, партгрупорг. Яркович сварил для студня рыло порося, а Владимирский второпях нарезал его, и мы, закусывая, съели всё с луком за милую душу.

Попутав старый Новый год с сочельником, около полуночи жгли бумажки на плите и смеялись над тенями. Когда Ярок увидел остатки съеденного поросёнка, то кроме слов ; «это безобразие!» – других он просто не нашёл.

В нашем балке, на лавке в кухонном отсеке, Исмаил полулёжа с книгой, сообщил, что трижды заходил Глазов и только что ушёл. Иду к Глазову, и он хвастает, как он «ловко обманул» начальство. Когда Алина заявила, что денег при расчёте ему не дадут, он ответил, что ему ничего и не надо. Оказывается, ; он сам должен 500 рублей СМП.



Глава 14

Отъезд Глазова. Ротор распределителя. «Мужики».
Букинист. Новоселье в «особняке». Раскладка.

14 января в 7:45 нас будит Мошкин. Они с женой собираются в отпуск. Мы с трудом просыпаемся и, как чумные, бежим на работу.

В мастерской докладываю главному механику, что электросваркой заварить дырку не получилось. Он советует поискать газосварку в РПБ (ремонтно-производственная база), и я ухожу туда.

За 5 минут, пока шёл, чуть не отморозил щёки и нос. Сварки там, конечно, нет. Вчера я ходил и на автобазу, но там тоже не нашёл газосварки. Лишь осмотрел разбитый УАЗ, водитель которого погиб... Ходил и в ЖЭК, и в кочегарку ; безрезультатно.

Глазов сидел взаперти и открыл мне лишь, когда я постучал в стенку. Он упаковывает вещи, а я намекаю, что голодный, как чёрт. Он греет суп, я чищу картошку. В 11 часов мы уже поели и вышли с вещами к остановке. Автобус подъехал, и я стал грузить вещи Глазова, ушедшего сдавать ключ от балка.

Прощаемся впопыхах, и я иду на работу.  Высиживаю до 13 часов и ухожу на обед. Дома даю прочитать свою заметку Мошкину, и он с трудом, зевая, её читает. В 13:40 иду к столовой в рейд. Все машины на месте, а дозорного Горбунова нет. В ячейке обнаруживаю телеграмму: «Разговор с Москвой в 12 по местному времени». Из электроцеха звоню родителям, потом сообщаю Мошкину новость: Гошка выехал из Москвы 12-го января, и они разминутся в дороге.

На работе, найдя болты для крепления бампера, ставлю его и благополучно сижу почти до четырёх. За авансом не иду, а переодеваюсь и забираю у художника готовые номерные знаки. Встречаюсь с Прессом, который приглашает всех на первый сеанс смотреть фильм-сказку «Финист Ясный Сокол».

Иду в клуб на собрание. Попутно, в ящике, нахожу письма. Читаю их на собрании, пропуская «звонкий» доклад Падикина. Обязательства принимаем единогласно. После кино провожаю Олега Тимошина к Степанову, где застаю Зульфию. На очередное застолье денег у них не осталось, и я иду за авансом. Увы, в 19:40 касса была закрыта.

Дома ем последний хлебушек и ложусь спать около 8 вечера. В полусне слышу разговор Вовки с Олегом.

; Генка отрубился по-йоговски, а ночью встанет и будет творить «шедевры», ; иронизировал Вовка. ; Вот, если бы у нас была выпивка, он бы проснулся непременно.

– А, если его разбудить, облает? – спросил Олег.

– Облает. А, вернее, – просто поговорит и опять заснёт.

«Спасибо и на этом, друг!» ; подумал я. 

В четверг подъём в 2 часа ночи, дневник ; до 5:40. Пью отвар из сушёной голубики и засыпаю на час. На работе главный с Вяковлевым вызывают меня к столу и устраивают экзамен по работе:

– Что конкретно ты сделал вчера с машиной?

– Искал газосварку, ; отвечаю без подготовки.

– Ну, что же, напишем тебе простой. Значит, в табеле поставим 3 часа. Хотя бы двигатель помыл.

Я разозлился и взялся мыть двигатель.

Сначала растопил печку, положил лист железа и перевернул на него движок. Затем, загнул края листа, чтобы получился лоток. Движок ворочал, почти не прикасаясь руками, а все больше брусками, как рычагами. Матёрый, конечно, не смог пройти мимо такого факта.

; Ну и лентяй! ; радовался он.

К обеду зашёл Вяковлев.

; Заварили поддон? ; спросил он.

– Конечно нет, ; не скрывая злости, ответил я. ; Пускай остаётся с трещиной.

– Как? Ведь я же договорился со сварщиком. Иди на автобазу, он заварит.

– Откуда же я мог знать, что вы договорились? Мне никто не говорил, ; сказал я и подумал: «Раньше не мог договориться, паразит? Да и вообще разборка машины была ни к чему, если раму не надо править…».

Заливаю солярку в крышку какого-то воздушного фильтра, нагреваю здоровый шатун в горне и сую его в солярку, чтобы её нагреть. Мастерская заполняется облаком вонючего густого пара, но это не вызывает такой реакции, как моя работа щеткой.

– Смотрите-ка, он работает щёткой и в рукавицах! ; слышу я знакомый голос.

– А я должен раздеться и лечь на него пузом? ; огрызаюсь я. ; Привыкли, как поросята, ходить грязными. Что мы, в 17-м веке живём?

К обеду движок я отмыл. Матёрый в обед остаётся в мастерской по непонятной причине: якобы надо сделать возбуждение на САКе, запустить весь агрегат. Я думаю, ему хочется пополнить свой инструментарий. Что ж, шкаф, где лежит моё барахло, закрыт.

На обед я не иду, да и не на что: Лёня забрал на завтрак последние 40 копеек. Сижу в балке электриков и жду звонка из Москвы. Электрик Закоулин бегает туда-сюда: от перегрузки горят вставки на подстанции, и он делает жучки из трёх слоёв жуткого провода. Заходят Иванцов с Прессом, и каждый говорит про своё.

Иванцов обращается ко мне, после безуспешного обращения к Горисову, с просьбой написать в газету заметку о том, что нам негде заниматься художественной самодеятельностью. В самом большом помещении клуба приказано разместить группу ПОР (пожарная охрана), а в одной из комнат – семью.

; Критических материалов теперь не пишу, ; отбиваюсь я, ; только ура-патриотические.

Пресс же затараторил про «звонки в фойе клуба», про наезд Завадского из отдела культуры, который, осмотрев клуб, кричал: «Нет актов на заземление, нет пожарной охраны, нет электрика! И, пока в клубе живут люди, кино показывать нельзя».

; Но мы всё равно будем показывать, ; подытожил он. ; Надо сделать так, чтобы люди ходили и смотрели.

В 12:50 меня соединили с Москвой, и я опять говорю с родителями. Получилось два вызова подряд.

По пути в мастерскую захожу на стоянку машин – все они на месте. Витя сделал киянки разных форм и рихтует передок кабины.

В мастерской я протираю движок и прибираюсь. Матёрый, как всегда, похваляется: то своими похождениями в командировках и разоблачениями женой, то «накоплением» восьми плоскогубцев, то замшевой робой, «прибранной» из комплекта сварщика, чтобы в ней колоть дрова дома.

; Когда отдашь мой ротор распределителя? ; спросил я его, предчувствуя всю тщету ожидания сей детали.   

; Мальчишка! ; разразился он гневной тирадой. ; Да он тебе ещё только через три месяца понадобится! Механик Сашка тебе новый достанет. На автобазе есть у одного, в сейфе.

«И откуда он всё знает?», ; думаю я и ищу по углам трубу, чтобы вытащить двигатель на улицу.

– Что ты делаешь? ; раздается голос механика. ; Ведь надо выносить двигатель!

– Так я и ищу для этого трубу.

Иду вдоль забора и раскидываю железо. Приношу с улицы кривую трубу и цепляю к ней чалкой двигатель. 

– Мужики, возьмём мотор на улицу! ; пытаюсь уговорить народ, сидящий в мастерской.

– Это как ты всех назвал?! ; сразу возбудился Матёрый. ; Нет, как ты к нам обращаешься?

; А что? Надо, как к красным девицам? – отвечаю я ему в тон.

Тем не менее, к двигателю никто не подошел, и он остался посреди комнаты.

После работы переодеваюсь, хватаю книги и еду их сдавать в букинистический отдел. Нина в магазине объясняет, что объявление о приёме книг они дали, а ни печати, ни бланков «приходников» нет, хотя книги можно оставить, чтобы не везти обратно. 

В конторе получаю аванс 60 рублей и ; в столовую. В буфете стоит толпа за разливным пивом, а я тороплюсь в комитет комсомола на заседание «прожектористов».

Горбунов уже там. Подходят девушки с разных участков.

; Хватит проводить рейды, ; пытаюсь я сразу взять быка за рога. ; Давайте оформим отчеты и займёмся вербовкой людей в «Прожектор».

Егоров тоже торопится, перескакивает с одного на другое, рассказывает, что начальник автоколонны пришёл на партхозактив с кипой путёвок с приписками. Но я ; про своё: уговариваю его сменить начальников штабов КП на участках.

На улице догоняю Митю, который идёт с работы еле живой. Дома у него выпиваем шампанское, болтаем о «Прожекторе». Его Настя лежала с больным животом, но поднялась, чтобы нас накормить. Заодно освещает последнее событие: начальника автобазы сняли из-за аварии и гибели водителя.

Идём с Митей к костру: он дежурный по отжигу земли. Здесь должны копать яму под туалет. Бросаем в костёр горбыль, поливаем соляркой, добавляем дрова.

Следующий визит – к Горисову. Рассказываю ему про свои книги и отдаю долг 25 рублей.

; Когда отдашь ещё 10 рублей, взятые в декабре? ; спрашивает он с улыбкой. ; Вот запись: взято 40, отдано 30. 

Я отдаю ещё 10, недоумевая, ; кажется, 10 рублей я давно отдал ; и ухожу домой.

За чтением дремлю до 6 утра.

На работе отмечаюсь, растапливаю печь. Петя собирает сверлильный станок, шлифует суппорт. Когда все ушли, свинчиваю фильтр очистки масла, мою его соляркой и ставлю на место. Заходит Иван Мишин и сочувствует:

; Нельзя здесь зимой начинать ездить. Я прошлой зимой три раза бился, надо ездить со стажировщиком.

В 10 часов сходил в отдел кадров. Поймал Алину, и она объяснила, что на учёбу, на технику они пока никого не посылают.

В мастерской почти каждый подходит ко мне и говорит, что меня искал главный и ругался при этом:

; Ох, уж мне этот… он у меня покрутит гайки!

Разговор заходит о травмах (как-то рыжий с «Беларуси» чуть не отрубил себе палец и всё переживал, что испортил меховую рукавицу).

До обеда привинчиваю бампер, для чего пришлось снять шайбу с «Кировца». Ухожу последним, в 11:55. Дома ставлю чайник, в магазине беру хлеб, галеты, джем. Быстро перекусываю, пишу дневник и – на работу.

Наблюдаю, как Витя, пока никого нет, пытается варить трещины на задней стенке кабины. Но подходит Таня и сматывает шланги с горелкой. По распоряжению главного её переводят на сдельную работу.

; По тому, как ты сейчас работаешь, ; «успокаивает» её Матёрый, ; на сделке ты умрёшь с голоду.

Остаёмся с Витей без сварки и решаем ставить рессоры.

С профилактория, который наша бригада строила всю зиму, сняли деревянные стропила, чтобы поставить металлические уголки. Трелёвщик, тащивший пачку уголков, растерял их по дороге. Коля рыжий, Ильин и бичи подбирают их и тащат к профилакторию.

Гаврилов на «Беларуси» приехал с заправки, задел валявшуюся рельсу, и она ударила в бок нашей многострадальной кабины, помяв её. Витя просит Гаврилова положить ковш на раму, чтобы сжать рессору. Сначала стягиваем одну, потом другую рессору. Витя подтягивает муфту сцепления, с его же помощью я вывешиваю левое колесо, снимаю и откатываю его в мастерскую. Там идёт «стыковка» руководителя с подчинёнными уже в течение часа.

Сначала разговор у них касается борьбы за исполнение законов, как добиться своевременного получения зарплаты, затем ; о ремонте моей машины.

– Когда же я смогу прокатиться на нашем УАЗе? ; спрашивает главный.

– Если жить не хотите, то поедете, ; ответил Матёрый. ; Этой машине не везёт, она седьмой раз кувырнулась.

Дальше речь пошла о поездках за границу, о том, как трудно туда уехать.

Когда все уходят, остаются Омаров, главный и Матёрый, и начинают играть «в любовь и в уважение». Мы с Витькой крутимся одни. Он затягивает поддон маховика, я накачиваю ручным насосом колесо, но давление в нем не держится. Приношу вставку масляного фильтра и мою её бензином в ведре у окна.

; Кто же её моет? ; тут же выступил Матёрый. ; Возьми новую на складе, а эту ; давай в огонь.

Долго уговаривают меня бросить фильтр в печь. Я собрался было бросить, но Витя остановил.

; Стой! ; крикнул он. ;Ты что? На складе их нет.

Собираю фильтр и ставлю его на двигатель. Ильин бросает солярку в затухающую печь, Витя поджигает. Раздаётся двойной хлопок и из поддувала вылетает пламя аж до верстака. Ильин подскочил, хотя только что сам рассказывал, как у него на водокачке от такого же хлопка дверь открылась.

В 17 часов захожу в бытовку и смотрю табель. Угрозы механика оказались шуткой: каждый день у меня ; по 8 часов. На доске объявлений увидел, что в 7 – комсомольское собрание.

Сидоркин объявил, что нам нужно выдвинуть семь человек в кандидаты в партию.

Я переодеваюсь, пью чай, бегу в комитет на рандеву с Егоровым. Он долго говорит, что надо работать, искать сподвижников и так далее. Хочет попросить меня написать в «Авангард» заметку о почине «Эстафета качества». Я отказываюсь, но он даёт мне список лучших людей, просит их «осветить», и я обещаю передать его в редакцию газеты.

Заходим с ним к главному инженеру со списком «горящих» объектов. Договорились познакомить меня в понедельник с заведующим производственным отделом, чтобы я выяснил у него причины задержки объектов, а 22-го января провести рейд по качеству. Егоров просит главного ввести меня в состав комиссии.

… Степанов читает фантастику, угощает шампанским и уходит по делам. Является Лёня, и я сразу предлагаю скинуться. Скидываемся, кто сколько может. Я беру в магазине три бутылки шампанского, компот грушевый, масло шоколадное. Заходит Зулька с Ваней, который выпивает стакан вина и, обняв её, сразу засыпает. Зулька освобождается от объятий и уходит к нашим общим друзьям, которые здесь же, в посёлке. Передаю привет Коротич.

Даю урок гитары Жеке, пью чай и ухожу домой.

В субботу просыпаюсь в 2 часа ночи. Лёшка читает, Вовка, видимо, только что закончил поэму и укладывается спать. Он предлагает Лёше выключить свет, а мне добавляет:

; А, Гена, засранец, проснулся?

; А ты, Вова, говно, уже ложишься? ; отвечаю я также добродушно.

Усаживаюсь в кухне, нахожу в дневнике запись о книжной операции 17 декабря и вижу, что давал Горисову деньги для выкупа книг 15-25 рублей, а он об этом умолчал. Пишу дневник, размышляя о сейфе для запчастей от машины и о создании первого отчета КП по транспорту.

Вечером должно состояться новоселье Коротич в «особняке», а у Степанова в библиотеке ; какое-то мероприятие. Зулька зашла и потребовала, чтобы Степанов был на новоселье обязательно. Я мечусь по следам Влада весь вечер. Когда же я его вразумил, и он пошёл домой переодеться, его захватили девчонки с Кудыкты. Передал Владу план расположения дома Коротич и пошёл туда один.

Веселье было в разгаре, пошлость била ключом. Лишь Инна и Людмила старались внести свежую струю. За столом шли игрища на фанты – не говорить некоторые слова. Все проиграли по одному-два фанта, а потом кое-как их отыгрывали. Мы с Зулькой в паре выдали танец, за вторые фанты изобразили скульптуру. Степанов потом говорил, что ему сначала жуть как не понравилась эта обстановка, но потом он втянулся и, поскольку Ароныча не было, целиком посвятил время Инне. К ночи все вповалку завалились спать. Зулька пробовала спать со всеми на полу, но потом ушла к Коротич на диван.

В воскресенье торчим у Людмилы, выходя только по нужде. К вечеру история повторяется, но более узким кругом.

Я сходил в лагерь за магнитофоном и привёл Гошку, который только что вернулся из отпуска. Он был слишком «правильный», и Зулька, со своей хоть и псевдо, но сексуальной революцией, произвела на него убийственное впечатление. Она же распорядилась раскладкой, кто с кем спит: сама со Степановым ; на ковре, Гошка – на тулупе у двери, мне с Коротич приказала раздеться и лечь в постель «для эксперимента».



Глава 15

Очередная командировка. Студию ; в клуб! Сценарий агитки. Дверь на обочине. Бег с инстанциями. Драмтеатр. Гордая «птичка». «Туркменский» ужин.

Утром все побрели по домам, а Влад решил отоспаться в нашем балке инкогнито. В обеденный перерыв его увидел у нас Гошка и по простоте душевный ляпнул об этом в бригаде. Я же вышел на работу вовремя, сказал, что пошёл лечиться, и заснул до обеда. Дальше дело пошло лучше.

Встретил Алину, и она мне сообщила, что скоро меня отправят заказывать печати в Благинск. На работе никто меня не искал.

Вечером зашёл справиться о здоровье Степанова (утром у него болело сердце, и я дал ему валерьяны), но он меня встретил с некоторым презрением. Может быть заподозрил меня в раскрытии его «инкогнито» или осудил за мое участие в «эксперименте»?

20 января начинаю ходить по инстанциям, собирать документы для заказа печатей. Пока, всё упирается в эскизы, которые делает Адонин.

На работе наметился прогресс: собранный двигатель установили на раму.

Зульфия уехала в Благинск, оставив нас с Коротич разбираться между собой.

В следующий раз ночевал в балке у Лёни. Когда я вскочил в 5:30, он лишь пошевелился и проспал до 10 часов. Алина гоняла меня от бухгалтера к Лёне, чтобы узнать цену за его работу. Эскизы он сделал лишь к вечеру. Долго мялся, соображал, наконец, написал на бумажке, что ему за работу достаточно 40 рублей. Парадный стенд СМП он тоже доделал и наметил отъезд на трассу на завтра.

Агитколлектив нашего отряда встречается каждый день, а первого числа ; конкурс. Я веду переговоры с Сацем, чтобы он открыл студию в нашем клубе.

Моя поездка откладывается из-за мелочей: нет выписки из устава, доверенности, командировочного удостоверения. Хожу, собираю по городу всё недостающее. Лёня сдал эскизы и уехал на трассу.

В пятницу в милиции пытаюсь заверить эскизы печатей, но меня понимают плохо: попросту вышвыривают на улицу.

; Нет у нас Ефимова, приходи в понедельник.

Жалуюсь по телефону Коротич и она обещает позвонить в милицию.

В субботу с 10 часов торчу у крыльца 181-го вагона, чтобы доложить Алине о ходе дела. Затем иду в клуб узнать о продвижении репетиций, а там никого нет. На автобусе с Митяем едем в город, в РДК. Не найдя Иосифа там, застаю его в общежитии. С трудом забираю у него свою книгу Вампилова, так как он обещал её кому-то ещё.

На обратном пути в посёлок оставляю в комнате Коротич чай, печенье. Дома у Лёни беру бачок «хороший», с трещиной. Развожу фиксаж и до 17 часов проявляю три плёнки подряд. Все плёнки недодержанные, не то при экспозиции, не то при проявке.

Мирносов и Вовка обсуждают до крика Гошкин сценарий для агитбригады, но на репетицию не собираются, у них мероприятие важнее: чей-то день рождения. Гошка уходит в клуб, я читаю Де Лиль-Адана и собираюсь с Владом в кино.

На фильме «Ошибка резидента» Степанов дремал. Оказывается, фильм он уже смотрел. У девушек в 150-м вагоне пьём кофе, читаем в журнале «Экран» о фильме «Звезда пленительного счастья». Приходят Виктор и Жека, берут Степанова под руки и куда-то уводят.

Дома Гошка и Вовка уже улеглись, но долго болтают, будто бредят. Я пишу письмо и дневник до 4:30.

В воскресенье обхожу посёлок в поисках приличной двери для комнаты Коротич. Натыкаюсь на Егорова и выслушиваю порцию призывов на активизацию деятельности КП. Дверь, снятую за ненадобностью, нахожу у последнего общежития. Соображаю, где найти машину для её перевозки, а пока, перекладываю её в кювет, чтобы не спёрли. В конце концов, встречаю Сёмочкина на УАЗе, и мы отвозим дверь к «особняку».

Гошкин сценарий агитбригада забраковала и всей толпой (Марчелова, Алина, Боткин и другие) с 10 до 15 часов сочиняла новый. Сац присутствовал на репетиции и Гошке понравился.

В 6 вечера беру инструмент для установки двери, «бомбу» вермута и иду к Коротич. Она накрывает на стол. Сначала я чиню магнитофон Мормонова, затем переписываем записи Окуджавы, пьём вермут и так далее. Записывать закончили в 2 часа ночи. До установки двери дело не дошло. Она меня провожает по-прежнему прохладно.

Дома ; жуткий кавардак, устроенный Мирносовым, Вовкой и их гостем…

В понедельник выполняю план Прожектора. От столовой бригады Степанова и Выгорного выехали на строящееся здание аэропорта вовремя, в 8:30.

В 181-м вагоне Катерина уже не спала, несмотря на то, что «стирала с трёх до шести и стёрла пальцы о тряпки». Пьём с ней чай и она рассказывает об увольнении Миколаева, начальника СМП в Наборном и о заметке в якутской газете про его дело. Приезжает Вася и увозит её в Штаб.

Алина приходит на работу прямо из гостей. Направляет меня к главбуху. Зинаида ; бухгалтерша ; ничего мне дать не может, якобы все документы утеряны. Осемчука тоже на месте нет.

Иду через сопку в ЛОВД, захожу в «Авангард», беру удостоверение внештатного корреспондента. Люда звонит в ЛОВД Алексееву, и он направляет меня в 15-й кабинет к Елфимову. Тот даёт указание сделать документы.

Дома переписываю «отношение», несу его Алине, но она занята и просит обождать. Главбух не даёт «выписку из приказа министра» даже Алине. Иду в трест к Игорю Анатольевичу, жду, пока он договорится с каким-то стариком о своём и его будущем. Переписываю приказ министра о переводе нашего СМП в трест. Рядом женщины судачат: с докладов по социологии переходят на «подорожание драгметаллов и мехов». Все противно, как в Москве. Я хлопаю дверью.

В отделе кадров Осемчук спрашивает:

– Почему не сказал механикам, что уезжаешь?

– Я говорил с Вяковлевым.

– Они тебе ставят в табель прогулы.

– Не знаю. Я говорил Вяковлеву.

Алина занята характеристикой Степанова и болтовней с Вороновой. Снабженец Осемчук ведёт меня к секретарше Падикина за устаревшими штампами, а её нет. Никому ничего не нужно.

Дома пью чай, пишу дневник до 14 часов. Бегу опять к Осемчуку, но не нахожу его.

Во вторник предлагаю Осемчуку отрезать эскизы угловых штампов и таким образом миновать милицию, так как председателя профсоюза всё равно нет. Он соглашается. Наконец, вечером мне выписывают командировку, но денег не дают. Поеду за свой счёт.

28 января весь день стою у кассы в аэропорту. Рядом на строительстве нового здания аэропорта работают пять лучших бригад СМП-73. Первого февраля ; его сдача.

С трудом выбиваю билет до Благинска. К кассе подходит Мищенко с провожающими друзьями-армянами.

; Тут должны быть билеты для Штаба ЦК! ; отчеканивает он и сразу получает их.

Они летят вперёд меня, я – следующим, последним рейсом.

Прилетаю в Благинск в 17:30 и звоню из диспетчерской на Радио Зульке. Мы встречаемся, и она сходу везёт меня в гости к её знакомому из театра ; Кокурину. Дома Станислава нет, но нас кормит его мама. С его отцом чинно беседуем о Магистрали.

Идём с Зульфиёй в театр через служебный вход. Я никак не мог понять, какая должность у Кокурина, пока не входим в его кабинетик с табличкой «режиссерская». Смотрим при небольшом стечении народа его постановку «Проводы дворецкого».

В антракте принимаю шампанского, после чего во втором отделении почти засыпаю. Едем на авто в общежитие на улицу Зелёную, где знакомлюсь с подругами Зульки ; Ирой и Лидой. Пьём шампанское «Донское», моюсь и ложусь на раскладушке.

На следующий день утром Зульфия замачивает мою рубашку, поит меня чаем. Едем на такси к типографии. Когда сдавал заказ, приёмщица объявила срок готовности – два месяца. Никакие уговоры об ускорении не действовали. Звоню Зульке. Она советует обратиться к секретарю комсомольской организации. Комсорг – невинная девушка ; говорит лишь с приёмщицей заказов и, конечно, ни о чём не договаривается.

Пробираюсь к главному инженеру, замещающей директора. Она удивлена сроком выполнения работ и звонит приёмщице. В конце концов, комсомольцы обещают помочь в «изготовлении печатей».

Иду в агентство «Аэрофлот». Стоя в очереди за билетом, услышал объявление о том, что в гостинице «Юбилейная» тоже есть касса «Аэрофлота». Еду туда на автобусе, беру билет и иду по магазинам.

В Доме Радио Зуля дала послушать запись выступлений Лёни и Степанова. Пригласил её в ресторан гостиницы. Во время первой перемены Зулька заметила в зале Лёню. Я подхожу, прошу закурить, не здороваясь, будто расстались утром. В отличие от меня, Лёня не удивился моему появлению. Оказывается, он тоже здесь в командировке, но по своим делам, и проблема печатей его не касается.

…Встаю в 8:40. Выпив чай с бутербродами, выходим на дорогу: Ира, Лида и я. Ира объясняет теорию физиогномики:

; По некоторым признакам внешности человека можно судить о его содержании.

«Известная теория», ; подумал я, но спорить не стал: девушки тут же советуют мне идти на автобус, а сами собираются ехать на попутках. Еду на улицу Ленина в «Рембыттехнику», но штампов здесь не делают. В книжном магазине долго метался возле подписного отдела.

На площади у гостиницы замечаю Лёню. У него в номере смотрю юбилейное издание Есенина, а он рассказывает, как поцапался с Вороновым, который тоже здесь в командировке. Звоню Зульфие, и она приглашает нас на обед, а вечером ; в театр.

Подходим к театру с Зулькой в 19:10 и проходим в зал через кабинет Кокурина. «Не стреляйте в белых лебедей» – вещь весьма грустная. Публика мешала актёрам, но они старались. Лёне спектакль не понравился – настроение у него и так плохое. Он очень хотел достать фотоматериалы для работы, но купил только кое-что для себя.

Кокурин после спектакля вручил мне машинописный текст «Старшего брата» Вампилова, а «Избранное» у меня забрал. Лёню отвозим на такси до гостиницы, сами едем на квартиру к девчонкам. Договариваемся с Зулькой спать в одной постели, но чисто по-братски. Чиню раскладушку для Лиды. Пою под гитару, пишу дневник и засыпаю, не трогая «сестрёнку».

В субботу просыпаемся в девять. На завтрак ; рис с колбасой. Болтаем о всякой ерунде как ни в чём не бывало.

Прощаюсь со всеми в 10 часов, ухожу на поиски заказанного мне майонеза. На рынке продается всё ; от гвоздей до торбазов. В гостинице встречаюсь с Лёней. Едем до трансагентства, а оттуда на экспрессе ; в аэропорт.

Перед отлётом тащу его в ресторан. Пьём пиво, едим мясо. Объявляют регистрацию. У касс мы видим Серёгина, Воронова, Коробашкина и ещё двоих людей с Кудыкты. У регистрации толкотня: два рейса – с одной стойки. Объявляют конец посадки, и мы бежим… Летим нормально, только пиво уже просится наружу.

Разговорились со стюардессой – «маленькой гордой птичкой». Она училась на курсах в Чинте два месяца и теперь зарабатывает двести рублей. Интересуется театром и рассказывает про политический театр Благинска.

Из аэропорта ехали в машине с Падикиным. Я сразу зашёл в 181-й вагон, отдал Алине заказанные продукты. Затем, беру в поликлинике талон к врачу, а в книжном покупаю два тома Евтушенко.

В 6 вечера прошла генеральная репетиция агитбригады. Гоша, уже без бороды, передаёт мне приглашение на «туркменский» ужин в «филиале» Мормоновых, то есть, ; у Коротич.

Придя к Люде, сообщаю, что ребята ещё на репетиции. Она всё же ждёт Олега, так как запас еды был рассчитан на его возможности. Стол – это дверь, положенная посреди комнаты. Инна, Люда и её сестра Люся надели туркменские платья, тюбетейки, а я собрался «аккомпанировать» на обратной стороне гитары. Танцевала одна Инна, но не долго. Аккомпанемент явно не соответствовал возможностям танцовщицы.

Пьём полусладкое «Тырново», водку и коньяк, едим манты с перцем и плов, пьём кок-чай. Провожаем до 12 ночи Люсю с Андрюшкой в 141-ю мехколонну. Я несу её магнитофон. Вернувшись домой, Инна напомнила Люде про её фотоальбом, и мы долго «балдеем» от физиономий дядьёв, кумовьёв и её бывших поклонников. Проводив Инну до дому, плетёмся обратно с Людой. Слушаем у нее магнитофон, и я засыпаю на диване.



Глава 16

Конкурс агитбригад. Кто начальник? Караул у развалюхи.
Постель на двоих. «Валентин и Валентина». Форменка.

1 февраля, воскресенье. Проснулись около девяти. Завтракали до 11 часов. Я рвусь на конкурс агитбригад в «Пионер». Вдруг является Люся с семьёй и требует еды. Выходим из дому через час, они ; в магазин за коньяком, я ; в ДК. Конкурс начался в 11 часов.

В сквере встретил Фрола и Ярковича.

; Наши уже уехали, ; «обрадовали» они.

С трудом втискиваюcь в зал и ничего не вижу. Слушаю коллектив из Олотинки.

В перерыве захожу в Штаб к Катерине. Она включает записи с куйбышевских фестивалей 68-75 годов. После перерыва пробираюсь ближе к сцене и смотрю выступление агитбригады из Ларги. Послушал ещё и программу Мартынова, куплеты которого поразили своей пошлостью и зачеркнули хорошее впечатление от всего выступления. Делёжка мест проходила с затяжным скандалом. Наконец, в 8 вечера, необъятных размеров директриса объявила:

; Первое место заняли «Орфей» и Мартынов, второе ; МК из Олотинки, третье ; хор из Симановска и так далее. Призы: телевизор, пианино, аккордеон и прочее.

Пресс и Олег Тимошин были злые, как черти.

; Жюри ; лживые проститутки, явно купленные, ; выговаривают они на выходе из зала.

Прихожу к Люде. Она моет посуду, собирает ужин. Вдруг входят трое её знакомых мужиков, приехавших на МАЗе, и мне остается только откланяться.

Дома пытаюсь писать дневник, но в 23 часа засыпаю.

В понедельник встал в пять утра. Гошка тоже вскакивает, выпивает две кружки воды и ложится спать. Я пью чай и пишу дневник. На звонок будильника в 6:30 никто не реагирует. В семь я стучу в стенку спального отсека, включаю свет, Гошка снова вскакивает и снова засыпает. В 7:10 бужу Лёшу. Он встаёт с трудом, бормочет, что вставать сегодня ему не обязательно: бригаду расформировывают. Но всё же идёт на поверку.

Нашей бытовки в ОГМ на прежнем месте нет. Нахожу её лишь с помощью Макара. Как ни в чём не бывало обращаюсь к Вяковлеву за заданием.

– А, Геннадий! ; набросился он на меня. ; Ты что? Кто у тебя начальник? Отдел кадров или механик? Ты почему уехал без спроса? Машина две недели не ремонтируется! Что, как, почему?

– Не две недели, а три дня, ; отвечаю я, как провинившийся ученик. ; Всё, что было возможно, мы сделали. Но я не сварщик, а кабину надо проваривать.

– Ладно, сейчас вот помоги поставить подшипник этому парню.

Иду помогать парню. Сидим с ним у печки.

; Подшипник надо варить в керосине, а его нет, ; делится он со мной. ; Все советуют варить в чём найдёшь.

Он греет подшипник на костре, вгорячую пытается посадить его на ось, но у него ничего не выходит. Сидим дальше.

После обеда меня ловит Сорочин.

; Сейчас пойдём на автобазу, ; говорит он, ; договоримся о ремонте кабины.

Идём во второй ангар к бригадиру, он посылает к начальнику автобазы Тарасенко, а тот потребовал официальное письмо. Пётр пишет письмо на бланке, я несу его Тарасенко.

Крановой Миша забросил кабину моей машины в кузов Сёмочкину. Миша с утра уже чумазый по уши. Сегодня он опять взъелся на механика и написал заявление об уходе.

– За 160 рэ работать не буду, ; заявил он. ; Попробуй на второй этаж (в двигатель крана) потаскай утром воду!

; Не здесь и не сейчас подавай заявление, ; осаживает его главный. ; И вообще, зачем ты сюда ехал? Здесь работать надо.

– Я в таких условиях работать за 160 не буду.

– Ну и уезжай!

Машина Сёмочкина – это «чудо». С полдороги её вернули на буксире. Сёмочкин долго ковырялся в карбюраторе, но ничего не сделал. Мы с Витей тоже помогаем заводить её. Витя находит, что искра на свечах слабая. Сделали новые высоковольтные провода, подцепили тросом к бурилке. Ваня сделал на буксире круг по ОГМ, выехал за ворота и исчез. Через час приехал также на буксире и подошел к главному.

– Не знаю, что ещё делать? ; сказал он.

– Ничего, на буксире погоняй.

– Так я уже... и сколько можно?

Дома хочу взяться за дела, но Катерина зовёт меня в клуб на выступление агитбригады со спецпоезда от «Газеты». Я с «интересом» посмотрел, как солист «заглотил» микрофон, на второй песне не выдержал, встал и ушёл.

Дома взялся за стирку. Гоша с Вовкой уставились на этот процесс будто на диковинку. Затем явился Лёня и попросил свой проявочный бачок. Он не знал, что бачок был с трещиной, и мне пришлось его «просветить». В 23:30 моё белье уже висело, и я заснул.

Утром машина Сёмочкина с кабиной в кузове ; уже заведена. Я прошу Вяковлева и Петра дать мне помощников выгрузить кабину на автобазе.

; Ну, вот возьми, кто свободен. Ребята пойдите туда, помогите.

Со мной идёт один здоровый длинноволосый болтун. Он залез в кабину к Семочкину на сидение, а я ; на капот между ними. Долго выбирались на дорожку к автобазе, ибо двигатель еле тянул. На полдороге он вообще заглох. Кое как завели и поехали обратно.

Механик советует Ване ехать на пониженной передаче. Позвали ещё несколько человек. Я же сбегал домой за письмом с визой для бригадира сварщиков. Прибегаю в ангар вовремя: кабину уже снимали с машины. Помощники сразу ушли. Бегу в зелёный ангар на поиски мастера, затем ; сварного Валентина.

; Когда прийти помогать? ; спрашиваю его.

; Завтра, – говорит он твёрдо, и я ухожу.

Увидев меня в бытовке, Вяковлев «ужаснулся».

; Как, ты здесь? А кабина? ; воскликнул он.

– В ангаре осталась.

– Да ты что?! Бросил имущество…

– А что там брать-то?

– Ну, лобовое стекло достанешь новое?

– Да кто его возьмёт?

; Кто ж его возьмёт? ; поддержали меня мужики.

– Возьмут обязательно, и будешь год ездить без стекла. Иди сейчас же туда и карауль, ; закончил механик.

Я беру книгу Шукшина и иду караулить. Болтаю с Сёмочкиным о его машине и автоприключениях на Октябрьской площади в Москве, рассказываю о своём крушении. Олешин проходя, спросил:

; И тебя посадили на машину?

– И что? Я сам напросился.

На обед иду домой. После обеда отдыхаю, сидя у кабины.

«Отработав», собираюсь ставить «новую» входную дверь у Людмилы. Захожу к Прессу за рубанком и коловоротом. Ни того, ни другого у него нет. Зато он напоминает мне про дискотеку и просит подумать про участие в ней. Показывает, какую чудную органолу он выбрал из запасников «Пионера».

Люды не было дома, и я, ожидая её появления, бродил около. В 19 часов она пришла, и я занялся дверью: ставлю петли, врезаю замок. Когда отключили свет, работал при свечах. Люда что-то готовит на керосинке, и мы ужинаем. К 11 вечера замок врезал, а дверь укорачивал, строгая рубанком, под разговоры о смысле жизни и о моих отрицательных качествах.

Было холодно, как никогда. Я предложил попробовать ликёр, но его почему-то нигде не нашли. Как-то само собой вышло, что Люда застелила постель на двоих, может быть подсознательно надеясь, что вдвоём спать теплее.

Долго мучились, пытаясь найти прикосновениями рук и тел что-то общее, но, несмотря на мои старания, ничего у нас не вышло. Лежали, едва согревая друг друга, а изо ртов валил пар. Свет так и не дали. Пытались читать при свече, но получалось плохо. Заснул в два ночи.

4 февраля утро было ужасно ветреное. В 7:40 дохожу до столовки, ; усы во льду, левый глаз заклеен ледяной пленкой. На работу опаздываю на 5-10 минут.

Сижу в бытовке и слушаю байки бывалых. Сходил на автобазу в ангар за покрышкой и сапогом, выпавшими из кузова Сёмочкиной машины. Больше делать было нечего, и я ушёл домой пить чай.

Бужу ребят. Гоша уговаривал себя.

; Я опаздывать не буду, – сказал он, налил кипятка, выпил его и ушёл.

; А я опоздаю, – сказал Вовка и начал делать бутерброды.

Лёшка идёт в отдел кадров получать обходной лист.

В ангаре ничего нового. Кабину, правда, перенесли, положили на «спину», начали даже выправлять и варить кусок пола. Валентин попросил снять одну дверцу. Я поковырял винты маленькой отвёрткой, но ничего не вышло. Иду искать большую, но не нахожу и делаю мощную отвёртку из расплющенного прутка.

Отвернув одну петлю, ко второй – не смог подлезть. Прошу сварщиков отрезать и разогреть отвертку, чтобы загнуть. Короткой отверткой петлю удалось отвернуть и дверь снять. Смотрю, как ребята вставляют заднее стекло из плекса в машину Олешина.

Узнаю у секретаря Падикина, что мой отчёт о командировке передан главбуху. Та почитала, добавила к моим расчётам ещё один день (с 28-го по 31-е), и получилось три дня. Я несу отчёт в расчётную часть. В 11:30 ложусь спать и по окончании перерыва иду в ангар. Тарасенко говорит мне, что «эта рухлядь ремонту не подлежит». Своим он сказал, чтобы работы остановили.

Ремонтники встали и долго говорили о нарядах и о зарплате:

; 350 рублей прямого, один месяц сдельная, а дальше ; опять ничего? Работать надо только с бумажкой, где есть полный перечень работ.

Сообщаю об остановке ремонта Омарову. Он удивляется и решает идти сам к рабочим. Я жду, когда он разберётся с дрелью и даст пару ЦУ. Заходим с ним в ангар и говорим с заместителем Валентина, затем с Тарасенко.

Я спрашиваю, нужен ли я? Оказалось, ; не нужен, и я ухожу домой, где и сижу до 16:30 над песенкой о шофёрах. Собираю инструмент, захожу к Боткину за рубанком.

У Люды никого не было, и, подождав её до 7 вечера, возвращаюсь в лагерь. В ДК все давно собрались и решают оргвопросы о постановке сцен из спектакля «Валентин и Валентина».

Читали пьесу с перерывами до 22:30. Обсуждали вяло, но всем она понравилась. Роли распределил сам Иосиф. Многие были с ним не согласны, но делать было нечего. Ребятам была дана возможность пробовать две роли. Валентина будет играть либо Боткин, либо Огонёк.

По дороге домой захожу к Катерине. У неё гостят Олег и Пресс. Я отдаю ей долг 35 рублей, благодарю и собираюсь уходить.

; Почему ты тогда с выступления агитбригады «Газеты» ушёл и бросил меня одну, ; вдруг спросила она.

; Да вот, ошалел от такого грохота, ; вспомнил я микрофон у певца во рту.

– Ну, ты хотя бы предупредил, а то я баба впечатлительная, думала всякое.

– А что ты сегодня такая красивая? ; спросил я, разглядывая её.

– Да вот, Гена, голову помыла и завилась, а ты меня всегда видел под гребёнку, ; усмехнулась она. ; Завтра в ДК интересная лекция о западной культуре. Заходи, а?

– Ну, ладно. Постараюсь.

Иду к Огоньку за своей форменной курткой. Странно, ; он даже предложил мне чаю! Ссылаясь на дела, я ухожу. Только дома разглядел, что вся моя куртка извозюкана и заляпана.

; Терпеть не могу, когда люди не уважают чужой труд и вещи, ; пожаловался я Гошке. ; Моя мать её отстирала и отгладила!

Лёшка рассказал, как мужиков его бригады не пускали в отдел кадров за трудовыми книжками. «Не приёмный день», – твердила Алина, но они всё же прорвались. Кричали, что уже два дня не работают, и она соизволила их отдать.



Глава 17

Выносить ; не выносить. Любовь зла. Гармония в постели.  Концерт КСП. Счастье Иосифа. Опасная ночёвка.

… На работе ; ничего нового. Иду за вещами для бани и – на автобазу. Тётка при бане сказала, что вопрос с водой решится только в 14 часов. Захожу в ангар узнать, что делается с кабиной. Возле неё никого не было, и я подошел к мастеру.

; Что будем делать с оплатой? ; спрашиваю, между прочим. ; Кто составит наряд?

– Вы должны составить. Мы только работаем, ; сказал он.

Я удивился. Обычно, что сделано, в наряд записывает исполнитель.

В перерыве в магазине вместо хлеба мне взвешивают вафель на рубль 80. Дома пью чай, продолжаю сочинять песенку о шофёрах. Гоша травит истории о своей старшей сестре, «не педагогично» конфликтующей с мужем при сыне. Райлин вспоминает, как он беседовал в институте с жеманной преподавательницей о коммунизме, и что ему хотелось с ней сделать.

На автобазе, в ангаре, ; никого. Работники собираются не торопясь. Спрашиваю у сварного про кабину. Он считает, что её надо вывозить. У мастера другое мнение.

; Надо бы скорее закончить с ней, ; говорит он. ; Завтра освободится сварщик, послезавтра достанем кислород и будем заваривать.

Из дежурки электриков я позвонил в «Авангард», но мне никто не ответил. Сидоркин, сидевший рядом, напомнил о намеченной на субботу свадьбе Арнольдова.

В ОГМ встретил Петра.

– Вы где сегодня? ; наивно спросил он.

– Да, у кабины.

– Ну, и что с ней теперь?

– Сварщик Саша говорит, что её чинить бесполезно и надо вывозить.

– Ничего не надо. Я говорил с начальником, и он обещал, что всё сделают завтра утром.

В 16 часов должно было состояться собрание СМП по принятию коллективного договора. Я же переодеваюсь и собираюсь доделать дверь в «особняке», но сначала обхожу «прожектористов». Воробьёв говорит, что к 7 вечера не придёт, а пойдёт в школу. Никишина на пост тоже не собирается, спрашивает, как подать заяву в суд на человека, которому она давала деньги в долг под расписку.

… Из женщин в редакции ; никого. Подхожу к Аронычу, а он выспрашивает об их местонахождении редактора. Оказывается, «они ушли в трест "Лендадорстрой"». На прощание беру два экземпляра газеты с заметкой Виктора под названием «Ножницы равнодушия».

Коротич дома еще не было. Беру у соседей ключ, открываю комнату и принимаюсь врезать и привинчивать петли к двери. Приходят Люда с Инной и наблюдают, как я работаю. Люда пристает с советами, и кончается тем, что я посылаю её, но не очень далеко. Она обижается, и… оставляет меня в покое.

На лекцию по западной культуре опаздываю. В 9 вечера пьём холодный чай. Пытаюсь стравить воздух из батарей, но течёт лишь холодная вода.  Провожаю Люду ночевать к сестре. По дороге обсуждаем её прямоту.

; А что? ; признаётся она. ; Я так и сказала Степанову, что он мне нравится, а тебе этого сказать не могу.

Что ж, насильно мил не будешь, но… любовь зла!

В нашем клубе допоздна идёт диспут с деятелями агитпоезда «Газеты». Икорников выступает, путается в рассуждениях, все смеются, а кое-кто и уходит. 

; Должен подвезти людей к поезду, ; сетует Вася, ; а они и не чешутся.

Дома сидит Мирносов и компания. Пьют вермут, угощают меня, дают почитать «статью» Мирносова. Написано весьма сумбурно, но за «письмо в редакцию» сойдёт. Вовка сцепился с ним, заступаясь за Высоцкого, и я вношу в предмет спора некоторую ясность. Ставлю будильник на пять и ложусь спать. Мужики долго играют в карты и выпивают.

Встаю в 5:30, пишу дневник до восьми. На работе опять ничего не происходит.

После работы иду в клуб на общее собрание СМП. Ароныч с Инной и Людой тоже пришли (за материалом). Однако собрание не состоялось. Вместо него при полном зале идёт концерт Катерины. Я снимаю её и зрителей на «Зенит».

После концерта захожу в балок к Катерине. У неё собрались Воронов с женой, Пресс, Алина, Гоша, Серёгин. Пресс разливал коньяк. Тост: «За успех Катерины на первом концерте КСП!». Далее все начали выяснять отношения. А особо рьяно – Катерина с Серёгиным. Мне становится не по себе, и я ухожу.

Народ провожает Влада до конца центральной «аллеи» посёлка, а я иду с Людой дальше, в «особняк».

Придя домой, выпиваем по стопке коньяку, но он ледяной и совсем не согревает. Мои рассуждения в постели о поисках гармоничных отношений озадачили Люду настолько, что достичь оргазма ей не удалось. А то, как я быстро заснул, после своего, вероятно, оскорбило её окончательно. 

Суббота. Вставать в двухэтажном бараке холодно и противно. Но нужда… Заставляю Людмилу сделать завтрак – гренки в глазунье. После этого я смог реабилитироваться два раза и то ; ценой её мелких физических пыток, подковырок и прочих «тонизирующих» ухищрений.

С 10 часов пробиваюсь с Вовкой в баню, и в 15 – мы были вполне чистыми. В «Пионере» Иосиф провёл конкурс чтецов, на котором Горисову вручили приз за участие. В книжном магазине, увидев нас, продавщица Нина замкнулась, как партизанка.

; Есенина у меня нет и не было, ; заверила она, отводя глаза, при том, что Горисов взял у неё эту книгу час назад.

На попутном бензовозе добираемся в посёлок. Собираемся на свадьбу Арнольдова. Имитируя мальчишник, выпиваем по бокалу шампанского и едем в ЗАГС. Арнольдов наставляет меня по поводу формата снимков. Наглый красавец-фотограф из КБО спрашивает:

; Будем сниматься?

 ; А у нас есть своё, ; ответил Арнольдов заносчиво.

; Мы сами попробуем, ; добавил я.

С объективом-«портретником» я изрядно намучился: чтобы вместить фигуры в кадр, вжимался в стены, забивался в углы и щели. А фотограф КБО за мной посматривал, не скрывая неприязни…

Наконец, новобрачные расписались в акте. Исполняя ритуал, всей компанией едем на автобусе кататься в… аэропорт. Там тоже надо было отметиться шампанским, для чего я в поисках стакана обегал весь аэровокзал. Попутно болтал с Гариком о фототехнике и о успешной выставке его фоторабот в книжном магазине.

На свадьбе, проходившей в «Березке», тамадой назвался инженер по ТБ ; Лидс. Началось всё неплохо. Торжественные тосты, «горько» и так далее. Я стараюсь заснять не только главных героев, но и интересные эпизоды. Когда кончается плёнка, начинаю танцевать то с Валей, то с Тапрыкиной.

Вскоре ко мне пристал Иосиф.

; Пойдём со мной, ; сказал он и потащил в 181-й вагон. ; Я тут вчера понял: только один человек приближается к пониманию меня, – бубнил он по дороге.

– Катерина что ли? – спросил я.

– Алина!

Уговариваем Катерину и Алину пойти на свадьбу, тем более, что они были приглашены. На свадьбе гремят «Серебряные» в половинчатом составе, вторая половина – на свадьбе у грузин. Как объяснила Ольга Фирмина, заклинание ; «не обижай, дорогой, озолочу…» ; действует безотказно.

Беременная Никишина сидит за столом злая, ибо трезвая, и глядит, как я с Катериой после пары рюмок отплясываю шейк. Вскоре Катерина с Никишиной засобирались домой. Иосиф взял из ящика бутылку водки, я – початую бутылку вина, и мы отправились за девушками в 181-й вагон.

Разгорячась, Катерина начала крыть всех и вся за «пир во время чумы». Я попытался остановить бурный поток матерщины, но она сразу «оскалилась и зарычала». Алина поддержала товарку в её «праведном гневе», и я стушевался: женщина всегда права.

Иосиф пошлил и клевал носом. Появился поддатый Серёгин и начал пороть сладкую ересь.

; Как я уважаю Сущевина! ; говорил он с восторгом. ; Какой он умный мужик! Как жаль, что у него всё так плохо выходит.

; Да, ему совсем немного осталось, ; поддержала его Катерина.

Многозначительная обрывочность этих фраз, понятная кругу «своих», показалась мне фальшивой, и я удалился «по-английски».

В воскресенье с утра подговариваю Валю в 3-м балке – подругу новобрачной ; накормить и напоить холостяков. В благодарность таскаем ей воду. Слушаем запись «Иисус Христос» вдвоём с певуньей Катюшкой.

В фойе клуба жду ребят на репетицию и слышу, как кого-то отпевают. Оказалось, ; это Иосиф занимается этюдами. Наша репетиция затягивается.

В балке Степанова Жека справляет день рождения. Я дарю ему книгу А.Побожьего ; первопроходца магистрали.  Выпиваем с Мормоновым и другими «авангардистами».

В 20:30 веду Иосифа в гости к Рине ; новосёлке. Он идёт нехотя, с единственным желанием ; выпить. В 9 вечера Рина и Люда никого уже не ждали. Однако. Передвигаем стол к дивану и… понеслось: коньяк, десертное «Варна», коньяк из неприкосновенных запасов, танцы, похожие на борьбу самбо, но со сменой партнёров.

Вскоре я прилёг под бок мальчишки – сына Рины – на диван, Рина ; валетом, к нам. Коротич с Иоськой легли на ковре на полу. Люда пыталась «навести порядок»: перейти с пола ко мне, но у неё ничего не вышло. Всю ночь они с Иосей жужжали, а их покрывала-драпировки гремели, как кровельное железо на крыше.

Утром по просьбе Рины обещаю прийти вечером.

Главного инженера в ОГМ не видно. Чувствую, ; болит горло, и захожу в медпункт. Температуры нет, лёгкие чистые, горло слегка воспалено.

; Полощите вот этим, а сейчас ; на работу, – говорит врачиха и дает желтые таблетки.

В течение дня раз пять прихожу смотреть на кабину (вот работёнка!) – остальное время сплю дома. На обед – чай.

К вечеру выспался, начал соображать. В 17 часов еду на попутке в книжный. Новая продавщица в очках взялась штамповать букинистические книги. Видимо, Нина не приняла их, так как не умеет считать проценты. Сравнительно быстро меня отпускают, выдав за книги 19 рублей. На почте ; бандероль с конфетами и учебником Розенталя от Леры. Попутно покупаю две бутылки вермута.

В нашем клубе объявлены танцы. Заряжаю плёнку в «Зенит» и иду в клуб. На контроле показываю своё удостоверение корреспондента, а меня впускают за так. Сконфузился до покраснения лица. Снял 25 кадров, но, кажется, перфорация плёнки порвалась в самом начале.

В девятом часу беру вермут с конфетами и иду к Рине. В полушубке идти было жарко, и я расстегнул его. Остальные гости тоже только что пришли с концерта в «Пионере».

Хозяйка укладывает сына, мечется. Сидя за столом, вываливает всё на наши головы: впечатления от концерта, воспоминания об институте, об учебной тревоге («Ракеты!»), о заводе, о ревматизме, о совхозе, о куриной слепоте, о предложении дважды женатого редактора, о своевременном прозрении, о недоношенном сыне, о больном муже Саше.

Коротич подводит черту:

; С Сашей покончено!

Иосиф поддерживает: «Саша – такой-сякой, нехороший...».

Когда стали укладываться, Иося с Людой исподволь подтолкнули меня на диван к Рине, а сами расположились на полушубках на полу. Рина ворочалась, никак не могла пристроиться, а тем более ; заснуть. От нее исходил жар нетерпения, и я почувствовал, прямо паника накатила, что должен уехать. Ничего не понимая толком, но подсознательно страшась последствий этой ночёвки, встал в 3 часа, оделся и выскользнул за дверь.



Глава 18

Наложение рук. Борцы за справедливость.  Бюллетень.
Что нас держит… Ночь с экономистом.
Сексологические изыскания. Соратник Зорге.

Один попутный «Магирус» проехал мимо меня, а второй ; взял на объезде сопки. Дома двое: Гоша и Вова. Лёшки нет, ; видимо, потянуло на подвиги. Спят при свете в жутком свинарнике. Я пью чай с конфетами из посылки, пишу дневник, но клюю носом. Ложусь на кровать Лёшки и с трудом засыпаю.

В 8 часов меня будит Гоша. В магазине берём у культурной чернявой продавщицы сыр, колбасу, масло. Дома ; чай, и в 9 часов прихожу в ОГМ.

– Гена, ты где сейчас? ; спрашивает главный.

– На автобазе, конечно, сторожу.

– А вчера?

– И вчера.

– А почему не показываешься?

– Как так? Я вчера после обеда раз пять был здесь.

– А, ну, ладно, ; успокаивается начальник.

; Так что делать с кабиной? ; спрашиваю его.

; Надо вывозить её сюда.

; Да, но там забили проезд ; не проехать, не пройти.

Хожу за ним хвостиком ещё немного, но он от меня активно удирает.

Дома читаю Шукшина. В 11 часов захожу в электроцех на разговор с Москвой. Успокоил домашних: «Со мной все в порядке. Пишите номер моего вагончика на конвертах».

Навещаю кабину, затем иду в кузницу и – домой.

Вова спорит с Гошей: нужно ли жить 300 лет. Резюме: «Человека держат в мире лишь личные связи с родными. Значит, всем надо жить долго». Заставляю Гошу писать письмо его попутчицам насчёт моих коньков, которые он оставил в поезде, возвращаясь из отпуска.

На работе никого нет, и я возвращаюсь домой. Гоша и Вова тоже – «то явятся, то растворятся».

В 16:50 в бытовку ОГМ заходит гриппозный Вяковлев, спрашивает у экскаваторщика, как дела, и уходит болеть.

Дома ложусь спать до 18:30. Пью чай, готовлю одежду и фотоаппарат.

На занятиях в студии делаем разминку и этюды. Начинаем гонять сцены с Огневым – Валентином, Вороновой и Францевой, Алиной и Семенюшиной в ролях Валентины и её матери. Долго жду Иосифа по окончании репетиции, чтобы расспросить о вчерашнем, но он не торопится. Захожу к Катерине, отдаю книгу Шукшина, благодарю от имени всех прочитавших её. Возвращаюсь в клуб, а Иоси ; уж и след простыл.

Дома чай, дневник, гитара.

В среду просыпаюсь в 7:45, и успеваю лишь хлебнуть чаю.

На работе главный опять спрашивает:

– Где был?

– На автобазе.

– Надо везти кабину сюда.

– Ага, ; соглашаюсь я, стараясь подавить сарказм, и мы расходимся в разные стороны.

Посмотрев на кабину, иду домой, читаю газеты. В 10 часов получаю бандероль от Колибы: новые фотографии и мармелад.

На работе Омаров показывает мне некоего Фаиса, предлагает сдать всё барахло ему и подписать акт сдачи-приёмки машины. Я приятно удивлён. Показываю ему, что где лежит и кабину на автобазе.

В 11 часов идём к Омарову.

– Вынести можно, ; твердит он. ; После обеда вынесем.

– А сейчас что делать?

– Сейчас мы работу вам найдём.

– А можно я выйду в ночь на прогрев машин? – спросил я. ; У них людей не хватает.

– Ну, выходи либо прогревальщиком, либо сторожем. После обеда приходите выносить кабину.

Увы, я иду домой спать.

В 9 вечера меня будит Степанов и зовёт в 150-й вагон. Девочки рады, но чаем нас не угощают: у них сгорел кипятильник. Идём с ним в «особняк» к Люде. По пути застреваем в клубе: Катерина рассказывала залу о себе, о фестивалях авторской песни и пела сама.

Люда простужена и встречает нас в постели. Тем не менее, пока мы смотрим новые журналы, мужественно организует картошку с колбасой и чай. Показываем ей наши фотографии. Она рассказывает о курьезных материалах Рины, о машине редакции, которую оформил на себя главный редактор Дребенюк, и вскоре мы уходим.

Дома балдею от весёлых Гошки и Вовки. Лёшку после двух бутылок коньяка забрала Светка. Гоша пришивает пуговицу к телогрейке ; ему завтра на работу. Райлин поёт свои корявые шлягеры. В час ночи я всех выгоняю из кухни и пишу дневник до трёх утра.

Утром на работе повторил Вяковлеву, что был в гараже и что кабину вынести невозможно.

; Возможно! – упёрся стоявший рядом Омаров.

Я не появляюсь на работе до 13 часов. Отпрашиваюсь в медпункт, чтобы взять направление в поликлинику по поводу больного уха. Звоню в регистратуру, а моего врача нет. В ОГМ показываю Омарову направление к врачу.

– Раз тебя направляют, значит, дадут бюллетень.

; Да кто же его знает? – говорю я и ухожу домой.

Есть дома нечего, и я ложусь спать.

Вечером прихожу в комитет. Секретарь Серёга Горчаков меня ругает, наставляет на «путь истинный», приказывает активизировать работу.

В клубе занятия драмкружка проходят в кабинете Пресса. Когда кино кончается, все переходят в фойе, а я ухожу домой. Взяв направление к врачу и шампанское, направляюсь «лечить» Коротич.

Выпив шампанского, она просит у меня прощения за последнюю ночь, проведенную у Рины. Иосифа за его сводничество мы окрестили греховодником и совратителем. В комнате было тепло, батареи горячие, на улице падал снег, и я приступил к «лечению» больной наложением рук. 

Мне не давали спать уже с шести утра. Два бокала с остатками шампанского не устояли на подлокотнике дивана и упали под подушку. Через полчаса мы заснули. В 9 часов с трудом, нарушая свой же принцип «от мужика нельзя уходить из постели», «они» встали, сделали чай. Утопая в снегу и припорошившись снегом, я вынес на помойку ведро.

Пьём чай с бутербродами с колбасой, одеваемся, а в 10 часов заходят Мормоновы. Они ждут Люду, чтобы поехать в аэропорт и сдать авиабилеты. Она вытаскивает мой шарф из-под своего халата, передаёт мне, и я в растерянности выхожу на улицу.

В поликлинике выясняется: мой врач принимает с 17 часов.

В книжном хотел посмотреть выставку фотографий Гарика, но её там уже не было. Зачем-то покупаю книгу о Первой русской революции.

После бани заходим со Степановым и Жекой в «музыкальную шкатулку». Я чищу селёдку, парни смотрят книги. Тапрыкина с подругами суетятся, накрывают на стол.

Пообедав в весёлой компании, ухожу на остановку автобуса возле суда, остальные идут в посёлок пешком. Из здания суда выходят борцы за справедливость ; бригада Алёшина, долго совещаются и уходит в сторону почты.

Дома Гоша взахлёб излагает ход забастовки на третьем прорабском участке. Едва ли найдётся кто из начальства, не побывавший у ребят для увещеваний. Все им сочувствуют, кроме Степанова. Влад против забастовок.

Макар тащит меня к кассе за зарплатой. Я увиливаю ; мне надо зайти в ОГМ за расчётным листком. Получаю выговор от Омарова за плохой обогрев воды. Объясняю ему, что этой ночью не дежурил «по болезни».

В поликлинике жду свою очередь с пяти до семи. Мне быстро прочищают ухо, но со справкой вышел конфуз.

– Задним числом выписать бюллетень не могу, ; сказала врач.

– Но ведь вчера вас не было.

– Не было.

– А я не работал со вчерашнего дня.

– Ну, и что?

– Дайте документ.

– Не могу.

– Два дня прогулов.

– Ничем не могу помочь.

– Дайте справку.

– Не дам.

– Но я же не работал.

– Ну, сейчас-то вы можете.

– Не могу, сегодня пятница, работа кончилось. Дайте справку за два дня.

– Не дам.

– Ну, спасибо!

Дома все двери нараспашку. На столе, в салоне, на книгах ; нарезанный хлеб, пустая бутылка из-под бормотухи, три рюмки. Под одеялом с головой ; Гошка в отрубе.

 Собираюсь писать дневник, но заходит Степанов.

; Не пойти ли нам в гости? ; говорит он задумчиво.

; Идём, ; недолго думая, говорю я.

Беру кассетник, и мы идём к Люде. На её дверях находим записку: «Ушла к Мормоновым, буду в 10 или зайди, встреть». Мы остаёмся, выпиваем по бокалу шампанского, едим старую варёную колбасу, пьём чай. Я пишу записку: «Я в 34-м вагоне. Подожди завтра до 10 вечера или заходи в гости».

К нам в балок заходит Виктор, Гоша проснулся, и у нас начинается спор о том, что нас здесь держит. Каждый приводит массу причин, удерживающих нас в этом бедламе. Я доказываю, что нас держат здесь честолюбие и привычка. Только Вовка со мной согласился.

В субботу всех разбудил Степанов в 10 часов. Поднимаем Гошку ; нашего форварда ; на футбол. Я иду фотографировать игру на снегу. За 5 минут до конца матча сделал 15 снимков. Заранее договорился с Лёней проявлять плёнку. Захожу к нему после футбола, но он всё время занят: то народу много, то он пьёт бормотуху.

Пишу дневник. В 16 часов является Лёня, и мы начинаем проявлять плёнки. Для начала он расколол градусник. Я таскаю воду. Во вовремя проявки появляется Пресс.

; Сейчас зайдёт Катерина и пригласит вас к себе на встречу с экономистом, кандидатом наук, сообщает он. ; Пожалуйста, не пренебрегайте.

Гоша только улёгся отдохнуть после второго матча, проигранного МО-43 со счётом 3:4, но ради Катерины он поднялся.

Сидим с Катериной у нас на кухне, слушая в её исполнении анекдоты. К 20 часам идём с ней в 181-й вагон. Подтянулись и наши: Владимирский, Воронов, Виктор и другие. Александр Хандрулев быстро завязал разговор и, – понеслось. 

3 часа мы выкладывались, как могли. Говорили об экономике, о политике и о закрытых цифрах (к тому времени Воронов, слава богу, ушёл), о будущем Ленды и о людях Магистали, читали стихи, пели песни, травили пошлейшие анекдоты до полуночи. В полной эйфории от необычного общения с современным учёным, уверенного в скорых переменах в жизни страны, меняемся автографами на разных снимках. Я провожаю Хандрулева по дороге в город, но у дома Коротич прощаюсь с ним до завтра.

В комнате на втором этаже меня ждут колючие взгляды Люды. Я спокойно выдерживаю укор, хотя готов был ответить подобающим образом. Меня кормят и укладывают спать. Оказывается, Степанов с Инной только что ушли. Они держали для меня полбутылки коньяку, но не выдержали и прикончили её.

Просыпаемся поздно, встаём в 11:20. Я тороплюсь на репетицию и от чая отказываюсь. За стенкой идёт олимпийский хоккей (СССР;ЧССР, счёт 4:3). Выхожу на улицу и попадаю на Иосифа. Объясняю, скорее для его успокоения, что смотрел трансляцию хоккея. Рассказываю ему о вчерашней интересной встрече и спорах о нашем отряде, о стройке, о будущем страны. Бегу домой за кедами. Оказалось, Гошка их взял на футбол.

В клубе почти никого нет, Иосиф рвёт и мечет. Начинаем репетицию на сцене. Постепенно народ подтягивается. Делаем интересные этюды в разных количествах от пяти человек: пародия на фильм «Звезда пленительного счастья», «очередь за билетами в кино», «очередь к директору аэропорта», пары – на обыгрывание слов «горошек, змея, платье» и так далее.

Прихожу домой в 15 часов. Гоша ещё не пришёл с футбола. Вовка на дне рождения Ирен принял столько, что договорился о свадьбе с Томкой Миленковой. Мы с Лёшкой хозяйничаем. Он заливает воду с солью в раковину, и она протекает мимо трубы. Он подметает пол, я его мою и промываю фотоплёнки.

С ребятами вывешиваем на уличных стендах выпуск «КП».

В 18 часов идём с Владом в «особняк». В комнате Людмилы никого нет, она с Гошкой у соседей смотрит хоккей. Едим оставленный нам рассольник и курицу. Гоша после хоккея идёт в кино на «Андрея Рублева», а мы – в «Пионер» на лекцию Хандрулева.

Машина с нашим новым знакомым задерживается, и организаторы пустили фильм «Девять дней одного года». Хандрулев приехал «на самом интересном месте» и не захотел прерывать показ фильма. Я уговариваю сопровождающую его даму остановить кино, ведь время встречи сокращается… Она долго ломалась, и я от злости пошёл бродить по окрестностям и смотреть на танцы. А в это время встреча началась.

Степанов занял мне место, я включил магнитофон и записал часть выступления Хандрулева. Лекция об экономике и её будущем понравилась и Коротич, и Степанову, но лектора просто утащили от диспута из-за напряга с «транспортом», который не мог долго ждать. Я с ним попрощался и обещал послать ему наши фотографии.

Идём домой мимо новостроек «Главмосстроя» и обсуждаем их высокое качество и скорость возведения. Когда остались вдвоём с Владом, я посвятил его в некоторые тонкости сексологии, добытые собственными изысканиями. Он многое понял неправильно и под конец спросил:

; Как же ты, оправдываясь научными поисками, мог изменять жене?

– Как, то есть? ; удивился я. ; С «женой» в те поры я ещё не был знаком!

Лёшка спал, а я пытался писать дневник, когда во втором часу ночи явились Вовка с Тимошиным весёлые и самодовольные. Олег хвастает тем, что домогался трёх женщин, Вовка говорит много и громко. Вскоре я начинаю «бредить» и ложусь спать.

В понедельник дотягиваю в постели до 7:40, но на работу прихожу вовремя. Саша Омаров посылает меня в помощь Милонову разбирать колёса крана на базе КРАЗа, а главное – требует принести справку за пропуск пяти дней.

; Меня не было лишь два дня, ; поправил я его.

; Пока справку не принесёте, к работе не приступать! ; сказал он и удалился.

Всё же с Милоновым затягиваем одну футорку  и ставим запаску на заднюю ось.

В медпункте старуха-фельдшер отказывается говорить о бюллетене. Несу главному, что есть. Вожусь с колёсами, греюсь в кузнице. Когда появляется главный механик, я подаю ему справку. Он внимательно её изучает.

; Это не годится, ; решает он. ; Справку дают только, если ты пьяный, и всё. В остальных случаях – бюллетень.

Выслушав эту тираду, я продолжил работать с Милоновым, будто это меня не касается.

На обед ; две кружки чая. В 12:30 заваливаюсь спать. После какого-то экзамена заходит на чай Влад и выкладывает на стол пару пачек печенья. Гоша с Колей-Рыбниковым за тем же столом готовятся к экзамену и между делом, незаметно сметают обе пачки. Влад берет мою запись лекции Хандрулева и уходит к себе.

На территории OГМ я увидел Милонова, который катил колесо от камнедробилки. Помогаю ему поставить колесо на ступицу. Цепляю стропы к заднему мосту крана, чтобы вывесить колеса с левой стороны и снять их.

С 16 часов коллеги, выпив в бытовке «Зубровки», балдеют в ожидании зарплаты. Только Забойников вырезает оргстекло для кабины крана, да мы с Милоном снимаем накладку ручника.

Приходит пьяный Матёрый, долго ищет глазами и выбирает троих.

; Ты, ты и ты – к главному! ; тыкает он пальцем в направлении «жертв».

Ему долго не верят, а я иду, так как должен был посмотреть табель. За январь ; ничего подозрительного не нашёл, но за февраль с девятого по двенадцатое у меня стоят пять «П» (прогулы). Вот это здорово!

Нынче зарплату развозят по участкам: первым – забастовщикам под управлением Алёшина.

В 16:50 мы собрали последнее колесо, и через 20 минут оно было накачано.

Дома Гоша разогревает перловку с тушёнкой. Я её ем, переодеваясь на ходу. Приходит Райлин, и я ем быстрее. Он пробует присоседиться, но поздно: каша кончилась. Он вскрывает банку скумбрии, и через минуту она была пуста. Иду со справками в расчётную часть. Пожурил их за невычет семейного налога, позвонил из электроцеха в поликлинику, где мне объяснили, что главврач по личным вопросам не принимает, но утром его можно «поймать».

С вафлями к чаю захожу к Степанову. Получаю от него разгон за плохую запись лекции Хандрулева. В свое оправдание мог лишь сказать, что сидел далеко от сцены.

Дома Гоша морально готовится к банкету. Все сдали экзамен, и он решает напиться. В 20 часов к нам заходит Пресс и приглашает на встречу с Иван Михалычем Ивановым – генерал-полковником в отставке, соратником Зорге.

Говорит он долго и интересно всё больше о работе в Китае, но о знакомстве с Зорге – весьма скромно. Слушали его те же, кто был на встрече с Хандрулевым. Горчаков заснял нас всех вместе. На прощание подарили Иванову книгу А.Побожьего.

Дома пишу дневник. В 23 часа явился пьяный Гоша с известием о падении Ту-104 под Иркутском.

17 февраля встаю в семь, бужу Гошу. Вовка встаёт сам. Лёшки нет уже вторые сутки. В 7:45 после чая без сахара, но с вафлями и сыром я ; на работе.

; За что пять дней прогула? ; обращаюсь к главному. 

– За то, что работать надо.  А если болеешь, ; приносить документы.

; Так, в ту неделю перед уходом я показал Омарову направление в поликлинику.

– Вот придёт Омаров, тогда посмотрим.

– А так, Вы мне не верите?

– Мне нужен документ о нетрудоспособности.

– Я принесу, – блефую я. – Но для этого надо ехать к главному врачу в 7:30.

В кузнице состоялась «очная ставка» двух механиков, и мне удалось выжать из Вяковлева признание в том, что в четверг 12-го я показал ему направление в поликлинику (почему бы мне не вспомнить это раньше), а в среду, когда я сдал машину, договорился с ним о выходе в ночь, поэтому с обеда на работу не вышел. Также я напомнил главному про понедельник и вторник, но он не выразил восторга по поводу этого воспоминания и опять упёрся в бюллетень за пятницу, который я ему пообещал достать завтра.

После того, как Вяковлев приказал мне «заниматься только своей машиной», он тут же послал меня помогать «обуть» кран чернявого крановщика.

; Но там же три человека! – возмутился я.

; Ничего, надо сделать кран быстрее, а потом займёшься своей машиной.

Сначала вредный крановой всем доказывал, что колёса от камнедробилки подходят к КРАЗу. Я-то знал, что диски у них разные, поэтому снял с них покрышки. Сбортировал одно колесо до обеда, другое – с помощью ребят с Кудыкты ; после. Всю работу заканчиваю к 15:30.

; Что делать дальше? ; спрашиваю у главного.

; Помогите приделать буквы на вывеску над воротами, ; говорит он из кабины УАЗа.

– Да там есть человек, занимается уже! – говорю я.

; Ну, тогда отдохните, покурите, – сказал он и уехал.

Занимаю очередь в кассу и захожу в клуб. На слёте передовиков – перерыв. Ансамбль «Мозаика» из МГУ затаскивает свои инструменты в фойе. Там же Алина и Катерина уже помогают продавать книги, и не без успеха. Либо у меня слабый голос от голода (третий день на чае без хлеба и сахара), либо у Катерины что-то со слухом, только каждое предложение мне приходится повторять 2-3 раза.

Рассказываю ей, что из-за «своевольного» отъезда в командировку главный механик имеет на меня зубок и держит под контролем. Возможно, опоздаю, но всё равно приду на концерт «Мозаики». Она ещё раз напоминает, какие у них профессиональные ударник и гитарист.

Захожу в ОГМ и пытаюсь отпросится у Омарова на совещание передовиков, но оказалось, туда уже направили Макара, Гречко и Таньку. Я остаюсь. Но сначала беру дома кассетник, отношу его Вовке в зал для записи. Получаю деньги, прибегаю в ОГМ, где главный уже сидит в ожидании сабантуя. Мужики пошли в аккумуляторную, куда Коля занёс 12 бутылок «Яблочного».

Смотрим с Ильиным и Сабельниковым, как Иван заводит бурилку. Вдруг Омаров выходит из аккумуляторной, открывает ставни, а из форточки главный подаёт ему кучу бутылок в авоське. Мы смеёмся, но ничего не понимаем. Кажется, бутылки конфисковали!

Видимо, причастившись, главный выходит в благостном настроении.

– Ну, и сильна эта водочка! ; не может он скрыть восторга.

– И что? Мне завтра ехать с утра в поликлинику? ; ловлю я момент.

– Ну, да.

– Значит, идёте на принцип?

– У меня принцип один, чтобы была работа! Никуда не езди, но, чтобы завтра делал машину!

– А прогулы?

– Прогулов не будет.

– Ладно, завтра делаю одну машину, ; сдерживая радость, говорю я.

Бегу вокруг ОГМ за забором. Скидываю телогрейку, надеваю куртку, и ; в клуб. Прослушиваю три вещи в исполнении «Мозаики». Убавил уровень записи на кассетнике и вышел. После концерта в зале остаются и «соображают»: Лёня, Катерина, Пресс, Алина и Серёгин.

Дома послушал запись, но на кассете не было ни звука… Покупаем еду, съедаем её и беззаботно заваливаемся читать.  В 19 часов приходит Степанов. Так как в столовой ; толпа народу, грею ему перловку. Начинаю разговор о полигамности мужчины. Перехожу на «четырёх женщин Зорге», по сведениям Иванова. Приходит Митя и заводит разговор о Хандрулеве и его лекции.

Гоша в 8 вечера уходит на гитарную репетицию. В клубе все студийцы вместе с Иосифом нервничают. Пьяный Огонёк и Вовка с похмелья балаганят, орут. У Иоси ничего не получается, и он отменяет занятие.

В 150-м договариваюсь с Катюшкой о блинах, для чего беру у Влада ведро воды.

У меня дома обычный аттракцион: «булечка собирает друзей». На арене Огонёк, Вовка и другие.

С 9 вечера я отсиживаюсь у Митяя. Как всегда, обсуждаем наше положение, и я высказываю мысль, что Магистраль нужна, как политический жест. Мол, есть ещё порох в коммунистических пороховницах.

В 22 часа идём со Степановым на блины. Наташа, живущая с Катюшкой, ; в запое и с нами говорить не желает. Но к 12 ночи девочки разошлись, насели на Влада с воплем: «Хотим работать, а не дают; нет работы!».

Дома ; жуткий бедлам. Я пытаюсь писать, но засыпаю за столом. В 4 утра является Вовка и бросается на кровать. Через час прибегает его невеста Миленкова с круглыми глазами.

; Где Володя? Его нет? – спрашивает с тревогой.

; Да тут он, спит, ; успокаиваю я.

; Представляешь, ; вздохнув, продолжила она, ; он давеча разбушевался, избил Маркатова, причём, палкой по голове, а тот обещал его зарезать. Жди теперь.



Глава 19

Серый порошок. Вы меня уважаете? Так называемая, работа. Профсоюзный цехком. Аккорд ми-минор. Рейд Прожектора.
Книга Сартра. Прикуривать втроем. За Армию!

На работе хожу за главным.

; Ну, что, будем варить кабину? ; пристаю к нему.

Он делает вид, что не расслышал, но, немного погодя, очень ласково просит меня помочь поставить «Беларусь» на кОзлы, ибо скоро приедет комиссия из главка... Я не тороплюсь выполнять его просьбу и тяну время почти профессионально.

С Таракановым берём «Дружбу», пилим брус, дрова, греемся в бытовке, внимательно, не торопясь, ищем ограничительный винтик от карбюратора бензопилы. Относим пилу в кладовку, ключи от которой Вяковлев потерял в снегу, а я их нашёл. Иду фотографировать цемент, замерзающий на улице. Снимаю с разных ракурсов, разными объективами. После этого, пощупав кучу серого порошка, понял, что это – асбест, и, очевидно, ему ничего не будет.

Во второй половине дня тема переливания из пустого в порожнее не только не ослабевает, но приближается к кульминации. Почти все вольноопределяющиеся толкутся на площадке, изображая изготовление настила под двигатели и прочее железо. Его вытаскивают из снега, чекеруют и ставят краном на настил.

Из кузни хорошо было наблюдать за суетой Вяковлева на перестановке «ракетоносителей»-бетономешалок. Я же, установив погнутую (за неимением другой) кулису переключения передач, хожу вокруг разобранной машины с ключами и греюсь в бытовке. В 16 часов главный просит меня сгрести снег с «Кировцев». До этого он обращался не конкретно, а ко всем, но реакции «всех» не последовало.

Беру кусок кровельного железа и лезу на ближайшую машину. Снег на крыше кабины глубокий и плотный, веником его было бы не взять. Постепенно очищаю все пять машин и – домой спать, так как договорился с Лёней печатать фото с 12 ночи.

Однако сразу заснуть не удалось. Лишь, когда Вовка уехал на поиски вина для «помолвки», удалось вздремнуть.

Степанов предложил пойти с ним на фильм «Признание комиссара полиции…». Он купил билет и для Катерины, «чтобы не отрывалась от народа». Перед началом сеанса он зашел к ней на занятие с гитаристами. Увы, урок затянулся, и её билет пришлось продать.

После просмотра Влад направился в 181-й вагончик к Катерине, чтобы предложить вести занятия с гитарой в два потока. Многие уже знают суть, основу аккомпанимента, а другие – полный ноль…

Дома готовлю плёнку, бумагу для печати, но поспать мне опять не дают. Гошка, побывав на занятиях с гитарой, делится впечатлениями. Рассказывает, что хотел предупредить Вовку о завтрашней поездке с Владом на строительство капитальной трубы под «железку», но его не нашёл.

В полночь я был в вагоне Степанова, где, кроме него, были Лёня, фотокорр Пьянков, Жека и пьяный до неузнаваемости Виктор.

; Вы меня уважаете? ; приставал он ко всем по очереди. ; Я-то в бригаде всех уважаю, хотя работаю как бы внештатно.

Лёня попросил всех закругляться, ибо нам всю ночь печатать подарочные снимки, а завтра лететь в Благинск.

– Давай, Виктор, допивай чай и ; домой, ; сказал он сдержанно.

Прошло ещё с полчаса. Лёня подошёл к Виктору ещё раз.

– Пора домой! ; сказал он.

– Ты хочешь сказать, чтобы я ушёл? Так и скажи! ; запыхтел Виктор.

– Виктор, уходи! ; «так» и сказал Лёня.

Тот швырнул кружку с чаем и со страшным шумом вылетел на улицу… Мы быстро прибрались, но увеличитель не был готов, и с ним пришлось повозиться. Сначала печатаем мои снимки, затем, ; подарочные и так до 7 утра.

Первым из спального отсека вышел Степанов, за ним – остальные. Владимирский расклеился совсем, температура высокая, собрался к врачу. Мороз сегодня 40°.

– Когда будем варить кабину? ; пристаю к главному. ; Стою на ремонте уже месяц и не по моей вине. Сколько ещё я буду ремонтироваться? И получаю я по третьему разряду. Тогда поставьте мне 4-й!

– Что ты волнуешься, Геннадий? При твоей, так называемой, работе, самовольном уезде в командировку и отсутствии бюллетеня ты ещё выступаешь!

– В командировку я ездил не для себя, а по заданию Осемчука, а предупредить мне было некогда.

– Так ты работаешь не в отделе кадров или снабжения, и начальник у тебя – я!

Молча иду в кузню, где Омаров советует мне разобрать на моей машине задние ступицы, снять кардан и заменить крестовины. Чтобы разобрать кардан, долго ищу ключи, но всё же до обеда его разбираю. Показываю подшипники Омарову, и он обещает достать новые. До перерыва навожу порядок в кузне, подвешиваю провода сварочного аппарата на стену.

На обеде забегаю к Лёне, а он всё ещё глянцует фото. С 12:15 дома вырубаюсь на полчаса. Гошка угощает чаем и бутербродами с колбасой. В результате прихожу на работу с опозданием на 20 минут, и Леднев информирует: главный уже заходил и записал опоздавших.

Нахожу ключ для колпаков полуосей и разбираю их. В это время главный требует перебросить мою «машину» к забору. Для этого сначала договариваемся с крановым, тем более, что он рядом переставляет бытовку к кузнице. Прибегает Вяковлев и агитирует народ двигать машину вручную. Затем, я занялся ступицами: смазал солидолом, подтянул гайки подшипников, завернул колпаки.

Вдруг главный даёт срочное задание: помочь здоровому Серёже перебросить завал уголков 60х60 длиной 6 м на стеллаж к забору. Вкалываем вручную до седьмого пота, таскаем ещё и шестигранную арматуру, причём, под пристальным наблюдением главного.

С 16-ти часов сижу у печки, а группа ударников – Джон и Мордвин под руководством Вяковлева ; перетаскивают «ракетоносители» с места на место. В 17 часов перелезаю через забор за кузней и задами двигаю домой.

Переодеваюсь, беру водку, оставленную Вовкой, в вагоне Лёни забираю свои фото и направляюсь в Ленду. На почте отсылаю Малову в Катеринославку долг 20 рублей, получаю Леркину посылку; в книжном – 2-й том Светлова, книгу А.Мачадо; в универмаге – фотоплёнки.

У Коротич чистится картошка, прокручивается мясо, готовятся пироги. Ждём Тимошина и, возможно, Степанова, если заглянет после посещения райкома. В моей посылке: конфеты с ликёром, «Рижский бальзам», водка «Экстра» – решаю оставить это до случая. Приходит Олег ; «голодный, как черт»: в редакции нет воды. Ест холодный суп, что-то ещё. Является Степанов – ещё голоднее, раздраженный до злости. Ест суп и всю колбасу, критикует мои снимки. Оказалось, его назначили комиссаром оперотряда СМП!

Наконец, садимся за стол. Олег плачется о том, что его не любят в «Ударнике», что Вовка его «бросил» и так далее. Степанов молчит, я кемарю и слегка переругиваюсь с Олегом. В полночь он уходит искать Вовку, Степанов – провожать Инну, я потянулся было за ними, но Люда это заметила.

; Тебе там делать нечего, ; остановила она меня.

Наступила пауза, в которой она встала в позу: догадайся, мол, что надо делать с женщиной, оставшись с ней наедине ночью. Наконец, я предлагаю:

; Что ж, укладывай меня в постель.

; До чего ж ты нудный! ; даёт она мне оценку и раздевается.

; Ага, ; соглашаюсь я. Однако, в опровержение – довожу женщину весьма быстро до апогея. Но также быстро и засыпаю.

Не долго длилось моё счастье. Меня будят из-за того, что я якобы храпел. Действительно, нос заложен, наступает грипп. Тем не менее, до 7 утра мне больше спать не дали.

После плотного завтрака с пирогами прихожу домой. В балке полный разгром: стулья – на кроватях, кассеты ; на полу, везде пустые бутылки, грязь. Вовка с Гошкой уже ушли, Лёшка валяется в кровати.

Долго жду, когда меня заметят механики, но не дождался. Нахожу в кузне шланг для фильтра тонкой очистки топлива и пытаюсь его поставить на место. Для этого сначала снимаю тяги переключения передач, но шланг оказывается коротким. Чтобы удлинить его, ищу медную трубку. В бытовке ничего нет, в кузне – ничего похожего.

Неожиданно главный начинает искать кандидатуры в цехком и редколлегию. Собрание назначено на 17:30. В бытовке токарей выпрашиваю у Шибалова станочный светильник с гибкой «шеей», намереваясь сделать из него подарок Людмиле.

До обеда так ничего и не происходит. На просьбу Омарова что-то куда-то тащить, я нахально отвечаю:

; Занят машиной, патрубок к шлангу подбираю.

Дома в 12:10 ложусь спать. В 12:45 меня будит Светка: принесла «Лёшеньке» поесть. Заходит Гошка, пьём с ним чай, а он меня отчитывает за невнимание к Вовке. Я удивлен. Оказывается, ему нужно особое внимание.

На работе всё то же: поиски патрубка. В конце дня долблю лёд под воротами, чтобы закрывались нормально.

На собрании Юра Аникин зачитывает отчет о работе цехкома и идёт на место красный, с мокрыми глазами. Выступали многие механизаторы, критиковали и цехком, и механиков, и себя; электрики оправдывали своего Онищенко. Инженер ОГМ треста пропесочил всех: нет заявок на этот год ни на ГСМ, ни на запчасти, воровство взаимное везде! Наш главный инженер тоже отругал и Вяковлева, и нас, и цехком. Все остались при своём, а время поджимало: в 19 часов – кино. Быстро, открытым голосованием выбираем новый цехком, редколлегию… Гандобулов вдруг очнулся:

; Давайте туда Геннадия!

; Да он уже в КП СМП! – будто спасал тонущего, завопил Гречко.

После собрания зашёл в магазин, а, выходя, наткнулся на Виктора, который бегал в поисках Жеки.

– В магазине его нет?

– Нет. Есть коньяк.

– Нет, он не нужен. Пишешь что-нибудь? Как вообще дела?

– Ничего не пишу, ; говорю я, и на этом общение заканчивается.

Дома ложусь на аутотренинг. Приходят Гошка с Францевой, Вовка с гитарой, и я прошу не обращать на меня внимания. Музыканты переходят за загородку, на «кухню». Зато появляется Олег и пытается ненароком выведать у меня, почему меня и в 3 утра здесь не было. Я что-то мямлю и отрубаюсь.

Встаю в 5 утра. Пью чай и записываю в дневник 18-е, 19-е, 20-е февраля. Затем, ещё час – письма: Лере и родным. Приходит Лёшка из гостей, будит Гошку, и начинается обмен впечатлениями о дне минувшем. Например, Гошка с Францевой два часа готовились к гитарным занятиям, выпивая и закусывая. 15 минут осваивали аккорд ми-минор и на этом подготовку закончили.

В это время Вовка привёл к синаевцам Томку, объявил её невестой и напоил Синаева так, что тот побежал на четвереньках к кровати и чуть не забодал калорифер.

Идём с Гошкой в магазин, закупаем коньяка и еды на 10 рублей. Дома всё по-прежнему: Вовка лежит с гитарой и мыть посуду ; только держит в уме. Я читаю газету, Гошка с Лёшкой якобы варят кашу. В 13 часов ; завтрак аристократов: коньяк с лимоном, колбаса любительская, сыр, овсянка.

В 14 часов захожу к Степанову. Они с Лёней обсуждают задачу, как увезти в Хородочи на свадьбу ребят нашего отряда. Беру свой «Зенит», и мы с Владом идем в рейд КП по общежитиям. В женском – к нам присоединяются: Юра – зам. Тардавского, Аня, Егоров и ещё три женщины. После женского – мужское и киргизское общежития. Обходим и вагончики. Снимаю замёрзшие горки мочи у балков. В 15-м вагончике – пьяные мужики, грязь. В 16-м – разгром, Воробей в отрубе валяется в одежде.

Наш вагон пытаюсь обойти. Но о нём уже знают. Юра выводит на крыльцо Вовку, я хочу его заснять, но плёнка в аппарате закончилась. Вовка удирает и запирает дверь. Я стучу, мол, пусти домой. Он открывает и жутко ругается. Внутри – Светка возлежит с Лёшкой, «готовит» его в баню. Я сажусь за дневник.

Я, Олег и Жора ; из студийцев ; сидим за столом с тремя бутылками «Крепкого красного», собираясь их освоить. Вовка почему-то уходит в 7-й вагон. После первой дозы иду к Лёне с последними плёнками для проявки. Он был занят реактивами и выпивать с нами отказался.

Когда наполнили тару вторично, в дверь протиснулся Райлин с тремя тарелками в одной руке и сумкой, набитой шампанским, – в другой. Оказалось, его помолвка не закончилась. Поднялась неимоверная суета. В спальном отсеке накрываем стол, и ; понеслось!

Когда «туман» сгустился, мне удаётся умыкнуть одну бутылку шампанского. Несу её к Лёне, выпиваю с ним в процессе проявки плёнок и ухожу в «особняк».

Смакуем с Людой «Рижский бальзам», и я остаюсь под его чарами у неё до утра.

В воскресенье прихожу в наш балок в полдень. На полу спит Голуб, а рядом перед Вовкой ораторствует Олег. Светка уже выискала мои алкогольные заначки, так что можно было отдохнуть. Ложусь спать, а вечером берусь за дневник.

Заходит Горисов и хвастает книгой Ж.П.Сартра, присланной ему Ливановым ; преподавателем МИЭМ. Покончив с дневником, иду к нему в балок, и он даёт почитать рассказы Сартра и показывает карманное Евангелие.

Придя в «особняк», уже на лестнице услышал, как Мормонов с Владимирским распевают «Перекаты». Поздравляю всех мужчин с праздником и пристраиваюсь за стол. Бутылки из моей посылки ; уже на столе. Ароныч ругает «Ударник» на чём свет стоит, а Владимирский защищает отряд, как может.

; Зарежу, съем, перешагну и ; с пакетом! – несколько раз за вечер возглашает Мормонов в продолжение утреннего спора с Владимирским, который утверждал, что у фильма «Красная палатка» был вариант со съедением человека. Потом Ароныч провоцирует меня.

– Ну, где же ваш спецкор? – говорит он, имея в виду Олега.

– Какой же он наш, если приписан к вашему «Авангарду»? – отвечаю задиристо.

Мормонов принимает мой тон, как должное, и пытается продлить пикировку, но я её не поддерживаю, и диалог затухает. Так за разговорами в средней тональности проходит застолье, и к часу ночи все собираются уходить.

Я с Коротич иду провожать Мормоновых. Говорим с Аронычем об армейском обычае не прикуривать втроём от одной спички, ибо снайпер за 3 км мог за это время прицелиться и попасть. Вспоминал он и о Третьем Гвардейском, в котором служил уже после войны в Германии.

23 февраля, понедельник. На работе продолжаю приделывать трубку к шлангу фильтра. Омаров советует сходить к меднику на автобазу. Медник, пожилой дядя, сразу взялся за работу, правда, отрываясь на многозначительный рассказ о героях вчерашних застолий. Прослушав его отчет, успешно ставлю трубку на место.

После обеда меня посылают вместо Богомолова и Тараканова к Боре Габибуллину чинить кран-ЗИЛ. Затягиваю гайки головки блока сначала с левой, затем ; с правой стороны. Возимся с этим до 16 часов. Он радуется, что со мной так вышло.

; Не то, что с «этим», ; поясняет он, ; который ничего не понимает, а только ключи подавать может.

Дома ; удивительная тишина. Решаем с Гошкой отметить День армии, тем более, что он служил. Пьём шампанское с шоколадом и лимоном. Заходит Митя, говорит о стенгазете, о Вознесенском и о празднике 8-е марта. Принимает с нами за армию. Быстро разгоняется и задаёт вопрос с подозрением: нет ли у нас возможности печатать на машинке. Я отвечаю отрицательно, а Гошка подсказывает:

; В комитете же есть машинка.

С Владом и Лёней выпиваем шампанского за армию и начинаем печатать фото. Сначала делаем снимки с рейда, затем, ; вручение рапортов начальнику треста Болковинскому, награждение передовиков, несколько портретов с футбола. В 5 утра я уже не мог сидеть возле увеличителя и завалился на кровать Лёни.



Глава 20

«Ты тупой!». Тигровая мазь. Заезжие артисты. Заплетание чалок. Разночинцы. Мороз и ветер. Бюллетень за травму. «Пришел такой работа». Целевой вклад. Хорошо смеются.

На работе для начала спрашиваю у главного про кабину, на что получаю типовую отмашку. Продолжаю чинить автокран с Борей.

После работы – зарплата. С девчатами из КП планируем сделать стенд с фотографиями о рейде. Они обещают заняться этим завтра и к 20-ти часам разбегаются: кто в кино, кто на репетицию.

Направляюсь к Людмиле. Она начала перепечатывать книгу Сартра, но застряла на третьей странице: кончилась копирка. Приходит её сестра с дочкой. Я сперва принял её за фотокорра из редакции и обратился к ней с вопросом, почему у меня фотографии низкого качества.

; Это по тому, что ты тупой, ; поспешила объяснить Люда.

Я было опешил, но великодушно промолчал.

Выпиваем по рюмке коньяку, заедаем мороженым. К 10 вечера является Олежек. Со свойственной ему простотой пристаёт с вопросами: чья это пишущая машинка, да где я ночевал в воскресенье?

В час ночи идём провожать сестру, и у МК-16 я справляюсь у Коротич о здоровье, не пора ли, мол, домой. До неё доходит, что нам пора спать, и, намекнув Олегу на его джентльменство, ; не оставит же он сестру на полдороге, ; прощается с ними.

После хорошего взаимного удовлетворения я почти засыпаю, но у Людмилы много вопросов.

; Что ты за человек такой, о чём ты всё думаешь? Почему ничего хорошего не скажешь? ; спрашивает она и сама же отвечает: ; Хотя, конечно, лучше молчать, чем врать.

В среду просыпаемся в 5 утра. Люде неймётся, чего-то хочется. Я пытаюсь ей помочь, но кончаю раньше, чем ей хотелось. В отместку получаю тычки, щипки, царапины. Отвечаю затрещиной, но тут же прошу прощения. Чтобы как-то загладить ситуацию, натираю её сухую, тощую спину тигровой мазью. Завтракаю тем, что нахожу, и ухожу в половине восьмого.

На работе главный с Вяковлевым хором объявляют, что нашли мастера по газосварке, и я буду с ним работать. Они выходят, а Боря их догоняет. Через пару минут он возвращается и торжествующе заявляет, что я работаю с ним, а сварщик, – когда ещё будет!

Для начала мы греемся в кузне, затем, ; в бытовке. Наконец, я затягиваю на его кране штуцера, а потом мы берёмся за гак . До обеда его перебираем, переводим тросы, помогаем Холькову завести движок САКа. Несмотря на наше с Вяковлевым участие, сделать это не удалось.

После обеда ; хождения из кузни в бытовку и обратно. На ЗИЛе ставлю бензопровод, с помощью лома вставляем на место компрессор, с трудом затягиваем гайки коллектора. До конца работы – у печки, в бытовке.

Дома делаем с Лёшкой семь ходок за водой, и я ухожу по магазинам. Звонок на дверь Людмилы не нахожу, но покупаю ей валенки. У неё дома – никого. Ставлю новую опору и ножку к журнальному столику. Люда приходит и собирает ужин. Однако, я у неё не остаюсь. Ищу Лёню и нахожу его на концерте заезжих артистов.

У нас в балке ; Владимирский, Валя из 7-го вагончика и остальные. Разговор идёт о качестве гастрольного искусства. Я выступаю против халтуры, которую привозят сюда чаще всего. Гошка понимает это, как мой снобизм и выпендрёж.

Диспут прервало появление Степанова, который зовёт меня к себе на шампанское. Его уговаривают принести вино сюда, к нам. За чаем с фигурным печеньем все увлечённо, как дети, угадывают силуэты якобы зверей, расплывшихся при выпекании.

Я незаметно удаляюсь в «спальню» и отрубаюсь до полуночи. Меня будит истошный крик Гошки. Он собрался сушить здесь свои шмотки, а Вова не дает ; ни в какую. Гошка даже надел ботинки, чтобы на улице выяснять отношения, но вдруг остыл и улёгся спать. Газ шампанского действует не долго.

В четверг просыпаюсь в 4 утра, но засыпаю над тетрадкой до 7.

На работе ловлю главного.

; Вчера ждал, ждал, а сварщика так и не было, ; говорю я. ; Кран мы уже собрали.

– Сегодня сварной принесёт штуцер и будет варить. А пока ; надо заменить заднюю ось у трейлера, что заваривали у нас.

Меня так и подбросило.

; А чем думали, когда эта ось была снята? ; я был ; само негодование. ; Нельзя было сразу её заменить?

– Да, никто не додумался, – сказал он, посчитал, что негоже признавать себя дураком, и закричал: – И что теперь, ни хера не делать?!

Не торопясь идём с Борей разбирать крепление рессор трейлера. К 11 часам подготовку заканчиваем. Снимаем ручной тормоз, гайки со стремянок. В кузне в это время главный проводит урок по заплетанию чалок. Я улучаю момент, чтобы напомнить про мой кардан без крестовин. Он посылает меня на улицу: якобы у бытовки валяется кардан от УАЗа в сборе. Ничего хорошего, кроме кардана без крестовин, я не нахожу. Переворачиваем ось трейлера с Борисом без помощи крана и выбиваем два пальца из проушин рессор.

В обеденный перерыв дома ложусь спать и едва не опаздываю на работу.

Серёжа обтачивает нам забитые витки резьбы на пальцах, мы их быстро ставим на место и до конца дня кемарим у печки.

После работы Зайчик подбрасывает меня до автобазы, к бане. Банщица идёт мне «навстречу» и просвещает насчёт нового расписания:

; Сегодня не ваш день!

Дома берусь за создание громкого будильника. Вожусь до 19 часов, пока не выясняю, что одно реле сломано. В это время Гошка доказывал мне, что тёмному и грязному (но, как правило, ; хорошему) человеку совсем не нужны ни знания о прекрасном, ни чистота, ибо он так привык жить. Пример убийственный ; его мать.

Мне всё же удалось убедить его, что не напрасно разночинцы шли в народ, для приближения «светлого будущего». С трудом он признал в себе веру в «нового человека», но не в коммунизм, ибо «сволочи будут всегда». Сомнения насчёт «быть или не быть» зародились в его душе, и он ушел в баню пешком, чтобы обдумать ответ на этот вечный вопрос по дороге.

Приходит Коля «Рыбников» и выражает удивление по поводу пропажи Горисова: он вторую ночь не ночует дома. Обсудить пропажу Горисова я не успел. Меня отвлекло появление Лёни. Он просит заснять завтра людей на субботнике. Подумав, я соглашаюсь попробовать.

В 20 часов вдруг вспомнил, что надо купить еды. Со скандалом прорываюсь в магазин и хватаю всё, что вижу вблизи. Придя из бани, Гошка обрадовался пенному напитку и открыл бутылку так, что полбутылки шампанского оказалась на его чистой одежде и на полу. Оставшуюся половину допиваем с подошедшим Лёней. Я быстро прибираюсь и собираюсь спать. Но является Митя и заводит речь о стенгазете, о книгах и о прочем. Лишь после его ухода я забираюсь в постель.

Просыпаюсь около 7:40, когда меня, уходя, будит Лёшка. Успеваю проглотить чай с бутерами. В диспетчерской толпятся мастера и Осемчук. Идёт битва за краны. Вяковлев посылает всех к главному, а его ; и след простыл.

Иду в кузню, но меня ловит Вяковлев и направляет в помощь Ледневу и Забойникову долбить ямки для ворот. Эти труженики просят обождать в бытовке. Не успеваю присесть у печки, как является Боря и зовёт меня на новое задание: мы должны взять вёдра у Нади и принести бензин с колонки.

Долго ходим за кладовщицей Надей, которая, как «собака на сене», никому ничего не даёт. В это время Леднев созрел и зовёт меня долбить ямки. Увы, теперь я уже занят на более «интеллектуальной» работе. Дул сильный ветер, и – при морозе под 40° – идти против него 5 минут означало отморозить себе что-нибудь. Не спеша доходим до колонки, накачиваем 4 ведра бензина, не отмечая в путёвке, хотя Омаров и выписал её, и идём обратно. Очевидно, путь назад, по ветру, располагает к откровениям, и Боря начинает свою историю.

Сначала он работал здесь, в СМП, потом в Кудыкте. Разбился в аварии на «Кировце». Выздоровев, поехал учиться на крановщика. После учёбы направили в автобазу на 3 месяца, но проработал ; 4. Его кран ушёл в Хородочи, а его уговорили остаться здесь. Бюллетень за сломанную ногу ему не хотят оплачивать, но юрист советует подать в суд, и его якобы сразу оплатят. Сейчас он просится в Хородочи, но его не отпускают, поставили ремонтником с понижением разряда с 6-го на 5-й.

Заливаем бензин в бак ЗИЛа и просим Петра отрегулировать клапана. Он объяснил, что у него нет щупа, и вообще, ; он никогда этим не занимался. Обращаюсь к Омарову, и он без разговоров, с энтузиазмом, берётся за дело без всякого щупа и на холодном движке.

Встретив главного наедине, сцепился с ним по поводу ремонта своего УАЗа.

; Сколько можно? ; возмутился я. ; Уже два месяца на ремонте!

– Ну, и? Вас же на три месяца поставили, ; сказал он, как водой окатил.

В перерыве закупаю еду и встречаю Лёню. Он предлагает зайти к парторгу и представиться в качестве фотографа. В конторе Воронова не оказалось. Дома перекусываю и ложусь вздремнуть.

На работе, после регулировки клапанов, машина завелась с пол-оборота. Погоняли движок и увидели подтекание масла. Поиск источника отложили на субботу.

Обхожу балки друзей, но никого не нахожу. Лёни тоже нет на месте. Я забираю из его шкафа «Практику» и отношу к себе.

Перед сном пишу дневник, а Гошка отвлекает меня рассказом о ссоре Виктора с Владимирским. Первый подбивал отказаться от пилки дров Докторову, а второй утверждал, что им нужна любая работа.

В 22:30 иду к Коротич. Читаю Сартра в ожидании ужина. В полночь забегает Олежек, шедший из «Ударника». Люда суетится, угощает его бутербродами с чаем, а ему только этого и надо. Торчит до 2-х ночи и не думает уходить. Лишь, выйдя с ним «на двор», избавляюсь от гостя.

В этот раз Коротич всё очень понравилось, начиная с прелюдии и кончая апофеозом. Она меня даже не терроризирует: не щиплет, не тыкает кулачком в бока...

В субботу встаю в 7 утра, пью чай и ; прямиком в трест. Увы, никого не нахожу. Иду в столовую и встречаю Степанова. Подошел и Виктор.

; Ты, Гена, кончай свои ****ки! ; сказал он радостно, будто следил за мной. ; Чтобы третьего марта был готов, ; намекнул он на предстоящее омовение в проруби.

; Да я вчера вас искал целый вечер. А вы всё гуляете, ; ответил я миролюбиво.

На следующий день в 8 часов был в бытовке. Главный первый выложил деньги на сабантуй по поводу завершения рабочей субботы, назначенный им же на 15 часов. Борис зовёт меня заводить его ЗИЛ. Немного греем поддон факелом. Я кручу заводилку, и с третьей попытки движок заводится. Отгоняем машину к бытовке, заливаем в радиатор холодную воду. Замечаем, что движок греется. Боря, испугавшись, зовёт Омарова.

; Ничего страшного, ; успокоил тот. ; Радиатор прихватило. Грейте его, оттаивайте.

Иду искать паяльную лампу, но Омаров предупреждает, что лампой греть опасно. Сливаем кипяток из блока, поливаем им радиатор, и он сразу оттаивает. Нагреваем в горне воды почти до кипения, заливаем в движок, заводим его и едем на заправку. Закачиваем 150 литров бензина. Масло так и течёт из-под крышек клапанов.

; Вчера был в бане, ; говорю я, затягивая болты на крышках клапанов, ; а сегодня опять весь в масле.

Реакция Бори неожиданна.

; Послушай, ; пробурчал он. ; Если пришёл такой работа, значит, работай или ищи другой! Тебе, наверное, отец говорил учиться, а ты приехал сюда!

Попутно он берётся протягивать и головку блока на моём УАЗе, хотя я предупреждал, что уже протянул все болты. На третьем болту сгоряча ломает мой торцевой ключ и успокаивается.

При этом Вяковлев стоит над душой.

; Скорее делайте, ; торопит он. ; Мне нужно съездить в мехколонну.

Полагаю, там для него тоже накрыт стол.

На ЗИЛе все болты были затянуты, но искра прошивала провод на пятом цилиндре. Боря никак не мог нацепить контакт нового провода на свечу, и я, сделав это за десять секунд, легонько «утираю» ему нос. После пуска движка, не видим зарядки аккумулятора. Лезу под капот и нахожу вынутый разъём реле-регулятора. Наконец, они уезжают, а я иду на заслуженный отдых в кузню.

Здесь Матёрый набрасывается на всех входящих.

; Ага, с обеда идёте! ; злорадствует он. ; А приказ был работать до 15 часов без обеда.

; Только что отправил ЗИЛ с Вяковлевым в мехколонну, ; успокаиваю его. 

То ли по ассоциации с его манерой лаять, то ли кто увидел собак за дверью, – речь вдруг пошла о собаках. Тут Костя сел на своего конька и доказал, что он в собаководстве «собаку съел». Все его байки мне не даёт прослушать вернувшийся Боря. Он уговаривает меня съездить на кране к столовой.

За обедом я рассказываю ему про поездку в Чехословакию. Выхожу из столовой, ; а на встречу Серёгин.

; Вижу, кран теперь работает? ; радуется он. ; Значит, в ЖКО небольшой праздник! А ты, Гена, всё на ремонте?

– Ага, пошёл на «повышение».

Ставим кран в ОГМ на место, сливаем воду. Трос на гаке оказывается в «кривом» положении, и Боря предлагает разобрать ось стопора, чтобы его выправить. Я беру лом и, поддев трос, ставлю его правильно. В процессе моих манипуляций Боря делится новостью: Вяковлев уговорил его (за плату?) съездить завтра на кране в Нелер ( 200 км страшной дороги) за его дочерью. Я не мог не поиздеваться по этому поводу.

; Хочешь проявить героизм с риском для жизни? ; заметил я. ; Ну-ну, старайся. Родина тебя не забудет.

Сидя у печки в кузне Боря начинает выяснять, кто подписан на целевой вклад на «Жигули».

; Сам-то я здесь торчу только из-за машины. Но даже жена об этом не знает! ; признается он.

Только сейчас я узнал о существовании целевого вклада. Но мне он не «светит».

В 15 часов почти все разбрелись и собрались лишь к 16-ти. Не дождавшись главного, выпиваем по 50 г водки, и я ухожу.

Дома умываюсь с головы до ног и заваливаюсь спать. Просыпаюсь в 9 вечера. Гошка с Вовкой стирают, а Лёшку увели на чью-то свадьбу.

Отношу «Практику» на место. Влада мучает жуткий кашель, очевидно, он простужен. Но не видно, чтобы он как-то лечился.

Ребята стирку закончили и предлагают отметить это «пробой» коньяка. Я замачиваю свои вещи и присоединяюсь к застолью. К Вовке заходит невеста ; Миленкова, я ухожу в «спальню» и ложусь на кровать.

После ухода гостей прибираюсь, стираю штаны, свитер, который весь расползся. Гошка делится своим открытием: «Она его (Вову) совсем не любит». И откуда он всё знает?

В воскресенье с часу до пяти утра описываю 25-е, 26-е, 27-е февраля. В 12 часов приходит Лёшка с усатым дружком и бутылкой коньяку. Я участвовать в их компании был не готов. Через час пришёл шумный Синаев, а его энтузиазму я противостоять не мог. Друзья хорошо смеются, вспоминая вчерашнюю свадьбу: кто приставал к Томке (жене Морейко), кто (Боткин) кому (Красуне) дал в глаз и исчез, как дед жениха гонялся за Синаевым.

После пары тостов вспомнили о пирамидах Хеопса и Хефрена, о фотоаппарате, который у Синаева «украли» в Египте, и, как сейчас вспомнилось, о его продаже за 30 долларов, отсняв перед тем 5 пленок слайдов.

Они уходят, а я достирываю бельё и пишу дневник, заполняя по памяти пробелы 18-28 января. Гошка с Вовкой работают на котловане будущей водопропускной трубы.

Захожу в балок к Степанову, прошу Владимирского поставить «Кругозор» с записями Кренстона («Паяцы») и других. Обсуждаем голоса певцов, попивая шампанское. Мне вручают гитару и…

Заходит Степанов, больной и усталый. Все суетятся, чтобы его устроить, а я пою свою свежую ; про шофёров Северной трассы:



Здесь рассветы окутаны дымками,

Звезды бледные в небо уплыли.

По АЯМу бредут невидимками

Многотонные автомобили…



Их ведут осторожные люди,

Лица их напряженно-спокойны…

Что там, что там за сопкою будет,

За туманом, за бликом оконным?..



Особого восторга песня не вызывает. К тому же приходит Вовка (с бутылкой водки) и ругает меня, на чем свет стоит, за выпитую сегодня днём заначку. Кое-как оправдываюсь визитом Синаева.

Дома Гоша меня спрашивает:

; Что бы это значило? Валя меня звала к себе в 7-й вагон на пьянку. Это знак?

– Ну, да. Возможно, ; подтверждаю я, не вникая.

– Знак, но скорее восклицательный: «Внимание, осторожно!», ; отвечает он себе.

– Ну, тогда правильно, что не пошёл.

– Да уж, хрен с ней, с Валей, ; согласился он, окончательно успокаиваясь.

Только я сел за письма, как опять появился Синаев и поделился радостью:

; Я два дня уламывал Наташу из 61-го балка, и вот, наконец, свершилось! Да, это было! До чего ж она хороша в постели! На такой надо жениться. Может, женюсь…

Долго слушаем разглагольствования Синаева, пока Гоша не встрепенулся.

– Замотал ведь всех! Отдохни, ; осадил он болтуна.

– А, ты приходи ко мне в полночь;заполночь, пей чай, но сахар не трогай, ; сказал Синаев и раскланялся.



Глава 21

В суд не подавать. Поэт-кочегар. Финская куртка. Подъёмные краны. Фото скрытой камерой. Подарочный альбом. Электробудильник. В ночном.

1 марта. Утром на работе меня долго никто не вспоминает. Помогаю завести автокран: грею воду и поддон двигателя, а основную работу делает Витя Чекурин. Одной рукой он проворачивает несколько раз заводилку, и мотор ЗИЛа заводится. Долго слоняюсь без дела.

Ухожу через автобазу на сопку за багульником. На обратном пути натыкаюсь на Осемчука, но загораживаюсь букетом из багульника. Наблюдаю, как Боря, «насилуя» кран, поднимает на пилораме огромную пачку досок.

В бытовке главный отчитывает тихого Мишу «из колхоза»: вчера он ездил в нетрезвом состоянии на своем «Кировце». Главный с Забойниковым поймали его у остановки автобуса. Вызвали на скандал. Тогда Миша был не один, и поэтому чувствовал себя сильным. Позже главный нашёл Мишу с друзьями уже в ОГМ. На приставания Забойникова Миша ответил ему оплеухой, тот – ему. Главному в этой сцене досталась пощечина. Ну, и обоим друзьям Миши досталось не меньше.

; Вот сейчас пусть коллектив решает, подавать на него в суд или нет, ; сказал главный механик.

Собравшиеся долго судачили, пока в бытовке не осталась тройка энтузиастов. Она-то и решила: не подавать.

Получаю задание от Омарова заняться воротами.

; Чтобы к вечеру ворота стояли! ; сказал Саша строго.

Когда он же показывал мне, как завязывать петлю на тросе, кузнец Жук ни с того ни с сего кивнул на меня и закричал, брызжа слюной:

; Этот ; бл…, му…ла даже трос завязать не может! 

Тем не менее, моим тросом мы с Лёхой Гасиловым прицепили к «Беларуси» две трубы у «финских» мастерских и притащили их к воротам.

Выпив в обед чая, пытаюсь соснуть. Но явился Егоров и сообщил:

; Ты должен быть освобождён от работы для проведения рейда по санитарии. Алина сказала, что приказ уже напечатан, и его должен лишь подписать начальник. Приходи завтра до 8 часов, Серёгин будет на месте и подпишет.

В ОГМ Хорьков с нашей помощью отрезает сваркой от листа 10 мм железа два куска 150х100 см для опор ворот.

– Что делать дальше? ; пристаю я к главному. ; Сварки на улице нет, а сваренная в кузне конструкция в дверь не пройдет.

– Как так? Всё можно сделать, всё сделаем, возьмём краном.

Греясь в бытовке, упрашиваю Гасилова христа ради подтащить железо к трубам. Причём, сам укладываю один тяжеленный лист на другой. Указываю главному на плохое качество ям, их постоянно засыпают колесами проезжающие рядом машины. Он даёт распоряжение почистить их лопатами, чтобы завтра с утра начать установку ворот. Надо бы закрыть ямы большими листами железа, да только таких листов я не нашёл и предложил накрыть их бетонными конусами. Но крана для их установки не было.

Дома таскаем с Лёшкой воду в бочку, сбрасываем снег с крыши и засыпаем им грязь у вагона. Пока Гоша ходил за коньяком и поражался умению продавщицы Ларисы отрезать ровные веса сыра и колбасы, появился Митя.

; Что пишешь? Где магнитофон? Не дашь ли мне его на вечер? ; заунывно спрашивал он.

За ужином с коньяком Гошка рассказал, как они вкалывали на трубе и смонтировали 15 бетонных «колец». С главным инженером и прорабом соревновались в сгибании монтажных петель ударами кувалды: он ; за 14 ударов, главный – за 17.

После ужина начинаю писать поздравительные открытки своим женщинам. Но приходит Олег Тимошин и представляет нам Наземкина ; начинающего поэта из Ларги. Как и положено начинающим, он работает кочегаром. Олег расспрашивает поэта, как его обворовал сосед по комнате, и уходит, оставив его на ночёвку. Наземкин долго и нудно рассказывает, как он с коллегой Нальковым готовил выступление своей агитбригады к конкурсу. Разговоры утихли только после Лёшкиного окрика, и я принялся сочинять поздравления.

Утром в 7 часов беру открытки и бегу на автобус, а он не торопится. Только, когда пришла кассирша «Аэрофлота» и дала добро, мы трогаемся. На почте обегаю все двери, – никого нигде нет. Сую открытки в почтовый ящик. Обратно – на попутном «Магирусе» ; до развилки. В столовой занимаю очередь и иду в отдел кадров.

– Составил приказ вчера и отдал его Алине, ; «порадовал» Серёгин. ; Зайди в 9, когда она придёт.

– Да? Ну, тогда мне надо идти на работу, ; сказал я и подумал, как у них всё «согласовано»!

В кузнице главный рассказывает, как ночью поймали машину за забором, причем вор с запчастями удрал.

; Пишите, ребята, кому чего не хватает, ; предлагает он. ; Сколько нужно магнето?..

Боря просит написать про стартёр для ЗИЛа и про стёкла на габаритные огни. Я напоминаю о своей машине:

; Можно написать про крестовины?

– Нет, этого нельзя, ; отрезал начальник.

Получаю от него задание помочь Коле, а после обеда ; браться за кабину.

С Колей мы быстро поставили амортизатор, я собрался идти в отдел кадров, но призадумался. На ту беду прибежал Омаров.

; Ты чего не делаешь кабину? ; набросился он.

; Так послали же к Коле! Закончу с ним, тогда займусь кабиной.

Главный даёт нам в помощь сварщика Витю Авдеева. С ним мы ворочаем кабину.

; Нам не нужны никакие жестянщики, ; твердит Вяковлев. ; Тут все просто: варите понемногу.

До обеда сварили два шва.

Обедал дома Лёшкиной консервированной колбасой. Пытался вздремнуть, но Гоша предложил чай с шоколадным маслом, и я не устоял. Вовка, ожидая появления на прилавке финской куртки, ещё не вернулся из магазина.

На работе Витя кое-что варит, входит во вкус, но ему, как и мне, многое не понятно. В 15 часов он откладывает горелку.

; Варить неохота, ; бросил он. ; Пойду за брезентовым костюмом. Продолжим в 16 часов!

Я решил сходить в «особняк» к Люде, но, не дозвонившись ей в редакцию, возвратился к кабине. Попробовал заваривать трещины в тонком железе сам, но лишь прожёг дырку. Получаю потом выговор от сварного:

; Сгорит горелка, и не заметишь! А стОит она!

Работаем до 16:45, и я ухожу домой.

Райлин приходит в новой куртке, но озабочен проблемой: ему предстоит объяснить Степанову, как он из-за куртки прогулял работу. Вожусь с подарком от женщин ОГМ – электробритвой, делаю тонкую отвертку, чтобы разобрать и посмотреть, почему из подарка идёт дымок. Лёшка кормит меня яичницей с колбасой. Просит вписать в его удостоверение стропальщика «четвёртый разряд». Гошка ложится отдохнуть перед репетицией.

Светка не пускает Лёшку к Вале Селивановой на свадьбу, и он уходит со скандалом. Нонка Половинко пьёт у нас чай и поручает Светке узнать о «вторых подъёмных». Рассказывает мне о своей маме. Она у неё кондуктор в троллейбусе, «то есть ; контролёр». А брат её – громила, ; выше и толще Синаева. За драку сел в колонию.

В 8 вечера заходит Вова за гитарой.

– Почему не в клубе? ; спрашивает наигранно строго. 

– Я болею. У меня продолжается насморк с левой стороны.

– Я тоже болею, но кто поверит?

В 21 час заходит Синаев и спрашивает для порядка, где Лёшка.

– Он на свадьбе Валечки, ; сообщаю я.

– Ну, тогда я у вас хоть газетки почитаю, а то моя пи*да ничего не приносит.

С этого момента я пытаюсь заснуть. Но несколько раз забегает Виктор, нервничает, спрашивает каждый раз, как жизнь, кто чем занят. Наконец, забирает ведро воды и уходит.

В полночь – я у Адонина в предвкушении печати. Он, как всегда, тянет «резину». В первом часу печатает снимки передовиков для Красной площади, потом – тренировку Виктора в проруби.

Степанов, видя мои страдания, угощает свежим чаем. Наконец, сажусь печатать и я.

 ; Только 5-10 снимков, не больше, ; просит Лёня.

Меня тошнит и мучает странная одышка. Что за чай мы пили? Влад тоже не может заснуть целый час, просит разбудить его в 3 часа.

Печатая фото, я высказал идею о создании фотолетописи отряда. Лёня только поиздевался над этой идеей. К пяти утра мы отглянцевали все снимки, и я ушёл спать.

В среду 3-го на работе меня опять не замечают. Идёт маленький скандал на высоком уровне. Осимчук и Сученко считают, что подъёмные краны распределили неправильно.

; Как написали разнарядку, так я их и отдал, ; говорит главный механик.

; Сейчас поедем по объектам, ; заявляет главный инженер. ; Где кран простаивает, там и заберём.

Шелков выскакивает из бытовки обиженный и ; к главному механику:

; Ну, давайте, давайте мне ЗИЛ, раз К-161 занят. Давайте всё, что вам не нужно!

Я слоняюсь по двору. Омаров излагает план:

; Сейчас Чекурин должен отрезать бензорезом лист железа, чтобы сварить расширительный бак для отопления дома Сученко, а потом займется кабиной.

Однако, сначала Чекурин заводит с Удяковым САК, потом меняет на нём аккумулятор до 10 часов. В 10 исчезает, как оказалось, ; за пропановой горелкой. Появляется в 11 часов. Я с Витьком рихтую кабину, но Чекурин посылает меня за метром в слесарку. Пети в слесарке не нахожу и присоединяюсь к слушателям смрадных анекдотов.

Собрались: экскаваторщик, усатый и Костя Матёрый. Костя откровенничает о том, как однажды упросил соседку отдаться, посулив ей пять рублей, но использовав её в меру своей похоти, так и не расплатился. Толик – о своём друге, который в школьные годы жил у учительницы и соблазнил её. Костя добавил анекдот о муже, который любил помогать тёще.

Метр мне никто не даёт, и Омаров выпрашивает у Жука линейку вместо метра с условием, чтобы я тут же её вернул. Начинаю размерять железо. Когда спрашиваю у Чекурина, сколько нужно добавить на шов, выясняется, что в записке накарябаны другие размеры. Черчу камнем на железе контур, а Авдеев пробивает его зубилом. Наконец Чекурин начинает резать железо, но что-то у него не получается, и до обеда он так ничего и не сделал.

Дома Лёшка пичкает меня глазуньей с жареной колбасой, но я отказываюсь, будто есть не хочу.

С обеда я опаздываю на 20 минут, так как обрезал фотографии и заряжал в аппарат плёнку. Снимаю в ОГМ всех подряд для сборной виньетки к восьмому марта. Старался снимать незаметно, но бульдозерист-балаболка всё же увидел.

; Ах ты, композитор, ; поддел он. ; Да у меня таких фотографов полный вагон!

Многих удаётся снять незаметно, но больше в профиль. При этом успеваю возиться с кабиной. Приходят оба главных.

; До сих пор железо для бака не разрезано?! ; удивляется главный инженер. ; У меня же дома сейчас сварщики работают и ждут!

; Ну, что я могу сделать? Не режет горелка и всё, ; бормочет Чекурин.

– Скажи, что не хочешь. Давно бы уже сходил в РПБ на гильотину.

– А что, я знаю там кого-то что ли?

Начальники уходят в РПБ договариваться о кройке железа. Мы варим в кабине все мелкие швы по указанию Вяковлева.

; Жестянщиком тут быть не обязательно, ; уверяет он. ; Нужно варить и варить вокруг, собирать все осколки, постепенно всё само встанет на свои места.

Пробежал в центре по магазинам в поисках альбома для фотографий к дню рождения Виктора. В книжном магазине альбомы слишком большие. В «Пионере» нет никакой выставки книг и картин. Иду злой обратно в книжный. Покупаю большущий альбом.

В 19:30 ко мне заходит уже весёлый Адонин. Клеим с ним в альбом фотографии и подписываем их с претензией на юмор. Лёня расходится, делает шаржи и напоследок ; подпись к фото Катерины с автографом. К 8 вечера всё было готово.

В 20:30 захожу к Виктору, поздравляю с днём рождения и вручаю фотоальбом. Он наливает штрафную коньяка. Все смотрят альбом и расписываются на первой странице. Аничкин был уже хорош. Он и до этого был на взводе: Иосиф и Алина объявили ему презрение, когда он назвал чушью агитку, которую они готовят к восьмому марта, и отказался заниматься в студии.

Меня кормят, поят, но в 10 вечера становится скучно, и я ухожу спать. Не обошлось и без драчки. Отличились Копель и Владимирский.

На следующий день Гоша встаёт с больной головой и обещает всем «больным» дать опохмелиться из собственных запасов. Выпиваем по рюмке коньяку и идём в столовую. На разводку на работе опаздываю. Идём с Витьком к своему сварщику. До девяти курим.

; Пока начальство суетится, надо отдыхать, ; рассуждает Чекурин. ; Когда придёт сюда, надо работать.

 Помогаю парням заваривать кабину. Витя рихтует, Чекурин варит.

Иду искать Половатюка, но у кузни встречаю Омарова, который тоже его ищет.

– Ну, как дела? ; спрашивает.

– Хреново.

– Что так?

– Да, не специалисты мы.

– Ну, и что? Есть руки, ноги, голова. Делай, пробуй, учись. У нас ведь нет жестянщика. Вот и осваивай это дело. Это же первая твоя кабина?

– Да, других пока ещё не было.

– Вот, и ещё будут, ; уверяет он, полагая, что на большее мне нечего рассчитывать.

До обеда возимся с кабиной с короткими перекурами. На обед – чай с салом. 10 минут ; на дневник. Остальное время ; зарядка плёнки в фотоаппарат.

Во второй половине дня Омаров окликнул:

; Пойдёмте в бокс, там упало что-то, надо поднять.

; Аппарат только заправили карбидом! ; отказывается Витя.

– Ну, смотри! Сам на премию «напрашиваешься». Сделали мы так уже одному. Два раза отказался выполнить поручение, ; постращал Омаров, и Витёк поплелся за нами.

В боксе с кронштейнов свалилась труба с радиатором. Засовываем её обратно.

Дома берусь за конструирование электробудильника. Все с нетерпением ждут его пуск. Каждому даю послушать его работу. Тут же Гоша «насилует» меня с песней «Неистов и упрям».

В 9 вечера захожу в балок бригады Степанова. Лёня собрался проявлять плёнку, и я захотел к нему присоединиться. Влад попросил меня об одном деликатном деле.

; Передай записку Люде для Инны, чтобы она знала, – завтра на свадьбу я точно не приду, ; прояснил он содержание записки.

Понятно, производство превыше всего. Или… он придёт в другое место?

Пока Лёня разводил проявитель, у нас в балке Матюшин, Винету вместе со мной ели, как звери, мели всё, что принесла Светка.

В 23 часа Лёня, наконец, залил проявитель в мой бачок и через полчаса выдал мне плёнку. Приходит Вовка, и Степанов отправляет его в ночное на Турьян для разогрева битума. Сегодня у них был первый день изолировки трубы. В полночь промываю плёнку «ОГМ» и пишу дневник: 2-е, 3-е, 4-е марта до 2-х ночи.



Глава 22

Репетиция женского праздника. Час для разговора. Мимо собрания. Юбилей бугра. Футбол на снегу. Свадьба в ДРСУ. Жареные рябчики. Чеканка по меди. В леднике.

После ночной печати Адонин спит и в редакцию «Авангарда» не торопится. У меня на работе главный куда-то уезжает. Вяковлеву и Омарову ; не до нас. Чекурин заводил свой агрегат с 9-ти до 10 часов.

В бытовку зашёл Омаров. Я дремал на скамейке, лёжа на спине, Витёк – в «космическом» кресле.

; Почему не варите кабину? ; спросил механик, но ответа не дождался, а быстро заговорил. ; Кто принёс сюда кислородный баллон? Вы знаете, что от соприкосновения с маслом он жахнет?!

Мне стало не по себе: один машинист принёс для сварки трубу от гидравлики, и масло из неё как раз попало на баллон. Вытащив баллон на улицу, я занялся обустройством своего железного шкафчика для одежды: изготовлением дверки, заготовкой петель для замка.

На обеденном перерыве читаю рассказ Сюзен Хилл «Немного музыки и танцев». Появился Гоша.

; Заходил ли Вова? ; спросил он.

; Я его не видел.

; Весь битум, что он топил ночью, сгорел. В бочке, на боку, была деревянная пробка, она сгорела и выпустила весь битум. Причём, Степанов видел эту пробку, но не додумался, что Вовка может так кочегарить.

На работе делаю полки из ДСП для своего шкафа. Врезаю петли, вешаю замок. С 15:30 в кузнице воцарилось тягостное ожидание предстоящего события. Половатюк рассказывает, кому из женщин ; какой подарок. «Именинницы» же приглашают нас к столу только в 17 часов.

Мужики стояли и сидели за столом в два ряда, питьё и еду передавали через головы. Смотреть на это было смешно, и я, приняв рюмку водки, направился в ближайшую баню, на автобазу. Передо мной шёл мужик, тыркнулся в дверь, но она конечно, была заперта. Странно было бы сегодня увидеть её открытой.

У «свердловского» магазина спрашиваю кого-то о бане. Говорят, сегодня ; женская. Решил дождаться дежурную у бани, вдруг впустит меня на 20 минут. Подъехала водовозка, и я попытался действовать через водилу.

; Поговори с теткой, шеф, ; начал я. ; Ну, очень хочу помыться!

; Ага, таких, как ты, много, ; проворчал он. ; Она две смены работать не будет. Вот была бы тут твоя жинка, ты бы ей тоже не разрешил работать за бесплатно.

Я был злой до чёрта, в хмельной голове громоздились планы борьбы с баней. В таком настроении дошёл до городской бани. Горячей воды не было, но, всё же, меня пустили под еле тёплую. Злость моя усилилась до предела, однако, прохладная вода помогла успокоиться.

На обратном пути зашёл в «особняк» в отсутствие хозяйки. Выпил глоток оставшегося бальзама и решил вздремнуть. Только я прибрался, зашёл Степанов и попросил поесть. Ставим самовар, жарим колбасу. Зашла и Инна, как раз тогда, когда у большого заварного чайника отвалилось дно.

Она была не в духе. Нервно похохатывая, отчитала меня за пропажу какой-то книги. Сказала, что сбежала от пьяных мужиков из «Мосгипро», где, правда, были и нормальные люди.

; А не знаете, где Людмила? ; спросил я.

– Не знаю, ; сказала Инна рассеянно. ; У родных наверно.

Появление Инны в качестве «беженки» выглядело весьма естественно. Даже, когда Влад попросил меня на кухне оставить их на часик для разговора, я ничего «такого» не подумал.

Сходил к старому дому Коротич, но там Люды не было. Придя к Мормоновым, совсем не удивился, застав её там. Дальше вопроса, почему же она не дома, я не пошёл. Пили давно, поэтому многие были уже в кондиции. Танцевали на гвоздях, вылезших из пола. Владимирский чинил сапог Люде. Ароныч пытал Люду, прижав к стене:

; Где Инна? Хотя, можешь не говорить, я знаю.

Имел ли он ввиду её бегство в Новолендинский или в комнату Люды, ; не известно. Около часа ночи пришла Инна. К тому времени Ароныч, танцуя с Людой, заваливался на пол вверх ногами.

По дороге домой у Люды началась истерика. Проскальзывали слова: «уходи», «гад» и даже крепче. Только после сумасшедшего акта она успокоилась и вскоре заснула.

Проснувшись, она начала перебранку, посыпались упрёки и намёки на мою несостоятельность. Не поверила, что нас заставили сегодня, в субботу, выйти на работу.

Дома в 7:45 все спали. В вагоне Степанова ; тишина. У них нет работы, не дают бетон.

В ОГМ, в бытовке, – Лешников, мужики с «Кировцев» и крановые чего-то ждут. Понимаю, что на этом мой рабочий день закончился.

Дома ложусь спать, но ребята не дают: начинают ходить взад-вперёд. Приходит Синаев с Глыбой, зовут Лёшку на охоту.

В 12 часов захожу к Степанову. В их балке ; Танька Жарина, Матюшин и Лёня. На торжественное собрание, посвященное 8 Марта, никто с фотоаппаратом не пошел. Ароныч, придя с него, поставил Лёне на вид, будто какой начальник. Я что-то пою, Татьяна подпевает и неплохо.

Дома пишу дневник. Жду до 16 часов, когда обещали дать свет. Глажу брюки и остальные вещи. Заходит Выгорнов с двумя бутылками «Варны» и начинает отмечать свое 30-летие, которое случится только послезавтра.

В 17:30 еду в «рыгаловку», где проходит свадьба девушки из нашего отряда. Свадьба идёт тихо и по плану. Тамара большая и Тоня сажают меня с училкой Альбиной Дерак. Говорим с ней о шефстве нашего отряда над школой № 2. Она передаёт привет Серёже Горчакову и просит, чтобы он навещал.

Много пили и плясали. Играл ансамбль клуба ДСРУ. К полуночи пришёл автобус за новобрачными и гостями. Выхожу на улицу и… попадаю на Коротич, будто она меня поджидала. Мирно идём к ней домой и вскоре ложимся спать.

В воскресенье, проснувшись в 10 часов, вяло выясняем отношения. Оказывается, я никуда не гожусь: пошляк, циник, мерзавец и тому подобное. После одного обоюдосладкого окончания я становлюсь немного лучше, но, всё равно, меня «уже надо менять, расставаться насовсем».

На прощание прошу чего-нибудь поесть. В 11 часов, позавтракав, еду домой. Все ребята собираются на футбол. Команда противников не появляется, и наши играют не поймёшь с кем. Придя домой, занялся принесённым с сопки багульником. По совету Лены Протановой, чтобы он быстрее зацвёл, использую кипяток и марганцовку.

Гошка снова уходит на заснеженный стадион. Оказывается, противники явились. Немного погодя, и я иду смотреть игру. Гошкина сборная проигрывает 0:1. Он старается и отыгрывает один гол. Приходит ещё одна команда из бригады Сенякова. Игра затягивается, и я ухожу.

Дома злой Гошка ищет свои 10 рублей, всё летит вверх дном. Вчера он напился с Выгорновым и куда-то их засунул. Я переставляю цветы на стол, подальше от его шмона. Собираюсь делать лампу в подарок Люде. От станочной лампы с трудом отдираю краску, смываю масло.

Собираюсь на свадьбу в посёлок ДСРУ. На рейсовый автобус опаздываю и долго жду на стрелке попутку. Не дождавшись, решаю добираться пешком через мост.

После моста меня – пижона с ветками багульника в руке – потянуло пройтись по рельсу, ибо по шпалам идти было неудобно. С подошвы правого ботинка снег стер, а с левого – не успел. Наступив им на рельс, тут же сел, «выбрав» самое замасленное место на нём.

Легко нашёл улицу Янкутскую, 29. Войдя в ворота, наткнулся на Коротич, которая шла с кормом для «злой моськи». В доме все бегали, суетились и внимания на меня не обратили. Всё же некоторые вглядывались с удивлением: что-то такое знакомое, но откуда? Меня просят выпить «штрафную» – полный фужер водки, что я делаю совершенно естественно и без шума.

Потом – танцы в тесноте, фотографирование и болтовня. Хозяева приглашают всех в клуб ДСРУ-1. На территорию ДРСУ пускают не всех, но нас подвозят двое парней на «Москвиче». По дороге мы орали песни, но замолкли, когда чуть не наехали на двоих совершенно нетрезвых солдат стройбата. Попадаем на конец концерта художественной самодеятельности. На сцене тот же ансамбль, что вчера играл на свадьбе в «рыгаловке», выдавал те же вымученные пьесы.

От жениха, Антона, узнаю, что в ДСРУ работают 300 человек. Из них 80 женщин – рабочие, мужики ; всё больше механизаторы и высокоразрядные рабочие. В перерыве меж танцами жених угощает сухим вином и яблоками. К этому подключается директор ДСРУ Шульц – любитель поболтать и выпить. Случайно замечаю, что молния на брюках у меня не работает, и вообще вид ужасный. В 21 час иду домой в одиночестве. Коротич ушла с Островцевой ещё раньше.

Прибыв домой, крашу рамку для фотографий и ложусь спать. В 1:30 меня поднимает пьяный ор Вовы, который поносит всех, а особенно достаётся мне и Лёне.

Ухожу к Степанову. Влад читает детектив, даже при красном фонаре, когда мы с Лёней печатали. Делаем несколько снимков для «Рабочего Авангарда», а потом ; пару снимков мне.

8 марта Степанов читает до 7 утра, пока не заканчивает всю книгу. Продолжаю печатать до восьми часов. Глянцеватель не нашёл и решил лечь спать. В 13 часов зашёл к Лёне. Он только что включил глянцеватель. После него я отглянцевал почти все свои отпечатки и пошёл в магазин за шампанским.

В 14 часов поздравил Алину с Восьмым марта, подарил ей почти расцветший багульник и семь фотографий. В 16 часов, выпив с друзьями шампанского, беру весь багульник, фотографии и еду к Мормоновым. У редакции встретил Олега, Соколова из «Мосгипро» с подругой. Зашли в «Юбилейный», но выпивки не обнаружили.

Степанов покупал сладости для молодой матери с Кудыкты и ушёл навестить её в роддом. Мы с Коротич пришли к Мормоновым, открыли дом, расположились, скинулись с Олегом, и я собрался на поиски спиртного. Пришли Владимирский, Адонин, Степанов, но никто идти со мной на добычу вредных напитков не захотел. Зайдя в магазин у «Строймеханизации» и ничего не купив, предложил друзьям свою бутылку шампанского.

Хозяев не было, стало скучно, и мы с Людмилой ушли к ней. Посмотрели «Кабачок 13 стульев», и я уговорил её вернуться к Мормоновым. Хозяева только что пришли и начали жарить рябчиков. Пока они жарились, мы с Лёней обыграли в карты Соколова с Людой.

За столом царило веселье, хотя птица не удалась. Поём песни. Лёня с Аронычем талдычат всё больше о фотографии. Расползаемся заполночь в разные стороны. Я иду к Людмиле. Читаем с ней газеты, она мажет мне спину горчицей вместо горчичников. Засыпаем под утро.

Во вторник у ворот ОГМ свирепствовала ГАИ. Чекурин приходит к 8:30 едва живой. От нечего делать берусь за подарочную лампу. На медном листе ; будущем плафоне ; чеканю беспорядочно её инициалы в большом количестве.

В 11 часов отпросился к врачу. Гаршина послушала мои лёгкие и сказала, что в них ничего не слышно. Рекомендовала греться.

Придя на работу, получаю задание: сделать прицепное устройство к саням для перевозки льда. Понимая, что для этой работы, кроме меня, надо задействовать и сварщика, продолжаю заниматься своей поделкой: устанавливаю патрон в плафон. Вдруг у Омара щелкнул «поворотник», и он направляет меня в помощь Ивану на ремонт «РАФа».

Ставим прокладку на выходной коллектор. Лежим под машиной, снимаем рулевые тяги. Едва дотянул до конца смены: с желудком совсем плохо. Дома сразу лёг болеть.

В 19 часов явилась масса народу: пьяный Выгорнов, Синаев, Глыба. Слушаю пустую болтовню Вовы.

; К свадьбе я отношусь творчески, ; куражился он. ; Задумал было жениться, а потом передумал.

Ищу выключатель для лампы, пишу дневник почти до двух часов ночи.

Утром нас будит грохот электробудильника ; мощный пожарный звонок, подключённый к будильнику через реле. Мошкин его выключает и спит дальше. 

На выходе из столовой меня догоняет Влад и просит приварить ручку к мастерку. Я, конечно, соглашаюсь, но не знаю, когда удастся упросить газосварщика.

Подхожу к бытовке, а из неё вываливает народ, как дым из трубы. Вяковлев всех выгоняет, и мы идём в кузницу, - на улице -32°.

Спрашиваю у Омарова:

; Заниматься своей кабиной или помогать Ивану разбирать рулевые тяги?

; Иди на бульдозер к Алексею Сирицыну. Срочно, ; говорит он.

Я понимаю, что особой срочности нет, поэтому иду мастерить свой плафон. Чекурин объясняет, что для сварки медного листа нужна латунная проволока и нашатырь. Значит, придётся крепить плафон к лампе на винтах.

Всё же, сначала помогаю Сирицыну. Отворачиваю гайки крепления катков рычагом из длинной трубы. В работе участвуют Леднев и сам Алексей, потерявший недавно свою шикарную куртку (шотландку) во время могучего загула. До обеда сижу в бытовке, слушаю рассказ зашедшего за болтами Синаева, о том, как он отвоевал в магазине последний радиоприёмник.

После обеда Омаров отводит нас на ледник запускать насос. Видимо, лёд продолжают заливать водой, увеличивая его объем. Очистили один насос, только взялись за второй, – Омаров посылает меня на помощь бульдозеристу Ткаченкову.

Ткаченков направляет меня снять с «какого-нибудь» прицепа подшипник. Омаров находит прицеп, дает ключ 50х55. Я достаю подшипник и несу его Коле. Но он заявляет, что ему нужна ещё обойма подшипника. До 17 часов – безуспешные попытки снять ступицу. С помощью Чекурина удаётся вывесить мост, но сбить ступицу мы смогли лишь с Ледневым, колотя двумя кувалдами. Когда выбили, наконец, обойму подошёл Ткаченков и сказал, что уходит домой.

Относим с Витькой инструмент к бульдозеру, где его брали. Нас встречает его хозяин с заранее выпученными глазами и открытым ртом. Матюги полетели, как только он увидел, что у маленькой кувалды подгорела и обломилась ручка. Мы огрызаемся для порядка и уходим восвояси.

Дома берусь доделывать плафон. Райлин заставляет меня идти за водой к водовозке будто бы сегодня ; моя очередь. Я принес два ведра, но больше не пошёл. Мошкин уходит на партсобрание. Гоша рассказывает, как Падикин, Докторов и их мастер вдохновенно пресмыкались перед заказчицей, приехавшей оценить их трубу, – женщиной крупной, красивой и очень серьёзной. Затем, с моей гитарой он уходит репетировать к Горисову.

Я занимаюсь лампой: собираю детали, и к 10 вечера она была почти собрана. Начинаю готовить речь о выступлении Брежнева, напечатанной в газете. Знакомлю Митю с Олегом и оставляю их рассуждать об «идеологии и импрессионистах двадцатых годов».

Вычитал в КЗОТе статью о том, что переводить сотрудников на другую работу можно лишь на один месяц, к сожалению, поздно.



Глава 23

Отощавший коллега. Утренняя фотопечать. Часы «срезали». «Чудо»-лампа. Речь именинника. Дом «Хи-хи». Могучий «ёрш». Посетители больного. Бампер «Магируса». Поиски ключа.

… Подъём в четыре утра. Чай с маргарином, дневник ; до 6:40. Гремит будильник, кто-то его выключает, и в салоне по-прежнему ; тишина и сопение. Первым поднимается Гоша. Когда я уходил, Лёшка лежал, но с открытыми глазами. Володя совсем не реагирует на будильник.

На улице Владимирский подсказывает:

; Помог бы своему коллеге, а то он совсем отощал, одна борода осталась, лежит у нас без сил..

Захожу за Лёней. У него стоит фотоувеличитель «Крокус» (из «Главмосстроя»), лежат фото, недавно снятые в походе, и повторы старых снимков. Сопровождаю его в столовую.

На работе, из руководства ; один Омаров.

; Что ты тут делаешь? Должен быть там, – кивает он в сторону ворот.

Не рассуждая, иду на ледник. Помогаю выбить Коле и Вите обоймы подшипников из ленивцев бульдозера. Начинаю снимать пускач. Ещё надо было поставить прокладки к системе охлаждения, поменять карбюратор на пускаче. Греться ходили к костру внутри ледника. Уже по застывшему ледяному полу ползал «Катерпиллер» и ковырял клыком лёд и землю под столбы. Плотники же работать не особенно торопились.

К обеду мы свою работу закончили. В бытовке сварщиков взял защитный колпак от баллона. Обстучал на нём плафон к самодельной лампе, и он приобрёл цилиндрическую форму.

Во второй половине собираю пускач, ставлю на него карбюратор. Пускач заводится сразу. Пока Коля терзает дизель, мы с Витей берёмся за гусеницу.

Омар даёт новое задание: переставить прожектор с одного место на другое. Спрашиваем Чеботарёва о наличии электрика, который должен бы это делать, но он о нём первый раз слышит. Матёрый, сидя в кузнице, страдает, от безделья. В 16 часов можно было идти за зарплатой, но я не пошёл. Сидим в кузнице, считаем, кто сколько часов отработал.

С Лёней договариваюсь печатать ночью. Дома никого нет, крашу лампу нитрокраской и собираюсь спать, но не успеваю: в 1:30 я должен быть у Лёни. Степанов сидит с бумагами, просит подождать ещё. Я соглашаюсь ждать ещё час и ложусь спать. Он будит нас ; через два. Готовимся к печати до четырёх. Лёня печатает себе и глянцует отпечатки, я ассистирую. Ближе к утру печатаю свои фото с Нового года в одиночестве.

В 7:40 захожу в свой вагончик. Все уже проснулись, но, как всегда, выясняют, когда звонил будильник, сколько времени точно, ищут виноватого. Я уверяю, что виноват лишь тот, кто не завёл будильник. Съедаю два яйца, кусок сырка с чаем.

На работе, в бытовке ; галдеж. Сашка Гаврилов с «Беларуси» ставит ультиматум Вяковлеву.

; Часы посрезали, наряды не дают, ; говорит он. ; Да и какие могут быть наряды, когда работа такая, что больше стоишь: грузить лёд в ящик и ждать, пока «Кировец» его отвезёт! Или возвращайте почасовую, или я ухожу.

Его поддерживает крановщик Половатюк.

; Нас с февраля перевели на «сделку», а нет ни норм, ни расценок, ; возмущается он. ; Как так можно работать?

; Был я у Плутановой, в ОТиЗе, ; оправдывается Омаров. ; Она заявляет, что было указание Падикина: часы переработки всем «срезать».

Вскоре ; легки на помине ; появились: главный инженер, Падикин, Сорочин, Иванцов. Падикин «извивается ужом».

; Никакого распоряжения я не давал. Все часы оплатим, идите работайте, ребята, – проговорил он, будто всё уже согласовал с бухгалтерией. Для убедительности записал, у кого сколько часов «срезано» и ушёл «выяснять».

«Срезали» у десяти человек от 30 до 150 часов.

Омар хотел дать мне какое-то задание, но Вяковлев перебил его.

; Отрежь в РПБ полосы 3-х мм железа, ; сказал он, ; и свари их вместе, как балку, под пол кабины.

Витёк даёт мне бумажку с размерами. Иду в РПБ, нахожу лист железа и отрезаю на гильотине полоски. До обеда сварщики были заняты.

Захожу домой, чтобы собрать лампу. Дома были Гоша и Вова: не смогли утром за час собраться на работу и теперь прогуливают. Изучаю свой расчётный листок: за январь ; 62 рубля, за февраль – 56 рублей. Возвращаюсь в бытовку.

Вяковлев просит Витю сварить мои железки. Он их сваривает, я сравниваю получившуюся балку с остатками старой, сгнившей. Оказалось, сначала нужно было полосы согнуть по лекалу, то есть, теперь придётся изделие разрезать и собрать поновой. Витя был «занят». Чекурин ушёл в 16 часов, и Витя исчез вслед за ним. Мне остаётся заниматься своей «чудо»-лампой.

Вечером в клубе ; общее собрание. По его окончании меня подзывает Иванцов, уточняет обстоятельства моего понижения в разряде, обращается к Плутановой, чтобы разобралась, а меня просит держать его в курсе.

Дома Люды не оказалось, оставил свой подарок у её двери и отбыл домой.

В субботу встаём с Лёшкой за два приема: сначала в 8 утра и окончательно – в 10:30. Остальные ; на работе. Завтракаю, чем бог послал, в свинарнике, оставленном Гошей и Вовой. Пишу дневник, записываю на кассетник свой романс ; посвящение девушкам отряда.

Пришёл Синаев и выдал маленький сюжет для детектива: руководитель его группы на службе в Москве доложил «куда надо» о «контакте» нашего судьи с американской подданной Олей, 39-го года рождения. Сейчас его «таскают».

Гоше пришла телеграмма от матери: «Гоша, почему молчишь?». Причём, вчера он выслал ей 100 рублей, то есть, перевод ещё был в пути.

К 14 часам Гошка собирается на футбол. Идём с Лёшкой болеть за него. Адонин тоже «болел», как заводной кричал на морозе ахинею, рискуя простудиться. Гоша закатил гол в пустые ворота и не забил ещё два верных.

Огонёк зовёт на день рождения Митяя. В 20 часов собрался основной состав нашей компании с девушками из «шкатулки». Иосиф зачем-то притащил незнакомого нам Володю из калининградского ЛОВД.

После третьей рюмки Митя начал свою речь. Начал, как обычно, издалека, из такого далёкого, что так и не пришёл в пункт назначения.

; Центр растёт, а бедная периферия – нет, ; трагически начал он. ; Эвенки так и остались за бортом культуры...

Разгорается диспут о расовой дискриминации. Олег выступает её приверженцем.

; Эвенки ни на что не способны, кроме питья водки, ; уверен он.

– А народные художники, музыканты тогда откуда берутся? ; попытался возразить Гошка.

; Они с молодости отрываются от Родины и уже не могут туда вернуться, заражённые цивилизацией, – пояснил, скорее запутал нить разговора Иосиф.

Через несколько тостов Митя опять, но с бОльшим трудом, привлёк общее внимание и продолжил, было, мысль о никчёмности провинциальных городишек. Его речь благополучно прервал широкой и красочной иллюстрацией Иосиф, рассказывая о недавнем посещении Благинска.

Митяй попытался воспользоваться правом именинника ещё раз и продолжить свою мысль, но этого не допустили. Иосиф начал разыгрывать интермедию «взятие Перекопа» и совсем «уел» Олега Тимошина. Мы обыгрываем предмет: крышку от кофейника, и Йося остаётся доволен своими воспитанниками. Является Вовка, находит гитару и начинает изливать на нас свой репертуар. Много и без толку говорим, пытаемся танцевать в тесноте под магнитофон. Расходимся в 2:30.

14 марта, воскресенье. Подъём в 10 часов. Лёшка уходит на ледник. Гоша собирается на футбол, но вбегает Лёня и начинает уговаривать его выступить за трест в хоккей.

; Футбола не будет, ; уверяет он. ; Команда Степанова похмеляется!

Но Гоша упирается и идёт на поле. Поле оказывается пустым, и он возвращается. Собирается идти на хоккей в моих валенках, но я вовремя их забираю.

Сидя дома, разобрал, почистил свой «Зенит». С Лёшкой и Синаевым рассуждаем: идти в магазин или нет. В 16 часов скидываемся по пять рублей. Пока рассуждали, шампанское в магазине закончилось, а что-то другое надо искать в городе. Гоша приехал с хоккея, но настоящей игры не было, скорее – «фигурное катание». Тем не менее, он остался доволен и записался в сборную треста.

Надумал писать письмо Лере. Собирался долго, долго писал одну страницу ни о чём. После 20 часов зашёл в дом «Хи-хи», как прозвали вагончик Влада и его команды. Лёня в драной тельняшке буйствует над коктейлями. В углу Лена Рыжова обняла сидящего Влада коленями, и в ответ на её жаркую нетрезвую речь ему остаётся лишь согласно кивать головой.

Посылаем Фрола с Владимирским за коньяком. К 9 вечера иду к Люде в «особняк», но у неё никого нет, и я возвращаюсь ни с чем. Лёня собирается печатать фотографии, и для начала мы выпиваем по порции его коктейля: шампанское с водкой. После такого «начала» печатать я был не в силах и ушёл спать.

В понедельник утром Вяковлев направляет меня на ремонт кабины. Целый день привариваем с Витей листы к поперечному швеллеру под полом, хватаю «зайцев», колочу, загибаю кромку листа. До обеда сделали одну половину пола, после ; другую, меньшую.

Дома пишу письмо Лерке. В 22 часа захожу в вагон «Хи-хи». Здесь ничего не происходит, если не считать, что Лёня делает крепкий коктейль с сырыми яйцами. Однако, пить его было весьма трудно, поэтому ожидаемых восторгов автор не услышал.

Райлин уходит в ночную смену, чтобы разогреть битум к 8 утра. Я дописываю письмо и ложусь довольно рано.

На работе главный направляет меня на помощь Сергею Поломатюку. Требуется провернуть крестовину и помыть старую коробку передач. Я сразу занимаюсь костром, который Сергей просит разжечь у машины и который потом мешает ему своим дымом весь день. Захожу домой за щёткой и к обеду без единого перекура отмываю КПП и проворачиваю крестовину.

После обеда занимаюсь паяльными лампами и продувом топливной системы «Кировца». С трудом, с десятой попытки, с помощью коллег удаётся завести этот трактор. Однако, оказалось, что у него не работает тормозной насос, значит, придётся его разбирать. Главный приказывает мне заняться своей кабиной. Я напоминаю ему о замене крестовин. Наседаю на Витю, чтобы завтра сварил мне балку под пол кабины.

В магазине есть полусладкое «Тамянка». Скидываемся дома по 3 рубля, закупаем в магазине пять бутылок и консервы. Выпиваем, как следует, и являемся в клуб на занятие студии.

Иосиф рвёт и мечет: после 8-ми вечера было всего 12 человек. Он уже собрался уходить, но его уговаривают остаться, раздевают, и он начинает урок с этюдов для агитбригады. Расходимся в 22 часа.

Дома выпиваем «Тамянки», и я ухожу «печатать», то есть, ; в «особняк». Люда уже спала, в доме было холодно. Несмотря на сопротивление хозяйки, я привинчиваю свою лампу к журнальному столику и ложусь спать. В постели она долго болтает о своей и моей работе, о здоровье и прочем. Я не перебиваю её «заговОр», терпеливо жду, пока она привыкнет ко мне. Неожиданно она смолкает, очевидно вспомнив, что ночь не бесконечна, и резко переходит к основному.

… В среду с утра подходит главный.

; Сегодня занимайся только кабиной, ; требует он.

; А что делать с «кривой» балкой?

– Вари. На месте как-нибудь подправишь, ;  думает он вслух.

Кое-как, после правки на рельсе, мне удалось приварить самодельную балку к малому полу.

В перерыве заснул так, что Гошка смог разбудить меня лишь «зверским» аккордом. Опоздал на работу на 10 минут.

Варим мелкие трещины и дыры по низу кабины, отвлекаясь на «левые» заказы: то на чью-то телеантенну из меди, для которой нужна бура, за которой нужно идти домой, то на пластины для ТЭНов.

Вяковлев заявляет, что за опоздание с обеда, я буду сегодня работать до 18 часов. Однако, мы заканчиваем в 16:40, разряжаем аппарат с карбидом.

Меня колотит лихорадка. Звоню Коротич из проходной автобазы, сообщаю, что заболел. Дома выпиваю аспирин и прошу ребят укрыть меня как следует. На меня наваливают одеяла, тулуп, и вскоре я согреваюсь.

В 20 часов меня будят знакомые женские голоса: Инна и Люда пришли навестить больного. Слава богу, мужики прибрались и расселись по своим кроватям. Пока я одеваюсь, Аничкин занимает дам светской беседой. Выхожу к столу с бутылкой «Тамянки». Гошка уходит к соседям, а мы выпиваем, причём, Коротич закусывает хлебом с солью. Я предлагаю на закуску Гошкину колбасу. Подлечив меня таким образом, дамы удалились.

Только мы закончили пировать, как явились с работы Вовка и другие ребята. Гошка вернулся в 22 часа с занятий в гитарной школе, и Лёшка набросился на него со словами:

; Перед женщинами хвост распустил, сопли пузырями, нос кверху.

; Это вы не умеете обходиться с приличными дамами, ; заступился я за него. ; Привыкли ко всяким шалавам!

Светка была здесь же, но виду не подала, очевидно, не считая себя «всякими». Я вскоре заснул мертвым сном до утра.

Утром без направления механиков иду за Чекуриным. Он варит перемычку-зажим для своего газогенератора.

; Начнём в 8:30, – обещает он.

Я смотрю, как в 8:40 он варит заглушку высокого давления, Гаврилову – нож из клапана дизеля, Половатюку – штуцер. Курит. К кабине подходим в 9:30. Варим задний бампер, притянув с помощью Вяковлева к полу, завариваем в нём трещину.

На обед заходит Адонин, пьёт со мной чай, листает «Легенды о Лазо».

; Это мой земеля, ; объясняет мне.

Я читаю Синклера «Автомобильный король». Так и сидим до упора. Мошкин хоть и с ночи, но спит лишь до обеда и тут же уходит на ледник. Адонин хотел пойти с ним, но задержался с перезарядкой фотоаппарата и, уходя, сунул ключ от двери не на своё место.

На работе опять чиним задний бампер и дверной косяк. Я повисаю всем телом на двери и чудом её закрываю. Серёга Половатюк приводит мужика с автобазы с разбитым бампером «Магируса», и Чекурин напряженно соображает, когда он сможет ему помочь. Вяковлев подходит с просьбой остаться после работы для утепления бокса.

Витя разрывается на части: режет бампер мужику, который для стимуляции посылает своего напарника за коньяком. Витя от выпивки по-деловому отказывается.

; Сейчас не надо, ; говорит он не совсем уверенно. ; Вот, когда сделаю…

Они долго рихтуют кусок бампера, приносят ещё часть такого же бампера и так же его колотят и режут.

Я опять остаюсь без сварщика. Переворачиваем с ребятами кабину на лобовое стекло, и на этом заканчиваем.

В 17 часов Вяковлев собирает «орлов». Оказывается, нужно погрузить стекловату в прицеп, чтобы отвезти её в бокс. Начинаем грузить.

У нашего балка сидят Вова со Светой, не могут найти ключ. Я тоже ищу и думаю, куда его мог деть Лёня. Первый, кто додумался, была Светка, а ключ с козырька над дверью достал Вова.

Прошу ребят чего-нибудь купить из еды и ложусь спать. Кое-кто хочет посмотреть фильм «Дерсу Узала», но его перенесли на 28-е, а репетицию перенесли на завтра. Сплю с небольшими перерывами: то Синаев заходит за своим ружьём и находит его в моём шкафу, то Горисов – за своей книгой, которую мне ещё не вернули, то Мошкин укладывается и материт свою работу.

В 3 часа ночи просыпаюсь, ужинаю ветчиной, пишу дневник.



Глава 24

Установка кабины. Борьба за Вову. Паралич на сцене. Инсценировка о Чили. Прыжок в цивилизацию.
Тема ; тоталитаризм. «Музыкальная шкатулка».

19 марта Гоша встаёт в 7 часов, убирает будильник и ложиться спать. После ночных бдений я немного вздремнул. На работу – бегом.

Сразу иду к кабине. Надо было подвезти к ней «телегу» ; раму на колесах.

Подходим с Мишей к «телеге» и видим, что сперва надо убрать с дороги стрелу крана и дренажную трубу.

; Неплохо было бы позвать человек пять, – рассуждает Миша и исчезает.

С помощью рычага я убираю и трубу, и стрелу. Тут же налетает главный.

; Что делаешь? ; тараторит он. ; Взял у Сёмочкина колесо?.. Так бери.

Я и так не сижу на месте. Слава богу, Сёмочкин никуда не уехал. Снимаю колесо с машины Сёмочкина и ставлю на «телегу». Ждём, когда дадут свет, когда Витя заварит трос трелёвщика, чтобы тот утащил «телегу». Наматываем трос на барабан трелёвщика и на буксире отвозим «телегу».

– Отвёз «телегу»? ; спрашивает главный.

– Отвёз.

– Ну, и что теперь?

– Нужен кран, кабину на неё ставить. 

– 16-тонный кран что ли тебе давать? Бери людей. Видишь сколько здоровяков? ; сказал он и обратился к Ильину: ; Давай, бросай свои тросы, собери людей, и ставьте кабину на место.

Собираются «здоровяки»: Ваня с бурилки, три Вити, Ильин и я. Наваливаемся и с третьей попытки ставим кабину на раму.

Чекурин занят «Магирусом» до обеда и ничего больше не делает. Главный механик с главным инженером и Вяковлевым дважды приходят любоваться, как сварщик ремонтирует бампер «Магируса».

; Почему не варишь кабину? ; механик обращается почему-то ко мне.

Отвечать на дурацкий вопрос мне смешно, и я молча ухожу.

Дома ; чай, ветчинная колбаса, Эптон Синклер.

Во второй половине дня Леднев предлагает свою помощь.

; Надоело мотаться без дела, сидеть у печки целый день, ; сетует он.

Чекурин, наконец, занялся моей машиной: обрезает обечайку под дверью кабины, делает отверстия под болты задних стоек. Начинаем распирать кабину домкратом, так как передняя балка не попала на кронштейны.

Ждём, когда уберут отремонтированный «Магирус», болтаем с Ледневым о жизни. Он рассказывает, как пошёл за компанию со Славиком Длинным учиться в ДОСОАФ на шофёра, как на уборочной в армии выжимал из своего «Урала» 100 км/ч, как по-глупому сдался недавно ГАИ в нетрезвом состоянии, и теперь его знакомый в СМП-67 делает ему срочный возврат прав. Как он был глуп, а теперь станет серьезным и ответственным за семью. В доказательство своей серьёзности «помощник» дважды отлучался в автобазу к друзьям-собутыльникам и после третьей ходки не вернулся.

Сам прыгаю вокруг кабины, исхитряясь затянуть крепёжные болты. Чекурин сворачивает свой агрегат в 15:30 и больше не показывается. Дядя Миша ищет своего помощника Авдеева, а тот, видимо, празднует своё новое назначение на курсы крановщиков.

После работы сразу ложусь спать, но в 19:20 Гошка поднимает на репетицию. В фойе клуба Иосиф нервничает, кричит. Во время этюдов все смеются по малейшему поводу. Не могут «заразиться идеей». В 21:30 на нас приходят посмотреть Алина с Катериной.

Делаем хорошую разминку, показываем пародию на передачу «А ну-ка, девушки», и нашу – «Война и мир», этюды на двоих «Ночь в вагоне поезда Владивосток ; Москва», сцены для агитбригады «О Чили». Катерина наблюдает наши ужимки и прыжки, в паузах поёт песни. Выясняется, что завтра она проводит конкурс песни в «Пионере» и поддерживает мою робкую мысль о выступлении. Все уходят из клуба через окно, ибо двери уже заперли.

В вагоне «Хи-хи» Яркович выпивал с незнакомой круглолицей девушкой. Рассказал, как Влад хотел подпереть трелёвщиком, ушедший с места бетонный блок, и, заехав в кювет, завалил трактор на бок. Борьба Лёни и Пресса за Вову успехом не увенчалась. Влад постановил: завтра Райлин пойдёт не на конкурс песни, а ; на работу.

Вместо того чтобы печатать фотографии, Лёня предлагает выпить. Я отказываюсь и пишу дневник до трёх ночи. Во время ночных бдений знакомлюсь с мышкой и настоящим тощим клопом. С трёх часов пишу письмо Лерке. Ложусь спать около пяти утра.

В субботу утром встречаю Пресса. Договариваемся на автобазе о машине для доставки студийцев в «Пионер».

; А Вова работает сегодня на 14-м километре, ; сообщаю я. ; Как его достанешь?

– Вызову я Влада на комитет, чтобы знал, ; погрозил Пресс. ; Где его совесть?!

За мной зашёл Огонёк, и к 11 часам мы подошли к нашему клубу. Пресс записывает меня на выступление: «Песенка о шофёрах», «Романс» – исполняет автор; «Деревянные города» Городницкого. Собирались через пень-колоду. Мирносова с трудом вытащили из дома. В столовке встретил Бодейко с его Татьяной и упросил его выступить на конкурсе. В 11:45 едем в машине «Кино» в «Пионер». Долго топчемся в фойе. Конкурс начинается в 12:40 вместо 12. Мы – первые.

За кулисами бросаем на пальцах, кому за кем выступать. Я становлюсь третьим. Огонёк выступает, как заправский комик. Спел «Живописцы» Окуджавы, «Серёжка с Малой Бронной», «Важней казаку быстрый конь» – смог спеть лишь один куплет, раскололся и заглох. Бодейко спел «Париж», «Горы далёкие» и что-то из Окуджавы.

Я не помню, предупредил ли зал вообще о том, что пою свои песни. Помню только, что был чрезмерно скован, боялся микрофона. Пальцы по грифу передвигал с трудом, будто они были намазаны клеем, и я едва отрывал их от струн. Пел очень тихо, язык тоже прилип к небу и губам. Словом, парализовало меня полностью. Реакция зала была невнятной. Едва ли кто слышал, что я пел. Горисов злорадно улыбался, Адонин серьёзно моргал вспышкой.

Мирнос честно спел «Надели мне мешок, шинель и каску», «Бумажного солдата» и «Чёрного кота» Окуджавы. Естественно сильно выступила Катерина и ребята из «Орфея». Пел ещё некто Саркатов, но никто в зале его не слышал.

Я заранее собрал 4 рубля (на шампанское). С трудом уговорил Мирноса выпить вдвоём, так как Бодейко и Огонёк слились с толпой и никак не хотели от неё отрываться. Выпиваем в буфете, приглашаем Исмаила третьим. Всей гурьбой идём домой.

Я откалываюсь от толпы и ухожу вперёд. В «особняке» – никого. Уже на спуске к Новоленде Жулёв обгоняет меня на «Волге», набитой «артистами». В вагоне «Хи-хи» Мормоновы орудуют за столом: Инна – ножом, нарезая колбасу, а Ароныч ; языком, вгрызаясь в сознание присутствующих с проблемами строительства ИССО. Меня усаживают за стол, но я недолго поддерживаю компанию: отношу гитару Бодейке и ухожу домой.

Заваливаюсь спать до вечера. У спящего Гошки выпрашиваю банку «Слив в вине» и ухожу в «особняк». Пьём с Людмилой кофе с коньяком, делимся впечатлениями от конкурса, ложимся в первом часу. Ещё час болтаем, оттягивая неизбежное, как тетиву. И оно наваливается, налетает – разнузданное, выходящее за всякие рамки соитие.

Воскресным утром – две неудачных, вымученных попытки поймать драйв. Коротич впервые призналась, что устала. Я удивился, но вида не подал. Зашёл разговор о моей чёрствости, вернее, об отсутствии эмоций (не оправдываю ожиданий в признании и восхищении). Напомнил ей давний разговор.

; Радостным меня можно увидеть, например, в обществе Аси Артюх, ; сказал я первое, что пришло на ум. ; Вот она способна пробудить эмоции в любом.

– А я, значит, не способна?! ; Коротич устраивает маленькую сцену ревности, а затем ; истерику по поводу моего ухода.

Дома обедаю с Гошкой перловой кашей с печёночным паштетом. Он делится историей одной своей любви и планами на будущее. Вдруг заходит Лёшка с компанией мало знакомых мне личностей. Едят, пьют и смеются.

Ложусь спать на пару часов. На занятия в клуб пришло 8 человек. Митяй приносит фото со своего дня рождения. Ждём людей на репетицию до 20-ти часов. После разминки Иосиф начинает на ходу сочинять инсценировку о событиях в Чили под названием «Венсеремос». Так и лепит сцены, импровизирует. Арнольдов, пьяный, выматывает всем души. Под конец Катерина прокручивает две песни для агитбригады: Визбора ; «О Полоцке» и Веры Скворцовой ; «А зори здесь тихие».

Иосиф нервничает: Аня не хочет оставаться на репетицию сцены из «Валентин и Валентина», да и другие рвутся домой. Я напоминаю Йосе, что Кокурин ждёт своего «Старшего сына». Он тут же отдает мне книгу, достав её из стола Пресса и сопроводив матерным приветом хозяину.

; Не мог уж, мать его... подарить лендинцам экземпляр!

В «Хи-хи» Владимирский «читает» детектив, положив голову на стол. Заслышав шаги, очнулся.

; Скучно, ; доложил он. ; Адонин и Влад в Шоготе меняются опытом с Новиковым.

У нас дома ; Светка, сонный Лёшка, спящий Гоша. Я нахожу гнездо с клопами. Светка вылавливает двух, когда я полил щели ацетоном. Ложусь в полночь. 

22 марта подъём в четыре, ; дневник, письмо Лере.

В мастерской главный ; Петруша спрашивает, знаю ли я что делать. Отвечаю утвердительно, но требую помощника. Он, не глядя, обещает. Леднев сам себя назначает в помощь. Начинаем работать, как положено, с перекура.

Захожу в кузницу, за инструментом в своём шкафу. Жук встречает меня у дверей чуть ли не лаем.

; Э-э, вот работничек идёт, торопится в 9 часов! ; изливает он желчь. ; Всё равно опоздал, и главному я доложу!

; Да, смотри-ка, главный сачок идёт! ; подхватывает Борода.

Когда выхожу с инструментом, история повторяется, и долго меня провожает злая брехня кузнеца.

Начинаем с Витей делать последнюю опору кабины на раме. Обрезаю балку от косяка, распираю домкратом, долго натягиваю шпильку к отверстию. Наконец, догадываюсь заменить её болтом, а потом ; прорезать горелкой новые крепёжные отверстия. Как только я закончил затягивать гайки на передних болтах, Витя объявил обед. Время пролетело на редкость быстро.

Дома ; чай с маслом, чтение. После обеда главный ни разу не подошёл ко мне. Начинаем присоединять все тяги. Витя преуспевает, в основном, в анекдотах, чего ни попросишь обязательно не сделает. Сам всё ставлю на место. Он уходит в 16 часов, а я устанавливаю продольную тягу до 17:15.

Дома лёг спать. В 9 вечера меня разбудил Гоша с Мошкиным: купили в «Военторге» магнитолу «Маяк». Слушаем мои кассеты с записями старых рок-н-роллов, песен из репертуара Катерины. В 23 часа захожу в «Хи-хи»: Владимирский читает фантастику, скучает без двух «баламутов».

Вовка принёс батарейки для приёмника, рассказал о своем «прыжке с нашего острова» в Ленинградскую цивилизацию, затем, уткнулся в приёмник и чуть не уснул под передачу о Вивальди.

Пишу дневник, поклевав над ним носом до 1:30, и ложусь спать.

Во вторник на работу успеваю вовремя. Леднев опять энергично берётся помогать, но постепенно остывает: душой он на автобазе со Славиком. Напоминаю главному о роторе распределителя, отданном на САК, о крестовине, отданной на РАФ, о тормозной жидкости. С Ледневым снимаем поперечную тягу, выправляем её в кузне и ставим на место. В левой шаровой опоре заменяем шайбу, регулируем сцепление.

На обеде чаёвничаю с Гошей. Он на работу не ходил, намереваясь пойти к зубному врачу. Зато принёс к обеду колбасы и мороженые яйца по 5 копеек. Устраиваем яичницу, но замороженные яйца так и остались целыми на сковородке, будто варёные.

Разговор заходит о том, как тошно видеть вокруг «пошлость и издевательство сильных мира сего над слабыми».

; Не люблю принимать гостей и ходить в гости, где надо настраиваться под общий тон, ; рассуждал Гоша. ; Люблю одиночество. Я столько уже пережил, что мне не нужна никакая встряска. Вот бы поставить домик в лесной глуши, иметь какую-нибудь жену и натуральное хозяйство.

Слово за слово мы перешли к теме тоталитаризма в нашей стране.

; И что ты хочешь иметь в государстве, где индивидуализм и частная инициатива искоренялись в течение десятилетий? ; вставил я «умное» замечание в его поток мыслей. ; Наш коллективизм сильнее всякого, пускай и прогрессивного индивидуализма, я уж не говорю об инакомыслии. Не высовывайся, ; вот чему нас учили с детства! Ты читал Солженицына?

; Читал только то, что печаталось в журналах, ; припомнил он. ; И что? Куда деваться, если мы привязаны к этой системе пожизненно? Вот в капстране каждый может отделиться от других и, поступившись на время своими принципами, создать для себя материальную базу, жить на свой лад.

; А ты не забыл про власть «золотого тельца»? ; напомнил я ему известную «страшилку». ; Она намного сильнее человеческих желаний и воли, и, поступившись принципами однажды, вернуться к ним уже не сможешь. Будешь накапливать и накапливать капитал, забыв о своих идеалах.

Наш разговор не мог продолжаться дольше. Я отбыл на службу «железному коню».

Во второй половине готовим всё для сварки кронштейна акселератора, отверстия под тягу сцепления, отверстия под выбитый фонарь. Чекурин немного ломается, как мартовский кот, шевелит усами и делает всё нехотя. Я устанавливаю тягу акселератора и всё остальное. Поддатый Леднев после обеда уходит на автобазу.

С Лёшкой таскаем домой неплановую воду из водовозки. Переодеваюсь и бегу в ОТиЗ к Плутановой. Увы, она ; на совещании. Покупаю «Рабочий» и «Газету». В первой – перепечатка из «Недели» статьи «Паша Денежкин» Харизматова.

Зашёл в «Хи-хи» спросить Лёню о следующей возможности попечатать фото, а там – гости. Степанов угощает Инну и Люду, а Гошку посвящает в свои наработки по воспитанию в коллективе.  Лёня спит с дороги: он приехал с трассы в 16 часов, значит, ночью будет печатать.

В 19:30 в клубе ещё никого не было. Но к 20 часам студийцы дружно собираются. Пришла Нина Ефимовна из профсоюза треста для оценки нашей работы. Проводим обычную репетицию. Вовка поёт с Катюшкой песни, сопровождающие нашу программу, и выпендривается, как провинциальная звезда. Долго ждём приговор профсоюза. Нина и Воронов одобряют нашу деятельность, сулят поездку в Венгрию за первое место в предстоящем конкурсе.

Ложусь спать в полночь, встаю в 3:40 и иду к Лёне печатать.

К 7 часам фото были отглянцованы, но чуть не попали к Ярковичу, который встал раньше всех.

Дома Вова и Гоша уже встали, а остальные дрыхнут «без задних ног». После столовки заряжаю плёнку в фотоаппарат для рейда КП по «наружным туалетам».

На работе вспоминаю о роторе распределителя и подхожу к Матёрому.

; Когда отдашь бегунок? ; спрашиваю его для порядка, ни на что не надеясь.

; Хрен тебе, а не бегунок, ; бросает он, как само собой разумеющееся. ; Когда ты ещё соберешь свою развалюху! А мне работать надо. И вообще, ; уеду скоро в СМП-83.

Я решил найти его САК вечером и вынуть из него ротор. До обеда устанавливали оборудование на двигатель «развалюхи»: шланги, педали, пружину к тяге акселератора.

На обед Мошкин угостил ветчиной. Я бегу в валенках по ручьям на почту и отправляю Кокурину «Старшего сына» с двумя фото Иосифа в работе.

После обеда подсоединяю в машине проводку. Немного задерживаюсь, чтобы подключить сигнал.

С Вовкой, пыхтящим от злости, натаскал в балок воду.

В городе отметился в бане, в книжном магазине, в «шкатулке». Иосиф ушёл по делам, и Олежек занял его место на кровати.

Вечером пошёл к новым домам СМП-83, чтобы забрать свой ротор. К сожалению, знакомый САК не нашёл.

В 150-м вагончике девушки угощают меня томатным соком, а я чиню им швейную машинку. Из кино приходит пьяный «папа» ; Олежек и «мама» ; Надя. Олег пытается вникнуть в «болезнь» машинки, а я с Катюшкой-певуньей удаляюсь в очаг культуры.

На занятии делаем разминку, упражнение на отгадывание пантомимы. Ловко выполняют задание Анна Маркелова с Горисовым. Репетируем середину и конец агитки. Я опять забыл свой текст, Иосиф едко высмеял меня, повеселил народ. По дороге домой Горисов поделился впечатлением от записи Катерины на «Кругозоре» № 2.

Дома Гоша обсуждает с пьяным Вовой прелести красотки ; жены Шуры Бордакова, заводилы-драчуна. Я прибрался на столе, попил чаю и уселся на пару часов за дневник.



Глава 25

Крестовины есть! «На пол не лягу». «Хрен вам, а не ротор!».
Сон под машиной. Жена тракториста. Комок нервов.
«Балласт» в студии. Поиски антифриза. Сомнения режиссера.

В четверг получаю на складе приводной ремень генератора, и греюсь с Ледневым в бытовке. Главный механик делает нам замечание о пассивном отношении к работе. Объясняем, что делаем декоративную решётку радиатора. Тут же я напоминаю про крестовины:

; Что толку, если мы заведём движок? Ехать-то нельзя!

; Ну, заведите…

; А дальше что?

Вдруг кладовщица Надя, бывшая неподалеку, говорит:

; Да крестовины у нас есть, Сёмочкин же привез!

; Где? ; удивляется Пётр. ; А ну-ка покажи!

Так я получаю крестовины, а Леднев ; ведро «для машины», точнее ; для дома. Возимся с ручным тормозом и с тягой акселератора. Чекурин исчез якобы за кислородом.

После обеда Витя берётся за установку кардана, а я мучаюсь со шприцем: не смог наполнить его солидолом с первого раза.

Вдруг, ни с того ни с сего, главный поднимает шум.

; Гена, мог бы помочь таскать баллоны. У нас всегда так! Никто не видит, что делают другие, ; сказал он, указывая на машину с баллонами пропана.

; Я сам справлюсь, делай своё дело, ; сказал сварщик, когда я подошел к машине. 

; Лишь бы поднять шум! ; проворчал я Петру вдогонку.

До конца рабочего дня занимаемся подключением проводки. Витя подсоединяет аккумулятор, я вожусь с замком зажигания. Подошла Римма ; сторожиха, спросила, запираются ли в кабине двери. Дура, ; не видит, что они вообще не закрываются!

В 18 часов занимаю с Вяковлевым очередь за зарплатой. Плутанова объяснила мне всё насчёт начислений. В столовой натыкаюсь на Гаврильевых. Они требуют свои фотографии со свадьбы и в порядке «аванса» наливают мне стакан «Рубина». Подсаживаюсь к Лёне, и он обещает ночью сделать фото.

В клубе ждём всех до 20:30. Иосиф хочет соединить все сцены из «Валентин», но на эпизоде «палуба» споткнулся.

; В чистой рубашке на пол не лягу! ; упёрлась Алина. 

Иосиф, скрепя сердце и зубы, отпустил нас восвояси. В 150-м вагончике продолжаю разбираться со швейной машинкой. На прощание обучаю Катюшку позам в фехтовании.

Домой пришёл в полночь и уснул до четырёх утра. В вагоне «Хи-хи» все спали, видимо, к фотопечати я опоздал. Дневник ; до шести утра.

На следующий день я сразу подошел к Петруччио.

; Говорили ли вы Синглеру, чтобы он отдал бегунок? ; спросил его.

; Не говорил.

; Ну вот, опять то же самое, ; безнадежно махнул я рукой.

; Ну, идите сейчас к нему и возьмите, ; пробормотал он отворачиваясь.

Я знал, что это бесполезно, но всё равно пошёл вместе с Ледневым.

Матерый сидел в бытовке у пилорамщиков и угощал их сигаретами. Когда мы зашли, Леднев сразу вышел «по-маленькому».

; Вобщем, главный сказал, чтобы ты отдал «бегунок», ; заявил я. 

; Да еп.. тв.. мать!!! – заорал Костя. ; Хрен вам, а не бегунок! И так мне надоели. А ну пошёл отсюда нах!..

При этом он пытался развернуть и вытолкать меня за дверь. Я вывернулся и беспомощно, как мне казалось, пропищал:

; Отдай ротор!

; Да я только что видел главного, но он мне ничего такого не говорил, так что бесполезно, иди отсюда.

Сидим с Чекуриным, дожидаясь появления главного.

; Костя, сука, не отдаёт ротор, ; докладываю я Петру. ; Да и вас наверняка пошлёт

Очевидно, он этого боялся, поэтому и посылал всегда меня. Многозначительно подумав, он пообещал:

; Ну, ладно, я достану.

Делаем с Ледневым ручной тормоз и педаль газа. Точнее, я устанавливаю, а он делает себе шкивы для домашних занавесок. Я его прошу достать тормозной жидкости, и к обеду он достает ; жидкость из магазина. Пока я, обжигая о заиндевелое железо руки ставлю ручной тормоз, он заправляется «тормозухой» под названием «Крепкое красное».

На обед ; чай с вафлями, книга «Главная улица» Льюиса Синклера. Ставлю багульник в раствор с марганцовкой.

На работе берусь за подфарники, фары, поворотники. В 16 часов мой помощник исчезает и вскоре является, едва шевеля языком. Он ложится на матрац под машиной, руки кладёт на голову, классически изображая рабочий процесс.

Из начальства никого нет. Чекурин исчезает тоже рано. В 17 часов с подвернувшимся Пузырём толкаем машину по склону. Ручник ещё не работал, и я едва успел затормозить перед самыми воротами. Домой шёл с дрожью в коленях.

Спал с 18:30 до 20. С Митей приходим в клуб, когда занятие уже началось. Иосиф читал лекцию о психофизиологии актёра. Разминка и репетиция проходили в зале. Работаем плохо. «Элита» во главе с Алиной стремится на девичник: Воронова собирается оформить отношения с Вороновым. Оцениваем наши возможности в четырёх оставшихся репетициях.

Захожу в «Хи-хи», где меня угощают сливами в вине, обсуждают переход Лёни в бригаду Степанова. В 23:30 лёг спать на три часа. Лёшка читал «Сын директора» в «Иностранке».

Печатаем с Лёней снимки Гаврильевых, Степанова, меня у кабины УАЗа.

В субботу заявляю Петруше, что машина готова, но нужны ротор распределителя, тормозная жидкость, фара и прочие мелочи. С Ледневым на АЗС берём масло и ставим его греть на буржуйку. Немного бензина сливаем себе из ЗИЛа Чугунова.

Иду искать САК, чтобы взять ротор, хотя бы на субботу. Он стоял у общежития СМП-83 и, увы, работал.

В 9:30 уходим на завтрак. Гаврильев со Славиком зовут меня ; по стакану.

; За фото, что ты сделал, обязательно надо, ; уверяет Славик.

Захожу в «Хи-хи» к Лёне, а у них с самого утра нет света, и он спит. Забираю готовые, но не глянцованные снимки.

Дома бездельничала Светка: её Лёшка уехал в Кудыкту. Сушу фотографии на остывающей плитке и скрюченные отношу Гаврильеву. После пятого стакана он идёт смотреть футбол. 

Выставляю багульник на крышу вагона, к солнцу. В это время подошёл Вяковлев с женой тракториста Николая.

; Где Николай? – спросил механик сердито. ; Трактор его заглушен, но его самого нет.

; У нас его точно нет, и вообще не знаю, где он бывает, ; сказал я.

На прощание маленькая беззубая тётка обложила матюгами невидимого супруга и предупредила, чтобы мы, если увидим, направили его домой обедать, «суку такую». Я про себя позавидовал: «Вот бы меня так любили!».

Ходченке понадобилось ведро, и мне пришлось вылить из него всё масло в двигатель. Из-за спешки оно попало на двигатель снаружи.

С Витей пытаемся вскрыть огнетушитель, чтобы слить в него остатки масла, но не можем вывернуть из баллона штуцер. Приходится вырезать дыру в самом баллоне сваркой. Промываю двигатель бензином, дотягиваю кое-как до 16 часов и ухожу домой.

В 17 укладываюсь спать, а в 18:30 собираемся с Гошкой в вагон «Хи-хи», где все скидываются на подарок к дню рождения Коротич.

На крыльце «особняка» Степанов подметает лестницу, а Люда встречает нас в халате, но с умопомрачительной укладкой. На кухне работают Инна и Тапрыкина. Долго сидим, болтаем в ожидании ужина. Выпиваем по рюмке «Мискета» в качестве аперитива, и я немного обалдеваю. Садимся за стол в девятом часу. Настроение неважное, а Люда – комок нервов.

Никто не хочет говорить первый тост, и ей приходится со смехом сквозь слёзы заявить:

; Давайте выпьем за моё здоровье!

Так как перед этим мужики отведали полусладкого «Мискета», никто не торопился пить водку. Коротич сидела, как на углях, не понимая, что происходит.

; Давайте, пейте! ; не выдержав, проговорила она и опрокинула рюмку.

Дальше всё пошло быстро и, как в тумане. Ели, пили, плясали, играли в фанты. Гоша ушёл первым, за ним исчез Адонин, уже в четыре утра ; остальные.

Провожаю Тапрыкину в «шкатулку», и девушки устраивают меня спать при свете и открытых занавесках. Вскоре дверь, запертую на крючок, дёргает Олег и, не услыхав ни звука, удаляется. В восемь является Иосиф. Но и в эти три часа затишья Тапрыкина так и не дала мне уснуть, задавая массу вопросов.

Проснувшись утром, Иосиф рассказывает о том, как он пил на свадьбе Кожина, как ему досталось от двух военных и какой он теперь несчастный. Входит Виктор, ночевавший в половине девушек.

; Что это такое маленькое и сморщенное? ; с задором обращается ко мне.

Я его тон не поддерживаю и делаю вид что говорю с Сацем.

; Жаль, ; пытаюсь я посочувствовать Йосе, ; что большая часть народа приходит на занятия, как на посиделки: побалдеть, похохмить, а не поработать. Балласт какой-то.

; Да ты что! ; возмущается он. ; Я ради этого «балласта» только и существую. Пусть балдеют. Все равно что-то останется у людей от понимания театра.

Пьём чай с девочками, смеёмся над Иоськиными выкрутасами и приставаниями к Надежде, ещё лежавшей в постели. На «Проводы русской зимы» так и не собрались.

 Дома спал до 16 часов, пока Виктор не разбудил меня, чтобы починить его магнитофон. Я делаю кольцо из изоленты, наматывая её на банку со сливами и одновременно поедая их. Затем, разрезаю полученное кольцо вдоль на три узких пассика и устанавливаю один из них на валы магнитофона. Виктор долго не мог успокоиться и всё сравнивал мой «гений» с разгильдяйством своих сожителей.

Дома берусь за «Теорию литературы», за Де Адана, но ничего не выходит, ибо Гошка развлекает рассказами, про то, как он заходил с Мошкиным к Коротич в «особняк» на пельмени, потом на речку, на гуляния, про обледенелый столб с сапогами наверху, про купание пьяных мужиков в полынье, про упадническое настроение Виктора из-за Иосифа, не подготовившего прорубь и антураж для его показательного выступления. Переписываю несколько песен на маг Мошкину, и в 23 все засыпают.

Встаю в шесть, съедаю кусок сала, что нашёл на столе, берусь за дневник. Гоша начинает новую жизнь: подъём в шесть, зарядка, затем ; творчество.

На работе охочусь за антифризом.

; Нет ли у тебя запасного антифриза? ; спрашиваю у встречного Бульбенки.

; Никакого нет, ; отвечает он. ; Да и потом, он ведь разъедает сальники.

Рядом оказался Петр.

; Правда, что антифриз разъедает сальники? ; спрашиваю его.

; Заливай, ничего не разъест. Я заливал всегда, ; авторитетно сказал механик.

; А может и не разъест, ; согласился Бульбенко. 

Поиск антифриза оставляю Ледневу и занимаюсь ручками на дверях. Но электросварка не берёт металл, из которого сделаны ручки. Скорее всего, Чекурин не в настроении: варит всякую ерунду, а на кабине сделал лишь шов на заплатке у заднего бампера. Весь день в основном болтаюсь без дела. В обед читаю «Король автомобилей» про Г.Форда. 

Леднева у меня забирают на ремонт «Беларуси». Чекурина забирают на ледник, и он с радостью сливает воду из агрегата. Когда же прораб спрашивает у него про длину шлангов, и оказывается, что её недостаточно, Чекурин просто уходит домой. Я делаю ручки на дверках, а больше ; делаю вид, что их делаю. Дома заваливаюсь на аутотренинг и засыпаю. Проснулся в полночь, но встать был не в силах.

На работе ищу Шемчука, у которого, по слухам, есть антифриз. Увы, он уже уехал. В бытовке главный усаживает за стол Ивана, Володю – тракториста с ДТ-40 ; и ещё двоих ; писать объяснительную по поводу нетрезвого состояния вчера в рабочее время.

Спрашиваю у главного, где Шемчук. Нахожу его кран за ледником, а самого – в кабине МАЗа с Федосеевым.

; У меня антифриз грязный, с маслом, ; говорит Шемчук. ; Он сразу разъест сальники. А вот у Коли с «Катерпиллера» и у Забойникова есть чистый.

Нахожу Колю.

; Запасной антифриз у меня стащили на Турьяне, ; нехотя докладывает Коля.

А Забойников, как мне объяснили, уехал на объект. 

С чистой совестью ставлю пустую банку в кабину и ухожу домой. С кем-то надо было поделиться необычным состоянием.

; Чувство такое, ; говорю Гошке, ; будто меня выгнали с работы, и такая напала апатия! Даже влюбиться не могу в хорошую девочку, и вообще пора уйти в мир иной.

; Прекрати, ; говорит он в обычной категорической манере. ; Какие твои годы? Ещё не вечер.

Пишу дневник и возвращаюсь на работу. Опять «занимаюсь» дверными ручками. Чекурин, попробовав заварить механизм замка, расплавил его дюралевую часть и направил меня на электросварку.

Долго жду, пока Витя с Толей заварят последний из внутренних швов ёмкости для воды в дом главному инженеру. Они варят этот бак уже несколько дней, оставив основную работу. Наконец, Витя заваривает мои замки, и мы отправляемся в кузницу обточить швы. С Жуком они принялись устранять причину вибрации точила. Тогда я взял сломанную «заводилку» и обратился к свободному сварщику.

; Мужики сказали, что ремонт этой железки ; чисто слесарная работа, и подняли меня на смех, ; сказал он.

; Да? У всех ручки «заводилок» сваренные! ; заметил я и добавил: ; Раз ты не хочешь, я сварю сам.

Сварка освободилась, и я с трудом устанавливаю на стреле крана кусок прутка и «заводилки», свариваю их, поправляю кривизну и начинаю окончательно заваривать весь «стартёр». Вдруг подходит Витя и предлагает свои услуги.

; Давай сделаю, ; сказал примирительно. ; А то ещё скажут, что эту «красоту» сварщик варил.

В 12 часов я уже примеривал свою удлиненную «заводилку» на машине. Петруша и Вяковлев, увидев это, замечают:

; Она же коротка!

; Нет, в самый раз, ; уверяю я.

; А где Чекурин? Почему ничего не варите?

; Его нет, потому и не варим. Я ручками и замками занимаюсь, ; отговорился я.

; Вот, никуда и не уходи, а то ссылаетесь друг на друга, ; заключил Петр.

Наконец, варим ступеньку под дверью, и я обиваю её кувалдой, подгоняя под «натуру».

Дома Гоша пьёт чай со свежим батоном, и я присоединяюсь. Разговор заходит о том, что он работает с 14 лет, что его университетом было ремесленное училище, «сумасшедший» дом и улица. Он всего этого не принял, стал нервным, но закалился и предложил мне брать пример с него. «Я бы брал, если бы не твои срывы», ; подумал я.

В 19:40 захожу за Катюшкой-певуньей, и мы идём в ДК. Репетируем свою сцену один раз в комнате, раз ; на сцене.

В 23 часа захожу к Степанову, сидящему взаперти в думах о работе: завтра бригаде нечего делать. Он отлучается поднимать на ночную смену Лёню, перешедшего к нему в бригаду, а я ухожу домой.

Пишу дневник с 5 утра. В 7:20 загремела система побудки. Гоша ушел раньше, Райлин болеет.

В бытовке ОГМ объявление: «В 7:45 заседание цехкома». Идёт разбор объяснительной записки В.Невзорова. Оба главных требуют понизить Валентину разряд с пятого до третьего на три месяца. Невзоров – хулиган-бульдозерист ; взывал к слабым чувствам цехкома, к милости многочисленным своим детям и требовал понизить разряд лишь на единицу. Сергей, сжалившись, предложил понизить разряд до третьего, но сроком на один месяц. Валентин доказывает, что уехал с объекта лишь потому, что у него сломались шпильки, но главный не желает его слушать и остаётся на своем. Наконец, решили собраться дополнительно в 16:45.

Прошу у Забойникова антифриз. Он обещает передать банку с попутной машиной. Занимаюсь «установкой ручки на дверь», варю трещины на раме с Чекуриным. Прокачиваем с ним тормоза. Процесс затягивается из-за отсутствия гаечного ключа на 11. Затем, возимся со смазкой рулевого механизма.

Во второй половине сидим в кабине с Ледневым, и я рассказываю ему о книгах Эдгара По, Амброза Бирса. Снимаем клеёнку с потолка кабины и рихтуем крышу.

После работы доезжаю до «особняка», но Людмилы нет дома. Возвращаюсь домой и ложусь спать. В 19:30 с Вовкой идём в клуб. Репетируем на сцене части из «Валентин и Валентина». После двух часов скуки начинаем репетировать «Venceremos». В первом часу Иосиф вдруг заговорил о целесообразности выступления 3 апреля и вообще, ; всей нашей работы. В конце концов, мы продолжаем прогон, сопровождаемый нервными остановками режиссёра, пререканиями его с «балластом» и так далее. Заканчиваем в 1:30 и, кажется, Иосиф остаётся довольным.

Захожу к Лёне, и он приглашает печатать снимки «через часик». Дома пью чай. Гошка читает мне свой очередной шедевр, сделанный за один присест. Пишу дневник и в 3:30 иду к Лёне. Он меня уже не ждёт, но сдержанно радуется помощнику. Рассказывает, как Владимирский воспитывает Виктора. Урок обычно заканчивается вылетом Виктора из вагончика в «раскалённом» состоянии.

Печатаем фото с конкурса песни, в том числе и моё изображение.
Глава 26

Нешуточный удар. Вырванный с «мясом». «Мы бойцы».
Гастроли в РДК. День геолога. Клеёнка.

1 апреля в шесть утра Лёня уходит, а я ещё час печатаю свои снимки. В 6:40 встают ребята, и я ухожу к себе.

На складе появились амортизаторы. Проверяю, какие ; следует заменить. Оказалось, что менять нужно лишь один из четырёх. Пытаюсь найти нужные для замены инструменты, но меня посылают искать для Чекурина кусок железа толщиной 10 мм.

В кузне Омаров находит лист железа, мы поднимаем его и прислоняем к стене. Я решаю отрезать от него нужный кусок электросваркой. Сделав половину работы, почувствовал тяжёлый удар по голове. Хотел закричать: «За что?!». Но, когда вылез из-под листа, понял, что он упал на меня от вибрации. В глазах прыгают голубые искры, но всё быстро проходит. Кусок, который я притащил Чекурину, он отбросил: Иван с бурилки притащил ему больший лист. До обеда я снимал старый амортизатор с «телеги».

В обед я было заснул, но всё же успел сбегать в «Хи-хи», забрать свои фотографии и выпить чаю со Степановым.

Под машиной лежу на картонке и телогрейке. Всё время перебираюсь вперёд-назад, убегая от талой воды. С каждым разом она всё ближе подбирается под мою лежанку, а картон прилипает к ледяной земле. К концу рабочего дня я почти полностью в воде креплю новый амортизатор. Наконец, появляется Витя, и к 17-ти амортизатор стоял на месте.

Захожу в «Хи-хи» за фотографией Иосифа и встречаю там «авангардистов». Они принесли подарки: надувные шары и конверт со стихами. Накрывается стол. Я остаюсь и пью с компанией «Рубин» до 20:30. У Степанова выпрашиваю гаечный ключ на 11 мм и дома сую его в карман телогрейки.

По дороге в клуб обнаруживаю пропажу ключа, и весь вечер вспоминаю, где мог его потерять.

У нас намечена репетиция в «Пионере», и мы едем туда от нашего клуба на ГАЗ-66 к 22 часам. Здесь только что закончилась какая-то торжественная часть и вручение знамени, начался фильм «Случай в гостинице». Капа Шестова договорилась, чтобы нас пустили в зал. Вскоре народ пошёл на выход «пачками». Я смотрел на экран и спал.

Репетиция началась в полночь. Гоняли сцену из «Валентин» до тех пор, пока Алина и другие не начали забывать текст (около двух ночи). После отдыха и выслушивания нотаций прогоняем ещё раз ту же сцену. В три часа за нами приходит машина.  Дома ; перекус, и в 4 утра я заваливаюсь спать.

В пятницу по дороге в столовую ищу на земле потерянный ключ, но не нахожу. На работу бегу вприпрыжку, ибо сбил ногу в «деревянных» юфтевых сапогах. И только в бытовке, сунув руку в карман телогрейки, обнаруживаю пропавший гаечный ключ.

Собираюсь заниматься потолком кабины. Но для этого нужна клеёнка, а кладовщица Надя никак не может выписать её у коменданта. В 10 часов ухожу «на поиски клеёнки» и засыпаю дома младенческим сном вплоть до 12:50.

После обеда вырезаю утеплитель на потолок кабины и иду на автобазу узнать, работает ли баня. Оказалось, сварщики якобы начали ремонтировать в ней трубы. На самом деле – чинят помятую решетку радиатора «Магируса».

На обратном пути у конторы столкнулся с Петрушей. Он меня погнал к машине, но я дохожу лишь до диспетчерской автобазы. Рядом Иван возился с «новым» УАЗ-469, как я понял, ; отданным нам в ремонт. Заглядываю в кабину, чтобы помочь Ивану. Пётр меня пытается прогнать, но не так жёстко, как обычно.

; Гена, идите к своей машине, ; сказал он устало. ; Нечего Вам тут делать.

; Как раз там делать нечего. Осталось только покрыть потолок, но Надя не даёт клеёнку, ; отговариваюсь я.

; Тогда снимите лучше ротор с этого УАЗа, ; предложил главный.

; Как, с нового?

; Ну, да! ; подтвердил он.

Только я всё это осознал и полез в мотор, как подошёл Юра Власов с автобазы и стал подначивать Ивана:

; Как! Такую машину берёт СМП? Не иначе ; разбогатели.

Главный, стоящий рядом, сначала отбрёхивался, а потом нежно послал его:

; Юра, идите Вы на хрен!

Жду, когда Юра с приятелем уйдут. Наконец, они устали смотреть на нас, и я лезу под капот УАЗа. Тяну ротор с оси изо всех сил, но он не поддаётся. Беру у Ивана плоскогубцы и с «мясом» отрываю ротор. Садимся в его РАФ и мчимся в ОГМ. Ставлю ротор в распределитель своей машины, смотрю порядок зажигания в РАФе, ставлю в таком же порядке провода на свечи в своей машине. Начинаю заводить движок. Сначала кручу мотор «заводилкой», потом стартёром, но ничего не выходит.

Молотобоец Серёжа предлагает помощь. Я подумал, что ничего у него не выйдет. Всё же, дал ему вынуть и немного повернуть вал ротора. Это помогло!

В 17:30 я уже ехал в сторону КСО за кузовом. На полдороги, на ухабе, двери кабины распахнулись, и её содержимое высыпалось на дорогу. Когда я всё собрал и пытался закрыть правую дверь, подошёл Петруша.

; Гена, неужели свершилось, и ты приехал сюда своим ходом? – с лёгкой иронией произнёс он давно заготовленную фразу.

Студийцев в клубе было довольно мало. Ждём, когда закончится показ «Отважного сердца». Репетируем без разминки. Первый прогон «Венсеремос» сопровождался остановками и руганью, зато ; под новую фонограмму. Второй прогон проходит почти без остановок весьма удачно. В 1:30 Иосиф отпускает всех, кроме участников «Валентин». Дома дописываю письмо Лерке. Отбой в три часа.

В субботу скрываюсь в «Хи-хи», так как у нас в балке Лёшка третий день празднует свой день рождения.

; Гена, вот никак не пойму, что ты за человек? ; вполне серьезно спрашивает меня Владимирский. В чём твоя сущность, кредо. Как ты относишься к близким людям?

; Моя сущность в том, чтобы делать близким приятное, сюрпризы, ; так же серьезно начал я объяснять. ; Правда, не всегда то, что мне кажется хорошим, хорошо и близким.

; Ну, раз ты любишь делать всё для людей, ; сказал он с расстановкой, ; сходи мне в магазин за бутылочкой.

Я раскрыл рот и некоторое время не мог сказать ни слова. Лёня, бывший при этом, откровенно радовался.

Иду в магазин, приношу бутылку и укладываюсь на кровать Степанова с дневником. Вскоре приходит Виктор, и через несколько минут у него с Владимирским разгорается или продолжается спор о «бардаке на Стройке и виновности в этом Министерства».

; Ты принимаешь всё слишком близко к сердцу, ; пытался урезонить Виктора парторг. ; Мы ведь бойцы и должны выполнять приказы спокойно.

 Увы, через секунду Виктор вылетел за двери с шипением, распалённый, как на пожаре.

В назначенное время в клубе почти никого не было. Наши «актёры» еле-еле собирались в автобус. Сегодня едем с «гастролями» в РДК, что стоит в старой Ленде, у Северного тракта. Приезжаем в 17-м часу. Ждём, когда дадут свет: у Шактаума готовится взрыв на прижиме. В 18-м часу все нервно забегали.

В 18:30 начинаем «Венсеремос». Были аплодисменты, и мы выходили на поклон. Показываем ещё фрагмент «Стаи». Адонин всё снимает на «Практику». Кто не занят, смотрят из зала сцены из «Валентин» и «Горячего сердца». В 9 вечера возвращаемся в Новоленду. В клубе долго собираем на стол. Становится скучно, и я ухожу спать.

В воскресенье, отоспавшись, зашёл в «музыкальную шкатулку» с мороженым и печеньем. Иосиф отбывал повинность в жюри на смотре самодеятельных театров в «Пионере». Пьём чай с Томкой Тапрыкиной, а к 19-ти Виктор пригласил нас к себе на День геолога. 

Оставляю гостью в 34-м вагоне, а Виктор, как оказалось, ждал нас в ; 32-м. Матерится, ругает меня за опоздание и тащит к гостям в 32-й. Здесь пьют полусладкое «Perla» без закуски. Виктор танцует с Леной, приехавшей к Лёне из Храбровска, и «достаёт» её своими «научными» разговорами.

Подойдя к «особняку» Коротич, увидел в окне «малый свет» и зашёл к ней. Люда недавно прибыла из кафе «Белочка» под «конвоем» двух офицеров. Они затеяли её «осаду» и не собирались уходить. Всё же я их «пересидел», и они ушли около трех утра.

На работе пытаюсь добыть клеёнку. Кладовщицы нигде нет, и я ухожу домой. Только во второй половине дня, когда помог Наде отвезти бельё в стирку, получил клеёнку.

На следующий день занимаюсь прокачкой тормозов.

В среду протягиваю болты крепления кузова к раме.

После работы ; комсомольское собрание отряда. Серёга Горчаков делает перекличку по участкам, но за отсутствием кворума оставляет лишь комсоргов, а остальных отпускает.

В 150-м балке сшиваю на машинке клеёнку по образцу. Катюха-певунья с подругой приходят с фильма «Гулящая» недовольные. Что-то им не понравилось в игре Л.Гурченко.

В четверг с 5 утра пишу письмо домой. В конверт закладываю свои фото с конкурса песни, но оставляю его открытым до выхода «Авангарда».

На работе берусь крепить клеёнку на потолок кабины. Сначала перепутал местами штанги, на которые надеваются карманы клеёнки. С трудом приворачиваю её саморезами по периметру. Передний край клеёнки оказался не по центру потолка, и всё пришлось переделать.

Леднева попросил заготовить брызговики на задние колёса. Для этого он взял куски колёсной камеры. Резина камеры тонкая и выпуклая, ничего путного из неё сделать невозможно.

Во второй половине дня пробую ездить по территории. Машина буксует в каждом ухабе, и Вяковлев требует загрузить 30 листов тонкого железа в кузов для лучшего сцепления колес с дорогой.

Дома долго собираюсь на «вчерашнее» собрание. Опаздываем с Гошкой на 20 минут. Когда зашли в зал, шло обсуждение регламента. Иванцов взял 40 минут. В прениях выступали: Степанов («Да, срывают подряд, но, если все материалы предоставят, мы его выполним»), девочки со звеносборки, бригадир Кирильев, наш Виктор («40 тонн цемента валяются в тайге»), Шепетов, как всегда, блефует, Логинов ; и многие другие. Все говорят о головотяпстве, халатности и адресуются к Падикину, Сорочину, замначальника треста Велову.

Велов вышел отвечать на вопросы.

; Вступил в комсомол в 42-м ; трудном ; году, ; начал он издалека. ; В 48-м строил железную дорогу в Монголии. Было трудно, не было механизмов – одни лопаты…

Больше ему говорить не дали.

; Сейчас другие условия! 30 лет прошло! Мы на Стройке века! Давай план работ! ; неслось из зала.

Велов выглядел бледным.

Виктор опять говорил о цементе:

; Что будет с сорока тоннами цемента в тайге? Скоро подъезд к ним растает!

Сорочин отбрёхивался, как мог. Взывал к сознательности.

Заканчивается всё, как обычно: Серёгин зачитывает готовый проект решения. При голосовании в зале поднялось десяток-другой рук. Лишь пара ; была против.

; Принято единогласно, ; сказал Закоулин, и все разошлись.

Боткин, Арнольдов и Жора на собрании не были и ждали нас с Иосифом в клубе. Первый сеанс фильма «Колдунья» кончился в 21 час. Когда Иосиф обсуждал нашу премьеру и планы студии, появились Инна с Людой.

Люда сообщила, что заметка о прошедшем театральном конкурсе будет напечатана в четверг, через неделю. Затем женщины «напали» на меня с просьбой о билетах в кино. Я сразу отдаю ; два своих, но они потребовали ещё один, для Ароныча. К началу сеанса в 21:30 нашёлся один свободный билет у Маркатова.    

Мы же прогоняем «Венсеремос», говорим о сборе средств на наши фото и расходимся. Беру у Лёни проявитель и фиксаж, проявляю плёнку с репетицией в «Пионере». После проявки обнаруживаю, что почти все кадры частично засвечены.



Глава 27

Инспектор котлонадзора. Сливы в вине. «Протокол собрания».
Гастроль в Хородочи. Машина для смертника. ****ство.

В четверг 9-го апреля встал чуть позже Гоши и Вовы. Они ушли, а я заснул начисто. Меня спас от позора Лёшка.

В столовой рассказал Лёне, как у меня проявилась плёнка. Он задумался.

; С этим ореолом можно сделать интересную печать, ; сказал он, скорее, чтобы утешить меня.

Дома беру газеты, чтобы закрыть стёкла в машине при покраске.

В бытовку заходит Пузырь и объявляет, что комсомольцы ОГМ собираются в салоне бывшего автобуса. Собрание посвящено выдаче Сёмочкину рекомендации в кандидаты в КПСС. Панькин зачитывает характеристику, мы голосуем единогласно.

Отмываю кабину для покраски. Налаживаю осветительные приборы.

После обеда нахожу сварку и привариваю шарнир наклона сидения. По просьбе механика перевожу части разбитого «Кировца» на автобазу.

Омаров осторожно начинает упрашивать меня съездить в Ленду с Толиком. Ему надо ехать в магазин за водкой: приехал инспектор котлонадзора – его дядя, ; и им надо иметь запас. Я пробую отпереться, мол, нет с собой удостоверения, нет стёкол в задних фонарях, нет винтов для крепления этих стёкол. Одно стекло Омар достает из сейфа, добавляет винт крепления, и мне приходится ехать в город.

Напротив магазина «Вино-коньяк» пришлось завернуть: ГАИ устанавливала рядом знак «Поворот запрещён». Высадив Анатолия, заезжаю в прачечную за постельным бельем и подбираю его на обратном пути. Отвожу рюкзак с бельём домой и ; в ОГМ. На столике в бытовке лежали расчётные листы. Матёрый заработал 630 рублей, я ; в десять раз меньше.

Последней ездкой отвожу Омарова в контору, ставлю машину у дома, отмываюсь и ложусь спать.

В 20 часов я ; в клубе. Все привычно ищут Боткина, но не находят. Прогоняем «Венсеремос» в фойе, а, когда танцоры уходят из зала, повторяем постановку на сцене.

Позже захожу в «Хи-хи». Влад угощает чаем, «Перлой» и уезжает за вечерней сменой на Турьян.

Дома Вовка разучивает «Из-за острова на стрежень» и «Хэллоу, Долли». Я сажусь за дневник.

В 2 часа ночи приходят со смены Влад и Виктор, угощаются хлебом и печеньем к чаю. Поговорили о прошедшем собрании, о «гибели» цемента в тайге.

; Ввязываться в войну за аккордный наряд или нет? ; рассуждал Влад.

Я не могу ему советовать. В любом случае окажешься неправ. Рассказываю о своём: как два сварщика варят для Велова три дня ёмкость из нержавейки, о ремонте бампера «Магируса» с автобазы, о вечно пьяном Косте (Матёром) с зарплатой за 600 рублей.

Гости уходят в третьем часу, взяв почитать книжку Сартра.

Утром в субботу еду в город. В книжном беру для Йоси книгу «Актёр и режиссёр» Алексея Попова, себе – «Письма гениев» и биографию Аветика Исаакяна. Договариваюсь с пучеглазой продавщицей, чтобы послала в первых числах мая запрос в Благинск о 10-м томе Толстого. Покупаю билет в кино на 11:40.

В баню попадаю с Митяем. Берём на пробу бутылку корейской водки «Пхеньянсул». В доме «Хи-хи» уговариваю Владимирского и Степанова на бутылку шампанского. Они делают уборку, но в принципе соглашаются. Я иду искать деньги. В 32-м вагончике не дают, Лёшки дома нет, беру в долг пять рублей у сонного Вовки.

С третьего захода в продмаге уговорил продавщицу продать бутылку шампанского, а на сдачу – литровую банку «Сливы в вине». Банка попалась выдающаяся: на дне 5 слив, остальное – портвейн.

За мной заходит Виктор и в очередной раз просит починить ему магнитофон. Гоша ловит момент и читает нам свой «свежий» рассказ о паразитах.

В 20:30 иду в «особняк», где никого нет. Читаю в одиночестве «Протокол» Гельмана, пишу дневник. Неожиданно обрывается проводка в лампе, и я её разбираю. В первом часу появляется Люда.

Не успела она отдышаться, ; на улице послышались знакомые, возбужденные не в меру голоса. «Вкатились» Олежек с Надей, Францева, Тапрыкина и пьяный неприлично Огонёк. Люда организует им кофе. Гости собираются уходить лишь во втором часу ночи, и я ухожу с ними.

Дома Гошка стирает вещички. Я хожу по улице, жду отставшую компанию с мыслью вернуться в «особняк», но, не дождавшись, ложусь спать.

11 апреля в 9:30 всей гурьбой идём в столовку. Я занимаю у Лёшки девять рублей и отдаю Вовке пять. Отношу Степанову журнал «Театр» с пьесой «Протокол собрания».

В клубе никого из наших долго не было. Постепенно студийцы собрались. Иосиф мечется, что-то репетирует, доделывает на ходу. Выступление началось в 11:30. «Венсеремос» проходит хорошо, и мы выходим на поклон два раза. Остальные вещи имели меньший успех.

Гарик снимает нас на новую камеру «Москва-5». Лина Ефимовна ; худрук ; носится, как наседка, вокруг нас. Меняет сломанный автобус на другой. Нам предстоит поездка в Хородочи. Скидываемся на две коробки «Перлы». Наконец, в 14:10, получив дубовые напутствия Лины Ефимовны, с пением до хрипоты едем два с лишним часа в Хородочи.

Нас ждали в клубе в 15 часов, а мы прибыли в 16:30. Вместо клуба выступаем в 5 вечера в столовой, устроенной в «финском» ангаре. После показа всей программы Арнольдов отбывает к корешу Тимохе. К моменту отъезда он похваляется, что принял с приятелем по бутылке «Плиски». Вскоре местное мужское население ревниво выразило своё нетрезвое отношение к дружбе начальника ЖКО с «актёрами» из «Ударника». Их окружают, завязывается потасовка, девочки в автобусе пищат, Катюшка-певунья рвётся их разнимать.

Арнольдова с трудом запихивают в автобус, и мы трогаемся. Отъехав 10-15 км, обработали одну коробку «Перлы», но настроение не поднялось. Лишь после второй остановки у Кудыкты, где Арнольду стало плохо, а я, Алина, Пресс и Лёня пили на ходу, стало заметно веселее.

По приезду таскаем аппаратуру в клуб, заходим к Ярковичу, который празднует день рождения. Мормоновы тоже здесь. Инна, как всегда, очень внимательна ко всем. Ароныч заметно отупел, Вовка орёт песни.

В 22:30 захожу домой, захватываю шнур от чайника, инструмент и отправляюсь в «особняк» чинить настольную лампу. В первом часу ночи заваливается Люда и её брат с невестой. Пьём, танцуем до 2 часов. Наконец, мне удается намекнуть гостям, что им пора сматываться. Ночь была совсем сумасшедшей, Людмила просто изнасиловала меня.

Едва проснулись в шесть утра, Людок снова потребовала «сладкого». Сошлись в полусне, и я не был готов доставить ей удовольствие. Люда осталась раздражённой и недовольной, а я голодный и обессиленный едва добрался до нашей столовой.

Моя машина стояла на месте, но переднее левое колесо было спущено. Поддомкратил машину, снял колесо, поспрашивал у всех, кого увидел, нет ли золотника. Не нашед его, иду на поиски в посёлок. Зайдя домой, пью с Гошей чай и ложусь спать до конца обеденного перерыва.

На работе меня ждут маленькие неприятности. Сначала я объяснял Вяковлеву, что ушёл не куда-нибудь, а за золотником и стеклом для габаритного фонаря. То же самое я пытаюсь «продать» Велову, но тот спускает на меня всех «собак» и приказывает после установки колеса отвезти девочку из отдела снабжения в ЛОВД. Ему возражает Саша сварной.

; Нам нужно срочно ехать за кислородом, ; настаивает он.

Петру я объяснил, что мне нужен золотник. Он послал меня с Вяковлевым в сейф, но ключей от него мы не нашли. Тогда я решил проверить имеющийся золотник и накачал колесо из ресивера «Кировца». Поставил колесо в воду, и все увидели, что пузыри выходят из-под диска в двух местах. Главный ведёт меня к Сёмочкину, и доказывает ему, что это он пробил скат. Приказывает мне забрать у него два «почти новых» колеса, а ему обещает отдать другие, новые.

Когда я прикатил колеса к машине, Петруша с Панькиным отламывали от её бортов металлические стойки и так раскачали машину, что она свалилась с домкрата. Петруша командует Руслану и Панькину помочь мне сменить колёса и, вывесив по очереди оба левых колеса, мы их меняем. Отвожу Петрушу в контору, привожу его назад и, встав у дома, сливаю воду из движка. Позже объявил главному, что «потерял» удостоверение водителя, и сегодня ездить на машине не могу.

Дома сижу без дела, говорю с Вовкой за жизнь, про взаимоотношения мужчины и женщины. Зашла соседка Татьяна Жарина, послушать музыку. Мы перевели разговор на рабочую тему. От разговоров о цементе она заскучала и ушла. Договариваюсь с Лёней печатать фото ночью. 

Ложусь в 23 часа, а в 1:30 меня будит стук в окно. Это был пьяный Мошкин. Зашёл, поплакался о том, что спивается, и потребовал разбудить Гошку. Сам зашёл в спальный салон и разбудил его окончательно.

В 2 часа ночи я ; в «Хи-хи», поднимаю Лёню, навожу порядок на столе, и в три ночи мы печатаем снимки с нашей премьеры.

В шесть утра я пришел домой и прилег. Поднимаюсь со всеми, завтракаю на последнюю мелочь.

На работе с Ледневым делаем заготовки для кронштейнов боковых зеркал. В 11 часов Петруша объясняет задание: когда Хорьков отрежет какие-то куски железа, я отвезу их к баракам на горе, Синглеру для сварки. Тут же сварщик Саша потребовал загрузить мне в кузов два баллона для кислорода, чтобы потом отвезти их на заправку. Витька же просит отвезти домой к его сестре шкаф. Пётр этого не разрешает, но я сделал всё наоборот. В 11:30 мы завезли шкаф к сестре Леднева, где он остался на обед, а я отвёз на гору железо и вернулся в ОГМ.

В поисках сверлильного станка, а заодно узнать насчёт работы, отправляемся с Витькой на автобазу. Он потащил меня было в крайний бокс к своему Славику, но я направился в отдел кадров, где выяснил, что приём начальника начнется в 16 часов.

Просверлили отверстия в кронштейнах для зеркал и вернулись в ОГМ. Никого не обнаружив, ходим из бытовки в токарную до 16 часов.

Начальник автобазы насчёт работы ничего вразумительного сказать не смог. Советует поговорить с начальником автоколонны. Пристаю к начальнику автоколонны с тем же вопросом, есть ли работа. Он долго думает, обрастает толпой вопрошающих, что-то вспоминает, мысля вслух. На мою похвальбу ездой в Москве «без дырок в талоне» сказал, что в городе ездить легче. В конце концов, говорит, что у него есть одна машина ; «для смертников», и, чтобы я зашёл на следующей неделе.

Едем с Ледневым за зарплатой. В кассе народу мало, и мы встаём в очередь. Получив деньги, заезжаем в продмаг. Витя вышел оттуда с двумя бутылками «Перлы». Ставлю машину в ОГМ и направляюсь с ним выпивать.

Зайдя к нам домой, в прихожей обнаруживаем Лёшку, сидящего на картонных коробках, всего в грязи и исцарапанного. Затаскиваем его в кухню, усаживаем на стул. Прибираемся кое-как на столе и разливаем вино. Является пьяный Мошкин, что-то бормочет, тащит Лёшку в столовую. Я же объясняю, что ему надо спать, и мы с Вовкой оттаскивает его на кровать.

Редкая гостья Ольга Фирмина спрашивает нет ли чего выпить. После очередного тоста «за любовь» она сетует, как утомляют гулянки её Игоря ; одного из «Серебряных». Мы понимаем: тяжела участь подруги музыканта, играющего на свадьбах.

В «Хи-хи» глянцую фото с нашей премьеры, а к 20 часам ; в клуб. Студийцев было мало, и Иосиф опять уходит на поиски Боткина. В 20:30, когда явились пьяные Боткин, Жора и Арнольдов, он объявил, что репетиции не будет и, несмотря на наши уговоры, ушёл. Прошу всех желающих заказать студийные фото. Всего оказалось 160 отпечатков.

В «Хи-хи» посвящаю Лёню в проблемы дисциплины в студии. Зашла Катерина, вся в снегу, и потребовала пива. У нас его не было, и мы идём к соседям. Виктор и Пузырь сидели полуголые, но оделись, угостили нас морожеными яблоками, Катерину ; кружкой пива.

Говорим о цементе в тайге, о том, что Виктор пойдёт и выше, пока не добьёт это дело. Здесь от него уже все начальники бегают и обвиняют его самого в неправильной выгрузке цемента. Провожаю Катерину, захожу к Лёне за бачком и за плёнкой для проявки.

Проявив плёнку, в час ночи лёг спать. В два ; появились Гошка и Вова. Увидели Светку, лежащую с Лёшкой, и начали нервничать, греметь и орать. Я их отругал, вскоре все улеглись и уснули.

Утром ещё в постели ребята начали скандал.

; Это ж ****ство! Когда оно кончится?! ; «впился» в меня Райлин. ; Ты виноват, что Светка улеглась у нас! Она при тебе ложилась.

; Я ей говорил, чтобы ушла, но выталкивать за дверь или тащить её я не буду, ; огрызнулся я.

; Ты виноват, твою мать! ; последовало его грозное заключение.

Гошка попытался нас урезонить, и возник шум.

; Во многом виноват сам Лёшка, ; сказал я. ; Давайте объявим ему бойкот.

Друзья задумались, но ничего не ответили.

На работе заводим с Витей машину, и он уходит опохмеляться. Вяковлев провёл со всеми, кого нашёл, беседу по ТБ, выписал мне путёвку для получения масла. Еду с Витей на заправку за маслом, высаживаю его допивать корейский «Сам-бек» и ставлю машину у дома. Когда я пил чай, зашёл главный и, взяв ключ, сказал, что уезжает на машине к ГПТУ.

В бытовке подвыпившие сослуживцы (на троих две бутылки коньяка) рассказывают о работе кранов. Ильин вспоминает, как у Савеловского вокзала завалился дом из-за плохой сварки.

Я вспомнил, что главный распорядился снять клемму с аккумулятора на компрессоре и, взяв ключ у Чекурина, занялся клеммами. Зачистил их от окислов, досидел в бытовке с ушлыми механизаторами до 17 часов и отбыл домой.

Собирался поспать, но зашла Светка и залепетала с Лёшкой. Когда я уже засыпал, пришёл Райлин и стал нервно подметать пол, с грохотом двигая калорифер.

; Нельзя ли потише? ; спрашиваю грозно.

; Тише не буду! Сейчас не ночь.

; Ну, хотя бы уважай людей, ; говорю я, имея в виду Лёшку.

; Как уважать, если не за что, ; ответил Вова вызывающе.

Он с Гошей моет пол, посуду и рассуждает:

; Если ещё раз Лёшка не помоет за собой посуду, скажу, чтобы искал другой вагон.



Глава 28

Обязательства. Главное ; опохмелиться. Каждый за себя.
Кран над обрывом. «Без меня начали!». Конференция.
Вывих лодыжки. Стенд передовиков.

Встаю в полтретьего и пишу дневник. Когда все проснулись, договорились учинить очередь в дежурстве. Я напомнил Вовке, как он сопротивлялся этому, но сейчас он осадил меня и настоял, чтобы дежурство было. На улице всю ночь выл ветер, утром было очень холодно.

На работе прошло собрание. Принимали обязательства к субботнику 17-го апреля.

Главный насильно, если кто сопротивлялся, и наигранно, если всё уже было сделано, давал всем задания.

; Пиняев, к субботе кран выпустишь? ; говорил он, глядя в список. 

; Нет. Не хватает 20 карданных болтов, не готово электрооборудование.

; Как не выпустишь? А если работать не до 17-ти, а до 19-ти? Все силы бросить.

; Не знаю, едва ли... Болты не из чего точить. Сделали вон какую-то ерунду, ; на один день хватило.

; Болты тебе будут, сделаем. Выпустишь в субботу?

; Если электрику сделаете. Где электрик? Давно обещали! Я свою часть сделаю.

; Ну, сделаешь. Так и запишем – кран к субботе, чтобы работал.

; Так, у Вас, Володя, когда будет готов башенный кран?

; Так он уже готов.

; Нет, чтобы работал.

; Он уже работает.

; А эту штуку сделали?

; Сегодня сделаем.

; Вот, значит, чтобы к субботе кран работал. Запишем.

Ещё он «натянул» к выпуску два механизма.

; Синглер, чтобы котельная работала!

; Николаич, а мой кран, когда сделаем? ; как всегда, с надрывом, выступил Ильин. ; К следующему что ли субботнику?

; Ну, будем делать. Вот ты давай всё готовь, начинай делать стрелу.

За обязательства проголосовали единогласно.

На моей машине спустило переднее левое колесо, что дал Сёмочкин. С Ледневым подогнали машину к МАЗу, накачали колесо от ресивера и поехали с Омаром и Петрушей в РПБ.

В РПБ оба механика грузят мне в кузов заготовки из железа, только что отрубленные на гильотине по размеру. Главный достаёт из кузова ватное одеяло и ещё раз читает лекцию о необходимости сохранения его для пользования на рыбалках и «обработке» женщин.

Едем с механиками к баракам «Ленгипро». Здесь Матёрый сам выгрузил из кузова железо, измерил его по шаблону, подобрал по образцу для изготовления ящика.

Заехали с Петром в ЖКО. Когда он сел в машину, чтобы ехать обратно, похвастался:

; Я уже опохмелился.

; А я на работе не пью, ; заметил я.

; Кто не пьёт, не знает своего дела, ; радостно и убеждённо провозгласил он.

С начальником я спорить не стал.

На складе РПБ грузим в ЗИЛ два трансформатора, кабели. Мне в кузов тоже положили трансформатор. Пока стояли у электроцеха, подошёл Горисов.

; Вчера в «Военторг» завезли книги, ; выдал он взахлёб. ; Я сейчас буду отпрашиваться на телефонный разговор, а к 12 часам надо быть там. Ген, отвези туда?

; Не могу, ; сказал я, указывая на груз, и спросил: ; Толя, а сейчас «книжная мафия» существует?

; Какая «мафия»? ;  деланно удивился он.

; Ну, один за всех, и все на одного, ; пошутил я.

; Нет уже. Сейчас каждый за себя.

Провода и щитки оставляю на складе у Нади.

; Сейчас пообедаешь, и отвезём трансформатор на ГПТУ, ; распорядился главный.

Дома снимаю рабочую одежду, надеваю новый хэ-бэ костюм, пишу путёвку и мчусь в «Военторг». Простоял у дверей до 12:15, пока военные закупали книги оптом. Покупаю три экземпляра «Хроника жизни» П.Мэриме и «Избранное» Чехова.

Дома выкладываю книги и долго жду главного, ищу его в конторе. Однако в ГПТУ едем с Вяковлевым. Обратно я гнал на предельной скорости, так как он опаздывал на партбюро.

У конторы СМП увидел новый кран ЗИЛ. Стрела у него была свёрнута узлом: крановщик поднимал балок КСО, тянул его на себя и вдобавок стоял с креном.

Ставлю машину в ОГМ. Сижу в бытовке до 17 часов и ухожу домой.

Мою пол, переодеваюсь и отбываю в клуб. Иосиф задержался, но принёс много идей о развитии действия в «Венсеремос». Долго спорим, предлагаем, наконец, репетируем эпизоды вперемешку с криками и матерщиной. Я остаюсь, чтобы отобрать фото для пересъёмки.

Утром нахожу свою машину у кузницы. Левое заднее колесо спущено. Подъехал к «Кировцу», пока разматывал его воздушный шланг, весь перемазался маслом. У другого трактора шланга нет вообще. Беру насос у Авдеева и начинаю качать. Подозвал Витю, проходившего мимо. Он жалуется на главного механика, который, как и многие, шарахается от него. При этом Витя помог мне докачать колесо. Вывинчиваю золотник из колеса камнедробилки и вставляю в своё колесо. Но он тоже травит воздух. Заворачиваю сосок камеры колпачком.

     В кузов моей машины грузят железную ленту, арматуру, и мы едем с главным к строящемуся ГПТУ. Разгрузились, увидели, что кран К-161 стоит над обрывом. 

; За это надо сразу под суд отдавать, ; заметил главный. ; Гена, у тебя что-то капает из-под движка.

; Это лёд тает, ; сказал я, однако, посмотрел в чём дело. Подтянул хомут на шланге радиатора, подвернул крышки на ступицах.

В 11:40 на центральном складе грузим два компрессора, электроды, электролампы, краску; выгружаем всё это на нашем складе. Вдвоём тащим один компрессор в кузницу.

Отвожу Петю в трест (вчера в СМП-44 трактор задавил человека) и везу его обратно в ОГМ. Читаю в «Иностранке» №2 «Умрём, Федерико» Хоакина Гутьерреса.

Дома – в 17 часов, умываюсь и ложусь спать.

В субботу с двух ночи до пяти ; дневник. Газеты, фотографии ; всего понемногу ; укладываю в конверт с письмом для родителей.

Утром нахожу машину на новом месте, причем, левое заднее колесо спущено. Главный инженер, увидев это, не долго думал.

; Надо просто поменять спущенное колесо на запаску, ; обратился он к Вяковлеву и Петру.

; Нельзя ставить запаску, ; объясняю я. ; Повезу кого-то из них на Турьян и, если что случится, будем куковать на дороге.

Долго мучаемся с Ледневым, чтобы совместить сосок камеры с ресивером ЗИЛа. Крутим колесо вперёд-назад, до тех пор, пока сосок вообще не провалился в диск. Разбираем колесо. Показываю главному, что сосок в колесе уже до того стоял криво, но он пошёл в наступление.

; Ты проехал на спущенном колесе! ; сказа он. ; Я же говорил: сначала нужно было подкачать!

; Сосок уже был стронут, ; отпираюсь я.

Главный механик распорядился взять хорошее колесо у Сёмочкина. В кузов мне загружают и железо, и детали со склада, и доски. В 12 часов я освободился.

Дома жарим колбасу, едим сливу в вине. Появился Сёмочкин и с ехидной улыбкой сказал, чтобы после обеда я приехал на работу.

В 13 часов нас уже отчитывал Вяковлев:

; Сегодня ведь ; без обеда! Раз вы обедали, ; останетесь до четырёх.

Между делом, помогаем Наде на складе перекладывать барахло. При этом я поранил щеку о мотопомпу. Зато получил кисти из щетины и насос без записи на карточку. Через час все начали сбиваться в кучу: окончание субботника надо отметить! Ильин пришёл из магазина с полным рюкзаком. Петруша воскликнул:

; Без меня начали! Я им покажу! ; хотя никто и не думал начинать.

Отвожу Витька на автобазу и мчусь «за бензином», то есть ; в баню. Очередь ; пять человек. Жду почти до трёх, быстро моюсь и прибываю в ОГМ. Все собрались в бытовке, я показался и побрёл домой.

Снова взялся за «Умрём, Федерико!», но вскоре зашёл Митя и пригласил к себе в гости, хотя был изрядно пьян.

; Я с программой КПСС не согласен, но другой нет! Поэтому я и вступаю, ; кричал он с пеной у рта, раскачивая стол.

В 23 часа иду в «особняк». Здесь никого нет. Делаю малый, интимный, свет и читаю, попивая пиво. В 1:30 иду домой через вагон «Хи-хи». Бужу пьяного Лёню, и он выдаёт мне негативы. В одиночестве печатаю фото до шести утра и ухожу домой спать.

В 10 часов зашёл Виктор и спросил, идём ли мы на конференцию. Мы с Вовой что-то промычали, но в 10:30 встали и отправились в клуб. Вторая комсомольская конференция треста собрала и Кудыкту, и Хородочи, и… Ручицына ; знаменосца отряда ХVII съезда. Выступали ярко, грозно, критически. Ручицын разгромил московский бетонный завод и организацию работ. Сущевин выступил под лозунгом «Через невозможное – вперёд!», а Болковинский просто: «Ура! Молодцы!».

После конференции готовлю фотографии для подарочного альбома имениннику ; Аронычу. Затем захожу за Иосифом. Он надел галстук, туфли и запонки. В 20 часов мы были у Мормоновых.

Выпивки на столе почти не осталось, но наскребли по сусекам. Инна достала спирт, Лёня ; бутылку из заначки. Вскоре Иосиф заскандалил с мужиком из «Мосгипро», но его вовремя оттащили. Он уселся в комнате Светика на полу и начал пудрить мозги Полине. Я прилёг на кровать Светика рядом с «вырубленным» Ярковичем, но меня замутило. Я вышел на улицу и подвернул на крыльце ногу. Сказал Люде, что ухожу. Кое-как доковылял с ней до дому. Ночь прошла совершенно неудачно.

В понедельник проснулись рано, но встали в семь. Автобус подобрал меня у энергопоезда. На работу пришёл хромая. Завёл двигатель, подогнал машину к цистерне, залил в радиатор воду, передал машину Петруше, и он уехал в Главк. С Витей занимаемся колёсами. Вынули из покрышки два гвоздя, приготовили камеры к вулканизации.

В 10 часов я отбыл в амбулаторию. Терапевт направила меня в Ленду. В поликлинике ; большущая очередь. Здесь был и Жора со сломанной ногой. Сидим два часа. Хирург определил растяжение связок, наложил повязку, выписал бюллетень. Вернулись с Жорой домой в 19 часов.

Вечером был в клубе. Пресс отказался говорить о моей фотографии, неизвестно почему появившейся на стенде «Люди трудовой славы».

20 апреля на работе ищу Петра, но не нахожу.

Сижу дома над тетрадкой. Заходит Мищенко с «Серебряными», спрашивает Вову. Хотят узнать условия отъезда на конкурс, о котором я ничего не знал. Райлин приходит с работы в 18 часов и очень сожалеет, что не застал их. Напоминает мне, что я сегодня дежурный, указывает, что лучше дежурить после работы, «чтобы гости пришли, а у нас чисто».

После уборки иду искать Лёню, и он меня зовёт в клуб, где идут торжественные проводы на пенсию пьяницы Першина. Встречаю Иванцова и Пресса, прошу чтобы мой портрет сняли со стенда передовиков. Иванцов удивляется:

; Разве тебя не цехком выдвинул?

; Не знаю, меня не уведомили.

; Ты, наверное, в натянутых отношениях с Сученко? ; спросил Пресс.

; В общем, ; да. Главный инженер – сука! ; при упоминании его имени я выходил из себя. ; Разряд мне понизил, и на стенд передовиков выдвинул как издёвку.

Уговорил обоих больше не выставлять меня посмешищем.

Дома проявил плёнку и отбыл в «особняк». Почитал газеты, пописал дневник и заснул на диване, не раздеваясь. 

Проснулся в пять утра, выпил кофе и сел за рассказ. Набросал черновик, но дело шло туго. Людмила ушла на работу, а я взялся читать «Короли и капуста». В 10 часов она вернулась: замёрзла на работе и пришла одеться. Начал перепечатывать текст на машинке с поправками. В час дня вышел в город, в книжный магазин. Доехал до поликлиники и закрыл бюллетень.

Дома Гошка пристает.

; Гулёва собирается женить меня, а тут начинается серьёзный футбольный сезон, ; делает он круглые глаза. ; А ещё Винету приглашает на день рождения. Что делать?

; Что, что... «Три дома на вечер зовут», ; вспомнил я Онегина. ; Брось жребий.

На репетиции не хватает Боткина, Жоры, Арнольдова и других. Ждём до 22-х часов. Пресс с Иванцовым демонстрируют работу стробоскопа. Иосиф просит меня отпечатать снимок детей и вид на железнодорожные пути для проекции.

Дома тишина: Вовка уехал на конкурс в Арсеньев, Гошка гуляет у Виннету.

В «особняке» пишу дневник. Рассказ не идёт. В полпервого ночи приходит Людмила, собирается спать. Я рассказываю о спектакле, о Гошкиной якобы женитьбе. Коротич заговорила вдруг о смерти, и я в шутку пообещал прийти на её похороны.

; Почитаем перед сном? ; предложил я и переставил столик с лампой к кровати.

Подготовка была непродолжительной, но переход к главному прошёл довольно плавно. С некоторого момента я почувствовал некоторое сопротивление. Вдруг Люда замерла, замкнулась, будто что-то её кольнуло или ударило. Я ничего не мог добиться. Она впервые щедро меня ласкала, пытаясь утешить.

; Извини. Не можешь уснуть? ; спросила виновато.

; Да нет, ничего. Всё в порядке, ; ответил я, поняв: случилось нечто серьезное.



Глава 29

Растворо-бетонный узел. Первый блин. Чайный стол. Пожарная цистерна. Замена вентилей. «Венсеремос» в «Пионере».

Подъезжаю на работу на попутной водовозке. На мою машину садится Тюлькин и уезжает до обеда. Я же в это время помогаю Ледневу клеить камеры.

Договариваюсь с Петрушей о повышении разряда и получаю от него предложение работать на растворном узле с повышением до четвёртого разряда. Я был согласен только на пятый.

Вяковлев несколько раз подходил и напоминал, что нужно снять красные стёкла «стоп-сигналов» с автобуса и поставить их на машину.

После обеда Петруччио направляет меня на растворо-бетонный узел.

; Там эту… одну бадью поднимешь, из второй ; выбросишь. Если электрики не подключили моторы, выбрось замесы из обеих ; прямо на улицу. Потом сделаешь пол у бетономешалок… Там ребята помогут…

Я сходил, проверил. Ничего не было подключено, выбрасывать бетон не хотелось, да и у ребят было полно работы. Кирильев делал настил для цемента, ровнял грунт под навесом.

; Напряжения нет, ребята заняты, ; доложил я Петру.

; Иди, иди туда. Напряжение уже дали, ; поторопил он.

Прихожу, поднимаю бадьи и начинаю мастерить под ними пол…

После работы забираю в «Хи-хи» красный фонарь. Дома подождал пока дали свет и отпечатал заказанные снимки. Едва успел всё сделать, свет отключили. Сушу снимки на плитке.

В 10 вечера в клубе настраиваю эпидиаскоп. Иосиф с балетмейстером готовят танец Алины и всей трупы. В половине одиннадцатого начали пробовать проекцию, но, при всём нашем желании, качество изображения оставалось ниже среднего. Проекция из книги получалась не в фокусе. Решили иллюстрации из книги вырвать и разошлись по домам.

В пятницу главный с Павлом Бочковым ; начальником РБУ ; тащат меня к ёмкости для воды. Ёмкость оказалась почти пустой, лишь на дне и в сливном патрубке был лед. Требовалось отбросить лёд от патрубка внутри ёмкости и разжечь костер побольше, чтобы его отогреть. Я засомневался, что костер растопит лёд внутри бака, но Бочков объяснил, что погреба тоже так сушат для закладки картофеля.

Он же выдал мне лопату и топор. В кузнице мне оттянули конец лома. Отдолбил лёд в ёмкости и выбросил его наружу. Набрал дров, разжёг костёр, и в 11 часов ёмкость уже дымила, как паровоз...

После обеда Пётр выдал новые указания: установить новую цистерну на склоне сопки и протянуть водопровод от неё к РБУ. Выясняю, что Пётр уже подал бумагу на повышение мне разряда, но лишь до четвёртого! Злости моей не было предела.

; Вот, если ты себя покажешь! ; добавил он.

Полный мыслями о «мести», двигаюсь к машине. Но Бочков тащит меня на РБУ.

; Давай, поднимай бадью, ; командует он. ; Сегодня должны дать раствор.

Я попробовал вывалить мусор из бадьи. Но она не поднималась до нужной отметки, и мне пришлось долго регулировать упоры для концевых выключателей.

… Павел дал команду, и мы начали месить раствор. Когда я крутил «грушу» с замесом, он поднялся на «мостик» и, увидев, что раствор выплёскивается сзади, наклонил «грушу» вперёд. Слив перевесил горло «груши», и раствор вывалился на пол.

; Ну, ничего, ; задумался Бочков. ; Машина будет – вычистим раствор ей в кузов.

Когда делали второй замес, Павел сбежал. Водитель дал нам сроку на заполнение кузова час с четвертью. Половина времени ушла на долбление льда в колеях, чтобы машина могла подъехать под загрузочную воронку. В результате, машина ушла в шестом часу недогруженной.

Дома Лёшка уже сделал пять ходок за водой, делаем ещё три. Получаю от родных посылку и ценную бандероль от Леры.

В субботу с шести часов ; дневник пополам c думами о реконструкции растворного узла. Гошка встал в девять, услышав позывные мусоровозки. Он мучает меня рассказом о съедении лягушки, а я чищу фотоаппарат «Любитель», разобрав до винтика.

Заходит Адонин в шляпе и ботинках на рифленой подошве (Гошка только что вымыл пол), предлагает зайти вечером к девяти, чтобы попечатать. Я читаю до 18, а в 19 часов ; репетиция. Несу в студию фотографии, сделанные намедни на бумаге Огонька, – весьма серые.

В зале Иосиф правит сцены уже со светом. Алина, совсем больная, разучивает танец. Делаем два прогона спектакля «Венсеремос» с доработками новых сцен. С Иосифом вырываем иллюстрации из книги о Чили для их проекции. Расходимся около 10 вечера.

Захожу домой за плёнками и – в вагон «Хи-хи». Садимся печатать вместо девяти ; около часа ночи. Сначала Лёня печатает лишь свои фото о поездке в ГДР. Мои фото печатаем в четыре утра. Успеваем сделать лишь 3-4 снимка, когда проявитель совсем испортился, а в окна бил свет. Рассуждаем о необходимости сделать виды Ленды с сопки и хорошие портреты для выставки «9 мая».

25 апреля ложусь спать в 6 утра. В 12 часов заходит Митя за красками для оформления «Комсомольского прожектора», и я направляю его к Огневу.

После столовой и бани захожу в книжный и другие магазины. Дома ставлю чай, поднимаю Гошку, посылаю Светку за девчатами из седьмого вагона.

Накрываю чайный стол. В пять часов заходит Влад. Девочек не ждём. Отмечаем мой день рождения. Юмор, песни, смех, фанты, отыгрыш…

В 9 вечера гости собираются в кино. Ирен почти готова отыграть фант: помыть пол. Лёня отказывается отыгрывать фант (вымыть посуду) и уходит со Степановым искать еду. Мы ещё немного поём, и я отпускаю Ирен проявлять плёнку.

Сам мою пол и посуду. Дохожу до «особняка», пишу страничку рассказа с сухим венгерским до 2-х часов. Не дождавшись Люды в одиночестве ложусь спать.

Утром в понедельник было холодно. С 7 часов стою в ожидании автобуса. Его нет ни в том, ни в обратном направлении. Опаздываю к началу работы на 10 минут. В РБУ – никого. Иду в ОГМ. У моей машины отвалилась сошка коробки передач. Вдвоем с Витей. привариваем её на место. Приходит Бочков, и Петруччио отправляет меня с ним на автокране устанавливать пожарную ёмкость.

Разыгрывается сцена с участием прораба Лярового. Сначала под руководством Бочкова цистерну поставили на склоне сопки на два ряжа высотой в три бруса. Естественно, она легла под жутким наклоном. Ляровой наблюдал за нами издалека, но, когда мы уже отсоединили стропы, подошёл к нам.

; Ну, как так можно ставить? ; начал он патетическую речь, не глядя на Бочкова. ; У вас соображение есть? О чём вы думали? Вот ты, – кивнул он на меня, – кажется, закончил техникум. Так можно ставить цистерну?

– Нет, техникум я не кончал, ; сказал я усмехнувшись. ; Но ставить так, наверное, нельзя.

– Так, где же ваша совесть, почему допустили?..

; А Вы? ; переключился он на крановщика Ходашева. ; Такой, наверное, опытный. Как могли так поставить?

Ходашев от неожиданности онемел и только открывал рот и двигал руками.

; Да, что я-то могу? ; наконец, выдавил он из себя. ;  Есть же старший…

; А где ваша совесть? Почему вы не запротестовали? – так он бросался почти на каждого.

В конце-концов, цистерну сняли, ряж отодвинули от склона. В это время подошли геодезисты из «Ленгипро» и учинили скандал: цистерна должна стоять вообще в другом месте. Ляровой с ними о чём-то договорился вполголоса, и менять ничего не пришлось. Надо было лишь приподнять нижний ряж, чтобы цистерна легла горизонтально. 

Горисов (он работал в бригаде ЖКХ), наращивая нижний ряж, чуть не получил крюком «паука» по голове. Ляровой подлетел к нему с матерщиной и оттолкнул его так, что тот чуть не упал и не расшибся. От сего маразма я забрался в кабину крана и ждал, когда «дым» рассеется.

Тем временем кран пора было сворачивать. Я стал снимать паук и тоже чуть не получил крюком по макушке, но, непонятно почему, вовремя наклонился. Крановой опустил стрелу над кабиной, натянул гак, а мы начали убирать опоры. Вдруг Ляровой начал командовать.

; Так, теперь ты бери лопату, ; кивнул он мне, ; и подсыпай гравий под брус.

– У меня нет лопаты, я не землекоп, а слесарь, ; начал было я.

Бочков, стоявший рядом, надавил на меня, а ему я отказать не мог. Мы сходили за лопатой, и я подсыпал немного грунта под брус.

; Вот молодцы, хорошо сделали, чудесно! – лебезил Ляровой. ; А теперь ставьте цистерну.

Мы установили кран поновой и уложили цистерну на ряжи, как надо. 

; А теперь заполните ряж камнями доверху, ; распорядился Ляровой, обращаясь в том числе и ко мне.

Тут уж я не выдержал и пошёл к Петру жаловаться. В ОГМ я его не нашёл, встретил Бочкова в бытовке, сидящим у шкафа.

; Ну, долго я буду за тобой бегать? – спрашивает он, хотя бегал-то я.

– За мной бегать не надо. Надо давать мне мою работу, а камни засовывать в ряж я не буду.

– Ну, мне такие работники не нужны! Пойдём к главному.

И мы пошли, хотя оба знали, что его здесь нет.

Я всё же соглашаюсь покидать камни, пока не появится главный. Но на самом деле вкалывать не тороплюсь. К концу дня ряж немного заполнили камнями и начали заливать воду в цистерну. К 17 часам Бочков пригнал бульдозер, чтобы присыпать ряж гравием, всё же цистерна – на 50 кубов.

… Прогон спектакля со светом начали лишь в 22 часа, а закончили около часа ночи. Я поплелся в «особняк», но не смог попасть внутрь: коридор был заперт.

На РБУ с утра жду сварку. Чекурин с Хорьковым ушли сдавать экзамен на разряд, и после этого ни один не появился. Я отдалбливаю бетон внутри груши. Целый день ждём с помощницами воду, а она не идёт. Наконец, решаю долить воду в ёмкость и во второй половине дня вода пошла из всех кранов, в том числе у второй бетономешалки и растворомешалки. Краны заржавели и не закрываются. Затыкаю трубы пробками из бумаги и иду в ОГМ разыскивать новые вентили.

Бочков говорит, якобы Омаров обещал их «сделать». Омар же этому очень удивился и сказал, что был разговор о сварке и укреплении мешалок, но не о кранах. Советует мне искать их «где-то на складе или в кузне». Я понял, что искать краны бесполезно и пошёл за деревяшкой для пробок. Вода опять «потерялась», и я, пользуясь этим, беру ключ у длинного слесаря из «Берёзки» и отворачиваю оба нерабочих вентиля.

В клуб явился в полшестого и начал переклеивать репродукции на картонки. На репетицию пришёл Серёгин, а Иванцов даже принял активное участие. К часу ночи решили, что я буду и при проекторе, и подавать реплики из зала. После первого прогона постановки Пресс, Йося, Иванцов, Алина, Падикин и я засели в кабинете и начали всё перекраивать и «высветлять» сцены. С двух до трёх ночи – второй прогон.

В 7:50 меня разбудил Лёшка. Гошка вообще не включал будильник. Беру топорик, чтобы сделать пробки для труб вместо вентилей.

На растворном узле в 8:10 были только девушки. В ОГМ Леднев как мой преемник заводил нашу машину, начальства не было.

На узле слесари уже поставили пробки вместо вентилей и искали место, где замёрзла вода. Круглый, как всегда, ухмылялся, а Длинный поработал паяльной лампой, и вскоре вода пошла.

Бочков заметил мне, что необходимо убрать брус (10 штук по 5 м) с дороги. Цепляю их проволокой к машине и оттаскиваю в сторону. Проделав эту операцию, делаю сухую смесь для раствора. Бочков подгоняет машину. Я загружаю бадью, нажимаю кнопки и подбираю упавшие остатки раствора в кузов ЗИЛа. Бочков едет с этой машиной разгружаться на строительство пожарного депо, а нам поручает продолбить колеи для машины и углубить место для бадьи. Слесаря работу закончили, и Длинный занялся чем-то с Галкой так, что она визжала на всю округу.

Я пробовал углублять и яму для бадьи, и колеи, но результаты были весьма бледными. До 11:40 мы сделали две бадьи бетона, один самосвал и разбежались на обед.

Во второй половине я чищу грушу, девочки углубляют яму и не без успеха. Грузим ещё одну машину. Бочков предложил прибить железо под цемент. Я ему объяснил, что сегодня освобождён приказом для участия в спектакле, работаю за «так» и вообще ухожу, а Люба Гвоздева уже научилась управлять узлом и вполне справится.

Дома налаживаю темноту и печатаю фото. Отпечатал портрет Луиса Корвалана в двух экземплярах и Пиночета. В 16:10 был в клубе и наблюдал всеобщую суматоху. Приклеил на картонки оба портрета, собрал все картинки для проекций вместе.

Загрузились со всем скарбом в автобус и отбыли в «Пионер» на смотр. Прибыв в ДК, быстро наладили свет. Жаль ; лампа в стробоскопе сгорела. Мне с трудом удалось выбрать место в зале и, тем более, ; опробовать проектор.

Стартовали внезапно в 18:10. Ляпы начались с того момента, когда Огонёк дошёл до буквы «m», и лента из обоев с алфавитом-оглавлением оборвались. Весь спектакль шёл немножко наперекосяк: его сопровождали накладки со светом, с фонограммой, моими проекциями. Иванцов махал прожектором стоя перед сценой во весь рост, Иосиф носился вдоль рампы от осветителей к операторам, матеря и тех, и других.

; Проектор, ; «дети»! Свет, убрать свет! ; кричал он на сцену.

Однако, оказалось, что всё не так уж и плохо. Гарик был в восторге. Мормонова тоже не удержалась от похвалы. Долго собирали оборудование и реквизит. До 20 часов ждали Йосю с вердиктом жюри. Встретили «на ура» его сообщение, о присуждении нам диплома Второй степени. В 20:30 выехали домой.

В нашем клубе ещё немного пообсуждали премьеру. Ждали, когда освободятся столы после заседания деятелей с автобазы, чтобы устроить банкет. Я же отвалил в сторону «особняка».

Пишу дневник, запивая сухим румынским, и ложусь спать. Просыпаюсь в час ночи от хруста замка, беготни, голоса Люды. Выглядываю из двери.

; Подожди, ; слышу её шепот и голоса провожатых ; Мормоновых и Влада.

Ночь была полна взаимного недопонимания.



Глава 30

«Чудо»-техника. «Экскурсия» на Турьян. «Ударник» показывает!
Битва при Гедкане. Польза встряски. Греются на солнышке.

На РБУ пришёл к восьми. Павел шел навстречу от цистерны.

; Что это ты, как министр? ; укорил он. ; Надо пораньше приходить.

Я промолчал, и он ввёл в курс дела.

; Вода не идёт, ; сказал он. ; Сейчас возьмёшь чего-нибудь и разожжёшь костёр там, под трубой, около слива.

Я покрутил вентиль у мешалки, послушал, как бурчит вода в трубе, и понял, что в цистерне низкий уровень воды. Бочков, напротив, был уверен, что вода замёрзла в вентиле, и настаивал, чтобы я его скрутил. Я конечно же упёрся.

; Да не может вода замёрзнуть в вентиле, ; сказал я. ; Ведь она же свободно журчит.

; Журчит, когда ударишь по трубе у цистерны, а слышно здесь, ; гнул он своё.

; Так это по железу, а здесь слышно из трубы, по воздуху. Да у меня и ключей нет.

На всякий случай я пошел посмотреть уровень воды в цистерне. Заодно из картонных коробок развёл костёр под трубой, добавил в огонь рубероида. Залез на цистерну, открутил крышку: уровень воды был немного выше сливной трубы. Когда вернулся к бетономешалке, в груше воды было до краёв, отовсюду текло.

; Вот ты ушёл, а я прихожу, – здесь хлещет во всю! ; посетовал Бочков.

 Девочки к тому времени заполнили раствором бадью, а я взялся прибивать листы кровельного железа, расстеленные под цемент.

Погнул несколько гвоздей и, так и не пробив два слоя железа, пошёл в ОГМ искать пробойник. В слесарке нашёл старый клапан от движка. Только хотел его заточить, ; отключили электричество. Просидел в ожидании тока 10-15 минут, но вскоре почувствовал неудобство: Бочков телепатировал матерщину. У кузнеца выпросил клапан, заточенный как отвёртка, и побежал на РБУ. Только начал пробивать дырки в железе, прибежал Бочков.

; Слушай, где у тебя рабочее место? ; проворчал он. ; Ну-ка давай, делай бетон.

; Да, я ж ходил делать пробойник!

Кручу «грушу» с бетоном. Девочки сеют песок через сетку, месят раствор. До обеда сделали по машине раствора и бетона. Бочков сам их сопроводил на пожарное депо.

Во время паузы я натаскал булыжников в грушу и включил её под наклоном, чтобы отдолбить внутренние наслоения бетона. Это не дало никакого эффекта. Долбил грушу и ломом, и стучал кувалдой снаружи – всё бесполезно.

Однажды при подъеме бадьи, груженой сухой смесью, её ролики упёрлись в разбитые стыки на направляющих, бадья стала переворачиваться раньше времени и вываливать смесь мимо жерла «груши». Шофёр ЗИЛа хотел помочь, но своей подпоркой в один ролик лишь повернул бадью на бок. Тогда мы смазали оси роликов, подстелили доски под бадьей и всей командой поставили ролики на направляющие.

Дома в обед соснул с полчаса. На работе сразу готовим замес. Бочков бегает, как угорелый. Выбил цемента лишь на две с половиной машины, но девочки растянули его на три. Бульдозера нет, песок таскают на носилках.

; Я бы здесь работать не стал, ; сокрушался шофёр, возивший бетон.

В обеденный перерыв в столовой встретил Влада. Известил, что меня перевели на РБУ, и мы снабжаем бетоном стройки ПТУ и пожарного депо. Он заметил, что для фундамента труб они делают бетон сами, прямо у котлована.

Вторая машина, ещё менее загруженная, ушла к Чеботарёву. Она вернулась так быстро, что мы не успели сделать замес и приготовить бадью. Работали на пределе, и девчонки уже не обсуждали вопрос: сколько они здесь заработают, и будут ли они «для нормы» штабелевать доски.

Они уходят в 16:40. Шеф быстро обернулся, видимо, отвёз бетон в депо. Я опять заложил в мешалку камни и гонял грушу. Зло брало на эту технику. Я уже почти открутил рёбра в груше, чтобы они болтались, а раствор внутри всё равно нарастал. В 17 часов вывалил камни вниз, слил воду. Оба листа железа, что я прибил под цемент, уже оторвались.

Покупаю бутылку шампанского. Дома через силу вымыл пол. Выпив бокал шампанского, улёгся под одеяло. У меня начинается насморк, в горле першит. Видимо, посидел на сквозняке после запарки на работе. Гошка вернулся под градусом и от шампанского отказался. В 20 часов мы уже спали.

В пятницу проснулся в 4:40, хотя собирался ; в два. Зато выспался и взялся за дневник.

На РБУ был в 7:45. Открыл краны, но вода не пошла. Бочков отправил нашу команду в РПБ за цементом. Мы успели загрузить в «Магирус» 25 мешков, когда к нам подошла мастерица отделочниц и отправила к прорабу Опрошину. Но мы решили найти Бочкова. Он сбегал к Опрошину и выяснил, что, действительно, брать цемент у него больше нельзя.

Тогда Павел послал меня на пилораму за Рудиком, а с ним ; за цементом на Турьян. Пока ехали к пилораме, шофер Ваня как-то волновался.

; А где же на Турьяне цемент? ; спросил он меня пару раз.

; Да, найдём, ; уверил его я. ; Туда завезли почти 40 тонн, прямо на марь.

Рудика на месте не было. Пока его ждали, я пребывал в смятении: торопил водилу, а теперь теряем время.

На середине дороги у «Магируса» наполовину отскочила решётка радиатора. Мы остановились, и шеф стал прикручивать её проволокой. Рудик тоже вышел и стал стягивать борта кузова. Горло у меня было воспалено, и я решил отсидеться в кабине. Увы, Рудик попросил меня подпереть борт, и мне пришлось служить подпоркой.

Доехали до 14-го километра. Проехали по разъезду мимо третьей водопропускной трубы до конца насыпи, но ничего не увидели. Поехали назад, и я спросил бульдозериста у стоящего трактора о цементе. Сначала он сказал, что ничего не знает, но потом вспомнил, что рядом, за цистерной, ; настил с мешками. Мы подъехали, примерились и начали тягать мешки. Через 20 штук ; отдых. Начали в 10, а кончили грузить (120 мешков) в 11:30.

В Новоленде Ваня высадил нас напротив столовой и поехал разгружаться к РБУ. Рудик пошёл домой, а я после обеда явился в РБУ. Походил вокруг машины и взялся за разгрузку один. К полтретьего я выгрузил всё.

В 16 часов вернулся домой из бани автобазы. В зеркале увидел вокруг носа не отмытые пятна цемента, умылся и заснул. В шесть часов был у клуба.

Андрей ; один из студийцев ; выпивал ещё в обед и был уже «хороший». Всем встречным он объявлял:

; Отряд «Ударник» показывает!

Иосиф сразу его раскусил и отстранил от участия в выездном спектакле. Я собрал свои фото и вместо «бомбардировки Ла-Монеды» решил показать «штурм дворца с соратниками Корвалана». В 19:30 мы были в РДК. Долго рядились с микрофонами и усилителями. Наконец, до Йоси дошло, что зал маленький и пустой на две трети, и решил играть без микрофонов.

Представление шло медленно. Например, вместо «Штурма дворца» я показал на экране проекцию решетки эпидиаскопа. А когда на пустом (без изображения детей) экране показал «перекрестье прицела» и «портрет Пиночета», Иосиф, носившийся по залу, оказался рядом и матюкнулся так, что слышали все от Томки, до Коротич, сидевших за моей спиной.

; Ты что? Спишь?! ; прошипел он, приблизившись, чтобы никто не слышал.

Дальше всё пошло более гладко, только в эпизоде «Связь времён» я не поставил проекцию «дорога», ибо она затерялась где-то в сумке.

По окончании, в малом зале, обсуждали смешные моменты спектакля. Коротич с подругой Галей ; медсестрой ; ушли. Иосиф распоряжался загрузкой грузовика, а я, Горисов, Вовка и Томка уселись в автобус. У нашего ДК разгрузили машину, и я пошёл в «особняк».

За дверью узнал Галкин голос, но понял, что для меня вход закрыт. Стоял и ходил под окнами, наверное, с час и понял, что Галка занимается некими профессиональными манипуляциями. В десять часов она ушла. Я вошёл в комнату, но был встречен весьма прохладно и напряженно. Выпили по рюмке коньяку и улеглись довольно поздно. Спали отдельно.

1 мая, суббота. Проснулись около восьми, выпили остатки шампанского и, когда колонна нашего СМП миновала «особняк», вышли из дома. Дошли под ручку до лестницы, что ведёт к Северной трассе.  Люда встретила комсомольскую деятельницу из нашего треста, и мы разошлись. Я ушёл к своим, поздоровался с Петром, одетым в олимпийский костюм («Не люблю галстуков!»). Наш «театр» едет с транспарантами в кузове ЗИЛ-131 и приглашает меня присоединиться.

После демонстрации у нашей компании намечался пикник. Не найдя Людмилы среди гуляющих, еду в Новоленду. Захожу за Икорниковыми, и в 16 часов мы прибываем на берег Гедкана. Стол уже накрывали, гости постепенно подтягивались. Гошка пошёл встречать Хаткина с женой и ребёнком в коляске, а заодно и «авангардистов». Не дожидаясь остальных, начинаем понемногу выпивать. На столе водка, портвейн, сухое вино. Тосты ; за Первое мая, за предстоящий день рождения Гошки. Было пасмурно, сыро и ветрено, но мы с Лёней снимали на две камеры.

Гуляли с Людмилой по берегу реки и набрели на спящего в траве Ярковича. Я их оставил вдвоём и пошёл к «аттракциону», набрасывать кольца на колышки. Ждали Виктора с мясом «по-чукотски». Инна и Влад, Митя и Настя куда-то отошли.

Я встретил Виктора на мари и повел его к биваку. Он уже шатался, спотыкался, ронял ведро с мясом, выбирал руками мясо из зарослей под ногами, бросал в ведро и брёл дальше. Когда он пришёл к столу без очков, плохо соображая, никто не обратил внимания на его «деликатес». Здесь разворачивалось действо интереснее.

Гоша начал выяснять отношения с Хаткиным. Мошкин принялся их разнимать. Вмешались Роговицын и Бураков. Последний молниеносно нанес несколько точных ударов по ближайшим физиономиям, и завязалась хорошая драка, втягивая всё новые силы. Виктор с чьей-то небольшой помощью завалился передо мной под стол вверх ногами. Появился Степанов и, как водится, тоже принялся разнимать драчунов. Я собрался с последними силами и, как истый пацифист, оглядываясь на побоище, пошёл шатаясь в посёлок. Впоследствии это событие получило у замирившихся участников название «Битва при Гедкане».

Не помню, как добрался до дома, бросил сумку и побрёл в «особняк». Спал до ночи, хотя меня знобило и ломало. Включил настольную лампу и задремал, пока не пришла Людмила. На свет в три часа ночи явилась компания; судя по голосам, ; Огонёк, Олег и вся «музыкальная шкатулка». Подергали запертую дверь, постучали и тихо исчезли. После этого мы заснули, не прикасаясь друг к другу.

В воскресенье я проснулся довольно рано, поэтому не стал будить Люду и ушёл домой. Первым у нас появился Владимирский в поисках опохмелки. Виннету, Лёшка и я скинулись на шампанское. Выпили две бутылки. Девятым валом нахлынули воспоминания о вчерашнем.

Появились Райлин, Мошкин, Копель. Виктор послал Фрола на поиски мяса. Но он привёл Пузыря с бутылкой водки. «Бойцы» пили, ели и, захлёбываясь от восторга, вспоминали детали вчерашнего побоища. Лишь Вовка был настроен «контра», но его просто забросали тезисами о полезности «встряски».

Я записываю на кассетник песни. Разбираюсь с рулевой вилкой мотоцикла, устанавливаю её на раму. Долго вожусь с кожухами амортизаторов. Заканчиваю работать к 5 вечера.

В «музыкальной шкатулке» намечается помолвка Олега с Надей, но я туда не пошел. Ночью печатаю с Лёней фото для выставки.

В понедельник на РБУ вода в мешалки шла довольно хорошо, и мы сразу делаем бадью бетона. Бочков отправился за машиной. Пришёл с известием, что машин сегодня не будет, и распорядился вывалить и раскидать бетон, а затем, ; убрать доски от стен для установки окон и вынести стекловату.

Вынимаю стекловату, девочки убирают доски в штабеля. Работаем до четырёх часов. Позвонил Коротич. Она говорила коротко, без желания. Являюсь в «особняк» в 10 вечера. Людмила вошла буквально передо мной. Раздеваемся и сидим молча.

; Правильно ли мне показалось по телефону, что ты не очень хочешь меня видеть? ; спросил я.

Она промолчала, и вышла на кухню. Я оделся и собрался уходить. Она загородила мне выход. Я был вынужден раздеться. Мало-помалу разговорились. Оказывается, она была на меня обижена за исчезновение утром в воскресенье. Я объяснил, как это получилось, и предложил каждому заняться своим делом.

Выпили коньяку за взаимопонимание. Я сел за дневник, она погладила бельё и легла спать. Ночью всё было, как в лучших семьях Парижа, и без лишних слов.

Во вторник на работу пришёл вовремя, но долго не мог добиться воды: трубу загнула проехавшая по ней техника. Исправив поломку, одну машину бетона отправили быстро. Долго делали раствор и наполнить бадью до обеда не успели.

После обеда добавили пятый замес и отправили машину Воронцову. Сделали ещё одну машину бетона для пожарного депо.

При обсуждении режима работы возник скандал. Гвоздева заметила, что раствор в пять вечера никому не нужен, и предложила выходить утром в полвосьмого, а уходить в полпятого. Однако, остальные «дамы» завыли и воспротивились.

Вечером проявляем с Лёней плёнки и собираемся печатать.

5 мая выхожу на работу в полвосьмого. Пробую пустить воду, но она не идёт. С утра греет солнце. Появилась Гвоздева, и мы с ней делаем замес раствора. Подошли девочки, «погрызлись». Воронцов потребовал добавить в раствор щебня и отправить его как бетон.

Бочков заговорил о предстоящей поездке за цементом, девочки завопили. Тогда он позвал Рудю. Я захватил «Зенит», и мы поехали на 22-й километр. Загрузили с ним 60 мешков у пятой трубы. Яркович привёз с собой на участок ружьё, и желающие стреляли по консервным банкам.

На четвёртой трубе снимаю Гошку с Вовкой, раздетых по пояс, швыряющих лопатами грунт из котлована.

Загружаем на третьей ; ещё 60 мешков и отвозим их на РБУ по узким колеям. В посёлке в полвторого зашёл в магазин. На работу явился в полтретьего.

«Магирус» стоял неразгруженный: наш новый начальник запретил вываливать мешки вповалку. Я прошу шефа с ЗИЛа, приехавшего за бетоном, приподнять кузов «Магируса», но он не совладал с его устройством. Дождались с Рудей «нашего» шофёра и помогли ему вывалить мешки аккуратно.

Сидим, греемся на солнышке, поскольку у мешалки отвалился кронштейн опрокидывателя. Появляются: начальник треста Болковинский, Падикин, Шмелёв и ещё один тип.

; Вот так везде, ; сразу напал Болковинский, ; либо греются на солнышке, либо работают спустя рукава.

Люба вскочила и завелась.

; Как работаем? ; застрочила она без подготовки. ; Мешалка у нас сломалась, и никто не чинит, раствор Воронцов вернул, то нет машины, то ; воды, то ; цемента, а то ; трактора, ; толкнуть гравий! Как тут работать?

Я поддерживаю её и рассказываю, почему нет воды, куда ездим за цементом.

; А ближе цемента нет? ; спросил Болковинский.

; Сие нам не известно.

Он спросил, кто нами руководит, и пошёл, отчитывая съёжившегося Падикина.

; А Падикин–то махал мне из-за спины Болковинского, ; сказала Гвоздева, когда они уехали, ; мол, молчи!

После выгрузки цемента нас позвали разгружать брёвна из прицепа «Кировца», потом девочки штабелевали доски. Сварка для ремонта мешалки так и не приехала. В 16 часов иду домой. Занимаюсь колёсами мотоцикла. В 7 вечера вспоминаю, что Коротич говорила про День печати.

Захожу в «особняк» и вижу стол, за которым сидят: Инна, Иосиф, Томка, Люда и другие. Ждём Тимошина, который отбыл в «Ударник» за нашими. Однако, никого мы не дождались и начали пить. Олежка привёл Владимирского и Вову. Степановцы ушли рано. Остальные пили, ели, орали песни до 3 часов ночи.



Глава 31

Напрасный труд. «Поиски» воды. Фотовыставка.
Интересный человек. «Долг за работающим». На грани срыва.

Хорьков приварил отвалившийся кронштейн на мешалке, после чего на ней отказал подъёмник бадейки. Спросонья я не сразу понял, в чём проблема. Люба побежала было к Бочкову, но я её остановил. Оказалось, с одного барабана соскочил виток троса. Концевики расстроились. Когда я всё исправил и поднял бадью, она прижала трубу и та отломилась. Пришлось перекрывать воду. Делаем раствор, воду носим вёдрами. Машину раствора отправили до обеда и разошлись.

После обеда делаем бетон. В четыре часа бетон не приняли ни пожарное депо, ни баня. Ни у кого не было подъёмного крана. Начальник производства матерился.

; Я напишу Черникову акт, ; грозно обещает он Бочкову и всем, кто был рядом.

Шофёр ЗИЛа вывалил бетон у ворот пилорамы, куда указала мастерица. Бочков бегает от узла к пилораме, как заведённый.

; Ну, куда ты вывалил всю машину?! ; кричит он запоздало.

; А как я могу вывалить половину? ; встречно удивляется шофер.

Дома отлёживаюсь и в полвосьмого иду в клуб. Иосиф собирается читать всем сценарий В.Жалакявичуса и В.Ежова к фильму «Кентавры» в журнале «Молодая гвардия»(?), схожий по тематике с нашей инсценировкой «Венсеремос». Прошу у него разрешение на «отпуск».

Соколов принёс в клуб 15 фоторабот, дождался Пресса и Иванцова, договорился о вывеске фотографий в фойе клуба. Я веду его к Лёне, и мы говорим до полуночи о снимках с видами Ленды, о фотоискусстве.

Идём вместе в фотолабораторию клуба, печатаем с Лёней несколько своих сюжетов: «Первое мая», «22-й километр» и другие. Соколов грубо намекает, что любит работать один, и в три ночи мы с Лёней уходим.

7 мая завтрак проспал. В РБУ воду таскаем вёдрами и готовим раствор. Я иду «искать воду», то есть, в столовую.

Когда возвращаюсь, наблюдаю, как новый начальник и Бочков рассуждают, что делать с водопроводом. Одну машину отправляем и замешиваем бетон. Я фотографирую девочек, таскаю цемент. Бочков носится в «поисках» воды. День выдался жаркий с легким ветром.

После обеда приходит Петя и смотрит, что можно сделать с трубой. Я долблю бадью, пытаясь её очистить от застывшего раствора. Бетон никому не нужен, и я иду домой.

Поснимав виды трассы, проявляю в «Хи-хи» плёнки. Вваливается «готовый» Владимирский и падает на кровать в одежде. Ухожу к Копелю, где были Мормонов и компания. Пьём шампанское, говорим о фототехнике, радиолюбителях и прочем.

В полночь идём с Лёней на спортплощадку и тащим из кучи деталей домов две пачки небольших листов фанеры для планшетов. В штабе КООД сидят руководители, мы тащим материал мимо них и ржём до упаду. Я пилю фанеру по размерам, Лёня обтягивает её ватманом. Впопыхах печатаем фотографии, клеим их на планшеты и в шесть утра расходимся.

В субботу идем с Лёней в лабораторию. На улице дождь. Мы радуемся, надеясь, что поход на шашлыки сорвётся. Приходит Люда и говорит, что в «Хи-хи» все уже напились, но всё равно выходят на природу в четыре часа.

Мы бегаем: я в поисках пишущей машинки для подписи фотографий, Адонин ; с леской для их подвески. Я сочиняю подписи к снимкам. Звоню с почты Людмиле и прошу напечатать названия работ и фамилии авторов. Шлю родителям поздравление с Днём Победы.

Адонин уходит в клуб вешать наши фотографии. Печатаем с Горчаковым моё фото «С бородой» и его снимки: «Юбиляр», «Пионеры на субботнике», «Футбол». Лёня доложил, что праздничный вечер в клубе уже начался, и остальные фото можно вывесить завтра.

Покупаем с Гошкой колбасу, сыр, яйца и хлеб. Жарим всё в сковородке, не мытой с доисторической жарки. Допиваем остатки портвейна.

Лёня приходит к нам за фотобумагой, при этом съедает всё, что находит. Он собирается на шашлыки, а я ложусь спать. Напала такая апатия! В девять я уже спал. Гошка ушёл к Авдеевой, но оказался у Тимошина, и всю ночь писал сценарий для Иосифа.

9 мая утром послал с почты поздравительные телеграммы родственникам. В «особняке» ; дневник с 10 до 15 часов. Обхожу город обычным маршрутом. Звоню Колибе, чтобы прислала телеграмму-вызов: «Отец серьёзно болен срочно выезжай».

Домой иду через «Орбиту». Оттуда вид на долину и на стрелку Гедкана с Лендой ещё более прекрасный, чем со стороны бани.

В клубе осмотрел выставку фотографий, но наших работ не досчитал. Я удивился и зашел в лабораторию, где Лёня натягивал ватман на планшеты, ворчал на Пресса (за его выпендрёж) и на отсутствие помощников. Я слушаю и параллельно мастерю петли для подвески планшетов. Заходит Егоров с женой и ещё одной дамой из треста. Смотрят выставку, дают советы. Я спрашиваю о жюри, и Леня, посмеиваясь, намечает приблизительный его состав: Сущевин, Иванцов, Немоконов из «Магистрали» и ещё кто-нибудь посторонний.

До 20 часов мы клеим на планшеты фотографии Гарика поновой, ибо вчера он делал это в невменяемом состоянии.

Дома ко мне несколько раз забегает поддатый, но весёлый Виктор.

; Где может быть Гошка? Это ж, ребята, человек! ; как всегда с восторгом заявляет он. ; Это такой интересный человек!

; Ну, да. Все, у кого трудное детство, ; это люди, а кто с детства, как сыр в масле, ; никчёмные людишки, ; подзадориваю его.

; Нет, просто он больше понимает в жизни.

; Гошка у Мошкина, ; сказал я и подсказал, как его найти.

Уснул рано, Гошка явился ночью пьяный. Оказывается, он был у Митяя с Гариком, где пытался читать свой свежеиспечённый «шедевр». При этом Гарик начал философствовать, и всё обсуждение расстроилось.

В понедельник на работу явился в 8:10. Вода на РБУ не приходит. Бочков и Витя предложили мне соединить шлангом цистерну с РБУ. Однако, сегодня моя очередь проходить медосмотр.

Увидев в поликлинике толпу, возвращаюсь на РБУ. Лучше поработать, чем париться в очереди. Взял шланг, газовый ключ и нож. Вдвоём с Петей соединили шлангом цистерну с РБУ. Увы, вода и по шлангу не пошла.

Дома взял журнал и пошёл читать «Кентавры» в поликлинику. Прохожу медосмотр до 11 часов, затем еду на попутке в железнодорожную амбулаторию на флюорографию. По пути домой покупаю в магазине «Пару гнедых» ; две банки конины, маргарин, хлеб.

После обеда начинаем месить бетон, а вода незаметно переполняет «грушу» так, что её пришлось сливать в кузов самосвала. С трудом сделали машину бетона, и Опрошин сам сопроводил её до участка. Вторую машину делаем с не меньшим трудом.

В 16 часов все разбредаются по участкам. В ОГМ ни слуху ни духу о зарплате. Девчонкам выдали 240-250 рублей. В моём расчётном листе не начислено ни копейки, а в графе «долг за работающим» ; 29 рублей. В ОТиЗе выясняется, что на меня не был подан табель. Ищу Вяковлева, но его нигде нет.

Дома хочу завалиться спать, а Лёня зовёт вывешивать фотографии. В это время в клуб заходит Огонёк и, глядя на снимки, рассуждает:

; О! Может быть я тоже чего-нибудь напечатаю и повешу.

; Давай, давай! ; подбадривает Адонин. ; Как натягивать планшеты я покажу.

Пошли в лабораторию, где должен был быть Горчаков. Его там не оказалось, и Лёня с Огоньком отправились к нему домой, а я ; читать «Кентавры». Неожиданно наткнулся в том же журнале «МГ» на вещь А.Битова.

В 22 часа засыпаю прямо в одежде. 

Вторник. Подъём в пять часов. Дневник ; до семи. Бужу мужиков. Гоша идёт на медосмотр, а Вова остаётся: «пижонил» вчера на работе (работал по пояс голый), а погода несколько раз менялась от солнца к снегопаду ; вот и простудился, а ещё собирался переплыть Гедкан!

На РБУ вдвоём с Любой делаем замес бетона и ждём машину. Бочков обещает, что их будет две. Затем, иду в ОГМ к Вяковлеву и, улучив момент, отдаю ему свой расчётный лист. Обещаю сидеть в ОТиЗе, пока мне не выдадут зарплату. Вяковлев говорит, что посмотрит, кладёт листок в карман и начинает суетиться. В бытовке толпятся механизаторы: всем не доплатили от 30 до 130 рублей. Половатюк делится своим опытом.

; Я сделал очень просто, ; начал он. ; Зашёл в ОТиЗ, и мне говорят, что денег нет. А мне нужно всего 60 рублей. «А ну-ка, ; говорю, ; доставайте кошельки, в получку отдам». И они, как миленькие, выдали мне деньги.

Хороший пример. Значит, всем надо идти в контору и требовать, чтобы конторские скинулись.

Я брожу, жалуюсь Ледневу на ****ство с моей зарплатой. Ждём Вяковлева, и Бочков задаёт ему вопрос о моей зарплате. Механик смотрит в заполненный табель, а меня в нём нет.

; Да? – удивляется он. ; Ну, тогда сейчас допишем, и Гена передаст в ОТиЗ.

; А чего он будет бегать? ; сказал Павел. ; Вы сами и отнесите.

; Ах, да, конечно! Только распишитесь в наряде.

Я расписался и пошёл работать.

Самосвал пришёл к 11 часам. До этого девочки таскали доски, а я гулял туда-сюда: ходил пить чай, читал журнал. Всё же, в 11:30 сделали машину бетона для строительства бани. Во второй половине сделали 3 машины бетона.

В конце смены, в ОТиЗе, Плутанова объясняет:

; Да, табель подали, но денег нет. Сможешь прожить до аванса? Если нет, сходи к Петруше, попроси его, чтобы он «поклонился» главбуху и, если она согласится, получишь деньги.

Злости моей не было предела. Придя домой, объяснил Гошке, что хочу напиться. Однако, у него ничего не нашлось. Около шести вечера встал в магазине в большую очередь. Женщины подолгу выбирали мясо. Ближе к прилавку передо мной влезли знакомые ребята. Березин набирал продуктов на две недели, чтобы не пропить деньги. Наконец, в свою очередь, без всякой надежды ; времени было далеко за шесть ; прошу бутылку коньяку.

; Нет, не дам, и не проси! ; уперлась продавщица.

Вышел злой до слёз, хотя знал, что так и могло случиться при наличии свидетелей. Надеялся, что никого в магазине не будет?

Зашёл в «Хи-хи». По слухам, у Владимирского что-то должно быть. Рассказываю ему, как мне плохо. Он «помогает по-еврейски»: сочувствует.

Переодеваюсь дома, выхожу в сторону «особняка». Коротич лежит слегка простуженная. Нахожу остатки водки в старой бутылке и запиваю глотком бальзама. Люда готовит кофе, хочет налить мне водки, но бутылка была уже пуста.

На следующий день с трудом бужу Гошку и Вову. Они опаздывают, но все равно бегут в столовую.

С девчонками за весь день сделали одну машину бетона, и больше ничего не потребовалось.

В четверг с утра делаем одну машину раствора. Шофёр второй машины набивает на воронку над кузовом машины старые мешки: машина сильно пачкается брызгами раствора, и грозится не приезжать, если не будет набит брезент.

У меня постоянно портится пульт управления: засоряются контакты в пульте. Каждый раз вызываем электриков и теряем время.



Глава 32

Отбойный молоток. «Насилуют!». Сборы в отпуск. Любовью брата. Попутчики-коллеги. Новости треста. Подпольный штаб.

В пятницу утром Бочков предупредил:

; Сейчас приедет компрессор, будем чистить «грушу».

Привезли компрессор, подключили к нему отбойный молоток. Само собой разумеется, внутрь «груши» направили меня. Начал было отбивать с её стенок окаменевший бетон, как вдруг шланг соскочил с молотка и напугал моих зрительниц «выстрелом».

; Надо раствор давать, а у вас нет хомута на шланг!.. ; крикнул Бочков, будто отбойный молоток ; мой личный инструмент. 

После долбёжки сделали машину раствора. Девочки убежали на обед, а я вдобавок продолбил колеи для машин. Бочков профилактически отругал девчонок, а мне наказал их подгонять.

Девушки делают бетон для ГПТУ, а я долблю вторую «грушу». В последний приезд машины успеваем сделать лишь четыре замеса, и шофёр уезжает якобы на «совещание».

; Сброшу ваш бетон где-нибудь поблизости, ; проворчал он на прощанье.

Чищу «грушу» до шести часов и глушу компрессор.

На подходе к посёлку меня встречает Бочков и просит выйти завтра на работу.

Дома сидел Серёжа с пилорамы и разливал коньяк. Принимаю рюмку и падаю на кровать. Гошка с трудом поднимает меня на закупки продуктов. Сам он с Вовой собирается к Тимошину на день рождения: долго подбирает и примеряет рубашки и пиджаки.

Позже я тоже направляюсь к Тимошину. В 23 часа на попутке доезжаю до «особняка» за Людой, и мы идем в «шкатулку».

В общежитии отдела культуры царило затишье: все напились и вели тихие «светские» беседы. Я взял высокий темп, дабы «догнать» присутствующих. Поговорил со всеми: Олегу подарил фото Катерины, с Йосей начал каламбурить и задираться. Инне, собирающейся в отпуск, нарисовал план проезда к моему дому в Москве. Она дала адрес их дома в Серпухове. Майор Трофимов усиленно поил меня «Экстрой», а Инна только качала головой.

Вышел на «двор», а когда возвращался, заметил солдатика, выходящего из уборной, застегивавшего гимнастерку на ходу. Немного погодя за мной вошла с улицы Надя и начала сначала спокойно, потом, постепенно усиливая громкость, вопить:

; Вот, вы тут сидите, смеётесь, а меня там чуть не изнасиловали-и-и!

По просьбе окружающих она пыталась рассказать всё по порядку.

; Я сижу на «очке» и вдруг на меня сверху кто-то прыгает, начинает ломать руки и пытается снять с меня, как ему казалось, юбку. Я кричу: «Что ты на инвалидку-то лезешь?! У меня сломана правая ключица. В любое другое время приходи, а сейчас-то что ; сладил?».

Трофимов, Мормонов, Йося выскакивают за дверь, а Гошка рассказывает нам с Инной свой любимый анекдот.

; Бабка закричала на базаре: «Насилуют!», ; начал он, но его прервал звук выстрелов на улице. Оказалось, ; то Трофимов стрелял из своего стартового пистолета «для острастки».

Надя плакала за столом, а когда мужчины вернулись, яростно обсуждая эксцесс, поднялась на «сцену» к кровати, разделась до трусов, демонстрируя одну не забинтованную грудь, и улеглась в постель.

Ароныч демонстративно уставился на эту картину. Всем стало весело. А Люде в это время было плохо, она лежала в комнате Иосифа. Вскоре он и сам уснул возле телевизора. Около двух часов ночи все стали разбредаться.

В субботу встаём поздно. Людмила собирается судить футбольный матч и писать очерк. Меня Тапрыкина звала в библиотеку разбирать и раскладывать книги на полки. В 10 часов мы расходимся в разные стороны. У энергопоезда встречаю Гошку, который показывает телеграмму с вызовом для меня. Объяснил ему, что это ; фиктивный вызов, а он поверил с трудом.

Дома пытаюсь собрать вещи, но не могу оторваться от прозы Астафьева, так как журнал надо было отдать. Гошка ложится вздремнуть и при этом просыпает тренировку по футболу.

В шесть вечера заходим с ним в «Хи-хи». Яркович и Мормонов ругаются по поводу подстреленного мосстроевцами оленя: целились в птичек, а попали в оленя. Яркович же явился с охоты с селезнем, что, опять же, было запрещено.

Всей компанией уходим к Мормоновым. Меня возмутил приход незваных Арнольдова с пилорамщиком Серёжей. Выпив и обсудив новости, как-то невзначай все стали расходиться. Арнольдов же заказал в кредит Москву с телефона Мормоновых и разговаривал минут 20.

Около часа ночи Ароныч потащил оставшихся провожать Томку в «шкатулку». Там он растолкал Йосю, извлёк бутылку «Рубина», и все желающие выпили.

Домой в Новоленду отправляемся в три часа. Проходя мимо «особняка», замечаем свет в окне Людмилы.

; Пойди, отдай человеку немного тепла, ; сказал мне Владимирский.

; Что за намёки? ; сказал я недовольно. ; С чего ты взял, что я должен?

; Тогда я пойду, ; сказал вдруг Лёня и пошёл к дому.

Однако вскоре он догнал нас.

; Только я подошёл, свет в окне погас, ; соврал он и глазом не моргнул.

Владимирский завёл спор о сексе, утверждая, что не должно ни о чём думать во время акта, кроме, как о желании сделать партнёру приятное. Я же вспомнил, что, кроме этого «приятного», успеваешь обдумать массу посторонних вещей.

Придя домой, я лег и сразу уснул.

Половину воскресенья слоняюсь, читаю. Пытаемся с Лёней достать увеличитель из клуба. Во второй половине дня заморосил дождь. Зашла Тапрыкина в поисках портфеля для Йоси, едущего на конференцию во Владивосток. Выхожу с ней из балка и встречаю Людмилу с Инной. Они собираются в 20-й вагончик к Огневу.

Сперва привожу всех в вагон «Хи-хи», а сам, взяв бутылку коньяку, иду к Алине. Увы, она была уже в неглиже, и разговор о моем переходе к Степанову не состоялся.

 Возвращаюсь в «Хи-хи», где слушаю пустой разговор гостий о рваных чулках, о Томкиных ножках, о шмотках… Пишу заявление на перевод в бригаду Степанова и на отпуск. Вдруг в балок вбегает Полина.

; Прихожу из кино, ; дверь нараспашку, ; запричитала она. ; Яркович лежит пьяный на кровати, а за столом сидят пять незнакомых парней. Он начал меня оскорблять, сказал, чтобы на работу не выходила.

Владимирский выразил было своё отношение к этому, но тут ворвался сам Яркович.

; Сука, а ну, вон отсюда! ; гаркнул он. ; Жаловаться пришла!

И они сцепились, матерясь и обещая сейчас же размозжить друг другу черепа.

Пьяный Владимирский угрожающе бил кулаком в дверь, приговаривая:

; У, падла! Прибил бы тебя сейчас на месте!

Жека прижимал его к себе, не давая разойтись.

; Молодой ещё! Куда тебе? ; выговаривал он ему, парторгу, старше его вдвое.

Мы с Лёней смотрели на эту сцену, не зная, смеяться или разнимать всех. Наконец, Ярковича отправили спать, а Полину ; домой.

Я дописал заявление и отправился спать.

Утром в понедельник бегу с Гошей в столовую, а Вову решили наказать и привить самостоятельность. В «Хи-хи» Яркович в одиночестве уплетал из консервной банки хек.

; Все уже ушли, ; сообщил он небрежно.

Моё заявление о переводе в их бригаду лежало на столе нетронутым. Я его забрал и, отыскав Влада, спросил о его решении. Он ответил, что заявление обсудит вечером с Советом бригады.

На работе Петруччио долго изучал заявление на отпуск и на перевод и, наконец, подписал его. К девяти часам иду в контору к Алине с подписанным заявлением. Она обещает напечатать приказ и отдать на подпись руководству. Подсказывает мне, что сначала надо сделать заказ, и лишь потом она даст мне требование на «бесплатный билет». В билетной группе меня посылают за требованием. Возвращаюсь к Алине.

Разыскиваю в библиотеке Тапрыкину, чтобы отдать ей журнал, и договориться о встрече в Москве.

Дома застаю Гошку, которого освободили от работы для подготовки отряда ЮДМ (юный друг милиции) к смотру-конкурсу. Но он отказался выполнять двухмесячную программу подготовки за 4 дня до его проведения и напился по этому поводу.

Я же еду в книжный забрать подписные тома Брюсова и А.Толстого. Заодно покупаю японский платок в подарок Колибе и коньяк для «отвальной».

Приглашаю Икорникова, Горисова и Лёню к нам. Быстро выпиваем, поём песни. В разгар гулянья заходит Влад и отчитывает Гошку за отказ от работы с ЮДМ. Постепенно все расходятся, и я собираю вещи.

К полуночи, покончив с вещами, я направился в «Хи-хи» за письмами Степанова, которые он хотел передать в Москву, а затем, ; в «особняк».

В половине первого поднял Люду с постели, напоил, и она устроила мне на прощание истерику.

; Совсем одна осталась! ; причитала она. – Вот, почему все меня любят, а ты ; ну ни капельки?

Расставаясь, объяснять женщине «почему да как», было выше моих сил. Но мысль, что «я вас люблю любовью брата», не вылетала из головы даже перед оргазмом.

В три часа ночи я кое-как добрался до дома, взвалил рюкзак на плечи и с трудом, зигзагами, дошел до автобазы. В четыре утра я ехал мимо «особняка» на бензовозе, с водителем которого договорился накануне о поездке до Нелера.

Всю дорогу в кабине бензовоза клевал носом, бился головой о боковое стекло. В момент пробуждения снимал на «Любитель» своего водителя. В Соколовске позавтракали ; всё молча. До Нелера опять клевал носом, но так и не выспался.

Камера хранения на станции была закрыта, и я спал, сидя на лавке, до её открытия. Сдал вещи и пошёл на поиски продуктового магазина. Однако, ничего для опохмелки не нашёл. Так, досидел до приезда коллег ; Виктора и Огонька, ; в 11 часов. Проводил их на поезд в сторону Симановска на очередную добычу полезных стройматериалов.

 Когда решил найти книжный, увидел вдруг сопку за клубом, всю в переливах розовых цветов. Побежал на сопку, ругая себя за тугодумие. Оставался час до отхода поезда. Сначала рвал всё подряд, но скоро сообразил, что лучше брать нераспустившиеся цветы багульника.

Иду со своей охапкой веток за багажом, и никто не обращает внимания на мой странный «букет».

Выхожу на перрон одним из последних, но поезд опаздывал.

На перроне увидел женщину из нашего треста с мужем и сыном лет шести. Оказалось, мы едем в одном вагоне и, более того, ; в одном купе.

Устроились на местах, я сходил в ресторан и слегка «поправился». В купе зашёл разговор о работе. Молодая мама Наталья ; работник треста – обратилась к нашему попутчику Саше из «Мостоотряда-43».

; Да, у вас самая халтурная организация, ; сказала она без тени сомнений. ; Ни разу не сдавали нам мосты с первого раза.

Он пытался как-то оправдаться, но она перевела разговор, обращаясь ко мне. Вернее, она говорила с собой, глядя в мою сторону. Такая уж у неё манера общаться: воплощенное самолюбование.

; А, так вы собираетесь работать в бригаде Степанова? ; уточнила она.

; Да, ; подтвердил я. ; Хочу перейти на «капиталку». А вы слышали что-нибудь о переводе бригады в СМП-74?

Прямо на вопрос она не ответила, как и позже. Если не знала ответа, то заговаривала о другом, будто её ни о чем не спрашивали.

; О переводе бригады Степанова? Вряд ли, ; проговорила она. ; Помню, ребята из бригады учились у меня на курсах.

; А знаете Виктора, нашего экспериментатора-йога? ; спросил я для подключения к разговору остальных. ; Человек, который «идёт на эксперимент».

; Виктор? Разве он йог? Помню на уроке он сказал: «Что Вы тут объясняете? Ничего не понятно!», ; и сбежал с урока. А почему у него на лице какие-то шрамы?

Её речь могла литься непрерывным потоком, и объяснить, что шрамы он получил, купаясь в проруби затянутой льдом, не было возможности.

На станции «Ерофей Павлович» Саша с Андреем, папой мальчика, сбегали по пересечёнке в какую-то избу и купили водки.

Костик, сын моих попутчиков, всё время капризничал, плакал из-за игрушек. Мама увлечённо, но сбивчиво, рассказывала, с чего всё началось.

; Этот дурак Велов начал тащить за собой своих родственников, таких же дураков, как он сам, например, Стрельнова, ; начала она вспоминать. ; Я выступала против них, но парторг всё меня увещевал, мол, я не знаю жизни, нельзя быть такой упёртой, надо уметь ладить с людьми. А я им в ответ: «Вы ещё увидите, что я права, что ему только дай власть, он всех затретирует, ему бы только издеваться и унижать людей, и что Велова ещё выгонят». Когда я уезжала, Мороз мне сказал: «Ваша взяла, приказ на увольнение Велова подписан».

; Откуда же он здесь взялся? ; поддержал я её словоохотливость.

; А кто его знает? Видимо, Сачкун устроил. Ведь его ещё из СМП-44 выгнали. Полтора года где-то прохлаждался и вот объявился. И что противно: сразу всех родственников потянул за собой. Я понимаю, если бы это были люди проверенные, знающие, а ведь ; совершенные пустышки. Уж сколько я говорила и Падикину, и Морозу, что дело страдает. И слава богу, что всё так закончилось. Я ещё тогда подавала заявление на перевод в Главк. Туда меня берут, но из треста пока не отпускают. А теперь, наверное, и смысла нет.

Знания о событиях в её служебном окружении переполняли её и требовали публикации, хотя бы в узком кругу.

; А вообще, много интересного происходит, ; припомнила она. ; Как-то меня приглашали в «подпольный» штаб ЦК комсомола: была такая группа из ЦК. Ходили простыми рядовыми по трудовым коллективам, слушали, смотрели, что мешает жить и работать. Но, вроде, это ничего не дало. Мой Андрей, ; кивнула она в сторону безразлично глядящего в окно мужа, ; работал на звеносборке страшим прорабом. У него был идеальный порядок, всё под рукой. Я ушла в декрет, а его не переводили в Ленду целый год. Сначала жили в вагоне, в ГПД, потом дали квартиру. Вдруг его избирают секретарём комсомола Магисстроя. А с каким трудом он уходил из комсомола! Только с помощью Фарста, при условии вступления в партию. Я буду вступать вместе с ним ; все-таки семья. А спектакль ваш не смотрела, ведь работа так выматывает, хотя все говорили «сходи, сходи»…

Я показываю фотографии, и она узнаёт:

; А, Степанов! Это такой человек, ну просто ; чудо во всём! А это Адонин, а вот Владимирский… да-да… А вот Мищенко – проходимец.

; Ну почему проходимец? ; заметил Андрей. ; Он, вроде, своё дело знает.

; Знать-то он знает, но надо ещё человеком быть. Как у них с Томой-то? Живут же… да только вот две семьи разрушено.

Она говорила бы ещё, но в два часа ночи поезд прибыл на «Мысовой». По расписанию ; стоянка две минуты, но стоим 45. В окно машу Андрею и Косте: «Счастливой рыбалки на Байкале!».



Глава 33

Возвращение с Малышом. Джон Браун. Звено Гречко. Комната Митяя. «Давай поженимся!». Слаб человек. Делегация в Румынии. Бескровная победа. Кирпичная повинность. Прощальная прогулка.

… До 26 июня пребывал в Москве. С подачи Влада познакомился с Тоней Селениной ; девушкой из его отряда, ездившей поступать в МГУ. Возвращаемся с ней в Ленду в одном купе.

Соседи в купе меняются один за другим. Я конфликтую с проводниками из-за «ненавязчивого сервиса». Знакомлюсь с Тоней поближе и называю её Малышом за компактные размеры, а она не возражает. Обедаем в ресторане, делимся воспоминаниями о прошлом.

27 июня отмечаем в поезде день рождения Малыша.

С нами в купе ; попутчик из США Джон Браун. Ему нравится путешествовать по Транссибу. Он едет второй раз, теперь ; с остановкой в Красноярске. Пытаюсь объясняться с ним на английском. Обмениваемся с ним адресами для переписки. Перед выходом из поезда он дарит мне японский кассетный диктофон. У него полный чемодан подобных «игрушек». По его просьбе захожу с ним к дежурному по вокзалу и объясняю, что нужно туристу из Америки.

В Чинте нас с Малышом встречает Виктор, покинувший стройку три месяца назад. Отмечаем остановку в билетах и идём к нему домой. Ужинаем с вином. Малыш укладывается рано, а мы с Виктором беседуем допоздна.

29 июня первый поезд на восток проспали. Торопимся на 10-ти часовой. С трудом компостируем билеты. На перроне фотографируемся втроём. Едем в пустом вагоне. Малыш намекает на более «тесное знакомство», но мои мысли ещё в недалеком прошлом, и я не даю ей ответа.

По приезду в Нелер чудом попадаем на 3-х часовой автобус. В автобусной давке чувствую, как Малыш «намечает» какие-то планы. Я «пугаю» её высказываниями о возможных последствиях близости.

Прибываем в Новоленду под дождем. Оставив вещи в своих вагончиках, отправляемся к Степанову и устраиваем вечеринку. В этой родной обстановке Малыш показалась мне более интересным человеком и как-то ближе.

1 июля, выхожу на работу в ОГМ. Болтаюсь без дела. Митя уговаривает работать с ним в звене Гречко, занимающемся отделочными работами в ОГМ. Договариваюсь с Сученко о переходе к ним. Помогаю Ледневу с нашей машиной. Вечером отсиживаюсь дома, в 34-м вагончике.

2 июля начинаю работать с Гречкой. Заливаем бетоном пол во второй половине гаража. В обед захожу в 150-й балок к Малышу, но у неё с работой ничего не известно. Алина просит её зайти в понедельник.

В субботу работаем до победного конца. Митя зачем-то пытается объяснить мне порядок выписки аккордного наряда.

Вечер провожу в гостях у Малыша в 150-м балке.

В воскресенье обходим с ней магазины. Идём домой пешком через сопку. Долго сидим вдвоём наверху, у «Орбиты». Распускающиеся вокруг цветы багульника и дуновение тёплого ветерка настраивают на сближение. Однако, мои попытки обнять её завершаются неудачей. Я пытаюсь предложить ей разойтись, пока не поздно, но она уговаривает меня остаться. Эта игра мне надоедает, и я ухожу вниз один.

Вечером беру ключ от фотокомнаты у Горчакова и пытаюсь печатать последние снимки.

В понедельник начинаем ставить перегородку из щитов в гараже ОГМ. До обеда сделана половина, а после ; добываем щиты на свалке у дороги.

Доделываем перегородку, ищем фанеру для её обивки.

Занимаемся мелочами, пилим брус для установки на него камнедробилки.

В четверг Митя пытается оформить билеты на поезд, но то одно, то другое у него не получается. Малыша устроили в бригаду Анисипова подсобницей.

; Ох, как трудно! Сердце у меня больное, ; плачется она при встрече.

В пятницу доделываем перегородку в гараже ОГМ. Заносим кафельную плитку в помещение будущего электроцеха. Митя приносит две бутылки корейской водки, дабы отметить свой отъезд в отпуск.

; Я собираюсь пойти на вечерние курсы вождения «Магируса», ; сказал я во время нашего междусобоя.

; Да? – отозвался Гречко. ; А ты знаешь, что нам надо будет оставаться после работы, чтобы завершить отделку электроцеха по аккордному наряду?

; Так, давайте будем вкалывать в рабочее время.

; Нет уж. Чего это мы должны загнать себя ради твоих курсов? ; отрезал Гречко. ; Нам такие работники не нужны.

; Ну, ладно, ; сказал я отступая. ;  Вопрос о курсах ещё не решён.

10 июля, в 12 часов студийцев приглашают в «Ударник» для записи инсценировки «Венсеремос» на чинтинское радио, которую ведёт Арина Зайчковская.

Вечером собираемся у Икорникова на капитальную «отвальную».

В воскресенье рано утром Митяй уезжает, оставив мне свою комнату и в ней ; гору грязной посуды. Гуляю с Малышом по берегу Гедкана, купаюсь, чиню мотоцикл.

Бригада Степанова переезжает на участок вблизи Хородочи.

В ОГМ красим перегородку, кладём плитку в электроцехе до сумерек.

Доделываем плитку на полу электроцеха. Дома, в вагончике, травим клопов.

Заливаем раствором пол в аккумуляторной допоздна. Ночью печатаю отпускные снимки.

Доделываем пол в аккумуляторной. Несмотря на мое сопротивление, Гречко навязывает мне заполнение нарядов на проделанные работы в электроцехе.

Вечером 16-го встретил Малыша. Без всякого повода она заговорила, как о давно решённом.

; Что ты думаешь насчёт свадьбы? ; её лицо было серьёзным, без тени улыбки.

; Какой свадьбы? ; я встал как вкопанный. ; Мы уже это обсуждали? Что-то не припомню. Мы знакомы всего две недели!

; Ну, и что? ; мне кажется, у нас всё получится.

; Но мне-то так не кажется! Или мое мнение не играет роли? ; сказал я и пошёл своей дорогой, решив больше с ней не встречаться.

В субботу катаюсь на мотоцикле, гуляю у Мормоновых и в «шкатулке» со степановцами.

Читаю и думаю, что делать с Малышом. Вроде бы она симпатичная, перспективная, но слишком навязчива. Начинаю писать рассказ.

В понедельник делаем пол в инструменталке.

Вечером Малышу объясняю, что жениться не собираюсь, но отношусь к ней по-прежнему хорошо. Мы валяемся в комнате Митяя, но о близости я даже не думаю. Малыш стесняется утром возвращаться домой, поэтому на ночь не остаётся, а я и не настаиваю.

В ОГМ доделываем пол в инструменталке, красим стены.

В среду 21-го обиваем сеткой стены в аккумуляторной и делаем набрызг раствора.

Малыш остаётся ночевать со мной у Митяя и вслух мечтает о ребёнке, даже «без замужества» и просит помочь ей в этом.

; Геночка, я согласна на всё, ; лепетала она. ; Не будем расписываться, но я прошу сделать мне ребёнка. Я так хочу, хотя бы попытаться…

Как я ни уворачивался от её елейных речей и нежностей, деваться было некуда. Я ; «слаб человек» ; решил попробовать («немного забеременеть») осуществить её мечты. После нескольких попыток дефлорации, оканчивающихся криком и фрустрацией, я отступил. Утренняя попытка «прорыва» окончилась также неудачей.

В четверг начинаем укладывать кафель в аккумуляторной. Гречко, зная, что я наверняка не справлюсь, отпускает меня с работы домой для заполнения нарядов.

Ночью продолжаем с Малышом «борьбу с девственностью».

На работе укладываем плитку на стены аккумуляторной. Вечером с Лёней идём к Мормоновым. На обратном пути захожу в «особняк». Сама она уехала в Благинск сопровождать племянников в лагерь. В её комнате сидит майор Трофимов с журналом в руках и в тапках.

Ночью Малыш опять мучает меня бестолку.

; Давай продолжим, я хочу, ; ластится она. И тут же кричит: ; Ой, ой, не надо!

Тяни-толкай какой-то. Я отворачиваюсь, негодуя, и с трудом засыпаю.

 В субботу приехали ребята из бригады Степанова, и, поговорив с ними о жизни на трассе, ухожу ночевать в свой вагончик.

Катаюсь на мотоцикле, бездельничаю. Ночую дома. Степанов внезапно уезжает в Румынию с делегацией передовиков.

В аккумуляторной доделываем кафель на стенах. Для этого снимаем радиаторы отопления. Нам привозят кирпич. После работы вожусь с мотоциклом и застуживаю спину.

Малыш вечером лечит меня мазью, остаётся со мной у Митяя, но сама «не здорова».

27 июля наряды, с горем пополам, сделал, но Гречко обнаружил много упущений и неточностей. Он «рвёт и мечет» и обещает меня наказать.

Я еду в поликлинику с болью в пояснице, но хирург ничего не находит.

Малыш, оставшись со мной на ночь, просит ещё раз попытаться… Я в ожесточении с первой попытки добиваюсь результата. Однако, мы удивлены отсутствием признаков дефлорации. Я-то ; в большей степени.

… Доделываем плитку на стене за радиаторами. Гречко сам идёт с нарядами к нормировщице и выясняет, что зарплата едва сравнивается с тарифом, «но могла быть и больше».

; Да, ты ничего не делал, когда тебя освободили для заполнения нарядов! – набросился на меня Гречко. ; А мы, между прочим, оставались после работы.

; Никогда в жизни не составлял наряды, ; говорю я. ; Чего ты мне их навязал?

; Нам такие работники не нужны! ; привычно повторяет он.

; Да, я уйду хоть завтра.

; Уходи, только отработай тот день, когда мы перерабатывали.

Я остаюсь и с удовольствием укладываю кирпичи в стопки до семи вечера.

В четверг в первой половине дня делаем стеллажи в инструменталке, красим радиаторы. Юра приносит бутылку коньяку. После работы ребята выпивают, а я складываю кирпич и отговариваюсь тем, что «за рулем».

Ночью с Малышом продолжаем «работать», но уже без особых затруднений.

На следующий день в отделе кадров подписываю заявление о переводе в бригаду Влада.

В постели с Малышом никаких проблем уже нет, и я пробую всё, что хочу. Она, видимо, особого удовольствия не получает, но и не капризничает, что мне нравится.

В субботу готовлюсь к отъезду в бригаду Степанова. Сколько с мотором мотоцикла ни вожусь, ; он по-прежнему барахлит.

Вечером идём с Малышом на фильм «Белые розы для чёрной сестры». Привычно ночуем в комнате Митяя.

1 августа катаемся с Малышом на мотоцикле по дороге в Кудыкту, и теряем с багажника сумку и одеяло. Потерю возвращают нам туристы на «Москвиче» в 7-ми километрах от Новоленды. Идём купаться на речку. У моста встречаем ребят из нашего отряда, которые предлагают выпить с ними. Мы отказываемся, чтобы не слышать лишних вопросов.

Дома читаем, а вечером идём на концерт артистов театра «Сатиры».

 


ЧАСТЬ III

Бригада трубачей.

Глава 1

Наше дело ; труба. Игольчатый вибратор.
«Цвет поэзии» Тарковского. Свидание без эмоций.
Ложка дёгтя. Сувениры из Румынии. «Цветы запоздалые».

2 августа, понедельник. Подъём в 3:30. В 4 часа ; сборы к отъезду.

В костюме химзащиты (армейский подарок брата), в мотоциклетных очках и верхонках, с рюкзаком за плечами еду на мотоцикле в сторону Хородочи. Навстречу мне до Кудыкты попались три-четыре грузовика. Моя прорезиненная серо-зелёная куртка с капюшоном покрылась коркой льда, и водителям встречных машин я казался привидением или марсианином.

На 20-м километре, переезжая вброд речку, при наезде на валун чуть не свалился в воду. Мотоцикл заглох. Я повёл его на противоположный берег, где эту картину наблюдал парень с мотороллером. Как-то он проскочит брод.

Через 15 минут свернул по указателю к участку бригады Степанова. Было 6:30.  Полина копошилась на летней кухне. Я поздоровался и сел под навесом столовой в ожидании ребят.

Малые реки и ручьи, которые пересекает магистраль, обычно пропускают через бетонные трубы. Их размеры и конструкция зависят от потока воды в паводок. Сейчас бригада строит трубу сечением 3х4 м, длиной 20 м ; ширина насыпи в этом месте. Под такую трубу нужен монолитный фундамент, высотой (глубиной) 3-4 м. Труба строится не параллельно рельефу местности, а в виде больших ступеней. Для каждой ступени фундамента возводится опалубка – прямоугольная ячейка. Каждая ступень должна быть из монолитного бетона, поэтому заполнять ячею приходится без остановки и днем и ночью.

До обеда на складе загрузили с Гошкой 250 мешков цемента в «Магирус». Разгрузив машину на участке, отмылись на речке. Гоша должен ещё отрабатывать отгул в третью смену.

Вторая смена заполняла бетоном вторую ячейку из шести.

Вечером Аничкин учился ездить на моем мотоцикле. Адонин и Гвоздев долго смеялись над ним и показали класс езды. Я с непривычки читать ничего не мог, довольствовался игрой в настольный теннис. Стол из листов ДСП соорудил большой энтузиаст и знаток игры Адонин.

На следующий день вторая смена: Копель, Яркович, Гвоздев ; ездили за цементом. Мы с Гошей и Лёней будем работать в третью смену: с часу до восьми утра.

День прошёл незаметно. Голуб подсказал, что наша ячейка для заливки не готова. До начала смены с Гошкой стягиваем стенки опалубки проволокой. Спим один час и ; на работу.

Даём бетон, но в слабом темпе, ибо работаем втроём. Гоша загружает бетономешалку цементом, я заливаю в неё воду вёдрами. Лёня ; и за рычагами погрузчика, подающего гравий в деревянный бункер, и ; на лотке, проталкивает лопатой бетон в ячею. К тому же у погрузчика, соскакивает гусеница, и мы тратим время на её надевание. Выдали всего 10 кубов бетона.

На следующую ночь норму опять не выполнили из-за нехватки воды в цистерне.

В четверг третья смена отменилась. Голуб, Гошка, Райлин и я с утра гоним бетон. Увязая в бетоне выше щиколоток, растаскиваю его игольчатым вибратором по ячее без перерывов.

; Занимаешься ерундой, ; бросил Копель мимоходом. ; Бетон сам растянется.

Я ; в замешательстве. Вылезаю из ячейки помогать ребятам.

; Копель ; провокатор, ; объясняет Лёня, ; проверяет тебя на твёрдость.

Я опять опускаюсь в ячейку, но работаю уже без энтузиазма. Во время вибрирования бетона заметил, что одна из стен опалубки немного отошла наружу. Голуб посчитал это мелочью.

В пятницу работаем до 17 часов. Все желающие уезжают в Новоленду. Я остаюсь с Лёней в лагере.

В дороге ребята напились купленной в Кудыкте «бормотухой». Райлин спорил о поэзии с Гошкой и назвал его «дальтоником», не чувствующим «цвета поэзии» А.Тарковского. Аничкин был трезвый, поэтому, хотя и с трудом, от мордобития удержался.

Адонин ковшом погрузчика оборвал провод, идущий к его вагончику. Я обрыв ликвидировал. По этому поводу Лёня извлек бутылку коньяка, и мы за милой беседой по душам почти всю её «уговорили». Из его излияний было понятно, что он «жестоко» одинок, а из моих ; он понял, что Малыш ; не та, о ком я мечтал.

В субботу утром появился Люпак с двумя студентами. Они ходили «на охоту»: постреляли из мелкашки и двустволки по картонной мишени и уехали.

Я собираюсь в Новоленду, и в 11 часов меня подбирает автобус из ОГМ.

Когда заявился в вагончик к Малышу, выслушал массу нападок и упрёков не только от неё, но и от её подруги Глаши: я-де необязательный и эгоистичный тип. Объясняться с ними я не стал. Отложил на более удобное время. 

Глашин дружок, Никита, валялся у них в балке пьяный, и мы втроём пошли резать берёзу на веники. Загорали у речки, читали.

Комната Икорниковых была свободна, и Малыш осталась ночевать в ней со мной.

Утром долго валяемся с Малышом в постели. Болтаемся по городу: кафе «Хельга», потом ; ручей Шактаум, воскресный базар, стадион. На рынке выходного дня с боем покупаю минеральную воду, стоим в очереди за курицей, купаемся в Ленде. Ужинаем дома и привычно, без всяких эмоций, ложимся спать.

На следующий день всей компанией едем в вахтовке на трубу. Копель именинник ; везёт с собой две коробки пива «Световар». Ребята тоже взяли кое-что. Обедаем на участке с пивом и на работу не выходим.

С 10 по 12 августа работаем на заливке фундамента.

В пятницу на попутке приехала Зульфия, бывшая в командировке в Ленде. Катаемся с ней на мотоцикле до лагеря студенческого стройотряда МАИ. Затем заезжаем «на экскурсию» в Хородочи.

На выходные многие ребята уезжают в Ленду. Остальные работают в дневной смене. Ждём Мормоновых, проехавших в редакционном УАЗе мимо участка на запад. В 17 часов отправился на мотоцикле в Хородочи на их розыски, но никого не нашёл.

Оттуда рванул в Новоленду. Останавливался несколько раз из-за нагара на свече. На последнем перегоне отлетели багажник с канистрой и выхлопная труба. Меня догнала машина Панкина ; парня из нашего отряда, который отдал мне мои потери. Дорога заняла почти 3 часа.

В 23:30 едем с Малышом на мотоцикле к Мормоновым на день рождения Инны. В кухне-веранде ; Карабанова, Инна, Тапрыкина и Коротич. За нехваткой мужского пола поднимаем с постели Иосифа. Мормонов в невменяемом состоянии уходит с палаткой ночевать на Шактаум. Дарю Инне «Легенды о Тристане и Изольде».

Нахожу Коротич за занавеской в слезах.

; Привёл какую-то девку! ; выговаривает мне. ; Совсем совесть потерял.

Разговаривать на тему «девки» было неудобно, и, несмотря на «ложку дёгтя», мы гуляли вместе до 2 часов ночи.

В воскресенье катались с Малышом до речки, загорали, собирали голубику. Вечером в клубе «Ударника» «дружили» со студентами МАИ. Но встреча не удалась: скука, натянутая обстановка, никакого взаимодействия.

На чествование именинника Копеля пришли: Мормоновы, Коротич и Тапрыкина. Малыша я отправил домой. Подарил Томке повесть Битова в «Дружбе народов». Прокатил напоследок Люду по нашему поселку.

; Чтобы я ещё раз когда-нибудь села на мотоцикл! ; сказала она с отвращением.

Я понял, что это больше относится к водителю, отдал ей ключи от комнаты в «особняке», и мы расстались без объяснений.

Малыш ждала меня на дороге у общаги Икорниковых. Заснули в третьем часу.

В понедельник еду на наш пикет со скоростью 60-70-80. Доезжаю за полтора часа. На трубе оставался Адонин. Теперь он замещает Степанова и в 9:30 уезжает на моём мотике по делам в Хородочи. Бригада добирается на разных попутках к обеду.

Возвратясь, Лёня везёт меня на мотоцикле за цементом. Яркович и Аничкин едут за нами на «Кировце» с прицепом.

Приехав на участок, гружёный цементом «Кировец» крепко «сел» в марь, и его водитель с грустью понял, что ему придётся ночевать у нас на участке.

Работаю в прежнем звене. Обиваем стенки опалубки рубероидом на выходе трубы. Стягиваем стенки ячейки и к 16 часам собираемся уходить. Звеньевой Голуб нас великодушно отпускает.

Адонин попросил меня помочь сделать разметку следующего котлована. Вдруг он увидел наше праздношатающееся звено – Голуба и Фрола.

; Значит, за морошкой собрались? ; спросил он весело. ; А не хотите ли на следующей ячейке стянуть опалубку и обить её рубероидом?.

Степанов приехал на перекладных с Хаткиным и Гвоздевым. За ужином он вручил всем сувениры из Румынии, а мне ещё и письмо от Коротич. Это было неожиданное признание в глубоком чувстве, которое я не оценил, и одновременно ; отповедь, достойная настоящей женщины.

Ночь на вторник была тёплой: шли дожди. Но уже за завтраком становится прохладнее. «Кировец» выкарабкался из грязи. Гвоздев объясняет это тем, что «вода сошла». Когда выяснилось, кто в какую смену работает, Райлин пристал ко мне.

; Геночка, изменник, ; заявил он, ; ушёл от нас в звено бригадира.

Я посчитал лишним объясняться с ним: куда поставили, там и работаю.

Первая смена: Копель, Яркович, Хаткин, Жора – переставляют лоток на новую ячейку. Мы с Владом берёмся заводить дизель-насос «Андижанец». Пробуем это сделать без помощи факела, но ничего не выходит. Гвоздев помогает завести с огнём. После этого Влад заводит ПЭСку, находит болтающуюся гайку на крышке клапанов, и мы вдвоём пытаемся затянуть её, не останавливая дизель.

На работу выходим к часу ночи и до четырёх вырабатываем весь запас воды.

Ребята укладываются спать в 5 утра. Я пытаюсь читать «Альтернативу» Ю.Семенова до 6 часов. К завтраку были проездом «авангардисты» с Зульфиёй. Лёня уезжает с ними в Хородочи ; «выколачивать» машины для завоза гравия. На обед заявились: глава треста – Болковинский, его зам Шепетов и Воронов.

Влад посылает меня в Хоры найти Лёню, а заодно и корреспондентов. Зовём их к нам в лагерь на ужин с шампанским.

Вечером Влад подошёл ко мне.

; Что ты думаешь о письме Людмилы? ; спросил он. ; Будешь отвечать?

; Да, ; сказал я, собираясь с мыслями. ; Она написала, что любила меня, но и ненавидела одновременно. У нас были странные отношения, практически формальные. Главное, она на меня не обижается.

; И что теперь? ; спросил он участливо. ; Будешь с ней встречаться?

; Встречаться будем как друзья. Тем более что у неё уже есть замена мне, ; сказал я, улыбаясь.

До полуночи писал ответ Коротич и читал газеты.

Когда я будил Лёню на работу в ночь, он грубо послал меня. Правда, вышел на площадку за час до начала смены, но был сух и немногословен. Работали в приличном темпе, залили ячейку полностью, но качество укладки бетона оставляло желать лучшего.



Глава 2

Разговор ни о чём. Пуританское признание. «Четвертый разряд». Охотничья собака. Опасные флюиды. Смех и грех.

Во время завтрака я решил разыграть первую смену.

; Ночью мы сделали лишь половину ячейки, кубов 20, ; сказал я извиняющимся тоном. ; ПЭСка сломалась, да и сил не хватило.

Сменщики (Райлин, Голуб и Гвоздев), кажется, поверили, но вида не подали. Только после того, как подошли к котловану и увидели нашу работу ; до краёв заполненную бетоном ячею, ; оценили шутку.

Читаю «Альтернативу». До ужина играю в «пинг-понг». У Аничкина выиграл 3:1, Лёне проиграл 0:2, хотя он играл левой рукой. После ужина с Вовкой разучиваем песни Е.Бачурина. Сплю до 11 вечера, дневник ; до полуночи.

Выходим в полночь, и до 2 часов ночи готовим ячейку. После перекуса приступили к заливке бетона. Как ни старались, но к 7:30 смогли заполнить лишь половину маленькой ячейки. Гошка подавал в мешалку воду, но темп задавал низкий. Зато утром заявил, что работал в охотку и готов был продолжать в том же духе.

Весь следующий день читал А.Нексе да спал. Райлин и Голуб загрузили два ЗИЛа по 60 мешков цемента. Во второй половине дня Влад взял меня с собой в «Магирус» на поиски досок. У студентов взять их не смогли. Заехали на заправку, загрузили две бочки солярки, сбросили их на трубе. Хаткин, Гвоздев и Фролкин уехали в Ленду. Ночью все начали бегать по нужде: что-то было с обедом.

В субботу «Комацу» углублял котлован на нижних ступенях. Второй день идёт дождь и холодно. Райлин с Голубом выпивают водки и уезжают в Хоры «по бабам». Мы с Владом едем в автоколонну заказывать машину для Копеля, повредившего ногу. Выпрашиваем «Магирус» на 16 часов. Гошка с этой оказией собирается ехать в Новоленду. Влад мне ехать не советует, но я всё же еду с ними.

Приехав, привожу себя в порядок. В 150-м балке поднимаю Малыша с постели, чтобы поставить «точку» в наших отношениях. Объяснение длится 30-40 минут. За это время было сказано не более 10 фраз, которые не привели к результату.

Митя уже был дома. Выпиваем с ним по рюмке коньяку, и я ухожу в свой балок.

В воскресенье, около 10 часов, будим Горисова. Вчера он был на свадьбе Гарика в мостоотряде и тот приглашал нас к себе на обед. Идём вместе с Францевой и Трофимовым. Майор на ходу рассказывает, как однажды брал трёх грабителей.

Поздравили новобрачных, выпили, поели. На «огонёк» заглянули «Серебряные» с Ольгой Фирминой. Во дворе музыканты готовят шашлыки, а Ольга, я и Огонёк «морально помогаем». Ольга рассказывает о последнем отпуске, проведенном с Игорем из «Серебряных», о катании на теплоходе с Речного вокзала. Соколов устраивает баню. Аничкин с Трофимовым приносят из «Лесной сказки» 10 бутылок водки. После бани выпиваем и снимаемся, сидя на дровах.

Возвращаемся с Гошкой в Новоленду в 19 часов и встаём на развилке в ожидании попутки в Хородочи. Около девяти вечера попадаем на чью-то вахтовку.

Перед сном Влад спросил, чем закончилось объяснение с Малышом. Мне похвастать было нечем, и я уклонился от ответа.

В понедельник прибирались на фундаменте. Жора на «Комацу» выгребал отвалом оттаявшую мерзлоту из нижней части котлована. Лёня уехал делать разметку на следующую, малую трубу. Люпак с вечной газеткой подмышкой наблюдал, как работает «Комацу».

Отрываем опалубку от готового фундамента, переставляем бетономешалку на следующую ячею. С Владом таскаем мешки с цементом в короб у мешалки и обсуждаем историю с Малышом, ; самое время для разговора по душам.

Приезжает Татьяна Авдеева в сопровождении Саши ; художника из ВГИКа. Гошка показывает Авдеевой сценку «Оседлай корову». Саша рисует его портрет.

Чистили с Вовкой картошку, и он сдержанно, пуритански похвастал:

; Мы с одной подругой недавно согрешили. Причём, к ней едет жених, а ко мне – невеста из Благинска. Я не стал уточнять, когда и где он засадил подруге, хотя гордость за своё свершение из него так и выпирала.

Авдеева с Сашей поужинали с нами и отправились в Хородочи.

Я пишу до полуночи и думаю, как урезонить Малыша, которая не оставляет меня в покое и требует «вернуться».

Во вторник едем с Лёней за соляркой. На заправке Адонин начал закачивать ручным насосом соляру в бочку, стоящую в кузове самосвала. Я продолжил качать, но задумался и перелил литров 50… Когда шеф отъехал, солярка, как Ниагара, ринулась из кузова машины. Я не сразу догадался подставить под неё вёдра. Прибежала хозяйка заправки и отматерила меня, как мальчишку.

Лёни в ОГМ не оказалось, видно, он где-то клеил камеру для моего мотика, и мы уехали на участок без него.

Влад вернулся из Новоленды, но ни словом не обмолвился о своём посещении Малыша. Долго заводили с ним электростанцию. За неимением подъёмного крана прицепили к бульдозеру тросом бетонный блок, стоящий в кузове КРАЗа, и Жора стащил его на землю.

После обеда я начал собирать колесо мотика, но пришёл «Магирус», и мы втроём поехали на трубу студентов за цементом. Затем, развезли мешки на два участка.

Я собрал колесо, попробовал завести мотоцикл, но не смог. Адонин думал ехать на нём за хлебом в поселок, завёл его, но он тут же заглох. Долго оживлял его, но бросил эту затею.

Вечером я предложил Владу сыграть в «пинг», и он спокойно сыграл, не говоря ни о чём. Ребята легли спать рано, а я ещё час писал дневник на кухне.

Вторая смена заполнила бетоном ячею в форме штанов, куда устанавливают открылки при входе в трубу, а ночью переставила бетономешалку на следующую ячею.

На следующий день, в среду, мы с Гошкой снимали опалубку с фундамента. Голуб с Райлиным готовили мешалку, перетаскивали лоток. Лёня и остальные ; переставляли с помощью погрузчика насос. Ездили за цементом и за досками в опустевший лагерь студентов. Разбирали навесы, скамьи и свезли их на малую трубу.

Прибыв в Хородочи, ребята поменяли постельное белье, быстро поужинали в столовой и уехали прощаться со стройотрядом МАИ в Ленду. Я остался на участке дежурным. Попытался пилить дрова, но цепь «Дружбы» была слишком тупая. Привел лагерь в порядок и писал дневник ; до 2 часов ночи.

Утром в четверг занялся мотоциклом. Проверил электрические цепи контрольной лампой. В катушке зажигания нашел отвалившийся на пайке контакт. Приехал Люпак с бульдозеристом Жорой. Осмотрел ружья Ярковича, забрал нивелир, табель и уехал на новую трубу.

Наши приезжают в 11 часов. Аничкин, Гвоздев, Хаткин ; взялись за дрова, я же заготовку дров проигнорировал и продолжил проверять зажигание.

В автобусе, как я узнал позже, у ребят вышел пьяный спор: «почему ему поставили четвёртый, а мне – третий разряд».

Обед ; в час дня. Читаю в «Литературке», в «Рогах и копытах» спортивные вести, плачу от смеха, даю почитать Лёне и Гошке. Позже пытаюсь запаять контакт на катушке зажигания мотика пламенем свечи, но ничего не выходит.

Работать начинаем около 6 вечера. Райлин заливает воду в мешалку, а после нескольких замесов вибрирует бетон. Я подаю гравий, который еле ссыпается из дощатого бункера. Аничкин швыряет лопатой цемент в «грушу». Адонин – на погрузчике ; засыпает гравий в бункер, выскакивает из погрузчика и разбрасывает бетон в ячейке.

В полвосьмого Полина зовёт нас на ужин.

В 23:40 выходим на плановую отметку фундамента. Долго разбрасываем, ровняем бетон на поверхности и уходим в вагон-столовую.

Райлин и Копель, уже пьяненькие, предлагают всем выпить, спорят о «продуктивности» наших собраний и дискуссий. Лёня обсуждает наряды.

; Получилось по 9 рублей в день. Будем переходить на новую систему расчетов, ; сказал он и, погодя, добавил: ; Предлагаю платить бульдозеристу как члену бригады, так как он часто выполняет работы помимо плановых.

Никто не возражал, и вскоре все ушли спать. У меня отбой ; в час ночи.

В пятницу просыпаюсь с трудом без 5 минут восемь. Холод, пар изо рта, вода везде замёрзла. После завтрака сливаем остатки соляры из бочек, заправляем ПЭСку. Едем с Аничкиным на ЗИЛе на заправку.

В ОГМ в Хородочи заливаем в одну бочку 6 вёдер машинного масла. В остальные бочки закачиваем бензин вручную. «Поймали» два «Магируса» для перевозки досок и песка. Гвоздев в это время уезжает на погрузчике в карьер грузить гравий.

Обед к 12 часам готовила Гвоздева. До окончания перерыва играю с Гошей в «пинг». Затем втроем ; Аничкин, Степанов и я едем на площадку «студентов». Грузим 200 мешков цемента и армированный шланг для «Андижанца». Когда цемент выгружали на малой трубе, Влад оставил шланг под колесом «Магируса». Самосвал, конечно, на него наехал, и мне пришлось выправлять молотком расплющенный шланг.

Котлован на малой трубе пришелся на скальные породы, и взрывники там бурят скважины для закладки взрывчатки.

Вечером нас зовут на комсомольское собрание. Аничкин, будучи комсоргом, оглашает повестку: 1. Подведение итогов за прошедший период; 2. О взаимоотношениях в бригаде. Степанов говорил первым.

; Нынче план выполнили на 250 %, ; без выражения начал он. ; Разряды некоторым понизили, так как они не работают по субботам, а ездят в Ленду.

По второму вопросу выступил Гоша.

; Надо быть более чуткими друг к другу, ; сказал он в заключение, ; помогать, если видишь, что кому-то трудно.

; Но смотреть друг за другом, кто сколько сделал, ; добавил Влад, ; значит, ; не доверять товарищам. Так нельзя!

Хаткин и Копель торопятся в Ленду, Гвоздев с Любой остаются. Играем в «пинг» поодиночке и двое на двое.

Степанов с Лёней заводят ПЭСку. После сытного ужина все режутся в столовой в «козла», а мы с Гошей ; в «пинг». Позже он идёт читать, а я играю на Вовкиной гитаре (сам Райлин ; в Хорах, у пассии). Словом, все занимаются своими делами. Пишу дневник до полуночи.

В субботу в 9 часов у нас появляются взрывники и сообщают, что половина котлована не взорвалась: аммонит размыло грунтовыми водами. Они уходят, и вослед им я советую:

; Надо было в пакетики аммонит положить.

; В презервативы, ; подхватывает Лёня.

; Они хорошие мужики! ; выгораживает их Гошка.

; Они-то ; хорошие, ; замечаю я, ; только в понедельник у нас работы не будет.

Степанов приехал на водовозке и сам стал готовить завтрак. Полина появилась в 10 часов. Все заняты своими делами. Перед самым завтраком из Хородочи появляется Райлин со своей кралей. Посадил её за стол и ушёл. Завтракать с нами они не стали, но чаю попили.

В половине 12-го все, кроме охотников, ушедших в 5 утра в тайгу, двинулись с участка в лес по ягоды. У Гвоздева и Степанова ; ружья. Сразу за речкой Гвоздев уложил двух рябчиков.

Все усиленно собирают бруснику и шиповник. Вова возмущается:

; Голубики совсем нет.

Гошка пытается заговорить с Вовкиной Ветой о пединституте, где она учится, и о естественных и точных науках. Она пресекает его болтовню, и он больше не пристает.

Гвоздев где-то стрелял рябчиков. Гошка разыгрывает роль охотничьей собаки.

; Дайте мне понюхать какую-нибудь штучку Гвоздева, ; говорит он, ; и я его найду.

; А вон ; Люба! ; советую я.

Лёня и Гоша рассмеялись.

В полдень залегли на острове, на припёке: солнце, воздух и вода. Потихоньку собираемся в лагерь. Появляются Адонин, Вова с Веткой, Полина и Люба Гвоздева…

Мы с Гошкой, начистив ведро картошки, играем в «пинг». Обед с шампанским получился весёлым. За Веткой приезжают родители на медицинском УАЗе. Вскоре все собрались спать, а мной обуревает жажда деятельности.

Играем с Гошей в шахматы до отбоя.

В воскресенье просыпаюсь рано из-за яркого солнца. В 9 часов после зарядки и водных процедур сажусь на теннисный стол и ору песни под гитару, пока не просыпаются все остальные. На завтрак была дичь.

До обеда играем в теннис, читаем. Вова опять привёз Вету, но уже с братом Серёжей и его подругой Леной. Они собираются в лес и уговаривают меня пойти с ними. Я уже было согласился, но вовремя опомнился: от Ветки исходили опасные флюиды обаяния и соблазна. Занялся постирушкой и помог готовить фарш для пельменей.

После ужина с водкой, которую привёз Яркович, мы с Владом идём купаться на В.Ларгу. Долго говорим с ним у костра о Коротич и Малыше. У ребят разгорелся спор о литературе: Евтушенко ; Твардовский, Куваев ; Толстой. Одни считали, что писать можно только то, что знаешь по личным впечатлениям. Другие ; что писать можно чисто по воображению. Спорили до хрипоты.

После таких интеллектуальных споров мужики засели играть в карты. Мы с Лёней долго наблюдали за игроками, но в «Сике» ничего не поняли.

Перед сном Адонин читает Хемингуэя, а я распеваю песни Бачурина.

Весь понедельник работаем на двух участках: откачиваем с Гошкой воду на одном котловане, другие ; отрывают опалубку с боков застывшего монолита. На обеде Гоша ощипывает уток. После обеда готовим к монтажу нижние ступени большой трубы.

Во вторник с утра мы с Владом и Гвоздевым занимались ПЭСкой: поднимали дизель, чтобы снять поддон и проверить вкладыши. Вкладыши были в порядке, станцию собрали. Установили на место цистерну с водой и бетономешалку.

После обеда Лёня привёз лист толстой фанеры. Несмотря на мелкий дождь, я установил фанеру как отражатель к теннисному столу вместо противника. Лёне понравилась эта затея, и он начал меня тренировать.

Приехал кран «КАТО», а за ним ; КРАЗ с тремя «кольцами» для малой трубы. Здесь они были не нужны, поэтому выгружать их не стали. Поменяли у «КАТО» спущенное колесо, после чего крановой заторопился в Хородочи, и монтаж пришлось отложить на завтра.

За нами приехала вахтовка для поездки в баню, которую обещал Тимоха (теперь ; начальник ЖЭКа в Хородочи). Попутно зашли с Вовой в магазин за мылом и кедами, но последних ; не обнаружили.

После бани Вовка ведёт меня к Ветке. Она встречает нас с хмурым лицом.

; У мамы умер брат, ; прояснила она свой вид.

; Брат?! ; не понял Вова.

; Да, нет! У мамы – брат, ; пояснила Ветка.

; Уф-ф-ф... ; выдохнул Вова.

Она повела нас в свою комнату.

; Разуваться? Ни в коем случае! ; опередила она мою попытку снять рваные кеды.

Только мы присели, в дверях появился её отец и уставился на мои рваные кеды, подвязанные шелковыми ленточками, как на очковую змею.

Я с невинным видом отвернулся к карте Дальнего Востока, висящей на стене, и тут же услышал его голос.

; Вы знаете что? Ну-ка, уходите отсюда! ; он не отрываясь, смотрел на мои ноги. ; Уходите, чтобы я вас здесь не видел!

Последнюю фразу я слышал уже в дверях. Из кухни показалась зарёванная мать.

; Коля, нельзя так! ; проговорила она.

Выйдя с Вовой из дома, закурили, поджидая Ветку. Вскоре она вышла.

; Отец у меня сволочь! ; воскликнула она.

; Нельзя так, Вета! ; сказал Райлин. ; Он же сейчас в шоке.

Я решил найти Юру, который должен был запаять катушку зажигания, и наткнулся на Люпака.

; Почему не разгрузили КРАЗ с «кольцами»?! ; он был суров. ; Раз я сказал ; разгрузить, значит, надо было разгрузить. Надо было освободить машины. Вот я Степанову задам, мать его туды!

Юра катушку не сделал, пообещал запаять завтра.

Влад перед сном заговорил о Малыше.

; И что же вы решили делать дальше? ; спросил он спокойно.

; Я ей уже говорил, что, хотя она мне и нравится, но не настолько, чтобы жениться. Она, как обычно, твердила: «Мне ничего не надо, давай просто поживём вместе», ; волнуясь, начал я. ; Теперь слышать ничего не хочет, требует «расписаться». Попробую объяснить ей в письме, «когда бы жизнь домашним кругом я ограничить захотел...».

В час ночи приехал «КАТО». Степанов уложил крановщика Алексея в нашем балке, и он долго не давал нам заснуть россказнями о своей жизни.



Глава 3
Монтаж с риском. Мои «ошибки». «Чуткость и помощь». Причины творчества. В кузове самосвала. Мухи ; звери.
За «снабженца» ответишь.

1 сентября все занимались самодеятельностью, кто во что горазд. Степанов уехал в Хоры. Мы с Гошкой приготовили сетку для просейки песка. Затем, он взялся делать себе гимнастические кольца. Я «играл» в «пинг» с фанерой, читал Чехова. Перед обедом появляется тягач «Фаун» с пятью «кольцами» (2х3 м) на трейлере и КРАЗ ; ещё с тремя. Устанавливаем кран и идём обедать.

Сгружаем все блоки. Я снимаю на фотоплёнку площадку со всех ракурсов. Выгружаем битум на другую сторону котлована. Я помогаю устанавливать первое «кольцо» на фундамент. Вовка, Фрол и Яркович месят раствор под «кольца». Подвезли САК , и я стал срезать сваркой монтажные петли с установленных блоков.

Наконец, в шестом часу Влад отпускает нас. Ставлю запаянную катушку зажигания на мотоцикл. Увы, искра на свече не появилась.

Вечером в лагерь приезжает Пауткина из «музыкальной шкатулки» с новыми книгами. Ужинаем с гостьей с блинами и сопутствующими напитками. Лёня снимает монтаж блоков в темноте со вспышкой. Я читаю Чехова.

Увидев, что кран работает на предельном вылете стрелы, Адонин садится в погрузчик и, рискуя повредить японскую технику, ставит ковш на опору крана, для его «устойчивости». Монтаж идёт до 11 вечера.

В четверг под руководством Ярковича идём конопатить межблочные швы снаружи трубы. А внутри заделываем эти же швы и выбоины в бетоне раствором. Только я хотел заняться мотоциклом, как Аничкин позвал меня штукатурить швы.

Во время обеда приехали ребята из Ленды. За столом Гвоздев вдруг вспомнил:

; Мне сегодня сон приснился, что нашего Гену повесили на трубе, а потом басмачи потребовали его голову.

Я улыбнулся со всеми.

; А ты там Махмудом был или Саидом? «Саид, в Педженте нет Джавдета, пошли с нами», ; припомнил я кадры из известного фильма, но ответа не услышал.

Начали играть с Гошкой в «пинг», но Влад послал меня «командовать» бульдозером Фёдора. Доехали в кабине японской махины до следующей малой трубы.  Он утюжил марь, а я ходил вдоль реки, купался, читал. Приехал Люпак, замерил нивелиром глубину котлована.

В 5 часов бульдозерист сказал, что дома у него больная дочь, и он задерживаться не будет, хотя работы осталось на 30-40 минут. Я пытался упросить его доделать выемку сегодня.

; Нам завтра нужно опалубку ставить, ; сказал я.

; Утречком сделаю, ; ответил он с подозрительной готовностью, а по дороге в лагерь причитал: ; Ну, и голова болит. Как бы не заболеть!

Придя в лагерь, он просидел у нас в бытовке целый час.

Влад расспросил меня о проделанной работе. Я рассказал всё, как есть.

; Я досмотрел сон, ; сказал за ужином Гвоздь.

; И голову мою сняли? ; перебил я. ; А она не плюнула в твою рожу?

; Нет, ; коротко ответил он.

; А то смотри, как бы она это не сделала наяву, ; добавил я себе под нос.

Последнее расслышал только Гошка, так как рядом что-то громыхнуло.

Во время игры в теннис Аничкин объяснял мне мои ошибки.

; Во-первых, ты поддаёшься на провокации Гвоздя, а нужно быть более гибким, ; говорил он, механически отбивая шарик. ; Во-вторых, ты занимался мотоциклом, когда все работали.

; Мотоцикл, ; это не только моя вещь, ; парировал я его удары. ; Он нужен и другим, в том числе, Лёне для оперативного решения наших проблем.

Вторая смена монтировала на большой трубе стеновые блоки до полуночи.

Гошка читает Достоевского. Я с Адониным разбираю катушку зажигания, затем, записываю на кассетник «осенние» песни в его исполнении под гитару. Прослушав запись, он решает её стереть. Уже в сумерки он тренирует меня в «пинг» до полной темноты. Перед сном он пишет письма, а я ; дневник.

Наутро получаем с Гошей задание: замесить бадью раствора.

; А сколько это? ; спросил я.

; Два замеса в бетономешалке, ; сказал Влад.

Ребята устанавливают бадью к бетономешалке, а мы делаем первый замес.  Сделав второй замес, долго ждём, когда монтажники стянут проволокой 4 блока для уменьшения зазоров между ними. Стяжка не налезает на монтажные петли, они бросают эту работу и берутся за раствор.

Затем Аничкин с Лёней едут за рубероидом и попутно завозят меня к бульдозеристу на вчерашний котлован. Федя треплется с другом ; начальником, и работать ещё не начал.

; Начальство задержало, ; «оправдался» он.

Я наблюдаю за работой бульдозера, хожу за брусникой, разгружаю с Гошкой рубероид, думаю над стихами для песни о бригаде.

После обеда идём на заделку швов. Одни мажут блоки праймером, другие покрывают их битумом. Я сцепился с Гошкой по поводу работы кранового Лёхи.

; Бить таких надо, совести у него нету! ; горячился я. ; Уехал в баню без четверти пять, а за ним уехали Гвоздев и Хаткин.

; Какое ты имеешь право так говорить?! ; вскипел Гошка. ; Он не обязан перерабатывать. И так два дня подряд вкалывает по две смены.

; А я обязан? ; выпалил я.

; А ты, дружочек, ; в бригаде, ; напомнил он тихо. ; У нас день ненормированный.

; А эти двое, с ним, не в бригаде? ; спросил было я, но он уже отошёл.

Через полчаса Гошка, срубавший проволоку с монтажных петель, посмотрел на часы.

; Все что ли? Уже шесть часов, ; ответил он себе и ушёл, забыв, что «день у нас ненормированный» и что «надо быть чутким и помогать товарищам».

Я тоже было двинулся за ним, но вовремя спохватился, вернулся и взялся за работу пуще прежнего. Я конопатил последние швы, когда пришёл Адонин. Мы с ним порассуждали, покрывать ли швы битумом или сперва ; мешковиной. При этом он намешал ведро раствора и принялся оштукатуривать швы.

; Моя любимая работа, ; пояснил он.

Полина уехала в Ленду за продуктами, и ужин грел Ваня. За ужином распили одну бутылку шампанского и одну ; водки. Под кухонным навесом и в балке мухи совсем одолели и покоя не дают.

Луна за облаками не была видна, но свет её окрашивает их в синий цвет. Было очень тепло, и спать не хотелось. Слушаю, как Райлин поёт песни Бачурина и Окуджавы.

Копель вырубает ПЭСКу в полночь. Быстро укладываемся, но ещё долго рассуждаем о том, что выключать свет без согласования со всеми нельзя.

В субботу с утра монтажники отдыхали. В 12 часов приехал крановой, и лишь после обеда начался монтаж. Наше звено конопатило швы, готовило раствор. Работать заканчиваем в 17 часов.

… Стоим с Гошкой под дождём в ожидании попутки в Ленду. Нас подбирает кудыктинская вахтовка. В Кудыкте закупаем шампанское, закуску и на попутках добираемся до Ленды.

У Мормоновых застаём лишь Инну и тихо проводим вечер в её обществе, читая книги и рассуждая о нашем житье.

Просыпаемся с Гошей почти одновременно. На телеграфе я заказываю разговор с Москвой на 16 часов. В своём балке собираю оставшиеся вещи, отмечаюсь у Митяя.

У Мормоновых собираюсь «чинить магнитофон», разговариваю с Москвой. Гоша появился там чуть раньше и был уже здорово пьян. Ароныч укладывает его в кресло, но он постепенно сползает на пол. Его рвёт беспрерывно. Светик, наблюдая за Гошей, заявляет, что больше с ним не дружит.

Я спорю с Аронычем о «подсознании и причинах творчества», вспоминаю Уитмена. Гошка просыпается, несёт ахинею про нехватку унитаза и, выпив чая, снова засыпает.

Ухожу на трассу, чтобы уехать на трубу. Сижу на «остановке» с полвосьмого до девяти вечера. Смотрю на облака в форме космонавтов, пролетающих под Луной. Иду на автобазу, но оттуда никто никуда не едет. Захожу к Полине и договариваюсь ехать завтра вместе. Ложусь спать в своём балке в полночь, но долго не могу уснуть.

6 сентября в 5 часов меня будит Полина. Вскакиваю, кое-как собираюсь, едва успеваю стряхнуть с постели клопов. Пью чай, и мы идём в сумерки на дорогу. Из МК-41 должен был стартовать автобус. Идём по дороге вниз, обсуждаем Гвоздева.

; Что-то он стал портиться. Раньше был такой отзывчивый, ; говорила Полина. – Это его жена виновата. Она такая… Всё про всех знает и всем рассказывает. Про Ленку Ланичеву, с которой училась в техникуме… Всё самое сокровенное рассказала, а зачем?

; Вот так вот, жениться-то. Слава богу, я вовремя одумался, ; поддерживаю я разговор.

; Так ты не был женат? А я развелась. Мужа посадили, и я подала заявление на развод. Через два года нас развели.

Автобус мехколонны был полон и не остановился. Стоим на развилке. С горы идут двое в капюшонах. Возле нас остановился самосвал «Магирус», но кабина была занята. Водила предложил:

; Полезайте в кузов. Там уже кое-кто есть.

Подоспели и двое в капюшонах – Гвоздев и Огнев. Едем все в кузове. По дну плещется грязная вода. Держимся, кто за что или за кого. То сядем на единственный ящик, то встанем. Ветер, мелкий дождь, жуткая тряска.

Приезжаем на участок к завтраку. Идём на малую трубу, смотрим, как Адонин помогает геодезисту размечать ось трубы. Я помогаю Голубу заводить дизельный насос, откапывать опалубку в «штанах» из-под осыпи. Готовим с ним доски для щитов опалубки. Сложив их в пакеты, пилим, но цепь на «Дружбе» заточена неправильно и уводит шину вбок. Опуская в котлован первый щит, Ваня громогласно сокрушался:

; Доски пилил в пачке по одному размеру, а получились ; все разные.

В пять часов возвращаемся на большую трубу. Степанов долго вспоминает вслух:

; Куда же я послал Аничкина?

; Он же поехал за продуктами, ; напомнил ему кто-то.

Я иду конопатить швы. Приезжает водовозка с питьевой водой, а на её пути «растопырился» «КАТО». Предлагаю водителю заехать на насыпь, подсоединяю к цистерне длинный шланг, и вскоре вода была залита в бочки.

Райлин так и не вернулся из профсоюзной командировки с песенного конкурса. Адонин приехал в 11 вечера, когда я болтал с крановым о зарплате. Войдя в балок, Лёня увидел на своей кровати Гошкины постирушки, побелел и аж вытянулся от злости. Гоше повезло: он ушёл по ягоды.

Я немного пишу и ложусь спать в полночь.

Во вторник утром вся вода в открытых местах покрылась льдом. После завтрака я, Голуб и Лёня идём с нивелиром на малую трубу. Мы с Ваней готовим доски, сбиваем очередные щиты опалубки.

После обеда Лёня копает жёлоб и укладывает в него провод от электростанции к прибывшим балкам. Я помогаю накрыть жёлоб доской и присыпать его. Затем тянем шесть бухт проволоки с большой трубы на малую.

Приезжаем на пилораму в Хоры за досками, а электричества нет. Обещают напилить доски завтра, к обеду. На площадке стройотряда загружаем 60 мешков цемента.

Вечером снимаю монтаж стеновых блоков на фотоплёнку. Играю в «пинг» с Гошкой, а Владу проигрываю третий день подряд. После ужина Аничкин нарочито проигрывает мне партию в «пинг» и уходит готовить комсомольское собрание. Предполагается обсудить проведение праздника «Закрытие сезона».

Ближе к ночи я пишу письма, дневник. Адонин, заснув ненадолго, просыпается на грани истерики.

; Мухи зае*али! Ты скоро свет выключишь?! ; срывающимся голосом закричал он.

; А ты ДЭТой смажься, ; предлагаю я.

; Вот побегал бы ты, сколько я сегодня, а потом я тебя под мух поставил бы. Посмотрели бы мы, ; проговорил он и, погодя, добавил: ; Где я тебе ДЭТу возьму?

; Где, где… ты же вроде снабженца, ; сказал я, но свет пришлось выключить и ложиться в 11 часов.

На следующий день с 6:15 полчаса пишу дневник. После завтрака Адонин обронил, глядя в мою сторону, памятуя вчерашнее моё замечание:

; Я тебе этого «снабженца» не прощу!

Тем не менее, идём с ним и Ваней на малую трубу и заготавливаем щиты опалубки до конца дня.

После ужина Влад направляет Адонина на погрузчике на новую трубу, подсыпать гравий в котлован. Я занимаюсь домашними делами: установкой бра у кровати, ремонтом калориферов, подметанием мух, убитых Лёней в обед. Играем по очереди в теннис и читаем до самого отбоя. Адонин читает дольше меня «из принципа».



Глава 4

Чувство коллективизма. Заговорщики.
«В семье строителей».  Травма на футболе.
Искупление вины. Фатальный исход. «Эти лабухи».

В четверг Аничкин очередной раз проспал зарядку и встал в 7:20. Остальные встают вообще к 8 часам. После завтрака тем же составом идём на малую трубу. Размечаем в котловане две ступени, разбрасываем гравий, выравнивая их. Я высказываю сомнение в горизонтальности ступеней, чем вызываю насмешку у Лёни. Тем не менее, я предлагаю проверить «горизонты» нивелиром.

После обеда опять «поцапались» с Лёней из-за моего «глаза-ватерпаса»: уровень ступеней я проверял на глаз по меткам на колышках.

; Чего смотреть-то, чего уточнять? ; возмущался Лёня. ; Главное – основные массы гравия перекинуть, а после посмотрим прибором.

Когда они с Голубом сели курить в 16:45, оставалось выровнять ещё одну ступень. Я собрался доделать эту работу, но оказалось, что они уже собрались домой, и Лёня рассердился.

; Я думаю, что я сделал сегодня всё, что мог, ; сказал он. ; Весь день пахали все 8 часов! И ещё! Есть чувство коллективизма – раз мы решили идти домой, ты должен делать, как все.

Я собрался уходить, но он остановил.

; А ягоды для моей мамы ты, значит, не будешь собирать? ; спросил он срывающимся голосом.

; Вообще-то, я не большой любитель, ; сказал я. ; Даже и своей-то не могу собрать.

; Ну, знаешь! – сказал он, с трудом сдерживаясь. – Тогда не обещай, если не можешь сделать, – сказал он и пошёл к реке.

Голуб ушёл с нивелиром в лагерь, а я поплёлся за Лёней. К 7 часам вечера я набрал брусники половину трехлитровой банки, а он – полную.

После ужина перебросились с ним двумя фразами.

; Где твоя банка? – спросил он.

; На улице.

; Где именно?

; Рядом с картошкой.

Вечером все читают, Аничкин рисует макет пригласительного билета на вечеринку в Кудыкте, я дочитываю «Славные ребята» Люси Фор. Во второй половине балка-«десятки» режутся в карты так, что он сотрясается весь. Отбой в 1:30.

Продолжаем работать втроём на малой трубе, причём, почти молча. В первой половине дня выровняли все ступени котлована с точностью до сантиметра. Собрали опалубку «штанов». Неожиданно Степанов позвал нас на вахтовку для поездки в баню.

Я заметил, что пояс «штанов» получился Уже и, заглянув в чертеж, убедился, что он должен быть шире опалубки фундамента. На моё замечание Лёня прижал палец к губам.

; Тсс! Только тихо, без шума! ; прошипел он, и мы превратились в заговорщиков.

Всё же договорились, что переделаем «пояс» завтра, ; и дело с концом. Адонин «одной ногой» уже был в отпуске и в баню не собирался. Аничкин тоже отказался ехать.

Баня оказалась закрытой. Банщица могла запустить нас лишь по записке Тимохи, и Фрол пошёл его искать. Записки тот не дал, но велел ждать, пока не утрясёт свои вопросы с комиссией ВЦСПС (Всесоюзный Центральный совет профсоюзов), которая «паслась» в промтоварном магазине.

Мы побрели по посёлку, кто куда: Копель, Яркович и Полина – в овощной выписывать продукты, Гвоздевы – за ними, я – в столовую. Фрол этого не вынес и уехал на попутной в Ленду.

Выйдя из столовой, я увидел фургон «Кино» Семенюшина, а в кабине были Иванцов и Алина. Проводил гостей в столовую, где за ужином Копель налил им коньяку под видом виноградного сока.

На улице я встретил Ветку. О «пропаже» Райлина ей уже поведал Влад. Ни Алина, ни Иванцов не знали, куда его ; «выдающегося певца» ; дели «профсоюзы».

Парились в обществе главного инженера, рассуждая о вызове бригады Туготыло на соцсоревнование. В фойе бани выпили немного «Биомицина» и двинулись на вахтовке в лагерь.

Гошка помылся в речке и был вполне счастлив.

После ужина Гвоздев стал часто стрелять сигареты: похоже, с женой у него что-то не заладилось. Все взялись за карты, а я ; за книгу Хулио Кортасара и читал до отбоя.

В субботу собрался идти на вторую трубу, но Голуб созвал всех на первую: народу осталось мало, и, если приедет кран, для работы с ним народа не хватит.

Сегодня воду в «горло» бетономешалки заливаю я, на загрузке гравия и на штурвале опрокидывателя ; Яркович, на цементе ; Аничкин. Процесс отработан до автоматизма: я заливаю в четвертькубовую «грушу» четыре ведра воды, Яркович нагребает лопатой из деревянного «бункера» гравий, Гошка тут же кидает внутрь несколько лопат цемента из ящика, в котором стоит. Прокрутив смесь несколько секунд, выгружаем бетон в «галошу», а кран доставляет его в опалубку на входе трубы. Гвоздев работает и на погрузчике, подавая гравийную смесь в «бункер», и в опалубке, разбрасывая бетон лопатой. Люба Гвоздева, освободившись от кухни, наблюдает издали за нашей работой.

В полтретьего идём на обед. Из Новоленды приезжают гости: подруги Полины и Мормоновы. Началась беготня. Я наводил порядок в балке, пока гостей кормили на кухне. Развлекал их игрой в «пинг-понг», а вскоре подоспел и ужин.

Райлин приехал из Благинска, где, как оказалось, записывался на телевидении. Пел «Пора в дорогу старина», «Дорога, успокой меня немного» и тому подобное. Привёз цветы для Ветки.

Начали с шампанского. Я оставил одну початую бутылку для Влада, а он, придя с опозданием, по горячке уронил её, и почти всё содержимое вылилось. Не успели закусить после второго тоста, как Вовка побежал за гитарой и, несмотря на мои и Веткины протесты, уселся на поручни навеса столовой, как петушок, и с огромным воодушевлением пропел свой репертуар. Я демонстративно молчал, но кое-кто подпевал. Наши случайные гости ; водитель вахтовки по имени Марс и его жена из бухгалтерии, ; явно скучали, но держались. Вскоре они засобирались в дорогу.

Я сбегал в балок, взял текст своей песенки, гитару и спел её гостям.



В семье строителей известны

И мостовик, и лесоруб,

Но я хочу сказать вам честно:

У них есть брат ; монтажник труб.



Припев. Все ручейки впадают в реки,

               Спешит дорога в города,

               И, чтобы их сдружить навеки,

               Мы все приехали сюда.



Приняли её с энтузиазмом, но подруги Полины посоветовали переделать третью строчку припева.

К вечеру стали сооружать костёр. Застолье передвинулось к нему, но я уже плохо соображал и в 22 часа, покачиваясь, отправился спать. У костра в это время разгорались страсти: Мормонов делал кувырки через угасающий костёр, а потом улёгся возле него спать. Райлин разулся и ходил босиком по углям. Аничкин прилёг головой на колени к Инне и заснул.

Просыпаемся утром около девяти часов. Гошке было плохо, и он, побледнев, всё бегал за насыпь. Я играл в «пинг». Опохмелившись за завтраком, все разбрелись. Райлин с Аронычем затеяли какой-то спор вплоть до самого отъезда гостей. Я искупался в старице и опять поиграл в «пинг».

Яркович пошёл переодеваться для игры в футбол, и в поисках кед уснул под своей кроватью. Кто-то его нашел и разбудил, и мы двинулись на насыпь. Играли на бутылку, которую Яркович с Голубом выпрашивали у Полины.

Составы команд сложились так: Восточная – Голуб, Ярок и Валя; Западная – Гошка, Степанов и Полина. Я ходил вокруг «поля» с гитарой и фотоаппаратом. Игра окончилась победой Западной команды и ушибом руки Полины, нанесённой Голубом.

Проиграв в футбол, Яркович в гневе стрелял по подброшенным вверх бутылкам, а Ваня готовил для всех чай в уединении. Закат был, как всегда, прекрасен: золотые лиственницы, бордовый ковёр голубичника, пушистые облака пыли вдоль автодороги. Полина долго плакала и стонала, окуная руку то в холодную, то в горячую воду. Увы, ушиб не проходил. Уже в сумерки ребята играли в «пинг» и читали до отбоя.

В понедельник Влад в наказание за травмирование Полины назначает Голубу «три наряда» на кухню. Мы с Гошей идем на малую трубу. Занимаемся выемкой лишнего грунта из опалубки «штанов». После обеда сколачиваем перемычку ; пояс для «штанов» ; и в полшестого возвращаемся в лагерь.

С насыпи нам машет рукой Фрол, чтобы бежали наверх. Прибегаем к автобусу, а в нём кассир выдаёт зарплату. Всем выписали по 365 рублей, а нам с Полиной по 328 (+аванс 50 рублей).

Я был немного удивлён и спросил у Гошки о том, кто назначает разряды. Он ответил, что разряд ставит Совет бригады и бригадир, но лично он никогда зарплатой не интересуется, и «не потому, что миллионер, а потому, что всегда доверяет людям; раз столько заплатили, значит, ; столько заработал». «Как правильно мыслит! ; подумал я. ; А то все ; доверяй, но поверяй».

На следующий день я углубляю лопатой котлован на последней ступени малой трубы. Гошка прибивает рубероид на стены опалубки, режет проволоку для её стяжки.

На первой трубе идёт заливка бетона в будущее русло ручья и монтаж плит перекрытия. Работаем до 6 вечера. После ужина Влад заводит станцию и тут же глушит: порвался ремень генератора. Пришлось его менять.

Мы читали, когда в балок зашел поддатый Голуб и закричал, обращаясь к Владу:

; Комиссар! Я больше не могу работать на кухне, что хочешь делай! То, что я готовлю, есть не могу, у меня отвращение к этой пище. Я уже два дня не ем.

; Нет, останешься на кухне, ; сказал Степанов. ; Искупай свою вину, если не умеешь играть. Вот, если кто-нибудь добровольно пойдёт вместо тебя, тогда – да.

; Как хочешь, а я не пойду, ; уперся Ваня. ; Пускай все будут голодные.

Гошка, услышав этот диалог, сжалился над Ваней.

; Я буду готовить, ; подумав минуту, сообщил он.

Свечка догорела, и я, забрав расплывшийся на блюдце блин парафина, пошёл на свою половину балка. Воткнул в парафин обгоревшую спичку вместо фитиля и при свете этого светильника преодолел «самое интересное место» в книге.

В среду Аничкин начал готовить с Полиной завтрак, но вскоре она совсем разболелась и слегла. Хаткин уехал в Ленду к жене, которая собралась рожать раньше времени. Мы с Голубом идём на вторую трубу и соединяем стены опалубки с переборками. Затем засыпаем гравием щели в углах нижних ступеней.

После обеда едем вдвоём с Владимирским в лагерь студентов за цементом (100 мешков). На обратном пути заезжаем в Хородочи, в магазин и на почту.

В лагере самосвал вываливает цемент, и каждый занимается своим делом: Ваня с Владимирским готовят рыболовные снасти, я меняю выключатель на кухне, разбитый Аронычем, пытавшимся изобразить удары каратэ.

Вечером играю несколько партий в «пинг-понг» и читаю до часу ночи.

В четверг завтрак готовит Гоша, Голуб мнётся, мается. Я ухожу на новую трубу и занимаюсь обшивкой опалубки рубероидом. Степанов уезжает в посёлок за краном. Погода чудная: воздух после дождя неподвижен, а солнце мягко греет.

Жора на «Комацу» выравнивает на краю котлована площадку для установки бетономешалки. Влад с Ярковичем привозят на самосвале бетономешалку, лоток и прочий инструмент. Я собираюсь устанавливать бетономешалку горизонтально с помощью нивелира. Райлин уже занимался этим и попросил меня не мешать ему, подкрепив просьбу крепкими словечками. Ухожу с нивелиром в ячейку размечать уровни бетона.

; Ты почему не помогаешь Вове? – тут же спросил Влад.

; Так он послал меня, причём, неприличными словами, ; отвечаю я. ; Видите ли, я ему мешаю.

; Иди, иди, ; настоял Влад. ; Ему одному не справиться.

С трудом устанавливаем мешалку в подходящем месте, а Яркович подключает её к щитку. Выгружаем из «Магируса» цистерну для воды и долго устанавливаем её на отсыпку. Затем со Степановым делаем метки уровней бетона в ячейках.

В 16 часов выходит вторая смена и занимается раскреплением опалубки. Вновьприбывшие чем-то не довольны, особенно Гвоздев.

; Ну-ка, проверим отметки, ; говорит он Владу. ; Вот, видишь? Где тут 50 см?

Ему явно не нравится, что я занимался «не своей» работой.

В 6 вечера я собрал измерительные приборы и один пошёл в лагерь. Райлин остался отрабатывать «те полдня», когда он ездил с Веткой в Ленду подавать заявление в ЗАГС.

После ужина я читаю, а Влад делает мне выговор за беспорядок в вагончике. Я отговариваюсь тем, что читаю «самое интересное место», и обещаю убраться позже.

Гошка сообщает, что завтра на трубе будет комсомольское собрание. На повестке дня один вопрос: «Это бригада или шарага?» (Хаткин приехал из Ленды с опозданием и в сильном подпитии).

Перед началом смены Степанов созывает нас на собрание. Гоша идёт за Полиной. Фрол ищет Ярковича. Райлин, давясь, доедает завтрак. На повестке дня: поведение Хаткина и организация труда.

Начал собрание Степанов.

; Хаткин уехал в Ленду во вторник, не спросясь, ; напомнил он. ; А вчера, приехав, вывалился из кабины «Магируса» еле живой. Я не собирал собрание в прошлый раз по поводу случая с Голубом. Оказывается, нужно было собраться и наказать его в назидание остальным. Ну, расскажи-ка нам о своём поведении.

; Стою я на автобусной остановке утром, чтобы ехать сюда, ; бодро рассказывает Хаткин. ; Встречаю друга, а он и говорит: «Пойдем, выпьем. У меня вчера был день рождения». Ну, и выпили.

; Кто хочет что-нибудь сказать? – строго спрашивает бугор.

Все молчат, видимо, в знак согласия с тем, что они поступили бы так же.

; Наказать его! ; предлагает Полина.

; Наказать ; это, само собой, ; говорит Влад. ; Это моё дело. Но вы же его товарищи и должны разобраться.

; Почему же он не отпросился? ; спрашивает Аничкин. ; Гвоздев, вон, отпросился.

; Потому, что думал вернуться на следующее утро, но, видите, пришлось задержаться, ; отвечает Хаткин, имея в виду бесценность дружеских уз, а в результате ; «фатальный исход».

; Вы уезжаете, а мы должны пахать за двоих?! ; возмущается Яркович. ; Да ещё всё время дергаться: то с одной работы ; на другую, то ; обратно.

; Невозможно узнать, доедешь ты в намеченный срок или нет, ; оправдывает его Райлин. ; Я тоже не мог вернуться сюда вовремя, так что, нечего нас винить.

; Раз трудно сюда доехать, нужно выезжать заранее, ; вношу я свою «лепту».

Все долго молчали, думая каждый о своем. Про то, что виновник приехал в невменяемом состоянии и к работе не мог приступить, все как будто забыли. Хаткин, потупив взгляд, заметил:

; Действительно, плохо всё получилось, но больше это не повторится.

; За опоздание на работу на час записываю день прогула, ; выносит Степанов свой приговор.

; В КЗОТе такого нет! ; возмутился Фролкин.

; За три прогула ; увольнение по собственному желанию. У тебя, Витя, уже два есть, ; напомнил Влад.

По второму вопросу повестки ; «организация труда» ; Степанов привёл в пример наше звено.

; Вчера бедный Вова один возился с установкой бетономешалки, ; напомнил Влад. ; Яркович ; с рубильниками, Геннадий, понимаешь ты, делал отметки уровней бетона. Как так можно работать?!

; Вот именно, ; обрадовался Райлин. ; Эти лабухи где-то ковыряются, а я один должен вкалывать!

С этого момента разговор пошёл между Ярковичем и нашим орфеем. Яркович «взвился».

; Я тебе покажу ; «лабухи»! Скотина! ; и склока понеслась, как лавина.

В конце концов, Вова объяснил, что «лабухи» в переводе с жаргона ; это музыканты. В остальном ; он остается при своём.

Степанов с трудом прекратил базар и настоял на том, чтобы каждый выяснял отношения с коллегами сам, без посредников и без свидетелей. Опять возник шум, в котором можно было услышать Вовкино:

; Я с Ярковичем работать не буду, раз он меня называет «скотиной».

Степанов направляет меня с Ярковичем конопатить швы, заготавливать дрова для растопки битума до конца дня. В процессе валки сухостоя мне пришлось залезть на дерево, чтобы столкнуть зацепившийся за ветви ствол лиственницы.

В 6 часов вечера нас везут в баню. Увы, в ней приходится мыться холодной водой. Охладившись, заезжаем на малую трубу и забираем вторую смену на ужин.

Вечером читаю Чехова до полуночи и быстро засыпаю. В полночь бужу Гошку для проведения очередного эксперимента по системе Виктора, но он вставать отказался. ПЭСка остановилась в полвторого, но Влад завёл её снова, и она молотила до трёх ночи, когда я уже спал мёртвым сном.



Глава 5

Тщетные ожидания. Безудержные пляски. Травля мух.
Воскресный базар. Двойной нельсон. Новоселье в поселке.
В «Японии». Полушубки «товарищам».

В субботу проснулся в 8 часов от гула мощного дизеля. В 8:30 прогудел гудок, и Степанов вышел посмотреть, в чём дело. Оказывается, уже полчаса как пришёл кран.

Под начало Ярковича вышли: я с Гошей, Вова и Хаткин. Остальные отдыхали после ночной смены. Мы с Аничкиным должны заделывать раствором швы в плитах перекрытия. Для замесов раствора сколачивали ящик почти до обеда. Ребята из второй смены занимались монтажом стеновых блоков на большой трубе.

В полдень подъехало руководство СМП-74 с Иванцовым, который хотел нагнать на нас страху, мол, едет комиссия.

; Ребята, только вы не жалуйтесь, ; сказал он вполголоса. ; Пообещают, но всё равно ничего не сделают.

И добавил:

; Крановщика у вас «нет»!

То есть, будто он у нас работает неофициально. Мы заметили, однако, что он был «под мухой» и не приняли всерьёз его страшилку.

Обед затянулся до полтретьего. Развлекались, ждали комиссию. Но тщетно.

Обновили с Гошкой ящик. Он получился высоким и узким, замешивать в нём раствор было совсем неудобно. Мы подтаскивали вёдра с раствором ко входу в трубу, а Ярок поднимал их верёвкой с крючком на перекрытие и заливал раствор в щели.

После работы Копель, Фрол и Хаткин уехали в Ленду. Ярок пошёл посмотреть на работу монтажников. Они поставили закрылки на выходе трубы и закончили работу в 6 вечера.

Вечером ; обычный досуг: чтение, гитара, «пинг-понг». Нам обещали дать машину для поездки в Хородочи на вечер песни, но она не приехала.

В воскресенье завтракаем в 10 часов. Настольный теннис ; до 12-ти. Попытки уехать куда-нибудь безуспешны: на дороге машин нет. Читаю Окуджаву в «Дружбе народов», сидя на обочине. В конце концов, меня подбирает вахтовка мостовиков до Новоленды.

Пообедав в столовой, иду через «Орбиту» к Мормоновым. У них пьянствуют Карабанова, Култукова и Адонин. Я присоединяюсь. В 20 часов идём в «Лесную сказку» и гуляем там до 11 вечера с безудержными плясками. Возвращаемся к Мормоновым и допиваем остатки.

Проводив Карабанову с подругой, бежим с Лёней домой под моросящим дождём. В «Хи-хи» пьём чай, я читаю роман Окуджавы до 2 ночи и засыпаю на лавке в кухне.

В понедельник ; подъём в полпятого. После чаепития выходим на дорогу и сидим на развилке полтора часа. Вахтовка МК-47 довозит нас до отсыпки на 1688 км. Ждём на дороге следующую попутку, которая случается в 9:15.

Приезжаем на трубу к 10 часам и сразу включаемся в работу: Лёня чинит трактор, а я ; у него на подхвате. Остальные приезжают к обеду, опять же, не совсем трезвые.

Во второй половине дня едем на малую трубу и начинаем заполнять третью ячейку. Я ; на цементе, Голуб ; на подаче воды, Фрол ; на лотке, гонит бетон в ячейку. Лёня с Гвоздевым проверяют отметки уровней бетона. Нам оставалось добавить 4-5 замесов, когда у погрузчика отскочила металлическая трубка слива гидравлики, и подача щебня прекратилась. В полпятого мы вышли в лагерь.

Копель спал, а Полина травила мух аэрозолями и чуть не отравила его: он встал ещё более пьяным, чем был.

Аничкин проигрывает мне партию в «пинг», но выигрывает у Влада, а тот ; у меня, хотя я чувствовал необыкновенную уверенность в игре.

Копель привёз мне и Владу письма от Малыша. Письмо было и грустное, и нагловатое, с намёками на «применение мер». Заснул я почти сразу после ужина. Просыпался в полночь, в два и три утра, но не нашёл сил даже раздеться. Так и проспал до утра.

Утром никто из нашего звена ремонтом трактора не занимается: Фрол ищет фазы на щитке, я езжу на попутках за бензином и гаечными ключами. Погрузчик отремонтировали в 16 часов и начали выдавать бетон. Но…

Все торопятся в поселковый клуб на концерт ансамбля «Электрон» из Благинска. Заканчиваем работу в полшестого, и ужинать никто не собирается. Желающие уехать на концерт обошлись чаем и уехали. Лёня, Владимирский и я остались в лагере. Я писал письма Малышу и родителям. Адонин расписывал в красках прошедшие проводы Коротич с Тапрыкиной в отпуск.

Утром в среду – прошло «собрание». Оно состояло из объявления бригадира о том, что Копель и Фролкин переведены на два месяца на пониженный разряд. Дискуссии не последовало, ибо об этом было известно ранее.

В 9 часов начали перевозить бетономешалку с малой трубы на большую, «студенческую». Ждали цистерну, устанавливали «КАТО», заводили ПЭСку, испытывали с Фролкиным электронасос. Лёня, Жора и Гвоздев ; надевали гусеницу на погрузчик. Голуб и Фрол устанавливать мешалку отказались, и я без шума сделал это один. В 15 часов мы начали выдавать бетон.

В 18 часов привезли аванс (по 60 рублей), поэтому до самого ужина мы смогли залить лишь половину «штанов».

На досуге читал Чехова. В 2 часа ночи встал и полтора часа писал в дневник.

В четверг утром наше звено, исключая Фролкина занятого электрикой, едет на трубу, начатую студентами. Попытки завести насос были безуспешными. Затянувшееся ожидание бензопилы скрашиваем тренировкой меткости, кидая камешки в покрышку, лежащую в воде. Наконец, Марс привозит Влада, Люпака с чертежами и бензопилу. Заправили насос «свежей» солярой, но завести его так и не смогли. Разбираем и распиливаем отслужившую опалубку.

В обеденный перерыв хотел было поиграть с Гошкой в теннис, но меня опередил Адонин. Настроение у меня упало, но виду я не подал. Хотел почитать Чехова, а книга оказалась у Владимирского. В это время Аничкин проиграл Лёне, швырнул сгоряча ракетку, попал ею в сетку, и та свалилась.

Я попытался поставить кронштейн сетки на место, но подошел Лёня, и я отошел, полагая, что он это сделает лучше. Однако Лёня резко сжал мою руку выше локтя, что было весьма болезненно.

; Нет уж, дружочек, учись сам ставить сетку, ; прошипел он. ; Играешь уже почти по 3-му разряду, а сеть ставить не умеешь!

Я, пребывая в шоке, даже не шевельнулся. Он вынужден был сам поставить кронштейн, а я безучастно смотрел на это. Неожиданно он предложил сыграть с ним, и я согласился, «проглотив» неприязнь. Проиграв партию, пошёл читать, а он продолжил играть с Гошкой.

Отправляемся с Голубом на «студенческую» трубу и ждём Адонина с переходником на шланг бензомоторной помпы. Он привёз его и увидел, что резьба на переходнике не подходит для соединения шлангов. Отругал нас «в сердцах» за неубранные шланги и ушёл. Вернулся он с новым переходником в 6 вечера. Завели насос и качали воду из котлована почти час.

В 20 часов я мою посуду, упражняюсь на гитаре, читаю и ложусь спать в 11 вечера. С 1-го часа до 4-х утра ; дневник.

На «студенческой» трубе продолжаем качать воду из котлована. Монтажники работают на малой трубе, а свободные от работы уезжают домой. Я на попутке добираюсь до Новоленды.

У Икорникова, за чаем, обсуждаем наших соратников, и я остаюсь у него на ночлег.

Утром идём в город. На центральной улице ; столпотворение: субботний базар. Покупаю два японских зонтика-автомата, один ; Гошке. Икорников берет две гитары, одну ; для Степанова. Отправляю с почты домой зонт и несколько книг.

После обеда в кафе «Хельга» покупаем яблок, ананасов и идём к Мормоновым. Ароныч извлекает бутылку бренди, мы её выпиваем за долгими разговорами и остаемся ночевать.

Утром в воскресенье покупаю две бутылки, одну прячу в заначку и возвращаюсь к Мормоновым. Сначала выпиваем «черносмородиновую», принесённую Карабановой. В это время приходит Аничкин, а с ним его «жена» Таня. Девушки пытаются печь блины на костре во дворе, но это у них получается плохо, и они незаметно уходят одна за другой.

К вечеру Гошка уснул рядом с Ярковичем на диване. Незаметно появился некий дядя Коля, инспектор банка из Москвы.

Около 11 вечера Ароныч пошёл к дочке, и в её комнате началась возня. Инна ушла за ним, и мы услышали громкие увещевания: «Ароныч, не надо… Ароныч!». Вдруг Светик подбежала к дивану с криком: «Гоша!». Ароныч пытался удержать её.

Гошка вскочил и, не разобравшись спросонья, толкнул Ароныча. Тот ударил Гошку в грудь. Гошка ответил несколькими ударами. Ароныч вошёл в клинч, как истый боксер, и они перешли в партер.

Ароныч заламывал Гошке руку, но тот не давался, и вскоре они вылетели на кухню. Ароныч сделал «двойной нельсон», а Гошка, не сумев вырваться, стал психовать. Почувствовав, что вырваться не может, он попросил оттащить Ароныча. Мы с дядей Колей навалились с двух сторон и растащили их. Гошка сразу пошёл одеваться, а Ароныч долго не мог отдышаться и сидел с отрешенным видом. Ушли с Гошкой около 8 вечера, даже не попрощавшись.

Мы шли до дома Митяя, будто во сне. Долго пили у него чай и обсуждали последнее происшествие. Улеглись в 2 часа ночи.

После стычки с Мормоновым Гоша не спал всю ночь. Я встал в 5 утра, и мы пошли на развилку. Автобус из МК-41, видимо полный, не остановился.

Разжигаем костёр, «предвкушая» долгое сидение. Появляется Гвоздев ; и нас становится трое. Нежданная пустая вахтовка довозит нас до Кудыкты. Завтракаем в столовой и выходим на дорогу.

Гвоздева подбирает «Колхида», а мы с Аничкиным едем на «Магирусе» до карьера. Затем, попутный КРАЗ довозит нас до лагеря к 11:30.

После обеда работаем с Лёней на «студенческой» трубе: откачиваем воду, выравниваем ступени котлована с нивелиром и едем в лагерь. Вечером читаю роман Окуджавы до 2 часов ночи.

27 сентября приезжают две машины, и выясняется: нам дали комнаты в общежитии в Хородочи, и мы туда переезжаем. Кто быстрее собрался, уехал первым рейсом.

Мы с Лёней и Фролом работаем на «студенческой» трубе: заводим насос, разбираем навес столовой и возвращаемся в лагерь.

Пообедав, долго ждём машину. От скуки Голуб пишет на открылках битумом наши имена. Лишь в 16 часов едем с вещами в общежитие.

Одной комнаты, выделенной нам, на всех не хватает. Ждём расширения жилплощади, и нас подселяют в комнату к некоему Толику.

После ужина устраиваем небольшое новоселье с «бормотухой». Райлин с Ветой предлагают пойти к ним на пиво. В это время Владимирский, голый по пояс после мытья, стал вытирать пол, наклонившись к Ветке задом. Это возмутило её, и молодые, задрав носы, ушли в кино. 

В среду вразброд собираемся в столовой. После завтрака все расходятся в разные стороны, но, спустя несколько минут, собираются опять у столовой: члены КПСС уезжают в Новоленду на собрание.

Долго ждём обещанную машину у дороги и, не дождавшись, идём на «студенческую» трубу за 3 километра. Для нас особой работы здесь нет. Но сюда пришли три бульдозера «Комацу», и трактористы ждут Люпака для выяснения финансовых вопросов.

Мне предстоит вытащить трос из-под балка, что я и делаю, зацепив его за фаркоп грузовика. Следующее задание ; следить за работой бульдозеров.

Катаюсь в кабине «Комацу» с бульдозеристом Колей по прозвищу Система. Его задача ; вытолкать растаявшую марь из котлована. Управление японской махиной происходит лёгким движением небольшого рычажка, торчащего из прорези в виде перевернутой буквы «Ш» в подлокотнике правой руки. Ещё у «водителя» есть рычаг управления отвалом и рыхлителем с тремя клыками, висящими сзади. В кабине тепло и чисто, так что можно работать в цивильной одежде. Выходить из «Японии» в нашу действительность совсем не хочется.

Гвоздев и Хаткин доламывают навес столовой и грузят доски краном в «Магирус».

Отобедав в поселке, строим у котлована сарай для цемента, наблюдаем с прорабом за дружной работой трёх японских гигантов, выгребающих тонны черной грязи из котлована на марь.

В 16 часов все уезжают домой, кроме меня и Адонина. С помощью крана переставляем с ним насос, даём отметки бульдозеристам и идём пешком в посёлок.

На ужин пьём Вовкино пиво, заедая арбузом. Нашего соседа Анатолия уводит к себе подруга. Аничкин терзает гитару, я пытаюсь читать, но засыпаю.

В четверг после завтрака Адонин посылает Вову на автобазу за машиной, а я сижу в бытовке на складе и слушаю, как завскладом Рабинович объясняет кладовщице, что она должна делать.

К воротам склада подъезжает РАФик, из него выходят мужчины, один из которых выглядит солидно, в шляпе, другой ; помоложе (оказалось ; начальник СМП-74).

; Выдайте товарищам полушубки, ; распорядился Рабинович.

Кладовщица, притихнув от собственной наглости, проговорила:

; Пусть сначала выпишут. Для меня ; всё равно: что начальник, что рабочий.

Решили: сейчас «товарищи» полушубки подберут, выпишут и затем за ними заедут.

Подъехал Люпак и напомнил нам, что цемент надо забрать подчистую.

; Чтобы убрали под щётку! ; подсказал тот, что в шляпе.

Начали с ребятами грузить цемент. Я залез в приподнятый кузов самосвала, а Хаткин с Гвоздевым подносили мешки со склада. Постепенно в недрах склада у них разгорелся скандал, в результате чего Гвоздь стал таскать мешки один. Когда пришёл Вова, Хаткин забрался ко мне в кузов. Он с Вовой загрузил 60 мешков, мы с Гвоздевым ; 70. Потом ещё ; по 35 мешков, и ещё ; по 15. В половине двенадцатого идём, запорошенные цементом, домой.

Бегаю по общежитию в поисках воды в умывальниках, но не нахожу. Моемся кое-как в нашей комнате под рукомойником.

Полчаса читаю Куваева, обедаю в столовой, затем, ; снова на склад. Пока ребята подходили, я поставил трап на край кузова и затащил в него пару мешков. Догрузили весь цемент, в том числе ; из разорванных мешков.

Машина ушла на трубу, а мы с Вовой умылись в столовой и пошли домой. Я купил яблок, два ананаса и арбуз побольше, отнёс всё домой и отправился в баню.

После ужина Гошка от фруктов отказался, я тоже. Но, когда «благодетель» Лёня помыл яблоки и начал кидать их нам на кровати, пришлось их есть, есть и есть.
Глава 6

Вторая годовщина. Билет на фестиваль. Бросок за углем.
«Сачок». Инерция привычки. Фестиваль КСП. Принципы Гастева.
Упущенный момент. Проект «дельтаплана».

1 октября с утра поздравляем друг друга со второй годовщиной пребывания в Сибири. Гошка сокрушается по поводу необыкновенной текучести времени.

На складе УРСа обнаружилась пропажа целой коробки тушёнки, которую увели, вероятно, в окно. Весь день обсуждается вопрос о добыче выпивки для отмечания дня рождения Хаткина и годовщины «Ударника». В Хородочи добыть ничего не удаётся, и Полина с Хаткиным собираются после обеда ехать в Ленду.

У нового котлована плотники начали строить сарай для ПЭСки. Мы с Адониным приводим туда свой репер и измеряем глубину выемки. Затем выравниваем лопатами дно котлована. Бульдозер подсыпает нам гравий с отсыпки для первой ступени.

Вечером все прихорашиваются, в 21 час садятся за стол и пьют за здоровье Хаткина. У Гоши болела голова, и он ушёл после первого тоста. Ваня отключился очень быстро, а вскоре ушёл и я.

Перед тем как лечь в постель, заглянул к Владу, узнать о планах на завтра. У него был Яркович, который выпрашивал своё ружье, чтобы устроить салют в честь именинника. Влад был непреклонен.

В субботу утром выясняется, что опохмелиться нечем, а надо бы… Перекусив, выхожу ловить попутку. Еду в Ленду за билетами на фестиваль авторской песни. Очень скоро меня подбирает КРАЗ, и я трясусь в нем 3 часа с остановкой в Кудыкте.

Отмечаюсь у Икорникова. Из 34 балка выношу остатки своих вещей, перебираю книги. Выбрасываю оба своих чемодана, обнаружив в них следы «зверей». Зашёл к Прессу насчёт билетов на фестиваль, но он выдал мне лишь один билет.

На следующий день утром звоню из нашего клуба в Штаб и узнаю у Сущевина о порядке проведения фестиваля. Забираю свои вещи и ухожу голосовать в Хородочи. Через час меня подбирает вахтовка мостовиков. Машина неслась так быстро, что я подлетал до потолка на каждой выбоине, но при этом умудрялся читать книгу о постановке голоса вокалистов.

В общежитии застаю одного Адонина. Идём с ним к Полине, где встречаем Коротич и Мормоновых. Я посидел с ними, послушал юморную идею Ароныча о создании института «Благородных мужчин» и ретировался в свою комнату. Но гости завалились и ко мне, после чего все, кроме меня и Вани, пошли их провожать. Провожали дотемна, но уехать в Ленду удалось одному Аронычу. Женщины остались ночевать у знакомых.

Весь понедельник занимались разметкой котлована. «Авангардистки» по пути в Ленду заехали к нам на участок оценить нашу работу и посниматься на фоне стройки.

5 октября нас подняли в 5 часов. Идем по первому снегу к автобазе, где собралась вся бригада и Рабинович. Оказывается, нас посылают в Нелер… за углём! Выезжаем в 6 утра. В карьере нам в кузов бросают 3 ковша грунта для утяжеления машины. С большой осторожностью, с трудом, проезжаем поворот на крутом склоне «Цыганки». Внизу, в кювете, лежит на боку бензовоз.

В Новоленде зашли в свой балок. Светка напоила кофе. Долго ждём отставшую машину и думаем, ехать ли в Нелер по такой скользкой дороге. На развилке к «Свердловску-1» лежит на боку в кювете водовозка. Водитель ; рядом с вещами, ждёт ГАИ. На заснеженном спуске работают трактора.

В Нелере находим эшелон с углём. Пока ждали отметчицу, я читал об Александре Ульянове. В 12 часов работники ж/д уходят на обед, а мы жуём печенье и спим до 13:30. Наконец, нам грузят уголь, и в 13:45 мы выдвигаемся обратно.

В 18 часов мы были дома и делились впечатлениями от поездки.

… Бригада ушла из столовой на 10 минут раньше нас с Гошей и Вовой. Догоняем ребят, срезав дорогу напрямик.

; Чертеж трубы взял? ; на ходу спросил меня Влад.

; Какой, откуда? Я его вообще не видел!

; Иди обратно и неси чертеж, ; приказал он.

Беру у Вовы ключ от комнаты и иду в общежитие. Оказывается, никто из наших ничего о чертеже не знал.

Пока я ходил, Вове было дано задание: вырубить изо льда шланг насоса. Он стал искать для этого лом, но не нашёл и, видимо, ходил вокруг да около. Аничкин застал лишь конец его разговора со Степановым.

; Сачок, твою мать!.. ; выкрикивал бригадир.

Вова уже был готов к ответу.

; Что? ; с вызовом бросил он. ; Мне заявление на увольнение сразу подавать или подождать?

Я принёс чертеж, рулетку и получил задание: набивать рубероид на опалубку и стягивать её стенки проволокой. В это время стоял морозец около 15°, рубероид был хрупкий, как тонкое стекло. Чтобы его прибить, готовим планки. До обеда обили одну ячейку, пробили в опалубке дырки для проволоки.

Обедаем с Гошкой дома, в общаге. Обсуждаем Райлина и его будущее. Пообедав, двинулись пешком на трубу. В бытовке Аничкин налаживает кухонную мебель, мы с Вовой стягиваем проволокой стенки опалубки.

Люпак привозит армейскую палатку на 20 человек и такой же большой кусок брезента. Начали натягивать их на опалубку «штанов» для утепления бетона.

Из Ленды приезжает Адонин, и мы с ним выравниваем лопатами следующую ступень. Ярок и Фрол в это время откачивали воду из нижней части котлована.

Все идут домой, кроме Гоши. Он припас кое-что из еды и остаётся дежурить.

 Дома мы с Адониным почитали, а позже взялись за изучение чертежей нашего ИССО. Тут-то мы и услышали за стенкой критику в адрес Лёни, что называется, «снизу». Конечно, это его возбудило, но вида он не подал.
В четверг продолжаем вчерашние работы. Я подхожу к Владу с предложением, которое давно вынашивал, ; заменить деревянный бункер для гравия металлическим. Сначала он не хотел и говорить об этом ; инерция привычки бывает сильнее доводов логики: «делали каждый раз из дерева ; и дальше будем», но позже согласился.

; Делай, ; сказал он, переварив идею, ; но только в свободное от работы время.

… Занимался расчётами и эскизами бункера вплоть до 4 утра.

Работаем по-прежнему на изготовлении опалубки. Затем идём с Лёней делать разметку на следующей трубе. Почти до обеда ищем репер. Когда мы вели отметку горизонта от первой трубы, появился Люпак, но так и не сказал, где репер на новом котловане. Похоже, он этого сам не знал.

Заканчиваем пораньше и едем на попутках в посёлок. Покупаем сухое вино «Листопад» и ; почти всей бригадой ; в Ленду.

Адонин сразу идёт с гитарой в Штаб на прослушивание. Мы с Гошей думаем, к кому бы пойти в гости, но, не придумав, ; выпиваем одну бутылку «Листопада» в нашем вагоне. Заходим к Копелю, где были его подруги. Распили с ними ещё одну бутылку, и пошли с девчонками в «шкатулку», думая найти там Райлина после прослушивания.

В «шкатулке» ; чистый пол, тишина. Хозяйки дома вполне серьезно заявляют, что «мужчинам можно сюда приходить только без женщин», и наша компания уходит. Гошка предлагает позвонить из милиции в Штаб. Я говорю с какой-то девушкой и выясняю, что прослушивание давно закончилось.

Провожаем девочек в 28-й вагончик и заваливаемся спать в «Хи-хи». Аничкин скинул куртку на стул, рядом с плиткой. Я очнулся ночью от едкого дыма и «обрадовал» всех присутствующих и владельца куртки известием о её сгорании.

Утром задумали с Владом пойти в баню. Но, пока ходили в столовую, в бане собралось много народу, да и пара не было.

Общетрассовый фестиваль КСП проходил в «Пионере». Знакомые девушки заняли нам места в зале, и мы слушали отобранных исполнителей и авторов песен до 7 вечера с небольшими перерывами.

Позже в балке Копеля отмечали помолвку Ярковича и Полины. Мы пили с Владом водку наперегонки, плясали много и по-разному. Адонин почему-то загрустил и ушёл раньше всех спать. Я записал на кассетник несколько танцевальных мелодий. Степанов ушёл провожать «авангардисток», а я ; ночевать в «Хи-хи».

В воскресенье досиживаю в «Хи-хи» до часу дня. Захожу к Мите с приглашением на фестиваль и выслушиваю целую лекцию по организации труда «по Гастеву».

Торопимся с Лёней в «Пионер» на продолжение фестиваля, но в зале все места были заняты. С трудом пристраиваемся в первом ряду рядом с фотографом Пьянковым. Он до вечера комментировал каждое выступление, кичился своим «панибратством» с Сущевиным и просто изливал желчь на окружающих. Выступление Лёни прошло незамеченным. Я после пробы в прошлом году понял, что пение со сцены ; не для меня.

В ДК мы пробыли дотемна. Многие ребята уехали в Хоры ещё в четыре пополудни. Мы с Лёней зашли в «шкатулку», где в окружении знакомых женщин восседал Аничкин. Тома Тапрыкина была уже весела, но достала бутылку «Экстры» и, добавив рюмку, стала поверять свои «тайны».

; А я увольняюсь совсем. Уезжаю в Благ, выхожу замуж, ; сказала она и, наклонясь ко мне, «интимно» добавила: ; Эх, Гена! Не заметил ты момент, упустил тогда в Москве, в отпуске А ведь у нас могло бы что-то получится...

Сей «момент» ; хождение по музеям и театрам ; я припомнил, но, чтобы у нас что-то могло получиться ; это просто «желаемое за действительное». В 23 часа я ухожу «по-английски» на ночёвку к Икорникову.

Митяй изучал Гастева до утра и поднял меня в 4:45. Попив чаю, бужу Адонина в «Хи-хи», затем ; Гошку в 34-ом. Идём на верхнюю дорогу и попадаем на вахтовку. В 6:30 подбираем Гвоздева, стоящего на обочине. Всю дорогу делимся впечатлениями от фестиваля.

Прибыв в Хородочи, покупаем что-то в магазине, перекусываем и идём на стройплощадку. Измеряем глубину нового котлована…

Все эти дни «Комацу» «вгрызался» в мерзлоту и выгребал марь из котлована. Мы с Лёней контролировали глубину выемки.

13 октября берём нивелир и отправляемся на четвертую трубу.

В четверг начинаем собирать опалубку первой ячейки на «студенческой» трубе. Дежурить на прогреве воды и дизелей остаётся Влад.

В пятницу проснулся в 4 часа и сидел над чертежом бункера до 7 утра. Смог рассчитать лишь верхнюю часть конуса. Впервые в общежитии не было электричества, поэтому чаепитие не состоялось. Степанов пришёл с дежурства весь в саже.

На опалубке одни работают в темпе для скорейшей заливки ячеи, другие ; готовят к запуску воздухогрейку (ТГ), натягивают проволоку для стяжки опалубки. Владимирский с Копелем ; юмористы ; делают «гробики» ; опалубку дренажных лотков. Я, сидя верхом на краю опалубки с рейкой, по указанию Лёни, смотрящего в нивелир, забиваю в опалубку гвозди-метки проектного уровня бетона.

В 11 часов к краю котлована подошёл Гвоздев и закричал:

; Идите получать деньги, дают по 410 рублей, ; и помахал купюрами.

Ему кое-кто поверил, и все зашевелились как-то быстрее. Но тут же поняли, что это очередная шутка, и Адонин прокричал в ответ:

; Теперь, если Гвоздев будет тонуть или встретится с медведем и будет звать на помощь, к нему никто не придёт.

В бытовке Степанов выдавал «аванс» по 30 рублей, ; то, что ему удалось получить как аванс.

Во второй половине дня занимались, кто чем мог, и домой ушли раньше обычного.

В посёлке выяснилось, что в «Овощном» продаётся коньяк. Гоша сбегал в магазин, и мы собрались в своей комнате в ожидании «праздника». В комнате было не убрано, поэтому никого приглашать не стали.

После застолья Гоша предложил зайти домой к Вовкиной Вете.

; У вас же своего мнения нет, вы только стараетесь его заиметь, ; сказал Адонин, глядя с вызовом на нас с Гошкой. ; Поэтому, мы никуда не пойдём!

; Отчего же? ; вскинулся Гоша. ; Мы пойдём. Да, Гена?

Лёня, сжав губы, красноречиво замолчал, а мы быстренько собрались и пошли к Тарпенко. Посидели у них, выпили коньяку с кофе, и Ветке «загорелось» пойти на участок, где пребывал на дежурстве Райлин. Это было странное желание, учитывая то, что накануне, после покупки колец, они разругались до «никогда», о чём мы были осведомлены.

В нашей бытовке мы выпили с Вовкой шампанского, проболтали вчетвером до полуночи и пошли обратно в посёлок. Аничкин «рванул» напрямик, а мы с Ветой шли по дороге, по улицам и вели задушевный разговор обо всём на свете.



Глава 7

Пресса о фестивале. Не отравленные пироги. Беда за бедой.
Черная фигура. Успевать везде. Разная зарплата.

16 октября, суббота. Подъём в 8 утра. Лёня со мной не разговаривает. В столовую идём порознь.

Дома ставлю чайник. Лёня читает «Портрет» Гоголя, Аничкин ; статью Авдеевой в областной «Газете» о нашем фестивале авторской песни.

На почте получаю письмо от Малыша с очередными угрозами. В «Рабочем» за 14-е ; статья Коротич о том же фестивале. Заходит Вета, и Гоша просит её посвятить его в секреты музыкальной грамоты. Она рассказывает, что такое ; сольфеджио.

Выходя на работу к 17 часам, опаздываем на пять минут, и кое-кто смотрит на нас косо. Я напяливаю на голову колпак-капюшон и высыпаю цемент из мешков в ящик у бетономешалки. Адонин заправляет погрузчик солярой. Голуб забрался под брезент в ячейку и что-то пилит «Дружбой».

Когда начали лить бетон, было ещё светло, но вскоре стало очевидно, что над бетономешалкой нужна лампа. Фрол, будучи электриком, пошёл налаживать свет.

Я пытался приноровиться к оптимальной загрузке цемента в мешалку. Меня удивило, что Яркович пользовался для этого вёдрами. Оказалось, что цемент прессуется в ящике так, что ведром его не зачерпнуть. И я стал загружать цемент в мешалку лопатой, как Гошка. Голуб, увидев это «безобразие», высказался весьма категорично:

; Это не дело! Сыпешь мимо, да и Гошке пылишь в лицо. Кончай… твою мать!

В темноте действительно было трудно попасть лопатой в горло «груши». Но, как только Фрол после нескольких попыток дал свет, дела пошли намного ловчее. Так мы закончили ближнюю половину первой ячейки.

Перекусили, чем бог послал. С Гошкой стали надставлять лоток для прогона бетона в дальнюю часть ячеи. Я хотел сначала сделать для лотка опору, но Голуб сделал наоборот: сначала надставил лоток, а потом приделал к нему опору.

К полуночи мы с Гошкой переставили верхнюю часть лотка на новое место и пошли домой.

В воскресенье на завтрак пью чай с остатками ужина. Адонин приносит из столовой пирожки.

; Гена, ты ешь пироги-то, ; сказал он и положил их на стол. ; Не бойся, я их не отравил.

; Спасибо! ; ответил я, как можно дружественнее. ; Сначала доем сыр, а потом попробую.

До его ухода на трубу с фотоаппаратом мы больше не разговаривали.

Я всё думал над проектом бункера и дошёл до принципиально новой идеи. Так просидел над чертежом с перерывом на обед до 16 часов.

Соседи за стеной достали меня своей музыкой, и я ушёл в комнату Влада. Однако, через 30 минут тишины из клуба понеслась какофония, хуже прежней. Возвращаюсь с бумагами к нам. Гоша меняет гитару на учебник английского. Собираемся смотреть фильм «Они сражались за Родину». Вдруг приходит Фрол с участка.

; Собирайтесь на работу, ; «обрадовал» он. ; Сломался погрузчик, и мы не успели залить «штаны» до отметки.

Доливаем ближнюю половину ячейки, а, когда сгустились сумерки... началось. Надставили лоток. Первый же замес бетона перевесил его нижнюю часть, и верхняя ; подбросила Гошку, стоящего на нём, чуть не до неба. Теплогенератор потух: забился шугой шланг, подающий горючее. Пришлось пустить его напрямую, в обход вентиля и клапанов. Вообще-то это детище неизвестных изобретателей по инструкции должно питаться керосином, но где его взять в таких количествах? Добавляем в солярку бензин АИ-93. В 20 часов у трактора лопнул шланг гидравлики, и мы уходим в бытовку перекусить.

Голуб отказался от «сухомятки».

; Ну, эта Полинка, так её! Ни хрена уже не готовит! ; выругался он и ушёл домой.

Я вспомнил, что видел похожий шланг в кабине погрузчика. Пока все ели, Лёня взялся менять шланг и позвал меня на помощь.

Как только начали работать, оборвался кабель питания бетономешалки. Чтобы освободить его, долбили под мешалкой заледеневший гравий. В 22 часа вместо воды из цистерны пошла чёрная соляра, очевидно бывшая там до залива воды. Тем не менее, решили сливать воду до конца, а в бетон воткнуть проволоку для связки с последующим слоем.

За полчаса до полуночи вышли домой. Фрол остался дежурить и бегал всю ночь от одного затухающего ТГ к другому.

Когда мы пришли в общежитие, все уже крепко спали, и Степанов о «приключениях» нашей смены ничего не узнал.

В понедельник просыпаемся в полном неведении: идти в первую или в третью смену. На вопрос Голуба, почему мы задержались, я рассказал про замену шланга у погрузчика, про кабель и так далее, но он отреагировал вяло.

Аничкин накупил в магазине еды, и мы пошли на работу. Подходя к трубе, увидели сквозь снегопад качающуюся фигуру с белыми пятнами глаз на черном от сажи лице, отдаленно напоминающую силуэт Фролкина. Приблизившись, фигура набросилась на нас с укорами:

; Ну, хоть бы кого-нибудь послали предупредить, что придёте.

Его успокоили и объяснили, что у нас с собой есть еда.

В бытовке Полина моет посуду с унылым видом. Очевидно, Фрол уже рассказал о нашем ночном голодании и претензиях Голуба.

Каждый разобрался со своими обязанностями. Голуб залез под брезент и появлялся лишь за тем, чтобы выдать мне ценные указания своим командирским баритоном или спросить: почему я не чищу форсунки в водогрейке, да хорошо ли они работают, да почему я занимаюсь насосом на цистерне с соляркой, почему собираюсь заняться насосом для воды, хотя «у нас нет ни армированного шланга, ни фланцев, а значит, ; не хрена им заниматься, когда есть более важные дела». Я на все его вопросы отвечал в тон ему агрессивно, что, очевидно, заводило его ещё больше.

Обнаружив, что у топливного бака ТГ отсутствует крышка, и снег попадает внутрь, Лёня озадачил меня сливом из бака «грязной» соляры и закачкой «чистой».

Чтобы выкачать чистую солярку из цистерны, я решил нарастить шланг. Но, когда соединил два разных шланга, ; оказалось, что тонкостенный шланг сжимается во время высасывания горючего.

После трёх неудачных попыток выкачать соляру Адонин спросил, проверял ли я шланги на проходимость. Я решил проверить. Снял шланг, простучал его молотком и, обнаружив в нём ледяную пробку, положил его греться на двигатель ПЭСки.

Голуб с Гошкой собрались на обед, а меня Лёня позвал запускать ТГ. Голуба он все же заставил залить свежую соляру в бак ТГ. Тот залил два ведра и ушёл в бытовку. Однако агрегат никак не заводился, будто соляра в форсунку совсем не поступала. Поднимаемся к баку, стоящему на «берегу» котлована (тропинка к нему скользкая, но никто не желает делать трап, и все скользят по ней весь день). Заливаем в бак ещё три ведра соляры. Пробуем ещё и ещё раз запустить ТГ, ; и с факелом, и без. Наконец, около часа дня наши старания увенчались успехом.

В балке-столовой нам выговаривают за опоздание:

; Игнорируете коллектив!

; У нас стынет бетон, ; объясняю непонятливым.

После обеда Ваня с Гошей идут готовить вторую ячейку. Я устанавливаю толстый шланг на насос и накачиваю соляру в бак ПЭСки. Лёня готовит проволочные арки для укрытия лотка брезентом. Я занимаюсь форсунками водогрейки: пропиливаю надфилем отверстия для впрыска, но одна из форсунок так и не заработала. Воздухогрейка стреляет, отдаёт газами в топливный шланг. С 16 часов Адонин целый час заводил погрузчик.

Приехал Люпак, стал выдавать ЦУ, и накрыть жёлоб брезентом мы не успеваем. Ровно в 17 часов Гоша с Голубом уходят домой.

Пришла смена, и Копель сразу сцепился с Лёней.

; Где ручка от насоса? ; спросил он сердито.

; Какого насоса? ; задумался Лёня. ; Я оставил её на снегу…

Вдруг заглохла ПЭСка, Адонин ; ко мне.

; Ты проверял уровень солярки? ; спрашивает. ; Доливал?

; А почему это я должен делать?

; А почему я должен успевать везде?! ; парирует он.

Ясно, что обязанности по уходу за техникой не закреплены за определенными людьми. И чьё это упущение?

«Петушок» притащил прицеп с водой, часть которой вылилась прямо под цемент. Я отворачиваю топливную крышку ПЭСки, заливаю соляру, но меня грубо оттаскивает Степанов.

; Иди отдыхай, ; сказал он с неприязнью. Мол, нечего выпендриваться.

Идём с Лёней домой, и я продолжаю рассуждать об отсутствии ответственных за наличие топлива в баках и ёмкостях. Не переодеваясь, чумазые заходим в столовую. За столом, как петушки, наперебой кричим о своей «подвижнической» деятельности.

; Всё хорошо, только надо всё делать быстрее, ; говорит Лёня менторским тоном. ; Всё ты раскачиваешься.

; Когда ты суетишься, дёргаешься, а потом долго ищешь, где чего оставил или забыл, теряешь времени вдвое больше, ; заметил я небрежно. ; Например, у нас были под боком шланг для трактора и шланг для насоса, а ты искал новые; не заметил как-то, что у нас опалубка ушла. А сегодня ручку от насоса бросил в снег. Вспомни сам.

Лёня задумался и постепенно затих.

Вечером ребята позвали нас на лекцию по повышению квалификации, где мы узнали кое-что новое о портландцементе и других стройматериалах.

Придя домой, замечаем: шторы на окнах наглухо закрыты, что невольно наводит на мысль о недавнем свидании Вовки с Веткой.

Перед сном Лёня задушевно рассказывал о своей работе, будучи художником-оформителем в Мадагане. Как однажды он реставрировал кожаную табличку на немецком пианино 1881 года.

Во вторник встаю в 4:30, пишу дневник до 7 часов. Первым иду в столовую и тороплюсь на работу. Аничкин бегом догоняет нас с Лёней. Утром у них был разговор о внимательности. Гошка вечером бросил свою телогрейку на батарею и загородил тепло для сохнущих сапог Лёни. Естественно, к утру они не высохли. По этому поводу Лёня процитировал Хемингуэя: «… рассеянность ; не есть оправдание невнимательности».

В цистерне в 5 часов утра кончилась вода, и смена отдыхала до нашего прихода. Владимирский «загибает» анекдоты и весело рассказывает, как Райлин продувал шланг с соляркой и попал ею в лицо Ярковичу.

Приехал Люпак с новой мастерицей, и они утащили Лёню на консультацию по художественному оформлению прорабской. Я берусь налаживать электронасос для подачи воды в мешалку. Идея заливать воду нажатием кнопки не понравилась коллегам.

; Опять ты выдумываешь велосипед! Работать надо, ; ворчал Яркович. ; Вообще не хочешь шевелиться, а только кнопки нажимать.

Действительно, это заняло уйму времени: то на входном фланце насоса оказалась левая резьба, то сорвалась резьба у шпильки и ей пришлось искать замену, то «Магирус», подняв кузов, зацепил и оборвал проводку, то я искал старый резиновый сапог для вырезки прокладки на фланец, то искал другой фланец и точил нож, чтобы вырезать прокладки.

Наконец, я собрал насос и подсоединил шланги для испытания. С горем пополам натянули с Лёней провод от ПЭСки и… насос заработал.

После обеда таскал доски для каркаса тепляка над ячейкой, а Гошка и Фрол сколачивали новый лоток. Всем звеном пытались запустить теплогенератор, но опять солярка застыла в его фильтре. В конце смены Аничкин обнаружил ошибку в размерах опалубки, значит, кто-то будет её переделывать.

 Голуб, Фрол и Лёня поехали в посёлок в кабине «Магируса». Мы с Гошей добирались пешком. После столовой долго сидим в своей комнате грязные, не в силах пошевелиться. В таком виде нас застают то Вета Тарпенко, то Лена Грейф ; санинструктор по прозвищу Гигиена.

После учёбы получаем зарплату в зависимости от КТУ и количества отработанных смен: я ; 347 рублей, Гошка – 307.



Глава 8

Электронасос для воды. Заманчивое предложение. Дело ; дрянь.
Предпочла другого. «Ортодокс». «Сжатая пружина».

20 октября встал в 4:30, хотя проснулся на час раньше. Дневник, письма ; до 7:30. Несмотря на все старания, опоздал на работу на 10 минут, а Голуб с Фролом ; на 20.

ПЭСку никто не мог завести даже с трактористом.

; Остальное ; всё в порядке, на мази, ; обрадовал Владимирский, сдавая смену.

После такого радужного заявления мы обнаружили «горы» застывшего бетона под бетономешалкой.

Несмотря на недовольство Голуба и Ярка, я заточил на наждачном круге, два гвоздя и прочистил форсунки водогрейки. Лёня занимался подготовкой площадки для перестановки бетономешалки. Вдвоём с Гошкой подняли и установили лоток. Хотели с ним начать стягивать опалубку, но Голуб перехватил эту операцию и послал нас выгребать снег из ячейки. Зачистили третью и последнюю, четвертую, ячейку и пошли на обед.

В вагоне-столовой обсуждали разницу в зарплатах: Ваня и Фрол получили по второму разряду ; по 195 рублей, Лёня, работая на неделю меньше, ; около 250.

После обеда Голуб прикорнул, остальные резались в «козла». Я сходил прочистить форсунки и подкачал соляры в бак ПЭСки. Когда все спустились в опалубку, мы с Полиной заготавливали доски для тепляка, раскладывали палатку.

Для обсуждения деталей соцсоревнования подъехали Люпак с Падикиным и бригадир конкурентов Туготыло.

Я к этому времени я сделал стропила тепляка, Голуб и Фрол полностью растянули палатку, и мы всем звеном натянули её над обеими ячейками. До конца дня крепили края палатки к опалубке.

В начале шестого часа я попросил Гвоздева подключить электронасос для подачи воды, но Влад тут же позвал его менять траки на погрузчике. Тем не менее, мы сами попробовали включить насос, но он к тому времени замёрз. Уходя с площадки, я сцепился с Владом насчёт нагрева воды.

; Залили в цистерну 24 куба воды и с одной форсункой, при бешеном ветре хотите её нагреть к третьей смене? ; негодовал я.

; А что же ты хочешь? Чтобы воду возили понемногу?

; Думаю, лучше немного горячей воды, чем много холодной, ; огрызнулся я и ушёл с площадки.

По дороге в посёлок Адонин поведал нам «под большим секретом», что Люпак предложил ему возглавить вторую бригаду для строительства труб. Лёня поблагодарил его за доверие и сперва отказался, но всё же обещал подумать до завтра.

В столовой я присутствовал при обсуждении «буриданова» предложения. Взвешивая все «за» и «против», Степанов советовал ему согласиться. Тем не менее, про себя Лёня решил не брать такой ответственности и отказаться.

В общежитии не успели переодеться, как появился Тимошин, который готовил материал для юбилейного номера «Рабочего Авангарда» и рассказал о выборах в комитет комсомола нашего отряда. За ним зашла Галя ; худрук из клуба ; и потребовала приготовить номера художественной самодеятельности от бригады.

Я прилег в 22 часа и заснул, не раздеваясь.

В четверг встаю в 4 часа. На улице ; порывистый ветер, но не очень холодный и без снега. Пишу дневник. Бужу всех в 7 часов, но, застряв в столовой, мы опять опаздываем на работу.

Подходя к трубе, наблюдали третью смену в запарке. Однако как ребята ни спешили, долить вторую ячейку до конца им не удалось.

Пока наше звено раскачивалось и слушало байки Владимирского, я проверил уровень соляры в баке водогрейки, подкачал топливо в бак ПЭСки. Вода в цистерне оказалась на удивление горячей. Обложив цистерну кострами, Степанову удалось-таки её разогреть. Осмотрев насос, понял, что кто-то его испытывал и во второй смене.

Решили сразу доливать бетон до проектного уровня. Голуб хотел, по обыкновению, забраться под брезент, но я его оттуда вежливо выгнал и забрался сам. Под палаткой было дымно и не очень-то тепло. Увязая выше щиколоток в бетоне, добрался до конца лотка. Нижняя его часть была почти без наклона, бетон был густой, лоток замерзший ; всё вместе дало чудовищный эффект: весь первый замес ; четверть куба ; встал колом, а сверху, подталкивая замерзающую кучу, кричал Фрол:

; Ну чего там застрял?! Гони бетон вниз!

Не успел я кое-как разгрести эту горку, как на меня пошёл второй «снежный» ком. Тут уж я закричал наверх:

; Мужики! Дело – дрянь. Замес замерз!

Парни стали гнать более лёгкий бетон. Я оторвал лоток от подпорки и разогнал кучу игольчатым вибратором. Так мы доделали ячейку.

Адонин взялся за ремонт вентилятора в теплогенераторе, ибо он совсем перестал гнать воздух. Разобрав ТГ, показал нам, как устроен теплогенератор, сколько внутри несгоревшей солярки и жирной сажи. Мы с Гошей сдвинули лоток, а с помощью погрузчика ; и бункер на новое место.

На обед, в вагон-столовую, мы опять опаздываем на четверть часа. Все уже поели и на нас не ругаются. После обеда, когда все разошлись, Полина вдруг поведала мне о своей обиде на Фрола.

; Утром он вдруг подошёл и так грубо потребовал возвратить ему долг, что я чуть не заревела, ; сказала она сдержанно. ; Да, я предпочла другого, но нельзя же портить отношения из-за этого. Правда, в отместку я напомнила ему о годовом долге, про который он, наверное, забыл. Сразу отстал...

Я помогаю Лёне собирать теплогенератор и запускать «новый» вариант ; без выхлопной трубы. Ваня с Гошкой и Фролом копошились у бетономешалки, но так и не смогли оторвать её от земли. На помощь пришла японская техника: попросили Жору на «Комацу» поддеть её отвалом.

Полине дали работу: пришить «крышку» на торец брезентового туннеля на лотке, но она уехала в посёлок за хлебом, и шитьём пришлось заняться мне. Аничкин с Фролом два раза ездили за горючим и ни разу не отметили это в журнале ГСМ. Во время закачки горючего в бочку Гошка был «наказан»: шланг с насоса сорвался, и его физиономию обдало бензином. С четырех часов мы по очереди долбили ком бетона, замёрзший под бетономешалкой.

Пришла вторая смена и обалдела: выхлопная труба на теплогенераторе исчезла.  Мы столпились у мешалки и долбили под ней застывший бетон ломами изо всех сил… Когда собрались уходить, я заметил, что педаль тормоза на опрокидывателе «груши» отвалилась и задержался, чтобы поставить её ось на место.

Три километра до посёлка мы всем звеном шли вместе.

; Если бы со мной пошло двое-трое парней из нашей бригады, ; рассуждал Адонин, ; я бы возглавил бригаду конкурентов.

Его прозрачный намёк мы поняли, и я за веру в идеальные «соцсоревнования» назвал его «ортодоксом». Лёня принял это за оскорбление и, кажется, обиделся. Тем не менее, настойчиво попросил меня подумать о переходе в новую бригаду.

После ужина к нам в общежитие зашёл Люпак и поделился планами: вскоре весь его участок будет заниматься строительством труб. Заходила Галя из клуба на чай, попела песни под гитару, а я «отрубился» уже в 9 часов вечера.

Проснулся в час ночи. Адонин не спал и напомнил мне, что я должен «серьёзно подумать над предложением Люпака». Аргументов «за» накануне было высказано достаточно: мы де бесправные в этом СМП до тех пор, пока командированы сюда. Например, парторг Грейф отклонил предложение отметить и поощрить лучших из нашей бригады ко Дню Строителя.

… Пишу дневник (все выходные за октябрь и последний день сентября) до 6 утра. Берусь за рассказ и успеваю написать один абзац. Ответ о переходе в новую бригаду у меня был готов. Отказ я аргументировал тем, что не смогу оказать должной помощи. Лично я никого ничему научить не могу, ибо сам ещё учусь и тыкаюсь, как слепой котёнок. К тому же, глупо учителям идти к ученикам и, если кому надо учиться делать трубы, пускай идут к нам в бригаду.

После столовой на пути к трубе излагаю Лёне идею использования ковша «петушка» в качестве бетономешалки, как это делала бригада армян в колхозе. Он «профессионально» раскритиковал её: нарушать технологии никто не разрешит.

Начинаем работать не торопясь. С Голубом передвинули палатку с первой ячейки на вторую, подождали кран, чтобы переставить ТГ. Бетон гнали всю смену, а в паузах я несколько раз порывался подключить насос для подачи воды, но пришлось терпеть её «самотёк».

Прибыв в посёлок, командировали Гошу с Полиной за шампанским. В «Овощном» ничего не оказалось, и Гошка зашёл в магазин мехколонны № 50. Удалось взять 3 бутылки шампанского, и то лишь благодаря тому, что Вовка стоял у прилавка в уже закрытом магазине.

Пили вино с Владимирским и слушали его устное творчество. Пришла Галя с гитарой, запела песни, и под её ровный голос я уснул.

В субботу спали до полдесятого. Райлин хотел было «наехать» на нас с Гошкой за то, что не собираемся на работу. Я объяснил, что бегать на трубу и узнавать залили или не залили ячейку, я не собираюсь.

На участок пришли поврозь. Новенький ; Коля Рукавицин ; был дежурным и мог уйти домой, но, тем не менее, помогал нам: заливал солярку в баки, засыпал цемент из рваных мешков в ковш погрузчика. Голуб со Степановым (Фролкин заболел) поднимали и переставляли лоток на дальнюю четверть второй ячейки.

Прозвучал клич: «Зальём эти восемь кубов до 3-х часов!». Когда подготовились, было 11 часов утра. Лили бетон с перерывом на обед до семи вечера. Вода шла слабо, зато под палаткой, в ячейке, пот со Степанова тёк ручьями.

После работы Коля притащил бутылку шампанского, и мы её тут же уговорили. Голуб остался стирать свой японский джинсовый костюм, а мы двинулись домой. Купили кое-что на закуску, позвали Влада, но он с Гошкой и Вовой был приглашён к Ярковичам.

Начали выпивать с Лёней, а вскоре подтянулись Ваня, «больной» Фрол и Владимирский. Гошка пришёл, как сжатая пружина: Вова «ляпнул» у Полины какую-то гадость, и должен был схлопотать «плату» от Гоши-праведника. Неожиданно в дверь заглянул сам Вова и, дабы не напороться на «сжатую пружину», «пролаял» из дверей:

; Вот три билета в кино по 20 копеек, возьмите, кто хочет.

На «Фанфана-тюльпана» идти не хотелось, но затащили.

В воскресенье меня разбудили соседи: завели в 7 часов магнитофон, шумно выпивали, кто-то отбивал ритм по батарее. Наши спали, как под наркозом. Я ушел на дежурство.

До 12 часов вожусь с водяным насосом. После обеда, уже в сумерки, меняю на нём сальник, подправляю уплотнительную прокладку. Теперь вода в мешалку будет влетать за секунды. До окончательного проекта бункера-«дельтаплана» я не дошёл, но занялся печкой в бытовке.

Установив форсунку в «буржуйку», стал её поджигать. Сначала соляра шла неровно, но печь всё же грела, может быть от углей. В 2 часа ночи печь совсем перестала греть. Я бросил своё упрямство лишь в 5 утра, затопил печь дровами и заснул до полвосьмого.

Тем временем в общежитии Гоша и Лёня гудели весь день, лишь изредка укладываясь спать, чтобы протрезветь. Гошка слышал за стеной возню и шум драки, но был не в силах продрать глаза.



Глава 9

Проблема расселения. «Овощной» сок. Поздравление Нефертитке. «Молчать про бетон!» Лавры изобретателя. Рукописный журнал. За новоселье! Девушки на пожаре.
Второе рождение. Червона рута. Любовное «несчастье».

В понедельник, как проснулся, так и понёсся закачивать соляру в водогрейку и в ПЭСку с помощью ручного насоса. Увы, смена Владимирского «тянулась» целый час, тракторист вообще пришёл в девять.

Дома, в общаге, обсуждаем вопрос о переезде в другую комнату: нам дали возможность расселиться по три человека. Гошка принёс ключ от другой комнаты, и мы мечемся туда и обратно в сомнении: как расставить кровати, да кто с кем будет жить. Наконец, Лёня опомнился.

; Мы слишком эгоистичны, ; проявил он мудрость. ; Надо посоветоваться с ребятами, когда они придут.

Сам он уходит во вторую смену, Райлин гостит у Ветки. Я начинаю писать дневник. Вдруг вторая смена возвращается: Ваня перегнал погрузчик в ОГМ на профилактику, так что ребятам ничего не оставалось, как вернуться домой.

 Вечером Вова предлагает билеты на «Записки серого волка», и я почему-то не отказываюсь. Аничкин уходит дежурить в ночь. Комната остаётся в распоряжении Вовы.

Проснулись в 8:15. Вовка уже ушёл на работу. Я схватил со стола полстакана овощного сока и только, когда проглотил глоток и не понял вкуса, вспомнил, что вчера в ночь Лёня рисовал «Молнию» красной гуашью.

На завтрак выпил 4 кружки чая с колбасой и сыром, что не ускользнуло от внимания Лёни. Он сразу же сообщил «новость» о моей прожорливости Гошке, пришедшему с трубы. Его дежурство прошло нормально, если не считать постоянно затухающих водогрейки и теплогенератора. Тут же, почти не раздеваясь, он жалобно испросил чаю и прочёл плод своих ночных бдений: поздравление Нефертитке ; так мы прозвали Ветку ; с днём рождения.

Решили переезжать в комнату № 1. С некоторыми трениями и отклонением предложения Лёни разыграть места, мы разместились, кто где хотел. В процессе обживания комнаты разговоры касались «военных» тем: о катапультировании, о бомбах, о трофеях войны и их жертвах.

После обеда Аничкин и Адонин спят, а я пишу дневник.

В 16 часов Лёня встает, пьёт чай и уходит на участок. Я выхожу чуть позже.

Смена Ярковича даёт нам добро на укладку бетона. Сразу же выясняется, что лоток не готов к работе, и Ваня с Лёней его срочно чинят и устанавливают под мешалку. Я с трудом уговариваю Фрола подключить водяной насос. Он отпирается, как может: нет пакетников, нет кабеля, нет изоленты. Я нахожу пускатель, кабель, изоленту.

В 7 вечера, после перекура, мы начали гнать бетон. К 21 часу залили 7 кубов.

За ужином я заговорил, о том, что надо бы ускорить подачу цемента.

; Вот бы сделать, чтобы он уже был перемешан с гравием, ; мечтал я вслух.

Но, не успев закончить мысль, был прерван Лёней.

; Да замолчишь ты или нет про свой бетон?! ; буквально рявкнул он. ; Дай хоть раз спокойно поесть!

Начали было делать замесы, но обнаружились перебои в подаче воды. Оказалось, её уровень в цистерне был мал. Опустили насос ниже и гнали бетон до полуночи. Даже, когда пришла смена, сделали по инерции ещё два-три замеса. 

Оглядевшись, я удивился: сменщики куда-то подевались.

; Обедают, оправдывают свой рубль, ; пояснил Лёня. ; Раз заплатили, ; надо есть.

В ответ я промолчал и сменил тему разговора.

; Ты им не говорил, как надо работать с насосом? ; спросил я.

; Нет. Не бойся, я не буду отнимать у тебя лавры изобретателя, ; съехидничал он.

Я зашёл в бытовку и стал всем объяснять «возможные неисправности насоса».

Голуб и Фрол уже ушли в посёлок, и я уведомил Адонина, что тоже ухожу. Когда я приостановился в овражке, заметил, что Лёня обходит меня по другой тропке. Выйдя на дорогу, я догнал его.

; Пойдём скорее, что ли, а то холодно, ; предложил я.

Но он мне не ответил и продолжал идти молча, погружённый в свои думы.

Дома я быстро улёгся в кровать.

; Чтобы кому-то писать ночью за столом, ; проворчал Лёня, ; нужно просто убирать с него свои вещи.

Что он имел в виду, я не понял. Проснулся я в 3 часа ночи от чьих-то разговоров. Оказалось, Гоша и Лёня писали «Молнию»: «Ура новаторам, включившим гидронасос и повысившим производительность бетономешалки до одного замеса в три минуты!».

Встал в восемь, разбудив предварительно Вовку, спящего под звуки передачи «Для строителей Магистрали». Высказал ему своё «фе» по поводу вчерашней подготовки лотка. Но он, как всегда, не растерялся и парировал своим вопросом:

; А кто в субботу гнал бетон и оставил мешалку не очищенной?

Адонин проснулся и остановил «базар».

; Надо готовить смену, а не спрашивать, кто что делал раньше, ; сказал и уснул снова.

Я позавтракал и уселся за дневник. Не обращая внимания на это, ко мне подсел Аничкин, и мы чаёвничали с ним до тех пор, пока не пришли два соседа-алкаша. Попросив у Гоши стакан, они налили и ему настойки «Имбирной».

В 12 часов соседи завели «Let it be», и я ушёл в 3-ю комнату, узнать о работе ночной смены. Хаткин и Гвоздев наперебой мне талдычили:

; Залили около 35 куб.м, а водяной насос замерз и лопнул.

Расстроившись, я пошёл в магазин, купил выпивки на 21 рубль, якобы на новоселье, прикупил посуды для бригады на 10 рублей, тёплые рукавицы. Сходили с Лёней в столовую, не разговаривая друг с другом. После обеда заснули до 15:30.

Задумав выпускать свой рукописный журнал, пишу к нему вступительную заметку.

Придя на участок, резко взялись за работу. Вдруг увидели: 20 куб.м воды в цистерне начали кристаллизоваться. Лёня решил отложить замесы и все силы бросить на разогрев воды. Для этого обложили цистерну дровами и запалили их, поливая солярой.

После ужина любители резались в «козла», я играл на гитаре. Засиделись до полдесятого вечера. Я пошёл добавлять дрова в костры под цистерной. После чистки лотка к этому подключились Голуб и Гошка. Мы уходим, а Лёня остается ждать третью смену.

Дома накрываем стол и ждём Адонина. Он приводит себя в порядок, замачивает постирушку и только после этого садится за стол. Выпили по первой «за новоселье». Вдруг заходит новый знакомый по общежитию ; Валентин ; со сковородкой жареного хариуса. В процессе застолья ему долго объясняли, что мы не идеалисты, а нормальные парни. Этот диспут был таким нудным, что я прилёг на кровать и заснул прямо в одежде.

В четверг Адонин в качестве фотографа уехал утром на Северную трассу для сопровождения школьной экскурсии на угольный разрез. Мы весь день болтаемся без дела.

… Во время проводов Фролкина в отпуск Аничкин засыпает за столом, Копель с Голубом мужественно продолжают пить, а я пишу в соседней комнате статью в наш журнал.

На работу вышел пораньше, в начале пятого, а Гошка и Влад догоняли. Подходя к трубе, увидел, как у теплогенератора загорелся шланг, и к нему метнулся какой-то высокий парень. Я вбежал в бытовку, где грелась первая смена с гостившей у них Веткой, сообщил о пожаре и помчался к ТГ. Парень набросил на агрегат телогрейку, и она сразу же загорелась.

Я пережал шланг питания ТГ возле бака. Прибежали ребята, Яркович сорвал шланг с форсунки, из него брызнули остатки смеси соляры с бензином, которая разлилась и загорелась вокруг ТГ.

Сначала я растерялся, но, чтобы избавиться от огня, просто отбросил шланг на край котлована. Туда же полетели все горящие тряпки и телогрейки. Райлин передавал мне ведра с водой, и вскоре огонь был потушен. Замечательно, что в тушении участвовали и Ветка, и Полина. Опустив бак на подставке с отсыпки на фундамент, подсоединили к нему шланг и наладили подачу горючки в ТГ. Влад занялся проводкой, а я ему пытался помочь.

В это время первая смена на полпути к поселку обнаружила в снегу у тропинки Голуба, полностью отключенного. Яркович с Владимирским подобрали его и привели на участок, в бытовку.

Начали выдавать бетон около семи вечера. У выключателя водяного насоса сломалась кнопка, и я включал его гвоздём. В процессе работы то Гошку, то меня било током от бетономешалки. Ни с того, ни с сего начали лопаться лампы освещения, когда Гошка заворачивал их в патрон. Оставалось залить всего пять-шесть кубометров. Смеркалось.

; Ерунда, сделаем за три часа, ; высказал кто-то предположение.

После ужина, в 23 часа, разобрали помост «водолея», изолировали в щитке все провода, но меня всё равно «трясло». Вскоре кабель бетономешалки перетёрся и оборвался. Стало ясно, что в месте, где протерлась изоляция, провод под напряжением касался бетономешалки. Чтобы соединить его и изолировать, нужно было обеспечить пространство под мешалкой и освещение. Степанов решил отложить решение проблемы до завтра.

Дома принимаем с Гошкой по 100 г «Имбирной» «для снятия напряжения» и укладываемся в 3 часа ночи.

Утром все спешат в столовую, а я, как патриций, иду туда не торопясь. До 10 часов редактирую Гошкину заметку в стенгазету общежития, а моя вступительная статья туда не умещается. Степанов поит меня чаем с молоком, и мы едем на вахтовке за ночной сменой.

Ребята заполнили ячейку, сняли проводку, привели площадку в порядок, но заготовить дрова для обогрева воды забыли. Они уезжают с трубы довольные, в предвкушении слёта нашего отряда.

Я остаюсь дежурить. Долго регулирую режим работы теплогенератора. Заливаю во все баки солярку. В 17 часов резко стемнело, и до чистки ящика с цементом дело не дошло.

Читаю повесть Санина в журнале уже второй раз.

Ночью просыпаюсь каждые два часа, проверяю обогрев воды и работу теплогенератора. Дочитываю «72 градуса ниже нуля». ТГ работает в новом режиме: на реактивной тяге. Хотел подкачать горючее в ПЭСку, но передумал и решил сперва заполнить бак ТГ. Накачал соляры и туда, и в бак ПЭСки. Наколол дров для печки.

В субботу в 8 утра сел за дневник. Пробовал прочесть Гошкины заметки для нашего журнала, но его каракули оказались нечитаемыми.

В 17 часов пришёл Степанов, чтобы посмотреть, что случилось с трактором. Утром был Голуб, завёл погрузчик с буксира, он немного поработал, и движок заклинило. Влад попытался завести его, но из этого ничего не вышло.

Дал Владу почитать повесть Санина. Дрова в бытовке кончились, и мы стали замерзать. Около 9 вечера я проводил Влада на дорогу и задремал, да разве буржуйка даст уснуть?! Пришлось в темноте рубить дрова.

В воскресенье около 3-х часов ночи вышел из бытовки. Мороз с лёгким движением воздуха ощущался, как 35°.

Форсунка ТГ погасла, и я разжёг её снова. Пришло настроение написать песенку бетонщика, и я сочинил два куплета. В 5 часов утра разжёг ТГ ещё раз. Следующий раз разжёг в 8 часов. Решил заняться вплотную профилактикой этого агрегата: прогреваю и форсунку, и отстойник у бака, но горючая смесь в шланг не идёт. Добавил два ведра бензина в бак, перемешал, но смесь до форсунки всё равно не доходит. Добавил ещё два ведра бензина ; тишина. Оставляю под отстойником факел, а сам снимаю форсунку из ТГ, чтобы прочистить.

В это время огонь от факела по треснувшему шлангу перебежал на лужу под баком. Забрасываю огонь снегом, но он не гаснет, а разгорается пуще. Пятидесятилитровый бочонок, лежащий на козлах на высоте груди, быстро нагревается и вот-вот взорвётся. Пытаюсь стащить его с горящей подставки, обхватив с торца противоположного огню. Шланг, висящий снизу на патрубке, цепляется за поперечину. Я поворачиваю бочку, чтобы отцепить от поперечины, и тащу на себя снова. Горючая смесь выливается через горловину. Поворачиваю бочку обратно, и шланг отрывается. Смесь «Молотова» хлещет на фундамент. Я пытаюсь заткнуть патрубок рукавицей и тащу раскаленную бочку на себя. Раздается взрыв со звоном. Донышко бочки с противоположной стороны отлетает, я падаю с баком в другую сторону. «Напалм» выплескивается из бака на фундамент, и пламя подбегает к палатке, укрывающей «свежий» бетон.

Не осознавая по горячке счастья своего второго рождения, я спрыгиваю в котлован, взбираюсь на «берег». Пытаясь наладить брандспойд, быстро подсоединяю его шланг к цистерне с насосом. Ищу выключатель пускателя и не нахожу. Бегу за ножом и надеваю сухие рукавицы. Зачищаю провод, чтобы замкнуть его. Подключаю насос и ПЭСка «садится» ; насос замёрз!

Отключаю напряжение. Бегу за вёдрами, тащу воду с откоса в котлован и наверх, на фундамент. Основное пламя могло перекинуться в опалубку нижних ячеек.  Заливаю ТГ. Бегаю за водой еще раз 8. Когда весь огонь потух, я еле двигался. Было 11:30. Заглушил ПЭСку, слил воду из движка. Запер сарай и бытовку и поплёлся в посёлок.

Выслушав мой доклад о случившимся, Влад посмотрел на моё чумазое лицо, на дрожащие руки и… предложил сходить в кино. На дневном сеансе давали английский фильм «Беги, малыш». С пустого фильма мы уходим при первом же обрыве ленты. Пообедав, отправляюсь спать в 4-ю комнату.

Народ приезжает из Ленды в 17:30 и отправляется в дом Тарпенко на день рождения Ветки. Мы со Степановым готовим подарок (тетрадь для стихов) и тоже приходим в гости. Под руководством Рабиновича все уже пели на украинском языке «Червону руту…», и вечер катился по наезженной колее. Под конец гулянки все уже знали про пожар на трубе.

Аничкин признался мне, как всегда по секрету, что с ним «несчастье»: втрескался по уши в Гигиену. Гости танцевали и пели до часу ночи. Райлин ушёл раньше всех гордый и обиженный: ему не уделили должного внимания. Гошка провожал свою пассию, а перед сном страдал.

; Что делать? ; спрашивал он сокрушенно. ; Она мне нравится, но не подходит по некоторым показателям.

; Ничего не делай, ; советовал я. ; Переделать человека в 18 лет невозможно.



Глава 10

Чайная церемония. Опоздавшие победители. Избыток сарказма. Дозатор цемента. Солярка ; кисель. «По обстоятельствам». Прощание с Йосей. Командировка ; не подарок.

1 ноября, понедельник. Утром к нам заходят знакомые из МК-51, и мы выпиваем с ними «Имбирной». Я читаю газеты, а Гошка уходит на трубу, но вдруг возвращается за ключами от бытовки, которые Влад забыл отдать и принёс домой. В поисках Голуба зашёл Жора с «Комацу», я и ему налил «бормотухи». Вдруг он протянул мне свой нож.

; Убери, ; сказал он, выпучив глаза. ; Я сейчас в невменяемом состоянии, могу себя порезать.

Выпив стакан, он уходит своей дорогой.

Обхожу посёлок: магазин, почта… Столовая не работает, ; нет электричества. Дома ем всё холодное. С работы приходят чумазые коллеги, а воды в умывальне нет.

В 6 вечера Лена-Гигиена с трудом провела собрание, на котором выбрали меня ответственным за порядок. После этого Влад ушел в ОГМ проверить, как идёт ремонт трактора.

Вечером во время церемонного чаепития с «дамами» Соней и Лией в нашу комнату впозли чересчур весёлые Владимирский и Копель. Влад резко послал их, чем поставил всех в неловкое положение. Гошка балдел от общения с Еленой Адониной, я читал вслух в «Литературке» статью о браке.

Спросил у Степанова об отгуле за дежурство, и он передвинул его на неопределенное время. Пишу дневник до полуночи, читаю Окуджаву. Райлин появляется в полтретьего ночи.

Во вторник на завтрак никто не идёт, все смотрят, что буду делать я. А я умылся на улице снежком, на глазах ребят доел с кружкой чая остатки еды со вчерашнего ужина и ушёл на трубу.

В атмосфере бытовки висело тягостное ожидание предстоящих разборок, создаваемое Владом. Гошка с Вовкой получили за опоздание лёгкий «втык», Яркович с Копелем ; более тяжелый. Гвоздев с Хаткиным, опоздав на 30 минут, побили рекорд.

; Ну, что вы сидите?! ; воскликнул Влад, обращаясь к нам. ; Встаньте! Это же победители!

Затем, более спокойно выдал тираду о равнодушии и эгоизме «рекордсменов».

; Когда вы пьёте, вам наплевать на товарища, ; сказал он и сделал паузу, чтобы все поняли, что «товарищ» ; это Владимирский, у которого в результате пьянства прихватило сердце, и он не смог выйти на работу.

На этом профилактическая проработка ударников труда закончилась.

Мне из перечня работ досталось готовить ячейку под заливку бетона. Звеньевым был Рукавицин. Стягивали стены опалубки проволокой, строили каркас тепляка над ячейкой. Гошка ездил за обедом для бригады в столовую.

Вечером пришлось наладить в нашей комнате умывальник, ибо сток в умывальной комнате замёрз. Только Адонин взялся за работу над нашим журналом, как нас позвали отмечать 23-летие Рукавицина. При первом же удобном случае мы с Лёней сбежали и снова взялись за верстку журнала. На «огонёк» зашла Галя, удрученная тем, что Райлин опять не явился на репетицию. Запела под гитару, и под её приятный голосок я привычно уснул.

Подъём в 3 ночи. Переписываю свою вступительную статью в наш журнал со значительными изменениями до 5 утра, потом ; дневник, и сон в 5:30, чтобы встать со всеми через два часа.

Нашему звену поручено сконструировать воронку-дозатор для подачи цемента. Однако Адонин с этим не торопится, а занимается с Голубом перестановкой лотка. Мне пришлось помогать им поднимать и крепить лоток. Когда я взялся за создание второго варианта дозатора, у меня забрали инструмент.

; Как ты собираешься делать дозатор, ; спросил Адонин.

Я объяснил идею и схему конструкции.

; Что ты экономишь ; время или рабочую силу? ; он заставил меня задуматься, но сам и ответил: ; Погрузчик едва успевает забросить в бункер гравий, так что ; ему не до цемента.

; Очевидно, Влад всё обдумал и просчитал, ; скромно ответил я. ; А чего он там экономит, уж не знаю.

Лёня чуть не взвился на дыбы от избытка сарказма.

; Я тоже не лыком шит и могу додуматься до кой-чего, ; впился он в меня взглядом.

Я замялся, но, подстёгиваемый его вызывающим видом, заметил:

; От скромности ты не умрёшь.

; Ты тоже, ; ответил он, и мы разошлись в разные стороны.

Больше он ко мне не подходил, а, напротив, избегал встречи даже глазами и молча брал у меня инструмент. Однако обратиться ко мне ему пришлось дважды: то надо было поднимать лоток снизу, то передвигать его опору.

Я с воодушевлением лепил свой дозатор из досок и рад был, что на меня мало обращают внимания. Ребята были заняты устройством каркаса тепляка. Когда же все шли курить в бытовку, я не отставал, хотя и не без сожаления бросал свою работу.

Перед обедом Адонин подошёл ко мне и попросил передать Владу, что он заболел, и пошёл домой. Я ничего не понял, но обещал передать. Оказалось, у него был приступ радикулита.

Дозатор я строил до конца смены.

На следующий день опять строю дозатор, а вечером ставлю Лёне горчичники на спину. Журнал движется медленно, ; времени на это совсем нет.

С 5 по 11 ноября записей нет.

12 ноября, пятница. Моё ночное дежурство подходит к концу. В 6:30 дописал письмо Лерке, попил чаю и прилёг вздремнуть. Вскочил без пяти 8 и побежал разжигать ТГ. Сунул факел в ведро с соляркой, а она ; как мармелад. Значит, мороз под 40°.

Первая смена подтягивалась неспешно. 

; Синицин – гад, привёз соляру, как кисель, ; объясняю ребятам.

Дома отмыл стиральным порошком сажу с лица, рассовал вещи для сушки, добавил к письму газеты с материалами о фестивале. В конторе заполнил бланк заявления на целевой вклад (ВАЗ 21-02).

Получаю письмо-поздравление с праздником от отца, напечатанное на машинке, значит, родители купили «Эрику». Читаю в «Экране» о Софико Чиаурели и «Литературку». В 17 часов ложусь спать.

Проваливаюсь в забытье, хотя и слышу всё вокруг. Просыпаюсь от голоса Лёни и хочу ему что-то ответить, пытаюсь открыть рот, но ни одного звука выдавить из себя не могу. Стало страшно. Я захныкал и оцепенение прошло. Вероятно, состояние было полуобморочным. Проснувшись, дописал в наш журнал кое-что в рубрику «Сплетни».

С 19 до 21 часа был на занятиях по изучению строительной техники, но для себя ничего интересного не узнал. На последнем сеансе посмотрели с Гошкой фильм «Концерт для двух скрипок».

В субботу утром с дежурства является Копель, чумазый и злой: ПЭСка сломалась, бытовка чуть не сгорела. Влад уходит ремонтировать электростанцию.

 Мы с Лёней занимаемся журналом: он сочиняет оформление, но очень медленно. Для ускорения процесса приношу бутылку шампанского. С игристым вином процесс пошёл быстрее.

С трубы на обед приходит Аничкин и скромно хвастает, что кроме ремонта станции они вдвоём с Владом загрузили «Магирус» опилок на пилораме для утепления школы в Кудыкте, и добавил:

; Едем в город на гулянку, и надо бы пригласить прораба…

Адонин подумал, решил с нами не ехать и ушёл на трубу. Мы стали медленно собираться к отъезду. Влада не дождались и в 15 часов поехали на вахтовке за ним на участок.

До Кудыкты пели песни «на сухую», а после остановки у магазина ; под шампанское. В Новоленде я добрался до Мормоновых, переоделся у них в валенки.

Когда пришёл в «Лесную сказку» ; место празднования годовщины революции, ; то свободного места не нашёл, как, впрочем, и еды. Было тесно и шумно. Владимирский ушёл сразу. Я немного выпил и двинул с Гошкой в «шкатулку».

Затянувшиеся на недели проводы Иоси в армию были в разгаре. Неприлично выглядел один Арнольдов, который внятно произносил лишь ругательства и еле двигался. Остальные были в ударе и старались, кто во что горазд: Боткин соблазнял Люду Пауткину, Францева приставала к Мормонову, Тимошина ; к Гошке.

Когда она села к нему на колени и полезла целоваться, он спросил её мужа:

; Олег, что мне делать?

;  Действуй по обстоятельствам, ; ответил тот.

Иосиф был почти трезвый, но бил посуду нещадно. Икорников и Горисов вскоре ушли. Мормонов объявил, что ночевать остается здесь, в «шкатулке». Коротич, уходя домой, вызвала меня на улицу.

; Знаешь, ; сказала она неожиданно дружелюбно, ; ты не верь всему, о чём я говорила тебе в прошлый раз.

; Хорошо, ; сказал я, с трудом вспоминая, что она говорила.

Когда она ушла, я вспомнил, что тогда она поносила меня на все лады, и подумал: я и так никогда не верил.

Ночевать отправился к Мормоновым и улегся на полушубке, на полу гостиной. Сам Ароныч явился позже всех, и его встретили возгласами:

; А ты чего пришёл? Хотел ведь спать в «шкатулке»!

Всю ночь у меня болел зуб. Лишь под утро я нашёл такое положение, в котором боль притуплялась. В памяти запечатлелась Иоськина стриженая голова с чётким красным отпечатком губ Коротич на лбу.

Утром Инна жарила картошку, но я ждать завтрак не стал. Пришёл в «шкатулку», где мне налили рюмку коньяку. Посидели «на дорогу» и пошли толпой к автобусу провожать Иосифа. При посадке его в автобус пропели «Прощание славянки». Прибежал Гошка, тоже расцеловался с ним и отдал какой-то долг. Через минуту автобус описал полукруг и покатил в Нелер. С опозданием явились Мормонов и Люпак. Они посожалели, и для смягчения неловкости Люпак заснял нас всех на плёнку.

Возвращаемся в «шкатулку». Здесь ждём до 11 часов и снаряжаем гонцов в магазин. В ожидании вожделенных напитков смотрим телевизор и слушаем «театральные похождения» Жоры и Боткина в Москве.

В 11:30 Гошка с Верой притащили сумку, полную вермута и шампанского. Смешали всё в ведре и начали хлестать. Люпак напомнил, что скоро надо ехать в Хородочи. Выпили «на посошок» и потопали в Новолендинду. Я успел зайти к Митяю, отдал ему журналы, переоделся и помчался к автобусу.

Всю дорогу мы с Аничкиным проспали, а после ужина снова заснули. Пришла Гигиена и, изображая врача, «поиграла» со мной в «операцию аппендицита». Сходили с ней в клуб на окончание детского фильма про Кроху.

По возвращении лёг спать в одежде с тем, чтобы ночью писать дневник. Адонин пришёл в час ночи с дежурства. Я нагрел ему воды, а он рассказал, какие у него были «гости», ; пьяницы с нашего автобуса.

Я проснулся в 5 утра понедельника, записал в дневник последние новости и в 6 ; опять залёг спать.

Лёня ушёл на трубу в 6:40. Аничкин, очевидно решив начать новую жизнь, вышел в кедах на пробежку.

На складе получили кубовую, на колесах, цистерну с установленным на ней ручным насосиком, и Адонин не мог на неё нарадоваться.

Всем звеном направляемся к ПЭСке, чтобы поднять её при помощи домкрата. Для начала сломали домкрат нашего водителя Васи. Затем Степанов с Копелем начинают разбирать дизель. Нам задание: поставить насос для откачки воды из-подо льда.

На обед у Полины было на редкость разнообразное меню.

Вдруг в вагон-столовую заглянул бывший механик Вяковлев и сообщил, что по телеграмме министра Адонин как представитель бригады должен быть в Зеленограде 15-16 ноября на семинаре у А.Злобина. Обалдев от неожиданности, идём в посёлок собирать Лёню в полном неведении: сразу увезут его или позже. Лихорадочно вспоминаем, какие дать ему поручения.

Возвратясь, продолжаем ковыряться в ячейке со шлангами. Соединения дырявые, насос подсасывает воздух, вода из ячейки не откачивается. В 16 часов к нам спустился Влад. Залили во всасывающий шланг воду вёдрами. Дело сначала пошло, но вскоре вода в сливном шланге замёрзла. Откачка воды почти прекратилась.

Вторая смена, придя, сразу начала полемику со Степановым.

; Почему бригада всегда обо всём (что в Москву командируют Лёню) узнаёт в последнюю очередь и от посторонних людей? ; выступил Копель. ; Разве нет Совета бригады?

; Есть, и что? ; ответил Влад. ; Моё мнение насчёт Лёни не совпадает с вашим? Кто, что имеет против? Никто? О чём тогда речь? Это вопрос производственный, а не поощрение. Он едет выполнять задание, работать.

Крику было много, каждый считал себя правым. Но Влад постепенно перешёл в наступление и грозно спросил у Гвоздева:

; Ты когда должен был выйти на работу?

; После обеда.

; Но не вышел! Хватит уже, надоело! ; расходился Влад. ; Это прогул. И всем в табеле я пишу по факту, кто как работает.

Адонин ещё пребывал дома. Он договорился о машине на 21:30. Аничкин достал свой коньяк, я ; шампанское. Лену-Гигиену послали за шоколадом. Нарисовали ей красочный плакат со стихами на тему борьбы за чистоту. Позвали тех, кто был не на работе, и быстро всё смели.

Я рисую планы подхода и подъезда к магазинам и моим друзьям в Москве. Пришла Галина с гитарой, попели Лёне на прощание, и он с ощущением празднования своих именин ушёл к машине.

Я прилёг на Вовкину кровать, так как на моей ; сидели девушки, и вздремнул. Очнулся я от грохота упавшей гитары, которая стояла рядом с кроватью. Её отставили, я повернулся на другой бок и больше не просыпался.



Глава 11

Акт о браке. Заявление на отгул. «Прогоните меня!».
Ложный аппендицит. Оформление журнала. ЧП без жертв.
«Замена фильтров». Оскорбление «библы». Шутка бригадира.

Во вторник встречаем на участке Влада, дежурившего ночью. До обеда готовим столбы для линии электропередач от «Свердловска-3». Привезли бензомоторную помпу, и я съездил на вертолетную площадку за гофрированными шлангами для неё.

Во второй половине дня приехал УАЗ с энергичными пижонами из лаборатории Главка. Они обнаружили раковину в бетоне дренажного лотка, ещё какой-то брак и составили акт. Гвоздев с Копелем поднялись из ячейки, где ставили насос, и, выслушав их нарекания, принялись выгораживать прораба. Сам Люпак отбивался, как мог, но всё равно акт о браке был составлен. Люпак подписал не все его пункты. Возможно, нас спасло то, что они торопились в Ленду, не поехали в контору за журналами работ и не взяли кубики с образцами бетона, которые сделал Яркович, используя кипяток.

Степанов приехал с продуктами. Я ввёл его в курс дела. Бензопомпу заводили уже в присутствии второй смены.

Дома время течёт медленнее: я привернул к стенке принёсенный с участка рукомойник, нашёл воду, умылся, сходил в уже закрытую в 18:30 поликлинику, а Гошка купил еды. Было только 19:30… Я с тягостным ощущением несправедливости наблюдал, как нетерпеливо Аничкин ждёт, когда я приберусь на столе, чтобы занять его. Я не стал с ним спорить и из чувства противоречия лёг спать.

Проснулся от стука в дверь около 20:30. Пришла Галька с гитарой, а за столом сидела вся первая смена и гоняла чаи. Затем они пели песни до зевоты. Я дождался, когда все улеглись, и стал читать рассказы Марка Твена, пока в час ночи не отключили электричество.

Подъём в полшестого. Получаем с Гошкой задание: убрать на площадке цемент с дороги или хотя бы сделать видимость порядка.

В бытовке долго раскачиваемся: Копель зашивает рукавицы, Аничкин ; штаны, я пришиваю пуговицы к телогрейке. На улице не более 20° мороза.

Я решил, что удобнее таскать мешки с цементом в брезентовом фартуке, удерживая его за прошитые углы, чем просто прижимать гладкую бумагу мешка к животу. Гошка тоже сделал рацпредложение: носить россыпь цемента в брезентовых носилках. Так, посмеиваясь над своей изобретательностью, мы и проработали весь день. Второй смене тоже довелось увидеть мой фартук в действии.

Степанов, Копель и Гвоздев устанавливали первый столб электролинии.

У нас дома воды нет, умываюсь «слезами» в комнате Гвоздева. Бегу в поликлинику. Врачиха Люда нехотя и с оговорками осматривает мои зубы и ставит одну пломбу.

Зову Гошку в баню. Он долго раскачивается, вдумчиво курит, и я иду в баню один. В парилке слушаю рассказ участкового о «шатуне», задравшем в Аносово механизатора – охотника, а электрики обсуждают нашу линию электропередач.

В магазине беру еды на 6 рублей. Народ собирается в нашей комнате. Голодные коллеги с нашим участием истребляют колбасу, сыр и берёзовый сок с неимоверной скоростью. Степанов, Гвоздев и другие третий раз пытаются понять рассказ Голуба на украинском языке в переводе Гигиены.

В 21 час идём смотреть фильм «Табор уходит в небо».

Дома Райлин пишет заявление на отгул задним числом: за пропущенный рабочий день из-за «приступа аппендицита у Ветки». После этого, полный вдохновения, сочиняет стих для «философской» песни.

Оформляю посылку с колбасой Адониным в Храбровск. Аничкин обещает отправить её завтра после дежурства.

Вторая смена приходит с работы в полночь, когда я ещё читал.

18 ноября встаю в 5 утра. Пишу дневник и письмо родителям о командировке Лёни в Зеленоград. На трубу с Гвоздевым и Копелем приходим рано и в ожидании Влада долго валяемся на лавках в бытовке.

Сначала устанавливаем масляный трансформатор и ещё один столб линии электропередачи. Затем едем с Владом на вертолетную площадку за блоками для большой трубы.

После обеда Влад отправляет нас с Гошей за следующей партией блоков. Сам он с Гвоздевым и Копелем уходит подключать нашу линию электропередач в «Свердловск-3», и пропадает там до 8 вечера.

Дома я быстро умылся и поспешил в поликлинику. Стоматолог Люда молча посмотрела сквозь меня.

; Может мне уйти?  ; сказал я, выждав приличную паузу. ; Прогоните меня!

; Можете идти, ; ответила она спокойно.

; Сейчас ведь без десяти?

; Неужели? ; проговорила она, отвернувшись от меня. ; Да нет, уже 18 часов.

Поняв, что от меня не отделаться, она быстро поставила пломбу на место выпавшей, и мне ничего не оставалось, как поблагодарить её за быстрое обслуживание.

Захожу к Полине, но не застав её, иду домой. На будильнике было 18:15, то есть врачиха вполне уложилась до 18.

Берусь за оформление нашего журнала, который прозвали «Ёкарный Бабай» в честь любимого «крепкого» словца бригадира, которое он произносил, как «ёклмбабай».  Чаёвничаем с Копелем и обсуждаем Райлина до самых печёнок. Выяснили, что про аппендицит у Ветки он наврал, и, когда явился Влад, торжественно ему об этом доложили.

От шума и «воды, переливаемой из пустого в порожнее», я ушёл читать во 2-ю комнату. В 22 часа вернулся и лёг спать. 

Проснулся в 4 утра, когда кто-то хлопнул дверью. Зашёл к Владу за фломастером и закончил оформление журнала до подъема ребят.

Приехали с Гошей на вертолетную площадку за блоками. Долго сидели в машине в ожидании крана, но не дождались. На автобазе кранового также не было. Наконец, Лёха появился и погнал «КАТО» на заправку.

Блоки начали грузить около 10 часов. Отправили 12 блоков № 5. Грелись в кабине крана, и говорливый Чебурашка объяснял, отчего происходит текучесть кадров и почему у крановых зарплата 600 рублей в месяц.

… Как-то при погрузке панели перекрытия, тонны три весом, с крюков сорвался один её конец и грохнулся в кузов. «Магирус» подскочил на полметра, рыжий водитель вылетел из кабины с выпученными глазами, чуть не рехнувшись, и, онемев, только разевал рот.

Лёшка уговорил нас работать до обеда, чтобы пораньше уехать на кране в Ленду.

; Я не собираюсь в выходные прозябать в вашей «дыре», ; заявил он. ; А бригадиру передайте, что я поехал «менять фильтры».

Когда сказали Владу про «фильтры», он обозлился.

; Вы бы хоть не передавали это враньё, как Райлин, ; сказал он, имея в виду случай, с фиктивным аппендицитом у Веты.

На котловане вытаскивали с Гошкой мотопомпу из трясины, двигали её, как вагонетку, по доскам к цистерне. Выровняв ломами бугристую площадку, поставили на неё помпу. Весь день у меня болела нижняя челюсть: то ли от мороза 28°-30°, то ли от недосыпания.

С 16 часов помогал запускать теплогенератор, который «только что работал». Голуб и Степанов отдалбливали с отсыпки образцы гравия на геологическую пробу. Затем черпали воду вёдрами со дна ячейки и выплескивали её из опалубки.

Когда мы уходили домой, решили обождать Влада, который очередной раз запускал ТГ и объяснял дежурному Голубу, где «засоряется» шугой форсунка и как стучать по ней для «прочистки».

Мы с Гошей наблюдали за Владом с тропинки, ведущей на дорогу. Раза 2-3 Влад пытался уйти от ТГ, но каждый раз возвращался к нему, и мы пошли дальше. Выйдя на дорогу, я обернулся и увидел, что Влад вступил было на тропу, но оглянулся, заметил, что ТГ опять не работает, и вернулся. Мы посмеялись и пошли вперед.

Дома я быстро умылся, переоделся, но попал к стоматологу лишь в 17:45. Видно, она смирилась со своей участью, но где-то в душе сохранила негодование. На мою жалобу она «поковыряла» мне зубы с левой стороны, постучала по ним железкой, но решила обождать до понедельника. Поставила за 15 минут пломбу на правый верхний, и я ушел в парикмахерскую.

Мастерица долго не могла врубиться, но я ей всё же объяснил, что мне нужна стрижка короткая, почти наголо.

Обсудили с Владом, что делать с продолжающимися претензиями Малыша, но ничего не придумали. В магазине водки уже не было. Зашёл сосед Алик и предложил свои услуги по снабжению выпивкой. Через полчаса мы с Гошей приняли «лекарственную» дозу, почитали, пригласили на чай Влада, после чего я заснул.

Утром в субботу Влад уходит на участок проверить работу ТГ. Аничкин встает в 11, Райлин ; в 12 часов.

В столовой произошёл эпизод с собачкой: Гошка пустил её погреться и тут же забыл о ней. По наблюдению Райлина она была голодна, но Гошка и не думал её кормить и даже не заметил, как какой-то мужик выгнал её за дверь. За это Вова вынес Гоше порицание:

; Ты в ответе за тех, кого приручил!

… Райлин сподвигает нас на создание необъятного запаса воды. Мы получили новые вёдра, и он собирается устроить стирку. Гошка «уходит в отказ» и невозмутимо читает «17 мгновений весны». Мы и так пришиблены «гением» Вовы, а тут еще он затеял стирку.

Влад пришёл на обед и попросил умыться.

; Я специально «для тебя» нагрел воды, ; съехидничал Вова.

От Влада к Вове полетели маленькие искры.

; Значит, умывальник занят? ; недоуменно спросил он, но, не услышав ответа, помылся под умывальником.

В 17 часов я, Гоша и Влад пошли записываться в библиотеку. Вовку ждать не стали, и, когда мы уже шарили по полкам с книгами, он ворвался с паспортом, как ковбой с кольтом.

; Можно к вам записаться? ; выпалил он.

Библиотекарша замешкалась:

; Ну, если Вы у нас постоянно прописаны…

; Нет, мы прикомандированы.

У стола сидела «купчиха», жена заведующего продмагом, и подсказала библиотекарше: кто мы такие, какие мы, да зачем мы.

; А вот спросите у бригадира, кто мы ; монтёры пути или монтажники-бетонщики, ; прокричал Райлин.

; Я бригадир только на работе, ; проговорил Влад.

Но Вовка не унимался и всё кивал в сторону Степанова. Когда записывался Аничкин, он назвал и мою фамилию.

; Меня записывать не надо, ; сказал я, ; здесь и брать-то нечего.

Когда мы вышли в фойе, Гоша набросился на меня.

; Как так можно заявлять?! ; в запале сказал он. ; Оскорбил «библу».

; Но ведь я говорю про себя, без злого умысла, ; ответил я.

Гошка всё же высказал предложение Вове.

; Побить Генку, что ли?

Слава богу, предложение никто не поддержал, и мы двинулись в столовую.

Поужинав, направились в кино, а на лишний билет пригласили Рабиновича. Я всё ждал в «Больших гонках» знакомых кадров, а оказалось, что перепутал с фильмом «Воздушные приключения».

Дома сели вокруг стола. Степанов читал Лескова. Рабинович вдруг вполне серьёзно начал упрашивать Влада взять его в нашу бригаду.

; У меня 19 лет рабочего стажа, я потяну, ; говорил он. ; Я слышал, вам нужны люди. В снабжении я больше не могу: вымотали расстояния, каждый день туда-сюда.

; Вопрос это серьезный, ; сказал Влад и стал его отговаривать. ; У нас и молодые не все выдерживают. Погрузка цемента, работа в мороз, те же вечные разъезды. Стоит ли испытывать себя?

Зашла Гигиена и заговорила с нами о танцевальном кружке при клубе. За ней появилась Галя и попала на чай с пирогом. Её урок гитары опять вышел длинным и усыпляющим.

В воскресенье встал в 8 утра, оделся в рабочее и зашёл к Владу. Изложил ему свои сомнения по поводу выхода на работу.

; Как это будет выглядеть, если я пойду сейчас один из всех? ; спросил я.

; Да я вчера пошутил, ; ответил Влад. ; Мы с Колей вдвоём справимся.

Переодеваюсь в домашнее, пишу дневник, читаю Марка Твена.

Сам Влад на трубу тоже не пошёл. На обед гоняли с ним чаи, а Яркович принёс шампанское.

Вечером пошли на венгерский фильм по книге Ж.Верна «Дунайский лоцман». После кино ; чтение, гости, уроки гитары.



Глава 12

Ремонт «теплодуя». «Коротковата песенка».
«Насилие над личностью». Отягощенная наследственность.
«Не в службу…». Спор «за Хемингуэя». Коньяк по наводке.

22 ноября проснулся в пять утра, но провалялся до семи. В столовку уже бежал. Степанов вообще пришёл туда последним и долго думал, идти на трубу или зайти в контору.

Сидим в бытовке и ждём распоряжений. Наконец, приехал бригадир и сообщил, что на изготовление бетона с нашим гравием геологи дали добро. Весь день готовимся к процессу. Работают все, кто не уехал в Ленду.

«Комацу» прокопал клыком канавку для кабеля к бетономешалке, и Вова исправно закапывал в неё кабель. Мы с Гошей цепляли тросом блоки к бульдозеру, и он подтаскивал их к автокрану.

К концу нашей смены выяснилось, что разобраный Владом теплогенератор мы собрать не успеваем. Влезали в него и Голуб, и сам Степанов, ; крутили голыми руками в -35° гайки и болты. Я тоже сначала пытался держать болты и накручивать на них гайки. Но, пока напарники совместят отверстия на корпусе ТГ и на его торцевой стене при помощи рычагов (тонкие концы напильников Степанов уже сломал), – руки начинало щипать так, будто держишь не гайку, а кусок сухого льда.

Так мы втроём и ковырялись, пока вторая смена не устала сидеть в бытовке и сама не пришла к котловану. Удивительно, но по окончании работы Влад пошёл домой с нами, препоручив кому-то доделать ТГ.

Увы, починить теплодуй не удалось, и третья смена вообще не работала. Дежурить остался Коля.

Пока нас не было, в общагу приходила комиссия из женского общежития.

; Я чуть не надел гитару на голову одной девочке, ; сказал Аничкин с восторгом ужаса. ; Вошла в комнату и заверещала: «Ой, это бригада Степанова! Какой бардак, какая грязь!». Только Тоня спокойно и весело спросила: «Это твои носочки валяются посреди комнаты?». Это их и спасло.

После ужина идём смотреть венгерский фильм «Лиловая акация». Я ухожу в самом начале, Голуб с Владом остались и получили удовольствие.

Дома Гошка пытается конспектировать статью Ленина «Об искусстве», но вскоре переходит на чтение его писем и вообще откладывает книгу до лучших времён. Говорим с ним о важности системы в учёбе. Я обещаю написать брату и затребовать координаты заочных подготовительных курсов МГУ.

Перед сном заходит Галя «принимать зачёт» по гитаре и дарит Гоше пачку «Явы», присланную ей старшим братом.

Во вторник утром писал дневник, лёжа в постели.

На работе долго ждали Влада. Когда ждать надоело, я взялся за ТГ, ибо Коля замучился его запускать ночью. Пока я делал факел и чистил форсунку, пришёл на помощь Ваня и, «пощупав» струю воздуха, решил, что она довольно слаба.

; Вероятно, вентилятор крутится в обратную сторону, ; предположил он. ; Вчера Яркович подключил к рубильнику ещё одну линию и, возможно, поменял фазы.

Я бегу выключать рубильник, перекидываю провода на пакетнике. Запускаем ТГ, но вскоре в «Свердловске-3» отключили электричество вообще. Что же, остаётся вырубать лоток, вмёрзший в грунт под мешалкой.

Приехал Влад и обратился ко мне:

; Сейчас наша «мастерица» поедет в город за химдобавками для бетона и за шлангами. Поедешь с ней, поможешь.

; Ну, Влад, какая может быть Ленда? ; воспротивился я. ; Что я там не видел? 5 часов трястись из-за мешка соли!

; Тогда, ; подумал он вслух, ; она же едет с шофёром, он ей и поможет.

«Какой сообразительный», ; съязвил я про себя, но промолчал.

Во время обеденного перерыва меня упросили спеть новую песню.

; Аккорды я ещё не подобрал, ; пытался отвертеться я, но всё же спел.



Когда бетон идёт в лоток

Тяжелою волною,

А над землей горит Восток

Холодною зарёю,

Я грею руки кое-как

И говорю себе: «Чудак!».



Когда бетонная волна

Затихнет под брезентом,

Замонолитится она

Кому-то монументом.

А я обнял тебя, дружок,

С цементом серенький мешок.



; Где продолжение? ; последовал вопрос из «зала». ; Коротковата песенка.

; Я подумаю над «добавкой», ; пообещал я, ; если будет вдохновение.

Во второй половине дня поднимаем лоток на подпорку, направляя в следующую ячейку. Для того чтобы вставить его в тепляк, вырезаем в палатке дыру. Странно, но она оказалась больше, чем нужно и Гошке пришлось зашивать её. При температуре -30° шитьё брезента иглой ; удовольствие не большое.

Когда пришла вторая смена, «благословляем» её на литьё бетона, хотя электричество ещё не дали.

Райлин ввалился в бытовку последним.

; Я из-за вас получать «втык» за бардак в комнате, грязный пол, немытые кружки и крошки на столе не собираюсь, ; выложил он нам с Гошкой, видимо, накипевшее. ; Идите и прибирайтесь!

; А ты верёвку свою убрал? А вёдра после стирки? ; попытался я его осадить. 

; Верёвка висит на месте, для сушки белья, ; с вызовом произнёс он и успокоился.

Идём с Гошкой домой и честим Вову на чём свет стоит за его нахрапистость. При Ветке он заявил, что убираться не собирается, так как здесь не живёт, не ест, а только спит.

; Все это ; насилие над личностью! – кипятился Аничкин. ; Как я хочу, так и живу!

Но со временем и под моим воздействием («ты не дома, а в советском общежитии») – он пришёл к выводу, что, действительно, «дружочек» старается для нашего блага.

; Но какими методами, Гена? ; продолжал он. ; Врывается каждый день, давит на психику, как какая-то девчонка!

Так или иначе, решено было прибраться, а пол вымыть с порошком.

Я взял на себя верхнюю часть комнаты, а Гошка ; пол. Гигиена уже видела наши старания и, когда пришла с комиссией, недолго думая и не придираясь, поставила нам пять балов.

Вторая и третья смены выдавали бетон. На это событие как раз приехали «больные» Копель и Владимирский.

В среду после ночной смены Влад остался на трубе, чтобы что-то доделать. Нашему звену он поручил привезти электросварку и наварить на цистерну с водой иглы, как у ежа, для крепления утеплителя. Когда придёт автокран, надо будет поставить на фундамент второй ТГ, а масляный трансформатор передвинуть к ПЭСке.

Кроме того, весь день бегаем по мелочам: я делаю новую муфту к водяному насосу ; «старая-то совсем прохудилась», закрываю вновь прогоревшие дырки в палатке, со всеми выбрасываю осыпь из котлована.

После обеда на трубу заехал Влад и «обрадовал»: приехала Малыш.

Затем, у нас «отметилось» высокое начальство с людьми из «Ленгипро».

Только начали с Аничкиным загружать цемент в ящик у мешалки, как привезли цистерну для топлива, и я занялся её установкой с помощью бульдозера. Наполняем эту ёмкость смесью соляры и бензина. Конечно, при этом я не мог не намочить горючим хотя бы один валенок, что чревато переохлаждением ноги. В завершение смены всё же наполняем ящик цементом.

В общаге, зайдя к Владу, «удивился» неожиданному визиту гостьи, пригласил Малыша к себе. Пока грелся чайник, я достал шампанское, и вскоре завязался вполне дружелюбный разговор. К нам заходили все по очереди, в том числе, Гигиена и Галя, спевшая несколько песен при свечах (напряжение отключали дважды).

Малыш меня порадовала тем, что у нее «ничего не будет», и опять пыталась соблазнить меня. Я чуть не влип с ней в ту же «сладкую» историю (уж больно проникновенно она ластилась), но вовремя спохватился.

Как бы невзначай она упомянула, что у неё в Риге живет сестра, больная шизофренией. Я не придал этому значения, но в подсознании отметил. Ко всему, она собирается поступать на заочное, чтобы работать где-то рядом со мной. Я попытался отговорить её уходить с дневного отделения и напомнил, что связывать с ней судьбу не собираюсь.

Уложив её в полночь в своей комнате, ушёл к Гошке, который волновался за меня, и, узнав о моей выдержке, на радостях выпил со мной водки.

В четверг встаём вовремя, но к началу смены успеваем только бегом. Третья смена исправно давала бетон, а Влад опять остался после ночной, чтобы что-то доделать, что-то подсказать.

До обеда я вибрировал бетон, сделанный третьей сменой, растаскивал «террикон» по всей площади ячейки.

В обед на участке появилась Малыш. Отобедав с нами, посмотрела уныло на игру в «козла», попрощалась со всеми за ручку, и я пошёл её провожать. Полина, однако, успела спросить её:

; Ты приехала по делу или к «ребятам»?.. Но ответа не получила.

После обеда мы собрались гнать бетон, но ничего у нас не вышло: пришлось разгребать осыпь котлована, укреплять стену опалубки, долбить застывший раствор под мешалкой.

Когда мы с Гошкой начали таскать цемент в ящик, я заметил струйку горючего, ползущую снаружи по шлангу от бака к ТГ. Тут же огонь от форсунки побежал по всему шлангу к баку. Пока я гасил огонь на шланге, загорелась палатка. До конца смены тушил палатку и менял шланг на армированный. Гошка таскал цемент один и ждал с негодованием, когда я кончу «заниматься ерундой».

Перед нашим уходом домой Влад попросил «не в службу, а в дружбу» сходить в ОГМ и помочь бульдозеристу нацепить отвал к «сотке».

; За 10-15 минут управитесь, ; бросил он.

Заходим «по-дружески» в ОГМ. Тут-то и началось: гараж закрыт, перед бульдозером стоит РАФ, чтобы его отогнать, нужна записка от главного механика, найти шофёра и несколько парней, чтобы поднять «оглобли» отвала.

После ужина идём с Гошкой в клуб, где идёт партсобрание, ждём Влада и прораба. У Степанова, узнавшего зачем мы явились, перекосилось лицо. Однако Люпак написал записку, я зашёл за фонариком, а Гошка отправился за ребятами. По указанию бульдозериста Сашки заливаю масло в гидравлику, а сам он ковыряется в распределительной коробке. Гошка за подкреплением на трубу не пошёл, а привёл из общаги Владимирского и Голуба. Нам оставалось выгнать РАФ, и через 20 минут отвал был навешен. Вместо шести мы пришли домой в девять вечера.

Встаю в 4 утра, пишу дневник. Перед выходом на работу успеваю написать письмо журналистке Зайчковской, которая записывала наш спектакль в «Пионере».

На трубе всё, казалось, было готово к работе. Голуб провозгласил:

; Ффатит! Заколебали! Будем гнать бетон во что бы то ни стало!

Но «гнали» мы не так ретиво: мешки с цементом таскали издалека «на пузе», бульдозерист Сашка с обеда опоздал, и Гоша перекидывал гравий лопатой к мешалке за 4-5 метров. Зато, явившись, Сашка натолкал гору гравия и сам, винясь, набросал в мешалку лопатой несколько замесов.

Наша смена заполнила опалубку до жёлоба, вторая – ближнюю половину ячейки, третья ; не выходила.

Вечером штудируем с Гошкой Розенталя и пишем, каждый – своё.

В субботу узнали об изменениях в составе смен: к нашей добавились Копель и Владимирский. Я, Аничкин и Владимирский гоним бетон, а Голуб с Копелем проталкивают его по надставленному лотку, иначе он, того и гляди, встанет колом.

Гвоздев прогнозировал вслух наши возможности.

; 7 кубометров, ; говорил он, стоя на краю котлована.

; 10! ; оценив наш темп, поправлял Голуб.

; 12! ; «скромно» заметил я.

Работали на пределе возможностей и закончили в половине четвёртого.

Вечером в посёлке встретили Влада грязного и злого, как никогда. Весь день он возился с нашим погрузчиком, но безрезультатно. А тут повстречался с трактористом Васей и его пьяным дружком.

; Ты сломал наш погрузчик! ; наступал Влад на Васю.

; Чего это, я? ; бубнил тот.

; Ты!

; Ты послушай!.. ; пытался было встрять его дружок.

; Не буду я с пьяным разговаривать, тем более что тебя не знаю.

; Ах, не знаешь?! Пойдём, отойдём! ; с вызовом произнёс пьянчуга.

Мы оттащили Влада и проводили в общежитие, где ему ещё надо было собраться на дежурство.

Около 18 часов мы с Аничкиным вышли на дорогу. Голосовали не долго. В 19 мы были в Кудыкте, но там простояли намного дольше. Нас подобрал ЗИЛ «Взрывпром» с деревянной будкой. На 22-м километре, на подъёме, из его радиатора вытекла вода. Стояли с водителем из солидарности до 22-х часов, грели воду, пропускали попутки. Всё же, уезжаем на медицинском УАЗе.

В полдвенадцатого заходим в «шкатулку», берём с собой Тапрыкину и идём к Мормоновым. Здесь народ, придя из «Лесной сказки», восполняет недополученное.

Гошка быстро обгоняет всех и засыпает за столом в кабинете Ароныча. Коротич носится с новым ухажёром – начальником «Орбиты». За столом: поэт Володя и Лёшка ; поэт от армии, спорят с Аронычем за Хемингуэя, мол, «он фашист, ; может ударить человека кулаком в торец». «Странный довод», ; подумал я, но вмешиваться не стал.

Засыпаю на раскладушке под утро.

На следующий день объезжаем с Гошкой пол Ленды в поисках спиртного. Возвращаемся с пустыми руками. Только после этого по телефону Мормоновым сообщают, что «в ДСРУ всё есть».

Сажусь в автобус и еду туда. Увы, к тому времени и там всё кончилось. Захожу в «шкатулку» и сообщаю по телефону Инне о неудаче.

Через какое-то время Инна перезванивает и даёт новый адрес: «Во дворе "Лесной сказки", в сарае, дают коньяк всем, сколько хочешь». Идём втроем: я, Коротич и Островцева. С трудом «выбиваем» три бутылки.

У Мормоновых ; все уже весёлые. Долго сидим за столом, а Гошка со Светиком идут кататься с горы. Я выхожу за ними и тоже съезжаю на картонке с сопки раза три. Гуляем вместе с Гошкой, Островцевой и Тапрыкиной. Томку сопровождать неохота: она пьяна и лезет целоваться.

; Гена, самое страшное, что Он любит меня больше, чем я его, ; она еле ворочает языком.

У Островцевой дома укладываем Томку и идём с Гошей искать Катерину. Побывали и в «Пионере», и в квартире Шермановича, но нигде её не было.

Возвращаемся к Островцевой, но дверь никто не открывает. С трудом, по памяти, находим общежитие и комнату Карабановой. Выпиваем с компанией мою бутылку коньяка и долго болтаем о прочитанном. Во втором часу провожаем Инну домой и остаёмся у неё ночевать.

В понедельник просыпаюсь в 7 часов и спешу к Икорникову, чтобы застать его до работы. Странно, но Митяя пришлось даже будить.

Он уходит, а я засыпаю у него до полудня.

После обеда идём с Гошей голосовать на развилку. Мимо нас в сторону аэропорта проехал Райлин с Нефертиткой. Нас же подбирает бензовоз, и мы едем медленно, но верно на запад.

Приезжаем в Хородочи около 17 часов. Через час уходим на трубу в ночную смену.

На дне котлована убираем лёд. Хаткин долбит его отбойным молотком, мы с Гошкой и Гвоздевым лёд выгребаем. Когда Хаткин нечаянно перерубил проволоку, ему в глаз отскочил ее кусочек. Обошлось без крови, но с потерей «бойца». Работали до полной победы в 3 утра.

В общежитии спим с 5 до 10 часов. День занят написанием писем, учёбой. После обеда кемарим до начала смены.

Из-за ремонта погрузчика бетоном не занимались. Единственное, что сделали ; заготовили с Гошкой проволоку для стяжки опалубки и сшили рукав из сатина для ТГ. Рукав получился такой длины, что он доставал до дна ячейки. Закончили работу рано и ушли в бытовку. Ночь была тихая и «тёплая». Кемарили до прихода первой смены.



Глава 13

Погорельцы. «Жуткое» дежурство. Воззвание Э.Лимонова.
День Конституции. «Нападение» на участок. «Реи» и «паруса». Изображая барина. Одеколон «Тройной».

1 декабря, среда. Уже рассвело, когда на тропинке показались сменщики. Первыми были Ярковичи. Оказывается, вышел приказ по тресту: начинать рабочий день с 8:30, заканчивать в 16:30, причём, каждая суббота ; рабочая.

Дома ; обычные дела: магазины, письма, дневник.

На вторую смену собираются Гвоздев и Рукавицин. Владимирский, пришедший с трубы, сообщил, что Гвоздеву удалось завести погрузчик, и он собирается работать обе смены, если Влад не приедет из Ленды в ночную. Бетон они начали выдавать после обеда.

Степанов приехал, но хмурый ужасно: в их сгоревшем балке нашли лишь приемник и кое-какие книги. Сгорело всё: «одна только румынская куртка чего стоит», личные вещи Владимирского, Лёни, Ярковича. Даже после ужина в столовой настроение Влада не улучшается, хотя, когда его обслуживала на раздаче Перова, он невольно смеялся.

На работу выходим к 20 часам. Сразу начинаем помогать Гвоздеву надевать гусеницу погрузчика. Возились до 10 вечера: никак не могли вогнать палец, соединяющий траки. При этом Копель рычал на меня:

; Почему насос замерзает?! Надо скорее начинать работать! Уже 9 часов!

Сам он к тому времени скрутил прожектору шею, оборвал проводку.

На погрузчик всё же сел Влад. Съездил 2-3 раза за рассыпным цементом, один раз ; за гравием, и встал, чтобы подбить палец крепления штока подъёмника. Аничкин с Владимирским месили бетон, а я носился, как угорелый: сращивал рвущиеся шланги (то водяной, то подающий топливо к ТГ), зажигал и убавлял огонь форсунки, помогал Владу. Около полуночи у погрузчика вдруг застучал движок, повалил черный выхлоп. Степанов заглушил трактор и помрачнел пуще прежнего.

Что делать? Таскаем с ним цемент в носилках, Гошка с Владимирским, ругаясь, перекидывают гравий с дальних куч ближе к мешалке. Кое-как выдали 7 кубометров бетона, спустились в ячейку вибрировать и растаскивать бетон до отметки.

Владимирский разогрел ужин. Засыпая на ходу, поели. Нехотя, подгоняя друг друга, побрели в посёлок в половине третьего ночи. Владимирский рассуждал о нелепости назначения Влада трактористом на дряхлый погрузчик, тогда как Грейф обещал дать новую машину с трактористом.

В четверг встал в 10 часов. Гошка уже сходил в магазин, вскипятил чайник. За завтраком у нас зашёл разговор о Сухомлинском. Затем, занимались русским языком в присутствии Хаткина (ему скучно сидеть одному на больничном с завязанным глазом).

Степанов пришёл с трубы и уведомил, что наша смена начнется в 20 часов. Он починил погрузчик, у которого порвался топливопровод и не был закреплен вал коромысел, о чём он составил акт и написал докладную. До этого времени с Гошкой занимаемся английским языком.

В 20 часов мы были уже на месте. Гнали бетон всю ночь. Только под утро лопнула стремянка крепления гидравлики у погрузчика.

Дома были в 10 утра и наладились спать. До этого я успел прочесть главу из «Морского орла», а Гошка вырубился сразу. После обеда, немного почитав, ложимся опять. В 16 часов поднимаем Владимирского и Степанова и вместе идём на работу.

На трубе наблюдается оживление: Голуб и Коля пилят и кидают дрова в кузов «Магируса».

; Люпак привёз бутылку и попросил нагрузить машину дров, ; пояснил Копель. 

Гвоздев докладывает:

; Весь день варили подвеску гидравлики, поэтому бетон не давали, зато починили насос для подачи воды.

Стали готовиться к выпуску бетона. Вдруг погас ТГ. Выяснилось, что в баке нет солярки. На дне большой цистерны были лишь жалкие остатки. Степанов не поверил в очевидное и попробовал сам зачерпнуть топливо ведром. Набралось сантиметров 5. К цистерне подогнали погрузчик, подняли ковшом её дальний конец и слили 8 вёдер соляра. Начали выдавать бетон в 18 часов. Первые два замеса намертво застыли в лотке. Дальше всё пошло, как по маслу. Уложив 7 кубов, идём на обед.

Владимирский рассуждает про любовь Влада… к трубе и о разбитых о неё женских сердцах.

Аничкин с Владимирским растаскивают бетон по ячейке, я с Владом загружаю цементом ящик. ТГ барахлит. Шланг подачи воды замёрз. На время чаепития опускаю его в цистерну с горячей водой.

С 23 часов продолжаем гнать бетон. Теперь барахлит пускатель водяного насоса: у него залипают контакты. Бегаю к щитку и стучу по нему, чтобы размыкались. Позже приноровился работать с ним в импульсном режиме.

После перерыва выдали ещё 5 кубометров, после чего ТГ погас, и Влад занялся его поджигом. Выгружая цемент из носилок, я наклонился и получил порцию цемента в левый глаз. Стал его промывать и заревел благим матом от боли. Через несколько минут боль утихла.

Главное было ; обеспечить стабильную работу теплогенератора, запастись горючим. Глушим погрузчик и переливаем 6 вёдер соляры из его бака в бачок ТГ. Долго сливал шлангом густую солярку из бака водогрейки, но, в конце концов, добыл 5 вёдер.

С 2 часов ночи пьём чай, болтаем о бабах и сексе. Оставляем Аничкина следить за ТГ и уходим домой.

В субботу ложусь спать в 4 часа, а в 5 меня будит чумазый Гошка.

; Нужна консультация, ; озабоченно говорит он. ; Солярка не идёт в ТГ ни под каким видом. Что делать?

; Греть форсунку, топить «кисель» в подающем шланге, ; отвечаю, как таблицу умножения.

То же самое ему посоветовал и Влад.

В 9 часов Гошка вернулся, полный негодования.

; Ну, Гена, такого у меня в жизни ещё не было, ; со странным восторгом начал он. ; Всю ночь бегал, как белка в колесе. В бытовку даже не заглянул. И что только я ни делал: грел форсунку, грел шланг, он лопнул и его пришлось сращивать, всё прочистил. Шланг был полон снега. Солярка чуть польётся и опять застывает. Сил нету! Направил туда Влада. Бетон замёрз, соляру не везут…

С трудом он отмылся под умывальником и свалился «замертво».

Просыпаюсь в 14 часов, пишу дневник, читаю «Морского орла».

На ужин в столовую Влад идти отказался.

; Я и так слишком толстый, ; иронично заметил он.

; Ты, наверное, Таню боишься увидеть, ; предположил Гошка.

Тем не менее, по его просьбе приношу ему еды из столовой.

До ночи пишем, играем в шахматы. В полночь бужу Влада и читаю ему 16-ю страницу «Литературной газеты». Гошка перепечатывает «рукописное» письмо-воззвание Э.Лимонова и ложится спать.  С 2-х часов ночи пишу заметку в «Комсомолец Заозерья».

5 декабря, воскресенье. С 11-ти часов читаю Д.Лондона и берусь за песню «Комиссар», имея ввиду Степанова. Первая строфа вышла сравнительно быстро.



Одни живут и медленно, и долго,

Не нанося себе душевных ран,

С сознанием исполненного долга,

Глядя на мир через телеэкран.



Дальше сложилось: «Пускай тот мир ликует безмятежно, и рядом не горит войны пожар…». Однако, последней строчке мешали и недавний переворот в Чили, и события в Афганистане. На этом стихотворчество застопорилось.

Зашёл Влад и принялся обсуждать с Гошей детали праздничного вечера в Кудыкте. Я зову их в баню. Увы, они меня не слышат, и я ухожу один. Конечно, баня закрыта по случаю того же праздника ; Дня Конституции.

В общежитии друзья только что собрались в баню, и я их вовремя торможу. Приводим себя в порядок, занимаемся стиркой и глажкой.

Столовая (типовой ангар из гофропрофиля), рассчитанная на двести посадочных мест, ; ещё в полумраке. Праздичное действо внутри начинается вечером натужно, медленно и грустно. Звучали вымученные тосты и здравицы. Наша мастер Нина опоздала к началу застолья и долго металась в поисках свободного места.

Завели узнаваемую музыку, и Валя ; подруга Полины ; выходит на танец сама, без приглашения. Степанов сидит, как вкопанный, и Владимирский пытается его расшевелить.

; Пойди, попрыгай с девушкой, ; подталкивает он Влада.

Увы, крепкие напитки не были предусмотрены, и настроения двигаться ни у кого не возникает.

Гигиена обещает нам пронести в зал лишнюю бутылку шампанского, если мы его найдём. Появился Райлин и тоже возжаждал шампанского. Гошкины изыскания напитка не увенчались успехом. Достаю из заначки бутылку водки, и она быстро была опорожнена за нашим столом. Танцуя с Ниной, приглашаю её заходить к нам в гости.

Не дождавшись окончания вечера, Влад уходит первым, за ним потянулся Владимирский, вскоре ушёл и я.

Дома быстро укладываюсь спать. А в это время с дежурства пришёл Коля Рукавицин и направил Степанова с Владимирским на трубу, чтобы оценить ситуацию. Они оценили и вскоре вернулись.

На завтраке в столовой Степанов был серьёзен.

; Какое у вас настроение, ребята? ; начал он тоном, не предвещавшим веселья. 

; Хорошее, нормальное, ; отвечаем без тени подозрений.

; Ну, я его вам испорчу, только придём на трубу, ; сказал он печально.

После завтрака я пристал к нему:

; Не томи, говори! Что случилось?

; Ночью на наш участок напали бандиты и половину оборудования растащили, ; сказал он заговорщицким тоном.

Я посчитал это шуткой, а Гошка сразу догадался.

; Сгорело что-то? ; спросил он.

; Да, две палатки, опалубка, теплогенератор и по мелочи, ; признался Влад.

Греемся в бытовке. На «КАТО» приезжает Нина. Ей сообщают о печальном происшествии. Идём вместе с ней вниз, в котлован. Она смотрит, как мы (Владимирский, Гоша, я и опоздавший Вова) убираем остатки сгоревшего тепляка, кое-где восстанавливаем каркас, затаскиваем на него куски палаток с дальних ячеек. Степанов с электриком занимаются заменой ТГ и восстановлением проводки.

Несмотря на грустное событие, работали весело, играя в матросов на парусном корабле. Несколько раз я чуть не свалился с «реи», но выручали натянутые «паруса». У Степанова провалилась под ногами доска, и он повис на палатке, как в гамаке. Единственную целую палатку натянули на две ячейки. Заменив сгоревший ТГ на резервный, ушли с Гошкой в бытовку шить рукав для подачи воздуха. Он шьёт сапожным швом, обливаясь потом, я попросту смётываю, а Полина нам помогает.

Приезжает брат Люпака в качестве его зама и командует.

; Влад, надо вывести всех людей в первую смену, ; обратился он к бригадиру. ; Где остальные? Надо послать за ними.

Ответа он ждал долго. Вторая смена в это время находилась в Ленде, а ребята из ночной смены отдыхали и могли прийти лишь после обеда.

Часть рукава решили задействовать сразу, чтобы не заморозить бетон, а второй кусок дошивали с Гошкой до 17 часов.

В общежитие к нам зашла Нина. Не обращая внимания на гостью, Гошка закурил.

; Гош, ; обатился я к нему, ; не хочешь спросить разрешения у дамы?

; Нина, ты как относишься к дыму? ; сразу спросил он.

; Отрицательно, ; сказала она без всякого жеманства.

Гоша извинился и вышел из комнаты. Почти сразу же зашел Райлин, уселся и закурил.

; У нас сегодня не курят, ; сказал я.

; Как это ; не курят? ; сказал он, изображая барина. ; Всегда курили и будем!

; По крайней мере, нужно спрашивать у дам.

Вова очень хотел что-нибудь возразить, но не нашёлся, а просто нахально докурил сигарету.

Нина призналась, что не переносит дыма. Я, в свою очередь, напомнил, что днём в бытовке её обкуривало несколько человек и она этого будто не замечала.

; Когда? Не было этого! ; она была искренне удивлена такому наблюдению.

Когда чай был готов, Вова с гордым видом шлёпнул на стол яблочный пирог.

; В магазине купил, ; сказал он, будто добыл его в битве с Кащеем Бессмертным.

; А вы сами умеете что-нибудь готовить? ; спросила Нина.

; Единственное, что мы можем сварить ; это чай, ; пошутил Гошка и удалился в комнату Влада, где они продолжили сочинять сценарий вечера к годовщине Кудыкты.

К нам заходили почти все наши ; для сближения со «средним звеном руководства» и просто подивиться на гостью. Галина вместо гитары принесла проигрыватель и поставила пластинку Новеллы Матвеевой. Владимирский после принятия «Тройного» доказывал «дочке», что наш фундамент ; не просто монолит, а железобетон.

В результате Нина опоздала в кино и немного расстроилась. Владимирский смотрел этот фильм, который был, по его словам, совсем не интересным: концлагерь, драгоценности и так далее.

Гигиена принесла телеграмму для Хаткина: «Умерла тёща зпт похороны 8». Хаткин был в это время в Ленде, и Гошка снарядил туда Гвоздева с этим сообщением.

Вова попросил у меня бумаги для упаковки бандероли с сигаретами. Я взял бумагу от посылки из «Академкниги». Показал Нине, что было в обертке: «Переписка Достоевских» и «Сонеты» Мицкевича, но она никак не отреагировала. Взяла пластинки, письмо Лимонова и ушла. Галка ждёт, когда Райлин заклеит бандероль, и смотрит на него, как собачка на хозяина, не иначе – влюблена.

Поздно вечером с трубы приходят Влад с Владимирским, где они возились с ТГ. Пьют у нас чай, уходят в полночь, и я укладываюсь спать.



Глава 14

«Шашки наголо!». Мечты, мечты… Пара взрывов.
Ночь простоять. «Черная рябина». Надежда на «авось».
Брачные объявления. Жизнь Чебурашки.

7 декабря, вторник. Намечал проснуться в 5, но сил подняться не было. Встаю по будильнику в 7:30. Доезжаем до стройплощадки на «КАТО» черепашьим шагом. Крановой матерится: паршивая солярка, в минус 35° – кисель.

Пока все собираются в бытовке, Влад бежит смотреть бетон. Полина просит напилить дров для кухни.

; Ребята! Кто-нибудь! ; крикнула она, заглянув в бытовку.

Я беру «Дружбу», а за мной встал Рукавицин, но увидев, что идёт вторым, вернулся на место.

Горючего в бачке пилы не было. Беру ведро и пытаюсь наклонить к нему бочку с бензином. Бочка покрыта льдом и вертится в руках, как живая, поэтому, кроме ведра, наливаю себе немного в валенок. В бензин добавляю масла, размешиваю его и заливаю в бачок пилы. Неожиданно подходит Влад.

; Нагрей масла для трактора, ; не утруждая себя поисками свободных людей, говорит он.

Какие тут дрова для Полины?! Чтобы согреть два ведра моторного масла, развожу вокруг них костер. Вёдра стоят немного наклонно, железная крышка с них сползает, масло закипает и загорается. Я в трансе, не могу закрыть горящее масло, рукавицы горят, масло, того и гляди, выплеснется. С трудом снимаю вёдра с огня, а подоспевший Владимирский накрывает их брезентом.

В это время Влад заливает в радиатор и льёт на блок двигателя погрузчика тёплую воду (при -35°, считай, ; холодную). Я грею факелом поддон движка. Внезапно отключают электричество на «тысячнике» и включают только через час. Степанов уходит поджигать ТГ, а меня просит слить воду из радиатора «через 3 минуты».

Через минуту из радиатора слился только стакан воды. Влад советует погреть патрубок. Грею его, и вытекает ещё столько же. Грею ещё полчаса. Степанов проливает радиатор уже горячей водой. Наконец, вода из блока стекла, но вскоре мы обнаруживаем трещину на корпусе пускача. Меняю факелы под поддоном, проливаю блок горячей водой, а Влад пытается завести дизель без воды.

Масло к этому времени в ведрах остыло. Снова развожу костер. Заливаем с руганью густое масло в движок. Пускач заводится, но двигатель едва прокручивается и глохнет. Из трещины на пускаче бежит вода. Так мучаемся до 11 часов.

Степанов некоторое время соображает, почему разморозило рубашку пускача и принимает решение: снимать его и везти в ОГМ на замену. Сливаем воду из двигателя и идём на обед.

В бытовке я дремлю, Владимирский читает вслух газету и обсуждает с Владом политическую обстановку на границе с Китаем (стрельбу на острове Даманском).

Отобедав, иду с Владом снимать пускач. Отворачиваем гайки, отрываем пускач от прокладки на двигателе, и я вынимаю его через верх. Обнаруживаем в сливном патрубке лёд. Ясно ; вода была недостаточно горячей. Мне поручено вырезать новую прокладку. Но где найти плотный картон для неё?

С охоты приходит Яркович, пустой. Обсуждает с Вадимом «куропатку № 2», которая пролетела три дня назад ; «туда».

; Влад, ; говорю бугру, ; никакого материала для прокладки у нас нет.

; Да? ; удивляется он, будто до этого его было полно. ; Сейчас поеду в ОГМ и привезу. А пока сделай три кубика бетона марки 300 для лаборатории.

Чтобы забить бетон в формы, надо сначала их найти и очистить. В это время опять отключают энергию. Звено собирается в бытовке и режется в «козла». Я предлагаю Гошке замесить бетон, пока я драю формы.

; А можно как-нибудь без меня? ; отвечает он с улыбкой.

Что я должен был ответить другу, который проповедовал «чуткость к ближнему»?

; Можно, ; стараюсь я изобразить улыбку, не будучи уверен, что она получилась.

При этом время смены заканчивается, и все уходят в посёлок.

Замешиваю бетон и забиваю два кубика. На третий ; бетона не хватило. Гвоздев ; дежурный ; таскает вёдрами соляру и заливает во все баки. Ему до меня нет дела. Чувство несправедливости в смеси с неудовлетворенностью переполняют меня, и я, бросив всё, в шестом часу топаю домой.

Дома Гошка, как и предыдущие три дня, напевает и пританцовывает, почти летает по воздуху. Наконец, он открывается.

; Завтра в 12 часов решится моя судьба, ; сказал он мечтательно. ; Встретил здесь Нелину из райкома, и она сказала, что меня могут послать на два года учиться, а потом направить вожатым в Артек. Аппетита нет! Уснуть не могу!

Это состояние вовсе не мешало ему печатать на машинке пригласительные билеты на юбилей Кудыкты. Райлин 10-й раз крутит пластинку Окуджавы. Перед сном заходит Галка и спрашивает, обращаясь ко всем и глядя на Гошу:

; Что, он всегда спит в одежде?

; Таков у меня образ жизни, ; объясняет Гоша задумчиво, как какой-нибудь учёный.

В полночь, когда все угомонились, пишу дневник. Вдруг Аничкин вскакивает, снова рассказывает про свидание с Нелиной, выходит на улицу прогуляться, но всё же возвращается и ложится спать. В 4-ой комнате музыканты ещё репетируют и ржут до 2-х часов ночи. Дневник ; до 4-х, очерк в «Комсомолец Заозерья» ; до 5 утра.

В среду, придя на участок, замешиваю бетон в ведре и забиваю им третий кубик. Гошка таскает солярку во все баки. Степанов с Голубом помучились с ТГ и решили прожечь топливный бачок на костре… Первый взрыв был не сильным. После второго ; Степанова обдало огнём так, что он отпрянул и завалился на насыпь.

Уходя в ОГМ, Влад поручает мне с Голубом разметить ось следующей трубы и подготовить место для растворного узла. Для этого собираемся пилить брёвна, но пилу завести не смогли: оборвался трос у стартёра.

Ваня чинит стартер в бытовке, а мы с Гошкой сколачиваем каркас для выноса оси трубы. Только взялись прибивать к стойкам горизонтальную доску, у Гоши прихватило живот. По возвращении я «подковырнул» его не совсем удачно.

; Гош, тебя в пионервожатые не возьмут, ; я выдержал паузу. ; Будешь проводить линейку или сборы, например, а тебя вдруг понесёт… Нет, не возьмут.

Его ответ уже был готов.

; Ну, Генка, и подлец же ты! ; сказал он беззлобно. ; Тебе бы так…

Пила так и не завелась, и Гошка пошёл в посёлок звонить Нелиной.

Полина со скалкой моего производства наделала пельменей наперегонки с Вадимом и успела к обеду.

Влад приехал в обеденный перерыв, загрузил в самосвал пускач и уехал в ОГМ.

Подъехавший водитель «Магируса» сообщил, что Аничкин стоит на дороге и голосует в сторону Ленды. Оказалось, не смог дозвониться и едет в райком лично.

С Ваней строим навес над растворным узлом: долбим ямки для стоек, пилим ножовкой брёвна, и я заливаю основание стоек водой.

Степанов привозит пускач с заваренной трещиной. Режем с ним прокладки, греем масло, заливаем его в движок, а бензин ; в бачок пускача. Греем поддон. Пытаемся завести пускач, но он постоянно глохнет.

Вторая смена долго греется в бытовке, но постепенно, сужая «круги», приближается к нам. Заливаем с Владимирским бензин в ведро для паяльной лампы, делаем факел для прогрева двигателя трактора. Когда Влад попросил меня пролить горячей водой блок и радиатор, я, кивнув в сторону Гвоздева и других зрителей, сказал:

; Извини, Влад, у меня валенки пропитаны соляркой, ноги мёрзнут, еле стою. Пойду, посушу у печки.

Попытки сменщиков завести трактор ничем не заканчиваются. Гвоздев прочищает паяльную лампу, но та никак не хочет гореть.  Я с трудом уговариваю Влада идти в контору и «биться» за зимнюю солярку. Однако, прораб, стоявший рядом, сказал, что уже поздно, да и бензовоз сломался, и надо продержаться до завтра.

В посёлке света давно нет. Идём с Владом греться в баню, которая, как ни странно, открыта. После бани ; «укради, да выпей» ; выпиваем водки при свечах. Когда дали свет, кипятим чай.

Заходит грустная Галя: у нее забрали гитару. В утешение поим её чаем. Влад усаживает неожиданно приехавшую Малыша за машинку печатать пригласительные билеты к юбилею Кудыкты. Когда Полина уводит её к себе на ночлег, её место занимает Галя.

В полдвенадцатого является Гвоздев, отмытый и голый по пояс.

; Замучились с трактором, ; говорит он бодро. ; Блок не проливается, солярка из бака не идёт.

Влад отреагировал вяло, ибо был готов к такому исходу.

Галя печатала билеты с перекуром до часу ночи. 

Сегодня работаю в первую смену под началом Голуба. Требуется нагреть 4 ведра воды для запуска погрузчика. Пытаюсь завести пилу, чтобы напилить для этого дров, но тщетно. Тогда сжигаю остатки заготовленных дров. Вскоре Голуб уезжает за автокраном, а Влад ; за соляркой. Около 10 часов Яркович пришёл ремонтировать «Дружбу».

; Вчера вечером к нам в комнату ворвался Влад, ; рассказывал он возмущенно. ; Нахально потребовал банку варенья для больного шофёра бензовоза. Я бы дал, а Полина запричитала: «Последняя черная рябина! Чем он будет расплачиваться?». Отдали, конечно.

В 10:30 на бензовозе приехал Влад и привёл того самого водителя пить чай с черноплодкой.

Я грею поддон погрузчика, но напрасно, ; до обеда трактор так и не стали заводить.

На обед явилась вторая смена. Гвоздев опять взялся за паяльную лампу, Влад занялся ТГ. Только в 15 часов общими усилиями завели погрузчик. Вода из заваренного шва на пускаче немного протекала, но, в конце концов, остановилась.

Часть звена готовит шланг для воды, лопнувший ещё утром в трёх местах. Гвоздев оттаивает стёкла погрузчика, готовится убрать с въезда на эстакаду наваленную кем-то кучу гравия. Когда уже всё было готово для запуска бетономешалки, и я с Ваней и Рукавициным поднялся из-под брезента, где мы устанавливали лоток, ; застали Влада и Гвоздева у заглушенного погрузчика. Правая опора гидравлического цилиндра лопнула, и было понятно: отремонтировать её быстро не удастся. Накануне я говорил Степанову, что стремянки опоры отвалились, он и сам это видел, да, как всегда, понадеялся на «авось».

Иван позвал меня домой, и мы пошли. Вторая смена, так и не поработав, вскоре тоже пришла домой.

Привожу себя в порядок и иду к зубному. Увы, «моя» Людмила отъехала в Ленду. В парикмахерской мастер занята маникюром. Выхожу на улицу, и всюду гаснет свет. Через некоторое время энергию дают, и я успеваю постричься наголо.

Дома читаю газеты, пьём с ребятами чай. Гигиена зовет всех в Красный угол на беседу с депутатом. Мы приходим. В ожидании депутата Гвоздев выхватывает у меня «Литературку» с двумя пробными брачными объявлениями и читает их Степанову и Люпаку вслух.

Аничкин приезжает расстроенный полностью: опоздал с поступлением на учёбу на один день. Рассказал, что Лёня из Зеленограда к моим не приезжал. Он был «занят по горло», и мать сама ездила в Зеленоград в школу Злобина познакомиться с ним.

Степанов с Аничкиным берутся воспитывать Владимирского как «фанфуриста» и поглотителя «Тройного» одеколона. В отсутствие света спим в одежде. Я рассчитываю встать в 3 часа, но просыпаюсь раньше. Напряжение так и не дали, я раздеваюсь и ложусь спать.

В пятницу бужу Аничкина в 7:30.

; Подъём, на работу! ; зову его довольно вежливо.

; Без тебя знаю! ; огрызается он и поворачивается на другой бок.

Оставляю на столе в банке горящий огарок свечи и ухожу. Райлин потом рассказал, что, придя с дежурства, обнаружил прожжённое пятно на столешнице «из-за оставленного Гошкой окурка в банке». Я пояснять истинную причину «ожога» стола не стал.

Гошка заглянул на участок в 9 часов в цивильном. Тут я вспомнил, что он нынче командирован в Кудыкту для подготовки праздника. Степанов с Гвоздевым возятся с паяльной лампой, чтобы разогреть перед сваркой кронштейн на погрузчике. Увы, бензин из лампы бежит откуда угодно, только не из форсунки.

Я с Рукавициным оттаиваю шланг для питания ТГ в горячей солярке, распутываю с Вадимом провода для электросварки, а тут и перерыв наступил. Нина довольно долго наблюдала за нашей суетой и, казалось, вот-вот захочет помочь, но так на это и не решилась.

В бытовке Ваня неуклюже предложил Нине:

; Может, начальство выпьет с нами чаю?

; Спасибо, ; сказала она. ; И не надо называть меня «начальством».

; Нина, ; вступил я, дабы замять неловкость, ; я тут набросал эскиз железного бункера для гравия. Осталось только продумать конструкцию заслонки и просчитать эффект от внедрения.

Она пыталась вникнуть в суть предложения, поддакивала, соглашалась, но, видимо, поняла неуместность своего пребывания в «курилке» и вскоре отбыла.

Мимоходом к нам заехал Немоконов в поисках эффектного кадра, но такого не нашёл и уехал. Жаль, что нельзя было запечатлеть ругань Лёхи, проклинавшего летнюю солярку, забившую топливопровод его «КАТО».

Мы с Владимирским мучаем «Дружбу», но она на нас не реагирует, хотя я дважды отогревал её в бытовке. Только Ване удалось растопить её «сердце», и мы пилим стволы листвянок на стойки опалубки для нижних ячеек.

Я остаюсь дежурным на прогреве бетона. Вообще-то, ТГ работает нормально до тех пор, пока температура не опускается до -40°. Солярка застывает в форсунке, но, если кран подачи открыть больше, горючее заливает всё помимо камеры сгорания.

Лёха задерживается на участке из-за проблемы с запуском двигателя «КАТО» и рассказывает бесконечные истории о своей жизни и работе на «материке». Он бывал и сантехником, и зав. гаражом, и слесарем, обслуживающим столярные станки, ; и везде «был сообразительнее и ловчее инженеров и прочих специалистов». Заодно мне была прочитана лекция об устройстве и работе водяных насосов. Слушая поток его «мудрости», наблюдая его мимику и вращение лохматой головы, у меня всплывает в памяти облик мультгероя Чебурашки. «Чебурашка, да и только», ; подумал я.

Наконец, в девятом часу я вырвался в посёлок, чтобы забрать на дежурство тетрадь и чтиво. Аничкина застал корпящим над тем же сценарием юбилейного мероприятия.

Ночь проходит без проблем, но пишется плохо. Каждый час выхожу проверить работу «керогаза».



Глава 15

Фельетон о КБО. Березовые гвозди. Трое на одно место.
Поиски сушняка. Визит в ПТО. Лопнувшая бутылка.
Борьба со льдом. Разговор о диссидентах.

Чуть забрезжило, решил написать юморную Докладную о «борьбе» с теплогенератором на имя Степанова.

Стоя у ТГ, наблюдаю за шествием первой смены. Впереди, с отрывом от Гоши, Вовы и Владимирского, топает по тропке Голуб. В бытовке слушаю, как они обсуждают мой «рапорт», и Владимирский выносит мне за него благодарность.

Смена готовилась к монтажу стеновых блоков, но, когда стали устанавливать кран, выяснилось, что он встаёт слишком далеко от фундамента. Чтобы приблизить площадку к фундаменту, пришлось убирать с него опалубку, покрывать битумом и заполнять гравием пазуху котлована.

Дома пишу дневник, ребята болтаются по общаге, Райлин готовится к дежурству, но перед уходом заносит мне свой опус для журнала «Ёкарный Бабай». Отношу часы в ремонт и сторговываюсь с мастером на 5 рублей.

Аничкин и Степанов приходят с работы, возбужденные и сосредоточенные, переодеваются и едут в Кудыкту договариваться о проведении юбилея посёлка.

Голуб с Владимирским купили две бутылки водки и заставили меня пить с ними без закуски. Я отрубился около шести вечера, а Ваня ещё напросился в гости на день рождения комендантши.

Просыпаюсь ночью, как было задумано, дабы закончить две песни, но в голове возникает план фельетона про КБО (Комбинат бытового обслуживания). Осуществлению плана весьма активно препятствовали соседи, гудевшие всю ночь и выходившие в 4 утра на улицу пострелять из стартового пистолета. Тимоха как бывший страж порядка гонялся за ними, но безуспешно. Так, раздухарившись, стрелки палили ещё раз, но я этого уже не слышал.

Утром воскресенья сажусь за фельетон, но куда там! Голуб ; уже или ещё пьяный ; притащил к нам нового приятеля Сашу и начал сватать его в нашу бригаду. Выпил с ними стопку «Экстры», но как лекарство она не подействовала.

Владимирский долго говорил с Сашей о своей службе в Германии, о Шверине и так далее. Я толковал Саше о превратностях нашей «весёлой» работы, дабы он не обольщался неясной перспективой обогащения.

Исчерпав тему, пытаюсь скрыться от Владимирского в своей комнате, но он достаёт меня и там, продолжая делиться обширными знаниями, например, о берёзовых гвоздях, коими раньше подшивали кожаные подмётки, сколачивали многие постройки и «лодии».

Отобедав, снова берусь за фельетон. Голуб вроде бы спит (на кровати Вовы), но периодически поднимается лишь за тем, чтобы выпить и опять упасть. Когда же бутылка опустела, ему удалось заснуть до вечера. Проснувшись, Ваня натягивает штаны, накидывает полушубок и идёт в магазин. Приносит ещё три бутылки «Экстры», радостно возвещая:

; Ну, теперь у меня знакомая продавщица в магазине! Только подхожу, распахиваю полушубок, и ; всё готово…

Очевидно, рыжая шерсть на его голой груди наповал сразила впечатлительную продавщицу. Владимирский подговаривает покорителя сердец на поиски облагораживающего женского общества.

Увы, Вали дома не оказалось, Нина и Лена почему-то отказались помогать мужикам бороться с «зелёным змием». Только Вадим дал добытчику пару луковиц в качестве отступного. В результате, они начинают «второй тайм» вдвоём. Один пузырь Владимирский предусмотрительно заначил, вторую бутылку они мучили до вечера, а третью ; держали в виду, как недоступную, но желанную «вершину» Эвереста.

Из Кудыкты прибыли Степанов и Аничкин. Пройдя 10 километров по автодороге в сторону Хородочи, они остановили водовозку ГАЗ-53 с пассажиром и с чемоданом. Узнав, что парни должны топать еще 30 км по морозу под 40°, шеф был в шоке. Однако подсадить двух попутчиков было абсолютно некуда. Степанов при поддержке Гошки всё же «втёр» сердобольному водиле, что «начальник у них дюже строгий, и в посёлке им надо быть сегодня позарез». Втиснулись в кабину кое-как, на колени, боком…

Я прилёг вздремнуть около 9 вечера. Когда пришла Галя, Гоша отложил учебник Розенталя, и взялся заводить записи Катерины и известных бардов. Владимирский лез ко всем в душу со своей выпивкой, Гале это надоело, она взяла кассету и ушла. За здоровье гостьи он влил в себя ещё 150 белой, и она тут же вылилась из него обратно. Гошка ненавязчиво возразил против такого насилия коллеги над своим организмом, но куда там! Остановить мазохизм парторга он не смог.

Соседи опять гудели всю ночь, но рядом, в клубе, проходили танцы, и стрелять они не решились. Ночью я не вставал, так как за день фельетон о работе КБО в общих чертах накрапал.

В понедельник первая смена была малочисленна. Степанов пытался устранить звон в электродвигателе ТГ. Оказалось, звенел сухой подшипник. Забили в него солидол, и звон прекратился. Мы с Гошкой должны заготовить дрова. Люпак объяснил, где можно найти сухостой.

; Мне для дома, – привезёте вторым рейсом… сушняк необязательно, ; «порадовал» он.

Мы решили: «ещё посмотрим…». Отъехали от посёлка 5 км в сторону Ларги, и у «Магируса» лопнула трубка высокого давления. Водилу Серёжу повёз в посёлок за патрубком попутный ЗИЛ.

Ожидая его, мы беседуем о скучной жизни наших профессиональных спортсменов, в частности, ; хоккеистов. Когда замёрзли, начали пилить единственный поблизости сухой ствол и жечь костер. Починив с Серёжей машину, долго ездим в поисках сушняка. Люпаку решили ничего не пилить, напилили лишь для кухни невзрачных гнилушек и в 15 часов были на трубе. Степанов отъехал за бензином. Мы пьём чай вместо обеда и в 16 ; отбываем домой.

Идём с Ниной по поводу моего рацпредложения в производственно-технический отдел. Начальник ПТО товарищ Ованишев сразу объяснил:

; Ваш способ дозировки гравия не пойдёт. На заводах ЖБИ этим занимаются четыре человека, и ничего нового придумать нельзя.

; Зачем смотреть назад, ; возмутился я. ; Так ; на заводах, а мы где? Надо пробовать!

; Ну, и пробуйте. А мы-то причём?

; Так, хотели оформить рацпредложение.

«Хрен вам, а не оформление», ; наверное, подумал Ованишев, но ничего не сказал.

Нину я уговорил сделать чертёж и направил её за бумагой в 13-ю комнату. Там-то она увидела хроническое состояние Владимирского, который продолжал с Голубом натощак опустошать запасы «Экстры».

Несмотря на наши уговоры не ходить на работу, «борцы» с алкоголем рванулись в «бой». Надо ли говорить, что вторая смена была уменьшена на двух работников.

Дома переодеваюсь и бегу к стоматологу. Людмила ставит мне временную пломбу, ибо «постоянная не застывает из-за холода в помещении». Очевидно, и во рту у меня тоже холодно.

На почте меня ждёт посылка от Леры. В ящике ; бутылка шампанского, лопнувшая от мороза, бутылка водки – с ледышкой в форме бутылки, плавающей в незамерзающей прослойке. Получаем зарплату, закупаем конфеты и шипучее сухое «Искра». Прибираемся в ожидании гостей. Неожиданно зашла моя стоматологиня и закапала всем в нос антигриппозную сыворотку.

Приходят Нина, Влад, а позже – Грейф. Пьём игристое «Искра», обсуждаем эскиз моего «дельтаплана». Вдруг Райлин ни с того ни с сего произносит страстный монолог о библиотеке в нашем общежитии.

; Никто отсюда переезжать не будет! Вот так! Запрёмся в библиотеке и никакими силами нас оттуда не вытащишь!!! ; тараторил он.

Грейф опешил, но я объяснил, что это всего лишь шутка, тренировка связок.

На трубе остался дежурить Гвоздев. Владимирский, прогнанный Владом с работы, домой не явился, а ключ от комнаты был у него. Влад метался по общаге, как тигр в клетке. Мы приютили его у себя, дали что-то из одежды.

В 23 часа Нина собралась домой, Грейф ; тоже. Я печатаю фельетон на машинке до часу ночи, кладу в конверт для отправки в «Рабочий Авангард» и ложусь спать.

Утром, до ухода на работу, задумался о продолжении песни «Комиссар». Наметилось такое: «Пускай их жизнь течёт без поворотов, а в сердце – уголёк, а не пожар…».

Степанов поручил мне забрать на трубе паяльную лампу и помочь Саше в ОГМ завести его бульдозер. Придя в ОГМ, высасываю шлангом бензин из бака ближайшего ГТС в лампу. Ко мне подходит красивый мужчина.

; Я вас не понял! ; представляясь механиком, говорит он.

; Вот, помогаю Саньке завести бульдозер, ; объясняю я, заворачивая крышку бака.

; О! Я сначала не узнал, ; успокоился он, ; ресницы-то в инее, как у Деда Мороза. 

Мучаемся с трактором до 10 часов. Подъезжаем на нём к заправке, а она закрыта. Влад сходил за вёдрами в ОГМ, и мы с Вовкой стали таскать солярку вёдрами из нашей бочки в бульдозер.

Вернулись в ОГМ, откуда нужно было отбуксировать КРАЗ, но движок бульдозера заглох. Сашка отогрел было топливную трубку, но по приезде в ОГМ история повторилась. Долго греем трубку даже под полом кабины. Когда, наконец, трактор завёлся, наступило время обеда.

В два часа пополудни прихожу на трубу. Гошка кочегарил костёр вокруг цистерны с водой, остальные долбили лёд внутри ячейки. Ни кран, ни бульдозер так и не пришли.

Степанов посылает меня выбрасывать лёд из ячейки. Сначала у меня получалось плохо, но вскоре я разошёлся.

; Лёд давай! Льду нету! ; надоедал я «долбежникам».

Очистив ячейку, все отправились домой.

Перед ужином выпрашиваю у Влада последнее письмо Малыша. В нём она «опубликовала» свой приговор: «Гена ; подлец!».

Влад с Райлиным уходят в школу на подготовительные курсы. Гошка печатает свой рассказ «Оседлай корову». Над названием нашего будущего ансамбля ; «Глухари» ; он посмеялся. А я смеюсь над новыми опусами Горловко в районной газете. Там же прочёл очерк Мормонова о десанте степановцев в Кудыкту два года назад.

… Пол решили пока не мыть: Гигиена всё равно сегодня больше не придёт. В 1:30 пришёл Райлин, разбудил всех, ворча и убирая с шумом пишушую машинку, оставленную Гошкой на столе, и лёг спать.

В среду встал в 4:30, дневник ; до 7:30. Выдавливаю из себя две строчки песни, которые забраковал позже. Бужу ребят, но они собираются идти на работу «без завтрака» лишь бы поспать ещё полчаса. Степанов отправляется в ОГМ за краном и бульдозером.

На участке я налаживаю второй шланг для отбойного молотка. Степанов приезжает на «Кировце», и мы сливаем из его бака солярку для компрессора. Греем паяльными лампами компрессор. Опоздавшие спускаются в ячейку долбить лёд отбойными молотками. Я грею воду для погрузчика, и с Гвоздевым мы пытаемся завести его. Взялся пилить дрова «Дружбой», но Яркович её забрал. Присоединяюсь к «долбёжникам» в ячейке.

После обеда заводим погрузчик, ставим на его подъёмник стремянки. Остальные выбрасывают лёд из следующей ячейки наперегонки. До ухода домой Вова с Колей напилили машину дров для Люпака. В 17:30, под конец смены, с погрузчика свалились обе гусеницы, и мы идём их натягивать. Пока крутили трактор туда-сюда, в его баке кончилась солярка.

В посёлке, в общаге, пытаюсь починить проигрыватель, но не получается. Ребята идут в школу на курсы. Заходит Нина, и мы долго «ходим» вокруг да около: не можем подсчитать объём и нужные размеры дозатора гравия. Мне приходится постоянно подталкивать её к решению задачи. Пьём чай с конфетами, и на «запах» заглядывают Гвоздев, Коля, Степанов, но, скромничая, уходят.

Появляется пьяный Копель.

; Приехал проститься с ребятами, ; сообщил он. ; Уезжаю совсем, домой.

; Ничего не выйдет, ; категорично заявил Гвоздев, и пошёл клеить коллаж из газет.

Провожаю Нину во 2-е общежитие в полдвенадцатого и по дороге рассказываю о диссидентах. Вот это ей было интересно.

Дома рисую по четыре проекции бункеров для гравия и цемента. Степанов читает «Морского орла», а я отрываю его, пытаясь узнать объём цементного мешка. Совместно решаем, что он равен трём вёдрам или 30 литрам.

Вова приходит в час ночи и, видимо с подачи Ветки, расспрашивает меня про Гумилёва и Булгакова. Просит разбудить его утром, сетуя: «С самого Благинска не высыпаюсь». С часу до двух ночи пишу дневник.

Гвоздев приносит на трубу плод вчерашнего ночного бдения ; ватман с вырезками из газет. Степанов долго читает коллаж вслух.

Борьба со льдом продолжается второй день. С трудом закрепили шланг на отбойном молотке. Открываю кран, ; молоток не работает. Приношу его в бытовку отогревать. Возились с молотками до тех пор, пока не явился компрессорщик Толя и не позакрывал два кем-то открытых крана на ресивере, после чего всё заработало.

В оставшееся от обеда время дописываю второй куплет песни: «На линию невидимого фронта своих ребят выводит комиссар».

Выйдя из столовой, увидели, что Влад в одиночестве надевает гусеницу погрузчика, так и не пообедав. Быстро помогаем ему и отпускаем на обед.

Владимирский всё время жалуется, что после прививки от гриппа плохо себя чувствует, но домой идти боится, так как Копель с собутыльниками заставят его пить.

Полина, свободная от кухни, помогает нам выбрасывать лёд из ячейки. Вскоре Влад позвал меня делать муфту на водяном насосе. Электрик Вадим проявляет к этому живой интерес: когда он работал в Кудыкте, тоже мучился с такой же проблемой.

В это время Гвоздев и Рукавицин прочищали ТГ сжатым воздухом и выдували из его камеры сгорания столб дыма и огня чуть не до неба. В перерыве, в бытовке, Гвоздев конструирует змеевик для прогрева горючего на подходе к форсунке ТГ, и каждый выдаёт свои соображения по этому поводу.

В общаге занимаю у Влада 150 рублей, добавляю ещё 100 ; отправляю деньги родителям для покупки аппарата «Зенит-16». У нас в комнате Копель и Смирнов собрали всех на угощение по поводу своего отъезда.

У Гошки болит лоб, видимо, заморозил гайморову пазуху, когда пил с друзьями ледяной коньяк с шампанским.

Заходил санврач и, осмотрев комнату, записал условия нашего проживания. Комендантша, зашедшая вслед за ним, уговаривала нас не заселяться в холодные комнаты, будто мы только и мечтали об этом. Пока Влад был в школе на курсах, я обдумывал разговор с ним о паранойе Малыша. Возможно, она такая же, как и её сестра, с отягощенной наследственностью. Увы, он пришёл так поздно, что я решил подождать другого случая.



Глава 16

«Ударники труда». Пою без подготовки. Близко к эпосу.
Зимняя солярка! Снимаемся в кино. «Невинные» расхитители. Миссия не выполнена.

17 декабря. Подъём в 4 утра. Полтора часа занял дневник. Текст песни вчерне был готов к 7:30. Окончание выглядело так:



Одни живут и медленно, и долго,

Не нанося себе душевных ран,

А у других ; тревожная дорога,

Над головой и солнце, и туман.



Мой друг, в бокалы что-нибудь налей-ка!

Я пью за тот неугасимый жар,

Что в кожанке, что в серой телогрейке

С собой приносит людям комиссар.



Несколько минут потратил на исправление ошибки в эскизе своего «дельтаплана».

Бужу всех в столовую, но ребята тянутся, как резина. Аничкин плетётся в самом хвосте. С улицы стучу в окна комнаты № 2, чтобы догоняли.

На участке, в бытовке, Влад ждёт, когда все соберутся. Приезжает Нина. В торжественной обстановке вручаются значки «Ударник Коммунистического труда», потом складываются в кучу и заворачиваются в ту же дырявую газетку.

Аничкин долбит лёд в котловане, Владимирский и Степанов принимают бетон, проталкивают его по лотку, я ; на загрузке цемента, Гвоздев ; на погрузчике, Райлин нагребает в мешалку гравий, Рукавицин ; у штурвала. Даём бетон до обеда, причём, шланг подачи воды рвался раз 10.

Нина привезла три бухты новых шлангов. За это время израсходовали 3 ящика цемента. Владимирский со Степановым идут из тепляка на обед мокрыми. Я, Гвоздев и Коля успеваем загрузить ящик цементом, сливаем солярку из бака погрузчика в бак ТГ.

В обеденный перерыв подбираю мелодию песни и не могу вспомнить, что сочинил до этого. Райлин берёт у меня гитару и играет импровизации на известные песни.

С новыми силами гоним бетон до 16:30 и заполняем половину ячейки.

Дома заедает быт. После бани захожу на чай к Полине. Яркович обустраивает их «гнездо», меряет свадебные брюки.

Поспал два часа. С 23-х до 4 утра ; дневник и песня.

В субботу готовимся к бетону. На штурвале ; Ваня, на гравии ; Райлин и Яркович, я ; на цементе. Гвоздев загружает погрузчиком цемент в ящик, Степанов чинит обрывы в новом шланге. Владимирский под брезентом, не успевая стащить бетон с лотка, матерится по-черному. Так заполнили ближнюю половину ячейки.

Дома чистимся, гладимся, выезжаем на автобусе в 15 часов в Кудыкту.

Начало торжественного вечера, посвящённого основанию поселка проходит в столовой. Во вступлении Иванцов с выражением читает фрагмент из Вересаева о Пушкине. По окончании полуофициальной части Гошка объявляет конкурс песни и приглашает к микрофону меня.

Начинаю петь без подготовки про «Комиссара». Сбиваюсь на второй строчке, ещё раз ; на третьей, спел ещё два куплета. Нет ни голоса, ни аккомпанемента ; забыл начисто все аккорды. Пытаюсь петь по бумажке, но еле дотягиваю до последней пары куплетов. Не вижу текста, пальцы не попадают на лады. Извиняюсь перед публикой и под жидкие аплодисменты ухожу со сцены. Степанов выступил со своей и Ярковича песней «Ты, Кудыкта, свети».

Тут же Влад исчез: угнали редакционную машину Немоконова.

Меня находит Инна и просит подписаться под фельетоном о КБО своей фамилией. Я соглашась. За столом сижу рядом с Мошкиным и Ашкоевым. Подходит Катюшка-певунья и «успокаивает» меня: в «деле» с Малышом ; она за меня.

Выводим с Владом из столовой упирающегося Парлова ; Виннету, ; который еле ворочает языком. На сцене Жанна Ижевская читает свои стихи. Ансамбль, как заводной, поёт свой репертуар по второму кругу. Затем, объявляют конкурс молодых отцов.

Автобус увозит лендинцев домой в полночь. До возвращения автобуса танцую с Людой из 28 вагончика. Убираем посуду со столов. За нами автобус из Ленды приезжает в 2 часа ночи.

В Хородочи были в половине пятого. За чаем ведём с гостьями из Ленды интеллектуальные беседы о живописи, в частности, о сюрреализме. Девчонки располагаются в 1-й комнате, Влад идёт во 2-ю, Гоша в 13-ой отрубился раньше. Я прихожу туда около 6-ти утра.

Наши девочки, мне кажется, так и не спали. На завтрак пьём чай и собираемся к Полине помогать строить «гнёздышко», хотя и понимали, что фронта работ у нас не будет. И точно: у неё был накрыт стол с бутылкой «Экстры».

Разговорились, и Люба, подружка Полины, ввела меня в конфуз своими лобовыми вопросами.

; А как ты пишешь? ; интересовалась она. ; В каком жанре?

; В жанре соцреализма, ; говорю первое, что пришло в голову.

; Да, нет! Какой жанр: ну это… художественная проза, романы… там...

; Кажется, ближе к эпосу, ; придумываю на ходу.

Степанов идёт переодеваться на дежурство к 14 часам. Девочки собираются уезжать и попутно заехать к нему на трубу. В качестве оплаты за проезд покупают шофёру бутылку водки. Ваня уводит Владимирского к Грейфу «отмечать день рождения Л.И.Брежнева». Я тоже откланиваюсь. 

Дома пытаюсь уснуть, но музыканты за стеной не дают, пока с дежурства не приходит Степанов.

Хотел было пойти в кино, но Влад меня отговаривает и затевает долгую беседу «за жисть». Появляется Галя, и мы поём дуэтом. Вскоре она уходит к соседям осваивать на гитаре аккомпанемент романса «Мне нравится, что вы больны не мной». Читаю «Сибириаду» до 4-х, отбой в 5 утра.

В понедельник поднимаюсь с трудом по будильнику. На трубе, в бытовке, пытаемся доесть позавчерашнюю картошку, но от вилки тянулись какие-то нити: она раскисла. Ваня бросил вилку.

; Ну её в жопу, ; сказал равнодушно и лёг на лавку.

Мне поручено долить солярку в бачок ТГ и рубить стержни для электроподогрева бетона. Солярки в цистерне на колёсах оказалось немного. Влад отправляется на водовозке за машиной, которая должна отвезти цистерну на заправку. Только я измерил длину стержней, равную высоте фундамента, как на ЗИЛе приехал Влад, и мы с ним поехали в Хоры.

Дважды подъезжали к АЗС, трижды я пытался достать шлангом солярку на дне бункера и выкачать её. Увы, ручной насос, стоящий на прицепе, еле-еле засасывал густое летнее горючее, несмотря на мои немалые усилия. Решил черпать соляру вёдрами, но набрал только половину цистерны.

На трубе сливаю эту солярку в бочки для обогрева воды. Ветер дерёт лицо, поэтому греюсь несколько раз в бытовке. Форсунка в водогрейке работает плохо и пламя всё время гаснет. Ваня и Гоша зовут меня переставлять лоток. Тут же меня подзывает бригадир.

; Ты что же не слил всю солярку? ; спрашивает строго.

; Да, видишь, ; оторвали, ; оправдываюсь, будто школьник, не выучивший урок.

Цепляем нашу цистерну к другому ЗИЛу, без фаркопа, приматывая её проволокой за раму, и снова едем на АЗС. Теперь ; о, чудо! ; нам дают закачать полную цистерну зимней солярки. По возвращении рублю проволоку на электроды.

Вторая смена пришла не полностью: Гвоздев решал вопрос о переводе на работу в Новоленде.

Дома ложусь вздремнуть в половине восьмого и просыпаюсь через час. В полночь заходит Галя и показывает свои успехи в аккомпанементе романса.

Тут же появляется Райлин в грязной рабочей одежде и, против обыкновения, весьма сдержанно показывает своё отношение к визиту Гали. Девушка всё поняла и удалилась.

Укладываясь спать, ребята заявляют протест против поздних визитов. Я его поддерживаю. Пишу дневник с часу до двух, очерк в газету ; до четырех утра.

Вове надо вечером идти на курсы, поэтому он меняется с Гошей и идёт в первую смену.

Степанов настраивает нас готовиться к бетону. Сам возится с ТГ, затем, пытается заделать пробоину в вентиле на сливе воды вместо того, чтобы его заменить. Ваня греет насос, нам с Вовой делать нечего.

В бытовке, за чаем, Ваня с Вовой напали на Влада.

; Иди домой, с ума сошёл! ; резонно замечают они. ; Лучше ночью в третью смену выйдешь, хоть немного поспишь.

; Днём можно сделать больше, ; отвечает он. – Поговорили? А теперь идём работать.

По пути в Кудыкту к нам заехал Люпак и известил, что нас приедут снимать в кино. Влад уговорил его съездить с Вовой за соляркой.

С Ваней мы замеряем лист железа для удлиннения лотка, таскаем вёдрами с Вовой привезённую им солярку во все ёмкости. Яркович заменяет Полину, но не успевает приготовить обед для всех. Едим по очереди.

После обеда слышим очередной призыв бригадира:

; Готовьтесь к бетону!

Загружаем с Ваней и Вовой несколько мешков цемента в ящик. Снова греем водный насос, двигатель бетономешалки. Начинаем месить бетон около 13 часов.

Подъезжает РАФ с двумя типами с кинокамерой. Они спрашивают Степанова, готовят аппаратуру, начинают бегать вокруг, снимая крупные планы: иней на бородах, усах и ресницах, Ваню за штурвалом на фоне тайги.

Первый замес пристыл к лотку. Я иду по лотку и пытаюсь столкнуть бетон вниз. Упускаю лопату в ячею и гребу его руками в рукавицах. Появляется Гвоздев и тоже позирует, оттесняя Вову с поста «нагребателя гравия». Влада снимают в погрузчике с открытой дверцей.

Гоним бетон до 15 часов. Прикрываю кран подачи воды и снимаю градусник с цистерны, чтобы не замёрз. В бытовке пьём чай, угощаем киногруппу. Смеёмся над градусником: утром «упал», а теперь поднимается с пузырём. Нину специально привезли из дома для кадра, в котором она подавала этот градусник Ване, чтобы измерить температуру первого заледеневшего замеса. Оператор отогревал камеру, ассистент говорил о фильме про десант на Кудыкту, который они снимали 2 года назад.

Когда киногруппа уехала, проверили насос. Увы, он замёрз вместе со шлангом. Благо, Влад уже уехал домой, иначе всем бы досталось. Опустили шланг в цистерну с горячей водой, прогрели и прокрутили насос, заготовили цемент. Гвоздев зачерпнул ковшом погрузчика кашу из цемента и рваных мешков. Ваня почистил лоток и осыпь под мешалкой.

Вторую смену встретили уже на дороге.

После ужина начал писать, но выключили электричество. Бужу Влада, однако в школу он уже не идёт. Ложусь отдохнуть до 23 часов и ухожу на дежурство.

Вторая смена залила около 16 кубов бетона. Владимирский в бытовке готовит чай, остальные растаскивают бетон в ячейке, выравнивают поверхность. Долго пьём чай и рассказываем страшилки о хищениях на работе: Владимирский ; о вентиляторах на службе в Германии, Гвоздев ; про радиотовары на службе в Польше, Гошка ; про резиновые сапоги на заводе «Красный пролетарий».

Наконец, около часа ночи все уходят домой. Остаюсь один. Заливаю солярку из цистерны-прицепа в бак ТГ. Однако, вскоре он гаснет. Зажигаю его несколько раз, и каждый раз он работает недолго: топливо постоянно замерзает в шланге. В 7 утра грею шланг факелом, но безрезультатно: ТГ не запускается.

Утром приходят Вадим, Ваня и рассерженный Влад.

; Что? Как? ; начал он разгон. ; Почему не набрали солярку вчера вечером, когда приходил ЗИЛ? Я же объяснял, что полкуба на ночь не хватит.

Немного остыв, обратился ко мне:

; В посёлке найдёшь машину и привезёшь её сюда, ; подумал и уточнил:

; Лучше найди Люпака. Пусть он пригонит машину.

Дверь в квартире Люпаков закрыта. В ОГМ его нет, в автобазе, в конторе ; тоже. Нина находит его, а он направляет её в автоколонну.

Выполнив «горючую» миссию, занимаюсь своими делами: чиню калорифер, пишу дневник, ищу страхового агента. Получаю письмо от отца, в котором говорится о походе Леры с Лёней в театр Вахтангова.

Около 15 часов в комнату врывается Степанов.

; Говорил? ; пронзает он меня кинжальным взглядом.

Я быстро соображаю ; кому и о чём.

; А как же! ; отвечаю опомнившись. ; Нашёл Нину, сходили к Люпаку, а он сказался больным и направил нас в автоколонну. Машин там наших не было.

; Да, что им говорить?! Они дадут задание и успокоятся, а машина не едет!

Пишу под его диктовку рапорт начальнику СМП.

; Я сегодня сорвался, ; признался Влад. ; Наорал на всех.

; Во вторую смену выходить? ; спросил я вдогонку.

; Нет, второй, наверное, не будет.

За ужином в столовой Влад выговаривает мне в сердцах:

; Был бы я немножко грузин, я бы тебя убил: и за заморозку бетона, и за то, что ты всех убедил вчера вечером не ездить за соляркой.

В ответ я ему напоминаю, что мы собирались делать электропрогрев бетона, поэтому дополнительное горючее было не нужно. Мою реплику он будто не услышал и ушёл. Мне оставалось только радоваться, что в его крови, кроме мясоедской, не было других примесей.

На 20 часов собираюсь в кино, но, увидев в афише: «Производство киностудии им.Довженко», остаюсь дома. Черчу очередной эскиз «дельтаплана». Ложусь в час ночи.



Глава 17.

Тупой бензовоз. Пофигу мороз. «Вы больны не мной».
Тяжелый бетон. «Такие хорошие!». Новый самовар.
Поездка в ЗАГС. Спор на шампанское.

23 декабря, четверг. В столовой не было воды, и нас кормили без напитков, из-за чего на раздаче стоял шум.

С площадки едем с Гошей за солярой с цистерной, прицепленной к ЗИЛу. На заправке стоит бензовоз, и мы просим водителя наполнить нашу ёмкость. Водила ничего не понимает или делает вид и уезжает. Накачиваем кубометр топлива ручным насосом. По пути на трубу прихватываем бесхозный вентиль для водяной цистерны.

На нашей площадке стоит давешний бензовоз и сливает соляру в мелкие емкости. Его туповатый шофёр объясняет, что ничего не понял, когда отказался нас заправлять. Вадим чинит сгоревшую проводку водяного насоса. Я готовлю стержни для электропрогрева, но меня всё время отрывают: то заливать привезённую солярку во все баки, то заделывать течь, обнаруженную в одном из них.

Гошка заваривает дыру в 25-ти кубовой цистерне с водой. Вова натягивает на горло этой цистерны крышку из брезента. Я готовлю к сварке «водомер» для подачи воды в бетономешалку. Сколько можно лить воду «на глаз»! Степанов с Гвоздевым чинят погрузчик. Ваня греет и латает топливный шланг ТГ. Я пытаюсь завести «Дружбу», но она не заводится (мороз 45°-50° с ветром). Заливаю в вёдра соляру, чтобы поливать сырые дрова.

Третий день руководство СМП актирует дни тех, кто работает на открытом воздухе. Увы, нам начальство ; не указ, мы работаем в любой мороз.

После обеда греем насос. Когда я достаю из цистерны с «горячей» водой шланг для подачи воды, внутри него находим лёд. Опускаем его в цистерну ещё на 10-15 минут. Грузим цемент в ящик и начинаем месить бетон. Ваня, Гоша ; на штурвале и лотке, я ; на цементе, Степанов и Гвоздев ; на погрузчике.

На четвёртом замесе с погрузчика слетает гусеница. Помогаем с Гошкой его «обуть». Второе звено хочет нас сменить, но мы после перерыва в 17 часов продолжаем работать. Один Ваня демонстративно уходит в кино. Райлину надо было идти на курсы, но Яркович его не отпустил из-за чего они «поцапались» чуть не до драки.

В 19:30 заканчиваем работу. Я с Колей сворачиваю шланги, чищу «грушу» мешалки. Аничкин остаётся дежурить и заливает солярку в баки агрегатов. Влад с Колей выравнивают бетон в ячейке.

В 20 часов ; ужин. Любители «козла» садятся играть, а мы с Вовой уходим домой.

В пятницу встаю в 4 утра, пишу дневник до 6 и снова засыпаю…

Из столовой несем хлеб, кто сколько может.

В бытовке разбираемся сами, кому что делать. Гвоздев с Колей едут за дровами на погрузчике, а через полкилометра он встал. Я с Владимирским ремонтирую лоток, долблю «сталагмиты» бетона под мешалкой. Влад поручает Ване наладить ТГ.

; Ну, я же не специалист, ; отмахивается Ваня. ; Пусть это делают спецы.

; Ёклмбабай! – ругнулся Влад. ; Совсем уже! Давай-давай, запускай «теплодуй»!

Помогаю Ване довести режим работы ТГ до стабильного. Затем, выбираем с Вовой цемент из рваных мешков. Вскоре ТГ заглох, и я опять встал на «пост № 1». Когда работа генератора тепла наладилась, иду крепить лист железа под мешалкой.

Обед привезли из столовой, и мы растягиваем перерыв как можно больше: в бытовке было гораздо уютнее.

После обеда первым на бетон идёт звено Ярковича. Наше звено «отдыхает»: носим солярку, пилим дрова. В 16 часов выходим «на бетон»: я ; на гравии, Ваня ; на подаче цемента, Райлина против воли ставят на воду.

; Не желаю! ; ерепенится он. ; Опять валенки продырявятся!

; А ты под ноги на лей, они и не прилипнут, ; советует Голуб. ; Другие как-то могут.

После перекура работаем ещё полтора часа до заполнения ячейки. Влад, Коля и Владимирский вибрируют и выравнивают поверхность заливки.

Дома Галя будто ждала нас: приходит, как только мы переоделись. Она берёт гитару, и мы с ней поём: «Мне нравится, что вы больны не мной».

25 декабря, суббота. Подъём в 5 часов; дневник, письмо Лерке. Бужу всех в 7:15. Дружно идём в столовую. Как всегда, набираем с собой хлеба, а Полина забывает заплатить за него.

Выдаём бетон в следующей ячее до обеда и доводим его уровень до проектной отметки.

Со второй половины дня Ваня ; дежурный, а нас с Гошкой Влад отправляет на склад грузить уголь, как оказалось, ; для Люпака.

Дома сидим без воды и чего-то ждём. В 16 часов получаем аванс. Покупаю валенки, меховые рукавицы и другие мелочи. Вечером почувствовал, что начинается насморк, но все равно иду смотреть в 19 часов «Моя дорогая Клементина» с Джейн Фонда. Оказалось, этот фильм я уже смотрел.

Болезнь быстро набирает обороты, носоглотка воспалилась. Галя «насилует» меня: споем, да споем, и я пою сквозь слёзы «Мне нравится, что вы больны…». После чего падаю без сил.

В воскресенье вместо 6 утра встаю в 9:30. В столовую никто не идёт, обходимся чаем с бутербродами. Берусь писать письмо, но как-то не получается. Коля меняет на дежурстве Ваню. Придя в посёлок, Ваня остаётся трезвым всё воскресенье (!).

Вечером смотрим с Гошкой «Пуля в моём кармане» (Египет). Беседуем с Владимирским о «подвигах» Влада, доказавшего ему, что можно пить много, но не пьянеть.

К ночи мне становится лучше, и я пишу Лерке подробное письмо до 3 часов.

В понедельник перед выходом в столовую сочиняю текст новогодней телеграммы Лере: «Так повелось: идут года, а с ними утечёт вода. Но прочь житье спартанское ; я пью за вас шампанское!». Отдаю его Ване, чтобы отправил по адресу.

На рабочей площадке готовимся к процессу. Я грею паяльной лампой редуктор мешалки. В начале 10-го часа начинаем месить бетон: Вовка ; на штурвале, Гоша ; на цементе, я ; на гравии. Из правого глаза ещё текут простудные слёзы. Обстановка, как всегда, нервная, но больше для куража.

Первый час работал в старых валенках, ноги мёрзли по-прежнему. На второй час успел нацепить бахил на новый валенок, чтобы не примерзал к случайным каплям воды. Вскоре я обернул полиэтиленом и второй валенок.

В половине двенадцатого почти заполнили ближнюю половину ячейки. Степанов уезжает на ЗИЛе, остальные вибрируют бетон. Я гружу цемент в ковш погрузчика, и решаю проделать психологический эксперимент: таскаю мешки и жду, позовут ли меня на обед. Трое из ячейки прошли мимо меня. Не заметили? Прихожу в бытовку через 45 минут. Ребята спокойно режутся в «козла». Объяснили, что «думали», будто я уехал с Владом.

Вскоре вернулся Влад с Ниной, и в один из перекуров вместо политинформации об изменнике Анваре Садате начал читать по слогам мой фельетон о КБО. Гошка отобрал у него «Авангард» и прочёл остаток текста весьма прилично. Нина напомнила, что я должен написать поздравления членам бригады на Новый год.

В 15 часов начинаем делать бетон, но вскоре выясняется, что уровень воды в цистерне мал и она еле течёт. К тому же, у трактора полетел приводной ремень помпы. Степанов его быстро меняет, и мы заканчиваем ближнюю половину ячейки. Переставляем лоток на дальнюю половину.

Когда привозят воду, мы продолжаем работать, несмотря на то, что она не успела нагреться. Гоша пытается бороться за качество «продукции».

; Бетон тяжёлый, на грани замерзания, ; констатирует он и обращается ко всем: ; Такой делать нельзя!

; Ёклмбабай! ; восклицает бугор. ; Не можешь добавить воды?

Гоша психует и уходит вибрировать бетон в ячейке. Тут же отключают свет, и мы вываливаем замес из мешалки вручную. Только свернули шланг подачи воды, ; энергию включают. Пытаемся опять месить бетон, но вода идёт с воздухом, и ничего не выходит. Сворачиваем оборудование и уходим на ужин.

В общаге отмываемся под умывальником, и в это время приходит Гигиена.

; Дорогие мужчины, ; начинает Лена елейным голосом. ; Вы такие хорошие, у вас всегда чисто и порядок. В клубе хороший фильм про любовь «В клешнях чёрного рака» называется. Вы устали и имеете право пойти в кино.

Мы обалдеваем и теряем дар речи на полминуты.

; Что это с тобой? – очнулся Гоша.

Не получив ответа, пытаемся угадать, глядя на Степанова.

; Влад, это твоя работа?

Но он делает вид, что ничего не знает, и сам уходит в кино. Приходит грустная Галя.

; Самодеятельность разваливается, ; сетует она. ; Один напился, другой ничего не хочет, третий уезжает. Ох, мне так плохо! Единственная отрада: я постирала свитер, и он стал мне как раз.

Я спал, когда меня разбудил голос Гошки, обращенный к Степанову.

; 10 минут назад с дежурства приходил Вовка, ; сказал он, ; и сообщил, что отвалилась топливная трубка у форсунки ТГ.

Бетон оставался без прогрева. Влад переоделся и ушёл на трубу. Было 23 часа.

28 декабря встал в четвертом часу. Чай, дневник до 6, письмо Лерке. Где-то слышна музыка: вероятно, соседи репетируют Новый год.

Мы идём на участок, а Степанов ; в ОГМ за бульдозером.

Гвоздев и Гоша решили заготовить дрова и поехали искать их на погрузчике. Через пару часов приходит Гвоздев и просит налить ему солярки. Я к этому времени закончил сращивать шланги водяного насоса, и мы идём вдвоём к погрузчику с четырьмя вёдрами солярки.

Погрузчик стоял у дорожного указателя «СМП "Свердловск-3"». Заливаем солярку, заводим двигатель. Не проходит и 5 минут, как он снова глохнет. Так, с остановками, привозим дрова к цистерне. Пытаемся съездить за дровами ещё несколько раз, но, в конце концов, двигатель глохнет окончательно.

Влад пытается завести погрузчик сам. Сливаем воду из радиатора, но её «прихватило». Гвоздев оттаивает его паяльной лампой, остальные ребята уходят в балок-десятку на обед.

Нина приехала, чтобы показать наряды за последний месяц. Степанов обнаруживает у Ярковича пропуск одного дня, но тот доказывает, что это был отгул за дежурство 4 декабря. Степанов настаивает на своём и пишет ему «А» в наряде (административный отпуск). Яркович «убит», но притворяется живым.

Приехавший бульдозер тягает наш погрузчик на буксире, но пока безрезультатно. Зато нагребает кучу гравия для бетона и расчищает путь к дальней ячейке.

Наконец, расходимся по местам. Гоша в ячейке принимает бетон, Гвоздев ; на гравии, Ваня ; у штурвала мешалки, я таскаю вёдрами цемент из ближайшей кучи. Кажется, мы работаем нормально, но после заливки свежей воды в цистерну из-под брезента раздались матюги.

; Куда гоните лёд?! Туда-сюда вашу мать, ; кричит Гошка. ; Это же чистый брак!

Мы и сами видим, что каждый замес примерзает к лотку, и вода уже не смывает его. Яркович уходит в бытовку, выкрикивая проклятия и вопросы в чей-то адрес об ответственности за замороженный бетон. Понимаю, что воду надо срочно греть. Начинаем обливать дрова вокруг цистерны соляркой, а ветер крепчает.

Все уходят на ужин, а меня оставляют костровым. Пламя у цистерны поднялось такое, что я не заметил, как у меня задымилась телогрейка.

В половине восьмого продолжаем процесс. Бетон уже не мёрзнет, я ; тоже, только пыхтел и слегка матерился про себя. Наконец, из-под брезента вылез Яркович.

; Ещё один замес и ; хорош, ; возвестил он.

Я запустил ТГ и спустился под брезент, чтобы оценить уровень бетона. По моим подсчётам после осадки и схватывания цемента уровень фундамента окажется на 20 см ниже проектных отметок. Но кто меня станет слушать? Люди и так работали на пределе.

Звено ушло в бытовку на перекур, а в 21 час мы были дома. Степанов лежал на кровати навзничь в чистом и никого не слышал. Лишь мне сказал, что под кроватью Вовы есть некий предмет, и нам с Гошкой надо решить, что с ним делать. Под кроватью мы обнаружили новый электрический самовар.

Я читаю «Рабочий Авангард» за 23-28 декабря и ложусь спать.

29 декабря. Встаю за 5 минут до будильника ; в 6 часов. Пишу дневник, завтракаю с Гошкой. Остаюсь в комнате один и пишу 7 новогодних открыток.

Болтаемся с ребятами по посёлку в ожидании автобуса. Наконец, Степанов зовёт нас к конторе, а мне «по секрету» говорит, что с нами в ЗАГС не поедет. Решаем подарить самовар молодожёнам ; Ярковичам. Заезжаем к Полине, выпиваем водки, а она обходит всех знакомых и дарит шоколадки. Почти всю дорогу в автобусе я сплю. Ваня объясняет мне, что ушёл бы работать в Новоленду за Гвоздевым, но не может бросить Комиссара (Степанова).

В 28 вагончике, бывшем доме Полины, после поездки в ЗАГС все гости собираются пить чай. В 6 вечера Люба ; старожилка вагончика ; сообщает, что Лёня приехал из Москвы и сейчас у Мормоновых. Я ухожу к ним.

Обнимаемся с Лёней, выпиваем за встречу и делимся новостями. Присутствующая Коротич, слушая его рассказ, заскучала и собралась уходить. У нас с Лёней завязался спор, удастся ли её вернуть. В случае моего выигрыша Лёня ставил бутылку шампанского. Догоняю Людмилу у наружной двери.

; Люда! ; окликаю её.

; Мама, мама!  ; кричит она и, не оглядываясь, ломится в дверь.

Я обескуражен. В голове мысль: «Она меня так ненавидит или она уже с тем, другим?». В полном недоумении возвращаюсь в комнату.

; Что-то шампанского не хочется, ; сказал я Лёне и стал укладываться спать.



Глава 18

Сложности перехода. Новогодний дозор. Чаепитие у «тещи».
На пепелище. Досье прораба. Ложь во благо. На больничном.

Все же утром выпиваем с хозяевами Лёнину бутылку шампанского, и я отбываю в Новоленду.

Захожу за Митяем, и мы идём в контору. В коридоре нас ловит Серёгин и объясняет, что перейти в СМП-74, куда мы прикомандированы, не так-то просто. К 60-ой годовщине Октября мы должны представить руководству кандидатуры на награждения и прочие ходатайства. А СМП-74, естественно, отдаст предпочтение своим, поэтому нам со Степановым надо идти к Болковинскому в трест и решать вопрос о переводе у него. Поговорили на эту тему с Алиной, но ничего не выяснили.

До вечера шатаюсь по друзьям и знакомым. Позднее, у Митяя, обсуждаем его переход в «публицистику». Он печатает редакционную заметку, а я советую ему сделать вступление и объяснить свой переход из нашей стенгазеты «Бригантина» к её «пасынку» ; «Ботику». Засыпаю у Митяя в 3 ночи.

31 декабря встаю в 6 утра и укрываю Митяя ватным одеялом, так как он замёрз и кашляет. Ставлю ему будильник на 7:30 и выхожу на дорогу в сторону Хородочи. Мороз стоял около 45° с ветерком.

Через 30-40 минут стал замерзать. В сторону складов «Свердловска-1» проехала вахтовка. Я перешёл к тому месту, откуда она должна была выехать. Простоял ещё час и чуть не отморозил пальцы на ногах. Перешёл к конторе СМП, но машин и здесь не было. Зашёл в магазин, отогрелся, взял конфеты и спички. Вышел на трассу и стал разжигать костёр. Прошли три пустых бензовоза, все мимо. Четвёртый остановился. В кабине я долго не мог согреться. В Хородочи прибыл в полдень.

Гошка и Влад ; дома, но уезжают до обеда на трубу, а меня выходить на дежурство не торопят. Я отобедал и в 15 часов пришёл на площадку. Заправили вместе горючее в бак ТГ, отрегулировали форсунку и ушли вместе около 18 часов домой.

После ужина, в 22 часа, снова пошли со Степановым на трубу. Он открыл клапан и стал регулировать ТГ. Посыпались искры. Он закрыл клапан, тогда искры и огонь посыпались из выхлопной трубы. Искры кое-как погасили, а под палаткой, в тепляке ; сплошной дым. Убавили подачу топлива, и Влад решил, что можно идти домой.

Перед встречей Нового года решили вздремнуть. Бужу Влада в 23:40, достаю сокровенную бутылку коллекционного шампанского, но он особого восторга по этому поводу не выразил. Выпиваем за Старый и наступающий Новый год.

В столовой проходил праздничный вечер, с которого Галка убежала сразу, провалив свое выступление «из-за микрофона».

«Гуляем» с ней и Владом до 3 часов ночи. Я переодеваюсь и иду на трубу, заявив, что останусь там до утра. Мороз стоял под 50°.

Подходя к нашему сооружению, понял, что дело ; дрянь. Огонь уже утихал, но повсюду тлели угли от тепляка и ТГ. На электрощитке кто-то всё отключил. Шланг, идущий от бака к ТГ, был сорван. Я походил вокруг в полной растерянности и пошёл домой.

Разбудил Влада. Он принял известие с бурной тоской, а мне велел идти спать.

1 января Степанов долго не вставал и повторял мне:

; Отдыхай, устал – отдыхай...

Никак не мог уговорить его пойти на трубу. Наконец, около 3 часов пополудни, выходим. На трубе всё по-прежнему тихо. Лишь в одном месте вьётся дымок от догорающей опалубки.

Степанов не может оставаться один, и тут я вспомнил о давешнем приглашении Нелли Васильевны, матери Нефертитки. Берём с собой конфеты и идём к ней. Она нас привечает, а Влад прямодушно заявляет:

; Пришли к вам на чай.

Я ему сигнализирую, мол, нечего напрашиваться. Но…

Просидели за столом часа два при свечах. Поговорили о проблемах семьи, о жизни, о Райлине, который по стопам Веты собирается поступать в пединститут. Она цитирует строчки из писем дочки: «Мама, не бойся. Государство обеспечивает нас жильём, учёбой, и надо приложить усилие, чтобы нас отсюда выгнали». Она ей отвечает: «Дочка, ты уж поберегись немного, ведь специальность всегда пригодится». «Мне слишком трудно достался институт, чтобы я его бросила», – отвечает дочка и так далее.

Когда вновь дали свет, кто-то постучался, и мы заторопились уходить. Это был директор магазина с женой и дочерью. Нас просили остаться, но мы сослались на визиты, а сами сразу пошли в кино. С горем пополам посмотрели «Дела сердечные».  Дома почитали и улеглись пораньше. В общежитии ; гульба, гудёж.

Встаю около девяти. Столовая ещё закрыта, зато в буфет ; паломничество: пиво течёт рекой. Питаемся дома, и я сажусь за дневник. За завтраком приняли по 50 г водки, и вскоре меня сморило. Заходил сосед Боря, чтобы помучить нас своим пением. Идём втроём смотреть фильм «В городе С». В зале видим нашу Нину с подружкой и бородатым мужиком. 

В понедельник с часа ночи до 6 утра пишу дневник и очерк. На работу запаздываю: Степанов запер в своей комнате кое-какие мои вещи и уехал в Ленду с Баснецовым. Мне оставил задание: разобрать на трубе головешки.

Пока я разжигал печку в бытовке, приехал на ЗИЛе Люпак. Его водитель Юра рассказал, что он дежурил в ночь на Новый год и успел сюда к самому разгару. Всё выключил, шланг с горючкой сорвал с бака. Люпак ничего не сказал и уехал. Разбираю остатки пожарища.

Пришла Нина, посмотрела на разруху, и мы пошли вместе на обед. Пообедав, возвращаемся на трубу. Заправляю водогрейку, беседую с Ниной о том о сём, и к четырём часам идём домой.

На почте ничего нет. Покупаю пирог с изюмом на случай появления гостей. Читаю «Литературку», печатаю очерк. Дома не сидится, иду смотреть «Потоп» две серии. Нина в кино пришла с мастерами: Лёшей и Пацановым.

Допечатываю страницу и пытаюсь читать Моэма, но на душе тоска.

Во вторник в бытовке электрик Вадим уже топил печь. После обогрева пытаюсь оторвать с места лоток, а Вадим, обсудив с Ниной вопрос о пакетниках, уходит домой. Даю Нине почитать в «Литературке» статью про брачное бюро. Рассказываю, как вчера потерял время в кино из-за польских «ковбоев».

К 11:30 приехал Люпак, «просветил» насчет мер предупреждения пожаров от теплогенератора.

; Надо чистить его проволокой через клапан и через трубу, ; поучал он «профессионалов».

А то, что на солярке этот аппарат не должен работать в принципе, он даже не подозревал.

В 12 часов разогрел щи и колбасу. По пути из города зашёл Голуб и «обрадовал», что продлил свою командировку в бригаду, а остальные ребята переходят на работу в Новоленду. Трясущимися руками он поел и пошёл в посёлок.

Начинаю читать газеты и постеппенно засыпаю. Разбудил Вадим в 14 часов. Сидим, болтаем, читаем «Литературку». Поворочал лоток ещё раз, снял кусок обгоревшей опалубки с фундамента. «Дружба» так и не завелась, рублю стойки топором.

Приехал татарин на водовозке, но я его завернул. Он, всё же, сообщил, что вчера залил в цистерну воду, и там уже был лед. Чтобы нагреть воду, я вылил на дрова вокруг цистерны 10 вёдер смеси солярки с бензином. Круговое пламя разгорелось не на шутку, и Вадим долго приспосабливал отражатели из листов железа, чтобы не загорелся сарай и трансформатор. В 17 часов с минутами идём домой, постоянно оглядываясь, не сгорело ли что ещё.

В комнате, распивая нашу водку, сидели Владимирский и Ваня. Я побренчал на гитаре и сел за очерк. Ваня, сунул нос в лист на машинке.

; А куда это ты печатаешь? – любопытствует.

; Пока никуда, ; отвечаю неохотно.

Он уходит в клуб на очередные серии «Потопа». Я читаю Моэма. К полуночи заходит шустрая Галка, рассказывает про встречу Нового года и уходит к Боре слушать новую песню «про санс» (Жорж Брассанс). Обещает зайти ещё раз, но до этого я засыпаю.

В среду встаю в 6:30. Делаю зарядку, пишу дневник. До 8 часов иду будить остатки бригады. Ухожу на трубу раньше, чтобы растопить печь. Владимирский и Ваня приходят через полчаса, а печь ещё не нагрелась. Владимирский замерзает, болеет, хочет, чтобы его пожалели. Ваня чинит «Дружбу» и вскоре заводит.

Греем щи. Заходит Вадим, затем Нина. Я в шоке: обед в половине 11-го. Заезжает Люпак, указывает, куда выгружать гравий, просит отмечать ездки самосвала и исчезает. Нина злится на него.

– Что это за прораб?! Всё ему до лампы! – говорит она грустно. ; Я выписала требование на электрооборудование, а он уехал в Ленду.

Владимирский добавляет.

– Приехал я вчера в посёлок по заданию Степанова где-то в четыре и сразу ; к Люпаку, ; говорит он будто со сцены. ; Заглядываю в окно – на кровати торчат ноги. Стучу, спрашиваю: «Есть кто-нибудь?», и захожу. А он уже вскочил, закуривает.

Вадим тоже вспомнил:

; Когда третьего января мы с Ниной шли на обед, решили напомнить Люпаку про «электрику» без нескольких минут 12. Я её отговаривал, но она сказала: «Пусть покрутиться». Когда мы вошли к нему, он уплетал с женой пельмени и заявил нам, мол, «потом разберёмся», и тут же забыл.

Ежедневно «досье» прораба пополняется.

После завтрака идём разбирать опалубку с ближней стороны фундамента. За весь день «Магирус» с гравием сделал только три ездки. С трудом вытаскиваем Владимирского из балка поработать. Подчищаем от огарков ячейки и лотки русла – «гробики». В 15:30 ; перекур, а через полчаса уходим домой.

Коля Рукавицин принёс с почты письмо от Леры. В нём – критический отчёт о просмотренном в Ленкоме спектакле по роману П.Неруды «Звезда и смерть Хоакина…», поздравление с Новым годом и больше ничего, даже на «до свидания» места не хватило. Ещё получил письмо от мамы со статьей про школу Злобина и «ученика» Лёню.

Когда я подметал пол, зашёл Ваня.

; Пойдём, допьём коньяк, ; прозвучало как приказ, ; от проводов Коли остался.

Оказывается, меня искали, чтобы отметить отъезд Рукавицина в отпуск, а я был в бане. Болтаем с Ваней о «спасении души» будущего члена бригады ; известного в нашем отряде поклонника Бахуса ; Колюхи Микулина.

Заходит Тарпенко в поисках будущего зятя.

; Нелли Васильевна за него испереживалась, ; сообщил он с раздражением.

; Вова на дежурстве, ; соврал я. – Я передам ему, что она беспокоится.

Приходит Галка, угощаем её чаем. Ваня говорит с ней неприязненно и демонстративно ложится с книгой в кровать. Слушаем втроём с соседом Борей записи Катерины и мои. В 22 часа Боря уходит. Галка скованно поёт две песни и тоже уходит.

В четверг встаю по будильнику в 5:30, пишу дневник и чувствую, что мне плоховато. Ложусь в кровать и в 8 часов объявляю ребятам, что собираюсь к врачу.

Читаю расписание работы амбулатории, дверь открывается, и выходит Тарпенко.

; На что жалуетесь? ; спрашивает, будто впервые видит меня.

; Понимаете ли, ; напускаю интеллигентности, ; какое-то общее недомогание, слабость.

; Что ж, ; смотрит он вдаль, очевидно припоминая, какие «лекарства» у него есть. ; Приходите ко мне домой часов в 12, полечим.

; Хорошо, ; прикидываюсь паймальчиком. ; А сейчас кто будет принимать?

Получив чёткий ответ, возвращаюсь домой, пью чай и ухожу к «фелдшару». Дантистки не было, сажусь в очередь к фельдшеру. Толстая фельдшерица выслушивает мои жалобы, прослушивает и приглашает на приём в субботу: будет бюллетень на три дня.

Дома бренчу на гитаре, пишу дневник и очерк. Вечером от Тарпенко является пьяный Вова. С патетикой, будто с трибуны, произносит речи ни о чем, и мы идём в клуб смотреть «Потерянный рай», фильм 1940 года.



Глава 19

Испорченное интервью. «Чистый сосуд». Старый Новый год. Танцевальный коллектив. Нашего полку прибыло.
Ни минуты покоя. Одной рыбки мало. Добровольцы.

7 января, пятница. Встаю, как всегда, пораньше. В 8 бужу Ваню, Владимирский пришёл сам. Завтракаю с ними в столовой и возвращаюсь домой болеть.

На обед не иду, голодаю по СВЭС. На почте получаю посылку от «Книги ; почтой». Пока разбирался с содержимым посылки, явилась из Ленды остальная часть бригады, кроме Влада.

Вечером появляется Авдеева корр областной молодежки в сопровождении Райлина. Она начинает меня интервьюировать, и я отвечаю уже готовыми для неё фразами. Вова встревает, комментирует, говорит за меня, словом, выворачивает мне все внутренности. Я перестаю отвечать на вопросы, и, наконец, мы болтаем обо всём подряд. Лёня приносит закуску, я достаю водку. Наелся колбасы с яйцами – вот и вся голодовка.

Вова уводит Авдееву к Тарпенко. Зашла Галя, спела после долгих уговоров две-три песни и согласилась помочь распространить книги из нашей посылки.

В субботу все привычно собираются на работу. Гоша ещё вчера договорился с шофёром «Магируса» и уезжает в Ленду на свадьбу Лёшки и Светки, которая «дожала»-таки его. Заодно собирается встретиться со своей матерью, прибывшей из Москвы в отпуск. Райлин тоже намылился в Ленду «по делам», но из-за нехватки людей его заворачивают на работу.

Лёня идёт в контору оформлять отчёт о командировке, боится за оплату обратного авиабилета, но всё проходит гладко.

В 13 часов на трубу приходит Авдеева, сидит в бытовке, но меня уже не пытает, а просто ехидничает, посмеивается над нашим энтузиазмом. Отобедав, они с Вовой уходят к его будущей тёще с «концами».

Вечером к нам, как обычно, заходит Галя, и мы идём смотреть «Золотого телёнка». Все, кроме меня, в восторге: как играет Юрский, как играет Куравлёв, как ; Гердт! Вот именно, все они играют, а «Телёнка» нет.

Вечером пытаюсь читать, но... Взял билеты на второй сеанс для Полины и Нины. После фильма пригласил их к нам, завалил свежей информацией: книгами, журналом «Ёкарный Бабай», эскизами бункера, а Адонин – информацией о подряде и работе по-злобински. Нина внимала с широко раскрытыми глазами, да так, что в результате мы с трудом «вытолкали» её домой.

; Значит, оживаешь, когда заходит Нина? ; иронично заметил Лёня.

; Отчего же ; нет? ; согласился я. ; Она, как чистый сосуд, который хочется наполнить. Хотя, и не в моём вкусе.

Проболтали с ним до 3 часов ночи.

В воскресенье все спали, до полвторого пополудни. Я встал в 10 и сел писать.

Вечером сходили на вторую серию «Золотого телёнка». Нина нас избегала, или не могла вырваться из-под опеки бородатого Игоря. Вечером я опять пытался заниматься, но народ шнырял туда-сюда и сильно отвлекал.

В понедельник идём на работу впятером. Владимирский не пошел, сказавшись больным.

Начали долбить лёд на дне ячейки около 10 часов. С непривычки пальцы у меня не гнутся, суставы ломит. Лёня выбрасывает лёд лопатой, Ваня сколачивает «гробик» в последней ячейке. С остановками и одним перекуром до обеда сделали чуть меньше половины объёма. Перекуриваю со всеми принципиально (по дембельскому закону, кто не курит, тот работает), но не более 10 минут, как положено, остальные режутся в карты 30 минут.

После обеда ухожу с перекура потихоньку в ячейку. Работаю без остановок час в хорошем темпе, меняю лом на лопату. Откуда ни возьмись в ячейку спускается Авдеева, «помогает» выбрасывать лёд, «приобщается к физическому труду».  Заканчиваю ровно в 16:30. Остальные поковыряли лёд ещё немного и тоже отправились домой.

После ужина хотел заснуть, но Авдеева не дает, навязчиво посвящая во множество «событий», имевших место в разных концах Стройки. Например: «Недавно пьяный генерал в посёлке Наборном хотел затащить меня в постель».

С утра мы с Вовой задерживаемся, чтобы получить зарплату, но кассир, как и «должно», уехала в Ленду. Приходим на трубу и начинаем сдирать с фундамента остатки опалубки, жечь их и долбить лёд. В отсутствие бригадира устраивается затяжной перекур, и я опять «отрываюсь от коллектива», «выпендриваюсь» и работаю в одиночестве. До обеда лёд из ячеи всё же вынули.

Во второй половине дня доделываем «гробик» и натягиваем палатку над ячейкой.

Дома встречаем Влада с Митяем, как выяснилось, перешедшим в нашу бригаду. Зашла Нина с мандаринами и книгой «Мёртвые души». Пьём с ней чай у нас, остальные ; с Авдеевой поют в тринадцатой комнате. Провожаю Нину в 11 вечера домой. Договорился зайти к ней при случае, на предмет ремонта её проигрывателя. Иду домой и вижу, что фигура на пригорке движется к вагону Нины, а затем ; за мной. Встречаться мне с ней почему-то не хотелось.

В среду получаем с Владом зарплату, договариваемся с конторскими о праздновании годовщины основания Хородочи.

В ОГМ не можем найти наш погрузчик: двигатель в боксе, а кузов – на улице. Ключей от бокса нет. Механик Фёдор Иванович сообщает, что хотел «пихнуть» к нам в бригаду сына и что Баснецов сам ищет поршневую систему для нашего погрузчика.

Иду на трубу, а Влад – к Баснецову расспросить подробности. Митяй уже работает в бригаде и бродит с геодезистом. Система на «Комацу» второй день подсыпает гравий к фундаменту трубы. Мы с Ярком и Ваней готовим доски для опалубки «штанов».

В перерыве Гоша проводит «экскурсию» для мамани на нашем «объекте». «Комацу» ровняет площадку для крана. «КАТО» поднимает мешалку, и мы отдалбливаем ломами бетонные наросты с её основания. Я тоже ударил несколько раз кувалдой, но Степанов отослал меня вытаскивать завалившиеся к фундаменту стеновые пятитонные блоки с помощью «Комацу». На глазах заезжего начальства, первый стальной трос-буксир был сразу порван «японцем», как верёвка. Беру второй…

Дома читаю «Салтыков-Щедрин» Бушмина. Гоша с мамой устраивают чаепитие с водкой. Нина приносит Ване (у него болят зубы) мандарины. До этого я не подозревал о лечебных свойствах цитрусовых.

К монтажу трубы утром натягиваем её ось из тонкой проволоки и сколачиваем кОзлы для прожекторов. Во второй половине ; едем с Митяем за опилками для утепления бетона. Ребята поднимают краном цистерну с водой и ровняют под ней площадку.

Вечером в поселке все ищут алкоголь для встречи старого Нового года. На Гошину долю выпало идти в 50-ю мехколонну, где он и приобрёл шесть бутылок «бормотухи». В столовой ему выдали шампанского по случаю приезда его мамани. Ваня выцыганил у него пару бутылок и вечером потащил меня к Нине и её товарке Тане.

Первый раз мы пришли к ним в 20 часов, но нам никто не открыл. Ваня потащил меня в клуб, но девушек и там не было. Вторая вылазка к ним прошла в 21, ещё одна – в 23 часа, но уже без меня. Очевидно, девушки предпочли общество бородатого Игоря.

Ваня к тому времени был уже в «норме». Мы начали пить в нашей комнате в 23:30.  Затем, парни устроили «крещенские» гадания и дымили жжёной газетой до 2 часов ночи.

В пятницу Гоша уехал утренним автобусом провожать маму домой. Ваня опохмелился с соседом Сашей, и Влад выгнал его из первой смены во вторую, заменив Владимирским. По дороге домой Ваня встретил Нину и спросил по обыкновению панибратски:

; Девчонка, ну, сколько раз к вам нужно заходить?

– Ой, а вы приходили? ; прикинулась она невинницей…

Мы начали монтаж. Яркович жёг кострище под цистерной с водой, остальные и Ваня, пришедший всё же пораньше, монтировали стеновые блоки.

За смену было смонтировано три блока. При монтаже присутствовала Нина. За ужином в нашей столовой объясняем ей, что будем работать до 23 часов. Она ужасается, и Влад отпускает её домой вместе с Лёней. К 22 часам смонтировали 11 блоков и на этом закончили.

В субботу с 6 часов изучаю учебник Флоринского. Мне на работу ; к 13:30.

Ставим 3 стеновых блока, оставленных первой сменой. Засыпаем опилками свежий бетон на нижней ячейке, обедаем и уходим домой.

В воскресенье рано утром Райлин уезжает в Ленду на конкурс художественной самодеятельности, а с ним и Икорников за своими вещами. Целый день пишу, то одно то другое. Читаю сказки Щедрина.

Вечером на попутке возвращаются Митяй и Вовка. Райлин шумно, в подробностях, рассказывает о конкурсе самодеятельности, о танцевальном коллективе нашего клуба, выступление которого его поразило.

В понедельник монтируем несколько стеновых блоков, но бульдозер, который должен их подтаскивать, опять уезжает рано. Вторая смена ставит поверх стеновых блоков бетонные насадки (стяжки), соединяющие их по три в ряд.

В бригаду приезжают «новые» люди: Жека Матюшин из кудыктинского десанта и Колюшка Бикулин – тракторист, «душу» которого Голуб надумал «спасать».

На следующий день долго разжигаем с Митяем костёр под цистерной с водой. На растопку пускаем навес для цемента. Помогаем монтировать блоки.

Во второй половине дня сыплем гравий в «гробики» для их утяжеления, иначе бетон при заполнении ячеи может выдавить их вверх.

Дома валяюсь на кровати, всю ночь читаю и пишу.

В среду на участке Вадим жжёт костер «под водой», я с помощью бульдозера подтаскиваю к крану блоки. Начинаем монтаж.

На обед опаздываем на 40 минут. Влад сокращает нам перерыв и не даёт вздремнуть и минутки. Иду принимать гравий, а там ; целая история: сперва надо убирать лишний грунт с площадки. Лёня снимает на фотокамеру все рабочие моменты. В конце смены было смонтировано 35 блоков из ; сорока.

Дома читал в «Литературке» статью «Метод подряда» и Радзинского ; «Знакомства». Сплю до полуночи, затем, пишу письмо Лерке и дневник до 5 утра.

На следующий день просыпаюсь раньше всех.

Вчера в полночь Влад принял решение: работать всем в одну смену, так как крановщик хотел уехать домой, в Ленду. На работу тянемся долго. Разжигаем огонь под цистерной с водой, цедим из ёмкостей последнюю солярку. Приезжает ЗИЛ, цепляем к нему бочку на колёсах и едем с Гошкой за солярой.

С Митяем делаем раствор. Затем режу электросваркой монтажные петли снаружи стеновых блоков. Лёня с Ваней загружают в машины плиты перекрытия на вертолётной площадке. Мы едва успеваем выгружать их из «Магирусов» и параллельно вести монтаж.

В 12 часов, когда все идут на обед, Влад просит меня продолжать резать те петли, что находятся напротив крана, пока крановой на обеде. В 13 часов все берутся за работу, и мне ничего не остается, как продолжать.

Выходя из бытовки, Лёня высказал Полине:

; За рубль – одной рыбки маловато.

; Когда ешь мясо на два рубля, ; пыталась парировать Полина, ; то почему-то не замечаешь. А если не нравится, ходи в столовую.

– Если бы не нравилось, ты бы здесь не работала, уж поверь мне, ; сказал он с усмешкой.

; Один ты напоминаешь мне о рубле, ; выговаривала Полина сквозь слезы.

– Я же пошутил и второй раз тоже пошутил, ; пытался оправдаться Лёня.

До конца первой смены распрямляю и режу монтажные петли. В 17 часов выяснилось, что во вторую смену работать можно и должно. Степанов вызвал добровольцев. Нашлись: пять человек наших и крановой. Сам Влад уходит на партхозактив, где его должны принять кандидатом в партию. Икорников с Аничкиным готовят раствор. Поставили временно две насадки на стеновые блоки, на них положили пять плит перекрытия. В это время сломалась мешалка.

После ужина долбили раствор, застывший в мешалке, а я, вопреки стенаниям Гоши, начал разбирать её редуктор.

Домой идём в 9 вечера. Общежитие гудит: в магазин завезли шампанское. Я умываюсь и падаю в кровать замертво.



Глава 20

«Кандидатский» банкет. «Работать ; так работать!».
«Раковые шейки». «О, счастливчик!». Брюки для лауреата.
Радио Австралии. «Творческая» работа.

21 января, пятница. Будильник прозвенел в четыре, но встаю в шесть и всё время засыпаю над дневником. Пишу открытку домой.

На работу прихожу первым, откручиваю кожух ременной передачи растворомешалки. Видно, что сломалась всего лишь шпонка на валу, и я её меняю. Митяй греет воду, я собираю с Жекой редуктор, остальные греются в бытовке.

Нина отсылает Лёню в Кудыкту на строящийся мост через Коранту, чтобы узнать у мостовиков об устройстве электропрогрева бетона. На вертолётной площадке Голуб и Райлин отгружают нам блоки.

Ставим насадки на стеновые блоки, готовим жидкий раствор для заливки его в лунки насадок. После обеда привозят песок и вываливают, куда ни попадя. Приходится с помощью крана, но не без трений, вытаскивать засыпанные песком сетки для просейки песка. Убираем мёрзлые комья песка вручную и со второй попытки сеем «чистый» песок с Коранты. Так и работаем без перекуров до конца смены.

Дома переодеваюсь и бегу в 51-ю мехколонну, в баню. Увы! Меня оттуда выталкивает женщина, правда, ещё не раздетая. Попытка объяснить ей, что в нашей бане отогревают трубы отопления, ничего не дала: у них – женский день.

Адонин ни с кем не разговаривает, читает газеты, «Философские повести» Вольтера и засыпает.

В 19:30 Влад зовет всех к себе на «банкет» по случаю утверждения его кандидатом в члены партии. Вова с Ваней и Колюшкой до этого уже где-то закосели. Райлин привычно достает всех своей демагогией и ёрничаньем. Я пытаюсь петь, но ничего не выходит. Пока пили и пели, Ваня, наводя «порядок» у соседей, заработал на левый глаз фиолетовый «подфарник».

В субботу встаю довольно поздно, бужу Вову по его же просьбе в 5:30. Гошка вскакивает в 7:50, и за ним заходит новый член бригады, сварщик Сергей Коробов. Они собираются ехать в Ленду.

Бужу Ваню с Колюшкой, и мы завтракаем всей компанией во главе с Владом. Владимирский наклеивает Ивану пластырь на фингал. Они вдвоём выпивают, а Бикулин отказывается.

; Работать – так работать! ; провозглашает он неслыханный доселе девиз.

; В магазине есть кофты с люрексом, ; говорит Владимирский, ни к кому не обращаясь, ; подарю, наверное, жене.

Ваня его поддерживает, и за это можно выпить.

Я делаю себе консольную полочку у стенки, чтобы работать стоя.

Галка разыскивала Ваню, а он в это время пил мировую с тем, кто ему вчера поставил синяк. Зашёл толстый еврейчик в сопровождении Вити из 6-й комнаты и начал выпрашивать гитару. В конце концов, этот «человек науки и искусства» начал мне угрожать и надоел вконец. Я вспомнил про подарок Хаткина и отдал ему подарочную гитару.

У Влада застаю Лёню и ребят с Ларги. Перекусываю с ними. После чая беру со стола несколько конфет и направляюсь к себе. Адонин в порыве праведной желчи начинает запихивать конфеты мне в карман.

; Это не вор, не воровство, ; поясняет он окружающим. ; Это называется «взять».

Я не сопротивляюсь, но потом всё выкладываю обратно.

; Лёня, что с тобой?! ; недоумеваю я. ; Мне не нужны «Раковые шейки», печенье и консервы. Мне – всего лишь несколько штук кофейных, – добавляю я и ухожу спать.

Увы, является шумная компания с Ларги: Мошкин, Юра, Натан, Вильдин. В 2 часа ночи Лёня прочитал им лекцию о методе Злобина. Затем, Mошкин с Юрой до четырёх утра вспоминали, как они шли в десант на Ларгу вслед за Степановым. Им не дали бензопилу, поэтому у них не было дров в лесу, воды у реки, и ко свему ; солярки и хлеба… Как они дали от геологов радиограмму в трест, как на выручку приехал Тимоха и отвёз их в Кудыкту. Склады-ангары, которые они там строили почти без выходных, оказались никому не нужны.

До 6:30 читаю «Повесть о Ерше Ершовиче».

В воскресенье в 9 часов начинаю будить гостей и хозяев. Проснувшись, все ударились в воспоминания о выпитом, о съеденном, о «подвигах». Вдруг впархивает комсорг из Ларги ; Тамошкина Надя, ; за ней – Юра с шампанским, и всё начинается заново.

Я пытаюсь заснуть и в 1-й, и в 13-й комнате, но то там, то тут возникают шумные компании. Владимирский, придя от Ярковича, рассказал про ссору Полины с Ярком «из ревности», и их пьяную пальбу из ружей (у каждого ; своё ружьё), читал наизусть из Баркова про Луку и из А.К.Толстого «Онегин».

Вечером всё общежитие гудело, как пчелиный рой. Ухожу на фильм «О, счастливчик!». Девушка в кинобудке перепутала все части второй серии, а одну часть вообще пропустила, и я ходил её отчитывать.

Из редакции «Авангарда» Гоша привёз Лёне удостоверение внештатного корреспондента, и тот откупорил в честь этого события искристое «Помпадур». После шампанского я сразу лег спать. Когда хотел встать ночью, чтобы позаниматься, вспомнил, что у Лёни, спящего рядом, «система» стала слишком нервной, и решил не вставать.

В понедельник с утра читаю Вольтера.

Вдвоём с Лёней первыми приходим на трубу, разжигаем костёр под цистерной с водой, греемся в бытовке, слушаем повторные воспоминания о прошедшем загуле. Владимирский на работу задерживается, пишет ответ в редакцию газеты и приходит со Славиком в 10 часов. Нина записывает сообщение Лёни об устройстве электропрогрева бетона, знакомит всех с Сергеем Коробовым.

Для разогрева бетономешалки развожу под «грушей» огонь в трёх вёдрах с солярой. Коптимся до «негроты». Делаем раствор из остатков песка. Райлин, застыв как памятник, о чём-то мечтает. Обед сокращаем: бульдозерист дядя Саша Анатольич торопится домой. Последний замес был сделан в 15 часов. Ставим открылки с одной стороны трубы, и в 16 часов кран уезжает. Сидим в бытовке до 16:30 и уходим домой.

В общаге воды нет, ждём водовозку. Гошка чем-то моет пол. Полина подшила новые брюки Степанову для поездки в Москву на вручение Премии. Лёня готовится к фотопечати и просит его разбудить пораньше.

Встаю в 4:30. Бужу Лёню. Гошка на побудку не реагирует, хотя божился, что тоже встанет рано. Иду в ленинскую комнату, кипячу чайник, пишу письма. Адонин приносит свежие фотографии Влада на документы и мою – с тросом на плече, а сам уезжает в трест на партхозактив с докладом.

Весь день готовили оборудование и материалы для литья бетона. Мы с Гошей сшили из брезента длиннющий рукав к теплогенератору.

После работы забираю у Ярковичей книгу Куваева. В общежитии распиваем чай с Владом, Ваней и Колюхой. Я рисую Владу, план проезда к моему дому в Москве, упаковываю фотопленки для передачи родителям, книгу Куваева для Лерки. 

В комнате Влада ищу поломку в радиоле, кое-что исправляю в ней, ловлю на коротких радио Австралии (!). Приём был «плавающй», я с трудом улавливал знакомые английские слова. Лёня приехал с трубы и, как все до него, начал читать вслух в «Крокодиле»: «Как жену миллионера познакомили с Софи Лорен». Я возбуждён, хочу, чтобы, кроме радио ничего не звучало и в раздражении заявляю:

; Каждый, ну, каждый, кто приходит, – все читают это.

Не успеваю я договорить, как Лёня набрасывается на меня с воплем.

; Ах, ёптв… мать! ; кричит он, только руками не замахивается. ; Где твоя культура?! Культурный называется! Интеллигент хренов!

Я молчу. Влад читает «Педагогическую поэму». Владимирский пожалел, но непонятно кого.

; Ты зачем же его обижаешь? ; проговорил он, ни к кому не обращаясь. ; Человек пришёл, а ты его...

Я ухожу в свою комнату и ложусь спать. Гоша «для массовости» играет в шашки на турнире и приходит из клуба весьма поздно.

В среду встаем с Гошкой в 4 утра. Почти час ушёл у нас на чай и «раскачку». Пишу вступление к Гошкиному сочинению для нашего журнала почти полностью. Он же учит английский и русский.

Долго сидим в бытовке «под руководством» Лёни. Нина не едет, и все разбредаются в поисках работы. Мы с Гошей взялись обжигать бочки из-под краски и развели большой костер.

Приехала Нина и объявила, что электропрогрева бетона у нас не будет, отдала Лёне наряды и рассказала, что ездила с геодезистами на следующую трубу.

Обедаем на участке вчетвером: Я, Гоша, Владимирский и Лёня. Едим старый суп, жарим рыбу.

После обеда Лёня достал у «свердловчан» паронит и асбест для прокладок. Мы с Серёгой устанавливаем новую заслонку в ТГ. Ваня занят растворомешалкой и ТГ. Остальные – кто где.

Вечером к нам заходит Нина и разбирает с Владом и Лёней наш табель. Вдруг в комнату входит Люпак.

; Только что приехал из Чинты! Привез запчасти к погрузчику, ; радостно возгласил он, и с «восторгом» добавил, ; какой там голод. Тоска!

Встаю в 4 утра. Накануне Влад подсказал, что у бани стоит ящик с сантехническим «железом». Позавтракав со всеми, захожу к ящику и беру пару рабочих на вид вентилей в обмен на наши. «Догоняю» всех уже в бытовке.

Сначала хотели менять вентили, но Гоша решил сперва мастерить битумоварку.

На обед в посёлок уходят все, кроме Владимирского и Лёни: они дают нам два рубля, чтобы купить им еды. В столовой – толпа, поэтому покупаем в магазине колбасы и прочего и питаемся в общежитии.

Только вскипел чайник, как вваливаются две, а потом ещё одна девочка – добытчицы из клубной библиотеки. Аничкин ищет для них книги, а они сами выбирают их на нашей полке из тех, что прислали доброхоты из разных городов страны.

Придя на площадку, я «доделываю» бочку под горючее, поджигаю её для полной очистки. Ребята долбят лёд в котловане до 15 часов. Отдыхаем полтора часа и уходим домой.

У нас в комнате Лёня с Ниной занимаются «творческой» работой: «вспоминают» перечень работ для внесения в январские наряды. Я захожу к соседям и прошу не материться, и мне на помощь приходит Люпак. Лёня вспоминает про засыпку «вручную» пазух котлована (700 кубометров грунта). Ура! Получилось по 9 рублей в день на человека. Лёня в честь удачного составления нарядов снаряжает Гошу в магазин за шампанским. Вскоре мы пригласили наших ребят и сдвинули кружки с шипучим вином. 

; Предлагаю выпить за годовщину, ; Лёня сделал паузу и опустил глаза, ; долга, который взял у меня Митяй.

Все хотели радостно поддержать, но застыли с открытыми ртами. За столом воцарилась неловкая пауза. Икорников изменился в лице, покраснел, съёжился. Но Лёня не унимался.

; К нам в бригаду все приходят рассчитаться с долгами, ; его голос дрожал. ; Ты тоже, Митяй?

При этих словах Фролкин быстро рассчитался за выпивку и ушёл. Икорников был готов провалиться сквозь пол, но сделать ничего не мог.

Лёня примирительно предложил Митяю сыграть в шашки. Выиграв у Лёни одну партию, Митяй разрядник по шашкам проиграл ему в поддавки. С Гошей Митя сыграл вничью и совсем расстроился.

Я лёг по расписанию, Аничкин ещё долго колобродил.



Глава 21

Жертва-кредитор. Жгучий ветер. «Шукшинское» кино.
Конформист. Лекция о гриппе. Роль профорга. После драки. Восторг публики. Медосмотр. Электронная сваха.

28 января, пятница. Подъём в 5 часов. Гоша тоже вскочил, но, посидев за книжками в ленинской комнате 30 минут, пояснил:

; В голову ничего не лезет, ; и ушёл спать.

В 7:30 зашёл в нашу комнату, включил свет и поставил чайник. Никто не среагировал, а через 15 минут Адонин набросился на меня:

; Что же ты нас не будишь?

; Вы же меня не слышите, ; огрызаюсь я. ; Ставьте будильник на 7:30. Я-то в столовку не пойду.

; Специально не пойдешь, чтобы меня не кормить? ; съехидничал приятель.

Я промолчал, но, когда он ушёл, обсудил с Гошкой выходки Лёни, в том числе и вчерашнюю, ; с долгом Митяя.

Прибыв на площадку, все уселись в бытовке. Лёня чинил «Дружбу», свободные – резались в «козла». Мы с Гошей идём мастерить топку битумоварки, заодно я учусь у него электросварке.

На обед идём все вместе в посёлок. Сидим дома в ожидании спада очереди в столовой. Вдруг заходит Галка и бросается меня обнимать. С Гошкой она поздоровалась попрохладнее, а Райлин вошёл сразу за ней и наблюдал эту картину с отвращением. Секрет неожиданного прилива нежности быстро открылся: Галке нужны были деньги для поездки в отпуск, и почему-то жертвой-кредитором она выбрала меня. Я веду её в столовую и обещаю достать деньги.

На следующей трубе заготавливаем столбы для линии электропередач и для опалубки. Владимирский идёт в лес с бачком бензина для пилы, но вскоре появляются Ваня с Колей и меняют «Дружбу» на двуручную пилу. Однако, для одной пилы и трёх топоров ; 10 человек много, и мы с Гошей идём достраивать битумоварку.

Когда вернулись к ребятам, Ваня с удовольствием отдал нам с Гошей пилу. За 15-20 минут мы свалили две здоровых листвянки и в начале 17-го часа ушли домой.

Вечером Гигиена зовёт нас на лекцию о санитарии, которую читает «товарищ Грейф».

После лекции к нам заходит пьяная компания: Владимирский, Голуб, новенький – Рома, брат Полины, она сама и Галка. Я беру радиолу в 13-й комнате, чтобы послушать песни в исполнении Ляли Фрайтер. Соседи празднуют день рождения: за стеной шум, вой, ; послушать запись не удаётся.

Пьём чай. Вдруг Полина полезла в Вовкину тумбочку.

; Скажите, что я сама забрала книгу, и всё, ; проговорила она.

Среди шума мы с трудом поняли, что она берёт скандал на себя.

; Между прочим, ; я повысил голос, ; у нас не принято лазить в тумбочки.

; А я и не знал, ; поспешил сострить Лёня. ; Я всегда лажу к тебе в тумбочку.

Едва ли кто улыбнулся на его замечание, а Галка сразу собралась уходить.

Я отдаю ей 30 рублей и желаю счастливого пути. Ставлю пластинку с уроком английского, а Райлин берется изучать прозу Фадеева.

В субботу с 4:30 утра сижу в ленинской комнате один. Гоша, несмотря на мои старания, не проснулся.

На трубе спрашиваю у Адонина как у заместителя бригадира, что делать.

; Ищи работу сам, ; отвечает он. 

Ломаем и сжигаем навес, что укрывал цемент, жжём мешки из-под цемента, толь. Закапываем с Гошкой кабель питания растворомешалки. Остальные толпятся у строящегося из досок и бревен «дельтаплана». Митяй с Вовой помогают жечь мусор и разбирать навес.

Ветер не ослабевает, жжёт шею и лицо. После долгих прений с Ваней и подсчётов часов Лёня объявил, что работаем до 14 без обеда. Все согласились, сели за стол и в ожидании чаепития начали «козла». Слушаем «страшные» случаи из службы Серёги в десанте до 13 часов.

В 14 часов приехал Саша на бульдозере.

; Я простоял в лесу целый день, замёрз, как чёрт. Почему никого не было? ; открывает он нам чьи-то доселе неизвестные планы.

Оказывается, мы должны были привезти из леса несколько стволов для опалубки. Привязываем на прицеп бульдозера трос, берём в кабину лом. Райлин едет на тракторе, мы с Гошей идём пешком. На делянке отпиливаем у трех стволов листвянок верхушки с ветками и ждём трактор. Меня понемногу начинает знобить.

Когда трактор уехал с первой пачкой стволов, Гошка с Вовкой начали таскать стволы в одно место для чекеровки (стягивания тросом для буксировки), а я занялся костром.

Домой приходим в 16 часов. Я переодеваюсь и плетусь в баню мехколонны натощак. После парилки мне стало плохо. Посидел в раздевалке, быстро помылся. Стало совсем тяжело. Пока сидел и остывал, видимо, из окна надуло. Когда оделся, едва мог идти. Тем не менее, сходил с Гошкой в столовую.

Лёня проявлял, вешал везде плёнки для просушки и смотрел, чтобы Икорников их не задел. Каждый раз при опасном его приближении к плёнкам, орал на него благим матом.

На фильм «Трын-трава» со мной никто, кроме Мити, идти не хочет. Билетов в кассе не было, и Гигиена провела нас в зал вместо себя. Долго обсуждали фильм с Митяем, хотя он ушёл с самого начала сеанса. Шукшинское это кино или нет, так и не решили. Попросил его поставить мне горчичники. К горчичникам я добавил таблетку аспирина и крепко спал в своём спальнике.

Утром в воскресенье встать на завтрак не смог. Когда всё же встал, сходил в магазин, поел и улёгся обратно в кровать: колотит всего и ломит все 160 косточек. Все отметили у меня высокую температуру. Выпил две таблетки аспирина и весь день пыхтел дома.

Вова готовится к сочинению по Фадееву, Гоша штудирует два языка и Монтеня, а к вечеру задумался: ехать в Ленду на поиски пособия по пушкинскому вечеру или не ехать. Договорился с Лёней – ехать завтра, но с условием выполнить его поручения.

В 19 часов Митяй с Гошей идут на фильм «Конформист», а с ними увязался Вова. В словаре по этике Лёня находит слово «конформист» и с учёным видом подносит книгу вопрошающим Митяю и Гоше. Все уговаривают Лёню пойти с ними на фильм, но он «думает».

Вечером я ждал визита Тарпенко, а Полина, зайдя с градусником, посоветовала не злоупотреблять знакомством с врачом.

Шофёр водовозки Витя принёс мою пишмашинку и отдал Лёне свой билет в кино.

После фильма Райлин всё же позвал вернувшегося с рыбалки Тарпенко к нам. Он осмотрел меня и прочёл целую лекцию про грипп.

Когда в понедельник все ушли на работу, а Гошка уехал в Ленду, я вскипятил чайник, воспользовался припасами, позавтракал. Валялся целый день. Несмотря на увещевания Тарпенко, аспирин не пил лошадиными дозами, а так, по потребности организма. Температура к вечеру упала до 37,5. Днём так и не смог уснуть.

Гоша вернулся из Ленды ни с чем. У туготыльцев – сабантуй, общежитие гудит.

1 февраля, вторник. Болею дальше, хожу только на трапезы, температура 35,2. Пробовал сидеть – невозможно, голова слабая.

Вечером все заняты своими делами, ; тишина. Зашла Нина, объяснила, что вчера не могла зайти, проводя «антиалкогольную профилактику» с Ваней. Обсуждали с ней проблему диссидентов.

Перед сном Лёня натужно предлагал мне роль профорга.

– Ты в партию вступать собираешься? ; начал он заход издалека. ; Ведь все несут нагрузку! На черта ж мы вдвоём с Владом носимся, как угорелые, всё делаем, чтобы всем было лучше.

– Мне нужно учиться, ; отговаривался я вяло.

– Тебе нужно учиться... ; в его голосе звучала неприязнь. ; Почему-то с тобой стало так трудно говорить!

Когда же мы перебрали несколько других кандидатур, он опять «упёрся» в меня.

– Ты самый сознательный, ; уговоривал он меня. ; Можешь узнать, кому что нужно, где что дают, например, унты.

– Если нужно последнее, ; осенило меня, ; то Полина с этим справится лучше всех. Её подруга Валя в промтоварах работает.

– Да, – задумался он. – Пожалуй, Полинка ; хороший профорг.

Словом, её выбрали, хотела она того или нет.

В среду проснулся с мыслями о том, как надо было отвечать вчера Лёне. Про таких, как я, говорят ; крепок задним умом. Во-первых, по поводу моей неспешности со вступлением в партию надо было отрезать: «Не твоё дело!». Во-вторых, «моя нагрузка, хоть и не так видна, может в сто раз нужнее обществу, чем твоя суета». В-третьих, «если уж радеешь за общество, делай это без позы». В-четвертых, «стало трудно говорить со мной, потому что ты превратился в Иисуса Христа, несущего крест, и перестал улыбаться». Но… после драки кулаками не машут.

Иду в столовую, а к 10 часам – к врачу. Температура 35.3. Бюллетень продлевают до пятого. Пытаюсь заниматься, но получается плохо: голова гудит, глаза быстро устают. Мужики уже не обращают на меня внимания как на больного: курят, шныряют туда-сюда.

Икорников захотел перепечатать что-либо из бригадного «Ёкорного Бабая» в стенгазету, но я запретил. Тогда он предложил Лёне хотя бы в нашей бытовке повесить какую-нибудь «фигу», например, текст песни «Ботик». Лёня с видом царя Соломона долго переваривал в мозгу ответ и, наконец, выдал:

; Причём тут я? Причём тут «Ботик»? Чего хочешь то и делай!

Я тоже напустился на Митяя за то, что он занимается пустопорожним переливанием слов и не жалеет своего времени. Улучив момент, Гоша зачитывает свой рассказ «Выпьем за долги» по следам недавних событий, думая отправить его в «Авангард».

Первый день не кружится голова. Хожу, читаю, пытаюсь писать сочинение, но, как всегда, благие намерения не осуществляются. Вечером пытаюсь поймать комендантшу, дабы поменять постель. На почте получаю перевод на 3,80 рублей за фельетон.

Люпак зашёл с сообщением о ликвидации ставки повара в бригаде и доказывал, что Полина должна работать наравне с нами. Райлин выступил с патетической речью в защиту женщины. Лёня попросил обождать с этим, но, в конце концов, заявил, что вопрос о её зарплате надо решать нам самим.

Читаю газеты, сочиняю с Лёней стишок для записи на рукавичку, чтобы бросить её туготыльцам как вызов на соцсоревнование. Показываю ему аккомпанимент песни «Под музыку Вивальди». Придя из школы, Райлин выдаёт свой вариант исполнения песни, и вводит публику в восторг.

; Я – это начальная школа, ; соглашаюсь я, ; а Вова – высшая.

; Научиться очень просто, ; скромно комментирует Райлин. ; Играй каждый день по полтора часа, и всё получится.

Аничкин ушёл на блины к Полине. Всем понравились обеденные пельмени и суп с «буклями», которые готовила сегодня Валя вместо Полины. Владимирский пропивает последние деньги из «подъёмных» Серёги.

Ложусь в 23 часа, а рядом Колюха сообщает «на ушко» Лёне последние новости.

; Мы с Ваней выпивали тут с девчатами, ; излагал Бикулин. ; Была сестра жены Люпака и её подружка. Подружка крепкая, сибирячка, и та – свалилась и почему-то в постель к Ване. Так что теперь они «живут»… Новую поршневую уже начали ставить, ;  переключился он на рассказ о тракторе без всякого перехода.

4 февраля утром уже ходил в столовую. Решил опять «свернуть горы», но началось с Я.А.Коменского и до 9 часов продолжалось Окуджавой. Выключили свет: якобы на «тысячник» не завезли соляру. Зашёл Колюха и объяснил, что коленвал в двигатель «не идёт», и поэтому он бездельничает.

Весь день пытаюсь взяться за работу, но ничего не пишется. Освещение не включили, но отопление в батареях изредка прогоняют.

Мужики пришли с работы, уставшие в отсутствие погрузчика ; больше от безделья. Почта была закрыта уже в 16 часов. Пытаемся пройти диспансеризацию, но в амбулатории холодрыга. Ложусь спать в 18 часов. Все постепенно укладываются, – кто где. Топливо на электростанцию привезли, но до сих пор запустить её не могут. Свет дали в час ночи, и мы проснулись.

В субботу встаю со всеми. Идём на медосмотр, затем ребята уходят на работу, а я ; на флюорографию.

Вечером дискутируется вопрос о пикнике. Гоша заявил Лёне, что эта затея безумная, но тот его саркастически высмеял, хотя факт отсутствия денег он осознавал. Перед обедом заходила Нина. Я ей напомнил о пикнике, и она попросила зайти за ней.

Занятия не движутся. Вечером идём на весёлый фильм «Подходим ли мы друг другу, дорогой?» (ЧССР) про электронную сваху. Техническая идея в фильме была немного искажена. Владимирский злорадствует, но не по делу. Вечером слушаю радио, пытаясь поймать Австралию. 

В воскреенье с утра никто никуда не идёт, сидим дома. Я выхожу лишь на поиски водовозки. Найдя её возле почты, прошу водилу подъехать к нам. В полдень она подъезжает, и мы набираем воды. Обнаруживаю в сушилке пропажу своих новых валенок.



Глава 22

Сеанс гипноза. Путевка во Францию. Шашлыки с футболом. Основатель «Спартака». Сваты без невесты. Перепись ЖБИ.

7 февраля, понедельник. На работе откровенно ничего не делаем, ждём обед, читаем, спим, словом, тянем время, кто как может. С трактором дело тоже не движется.

Вечером в клубе ; лекция невропатолога о сне, высшей нервной деятельности и сеанс гипноза. Гошка бывший в зале, внушил врачу, что поддался гипнозу, а на самом деле симулировал и никуда «не переносился». Зато у Бориса Попова всё вышло хорошо, и он «побывал» у родных. По завершении выступления гипнотизера, смотрели фильм.

Во вторник на работе ; никаких сдвигов. Под конец рабочего дня на трубу привезли кубометр солярки.

В ОГМ идут дебаты: можно собирать двигатель трактора на морозе или нет, в результате которых сборка всё же началась.

Икорников носится с созданием стенгазеты. В магазин привезли «Каберне», и мы с ребятами сразу «испробовали» четыре бутылки.

На работе опять спим. Во время обеда был взорван скальный грунт в котловане следующей трубы. Лёня заснял падающие рядом с ним камни с риском для жизни.

Приехал представитель Заказчика, в рыжей шапке, без пальцев на правой руке. Долго мерил уровни готового фундамента и котлована в пустой ячейке. После подсчета оказалось, что дно котлована выше расчётного уровня на 30 см. Последовал указ: убрать из ячейки лишние 30 см грунта.

Съездили с Гошкой на АЗС впустую: солярка кончилась. Дома после бани бездельничаем. Заходила Нина, поговорили с ней о последней «Литературке». Занятия по подготовке в ВУЗ никак не идут.

В четверг начали разводить костры в ячейке и отдалбливать оттаявший грунт. В ОГМ сборка двигателя идёт полным ходом. На новом участке Владимирский, Сергей и Ваня начали строить туалет типа «скворечник».

В общаге вечером появляется Грейф и приводит Карину – сотудницу турагентства «Спутник». Карина набирает людей для поездки во Францию. Гошка провожает её к Полине устраиваться на ночлег. Полина обрадовалась, разразилась одой французскому белью и била себя в грудь, доказывая, что Яркович давно уже договорился с Владом о вступлении в партию, так что до отъезда группы Женя станет кандидатом. На что Владимирский, выпивавший у них с Серёгой, завопил пьяным басом:

; Я этого ****ства не допущу! Нехрена нармальному мужику этим заниматься!

Имел ли он ввиду, что вступать в партию мужику ради французского белья не стоит или само членство в рядах, ; было непонятно.

Ко мне заходила Нина с Митяем после вёрстки стенгазеты. На скорую руку напоил их чаем с «Мишкой» и «Белочкой» из родительской посылки. Райлин, взяв со стола горсть конфет, по-хозяйски запихал их Нине в карман. Пришёл пьяный Ваня и обратился к Нине:

; Таня, Тань, вот ты скажи…

Идём в кино на 21 час. Перед сеансом Карина ; из «Спутника» ; рассказала со сцены об условиях поездки во Францию. Смотрели итальянский «Народный роман» и смеялись, а в общем – фильм буржуйский, пустоватый.

В пятницу долбили грунт в ячейке по указанию Заказчика, чтобы «найти» скальный грунт для геолога. Около 11 часов, после проверки швов на трубе пикета 1201, приехали Люпак с Заказчиком, убедились, что мы копаем, и уехали. Перед отъездом Люпак сообщил в полголоса, что нам верят на слово. Мы обрадовались и решили копать только шурф для измерения.

Вова пьёт у будущей тещи, входя в доверие. Мы пьём у Полины в гостях. Неожиданно в 20 часов в балок входит Влад, ; только что из Москвы. Сначала вынимает из портфеля передачу для меня: варенье и что-то вязанное. Сбивчиво рассказывает о Вручении ему Премии комсомола и знака лауреата и уходит в 13-ю комнату. Лёня идёт за ним, вскоре возвращается на взводе, достает бутылку «Каберне» и почти всю её выпивает.

Зашёл художник Валера, который не мог попасть во 2-ю комнату. Там пьянствовал, а потом заснул на полу Колюха. Лёня залез туда через форточку, растолкал Колю и взял у него ключ.

… На трубе пытаемся с Гошей размотать замёрзший шланг, занимаемся насосом, остальные заготавливают дрова. Ищем с Лёней место утечки солярки из трехкубовой цистерны.

После работы ; английский язык с пластинок, гитара. Лёня с Гошей режутся в шахматы. Заходит Полина с Валей и пьяный Серёга. Завтра намечается пикник, и девушки не доверяют ему готовить мясо для шашлыка. Влад пытается играть на гитаре, рассказывает о поездке в Москву и о визите к моим родителям. Гошка ставит Лёне горчичники.

В воскресенье встаю в 5 часов, дневник ; до восьми. Несмотря на горчичники, Лёня заболел, и вставать не собирается. Пишу письмо домой, полное сарказма в отношении ненужных посылок и упрёков по поводу игнорирования моих просьб.

К нам начинают заходить все подряд. Ваня попросил зарядить ему плёнку в кассету. Владимирский ; уже раскрасневшийся ; с рассказом о том, как вчера поздним вечером к ним зашёл какой-то парень, помочился в помойный таз, подошёл к его кровати, сказал: «Подвинься!», ; и свалился, как убитый. Утром они начали знакомиться посредством распития водки.

Наконец, все собрались в комнате Вани и пошли к Полине за мясом. Она долго собиралась: запуталась с установкой кассеты в свой «ФЭД», ; и вся компания ушла вперёд. Ваня вернулся домой за кружками, и мы с ним догнали всех уже в лесу.

Ребята расположились неподалёку от просеки. Я был против соседства с трассой и поселковым радиоузлом, который вещал на всю округу. Хорошо, что у меня нашлась поддержка в лице Вани и Полины, а то мне бы ни за что не переубедить Нину и раскисающего Владимирского.

Дошли до речки, быстро расположились на бережке, нашли сухих дров, берёзовых прутьев для шампуров и пошли на лёд играть в футбол. Я присоединился к Гоше, взяли к себе Валю и Полину, а в команде противников остались Владимирский, Митяй, Сергей и Нина. Ваня играть отказался из-за случая с Полиной.

Гоняли мяч 20-30 минут, разогрелись и устали. Со счетом 7:6 в нашу пользу расселись у костра в ожидании шашлыков. Пили «Каберне», фотографировались и вели разговоры. После первой порции шашлыков сыграли ещё раз и проиграли по заслугам 5:6. Вторая порция шашлыка пошла труднее, приходилось много запивать.

Домой шли шумным, весёлым табором, растянувшимся на километр. Владимирский вскоре выключился полностью, и его доставку взяли на себя Гошка и Сергей. Дома начали собирать чай и ждать гостью ; Нину. Она пришла уже переодетая в брючный костюм, но по-прежнему какая-то серьёзная.

Прошу Митяя принёсти из 11-ой комнаты каких-нибудь пластинок. Послушав записи, пытаюсь петь под гитару. Моё исполнение «Мне нравится, что вы больны …» Нине не понравилось, и она попросила меня не петь вообще.

Чай выпили, варенье доели, стало скучно. Ваня увлёк Нину к себе в комнату и даже забрал её пальто. Зайдя к нему позже, увидел Нину с Колюхой. Следом за мной ввалился Ваня с двумя гостями: один остроносый «певец с гитарой», а другой ; питекантроп в белой шкуре мехом наружу. Ваня предложил стащить эту шкуру с гостя, но тот, не поняв для чего, уперся, повёл плечом и встал в позицию обороны.

Гитарист, на ходу перебирая струны, затрещал, завибрировал, запел цыганочку в бешеном темпе. Ваня присел с другой стороны к Нине, взял её за локоть и завороженно спросил:

; Ну как, здорово?

Она отвела его руку и что-то пробормотала. Мне стало смешно и жалко её.

В 13-й комнате крепко спал Гоша. Я тоже решил прилечь. Мы проснулись в девять вечера, а за чаем выяснили, что Ваня, провожая Нину, успел проникнуться чувством к её товарке Тане и уговорил её расписаться в ближайшие три дня. Мы предвкушали событие, а Степанов решил затеять сватовство и окрутить молодых, пока «железо не остыло».

В понедельник шли на работу длинной цепочкой. Между делом занёс домой «трофейную» фанерованную столешницу для изготовления полок. Все пьяницы идут без завтрака.

Мы с Гошкой сразу берёмся доделывать насос на прицепной цистерне. Он заваривает шов на фланце второй и третий раз, но солярка все одно бежит при работе насоса. Трещину пробовал заварить и Сергей, но полностью устранить течь так и не удалось.

Люпак привёз запчасти для «Дружбы», пригнал нам «Магирус» для поездки за досками. Оказалось, на пилораме никто и не думал заготавливать нам доски. Тогда, захватив «Дружбу», рванули за дровами в тайгу в сторону «Свердловска-3».

После обеда закачали солярку в водогрейку, протянули с Гошкой шланг к ТГ. Плотники ; туалетных дел мастера ; томились бездельем.

Дома чаёвничаем и ждём исхода партсобрания, где должны избрать парторга бригады. Конечно, переизбрали Владимирского.

В 21 час я хотел лечь спать, но зашёл вполне трезвый Владимирский.

; Знаешь, кто был секретарем ЦК ВЛКСМ в тридцатые годы? ; торжественно спросил он, будто сам только что узнал ответ.

; Даже, если и знал когда-то, ; я был не в настроении участвовать в викторине, ; то давно забыл и вспоминать не хочется.

; А в те годы лидером молодежного движения и секретарем ЦК был А.Косарев. Это он придумал организовать футбольный клуб «Спартак». Правда, за всё хорошее Берия арестовал его в 38-м году, а в 39-м ; расстрелял.

; Как же Сталин разрешил это? ; искренне удивился Лёня.

; Так же, как и Блюхера, и Тухачевского, и других. И не разрешил, а приказал, ; грустно усмехнулся парторг.

; Всё хорошо, ; сказал я и тут же поправился, ; то есть ; плохо. Но вот бы ты ещё не курил здесь.

; Вот же, твою мать! ; ругнулся для проформы Владимирский и вышел за дверь.

; Ну, а, что я бросил курить, тебе нравится? ; чавкая ватрушкой, запитой холодным чаем, спросил Лёня и, не дожидаясь ответа, пригрозил: ; Если будешь плохо себя вести, я опять начну.

Я не захотел ему отвечать и улёгся спать.

Ваня весь вечер искал Таню, но даже её подружка Нина «не знала», где его «невеста». Так, сватовство и не состоялось.

Во вторник будильник прозвенел в 3, но встал я в 4 утра. Сижу в ленинской комнате в куртке и уже не мёрзну. Гошка явился в 6 часов, почитал английский и начал делать зарядку. В 7 часов идём будить ребят. Меня Лёня направляет на вертолетную площадку переписывать завезённые блоки.

Пока шёл на площадку, стал замерзать. На месте развожу костёр и, отбегая от него, урывками начинаю перепись. Окончательно замёрзнув, в 11 часов ухожу греться в ОГМ. У нашего трактора орудует Степанов: ищет от чего бы отвернуть для него гидравлический шланг. Из списка ЖБИ-деталей составляю комплект для большой трубы и отдаю список Владу.

Придя в обед на участок, засыпаю в бытовке мёртвым сном. Лёня будит меня и тащит на котлован с нивелиром. Измеряем его длину, ширину и глубину. Он остаётся работать с «Комацу», а мне поручает найти водовозку и выпросить у Люпака шланг для воды.  Водовозку я нашёл и даже прокатился на ней до проруби на реке.

Домой идём в 16:40. Владимирский остаётся дежурить. Поздно вечером мою пол, пью чай у Митяя, а он всё рассуждал: вступать в партию или обождать.

Поскольку сватовство молодых не состоялось, Степанов вместо визита к Татьяне идёт в школу на курсы. Ваня «с горя» пьёт шампанское.

К нам заходит энергичная и симпатичная Валентина Ивановна, преемница Гигиены, ушедшей в штукатуры, и за беспорядок в комнате делает замечание, которое в её устах звучит, как ласковый упрёк.



Глава 23

Блицы по шашкам. Ответ КБО. Полдня простоя.
Часы в подарок. Сибирские бычки. Ave Мария!
«Никакой соляры…». «Подвиг партизан». День Армии.

В среду утром ничего не писал, но читал в «Газете» статью В.Аграновского «Сыновья».

На трубе с Гошей занялись было ремонтом вентиля на большой ёмкости, но меня посылают с Митяем на пилораму за досками. Привезли машину необрезной дюймовки и вентиль со сгоном. Однако, поставить его на цистерну до обеда не успеваем.

Лёня зовёт меня с собой на новый котлован, приказав зачем-то захватить топор. Опять меряем длину, ширину и глубину вымки. Ширина котлована, которую рассчитывала Нина, оказалась недостаточной после взрыва, за что Лёня ей сделал выговор.

Я остаюсь «на посылках». Сначала я должен съездить на склад и взять у кладовщицы «Дружбу», опять найти водовозку и таки взять у Люпака шланг.

Оля валялась дома. Придя на склад, она с удовольствием отдала мне «Дружбу» и два умывальника. У конторы случайно ловлю водовозку и еду на речку за водой. Подъехав к котловану, наблюдаем, как Лёня катается в «Комацу», выравнивающем площадку.

До конца дня меня ещё раз посылают, теперь уже в ОГМ, за арматурой. Сварщик дядя Ваня объясняет, что она находится на складе. Кладовщица ОГМ Лидия, здоровая баба, требует записку от сварщика. Возвращаюсь к дяде Ване за запиской, гружу несколько прутов арматуры. Вдруг, с явно рассчитанным опозданием, ко мне подходят помощники ; сонные, отупевшие от безделья небольшие мужички – грузчики.

«Магирус» с арматурой я отправил на трубу, потолкался со специалистами и болельщиками у нашего разобранного трактора. Понял, что он поедет не скоро, и пошёл по своим делам: почта, магазин, баня.

После бани Лёня принёс шампанское и мороженое, и мы славно посидели. Завязался разговор об удостоверении спортсмена, которое должно быть у Митяя как у разрядника. Икорников его не имел, но в блицах по шашкам обыгрывал Лёню, как школьника.

Я затеял постирушку, а в 23 часа лёг спать.

В четверг утром Лёня собрался идти точить цепи для пилы в столярный цех, а нам поручил слить солярку из трёхкубовой цистерны в бочки и заварить в ней трещины. Выкачивать солярку мы не торопимся. Когда же топливо откачали, оказалось, что внутри цистерны есть сливная труба, задранная вверх, из-за чего горючее сливается не полностью. Серёга с Ваней берутся отрезать эту трубу прямо над поверхностью оставшейся солярки. В конце концов, солярку перекачали, приварили снаружи ручной насос и бездельничали до конца дня.

Дома появился Райлин, как я и думал, ; из Благинска. Читаем газеты, письма, в том числе, информационное ; от Коротич.

До 7 часов пишу дневник. Пытаюсь разбудить ребят, но никто не хочет вставать. Я разозлился и решил не будить их вообще. Оказалось, Гоша с Лёней собирались ехать в Ленду, поэтому вставать не торопились.

Проходя мимо ЖКО, увидел наш ПАЗ, в салоне которого сидела Полина, Грейф и Тимоха. Грейф сообщил, что меня желает видеть заведующий нашего КБО, и пересказал Тимохе суть моего фельетона. Я объяснил ему, что получил ответ из КБО Ленды, где заведующий требует доказательств, свидетелей, а их у меня нет. Он оформлял приходные квитанции, но через одного, а раз за руку его не поймали, то и нечего нападать.

В бытовке народ резался в «козла». Всё же решили поработать, испытать водопровод. Я настоял, чтобы пробовали без насоса. Водопровод работает, но лишь до определенного уровня воды в ёмкости, что нас не устраивает. С насосом, однако, пробовать не стали, дабы лишний раз его не оттаивать.

На обед были пельмени. Поскольку Лёня был ещё в Ленде, впустую просидели до конца рабочего дня.

Дома все ищут деньги на выпивку, но не находят. Читаю Дж.Лондона, а занятия стоят. Странно, но мы все вместе идём смотреть «Белый флюгер», хотя это фильм для детей. По окончании сеанса занимаюсь шитьём: сшиваю верхнюю и нижнюю части костюма, чтобы получился глухой комбинезон. Во время поисков штормовки в соседнем шкафу обнаруживаю бутылку портвейна «Дилляр».

Ранний подъём в субботу ничего не дал: соседи встают тоже рано. Ваня по-своему поздравляет Райлина с днём рождения, то есть ; с бутылкой «Каберне».

Вова занимает у Степанова 50 рублей и исчезает на поиски алкоголя. Сам Влад уходит заводить трактор. Ваня с Колюхой берут порошок, выпивку и уходят на трубу стираться. Я остаюсь дома один, но Икорников не даёт мне скучать: прибегает каждые полчаса со своими «проблемами».

Слушаю английский язык, упаковываю и отсылаю родным посылку. Передаю Полине собранные для подарка Вове деньги, и она покупает часы «Заря» за 40 рублей.

В 17 часов заходит именинник и приглашает нас в гости к «тёще». Мы с Владом ждём Ваню, чтобы взять в его комнате утюг и одеться, но до 17:30 он так и не появился.

Я надеваю неглаженную рубашку, а он – что попало, и в 18 часов мы входим к Тарпенко. Застолье быстро набирает темп. Митяй ; несостоявшийся ихтиолог ; мучает главу семьи уточнением породы сибирских бычков, которых мы едим в ухе. Наедаемся до отвала, поём и уходим в половине одиннадцатого. Тарпенко, прощаясь, заявил мне между делом:

; Вы хорошо играете и поёте тоже, ; что было неожиданно, но от того и приятней: ведь Вову он слышал не раз.

Идём с Митяем вокруг посёлка и заходим «на свет» в 31-й вагон. Таня и Нина были дома, но на порог нас не пустили. Митяй не растерялся и заговорил про какое-то задание для стенгазеты. Оказывается, Ваня заходил сюда перед нами, но «никого не было».

Спать ложусь рано, чтобы встать затемно.

В воскресенье встаю в 4 утра и чувствую себя неважно. Обхожу посёлок, но состояние не улучшается. Выпиваю трофейного портвейна. Становится гораздо лучше, но от этого «лекарства» я просто падаю и засыпаю до девяти.

Появляется Икорников, жаждущий погонять мяч. Собираем команду и идём на заснеженную площадку к 12 часам. У алякинцев – пять человек, у нас больше, но часть второго состава – Ваня, Колюха, Владимирский – играть уже не в состоянии. Заканчиваем игру около 2 часов. Несмотря на колючий ветер, мы играли почти полтора часа.

Влад субсидирует всех на обед. В 17 часов желающие идут на две серии «Зорро» с Ален Делоном. Плевались, но делать было нечего. Дома пытаюсь читать Лондона. Влад с соседями собирается смотреть ту же заразу, что смотрели мы.

Появляется Гоша и выкладывает все последние «новости» из Ленды: Мормонов уснул на кухонном полу; появилась Мария из амурской молодежки, автор раздела «Котовасия»; Лёня «потерял» от знакомства с Марией голову в вине.

Через полчаса, за Гошкой, появляются и они ; герои его рассказа, чудом вырвавшиеся из Ленды. Я достаю портвейн, и мы пьём его пополам с чаем. Мария ; душа всей компании. Она чем-то напоминает Мерилин Монро и я прозвал её про себя Мерилин или просто Мер.

Придя из кино, Степанов достойно вливается в компанию, выставив бутылку «Каберне». Пристроив Мер на ночлег к Полине, до двух часов, уже лежа в постелях, распеваем песни. Лёня ложится на полушубки на полу. Улыбка не сходит с его лица, и он уверяет, что за три дня общения с Мер он понял, что такое счастье.

В понедельник выхожу в первую смену. Мер остаётся на попечении Аничкина, но он долго не вставал и весь день её «терроризировал».

Для «разминки» переворачиваем палатку над ячейкой в соответствии с её конфигурацией. Разжигаем водогрейку. Вода грелась медленно, и лёд в ней не таял.

Я обнаружил трещину в вентиле на цистерне из-под соляры. Лёня с Ваней сняли его и заварили трещину. Вторая смена пришла в 5 вечера, но вода была ещё прохладная, и делать им было нечего.

Дома выяснилось, что Мария приехала брать интервью у художника Валеры. Лёня, пообещав, так и не нашёл его. Для развлечения гостьи просвещал её по части песен Бачурина. Мария собралась ночевать у Тарпенко, поскольку знала Ветку по Благинску. Райлин хотел было проводить её на ночлег, а она заявила, что сначала попытается уехать в Ленду.

Лёня, как всегда размеренно, начал диктовать, как она сейчас поступит.

; Никуда ты сейчас не поедешь, ; сказал он, как своей подчиненной, ; а останешься здесь до завтра, пока я не найду Валеру.

; Я сбрендила, ; голос её, и так высокий, сорвался на писк, ; и лучше ко мне не приставать! Такая уж у меня психика.

Вова взялся её проводить и вернулся через полчаса, посадив на попутку с номером 24-20. Причина такого внезапного отъезда Мер могла быть загадкой для меня, но не для Лёни. Он сделал наивную физиономию. Диктатор! 

Во вторник провалялся в постели до 7 часов. «ПлачУ» Лёне долг за вчерашний ужин: угощаю в столовой завтраком.

Над автодорогой ; бледный туман, морозит. На участке готовимся к литью бетона. Лёня пытается завести теплогенератор и договаривается с Вадимом об обязанностях.

; Я буду отвечать только за электрику, ; твердит Вадим.

; И за уровень соляры в баке ПЭСки, ; цедит Лёня, скрипя зубами.

; Только за электричество! Никакой соляры, ; упирается тот.

; Вадим, и за соляру! ; Лёня перешёл на шепот, на крайнюю степень терпения.

; Только электричество, ; упёрся Вадим. ; Зачем мне нужна соляра?

Вода в цистерне плохо нагревается, обливаем дрова вокруг неё соляркой, но скоро она кончается. Пробуем пустить воду насосом, шланг срывается с патрубка. Ощупываю шланг ниже цистерны и нахожу в нём ледяную пробку. Отогреваем шланг факелами. До обеда, наконец, налаживаем подачу воды.

Обедаем плотно, но в «козла» уже никто не режется. Более того, Лёня в столовой внезапно и досрочно командует: «Подъём!». Я не успеваю среагировать и получаю «пинка»:

; Геннадий! Тебе что, особый приказ нужен?!

Всё соединяем, включаем, и приходит Влад. Он долго беседует с Лёней, как мне показалось, о продлении рабочего дня до 19 часов.

Первый замес мы с Ваней отметили диким «Ура!», но очень скоро ему пришлось переделывать «нос» бункера. Колюха, крутясь на погрузчике, ковшом чуть не раздавил этот деревянный «дельтаплан».

Работаем без перекуров. Я всех почти убедил, что сегодня работаем до 19-ти. Лёня с Вовой в ячейке принимают бетон с начала процесса. У Вани и Владимирского нутро явно «горело», и они сказали: «Фатит!», ; в самый неподходящий момент, без четверти семь. Под палатку никто не заглянул и не сообщил о конце нашей деятельности, поэтому, когда мы ели щи с Колей, в бытовку «удавом вполз» Лёня, и началось…

; Что это у вас, особый перерыв? ; зашипел он.

; Нет, мы кончили уже.

; К-к-как это кончили? ; Лёня был на грани взрыва.

; Да, вот он же сказал, ; кивнули на меня коллеги, ; что мы работаем ; до 19 часов.

; Да, я слышал, как ты наставлял Митяя, чтобы вторая смена пришла в 19, вот и подумал, что мы ; до 19-ти, ; оправдывался я.

; Но цемент же не выработали! ; напирал Лёня.

; Ну, и что? ; подал голос Ваня. ; Там всего на два замеса.

; Нет, больше! ; как обычно, Лёня решил торговаться.

Перепалка продолжалась долго, крику было достаточно.

Ваня с Колюхой пошли домой. Остальные ждали сменщиков, которые пришли в 19:50, за что им от нас досталось. Влад всех успокаивал, а в это время начал вырубаться пакетник на ПЭСке, двигатель ТГ сперва зазвенел, а потом сгорел.

Дома настороженная тишина, никто не разговаривает. Пьём чай и рано ложимся спать.

23 февраля. Вторая смена сменила сгоревший двигатель ТГ, на снятый с насоса. Увы, при включении сгорел и он. Тогда Гошу с Митяем снарядили на «подвиг». Пройдя три километра до посёлка, под покровом глухой ночи они забрались через забор в ОГМ, сняли случайный электромотор и притащили на участок. Каково же было всеобщее удивление, когда оказалось, что добытый двигатель тоже сгоревший!

Встаю в 6 часов, кое-что успеваю записать.

После завтрака идём с Лёней в ОГМ за моторным маслом.

; Масла нет, ; уверяет главный механик.

; Давайте мы посмотрим! ; настаивает Лёня.

Отправляемся с кладовщицей в сарай, нацеживаем из бочек два ведра масла, я делюсь рукавицами с Лёней, и мы бредём на трубу с полными вёдрами.

Ночная смена за ремонтом ТГ не заметила, что воду в радиаторе ПЭСки прихватило, и двигатель начал греться. Хорошо, что это обнаружили вовремя, и обошлось без последствий.

Мы работаем урывками: отогреваем радиатор дизеля ПЭСки, меняем в нём масло, но он продолжает греться. Тогда снимаем головку блока и видим пробитую прокладку. Лёня «летит» на ЗИЛе в ОГМ и привозит две новые прокладки. Ставим на блок обе. К концу смены дизель завёлся.

Взрывники начали заваривать свой буровой станок-развалюху, да что-то у них не вышло, и в 17 часов они ушли надолго.

Вторая смена приходит к 18 часам.

Ждём прихода наших девушек, чтобы отметить день Советской Армии. Полина приводит Валю, и начинается щебет и возня. Сначала состоялся розыгрыш сувениров, где всем всё досталось по назначению.  Затем, быстро разлили шампанское и съели пирожные с чаем.

Райлин ушёл раньше, чтобы успеть на концерт в клубе. Я поторопился за ним, сразу пошёл в клуб и попал на фильм. Подумал, что концерт прошёл перед фильмом, и, не досмотрев фильм, ушёл спать. Оказалось, всё было наоборот, и концерт я проспал.

В 13 комнате нахожу наши пожитки, сваленные в кучу. Кто-то без спроса «переселил» нас с насиженного места. Долго ругаюсь, выкапывая свои черновики и письма из вещей Икорникова.



Глава 24

Заседание райкома. «Дембельские рассказы». Тема «тления».
Прыжок с трамплина. «Слабый индивид». Новый «петушок».

Для замены сгоревшего электродвигателя ТГ с Ваней вывариваем, выламываем его из рамы. Ставим новый двигатель и после обеда запускаем. Тем не менее, бетон решаем не делать, так как день короткий.

В клубе в 17 часов начинается торжественное заседание по случаю годовщины Армии, на которое, кроме нас, никто не пошёл.

Вторая смена мучается с трактором и кое-как делает 12 кубов за всю ночь.

Степанов уезжает в Ленду на заседание райкома, где его должны принять в партию. Вова уходит в школу и оставляет нам записку: «Сходите на фильм». Я соблазняю Лёню, и мы идём смотреть «Хронику любви и смерти». На просмотре и ругаем картину, и смеёмся от души.

В пятницу до обеда бетон начать не могли. Я бегаю, разнося солярку по ёмкостям. Предлагаю Райлину покачать мне солярку из цистерны ручным насосом.

; У кого есть огромное желание покачать, тот может, ; отговаривается он.

; Только если огромное? ; какая-то надежда на помощь у меня ещё оставалась.

; Да, но у меня его нет, ; отрезал напарник.

Вопреки всему помогаю ему растаскивать замерзающий внутри ячейки бетон. Хотим поставить сшитый Лёней рукав на теплогенератор, но Вова решает просто отгородить ячейку, чтобы тепло не уходило. Вешаем с ним сатиновую загородку под палатку.

После обеда загружаем цемент в короб и гоним бетон старым составом: Лёня и Вова ; в ячейке; я, Ваня и Владимирский ; на бетономешалке; Колюшка ; на погрузчике. Работаем спокойно, с перекурами. Вдруг у погрузчика затрещала коробка передач, и он встал. Снимаем, разбираем коробку.

После ужина бредём домой вместе со второй сменой. Дежурить остаётся Яркович.

В общежитии собираемся в 13-й комнате, слушаем «дембельские» рассказы про военную технику до полуночи.

В субботу по поручению Степанова Голуб идёт в магазин и возвращается с тяжёлым портфелем. Ношу воду в комнату для стирки. Заходит Колюха и зовёт на посиделки во 2-ю комнату. Здесь ; вся бригада и гости из Ленды. Между Полиной и Вовой разгорается оживлённый спор.

; Вова, а ведь ты «сачок»! ; рубит правду-матку всевидящая Полина. ; Гена и качает солярку, и сам таскает.

; Ну, и что, ; ухмыляется Райлин. ; Я свободный человек и сам выбираю работу.

Пришла Нина. Ваня посадил её рядом с собой и вскоре начал обнимать, «нечаянно» поглаживать колени. Нина картинно запричитала: «Я ухожу, ухожу, ухожу!». Жека усадил её обратно, под свою опеку. Поём песни и постепенно расползаемся. Подруги Полины из Ленды пошли в гости к ней домой.

Нина, Жека и я идём провожать Степанова в Ленду. Когда подъехал автобус, я машинально сел с Владом и поехал с ним, разговаривая о творческом отношении к работе, к жизни и даже к политике.

В Ленде были в 19 часов, затемно. Закупили еды, выпивки и двинули к Мормоновым.

Инна обрадовалась, быстро собрала закуску. Разбудили Мер, спавшую в детской комнате. До этого они выпивали в кабинете, но с нашим появлением перенесли застолье в гостиную. Посиделки сопровождались нашим с Владом песенным дуэтом. Мормонов похвалил тему моей песни: «Одни живут и медленно, и долго…», но покритиковал зачин, мол, тема тления и горения разрабатывалась не единожды. Мария рвалась танцевать, для этого пришлось починить магнитофон. Попрыгали в кабинете, и все расползлись по углам.

Неожиданно появился едва живой Гоша, за ним ; Юра из храбровского горкома и Саша с областного радио. С первым я повёл войну, а второй молчал всё время, как пень. Мы с Мер обсуждали Лёню, который в Хородочи преобразился, «расцвёл», как я понял, под её влиянием, а затем пытался ею командовать. Я попробовал «раскурить трубку мира» за него.

В полночь, когда все укладывались спать, Мер вдруг встала, оделась и «пошла кататься с горки». Степанов толкнул меня в бок. Я нехотя вылез из постели, оделся и поплелся за ней. Догнал её на дорожке, ведущей к «Лесной сказке», и повёл на настоящую горку.

С трудом и смехом забрались на неё, уселись на картонку, потолкались неловко, пока не тронулись. Держалась она за меня слабо, а я, будучи спереди, ни чем не мог ей помочь. На приличной скорости подлетели на трамплине и приземлились в 5 метрах друг от друга. По дороге домой она пожаловалась на боль в локте. Я попросил не устраивать представлений, и она запомнила это.

Уселись на полу кухни, пока я не уговорил её постелить на пол полушубки. Мормонов, читая книгу, дважды попросил нас не шуметь. Степанов тоже читал, но нам казалось, что всё, происходящее вокруг, незначительно.

Говорили обо всём на свете, как это бывает, когда встречаются две родственные души. С её стороны преобладали эмоциональные вопросы: что, кого любишь, нравится ли тот и этот. Поведала мне, как накануне Ароныч ударил её по щеке за то, что она спихнула откуда-то кота; как она полюбила нашу бригаду и как мечтает о ней написать. Мы шептались, впадая на несколько минут в забытьё, а ей не хотелось засыпать, чтобы не чувствовать себя разбитой утром.

27 февраля встали в 7 часов, вопреки ожиданиям, ; разбитые и помятые, особенно я: болел живот и голова. С Гошкой и Владимирским я принял немножко «лекарства», и стало легче. На экспресс, идущий в аэропорт, мы с Мер опаздывали, но всё равно вышли на Северный тракт, поднялись до автобазы «Магисстрой» и, постояв 20-30 минут, уехали на попутном ПАЗе.

В аэропорту ; толпа среднего размера. Мер идёт напрямик к начальнику порта, к диспетчеру, и её обещают позвать, если будет место. Места были даже и на первый рейс, но появились непредвиденные обстоятельства в лице Первого секретаря горкома Несаулова и Героя труда Новикова. По радио предложили всем желающим лететь в Благинск с пересадкой в Нее.

Прилетел пижон Гусев ; собкорр амурской «Газеты». Долго беседовал с Мер в коридоре, после чего она попросила меня сдать её билет, только чтобы он не видел и не знал. Я сделал, как она просила. К тому времени она выплакалась, обсохла и выглядела вполне радостной.

Объявили регистрацию в Благинск. Решили обождать, будет ли свободное место после регистрации. Она опять идёт к диспетчеру, и ей опять обещают. Действительно, скоро она подлетела ко мне с билетом. Между делом рассказала мне про Морейку из нашего отряда, с которым она знакома уже год. Как в этот раз он обнажился и пал (или поднялся?) до домогательств, в то время, как его Татьяна с младенцем лежала в больнице.

; Я, наверное, разобьюсь, ; говорит она с оттенком игривости. ; Мне так всегда кажется. Ведь я индивид слабый, обречённый на вымирание.

Я пытаюсь возразить:

; Обычно слабые как раз остаются, ибо без них и сильные не нужны, ведь будет некого защищать.

Провожаю Мер к самолёту, и мы нежно прощаемся.

Обратно добираюсь на служебном автобусе, в котором работники культуры направляются на крупное совещание. Беру в «Юбилейном» бутылку коньяку и две шоколадки. Встретил Гошку, посланного в магазин за вином, и решил подарить коньяк Аронычу.

Дома у Мормоновых увидел уже «готового» Владимирского. Ароныч же лежал совершенно индиферентный с книгой. Степанов тоже читал, будто его уже здесь нет, хотя билет на самолет до Мурманска у него был только на завтра.

Затем, Влад сопроводил меня в Новоленду, и здесь мы разбежались. Я задержался в 34-м вагончике, поболтал с ребятами, забрал свой инструмент и насос для мотика. Простоял на «остановке» в ожидании оказии с 15 до 18 часов. Гошка уехал чуть раньше на нашем автобусе, Владимирский забурился в библиотеке, а Влад «исчез», очевидно, у своих девчат.

Я ехал на хородочинском автобусе, до самых звёзд. Перекусив, иду с Лёней и Митяем на фильм «Страх высоты», после которого молча, без каких-либо обсуждений, занимаемся своими делами и ложимся спать.

В понедельник на работу выходим все сразу. Я направлен в ОГМ на помощь Колюхе принимать новый экскаватор «Беларусь», прозываемый в народе «петушком». Захожу за инструментом и за Витей Воробьянко по прозвищу «Киса Воробьянинов» за схожесть с артистом Филипповым. Сначала греем движок, потом ищем обладателя тракторного ЗИПа (запасные части, инструменты, принадлежности). Наконец, Лёня, замещающий бригадира на время его отпуска, «выбил» прилагаемый инструмент на складе, и мы пытаемся «оживить» трактор.

Кису я отправил долить электролит в аккумулятор, а с Колюхой мы закрепили сидение, проверили все пусковые детали. Лёня посмотрел, что мы сделали, и как слабо работает гидравлика из-за густого масла. Загнав «петушок» в бокс, начали протягивать все гайки.

1 марта, с утра продолжаем заниматься техникой. Колюха регулирует сцепление. Бегаю на поиски механика, дабы открыть ворота и выпустить наш трактор на заправку.

После обеда на трубе дежурный Киса остаётся следить за новым трактором, а мы отбываем домой. Лёня после ночного дежурства и поездки в Ларгу за рубероидом буквально падает с ног.

Желудок у меня испорчен, в столовую не хожу, бездельничаю дома. Чиню Гошин магнитофон, регулирую скорость в кассетном «Спутнике». Лёня даёт задание на завтра: сварить для экскаватора подвеску-платформу для перевозки цемента.

Утром, ещё в постели, пытаюсь договориться с Лёней об отгуле авансом и дежурстве этой ночью, чтобы до обеда написать поздравительные открытки к 8 марта.

; Нет, дружок, ; ответил он строго, ; сначала ты сделаешь, что нужно.

; А что нужно? ; уточнил я.

; Забыл? А подвес для перевозки цемента?

; Да, забыл! ; горячность моя мигом пропала.

Беру трубу у сантехников, несу в ОГМ, режу её по размеру, связываю её части проволокой и тащу всё это на участок. С Сергеем вырезаем сваркой другие детали подвески. Он остаётся сваривать её сам, а я иду писать открытки, которые умыкнул в 13-й комнате, так как на почте их уже не было.

Лёня в это время ругается в ОГМ с механиком, требуя второго тракториста на погрузчик, и тащит его к начальнику СМП для решения этой проблемы.

В 12 пополудни ко мне в комнату забегает прибывшая из отпуска Галка. Обнимаемся, и она торопится вручить мне сувенирчик, а на предложение проводить её, отвечает:

; Нет, не надо. Я уже везде побывала и не заблужусь…

Успеваю написать на открытках лишь адреса, и то ; хорошо.

В ОГМ никого не нахожу и иду на ближнюю трубу. Здесь, несмотря на мою же критику этого непланового сооружения, сколачиваем с Гошкой каркас сарая. Из поездки на «петушке» в «Свердловск-3» и в Мехколонну-50 в поисках моторного масла вернулись Лёня с Колюхой.

Когда я пилил доску левой рукой (правой ; было неудобно), Лёня стиснул сзади правый локоть до боли, как он это делал обычно, и потянул меня к Гошке.

; Смотри, как надо пилить, ; произнёс он грозно.

Я сначала поддался, но вспомнил, что решил делать в таких случаях, стукнул его по руке и вырвался.

; Что это у тебя за манера ; хватать, за трицепс, чтобы было больно? ; сказал я, как можно спокойнее.

На что Лёня промолчал, а Вова прокомментировал:

; А вы подеритесь из-за этого.

После работы я заглянул на почту, купил марок, поужинал и собрался с Лёней в баню. Уходя, он завёл с Вовой разговор о мытье полов, но тот заявил, что уезжает по делу, и исчез. Позже зашёл Тарпенко и сказал, что Вова уехал на медицинской машине по своим делам в Ленду. Уж какое у него срочное дело?

После бани Лёня купил шампанского, чтобы «обмыть» трактор, и угощал меня, Колюху и Ваню. Митяй притащил бандероль от жены со сладостями ко дню его рождения. Посидели и поболтали ни о чём.

Я прилёг, пока Лёня писал открытки своим женщинам, а проснулся в 23 часа из-за расстройства ЖКТ. Вышел на улицу и сразу почуял симптомы сварочного ожога: песок в глазах, слёзы. Галка Нечаева шла из кино с новым, высоким «учителем» гитары, не видя меня в упор.

Когда вернулся в комнату, началась настоящая боль в глазах. Делаю примочки чаем, но они помогают слабо. Поставил будильник на 4:30 и с трудом заснул.



Глава 25

Ожог сетчатки. Ремонт «гидравлики». Арифметика бетона. Навалимся дружно! Замерзающий бетон. Любительница мяса. Ссыльные предки. Бодрое предложение.

3 марта, четверг. Кто-то переставил будильник на 6 часов, но я проснулся чуть раньше. Попробовал писать, но не давала боль в глазах. Сходил в столовую, и заснул до 10 часов. Нашёл солнечные очки и только с их помощью смог начать писать открытки.

В 11 появился Лёня и сказал, что решил вопрос со вторым трактористом: им будет Воробьянко. Так что сегодня будет вторая смена. И, поскольку «я боюсь дневного света», то пойду во вторую. Очевидно, он посчитал, что я вообще откажусь выйти на работу.

В 13:45 я закончил печатать открытку Мер и упаковывать бандероль с багульником. Долго стоял у прилавка на почте, пока удалось привлечь к себе внимание. Мне объяснили, что почта уйдёт только завтра, то есть, восьмого она не попадёт к моим адресатам. Настроение, конечно, упало.

Лёня спал, изредка отлучаясь то в контору на планёрку, то с кем-то «ругаться».

На трубе всё было готово к литью бетона: около ящика ; 120 мешков цемента, куча гравия и цистерна с тёплой водой.

Когда выдали первый замес, оказалось, что трактор плохо слушается управления: очевидно, застыло масло гидравлики, да и гравий насыпан не на том месте, где надо, хотя в его заготовке участвовал сам Колюха.

Райлин ещё не приехал, но я его защищаю: мало ли какие у него дела, вдруг умотал в Благинск до девятого. Плохо только, что не предупредил.

Всю ночь успешно гнали бетон, и я всё удивлялся, как нам повезло с погодой: тишина, слабый морозец. Под утро у «петушка» потекла гидравлика. Лёня решил сменить у него масло и убрать фильтры. Уговорили Вадима взять для замены масло из старого трансформатора. Серёге поручили вырезать сваркой гаечный ключ 41х46 мм, чтобы отвернуть пробку на гидроприводе. Масло поменяли и работали до победного конца.

Лёня напомнил Ване о должке и сказал, что он должен будет отбывать повинность в праздник 8 марта. Ваня взвился на дыбы, начались оскорбления. Лёня «обнажился» не лучшим образом, напомнив, что он бегает задаром, а Степанов «получает за это копейку». Ваня же вставил, что ценна лишь физическая работа, а не «беготня».

Утром пришла смена и удивилась тому, что я «угробил» почти всю гору мешков ;100 штук, всего на 15-16 кубов бетона. Гоша возмущался:

; На куб должно идти 300 кг цемента, 6 мешков? ; вопрошал он с показной строгостью. ; А ты куда его дел?

; Гоша, считай: 15 кубов по шесть мешков, итого ; 90, ; взывал я к его арифметическим способностям.

; Ничего не знаю, на куб ; 300 кг! ; твердил он, как автоответчик, сообщающий «Московское время…».

; Ну, и иди на хрен! ; не стал я разводить полемику.

Колюха остался на участке налаживать «Беларусь» и натаскивать на нём Кису, а мы пошли домой.

Лёня завалился спать, а я остаток дня писал дневник. Взял билет в кино на 19 часов ; «Белая стена» (Швеция). Встретил Вадима, который сообщил трагическим тоном:

; Начали лить бетон лишь в 16 часов. Не успеют до конца смены закончить, поэтому подогрев пока не включал.

Затем он нашел Рабиновича и высказал ему замечание, что он привёз трансформатор без масла, поговорил с Люпаком об отсрочке прогрева бетона и уже затем пошёл с докладом к Лёне.

Когда я вернулся из кино, появился Вова, ездивший в Ленду встречать Ветку, а Лёни дома не было.

; Ничего толком не сказал, ушёл куда-то, ; сказал Голуб.

; Ну, а мы пойдём на работу, ; скомандовал я себе. ; А Колюшка пускай спит.

Голуб, однако, был другого мнения и предложил взять с собой и его.

Вдруг с площадки явился Серёга.

; Колю?! На трубу?! Да зачем?! ; возмутился он громогласно. ; Там всего на час работы. Киса научился работать, знаешь как! Делать там нечего! Коля, ложись спать!

Я извинился и пошёл на трубу один. В 20:30 я уже наблюдал, как Киса «запросто» не мог подъехать на «петушке» к ящику, чтобы высыпать в него рассыпной цемент, а попутно заехал «дельтаплану» ковшом по «челюсти». Ваня тоже посмотрел на это, помялся и сказал:

; Н-эт, пойду за Колюшкой, ; и ушёл в посёлок.

Мы с Владимирским успели загрузить в ящик всего два ковша цемента, когда прибежали Ваня с Колюхой. И началось: Ваня протолкнуть гравий с деревянного бункера в «грушу» не успевает; Колюха, выскакивая из трактора, помогает ему; вода течёт еле-еле из-за малой разницы в уровнях; у Владимирского на лотке каждый замес ; вода чуть тёплая ; застывает комом, и я, закинув цемент в мешалку, помогаю сдвинуть его в опалубку. На 10-15 замесов мне нужно растянуть весь ящик цемента. Начали мы около 22-х часов, но темп был ужасно низкий. Тем не менее, Голуб с Вовой возжелали устроить перерыв.

Все пошли в бытовку на перекур, а Ваня начал жарить заготовленную рыбу. Следом за нами входит Лёня, жуткий, как Кощей или демон.

; Что?! Почему?! ; возмущению его нет предела. ; Давайте лучше дружно навалимся и…

; «Наваливаться» совершенно невозможно, ; осаживаю я его «на скаку». ; Вода еле течет!

; Но попробовать-то можно, ; примирительно предлагает он.

Ваня остался жарить рыбу, а мы пошли «пробовать». После каждого замеса приходилось смывать бетон с лотка, ибо он сразу примерзал к нему.

Закончили около 1:30. Долго ели-пили, травили байки, в основном про баб. Ваня с Колюхой и Вовой ушли. Владимирский начал устраиваться на ночлег. Я остаюсь, как обещал, на дежурство.

; Надеюсь, ты понимаешь, что это не считается полным дежурством, ; сказал Лёня.

; Почему это? Я не знал! ; удивился я.

; За каких-то 4 часа, оставшихся до утра, хочешь, чтобы зачли дежурство? ; он явно злорадствовал. ; Нет, это у тебя будет зачёт за тот день, когда все работали до обеда, а у тебя болели глаза.

Я не стал спорить, хотя до 8 утра было 6 часов, и глаза тогда у меня болели из-за сварки, а не с перепоя. К счастью, оборудование работало чётко, и я смог поспать пару часов.

В субботу первая смена подходила неторопко. Я наедаюсь рыбой и ухожу в посёлок.

Дома пытаюсь заснуть, но не получается: приходит Оля со склада по поводу заказа досок и перебивает сон. Затем появилась Нина и потащила меня к кассе клуба покупать билеты на концерт ансамбля «Нежность».

В 13-ой комнате переполох: Гоша готовит Нефертитку к походу на трубу, в гости к дежурному, ; Вове. Лёня это не приветствует, Владимирский – тоже: наша бытовка-кубрик ; не лучшее место для свиданий.

По окончании концерта желающие пошли выбирать подарки гостьям из Ленды, а для местных ; деньги собирал Яркович. Лёня закупает колбасы, белого сухого «Тракиница» и угощает всех дам, что попадаются на пути.

Перед концертом «Синяя борода» кружился, кружился по залу и, наконец, приземлился рядом с Ниной, хотя она его и не приглашала. Видимо, он специально брал билет на концерт вместе с нами, но после концерта ни слова ей не сказал. Кажется, что он пытается взять её измором, методом «тени».

В 19 часов идём смореть фильм «Польский альбом», но на вторую серию не остаёмся. Деньги на подарки женщинам так и не собрали, а просто выпили «Каберне» и рано легли спать.

По сведениям ребят из первой смены, электропрогрев бетона так и не включили: ПЭСка барахлила, и бетон сверху замёрз.

В воскресенье Лёня встал в 8 часов. Не дождавшись открытия столовой, ушел на трубу. Увидел замёрзающий бетон, отругал Вадима и приказал включить электрообогрев.

Я навожу порядок в комнате: подметаю, готовлюсь к перестановке мебели, грею воду для Вовы. Весь день проходит практически впустую. В 19 часов заходит Вадим после бани и выпаливает:

; Ты знаешь, там Лёне на дежурстве есть нечего! В бытовке ничего нет. Приказал купить чего-нибудь поесть и бутылку коньяку.

Я зашёл в комнату напротив, забрал из-под стола нераскрытую бутылку сухого, купил еды, какая попалась, и понёс всё на трубу.

Лёня возился с «Дружбой», которую давал Ахмеду, после чего в ней не работало зажигание. В конце концов, он понял причину поломки. Я в это время начал было жарить колбасу, а увидев тесто, решил сделать кнедлики. Поели, попили, почесали языки, и я поторопился откланяться.

Перед сном почитал немного и рано лёг спать.

В понедельник проснулся в 4 часа. С письмами и дневником провозился до 9-ти.

Прогрев бетона работал всю ночь, да ещё с ТГ. Температура в ячейке под брезентом поднялась до +25°. Тем не менее, Лёня уходить не собирается и ложится спать в бытовке.

Я читаю «Технику молодежи», дописываю письмо брату и зашиваю посылку. Лёня уходит домой в 16 часов. Я остаюсь дежурить, выключаю ТГ, который никак не хочет разгораться.

Ночью изредка проверял электропрогрев, с которым температура в ячейке продолжает расти. Урывками удаётся поспать. Ночь на удивление тёплая и тихая, падает снег.

8 марта, вторник. Утром без аппетита пью чай. Отрезаю кусочек колбасы кошке, ; она «не жрёт, разбирается скотина». Вдруг слышу: «Хрум, хрум, хрум…». Поднимаюсь и вижу: эта наглая рожа сидит в тумбочке и грызёт мясо. Пнул её слегка, потом ещё раз. Поскольку она не хотела уходить, выкинул её на свежий снег.

Вскоре в бытовку вошёл Икорников. Лёня, уже осмотрев трубу, подкатил ко мне.

; Дай-ка мне тетрадку с записями температуры, ; сказал он деловито.

; А никаких записей я не делал.

; Как это?

; Да, так: температура не менялась, зачем её записывать…

Последовал наступательно-оборонительный диалог. Кое-как мне удалось унять пыл звеньевого, но под конец он выложил свои догадки:

; Значит, ты выключил ТГ, чтобы спокойно спать.

Я не стал объяснять, что спал всего два часа, ибо всё работало вполне чётко. И, несмотря на его выпады, я был настроен весьма благодушно.

Митяю было поручено разжечь ТГ, а электропрогрев мы отключили и пошли домой.

Дома, выпив с Лёней коньяку, говорили о воспитательной работе в бригаде, о качестве работ. Слово за слово он не без гордости рассказал о своих предках ; зажиточных крестьянах, сосланных на восток в 20-е годы.

На последнем сеансе я начал смотреть фильм «Фюрер из нашего квартала», но через полчаса ушёл спать.

Как прозвенел будильник, Райлин объявил, что уезжает в Ленду провожать Ветку. Лёня пошёл в автоколонну продублировать Нину. Она, хотя и обещала нам выписать «Магирус», но, как и ожидалось, опоздала. Нам достался ЗИЛ-130 с рулевым Витей, левый глаз которого оттенялся свежим фингалом.

Для начала решили оттащить на заправку цистерну на колёсах. За неимением фаркопа привязали её проволокой к раме ЗИЛа. Но только машина тронулась, как «села» в рыхлый гравий на небольшом подъёме. Я, Лёня и Митяй начали энергично помогать машине выехать: подкладывали доски, подкапывали гравий. Лёня прыгал, как капля воды на раскаленной плите, и решил, не получив у шофера внятной команды, что машину надо толкать. Сам сбегал за остальными ребятами, и мы стали раскачивать ЗИЛ. Машина буксовала, я собирал сухие доски, дрова и подсовывал их под скаты. Вскоре ЗИЛ выехал на твёрдое, развернулся, после чего цистерну удалось вывезти на ровное место.

Митяй с Ваней остаются долбить лёд в ячейке, а мы вчетвером едем на центральный склад и грузим две машины мешками с цементом и одну ; россыпью. Вернувшись, начинаем сдвигать палатку на следующую ячейку. Я предложил поднять края палатки к центру, к оси трубы, сдвинуть её на следующую ячею и опять раскатать. Лёня к этому предложению отнёсся, как всегда, отрицательно.

; Ерунда, сделаем и так как-нибудь, ; решил он.

Получилось изрядно трудоёмко: то передвинули один край, то недодвинули другой, и кое-как выровняли её по периметру. Взялись передвигать туда же теплогенератор.

; Поднимем? ; бодро предложил Лёня, хотя для этого использовали только кран.

; Нет, будем двигать, кантовать, ; сказал я.

Сначала я показательно попробовал поднять часть ТГ спиной, поднырнув под сопло, но без видимого результата.

; Ну, что же вы! Мы уже поднимали, переносили его, ; тараторил Лёня. ; Давайте возьмём лаги, раз ; и всё.

Я возражал:

; Можно, конечно, поднатужиться, надорваться, а что потом?

Я сходил за ломами, и мы, матерясь и кряхтя, стали двигать ими полутонный агрегат к следующей ячейке. Покончив с ТГ, поехали в посёлок, на склад. Загрузили ещё одну машину мешками, а вторую собрались заполнить рассыпным цементом. В это время подошла Нина.

; Ну, и что вы будете делать с россыпью? ; спросила она.

; Будем грузить лопатами в кузов, компрессора-то нет, ; не скрывая упрёка сказал я. ; Вот бы насос, а, Нина? Придумай что-нибудь. С железным бункером ничего не вышло, так, может, подумаешь насчёт цементного насоса?

Она улыбнулась моей наивности, и мы пошли домой.

Дома читали газеты, слушали пластинки. Получил письмо от Мер и решил сразу ответить, чем и занимался до 2-х ночи.



Глава 26

«Господин учитель». «Кто слил масло?». «Серьезное» дело. «Сухой» бетон. Каждый ; ангел. Интервью прораба.

10 марта, четверг. Просыпаюсь с трудом. На трубу иду один. Митяй встретил сообщением: вода уже почти тёплая. После перекура, когда я, Ваня и Лёня спускались в ячейку долбить лёд, на горизонте показался Гоша.

; Когда он придёт, ; предложил Лёня, ; скажем хором: «Здравствуйте, господин учитель!».

Я поддержал идею, увидев в этом лишь шутку. Когда Гошка подошёл, и мы с Лёней на счёт «три» с поклоном произнесли эту тираду, я услышал здесь и намёк на Гошкины попытки философствовать накануне, и злорадство Лёни по поводу не состоявшейся учебы Гошки, и прочие неприятные вещи. К сожалению, Гоша воспринял всё это серьёзно и почему-то начал объяснять, что он трезвый и даже вчера не пил.

До обеда рубили лёд с остервенением и очистили всю ячейку. Не успели поесть, приехал Люпак и начал портить нам обедню.

– Кто сливал масло из трансформатора? ; сердито проговорил он.

– Никто, ; раздался чей-то голос.

– А почему пробка отвинчена, и масло накапано? ; продолжал прораб.

– Система сама сливает, – выступила вдруг Полина.

– Ребята! Да вы что? Мы не достанем трансформаторного масла! ; возмутился прораб.

– Иванович, а что прикажешь нам без работы сидеть?! ; завёлся Лёня.

– Да, сидеть без работы, но не сливать масло! Кто сливал? Будете писать мне объяснительную записку.

– Я буду писать, раз масло достать не можешь, – сказал Лёня. ; Мы не виноваты, и без работы сидеть не можем.

– Так, а теперь, когда вы собираетесь лить бетон? ; спросил Люпак. ; Сегодня, наверное, не выйдет. Надо углублять ячею на 30 см.

– Сегодня будем лить, ; нахально заявил Лёня. ; Часов в десять вечера ячейка будет готова. Приезжай, посмотришь.

– Ничего у вас не выйдет. Я приеду и посмотрю, ; сказал Люпак и ушёл.

Лёня тут же обратился к Полине.

– А ты, женщина, молчи, когда мужчины разговаривают, – что прозвучало, как угроза.

– Что ты, как баба, не можешь остановиться, – Полина завелась и была готова зареветь.

Остаток перерыва мужики играли в «козла», я читал английский и учил названия аккордов.

После обеда взялись за подготовку оборудования. Гоша с Ваней крепили в ячейке доски с отверстиями, вставляли в них электроды. Я устранял щели по периметру палатки, крепил выходной рукав к ТГ, а когда осмотрел входной, понял, что само сопло надо чинить. Завариваем с Гошкой развалившееся «горло» агрегата и надеваем на него брезентовый рукав.

Все уходят пить чай, а мы задерживаемся: надо было скорее подать тепло на дно ячеи. После чаепития Лёня занялся лотком, Киса на «петушке» сгребал гравий к «дельтаплану». Я проверил как идет тепло под палатку, посоветовал Гоше и Ване сделать внизу второй потолок и направить тепло к земле. Помог Лёне отдолбить мешалку, поставить лоток на место.

На ужин пошли с Лёней позже всех. Он наблюдал, как я восстанавливал полог внизу после своего падения: не удержался на краю опалубки и пролетел вниз спиной 4 метра сначала на брезент, а с него – на землю, прямо в лужу. Хорошо, что полог замедлил падение, иначе быть бы мне на «больничном».

На ужине присутствовала вторая смена. Лёня с Жекой зашли в балок сердитые.

– Митяй, Гоша, это вы ночью сливали остатки воды из ёмкости? ; спросил Лёня.

– Да.

– А из шланга кто не слил?

– Мы.

– Тогда вы его и будете сейчас оттаивать, – резюмировал Лёня. – Остальным задание: вынуть лёд из «штанов», чтобы не склеился водой, убрать внизу полог к 22-м часам, и, если Люпака не будет, начинать бетон.

После ужина обсудили детали двойного празднования дней рождения Митяя с Полиной и пошли домой. Лёня зашёл к Люпаку насчёт скального грунта, который нам понадобится для облицовки входного и выходного порталов после засыпки трубы. Сам прораб на трубу так и не поехал.

Я опять взял у Бори пластинку с песней «Мне нравится, что вы больны…», переписал на магнитофон и в одиннадцатом часу уснул.

Подъём в 5:30, ; дневник. После столовой вспоминаю, что Ваня утром не идёт на работу, бужу одного Гошу. В буфете столовой продают пиво, но буфетчицу я не дождался. Лёня успокаивает:

; Пиво – не вопрос, его там море.

Я не стал спорить, зная, что его не переубедишь, даже если он не прав.

Весь день я думал об этом и, наконец, в моей памяти всплыли слова и выражения отца: «Ты всегда считаешь, что прав, ты всегда споришь. Никогда и ничего не оставишь без замечания, не пройдёшь мимо. Прямо "гений" какой-то». Если я говорил: «О чём же вы раньше думали?», старики спрашивали: «А ты где был? Рассуждать мы все мастаки», и так далее. Откуда же у меня взялись эти непримиримость к чужим слабостям и ошибкам, самооправдательность, уверенность в непогрешимости? Такая дотошная, въедливая, язвительная целеустремлённость в доказательствах чужой неправоты. Наверно, «за глаза» меня называли «выскочка» или «каждой бочке – затычка». Да, так было ещё год-два назад. Неужели я по-прежнему такой же, как Адонин? Если ; да, то это ужасно!

Перед обедом смена режется в «козла». Я хотел посмотреть состояние бетона и собрался выйти из бытовки, но Лёня остановил меня.

; Есть одно дело! ; воскликнул он и замолк.

 Я стою напротив него и жду, когда он соизволит «родить». Есть у него такая привычка: подойдёт, притянет за локоть, как вещь, и смотрит вдаль, пожевывая или оглаживая бороду. У меня такой привычки точно нет. Наконец, он обратился ко всем:

; Надо выбрать новый Совет бригады, ; повысил он голос, как председатель президиума. ; Парни, дело серьезное, на подряде без него не обойтись. Бросьте играть.

Выборы в Совет получились действительно многозначительно-серьёзными. Выборы правления в масонской ложе ; дружеские посиделки в сравнении с нашим священнодействием. Тоска! Но, если Лёня шутит, так и жди «шила в бок».

Совет бригады составлялся по типу знаменитых «троек». Главная функция Совета ; назначать каждому члену бригады Коэффициент Трудового участия (КТУ) для расчёта зарплаты. Кандидатуры почему-то предлагал Митяй. Первым стал комсорг Гошка, остальные ; Яркович и Адонин. За состав проголосовали списком единогласно и разошлись.

… Бетона в опалубке было около метра от дна, а поверх него ; 20 см воды…

; Что же делать со шлангом? ; обратился я к Лёне, дабы продемонстрировать признание его авторитета. – Ночная смена мучилась с водой: в тонком шланге при самотёке она замерзает.

; Вот уж не знаю, что делать, ; приняв моё «признание», напыщенно ответил он. ; Думай сам.

Получив царственную «индульгенцию», решаю подавать воду в мешалку толстенным шлангом. Врезали с Гошкой вентиль большого диаметра в выходную трубу на цистерне, а для перекрытия воды я предложил снять «самоварный» кран с трехкубовой цистерны и поставить его на конец шланга у бетономешалки. Гоша был согласен на всё.

Начали резать, варить, соединять. Около 10 часов всё было готово, но установить узел не успели: отключили энергию. Я затянул шланг на патрубках проволочными хомутами и хотел пустить воду, но тут подошло время обеда.

Приехал Люпак, измерил палкой уровень воды в ячейке и приказал Лёне слить её. Во время обеда они переругивались насчёт объяснительной записки о сливе масла из трансформатора.

; Мне она нужна, ; твердил прораб.

; Да зачем она тебе? ; наивничал Лёня. ; Чтобы в случае чего предъявить, кому надо? Когда нужен бетон, так давай-давай, а как отвечать – я умываю руки? ; Лёня добавил ноту обиды.

; Да-да, ; жуя, пробурчал Люпак.

Пока он ел, к нему обратились Киса ; с жалобой на механика (не даёт ему фары для «Беларуси») и Лёня, напомнивший ему про солярку.

; Сегодня черпали её со дна 25-ти кубовой ёмкости вёдрами, ; заметил он.

По поводу использования трансформаторного масла в гидравлике «петушка» Лёня написал не объяснение, а целое послание. Киса тоже нацарапал заявку на фары, с ошибками, как выяснила Полина, в каждом слове. Вадим заговорил с Люпаком о прожекторных лампах, которых сначала было 22, потом 18, потом 15. Выясняли, кто сколько забрал, и Вадим завёлся.

; Украли и всё! ; возмущался он. ; Сколько лет я работаю, а такого не было, чтобы свои сотрудники у тебя воровали!

Он набрал воздуха, чтобы разогнать «волну» до размеров цунами, но Лёня остановил его вопросом.

; Вадим, у тебя всё готово? ; его голос прозвучал грозно. ; Завтра включаем электропрогрев.

После обеда ждали, пока дадут напряжение. Ещё утром мы с Кисой натаскали в короб немного цемента. Когда же в 12:30 начали гнать бетон, мне в одиночку пришлось вытаскивать целые мешки из кучи цемента, выгруженной самосвалом. Выкопал к семи вечера 60 штук.

Люпак следил, за качеством бетона. Лёня возвышался над деревянным «дельтапланом», толкал с него лопатой гравий и брызгал оттуда слюной.

; Иваныч, льём и так слишком густой, летом такого не давали.

; Нет, жидкий! Я не желаю в тюрьме сидеть! ; стращал прораб.

; Зимой лили одну воду! ; подначивал Лёня. ; Где ты был?

; А сейчас лить не будете! ; вторил ему Люпак.

; Хорошо, ; веселился Лёня, ; будем долбить те 500 кубов бетона, что зимой выгнали.

; Гоша, гуще давай! ; командовал прораб. ; Вот такой, вот это бетон! Он должен быть почти сухой!

; Бетон хороший, ; согласился Лёня.

; Я знаю, какой он должен быть, ; последнее слово оставил за собой Люпак.

Я вношу свою лепту.

; Такой бетон зимой не пойдёт по нашему лотку, ; говорю громко, чтобы оставить приоритет идеи за собой. ; Сварить бы лоток из железа и вибратор к нему не мешало…

Через минуту говорю Лёне.

; Нельзя так долго перемешивать: видишь, он замерзает! ; громкость убавил, в надежде, что прораб не услышит. ; Один лёд… Лучше пусть в ячейке вибратором перемешивают!

; Парни, жидкий! ; кричит бдительный Люпак.

; Густой! ; спорит Лёня.

; Я знаю какой! Я запрещу сейчас лить, ; пугает начальник.

; Нормальный бетон! ; сопротивляется подчиненный.

Вскоре, видимо устав от такой перепалки, Люпак нас оставил. Работаем до шестнадцати часов. Пьём чай. Далее ; без остановки до 17:30. Целые мешки с цементом кончились. В промежутках между замесами сгребаю в кучу россыпи.

Приехал «Комацу», нагрёб для Кисы огромный бурт гравия, чем надолго обеспечил ему фронт работ. Переехав на противоположный берег котлована, бульдозерист стал делать съезд с дороги на насыпь и чуть не засыпал при этом наш «Андижанец».

Ваня появился на закате и хотел, было, занять пост «толкателя гравия» на «дельтаплане», но Лёня остановил его остриём своего «шила».

; Нет уж, дружок! ; задорно крикнул он. ; Залезай-ка под брезент с новыми силами. Там и согреешься.

Основной запас цемента я израсходовал, осталось только то, что было в ящике. Тут-то Ваня и крикнул снизу: «Последний замес!». Лёня заглянул под палатку и долго рассказывал Ване и Жеке, как им следует ровнять бетон.

Быстро пошкрябав лоток лопатой, Гоша начальственно повелел мне:

; Тут под мешалкой надо всё убрать, ; и исчез.

Я ковырял ломом, смерзшийся гравий-монолит, образовавшийся от того, что Лёня не мог удержать «грушу» ни лопатой, ни хилой ножкой на тормозе опрокидывателя, и вода с цементом лилась под мешалку. Вспомнил его вчерашнее выступление, обращенное к Митяю и Гоше, заморозившим шланг с водой:

; Хватит! Теперь пускай тот, кто напакостил, сам убирает свои «какашки».

Каждый мнит себя ангелом во плоти! Увы, сам он в это время с Гошей лопал вермишель. Я всё доделал и, если бы не свитер и шапка, оставленные в бытовке, ушёл бы домой напрямик, чтобы не видеть их лиц. Впрочем, надев свои шмотки, я также незамеченным отбыл домой.

На дороге меня подобрал автобус, идущий из Ленды, и в темноте салона я увидел Туготыло.

; Вот, едем с собрания бригадиров, ничего особенного там не было, ; сообщил он.

Я вышел из автобуса у КБО, увидел на снегу, кем-то брошенную заслонку от буржуйки, и притащил её к общаге.

Дома ; бардак: Райлин опять у нас «не живёт», и убираться некому. И таз, и мусорный бак ; всё переполнено до краёв, на столе ; куча рассыпанного чая и крошек. Отмыл лицо стиральным порошком, узнал в конторе о зарплате.

В комнате Гоши посреди невиданного бедлама сидел Лёня.

; Пойду к Люпаку, ; сказал он, ; и возьму у него интервью о роли прораба на стройке.

; Это будет расценено, как объявление войны, ; предположил я.

; Ну, если он не достанет солярки, и мы заморозим бетон, держись тогда, Люпак! ; погрозил он невидимому прорабу и успокоился.

Я забрал почту и ушёл к себе. Просмотрев газеты, лёг спать, но духота и жажда не способствовали…



Глава 27

Мелкий почерк. Что такое ревность.
Реконструкция «дельтаплана». «Некоторые наглеют».
Учения «Двина». «Попали в струю».

12 марта, суббота. Ночью проснулся от резкой боли в левом глазу: Гошка во время сварки не предупредил и засадил мне мощного «зайца», да и сам я, проверяя искру электродом, добавил пару. Странно, но боль постепенно прошла. В начале 6-го часа взялся за дневник и потратил на это два часа. Лёня встал в 7:30, походил по комнате, сунул нос в тетрадь. Я рефлекторно прикрыл её левой рукой.

; Чего это ты таким мелким почерком пишешь, глаза портишь? ; озаботился он. ; А рукой чего закрываешь, стыдно стало? Не бойся, я чужих дневников не читаю.

Я хотел было его поблагодарить, но, стиснув зубы, промолчал. А за окном свистит какая-то пичуга. Весна!

; Что-то долго ночная смена льёт эти 10 кубов, не случилось ли чего? – встревожился Лёня и пошёл будить ребят.

По пути из столовой встретил половину ночной смены. Оказалось, ячейку они долили, и Митяй с подробностями объяснил, почему так долго не приходили.

; Просто завалились спать в 4 часа, ; резюмировал он добродушно.

Тем не менее, всё же им досталось: цемент грузили в короб только россыпью ковшом «петушка».

Придя на трубу, мы занялись кто чем. Ваня с Гошей ; помогали Вадиму накручивать провода на электроды. Здесь же крутился и Киса. Лёня добыл водовозку Ахмеда, и мы, прицепив к ней цистерну, повезли её на заправку.

; Сделай 500 качков, и я тебя сменю, ; предложил я Лёне.

; А я их не считаю, ; сообщил он с видом победителя. ; Плохо качать, когда считаешь.

С закачкой кубометра соляры уложились за 25 минут.

Машину с прицепленной цистерной тут же послали за водой. Когда она вернулась, подпорка под дышлом прицепа была изогнута иероглифом: в спешке забыли её убрать.

Я налаживаю шланг для закачки солярки в бак ТГ. Киса берётся качать её ручным насосом, но почему-то именно в этот момент шланг соскакивает с патрубка насоса, и солярка обливает его с правого глаза до ног. Когда он пообсох, Гоша съездил с ним на «петушке» в тайгу за сухостоем. Лёня к этому времени починил «Дружбу» и быстро напилил дров для дежурного. Вадим подключил трансформатор для прогрева бетона.

Идём с Гошкой домой и говорим о Лёне. Я всё пытаюсь выяснить, насколько я был на него похож. Но Гошка так и не понял, что плохо быть таким же едким.

; Разве ты был таким же? ; недоумевал он. ; И что такого?

Дома приводим себя в порядок, и я засыпаю на 2 часа. На празднование дня рождения Митяя к 6 вечера стал собираться народ.

Люпак пришёл с семьёй, а их младший отпрыск целый вечер бегал вокруг стола, как заводной. Первый тост вымученно и мудрено произнес Лёня. Я выпивал и одновременно переписывал музыку на кассетник. Полина и Валя принесли ещё водки, вина и картошки. В то время, когда начались танцы, Полина объясняла мужу, что такое ревность и кто такие ревнивцы. Кончилось это взаимными оскорблениями и стремительным исчезновением «молодых». «Отряд не заметил потери…», танцы сменились пением. Райлин сидел на своей кровати и демонстративно что-то писал.

Лишь в полночь, когда уже никого не осталось, и танцевал лишь я с Валей, Вова присоединился к нам и разошёлся ; не остановить. Именинник отрубился уже в 22 часа, и даже заказной торт не попробовал.

Благодаря вскрытию всех заначек гуляние длилось до 3-х утра. Валю провожали втроём и даже в её общежитии пытались петь. 

На следующий день меня будит Лёня. Оказывается, сегодня я дежурю. Беру кассетник, тетради и иду на трубу.

Агрегаты работали нормально, а через какое-то время появились визитёры: сначала Вадим проверил работу прогрева, затем Владимирский, чтобы сделать новую ручку к своёму ножу, в 14 часов – Лёня. ТГ мы выключили, так как в ячейке было жарко.

Как только все ушли, взялся за реконструкцию «дельтаплана». Уже в сумерках доделываю стенки этого бункера, а замену заслонки оставил на утро.

Мои наручные часы остановились в 1:30. Хорошо, что Икорников оставил в бытовке свои часы. В 4 утра измерил температуру. На улице -12°, в ячейке – жара. С 7 часов мастерил заслонку к «дельтаплану», пока не пришла первая смена. Слава богу, никто не обратил особого внимания на мою работу. Только Гошка поинтересовался сутью реконструкции.

Встретив в посёлке Лёню, даю ему подробный отчет о температуре и состоянии бетона. Обедаем с ним вместе, читаем газеты, и он забывает о времени. В 14 часов он ушёл на пилораму ; точить цепи от «Дружбы», но бытовка с точилом была уже заперта.

Вечером идём на почту, и Лёня получает гонорары за свои снимки в газете за январь. В конторе ; прежняя тишина, но только я вернулся домой, нам сообщают: зарплата приехала.

В столовой Лёня пикируется на раздаче с «Афродитой», а она ; возьми и положи ему в гуляш три кусочка мяса.

; Взвесьте, пожалуйста, ; обратился он к кассирше.

Та взвесила, и раздатчица добавляет ему ещё один кусок. Лёня торжествует.

; Вот так! ; воскликнул он. ; А то некоторые люди наглеют и не замечают этого.

В 21 час идём на фильм «Старое ружье» (Франция). Выхожу после фильма ошарашенный: столько крови и изуверств!..

Укладываюсь спать, но приходит сосед Боря и просит надиктовать ему слова песенки «О, сладкий миг, когда старик…».

Во вторник бужу Лёню в 6 утра.

; Куда мне идти? ; спрашиваю его.

; Пойди на старую трубу и отнеси, какой сможешь инструмент, ; на новую. 

Вскоре, понимая, что я не унесу много лопат и ломов, Лёня направляет туда же и остальных. Часть людей идёт в опалубку «штанов» долбить лёд, остальные с лопатами и бензопилой «ползут» на новую трубу.

С Лёней натягиваем над новым котлованом осевую проволоку, и он теряется: котлован немного смещен к востоку. Я не стал напоминать, что «предупреждал его», но был удовлетворен: наконец-то до него «дошло». Предлагаю воспользоваться разрешением геодезиста передвигать ось на полметра в любую сторону. После сложных умозаключений и колебаний Лёня согласился её передвинуть.

При помощи доски, которую я и Серега, как циркачи, удерживали вдвоём за конец в вертикальном положении, разметили начало трубы. Выгребли лопатами из углов котлована гравий, выровняли его дно.

Сверху, стоя на краю котлована, Владимирский и Ваня начали «подрывную агитацию».

; Зачем ковыряться? Приедет бульдозер и всё выровняет! ; крикнул Голуб.

Побросав лопаты, мы идём сначала на перекур, а потом домой на обед. Новая труба находится напротив посёлка, и дорога туда занимает 10 минут.

С почты отправляю Владу его зарплату (500 рублей) с кратким описанием хода работ.

Объясняю Лёне, почему все так рано оказались дома. Он на удивление быстро соглашается с нашими резонами.

С Серёгой возвращаемся на трубу и размечаем с помощью нивелира уровни дна котлована. Приехал «Комацу» и довёл выемку почти до проекта.

Дома, во 2-й комнате, Серёга вспоминает подробности из своей службы в ВДВ, об учениях «Двина», приближенных к боевым, про друзей, разбившихся на машине, про махинации отчима с автомашинами. За бутылкой «Самбека» вторая комната гудела до 2-х ночи.

Перед сном читаем с Лёней газеты, где упоминаются одиозные фигуры лидеров последнего съезда комсомола. При упоминании их имён Лёня привычно изливает яд.

; Ох, уж этот Съезд! ; вздыхает он. ; Попали в струю, и вот: им ; вся слава, а ты тут можешь костьми лечь, и никто не заметит. И когда только они работают?! Всё у них собрания, поездки! Степанов наш, когда ещё прославится… По-моему, отсутствие бригадира даже в одну неделю сильно сказывается...

Для меня ли он всё это говорил или действительно наболело, я не стал уточнять.

В среду вдвоём с Лёней пошли на новую трубу. У соседнего общежития Рабинович грузил свои пожитки на «Магирус».

; Совсем зажали мужика, ; уволился, ; прокомментировал Лёня.

«Как можно зажать, да ещё Рабиновича?», ; подумал я.

На трубе Ваня, Колюха и Серёжа очень весёлые, с блестящими глазами, ; явно опохмелились. Мне помочь разбрасывать гравий на первой ячейке не хотят, рвутся кидать доски в котлован, что намного веселей. Мне одному приходится размечать уровень дна следующей ячейки. Подперев рейку штыковой лопатой, иду настраивать нивелир, а Ваня, глядя на это сверху, улыбается.

Подъехал Лёня и, понаблюдав за тем, как ребята швыряют доски враскачку, некоторые из которых при падении ломаются, взбеленился.

; Ваня! Куда кидаете?! ; закричал он. ; Опускайте доски не на готовую площадку, а на следующую.

; Так, там же будет работать «Комацу», ; возразил тот.

; Не твоё дело, бульдозер подождёт!

; Что с ними? ; обратился он ко мне. ; Опохмелились?

; Не знаю, ; буркнул я в ответ.

Лёня выбежал из котлована наверх и отослал Колюху домой.

Приехал «Комацу» и стал ровнять вторую и третью ячейки задним ходом. Ваня с Серёгой начали сколачивать опалубку в первой ячейке. Так, в темпе мы работали до обеда.

Люпак проверил уровни ступеней в котловане, а нам, между делом, заявил:

; На предыдущей трубе в середине ячейки бетон заморожен, а по краям перегрет. Значит, теперь прогрев будем делать, как положено: толстыми стержнями и по всей площади ячеи.

; На каком основании? ; Леня был само негодование. ; Почему ты уверен, что бетон заморожен? Ты же ни разу не был, когда мы грели ячейку.

; По внешнему виду, ; прораб был невозмутим, ; и разговор на эту тему окончен!

В процессе работы выясняю, что договор о бригадном подряде Лёня уже подписал, и мы отработали по нему уже несколько дней.

В общежитии заспорили, чей голос звучит на плёнке. Не узнав Лялю Фрайтер, Владимирский проигрывает спор и достаёт бутылку шампанского. Я приглашаю Митяя, а Ваня, пронзив своим «рентгеновским» взглядом стену, заходит к нам и ждёт.

; А Ваня шампанское не пьёт, ; глядя на него, произнёс с улыбкой Лёня.

; А где вы его достали? ; заискивает Голуб.

; Мы же не спрашивали у тебя вчера, где ты достал «Самбек», ; парировал Лёня.

Несмотря на явное отторжение, Ваня дождался, когда я достану кружку и для него. Только выпив свою дозу, он ушёл вполне успокоенный.

Икорников завёл разговор о случаях наказания в бригаде за прогулы и пьянство, попросил вспомнить причины, по которым уходили люди из бригады. При этом многим бывшим членам бригады досталось от Лёни. Некоторые, правда, были молодцами: уехали учиться, чтобы приобрести специальность. С другой стороны, он успокоил нас: за самовольные административные отпуска, сиречь прогулы, Райлин и другие ; не только не смогут отработать, но получат понижение в разряде, и вопрос этот решает бригадир с прорабом.

; А если мотивы проступков Райлина и других ; благородные, ; подкинул я актульную тему, ; во имя любви и несения культуры в массы?

Все согласились, что любовь и музыкальное призвание, в принципе, могут служить оправданием.

Заснуть мне мешали соседи-пьяницы, шумевшие за стеной, и Владимирский, заходивший в комнату, как маятник, становясь раз от раза веселее и веселее. А в полночь от прораба с «победой» вернулся Лёня: обогревать бетон мы будем по прежней методике, несмотря на новый СНИП (строительные нормы и правила).

… Первая смена во главе с Лёней собирается на работу. Мне дана отсрочка, и я пишу открытки и дневник до 9:30. Рядом, придя с дежурства, умывается Вова и, будто уставший от бессонной ночи, падает на кровать с книгой (уже 2 недели он спит на голом матрасе). В 10 часов я ухожу на трубу.

Сразу берусь за дело: налаживаю сварку, привариваю косынки к заслонке в «дельтаплане».

После обеда нарезаем с Митяем электроды для прогрева бетона. Неожиданно приезжают из «Рабочего» Немоконов и Инна. Фотограф не находит, за что «зацепиться», просто снимает портреты. Инна спускается в котлован, отыскивает Владимирского и увозит его в посёлок. Яркович, не заметив этого, ищет напарника и кроет его заочно:

; Ну, и работничек! А эти ; тоже хороши, отвлекают от работы.

Около 17 часов мы ушли домой, чтобы приготовиться к ночной смене. После столовой все улеглись отдыхать, а в 19 начали собираться на работу.

Придя на трубу, разбредаемся по своим местам. Вдруг из темноты появляется Гоша. Мы обрадовались и похвалили его: успел вернуться из города к началу смены. Он кратко, а потом более подробно рассказал, что делал в Ленде и что предстоит Полине, которая тоже собирается ехать во Францию.

Предыдущая смена, с облегчением смертника, которому отложили казнь, передала нам бункер со зловещим предостережением:

; Выбросьте эту штуку (толкатель гравия, который сделал я). Мы насилу выдержали: Владимирского она ударила по голове, «петушок» ковшом задел эту «кочергу» так, что «дельтаплан» чуть не улетел, пришлось её выбросить.

Я настоял на том, чтобы мы с Лёней работали в паре, занимаясь и водой, и гравием с «кочергой». Ваня перекрестился и пошёл с Вовой под палатку.

Сначала процесс шёл сносно. Неожиданно я ударил рукояткой заслонки Леню по голове; вдруг замес почему-то не размешался, и гравий вывалился комом; затем гравий просыпался мимо заслонки; наконец, я ушиб «кочергой» палец на правой руке и расшиб левую. Вскоре Адонин заматерился, завопил:

; К чёртовой матери! Гравий сыплется мимо, а в мешалку валится комом и не размешивается. Ты что, не видишь, что твоя система не годится, что она к этому «дельтаплану» не подходит: это, как реактивный двигатель на велосипеде.

; Да, вижу, что гравий с комьями, и «кочергой» их не раздолбить, ; я лихорадочно соображал, что можно предпринять. ; Что ж, давай сейчас обратно переделаем бункер.

; Да не сейчас! ; возразил Лёня. ; Сейчас просто Гоша залезет на «дельтаплан» и будет подавать гравий, а я уж как-нибудь справлюсь и со штурвалом, и с лотком.

Так и решили: Аничкин взобрался на бункер, и началась новая история.

Лёня после каждого замеса бежал на лоток и, пока его чистил, забывал про воду, а потом материл Гошу, почему не проследил, не позвал его. Гоша обозлился, надулся и работал молча. Я равнодушно смотрел на беготню Лёни, ждал, когда Колюха привезёт в ковше цемент, и совсем расслабился.

; Ну, чего просто так стоишь? ; Лёня вернул меня на землю. ; Иди, помогай чистить лоток.

В этот момент в «грушу» попадает лишняя вода, возникает скандал, но уже тихий. Лёня подаёт мне ведро, и мы сливаем воду из мешалки. Работа явно не клеится, но из-за своей злости Адонин ничего не хочет замечать.

Перед ночной трапезой подчистили лёд под мешалкой, загрузили цемент в короб, а я выбросил из «дельтаплана» «кочергу». На обед пошли в час ночи и просидели до половины третьего.

После перерыва Лёня, прочищая лоток, неудачно ударил лопатой вылезший гвоздь, и выбил правое запястье, о чём мы узнали только утром.

Следующий перерыв сделали в 4:30. После него усовершенствовали «дельтаплан», и дело пошло намного лучше.

Бетон гнали вплоть до 8 утра. Смена пришла с опозданием и засела в тёплой бытовке. Ване пришлось выгонять ребят оттуда, и они нехотя разошлись по площадке. Мы с Гошей чистили свои рабочие места, а Адонин со сломанным «крылом» стоял и сочувствовал нам.

Только я вздохнул с облегчением, как Лёня попросил меня остаться, чтобы разметить с ним уровни бетона в опалубке «штанов». Я нехотя поплелся в сторону тепляка. Согнувшись в три погибели, залез в него, усевшись на жердочках ; держателях электродов, прорвал плёнку в окне палатки над головой, высунул в неё рейку, и по его команде кое-как забил гвоздь-метку в опалубку. На вторую «штанину» переходил по палатке, как циркач, и тоже с трудом, наугад, забил гвоздь-метку.

Придя домой, умылся и собрался лечь спать. Но из магазина вернулся Лёня с сушками и колбасой.

; Вы чего не радуетесь, чайник не ставите? ; наигранно весело воскликнул он. ; Я вам жратвы принёс!

Мне совсем не хотелось есть. Я разделся и упал в постель замертво.



Глава 28

Спасибо за весну. Оправданные подозрения.
«Моряк вразвалочку…». Фильм Быкова. Блюдо «хо». Спокойный взрывник. «Технический директор». Подарок «бабочке».

18 марта, пятница. Будильник стоял на 13:30. Не успел я встать, как зашёл Ваня, растормошил Лёню и объявил, что уезжает в Ленду до понедельника. Вскоре всем понадобилось в Ленду: Колюха заявил, что умрёт, если не напьётся в этот раз с земляками. Лёня долго молчал, но согласился с тем, что он всё равно уедет, и отпустил его.

Пока я ходил в столовую и на почту за телеграммой от Степанова, дома появилось письмо от Мерилин. Это был ответ на мою бандероль к 8 марта. Оно содержало только 3 строфы:

Спасибо Вам за раннюю весну,

Что Вы прислали в город бандеролью!

Теперь я до рассвета не усну

И за окном капель не успокою…
     Позвольте Вам взамен отдать ничей

     Весенний снег, он с запахом арбузным,

     Он ; средство от бессоницы и грусти,

     Он ; лучшее из лакомств у грачей.



Как добр и чуток этот Ваш букет,

Он из породы «чем-то странных» ;

Сиреневый багульниковый цвет

Мне язычком зализывает раны…



К вечеру Адонин отправил Аничкина на трубу, на разведку. Ждали мы его, ждали, время шло, а он всё не возвращался. Очевидно, остался дежурить. Так Лёня и заснул, а я засел за дневник, но в 23 часа тоже свалился.

В субботу идём на трубу с Лёней. Вадим и новый сотрудник Марк начинают подключать электрообогрев. Обнаруживаем, что Гоша всю ночь гнал в тепляк холодный воздух, а по периметру, между палаткой и опалубкой, полно щелей. Адонин подошел к ТГ, потрогал брезентовый рукав и увидел, что он не прикреплён к выходной горловине ТГ. Лёня взорвался, затопал ногами, замахал руками, затряс бородой.

; Палатку! Срочно! Утеплить! Рукав привязать, щели заделать! ; он был вне себя.

Иду вокруг тепляка, откапываю палатку там, где бульдозер присыпал её грунтом, креплю рукав к ТГ проволокой.

Владимирский пришёл, чтобы постирать бельё, заодно помог уплотнить тепляк. Лёня ему пожаловался:

; Юра, ты, наверное, думаешь, что я плохой и могу только командовать, а у меня просто рука больная.

; Ничего я не думаю. Думаю, что мне стирать надо, ; проворчал тот.

Вскоре Лёня ушёл, а я остался на дежурство. Когда принялся запускать теплогенератор, на краю котлована, увидел Люпака.

; Когда это бетон успел схватиться? ; спросил он с подозрением.

Я закрываю собой лужи, покрытые льдом, ибо бетон на поверхности замёрз.

; Не знаю, ночью, наверное, ; как можно беспечнее ответил я.

Он посмотрел, посмотрел и ушёл в бытовку. Я поплёлся за ним.

; Через полчаса пойдём, померяем температуру, ; сказал он.

; Через полчаса ничего не изменится, ; возразил я.

; В каком состоянии были Вадим и Марк? ; спросил он, погодя, но я промолчал.

Просидели с Люпаком с 11 до 15 часов. Затем, он померил температуру, посмотрел уровень тока в контуре подогрева и заявил, что электрики соединили электроды неправильно, и ток меньше требуемых 500 А. Я его попытался убедить, что большого тока может и не быть, так как бетон был весьма «сухой».

; Я знаю, какой у вас бетон! Не надо мне ничего говорить! Я знаю! – вспыхнул он.

Я сразу умолк.

Когда мы остались с Владимирским вдвоём, поговорили о прозе Солженицына в «Знамени», и он ушёл. Неожиданно зашёл Марк. Я рассказал ему о подозрении Люпака в неправильном подключении электродов. Пробуем с ним менять режим, но ток не растёт.

Пока мы возились с проводами, он занимал меня рассказами о своей службе моряком на рыболовецких судах, об иностранных портах, контрабанде крабов и прочих делишках в дальневосточных морях. Словом, «моряк вразвалочку сошёл на берег»… котлована. Так я и стал думать о нём, как о Моряке.

В 21 час мне на смену пришёл Адонин. Мы с Моряком залили солярку во все ёмкости и ушли домой.

В общежитии 13-я комната была пуста: её обитатели «гудели» у Полины. Гоша в одиночестве дочитывал «72° ниже нуля». В 23 часа заглянул поддатый Райлин, спросил, когда ему выходить на дежурство, и удалился.

В воскресенье будильник в 5 утра не сработал. После завтрака смотрю в ленинской комнате подшивки газет, нахожу в областной «Газете» заметку Мер про резные украшения на старых домах. Занимаюсь английским, пишу дневник.

В 13 часов в комнату вбегает Икорников.

; Ты что, в кино не идёшь? ; он едва отдышался. ; Пошли скорее, это же фильм Быкова!

Я собираюсь, зову Лёню, но он лежит после 12-ти часового дежурства с газетой, а вскакивать, как мальчишка, ему не к лицу.

; Я, кажется, смотрел этот фильм, ; припоминает он.

Бежим с Митяем, я на ходу дожевываю коржик. Фильм «Автомобиль, я и собака Клякса» уже начался. После просмотра Митяй набросился с вопросами.

; Ну, как тебе фильм? ; его явно распирало от восхищения. ; Я давно его ждал здесь, на стройке, хотел ещё раз посмотреть и кое в чём разобраться.

Я сдержанно давал характеристики героям, изображал критика.

; Весьма эксцентрично, красочно, шумно, ; пытался я плавно перейти к тушению «пожара».

Икорников чуть ли не захлёбывался от восторга.

; По-моему, Быков сумел показать саму сущность детей, ; резюмировал он.

; Ну, а этот оркестр пытался ему подыгрывать, ; притормаживаю я.

; Да, но подыгрывал чистыми нотами, чистыми мелодиями, ; не сдавался Митяй.

Поужинали дома. Я начал читать «Время добыч» Санина. Митяй опять пошёл в кино, но вернулся отплёвываясь.

; Грузинский фильм про немецкую разведку, ; скривился он. ; «Девушки камеры 25» ; полная чушь.

По просьбе Лёни я копирую на кальку чертёж трубы, и в полночь ложусь спать.

В понедельник всей бригадой идём на старую трубу, забираем оставшийся инструмент и топаем на новую. Митяй, Киса и Жека остаются для уборки территории. «Катерпиллер» отрывает отвалом бетономешалку от земли с «мясом» ; огромным куском примёрзшего гравия, и ребятам предстоит его отдолбить.

На краю нового котлована я готовлю доски для опалубки, а Владимирский и Сергей прибивают их на место. Райлин с Моряком делают пристройку к навесу для инструмента.

Дует сильный северо-восточный ветер и светит солнце.

Я часто опускаюсь в котлован погреться у костра. До обеда Адонин хлопочет по делам в конторе. В обеденный перерыв он по обыкновению занудливо читал нам лекцию о работе на подряде и о расчёте зарплаты.

В конце рабочего дня приехал Люпак, посмотрел, как мы сбрасываем доски в котлован, как строится опалубка, и уехал.

Дома я агитирую ребят сыграть в футбол. Захожу к Ярковичу за мячом, соблазняю и его. Сначала пинаем мяч вдвоём с Гошкой, потом присоединился Ярок и Моряк. Пришли ещё ребята, и мы резались в футбол до 20 часов.

Вечером, за чаем, Сергей рассказывал о том, как он готовил и угощал знакомых узбеков собачатиной и как это вкусно. В результате, уговорил Владимирского и Аничкина попробовать блюдо «хо» при случае. Лёня уходит дежурить, а я ложусь спать.

Утром пишу дневник и догоняю ребят уже по дороге на трубу. Они почему-то идут на старую трубу. Я поворачиваю на новую, а за мной следуют Владимирский и Сергей с «Дружбой» ; Люпак принёс её нам в общагу лично.

Продолжаем ту же работу, что делали вчера. Подходит Гоша и предлагает свои услуги. Я послал его засыпать гравием щели в основании опалубки.

В перерыве в бытовку заглянул взрывник и попросил лопату на время.

; А где взрывать-то будете? ; спрашиваем его.

; Да, тут ; метров в 20-30.

Всем понравилось спокойствие, с которым он это сказал.

Ваня соорудил гигантский трап для спуска в котлован, но никто из руководства не появился, чтобы по нему сойти в «ад». Освободившись от создания трапа, Ваня измерил размеры ячейки и обнаружил «лишние 3 см» в поперечнике. Выясняя причину ошибки, он поругался с её виновником ; Владимирским. В конце концов, Ваня стесал в стойках лишние сантиметры, и размеры опалубки пришли в норму.

В обед Владимирский осудил все мои эксперименты с «дельтапланом», заявил, что они всех «достали», но после тарелки щей сказал примирительно:

; Конечно, вот если под «дельтаплан» поставить вибратор!

Митяй носит рулоны рубероида, бросает их в котлован с середины трапа и падает на свой тощий зад.

; Ногу подвернул! ; стонет он и делает непостижимые движения и гримасы.

Все улыбаются понимающе.

; Ещё печень что-то после обеда так схватила! ; взывает он к сочувствию.

В конце рабочего дня Владимирский и Аничкин объявили, что остаются работать ещё на два часа, чтобы в пятницу уехать после обеда.

; Я тоже хочу остаться, ; бросил я нарочито радостно. ; А давайте вообще перейдём на 4-х дневку.

Гоша сделал вид, что это его не касается.

… В библиотеке прочитал рассказ Анчарова в «Экране», просмотрел все публикации Мер в подшивке за прошлый год. Появился Адонин, и я ему показал статью, которую только что увидел в журнале, про замечательную конструкцию бетономешалки СБ-93. Пока он её читал, зашла заведующая библиотекой и предложила нам книги про бетон. В одной из них мы нашли главу про периферийный электрообогрев. После этого Лёня предложил мне обсудить проект «дальтаплана» из металла.

Неожиданно разговор переходит на обсуждение человеческих качеств. Лёня заявил, что Митяй хороший человек, но упрямый. Я так понял, что упрямый ; в хорошем смысле, то есть, упорный.

; Да-а, упрямство ; это сестра настойчивости, ; сказал я.

Лёня придрался к этим словам, так и этак пытался вывести меня из себя.

; Хочешь сказать, что упрямство ; это почти сестра таланта, ; гнул он своё.

; Причем тут талант? ; сказал я. ; Скорее упрямство ближе к упорству, а там уж и до настойчивости рукой подать.

; Никакой связи нет. Упрямство ; вывеска дураков, сказал еще Пифагор, ; вспомнил Лёня. ; Упрямство ближе всего к самоуверенности и не может быть положительным качеством.

; Послушать тебя, так у нас бригада состоит из одних упрямых, ; я заострил спор. ; Тогда что же говорить о тебе?

Я не понял, что произошло, но увидел, что Лёне плохо: он чуть ли не задыхался.

; Значит, и я ; дурак?! ; наконец выдохнул он.

; Ну, зачем же так? ; сказал я примирительно. ; Я же говорил, что упрямство, ; это почти настойчивость.

Речь вновь зашла о конструкции бункера для гравия.

; Как думаешь, какой формы лучше сделать его стенки? ; спросил Леня.

; Думаю, заднюю ; сделать ниже, чем переднюю, чтобы тракторист видел обе стенки, ; предложил я.

Вдруг Лёня, видимо обидевшись на мою интонацию, поблёскивая влажными глазами, выплеснул на меня кучу «дерьма»: вспомнил всё, что я когда-то сказал критического в его адрес, якобы думая его унизить. Чтобы не продолжать пикировку, я молча почистил зубы и стал раздеваться. Но Лёня, будто не обливал меня только что грязью, не отступал.

; Ну, что? Ты уже не будешь рисовать эскиз бункера? ; с иронией в голосе сказал он. ; Что это ты разволновался?

; Разве я разволновался? С чего ты взял? ; удивился я.

; Всегда, когда ты волнуешься, начинаешь шмыгать, ; поддел он меня своим наблюдением.

; Это ; от разогрева слизистой оболочки, ; придумал я ответ на ходу.

Постепенно мы обсудили и размеры, и форму бункера. Волею случая я стал «техническим директором» постройки «дельтаплана».

; Кто будет сваривать конструкцию? ; задумался Лёня.

Я, высказав замечания о кандидатурах Вани и Гошки, дал добро Серёге.

; Завтра, пока я буду доставать железо, вы с Ваней сделаете ряж под ёмкость с соляркой, ; дал мне задание Лёня. – Когда будет металл, займёшься сваркой бункера.

Где-то в полночь я улёгся в кровать с книгой Санги.

В среду прихожу на трубу первым, за мной подтягивается Гоша, затем, Ваня. Все бродят по площадке ; кто за «Дружбой», кто за гвоздями, кто за топором, чтобы его поточить. Лёня валит лиственницу в тайге, распиливает на брёвна для стоек опалубки и для ряжа под цистерну, а мы с Гошкой таскаем их на площадку.

После обеда я с полчаса заводил пилу, но не совладал и отнёс её ребятам. С ней справился Серёга, и я больше часа без остановки пилил доски и стойки опалубки. Остальные сколачивали ячею и обивали её рубероидом.

План Аничкина и Владимирского ; задерживаться на работе, чтобы уехать в пятницу пораньше, ; сорвала «Дружба», которая опять не завелась, и они не смогли выполнить задание. Зато после ужина ушли в баню.

Все были удивлены и возмущены неявкой Райлина на работу, поэтому мы с Лёней отправились к Тарпенкам узнать, что с ним случилось. Однако у них никого не было.

Весь день Лёня ворчал по поводу отсутствия Нины с материалами. Вечером зашла кладовщица Оля, и он снова заказал ей те же материалы, что заказал Нине. Вскоре Оля вернулась и сообщила, что только что видела Нину и та передала ей нашу вчерашнюю заявку. Как мы «порадовались» за оперативность Нины!

Долго советовались с Лёней, что подарить на 40 рублей нашей «самой, самой бабочке Ленды», то есть ; Коротич. Решили: шерстяной платок.

Я укладываюсь в 22 часа. Но… то Лёня мучает меня с аппликатурой песни «Мне нравится, что…», то Серёга с Гошей пришли обсудить «насущные проблемы».



Глава 29

Плохой эквилибрист. 7 прогулов. Закройка бункера.
Вобнимку с гитарой. Книга Рушевой. Проба комбинезона.
Записи на конкурс. Форсированная громкость.

24 марта, четверг. Будильник звенел в 3 утра, но встать я смог только через полчаса. Спим уже с приоткрытым окном. На дневник ; один час. Очерк – до 7 часов. После завтрака приветствую 13-ю комнату:

; Здравствуйте, граждане пьяницы, развратники, строители магистрали! Есть наряды: на погрузку досок ; 3 человека! На цемент ; 2 человека!

Увы, шутку никто не поддержал.

На пилораме с Гошей и Митяем начинаем отбирать себе доски. Пришёл мастер, а затем и бригадир пилорамщиков Сизаков с одинаковыми сообщениями: «Доска вам не выписана». Однако, мы не ответили и продолжили методично отделять «сороковку» от «дюймовки». Вскоре с вертолётной площадки на автокране приехал Лёня с бумагами и всё уладил. Находим проволоку, связываем доски и грузим на прицеп «Кировца» поверх блоков.

Наши электрики собрались ставить столбы для электролинии, и Лёня послал меня с Сергеем помогать им. Долго ждали «Магирус» с гравием для засыпки столбов в «стаканах», собранных из сегментов гофротрубы, но не дождались. Побрели на обед в лагерь, а в это время и привезли гравий.

После обеда я, как плохой эквилибрист, лазил по периметру ячейки с лестницей, чтобы забить в опалубку гвозди-метки проектного уровня бетона. До конца рабочего дня помогал Владимирскому и Гоше складывать доски в пачки для обрезки. Пила опять не заводилась. Прокалив свечу, Ярок её завёл-таки и пилил доски сам.

На работе задержались, поэтому на почту не успели. Выкупил подарок Коротич, который Лёня выписал ранее, и ещё выбрал для неё «юморной» сувенир.

Дома Лёня хотел устроить собрание, но разобрался с Вовой индивидуально. Насчитал у него 7 прогулов в феврале, но в табель поставил только два. Обещал снизить ему разряд. Остальным прогульщикам поставил в табеле «А».

Зашла Нина в поисках Митяя, посмотрела табель и сказала, что потом сама допишет детали. Когда я улёгся спать, Лёня меня порадовал: есть хорошее железо и два вибратора, которые можно будет поставить на бункер. Я обещаю завтра начать постройку «дельтаплана». Предлагаю ему «потрясающую» идею: сделать в фундаменте закладную деталь, дабы блоки-«сапоги» упирались в неё «носками», чем ускоряли бы монтаж. Однако, он весьма доброжелательно пояснил, что носки «сапогов» все разного размера и по ним равняться нельзя.

Только я начал засыпать, как зашёл Паша из шестой комнаты – божий человек, попросил «хлебушко» и не уходил до тех пор, пока Лёня не выделил ему галеты. Долго не мог заснуть: Лёня методично хрустел галетами и демонстративно чавкал.

Просыпаюсь в 3 утра от шума в коридоре: кого-то били с небольшими перерывами и долго кричали. Встаю в 4 часа, дневник – до 5:30, очерк ; до 7 часов.

С Колюхой идём на склад и ждём Лёню с машиной. Он приходит без машины, и мы опять ждём ; теперь «Кировец» с прицепом. Грузим в прицеп листы 3 мм железа и отправляем на новую трубу.

Беру в школе мел, чтобы расчертить выкройку, у Владимирского – метр и начинаю кроить стенки «дельтаплана» из старого линолеума. К обеду вырезал одну стенку.

После обеда берёмся за дело с Сергеем. К 17 часам с огромными излишками сварных работ и электродов вырезали детали «дельтаплана». «Зато быстро» и «кто не ошибается, тот …», – основные аргументы в оправдание ошибок.

Дома Лёня раздумывает, ехать ли на день рождения Коротич, но постепенно собирается и отправляется с Митяем. Я еду на атобусе МК-41. В пути нас обгоняют два «Магируса» и медицинский УАЗ, в котором ехали остальные ребята.

Меня высаживают в посёлке МК-16 в 20:30. Я долго блуждаю по незнакомой застройке и по гаражам в поисках попутки. У Коротич был в 21 час. В «особняке» всё уже развалилось, и никому ничего не было нужно. Быстро выпив штрафную, приступаю к так называемым танцам.

В субботу в 5 утра мне дали гитару. Обняв её, я буквально засыпал, но, как окончательно заснул на полу у буфета, не помню. Оказалось, мне наливали спирт.

После завтрака гуляю по Ленде с Зульфиёй и Карабановой. В кабинете директора кафе «Северянка» девушки смотрели цветной телевизор, а я спал в кресле. День проходит в пустых шатаниях и разговорах. Провожаю девушек к Мормоновым, где мы освежаемся «Ркацители».

В 15 часов идём с Зульфией на открытие книжного магазина. Накупаем книг и относим их к сестре Коротич.

В 18 часов прошёлся по магазинам в поисках куртки, но безрезультатно. Когда вернулся без покупки, всё было кончено: на полу валялся мешком Тимошин, его жена Надька ревела и била его, как могла, поливала водой; Лёня елейным голосом увещевал её и спасал Олега от расправы. Оказывается, после осмотра выставки фотографий Мариновского Лёня, Тимошин и Ароныч напились.

Когда вернулись домой, Ароныч обрушился за что-то на дочку. Инна от побоев убежала. Гошка читал, но, когда услышал Светкин крик, бросился на усмирение папаши. С трудом ему удалось уложить Ароныча ничком на пол и приготовиться, чтобы бить его лицом о пол. Однако, окрик Лёни: «Гошка, бля!..», ; спас Ароныча.

Утром идём с Гошкой в Новоленду навестить соратников. Найдя Горисова, обмениваемся с ним бурными потоками информации и занимаемся перезаписью песен. Заходим и к Мормоновым, причём, Гоша в дом не заходил и ждал меня на углу улицы. В доме идиллия: Ароныч вполне тихий и счастливый.

В 19 часов я был у Горисова на читательской конференции, где он «сбился» в своём выступлении, а поддатые бригадиры и работяги били себя в грудь «за правду-матку в литературе».

Пишу в балке Горисова дневник до 23-х, а затем отправляюсь к Коротич. У неё отплясывают: Инна, Люда, Соколов. Подключился и я. Провожаю всех по домам, но от разгоряченной Инны поспешил вернуться к Коротич, где и заночевал без всяких претензий.

Утром в понедельник пью кофе, читаю «по диагонали» Олдингтона и отправляюсь по магазинам: книжный, универмаг, «Сокольники», «Дорожный»... Обедаю с Инной и Коротич. С ними же съездил в «Военторг» на другой берег реки.

… В Новоленде, на нижней дороге, увидел «Магирус» с деталями домов в кузове. Вскоре подошёл водитель. Я попросил его подвести, и мы тронулись. Он ехал в Усть-Кюнжу. Я спросил его о зарплате.

; Раньше за такой рейс зимой платили 48 рублей «прямого», ; сказал он, ; а по весне срезали вдвое. Рейс по такой дороге занимает 2-3 дня, да под погрузкой простоишь полдня. Но всё равно, с коэффициентом выходит неплохо.

Из машины бегу в промтоварный магазин, за джинсами. Гоша, в это время вытряхнул содержимое своего портфеля на мою кровать и исчез. Я пришёл усталый, раздражённый и возмутился такой примитивной наглости. Но виновника беспорядка не дождался и убрал всё сам, помыл ему портфель, умылся и прилёг, но не спал. Лёня вознамерился отобрать у меня книгу о Наде Рушевой.

; Что она тебе, нужнее всего? ; забросил он удочку.

Я мог бы ответить: «Кому больше надо, тот не водку пьёт, а ищет то, без чего жить не может», но сдержался и просто игнорировал его ехидные выпады. Потом показывал Сергею аккорды и ждал, когда Адонин просмотрит иллюстрации в книге, чтобы её спрятать. Хотел заснуть в 22 часа, однако Лёня долго приставал с вопросами про сборку бункера и прочие дела.

Во вторник утром начинаем с Серёгой сваривать детали «дельтаплана». Не предупреждая о начале сварки, Сергей запускает мне несколько «зайцев» в глаза. Остальные готовяться к переезду на новую трубу. Часть ребят устраивает новый лагерь.  Лёня с кем-то из них грузит на машины бытовку, цистерны.

На обед идём с Коробовыми и грустной Ниной: райком не пускает её во Францию, стенгазету никто не хочет выпускать, наряды, закрытые Люпаком, не проходят и так далее. Полина заняла в столовой очередь для всех, но я иду домой и на почту.

Получаю бандероль от мамы с комбинезоном по своей выкройке и посылку из «Академкниги». Дома выпиваю чай с Лёней и Сергеем, и мы бежим на трубу.

Варим из уголков обвязку по периметру «дельтаплана», наживляем к ней четыре ноги ; опоры, но при попытке поставить его на эти «ноги» они гнутся, и вся конструкция заваливается. Думать о более прочных опорах нам некогда.

На старой трубе помогаем чумазому и высохшему за один день Лёне грузить остатки оборудования и материалов: ТГ, насос, гвозди, навес для цемента и многое другое.

В 17 часов едем на новую трубу разгружаться. Здесь часть бригады приняла уже два «Магируса» с цементом. При разгрузке нашей машины я предложил Лёне снять тяжёлый железный круглый ящик с гвоздями вдвоём. Но он, как всегда, мысленно послал советчика.

; Сейчас столкну его, ; сказал он залихватски, ; упадёт плашмя и ничего ему не будет.

Я немного отошёл. Клац! И ящик, ударившись углом, распахнул дверцу и «выплюнул» половину гвоздей. Я повернулся и пошёл в сторону котлована.

Когда выгрузку материалов закончили, я забежал домой на 5 минут. Вскрыл посылку, напялил прямо на исподнее комбинезон и побежал обратно. Успел как раз к выгрузке цемента из очередной машины. Но, пока надевал и снимал очки, заправлял рукавицы под манжеты, машина почти вся «растаяла» на глазах.

Новую «систему» разгрузки, очевидно, разработал Лёня: двое подтаскивают мешок к краю кузова, другие подбегают и хватают его. Толкотня стоит неимоверная, но явное недовольство выражали лишь я и Аничкин. Все стали очищаться и отряхиваться, а я в ожидании следующей машины не стал. Однако оказалось, что следующая партия цемента придёт только завтра.

Полина накормила нас макаронами с тушёнкой в темноте: электрики не нашли вставок для нашего рубильника. Марк-Моряк остался дежурить без света, но Лёня разрешил ему посидеть до полуночи и идти домой, а к 5 утра вернуться.

Дома я доделываю свой комбинезон, но в глазах уже «песок». Владимирский приходит обсудить с Лёней проект арбалета, а тот начал долгий, занудливо-подробный рассказ о своём детском увлечении ракетным моделированием. Я закончил сшивать «комби» и улёгся спать, но всю ночь выл, нажёгши глаза, то стягивая их полотенцем, то развязывая его.

В среду утром на работу и даже в столовую не иду. В поликлинике Тарпенко нет, молодая врач ничего не понимает, выписывает мазь для глаз. В аптеке девчонка-провизор советует мне новокаин, и я промокаю им глаза, отрываясь ото сна вплоть до 12 часов. С Вовой чаёвничаем, и я собираюсь на работу.

Вдруг в комнату врывается Лёня и вопит:

; Пожрать не оставили? Я бежал...

; Ты бы ещё в 2 часа пришёл, ; осаживаю я его.

; Да я же не развлекался, ; горячность Лёни гасла на глазах.

; Извини, никто не позвонил и не предупредил, что Вы задерживаетесь, ; сказал я.

Поникнув, он молча ушёл в комнату к Ване.

На новой трубе идут подготовительные работы. Сначала по заданию Голуба долбим с Вовой бетонный фундамент под тремя гофрированными трубами, проложенными под автодорогой, чтобы завести под них листы железа. Необходимо было отвести ручьи, вытекающие из них, от котлована. Оказывается, Ваня не знал, что гофротрубы ; из железа и листы к ним можно приварить. Когда ему это объяснили, необходимость долбить бетон отпала.

Я слоняюсь и помогаю всем, «кому делать нечего». В бытовке поправил вокруг печки короб с гравием, бросил на решётку в топке колосник от плиты. Оставаясь на дежурство, выгнал всех домой и принялся доводить бытовку до блеска. Когда подметал пол, заметил неудобные перекладины под столом, перевернул стол, перебил их для установки ног.

Только прибрался, попил чаю, явился Райлин с едой и настоял, чтобы я поужинал. Он принёс соседский кассетник, и мы долго и упорно разбирали его, чинили и регулировали. Оказывается, ему нужно было записать кассету со своими песнями, чтобы отправить в Благинск на конкурс. Он даже сбегал домой за микрофоном и моим шнуром, так как его ; был местами разорван. Просидели с кофе, выбирая песни, до часа ночи.

На дворе ; вьюга и снег крупными хлопьями. Лампа в одном прожекторе, что был без стекла, моментально лопнула.

Всю ночь я то замерзал, то парился от раскалённой буржуйки. Когда дрова кончились, два раза выходил на улицу в поисках обрезков досок. Дневник писать не мог.

Пришла утренняя смена. Аничкин с жаром взялся чинить полку над поварским столом и уронил стекляную банку с консервами, которая разбилась вдребезги.

Помогаю тянуть проводку к гофротрубам. Моряк сидел на столбе с когтями и поясом и всматривался вдаль, пытаясь разглядеть, кто палил в посёлке из ружья. До обеда делаю с Владимирским в бытовке полку для кастрюль. Он нервничает, матерится из-за нехватки инструмента. Появились наши главные: механик и прораб. Полина, наслушавшись стонов Владимирского, набросилась на них, «не зная броду».

; Почему не даёте нам столярные инструменты? ; заступилась она, за притихшего Владимирского.

;  А вы их и не просили, ; спокойно ответил Люпак.

Пока Владимирский соображал, как навесить двери в комнате отдыха, освободилась сварка. Бегу смотреть, как делают заслонку на моём «дельтаплане».

Моряк привёз усилитель от кинопроектора и через него к обеду мы запустили мой «Спутник». Громкость форсировали так, что разобрать что-то можно было только на автодороге, но, всё равно, мы были довольны.

После хорошего ужина иду домой и заваливаюсь спать, а в 19 часов Икорников тащит меня в клуб Мехколонны-51 на фильм «80 дней вокруг света». В зале я почувствовал себя простуженным.



Глава 30

Оглашение табеля. «Выйдем, поговорим…».
«Главное ; дело!». Без «развязки». Нелепые позы.
Счастье ; горе. Поверженный «скакун». «Я ; Борода!».

1 апреля, пятница. Подъём в 3:30, дневник ; до шести, письмо родителям ; до 7 часов.

На трубе народ долго ждёт распоряжений. Иду смотреть, как сделали заслонку «дельтаплана». Увы, она не фиксируется! Я пытался было что-то предпринять, но передумал.

Лёня, выразительно поглядев на меня, посылает на помощь Моряку: выкопать яму, поставить столб для электролинии. Пробуем долбить яму, но грунт ещё не оттаял, и у нас ничего не выходит. Дует сильный ветер, все мерзнут, часто греются, так как оделись уже по-весеннему. Я тоже греюсь у печки и завожу магнитофон.

Полина косится на меня из-за верхонок, которые я взял вчера у неё из-под клеенки, завернув её инициалы на отворотах вовнутрь. Ей они были тоже нужны: «все руки в занозах от дров и болят». Мои рукавицы кто-то из коллег увёл, и мне работать не в чем.

Приехал по дрова «Катерпиллер», но, поскольку «Дружба» не работает, решили валить деревья отвалом бульдозера. Ездим по мари и валим по одной «тростиночке», а потом долго буксируем их к бытовкам.

На обеде было весьма оживлённо: Райлин надулся на Полину, обозвавшей его «козлом», и до конца обеда чуть не лопнул от злости.

Когда с обеда вернулся бульдозер, съездили за столбом для прожектора и ещё раз за дровами. Гоша и Коробов доводят до «ума», сваривают ферму для лотка, придуманную Лёней и напоминающую Эйфелеву башню.

В 16 часов всех зовём по радио на чай. Леня приносит табель и оглашает количества рабочих дней и разряды каждого. Все согласны с раскладкой, кроме Вовы.

; На каком основании мне снижен разряд? ; с вызовом говорит он.

Лёня не был готов к ответу на такой вопрос, считая его риторическим.

; Пусть кто-нибудь из совета бригады тебе скажет об этом, ; наконец, проговорил он. Но вскоре сам начал сбивчиво объяснять: ; Ну, видишь ли, дружок, когда уезжаешь, никого не предупредив, а надо ; за три дня по положению… а ты взял и сорвался… вот за этот срыв… у нас же коллектив.

Райлин сделал вид, что ничего не понял, но припомнил Полине, как она пеняла ему за халатное отношение к работе, и они завелись. Яркович вступился за супругу, и Райлин сцепился и с ним. В лавине оскорблений и мата не понятно, кем было выдвинуто предложение «выйти поговорить».

; Ах ты, сука! – кричал Ярок. ; Что значит «лезет не в своё дело»?! Она ; член коллектива или нет?!

; Она ; скотина, которая суёт нос не в своё дело, ; Вова пошёл на Ярка.

Полина ответила Вове не вполне адекватно. Я встал между ними; все вскочили, загалдели, пытаясь унять «петушков».

; Ну, и заводные! ; вставил своё слово Лёня. ; Полина, замолчи же, прикуси язык!

С трудом удалось остановить свару.

Вскоре пришла Нина и сразу предложила выйти завтра на работу.

; Приехали корреспонденты из «Огонька» и желают нас поснимать, ; сказала она.

Сначала никто не понял, о чём речь.

; В понедельник мы же работаем.

; Да нет же, им надо завтра! ; уточнила она.

; Это что же, специально выходить на работу, чтобы попозировать?! ; раздались раздраженные голоса.

; Это же глупость! ; был всеобщий приговор.

Мы с Гошкой пошли домой первыми, всю дорогу обсуждая последние события. Он решил для себя, что в первую очередь дал бы по физиономии Полине ; заводиле, во вторую ; Вове – мальчишке.

На почте получаю письмо от Мер и приглашение на день рождения Зульфии в Благинск. Дома переодеваюсь и иду менять постель. На месте каптёрки, куда сдают белье, ; уже жилая комната. Полина подсказывает искать бельевую в четвёртом общежитии, из четвёртого ; направляют во второе.

Паримся с Митяем в бане в три захода. Лёня покупает «бомбу» «Вермута». Митяй удваивает арсенал. За выпивкой Лёня вспоминает про свою Елену, поступающую летом на «худграф» в Храбровский «пед». К слову, ; и про интимную сцену между ними, которая не получила достойной развязки, о чём он сейчас, кажется, сожалел, хотя и говорил: «Хорошо, что ничего не получилось».

Митяй убегает к девяти на фильм «Зануда», как будто ему мало присутствующих. Я ложусь с газетами с мыслью соснуть. Лёня долго меня о чём-то спрашивает, вспоминает своё несостоявшееся предложение собранию ; дать оценку себе и своей деятельности.

; Я, видите ли, не говорю «ёклмбабай», как Степанов! ; ёрничает он. ; Может быть надо говорить?

; Да нет, ты не понял! ; пытаюсь объяснить я. ; Это тебе не нужно, да и не получится у тебя так. Всё дело ; в отношении к людям.

; Главное ; дело! ; перебил он меня. ; Я сужу о людях по делам, а лирика ; это пустое.

Я не стал возражать, всё одно ; не поймёт.

; Да, Степанову с его лирикой, видимо, подряд не потянуть, ; сказал я, скрывая иронию. ; Здесь нужен суровый, деловой подход.

Слушал рассуждения Лёни, уже засыпая.

; В бригаде Туготыло дела плохи, ; говорил он серьезно. ; Закрывают наряды по шесть рублей, хотя они построили школу без подъёмного крана, а ведь это ; определяющий фактор для экономии. Рабочие тянут на бригадира, видя его постоянно в бегах, в конторе. Здесь старому бригадиру делать нечего. Или уж набирать бригаду в 25-30 человек и быть освобождённым... Разваливается бригада, а она СМП очень нужна! У нас-то бригада специализированная, поэтому… А как стимулирует работника целевой вклад на машину! Только давай-давай!

В субботу будильник прозвенел в три часа, но встать я смог лишь в 5:30. Самочувствие неважное: ломит кости, носоглотка отекла. Дневник ; с перерывами до 8 часов. Лёня уезжает в Ленду на телефонные переговоры с Еленой, Райлин спит до 12-ти, я пишу ответ Мерилин до часу дня.

Почта закрыта на косметический ремонт. Весь день чувствую себя разбитым ; предболезненное состояние. Пытаюсь починить магнитофон Лёне, но не нахожу паяльник. Подшиваю джинсы по длине.

Около стелы, при въезде в посёлок, корреспонденты «Огонька» поймали наших ребят, идущих с трубы. Грейф представил их, и им пришлось возвращаться на трубу, сниматься в нелепых «производственных» позах.

13-я комната наводит идеальный порядок, и Гоша сочиняет «гениальный» лозунг: «Общежитию номер один ; образцовая комната номер 13!».

В воскресенье встаю в 9:30. Лёня вернулся из Ленды и завалился спать до обеда. Его переговоры с Еленой не состоялись. Весь день читаю то Фолкнера, то Махабхарату; собираю бандероль с книгами другу Алексею. С Митяем пробуем смотреть в клубе фильм «Из жизни одного бездельника» с Дином Ридом, но, проскучав полчаса, уходим.

Запаял в магнитофоне Лёни регулятор громкости. Зашел к Ване за пленками для перезаписи, а он заливает своё счастье-горе: кладовщица Оля к нему всей душой и телом, а он ; ни в какую.

Пишу письмо друзьям и отрубаюсь в час ночи.

В понедельник в 7 утра с дежурства приходит голодный Лёня, а у нас ; хоть шаром покати, и столовая работает с восьми.

На трубе сидим и ждём распоряжений. Кое-кто пытается обыграть Митяя в шашки. Ваня, Колюха, Владимирский ; слегка опохмелились. Заметнее всего это было у Вани: лицо с багрянцем, сам ершистый, агрессивный. Кто-то уходит доделывать лоток, кто-то находит ещё какую-то работу, и все разбредаются. Я беру лопату и ковыряю ямку для столба.

Появляется Лёня на ЗИЛе. Мне задание на день: подготовить входной рукав для ТГ. Перед обедом вдруг вспоминаю, что хотел отправить деньги имениннице Зульфие и книги Алексею.

На почте отсылаю перевод и бандероль. Получаю фото, отпечатанные родителями, покупаю «Роман-газету» с повестью «Царь-рыба» Астафьева.

На трубе все набрасываются на мои свежие фото, но всё же просмотрев, оставляют их на месте. Я в это время привариваю ручку к заслонке «дельтаплана», меняю электродвигатель на мешалке, подвязываю подводящий кабель. Только взялся прожигать дырки на краю сопла ТГ для крепления рукава, как отключили электричество.

Гоша соблазняет меня заслуженным отдыхом, и мы уходим домой. В коридоре общежития неожиданно обнаруживаю потерянный, было, свой мотик М-106. Вывожу его на улицу, ставим с Лёней катушку зажигания. С пятого раза заводим его. Почётное право прокатиться первым я оставляю Лёне. Затем, надеваю телогрейку и еду ставить мотоцикл на трубу.

В бытовке ; дежурный Киса, голодный и грустный: еды у него нет. Еду в магазин за едой. В магазине от меня, точнее от моего самодельного комбинезона, почему-то шарахаются. Оставляю мотик на трубе под присмотром Кисы.

Дома рассматриваю снимки, выбранные Вовой из присланных мне, и он несётся с ними к Тарпенкам. Ребята уходят в кино. Я читаю газеты, статью Мер о резных украшениях домов в Благинске. Странно: в прошлом году у неё была похожая статья.

Подбираю аккорды к песням «Дельтапланерист» и «Люди севера». Показываю ребятам из тринадцатой комнаты статью «О перерасходах» в «Правде» и передаче Даценко под суд. Перед сном читаю Астафьева.

Адонин решил, что, если не пришлют подъёмный кран завтра, будем актировать день. Добро на использование природного гравия для бетона нам так и не дали.

Дневник и очерк ; до 7 часов. На работе ребята играют в «козла». Я собираюсь на мотике ехать на старую трубу за трубками для водогрейки. С Кисой завожу мотоцикл и «стартёром», и с толчка, ; весь мокрый, а толку ; чуть. Советуют: «Облей цилиндр горячей водой». Я же беру из печи уголёк и с трудом запихиваю его к свечке, совсем не думая, что мотоцикл может сгореть в два счёта.

Пока возился с углём, не заметил, как вплотную ко мне придвинулся задок ЗИЛа. Почему-то я уперся плечом ему в кузов и завопил благим матом, но он по инерции надавил на переднюю вилку упавшего мотоцикла. Сердце моё зашлось, а нервы, как тетива, зазвенели, выпустив «стрелу»-крик  в небо.

Водила Юра вышел из кабины.

; Как ты тут оказался? ; недоумённо спросил он.

; А чего ты здесь делаешь, твою мать! ; орал я.

; Я ничего не сделал, ; Юра глянул на поверженный «скакун».

; Ничего здесь такого нет, всё цело, ; поддакнул Люпак не глядя.

Кретины!!! Я не мог смотреть на мотоцикл и ушёл в бытовку перевести дух.

За трубками съездил на том же ЗИЛе Аничкин. Потом я, Гоша, Серёга и Колюха долго устанавливали мешалку с новым «дельтапланом» на краю котлована.

В обед сбегал на почту и послал брату 90 рублей на фотоувеличитель «Крокус». На новой стоянке Лёня оформляет Красный уголок в бытовке, доминошники весь день строят стол на улице. Я доделывал «дельтаплан» и пытался подготовить водогрейку, но цистерну надо было поднимать ещё на полтора метра.

В промтоварах ; ничего нового. Дома читаем с Лёней газеты. На ужин у нас рыба, присланная Владом из Мурманска. Неожиданно Адонин устраивает «праздник желудка»: достаёт бутылку «Каберне».

Митяй пристаёт ко всем с предложением издавать стенгазету в бригаде, но поддержки не находит. С Вовой подбираем на гитаре песню про дельтапланериста и «Мы люди севера». Читаю Радзинского «Беседы о Сократе».

В среду подъём ; в 4:30. Пишу письмо Владу и очерк до семи часов. Люпак объясняет Лёне: если кран на готовую к монтажу трубу не придёт, надо не актировать день, а идти к начальнику СМП вместе с профоргом и парторгом.

… Неожиданно со стороны посёлка на участок приезжает «Магирус» с железобетонными прямоугольными «кольцами» для малой трубы. Бежим с Лёней к машине выяснять: откуда, как?! Я был ближе к машине и успел выяснить, в чём дело. Лёня по своей запальчивости чуть не заорал на шофёра, но я сходу осадил его, объяснив недоразумение.

; Дорогу на вертолетную площадку пересыпали, ; сказал я.

; Ну, и на хрен они нам?! ; всё же успел он по инерции крикнуть.

Приехало ещё несколько машин с блоками № 8, и я поехал их сопровождать на старую трубу. По дороге выясняю у шофера, что наш кран стоит в гараже на ремонте: якобы у него не включается задняя передача.

На площадке каждый занимается своими делами. Наконец, «КАТО» приходит. Люпак, Нина и крановщик Лёха встают в шеренгу и равняются на «японца» цвета «солнца», что на флаге Японии, как на знамя полка. Адонин собирает всех и объясняет диспозицию. Я попадаю во вторую смену, с 15 часов, поэтому ухожу домой.

После «психологической» подготовки берусь за очерк, но меня клонит в сон. Чтобы не заснуть, беру в 13-й комнате машинку и печатаю черновик очерка. Тут же приходит Лёня, сообщает, что монтаж начался, и ложится спать.

Около 15 часов уходим на работу. Первая смена, не доработав до 16 часов, всё бросает и сваливает.

Помогаю Ване и Владимирскому на монтаже.  Вскоре Лёня просит взять кем-то брошенный на дороге у новой стоянки трос и отрезать у него плохие концы сваркой, чтобы сделать из него чалку.

С Юрой я решил не разговаривать, пока он не соизволит починить мотоцикл. Да как тут не заговорить? То он спрашивает «куда поедем», то мне нужно, чтобы он попробовал «искру» на электросварке. Долго искали причину «неконтакта». Оказалось, обрвалась проводка, но и после устранения обрыва искры на электроде не было. Смотрю проводку ещё раз и нахожу ещё один обрыв, у рубильника. Наконец, обрезали концы троса, сделали чалку и поехали на старую трубу.

Цепляю стеновые блоки к «Комацу», и он оттаскивает их к крану. Очень быстро я приноровился, и вскоре мы «завалили» монтажников блоками. Я хожу скрюченный, запахнув телогрейку наглухо: не дает выпрямиться боль в лимфатическом (?) узле. Мучаюсь вплоть до 20 часов, пока мы не уехали в новый лагерь на ужин.

Ужинаем наскоро, и некоторые «киноманы» бегут на фильм «Месяц вересень».

В нашу комнату заходит Галя Нечаева и сидит, глядя, как я умываюсь и одеваюсь. Даю ей послушать новые записи песен. Она ; в восторге. Приходит Лёня, и я соблазняю всех на бутылку бормотухи.

; Ну, вот, ; не преминул он заметить, ; вчера просил у меня выпить, а у самого стояла бутылка.

; Знаете, почему нельзя брить бороду? ; слегка выпив, решил он посвятить нас в хитрости своей методики организации труда. ; Начальство, контора ; это ерунда! Вот сегодня нужен был бульдозер, а он работает у Тимохи в ЖЭКе. Якобы работает: стоит чего-то, будто меняет оборудование. Я ; «Борода», беру его и ; раз, он через 30-40 минут работает у нас. Прораб сделать так не может, мастер – вообще бессилен.

Так мы сидим, болтаем обо всём. Галка содрогается от проглоченной «бормоты» и не может вспомнить, сколько у них бензопил в бригаде. Зато помнит, что в прошлом месяце ребята получили на руки 600-700 рублей, а её напарница повариха ; 500.

Поём под гитару вяло, без души. В 23:30 Галку вызывает мужской голос за дверью:

; Галина Сергеевна! На выход!

; Да, ; смеется она, – пришли друзья.

На сон грядущий читаю «Беседы с Сократом».



Глава 31

Опыт холостяка. «Тяжелораненый». Колбаса «Московская». Нервная работа. Царский ужин. Болевой шок. Ледник Крылова. Народные игры. «Повесть о разуме».

7 апреля, четверг. С семи до часа дня пишу письма, занимаюсь плёнками. Прихожу на трубу, когда все были готовы к монтажу. Лёня направляет меня чистить фундамент, сам режет сваркой монтажные петли на блоках. Я забыл надеть шапку, и все время утопаю в капюшоне с каской поверх него. Добросовестно чищу поверхность фундамента под открылки.

Лёня уезжает на ЗИЛе, но вскоре появляется и носится по площадке с бутербродами, мол, смотрите: я горю на производстве, не обедаю, а едва перебиваюсь горбушкой хлеба.

Вскоре монтаж стеновых блоков закончили и попросили Чебурашку поставить ещё и открылки. Однако он отказался.

; Во-первых, я не вижу левого открылка со своего места, ; пояснил он. ; Ведь говорил же, что надо было его монтировать до установки ближней стенки. Во-вторых, кран и дальние блоки едва смог поднять, так что его надо переставлять. А без готовой площадки я вниз не поеду. Забуксует кран, и что? Мне здесь ночевать?

; А где бульдозер, кто его отпустил? ; всполошился Лёня.

; Я же говорил вам, когда он поехал, ; сказал Чебурашка.

; А кто слышал? ; допытывался Лёня.

; Я, ; признался Владимирский.

; Ну вот, ему всё это на хрен не нужно, ; Лёня махнул рукой. ; А где же сейчас бульдозер? Да вон же он! Я думал, ; он уже у посёлка. Это ерунда! ; и Адонин окинул нас взглядом.

Я непроизвольно потупил глаза.

; А, вот! ; увидел он «штрафника». ; Вова, сбегай-ка, верни его.

Опоры крана свернули, и он долго маневрировал, разворачиваясь. «Катерпиллер» подготовил ему спуск, и «КАТО» съехал на новое место. В 8 вечера открылки были смонтированы.

Ужинаем в бытовке, на новой трубе, и едем 500 метров до посёлка, оседлав платформу крана.

Полина передала мне телеграмму Влада с просьбой выслать ему на дорогу 150 рублей. Ещё днём Лёня занял у меня 110 и обещал, если понадобится вдруг, он мне сразу вернёт. Я, конечно, показал Лёне телеграмму:

; Вот, видел? У меня, кажется, теперь не хватит.

; Ничего, я добавлю, ; сказал он.

Пока шли домой, я стал вспоминать, сколько денег у меня должно остаться. Придя в общагу, я подсчеты закончил.

; Кажется, денег мне хватит, ; сказал я Лёне.

Но его уже проняла мысль о том, что он должен со мной расплатиться: или отдать мне 200 рублей, или послать их самому.

; Я основываюсь на своём опыте, не первый год живу среди холостяков, ; сказал он. ; Если он просит 150, значит, ему нужно 250.

; Не знаю, что у тебя за опыт, но я верю ему, а он просит 150, ; возразил я. ; Что же, он не знает, что у него ещё есть?

; Наверняка не хочет нас стеснять, обременять себя долгами. Я хочу вернуть ему долг, и высылаю завтра 250! ; сказал он твёрдо и продолжил умываться.

; Высылай сколько хочешь, а я завтра отошлю телеграфом 150, ; сказал я.

Он встал напротив меня с намыленными руками, согнувшись от напряжения, и закричал:

; Что это такое?! Что с тобой случилось?! Я тебя вижу сейчас с самой плохой стороны. Что за отношение?! Ты же недавно спрашивал, сколько ему отсылать, всё или половину!

; Да я же пошутил, ; сказал я и лёг перед его носом на спину, говоря тем самым, что разговор окончен.

Он не мог сдержаться и брызнул мне в лицо пеной с рук. Я даже не открыл глаза. Затем разделся и лёг с книгой Сократа.

В 2 часа ночи Лёня разбудил меня с закрытыми глазами.

; Я ничего не вижу, глаза болят, ; он чуть ли не хныкал.

; Ох, ты, господи! Что же делать? ; сказал я, встал и сделал тампоны из бинта. Попробовал на вкус заваренный вечером чай, положил ему на глаза тампоны, пропитанные чаем, забинтовал их и лёг спать.

Я решил отдохнуть, ничего не писать и проспал до 8:30. Купил в аптеке альбуцид для Лёни, в магазине ; колбасы. Райлин лежит в постели слегка простуженный, а Адонин ; тяжело раненый. Закапываю ему капли в глаза, но они помогают не сразу.

На машинке, в 13-й комнате, печатаю письмо родственникам. После меня Райлин печатает письмо в Благинский пединститут и мучает меня своими дурацкими вопросами.

В 13 часов я вскакиваю, грею чай и переодеваюсь. Закапываю Лёне капли, угощаю, чем богат. Увы, он мою жирную колбасу не ест, а достает откуда-то кусок «московской» и ест её один.

Все взбираются на кран, и он везёт нас на монтаж. Я сразу начинаю чистить ступени фундамента от снега. На ЗИЛе приезжает Нина с Гошей, и он признается, что из-за работы «не допил одну треть нормы и лёг спать лишь в 4 утра». Это было видно и без его признания: двигался, как водолаз на глубине, и думал, видимо, совсем не о монтаже.

Юра посоветовал не долбить лёд и снег на фундаменте, а облить его соляркой или бензином и поджечь. Я идею поддерживаю.

; Вот, Гена и сходит за бензином, ; обрадовался Аничкин.

; Я не пойду, ; говорю я хладнокровно. ; Пока он не починит мой мотик, ничего делать не буду.

; Починим мы твой мотоцикл, ; пообещал Юра, ; да и ездить на нём ещё рано.

Ведро бензина принёс Киса. Попробовали плавить лёд огнём, и получилось. Так и очистили все ступеньки. Гошка волновался, что раствор на сгоревшие нефтепродукты не ляжет, и они с Ниной сыпали в лужи песок, а потом сметали его метлами. Нина неожиданно для всех собственноручно спилила ножовкой две стойки опалубки, торчащие из фундамента.

Наконец, начали монтаж. Я сгибаю кувалдой монтажные петли на торцах «кольца», подцепляю его чалкой за верхнюю сторону и очищаю основание.

Гоша раздражает своей медлительностью ; спит на ходу, остальные – своей бестолковостью. Но вот Алексей сворачивает кран, ибо дальше стрела «не достает». Пока он маневрировал на площадке, проколол одно из передних колёс. Я помогаю разбортировать колесо, а собирать ; помогают Райлин с Воробьянко.

До конца смены не успеваем смонтировать три последних «кольца» и один выходной открылок, о чём все сожалеют. Едем домой на кране, кто где пристроился.

; Тяжёлая у меня работа, нервная, ; говорил Лёшка, крутя «баранку». ; Всё время жду, что вот-вот кран упадёт, ан – нет. Смотрю, пронесло.

Уговариваем его поработать завтра, если наш «петушок» натолкает гравий ближе к фундаменту.

На новой трубе ; царский ужин: у Моряка родился сын. Пьём полусладкое «Анапа» с жареной говядиной.

Дома собираюсь отправить Мер письмо и выбираю к нему приличную фотографию. Лёня это змечает.

; Чего это ты смотришь свои снимки каждый день? ; спрашивает.

Я не отвечаю, но напеваю в полголоса: «Всё гляжу я в окошко вагонное, наглядеться никак не могу». Обрезаю края фотографий и ложусь спать.

В субботу бригада разделилась: Ваня и Вова поехали на вертолётную площадку разгружать ЖБИ, остальные работали на новой трубе. Здесь Моряк готовится к установке столба для электропередач (изоляторы, когти, дрель). Я собираю из гофро-листов «стакан» под его основание. Когда он установил изоляторы на столб, позвал всех для его подъёма. Колюха привёз гравий в ковше «петушка» для засыпки в «стакан».

Поднимаем бревно, ставим его основание в «стакан» и пытаемся поднять вертикально, толкая его тонкий конец, кто трубой, кто досками. Я не удержал свою подпорку, бревно начало наклоняться влево и легло на ковш «петушка». Начали поднимать его ещё раз: толкать, тянуть. Договорились разбегаться, в случае чего.

Этот случай настал весьма скоро: все бросились врассыпную, столб упал, изоляторы разбились. Лёня отходил от столба, сморщенный, задыхающийся, держась за левую руку. Он обошел трактор, и никто не обратил на это особого внимания, все думали о столбе. Вдруг кто-то сказал:

; Надо посмотреть, что с Лёней.

Адонин лежал за трактором на спине. К нему подошел Митяй, а остальные сначала побоялись, будто увидели покойника. Митяй притащил две дощечки для бандажа, на случай перелома, но обошлось: то был сильный ушиб с болевым шоком. Лёня встал сам через 10 минут, с побледневшим лицом, но постепенно пришёл в себя. Столб решили бросить и ставить позже, краном.

Пообедав, в оставшееся от перерыва время, я взялся было читать «Царь-рыбу».

; Гена, принеси наши фотографии, а? ; весьма дружелюбно попросил Лёня.

; Ладно, ; отвечаю я и ухожу в посёлок.

; Да и кнопки для их крепления надо бы, ; крикнул он вдогонку.

Захожу к Полине, в магазин, в комнаты общежития, ; нигде кнопок нет. В конторе ; никого, будто все вымерли. Возвращаюсь на трубу с клеем.

Лёня соглашается фото приклеить. Подхожу к стенду, а он прибит к стене гвоздями 150 мм ; не оторвать. Спросить, как клеить фотографии на вертикальную поверхность, было некого. Лёня со всеми подробностями описывал свой первый в жизни рабочий день: разгрузку вагона с углём «комсомольскими» ; в четыре раза больше обычных ; лопатами.  Наконец, спрашиваю его как специалиста-оформителя:

; Как прижимать фото к стенду?

; Как-нибудь, ; отвечает он.

Вариант ; прижать их рейками ; отвергли.

; Попробуй держать руками, ; лучше Лёня придумать ничего не мог.

На помощь пришёл Митя, с которым удалось-таки фото приклеить.

В это время Моряк, Вова и Киса строили «ледник Крылова» для хранения продуктов: подняли слой растительности и стали копать яму в тающей мари.

В 16 часов уходим домой. После бани, магазина, столовой собираемся идти к Полине лепить пельмени на завтрашний сабантуй по поводу дня рождения Серёги. Лёня не собирается, а периодически выбегает в комнату к Ване, который сочиняет ему рекомендацию в партию. Работаю над лепкой в дружной компании: Ярок, Владимирский, Сергей, Полина с Валей.

Ухожу на трубу, чтобы придумать подписи к фото на стенде. За мной идёт и Райлин, надеясь записать мелодию к моим куплетам «Прощай подруга», чтобы послать их на конкурс «Весёлой песни» в журнал «Крокодил». Сидим в бытовке, бренчим с ним по очереди на гитаре до трёх ночи.

Поскольку вчера «загулял», встаю в 10 часов. Печатаю подписи к фотографиям. Ребята готовятся к гулянке. Я переодеваюсь во всё парадное, надеваю даже нейлоновую рубашку с запонками. Когда ещё выйдешь на люди в приличном виде.

Застолье решили организовать в «банкетном зале» ; нашем кубрике на участке, прибранном и украшенном плакатами. На подходе к бытовке вижу, как кто-то машет мне рукой: быстрее! Я опаздываю на 15 минут, но бежать не собираюсь.

За длинным столом сидят не только наши ребята, но и подруги из редакции.  Аничкин читает имениннику стихотворную грамоту собственного сочинения. В натянутой обстановке прозвучали первые тосты, и вскоре мне становится скучно. Как только все встают из-за стола, клею надписи к фотографиям, которые теперь уже никому не были нужны.

Гоше очень захотелось петь. Сначала он поёт свое любимое: «Когда простым и нежным взором…», а затем организует хоровое пение. На улице устраиваются народные игры: кормление кашей партнёров, сидящих визави, с завязанными глазами, швыряние камнями по бутылкам, отрезание ножницами подвешенных на бичёвке сувениров с завязанными глазами… Под навесом кухни устраиваются прыжки с притопами, то есть танцы. Я умираю с тоски. Незаметно накидываю куртку и ухожу. Дома падаю на кровать и засыпаю. Уже в сумерки появился Лёня, а за ним и Вова.

В 22 часа нас будит Владимирский и просит чаю. Находим пачку чая, и Лёня обещает, что мы сейчас придём к нему в комнату.

В 13-й комнате шёл спор о «подсознании», о книге Зощенко «Повесть о разуме» и повести Гоголя «Портрет». На мой вопрос: зачем Гоголь руками художника Чарткова спрятал в рамку картины червонцы, Владимирский ответил, что он этим доказывал алчность героя.

Мне было и так тоскливо, а здесь я совсем расклеился и ушёл спать.



Глава 32

Призрак простоя. Встреча с артистами.
Переход на просеку. Командировка на трассу.

11 апреля, понедельник. Просыпаюсь в 5:30. Дневник ; до семи часов. На работе намечается простой: вопрос об использовании речного гравия для бетона решается на заоблачном уровне, и сколько ждать этого решения, никто не знает. Для конопатки межблочных швов готовим несколько деревянных лопаточек, после чего я предлагаю сыграть в футбол.

Бегали до 10:30. До обеда рассуждали о простое.

; Что же мы будем зарабатывать, получать в этом месяце? ; звучал вопрос.

; Возьмём как-нибудь аванс с этого фундамента, ; грустно шутил Аничкин, ; а потом ; свет с копеечку ; бегом на работу и с работы в постель, оттуда опять на работу. Даже умываться и переодеваться не надо.

После обеда ; опять футбол. В команды добавились: Киса, Митяй, Яркович и Лёня. Наши противники сразу повели в счёте. В нашей команде Гоша в оборону не отходит, он ; нападающий. Киса стоит на воротах, как пустое место. Я один разрываюсь на защиту и на нападение. Через час с лишним наша команда проигрывает 3:15. Около трёх пополудни все расходятся – кто куда.

Дома читаю «Человек – ящик» Кобо Абэ. Лёня делает шаг к сближению.

; Как умеют американцы перенасыщать бордовый цвет! ; сказал он, рассматривая фотожурнал. Разгадывая кроссворд, обращался за советом ко мне, пока на подмогу не пришёл Икорников.

 Кто-то передал мне письмо Мерилин. Держу его в руках, но никак не могу прочитать: сначала надо было пролистать подшивку «Газеты», затем погас свет.

Ухожу дежурить на участок и пишу ответ Мер до 2 часов ночи.

Подъём в шесть часов. Дописываю дневник. Народ приходит рано, и я ухожу домой. Разбираюсь со своим очерком, затем сплю до часу. Когда все приходят с работы, я ухожу туда с машинкой.

В бытовке сидел Владимирский и что-то мастерил. Вскоре зашёл и Лёня.

; Я-то думал позаниматься здесь в одиночестве, ; сокрушается он, но всё же остается и пишет красочные соцобязательства не листе ватмана.

Аничкин пришёл позаниматься штангой.

; Полбригады на трубе! ; порадовался Владимирский.

Пока Лёня, как учитель с учеником, вёл беседу с Владимирским о значении партии, я дремал, уронив «по-шофёрски» голову на руки. Когда они удалились, попечатал очерк и в час ночи ушёл в общежитие.

В среду на работе ; затишье, как оказалось, перед бурей. Лёня ушёл точить цепи на пилораму. В это время в бытовку явились Нина с Люпаком и сообщили, что начальник СМП приказал перевести нас на рубку просеки под станцию Хородочи. Ярковича отправили получать новую «Дружбу». Все морально подготовились.

; Так что, после обеда приступаем, ; напоследок добавил прораб и показал нам план станции.

Однако, после обеда ничего не произошло, за исключением того, что Ярок и Адонин до конца дня налаживали бензопилы. Я дочитал Кобо Абэ и взялся за повесть Ленэ в «Иностранке» ; историю, взволновавшую меня своей похожестью на историю моей Маши.

Аничкин уже сходил домой и вернулся на дежурство. В клубе ; встреча с московскими артистами кино. Двое молодых актёров и народный артист, лауреат Ленинской премии, исполнитель роли Камо ; Гурген Тонунц, интересно говорили о разнице между работой в кино и в театре.

Показали фильм «Ты мне ; я тебе» с располневшим Куравлёвым ; комедия в лучших традициях. Затем Райлин потащил меня в гости к Тарпенко. Сам хозяин ; в командировке, а Нелли Васильевна пекла пироги с красной рыбой. Семья собирается переезжать на Байкал. Идёт натянутая беседа о житье-бытье Ветки в Благинске и о её будущем.

Перед сном читаю в «Смене» повесть «Претенденты».

Завтракаю со всеми в столовой на последние копейки.

Моряк уехал в Ленду за женой и новорожденным. Адонин уточнял у Нины, как дела с переходом на лесоповал, но так ничего вразумительного не услышал. Тем не менее, в 9 часов двинулись на просеку и работали до обеда. Мужики с двумя бензопилами ушли вперёд, Лёня третьей «Дружбой» распиливал стволы на части, остальные ; таскали их в бурты.

Ко второй половине смены мы дошли до старой трубы и закончили в 16 часов. Некоторые кучи веток лиственниц подожгли, и столбы дыма стояли, видимые со всей округи.

Дома Адонин читает Гоше доклад, который собирается огласить на партхозактиве. Я переодеваюсь и торчу в очереди к зубному почти до шести часов.

В клубе на партактиве выслушиваю аляповатый доклад начальника СМП и ухожу домой.

Ужинаю в 13-й комнате припасами Митяя. В 20:30 появился возбуждённый Аничкин и с пятого на десятое пересказал горячие моменты собрания, где «Митяй защищал Грейфа и выдал факты безобразий Иванишину прямо в лоб, а тот ничего не мог возразить».

Показываю всем заметку Мерилин о штатном художнике нашего СМП ; Валере. Лёня её читает и на дежурство не торопится: Киса подождёт! Гоша приносит очередную «бяку»: завтра в общежитии будет освобождаться комната-сушилка, видимо, назначенная кому-то под жилье.

В пятницу будильник звенел в четыре, но я встаю в пять часов. С Гошей идём в столовку, он меня угощает и выбирает в попутчики за бензином на АЗС. Заливаем с ним вёдрами бочку 200 л.

Все наши «лесорубы» растянулись по просеке. С трудом доработали в тающем снегу до 16 часов. Сидим в бытовке с мокрыми ногами: кто ; в «козла», у кого ; газеты, у меня ; «На свалке» Уайта.

После работы получаю посылку от Лерки, в поликлинике ставлю пломбу на зуб, получаю остаток зарплаты ; 55 рублей.

Ужинаю у соседей в 13-й комнате. Туда же явился Лёня. Не раздеваясь, сам налил себе чаю, а потом вдруг сходил к себе, разделся и принёс бутылку «Каберне». Неожиданно зашёл Грейф.

; Ну, как, готов? ; обратился ко мне.

; К чему? ; удивился я.

; Как это, к чему? ; спросил он. ; К поездке.

Адонин, как бы оправдываясь, пояснил ему:

; Я не успел ещё сказать Гене об этом: только что из бани.

; Так вот, ; пояснил Грейф, ; надо будет съездить в Ларгу, Чимчи, Лобчу и заснять передовиков на Ленинском субботнике.

Лёня зовёт меня заряжать плёнку. Заряжаю три кассеты и ложусь спать. Я уже засыпал, когда Лёня, окончив свою работу, разбудил меня.

; Гена, ; сказал он, ; там будет прораб Григорий. Он у нас работал мастером, ты его знаешь. Спросишь у него, кого нужно снять, и вообще сделай несколько интересных портретов крупным планом, которые могут пойти в «Рабочий Авангард».

Я мысленно чертыхнулся. Не успел задремать, ; зашёл Владимирский.

; Слушай, ; обратился он к Лёне, ; тут приехали из Ленды и сказали, что вопрос об использовании природного гравия утрясён, можно лить бетон без «грохота».

; Ёптв… мать! ; выругался Лёня. ; Три месяца мы переписывались с «Ленгипро», а в тресте даже не знали об этом. А сейчас вдруг, когда «петух жареный клюнул»!

; Наверное, завтра во вторую выходить? ; поинтересовался Владимирский. ; Первая подготовится, как следует…

; Куда готовиться?! ; воскликнул Леня. ; Две недели готовились, лучше некуда!

Подъём в 4:30, дневник ; до пяти. После столовой Лёня со своей «Практикой» направляется в Ленду снимать субботник на звеносборке.

Я иду в контору, где Грейф знакомит меня с прорабом Буланом. Булан получает в кассе 12 тысяч (зарплата для бригад), и в 9 часов мы выезжаем на ЗИЛе в западном направлении.

Первая остановка ; в Ларге. На главной улице местный фотограф снимает юношу-передовика, стоящего, как столбик. Бегает вокруг него, сверкая вспышкой, ; очевидно для стенда «Наш ударный труд ; субботнику».

Через 50 км ; Лобча. Мы её пролетаем мимо, так как посёлок расположен в стороне от дороги. Вскоре перед нами останавливается встречный ЗИЛ с будкой. В будке ; бригада Хромченко. Они едут за зарплатой («даже пообедать не на что, и курева нет»). Булан выдаёт им заплату прямо из кабины ЗИЛа. Я спрашиваю у Толика, знакомого, почему они уже в 11 часов закончили субботник.

; Да, мы с утра пораньше поработали, ; сказал он с ехидной улыбкой.

Следующая остановка ; посреди сопки. Рядом с дорогой узкая просека, заваленная деревьями. Бригада Миханенко расчищает и сжигает подлесок. Я снимаю их за работой навскидку. Увидев меня, ребята начинают позировать. Они получают заплату, и мы едем дальше.

Доезжаем до гофротрубы, которую строит бригада Славы Рихета. Вот тут-то на Булана и набросились.

; Арсеньич, когда машина будет? Какая может быть производительность, когда на мелкую работу по 12 часов пишем? А для камня машину? А где кран ; трубы укладывать?

Булан и шутил, и отбивался поочередно, мол, всё будет и обо всём он договорился. Рихет не верил и «рвал рубаху на груди»:

; Арсеньич, работы нету! С понедельника стоим! Какое может быть перевыполнение плана и дорога к 9 мая? Нам еще 18 «гофрушек» укладывать!

Доехали до Ункура и посетили в общей сложности 4 бригады, в каждой из которых Булан выслушивал массу претензий к руководству из-за нехватки денег, продуктов и плохой организации работ. Выдали зарплату бригаде Моргачева и Деева, которая в это время рыбачила на Кюнже. Я снимал всех понемногу, заснял и Булана с пойманными им щуками.

Уже в сумерках водитель Володя осматривает заднюю правую рессору и констатирует:

; Целых ; только два листа!

В Хородочи возвращаемся в половине двенадцатого ночи.

На моей кровати лежит Ваня в отключке ; ботинки на подушке. Я сбрасываю на пол его ноги, а потом переношу его на соседнюю кровать к Лёне. Бедняга напился на дне рождения у Люпаков.

С вопросами о поездке на меня больше всех наседал Икорников. Меня трясло и тошнило, и я отвечал ему коротко и весьма резко.

В воскресенье встаю в восемь, грею воду для стирки, читаю «Литературку». Райлин просыпается в полдвенадцатого.

; Ты собираешься стираться? ; строго спрашивает он. ; Вот уж не вовремя! Я тоже собирался.

; А может быть это ты ; не вовремя? ; предполагаю я.

; Ладно, ; подумав, соглашается он, ; но остаюсь при своём мнении.

Лёня приехал из Ленды и улёгся спать. Вскоре зашёл бульдозерист Сашка Морозов за цепью для «Дружбы», но разбудить Лёню не решился, и мы с ним болтали целый час. Он собрался увольняться из-за того, что жена сидит с ребёнком и не может работать. Они едут в Краснодарский край, «где яблоки, виноград и жизнь дешевле». Наконец, Лёня проснулся и промямлил:

; Можно брать любую цепь, ; что висят на батарее.

Так, стирая, читая, играя на гитаре, я провёл весь день.



Глава 33

Ураганный ветер. Беда ; одна за одной.
Водка в магазине. Отпускник вернулся. За моё здоровье.

18 апреля, понедельник. Подъём в 4:30. Сижу, пишу в ленинской комнате, пока художник Валера сюда ещё не переселился.

На трубе нам с Вовой досталось устанавливать ящик, заполнять его цементом, прокладывать шланг от цистерны с водой к бетономешалке. До обеда ящик мы доделали. Сняли протекавший вентиль. Я сходил в ОГМ, но замену ему не нашёл.

Встретившийся Моряк дал мне авоську и попросил купить хлеба. Заодно упаковываю дома бандероль с платком в подарок маме. На почте торчал полчаса, пока обслужат двух человек передо мной. Куртку для Зульфии в бандероль поместить не получилось, пришлось делать посылку.

До конца перерыва дочитал «На свалке» Уайта, а в 13 часов мы начали загружать цемент в ящик.

Сначала грузили ковшом «петушка» россыпь. Ближе к пяти часам привезли цемент в мешках. Между делом вытянули трактором проволоку, разрубили её на электроды.

Когда пришёл Лёня, Колюха на «петушке» подгребал гравий вплотную к ящику с цементом.

; Зачем это? ; спросил Лёня у Райлина с неприязнью. ; Это твоя идея?

; Так удобнее укладывать мешки, ; ответил Вова.

; Зачем?! ; Лёня смотрел на него с ненавистью, на какую только был способен, вот-вот сейчас ударит. Прошло несколько секунд, что-то щёлкнуло в голове Лёни, и… ничего не произошло.

Я занялся «дельтапланом», но приварить к нему подставку для вибратора не удалось, так как электрики сидели на столбах до 17 часов.

В 7 вечера Лёня повёл нас в поселковую столовую, и до её закрытия мы едва успели поесть. Дома читаю газеты и бегу в клуб на фильм по повести А.Иванова «Жизнь на грешной Земле». Увы, ухожу от скуки через полчаса. Обсуждаю с Гошкой грубость Лёни.

Пьяный Ваня Голуб сообщает всем, что собирается уезжать домой насовсем. В 22 часа приглашает всех к себе, и ребята, кроме нас с Лёней и Гошкой, гудят допоздна.

Сегодня, во вторник, мы собрались выдавать бетон, но недоделок ; уйма. Сергей должен работать во вторую смену, но выходит утром, чтобы приварить к «дельтаплану» платформу для вибратора.

Всю ночь бушевал ураганный ветер. Яркович дежурил и рассказал, что ночью было просто жутко: казалось, ветер опрокинет бытовку, а рубероид на крышах сарая и ПЭСки почти весь сорвало. Он два раза выключал нашу подстанцию, так как провода на столбах «выдавали фейерверк». Когда он заполнял солярой водогрейку, его понесло с вёдрами, как пушинку. Полина сообщила, что по радио слышала про ураган в Якутии; ветер до сорока метров в секунду, но население, предупрежденное вовремя, не понесло потерь.

Коробов включил питание, но сварочный трансформатор не заработал. Лёня, тем временем, выяснил, что болтов для крепления вибратора нет.

; Ты что же молчал? ; подошёл он ко мне. ; Вроде занимаешься установкой вибратора?

; Почему это я? ; удивился я. ; Гоша хотел его ставить. Он и искал болты.

Лёня уходит искать болты, а я нахожу их в кабине трактора.

Коробов показывает мне, что напряжения нет. Моряк ищет пробником повреждение. Возились с этим до 10 часов. Моряк съездил на «петушке» и привёз электрика. Тот обнаружил сгоревший предохранитель на щитке ПЭСки.

Наконец, варим с Сергеем пластину к нижней стенке бункера, крепим вибратор. Моряк подсоединяет его к пусковой кнопке, и… обед!

После перерыва пробуем работать с вибратором. На штурвале-опрокидывателе ; Лёня, я загружаю цемент, остальные разбирают, смазывают вибратор. Увы, отсутствие напряжения задержало выдачу бетона до 14:30.

После десятка замесов, когда Киса нагрузил комьями гравия полный бункер, их заклинило так, что я несколько раз залезал наверх и долбил эти комья ломом до седьмого пота. Все работают в защитных очках, ибо ветер засыпает глаза цементом и песком. Вскоре приноровились: стали засыпать в бункер меньше гравия, и дело пошло.

Все были возбуждены, а я замучил Лёню своими предложениями по усовершенствованию технологии: обрезать и укрепить шланг, чтобы не мешался, починить тормоз опрокидывателя и так далее. Он не возражал. При первой же остановке с помощью сварки мы всё исправили, и работа пошла небывалыми темпами.

За два с половиной часа залили 10 кубов бетона. Внезапно пропало напряжение, и мы отдыхали до 19 часов. Моряк искал фазу, мотался к «тысячнику». До прихода второй смены поработали ещё час.

Заменив Кису, Колюха стал подгребать гравий и через 10 минут обнаружил прокол в правом заднем колесе «петушка». Об этом он заявил, когда мы ужинали. Лёня просто остолбенел от такого сообщения.

; Есть ли у кого сырая резина? ; придя в себя, воскликнул он.

; Вроде, под сидением мотоцикла был кусочек, ; припомнил я.

; Да сам, ты сам покажи ; где?! ; срывающимся голосом всхлипнул Лёня, не выдержав моего «спокойствия».

С этими словами он вскочил и пошёл с Колюхой к мотоциклу. С первой попытки они ничего не нашли. Я вышел за ними и подсказал:

; Ищите в рукавичке.

Лёня объяснил, кому, что делать: он с Кисой идёт в ОГМ за вулканизатором, остальные ; разбирают колесо и готовят камеру. Коля быстро отвернул колесо, мы откатили его на свет, и очень скоро я нащупал между протекторами кусок электрода. Вскоре Леня принёс вулканизатор, Коля уже зачистил камеру, и около 10 вечера колесо было поставлено на трактор. Вторая смена могла приступать к работе, и мы ушли домой.

Встаю в шесть, пишу дневник. Поднимаю первую смену на работу.

Аничкин с Митяем ночью на цементе совсем замотались. Мы доливаем их ячейку за полчаса. Нина наблюдает и не скрывает, что ей нравится наша работа. Однако, когда Вова провибрировал бетон, она заметила:

; А не много ли в нём воды?

Ответа она не услышала, ибо все «срочно» занялись очисткой лотка и другими вспомогательными работами. Я пошёл в бытовку подключать магнитофон к усилителю, следом зашел Вова.

; Нам задание, ; сказал он, ; набить по краям ячейки вертикальные опоры для тепляка и натянуть на него палатку.

Всей сменой переставили вручную лоток-«эйфелеву башню», ибо кран достать его не смог. Завезли цемент, но бетон месить не стали, а подключили электрообогрев в предыдущей ячейке.

Вторую смену отменили, и все ушли в посёлок. Митяй остался за дежурного, а Лёня ; ему в помощники.

Вечером к нам зашёл Жуков из парткома и оставил Лёне выписку из протокола о приёме его кандидатом в партию. Заглянула Нина и забрала мою пишущую машинку «на 20 минут». Я уснул, не дождавшись её возвращения.

В четверг проснулся в 7 часов. Сегодня я ; в ночной смене.

Придя с трубы, Митяй похвастал, что их смена выдавала бетон с 9 до 20 часов и уложила 50 кубометров.

Нина говорила Лёне, чтобы он забил контрольные кубики бетона для лаборатории, но он об этом забыл, и ей досталось за это от Люпака.

Зашёл Жуков и попросил Адонина приехать в Ленду к 15 часам. Лёня долго печатал свою характеристику и протокол парткома, дважды выходил на трассу в ожидании попутки до Ленды, но не уехал и завалился спать.

Мы заполняем бетоном половину ячейки, а через час заканчивается вода. Я предлагаю присоединить шланг к нижнему крану на цистерне, где ещё есть вода, а Лёня посылает Моряка искать водовозку. В 23 часа она приходит и долго сливает воду. Все балдеют в кубрике, а Лёня сидит верхом на цистерне у люка и наблюдает, когда слив воды закончится.

В час ночи я приношу в бытовку ведро воды для чая, и все приходят на ужин.

Вода в цистерне согревается лишь к 5 утра. Не успели мы набрать темп, как ломается дополнительный лоток, и мы тратим время на его ремонт. Тем не менее, заполняем ячею к приходу второй смены до проектных отметок.

Отсыпался до 13 часов. Лёня уехал в Ленду на партком треста и, заодно, ; встретить свою Елену.

Нам выдали аванс, а в магазин завезли водку. Все оперативно затарились.

После бани пошли в кино на индийский фильм «Бобби», но через 10 минут я ушёл и улёгся спать с газетами.

В субботу взялся печатать письма друзьям и родным. Общежитие гудит, как пчелиный рой.

Когда засыпал в половине первого ночи, на улице раздались шум, крики, грохот. Сквозь сон я ничего не понял. Кто-то лез в наше окно, но вскоре он же прибежал в дверь.

; Где горит? ; спрашиваю, с трудом продрав глаза. ; Что горит? У нас не горит.

; Вставай, одевайся! ; зовёт кто-то за дверью. ; Бери ведро воды, идём тушить.

С улицы слышны голоса:

; Вот горит… потушили… не надо воды…

А затем ; снова пьяные песни под аккордеон.

Дома я ничего подозрительного не увидел, а запах дыма в комнате появился. Открыл окно и выглянул. На траве увидел кусок горящей пакли, взломанную завалинку. Видимо, кто-то попал в неё окурком. С трудом заснул в 2 ночи.

С утра начал переписывать плёнки с песнями Бачурина и взял для этого у Бори магнитофон «Легенда». Затем Райлин забрал мой кассетный «Спутник» к Тарпенкам, чтобы переписать что-то на их «Комету». Я пришёл к ним и понял, что ничего у Вовы не получилось. Нашёл неисправность и помог с перезаписью. Нелли заставила меня отобедать вместе с ними, хотя я только что вернулся из столовой.

Вдруг заходит злой Лёня.

; Где ключ от комнаты? ; спрашивает с неприязнью.

; Я его забрал с собой, ; отвечаю спокойно. ; Не мог спрятать его под коврик, рядом было много пьяных зрителей.

; Ну и перестраховщик! ; воскликнул он.

; Да, ; говорю, ; я такой. А что делать?

Не стал ему напоминать, про то, как я его предупреждал об оставленном в сушилке офицерском ремне, вдетом в брюки, который в конце концов утянули, и он долго-долго чертыхался.

Придя домой, узнал, что из отпуска вернулся Влад. Все идут, а кто и ползёт, на посиделки к Яркам. Когда мы с Митяем туда явились, увидели, что все с грустными лицами попивают чай, и я пошёл домой за водкой. Вернувшись, застал пьяного в доску Владимирского, из которого бил фонтан словоблудия и от которого через полчаса все устали. Возвращаемся в общежитие и видим возлежащего на своей кровати Лёню, размякшего, только что из бани.

Выпиваем втроём по чуть-чуть. Подтянулись и остальные ребята, и жадными глазами уставились на остатки водки. Степанов отдал мне оптику от увеличителя «Крокус», переданную моими родителями, а основная часть ; шла почтой. Рассказал о встрече с моими родителями, и я ушёл спать.

В понедельник я работаю в первую смену. Готовим опалубку и ездим на «петушке» за дровами. Воду для бетона привезли только после обеда. Из-за сильного ветра цистерна грелась еле-еле, поэтому бетон не гнали, а резались в «козла». Начинаю читать Джойса в «Иностранке». В 17:30 Лёня отдает распоряжения: «быстренько навалиться», подтянуть крепёж в следующей ячейке, сделать «гробик» между «штанинами»…

Объясняем невесте Лёни, пришедшей посмотреть на наше ИССО:

; Лена, ты не бойся: гробиком мы называем опалубку жёлоба, по которому потечёт ручей внутри трубы.

По доброте душевной она взялась написать поздравительный плакат на мой день рождения.

Лёня отпускает Полину домой.

; Здесь ужинать не будем, ; без тени сомнений сказал он. ; Мы закончим раньше.

Естественно, остаёмся без ужина, так как на работе задерживаемся и в столовую не попадаем.

Когда в общежитие вернулась вся смена, выпили водки за моё ; именинника ; здоровье и спели хором с Леной и Лёней несколько песен из репертуара Бичевской. Гоша работает во вторую, ; и я сплю на его кровати.

… Икорников остался недоволен работой в ночную: вода была холодная, и бетон они начали месить в час ночи.

Наша смена переставляет лоток и дополняет бетоном опалубку «штанов» до отметок. После обеда переставляем краном лоток и бетономешалку. Загружаем ящик цементом к 19 часам. На ужин Полина и Елена кормят нас чебуреками.



Глава 34

Не хочу в тюрьму! Сборы охотников. Два глухаря.
«Совещание» на именинах. Последствия «шторма». Зубодробительная утка. Мальвина и Буратино.

27 апреля, среда. Проснулся в пять. Влад ушёл на трубу в семь.

Ночная смена мучилась с водой: самотёком она не шла, хотя цистерна была заполнена наполовину. Им пришлось заливать воду в мешалку вёдрами.

Степанов встал на штурвал, я ; на цемент. Попробовали с Моряком подать воду шлангом, и она вдруг пошла нормально. Вова меняет меня на подаче цемента, а мы с Моряком в ячейке вибрируем и растаскиваем бетон.

Для обогрева цистерны, кроме дров, используем и покрышки от КРАЗа. В процессе вибрации стала отходить одна стенка опалубки, и её пришлось экстренно раскреплять.

Обедали в посёлковой столовой. Заодно Влад зашёл к Люпаку попросить машину цемента. Остаток перерыва я читал Джойса, а Коробов сходил на сопку за багульником.

Ровно в 14 часов вдвоём со Степановым начали делать бетон, а напарники, заигравшись в «козла», застряли в бытовке на 20 минут.

В 18 часов приехал Вяковлев, посмотрел, что мы делаем и заявил:

; Бетон жидкий!

Когда мы уже закрывали ячейку брезентом, прибежал Люпак, и начался скандал.

; Не можете делать тяжелый бетон, ; бросайте! ; он был зол, как никогда. Затем, собрал нас в бытовке и продолжил: ; Значит, так, хлопцы. Бетон гоните жидкий, и не надо мне ничего говорить!

Тем не менее, все начали говорить. Высказался почти каждый и весьма эмоционально, но не беспристрастно. Даже выдержанный Влад не промолчал.

; «Молоко» обязательно должно оставаться сверху, ; настаивал он. ; После вибрации оно всплывает.

; Вода шла без напора, ; вставил Яркович, ; так что мы всю ночь вёдрами заливали: четыре ведра на замес, а в каждом по кромке не больше 7 литров!

; Нормальный бетон, ; сказал Митяй. ; Воды точно норму заливали.

Красивее всех выступил Владимирский:

; На заводе бетон выливают в форму с вибраторами, ; сказал он с усмешкой. ; И то он становится колом, ; и ни с места. Какой может быть вибратор на лотке? Мы сразу встанем!

Мужики горячились, Люпак всех обрывал и просил ничего не говорить.

; Бетон жидкий! ; твердил он. ; Я сидеть в тюрьме не желаю. Лишу премии, если ещё раз увижу такой бетон! Микротрещины от мороза, разрушение бетона…

После часа такой перебранки наше время закончилось. Второй смене осталось переставить лоток на следующую ячею, нагреть воду и спать. По дороге домой я заговорил с Владом.

; Как ты думаешь, ; вывел я его из глубокой задумчивости, ; если бетон действительно замёрз и, покрытый насыпью, на мерзлоте уже не оттает, будет он держать всю конструкцию трубы?

; Хотелось бы, ; подумав, сказал он. ; Только вода всегда имеет положительную температуру. Промоет жёлоб, а там и глубже пойдёт...

Я, не зная, где будет ночевать остаток ночи вторая смена (Лёня уехал провожать Елену и забрал с собой ключ от комнаты), забрался в нашу комнату через окно. Райлин ушёл ночевать к «тёще».

На работе, не торопясь, готовимся к процессу. Я занимаюсь установкой счётчика-водомера и усовершенствованием «капитанского мостика».

Приехал «Магирус», и мы вчетвером в его кабине поехали на склад за цементом. Машину загрузили мешками не полностью и разгрузили её рядом с цементным ящиком. Сильный ветер выдувал из кузова рассыпанный цемент прямо в лица, и мужики с удовольствием нацепили на себя марлевые повязки. Увы, они слабо помогали.

После обеда съездили за цементом ещё раз и сложили мешки уже под навес. Любители «козла» заслуженно посвятили ему оставшееся до 17 часов время.

Степанов уехал за головкой блока для двигателя погрузчика. Через час я доделал водомер, а звено так и не оторвалось от «козла». Я забрался в «петушок» и подъехал к бытовке. Давил на сигнал до тех пор, пока самому не надоело. Игроки повыскакивали сперепугу на улицу. Моряк затараторил:

; Чай готов! Иди, попей чаю.

Эта попытка вытащить игроков на работу почти удалась, и я вернулся к цистерне.

Пробуем пустить воду самотёком, но она не идёт. Всем звеном ищем, в чём проблема. В конце концов, выяснили: в шланге была воздушная пробка.

«Катерпиллер» ещё утром нагрёб отвалом гору гравия, ; всё было готово к рекордной выработке бетона. Пришла вторая смена, а мы собрались домой.

Я подошёл к Владу с вопросом о добыче мяса. Он был занят трактором, но разрешил отпустить охотников на промысел. Я сообщил Моряку, что его освобождают от работы для добычи дичи. Он долго думал, и, наконец, пошёл к Люпаку за патронами. Люпак долго ломался, думал, но дал почти полную коробку патронов (оказалось ; все бракованные), и заявил, что тоже хочет пойти на охоту. Жена его отговаривала:

; Смотри, начальство завтра хватится.

Отправляюсь к Ярку на трубу и уговариваю его пойти с Моряком на охоту в 5 часов. Он долго думал, написал записку Полине, чтобы приготовила вещи, и послал меня к Люпаку за дробью. Мне пришлось долго упрашивать прораба, пока он согласился отмерить 12 доз.

; Дай ещё хотя бы три ; для ровного счёта, ; наседал я.

Он отсыпал, и всё никак не мог решиться ; пойти самому на охоту или нет.

Полина долго собирала рюкзак Ярку, так что мы с Валей успели выпить чаю.

Я принёс рюкзак на трубу. Яркович критически осмотрел его содержимое и отпустил меня домой.

Ночная смена довела уровень бетона до половины дренажного жёлоба («гробика»), выдав около 55 кубометров. Могли бы сделать и больше, но лопнула подпорка дополнительного лотка, которую Влад сколотил на скорую руку.

; Укрепите подпорку на месте стыка досок, ; уходя, сказал Владимирский. ; Она, как беременная.

; А вы какого хрена не смогли? ; взвился Лёня.

Владимирский не стал церемониться и послал его по всем направлениям, не объясняя, что авария случилась только что, в конце смены.

Укрепили с Лёней лоток, сделали к нему подпорку. К 10 часам заполнили дальнюю половину ячейки, убрали дополнительный лоток, и стали заливать ближнюю половину.

После обеда Полина упросила Степанова отпустить меня с ней на закупку продуктов.

В 14 часов в общаге, я привёл себя в порядок, а в 15 сбегал на почту и отправил охапку багульника Колибе в Москву. Составили с Полиной список и разошлись: она по магазинам, а я ; к Ярковичу. Он вне себя метался по своему вагончику: ключ Полина не оставила, он залез внутрь через окно и увидел, что вода из бака с бельём на плитке утекла. Быстро освобождаю Полину из очереди, чтобы разобралась дома.

Закончив с покупками, забираю у Ярка двух глухарей ; его трофей ; и отношу их на трубу. В нашем «кубрике» Владимирский с Коробовым уговаривали бутылку коньяка. Серёга вскипятил воды. Затем, мы с ним ошпарили птиц и ощипывали их дотемна. Ухожу из общаги на трубу к 8 часам, меняю Влада с дежурства. Он домой не торопится, а залезает в движок трактора по уши. Колюха успел поругаться с Кисой из-за «надругательства» над «петушком» и пообещал «намылить ему морду».

Я чищу на улице картошку, прошу Сергея и Владимирского прибраться на площадке и в бытовке. Яркович разделывает птиц, и я ухожу домой гладиться и собираться к чествованию апрельских именинников.

Гладить мне ничего не пришлось: надел нейлоновую рубашку и все. Ребята пошли в магазин за водкой. На трубе долго собирались и накрывали на стол. Моряк пришёл со всем семейством. Затем ждали, когда приедет из Ленды Аничкин. Машин проехало по автодороге много, а его всё не было.

Подарки именинникам вручили после второго или третьего тоста. Сначала за столом всё было нормально. Дальше, как всегда, пошло наперекосяк. Из праздника всё вылилось в производственное совещание. Вчера Степанов не успел натянуть брезент на ячейку, ибо занимался трактором. Лёня за это накричал на него (ещё не вышел из роли его заместителя), а затем перешёл к «текущему моменту».

; Кто сегодня остается дежурить? ; спросил он, изображая внезапную трезвость.

; Никто, ; ответил Влад и, выпроводив всех домой, остался на участке.

Коробов был по-пьяному зол и с убыстрением втыкал нож в стол меж растопыренных пальцев, как это делает в фильмах «криминальный элемент».

1 мая иду на смену Владу к 8:30. Завтракаем с ним, и он уходит на демонстрацию.

На попутке из Ленды приехел взъерошенный Голуб, достал бутылку коньяка, которую очевидно начал по пути из Ленды, и, поздравив меня с прошедшим днём рождения, предложил выпить за моё здоровье. Между делом он осудил «безответственных Митяя и Гошку», застрявших в Ленде.

Не успел я собрать всю посуду из «красного угла», рассортировать массу недоеденной дичи (зажрались ребята) и развесить флаги, как на горизонте показался стройный отряд, закричавший по команде бригадира: «Ура, имениннику Геннадию!». Затем, все разделились на две группы. Одна разбила лагерь на улице, на «козлином» столе, другая ; в бытовке, вокруг мастера устного рассказа Владимирского. Влада при этом заставили мыть посуду.

Вскоре началось мощное застолье, в результате которого, я до ночи собирал посуду в самых немыслимых местах. Сергей ждал охотников Ярковичей, убивших по одной утке. Лишь под утро, когда все удалились, я смог осилить сбор посуды окончательно.

Утром первым на трубу пришёл Моряк с ружьём, позже и другие охотники, выжидавшие, когда на ближнее озеро прилетят утки. Иду в общежитие к Владимирскому, который, лёжа в постели, распивал со своими корешами, и зову его на дежурство. Дома намеревался писать и читать, но работа не заладилась.

На ужин я попал к Ярковичам. Они приготовили утку, которая хорошо шла под водку. Главное ; надо было медленно жевать, чтобы не сломать зуб о дробину. «На утку» заглядывал даже Лёня, но видимо понял, что ему тут «моют кости», и вскоре удалился. Уходим домой с Моряком лишь из-за того, что сам Ярок напился и пошёл вразнос.

Во вторник пытался разбудить ребят, чтобы вынести мебель из комнаты для предстоящего ремонта. Но, пока не пришли девчонки-маляры и не подтолкнули меня на более решительные действия, мужички даже не пошевелились.

 Весь день таскаем вещи во 2-ю комнату. Затем, Лёня начал разбирать свою «Практику». Согнувшись над табуретом, он просидел с объективом до позднего вечера, изредка делясь со мной своими впечатлениями об устройстве диафрагмы. Ходить по комнате запрещалось, и невидимые пылинки он снимал, дуя на объектив абсолютно «сухим и чистым» воздухом.

В 6 вечера начали переезжать обратно в свою комнату, а девки-матерщинницы уходить не торопились, возможно, расчитывая на «магарыч».

Перед работой я поспал пару часов. Первая и вторая смена должны были подготовить ячейку для заливки, но все «болели» и ничего толком не сделали: начали снимать опалубку, но не закончили, переставили лоток, но не закрепили опоры, скрепили боковые стены ячейки, но лишь двумя столбами.

Когда мы сделали два замеса, сразу вскрылись все недостатки, и очень скоро началась матерная ругань в адрес предшественников. На подающем шланге не работал водомер, тормоз опрокидывателя совсем не держал «грушу», гравий из бункера не попадал в горло бетономешалки, и станину бункера пришлось вывешивать ломами и подкладывать доски. Тормоз я заварил, а водомер сделать не успел.

Пятый замес застрял на лотке, и Моряк залез на него, чтобы сдвинуть бетон. Опоры лотка, сбитые кое-как, не выдержали такой добавки, и лоток пополз вниз. Бетономешалка, связанная с лотком, поехала вслед за ним, но лишь на столько, чтобы нижняя подставка свалилась, а верхний конец взмыл в небо, как ракетный стапель. Моряк, не утративший навыка поведения на корабле во время шторма, успел соскочить с лотка.

Обругав всех и вся, мы пошли на ночную трапезу. Через два часа восстановили последствие «шторма», подняв лоток героическими усилиями, и под утро выдали немного бетона.

Эти дни до воскресенья, вернее – ночи, делаем бетон, и каждый раз случаются какие-нибудь казусы. То одно, то другое, то пятое-десятое. Мужественно отработали конец недели, хотя Лёня не только не пресекал разговоры о качестве работы других звеньев, но зачастую сам заводил их. Результатом таких перебранок явилось собрание, на котором постановили: больше взаимодействовать, дружить и не спихивать друг на друга ответственность.

К чествованию майских именинников ; Моряка и Колюхи ; приготовились плохо: выпивки привезли с избытком, а закуски в «банкетном зале» было мало. Коля быстро отключился. Пришла Нина и начала его «воспитывать», ну, как Мальвина ; Буратино. Мне стало грустно, и я «огородами», окольными путями отбыл домой.

В воскресенье пошлая пьянка продолжалась, ; зрелище весьма удручающее.



Глава 35

Теория случайностей. «Бурный поток». О любви ; ни слова.
Вкус «райского» яблока. Правда или вымысел?

9 мая, понедельник. День Победы. Погода пасмурная, прошёл дождь. Ни у кого нет денег даже на еду, да и столовая закрыта. Влад и Колюха на трубе чинят оба трактора. Я валяюсь, читаю «Стажёров» Стругацких, играю на гитаре.

Вдруг в комнату врывается Лёня, как всегда, не в духе: Коля сменил его на дежурстве с опозданием. Придя в посёлок, он помчался в столовую, а она закрыта. Принёс из магазина кое-какую еду и заявил, что он истратился до последнего.

; Доставайте деньги, где хотите, ; выкрикнул он, ; скидывайтесь, занимайте!

Я не обратил внимания на этот демарш и ушёл к Гошке пить кофе. Просидели с ним за милой беседой два часа, сходили на детский фильм «Перстень княжны Анны», и я остался у него читать Стругацких.

Зашёл Коробов с продуктами и позвал нас на обед, на трубу. Мы с Гошей решили пойти. Я забежал к себе надеть туфли и переодеться. Кто знает теорию случайностей или таковой не существует? Не успел я завязать шнурки, как вбежал Вова и шлёпнул:

; Генка, Мерилин звонит из Ленды, у Тарпенко! Иди...

Я ринулся к Тарпенко и через минуту услышал срывающийся говорок Мер.

; Геночка, я прилетела вчера. Телеграмму срочную мою не получил? ; спешила она выложить всё. ; Я послала в субботу, седьмого. Стояла вчера на дороге, ловила к вам попутку весь день, но бестолку. Приедешь в Ленду? Может на мотоцикле? Я могла бы задержаться до 11-го.

; Я приеду! ; говорю я, не думая ни о чём, кроме желания видеть её.

Иду домой, дрожжа от возбуждения, забираю сумку с кассетником и объясняю Гошке, что должен уехать. По дороге на трубу созрел вариант использования мотика до Кудыкты, далее ; автобусом. Пока Валя готовила суп, я никак не мог успокоиться. Всё ходил вокруг Влада и, наконец, обратился к нему:

; Отпусти меня на 10-е число в счёт отгула…

Получив «добро», пообедал и решил сразу выйти на дорогу. Через 10 минут подошел ГАЗ-66. Я показал жестом, что ехать нужно позарез. Как выяснилось, водитель хотел проехать мимо, но в последний момент сжалился.

Два часа с перерывами на заправку и оправку бьюсь задом о деревянный ящик и пылюсь под брезентом. Появилось солнце и подсушило дорогу.

В 20 часов я был в общежитии у Карабановой, где увидел Соколова, Авдееву, Сыручева из мостотряда. Лишь после всего этого, в углу, под одеялом, увидел Мер. Она продрала глазки, встала и долго приводила в порядок свою мордашку.

Я кое-как умылся в рукомойнике, посидел со всеми, пожаловался на дорогу, порадовался тому, как мне повезло с попуткой и, как хорошо, «что Мер мне позвонила». Соколов собрался уходить к Мормонову, и я спросил, куда он пойдет после, но получил расплывчатый ответ:

; Наверно, домой…

«Может быть его дом у Коротич?», ; подумал я.

Я не заметил, как Мер исчезла, и вышел на улицу. Она стояла на крыльце и «дышала». Начался процесс «узнавания» и выяснения обстоятельств. Оказывается, она звонила мне по секрету от Авдеевой. Теперь, когда я проговорился о её звонке, всё было раскрыто, и она нервничала в ожидании новых сплетен в свой адрес.

; Уже пошла сплетня, ; поведала она, ; что я завела любовника на Трассе.

Затем настойчиво потребовала рассказать о впечатлении, произведённом ею на бригаду. Постепенно, капризно давя на психику, она вытянула из меня почти всё о том, кто и как воспринял её в нашей комнате.

; С Гошей я уже говорила, ; созналась она. ; Спросила его: «Почему ты ко мне так плохо относишься?».

; Интересно, что он ответил, ; безучастно заметил я.

; «Я отношусь не плохо, но и прыгать вокруг тебя, как остальные, не собираюсь», ; процитировала она его ответ.

; У нас было высказано мнение, ; сказал я, пытаясь обратить всё в шутку, ; что ты ; девушка несколько лёгкого поведения. Я им возразил: «Нельзя так говорить о человеке, не зная его, а внешность ; часто обманчива». Лёня на это иронически заметил: «Хорошо, что ты так её воспринимаешь».

Мер «надышалась» и пошла пить лекарства.

; Поехала в командировку против распоряжения врача, ; пояснила она, ; который назначил курс лечения и хотел уложить меня в больницу на обследование по подозрению на язву.

Пришла Култукова ; Гошкина «жена», и мы долго пили кофе. Все захотели посмотреть по телевизору последнюю серию фильма «Освобождение». Однако, вскоре погас свет, и я завёл кассетник. Карабанова принесла бутылку водки, которую разлили при свечах. Я выпил рюмашку, и мы с Мер пошли искать художника Валеру.

Шли до «музыкальной шкатулки», со множеством остановок. Поговорили с заведующей отделом культуры, ныне живущей в девичьей комнате. Она про Валеру ничего не знала и направила нас в профсоюз. Однако, было уже 10 вечера.

Мы пошли к Мормоновым. Дом был закрыт, но Ароныч открыл быстро, так как читал. Мер, как дикая кошка, бросается к нему на грудь и быстро-быстро говорит всё, что произошло с ней за этот вечер. Здесь я впервые познакомился с приёмом «бурного натиска» в интерпретации Мер.

Попили чай и пошли спать. Разговор продолжался в полусне. Мер уснула около 3 часов утра. Я ; немного позже. На полу, даже под полушубком и в одежде, было бы холодно, если бы мы не лежали рядом.

Проснулись рано, но долго болтали лёжа. Когда я встал, увидел, что Светик тоже встала. Она, видимо, недоумевала и была явно расстроена появлением нежданных гостей. Пока Мер наводила порядок и прибиралась, я сходил в магазин и купил батон сервелата и консервы.

Позавтракав, пошли гулять на сопку. Далеко ходить не стали. Расстелили куртки за топографической вышкой. Я сидел, а она лежала головой на моих коленях. Солнце уже припекало. Ей захотелось березового сока, и она начала капризничать.

; А нельзя ли разрезать кору битым стеклом? Я так хочу пить, ; испытывала она меня. ; Ах, вот берёза порезанная! Жаль, столько соку пропало!

На стволе была видна подсыхающая струйка.

Теперь ей «на лицо попадает солнце, и кожа уже сгорает и шелушится». Я навешиваю для тени её шелковый платок на куст. Мы болтаем о том о сём, и, конечно же, о слухах про неё: кто, что и где сказал.

Я стал допытываться о её семье, о начале её самостоятельной жизни.

Отец ; военный, мать закончила институт Цветной металлургии. Ей было 14, когда она катала трехлетнего брата в коляске по Кинешме, вместо того, чтобы играть с подругами на берегу Волги. Вскоре семья переехала на Дальний Восток. Жили в трёхкомнатной квартире, в центре города. После аварии «Волгу» продали и купили «Москвич». Мать ; полная, но выглядит молодо. Отец ; общительный, невысокого роста. Она с отцом ; «признанные пьяницы» в семье.

После школы почувствовала, что не сможет жить дома (на 1-2 мая она прилетала в семью и чувствовала себя в домашнем окружении, как в раю, зная, что стоит задержаться там, как он превратится в ад), и с оказией поступила на работу в районную газету. Очень быстро попала в сеть «интриг и заговоров»: надо было спасать работника газеты ; любовника заведующей отделом. Ей как примерной комсомолке стоило выйти за него замуж, и его реабилитируют, не выселят, и ей ; тоже хорошо ; будет, где жить.

Они расписались, и она поселилась в двухкомнатном «особняке». Он оказался «шизофреником», стал к ней «приставать». Она уехала от него и развелась. Поехала развеяться в Ленинград к тётке. В Подмосковье чуть не выскочила замуж (о любви она за два дня не сказала ни слова).

Появилась возможность работать в Благинске, в редакции молодежной газеты. Здесь ей встретился Веня. У него ранее была женщина, и он жил с ней и даже с её матерью. Он втрескался в Мер и предложил выйти за него замуж. «Одна, в чужом городе, без друзей и жилья… И я пошла». Недавно она побывала на премьере Кокурина, прошедшей с огромным успехом в Благинском драмтеатре. Его вызывали на бис пять раз, а актёры за кулисами качали.

; Ты собираешься вступать в партию? ; спросила она вдруг.

; Собираюсь, но какое это имеет значение? ; удивился я.

; Это сейчас имеет большое значение! ; воскликнула она. ; Пока ты рабочий, вступай. Авдеева уже два года бьётся, ; а не может. На нас ; лимит.

; Ну, это уж слишком, ; мне было не по себе. ; Я этого не могу понять. Ради карьеры?

; А я уже привыкла, ; и, как ни в чём не бывало, она продолжила. ; Так вот, Веня оказался слабым человеком. Я услыхала такую сплетню, будто Веня теперь живёт с тремя. Я благодарна Зульке за то, что вот уже 4 месяца она ограждает меня от супружеских обязанностей. А что я с ним делаю?! Хожу в неглиже, Зулька заставляет его расстегивать и застегивать ей лиф и зовёт его лифтером. А каких баб мы ему приводили! А он ; ни-ни.

«Бедный Веня!», ; подумал я. Однако, как мне помнится, ещё в мой первый приезд она всем сообщила, что у Вени есть женщина, которая его любит, и он изредка к ней уходит. Где Мерилин искажает действительность, в тот раз или сейчас ; не понятно.

Я прилёг к ней, и мы вкусили «райское» яблоко, взятое мной на всякий случай. Ей захотелось пить, и я попытался смочить её губы своими. Она приняла мою «влагу» без видимой реакции.

; Мне не хотелось бы терять в тебе друга, ; заявила она расхожее. ; Ведь известно: шаг к сближению – начало грустной развязки.

; Это сближение останется, как сближение «отца» с «дочерью», ; фантазировал я невольно, ; и не грозит грустными последствиями.

После такого внушения мы вошли во вкус, и ей совсем не хотелось уходить. Иногда она даже робко пыталась меня ласкать, но мне вольностей с руками не дозволяла. Однако, её попытки защитить то место, где должна быть грудь, доказали, что прятала она лишь отсутствие оной. Следствие «позднего развития».

В 17 часов мы побрели в магазин, где она купила туфли матери. Столовая была закрыта, и мы пошли к Мормонову. Она, как и вчера, побежала к нему ; не то обниматься, не то целоваться, ; тараторя на ходу обо всём: где она была и что делала, дабы предупредить ехидные и каверзные вопросы.

Светик ещё не пришла из школы. Мер сразу начала кормить Ароныча и меня пирогами, а меня ; буквально из рук, так как они были заняты не то кассетником, не то чем-то ещё. Она играла любимую роль матери, хотя на сопке согласилась играть роль дочери.

После чая засели за чтение Битова: я ; «Дачную местность», она ; «Аптекарский остров». Вскоре она заснула, а я занялся просвещением Светика в части авторской песни. Разбудил Мер в 20 часов, как она просила, и мы собрались в СМП-67 на поиски секретаря комсомольско-молодежной бригады насчёт заметки о «Ленинском зачёте». Тимошин, игравший к тому времени с Мормоновым пятую партию в шахматы, наконец, отвлёкся и налил мне вторую рюмку коньяка «на посошок».

Находим общежитие № 2, девушку ; секретаря комсомола, и Мер применила свою тактику «бурного натиска». Через 10-15 минут «противник» был сломлен. Девушка обещала выслать в газету для Мер материал о собрании. Я разговорился с высокой девочкой, как оказалось, студенткой 5-го курса заочного отделения МГУ, об их постановке спектакля «А зори здесь тихие». Предложил им для этого песню из аналогичной постановки драмтеатра Ростова-на-Дону. Она сразу отказалась.

; У нас в начале ; «Родина», а в конце ; «Лебеди», ; перечислила она песни из спектаклся.

Когда шли обратно к Мормонову, я натёр ногу, и Мер настояла, чтобы я сделал себе стельку из её бумаг: писем и поэмы некоего Котова.

; О! Он объяснялся тебе в любви и пишет теперь об этом стихи? ; спросил я ревниво.

; Что ты говоришь? Ты ; как все! Я не желаю с тобой вообще разговаривать! ; сказала она, изображая гнев, но тут же об этом забыла.

Я предложил пройти к центру Ленды. По пути она взахлёб рассказывала о том, какой у неё умный брат третьеклассник. Он читает взрослые книги, учебник по астрономии и пишет ей не письма, а настоящие рассказы.

Ей вдруг захотелось посидеть на лавках танцплощадки, в темноте, в пыли от проезжающих мимо машин, на холоде. Она уже замёрзла, но уходить не хотела, видимо, что-то задумала, «сбрендила». Я заговорил о тёплой квартире, ванне, которую сейчас можно принять у её коллеги Уксова или Шермановича, которые обрадовались бы её появлению, правда, без спутника.

; Да, ; подтвердила она. ; Шерманович обещал тепло, вино, ванну и… неприкосновенность.

; Такие зубры не прикасаются, ; поддакнул я, ; но умеют сделать так, что ты сама прикоснёшься. Вот пойти бы на квартиру к Катерине! Сто лет её не видел.

; Ты к ней тоже неравнодушен? ; с укоризной спросила она.

; Кто ж её не любит! ; сказал я серьёзно, и, выдержав паузу, добавил, ; она ; любовь всего нашего отряда.

Обдумав моё высказывание, Мер попросила оставить её. Я стал сопротивляться и услышал капризные нотки. Тогда я отсел подальше и стал ждать, дрожа от холода. На долго её не хватило, и она подошла. Я невзначай сказал, что она напоминает мне мою Машку. В ответ я услышал бурю негодования.

; Никого я не напоминаю! И ни на кого я не похожа! ; воскликнула она.

; Она такая же закомплексованная, ; пояснил я. ; Всё думает, что плохо выглядит и много времени проводит перед зеркалом.

«Однажды, работая в отделе экономики НИИКино, делала хронометраж съёмки эпизода в фильме Гайдая, и он предложил ей сняться в роли жены Ивана Васильевича, но она из-за своей зажатости и комплексов отказалась», ; вспомнил я.

… У Мормонова за чаем Мер надела на пальчик какое-то кольцо, с трудом его сняла и вспомнила целую серию анекдотичных случаев. В детстве сунула голову между прутьев ограды, а вытащить обратно не смогла. Позвали отца. Он ножовкой спилил прут, вынул её голову и ушёл. Она стала хвастать мальчишкам, что её голова пролезет между прутьев. Никто не поверил. Более того, оскорбили недоверием. Что оставалось делать? Засунуть голову в ограду ещё раз, что она и сделала...

; А то ; в редакцию кто-то принёс инструмент в банке, напоминающей сапог, ; рассказывает она в красках. ; Все стали его примерять, и именно моя нога застряла в банке. Тут, конечно, меня срочно вызывает главный редактор Сонин. Что делать? Иду с банкой на ноге. Как он увидел, ; шума было! «Я Вас вызвал по делу, ; говорит, ; а Вы безобразничаете!». И сам стал снимать с моей ноги банку.

Рассказывает она забавно, и границы между правдой и вымыслом не почувствуешь.

Вскоре мы легли спать, таким же образом, под одним полушубком. Хорошо, что Инна была в отпуске, а Аронычу было всё равно.



Глава 36

Прощание на людях. Кримплен завезли. «Начинайте кино!».
«У меня есть имя!». Одиночество великих. Под дождем.

11 мая, среда. Проснулись в пять утра и шептались обо всём на свете…

; Ой, у меня нога застряла в дырке, ; вдруг сказала она.

; В дырке, в носке? ; спросил я.

Мы ржали, кажется, на весь дом. Это была настоящая истерика. Когда Ароныч проснулся и тактично прошёл на улицу, мы встали. По его возвращении, она сразу рассказала про дырку, в которой застряла. Он выслушал довольно равнодушно и пошёл в спальню. Мы умылись, оделись и сели пить чай.

На прощание она целовалась с Аронычем, а я к нему даже не подошёл.

; Думаешь, ему приятно целоваться со всякими красотками? ; спросил её. ; Он эти телячьи нежности не признаёт.

; Как бы не так! ; сказала Мер. ; Мы как-то шли от Карабановой, и он в шутку, по-отечески целовал меня в щечку.

Приехали в аэропорт и сразу увидели Авдееву. Я отошел и стал читать в «Литературке» статью Жуховицкого. Здесь же были деятели из обкома. Мы втроём пошли в буфет, ; мер захотелось курицы.

; Целой! ; заявила она капризно. ; Никаких половинок! Она и так маленькая.

Я покупаю курицу и тоже ем, без аппетита, обгрызая косточки. В этот момент Авдеева собралась отследить свою очередь за билетами, и Мер вдогонку ей сказала:

; Татьяна, ; будешь в Благе, ; ты меня не видела ни под каким предлогом!

; Ладно, ; сказала та и ушла.

Оказывается, Мер собиралась побывать с Зулькой в прошедшие субботу и воскресенье в Нее, и погулять в тамошнем совхозе «на богатом подножном корму», а оказалась здесь.

Авдеева пришла и объявила о продаже билетов на Нею. Вскоре Мер вернулась с билетом и пошла проводить меня до автобуса. Я предложил ей свою меховую куртку ; укутать ноги в самолете, но она не взяла.

Подойдя к остановке, увидел, как из служебного автобуса вышел секретарь горкома комсомола и поздоровался с ней.

; Вот это номер! Они с вашим Сониным друзья? ; спросил я.

; Да, хорошие приятели, ; сказала она.

Я выразил сожаление, что Татьяна улетает позже неё, и мы не сможем попрощаться теплее. Прощание получилось официальным.

Я добрался до автотрассы в сторону Хородочи и простоял в ожидании попутки до полудня. Подвернулась машина до Кудыкты, а там ; пересел на ЗИЛ-131, который вёз заместителя главного механика треста, представившегося Анатолием. Полдороги он честил всех механизаторов, а за одно и комсомольцев, собравшихся уезжать насовсем. В остальное время он клевал носом свой белый шелковый шарф на груди.

Из разговора с шофёром Сашей, мужчиной лет сорока пяти, я понял, что раньше он работал в Управлении «Трасстрой» и ещё где-то, потом уже ; в нашем тресте. Мы остановились как раз напротив нашей стройплощадки. Мой попутчик с блокнотом в руках подбежал к трактору, над движком которого колдовал Влад. Я сказал Владу, кто это такой и пошёл в бытовку искать еду. Все работают в первую смену: заняты устройством опалубки и откачкой воды из котлована.

Иду в посёлок, получаю газеты на почте, зарплату в конторе. Вечером ; гитара, чаепитие, «отчёт» о визитах. Зашёл к Полине настроить швейную машинку для переделки своей куртки, провозился до её прихода с концерта и понял, что лучше сдать куртку в ателье.

Владимирский попросил взять ему и Гошке билеты в клуб на концерт ансамбля «Гитары Каспия», и я выполнил просьбу.

; А мне не взял? ; спросил зашедший в комнату Лёня.

; Нет, конечно, ; подтвердил я, ; ты же не просил.

; Спасибо, ; сказал он, скрывая досаду.

; Пожалуйста, ; ответил я. ; Ты же на такие вещи не ходишь.

Гошкин билет пропал: он на концерт не пошёл и никому об этом не сказал.

На работе в четверг занимаемся с Райлиным изготовлением перегородки между предпоследней и последней ячейкой. Пилим доски по размеру, а потом, прибив, обрезаем ещё раз по месту, что выглядело весьма смешно. Лёня с Моряком почти всю смену возятся с мотопомпой. Она не качает воду, и в первый же день им пришлось сменить у движка сгоревший клапан. Степанов, как всегда, ремонтировал трактор до темноты.

Приезжал новый главный инженер треста, а с ним ; Вяковлев и Верчанский. Говорили с нами о наших нуждах, но обещали дать только то, что у них есть.

В магазине появился кримплен – к прилавку не подойдёшь. Отношу куртку в ателье на переделку, а вечером скрываюсь в 13-й комнате.

В пятницу Доделываем с Вовой ячейку: обшиваем рубероидом, строим лоток для русла. Лёня опять занимается помпой. Белорусский «петушок» уже собирают после ремонта. До конца дня мы просверлили стенки опалубки и стянули их «шестеркой».

В 16 часов состоялось бригадное собрание. На повестке дня: выполнение плана за апрель и разное. Сначала выступил Лёня.

; В апреле поработали отлично. Никаких претензий. Дисциплина удивительная: ни одного прогула, ни одного административного отпуска. План выполнили на 214%, то есть, ; работали за двоих. Производительность труда выросла, ; говорил он так, будто это ; его личная заслуга.

В «разном» Люпак говорил о качестве, о пререканиях с мастером и прорабом, о заземлении и прочей ерунде. Нина пристала ко мне с оформлением рацпредложения (изготовление бункера с вибратором), а мне заниматься этим уже не хотелось.

Аничкин начал печатать новый рассказ. Порывался дать мне прочитать его начало, но удержался до полной перепечатки.

В магазинах появился алкоголь, но мы все идём смотреть «Как царь Пётр арапа женил». Встречаем Жукова из парткома и спрашиваем его о субботнике, но ничего толкового он не знает, кроме того, что «будет, будет!».

Бойцеховская перед началом фильма выступила со сцены, как на профсоюзном собрании, с микрофоном.

; Вот кандидатуры, которые будут балотироваться на посты депутатов в местные советы, ; объявила она (среди перечисленных прозвучала фамилия Полины). ; Кто «за» прошу голосовать. Против? Воздержался?

; Кто такие, что это такое?! ; раздались возгласы. ; Вот это централизм, вот это демократия! Выбрали, а кого и куда никто не понял.

Выкрики тонули в призывах:

; Начинайте кино!

Зато Сизаков с коллегой, уже «весёлые», ругались на протяжении всех титров:

; Выходить на работу в четыре…  дать фронт работ для субботника… мы не прокажённые, ; и так далее, пока их не «зацыкали».

Фильм прерывался несколько раз, а когда кончился, ; бурно обсуждался, то есть, ; всем понравился. Я не стал высказывать критических замечаний, ибо на одно моё высказывание о персонаже ; Фильке, задуманном лишь для «заработка» Золотухина, Райлин набросился на меня:

; Кто не понял Фильку, ; не поймёт Пушкина!

Остальные ждали лишь повода поскандалить.

В субботу с 6-ти часов пытался писать дневник. К 9-ти выяснилось, что пора выходить на субботник. Я объявил об этом ребятам и пошёл в столовую.

Наша задача: обустроить волейбольную площадку. Едем с Владом на ЗИЛе за цементом. Затем, цепляем к машине у двухэтажного общежития трубу для волейбольной сетки и тащим её на наш участок. Режу трубу на две части и привариваю петли для крепления сетки. Полине с Гошей поручено выкопать ямы для стоек и приготовить доски для настила.

Привожу на машине заготовки стоек на место. Остальная часть бригады, чинившая настил танцплощадки, собирается возле одной из ям с критикой и указаниями землекопам ; Полине и Гошке. Мне комментаторы противны, и я берусь долбить вторую яму вдвоём с Жуковым. Полина, Моряк и Киса месят бетон. Ставим стойки и заливаем их бетоном.

Площадка готова. Все уходят, в основном ; в сторону магазина.

Лёня просит у меня разрешения взять мотоцикл и уезжает «на пленэр» в сторону Ларги. Основная часть бригады, накупив коньяку, уходит гудеть на стройплощадку.

После обеда погода внезапно испортилась: холодный ветер, дождь. Гоша даёт мне почитать свой рассказ, но я ухожу на 19 часов в кино. Райлин появляется в зале «под мухой» уже после «Фитиля».

В воскресенье спали долго. Сижу в ленинской комнате до 10 часов. Захотелось какого-то движения. Думал собрать команды для футбола, а Лёня предложил поиграть в бадминтон. Беру у Полины бинт, чтобы натянуть его вместо сетки. Налаживаем с Лёней площадку. Вскоре появляется некто с сыном, как выяснилось, ; перворазрядник по бадминтону, ; учитель физики из школы. Он объяснил основные приёмы игры, показал, как надо играть.

Играли до 16-ти часов, пока Лёня не захандрил и устал. К тому же усилившийся ветер стал мешать игре.

; Все мышцы болят, ; сказал он и ушёл спать.

В 18 часов собираемся с Владом в баню, и я решил позвать с нами Лёню.

; У тебя есть вещи, чтобы положить в портфель? ; обратился к нему.

Он медленно повернулся ко мне.

; У меня есть имя, птв… мать! ; начал он. ; Меня зовут Лёня! Ты к кому обращаешься?

; К тебе, вроде, ; отвечаю я.

; Так вот же ; ещё Влад, ; продолжил он разборку. ; И вообще, ты меня боишься или я плохо к тебе отношусь? За весь день ни разу моё имя не произнёс. Все «ты», да «ты». Разве я тебя не зову по имени?

Я попытался припомнить, как к нему обращался, и сделал плаксивую физиономию.

; Я больше не бу-у-ду, ; изобразил я виноватого, и спор затих.

После парилки сделал спортивный массаж Степанову и упросил его сделать то же самое мне.

В общежитии разбираем Гошин рассказ, названный им «Шайбу, шайбу!». Весь вечер перед нами маячили до боли знакомые фигуры пьяниц, мешавшие читать и учиться Гошке печатать на машинке вслепую: кто звал на танцы, кто в кино, кто на природу. Мне так и не дали заснуть до поздней ночи.

С 5-ти утра пишу дневник. Сегодня работаю во вторую смену. На улице порывистый ветер, в бадминтон не поиграешь. Лёня принёс с почты свежие журналы и «Смену» со статьей Л.Жуховицкого про одиночество. Увы, статья разочаровала меня: Жуховицкий утверждал, что все великие люди ; неизбежно одиноки. Я давно уже заметил, что многие подменяют понятие «уединение» на «одиночество». Попытался объяснить это Лёне, но он ничего не понял или не хотел.

Действительно, для многих творческий процесс требует уединения. А одинокий человек не может творить вдохновенно без духовной поддержки. Я высказал мысль, что человек не должен быть одиноким, а для этого нужно предпринять некоторые усилия. Упомянул в связи с этим появление в стране службы знакомств. 

Прослушав мою тираду, Аничкин эти «усилия» в применении к себе отверг напрочь, добавив:

; Хотя, может быть кому-то это современное «сватовство» и нужно.

; Вот именно, ; стал я развивать идею. ; Такой личности, как, например, наш экспериментатор Виктор, найти себе человека по душе без службы знакомств невозможно. И то ; она лишь помогает сузить круг поиска.

На что Гоша ничего не ответил и лишь посмотрел на меня пронзающим, неприязненным взглядом.

… Первая смена начала заполнять ячею, но не закончила и оставила нам объём около 10-ти кубометров. Сначала цемент загружал я, а после перестановки лотка ; Гошка. Заполнив ячейку, в следующую ; загрузили около 20-ти кубов. Смена прошла без осложнений. До одиннадцати вечера за качеством смеси наблюдала Нина. Ушли домой в 6 утра.

Вся смена спит до 13 часов, как убитая. Погода дурачится: холодный ветер с завыванием на улицу не пускает. До выхода на работу все читают и развлекаются дома. Тем не менее, Гоша подумывает съездить в Ленду за водкой к дню рождения Колюхи.

На работе, к нашему удивлению, Нина сама собирает формы для изготовления лабораторных кубиков.

Нам необходимо сделать 25 кубометров бетона. Нина критикует Лёню за качество бетона, а он ворчит на её глупость. Я ей говорю, что ночью будет холодно, и зря она торчит на площадке.

После ночной трапезы я читал и спал. Выйти из бытовки не было возможности: ветер лупил проливным дождем. Мы смогли заполнить ячейку лишь к утру и, не переставив лоток на следующую, ; ушли домой.



Глава 37

«Лежачие камни». Авральный момент. «Как следует» ; нельзя.
«Эх, загулял…». Милость к падшим. Привычные увещевания.

18 мая, среда. Работаем снова во вторую смену. На улице опять завывает ветер. Несмотря на это, после обеда Лёня настойчиво зовёт меня играть в бадминтон. Я его с трудом уговорил сыграть в футбол и пошёл собирать команды. Увы, народ на уговоры не поддался.

; Что-то мне вообще выходить на улицу расхотелось, ; вернувшись, сказал я.

; Тебе не угодишь, ; отчитал меня Лёня с присущей ему резкостью. ; Для бадминтона ; «ветер», а для футбола ; «мне уже не охота».

Я не стал объяснять, что поднимать «лежачие камни» мне противно, и демонстративно отвернулся к конторке со своими записями.

… На работе потратили некоторое время на подготовку и начали с Гошей бетон вдвоём. В 11 вечера подошла Нина. Гоша шутя ей продекламировал:

; Ты, Нин, на грубость нарываешься…

Только она ушла, сломался игольчатый вибратор. Мы с Гошей возим цемент, Лёня, Моряк и Вова чинят вибратор. До полуночи чаёвничаем. На улице моросит холодный дождь.

После нескольких замесов заметил, что «петушок» весь залит маслом. Снимаем с Кисой колесо, и он берётся устранять течь гидравлики.

Тормоз опрокидывателя «груши» не удержал её в нужном положении, она опрокинулась, и один замес вывалился из неё не перемешанным. Придумали с Гошкой стопор в виде палки вместо тормоза.

Кран подачи воды до конца не закрывался, и я решил повернуть его на 90°. Гошка был против.

; Как-нибудь доработаем до утра, ; предложил он.

; Что?! Восемь часов мучиться? ; возмутился я. ; Я не такой дурак!

Переворачиваю кран поудобнее, а Гошка смотрит на мои старания молча. «Дельтаплан» постепенно осел, и гравий стал сыпаться мимо жерла «груши». Пришлось поднимать его основание общими усилиями.

Пока Лёня и Киса меняли прокладку на гидронасосе «петушка», мы с Гошей грели обед. В бытовку вбежал Лёня злой, как дьявол.

; Что?! ; заревел он. ; За полтора часа не разогрели?!

; Не за полтора, а за полчаса, ; говорю я и через 10-15 минут разливаю суп.

Под утро пришлось опять разбирать и чинить вибратор. Ячейку не долили, зато оставили всё в боевой готовности.

Дома спим до обеда. На улице ветрено. Гоша с Вовой, всё же, уезжают в Ленду по «особому» заданию.

В 18 часов началось партийное собрание, на котором решался вопрос о приёме Лёни в партию. Я посидел в зале несколько минут и пошёл пить шампанское. Вскоре подошёл и виновник торжества и присоединился к скромному застолью.

На работе в 22 часа всё было готово к процессу. Гоша к этому времени вернулся со «спецзадания», и встал на лоток. Первые замесы Лёня сделал настолько жёсткими, что мы не успели стащить бетон с лотка. Его верхняя часть не выдержала: лом, скрепляющий лоток с мешалкой, согнулся, вся конструкция угрожающе поползла в котлован. В авральном порядке всем звеном очистили лоток, и катастрофа миновала.

После перерыва на чай восстанавливаем всю конструкцию, а бетон начинаем уже в 3 часа ночи. Под утро обедаем и в 6 часов расходимся по домам. Охотники, Моряк и Киса, пошли по утреннему туману пострелять уток.

В пятницу Моряк пригласил нашу комнату к себе на обед. Для этого Лёню пришлось вытаскивать из очереди в столовой. На обед была жареная картошка с тушёнкой под ординарное «Каберне».

Степанов, против расписания, вызывает нас на работу к 17 часам. Однако мы приходим к 18-ти. Целый час заготавливаем цемент, а бетон начинаем выдавать в 22 часа. Я ; на цементе, Лёня ; на штурвале. Несколько замесов опять застревают на середине лотка ; крек! ; и его опора переламывается. Средний лоток перевешивает нижний, и тот задирается к небу. К счастью, и в этот раз никого не задело.

; А, ерунда! ; благодушно воскликнул Лёня. ; Сейчас всё сделаем в два счета! Свяжем первый и второй лотки, поднимем и восстановим подставку.

; Может, не стоит горячиться, ; заметил я, ; а сделать последовательный подъём: первый лоток ; подставка, второй ; подставка…

; Что? ; возмутился Лёня. ; Никаких «последовательно»! Сейчас разом сделаем ; и всё!

Тужились, тужились, но сил поднять середину составного лотка у нас не хватило. Пришлось делать подставки последовательно, но от ехидного замечания в своей правоте я удержался. До обеда поработали немного, но заполнить ячейку до проектной отметки не удалось.

Ещё раньше я подходил к Владу с патетико-риторическими вопросами:

; Как поставили мешалку? Почему криво? Неужели нельзя сразу сделать всё, как следует, по-человечески?

Ответ следовал однозначный:

; Нельзя. С твоим «как следует» план не выполнишь!

Спорить было бесполезно. Девиз «Даёшь!» у нас превыше доводов разума и технологий. Сделать с наскока, «рубануть с плеча», а потом переделывать или восстанавливать, ; вот наш удел.

В субботу выходим на работу вместо четырёх ; к пяти вечера. Первая смена бетон не делала: то был дождь, то другая работа. Мы заполняем ячейку до 5 утра. Первая смена в это время начала отмечать день рождения Колюхи.

В воскресенье первая смена продолжает гулять. Наша комната спит до двух пополудни, пока не приходит прилично поддатый Колюха и не стаскивает всех с кроватей в прямом смысле слова. Вова, слетев с кровати, едва успевает прикрыться одеялом, дабы не обнаружить свою наготу. Я, слава богу, был одет. Коля произносит молитвы на разные лады, в основном угрожающим тоном. Лёня всем своим видом показывает, что этот «банкет» ему ; поперёк горла, но, в конце концов, начинает собираться.

 Приходим в наш «кабачок» на трубу, но оказывается, ; начало гулянья в 15 часов. Пока накрывали на стол, именинник отрубился полностью. К голубому балку Моряк подогнал пожарную машину ГАЗ-66 с водой для бетона. При попытке развернуться «пожарка» села на брюхо, а её коробка передач отказала полностью. ЗИЛ-130 вытащить ГАЗ не смог. Лёня и хозяин «пожарки» заводят стоявший рядом бульдозер «сотку», и Лёня, усевшись в кабину в «смокинге», вытаскивает красный ГАЗ из ямы.

За столом веселье было в разгаре. После второго тоста Аничкин объявляет концертный номер. Все оставляют закуску и слушают пение Вовы. Новые знакомые из посёлка – Лена, Таня, Аня и Витя ; сидят с широко открытыми глазами напротив Гоши, изображающего дирижёра, и ждут, что будет дальше. Тамада Владимирский начинает нести пошлость. Я на раздаче, и поэтому имею возможность уходить на кухню, где Полина просит меня вручить подарки.

Пить и участвовать во всей этой комедии у меня нет желания. Очень быстро все выползают на улицу. Коля с красным лицом под цвет рубашки остался дремать в бытовке. Райлин ему спел «Эх, загулял, загулял, загулял парнишка…».

Пришла Нина, долго причёсывалась в кухне, после чего пошла воспитывать Колю, который чудом удерживался в сидячем положении. Я посмотрел на эту дикую картину и «огородами» отбыл домой. Проспал до 2 часов ночи. В 13-й комнате гудел Вова, а жители 11-ой ; просят его: «Чуть потише». Немного сбавив громкость, Райлин делает признание Вильдину, Оле и компании:

; Я одинок не потому, что вундеркинд, а… Высоцкому скоро конец, ибо созрели новые силы, здесь, в Хородочи.

В комнате у спящего Влада нахожу еду и, перекусив, снова заваливаюсь спать по-прежнему в шоковом состоянии.

Подъём в шесть утра, дневник. На работе готовим последнюю ячейку для заливки. Степанов и механик Веричук свободны от смен, так как чинят трактор. Приглашаем их на помощь для переноса тяжеленного лотка. Лёня, как всегда, жаждет проявить героизм, то есть взять вес «на пупок». После этого Гоша начинает ваять дополнительный лоток из досок. Стягиваем опалубку проволокой, готовим цемент.

На вторую смену Влад поднимает Колюху, ночевавшего в бытовке. Ярковичу было плохо, но он всё же выходит на работу.

Дома обнаруживаем полумёртвое царство: Владимирский во сне бредит и поёт, Коробов на кровати лишь изредка ёрзает. На столе ; недопитая бутылка шампанского, и я наливаю себе. Читаю грустное письмо Мерилин.

Приходит Лёня и, несмотря на лёгкий ветер, вызывает меня играть в бадминтон. Он собирался подменить на работе «больных» из второй смены, если понадобится, но заигрался дотемна и про «милость к падшим» позабыл.

Перед сном читаю статью В.Леви «Что нам Гекуба?» в журнале «Знание ; сила».

Ребята Ярковича заночевали в бытовке. Ближнюю половину ячеи они заполнили почти до проектного уровня, а в дальней половине ; было видно дно. Растаскиваем лопатами и вибратором бетон в дальнюю половину, добавляем несколько замесов, но доделать ячейку не можем: в цистерне с водой появилась дыра, да и цемент закончился.

После обеда сколачиваем опалубку «штанов», а когда приехал ЗИЛ, едем с Лёней за цементом. Приехав на склад, увидели три «Магируса», только что вываливших мешки с цементом в сусеки. Больше всех возмущался водитель ЗИЛа Юра.

; Вот так у нас всё! ; причитал он. ; Всегда у нас так!

С другой стороны, если бы он заехал за нами сразу после обеда, а не мотался по своим делам, мы бы успели завернуть эти машины к нам на участок. Но что ему наши заботы!

Сперва думали, что рассыпной цемент «петушок» будет черпать из сусека, но этому мешала опора навеса. Пришлось грузить цемент в ковш лопатами, что тоже получалось довольно быстро. Так же грузили и вторую машину. Работали в респираторах, а после Лёня пожаловался, что чуть не задохнулся.

По окончании погрузки возмечтали о бане, но я вовремя вспомнил, что в мехколонне во вторник ; женский день. На 19 часов Влад назначил собрание у себя в комнате. В это же время Моряк заказал в буфете торт и пригласил к себе на чаепитие. Несмотря на грозу, решили пойти к нему после собрания.

На собрании все желающие высказались. Первым ; Гоша, затем Полина, я, Лёня и Степанов. В основном, все говорили об одном: об уважении друг к другу, о том, что мы ; не звенья, а один коллектив и так далее, ; привычное самовнушение.

Совет бригады остался выносить «приговор» ; кому какой КТУ, а наше звено с Полиной и Владимирским засело в ожидании вердикта. От скуки я полез за коньяком, забыв о присутствии Владимирского. Он увидел бутылку, и руки у него затряслись.

Наконец, все освободились и двинулись под двумя зонтиками в гости к Моряку. Торт, шампанское, кофе с коньяком, и я слегка опьянел.

Звено Ярковича ночью «озверело» и, стиснув зубы, залило оставшиеся 15 кубометров бетона. Отметки проектного уровня не были сделаны, поэтому дальняя половина ячеи получилась не горизонтальной и неровной.

Наша смена готовит опалубку «штанов», я занимаюсь разметкой жёлоба. Гоша и Вова выкачивают воду из котлована, что-то пилят и видят, как я, прыгая над водой по проволокам, стягивающим стенки опалубки, делаю разметку. Наконец, складываю доски, снятые с бывшей опалубки, и иду за «Дружбой», чтобы отпилить их по размеру.

Неожиданно Райлин выдал тираду:

; Гена, это что же такое? Мы тут готовим доски для желоба, а ты, значит, нас знать не желаешь, и всё один да один? ; в таком же духе, как пулемёт, без передышки минут пять.

Я действовал его же методом и начал строчить:

; Да что ты ко мне пристал, да откуда я знаю, для чего вы наложили досок. Что же ты не видишь, что я корячусь, размечаю желоб. Не мог меня предупредить, что вы готовите доски для того же?

Гоша наблюдает за нами и улыбается. Тоже заготовил тираду для меня, но решил отложить до обеда. Я всё же отступил.

; Ну, если вы приготовите доски, я их возьму, ; сказал я и стал ждать, стоя на стремянке.

Когда они напилили несколько штук по размеру, Аничкин бросил их на дно ячейки. Я не шелохнулся.

; Ты чего же их не берёшь? ; простодушно спросил Райлин.

; Что же, я буду прыгать, как кузнечик? ; отвечаю. ; Нельзя было поднести их поближе?

Странно, но они без пререканий поднесли доски ближе, и я набил их на дно желоба и на часть его стенки.

В перерыве читаю В.Леви и там же, в «Знание – сила», «Миллион лет» Стругацких.

Во второй половине дня я доделал жёлоб, и «штаны» были готовы к заливке. Зовём Степанова и Веричука передвигать тяжеленный лоток, что делаем с непременными криками и руганью. Моряк остался ждать вторую смену, а мы уехали. 

Дома ничего особенного не происходит. Когда пошли в баню, начался дождь. На ужин Лёня извлёк из закромов шампанское. Когда зашёл Вова, ему «досталось».

; Думаешь ли сдавать деньги на подарок имениннику? ; спросил Лёня.

; А что, я должен ходить и выспрашивать, кто собирает деньги?

; А ты как думал? ; удивился Лёня. ; Почему я узнал у Полины, кому сдать 20 рублей?

; Как, разве я не сдал ещё тогда? ; Райлин был сама наивность.

; Нет, Вова.

Райлин полез в карман за деньгами…



Глава 38

Перечень прегрешений. Грустный розыгрыш.
«Хороший» пример. Правила жизни. Пропыленный насквозь.
Пиво и Пушкин. Тщетный порыв. Полтавский «прогиб».

26 мая, четверг. С утра отправляю письмо Мерилин, то есть продолжаю переписку. Лёня уезжает в Ленду сдавать экзамен на знание партийного устава.

На работе все силы брошены на откачку воды из котлована. Мы с Гошей заводим «Андижанец». Затем привязываем его проволокой к бульдозеру, и он тащит его нижнюю часть котлована. Степанов сделал для него настил, но почему-то не прибил доски к лагам. При установке насоса доски настила задрались вверх, насос пришлось оттаскивать, лаги выравнивать, доски прибивать.

; Конечно, сразу доски прибить ты не мог? ; спрашиваю Влада раздражённо.

Он хмуро посмотрел на меня и промолчал. Я понял, ; вопрос был глупый.

С Гошкой разбираем опалубку жёлоба во второй и третьей ячейках. При этом он обсуждает моё поведение: зачем я выступил там-то, зачем рассказал Лёне про Вову, что он «вундеркинд», зачем спросил у Степанова «почему не прибил доски» и так далее. Оказывается, любое моё замечание и высказывание звучит, по его мнению, как насмешка, издёвка.

; Что это за интонация? ; завершил он перечень прегрешений.

 Я слушал его, как пришибленный.

; Я не ожидал такого результата, ; пытаюсь оправдаться я, ; оно выходит само.

Пообещал впредь следить за собой.

В сопровождении Люпака появился Саша ; командир студенческого Строительного отряда МАИ. А вечером Лёня захватил его внимание и даже потащил играть в бадминтон. Я снимал их игру на «Зенит» и пытался понять, что произошло с моим приятелем. Его возбудило высокое звание студента или его «причастность» к авиации?

Вечером первая смена собралась у нас. Пили коньяк, «налаживали контакт» с ССО в лице его командира. В 23 часа приехал из Ленды Владимирский с пучком багульника и «растёкся мысью по древу» перед командиром ССО. Саша, в свою очередь, сообщил, что сына Владимирского в ССО не отпускает мать, и ему придётся самому звонить в Москву и уговаривать её.

Я улёгся в полночь, а Лёня еще долго занимал гостя разговорами.

В ночь на пятницу смена Ярковича выдала хороший бетон, но мало. Наша смена готовится днем к продолжению процесса. Я загружаю цементом ящик и занимаю место Вовы в ячее. До обеда залили дальнюю часть «штанов», а после ; ближнюю. При заглаживании поверхности фундамента Лёня проявил «героизм», выковыривая руками крупные камни из верхнего слоя бетона.

После уборки территории все отправились в бытовку на чай. Немного погодя, зашёл Лёня.

; Наше «ласточкино гнездо» ; ящик с цементом ; только что съехал в котлован, ; сообщил он растерянно. ; Так что, Гоша, тебе крупно повезло: второй раз родился.

; Вот это да, вот это здорово! ; на все лады Гошка смаковал происшествие.

Когда же он вышел на улицу, то увидел ящик на своём месте.

; В чем дело?! ; подошёл он к Лёне.

; Смотри, ; сказал Лёня, ; ящик стоит на краю обрыва, почти упал, а мог бы и на самом деле сыграть.

Я сходил в посёлок и вернулся на трубу дежурить. Поужинал, навёл порядок, а с 20 часов до полуночи возился с ремонтом своего фотоаппарата.

В 6 часов меня разбудил Владимирский. Его направил Аничкин на смену мне. Он возбужденно и громко о чём-то говорил, будто его ударили «пыльным мешком», но вскоре угомонился, разжёг печку и уснул возле неё. Я не торопясь поел, записал что-то в дневник, завёл насос.

Неожиданно появились Колюха с Серёгой и начали чистить картошку. Налили по 50г водки, но от второй порции я отказался и занялся своим мотоциклом.

Пришёл Влад, по моему примеру разделся до пояса и стал что-то стирать. До полудня я умудрился сжечь себе спину, что послужило «хорошим» примером. Поел с ребятами жареной картошки и ушел в посёлок.

После бани Лёня зовёт меня играть в бадминтон, но я, будучи чистым, отказался, за что получил от него презрительное «фе». Зато он утешил своё самолюбие, обыграв несколько раз Гошу.

Обсуждаю с Владом последние события и дочитываю Стругацких.

Вечером идём в кино «Двери ЗАГСа открыты» (киностудия ДЭФА). Фильм ужасный.

Ложусь в 22 часа, но повсюду грохочет музыка. Неожиданно в половине двенадцатого Лёня встает, приносит несколько реек и кусок оргалита и начинает строгать, пилить и стучать ; строить посылочный ящик. Я поворочался, завернулся в простыню и ушёл в 13-ю комнату, где ночевал один Гошка. Он пытался распросить меня о завтрашнем утреннике в клубе, посвящённом Тютчеву, а я отвечал ему с явной неохотой, ибо ничего не знал. 

Утром в воскресенье дошел до трубы и на мотоцикле поехал к месту бывшей стоянки нашей бригады. Позагорал, записал что-то в дневник и вернулся на трубу. Подрегулировал сцепление и оставил мотоцикл на участке.

Утренник к юбилею Тютчева не состоялся.

Придя домой в 17 часов, уговорил Влада поиграть в бадминтон, и за нами выстроилась очередь: Валя, Моряк, Сергей…

В понедельник на трубе сразу завожу насос и начинаю откачивать воду из котлована. Бригада под вялым командованием Лёни разбирается: кому переносить печку под навес, кому готовить дрова. Мне поручено снимать опалубку с фундамента.

Во второй половине дня приехал «КАТО», но Чебурашка может начать работу только завтра. «Комацу» ровняет для крана площадку на краю котлована. К концу дня всей командой поднимаем на руки и ставим на место кабину погрузчика. Настала последняя фаза его ремонта.

В обеденный перерыв собрался поговорить со Степановым о вступлении в партию и о слабой общественной работе у нас. Но, пока сходили в столовую, пока просили прощения у Вали за что-то, ; разговор отодвинулся на неопределенное время.

Вечером смотрим в душном зале фильм «Последний подвиг Камо».

Перед сном спорим с Владом до хрипоты о правилах проживания в общежитиях в связи с вечным шумом в соседних комнатах. Он почему-то считает, что в наших условиях можно шуметь «хоть до утра».

Засыпаю в полночь с мыслью: не перекусить ли проводку, идущую в комнату любителей ночных гульбищ.

Во вторник встаю в 8 часов, сегодня работаю не в первую смену. Лёня приходит с дежурства бодрый, в благодушном настроении. Играем с ним в бадминтон, поём под гитару. К нему обратился фотограф из КБО с просьбой сфотографировать его знакомого на документ, и Адонин, как ни странно, согласился помочь.

На работу выходим в 17 часов. Кран не смог подъехать вплотную к фундаменту, чтобы начать монтаж, и лишь переставил бетономешалку. Поскольку блоки стояли в стороне, и никто не подтянул их ближе, пришлось переставлять их краном. Переставив 10 стеновых пятитонных блоков, Алексей собрал кран и уехал.

В отсутствие крана разбирали опалубку и готовили фундамент к монтажу.

В 23 часа из кузова грузовика, пришедшего из Ленды, выпрыгнул Аничкин, пропыленный за 3 часа пути насквозь, отметился и пошёл домой отмываться.

Дежурить на участке остаётся Киса.

1 июня спал до 10 часов. На улице ; ветер и солнце. Во второй половине дня накрапывает дождь. В магазине появилось пиво «Южное». Закупаем с Лёней и Гошкой 12 бутылок. После первой пробы Лёня разражается тирадой:

; Там, у них (очевидно, за границей) такое паршивое пиво можно было бы вылить на голову продавца, и никто бы ничего не сказал. Вот это свобода, вот это демократия!

Я был равнодушен к пиву, а Гоша, выпив немного, задумался и изрёк:

; А не организовать ли нам Пушкинский праздник?

Идея понравилась, и мы задумались о её воплощении. 

На работу выходим к 17 часам и продолжаем монтаж стен. Стеновые блоки были слишком кривые, так что каждый ; ставим по полчаса, а крановой, понятно, нервничает. До 19 часов поставили только пять штук.

Моряк устраивает нас «по знакомству» в баню. Мы паримся с пивом до 2 часов ночи, и он уходит на дежурство.

… Завтракал в столовой с участниками агитбригады с Украины. Они остановились у нас по пути в Ларгу и обещали заглянуть на обратном пути.

Начинаем с Гошей и Леной, библиотекаршей из клуба, планировать программу Пушкинского праздника. Гоша, как заведённый, долбит по клавишам машинки, Лена охает ; поздно взялись за дело, Лёня дёргает: делать оформление или не делать. Я ношусь, как заполошный, по посёлку в поисках чтецов. Получаю письма от всех друзей и родных, но писать ответы некогда. Идём на работу к 17 часам.

Во время пересменки на дороге появилась Бойцеховская: пришла поприсутствовать на нашем профсоюзном собрании. Она, как корова, спускалась с насыпи автодороги на марь, и Полина просила нас помочь ей. Ребята лишь посмеялись: таким, как она, полезно размяться.

Я снимаю собрание на кинокамеру. Итоги работы за май не утешительны: план недовыполнен на 1000 рублей.

В нашей смене дела пошли шустрее. Правда, во время монтажа плит перекрытия, когда надо мной нависла бадья с раствором, я чуть не сыграл вниз с трёхметровой высоты. Благодаря хорошей реакции удалось увернуться.

Темп работы сохранялся до вечера. К сожалению, крановщик был неумолим: работать он может только до 21 часа. Адонин пытался уговорить его задержаться, соблазнял ужином. Когда же Алексей стал складывать стрелу, Лёня не выдержал, ринулся к крану, будто хотел подраться с Чебурашкой. Но, подбежав к кабине-скворечнику, замедлился, пыл его резко угас и не имел уже той «огнеопасности». Несмотря на это, Лёха невозмутимо поужинал и в 22 часа ушёл спать.

Мы конопатим щели меж блоков, покрываем их снаружи праймером, причём трое исправно работают, а остальные наблюдают. Когда Гоша наливал кипящий битум в ведро с бензином для приготовления очередной порции праймера, из ведра выполз пар и растёкся по земле, как утренний туман. В первую очередь, это облачко двинулось к полыхающей топке битумоварки, огонь молнией пронзил его и нырнул в ведро. Гошка не растерялся и быстро потушил огонь, накинув на ведро кусок брезента.

Всю работу сделали к полуночи, и я остался дежурить. Пытался читать «Человек с аккордеоном» А.Макарова, но, несмотря на стимуляцию крепким чаем, заснул в 2 часа.

В пятницу начинаем сочинять сценарий Пушкинского праздника, расписывать роли. Договариваюсь со Стаценко о его выступлении и пытаюсь найти ему что-нибудь подходящее из песен. Забираю у Вали три пластинки с романсами, но на слова Пушкина ; было всего три романса.

Вижу, что Стаценко пишет объявление о субботнике с участием нашей бригады, и интересуюсь у Жукова, что это значит.

; Степанов об этом знает, я ему говорил, ; сказал он.

Я удивился, но спросить об этом у Влада не мог, ибо он был на трубе. Там в это время была на экскурсии агитбригада украинцев и осталась в восторге от нашей работы. Жуков сообщил нам, не работавшим, об этом и потребовал заготовить подарки к их вечернему выступлению. Мы решили подарить каску и несколько фотографий про стройку. Лёня взялся за фотографии, а я помог ему резать бумагу, проявлять и мыть отпечатки.

На работу идём по-разному: кто в полдень, кто в обед, кто позже. Полина ничего не готовила, ребята доедали вчерашнее, я обошёлся чаем с бутербродами.

Первая смена уходит домой в 13 часов. Мы монтируем блоки в ближнюю стенку, пока не начинается дождь. Два последних стеновых блока ставим уже в грозу. Вокруг сверкают молнии. 

; Кончай работу, туды твою растуды! ; кричит крановой.

Когда я держался за блок мокрой рукавицей, за сопкой прогремел грозовой разряд, и меня ущипнуло за руку. Никто не поверил, но вскоре то же самое испытал Моряк. Лёня всё равно не поверил. В 15 часов Лёха смотал кран и уехал в посёлок искать машину до Ленды, а мы ушли в кубрик пережидать грозу.

Команда режется в «козла», я сплю около часа. В 17 часов дождь кончился, но гидроизоляцию по мокрому бетону делать нельзя. В подарок агитбригаде Владимирский смастерил топор с красивым топорищем, увы, он получился слишком громоздким, и Лёня сделал свой вариант. Новый сотрудник Саша Улегин наносит символику на подарочную каску, остальные заняты своими делами.

Вечером в посёлке обхожу всех знакомых с вопросами о подготовке Пушкинского праздника. Позже идём на выступление агитбригады. Сначала всё было хорошо: выступил ветеран, лётчик-испытатель Бабок, затем, начался концерт. Конферансье объявил полтавский ансамбль «Карусель». Ансамбль что-то играл, пел, и каждое выступление посвящал бригадам: Сизакова, Степанова и другим. Всё бы ничего, но под конец выступающих понесло: дважды выразили восторг от знакомства с нашей бригадой, а после выступления артистов вышел руководитель агитбригады из ЦК комсомола Украины.

Его елейно-медовое выступление о том, что «дружеские связи бригады Степанова с молодёжью Украины будут крепнуть», вызвали бурное негодование в зале, а маленький грузин бросил громогласно:

; Не гони туфту!

Валера Улегин, брат Саши, тоже выступил, будучи поддатым:

; Дайте ему перфоратор!

Полина ткнула его кулачком в спину, и он замолк. Жуков, получив в подарок «комитету» магнитофон «Лира», начал рассыпаться в благодарностях агитаторам «за встречу с прекрасным, истинным, чистым искусством», и чуть было не перешёл на «украинский язык», сказав: «Блахадарим вас усим сирдцым». Степанов подошёл к сцене с нашими скромными подношениями и, проговорив что-то невнятное про «взаимность», отдал ведущему топор, каску, фотографии и ушёл.



Глава 39

Каски ; сувениры. Пушкинские чтения. Знакомый незнакомый.
Женская «проблема». Заново родился. Хроникер хренов. Смертельная любовь. Грозное замечание. «Утыкайте!».

4 июня, суббота. С 9 часов начинаем «готовиться» к празднику. В ленкомнате женского общежития собрались девушки и я с Гошей. Программа начала вырисовываться, но для уточнения деталей собрались ещё раз в 15 часов, что тоже ясности не внесло. Аничкин отпечатал кое-что из Пушкина на машинке, стихи учили только школьницы.

Владимирский с Коробовым решили ехать в Ленду на день рождения Вильдина, в автобусе агитбригады. Украинцы задумали навестить нашу бытовку, как оказалось, с целью забрать наши каски в качестве сувениров. Парторг Владимирский с радостью обмыл с ними эту «сделку», хотя знал, что без касок мы не имеем права вести монтаж.

На субботник мы не пошли: никто так и не предупредил о нём нашего бригадира и профорга. Тем не менее, Грейф бегал за нашими ребятами и даже пытался отправить Гошу строить танцплощадку. Жуков пробовал командовать бригадой Сизакова, но, по словам Моряка, помогавшего им «от скуки», те послали его «по матери» весьма далеко.

Мы с Лёней «готовились» к Чтениям: я лёг спать пораньше, а Лёня в 23 часа начал бегать с рейками, бумагой, увеличителем, чтобы сделать плакат с профилем Пушкина и его юбилейной датой.

В воскресенье с восьми утра писал ответ Лерке. Закупаем с Лёней 4 бутылки сухого «Фетяска». Во втором общежитии пробуем прогнать нашу программу за 1 час. Долго обсуждаем с Гошкой проблему места проведения чтений: в клубе или на его крыльце? Поскольку погода неустойчивая, готовимся к выступлению в зале. Всё же к 17 часам стало ясно, что в клуб никто не придёт, и клубные работники уговорили нас вынести действо на улицу.

Лёня сам вешал над крыльцом клуба портрет Пушкина, я подключал музыку к усилителю и готовил места для зрителей. В 17:30 начали программу с большой долей импровизации. Всё прошло гладко, только излишняя, очевидно от стеснения, смешливость школьниц и чтение текстов по книгам несколько портило эффект. Удалось уговорить и.о. завклубом Анну Иванну прочесть фрагмент из воспоминаний А.Керн, и она шпарила по книге минут 15. Выступление закончилось в полседьмого, публика рвалась за билетами в кино. Лев Шуман, муж Анны, гонял пронырливых пацанов, а мы прибрались и с сознанием выполненного долга отправились пить «Фетяску».

Вскоре в нашу комнату зашла Полина с Татьяной Перовой, работницей столовой, и вручила нам билеты на фильм «Сентиментальный роман».

; Кто эта девочка с гитарой, ; спросила Таня, указывая на фото на стене.

; Катерина из нашего отряда, ; бросил я небрежно.

; Это её запись на «Кругозоре»? ; удивилась она.

; Да, ; говорю, ; именно её.

… Фильм вызвал бурные и противоречивые мнения.

; Да, ну его! ; сразу отмахнулся Влад.

А мы с Гошкой и Лёней ещё долго обсуждали картину, особенно последнюю двусмысленную сцену с Прокловой в роли роковой женщины. Лёня особенно восхищался яркостью, конкретностью типажей, что казалось ему даже странным.

Гошка ушёл спать, а к нам заглянула библиотекарь Лена с Анной Шуман, и Лёня широким жестом откупорил бутылку шампанского. Женщины ушли в полночь, и я сразу упал в постель.

Деньги кончились. Автокран не пришёл. Весь понедельник занимались мелочами: одни конопатили швы, другие покрывали стены трубы праймером. Моряк заделывал раствором раковины в фундаменте, а я прокапывал каналы в системе дождевых «озёр». С Кисой разобрали и собрали проколотое колесо «петушка», и он уехал в карьер грузить песок для нас.

После обеда Степанов привёз на буксире оборудованную вагон-кухню, но уже слегка разорённую. Каждый, кто в неё заглядывал, подолгу не мог оторвать взгляд от интерьера. К 17 часам пошёл дождь. Все ушли, а я задержался, чтобы сделать планку к навесному замку на дверь новой кухни.

Дома никого не оказалось. Гоша ушёл за продуктами. Лёня пришёл в рабочей одежде и собрался в столовую. Я едва успеваю его предупредить, что она уже закрылась. Он вспомнил, что у него в четверг ; партком треста, да и день рождения на носу, и решил по этому случаю сбрить бороду. Попросил меня не смотреть на него и закрыл дверь на гвоздь. Когда я его увидел в новом обличье, то был шокирован: его окладистая черная борода скрывала по-детски узкий белый подбородок.

Через 15 минут к нам стал ломиться Гошка. Лёня, раздетый по пояс, впустил его, пошёл спиной к нему к своей кровати, затем развернулся и посмотрел на него. Гошка сначала ничего не понял, и протянул ему руку для знакомства. В замешательстве остановился, но по инерции представился: «Гоша». Эффект был потрясающий! Новый человек и старый знакомый одновременно.

Решили разыграть Влада. Я сижу в его комнате и настраиваю гитару, Гоша рассуждает о чём-то, Степанов возится с сыном Веричука ; Игорьком, пяти-шести лет. Входит Лёня, здоровается и спрашивает не то соли, не то спичек. У Влада отвисла челюсть: момент борьбы сознания с подсознанием мучителен. Никто не видел Лёню здесь без бороды, а ему тяжело видеть недоуменные взгляды знакомых людей. Владу помог Игорёк:

; Дядя, наконец-то ты сбрил свою большую бороду, ; сказал он, глянув на Лёню мельком.

Все так и обомлели: такой маленький, а быстрее всех переключился и сообразил, кто перед ним. Вскоре зашла Люся Танцева, воспитательница, занесла какую-то вещь. Лёню представили ей, как брата Лёни ; Васю. Она охотно поверила.

Слово за слово, Адонин решил, что нужно знакомиться со всеми поновой, и принёс бутылку водки. После первой ; пошёл громкий разговор, спор, переходящий в крик. Речь шла о вчерашнем фильме, где Лёне понравилась яркая типизация. Влад же утверждал, что в фильме все схематично. Искусство же более жизненно, и чёрное с белым в жизни сливаются, а, значит, должны и в искусстве сливаться. Крик стоял невообразимый, и в 21 час я ушёл спать.

Вдруг у соседей появился звук вносимой мебели: видимо, въехали новые жильцы, а затем послышалась «шикарная» музыка. Я ворочался до 11 вечера, не выдержал, завернулся в простыню и пошёл в 13-ю комнату.

; Ты куда? Гошка же здесь, и ключ у него, ; сразу просёк Лёня.

; Ключ я найду, ; заверил я его.

Только я устроился на кровати Икорникова, как за стеной услышал грохот таза и струи воды: какие-то идиоты устроили стирку в полночь. Пришёл Гоша, о чём-то поговорил, и вскоре я уснул.

На работе знакомим звено с «новым членом бригады». Прораб объясняет «новичку», что он должен пройти инструктаж по ТБ, а вещи получить у кладовщицы Ольги. Но Адонин долго разыгрывать его не стал, признался в розыгрыше, и все посмеялись.

В первой половине дня занимаемся мелкими работами: я копаю водоотводные канавки, Адонин возит на погрузчике щебень в «гробик» для утяжеления, Гоша с Сашей заделывают раствором щели меж стеновыми блоками внутри трубы.

Всё время капает, моросит дождичек.

В обеденный перерыв Гоша вслух читает Конституцию. Ребята насели на Влада с претензией: купил мясо в частном секторе по 4 с полтиной, вдвое дороже магазинного.

Во второй половине дня пришёл кран, и, несмотря на то, что Алексей был слегка навеселе, мы решили начать монтаж. Быстро замесили бадью раствора, поставили её на плиту перекрытия ; «крышу» трубы ; и успели установить одну насадку на три стеновых блока. В этот момент Лёню ударило током от электросварки, и он решил отложить монтаж. Все пошли курить, а я начал читать Макарова.

К Люпаку подошёл серьёзный, энергичный мастер из Управления механизации, и они заговорили о подготовке котлованов для следующих труб. С нами Люпак завёл речь о женском звене в бригаде, и Степанов молчаливо его поддерживал, видимо, они обсудили эту тему заранее. Лёня сразу заявил, что эта проблема старая, и он первый уйдёт из бригады, если нам добавят женщин.

Когда дождь кончился, поставили ещё одну насадку, и Влад приказал мне и Гоше остаться на вторую смену взамен Серёги и Колюхи, не вернувшихся с гулянки. Под командованием Ярковича ставим три насадки под дождем. А после ужина ; ещё одну насадку и заготавливаем две бадьи бетона.

В половине десятого вечера у погрузчика соскакивает гусеница. Помогаю поставить её на место, но ничего не выходит. Приходится её разбирать. Во время второй попытки надеть гусеницу у погрузчика лопнул гидравлический насос, и звеньевой отпустил нас по домам. При этом Влад решил не вызывать на помощь «петушок».

… Неожиданно в комнату заходят воспитательница Люся с кладовщицей Олей и зовут нас с Гошей на ужин по поводу проводов Ольги на сессию. Мы не отказали только из вежливости.

В среду на работе без четверти восемь Лёня раздаёт задания:

; Киса, даёшь песок; Гена, натягивай осевую нить; остальные ; на монтаж открылков!

Моряк подобрал в кабине автокрана схему магнитофона «Легенда» и стал её рассматривать. Лёня, увидев это, взял схему двумя пальцами за уголок и стал её складывать.

; Убери! Слышишь?! – сказал он.

; Сейчас, сейчас. Только посмотрю, ; Моряк гнул своё.

; Мать твою! – ругнулся Лёня. ; Говорят тебе, монтаж надо начинать!

Начало дня было нервным и резким. В темпе поставили ближний открылок на выходе трубы и несколько плит перекрытия.

После обеда начали устанавливать дальние стеновые блоки. Некоторые ЖБИ брали прямо с машин. В один такой момент стеновой блок к «пауку» цеплял Лёня. Вдев крюки в монтажные петли, он сел на козырек кузова. Когда же Лёха стал поднимать гак, что-то произошло, и пятитонный блок грохнулся обратно в кузов, а сверху ещё упал кусок чалки. Все подбежали, чтобы понять, что произошло. Оказывается, не был зашплинтован палец крепления «паука», он и упал рядом с машиной. Ребята стояли, оцепенев, силясь оценить, насколько повезло Лёне.

Я урывками снимал монтаж на кинокамеру. В какой-то момент, сбегая по трапу в котлован, подвернул ногу и проехал, сидя на ней. Посередине зацепился сапогом за гвоздь и полетел к земле носом вперёд. Лёня с Моряком подбежали на край плиты перекрытия, чтобы посмотреть, что со мной.

Я встал и показал, что не ушибся, пострадал только сапог и краска на корпусе кинокамеры. Лёня наблюдал за моими перемещениями, и моя деятельность «хроникёра» его раздражала. Когда я подошёл, чтобы тоже разбрасывать бетон между окрылками, он высказал всё, что у него накипело, далеко не в ласковой форме. 

После работы состоялось собрание, «суд» над прогульщиками. Все молчат, грешники вину свою сознают, «суд» удаляется на совещание. Я вердикта «суда» не дождался и ушёл в посёлок.

Свежих газет уже нет, вместо прессы покупаю две бутылки «Фетяски».

За ужином пьём вино с Лёней и Владом. Договариваемся пойти на фильм «Мой друг ; человек серьезный». Лёня вдруг передумал и остался проявлять плёнку. Степанову фильм понравился.

У нового члена бригады Валеры ; день рождения. Немного приняв, он рассказывает о случае со своей женой. Однажды он её поранил финкой, но по-прежнему любит и забыть не может, поэтому «плюёт и мочится» на её портрет в нетрезвом состоянии. В подтверждение он принёс её портрет, инкрустированный шпоном дорогих пород. Сюда он приехал «начать новую жизнь и забыть прошлое».

Сегодня Моряк дежурит ночью в конторе вместо жены, занятой ребенком.

В четверг утром, как обычно, все сидят в бытовке. Заходит Адонин и спрашивает:

; Сколько времени?

; Четыре минуты девятого, ; отвечает кто-то.

; А в чём дело? ; наш звеньевой строг, как никогда.

; Идём, идём, ; послышались голоса.

Всё началось, как и вчера: не подойти к нему, не спросить, не сделать на своё усмотрение. «Искры» летели от Лёни во все стороны.

Монтируем дальний открылок на входе трубы. Чебурашка делает это без споров и суеты. Цепляя первую плиту открылка за одну петлю, ставит её с первой попытки. Вторую часть открылка среди ЖБИ мы не нашли. Ставим открылок с противоположной стороны, а фундамент оказывается выше проектного. Убираем открылок и долбим фундамент. Хорошо, что бетон ещё не схватился полностью. Устанавливаем открылок, крепим его растяжками и уходим на обед.

При установке последнего стенового блока Моряк стоял в сторонке и кричал монтажникам:

; У вас наверху большая щель! Да что вы, не можете ломами подправить?! Назад давайте! Мудаки.

Лёня подошёл к нему.

; Если один работает одной рукой, ; сказал он, кивая на меня, ; а второй ничего не делает, то, конечно, третий надорвется.

При этом Лёня чувствительно шлепнул Моряка ладонью в грудь и добавил:

; Ты что, дружок?! Ты стал какой-то нервный! Ты, это, смотри!

; Да, устал я что-то, ; стушевался тот. ; Тяжело ведь, всю ночь не спал, ; сказал он и направился к ручью обливаться холодной водой.

; Какой из этого напрашивается вывод? ; крикнул Лёня вдогонку и отошёл.

; Это он намекает, что вторую работу надо бросать, ; сказал я, когда Моряк освежился.

; Я посмотрю, что он будет делать, когда у него будут свои «короеды», ;  ответил он.

Закончили монтаж ближних блоков около 17-ти часов. Стоим с Гошкой у подъёмного крана и обсуждаем его утреннюю проработку Полиной за «неправильное» голосование в совете бригады.

; Если вынести прогулы ребят в табель, значит, закрыть себе путь к первому месту в соцсоревновании, ; говорила она. ; К тому же у тебя самого есть прогулы.

; Да, то были не прогулы, ; пояснил он, ; а заработанные отгулы либо административные отпуска.

; Ну, чего встали? ; раздался горос Чебурашки из «скворечника». ; И стоят, и стоят… Утыкайте, утыкайте!

Мы сначала не поняли, чего «утыкать». Оказалось, паклю ; в щели между блоками. Лёня работал внутри трубы, но, услышав сей грозный окрик, вышел наружу и прокричал:

; Что? Что ты там выступаешь? Сам-то без перекуров работаешь? И какое твоё дело?! ; и ушёл обратно, ворчливо матерясь.

Подошла вторая смена, и Коробов сразу взялся за обрезку монтажных петель сваркой. Повсюду валялась пакля, пропитанная праймером, и она должна была загореться от искр, но Аничкин, конопативший рядом шов, и не думал её убирать. Лишь, когда Влад приказал, Гошка занялся её уборкой.

Дважды приезжала Лидия Петровна с центрального склада и просила выделить помощников для разгрузки цемента, но все были заняты и туда не поехали.

В посёлке опять не нахожу свежих газет. В наших комнатах поснимали умывальники, а воды в умывальной комнате нет. Налицо перебор в борьбе за санитарию и гигиену.

Читаю в «Литературке» про Шаталова новатора педагогики. Перед сном разучиваю с Владом песни под гитару и укладываюсь в половине десятого.



Глава 40

Никто не похвалит. Скромный идиот. «Кофе» в кружках.
Близнецы-драчуны. Интимный вопрос. «Богиня плодородия».
250 песет. Новый член. Идем во ВГИК!

10 июня, пятница. С пяти утра в ленинской комнате пишу дневник и письмо Лерке. На работе наступил прогресс: решили сделать монтаж западной стенки, засыпать пазуху котлована и уже с этой площадки смонтировать остальную часть трубы. Алексей, со своей стороны, внёс предложение: поставить все стеновые блоки и открылки, а остальной монтаж провести другим краном. Он согласен работать даже в воскресенье, только чтобы в понедельник уехать домой. Монтируем четыре стеновых блока. После обеда ; ещё семь.

Приезжал Шепетов из треста, поздоровался со всеми, такой коммуникабельный, и подкатил к Лёне.

; Освобожу от работы, всё сделаю, увезу в Ленду, ; посулил он. ; Возьми только свои негативы. Нужно сделать 10 снимков в четырех экземплярах для истории нашего Треста.

Лёня долго сопротивлялся, делал вид, что очень занят: командовал крановщику («майна ; вира»), направлял ломом основание блока и, наконец, поставил свои условия Шепетову:

; Вы мне ; фотобумагу, а я вам в понедельник ; снимки.

И, когда Шепетов отошёл, добавил ни к кому не обращаясь:

; Вот так всегда. Никто не похвалит, ничего не подарит. Кому-нибудь, кто всё время тихо сидит и работает незаметно, вдруг – бац, и ; орден, а тут,  как ни вкалываешь, ни хрена тебе. Даже фотобумаги дать не могут. Привыкли на всём готовом.

Шепетов уехал, пообещав переправить бумагу Лёне до воскресенья.

Очищаем блоки железными щётками от грязи, глины, цемента, чтобы можно было их изолировать и обваловать трубу с одной стороны. Как мы ни старались, покрыть стенку битумом до 16-ти часов не успели. Крановщик и бульдозерист смотрели, смотрели на нашу суету и уехали. Второй смене осталась изолировка стен, и всё.

Днём, направляясь на отчетно-выборное собрание СМП, к нам на участок заехали корреспонденты из «районки». Лёня разыграл Коротич.

; Что это за баба такая пришла? ; спросил он, глядя на неё.

Люда покраснела и представилась:

; Я не «баба», а корреспондент газеты «Рабочий Авангард» Людмила Коротич.

Когда же он «раскололся», Люда не сдержалась:

; Ах, ты с…ка! Нашёл над кем посмеяться.

Перед собранием я задержался с Людмилой и женщинами из поссовета, диктующими ей жалобы: течёт вода из батарей во 2-ой комнате, нет сушилки, щели в стенах, с умывальником неразбериха ; вечно нет воды.

На сцене, за столом президиума, Степанов ; председатель, секретарь ; Люпак. Я посидел для приличия, послушал воспоминания Лёни о том, как он ходил на рубку просеки, будучи в десанте, по нескольку километров по морозу, а сейчас стал мужиком ; закалённым строителем Магистрали. Когда пошли скучные доклады, я ушёл. Оказалось, пропустил интересное выступление Аничкина по статье конституции «О помощи роженицам» и про курс бригады на свадьбы.

После собрания выпиваем по рюмке коньяка за успешное выступление Гоши. Неожиданно, в 21-ом часу, Немоконов заявил, что «пора ехать на природу». Лёня и Гоша взяли с собой выпивки и уехали с корреспондентами на редакционной машине.

Остаёмся с Владимирским и пьём сухое вино. Он осуждает Влада и его неумение строить жизнь.

; Я его с его скромностью сотру в порошок, ; грозится он полушутя. ; Что это за сознательность?! Я ему припомню и как он от премии отказался, и как прогулы в табель проставил. Идиот! Ещё песню твою поёт про комиссара: «Одни живут и медленно, и долго, не нанося себе душевных ран». Поёт, как бы восхваляя себя. Где соображение?!

Пришла кладовщица Ольга, видимо, прячась от преследования. За ней два раза заходил пьяный парень из 7-ой комнаты. Дважды мы его выводили, а на третий ; вывели её. Владимирский ушёл её провожать, а я завалился спать.

В субботу встаю около 6-ти и пишу письма. Аничкин приехал с пикника на попутке. Лёня спал так сладко, что Гоша не стал его будить, тем более, что ему как имениннику был дан отгул.

Лёня подошёл к трубе около 10 часов, и я заснял его приход на кинопленку.

В 14 часов пришёл Грейф, посмотрел, как мы ровняем бетон между открылками, договорился с нами об установке волейбольной сетки и о продолжении строительства танцплощадки.

В 17:30 в кубрике был уже накрыт стол. Мне поручено всё снимать на кинокамеру, поэтому мне за столом места не оставили. Гоша взялся вести вечер. Моряк весь день хмурый и злой начинал проявлять замашки начальника, спровоцировал небольшую склоку с Ярковичем. Когда же я сказал, что жду драку, чтобы заснять на камеру, Моряк объяснил, что долго ждать не придётся. Однако, драки я так и не дождался. Всё было хорошо, за исключением того, что пьяный Веричук приставал ко мне:

; Дай мотик прокатиться!

В общем, праздник удался. Я показал Инне новую вагон-кухню, и мы двинулись в общежитие. Засели во 2-ой комнате и завели песни с плясками. В 2 часа ночи сходили с Моряком за пластинками к Полине, но, дабы избавиться от общества Моряка и Кисы, она объявила неутомимым гулякам, что «девушки спят».

Сходил на трубу на поиски алкоголя, но там было прибрано и чисто. На обратном пути зашёл в 13-ю комнату и нашёл под кроватью Владимирского початую бутылку портвейна. Принес её к нам, и мы с Гошкой, Инной и Лёней её разлили по кружкам.

Владимирский, придя в свою комнату и не найдя бутылки, не заставил себя долго ждать, явился к нам с кислой миной. Посмотрел на нас, а мы, как ни в чем не бывало, пьём из кружек «кофе».

; Юрий, хочешь кофе? ; предложил Аничкин.

Ответа не последовало, и мы продолжили чествовать именинника.

Веселье в общежитии длилось до 7 утра. Оставшиеся в «живых» побрели на трубу пить кофе с тортом. Я же поехал туда на мотоцикле. В 9 часов вернулся домой и свалился в постель, как убитый.

Встал в 14 часов, пообедал в столовой и ушёл на трубу. Немного писал, читал и временами заменял дежурившего Валеру ; одного из двух братьев. Зашёл и Лёня за ванночками для печати фото, но прилёг на лавку и заснул. Гоша принёс постирушку, а я отправился в тайгу. Посидел на берегу реки, погрелся, но вскоре пришлось спасаться от мошки и комаров.

В балке Гоша «озверел» от ожидания дежурного, ушёл искать его в посёлок, но и там не нашел. Валера появился сам ; грязный, расхристанный, с разбитым носом ; и упал на лавку спать. Прошу Гошу позвать брата Валеры. Саша пришёл сильно поддатый, с намерением поучить брата уму-разуму. Я его притормозил и отправил домой. Вскоре Валера очнулся, я посмотрел ; надолго ли, и ушёл.

В нашей комнате, уткнувшись носом в проигрыватель, Лёня слушал диск «По волнам моей памяти» и тихо балдел. Влад гостил у нас, ибо на их стороне не было света, и слушал музыку, лёжа на кровати. Зашёл Иванишин и отдал Лёне книгу о первопроходцах Магистрали. Лёня молча сунул её мне, хотя видел, что я читаю Макарова. «Чтобы это значило?», ; подумал я, но промолчал.

Гоша попрощался и отправился с оказией в Новоленду, а я лег в постель с книгой.

Понедельник. Встаю в 5:30, пишу дневник. Лёня весь день спит («Никак не могу выспаться! Что случилось?»), но на всякий случай приготовил проявитель и фиксаж. Однако Шепетов, как обещал, фотобумагу не прислал.

Прервав свой сон, чтобы перекусить, Лёня с удовольствием вспоминал вчерашнее происшествие. После прогулки Степанов, Владимирский и Валя зашли к Полине на чай. Сам Яркович был изрядно пьян, но пред тем, как выпить последний стакан портвейна, обратился к Вале:

; Ну что, Валь, ты ещё девочка?

Тут же Полина заехала мужу по физиономии, осушила его стакан и крикнула:

; Вот тебе! В следующий раз будешь думать!

Сегодня работаю во вторую смену, а пока пишу письмо Мер. Пытаюсь печатать очерк в газету, но машинка ломается, и приходится её разбирать.

Заходит Владимирский, травит анекдоты, базарит, требует вина. Наконец, даёт мне деньги, и я ухожу в магазин, лишь бы отвязаться. Увы, вино к этому времени кончилось. Он забирает свои два рубля и уносится в неизвестном направлении. Зато приходит Валера с разбитым носом и сидит, неизвестно чего ожидая. Ухожу во вторую комнату и там пытаюсь печатать.

В 17 часов иду на стройплощадку. В это время Алексей уезжает на своём «КАТО», и мы остаёмся без работы. Лёня тянет время до конца смены, как может. Мне поручено расплющить носик у чайника и проливать из него праймером паклю, которую без пропитки забили в швы. Прораб закрывает нам табель всего по 8 рублей в день.

Ужинаем в 9 вечера и уходим домой. Пьяницы купили коробку сухого вина, а Гоша взывает к их сознательности своим примером.

; Вот, есть выпивка, ; говорит он запальчиво, ; а я пить не буду!

Ребята посмеиваются и пример Гоши игнорируют.

Во вторник отправляемся на предпоследнюю трубу. Весь день занимаемся там покрытием западной стенки битумом. Я готовлю ленты из мешковины для наклейки на межблочные швы. Между делом рисую на стенке праймером небессмертный «шедевр» ; «Богиня Плодородия». Нина оценила его по достоинству, после чего он скрывается навеки под слоем битума.

В обед получил зарплату 55 рублей. Полина побывала в бухгалтерии, и узнала, что с расчётами опять ошиблись.

Кусаются комары. Дождь так и не собрался. Будучи дежурным по кухне, накрываю на стол в бытовке в половине девятого вечера. После ужина идём домой. Дежурить остаётся Саша.

На крыльце общаги балдеет рабочий класс. Звучит запись: «Евреи, евреи, ; кругом одни евреи…». Слушают, как завороженные, человек 15. Правда не понятно, ; с воодушевлением или с сомнением в правильности звучащего утверждения.

Ложусь в одиннадцатом часу, но Лёня не дает заснуть, вспоминая давнишние походы с Жеком вдоль Коранты, о рискованных переправах, восхищаясь устройством туристической палатки. Помянул и пьяниц: Владимирского, Ларионова, Голуба, выпивавших выходные напролёт, а потом забирающих для опохмелки единственную бутылку сухого вина у Лёни.

В среду встаю в 4. Бужу Лёню по его просьбе, но он не реагирует. Пишу дневник до 6-ти, письмо домой. По пути в столовую Влад напоминает Лёне, что ему нужно ехать на партком треста.

До отъезда Лёня успевает раздать распоряжения звену: прицепить цистерну к ЗИЛу и ехать за бензином, мне ; отвезти на мотоцикле два квача на дальнюю трубу. Все расходятся, и он уезжает.

Дежурный к нашему приходу растопил битумоварку до красна, так что битум кипел. Вскоре приходят Киса, Гоша и Моряк с вёдрами бензина. Для начала, они устраивают перекур. Затем, мажут праймером восточную стену трубы, а я проливаю паклю в швах из чайника. Моряк выливает из ведра остатки праймера прямо в лужу, то есть, в конечном итоге, ; в речку. Я делаю ему замечание, но он только отмахивается.

Загружаем ковшом «петушка» оковалки битума в котёл и расходимся на перерыв. Я захожу в контору и сдаю обходной лист Гошки по его просьбе. Узнаю, что страховая компания вычла из моей зарплаты 84 рубля по собственной инициативе.

На работе красим праймером восточную стену трубы. Я, стоя на «крыше», поднимал верёвкой с крючком вёдра с кипящим битумом с одной стороны и опускал их «мазурикам» у другой стены, накладывал ленты мешковины на швы перед покраской.

Из праздной болтовни Моряка мы узнали, что их боцман в загранке ходил в публичный дом, и стоило это 250 песет, то есть, около трех рублей. Что он как браконьер съел за время работы на трассе уже 10 эвенкийских оленей. Очень переживал, что вчера не застрелил олениху с оленёнком.

В 18 часов загрузили плавиться партию битума и поехали домой, а звено Ярковича задержалось на внутренней отделке трубы.

Идём с Гошей в баню, а вечером Влад зовёт нас на фильм «Слово для защиты», но я не пошёл. Гоша ; в тяжелых раздумьях: скоро, наверное, произойдут коренные изменения в его жизни, но он не уточняет, какие.

В 22 часа приезжает Лёня, и мы его поздравляем со вступлением в партию. В парткоме, в основном, его расспрашивала Дерезина и слушал Болковинский, остальным нашим знакомым было просто скучно. Лёня бодро ответил на вопросы по Конституции, про подряд и так далее. Когда председатель комиссии спросил, есть ли у кого ещё вопросы, Болковинский своим грубым голосом отрубил: «Принять!», ; и все молча подняли руки. Лёня даже не успел им рассказать о том, что мешает работе по подряду, «как, например, приписанный к нам подъёмный кран, который…».

Бюро было в 18 часов, так что днём он успел побывать в штабе ЦК, поговорить с Катериной, замученной работой. Сущевин не стал с ним обсуждать размеры подарочных фотографий для уезжающих во Францию.

; Мы этим не занимаемся, нас во Франции никто не ждёт, ; процедил он и ушёл.

Пресс на просьбу Лёни о реактивах безучастно ответил:

; Ну, что тебе нужно? У нас свой фотограф, мы ему отдаем все материалы.

; Снимки этого фотографа, не преувеличивая, на порядок хуже наших, – уверял нас Лёня позже. ; Зато у них появился интересный художник-оформитель, женщина, которая здорово обыгрывает те бледные снимки.

 Когда же Адонин сказал Прессу, что хотел бы сделать несколько редких отпечатков с В.В.Лебедевым, он сразу почувствовала запах «наживы». Но Лёня со свойственной ему манерой обиделся.

; Ну, раз у вас нет ни реактивов, ни рулонной бумаги для нас, то, о чём разговор? ; сказал и быстро ушёл, несмотря на призывы Пресса: «Да погоди ты…».

Шепетов тоже не смог добыть ему бумаги для печати.

Леня попросил попробовать мою новую электробритву «Москва», побрился ею и, раз он её не забраковал, я объявил, что это ; мой ему подарок. Гоша отправился спать пораньше, так как ему нужно рано разжигать битумоварку.

Степанов пришёл с бригадиром Сизаковым после просмотра фильма.

; О, как вы живёте! ; воскликнул гость, глядя на бутылку сухого «Котнара» на столе, и спросил: ; Лёня, у тебя есть фонарь и глянцеватель?

; Есть, ; ответил тот, ; но глянцеватель я никому не даю.

; Как это, что такое? ; опешил Сизаков.

; Да так! Возьмут, исцарапают зеркало, что я тогда буду делать? ; Лёня был непреклонен.

Он начал заводиться и заводить Сизакова. Тот выглядел обиженным: впервые получил отлуп. Ему дали красный фонарь, и он ушёл.

; Тоже мне фигура! ; сказал Лёня. ; Все ему должны. Мне не нравится, как он просит.

Влад начал расписывать, какой он привезёт нам с Ларги вагончик.

; Вагончик ОП-6 старый, но ещё крепкий, ; повернулся он к Лёне. ; Подремонтируешь его и будешь жить с Еленой.

; Да не могу я его ремонтировать, – возмутился Леня. ; Работать надо! Или я должен взять отпуск и вить, как му…ак, своё гнёздышко? Не буду я этим заниматься. Уже третий год жду, можно было бы и получше предложить. 

; Ну, если вагончик тебе не понравится, заберём его на участок, ; сказал Степанов.

Ввечеру Лёня вспомнил, что утром у Мормонова в редакции встретил мужика ; Председателя государственной приёмной комиссии ВГИК, просившего журналистов помочь найти народные таланты. Оставил в редакции проспекты и программы для поступающих. Говорил, что на актёрский факультет конкурс до 300 человек на место (школьники, дети состоятельных родителей, диссиденты), на операторский ; 50 человек, но всё это ; не то. Им нужны люди с устоявшимися взглядами, жизненным опытом.

; Ура! Идём в Кино, ; сказал я. ; Лёня ; оператор, Гоша будет сценаристом, я ; режиссёром, директором ; Степанов.

Никто не поддержал шутки.



Глава 41

«Нарзан» ; пожалуйста! Студенты ; практиканты.
Сборы «француза». Посиделки с артистами. «Как всем!». Непреклонное решение. Жернова мозгов. Понимать партию.

16 июня, четверг. Подъём в 6:30, дневник ; до 7:15. Сегодня направляемся изолировать восточную сторону дальней трубы. Я еду туда на мотоцикле. Раскачиваемся до 9:30. В первый же перерыв меня посылают за «Нарзаном». Еду в посёлок, покупаю восемь бутылок воды. На почте ; газеты, письма, телеграмма от Мер: «Плюнь неприятности пиши письмо».

В обратный путь мотоцикл долго не заводился. По дороге порвался ремень сумки с минералкой, что висела на плече. Я успел прижать конец ремня подбородком, но при этом дёрнул руль, и меня развернуло вправо, влево, и чуть не вынесло в кювет, но я успел затормозить.

Попили воды, почитали газеты, собрали доски и сделали с Моряком подставку под растворомешалку. Пока курили, да раскачивались, жара спала. Кое-как покрыли стену битумом и в 17 были уже на базе, на последней трубе.

Звено Ярковича никуда не уходит, продолжает заливать бетон в будущее русло ручья. Лёня отправляет меня домой. Я же берусь заваривать трещину в сидении мотика. В это время мимо площадки по автодороге проехал автобус с артистами благинского драмтеатра.

Дома вечеряю за бутылкой сухого с Владимирским и Гошей. Позже сходил на филиппинский фильм «Убить посредников». Выдержал 30 минут и ушёл спать.

… Лёня поставил будильник на 4 часа, но не встал. На работу пришли одновременно два звена, чего раньше не бывало. Такое ощущение, будто ; две бригады. Яркович и его команда резко взялись за мастерки, замесили раствор и сновали с вёдрами мимо нас ; ко внутренним межблочным швам.

Наша задача: убрать лишнюю землю между входными открылками, засыпать эту площадку гравием и протрамбовать. Мы делаем это не торопясь, отмахиваясь от мошки и слепней, обливаясь водой, перекуривая, пересыпая работу анекдотами и философствуя на сексуальные темы.

В течение дня Нина приходила несколько раз, по своему обыкновению тихо, каждый раз натыкаясь на залихватское сквернословие. Мужчины чувствовали себя неловко и рассуждали, как избавиться от такого конфуза.

; Ей нужно иметь при себе сирену, ; рассуждал Аничкин, ; чтобы мы знали о её приближении.

; Пусть лучше колокольчик повесит на шею, ; предложил Моряк.

Научиться разговаривать без слов-связок никто не предложил.

Закончили трамбовку, борясь с водой, стекающей с откоса. Я помечтал вслух:

; Хорошо было бы оторвать перегородку с торца дренажного лотка, чтобы вода быстрее сошла с нашей площадки.

; Как?! Разве её не оторвали? ; изумился Лёня.

Выяснилось, что нужно было оторвать перегородки на всех ячейках. Землю мы с Гошей трамбовали послойно, как указала Нина. Затем, Лёня на погрузчике оттолкнул лишнюю землю за открылки, и мы сделали ручеек для отвода воды.

Нина, тем временем, усердно контролировала оштукатуривание швов. Лёня объяснил Моряку её усердие:

; Дело идёт к сдаче объекта и распределению премии. Понял?

На такую «остроту» никто не среагировал.

Во время ужина, на который пригласили Нину, Влад «тактично» завёл разговор о деньгах, сдаваемых на обеды.

; Зимой чай с закусками пили чаще, а сейчас денег уходит больше, так как в субботу и воскресенье здесь всё время гости, ; объясняла Полина. ; Куда уберешь продукты? Ребята всё равно находят.

Влад прервал её:

; Короче, на сколько больше нужно сдавать, столько и сдадим. Потом скажешь сколько: 1,20 рублей или 1,50 в день.

На том и порешили.

Мне надо было забрать инструменты на дальней трубе, и я съездил туда на мотоцикле. На обратном пути, выбирая колею без крупных камней, стал брать немного левее, и вдруг рев сигнала отбросил меня к правому кювету. В момент большой синусоиды я ещё успел увидеть позади слева голубую кабину бензовоза, но как он лихо пронесся мимо я уже не заметил.

От встряски по камням и от ветра у меня слетела каска. Я развернулся, подобрал её и поехал дальше. Все, кто был на участке, это видели, но ничего не поняли. Мне показалось, им будет интересно узнать, что этот МАЗ на меня чуть не наехал. Но, я ошибся и объявил полусонной толпе, что открываю «курсы» езды на мотоцикле. Степанов первый поднял руку, Нина тоже попросила её записать.

Во второй половине дня обозначился простой. Яркович заметил нам с Сашей, что хорошо бы сделать носилки. Мы взялись за это дело, но Лёне пришла идея загрузить весь раствор в ковш погрузчика и вывалить его вниз на будущее лоно ручья между открылками. За что бы мы ни взялись с Сашей, нас отрывали на другие работы. В результате, ни носилки, ни козлы для штукатуров до конца дня мы не сделали.

Получив отпускные, явился расстроенный Гоша: почти за 60 рабочих дней получил всего 600 рублей.

; Обидно, ; проговорил он. ; Степанов за то же время получил больше.

; Так у него отпускные с зарплатой ; 980, а у тебя без зарплаты, ; вспомнил я.

Но он никак не мог в это вникнуть. Напоминать о том, что он «никогда не считает, сколько ему платят», я не стал.

В конце смены подошли двое молодых людей, представились студентами Харьковского строительного института, присланными на практику. Лёня им сразу заметил, что мы будем жить на трассе, и каждое место у нас на учёте, а, значит, лишние люди нам не нужны. Мальчики смутились, но выдержали.

; Нас направили, ; протянули они.

Вскоре все разошлись по домам. Лёня с кем-то пошёл на речку, мы с Гошей ; домой.

Вечером в клубе областной театр давал водевиль «Ограбление в полночь» с участием старейших актеров. Четыре раза в клубе перегорали пробки, четыре раза им приходилось закрывать занавес и, как со стоп-кадра, продолжать сцены. После антракта свет пропал во всём посёлке. Скуку финальной сцены мы с Гошей не выдержали и ушли.

Начали готовиться к проводам Гошки в отпуск. Не часто наши рабочие ездят во Францию! Постепенно собрался наш народ и кое-кто из труппы театра. Роль тамады взял на себя актёр Володя Громов и начал травить одну историю за другой. Мы с Гошей пригласили и актрису Татьяну Терехову. Долго её уговаривать не пришлось, она повела себя в компании скромно, но свободно и больше молчала.

Постепенно отсеялись наши пьяницы. Пошли анекдоты, смех, песни. Лёня с Громовым вспомнили духовой оркестр в Иркутске и даже общих знакомых, во время службы в армии. Я расспросил Громова о знакомстве с Вампиловым и о его гибели, об актере Загорецком, попавшим в тюрьму за то, что изрешетил картечью любовника своей жены, некоего «журналистишку».

Степанов затеял с Татьяной спор об искусстве, начиная с репертуара их театра и кончая «чувствами», которые театр должен возбуждать. Лёня «в знак протеста» начал орать песни с Громовым, а я в этот момент вспомнил, что видел его в пьесе «Не стреляйте в белых лебедей» в Благинске. Он, в свою очередь, сообщил, что исполнителя главной роли в том спектакле позвали в Москву «на роль в хорошем фильме». Рассказал, как на Московской актёрской бирже режиссеры подбирают актеров.

; Актёр: трёхкомнатная квартира, зарплата 175 рублей и главная роль. Режиссёр: комната в общежитии, 60 рублей и один выход на сцену в год. Актёр: согласен.

Разговоры тянулись до 4-х часов утра, при этом было выпито 12 бутылок сухого вина.

В субботу просыпаюсь в девять. Выпиваю с Гошей и Громовым по чуть-чуть коньяку, и головная боль проходит. Лёня заперся в тёмной комнате, чтобы успеть отпечатать фотографии и передать их в горком с Гошей, уезжающим с артистами.

Захожу в тёмную комнату за полчаса до отъезда автобуса, чтобы помочь Лёне и заодно отлить во флягу часть нашего коньяка Гоше в дорогу.

; Где взять готовые отпечатки? ; спрашиваю у Лёни.

; Там, за столом, ; махнул он рукой неопределенно.

Я пробираюсь за стол и в темноте наступаю как раз на край ванночки. Вода выплескивается, и Лёня обрушивает на меня кучу восклицаний, вытирает воду и добродушно ворчит:

; Сейчас оскорблю тебя по-страшному!

; Давай, ; отвечаю в тон ему, ; я всё равно сейчас ничего не пойму.

На ощупь перелил коньяк во флягу. Без пяти одиннадцать заскочил Влад, и Лёня попросил его уговорить администратора театра задержаться на 5 минут: снимки уже глянцуются. Я понял, что моя помощь не понадобится, и вышел к клубу.

Артисты стояли у автобуса и говорили с Гошей. Прибежал Лёня со снимками в пакете и двумя фотографиями, сделанными им год назад во время обсуждения пьесы Полонского, показанной ими здесь, в клубе. Увидев свои фото, артисты обрадовались, как дети. Автобус уходит.

Допиваем с Лёней коньяк, и я ухожу спать.

Вечером в нашем клубе посмотрели фильм «Афоня». Почему-то я заспорил с Владом о мещанстве. Откуда-то появился Тимошин, но и он не внёс ясности в наш спор, даже ; в определение понятия «мещанство». Лёня остался общаться с компанией журналистов, а я в 23 часа уже спал.

19 июня, воскресенье. Сегодня день выборов. Радио на улице включили в 6 утра. Буфет тоже открылся. Я сходил проголосовать, упаковал посылку, зашил её в наволочку и двинулся на дежурство.

Придя в бытовку, начал искать еду. Горло воспалено и болит ещё сильнее, так что вкус картошки с мясом я не почувствовал. Починил электроплитку, посидел, оценивая своё состояние, и дочитал Макарова.

На небе ; то солнце, то тучи, а гроза проходит каждый раз стороной. Наконец, берусь за дневник. Горло болит. Пью горячий чай, и он не помогает.

За отсыпкой, у дороги, уселись выпивать Колюха, Серёга Коробов и сосед Витя с женой Аллой. Видимо, им стало скучно, и они пришли к столу доминошников у нашего «кубрика». Коля уже плохо соображал, но Витя наливал всем, в том числе Колюхе.

; Может быть, ему хватит? ; говорю без всякой надежды быть услышанным. ; Ему не надо, Витя!

; Как это не надо? ; возмутился он. ; Как всем!

Коля с трудом поднимает голову, чтобы влить в рот коньяк, и опять роняет её на руки, сложенные на столе. Серёга сует Коле кружку с чаем, тот её отшвыривает и обливает Сергея. Он поднимает и трясёт Колюху.

; Коля, ты чего? ; кричит Серёга.

Тут Коля собрал последние силы и попытался провести Серёге приём вроде «мельницы». Вышло это так, будто идут обнявшись два весёлых, пьяных друга. Алла кинулась их привычно самоотверженно разнимать. В конце концов, Колюху оставили у балка и ушли. Он приполз внутрь, лёг на ближайший топчан и отрубился.

Пишу дневник до 2-х ночи. Кусают комары и холодно.

В понедельник встаю в 7 часов. Коля не просыпается. Клею на стенд фотографии Лёни, сделанные им во время экскурсии школьников из Чебоксар.

В бытовке веснушчатый студент, импровизирует на гитаре. Колюху будят все по очереди. Наконец, является Лёня.

; Ты чего его не разбудил? ; спрашивает меня.

; Это ты мне говоришь? Его пять человек будили.

; Коля! ; окликает его Лёня.

; А? Что?! ; вскакивает Колюха. ; Сейчас, сейчас…

Железный тембр звеньевого узнаваем с первой ноты.

Я иду домой, прибираюсь, выбрасываю пустые бутылки после вчерашних посиделок. Отношу на почту посылку, читаю телеграмму от Лерки о желании работать поваром у нас летом. Иду к врачу по поводу больного горла, а она оказалась на вызове.

Возвращаюсь на трубу и показываю Владу телеграмму подруги. Он сразу превращается в бригадира и выносит непреклонное решение.

; Только на два месяца? ; задумался он. ; Не успеем мы к ней привыкнуть, она уедет. Знаешь ведь, что от этого бывают неполадки в бригаде, трения, волнения. Психологически тяжело привыкнуть к человеку за такой срок. Поверь, у меня опыт.

; Ну, коли опыт... ; я хотел было возразить, но понял, что это бесполезно.

Дома составляю текст телеграммы Лере: «Кашеварить два месяца нецелесообразно лучше приезжай гости». Читаю газеты и засыпаю около девяти вечера.

Подъём в 4:30, дневник ; два часа. На работе с удивлением наблюдаю, как Лёня наредкость плавно входит в рабочий процесс: показывает Владу, как закрепился раствор в зазорах плит перекрытия, в стыках стеновых блоков.

Спрашиваю у Ярковича, почему они не хотят сначала сделать бетон и выгружают гравий из бункера? Ведь бетон всё равно придётся делать.

; Сначала просили раствор, ; отвечает он, махнув рукой с досады.

Подхожу к Лёне с тем же вопросом. Он разговаривал с Кисой, но всё же обратился ко мне:

; А мы тебя ждём.

; Меня? ; спрашиваю.

; Да, да. Вам задание такое…

Вдруг он замер, отвернулся к студенту и с чувством, с толком, перемалывая жерновами мозгов каждое слово, стал выговаривать:

; Толя! Сейчас. Возьмёшь мастерок. И будешь чистить. Всё. Раствор. Землю. Мусор. С плит перекрытия. Которые в штабелях. Ещё. Возьми метёлку… ; и так далее, натягивая нам нервы, будто струны на гитаре.

Я слушаю, закипаю от злости и забываю, о чём хотел спросить. Только после этого «показательного выступления» он повёл нас с Кисой внутрь трубы и объяснил, как крепить подпорками опалубку к щелям между плитами перекрытия. Мы с Кисой взялись за дело, а Лёня пошёл завтракать.

Когда он вернулся, я сообщил ему, что заболеваю и в девять часов пойду к врачу. Сел на мотоцикл и рванул в амбулаторию. Просидел в очереди полчаса, и меня отправили на бюллетень.

Заехал на трубу, оповестил об этом Влада, Нину и пошёл домой. Разогрел кружку «Фетяски» с сахаром и запил чаем. Лег болеть, но в 15 часов меня разбудил Икорников.

Он вчера прилетел из отпуска, но застрял в Новоленде у Маши Бондарчук. Побывал в Москве у моих родителей, и они передали с ним фотоаппарат «Любитель». Рассказал последние новости: Ляровой в Ленде под следствием по делу о взятках, о восстании рабочих в Новочеркасске, о двух взрывах в метро, о встрече с Виктором, нашим суперменом, ушедшим в «подполье» из-за неудач.

Сижу дома, читаю в «Иностранке» роман Бернарда, но без особого интереса. В окно заглянула Полина, едко заметила:

; С ангиной нужно лежать, дружочек.

Передала газеты и письмо от Леры, в котором она «скучает и хочет увидеться».

После ужина с Митяем идём в клуб мехколонны смотреть «Доктор Франсуаза Гайян». На обратном пути увидели дым на горизонте, очевидно, ; пожар. Доложили Владу. Он подсказал зайти к дежурному в поссовет. Там ; никого, в гараже ; никого. Из конторы звоним Кузовцову. Он о пожаре знает, но, оказывается, ; о другом. Связаться с Лендой можно только по рации. Александр Цевил, заведующий радиостанцией, – в кино. Идём в клуб мехколонны за Цевилом. Встречаем на улице капитана ГАИ. Он соглашается помочь.

Войдя в тёмный зал клуба, Митяй вызывает Цевила грозным кличем. Довозим его до радиоузла. Митяй остается с ним, я провожаю капитана к гаражу за мотоциклом. Он уже не рад, что обещал помочь, но поясняет, что справку о «бдительности» нам может написать его шеф Виктор Адамович.

Дома с Владом распиваю чаи. Приходит разгорячённая Полина. Яркович «достал» её с расчётами по кухне: ничего не сходится!

Ухожу к себе и пробую заснуть, но не удается: заходят студенты МАИ с приглашением на посиделки, за ними ; Митяй, то за чайником, то за тарелкой. Лёня тоже не спал. Долго ворочался на голом матрасе. Всё же встал в 23 часа и рассудил:

; Ну, чего идти на встречу со студентами?! Ни одного знакомого лица.

Успокоив себя этим соображением, мы вскоре заснули.



Глава 42

«Принять партию». Проблема демографии. «Все на митинг!». «Космическая» стыковка. Свой Гамлет. «Духовные обрубки».

22 июня, среда. Подъём в 5:30, дневник ; до 7:30. В программе: починка пишущей машинки, уборка, сон. Напечатал абзац в очерк.

В 16 часов иду на почту, где получаю газеты и письмо от Мер. Моряк, будучи в отгуле, советует зайти в магазин – появился аппарат «Зенит-Е» с объективом «Гелиос». Захожу в магазин, но Валя бегает, обслуживая гастролеров-баянистов, которые терзали её, перебирая японские платки.

В письме Мер прислала свои стихи для песни. Сначала я их не принял, но потом они мне понравились, позже возникли ассоциации, и я попробовал сделать из них песню.

В 17 часов, перед последним экзаменом на подготовительных курсах, забежал Влад и переоделся в «чистое». Я дал ему плащ, так как начинался дождь. В это время стройотряд шёл с работы.

; Ребята, вы кончили бетонировать ячею? ; спросил он.

; Нет, там ещё осталось, ; ответили они.

Услышав такое, Влад позабыл про все и помчался на их стройплощадку.

Икорников получил какие-то деньги, купил вина, но Владимирскому в долг денег не дал. Тот обиделся, всё же нашёл где-то деньги и отдал студентам, чтобы они купили себе вина.

Лёня вернулся из бани, и Митяй повёл с ним разговор.

; Знаешь, ; начал он, ; у меня совсем ничего не получается.

; Что не получается? ; без энтузиазма спросил Лёня.

; Всё больше я не могу понять и принять партию, ; доверительно сообщил Митяй.

Партийный новобранец помолчал, понял, что может увязнуть в прениях и закрыл тему философски:

; «Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу…».

За окном прошёл ливень с градом. Я ложусь и ворочаюсь до 23-х часов. Сначала давил комаров, прятался от них под одеялом, как мог. В полночь явился Лёня, закрыл окно, тоже поборолся с комарами и рассказал, что приехало пополнение стройотряда МАИ ; студенты «Космического факультета». Ребята привези химикаты, широкую плёнку, а в воскресенье устраивают большой спортивный праздник для всех.

Весь день прошёл в праздных шатаниях и потугах написать что-либо. В журнале «Знание ; сила» читаю статью член-корра А.Н.Шкловского об уникальности земной цивилизации. В 7-ой комнате поселился странник Сычумаев с «артистами», и они с утра выдавали «концерт».

Лёня после работы немного вздремнул, сыграл со мной в клубе в «пинг», а Митяй соблазнил пойти в клуб МК-51 на фильм «Расколотое небо» по повести Бубниса. Через 40 минут он же предложил уйти и посмотреть, что дают в клубе МК-50. Здесь показывали «Девчата», и мы подались домой.

Покупаю в аптеке марлю с мыслью смастерить полог над кроватью. Для начала прибиваю её на окно. Читаю Джойса в «Иностранке» и никак не могу уснуть...

В пятницу подъём в 5:30, дневник ; до шести. Зашёл Лёня и попросил развесить объявления о спортивном празднике. В поликлинике закрываю бюллетень, вешаю объявление на конторе МК-51, затем ; у клуба МК-50. Заведующая клубом говорит, что в воскресенье молодёжь уезжает на природу и вряд ли, кто придёт на этот праздник. Тем не менее, я вешаю объявление и бездельничаю до полудня.

В 13 часов иду на трубу. Сначала очищаем с Лёней поверхности стен внутри трубы у швов от всякой грязи. Затем, заделываем их раствором. В это время Влад с ребятами с трудом вытаскивают «петушок» из раскисшей мари.

… КРАЗ вываливает на насыпь скальный грунт для выстилки русла ручья. При выезде на автотрассу он не вписался в поворот и сполз задними колёсами на марь. Я хотел было заснять сию оказию, вытащил «Зенит», но водитель самосвала, белобрысый патлатый парень, вышед из кабины, увидел это.

; У меня в кабинете есть изогнутая такая железяка, ; весело сказал он. ; Монтировка называется.

Намёк я понял быстро.

В конце рабочего дня появился представитель Заказчика и начал ковырять наши швы. Внутренние ; заделаны неплохо, а из наружных ; он вытащил пряди чистой, не пропитанной праймером пакли. Заставил нас откапывать стены снаружи на полметра, дабы посмотреть битумное покрытие. За покрытие он похвалил.

Вечером пытаюсь напроситься в гости к Нине, но она не поддаётся. Что ж, покупаем с Лёней конфеты, бутылку «Яблочного» и идём к себе. Сидим, закусываем, заходит Люпак и сообщает, что завтра будем переделывать изоляцию наружных швов на досягаемую глубину, и садится играть в шашки с Митяем.

Я выхожу на улицу, вижу на волейбольной площадке Влада и присоединяюсь к игрокам. Играем в кружок, затем, четыре ; на четыре через сетку и опять в кружок.

Возвращаемся со Степановым во вторую комнату, и я завожу с ним разговор об общественной ценности личности, самооценке и их несовместимости. В конце концов, мы запутались, как горе-философы.

«На огонёк» зашли Полина с Валей, и я продолжил разговор с уклоном в демографическую тему.

; Стране нужны дети, ; сказал я. ; Даже внебрачные, «по Жуховицкому», и мы должны в этом поучаствовать.

Влад смутился, понимая, что я намекаю ему на углубление знакомства с Валей. Женщины, похоже, Жуховицкого не читали и «глубины» моего намёка не поняли или сделали вид. Так, диспут, не начавшись, закончился, и, выпив чай, мы разошлись.

В субботу встал в 6:30. Леня только что прилёг, так как писал ночью транспаранты для субботника. Пишу свою летопись до 7:30. Степанов объявил:

; Работаем с восьми, и никаких завтраков. 

Немного подремав, Лёня поторопил:

; Приходи пораньше, митинг устроим.

Но я не тороплюсь. Действительно, пока все собрались и пошли к трубе, где на «КАТО» висел транспарант «Фестивалю молодёжи ; наш ударный труд!», было начало девятого.

Мы заняли позицию у бампера автокрана, Адонин сразу начал щёлкать затвором камеры, а Степанов дал слово Владимирскому. Парторг на все лады трижды повторил одну фразу, чтобы его речь выглядела посолидней. Лёня собрал своё звено, как наседка цыплят, «вдумчиво» выдал задание, оставил меня за старшего, вскочил на мотоцикл и отбыл на съёмки субботника в посёлок.

Мы отдираем холст от швов снаружи трубы, вынимаем паклю, вымачиваем её в праймере и отправляем обратно в швы. В 13 часов, закончив бетонирование русла и монтаж перекрытий, Влад объявляет об окончании работы, и все уходят на обед.

Лёня бросил мой мотоцикл возле бетономешалки и уехал с начальством на «газоне» на разъезд Турьян.

Около 18 часов идём с Владом помогать директрисе школы Надежде Алексеевне готовить выпускной вечер в столовой: относим туда по коробке шампанского.

Позже заходим к Нелли Васильевне. Она вся в сборах и в слезах.

; Сын решил уходить из военно-медицинского училища, ; делится она с нами, как с родными. ; И меня вызывают к нему в Чинту. А тут ещё надо готовиться к переезду. Вета пишет, что Вова сдал первый экзамен в Пед на пять, второй ; сочинение ; на три, об остальных ; не знает; наверное сдал все ; и ждёт результат.

; Полнейший эгоизм Ветки, ; заключает Влад. ; Ничего не пишет матери про себя.

Идём в столовую, помогать накрывать столы. Перова учит меня резать хлеб, потом его раскладывает по-особому. Степанов занимается конфетами и прочими закусками.

Для завтрашних соревнований иду на поиски гири к Сизакову, но попадаю на волейбол. Играю две партии, попутно узнаю, где может быть гиря, но в указанном месте никого не нахожу.

В 9 вечера у студентов МАИ ; чаепитие. «Стыковка», если и происходит, то весьма посредственная: поём песни и ведём вялый диалог. Лёня готовится к фотопечати и предлагает мне найти камень на 50 кг вместо гири, а Колюха ; валун на реке…

Встаю в 8 часов. С утра отправляюсь на поиски гири. Оказывается, её владелец Дронов, нынче отбывающий срок, отвез её на Марикту ещё в апреле. Докладываю об этом заинтересованным лицам и ищу булыжник. Степанов вразумляет:

; Совсем не обязательно, чтобы это был гладкий валун. Слушай больше Колю!

Не найдя мела, очерчиваем площадку для соревнований куском битума. Все бегают по заданиям, и к 11 часам всё было готово к празднику. Под руководством парторга СМП Воронова и Лёни провели парад с подъёмом флага, и соревнования начались.

В кроссе участвовал даже Грейф. Я понял, что, если и добегу до финиша, то выйду из дальнейшего участия в празднике, поэтому свернул с половины дистанции. Лёня выступал только в настольном теннисе и впервые проиграл (Цевилю) со счетом 1:2. Очевидно, повлияло то, что он две ночи не спал. Сизаков не смог поднять с первой попытки нашу тяжеленную (вместо гири) лавку в толчке, а Влад это сделал. Я ушёл домой и на вручении призов не присутствовал.

Я уже подумывал лечь спать, когда мне принесли «памятный» сувенир, глупее которого я в жизни не видал, и забросил его в неизвестном направлении.

Во 2-ой комнате я услышал голоса и зашёл туда. Мужики пили сухое вино и заедали колбасой. Электричества не было, значит, и чая ; тоже.

В 21 час Моряк ведёт всех в баню «по блату». После бани полагалось выпить, что мы оперативно проделали, и пошли на танцы. Я критически смотрел на танцующих. Пробовал изобразить что-то быстрое с Ленкой Грейф, вальс ; с Перовой. Обеим не понравилась моя трактовка танцев и я ухожу спать. 

В понедельник встал в 4:15. С трудом сделал запись в дневнике и улёгся спать прямо в одежде. В 7:30 Лёня начал спрашивать, как подписать фотографии для отсылки в газету. Я сразу нашёл, что ответить.

; Головка у меня не соображает, ничем не могу помочь, ; свой труд он ценит, а чужой?

На трубе сначала делаем опалубку на швы в плитах перекрытия. Студенты харьковчане ; Саша и Толя ; месят раствор. Заделали с Сашей раствором все пазы между открылками. Только успели прикрыть их рубероидом, как рванул ураган с ливнем. Едва успели добежать до бытовки. Снимаю грозу на кинокамеру. Так и сидим около часа под крышей, – дождь то начинается, то стихает. Степанов отправляет всех домой.

В расчётной части на вопрос об авансе мне даже не отвечают. Конторские получили его ещё на прошлой неделе, а про нас ничего не известно. Забираю на почте газеты и письма: от Мер из Южно-Сахалинска и от брата – с просьбой его жены, взять её к нам, сюда, на месяц: вдруг она пригодится.

С Митяем закусываем «Фетяску» колбасой и берёзовым соком. Он дочитывает Стругацких в журнале «Знание ; сила». Вечером ; гитара, уборка в комнате. Обнаруживаю, что сквозь дырки в потолке на негативы Лёни попал дождь, но сделать уже ничего не могу. Ему не хватило 10 минут, чтобы их убрать.

Степанов зовёт к Нине «по делу, на минутку». Не понимаю, зачем я нужен, и ложусь читать «Портрет» Джойса. Оказалось, со стройотрядовцами произошло недоразумение. Их обещали принять на работу по третьему разряду, а приказ вышел ; по второму. Но всё уладили, разряд им восстановили.

Зашёл Икорников и принялся рассуждать о философии Стругацких, как Гамлет в исполнении Смоктуновского. Я понял, что, если не смотреть на него в этот момент, то прелесть рассуждений для него пропадает. Он говорил довольно долго, но так и ушёл, не дождавшись, когда я поддамся его простецкой затравке.

Во вторник утром Влад и Лёня уехали в Ленду по партийным делам. Пишу в письме брату, чтобы приезжали вдвоём с женой, если нет сил расстаться, ибо убедить их обоих ни в чём невозможно.

На работе каждый рьяно берётся за своё: кто готовит раствор, кто занимается изоляцией, кто готовит лоток для заливки каменной наброски раствором. Крутились вплоть до 17 часов. Залили почти всю наброску, заделали раствором все щели и покрыли «крышу» битумом с резиновой крошкой.

Со стороны Ларги прилетел вертолёт, сел напротив стелы «Хородочи» на насыпь и высадил несколько человек. Как оказалось, прилетели не ожидаемые иностранные журналисты, а всего лишь ; замминистра со свитой.

В конторе получил аванс 60 рублей и отдал долги, но не полностью. Из Ленды вернулся Лёня, и я поздравил его с получением партбилета. Ужинаем в столовой, которая убрана особой сервировкой в честь важных гостей.

Вечером идём на фильм «Мы так любили друг друга». Фильм мне понравился, а Влад был не в восторге, ибо подобное («Народный роман») он уже смотрел.

Дома Вова, только что прибывший из Блага, читает письма. Пьём с ним сухое вино. В 22 часа все куда-то сматываются, и он выплёскивает на меня всё, что хотел кому-нибудь рассказать.

; Значит, с Веткой у меня ничего не вышло, ; сказал он грустно. ; Видимо, мама ей какое-то жуткое письмо про меня накатала. А в институт поступил.

; Жаль Ветку, ; посочувствовал я. ; Ну, а встречал кого из театра?

; Не то слово! ; воскликнул он и заговорил в полной эйфории. ; Я познакомился с необычным человеком ; Сашей ; зам. Кокурина. Я просто преклоняюсь перед ним. В их кругу узнал поэтессу, в которую влюблена половина Благинска, в том числе ; Саша. Так вот, представь, она предпочла меня! Не знаю, за открытость ли, за порыв… И вот, лежим мы с ней рядом ; два духовных обрубка, как две льдины, ; и не можем ничего сделать: я ищу в ней Ветку, а она во мне – Сашу.

; И что же теперь будет с Веткой? ; мне было искренне жаль их размолвки.

; Ничего! ; хорохорился Райлин. ; Вот поеду на установочную сессию на 20 дней и разберусь, что к чему.

Я собрался ложиться спать. Однако он мечтательно продолжил:

; Галка Нечаева, оказывается, тоже меня любила до безумия, до всей глубины души и со всей преданной нежностью, на которую только была способна. Заходила «погреться» к Тарпенко, когда мы с Веткой там миловались. Это же надо до чего дойти!

Лёня обнаружил на столе свои «потрясающие и неповторимые» негативы мокрыми.

; Гена, это твоя работа! ; он сразу обвинил меня.

; Здрасте! ; изумился я. ; Когда ещё я показывал тебе дырки в потолке.

; Никаких там дырок нет! ; традиционно сопротивлялся он очевидности. ; Ты качнул стол и что-то пролил.

Я не стал его переубеждать, ибо это требовало больших затрат нервной энергии. Он со стонами стал замачивать свои плёнки, затем вывинтил лампу у моего изголовья и унёс её в умывальную комнату (там лампа перегорела, и каждый приходил со своей), чтобы постирать.

Глава 43

Where are You from? «Жигули» ; пьяницам.
«Цветы запоздалые». Судьба поэта. «Солярис» и космонавты.
Взрыв «Андижанца». Продукты любви. Месса Баха.

29 июня, среда. Утром рано пишу дневник и письма. Адонин встает около 7 часов, вынимает из воды свои плёнки и подвешивает сушить. На трубу он задерживается, поэтому без его занудливого вступления все сами набрасываются на работу.

Таскаем и разматываем рулоны стеклоизола, долго отскабливаем, отщипываем от него бумажную прокладку. В 9 часов заехал Иванцов и предупредил, что из Ленды выезжают корреспонденты: один ; из США, два ; из Канады и двое ; из соцстран. Оказывается, для их приема нас надо приодеть, а то «у нас слишком уж рабочий вид». Через час Люпак съездил с Лёней на склад и привёз всем каски и куртки б/у. В самое пекло мы жарились в этих куртках в полной выкладке. В 11:30 опять появился Иванцов и «разрешил»:

; Вы можете обедать, как обычно, в 12 часов.

Мы и так обедаем обычно в 12 даже без его подсказки.

Продолжаем заниматься стеклоизолом.

В 15 часов, не заезжая на площадку, а прямо на автодороге, из машины вышел Иванцов и показал размашистым движением руки, что «опасность» миновала, мол, иностранцев не будет, и уехал. Я сразу разделся.

… Они появились через час. Сначала молча «обстреляли» нас издали телевиками, забрались на трубу и стали щёлкать в упор. Я подошел к двум из них и спросил:

; May I ask You? What country are You from?

Они сначала на английском, а потом на русском с акцентом объяснили, что они из ЧССР и ГДР, а двое других ; из Болгарии и Венгрии ; все с радио и телевидения. Я их тоже поснимал для юмора. Когда они собрались уезжать, Люпак вдруг вспомнил о бригадире ; лауреате Премии Ленинского комсомола ; Владе Степанове! Его нашли внутри трубы с мастерком и, вытащив на свет, засняли и его, хотя третий секретарь горкома и торопил «иностранцев» с отъездом.

Вечером Вова перед отъездом в отпуск приготовил «отвальную». Начали в 20 часов с сухого вина. Около 10 вечера появился Виктор Иванович, снабженец, и попросил разгрузить машину с чешским пивом. Все рванулись к столовой, кроме меня, Влада и Владимирского.

Помощники, кроме пива, принесли и водки. Степанов уже спал, когда Колюха начал глушить белую, а Владимирский от него не отставал. Вовка не забыл и дежурного ; Моряка ; и понёс ему на трубу пиво. Адонин уехал в Ленду встречать жену, поэтому я призвал на помощь Влада ; только он мог остановить Колюху.

В четверг встал в 5:15. Дневник ; до шести, письмо Мер. Все пытаются разбудить Колю, но он в глухом отрубе. Лишь когда я растормошил его и сказал, что, если он прогуляет, то прогул поставят в табель, он встал и побежал одеваться.

Наше звено с Кисой, Митяем и студентом Толей покрывает стеклотканью бока насадок. В перерыве дочитываю журнал с Джойсом. Закончили оклейку насадок к 17 часам.

За час положили на «крышу» сетку, залили её раствором и сделали каменную наброску вокруг входного портала. «Катерпиллер» расковырял запруду у выхода гофрированных труб под автодорогой, и вскоре ручей пошёл в нашу трубу.

Я остаюсь на дежурство. Влад даёт мне задание на завтра: переделать край наброски на выходном портале тем же составом звена.

Когда все уходят, я решаю покрыть открылки битумом, пока он горячий, с тем, чтобы утром его не топить. В 20 часов окраску заканчиваю. До отбоя читаю и согреваюсь чаем.

1 июля встаю в четыре. Спать невозможно: сильный ветер, холодно и голодно. Электричества нет: столб у трансформатора свалился, и провода оборвались. Еду на мотике к общаге и докладываю Степанову о падении столба. Он принимает это к сведению, и я возвращаюсь на учасок.

Объясняю своёму звену, показываю на чертеже, что наброска у бермы27 получилась слишком пологая. Народ, в частности Толя, ворчит:

; Одни делают – другие переделывают… Сразу не сделали, теперь ломай! Как на гауптвахте.

Веричук на погрузчике пытается засыпать скальным грунтом склон до ризбермы. Вдруг у цилиндра подъёмника ковша лопается гидравлический шланг. Витя занялся ремонтом, а мы набрасываем «скалу» вручную, выравниваем склон лопатами и снова набрасываем камни.

Степанов замечает, что кое-где насадки на стенах едва перекрыты стеклотканью, и требует заклеить эти места. Я посылаю Толю нагреть 3 ведра битума. Он ерепенится, но переспрашивает задание и идёт к костру. С Сашей доделываем наброску, затем я готовлю изол. Толя, обнаглев, отдает распоряжения уже мне, чем несказанно утомляет. Заканчиваем клеить стеклоизол до обеда.

В перерыве Влад объявил, что записывает всех пьяниц, хотят они или нет, ; на целевой вклад, на «Жигули». Я пытаюсь писать дневник, но Толя лезет в тетрадь, и мне приходится заняться письмами.

«Вылизываем» трубу, моем, метём внутри, замазываем битумом свои заплаты. Вода из трубы течёт не по каменной наброске, как должно, а под неё. Вытаскиваем из грязи камни и наброску переделываем. Собираем всё оборудование в одно место. Уезжаем с Витей устанавливать битумоварку на предыдущую трубу. Остальные до конца дня отсиживаются под навесом кухни.

Вечером идём с Митей в клуб на грузинский фильм. Оказалось, он смотрел его ранее, и мы уходим спать.

Суббота проходит, как настоящий выходной. Дописываю письма, играю в «пинг» в клубе до 17:30 со всеми подряд. В 20 часов идём смотреть «Цветы запоздалые» по Чехову. На меня фильм произвёл сильное впечатление, а Владу не понравился. Чтобы развеяться, я прошёлся по территории посёлка МК-50 до трубы и обратно. Дома застал обсуждение фильма, но к нему не присоединился.

В воскресенье играл в теннис до 16-ти часов. С Владом, Митяем и Владимирским заходим в бытовку КСО, куда недавно переселилась Валя. За чайным столом Митяй всё время философствует на свои «больные» темы: почему он не вступает в партию, почему разводится с женой…

Боря, секретарь комсомола СМП, читает книжку о Николае Рубцове и, встретив меня, делится впечатлениями.

; Ты знаешь, кого мы потеряли в лице Рубцова? ; спросил он несколько восторженно. ; Так вот, смотри, как трагична его судьба…

Выслушав версию биографии поэта, приглашаю Бориса в столовую. За ужином он рассказывает, как его сделали секретарём, а потом чуть не выгнали из рядов ВЛКСМ за несобранные вовремя взносы.

Ложусь спать в половине девятого, но мне не спится. Встаю в 22 часа и иду во 2-ю комнату, куда пришли маёвцы. Пьём с ними чай, распеваем песни, после чего, в полночь, удаётся заснуть.

В понедельник с утра зарядил дождь. Мне задание: отрывать мешковину со швов на предпоследней трубе, вынимать паклю и греть битум для праймера. Идём туда под дождём и работаем, как заведённые.

Разжигаем с Митяем огонь под битумом, но приезжает Влад и командует: битум отставить! К 10-ти часам возвращаемся на базу и строим там навес для ПЭСки. Степанов работает с бульдозеристом, показывая, как расчистить русло ручья от автодороги до нашей трубы.

Дождь не перестаёт поливать, и, закончив навес, мы идём сушиться в бытовку. Высушить одежду не удаётся. Продолжаем под дождем готовить праймер и забивать паклю в швы. Только в 17 часов нас отпускают домой.

За ужином к нам подсаживается Воронов и выпытывает у Митяя его мысли о вступлении в партию. Испортил нам ужин и ушёл.

… Елена Адонина привезла из Храбровска веточки лимонника, и мы завариваем с ним чай. Заходит бригадир стройотряда Саша, студент космического факультета, и беседа пошла о «Солярисе» и о космонавтах.

Перед сном Лёня весьма доброжелательно напутствовал меня на руководство звеном и заранее простился, так как уходит бригадиром в стройотряд МАИ. Выяснилось: ни космонавт Лебедев, ни Люликов ; почетные члены бригады, ; к сожалению, «отработать традиционные 8 часов» не приедут.

Во вторник встал в шесть. Дневник ; до семи. Лёня с Сашей уезжают в Ленду, встречать основную часть стройотряда МАИ, а Владимирский ; своего сына.

Сегодня мы должны починить бетономешалку, забить паклю в швы, установить насос на предыдущей трубе (ПК-1291) и так далее. Мы с Моряком доделываем сарай для ПЭСки, но рубероида на крышу не находим.

Икорников ругает студента Валеру за отвратную конопатку швов. Я проверяю и делаю студенту внушение. На обед приезжает Влад, сопровождавший «кольца» на следующую трубу, за 30 км. Докладываю ему, что мехколонна предлагает грунт, но без бульдозера. Их ночная смена засыпАла трубу, сдвинула несколько блоков-насадок и так желает компенсировать нам ущерб.

Подвешиваем с Витей к ковшу погрузчика насос «Андижанец» и едем на пикет 1291. День стоит пасмурный, но, слава богу, без дождя. Продолжаем конопатить швы, готовим площадку для насоса. Моряк возится с электростанцией, крепит шланги к насосу. Солярку в него заливаем из погрузчика, масло в картере насоса ; чуть ниже уровня.

Подъезжает Люпак. Когда «Андижанец» закачал воду, все разошлись, кроме него. Вдруг насос застучал, загремел, взорвался и затих. Все подбежали к нему: шатун пробил верхнюю стенку картера, бак с соляркой и стенку цилиндра.

Люпак сразу поставил диагноз: в поддоне не было масла. Мы стали спорить, доставать детали из пробоины. Но ему захотелось, чтобы насос сломался из-за отсутствия масла. Прораб уехал, а я никак не мог прийти в себя.

После ужина играю с Митяем в «пинг». Лёня приехал со студентами, Владимирский ; с сыном. Рассказываю Лёне, какое у нас несчастье с насосом, а он не очень-то и реагирует. Рассказывает, как все рейсы успели прорваться группами в два окна: в Ленде весь день шли грозы.

В среду, несмотря на звон будильника, Лёня не встаёт. Поднимаю его в 7, и он уходит к студентам точить цепи для бензопил. Мы продолжаем вчерашние работы.

Стоит влажная жара, двигаться трудно. Привожу на «петушке» бак от ТГ с солярой для питания электростанции. Новичок Федя забивает с Митяем паклю в швы, но получается у него слабовато. Мы с Моряком покрываем швы горячим битумом и лентами мешковины.

В обеденный перерыв читаю Джойса. После обеда делаем с Федей подставку под бетономешалку, мочим паклю в праймере и забиваем в швы. Механик Олег и Моряк заводят электростанцию, Федя заваривает треснувший каркас бетономешалки.

Люпак долго обсуждал с Владом судьбу насоса. «Андижанец» решили списать на запчасти, а нам привезти другой. Осмотрев внутренние, оштукатуренные швы, Люпак приказал их переделать.

Вечером с партбюро пришёл довольно спокойный Митяй и рассказал, что его формулировка «я ещё не готов» ; непробиваемая.

За чаем завязался диспут о мещанстве. Я посмотрел определение понятия «мещанство» в словаре по этике. Кое-что прояснилось, но формулировка не удовлетворила нас. Решили посмотреть, что такое «любовь». Сначала каждый попытался дать своё определение этого «простого» понятия, а я их обобщил. Влад прочёл определение в словаре, и опять нам оно не понравилось из-за расплывчатости.

Явился заспанный Лёня, уставший в течение дня откачивать воду на котловане «студенческой» трубы. Я стал донимать Влада с «продуктами любви» – детьми. Разговор перекинулся на ценность личности в плане половой свободы (теория «стакана воды») и зашёл в тупик.

Лёня принялся с жаром доказывать, что подробно изучил Маркса ещё давно, и выдал некоторые положения морально-нравственного кодекса общества будущего. Я его было «прижал к стенке», сопоставив отношение «любящих» к «продуктам любви», но почувствовал, что скоро в меня полетят его «невротические» брызги, и отстал.

Наши играют со студентами в волейбол до 22 часов, а я ложусь спать. После фильма «Конец атамана» зашла Нина, оставила журнал «Штука» и пластинку Баха. Соседская девочка, увидев в журнале миниатюры Родена из мрамора, заметила:

; Ой, какие игрушки! ; и я поспешил захлопнуть журнал.

Заходил командир студентов, расспросил Лёню про разметки котлована, про воду на его дне, посмотрел «Штуку». Забежал поддатый Моряк, громогласно чему-то радуясь. Вдруг Лёня начал жужжать электробритвой. Пришлось принять 100 г сухого и только после этого удалось заснуть.

Четверг. Подъём в 4, ; дневник, письма. На трубе студент Саша разжигает костёр под битумом, но жара, чтобы он закипел, не хватает. Всем звеном носим дрова, разжигаем хороший костёр, но всё равно ; праймер получается не из кипящего битума. Трое, во главе с Митяем, готовят паклю, трое, что со мной, забивают её в швы.

Моряк сегодня в отгуле. Станцию заводит Олег, перешедший к нам из СМП «Свердловск-3». Звено Коробова смазывает и собирает мешалку, устанавливает «дельтаплан» и готовится делать раствор.

Валеру из МАИ добавили в наше звено вместо Веричука, уехавшего принимать новый погрузчик в Нелере. Валера забивает паклю кое-как, болтает безумолку. На мои замечания огрызается и задиристо проверяет мою работу.

Во второй половине заканчиваем с паклей и затираем швы раствором. Как только включают вибратор на бункере, в щитке срабатывает автомат. Значит, работать нельзя.

Приехала Нина с помощницей кладовщицы за людьми для разгрузки машины. Влад не отдает никого из наших, а женщин отправляет к студентам. Мы уходим, а Владимирский остаётся дежурить и ждет в гости сына.

После ужина зашли в промтоварный магазин. Ассортимент товаров заметно расширился: фотоаппараты, обувь, женские шубы (Болгария и ГДР).

Дома я поставил диск с мессой Баха и слушал его, лёжа на кровати. Заходят Люпак и командир МАИ, обсуждают с Лёней рабочие проблемы. Играю на гитаре, пытаюсь соблазнить Лёню в «пинг», но он не поддаётся. Тогда иду к студентам и гоняю с ними шарик до полуночи. В волейбол режутся сборная МАИ с командой ЖКО.



Глава 44

Усатый гаишник. «Китайская интеллигенция». 7 ведер чая.
Братская помощь. Злые и голодные. Секреты партии.
Анкеты социологов. 2 ведра раствора.

8 июля, пятница. Подъём в 5:30. На участке, в бытовке, жду ребят, а они проходят мимо. Дежурный Владимирский их тоже не заметил. Прибыло ещё три студента МАИ взамен Веричука. Все горят желанием совершить трудовой подвиг, а Степанов ещё не сделал раствор из-за неисправности вибратора на «дельтаплане». Моряк сразу обнаружил неисправность: Олег вчера подключил вибратор к бетономешалке, которая работает от 360 В. Моряк переключил её, как положено, к трансформатору на 36 В.

Я «клюю» Влада со всякими предложениями: пусть студенты просеют весь песок; битумоварку нужно срочно сдвинуть, чтобы было просторно; плиты перекрытия снять, чтобы внутри трубы было светло и так далее. Он от меня отмахивается, как от назойливой мухи. Но постепенно песок просеяли, битумоварку сдвинули, а студенты очищали стеклоизол от бумаги весь день.

Ребята курят в ожидании раствора. Когда сделали 3-4 замеса и вывалили их из «калоши» внутрь трубы, все набросились на раствор, и работа закипела. Я остался без мастерка и опять занимался подготовкой швов: срезАл старый раствор, забивал глубже паклю. Больше всех надоедал своим недовольством Толя: щели большие и щебень в них не держится, раствор плохой – один песок, и так далее. Замучил всех. Я сколачиваю подмости, подвешиваю их на проволоку с помощью Серёги, заделываю швы снаружи.

В перерыве Люпак рассказал о положении дел: план перевыполнили на 1,4 тыс. рублей, зарплата ; 13,50 рублей в день. Заказчика поймать не могут, но время сдачи предыдущей трубы зафиксировано.

Погода была пасмурная весь день, и лишь изредка выглядывало мутное солнце. Но, как только оно появлялось, Моряк бросал работу и «болел» после вчерашнего волейбола. Вскоре ребята с лестницами набросились на наружные швы, и к концу смены осталось сделать совсем немного.

Все пошли домой, кроме Влада и Вити, которые на погрузчике решили засыпать и выстлать камнем русло ручья на входе трубы. Накрапывал дождь. Я сел на мотоцикл, а сзади пристроился студент Валера.

Когда выехали на дорогу, ливанул дождь со встречным ветром. Мы быстро вымокли. Я поехал через МК-50 и, лишь когда подъехал к сборным домикам, заметил машину ГАИ. Из машины меня тоже увидели, и я услышал из динамика:

; Водитель мотоцикла, подойдите сюда!

Вместо того, чтобы подойти, я подъехал к почте. Из ГАЗика вышел Виктор Адамович, спросил, есть ли у меня права, почему нет номера, и хотел отпустить. Вдруг на крыльцо выкатился усатый старшина и начал выкрикивать те же вопросы, но уже не интересуясь моими ответами. Наконец, он попросил «дыхнуть», что я покорно и сделал, а не следовало бы. Он сразу закричал:

; Ага! Пьёшь и даже не закусываешь!

Я, конечно, растерялся, на что он и рассчитывал.

; Я? Пил? Да я с работы еду! ; стал оправдываться я. ; Какое может быть питье?

; Пил! ; заключил старшина. ; Вот я тебя сейчас арестую! А ну, садись в машину!

; Да пить-то они, вроде, не пьют, а номер сделают, ; сказал Адамыч. ; Я уже говорил им об этом. Отпустите его, там корейцы ждут.

; Нет, я его арестовал. Пусть садится в машину, ; упёрся усатый.

; Да никуда он не денется, здесь живёт. Пускай едет.

; Ладно, ; согласился старшина, ; приезжай в опорный пункт.

И я поехал.

Сначала они разбирались с одним, потом ; с другим, потом ; с корейцами. Меня оставили «на закуску». Капитан проходил мимо и спросил:

; Ну, что, доездился?

; Да вот, арестовали, ; согласился я.

; Надо мотоцикл у вас совсем забрать, ; сказал капитан. ; А то в тот раз смотрю ; летит под 80!

Старшина заполнил бланк протокола: «… ездил на мотоцикле без удостоверения и без номерного знака». Тем временем капитан снял у корейцев номера с автобуса и начал их выгонять. Сделать это простыми уговорами было невозможно. Начали их выталкивать, тащить под руки. Когда я уходил, капитан спросил усатого:

; На сколько его оштрафовал?

; На три рубля.

; Надо было на червонец! ; посетовал капитан.

Я возмутился:

; Если бы на червонец, то я оставил бы мотоцикл вам и больше не появлялся.

; Вот и хорошо, ; сказали они.

Подъехал к общежитию и оставил мотоцикл у входа.

Дома спал Лёня. Я ему изложил свои приключения, но он никак не отреагировал.

По пути в баню я докладываю Моряку и другим ; о печальном событии, но не вижу никакой реакции. Света в посёлке нет: сломался «тысячник». В парилке темно.

После бани выпиваю сухого вина и засыпаю. В девятом часу меня будит Влад.

; Валя приглашает отметить отъезд в отпуск, приходи к восьми. Она уезжает рано утром.

Я иду в полдевятого в КСО. Пьянство идёт ускоренными темпами. Оказывается, отъезд сегодня, в 21:30. Идём всей толпой провожать её к автобусу. Степанов и Лёня застревают с командиром стройотряда МАИ. Долго ждём автобус у диспетчерской.

На обратном пути я сажусь на мотоцикл и потемну мчусь на трубу. Киса дремлет с приёмником и даже не слышит, как я подъехал.

В субботу ещё в постели решил продолжить очерк. После завтрака вспомнил, что нужно бы зачистить раствор на швах на предпоследней трубе, пока он не затвердел. Попутчиком оказался Митяй, он тоже возжелал поработать.

Приходим на участок в 9:30, а мотоцикла нет. Оказывается, Лёня умчался на нём к «студенческой» трубе. Идём на место пешком и начинаем чистить швы. На «петушке» приезжает Киса, ровняет землю у входа в трубу. Вчера здесь у Веричука в оттаявшую марь провалился погрузчик, и Киса решил вытащить его. Он зовёт меня подтащить бревно, которое намеревается подсунуть под гусеницу, и на пути к трактору я по колено погружаюсь в грязь.

На новом погрузчике приезжает Веричук, приходит Влад со студентом-танкистом, ; все ; пытаются помочь Кисе. Цепляют застрявший трактор тросом, тянут его из топи, а у него слетает гусеница.

Мы заканчиваем с заделкой швов и уходим с Митяем в 15 часов.

Колюшка обратил моё внимание на то, что мотоцикл стоит без провода зажигания. Оказывается, его снял капитан у дальнего перёкрестка, когда Лёня ездил на пилораму, и оттуда ему пришлось толкать его до трубы. Когда он отдыхал, сидя на мотоцикле у стелы, его увидел старшина.

; Ну, ты, китаец, иди сюда! ; рявкнул старшина.

Лёня, как сидел, так и остался сидеть.

; Иди сюда, тебе говорят! ; вопил усатый.

Лёня ; ни с места. Старшина кричит:

; С тобой говорят! ; и уже подбегая к нему: ; Ох, уж эта интеллигенция!

Не глядя, он сунул руку к свече, лишь бы чего-нибудь сломать, ; и не увидел того, что должно было быть.

; Ну, сколько раз говорить?! ; сокрушался старшина. ; Заберу мотоцикл!

Наконец, Лёня ответил:

; Мы с капитаном уже договорились. Вы же видите – провода на свече нет.

Старшина ещё немного поругался и отвалил, а Лёня повёл мотоцикл на трубу.

Вечером у Адонина появилось желание расслабиться. Он купил портвейна и удалился выпивать во 2-ю комнату, к Владу. Мы с Митяем пошли в клуб на болгарский фильм «Что может быть лучше плохой погоды?».

В воскресенье все бегут к 10-ти часам на линейку открытия лагеря МАИ. День выдался пасмурный. Торжество выглядело весьма буднично, несмотря на поднятие флага и прочие рапорты, как на пионерской линейке. Тем не менее, мы с Лёней много снимали.

К началу спортивного праздника заморосил дождь и не кончался весь день. Я в фойе клуба начал «разминаться» в теннис сначала с Митяем, а затем с чернявым, с усиками а-ля Чаплин, Аркашей из МК. Играли до тех пор, пока не пришли участники соревнований. Я, неожиданно для себя, оказался в их списке.

Из-за полного погружения в игру я не увидел ни эстафеты, ни игры наших волейболистов под дождём, выигрывавших одну партию за другой. Я должен был играть третьим с тем же Аркашей, Лёня выиграл у Севиля, Моряк проиграл Грушину, поэтому моя партия была решающей.

На разминке я выиграл у Аркаши две партии, а здесь ; проиграл две и одну выиграл. В итоге наша команда проиграла. Соревнования незаметно перешли в простую игру на счет. Я так заигрался, что не смог прерваться на обед.

Вечером в клубе студенты давали концерт самодеятельности. Я посмотрел, как они поют по бумажке, сбиваются, путаются. Вышел напористый Ваня и еле слышно пропел песенку. Мне стало грустно, и я вернулся в фойе клуба играть в «пинг».

В 20:30 началось чаепитие в общежитии студентов на 2-м этаже. Была музыка, песни, семь ведер чая на 40 человек, торт. С Тёмой, сыном Владимирского, мы смотрели карикатуры на стенах коридора. Юра, завхоз, привёл на чай Татьяну Перову и зав. кондитерского цеха столовой, копию Колобка. Они сидели, как на похоронах, и никак не могли понять смысла своего присутствия. Однако под конец все вместе пели песни и только не объяснялись в любви друг к другу.

Мы ушли всей бригадой в половине двенадцатого.

… На завтрак ; хлеб, вода с сахаром и лимонником. На предыдущей трубе Сашка, Петя и Толя делают раствор вручную. Мы с Митяем просеиваем песок, готовим «тонкий» раствор для затирки.

В перерыве бегу на почту, но от брата ничего нет. Шлю ему срочную телеграмму на последний рубль: «Приезжай посёлок первое общежитие». Он появляется неожиданно в 16:30 прямо внутри трубы. Я в это время затирал швы.

По дороге домой Валентин рассказывает, как родители буквально выгнали его сюда после экзамена, сданного им восьмого июля. Вылетел он в 0 часов 10-го. В Иркутске, в порту, пробыл 10 часов и, только благодаря отсутствию багажа, вылетел вперёд толпы, сидевшей по 4-7 дней в ожидании билетов.

Пообедали и хотели пройтись по магазинам, но в понедельник они не работают. Всё же покупаем шампанское, конфеты, устраиваем чаепитие. Лёня после ужина лежал на полушубке: кровать больно чистая, жалко пачкать. Зашёл Люпак и заговорил с ним о передаче студентам следующей трубы на магистрали в сторону Ларги, сметной стоимостью 140000 рублей, ибо с той, где они работают сейчас, он не может «набрать» больше 6000 на зарплату.

К нам зашла Танцева из поссовета, как всегда нелепо намазанная, неряшливо одетая, и «загрузила» нас рейдом по общежитиям, оформлением ленинской комнаты, жалобой жильцов.

Позвал из соседней комнаты на чай Влада и Нину. За столом брат с юмором рассказывал о своих учителях и соучениках из МГУ. Но… зашёл командир студентов, заговорил с Владом, а Нина заспорила с ним и увела его к себе сдавать ему какие-то расчёты и наряды.

… Пришёл с работы наредкость спокойный Лёня. Поел, попил. За ним  после просмотра первой серии «Блокады» появился Митяй. Попробовал «деликатес» ; консервированную колбасу с хлебом. Улеглись в 23 часа, но болтали с Валентином до полуночи.

Во вторник встаю в шесть. Поднимаю брата в 7:40, даю инструкцию к действиям.

Влад с Колей и Сергеем делают бетон, грузят его в бадью, и 16-тонный «КАТО» вываливает его в русло на входе в трубу, а затем ; в две первые ячейки.

Степанов работает без перерывов и не отпускает нас в столовую. Когда смена закончилась, я подошёл к нему и открыл было рот, чтобы узнать до скольких работаем, но он опередил меня.

; Что, у вас работы больше нет? ; спросил с неприязнью.

Я растерялся. Хотел сказать, что работы ещё много, что можно работать круглые сутки без еды и без сна. С трудом удержался, развернулся и пошёл помогать голодным, злым ребятам ; Моряку, Феде, брату, который даже не знал, сколько сейчас времени. Залили третью ячейку, и только тогда бригадир успокоился.

; Будем ли и завтра оставаться? ; спросил я.

; Кто его знает, ; ответил он. ; Ты же видишь ; всё поломалась: погрузчик разулся сразу на обе гусеницы, мешалка опять выпала из подшипников и сломала вилку тормоза, а работать-то надо.

На ужин Влад организует чаепитие для «своих», затем, мы выходим «подышать».

Рядом с общежитием играет в волейбол бригада отделочниц. Мы натягиваем сетку, исподволь вовлекаем девчат в свои команды и застреваем на площадке до 11 вечера. Когда мяч потерялся в кустах, его искали минут 10. Было уже темно, и я ушёл к «певцу» из МАИ ; Виталику, поделился с ним информацией о фестивалях КСП.

Он слушал меня, разинув рот, лепетал о том, какой я знаток, сколько всего знаю, что ему надо у меня учиться. Наконец, он загорелся идеей организовать с сокурсниками фестиваль песни в походе на плотах в воскресенье. Я пригласил его к нам, если захочет услышать и выучить новые песни.

В 11-й комнате ; шум, песни: у бульдозериста Пети день рождения. Тёзка из МАИ приносит ему болотные фиолетовые лилии.

В нашей комнате перед сном разговорились с Владом и Люпаком о некоторых «секретах» государства и партии: о сталинских репрессиях, взрывах на Семипалатинском полигоне, расстреле демонстрации в Новочеркасске. Они меня чуть не съели «за наветы». Не имея под рукой официальных сведений об этих фактах, я не стал их обвинять в «слепоте» и остался при своём мнении.

В среду продолжаем зачищать огрехи. Кран приезжает лишь к обеду. Брат стоит на загрузке цемента в мешалку, бегает каждые 15 минут на ручей, пьёт из него и, несмотря на мои предостережения, всё время мочит рубашку.

В перерыве на обед я играю на гитаре, кемарю в бригадном красном уголке, брат наблюдает игру в «козла». Питья на кухне мало, один кисель. Митяй после дежурства плохо соображает, и его звено на пикете 1201 остаётся без обеда.

Ребята моего звена делают раствор и укладывают краном плиты перекрытия. Моряк мастерит перегородку в русле для укладки бетона. Ручей подмывает её, и она в очередной раз падает. Бетон в последнюю ячейку не долили. Швы, как собирались, не замазали из-за того, что я постоянно отвлекался.

В 20 часов в контору приехала кассир. Кому-то успела выдать зарплату, но вдруг у неё «затряслись руки, ноги, пропало зрение», и она пообещала прийти завтра к 7 утра.

Вечером после игры с братом в «пинг» отношу заполненные анкеты ленинградским социологам. Они меня заворачивают и требуют: давай ещё!

Утром Лёня приходит из столовой с известием, что сейчас будут выдавать зарплату. Брат уходит на работу, а я ; в контору.

На крыльце в ожидании кассирши сидят Моряк и Веричук. Подходим к кассе. «Дежурные» бабы завопили: «Мы здесь первые!». Я молча получил свои 123 рубля и убежал на трубу.

; Начальник, а опаздываешь! ; пожурил меня Влад.

; Так, получал деньги, ; пояснил я, ; а вот вы не скоро их получите: кассир уехала в Ларгу.

Делаем раствор для заливки в швы. Степанов привозит рейки для оплубки на «потолок» трубы. Я ставлю их на подпорки к щелям меж плит перекрытия, леплю из раствора скосы, сглаживая ступени на «крыше», переделываю тот, что слишком пологим сделал Степанов. Увидев, что я разобрал его «произведение», Влад не озлился, а лишь удивился.

; Как?! Я истратил лишнее ведро раствора? ; сказал он с иронией.

; Не ведро, а два, ; укорил я его.

На обеде заставил всех заполнить анкеты, а ленинградцы за ними так и не пришли. У брата пошла кровь из носа, и пить из ручья он стал реже. С помощью крана заливаем из «калоши» раствор в щели перекрытий.

Влад уехал на пикет 1201, и народ с облегчением шабашит в 16:40. Помощница Полины ; Наташа ; облила ногу кипящим компотом, получив ожог второй степени. Кто будет кашеварить вместо неё?

На почте получаю телеграмму от родителей: беспокоятся о Валентине. Появился Тарпенко с сыном Сережей: приехали упаковывать вещи в контейнер.  Дома раздал долги, сбегал с анкетами к социологам. Увы, их «след уже простыл». Валентин спит, я читаю газеты. Заснуть не дают пьяницы за стеной и жара.



Глава 45

«А солнце жарит!..». Классовый состав КПСС. Агитбригада МАИ. Фортель брата. Треугольная труба. Армейская палатка.
Посиделки с «Жаворонками». На фоне «Комацу».
Опоздал на горсовет. Подарочная каска.

15 июля, пятница. Подъём в 5:30. Дневник ; в ленинской комнате. На трубе передвигаем «потолочную» опалубку на следующую ступень. Владимирский с Федей берутся заделывать швы «потолка», я чищу блоки, затираю раствор на швах кирпичом и наждачной бумагой.

С 10 часов звено Сергея даёт бетон. Колюха с Валентином выгребают его в «калошу» для заливки в русло между открылками. У брата жуткий насморк, но он всё равно ходит в трубу на сквозняк, дабы охладиться.

На обед собираемся пойти в поселковую столовую, но оказалось, обед приготовил Олег. Перекусив, продолжаем отделку. Владимирский после заделки каждого шва бегает в тень курить. Солнце жарит пуще прежнего, но братик уже не пьёт холодную воду.

Укладывать бетон в русло закончили вовремя. Юра на ЗИЛе отвозит желающих к конторе. Я отправил брата домой, а сам остался доделывать откосы на ступеньках «крыши». Киса и Олег возятся с новым «Андижанцем». Юра вернулся и стал ждать, когда освободится Влад. Я надавил на Юру, Юра ; на Влада, и вскоре мы уехали домой.

Получаю по доверенности Гошкину зарплату ; 462 рубля. Закупаем всё для чая, колбасу, яблоки. Лёня угощает шампанским. Перед сном читаю «Фиесту» Хемингуэя.

В субботу после завтрака иду на дежурство. На стройплощадке загораю, читаю «Фиесту», пишу письмо Мерилин, делаю провод зажигания к мотоциклу.

В 16 часов неожиданно появляется Влад с Малышом и её подружкой Светой Топыловой. Малыш не довольна тем, что Влад обманом затащил её сюда, и руку мне подает лишь под давлением друзей.

Посидели за чаем, поговорили о том о сём. Пришли Владимирский с Коробовым в ожидании машины для студентов. Собрались поехать с ними на старт их похода на плотах. Дабы не терять время даром, налили всем «Фетяски», затем распечатали бутылку коньяка и запить ; ещё одну бутылку сухого.

Договорились с братом встретиться здесь, на площадке, в 18 часов, но он не пришёл. Я оставил хозяйство, зашёл в общежитие и увидел у нас сонное царство.

После ужина за мной увязался Икорников. По дороге на трубу он объяснял мне классовый состав КПСС, «не делая пока никаких выводов». В 19 часов на трубу пришёл и брат. Пою его чаем с молоком, и мы втроём беседуем на «партийные» темы.

Вечером достаю из «холодильника» (во мху) «Периницу» и еду с братом на мотоцикле осматривать дальнюю трубу. Приехав на место, Валентин разжигает костёр, и мы сидим у огня, попивая вино и говоря обо всём на свете до полуночи. Я затрагиваю темы весьма интимные, но он относится к ним довольно прохладно. Отвожу брата домой, возвращаюсь на дежурство и ложусь спать под кусок брезента.

В воскресенье утром ; ещё одна попытка дописать письмо Мер. В девять часов еду на дальнюю трубу. Многие возвращаются из тайги с грибами, среди них ; Митяй и Моряк с соседями.

Дома слушаем записи, пьём сухое вино. Брат играет в волейбол, я – в теннис. Студенты вернулись со сплава к четырём вечера. Мы с Митяем посмотрели «20 дней без войны». Так спокойно проходит редкий выходной.

… Хотя студент Валера не успел разогреть битум, мы всё же готовимся к гидроизоляции. Я подметаю «крышу», заделываю скос на последней ячейке, таскаю вёдрами бензин для праймера. Пытаюсь и греть битум, и подгонять Моряка, который уже совсем не шевелится и почти открыто саботирует работу.

Жара стояла действительно страшная, мне становилось совсем плохо, и я едва шевелился к обеду. Пил воду, но организм был будто совсем обезвожен. Сергей с Колюшкой тоже работали через силу.

В полдень все пошли на базу обедать, а я уселся в трубе и приходил в себя минут 15. С трудом поел, усевшись за бытовкой в тени, отлежался.

Вдобавок Олег мучил меня своими вопросами.

; Зачем такой серьёзный и умный купил мотоцикл М-106? ; спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: ; Почему к 30 годам все переживают несчастье в браке? Ты платишь алименты? А мне ещё два года платить.

Взяли с собой питьё на трубу, и стало немного легче. Однако, к концу дня так же, как и в обед, всем было плохо. Моряк отлынивал, трактор сломался: вылетел палец от подвески гидравлики. Слава богу, я его нашёл вдавленным в землю напротив бетономешалки.

Прийдя в общагу с братом, отмылись, полежали, ожили. Как только мы ринулись в столовую, ливанул дождь, и мы вымокли, несмотря на зонт и штормовку брата. Я никак не мог закрыть дверь в столовую. Это сделал Лёня, шедший за нами.

Выходим через служебный вход и встречаем комиссара стройотряда. Он сообщил, что приехала агитбригада МАИ и она будет выступать вместо кино.

Играю в фойе клуба в «пинг», а брат сидит дома. Захожу в зал с Владом, когда представление уже началось. Занимаем места в заднем ряду, подальше от электронного грохота.

Дома выпили с Лёней «Периницы», и вместе с братом пошли на танцы. Он ушёл домой раньше, и, пока я его искал, меня притянула к себе Лена, очередная воздыхательница Райлина. С ней мы импровизировали вальс в бит-ритмах. Сначала она сопротивлялась такой трактовке, но потом это ей понравилось.

За пять прошедших дней часть бригады закончила отделку на старой, «зимней», трубе. Меня с братом Влад загнал на 559-й пикет, где стоял лишь один балок. Колюху прислал в помощь на «петушке». Строили туалет, валили лес для цементного сусека. После работы я мастерил навес «остановки», чтобы прятаться от солнца и дождя в ожидании попутки.

В пятницу, на выходные, едем в Хородочи. Нас сменяют Владимирский и Олег. Они должны строить навес столовой. Привезли с собой вина, водки и 15 л браги. Всё это быстро выпивается.

Мы в посёлке культурно развлекаемся. Провожаем Нину в отпуск. Рассуждаем с Лёней и его Еленой об оптимальном количестве детей в семье, о любви и высоких отношениях.

Братик отличился: после ужина с грибами у Лёни ушёл на танцы и пропал. С полуночи я пытался заснуть, а его всё нет и нет. В 2 ночи не выдержал и пошёл его искать. В КСО света нет, в общежитии свет лишь в восьмой комнате, где майовцы с Севилем провожают мастера Танечку в отпуск. В ГПД №16 воспитательница Люся с завхозом студентов гоняют мух, а на столе ; недопитая бутылка «Рубина». О брате они ничего не знают. Дома его нет.

Иду в первое общежитие. Подходя к крыльцу, увидел в темноте две фигуры: брата и неизвестной дамы, держащихся за руки. Подойдя ближе узнал Татьяну аптекаршу. Я коротко объяснил, что ищу не грибы, а именно его, что времени не 12, а 2 часа ночи, и ушёл домой.

Вскоре приходит и Валя. Я уже засыпал, когда он шёпотом позвал меня:

; Братик, брат! ; и помолчал.

Я не откликнулся, но он продолжал:

; Ты спишь? Свинья я всё-таки…

Я так и не заговорил с ним.

На другой день я поделился с Владом и Митяем про фортель брата. Вечером, на волейболе, они стали его подкалывать.

; Что-то, Валя, ты за мячом не успеваешь, ; сказал Влад. ; Наверно не выспался после вчерашнего.

; Да и подача не клеится, ; добавил Митяй, ; не отдохнул как следует?

Брат на подколы не отвечал, но позже мне попенял.

; Уже растрепал всем про меня? ; сказал он. ; Вот так рождаются сплетни.

; Вобще-то я рассказал им не больше того, что считаю возможным, ; пояснил я. ; И потом, ; это близкие люди, и мы делимся всегда всем, как в семье. К тому же, с Таней тебя видела и Ольга ; кладовщица. Гулять ты можешь, с кем хочешь, только я должен знать, где тебя искать.

Брат попросил прощения и обещал впредь сообщать о своих передвижениях.

25 июля на ПК-559 встаю в 7 часов. Развожу огонь из полусырых дров. Из вагончика выходит Колюха, помогает с дровами и с водой: её пришлось набирать в луже за насыпью. В трубе вода мутная после дождя. Варим лапшу с солью и перцем, съедаем всё, а к чаю ; по банке сгущенного молока.

Для отвода ручья думаем сделать трубу из брёвен, но без чертежей ничего не выходит. Рисую чертеж. Идём втроём через дорогу за брёвнами. Приезжают на подмогу Коробов и Петя. Они «колдуют» над конструкцией цементного ящика. Коля-Система рвётся в бой и предлагает поехать за лесом. Едем на его «Комацу» в тайгу, пилим листвянку, рубим сучья.

Всё же вопрос ; делать или не делать треугольную трубу из брёвен ; остаётся. Система уверяет, что раздавит наши «треугольники» сразу. Мы спорили недолго. Приехал Влад и пообещал попробовать заполучить железную трубу, что валяется возле ОГМ.

Вечером Вася привозит на малом «Магирусе» палатку на 20 человек и асбоцементную трубу. Катим её вдвоём с братом на приготовленное в ручье место. Колюха уезжает в Хородочи провожать Кису в отпуск и работать вместо него у «грохота». Пытаюсь доделать навес «остановки». Ужинаем супом Олегова приготовления. Перед сном читаю Хемингуэя.

Во вторник с утра идёт дождик. Спим до 8:20, пока нас не будят Серёга с Петей грохотом ударов в дверь. Ждём вместе, пока кончится дождь, распиваем чаи.

Вчетвером пытаемся поставить на насыпи палатку на 10 человек. Коробов и Петя заготовили колья для растяжек, но, как оказалось, ; мало. С трудом поставили один столб-опору и фронтон. После установки второго столба палатка простояла ещё 15 минут. Подул лёгкий ветер, и наша конструкция рухнула.

В эту неделю коллеги ездят ночевать в посёлок. Мы с братом ночуем в балке, за что нам обещают отгул.

В конце концов, поставили палатку, но пока ; без топчанов.

Получив отгул, навещаю Лёню. Видимо, под влиянием Елены он стал гостеприимнее и угощает меня шампанским.

Отсылаю Мер посылку с вином и письмо Лерке.

Возвратясь в новый лагерь, строим навес столовой, а в палатке нары. Степанов переставил «Андижанец» с мари в жижу, и он от вибрации начал тонуть. Вытаскиваем его с Валей на сухое и качаем воду из ближней ячейки.

Как-то вечером Вася привёз доски и сбивчиво объяснил, что мне надо ехать «из-за мотоцикла». По дороге выяснилось, что Олег встал с мотиком в 10-ти км от базы, пытаясь пригнать его в посёлок. Находим на дороге Олега, и я ругаю его за «инициативу». Сажусь за руль, но вскоре забивается свеча. Очистил свечу, ; порвался трос «газа». Пока менял его на трос от тормоза, Вася с Олегом возились, как дети, собирали на мари морошку, «помогали» своим присутствием.

Тут же появился усатый старшина. В этот раз ему хватило моего объяснения: якобы, ездил в Ленду за номером, но потерпел аварию, и возвращаюсь в посёлок.

На этих 10-ти километрах свеча забивалась два раза, и ехал я два часа. Дома был, как выжатый лимон, умылся и рухнул в постель.

В субботу и воскресенье отдыхаем с братом в Хородочи. Он играет в волейбол, я читаю. Степанов пишет благодарственное (за показ спектакля) письмо Кокурину и такое же официальное ; в горком Благинска первому секретарю Фенину.

1 августа около 20-ти часов в поселок приехал автобус с «Жаворонками», ансамблем из МАИ, Вадимом Егоровым и другими деятелями КСП. По этому поводу кино отменили. К выступлению гости готовились до 22-х часов. После концерта фильм всё же показали.

Ближе к ночи гости идут к землякам в общагу МАИ, и мы несём туда, кто что может для посиделок. Поём и записываем песни на кассетник до 2-х ночи.

Девушки идут ночевать в гостиницу, а парни ; к нам в 1-ю и 13-ю комнаты. Развлекали гостей рассказами о Викторе и его системе выживания и ждали чайник из 2-й комнаты. Через полчаса выясняется, что во второй комнате все дрыхнут. Тащу ведро к нам, выпиваем через силу по кружке чая и укладываемся спать.

Во вторник утром сворачиваем постели и переселяемся на трубу. «Жаворонки» должны были ехать в Ларгу, но автобус им не дали. В 20 часов они приезжают к нам на участок. Кормим их, чем придётся. Они поют по-походному, у костра, до ночи.

В среду работаем во втором котловане, откуда бульдозер выгреб всю жижу. Размечаем ось, делаем отметки нивелиром. Вечером, на обратном пути из Ларги, заехали «Жаворонки». Гарик снимает их в разных позах на гусеницах «Комацу», на краю котлована. Они поют на прощание, обмениваемся адресами с Вадимом Егоровым и прощаемся.

Вечером еду в посёлок и переписываю песни гостей на кассетник Оксаны до 3-х ночи. Завтра начинаются мои отгулы за неделю дежурств. В планах ; встреча с Мерилин.

В четверг утром голосую на трассе в сторону Ленды, где вечером должен пройти концерт «Жаворонков». Ехал, сменив пять попуток, до вечера. В Штабе ; Катерина, Алина и Ольга. Подписываю сувенирную строительную каску для «Жаворонков», беру у Ольги буклет МАИ с песнями разных авторов.

Появляется Шерманович и честит Сущевина на чём свет стоит.

; Я знал, что он свинья, но что такая, ; никогда не думал! ; сказал он, не обращая внимания на присутствующих. ; Утром забрал машину и, несмотря на обещание вернуть, её до сих пор нет! Я опоздал на горсовет…

Вскоре пришла машина с кинохроникой Батырова и опять уехала. На крыльце ; немая сцена. Я подсаживаюсь в машину к Прессу и выхожу у дома Мормонова. Здесь же появляются его друзья из «Мосгипро», Ленинграда и корреспондент из Москвы. Провожая Ароныча в редакцию, заговорили с шутками-прибаутками об «авторской, самодеятельной песне».

В 21 час я, Инна и подруга гляциолога Бориса отправились на концерт «Жаворонков» в «Пионер». Катерина мою подарочную каску, приготовленную для них, конечно, оставила в Штабе. По окончании концерта Шерманович подбросил меня в своей машине, полной девиц, к Мормоновым.

Увидев скучные лица Ароныча и его гостей, я достал заготовленную для такого случая бутылку «Плиски». Из гостеприимного дома гости разошлись в 2 ночи. Мне постелили на кушетке в кабинете.



Глава 46

Нескладная встреча. Мой «аргумент». «Экватор» студентов.
Пора учиться! Обряд крещения. «Спать негде…».

5 августа, пятница. Я вскочил в 7 часов, но меня уговорили не спешить, а ехать на машине редакции с Аронычем в 9 часов. Мы выпили на дорогу «Фетяски», приехали в аэропорт в 9:30, и в 10:10 я вылетел в Благинск.

Сначала зашёл в редакцию амурской молодёжки. В своём кабинете были Авдеева и ее шеф ; Сонин. Ворвалась Зульфия с тортом. Направились к Мер, а она тут-как-тут. Встреча вышла не совсем складной: на людях всего не выразишь.

После работы в квартире девушек выпиваем за встречу, и они надо мной посмеиваются. Мер, так вообще возжелала поспать.

Я не обиделся, а просто ушёл покупать обратный билет. Простоял в очереди час совсем напрасно. Закупаю еды и прочих мелочей. Дома опять выпиваем, обсуждаем последние новости на Стройке. Заходит Авдеева, и я передаю ей письма Степанова Кокурину, к которому она обещала зайти после дежурства.

Зулька тащит нас на «конспиративную» квартиру Свиродкина, о секретности которой я узнал лишь на следующий день, поставив Мер в нелепое положение перед Авдеевой. Здесь готовится застолье и встреча с новыми людьми: художником из Академии – председателем молодежной секции и юношей из Ленинского райкома Москвы. Гульба с песнями и плясками длилась до ночи. Зуля и её подруга Наташа Бажова, художница, пошли провожать гостей до гостиницы, а мы с Мер ; к ней домой.

Всю ночь она мучила меня и держала в нервном напряжении. Чистый садизм.

До обеда мы валялись в постели, пока к нам не стали заглядывать то Авдеева, то кто-то другой, то ; третий, то ; все сразу. Я встаю при них с кровати, будто спал. Завтракаем с вином и собираемся к некоей Ангелине Смоевой, где должны быть ребята с психфака МГУ. Зуля поторапливает, и я поехал с ней, а Мер осталась делать прическу.

Она приехала на такси в полдесятого вечера. Женщины готовили чай, а я наслаждался записью Э.Фицджеральд. Сначала ждём студентов, а потом забываем о них, и начинается обычное застолье с песнями и плясками. В 23:30 Мер вдруг уходит, а я продолжаю пить и петь.

Наталья не выдерживает и спрашивает:

; Неужели ты отпустишь её одну?

; Я догоню, ; говорю я и продолжаю петь.

Наконец, выхожу и бегу по главной улице. На площади догоняю Мерилин. Она затрепетала, как пойманная рыбка, и на вопрос, почему она ушла, невинно ответила:

; Я думала, ты возьмёшь гитару, и мы будем гулять и петь.

; Ты думала? ; я искренне удивился. ; Я не телепат.

; Давай, погуляем так, ; сказала она, и мы пошли по набережной Амура.

Нам повстречались двое парней с девушками. Мер узнала студентов МГУ и девушек с телевидения. Сказала им, что Геля их ждала. Они над этим посмеялись весьма жестоко.

На явочной квартире обнаружили, что канализация засорилась, я взялся её чистить и провозился до часа ночи. В это время Мер что-то приготовила, мы перекусили, помылись в холодном душе и легли на диване в гостиной.

Ночь выдалась довольно трудной. Мер так и сяк уворачивалась от моих домогательств, очевидно ожидая длительной словесной подготовки, объяснений, признаний в возвышенных чувствах. Я не стал форсировать события и настаивать, как страстный жиголо. Понимал, что женщина должна свыкнуться с неибежностью предстоящей близости без особых обязательств. Так, промучавшись в полусне всю ночь, только утром мы задремали.

В воскресенье, не вставая, Мер начала истерично разоблачать мою «сущность».

; Какой же ты противный тип, Геночка! ; выговаривала она, вытянувшись на спине. ; Ничего хорошего никогда не скажешь. Ты просто трус, никакого твоего признания мне не надо! Ненавижу тебя, ; сказала и отвернулась к стене.

; Знаешь, ; я решил объяснить ей свою «холодность», ; главная цель моей жизни ; это описание всех событий, которые происходят со мной. Я хочу сделать летопись наших дней, хронику буден, котрая должна стать и документом, и бесконечным романом или драмой. Я считаю, что жизнь любого человека ; это и роман, и комедия, и драма, где есть и сюжет, и интрига, завязка и развязка. Надо только суметь рассказать это. Вот эта забота не дает мне поддаться чувствам и соблазнам «мирской» жизни.

; И что же, ты думаешь ; один такой? ; откликнулась Мер. ; Многие пишут «летописи», но живут нормально и не сдерживают эмоций. Если они есть, конечно.

; Мало ли, что делают другие. Каждый идёт к цели по-своему, ; сказал я. ; Ты мне очень нравишься, твои мысли созвучны моим, и как ты самовыражаешься ; меня заводит.

; Заводит, но куда-то не туда, ; продолжала Мер. ; Ты уверяешь, что я тебе очень нравлюсь, но где доказательства твоих эмоций, аргументы.

; У меня есть эмоции, ; ответил я и прильнул к спине Мерилин. ; Чувствуешь что-то твёрдое и горячее ниже спины? Это и есть мой «аргумент».

; Ну, ты… ; она замерла на мгновение, задохнувшись, оценивая нахлынувшие ощущения. ; Нахал ты, Геночка.

При этом Мер не отпрянула, а как-то обмякла и задышала неровно. Я обнял её повыше груди, повернул лицом к себе и притянул вплотную. Странно, но Мер бросилась в другую крайность: обняла меня, подставила губы для поцелуя и стала гладить мои волосы.

После сладчайшего влажного поцелуя она позволила мне делать с ней все, что доставило радость и удовольствие нам обоим… Отдышавшись, Мер даже нежно поблагодарила меня, оставив надежду на продолжение близких отношений.

Времени у меня было вобрез. Я прибежал в их дом, взял портфель и долго в панике ловил такси. Прибыл в аэропорт за 40 минут до отлета. В кармане оставался один рубль.

В Ленде, в порту, долго не было автобуса. Он приехал через час и забрал всех пассажиров и сотрудников вокзала. Добрался до Мормоновых в 20:30.

Инна с Коротич только что всё допили, и я довольствовался чаем с котлетами. Они потащили меня в РДК на фильм про Картуша. В зале я почти засыпал. Из клуба Люда пошла домой, а я ; к Инне. Она легла со Светиком, а мне постелили в кабинете.

8 августа, в 6 утра выполз из дома и пошёл в Новоленду, до развилки. Две машины мостовиков проехали мимо, а ЗИЛ с будкой взял. С остановками на обед и вылазкой за грибами к трубе я подъехал в 9:40.

В 10 часов я уже долбил ломом ступени в мерзлоте на дне котлована. Во второй половине дня Влад отправил меня с Толей на следующий котлован.

Мы долго вымеряли нивелиром глубину выемки, и получилось, что она на 0,3 метра глубже проектной.

В 17 часов мы отбыли в лагерь, где я переоделся и помчался в посёлок. С помощью Лёни переснял на фотоплёнку песенник «Жаворонков», распил с ним свою бутылку шампанского и лёг спать. Он же в одиночестве печатал снимки с праздника «Экватор» ССО МАИ.

Во вторник в 7:10 выбегаем с Митяем из столовой, а нашей вахтовки уже нет. Моё звено ; Митяй, Моряк, студент Витя и я – собирается на перекрёстке. Здесь же усатый старшина ловит машины из МК-50 и устраивает проверки. Поболтали с ним запанибрата, и он согласился подвезти нас на своем УАЗе до «студенческой» трубы. Переловив всех нарушителей, гаишник отвёз нас на пикет 1211. Оттуда с комиссаром студентов я доехал до ПК-1201, где шла засыпка «моей» первой трубы. Посмотрев на её «погребение» в насыпи, я дошел до нашего нового участка.

Мне предстоит направлять отечественную «сотку» при разработке котлована. Бульдозерист начал работать в 11 часов, но Влад это заметил и сделал «втык» за опоздание.

Толя со Степановым не могут понять, почему их показания нивелира отличаются от вчерашних на 20 см. Я решил проверить репер и ещё раз «стрельнул» с Толей уровни от ближайшей трубы. Действительно, пенек-рэпер просел вместе со мхом и землей на 20 см. Видимо, мерзлота оттаяла в этом месте из-за вскрытой рядом мари.

Остаюсь ночевать в палатке, хотя меня так и тянет в посёлок, будто меня там ждёт весточка.

За пять прошедших дней самое важное событие – это решение Влада ехать на учёбу в строительный техникум в Свердловск. Никто его не может отговорить.

С Митяем предпринимаем массированный натиск, объясняем, что бригада распадётся, что все могут уехать учиться, и это – измена нашему делу. Лишь Лёня спокойно воспринял известие о решении Влада и согласился с тем, что ему нужно учиться.

В пятницу изрядно всем надоевшие студенты из Харькова заканчивают практику, оставив в нашей памяти чёрный анархический флаг, горящий крест с надетой на него робой и пальбу из ружей. Напоследок Толя решил уточнить своё отношение к бригаде. Когда машина Налогина с будкой в кузове увозила их в посёлок, он на ходу пальнул дробью по щиту-указателю «Работает бригада В.Степанова». Слава богу, что для полного выражения своего отношения к нам, они не устроили пожара или иной пакости.

Вечером в хородочинском клубе выступил агиттеатр из куйбышевского культпросветучилища. Но нас ждало зрелище почище.

Лёня поднял меня в 2 часа ночи снимать обряд «крещения» бойцов ССО. Ужас издевательств над «салагами», который мы наблюдали, не передать словами… Ребятам с завязанными глазами сыпали в рот цемент вместо «обещанного» сахара, давали запить крутым раствором соли, предложив сначала понюхать стакан с водкой, оглушали ревом двигателя, заставив их проползать, под стоящим МАЗом. В качастве «компенсации» за пережитое в конце «инициализации» каждому подносился стакан водки, который надо было выпить целиком, а затем закусить куском черного хлеба с салом.

В субботу работа не удалась. С пятницы Олег и Федя не только не протрезвели, но, встав по ошибке слишком рано и не дождавшись машину, успели опохмелиться и опохмелить Колюху. Перед их отъездом на трубу Влад конфисковал у Коли бутылку коньяка, но почему-то оставил ему бутылку шампанского.

Брат съездил в Ленду, отдал «Жаворонкам» несколько экземпляров песенника, отпечатанного Лёней. В Штабе Валя договорился с Катериной о трёх билетах на самолет в Благинск для хородочинцев и купил себе авиабилет на 20-е августа.

Все напряженно готовились к работе. Митяй «помогал» всем своим недоумением: к какому звену он теперь (без студентов) относится? Сергей с Федей и Витя на погрузчике делали площадку и устанавливали на неё «КАТО». Я прокапывал отводную канаву для ручья, качал воду из нижней ячейки. Олег не смог завести дизель, хотя Колюха «помогал» ему с помощью шампанского и, в конце концов, они оба стали недееспособными. Коробов матерился на Федю, который засыпал на ходу. Крановщик Антоныч перекинул два блока и начал сворачивать кран. Я бросил возню с насосом, и мы приготовились к отъезду. Федя почти не уходил с дороги, в ожидании попутки. Нам повезло: подобрал старенький ГАЗ-469, и мы не спеша доехали до посёлка.

Неожиданно приехала Малыш, очевидно, чтобы давить мне на психику. Степанов резался в волейбол на первенство Хородочи или треста, и ему было не до Малыша.

На день рождения кладовщицы Ольги официального приглашения не было, да и не больно-то хотелось: на сабантуе, проходившем в столовой, были харьковчане, видеть которых после их стрельбы мне было просто противно. Но Влад на банкет пошёл и без зазрения совести оставил на нас Малыша. Пришлось ему напомнить о гостье, и он взял её с собой. Дабы немного забыться от груза проблем, он попробовал образцово напиться.

Лёня после напряженных соревнований спал, и я-таки зашёл в столовую, принял рюмку водки за здоровье Ольги и ушёл спать.

В 2 часа ночи в комнату заглянул Владимирский и чуть ли не всхлипнул:

; Спать негде…

Я постелил ему на пол полушубки и пошёл во вторую комнату. Мужики спали богатырским сном, а за столом сидела Малыш. Ей спать было негде: ключ от 13-ой комнаты пропал. Я оделся, вышел на улицу, залез через форточку в 13-ю комнату, нашёл ключ, уложил Малыша и вернулся к себе.



Глава 47

«Спортивный интерес». Фестиваль КСП. Высокое ложе.
Большая рыбалка. Бетонная подушка. Собачья жизнь.

15 ; 31 августа. С понедельника до среды Владимирский готовил «почву» для поездки к Инне на день рождения. Посвящённые едут в Ленду на перекладных после работы. Владимирский уезжает раньше всех, на попутном «Магирусе», а я следом на ГАЗ-66. Пока мы стояли в Кудыкте, у «Магируса», в котором ехал Владимирский, оторвался бак, и к Инне он добрался на час позже меня. Я ехал в вахтовке с бабой из МО-143, которая ездила с Гошей во Францию и достала его своей тупостью.

У Инны было скучно и грустно. Коротич для завязки разговора сказала Надежде Тимошиной, что, если бы захотела, то взяла бы в своё время Олега себе. Надежда с ней не ругалась, но тихо напилась. Когда гости устали пить и танцевать, мы с Инной оказались одни в темном углу.

Может быть, это была провокация или испытание на прочность, но она с удовольствием дала мне ощущение свободы действий. Будучи под воздействием сложных углеводородов и надеясь оправдать скуку происходящего, я предложил ей пойти на свободный диван… Увы, она так же, в тон моему предложению сказала:

; Тебе спортивный интерес, а мне потом расхлёбывай…

Я настаивать не стал.

Утром в 5:30 я позвал Владимирского на дорогу ловить попутку, чтобы вернуться на работу вовремя.

; Я же поставил на плиту чайник! ; был его лаконичный ответ.

На его простой аргумент, оправдывающий прогул, я не нашёл возражений. В 6:30 у дальнего перекрёстка я поймал попутный КРАЗ с будкой и в 9 был на трубе. Готовились к выгонке бетона и делали каменную наброску вокруг порталов готовой трубы.

В пятницу 20-го устраиваем с братом маленькую отвальную. Голосуем поздно вечером на дороге и приезжаем к Инне в час ночи. Она укладывает нас на диване, а сама идёт в детскую. Утром провожаю брата до автобуса в аэропорт.

Пройдя по магазинам, возвращаюсь к Инне и встречаю у нее гостей из Благинска: Мер, Наталью Бажову и Зульфию. Всё же рвусь в аэропорт, так как рейсы были задержаны, и я мог бы ещё побыть с братом. Заодно хочу познакомить Валю с Тимошиным и поговорить о сдаче его квартиры в Москве брату. Но подруги меня не отпускают: хотят есть, пить и гулять до начала фестиваля КСП.

В 2 часа пополудни идём на сопку Фестивальную. Смотрим и слушаем выступления бардов «с пятого на десятое». Девушки прыгают и егозят, авторская песня им не очень интересна. Лёня поснимал и зрителей на сопке, и нашу компанию, и выступающих на сцене, сделанной в виде гитары. К концу выступлений расходимся, кто ; куда.

Мы с Мер направились к Инне, но пришли так поздно, что все уже спали, и для нас места не нашлось. Мер, с присущей ей решительностью хватает вещички, и мы выскакиваем на крыльцо. Никакого труда не стоило уговорить её на очередное приключение.

В полночь мы были в Новоленде возле бывшего когда-то моим пустого балка. Я предложил ей следовать за мной через форточку, так как ключа от двери у меня не было. Форточка 30х80 см, хоть и была на уровне головы, но всё же ; открытая.

Мерилин помешкала несколько секунд и полезла за мной. Внутри я помог ей спуститься на пол и поискал что-нибудь съестное. Потом застелил постель на составленных вместе топчанах. Однако нам не спалось. Через полчаса кручений-верчений Мер сказала:

; Что-то чешется… 

Я включил свет. Картина нас потрясла: маленькие бордовые зверюшки даже не разбегались по постели, а замерли, балдея от свежатинки. Пребывая в шоке, я машинально оделся. Она ; тоже. Через минуту она произнесла пару замечательных фраз:

; Ты меня уже не хочешь? ; подумала и добавила, давя на самолюбие: ; Уже смирился с обстоятельствами?

Однако смысл её слов до меня не доходил, я и так лихорадочно соображал, что же делать. Она повторила капризно свой вопрос, и меня осенило. Я положил на обеденный стол топчан так, что получилось что-то похожее на операционный стол труднодоступный для насекомых. Дальше всё было гораздо проще, как в театре на репетиции. Мы забрались на высокое ложе и, несмотря на тесноту и его неустойчивость, получили друг от друга всё, чего так сильно вожделели.

Немного отдохнув, мы сели в кухне пить чай, рассуждая о благородстве и жертвенности её ближней подруги Натальи Бажовой, о ее наследственном таланте художника. О том, что не моя забота ; думать о последствиях, ибо сейчас «по календарю» ей «всё можно».

Я расспросил о Свиродкине, о «явочной» квартире и о её коллегах. Получив полную информацию обо всём, понял, что Мер запутала меня в своих и их делах окончательно. Может быть, ей только и нужно было подурачить меня, чтобы впредь не спрашивал лишнего?

Под утро разразилась гроза, и в 8 часов, когда она утихла, мы вылезли на улицу тем же путём. Доехали до «Пионера», позвонили Шермановичу и пошли к нему на квартиру, где ночевали «Жаворонки». Попользовались благами цивилизации, попили чаю, и Мер уснула. Я побежал в Штаб узнать насчёт билетов на самолёт для девушек, но Катерину не застал. Она оставила мне записку к знакомой кассирше, и я помчался с ней в аэропорт. Увы, съездил бестолку.

Вернулся в 14 часов, но у Шермановича гостей уже не было, кроме Гошки и Натальи. Сначала она его подстригла, а потом начала писать его портрет акварелью. Гоша под обаянием Бажовой балдел и тайно, и явно. Шерманович показал мне свои книги: «Сирано де Бержерак», «Сказки Перро» и другие.

… Обежав сопку Фестивальную, я нашёл Мер с Зулькой в середине «зала», на скамейке для зрителей.

; Что ж вы испарились и не дождались меня? ; выдохнул я своё недовольство.

; Мы ждали, ждали, а ты, Геночка, видно, загулял, ; Мер протараторила своё оправдание с нотами нападения.

; Я же не развлекался, а мотался в аэропорт ради ваших билетов…

Позже наша компания забралась на макушку сопки. Мы пили шампанское из горлышка и, что происходило на сцене, почти не слышали.

По окончании фестиваля подались к Инне, выпили без всякого энтузиазма водки и, пользуясь отсутствием Ароныча, остались ночевать.

; Вы ложитесь… на диване, ; как-то неловко предложила нам Инна, ;  Гошка ляжет на кушетке, а остальные ; на полушубках, на полу.

Обнаруживать себя перед ребятами мы не могли, и я стал устраиваться на полу. В конце концов, ребята ушли, я перебрался к Мер на диван, и мы смогли испытать жёсткость его пружин после того, как всё в доме стихло.

На работу приехал на попутном ЗИЛе мостовиков с отбитой задницей и «без головы» в 9:15. Степанов заметил новенького Сашку с утра пьяным и выгнал с работы. Мотаемся по трассе, монтируем «кольца» на двойной трубе, заливаем раствором скосы на «подрядной» и второй трубах.

Лёня получает под жильё ленинскую комнату и бытовку под фотолабораторию. Коробова Татьяна полемизирует с ним о «привилегиях». В наше общежитие № 1 заселяют семейных. Появляются: шум, вонь, клопы.

Провожаем Икорникова в отпуск и даём ему массу заданий.

Адонин продолжает ночевать у нас в 1-ой комнате, где вместо матраса на его кровати ; полушубки, а его Елена ; на новом месте. Ждал ли он пока выветрится из комнаты ленинский дух или не желал осквернять помещение любовными утехами ; было не понятно.

1 сентября возвращаемся с Аничкиным из лагеря в Хородочи на побывку. Мне надо было отправить письма, а ему ; набрать книг, чтобы не скучать во время дежурства. У Лёни пьём чай, а Елена по-прежнему дразнит его «ментором», тараторит безумолку, провоцирует на склоку. Лёня относится к этому «спокойно», видно, набирая сил для достойного ответа.

В пятницу, 2 сентября, после работы и двухчасовых сборов желающие едут на ГАЗ-66 с водителем Маратом в п. Усть-Урниму на рыбалку и охоту. Ночуем кое-как в фургоне машины. Утром, по инею, топаем к старице Усть-Кюнжи. Разбредаемся вдоль берега с удочками.

Собираемся лишь к обеду у бивуака. У охотников добычи нет, а рыбаки на уху кое-что наловили. Когда Полина позвала всех «к столу», я как раз вытащил на живца щуку. Войдя в азарт, думал, что удача пошла ко мне, но через 10-15 минут понял, что клёв кончился.

Ели крепкую уху. После розлива по кружкам мне досталось 30 г водки. Все рыбачки как-то быстро попадали вокруг «стола» на траве, сморённые жарким солнцем и хмельной ухой. Лишь я не терял надежду продолжить рыбалку, но клёв так и не появился.

На ужин Полина сварила картошки с бараниной. Я к рыбалке совсем охладел. Зато Степанов с Ярковичем, пришедшие с охоты без добычи, забросили удочки и вытащили 30 окуней.

До машины добирались два часа по раскисшей мари. Не успел Марат развернуться, как наш вездеход сел в трясину по самые ступицы. Мы выпрыгнули из фургона, но машина облегчения не почувствовала. Начали вывешивать все колеса по очереди с помощью рычагов ; срубленных стволов, каждое колесо ; по три раза. Под ногами трясина, но в два часа ночи машина-таки вырвалась из неё. Марат настолько струхнул, что укатил далеко на твёрдую землю, и мы шли до машины полчаса.

Домой прибыли в 4 утра и повалились в кровати, как убитые.

Воскресенье прошло почти впустую.

Новые стройплощадки растянулись на несколько километров от Кудыкты до Ларги. В рабочие дни обустраивал нашу «берлогу» в палатке, как мог. Огромный стол для домино в старом лагере мы с Владимирским, чертыхаясь, разобрали. Установили его на новом месте, рядом с палаткой, и Владимирский начал заполнять «Дневник парторга». Я присел рядом и стал писать свой дневник.

Бульдозеристы Система с Федей на своих «японцах» выскребают котлован у скалы. Мы с Владом измеряем его размеры, глубину и показываем направления машинам. Вчера бульдозеры докопались до мерзлоты и уже без нас подсыпали немного гравия на дно котлована. Добавляем ещё два кубометра гравия до проектных отметок, и бульдозеристы выводят уровни ступеней близко к проектным. В 17 часов отправляем технику на стоянку к мостовикам.

На следующий день, когда наше звено под руководством Лёни нехотя выравнивало ступени, приехал Люпак и посмотрел на гравий в котловане.

; А бульдозеры дошли до мерзлоты? Точно дошли? ; спросил он несколько раз, будто не веря ни нам, ни своим ушам. Оценил грунт вокруг и зациклился: ; Надо делать бетонную подушку, ; будто уговаривал себя, ; надо делать…

Мы встали на дыбы.

; Что? Какая подушка? ; раздались голоса. ; Да мы!.. Да вы!..

; Это необходимо, ; объяснил прораб, ; из-за неравномерной осадки толстой гравийной подушки. Сделаем бетонную стяжку с арматурой, и всё.

После обеда Лёня пригнал «Комацу». Он снял 10-20 см гравия в котловане и начал ровнять его дно под стяжку. Лёня уехал с тракторами на другой котлован. Тут же появился Влад, ехавший на поиски «забытых» ЖБИ, и увидел, что мы делаем.

; Ничего не делать! ; скомандовал он. ; Я дойду до Кузовцова и Вяковлева!

Когда он вернулся, мы всё же выровняли гравий под стяжку. Я поспешил его охладить и объяснил, для чего это надо. Вскоре он тоже взял лопату и начал бросать с нами гравий, но пора было заканчивать и уезжать в лагерь.

В пятницу бульдозеры «рыли» под дождём новый котлован и довели верхнюю площадку до нужного уровня. На нижних ступенях осталось вынуть ещё 1 м грунта. Бульдозер давит на победитовый клык всем весом в десяток тонн, но мерзлота отдает ему борозду лишь в 15 см глубиной, что практически незаметно. Сначала мы с Лёней наблюдаем за тяжкой работой техники, рассуждаем о её слабости против вечной мерзлоты и периодически измеряем глубину и длину выемки. Потом он катается в кабине с трактористом, а я под дождём, в куртке с капюшоном, собираю голубику.

Вечером в Хородочи узнаем, что партсекретарь СМП посылает Адонина в Благинск на четырёхдневную партучебу. По этому поводу пьём кофе с коньяком.

В субботу просыпаюсь поздно и не успеваю написать письмо Мерилин дома, пишу на ходу, в автобазе на лавке. Гоша остается в посёлке грузить блоки, я с Васей еду в лагерь в надежде там позавтракать, но едва выпросил у Полины тёплый кофе с хлебом. Зато она вернула 50 рублей за питание Лёни, и я пошёл готовиться к поездке на дальний котлован у скалы.

Когда пришла вахтовка, Влад дал мне помощников: Г.Люпака и Моряка. Приехав на место, мы сразу начали ровнять средние площадки, укреплять опалубку. Трубу здесь предстояло строить из прямоугольных «колец», поэтому опалубка была не широкой и не высокой. Машины, подъехав к ней вплотную, могли вывалить бетон в ячеи прямо из кузовов. Из-за малых объёмов ячеек решили возить бетон из лагеря. Первым приехал Вася на ЗИЛе и вывалил бетон в верхнюю ячейку. Разбрасывать и ровнять поверхность помогал Степанов.

Вторым был «Магирус» Анатолия. Когда под командой Моряка он разворачивался, заднее колесо самосвала выдавило нижнюю часть опалубки. Разбирали и исправляли её целый час. С трудом выгребли «осевший» за это время бетон из кузова «Магируса».

Я готовлю опалубку трёх средних ячеек, а машины регулярно давят мою работу. В нижней ячее не хватало немного бетона. Вася подъехать вплотную к ней не смог, и мы кидали бетон из кузова лопатами.

Самосвал стал выезжать на отсыпку и забуксовал. Пошёл дождь. Чтобы вытащить машину пришлось ехать с Анатолием за тросом в лагерь. Наши бетонщики не дождались машин под погрузку и ушли на охоту. Я забрал чалку с петлями на концах и уехал.

Когда, сложив вдвое, зацепили чалку за один крюк на машине Васи, и Анатолий тронулся, давая натяг, один из концов чалки соскочил с крюка и стукнул меня точно в лоб так, что из глаз посыпались искры, но я устоял. ЗИЛ вытащили и поставили под разгрузку к средней ячейке.

Бетон пролежал в кузове 4 часа, и воды в нём не осталось ни капли. Степанов попытался перенести часть вины за это на меня.

; Знал же, что машина не сможет подъехать к нижней ячее, ; «наехал» он. ; Надо было приготовить лоток!

; А ты не знал? ; огрызнулся я.

… В общаге привели себя в порядок, поиграли с Гошей в «пинг», и он ушёл смотреть фильм «Ты мне ; я тебе». Я ругаюсь с пьяным Колюхой и рано ложусь спать.

Утром в воскресенье встал до противного поздно. Обрезал поля на новых фотографиях. Выслушал пьяного Олега: его собаку со сломанной челюстью не смогли вылечить, и он заливал горе вином. Взяв у Елены ключ от фотокомнаты, ухожу туда с дневником.

Олег в «трауре» по собаке скурвился до того, что улёгся на мою кровать ногами на подушку. Колюха с Кисой «догоняют» его с шампанским. Аничкин зовёт меня играть в «пинг», ибо жаждет обыграть в партии из пяти сетов. Ему не повезло ни в одном сете. Играем ещё три, ; но ему опять не везёт.

Дома Олег по-прежнему лежит в отрубе с ботинками на моей подушке. Собака его голодна, но терпеливо ждет пробуждения хозяина. 

… Играл в «пинг» до тех пор, пока не треснул шарик. Вечер пошёл наперекосяк: пустые беседы, хождения. Попытались с Гошкой найти в МК-50 нашу поэтессу Надежду Пузырёву, но в отделе кадров нам сказали, что она сюда ещё не перевелась. Колюшка с Сашей подрались в дым, а Киса им «помогал» в качестве рефери.



Глава 48

Последняя голубика. Преступление и покаяние.
Вызов на «ковер». Отрицательный резус. Вне конкурса. Редакционная оказия. Жажда соития. Годовщина посёлка.

12 сентября, понедельник. Утром едем на вахтовке к скале с пополнением: в бригаду взяли Димку ; брата шофёра Сбигнева. Димка заочно учится на третьем курсе пединститута, и, думаю, нам будет, о чём поговорить. На полдороги выясняется, что у нас нет бензопилы и гвоздей. Пришлось вернуться.

; Какой-то умник спрятал гвозди и пилу, ; обратился я к Владу.

; Этот умник ; я, ; ответил он. ; Мы уже на этом обжигались. Украдут ведь...

По приезду на ПК-479 (1692-й км от нулевой отметки на западе) быстро сделали невысокую опалубку, разметили уровни будущего фундамента. До перерыва приняли со Степановым несколько самосвалов с бетоном.

Во второй половине дня Система начал ковырять мерзлоту в нижней части котлована. Там скопилась вода, и он потребовал её убрать. Я попросил Васю, отъезжавшего в лагерь, привезти насос. В 16 часов бульдозеры уехали. Не дождавшись машины с насосом, я тоже уехал в лагерь на вахтовке с Заряном. Влад был страшно недоволен моим «бессмысленным» приездом в лагерь. Ему хотелось, чтобы я оставался в бытовке у котлована, а сам он уехал в Хородочи.

Вечером в лагере на участке Моряк читал вслух матерный вариант «Евгения Онегина». Народ балдел, веселился, а мне стало мерзко и противно. Я собрался и уехал вслед за Владом.

Степанов пошёл в клуб смотреть «Иваново детство» и ключ от комнаты прихватил с собой. Я бросил сумку у Коробова и отправился играть в теннис. Когда кончился фильм, Влад вышел из зала, но со мной разговаривать не стал. Дома также ; ни слова, забрал свои бумаги и ушёл. Я читал газеты до полуночи, а он пришел ещё позже.

В 6 часов я уже сидел в попутном КРАЗе, а в 6:30 был в лагере. Никто не понял, что я уезжал в посёлок, даже когда я положил на стол свежие газеты.

Везём с Моряком «Ульяновец» на пикет 479. К сожалению, помпа постоянно забивается песком и дресвой и перестает качать. Решаем её заменить на «Андижанец».

Во время перерыва на обед объедаемся последней голубикой.

В среду запускаем «Андижанец», но и с ним что-то не ладно. Вскоре находим пробку во всасывающем шланге, выковыриваем с Веричуком грязь из шланга. Закачивая воду, возимся в грязи, но наши потуги тщетны. В 17:30 приехал Влад. Попробовал качать воду сам и, вынув из насоса щебень, дал нам отбой.

Я решил ехать в посёлок и в 18 часов сел в кабину к Васе. Он поехал лишь после того, как отвернул несколько гаек с колес «ничейного» трейлера, стоящего на дороге.

; Дефицит! ; оправдал он своё «невинное» преступление.

Всю дорогу он рассказывал мне про свою работу в КГБ, про то, как его бросила девчонка перед операцией на ноге после автокатастрофы и как он отплясывал у неё на свадьбе.

Дома выпиваем с Владимирским, Колюхой и Гошей по стопке портвейна. В 21 час смотрим с Валей и Гошей фильм «Грибной человек» (Мексика), после чего долго «плюёмся». 

Позже Аничкин стал соучастником похищения теннисного стола из клуба, после чего переживал о содеянном. Я ему напомнил, что воровство бетонных блоков для труб, а также и стола, не «слабее», чем его фиктивный брак с известной девушкой в Ленде, который она навязала ему ради прописки в столице.

В четверг по пути на работу Гошка обнаружил, что забыл папку с бумагами на «остановке», поехал на попутках за ней и вернулся на трубу лишь после обеда.

Сетку для фильтрации воды к насосу никто не сделал. Подхожу с этой проблемой к Феде, а он посылает к Олегу. Но и тот за это не желает браться. Сам свариваю из арматуры каркас, обворачиваю его сеткой и снова пробую качать воду. Но и этот фильтр быстро забивается грязью, насос глотает воздух. Откачали грязь из ячейки, насколько это было возможным и в 16 часов уехали в лагерь.

В 17 Коробов зовёт меня «на ковёр» к бригадиру. Несмотря на то, что все звенья хоть как-то работали, Влад всем даёт разгон, а мне ; в особенности.

; Три дня возитесь с котлованом! ; возмущается он. ; Проведём собрание завтра, чтобы не портить всем настроение перед футболом.

Настроение он и так уже испортил, и играть в футбол я не хотел. Но по окончании ужина, ко мне подошли Веричук с Димой и буквально под руки отвели к площадке.

Игра была весьма нервной. Конфликтовали, в основном, одни и те же: Моряк с Олегом и Ярковичем, Вова заехал по ноге Сергею и так далее. У одной команды мы выиграли вчетвером против пяти. В финале продули Ярковичам 1:3. Единственный гол в ворота Владимирского забил я.

Коньяк всё равно все пили вместе. Перед сном подбирал аккорды к песням с кассет.

В пятницу установили кран на двойной трубе (ПК-479) и в 11 часов начали было монтаж выходных открылков. Оказалось, не найдя стандартных деталей, Влад заранее приказал Гоше и Диме выдолбить в гравийном основании траншею полметра глубиной для «чужих», высоких открылков. Теперь, найдя штатные детали, мы прилежно засыпаем эту траншею кусками скалы пополам с глиной.

После обеда едем (900м) в кабине крана на пикет 470. Перебрасываем фундаментные блоки к котловану, выгружаем из машины Зайцева свой вагончик. Киса пытается ровнять площадку отвалом «петушка» возле фундамента, но лишь скребёт мерзлый гравий.

В лагере на ужине за столом оказалась Малыш. Она перевелась на заочное отделение юрфака в Храбровск и теперь работает в ОВД Ленды. Мы с ребятами садились в вахтовку, направляясь в Хородочи, а она голосовала в сторону города. Улучив момент, она подошла ко мне.

; У тебя отрицательный резус крови, ; начала Малыш, не глядя на меня, ; поэтому у меня, кажется, тогда был выкидыш. Говорят, теперь 5-6 лет у меня не будет детей.

; Интересно, столько времени прошло! ; усомнился я в её искренности. ; И чем я могу помочь? Сменить кровь?

; Я напишу обо всём твоему отцу, ; сказала она твердо, видимо, мня себя прокурором.

; Давай, ; сказал я. ; Может быть, он чем-нибудь поможет.

По приезду домой я чувствовал себя весьма подавленным: очевидно, Малыш и не думала оставлять меня в покое.

Степанов с Владимирским, придя от Воронова, были чем-то возбуждены. Они заговорили о воспитании сознательности в новых членах бригады. Я предложил действовать более крутыми мерами, чем понижение в разряде.

; Вот, например, Владимирский снижением разряда даже бравирует, ; сказал я. ; У новеньких ; разряд все равно ниже.

Владимирский взбеленился. Подбежал ко мне, суча руками, задрожал.

; Ты хочешь меня за несколько дней перевоспитать?! ; зашипел он. ; Да, я такой, я этакий! Мне в табель ; «нули»? Да пошёл ты на х...й! ; матюкнулся и ушёл в лагерь.   

Зато приехал Лёня, и я быстро ввёл его в курс дел. Взяв бутылку коньяку, мы зашли к Ярковичам. Владимирский куда-то сгинул, и я предложил выпить без него.

В выходные писал письма Мер и брату. Вечерами учил новые песни. В автобазе Хородочи проходил конкурс песни на розыгрыш приза (фотоаппарат «Смена»), и я выступил вне конкурса. Собирались с Гошкой играть в теннис, а клуб оказался закрытым на ремонт.

Когда в понедельник ждали вахтовку, поступило распоряжение: забрать все наши вещи из сушилки. Вот это фокус! Её только что привели в божеский вид, и ; на тебе: нынче в эту комнату переселяется учительница.

… Загрузили в «Магирус» доски, рубероид и отвезли их на дальнюю трубу. Застелили в цементном коробе пол рубероидом, долго ждали попутку, замёрзли и пошли в лагерь, бросаясь наперегонки камнями в бутылки на обочине.

Во вторник обнаружилось, что на ПК-479 я дал Системе неправильный ориентир, и подсыпка последней ступени получилась короче на 3 м. Набрасываем туда с пересудами недостающий грунт лопатами, удлинняя ступень.

До 23 сентября работаем с Димкой под руководством Лёни на реализации большой трубы у Хородочи: «Катерпиллер» выглаживает русло ручья напротив входа и выхода из трубы, Димка белит открылки, я замазываю раствором явные трещины. Свариваем перила и строим опалубку будущей лестницы для подъема на насыпь рядом с трубой.

Вместо крана тем же бульдозером вытаскиваем буксиром лишние блоки, валявшиеся у насыпи. При этом тросы рвуться, как бичева, ломы, запирающие петли чалок, гнутся, как гвозди, корёжится стройная отсыпка бермы.

В пятницу прораб МК-50 договаривается с Лёней об «аренде» нашего «Катера» для работы на территории «Свердловска-3», и мы остаёмся без бульдозера. Ждём с Димой бетон для заливки в опалубку лестницы. В 15 часов наше терпение кончается. Лёня после обеда не появился, и мы, поняв, что бетона не будет, уходим домой.

Дома нас ждала Лена Жаркова ; девушка из нашего отряда, ныне ; студентка журфака МГУ, которую я сначала не узнал. Выяснили, между делом, что она учится с Сергеем Ковриным (одноклассником брата) в одной группе.

После бани ждём окончания партактива до 21 часа. По окончании, у Ярковичей ; небольшое застолье с Мормоновым и Немоконовым, побывавшими на активе. Они едут в редакционной машине в Ленду, и я пользуюсь этой оказией с надеждой повидаться с Мер. Дома у Мормоновых за бутылкой коньяка обсуждаем выступления начальства до трёх утра.

На следующий день разыскиваю в Новоленде Арнольдова. По слухам, он будет гулять всю ночь на чьей-то свадьбе, и, на всякий случай, беру ключ от его балка.

Вечером Инна склеивает свой узкоплёночный фильм «Путешествие по Кюнже». Появляется Мер, и мы, попивая шампанское, смотрим фильм с комментариями Инны.

Уходим с Мерилин в Новоленду. У окна столовой, где проходит свадьба, наблюдаем за Горчаковым. Он выходит покурить и предлагает нам присоединиться. Пока он договаривался с женихом о местах для нас, я увлекаю Мер в балок Арнольдова.

Расположившись на кухне откупориваю бутылку шампанского, и мы долго разговариваем, оттягивая момент близости и нагнетая вожделение до дрожи, до мурашек на спине. Раздевая Мер, я высказал банальную мысль о пользе расставаний. Она по обыкновению хотела разыграть слезливую сцену, но мне удалось заговорить её, приласкать, и «гроза» миновала.

Не дойдя до кровати, мы набросились друг на друга, как дикари. Наши ладони, такие маленькие, в стремлении запомнить все выпуклости и впадины на обширных поверхностях тел скользили, метались, впивались в плоть друг друга. После долгой сладостной прелюдии мы повалились на кровать, и жажда соития была с томительной и нежной силой утолена обоюдно настолько, что мы едва отвалились друг от друга и, как боксеры после боя, дышали несколько минут, не говоря ни слова.

В моменты отдыха Мер, как всегда, забавно рассказывала то о приключении в поезде с возбужденным ею корреспондентом «Газеты» Кочулиным, то о посещении ресторана в Благинске с Горчаковым, который тоже возжелал продолжения отношений, не боясь предстать передо мной этакой «динамкой», развлекающейся наблюдением за мужчинами с распалённым воображением.

Утром воскресенья в 11часов в балок заходит Арнольдов якобы за сигаретами, и мне приходится его знакомить с Мерилин. Проходя мимо дома Горчакова, Мер зашла к нему будто бы записать его телефон, а на самом деле, как я понял, лишний раз показать, что она была ночью где-то рядом, но не с ним. Затем, я проводил её на остановку автобуса в аэропорт, а сам ушёл ловить попутку на запад.

У развилки меня берёт «Магирус» из МК-48. Ужинаем с водилой в Кудыкте и в 18:30 ; я дома, в Хородочи. Наши рыбаки ещё не вернулись с рыбалки. Допиваем с Серёгой его коньяк. Гоша заходит в клуб насчёт празднования годовщины основания посёлка, но его сценарий уже никому не нужен, клубные работники написали его сами.

Кто-то сказал, что в посёлке находится корреспондент «Газеты», ; не Кочулин ли? Когда мы встретились, я слушал его немного сдержанно. Гоша спросил его фамилию, и выяснилось, что это другой Александр ; Зорин. Я ложусь рано, но приезжают рыбаки и долго не дают уснуть.

Глава 49

Невнятное обвинение. Гулянка актива. Двое ошарашенных. Выговор за бегство. Сообщение геодезиста.
«Легкая» конструкция. Монтаж с риском.

26 сентября, понедельник. Зорин желает приобщиться к нашей деятельности и собирается с нами на площадку. В лагере после обеда мы его переодеваем в рабочее и едем на дальнюю трубу. Строим с его участием сарай для инвентаря. Говорим о Гастеве, но больше о подряде, о нашей бригаде, о «методе Серикова» и о А.Злобине, который недавно попал в аварию на стройке. Упоминали имена Героев труда: Новикова, Лакомонова, Щербатова. Играем в футбол, в теннис, читаем и общаемся.

Лёня после работы едет в посёлок печатать фото для газет и стенда к годовщине нашего «Ударника». После ужина Зорин устраивает диспут по анкете «Газеты» под названием «Комсомол 2017». Спорили и философствовали заполночь.

На следующий день Зорин предлагает всем заполнить анкету, интересуется моей биографией и мотивами приезда на стройку, беседует с Олегом и другими. Я отвечаю на анкету, Лёня делает вид, что спит, а в результате «оправдывается»:

; Ах, извини, я не смог ничего написать.

К вечеру Зорин уезжает со Степановым в Хородочи, а затем, ; в Ленду на партсобрание треста. Мы ночуем в лагере.

В среду новый водитель ГАЗ-66 приехал за нами в 8 утра, и Лёня не скрывал, что в этом его заслуга. Увы, мы собираемся  на работу к 8:50! 

На пикете 479 в первую очередь пытаемся завести насос. Долго и безуспешно откачиваем грязь из нижней ячейки.

В 12:30 обедаем в лагере, в переполненной вагон-столовой ; кто стоя, кто как. Проносится слух об обещанной ещё в воскресенье бане.

… Берём нивелир, «Дружбу» и возвращаемся на трубу строить бункер для цемента. Вместо этого отмечаем проектные уровни бетона в опалубке, делаем отводные канавы для ручья у входа и выхода трубы. «Петушок» ровняет площадку для автокрана, монтажники ставят на фундамент имеющиеся блоки и сворачивают кран в 16 часов. В 17 ; выезжаем в посёлок.

Почти сразу навстречу показался «Магирус» с вагоном-прачечной в кузове и Владом в кабине. Останавливаемся, и Лёня долго толкует с ним, затем, оглашает неожиданное решение: после бани возвращаемся в лагерь. Едем дальше с упавшим настроением.

В поселке Лёня заявил:

; Я в баню не пойду: мне ; печатать кучу фотографий.

; После бани надо отдыхать, а не ехать куда-то, ; поддержал его Киса. ; Я даже переодеваться не буду.

Разгрузив «Магирус», Влад приехал в поселок. Я завёл с ним разговор об «эволюции» человека.

; Смотри, что с народом делается, ; начал я. ; Никто не хочет идти в баню.

; Ну, и что? Это их дело.

; Неужели ты допустишь, чтобы мы опустились до уровня неондертальцев? С каким настроением мы будем работать завтра? И ещё, придётся держать водителя допоздна…

; Так завтра утром опять будем тянуться неизвестно сколько. Опоздаем на работу.

; Объяви чёткое время отъезда и всё. Зато тебя ещё больше зауважают.

В результате было принято здравое решение: сегодня отдыхаем, а на работу едем завтра.

После бани, прихватив напитки, идём с Владом к Моряку в гости. Нюра, жена Моряка, и её сестра Аня накрывают на стол. В полночь иду помогать Лёне печатать фото.

… Выехали из поселка в 7:30. На ПК-479 были в 8:45. В котловане долбим лёд вперемешку с примёрзшей землёй, откачиваем воду весь день.

Рыжий толстяк на «Магирусе» возит нам блоки с 470-го пикета, где продолжается монтаж. В 17 часов едем в лагерь, перекусываем и ; дальше, в посёлок.

Дома нет электричества. Навожу порядок и ложусь спать. В 21:30 дают свет, я пишу дневник и очерк о нашей бригаде до полуночи.

В пятницу на ПК-470 готовимся к монтажу трубы, чистим фундамент от ледяной корки. Лёня волнуется, тормозит, зато голос ; на уровне! Монтируем «кольцевые» блоки 3х3 метра с Моряком и Лёней. От звеньевого достается всем, потому что блоки встают криво, опоры под краном проседают, крановщик не может работать с большим вылетом стрелы.

Когда мы собирались на обед, крановой Васильевич потребовал работать без обеда до 15 часов. Я остался без завтрака, а теперь ; и без обеда. Переставляем кран, перемонтируем блоки поновой, и в 14:30 крановой отгоняет кран на стоянку.

Ввечеру сижу с дневником в фотокомнате, жду возвращения Степанова с парткома. Опять приехала Малыш, спасается в 1-ой комнате от Владимирского, Гоши и некоторых пьяниц и тоже ждёт «комиссара».

Наконец, в 21 час начинается «третейский» суд: я ; обвиняемый, Малыш ; обвинитель, судья ; Степанов. Обвинение прозвучало невнятно, поэтому, в основном все печально молчат, сосредоточенно отпивая из кружек шампанское. Заходят весёлые и пьяные коллеги, требуя бригадира для воссоединения с гуляющим коллективом, но он всех резко выгоняет. Обстановка в «суде» проясняется, чаша весов Фемиды склоняется в мою сторону, вернее, «состав преступления» испаряется на глазах. Оказывается, «никто не собирался мстить за свою неудавшуюся семейную жизнь» и за «невыполненное обещание жениться», и я мог не бояться преследования.

«Суд» остался на совещание, а я удалился творить в лабораторию, но после шампанского дело с очерком пошло туго.

1 октября ; третья годовщина приезда «Ударника» в Сибирь. Утром при встрече с Малышом выяснилось, что она, несмотря на «суд», «желает» со мной дружить.

Со служебным автобусом еду в Ленду: на Совещании дружинников и актива в «Пионере» должна быть и Мер. Разыскивая её, заглянул на квартиру Горчакова, но никто мне не открыл, и я долго гулял по улицам Ленды.

Мерилин стояла на крыльце ДК и торопливо беседовала со всеми знакомыми. Мы договорились встретиться у Мормоновых после совещания.

Иду в гости к Малышу с визитом вежливости. Мне дают газету с очерком о десанте степановцев на Кудыкту и дарят журнал «Фотография в США».

Перебираюсь к Мормоновым и пытаюсь писать у них очерк. Меня отрывают женщины со своими приготовлениями к застолью. Гулянка начинается в обеденное время. Мер появляется в 17 часов. Выпиваем, закусываем, и она ложится спать. Приезжает её начальница ; Авдеева.

Проснувшись, Мерилин зовёт меня к Горчакову.

; Сережа приглашал в гости, а я сказала, что приду не одна.

Приходим к его дому. Мер входит и закрывает передо мной дверь. Я в недоумении жду. Она появляется и приглашает меня войти. В комнате ; шумная компания, и всё ; секретари комсомола: Камойлов, Манаров, деятель из обкома, мелкие «штучки», четыре дамы и вдобавок ; лейтенант милиции.

Мер танцует с кем угодно, но только не со мной. Мне просто отказывает, «сосётся», во время танца, не скрываясь, с обкомовским товарищем. Я собираюсь тихонько уйти, но Мерилин это замечает, а Манаров начинает упрашивать остаться, усаживает за стол. Про танцы пришлось забыть, ; Камойлов завлекает меня предложением поехать по путёвке на Кубу за 400 рублей.

Всё же вскоре я ускользаю налегке. Ищу Арнольдова, чтобы попросить у него ключ от балка, и нахожу его в полном отрубе. Возвращаюсь к застолью ни с чем. Заходит Алина, безумолку трещит, усаживается играть в преферанс и вскоре уходит домой.

Когда шумная компания надоедает Мер, мы уходим в поисках ночлега. Встречаю Горисова и беру ключ от его балка. Наконец, мы остаёмся с ней наедине.

В этот раз обходится без капризов Мерилин, а я не изображаю ревнивца. Она блеснула в нужной ей компании, была в отличном настроении и слегка пьяна. Наша маленькая оргия начинается с её быстрого рассказа о «проделанной работе» у Горчакова и одновременного раздевания. Мы стояли в полной темноте, обнимаясь и лаская друг друга, будто танцуя под музыку, засевшую у нас в головах на вечеринке. Но сейчас я был плохим танцором.

Кровать была расстелена, Мер не была растеряна, ; ей не ходить за опытом. Она была не роботом. Мы отдавались друг другу с горячностью, на какую способны одинокие сердца, встретившиеся, наконец. Всё было так прекрасно! Но около 3-х ночи случилось ужасное: компания ; Горисов, Карабанова, Огонёк и другие ; стала рваться к нам в дверь. Слышал, как Толя склонял мою фамилию, но дверь они решили не вскрывать.

Вместо этого Толя открывает окно и залезает к нам. Карабанова рвётся за ним, но он её уговаривает остаться снаружи, зато включает свет. Мы оказываемся, как на сцене, для зрителей, стоящих на улице: два ошарашенных человека под простыней, совершенно мокрые от только что проделанных упражнений камасутры.

Наблюдаем, как Толя медленно собирает магнитофон, выбирает плёнки, возится на столе и молча уходит тем же путем. Мы лежим в оцепенении и долго не можем прийти в себя. Слов не хватает, да и о чём говорить? До утра не могу уснуть: под окном безумолку пищит котенок, которого я выпустил перед тем, как мы вошли в этот «адский» вертеп.

В воскресенье в 7 часов уходим из «гостеприимного» балка Горисова. Поднимаемся на сопку, далее через «Орбиту» ; в столовую. Позавтракав, идём к «Пионеру». Оттуда звоню Шермановичу, будто в поисках Мер. Раз он дома, она идёт к нему отдыхать.

Я отправляюсь к Мормоновым с намерением писать, но меня сразу посылают с Еленой Адониной в магазин делать закупки к застолью в честь её дня рождения. Только сел за очерк, подошла Светик и попросила дать ей урок гитары.

В 16 садимся за стол, а в 18 приходит Мерилин. Пьём долго и нудно. Лишь Карабанова повеселила рассказами о своей школьной юности: курение, выпивка, игра в бутылочку и прочие «шалости».

Мер стала выяснять отношения с Карабановой, и они уединились в кабинете. Я туда – они оттуда. Пока мы с Инной танцевали в её традиционном восточном стиле, Мер подружилась с Карабановой, что мне претило и казалось изменой.

В 20:30 резко, не прощаясь, ухожу на трассу, чтоб уехать в Хородочи. Снег по всей дороге укатали, я скользил и падал несколько раз. Простоял в ожидании попутных около часа и побрел ночевать к Арнольдову.

В понедельник в 5:15 вышел на дорогу. В 6 часов уже ехал, стоя в переполненной вахтовке Мостотряда-46, до их площадки, оттуда ; пешком до трубы.

Наши ещё не приехали. Пытаюсь что-то делать, «изображая» работу голыми руками. Светило солнце, настроение поднималась. Сусек для цемента строить не стали. Делали перегородки в опалубке и готовили праймер.

Приезжаю после работы в лагерь, а там ; гости. Но кто именно, мне не говорят. Никого не нахожу, теряюсь в догадках. Вдруг с полатей высовывается из-под одеяла Мер. Оказывается, приехала выяснять отношения.

С трудом уговариваю её поехать с нами в посёлок. По дороге она безумолку говорит, выговаривает мне за вчерашний уход от Мормоновых. Я стараюсь слушать молча. Когда же мне удаётся объяснить, что мне вчера просто стало плохо в шумной компании, Мер вдруг решает уехать в Ленду прямо из лагеря. Наконец, упрашиваю ее поехать с нами в поселок, чтобы хотя бы забрать фотографии у Лёни для её газеты.

Дома ужинаем, и Мер идёт помогать Лёне печатать, но быстро возвращается. Видно, такие помощницы ему не по вкусу. Он зашёл в полночь, оставив четыре фотографии, две из них ; для Мер. Укладываю подругу спать и пишу до 5 утра.

Встаю в 6 часов. Мерилин едет с нами на вахтовке до трубы и остаётся на дороге в ожидании попутки. В Ленду она уехала только через два часа, а улетела в Благ ; на следующий день.

Весь день занимаемся гидроизоляцией трубы на ПК-479. Геодезист побывал на пикете 470 и предупредил:

; Вода в трубу не пойдёт. Уровни дна котлована неверные.

Вечером в посёлке лишь мельком увидел Степанова и сказал ему мимоходом о предупреждении геодезиста, и о том, что мы с Лёней прошли с нивелиром от пикета 479-го к 470-му и обратно. Влад ничего из моего объяснения не понял и совсем расстроился. Я приехал в посёлок с намерением писать очерк, но заснул в 22 часа.

В среду встаю в 6:40 и едва успеваю на нашу машину. С утра Влад поругался с Лёней из-за школьного теннисного стола, который тот «позаимствовал» для поддержания формы у «спортсменов» нашей бригады. Со мной переговорить не успел, ; умотал за прорабом, но дал задание: работать на котловане с бульдозером из Мостоотряда.

Командую бульдозером, чистим с ним выемку у входа в трубу на ПК-470. Наше звено мажет битумом блоки, долбит землю под фундамент открылков. В завершение Влад попросил погрузить в машину Васи колесные тележки от вагончика, но подъёмного крана мы не нашли.

В посёлке захожу к Грейфу и прошу сочинить мне рекомендацию в партию. В бане моемся без света. Дома ; чай, газеты и довольно ранний отбой.

В четверг всей бригадой едем на работу, а Лёня остается ждать автокран: хочет грузить что-то на вертолётной площадке. Увы, блоков для труб там не оказалось. Влад, расстроенный в последнее время, забрал кран и сам загрузил колёсные тележки в «Магирус».

На ПК-479 начинаем монтаж трубы «лёгкой» конструкции, без монолитного фундамента. До конца смены успели поставить на входе первые половины открылков по проекту.

Остаюсь на участке дежурным. Собрался записать кое-что в дневник в вагоне-столовой, но сперва пришлось устранять назойливое дребезжание холодильника.

В пятницу монтируем блоки на входе и выходе трубы на пикете 479 до 17:30. Долго уговариваем Васильевича смонтировать дальние выходные открылки, не переставляя кран. Он это делает с риском сбросить груз, ; опоры крана отрываются от земли.

Остальная часть бригады в лагере при помощи автокрана ЗИЛ и Васи ставит вагончики на колёсные тележки, таскает оборудование и прочие мелочи на новое место. К нашему приезду здесь ещё остаются: электростанция, столярка и вагон № 3. В нём ночует Федя и Васильич, который настроился в субботу ехать домой, «к бабе». Несмотря на это, Степанов делает ему путёвку на завтра. На новом месте со своим хозяйством и собаками осваиваются Ярковичи.

… В общежитии появился отпускник Райлин. Я только успел поужинать, как он накрыл на стол и затеял пьянку. Степанов был простужен, поэтому немного выпил со всеми. Я тоже выпил и лёг пораньше. Вова всё тарахтел, но, наконец, его затошнило, как и Владимирского и Колюшку – всех, кто пил самогон, оставленный харьковским студентом Толей.



Глава 50

Завершение подряда. Рекомендация в партию. Ловля парторга.
Представления к наградам. «Не перелом, а трещина».

8 октября, суббота. Встаю в шесть часов. На улице идёт снег, и навалило его уже по колено. Собрался писать дневник, но все встают тоже рано. Народ волнует вопрос: как быть с питанием в новом лагере. Владимирский затевает опохмелку, и я ухожу в 13-ю комнату.

Мне приносят почту и письма от брата, от тётки Лиды и от отца. Он получил письмо Малыша с угрозами о расправе. Я еле удержался от матюгов, негодуя на маленькую психопатку.

Иду искать информацию о показателях бригады по выполнению подряда. Нина ничего не знает, кроме тех цифр, что Люпак дал Лёне, но они оказались ошибочными. Выкупаю на почте книги от Костикова из «Академкниги»: Батюшков, Рильке, письма Шоу, рассказы По. Дома нет света, все его ждут и томятся ожиданием самодеятельного праздника: завершение бригадного подряда.

… Стол быстро накрыли, но народ собрался лишь к 19. Ели, пили у нас, а танцевать пошли в 13-ю комнату. Постепенно толпа рассеялась. Остались: куражистый Вова, супруги Коробовы, Влад и Валя. Сидели до 3-х утра. Празднование сдачи бригадного подряда прошло вполне «весело и плодотворно».

В воскресенье искал Грейфа, чтобы поговорить о его рекомендации, но не нашел.

В ленинской комнате пишу очерк, за час ; две строчки. В клубе смотрю репетицию осеннего бала. С 16:30 с Лёней печатаем фотографии, затем ; баня.

У Грейфа беседую о Воронове, о его знании политики партии и о его практической деятельности, о моих планах и нынешней общественной нагрузке. В результате он обещает написать мне рекомендацию.

В понеледьник долго ехали на работу. Мороз ; 20°. Солярка в «Магирусе» уже замерзает. Останавливаемся, чтобы греть факелом топливопровод, и не мы одни. Высаживаем Моряка у пикета 479 для подготовки ПЭСки к переезду. Лёня загружает инструмент для строительства опалубки, а затем идёт со мной измерять размеры котлована напротив посёлка свердловчан.

В новом лагере машина Налогина застряла на мари. «Кировец», доставивший электростанцию и столярку, тоже буксует. Лишь наш гусеничный погрузчик, появившийся после долгого ремонта, вытянул их по очереди.

Долго, осторожно едем домой. В посёлке караулю Воронова для разговора, но он слишком долго заседает в парткоме.

Во вторник с 5:30 пишу очерк. Лёня глянцует большие фотографии. Выезжаем из посёлка в 8 часов.

В старом лагере загружаем в вахтовку одежду, а мотоцикл затаскиваем в вагон № 3. На пикете 479 доделываем цементный бункер, стягиваем проволокой бетонные блоки - стенки будущего фундамента.

На обеденном перерыве в новом лагере занимаюсь подпиской ребят на газеты.

После обеда, не торопясь, сколачиваем раму для будки ПЭСки. С Лёней, сидящим за рычагами погрузчика, перевозим в его ковше масляный трансформатор. В завершение «напряженного» дня стреляем из винтовки Моряка по банкам.

Из лагеря отвожу битум на пикет 479 в странном «Магирусе». В кабине машины ; концентрированный запах серной кислоты, очевидно – из аккумулятора. Окна открыты, но ехать всё равно невозможно.

Дома ; чай, разговоры. Грейф написал мне рекомендацию, Владимирский тоже.

; Влад, ; обратился Лёня к бригадиру, ; почему ты не готовишь собрание для выдвижения людей на премию и на грамоты?

; Что, я должен каждому говорить об этом? ; проворчал тот.

; Ах, каждому? – Лёню будто окатили ледяной водой. – Ну, тогда не надо, ; сказал он с вызовом, отвернулся и начал подсказывать мне, как заполнять подписные бланки.

; Не надо писать «область, район», ; уточнял он, ; пиши лишь «Хородочи».

; Не первый раз этим занимаюсь! ; оборвал я его.

; Да ты должен спасибо сказать! ; вспыхнул он. ; Сколько лишнего пришлось бы писать!

; Спасибо, – сказал я примирительно.

… Подъём в 5:40, дневник ; до 7 часов. Только собрался в столовую, как зашли Налогин с Владимирским и позвали меня на склад. Надо было загрузить детали щитового дома для строительства будки вокруг ПЭСки. Выгружаем щиты в новом лагере. Весь день ставим стены будки и возимся с каркасом крыши над ней.

На одной попутке с Владом приезжает товарищ из треста для составления информационного бюллетеня.

; А где ваш бригадир? ; спросил он, выйдя из машины.

; Да вот же он, ; указали ему на его попутчика.

Он было обрадовался такому совпадению, но Влад быстро его «спихнул» парторгу. Владимирский, в свою очередь, оправдавшись отъездом в баню, оставил бедолагу в полной прострации.

По окончании работы Лёня уехал в посёлок с «Магирусом» Сбигнева, а я ; с Моряком и Люпаком ; в будке Налогина.

Ужинаем в столовой с Гошкой и Вороновым за одним столом. Прошу у парторга аудиенции, и он назначил ее на «попозже». Вечером я его искал везде, но не нашел.

С кассиром приехали Семён Простолуков и Огонёк, который собирает по 100 рублей на банкет в честь годовщины отряда. Простолуков выдал Полине устав КПСС: в субботу на собрании её будут выдвигать в кандидаты.

Я хотел вызнать у Огнева эффект от моего «выступления» с Мер в балке Горисова, но он лишь вскользь заметил, что надо было пойти в балок к нему, а не к Горисову.

… Едем на работу не сразу, и я успеваю позавтракать. На пикете 479 разводим костёр под битумом. Валит влажный снег, многие машины на дороге останавливаются для очистки лобовых стекол.

Лёня предполагает, что такой сильный снег должен скоро кончиться. Около 11 часов приехал Влад и раздал задания. Мы не торопимся, готовим дрова, ждём погрузчик.

; Хорошо живётся в бригаде механизаторам, ; заметил Лёня. ; Зарплата постоянная, можно не торопиться.

В 11:30 приехал погрузчик. Грузим теплогенератор в его ковш, чтобы отвезти на другой котлован.

В обеденный перерыв пишем в профсоюз характеристики друг на друга для представления к наградам: на меня пишет Влад, а на него ; я. По прошествии трёх лет пребывания на Стройке каждый работник имеет право на получение медали Минтрансстроя.

С помощью Вити с погрузчиком переставляем «дельтаплан», бетономешалку, растворомешалку, двигаем электростанцию к будке.

Снег кончился. Лёня мажет битумом два оставшихся блока. Витя после некоторых пререканий сдвигает ковшом погрузчика грунт в пазуху котлована.

Домой едем в будке на машине Налогина. В коридоре конторы масса народу в ожидании зарплаты. Зарплату привезли, но толпа за ней выросла до огромных размеров.

Нахожу в «Рабочем» статью Мормонова о роли Лёни в работе нашей бригады и показываю её Адониным. Елена, прочитав статью, на радостях прыгает, трещит, как сорока, «клюёт» Лёню. В комнату зашёл Икорников с очередной «проблемой».

; Всё-таки в портретной живописи мне не всё понятно... ; задумчиво говорит он.

Увы, никто его не услышал. У нас шёл диспут посерьезнее.

; Что вы так мало сделали? ; спрашивал Лёню хмурый Степанов.

; Делаем всё, что можем, ; отвечал тот.

; Надо не только, что можете, но и то, что не можете.

; Сначала нам нужно было укрыть электростанцию, ; оправдывался Леня.

; Обязательно ли ей нужна будка?! Её можно было завести и на земле.

; Ага, то есть, опять кое-как, ; парировал Лёня. ; А потом некогда будет, и останется она под снегом…

В пятницу утром угощаю Влада завтраком, и мы идём на склад за полушубками. На складе карточек учёта не оказалось. Меня с Гошкой посылают на их розыск в бухгалтерию.

; Наших карточек нету, ; сказал Аничкин, просмотрев папку.

; Дай-ка посмотреть, ; почему-то я решил проверить друга.

Я нашел их в отдельном кармашке и тем спас Гошку от позора.

Отношу полушубок домой и иду с Митяем и Колюшкой на пилораму грузить в машину доски. Затем получаю зарплату ; 170 рублей, за минусом целевого вклада. У магазина забираем в вахтовку супругов Ярковичей с «пойманой» рыбой и едем на ПК- 479.

Колюха и Митяй сгружают доски, а Сбигнев с Моряком сбивают их в перегородки между фундаментными блоками. Подъезжает начальник СМП Кузовцов и подзывает жестом Моряка.

; Зачем? Зачем? ; с оторопью повторяет он, идя к машине. ; Чего там нашли на меня?

; Почему не приклеили холст на щели? ; вопрос начальника оказался не сложным.

Димка оказался ближе.

; Да, сразу забыли взять ткань, а потом не сходили, а вот уже и обед, ; ответил он за Моряка.

До обеда ничего толком не сделали, кроме растопки битума. Я костёр не проверил и ушёл за всеми на обед в 11:30.

Обед не был готов, и его пришлось ждать полтора часа. Нож ; разрезать холст ; Полина не даёт ни Димке, ни мне. Выручает (тайком от Полины) Гошка, чистивший картошку. Точу его нож и нарезаю ленты из холста. Гоша благодарит меня за то, что я нашёл после него складские карточки, и соглашается помочь клеить ленты на швы. Интересно, а просто так не согласился бы?

Не торопясь идём с ним на трубу против ветра по колено в снегу. Затыкаем остатки пакли в швы и «клеим» битумом холстины на них. Попутно обсуждаем случай в балке Горисова и саму Мерилин.

; Можешь себе представить наш ужас, ; рассказывал я, ; когда Толик полез к нам в форточку? Ну, хоть бы предупредил или сказал, что ему нужно. А главное, ; включил свет! Знал ведь, что я не один.

; Да уж. Он в своём репертуаре. А что подруга, как реагировала?

; Как может реагировать женщина, которую почти все знают. Она и так страдает от кажущегося ей всеобщеего внимания, а тут ещё среди зрителей – Карабанова.

; Ничего, если и пойдёт от неё слух, так до редакции, небось, не долетит, ; успокоил Гоша.

С Димой забиваем паклей щели в будке электростанции. У меня руки замерзают, а у него – горячие. К концу смены я тоже расшевелился, но к этому моменту за нами приехал Налогин.

Будка, установленная в кузове его «Магируса», обогревается выхлопной трубой, проходящей вдоль пола. Посередине будки ; стол, на котором Федя, похожий на Донатаса Баниониса в молодости, режется в «дурака» с младшим Люпаком, с Витей и Димкой. Только Олег молчит всю дорогу.

Прибыв в посёлок, успеваю к выкладке свежей прессы на почте. Продолжения статьи Мормонова в «Рабочем Авангарде» не было. Амурскую молодёжку не привезли. Забрал письма Полине, Серёге и Гоше от школьников, «гордящихся героями Стройки века».

В конторе получаю недостачу за август 46 рублей и «подъёмные» как новичкам в этом СМП ; 108 рублей. Туготыло бегает со справкой о выплате целевого вклада в 6300 рублей, не скрывая радости, что «Жигуль» у него «в кармане».

Гоша уходит в клуб на репетицию осеннего бала. Я отношу Нине долг, отсылаю Мер заметку в её газету, собираюсь к Лёне, надеясь на чай в семейной обстановке. Однако, он опередил меня. Пришёл в нашу комнату, уселся читать газеты, «цыкать» и ковырять в зубах. Ухожу в 13-ю и пью чай в одиночестве. Лёня приносит пачку снимков и, как само собой разумеется, просит придумать к ним подписи.

Из клуба с репетиции приходят Валя с Гошей и поддатый разговорчивый Райлин.

; Вот, недавно я был у Мормоновых, ; бормотал он, ; и Ароныч бил за что-то дочку. Ему бы нужно её понять, ведь она в переходном возрасте. Меня отец тоже бил. Сейчас смешно вспоминать: в 16 лет за то, что поздно пришёл домой. Как врежет!

Он побывал на «рентгене», и, оказалось, у него в руке после падения ; трещина, а не перелом. Как раненый боец из старого фильма, он начал приставать к Вале, хватать за плечи с целью увести к «Серёге на чай». Она увернулась и быстро ушла. Выпив ещё, уже будучи в скотском состоянии, он размышлял вслух:

; Трахнуть что ли Валю?

Ещё один поток сознания прорвался у него позже.

; Когда этот бардак кончится? ; разглагольствовал он. ; А тут рука у меня сломалась! Гена, ну, почему у нас бардак? Вам это не интересно? Нельзя отвлекаться от высоких мыслей?

Я молчу, разглядывая десятки адонинских снимков.

; Ага, важнее душевный покой… Всё верно. Добавить нечего...

Трескотня Вовы утомляет, но всё равно в это время я придумал подписи-комментарии к десятку фотографий. В 23 часа я ложусь спать, а Вовка готовится мыть голову, гремит ведром, тазом, водой.

В полночь приходит Лёня и забирает часть фотографий с моими комментариями.


Глава 51

Авторитет партии. Аустерлицкое сражение. Сольный танец. Свобода вероисповедания. И смех, и плач…

15 октября, суббота. С 5 утра сочиняю подписи к оставшимся фото и пишу дневник. Владимирский в это время (!) за стенкой читает вслух газету. В шесть часов он приходит к нам и пристраивается спать на кровать к Кисе. Уж не белая ли это горячка? Я укладываю его на свою кровать, но в семь часов он вскакивает и уходит к себе.

Не успел написать в письме Колибе «Здравствуй, Людок!», как страшно захотелось есть. После столовой взял у Лёни ещё 30 фотографий размером 30х40 см для сочинения подписей. Пришлось их ещё и обрезать. В 13-й комнате Гоша перепечатывает мои подписи, теряет и путает их. Готовимся делать фотостенд об истории отряда «Ударник», чтобы выставить его на праздновании годовщины.

Ребята собирается в Новоленду на банкет: выпивают, надоедают, гладят рубашки. Гоша и Полина ждут начало комсомольского собрания треста в клубе до 12 часов. Полина гладит мне рубашку, но, погладив лишь рукава, в 12 всё бросает и бежит с Гошей в клуб. Собрание, однако, началось лишь в 13 часов.

В 14 часов ищу попутчиков до Новоленды, но никого нигде нет. Лишь братья Люпаки играют у себя в шашки. Наконец, с Гошей и Полиной идём на трассу.

Стоим на дороге вместе с Пацановым. Попутный бензовоз забирает Полину и Гошку. Мимо пролетает автобус ПАЗ с Падикиным и его свитой. Мы мёрзнем на ветру до 15:30 и идём греться в посёлок. Делать нечего, садимся к Марсу в кабину вахтовки ; она назначена на доставку комсомольцев домой ; и ждём окончания собрания. После собрания комсомольцы разбежались по магазинам. Выезжаем в 16:30.

В клубе, в Новоленде, начинается концерт областного ансамбля «Магистраль». В 20:30 переходим в «Берёзку» и занимаем стол на 12 человек. Случаются конфузы: ребят из нашего, Ждановского района, за наш стол посадить не можем. Первой «жертвой» стал Тимоха: обиделся до слез, заметался с Арнольдовым. Всё же места они нашли и успокоились.

Степанов, усадив куда-то Инну с Коротич, отругал нас за невнимательность. Когда всё утряслось, мы позвали женщин за наш стол. Вместо 12 человек за столом поместилось 16.

Первый и второй тосты произнёс Серёгин.

; Ребята, придётся потесниться, ; объяснил он. ; Люди вчера ещё не знали, что захотят сегодня отдохнуть с нами. Так выпьем за то, чтобы у нас в тесноте никто не был в обиде!

Больше никто не выступал. Всё поехало, как по рельсам. Мы форсировали события, и в 21-м часу я был в «норме».

Загремел ВИА из Благинска, а через некоторое время их сменили «Серебряные». Я танцевал с Галей, подругой Катерины. Поговорили о том, как Катерина справилась с сессией в Иркутском «педе». Галя рассказала о своей попытке поступления в Храбровский институт инженеров транспорта. Выяснил, что продолжения вечеринки у Шермановича не предвидится, так как он был в отъезде.

Малыш танцевала с Русланом весьма интимно, щека к щеке. Я её пригласил, когда был в крепком подпитии. Она вцепилась в меня и не отпускала в течение трех танцев. В перерывах садилась рядом, держала за руку и о чем-то игриво говорила.

Лёня наблюдал за Таней Бодейко и комментировал, как только начались танцы:

; Сразу можно проследить «вехи» её пути: первым её пригласил Тимоха, вторым ; не помню его имени, третьим – её последний ; Бодейко. А со мной он ей почему-то запретил плясать…

Гоша пригласил, не выходя из-за стола, Машу Бондарчук, но Митяй демонстративно увел её за другой стол. Она похудела, похорошела, стала весьма привлекательной.

Ярковичи с Копелем пришли ко второму тосту, и мы их направили к полупустому столу Серёгина и Алины. Те отфутболили их, так как ждали гостей из 76-го СМП, посадили их к нам сбоку-припёку. Около полуночи мы стали собираться на ночлег.

Гоша не мог найти свой полушубок с новой шапкой и рукавичками. Ходил обескураженный и злой.

; Кто-то по ошибке надел твой, ; пояснила Коротич. ; Надень любой подходящий.

Гошка взбеленился:

; Ты ещё будешь мне советовать! Нашлась умная…

 Я без умысла подлил масла в огонь.

; Ты сам виноват, ; полушутя сказал ему. ; Хорошую вещь оставил на видном месте.

; Гена, ; Гошка задохнулся, ; а ты не обращайся ко мне целую неделю, всё!!! ; закричал он и замотал головой, будто вместо портвейна выпил хлористого кальция.

; Пожалуйста, хоть две, ; ответил я задиристо.

Зашли нашей компанией в балок к Копелю. Здесь знакомый шофёр Зарян спорил со Степановым об авторитете партии. Его когда-то крупно подвело руководство автобазы, партком ему не помог, и он разочаровался в коммунистах.

; Авторитет партии падает?! ; воскликнул Степанов. ; А ты сознательный? Тогда вступай в неё и поднимай авторитет.

В половине первого ночи Влад, Лёня, я и женщины из «Авангарда» прямо на улице решили распить реквизированную на банкете бутылку «Токая». Добравшись до Мормоновых, подняли Ароныча и напоили  коньяком из чьей-то заначки.

… Проснулся от разговоров и от того, что кто-то тащил меня по полу за ногу. Она у меня и так болела, ; уронил вчера пень-табуретку на неё. Владимирский вопил, будто я вчера угощал всех его коньяком, хотя сделать это предложил Лёня. Теперь я должен идти в магазин за выпивкой. Все меня затолкали, заставили одеться. Делать было нечего, я оделся и пошёл.

Сначала ; в магазин, а потом понял, что Лёня меня предал, и обиделся на всю компанию. Поел в «рыгаловке», ; она по-прежнему была такой же противной, ; доехал на автобусе до перекрёстка, дошёл против ледяного ветра до главной дороги и стал ждать попутку в Хородочи.

Вскоре подошел ещё один наглый пассажир. Выпил у меня на глазах бутылку пива и, когда пришла хлебовозка, сразу в неё влез. Утешало лишь то, что она шла только до Кудыкты. Ещё через 40 минут меня подобрал ЗИЛ-вахтовка до Коранты. Не успел я перейти мост через Коранту, как мне подвернулся МАЗ-бензовоз до Хородочи.

Зашёл к Вале и намекнул на «обезвоживание своего организма». Открыл привезённую бутылку сухого «Панонния». Выпили, поговорили об учёбе. Она собирается поступать на заочное в Историко-архивный институт. Заговорили почему-то об Аустерлицком сражении, но не смогли найти в учебнике дату и другие подробности о нём. Пообещал дать ей пособия по истории и по английскому. Забрал у Нины газету с заметкой Мер и ящик тушёнки для бригады. Придя к себе, переоделся и лег вздремнуть.

В 18 часов отнёс Валентине учебники, взял у Сергея 20 рублей в счёт подписки, купил консервов и шампанского на всю компанию. Зашла и Валентина. Едим «завтрак туриста», запивая шампанским. Татьяна Коробова даёт двухлетней Оксане немного шампанского. Как выяснилось, ; не в первый раз. Провожаю Валентину в фойе клуба, где должны быть танцы. Уговариваю Влада и других пойти в клуб, но пошёл лишь Гоша.

Вход на танцы стоит 60 копеек. Вдобавок я проигрываю в лотерею 20 копеек. Когда заиграла музыка, Гоша вышел танцевать соло. Но никто не выходил к нему в пару. Несмотря на все его старания, никто даже с места не стронулся. Нина со мной тоже не пошла. Она попросила Простолукова погасить свет в зале. От обиды Гоша только что не ругался. Однако, лишь погасили свет, на площадку ринулась толпа.

Я попрыгал с Ниной, с Валей, посидел с Веричуком, глядя, как танцует его любовница из ВОХР склада взрывчатых веществ.

Ухожу спать в 22 часа, а в 23 вдруг зашла Нина.

; Есть кто-нибудь живой? ; сказала она, но, увидев всех в кроватях, обиделась. ; Эх, вы, сони! – добавила она и ушла.

В полпервого к нам зашла Тамара-химия ; дама, которая пошла учиться в техникум вместо Влада, и давай его терзать про соцсоревнование и профсоюзную работу для какого-то реферата. Когда она ушла, мы с Кисой дали ей убийственную характеристику.

В понедельник встал около пяти, записал кое-что в дневник и страницу очерка.

Налогин приехал вторым рейсом из Ленды в 2 часа ночи, но утром заехал за нами вовремя. Собирались к вахтовке до 7:40. Доехали до лагеря, взяли тюк пакли, доски, и прочие материалы. Весь день возились с устройством будки для электростанции. Моряк заводил станцию. Мы с Димкой пилили, колотили, утепляли будку.

В 16 часов Лёня уехал точить цепи для бензопилы. Выхожу на дорогу в 17, но попуток в сторону поселка нет вообще. Уезжаю-таки с Владом на ЗИЛе Васи с прицепной цистерной.

Пока отцепляли цистерну на заправке, пока Вася буксовал, в столовую чуть не опоздали. Вспоминали дома перипетии вчерашнего дня, читали газеты. «Рабочий Авангард» за 11-е со статьей Мормонова о нашей бригаде пропал.

… Утром бригада загружается в будку Налогина на автобазе. Я еду с Владом на ЗИЛе за продуктами к конторе ОРСа. Ждём заведующую до девяти.

С шофёром Васей вышел спор за Сталина, портрет которого он возит на лобовом стекле в знак полной его реабилитации и приверженности его культу.

; Он не виноват, ; выступает Вася. ; А вот куда смотрела партия? Почему она просмотрела?

Вступать с ним в полемику мне было лень. Все равно я бы его ни в чём не убедил.

; Можешь оставаться при своём мнении, ; сказал я. ; У нас свобода вероисповедания.

Степанов больше ждать не мог. Отдал мне деньги, сказал, что надо купить и разрешил вообще не приезжать на работу в счёт предстоящего дежурства.

Купив продукты, переоделся, упаковал и отправил консервы Мер. Пописал очерк, поставил в зуб пломбу из пластмассы.

Вечером в комнату ввалился пьяный Владимирский, таща за собой Коробова, и закричал:

; Яркович паспорт получил! Ура! Теперь может жениться на Полине!

Покричал, покричал, но за часами проследил. В 19:30 потребовал денег и, взяв 20 рублей, отвалил в магазин.

Я удрал в ленинскую комнату 2-го общежития и просидел там до 22-х часов. Попил чай у Елены и собрался спать.

Только я начал раздеваться, опять завалился Владимирский, лёг, уткнувшись в подушку, и начал завывать: «Что ж вы ботик потопили...», ; на разные лады с плачем и смехом, наподобие истерики. Выглядело это жутко, и спать было невозможно. Я взял бумажки и ушел в 13-ю комнату, заперся там и вскоре лёг спать.

В среду Налогин подогнал машину к общежитию в 7:30. В это время Владимирский договорился с Чебурашкой чтобы он купил выпивки.

На пикете 479 щиты для крыши будки, где стояла ПЭСка, были уже готовы. Крановой поднимает щиты один за другим, и мы закрепляем их на месте.  Наводим на площадке порядок. Надо было переставить вагон на пикете 559, но Чебурашке ехать туда не резон: у него под боком стоит «Магирус» со сломанной рессорой, и он по просьбе шофёра поднимает его за задний мост для ремонта.

После обеда разобрали с Митяем опалубку у готовой ячеи, закрепили электроды в следующей ячейке. С Димкой и Кисой прокопали канавку вдоль трубы для наклейки гидроизола на стенку, откопали тонущий настил под «Андижанцем», выдолбили изо льда всасывающий шланг насоса.

Лёни на участке не было. Он закупал баранину и прочую провизию, переписывал характеристики для наградных листов и должен был отвести их в город.

Налогин домой нас не повёз, так как подался на восток, за Ленду, в воинскую часть, где выменивал у солдат передние рессоры для «Магируса» за 2 л водки.



Глава 52

Проверка из обкома. Смотр самодеятельности. Тени коллег. Рожденный с совестью. Цели и средства.
Шов на «дельтаплане». Перетягивание каната.

20 октября, четверг. Утром Олег, дежуривший на участке, проспал и не завёл станцию. Полина из-за этого не успела приготовить хороший завтрак и по окончании «перекуса», когда все ушли, посетовала Моряку:

; Я уже не говорю Владу. Что сделаешь, если он такой мягкосердечный? Почему он может отругать за пьянство Владимирского, а Олега ; нет?

Я не стал встревать: Влад уже отстранил Олега от работы на ПЭСке (60) и перевёл в наше звено на станцию (30 л.с.). Этот день был последним днём его работы в лагере, и Моряк не скрывал радости.

Мы с Митяем занимаемся установкой электродов в открылках. Лёня с Димой целый день чистили снег на фундаменте. Степанов и ребята в старом лагере ставят, наконец, вагончик на колёса и к обеду перевозят его на новое место.

Я просил Влада, чтобы кто-то занялся оборудованием новой столовой, но назначенные им мужики сделали в ней лишь полки в прихожей, а на строительство большого стола «сил» у них не хватило. Я обедаю демонстративно последним после ухода толпы, «на просторе».

Вечером в лагерь приехал инструктор обкома с Вороновым проверить состояние дел с поступающими в партию. Владимирский дрожал и удивлялся вместе с Вороновым, почему на собеседовании в бюро горкома Полине пришлось «отстреливаться», а Гошу даже ничего не спрашивали.

Читаю поэму «Северная надбавка» Е.Евтушенко и рано ложусь спать.

Утром опаздываем на вахтовку Марса. Добираемся на площадку, кто как может. Я с Митяем, Кисой и Ниной ; в кузове ГАЗ-66, под брезентом. На пикет 479 все подходят только к 8:30. В основном занимаемся заготовкой электродов для прогрева бетона.

Валит снег. Лёня накрывает фундамент чехлом от палатки, «чтобы наш труд стал рациональным». Я забиваю паклю меж щитами в будке ПЭСки. Вася на «Катерпиллере» наталкивает грунт к фундаменту, в пазуху котлована. Из приятного: нам привезли аванс (по 80 рублей).

По окончании смены Полина начала засолку капусты и позвала отдыхающих. Я хотел улизнуть, но меня всё же зарядили на трамбовку капусты и жарку баранины.

В 18:30 сели за стол отмечать день рождения старшего Люпака. Весь день он ездил и в Кудыкту, и в Ларгу за выпивкой, но лучше, чем в Хородочи ничего не нашёл. Сам он прибыл в лагерь к столу со всей семьёй.

Олег вел себя странно: прятался, молчал, приделал к двери ручку по собственной инициативе, раньше всех исчез из-за стола. Моряк вскоре всё объяснил: когда Олег возвращался с пикета 479 в кабине погрузчика, его собака бежала рядом. Обгоняющий их «Магирус» не смог сбавить скорость, собака его сигнала не услышала из-за грохота трактора, и машина переехала ей задние лапы.

Сейчас, уже поддатый, он ревел на улице.

; Моя собачка! Все выросли с родителями, а у меня никого не было...

Олег рос в детдоме. Моряк дал ему свою винтовку, чтобы добить собаку.

Уезжали в лагерь около 20 часов, на дороге подобрали Олега. Навстречу ехал Влад, торопясь на праздник к имениннику, но было уже поздно.

В субботу встаю в 6 часов. Успеваю сделать запись в дневник и немного ; в очерк. Собираемся в Ленду на смотр самодеятельности. Перед отъездом я успел побывать у Воронова. Моя заметка ему не особенно понравилось. Он указал на ляп и дал задание заниматься «Вестником стройки».

Едем в ПАЗике. На 26-м километре пришлось ждать спуска трейлера с Лысой горы с мостовым пролётом длиной метров тридцать. Я пристаю к Нине с информацией о мостах, что ещё не сданы и задерживают укладку пути.

; Все волнуются, а тебе все равно? ; спросил я.

Она посмотрела на меня и ничего не ответила.

В Новоленде встречаю Розу, и она сообщает ; то ли, чтобы я гулял без опаски, то ли наоборот, чтобы не искал понапрасну, ; что Малыш отъехала в институт в Храбровск.

Возле ДК «Пионер» около часа ждём начало конкурса. Он не может начаться из-за отсутствия участников, жюри и киномеханика. В 14 часов, наконец, раскрылся занавес и… свет погас. Вскоре его всё-таки дали, но настрой у конкурсантов, да и у зрителей поутих. Выступления участников выглядели весьма бледно, и через некоторое время я ухожу к Мормоновым. От них звоню в клуб Новоленды. Партийная конференция, проходящая там, ещё не закончилась. Сижу в гостях без дела и пою с Огоньком под гитару.

Когда после конкурса собираются «артисты» ; конкурсанты, выходим на попутку в сторону Хородочи. На дороге долго стоим, едим, выпиваем, поём песни. У Простолукова, оказывается, лужёная глотка, как у настоящего комсомольского вожака. В Кудыкте все идут в магазин пополнять запасы «горючего».

У трубы Влад выходит из вахтовки, чтобы узнать о ходе работ.

Приехав домой, выпиваем у Лёни, смеёмся над Митяем с его «проблемой в портретной живописи». Он обиженно хлопает дверью, затем всё же возвращается.

В воскресенье утром Влад уходит на автобазу за вахтовкой, но нашего не совсем протрезвевшего Марса задержал капитан ГАИ, и мы на работу не едем. Я скрываюсь в ленкомнате, ибо похмельные коллеги начинают бродить, как тени: Владимирский, Колюшка, Олег – справляют поминки по собачке.

Весь день пишу поправки к заметке в «Комсомолец Заозерья» и письмецо Зайчковской на радио Чинты.

В 17 часов попадаю в баню. Взяв бутылку шампанского, идём с ребятами к Вале. Выпиваем, говорим об учёбе, а Икорников рассказывает нам о своём слепом отце, почти академике, о его слуховых и прочих чувственных способах воспринимать и передавать окружающий мир.

В понедельник Олег был еще в загуле, а мы с Моряком станцию завести не смогли. Полина готовит еду на печке. Лёня с Митяем устанавливают электроды в опалубку, загибают верхние концы, чтобы не цеплялись за палатку. Во второй половине дня готовим дрова, устанавливаем в нишу в цистерне для воды «торпеду» с форсункой. Рано уезжаем в посёлок.

… Побывал у мастериц Нины с Таней и нашёл у них «утерянную» «Литературку». Девушки угостили кофе с блинами. Я обрисовал им фильм «Картуш», но они ушли смотреть его, несмотря на моё «предупреждение».

Подъём в 5:30. В 7 часов стучу в окно Лёне, чтобы просыпался. На автобазе никого из шоферов нет. Стоим с Витей у диспетчерской в недоумении. Только в 7:40 приходит Марс.

; А мне вчера Люпак сказал, что он придёт в восемь, ; пояснил он, ; я и не тороплюсь.

; Люпак – агент ЦРУ! ; подумал я вслух.

Постояли с Витей у дороги, и в 8 часов нас подобрала вахтовка с бригадой Сизакова.

Весь день мы занимались изготовлением поворотного стенда с фотографиями. В процессе работы Лёня «читал лекции» по изготовлению трафаретов для шелкографии и по экономике труда художника-оформителя.

; На той работе я мог зарабатывать 5000 в месяц, ; еле сдерживая восторг произнес он.

; Почему же ты тут за 500 рублей вкалываешь, ; последовал законный вопрос, ; хотя с таким удовольствием вспоминаешь времена, когда мог спокойненько зарабатывать тысячи?

; Да, вот беда: с совестью родился, ; сказал он гордо. ; Не могу так жить, когда знаю, что где-то рядом люди зарабатывают тяжёлый хлеб.

Когда в конце смены я тащил раму стенда в Красный уголок, Люпак шёл из лесу и с иронией заметил:

; Это ты за целый день сделал?

На этот укол я не счёл нужным отвечать. К его радости остальная часть бригады весь день готовила дрова.

В 17 часов я пошёл на пикет 479. Здесь ещё мастерили водогрейку Серёга с Федей и Моряк. Уезжаю в посёлок на попутном бензовозе.

В конторе выясняю у Простолукова, что «Вестник» выйдет 29-го, после партактива. Зашел в ОТИЗ и передал Люпаку наряды и записку от Лёни о давешнем приезде прораба мехколонны-47 насчёт обваловки трубы гравием.

Вечером в комнату вошёл Влад и, не вдаваясь в подробности, изрёк:

; Трудный был день, ; и ушёл спать.

; Бригадирам труднее всех, ; объяснил Киса. ; Побегать надо, когда наряды закрываешь.

В среду мороз был под 30°. «Катерпиллер» с утра начал «окучивать» фундамент на пикете 470.

С Лёней и Митяем загибаем электроды, помогаем заводить станцию, переставляем подъёмным краном цистерну под откос для удобства слива воды из водовозки и греемся у костра. Наши сварщики возятся с теплогенератором.

По окончании работы на участке начинаем «спартакиаду» с соревнования по подтягиванию. Лёня подтянулся 17 раз, перевыполнив норму в два раза, Степанов ; 14, Олег ; 12, я ; 9. По сумме результатов четырёх участников мы набрали больше других звеньев.

После ужина репетировали сценку на конкурс агитбригад. Я три раза подряд плохо сыграл роль. Гоша, сценарист и режисер в одном лице, наверно подумал: «Не верю!».

; Половина неудач лежит на тебе. Не хочешь играть сцену, так и скажи, ; бросил он и ушёл обиженный.

; Я хочу, ; крикнул я ему вдогонку. ; Но мне не понятны её цели и средства.

Долго обсуждали с Митяем и Димкой мизансцены, но, в конце концов, решили оставить всё как есть и в полночь ушли спать.

В четверг утром все в постелях заледенели, я ; в первую очередь. Лёня под двумя одеялами не замёрз. Встали в 7:45.

На пикете 479 готовимся к электропрогреву бетона. Я возился с паяльной лампой, но она никак не разгоралась. Взялись за подключение электродов. Наконец, лампа у меня заработала, Дима нагрел воду, и мы быстро разогрели дизель. Степанов с Колюхой начали его заводить.

Шестерни пускача скрежетали, дым заполнил будку до полу, и через 10 минут этого ада ПЭСка заработала. Гоша ходил с разведёнными руками.

; Влад собирался объяснить мне, что и как варить, ; взывал он к занятым коллегам, ; а сам уехал...

; Да, вон шов на «дельтаплане» разошёлся, ; подсказал я.

Однако, я для него ; не авторитет. Он предпочёл отдохнуть в ожидании начальства. Появился Влад и подтвердил:

; Надо подварить «дельтаплан».

Гоша протянул провода, начал переключать трансформатор, и в нём что-то замкнулось. Пока он искал причину замыкания, подошло время обеда.

Измеряем с Лёней глубину котлована на пикете 470. Объединяемся со звеном Ярковича, ровняем дно котлована и делаем мелкую опалубку для грунта. К концу дня всё было готово для монтажа.

… Едем на репетицию в посёлок. На сцене клуба идёт концерт таджиков или узбеков. Ждём до 22 часов, пока они не уберут свой реквизит. Прогоняем наше представление раза 2-3 с коррективами библиотекаря Лены и недовольные расходимся по домам около часа ночи.

Утром долго собираемся у пятого общежития в ожидании вахтовки. Лёня уехал к Мормонову и с ним как фотокорр ; в Веркакит. Звено Ярковича готовится к монтажу. Мы с Димкой уходим на пикет 479, а позже к нам приходят Митяй и Гоша. Чистим снег на готовом фундаменте, рубим проволоку на электроды.

После обеда заполняем соцобязательства. Выясняется, что партком уже клеймит нас за позднее начало работы. Решили бороться с задержками выезда на работу весьма решительно.

После обеда крепим внутри блоков систему электродов. Степанов испытывает, бракует и разбирает ТГ. Мы с Димой объявляем о создании «оппозиционной ТГ-группы», думая сделать «фен» с электроспиралями.

В лагере остаётся Коробов. Вчера он напился из-за того, что избил Татьяну, или наоборот ; сначала напился. В ожидании вахтовки, продолжая спартакиаду, мы затеяли пробное перетягивание каната.

В зале клуба «мучается» ВИА автобазы. В 22 часа на сцену вылезаем мы и «оттачиваем мастерство».

; Ещё бы раза 2-3 прогнать, и было бы идеально, ; заметила Лена в заключение.
Глава 53

«Кончай заседать!». Партия решила. «Славный гусарский…».
По уши в копоти. «В добровольном плену…».
Движок накрылся. Прерванная партия. Рельсы в Кудыкте.

29 октября, суббота. Утром покупаю рубашку для выступления. Отсылаю брату телеграфом 50 рублей «для обеда» с Владимирским, находящемся в отпуске в Москве. Нежданно-негаданно Влад с Гошей приносят мне другую «форменную» рубашку. Был вынужден купить и её.

Сижу на партсобрании и конспектирую некоторые выступления. Сперва все ругают друг друга, а позже объявляют о местах, занятых коллективами треста в соцсоревновании, и о вручении переходящего Знамени горкома и исполкома.

Полину приняли в кандидаты с поправками. После собрания Степанов с Гошей и с Люпаком успели поднять флаг Трудовой славы, а Воронов собрал бюро парткома.

К 15 часам готовимся выступать на предварительном конкурсе. Однако, жюри в клуб не торопится, и публика в зале бушует. Начать выступление конкурсанты не могут и начинают скандалить. Было уже 15:40, и я предлагаю пойти в партком. Идём всей бригадой и практически врываемся в кабинет. Я успел лишь извиниться, остальное доделала наша «труппа». Полина крикнула:

; Сколько можно заседать?! Публика волнуется!

; Кончай заседать! ; успел вставить Райлин, но заседание и так уже закончилось.

 Идём все вместе в клуб. Кузовцов оправдывается на ходу:

; Оклеветали партийного человека. Надо было выяснить правду.

; Тогда объяснили бы людям, что концерт переносится на 16 часов, ; сказал кто-то.

; Так это ; экстренный случай, проблема возникла внезапно, ; пояснил Воронов.

Мы выступили нормально, посмотрели агитбригады ЖКО, автобазы, кудыктян с Жанной Ижевской. В 19:30 жюри огласило результаты конкурса. Я в это время пил у Елены Адониной кофе. Послушал её болтовню о фильме «Восхитительный» и ушёл в нашу комнату писать дневник.

В 20 часов ко мне ввалилась наша группа. Возмущенный крик не утихал целый час. Было не до выпивки. Первые два места достались кудыктянам и ЖКО. С трудом выяснили, за что нас «прокатили». Формулировка Ракитиной из профсожа была такой: «Не выдержали тематики».

На самом деле, со слов некоторых членов жюри, первое место было присуждено Гошкиной инсценировке, но… На обсуждении присутствовал Воронов, который прямо заявил, что первое место надо присудить кудыктянам. Они-де показали «более идеологически выдержанный» номер. На чьё-то замечание, что Воронов ; не член жюри, он ответил:

; Партия сказала: первое место кудыктянам, значит, так и будет!

Спорить с «партией» никто не посмел.

Татьяна Коробова к этому времени сготовила жаркое из уток, картошку. Постепенно страсти улеглись, но нет-нет, да опять вспыхивали, как головешки костра. Послали «гонца» Колюшку, потом послали за ним, но он вернулся сам с полным портфелем портвейна «Кавказ». Выпили, поспорили ещё и разошлись. Гоша в разгар пьянки вспомнил вдруг про письмо от моего отца и отдал его мне.

В воскресенье утром написал ответ отцу. В 13 часов сходил к спортзалу, но школьный физик ключа от него не достал.

Грейф пригласил нас к 15 часам отметить рождение его дочки. У него уже были: Митяй, Гоша и Избаши. Грейф приглашал лишь членов нашего отряда.

Пока накрывался стол, я сел с Гошкой за шахматы и быстро проиграл. Начали пить сначала за женщин, потом за детей.

; За женщин, которые рожают, ; предложил Гошка.

; То есть, за матерей? ; поправил я.

Вдруг в дверь постучали. Как оказалось, Монин ; первый секретарь райкома ВЛКСМ, кто-то из обкома КПСС и так далее. Им нужен был начальник торгового куста ; Избаш, а от него – кусок мяса. Это выглядело ужасно противно, но выступать особенно не приходилось, – сами ели часть этого куска.

Гоша набрал высокий темп, вскоре стал неуправляемым и из него полез пьяный кураж. Грейф рассказывал о молодости: начал курить в девять лет, выгнали из школы, в 16 лет начал работать, затем ; училище, техникум, институт, университет марксизма-ленинизма…

Гоша выдавливал из себя рассказ о своей «стычке» с космонавтом, который обещал по традициии отработать в бригаде один день, но договор не выполнил. Я удалился на кухню, попил чай и вскоре ушёл.

Дома встретил Лёню, вернувшегося из поездки на угольный разрез, полного впечатлений. Райлин в это время ел у него уху из гольянов и одновременно диктовал ему слова песни В.Москвина «Славный гусарский Ахтырский».

… Только я задремал под звуки музыки из кассетника, зашёл Киса с главным пожарным ; бывшим водителем «Скорой», который «много чего знал». В том числе: якобы Тарпенко будучи в Ленде, просился обратно в нашу амбулаторию.

До полуночи я не мог уснуть, даже читая Джойса.

В понедельник после столовой идем с младшим Люпаком на автобазу. Садимся в вахтовку и подъезжаем к пятому общежитию. Пока я не вытащил ребят из тёплого коридора, никто не хотел выходить к машине. Вдобавок долго ждали Ярковичей с их собаками.

По дороге, пока все обсуждали ночное убийство в «Свердловске-3», я силился подобрать рифмы в строках для песни «У карты». Приехали в лагерь в 9 часов.

На ПК-479 запускаем водогрейку и электростанцию. С Федей заваливаем на бок «дельтаплан», разбираем его на части для ремонта. Водогрейка гудит, как реактивный самолёт, того гляди взорвётся.

Влад возится с ТГ, по уши в копоти и солярке. Водовозки сливают воду в большую цистерну весь день. Киса с Ромкой из звена Ярка наклеивают ленты мешковины на швы, наполовину засыпанные землёй. Лёня обратил общее внимание на большую воду, которую нагнал в котлован бульдозер, разрушив русло ручья. А нам эту воду откачивать.

Во второй половине дня все продолжают свои занятия. В лагере готовили праймер, чтобы покрыть фундамент. Мы с Федей усовершенствовали заслонку у «дельтаплана». Водогрейку оставили в рабочем состоянии и ушли.

В лагере устроили соревнования по стрельбе из «духовушки». Я стреляю уже в сумерки наобум лазаря; кучность неплохая, хотя и не в десятку. У младшего Люпака лучше всех – три десятки на вертикали.

Гоша почему-то надулся на меня и уехал с Вовой в Хородочи. Перед ужином у нас в лагере ; тренировка по побегу. Бежим до стоянки мостовиков и обратно, подтягиваемся на турнике. После ужина укладываюсь в спальник. Олег заводит философские разговоры о моей учёбе, о женщинах, которые, будучи молодыми, «должны омолаживать мужчин, но ни черта похожего не делают». Икорников сидит со свечкой над книгой далеко заполночь, и я долго не могу уснуть.

С 5-ти часов пишу дневник с перерывами на топку печки и мучаюсь над текстом песни. Закончил лишь первую строфу.



Я подхожу к знакомой карте,

Слежу извивы красной стёжки.

Как далеко кружок на «старте»

От нашей маленькой сторожки!



В 7:40 ; я в вагоне-столовой. В 8:10 Лёня язвит:

; Ты почему не на работе? Уже девятый час.

Я бросаюсь переодеваться, как ошпаренный.

Идём на ПК-479, заводим станцию, продолжаем с Федей заваривать трещины на «дельтаплане», но Лёня даёт ему новое задание: приварить дымоход теплогенератора по-новому. Я остаюсь не у дел, занимаюсь водогрейкой.

Во время обеда соревнуемся в прыжках в длину. У меня четвёртый результат после Веричука, Моряка и Сбигнева. В итоге ; наше звено прыгало лучше всех.

Собираемся натягивать с Лёней палатку над опалубкой. Я предложил сделать тепляк с двумя скатами. Но потому, как Лёня принял это предложение, понял, что лучше от него отказаться.

; Ага, у тебя всё пошло двухскатное, ; скептически отметил он.

; Это и прочнее, и экономичнее, ; уверял я.

Постепенно он понял, что мое предложение лучше, и мы сделали каркас из четырёх досок. Когда натянули на него палатку, выяснилось, что её дверь оказалась как раз с противоположной стороны. Я предложил сразу развернуть палатку, но Лёня, как знающий себе цену руководитель, выдержал марку: два дельных предложения подряд от подчиненного ; это слишком.

; Пусть пока так висит, ; сказал он.

Федя до конца дня варил трубу ТГ, я сколачивал трап для спуска в котлован и помогал ему урывками. Предложил Лёне вставить краны в бочки с горючим для слива остатков. Он согласился, «но позже, когда будет время».

У дизеля ПЭСки стала протекать трубка у масляного радиатора, и Степанов обещал привезти новую.

Вечером началось первенство по шашкам. Пока не было Степанова, Колюшки и других силачей, перетягивали канат. Я отлучился на пробежку, а после ужина до отбоя сидел над припевом песни.



Мы у трассы ; в добровольном плену,

На ветрах огрубели немного.

От десанта к «Золотому звену»

Лишь идущий осилит дорогу.


В среду встаю в 5 часов, топлю печь. С шести пишу дневник и текст песни. Водогрейка ночью погасла, но вода в ней не замёрзла и была чуть тёплая.

Долго заводим станцию. Моряк снимает масляный радиатор, так как «новая» трубка, привезённая Владом, оказалась со старой трещиной. С Федей чиним «дельтаплан»: потихоньку, помаленьку стягиваем разошедшиеся швы, рихтуем погнутые плоскости. Я отвлекаюсь на помощь Лёне собирать и разбирать ТГ.

Вдруг ПЭСка без всякой инерции сделала два глохнущих такта и застыла. Смотрим: вода в радиаторе кипит, масло жидкое, как чёрная вода. Коленвал дизеля не проворачивался: движок заклинило. Прибыв в лагерь, Лёня докладывает Владу о случившемся.

Моряк отсоединяет двигатель от генератора, снимает пускач, топливную систему. Степанов едет в посёлок договариваться о новом блоке цилиндров.

В четверг идём с Лёней на очередную стройплощадку близ «Свердловска-3». Размечаем котлован по длине. Ждём погрузчик с «Андижанцем».  Стоял мороз, да ещё и с ветром. Лёня замёрз, несмотря на то, что был в валенках. Я ; в сапогах и не мёрз. Всё равно, разводим костёр.

«Катерпиллер» ровняет площадку для «Андижанца» и встаёт без работы до обеда. Из насоса где-то вывалился шток ; толкатель клапана. Я высказал предположение о его потере при погрузке насоса на пикете 479.

После обеда едем всем звеном в карьер, где экскаватор грузит в машины скальную породу для нас. Лёня на ходу решил провести собрание.

; Мы завоевали в соцсоревновании первое место за октябрь, но только по таким показателям, как отношение к труду, дисциплина и общественная жизнь, а не по производству… ; многозначительно оборвал он свой доклад.

Вопросов никто не задавал, ибо это наше «завоевание» не выражалось в денежных единицах.

Вечером я сыграл в шашки с Гошей вничью. По количеству очков мы вышли на один уровень со звеном Митяя. Потом сидел над стихом пока не заглушили станцию.

В пятницу снова едем в карьер. Пока экскаватор грузит скальный грунт в машину, Моряк и Налогин лазят по склону и обрушивают подходящие камни вниз, «помогают» технике.

В перерыве Влад объявляет результаты работы за октябрь и о предстоящих мероприятиях. Затем с Димкой помогаем Моряку разбирать крышу будки ПЭСки, чтобы вынуть краном движок. Делаем каменную наброску в русле у входа в трубу. В 15 часов возвращаемся в лагерь.

Сегодня соревнования по шашкам. Играют: Лёня с Митяем, Моряк со Степановым, я с Люпаком младшим. Мы проигрываем 4:10. В 16 часов, перед отъездом в посёлок, я забежал в «кубрик» и с ходу, с криком «все ждут в машине!», смешал партию Степанов – Люпак.  Игроки меня чуть не разорвали на части, зато мы успели в поселковую баню.

В субботу 5 ноября Лёня с утра напоминает, что я должен спеть какую-нибудь песню на вечере празднования годовщины Революции. Улучив момент, ухожу в ленкомнату, но меня и там находят. Всё же скрываюсь в пустующей комнате Веричука, лишь бы не выступать.

Пишу дневник, думаю над текстом песни. На ужин жую найденное в буфете печенье. Сижу в «ските» до 20:30, а по пути домой покупаю ребятам «Беломор».

Гоша рассказывает, как проходил праздничный ужин в столовой. Мою песню «Комиссар», посвященную Владу, вместо меня с невинным видом спел он сам.

На следующий день в 9 часов собираемся всей бригадой у автобуса. Едем на торжество по случаю прихода рельс в Кудыкту и укладку там символического «Серебряного звена». Правда, особой торжественности не было: небольшой митинг и всего один кумачевый плакат. Шум раздувать запретили.

Подкатил путеукладчик с порталом, гружённым шпальной решеткой, бригада Шинкова быстренько уложила на насыпь решётку без всякой окраски, и ; всё событие! Правда, Кузовцов говорил речь, Воронов, выступив сам, передал слово Степанову, а Жанна Ижевская, разбив бутылку шампанского о рельс, срывая голос на морозе, выкрикивала свои патриотические стихи.

Лёня носился вокруг путеукладчика, отыскивая ракурсы. Я сделал несколько кадров и убрал аппарат. После этого желающие пошли в столовую, а потом ; на футбол. Гоша решил в этот день не брать ни капли спиртного в рот.

Сначала играла команда Кудыкты со «Свердловском-3» (4:2), потом ; наши с киргизами, затем мы схлестнулись с Кудыктянами. Команда у них сыгранная, играет жёстко. Очень скоро упал из-за травмы и больше не играл Моряк. Степанов быстро его заменил, и всё равно мы проиграли 0:2. Степанов уехал в Ленду, желая улететь в Благинск «по секретному делу».



Глава 54

Праздничный бешбармак. «Мозги замерзли».
«Как дурак». «Днюха» бригадира. Двое ряженых.
«Типун на язык». Вопль в пустыне.

7 ноября, понедельник. Наша бригада первой пришла к конторе, взяла знамёна и транспаранты и принесла их к заданию пожарки. Демонстрация по случаю годовщины Октябрьской революции прошла нестройными рядами по двум главным улицам посёлка и рассосалась в районе столовой.

По окончании шествия мы гоняли в школьном зале мяч до обеда, а в 16 часов Коробов стал собирать всех на бешбармак. После хорошего застолья я сходил за пластинками, и все прыгали под музыку в 13-й комнате до одурения с единственной партнершей – Валентиной.

Весь вторник собирался заниматься, но только и делал, что ходил вокруг да около. Искал насос, иглу для накачки мяча. С 12:30 полтора часа гоняли мяч в спортзале. Влад вернулся из Ленды, так никуда и не улетев.

Играем с Гошкой 15 сетов в «пинг», из которых лишь один раз я проиграл. «Обкатываю» часть своей песни «У карты» на Надежде Семёновне, пою по бумажке:


А к западу на той же параллели,

За морем городского света,

Живёшь ли ты на самом деле,

Или мне только показалось это?


 Прячусь в ленкомнате, чтобы писать, но в основном, слушаю музыку за стеной.  В результате написал лишь две строчки очерка.

В среду после затяжного отдыха все рвутся в бой. Налогин привозит нас на трубу ПК-479 в 8:30. Берём с собой мешковину для факелов.

Задувает ветер, и мороз ; около 30°. Дима Сбигнев разводит костёр, я пытаюсь разжечь водогрейку, прячусь от ветра под палаткой, греюсь у костра. Лёня был не в духе.

; Ну, что? У вас мозги совсем замерзли? ; начал он сходу.

; Да, и шея тоже, ; не поняв сарказма, сказал я. ; Куда ветер задувает, то и замерзает.

Он не понял, что я его не понял.

; А если пошевелить мозгами? ; спросил он, очевидно думая, что при этом они отогреются. ; Работать надо, палатку ото льда отдирать, ; уточнил он. ; Я один, как дурак, бьюсь! Да на черта мне это нужно?

До меня сразу всё дошло, и я побежал к палатке, вмёрзшей в лёд вокруг фундамента. Однако Лёня совсем забыл, что даже брезентовую палатку вырубить изо льда невозможно, а сатиновую подкладку вместе с ней ; и подавно. Но его упрямство…

И вот мы втроём, будто занимаемся делом, долбим наледь, пополам с грязью, вплотную к подкладке. При этом невольно рубим всё, что вмёрзло в лёд. Наконец, Лёня понял, что лучше обрезать ткань как можно ближе ко льду.

Прибиваем с Димой доску к опалубке, чтобы палатка не падала обратно в наледь, и отрезаем её по периметру. Посидели, «пошевелили мозгами» и в 11 пошли в лагерь. Без электричества делать было нечего.

Обедаем до половины второго, укрываем оборудование и едем в посёлок.

Узнав, что в конторе дают зарплату, позвал за собой остальных. Когда ребята прибежали, кассирша Райя уже закрывала кассу. Всё же уговорили её выдать зарплату. Мне положено семь рублей, Леня получает 84, Киса ; 240.

Насчёт выпуска «Вестника стройки» Простолуков посоветовал подойти завтра.

В четверг Налогин сперва отвозит своих коллег на автобазу, а к нам задерживается. Лёня уезжает на пикет 470 раньше. По пути на трубу я помогал Налогину отогревать топливные трубки 5-6 раз. Опять дует сильный ветер, и мороз ; не меньше 30°.

Не доезжая до площадки 100 м, я спустился с дороги и попробовал завести «Дружбу», чтобы спилить что-нибудь на дрова, но мои попытки запустить пилу были безуспешны. Отнёс её на трубу, но здесь она уже была не нужна: привезли дизель для ПЭСки, и надо было заниматься её ремонтом.

Вечером выяснилось, что цистерна на колёсах, прицепленная к машине Налогина, оторвалась на ходу и разбила в его машине магистральный штуцер. Ни ручник, ни обе печки в его кабине не работали. В сапогах водитель в кабине просто околевал.

Меняем с помощью крана двигатель ПЭСки. После сборки электростанции довариваем с Федей станину «дельтаплана». Лёня и Дима качают воду из-подо льда в котловане, подключают к ПЭСке аэрофлотовский «теплодуй», работающий на бензине.

Придя с Федей на площадку после обеда, я добавил оборотов дизелю и начал включать все тумблеры подряд. Один пакетник никак не переключался, я нажал на него как следует, он щелкнул, но из щита повалил дым да такой едкий, что я задохнулся, растерялся, выключил его, но было поздно.

Подъехали Олег, Лёня и другие ребята. Лёня меня «поздравил»: сгорел выпрямитель, подающий ток возбуждения на якорь. Моряк показал Олегу, как сделать возбуждение от аккумулятора, и мы продолжили варить станину «дельтаплана».

К концу дня я не заметил, как искра от сварки залетела в карман моей телогрейки, и через пять минут почувствовал жжение на левом бедре. Снял телогрейку и долго её тушил, при этом замёрз и отогревался в будке электростанции.

Налогин опять с трудом, с остановками на прогрев трубок, везёт нас в посёлок. Я нахожу дом Воронова, договариваюсь при нём с Простолуковым о начале работы над «Вестником» с 15-го числа.

В пятницу Налогин встал на ремонт, и Лёня искал ему замену на автобазе. Нас повезла вахтовка Сизакова, и в 9 часов мы приступили к работе.

Мне поручено подготовить петли для подъёма будки с ПЭСкой, чтобы поставить её на прицеп, подаренный мостовиками. Делаю петли, между делом разжигаю водогрейку. Лёня с Димой бесконечно качают воду. Кажется, она ходит по кругу сквозь марь. В 11 часов загружаем будку в прицеп.

В поселке, в столовой, встретили Зульфию. Пообедав, она увязалась за нами.

В котловане на ПК-470 долбим с Димкой лёд, откачиваем воду. Оставляем немного льда второй смене.

Когда собрались ехать домой, Лёня замешкался. Я подумал, что он остаётся, и мы уехали в лагерь. Спросили у Влада, нет ли каких указаний, и оставили ему гостью. При выезде на дорогу увидели злого, как чёрт, Лёню, бегущего к машине.

; Федя, твою мать! Я же сказал, что приду! ; криунул он, влезая в будку. ; Нельзя было подождать? Всегда за всеми бегаешь, как дурак!

Все промолчали, и машина поехала дальше.

12 ноября, суббота. Встал поздно, помучился над стихами. Наметились строки к третьему куплету «пасторали» бетонщика:


Бригада пашет под луной –

Умильная картина.

Но нависает надо мной

Укладчик гильотиной.

Мы для него готовим путь,

А сами, может, как-нибудь…


 В 7 часов стояли с Вадимом у общежития с его собакой, с ружьём и лыжами. В 7:15 подъехал Налогин и побежал домой «умываться». Лёня злится из-за задержки в 10 минут.

В лагере погрузили лопаты и прочий шанцевый инструмент и поехали на ПК-470.

Я должен заниматься цементным ящиком. С помощью Кисы и Феди переоборудовал его для установки на выдвижные ножки. Бетонные стены фундамента греются «аэрофлотом», вода на дне ячейки почти не прибывает. Лёня направил Кису на «спину» большой цистерны, и он, сидя на ней верхом, перемешивал в ее горловине воду доской, как веслом.

После обеда с большим трудом устанавливаем с Кисой ящик на бугристой площадке у мешалки, перевозим в него погрузчиком цемент. Вода в цистерне едва нагрелась. Первый замес бетона сделали лишь в 15 часов. Сразу проявились все неполадки: горло «груши» цеплялось за желоб «дельтаплана», тормоз не держал «грушу» под наклоном, на подачу воды надо было ставить отдельного человека.

Когда бункер-«дельтаплан» освободился, его удалось приподнять общими усилиями. На место насоса поставили фен «аэрофлот»: один рукав ; к фундаменту, другой – под мешалку.

В 17 часов пришла вторая смена. За полтора часа мы сделали не более 4-х кубометров бетона. Моряк остался устраивать освещение. Мы даём сменщикам «ценные» указания и уезжаем в лагерь.

У всех вопрос: будет банкет (по случаю дня рождения Влада, о котором никто не знал) или нет, а если будет, то ; когда. Я уединяюсь с гитарой и с трудом переключаюсь на свою песню. Придумал ещё один вариант строчки к последнему куплету: «тайгой, болотами, ручьями».

Из Ленды приезжает Зульфия и организует вручение подарков имениннику. В 18:30 всех зовут к столу. Я не был готов к застолью, тем не менее, пью со всеми. После долгих нетрезвых разговоров, я пою пару песен, комкаю конец одной из них и ухожу в бытовку на ПК-470, чтобы побыть одному.

В 22:30 я пошел обратно в лагерь, надеясь поймать попутку до посёлка. Однако, не увидел ни одной машины и остался ночевать в лагере. В час ночи меня разбудили: приехал Налогин, чтобы отвезти желающих в Хородочи. Заезжаем на трубу, где вторая смена выработала цемент и тоже собиралась в посёлок. Дома были в 2 часа ночи.

В воскресенье с 11 часов сижу в ленинской комнате с дневником и с текстом песни.

В 19 иду в клуб. Теннисный стол свободен, и я возвращаюсь за Гошей. Он же собирается с Зульфиёй на чай к Владу. Прихожу с ракетками в фойе клуба в ожидании партнёров. Пока ждал, болтал с Надеждой Семеновной о театре миниатюр и прочей самодеятельности. В зале идёт детский фильм «Автомат желаний». Вскоре с сеанса вышел Стаценко.

В первой партии с ним я ещё держался, вторую ; крупно проиграл. Появился наглый Артурчик, за ним Грушин. Они взяли всю игру, и я собрался уходить.

Зашёл на чай к Лёне. Он предлагал и водку, но я отказался. Позвали Вову слушать пластинки с музыкой XVII в. Вдруг около 10 вечера врываются ряженые: Гоша, разукрашенный под женщину, а Зуля – в образе Гошки, ; и начали представляться. Я спросил у неё:

; До того делать нечего, что уже до маразма дошли?

; Дурак ты, – сказала она своим бесцветным голосом и ушла.

… Сегодня работаю в ночную смену. С утра написал пару строк в очерк и ходил, «собираясь с мыслями», почти час. В 10 часов идём с Лёней в контору, получаем премиальные Вовки за июнь. Смотрю свой расчётный лист за октябрь и нахожу несоответствие со своими записями. На почте беру газеты, подписываю Влада на серию «Подвиг».

Лёня угощает водкой и корюшкой на закуску. В это время заходит Зульфия.

; Поговорим? ; сказала она и тут же продолжила: ; Мер говорит, что плохо стала переносить самолёты. Тошнит её всю дорогу.

; Забеременела?

; Типун тебе на язык!

; Надо лечиться, ; предложил я.

; Собирается вроде бы. Она ведь уезжает во Владик.

; Да, я знаю.

; Ну, вот и поговорили.

; Ага, ; сказал я, и она ушла.

В 15 часов собираюсь на работу, долго вожусь с бумагами. С Лёней ждём машину Налогина до 16:10. На трубе были в 17. Заправляем все баки соляркой, а водогрейку ; бензином. Я стал её разжигать, и чуть не спалил Лёню с Веричуком трёхметровым факелом пламени, вылетевшим из форсунки. В 18 часов возвращаемся в лагерь.

… Ждали до полуночи, пока вода в цистерне не нагреется. До 1:30 готовили мешалку, шланги, возили цемент. С двух до четырёх утра укладывали бетон во вторую ячейку. С Моряком и Лёней греемся у костра, наведываемся на погрузчике к мостовикам за соляркой. Пока она капала в бочку, грелись в будке их электростанции. На обратном пути забросили в ковш погрузчика валявшуюся неподалеку шпалу для подкладки под мешалку.

Под утро переставили к следующей ячее цементный ящик, мешалку с подставкой, а «дельтаплан» при перестановке отвалился от станины.

В семь утра приходим в лагерь и едим полусырую рисовую кашу с молоком. Я дождался Налогина и с Ярком, собравшимся за продуктами, уехал в посёлок.

В 10 часов идем с Вовой на слад за валенками. Валенок его размера не нашлось, а мне они были велики, но я их всё равно взял.

На пикете 479 мы были в 17 часов. Полина прибыла туда же из Ленды. УАЗ-469, в котором она ехала, свалился в кювет, но никто из пассажиров не пострадал. Отделались легкими ушибами. Наши мужики в бытовке так азартно играли в покер, что на её вопль о происшествии едва обратили внимание.

Долго готовили оборудование к выпуску бетона на ПК-470. В полночь выяснилось, что дизель станции «проглатывает» ведро воды за 15-20 минут. Началось расследование причины, обсуждение проблемы, переживание и тяжёлые раздумья Лёни. Все наполнились «значимостью момента». Наконец, в половине первого было принято волевое решение: станцию заглушить, и в час ночи мы ушли в лагерь.



Глава 55

Лектор-международник. Семинар поэтов. Зов плоти.
Последний разговор. Несвободное падение.
«Доставайте градусник!». Упертая рогом.

16 ноября среда. Поднялся со всеми в 7:40. Кормил нас Яркович. У Полины температура, ; похоже на ангину. Остальная часть звена спит. Я нахожу тихий угол в кухне и пишу дневник. Пиезжает Райлин и делится новостью: вчера к нам в комнату в общежитии заходил Веня Гедин (бывший муж Мер ; лектор общества «Знание»). Он читает в клубах на трассе лекции о международном положении, а с ним выступает сотрудник музея Маяковского.

Ставим с Димой, Федей и Люпаком опалубку открылков на пикете 470.
Затем, отсоединяем дизель ПЭСки от пола будки и грузим краном в «Магирус». Влад предлагает чинить дизель посменно, круглые сутки. Колюха считает, что лучше его чинить кому-то одному.

В четверг работаем всей бригадой в одну смену. Из Новоленды приехал устраиваться к нам Натан. Ищет комнату для себя и Ленки, сбежавшей от Арнольдова, договаривается с Тимохой о жилье и уезжает за подругой.

Готовим котлован на 1694-м километре, но гравия для выравнивания его дна не хватило. Возвращаемся вечером в посёлок.

К нам пришла разнарядка из Штаба на поэтический семинар в Ленде. В ней перечислены все: Лёня, Влад и другие, кроме «поэта» Вовы. Он, очевидно, обиделся, но решил ехать туда без приглашения.

Из-за поломки электростанции у нас намечается простой. Отдыхаем весь день. Долго упаковываю книги для отправки на «материк», читаю и бездельничаю. В 16 часов готовимся выезжать на работу, но выясняется, что ПЭСка ещё в ремонте. Остаёмся дома, идём в кино.

В субботу с 11 часов вытягиваю Лёню играть в «пинг». Он уделяет мне целый час. Его сменяет Димка Сбигнев.

В ОГМ наши механизаторы готовят и запускают дизель для показа главному механику. В 16 часов выясняется: кран для погрузки двигателя в машину давно уехал к Сизакову, а когда освободится, ; неизвестно.

Решаем с Гошей и Вовой ехать в город на семинар. 

В Новоленде я отметился у Горисова, а ночевать по старой дружбе ушёл к Малышу без всякой интимной мысли.

Просыпаемся порознь. Но зов молодой плоти звучит сильнее голоса разума, и мы непроизвольно впиваемся друг в друга. Её нежность и ласковое воркование никак не вяжутся с её хулиганскими наездами и угрозами.

Не видя ни капли инициативы, заставляю Малыша приготовить завтрак. Перекусив, понимая абсурдность происходящего, опять сливаемся в экстазе. Так, с перерывами на чай, соитие повторяется несколько раз. Около 14 часов я наконец вырвался на улицу. Выходя, в дверях вагончика столкнулся с Розой. Обменялись с ней «приветами» и разошлись.

Иду через сопку к Мормоновым. Дома у них никого нет, открываю дверь ключом «из-под коврика», сижу один, играю на гитаре и пою. Ощущаю запах газа. Закрываю баллон, открываю форточку. Из танцевальной студии приходит Светик, как всегда, не в духе. Вдобавок, я заморозил её цветы на окне, и мне за это досталось. 

За мной заходят Вова, Гоша, Натан, и мы идём к Карабановой. Выпиваем кофе с коньяком, а к 16 часам идём в клуб «Зарядье» на семинар. Долго слушаем стихи, пытаясь оценить их качество. Здесь же были Мормоновы, Оксана из Кудыкты и другие.

Уезжаю с Оксаной в Кудыкту, пью у неё чай и иду пешком на трубу в надежде поймать попутку.

В понедельник встаю пораньше, завтракаю со всеми. Лёня интересуется, почему я не на работе, и долго соображает, куда нас послать. Наконец, приказывает идти на пикет 470 и готовиться к бетону.

Дизель привезли, но крановой так торопился в Ленду на погрузку блоков, что будка от ПЭСки так и осталась лежать на боку. Долго ставили будку на место с помощью погрузчика. Затем механизаторы подключали дизель к генератору, остальные готовили цемент, воду и оборудование. Станция заработала в 16 часов, но гнать бетон мы не стали.

Ночная смена занялась бетоном в 2 часа.

Утром Лёня отчитывал Сергея за то, что его не разбудили для подключения электропрогрева. Оказывается, Моряк внушил Сергею, что «до утра бетону ничего не будет». Подключаем электропрогрев, восстанавливаем крышу над ПЭСкой.

В обеденный перерыв Гоша сообщил, что видел Мерилин в Хородочи, и после работы я еду в посёлок.

Дома беспорядок, в том числе, в моей тумбочке. До меня доходит, что здесь была Мер. Читаю газеты. Зашёл Сыручев в поисках Мерилин. Просил прислать её к нему, если она зайдет. В 21 час иду в кино на фильм «Ничего не случилось». Действительно, ничего в фильме не случилось, и я ушёл, не досмотрев до конца. Читаю Битова и пью пустой чай.

В 22:30 заходит Мерилин. Оказывается, брала интервью у секретаря комсомола МК-50 Сони Гимень. Разговор у нас не клеился. Ей загорелось пойти к Лёне, а он уже спал. Я предложил ей ночевать у нас. Она заговорила о том, за чем приехала.

; Как же ты посмел всё, о чём мы говорили, передавать кому-то и в таком свете? ; возмущалась она.

Я медленно переваривал, о чём это она, в каком «свете»? Постепенно вспоминаю, что говорил только с Гошей о случае с ночным визитом Горисова.

; Ничего плохого о тебе я никому не говорил, ; пытался пояснить я. ; А то, что мы с тобой ночевали у Горисова видело несколько человек.

Тем не менее я почувствовал, что на этом наши отношения с Мер заканчиваются. От огорчения долго не мог заснуть.

Утром я поймал попутный ГАЗ-66. У поворота на «Свердловск-3» стояла и голосовала Мерилин. Ехали до трубы вместе и ещё раз обо всём поговорили.

; Оказывается, Геночка, ты плохой психолог, ; отчитывала она меня. ; Зачем бы мне понадобилось заводить любовника на Стройке, когда у меня есть возможности и в Благе. Просто я… просто ты интереснее многих…

«Одно другому не мешает», ; мелькнула в голове мысль, но я спросил с сомнением:

; Разве? Ты же восхищаешься «грубой мужской силой». А у меня ; не грубая.

; Не надо меня ловить на слове, ; сказала она. ; Я много чем восхищаюсь.

Расстались мы против ожидания тепло.

В лагере я попадаю на чай первым, захожу в балок и бужу остальных. Последним, когда все уже сидели за столом, в столовую зашел Лёня.

; Леонид Иваныч, ; заговорила Полина. ; Ну, почему ты всегда приходишь последним, и я должна подавать тебе отдельно?

Она не успела договорить, как раздался ор Лёни:

; Ну, приходил позже всех!!! ; он краснел и беледнел одновременно. ; Ну, опаздывал! И что теперь, ты переработала, сломалась?!

Полина зажалась, испугавшись такой реакции, и ничего не сказала.

На работе ; подготовка следующей ячейки. Лёня едет в посёлок за коробкой растворимого кофе к Избашу, чтобы обменять её на второй обогреватель «аэрофлот». В посёлке Избаша не находит и вторично искать не собирается.

; Степанов отказывается иметь дело с Избашем, ; сказал он по приезду. ; Говорят, со снабженцем не всё чисто. Влад хочет быть чистым, чтобы на суде, если такой будет, на него не указали. И я не желаю. Что, мне больше всех нужно?

После обеда застаю Гошу одного на улице.

; Гош, ; обратился я к нему, ; не говорил ли ты с Зульфией о Мерилин после дня рождения Влада?

; Говорил, ; ответил он. ; Но ничего плохого.

; Лучше бы вообще ничего не говорил, ; пробурчал я, а он так ничего и не понял.

Греем ячейку кострами, долбим лёд в следующей. Переставляем палатку. В какой-то момент я теряю равновесие и лечу с опалубки вниз с высоты 2 метра, при этом чуть не выбил левое плечо. От сильного удара о землю очередной раз удержала провисшая палатка.

Будку не делали из-за сильного ветера. Стаценко привёз две машины воды за весь день, хотя набирал её рядом, в Кудыкте. Вечером едем с Моряком в посёлок.

Когда, прибыв на площадку, вылезли из машины, нам показалось, будто теплогенератор горит. Подбежав, разглядели: в нём сгорела лишь резиновая промежуточная трубка, ; и быстро заменили её.

Коробов со смехом рассказывает, как кто-то нечаянно зацепил и на ходу вытащил ногой подвеску ртутного градусника, измеряющего температуру бетона, и разбил его. Лёне не до смеха.

; Ёптвм!  ; выражается он неприлично. ; Где хотите там и доставайте градусник!

Днём заезжали: главный инженер, Заказчик и Нина. Замечаний по бетону не было, хотя он и замёрз.

; Ну, это у вас сейчас, когда отключили подогрев, прихватило, ; объяснил главный непонятливым.

Нам ничего не оставалось, как ему поддакнуть. Станция выключена из-за неработающей форсунки дизеля, поэтому весь день не включали ни электроподогрев, ни теплогенератор, бетон гнали с холодной водой. До скольких градусов бетон замёрз, никто не знает.

С Димкой разбираем проколотое колесо от прицепной цистерны, заклеиваем камеру и собираем его с помощью Налогина. Доделывая крышу над электростанцией, обнаруживаем пропажу ножовки. Застряли на перестановке бетономешалки, ибо теперь Лёня боится опаздывать на обед.

Поваром был Гоша, и к 12 часам обед сготовить не успел. После обеда приехали проверяющие: Дакаров, зам. управляющего трестом, и женщина, инженер по технике безопасности. Они ехали в одной машине, и никто из них не знал, с кем он едет. Гоша их тоже накормил.

Установили мешалку, покачали воду, развели костёр в ячейке и загрузили цемент в ящик. Лёня возился с ТГ. Палатку на следующую ячею начали переставлять Моряк, Киса и я… уже в 16:30. Подоспела вторая смена и эту операцию завершила.

Я вышел на трассу и через пять минут уехал в посёлок.

После разминки в теннис попал к Вале и 2 часа гонял чаи под музыку с пластинок.

В пятницу утром в комнату зашёл Влад и, не найдя Лёни, объяснил мне распорядок дня. Первым пунктом было ; привезти соляру.

Когда собрались наполнять нашу прицепную цистерну, кладовщица ОГМ Марь Иванна обнаружила сломаный вентиль на сливной трубе резервуара и подняла крик.

; Соляру дам, если сделаете вентиль, ; сказала она.

Обещали ей сделать другую вертушку, но позже, так как Налогин очень торопился.

На пикете 479 я доделываю крышу будки и в 10 часов еду с Налогиным обратно в ОГМ. Починил кран, но Марь Иванна соляры не даёт, «упёрлась рогом».

; У меня обед! Буду только в три часа.

Через час, после покупки хлеба, Налогин ещё раз попросил её отпустить солярку, но бесполезно.

Пообедав, без всякого энтузиазма долбим лёд в последней ячее, жжём в ней костры, откачиваем воду. В 16 часов Лёня привозит блоки для монтажа. Насчёт второго обогревателя «аэрофлот» пока ничего не ясно.

Остаюсь дежурить на электростанции, жду сменщика. Показал Колюхе, где что включать, вышел на трассу, и вскоре меня подобрал Налогин.

С семи до восьми играю в теннис. У Лёни ; чай с коньяком.



Глава 56

Гроза «огурцов». Комсомолка, отличница…
«Каждому по труду». Подарок авиаторов. Затяжное интервью.
Полёт агрегата. «Авторитет» звеньевого. Поэзия и быт.

26 ноября, суббота. Подъём в 5 утра, дневник. В 6:45 выходим к автобусу. Киса долго валяется, рассуждает о «заработанном отдыхе», пока Лёня не заходит за ним второй раз, уже одетый в рабочее. В зелёной телогрейке, подпоясанной ремнем, и солдатской шапке он ; вылитый старшина ; гроза «огурцов». Киса, потягивавший чай, увидев его, чуть не свалился со стула от смеха. Я быстро одеваюсь, напяливаю валенки и бегу за Веричуком, но, оказалось, ; он уже в вахтовке.

Площадка на пикете 479 не порадовала нас своим видом. Следы усилий ночной смены были едва заметны, и подкреплялись их отчетом об изнуряющей бестолковой работе.

Мы рьяно взялись готовить третью ячейку. Откачали воду, переставили палатку и лоток. Полностью подготовились к 17 часам. Лёня долго думал: начинать бетон или нет. В 18 часов решили всё выключить и ехать домой.

В поселке Райлин с Колюшкой вкушают «блага цивилизации» и угощают меня «Плиской». Вскоре Вова засыпает прямо в одежде и храпит на всю общагу.

Утро воскресенья пролетает впустую. Пока все собираются в спортзал к 12-ти часам, я с Натаном гоняю в клубе шарик.

После обеда забираю у Моряка свой кассетник. Захожу за своими кассетами к Дьяковым ; любителям авторской песни. У них ; застолье, и меня усаживают с гостями. Немного посидев за компанию, ухожу к Полине, чтобы записать песни «Жаворонков» для Сони Гимень. Во время интервью с ней Мерилин узнала, что девушка работает геодезистом в МК-50, является секретарем комсомола и интересуется авторской песней.

Полина жарит рыбу: Ярок привез с рыбалки с десяток хариусов. Рыбаки задержались, спасая Налогина, провалившегося в полынью.

Идём с Владом на фильм «Гулящая». Но посмотрели лишь мультик «Фильм, фильм, фильм», после чего резались в «пинг». Во время игры он сказал, что его посылают в Москву в школу Злобина , как Адонина, но он ещё надеется отбрехаться.

; Не хочу зависеть от СМП, ; пояснил он.

В понедельник работаю во вторую смену. Натан узнал, что Ленка вернулась к Арнольдову, и жильё им не нужно. Обсудили с ним нашу работу и расценки по разрядам. На почте покупаю книгу М.Шагинян «Зарубежные письма». В столовой огромная очередь, и я обедаю дома.

В 16:40 покупаем продукты, и Налогин везёт нас на трубу.

Когда Дима менял Гошу, дежурившего на пикете 479, они заметили на севере космическое свечение ; 5-6 точек и их след. Шофёры, приехавшие из Верюнгри, рассказывали, что в это время видели там северное сияние.

После ужина откачиваем воду из последней ячейки, готовим всё для бетона и начинаем его гнать в полночь.

К 7 утра с перерывом на полчаса заполняем ячейку. За час подключаем электрообогрев и отбываем в посёлок.

Дома в одиночестве пью чай. Остальные сразу попадали в кровати, поднялись на обед и опять заснули. Выходим снова во вторую смену, хотя делать было особенно нечего.

Степанов не смог отбрехаться в тресте от поездки в Зеленоград и попросил у начальства ещё две недели отпуска к командировке. Без него провели собрание бригады и постановили: Ткаченко снизить разряд до третьего: неделю не ходил на работу, но принёс лишь справку от врача; Райлину ; тоже третий разряд (за пререкания со звеньевым и за отказ выполнять задания). Вова долго скандалил, повернул дело так, будто задания были «плохими», и начал сравнивать свою активность с активностью других ребят, кричал, но ничего не доказал.

… Я со Сбигневом и Кисой чищу фундамент на пикете 479. Режем электроды для электрообогрева следующей ячеи. В 21 час глушим станцию и выходим голосовать на дорогу. Ни одной попутки в сторону Хородочи нет, и мы остаемся в лагере.

С полуночи кемарю в вагоне-столовой. Встаю в 4 утра, а через полчаса меня подбирает на дороге «Урал» из МК-51.

Намериваясь помочь Владу собраться в дорогу, хожу с ним по инстанциям. Между делом уговариваю его навестить моих родителей, записываю ему их координаты и схему проезда.

 Выезжаем на работу в 10 часов. Сегодня мороз 50° и вдобавок ; плотный туман. Ехали с остановками на прогрев топливопроводов 3 часа вместо сорока минут.

Ходили со Сбигневым на 4-ю трубу искать репер, но не нашли. После обеда идём ещё раз и опять не находим. Натан второй день на работе, с Гошей и Митяем греет стену трубы для покрытия изоляцией. Ромка то и дело ложится на снег отдохнуть.

Степанов появился в лагере в обеденный перерыв, распрощался со всеми и уехал в аэропорт на водовозке. Лёня привез оттуда же два старых тепловых воздуходуя ; подарок аэрофлота.

В общежитие к нам заехала Татьяна Авдеева «по дороге» на сессию в ДВГУ. Митяй, узнав об этом, бросился её искать, дабы поделиться очередными «идеями». Вечером попадаем на фильм «Как умирают легенды».

В четверг утром со Сбигневом принимаемся латать дыры на длинных, армированных проволокой, рукавах «аэрофлотов».

В обеденный перерыв в кубрике появилась Авдеева и завела разговор о наших проблемах. Некоторые высказывания она записала в тетрадочку.

В 15 часов Лёня распорядился перевести цистерну для воды с пикета 479 в лагерь, но я занят: штопаю рукава теплогенераторов до 17:30. Ребята опять делятся с Авдеевой о наболевшем. В 18 часов Налогин отвозит нас домой.

В столовую мы опоздали и чаевничали с Татьяной, продолжая разговор о быте на трассе. После коллективного «интервью» идём на фильм «Несовершеннолетние».

Подъём в 4:30, 2 часа ; на дневник. В пятом общежитии, сидя на полу в коридоре, как беспризорники, ждали машину и только в карты не играли. Лёня стоял с ломом, как стражник с копьем, охраняющий рабов. Налогин приехал в 7:40, а в лагере мы были в 8:30.

Наше звено готовится к монтажу трубы. Для приготовления раствора очень долго грели воду, то есть, ; глыбу льда.

Моряк, обращаясь к Лёне, с красочным предисловием высказался насчёт Олега и его манеры «обслуживать» ПЭСку:

; У дизеля отваливается шкив коленвала, коренной сальник гонит масло, надо движок заглушить, а ему ; всё пофиг.

До обеда в нервной обстановке устанавливали краном растворомешалку. Сделали 2-3 попытки, но она каждый раз становилась неустойчиво.

Вдруг кто-то закричал:

; Разбегайтесь!!!

Я уже слышал металлический лязг и увидел какую-то огромную тень, скользящую рядом.

; Смотрю, мешалка так плавно поднимается и летит по воздуху над землёй, ; сказал потрясённый Лёня, придя в себя.

Наш новый крановой, интересный малый, стал выдвигать просевшую гидравлическую опору крана, а «паук» мы ещё не отцепили от мешалки. Кран поднялся, и мешалка полетела… Наконец, ребята установили её. Когда же я увидел, что она стоит у края котлована, и сказал об этом Лёне, он заметил ядовитее прежнего:

; Ты и так до обеда мешалку устанавливал и ещё хочешь дергаться?

; Нет, нет, ; замотал я головой, ; всё готово. Как-нибудь обойдёмся, а то действительно ещё скажешь, что из-за меня вы не смогли вести монтаж.

Всё же раствор делаем вручную и ставим подряд два «кольца». В процессе монтажа я оступился и свалился с фундамента высотой 80 см. Это было неожиданно для всех и смешно. Я неприлично выругался, поднялся и увидел рядом Нину. Лёня на неё напустился:

; Нина, уйди, пожалуйста, с площадки. Ты смущаешь ребят. Уйди, посиди там где-нибудь.

Она немного посопротивлялась, но всё же села в кабину «КАТО». Ещё вчера она объяснила, что уже смирилась с дымом папирос и с нашей грубостью.

Моряк заболел идеей снять с фундамента первое «кольцо» с козырьком, так как по полу и по потолку оно оказалась ниже остальных. Лёня согласился: если его вытащим, то можно заменить другим, а сам уехал в посёлок на поиски болта для крепления шкива.

Начали вытаскивать «низкий» блок. Тут крановой Витя оказался «на высоте»: раскачивал стрелой гак из стороны в сторону, туда-сюда, и через 20-30 минут блок со свистом вылетел из объятий подкрылков. Передок крана дернулся вверх, Нина в кабине подпрыгнула и вышла посмотреть, в чём дело.

По измерениям Моряка на место вынутого «кольца» должно было войти любое другое. Попробовали поставить три «кольца», и, наконец, нашли более-менее подходящее. Вставляли его по времени не меньше, чем вынимали первое. Наконец, поставили ещё два «кольца» и помогли бригаде Марченко из соседнего мостотряда-54 разгрузить «Магирус» с листовым железом. Крановой опять был «на высоте»: листы железа прилипли друг к другу, как намагниченные, и кран с трудом их отрывал.

В поселке, после столовой, зашёл к Лёне за почтой. В комнату меня долго не впускали. Лёня недовольным голосом промямлил из-за двери: «Да». Когда я вошёл, Елена встала с кровати, а он лишь приподнял голову.

; Лёня ; плохой человек, ; затараторила она. ; Я ему не дала поесть, а он порвал ваши газеты и не разговаривает.

Я понял, что пришёл не вовремя и быстро удалился. После визита сестры Ленка стала ещё беспечнее и инфантильнее. Называет Лёню «мой любовник» и посмеивается над ним.

Весь день решался вопрос о выходе на работу в субботу: прораб и Нина решили, что ; не надо, Лёня упёрся – надо, хотя приказ о переходе на шестидневку, возможно, ещё не был подписан.

В субботу выезжаем в лагерь в 8 часов. Сегодня я ; звеньевой. Прошу Налогина перевести остатки досок на участок. Он объясняет, что давление масла в машине падает и его хватит только на то, чтобы отвезти нас в посёлок. Я не стал пререкаться и подошел с этим к Кисе.

Я попросил Ромку и Моряка снять палатки, а сам прицепил доски к «петушку» и отправил его вперед. Не успел сесть в кабину «петушка», как Киса дал газу, и я догонял его пешком. Вернувшись на трубу, увидел палатки на прежнем месте. Ромка оправдывался «заправкой солярки в бочку», а Моряк – тем, что «отсоединял провода». Я ничего не говорю и скатываю палатки вдвоем с Кисой.

С помощью крана подправили три «кольца», установив точнее по оси. Начали городить каркас тепляка над смонтированной трубой. Моряк настоял на том, чтобы поднять готовые П-образные фермы из досок и переставить их на новое место. Когда их поставили над трубой и сняли чалки, фермы попадали, переплелись, и разобрать их было невозможно.

Ярок с Федей привезли на буксире следующую ПЭСку в будке на самодельной платформе и долго обсуждали недостатки конструкции платформы.

К обеду забили в каркас тепляка последний гвоздь, и Налогин повёз нас на обед. Он к этому времени съездил уже несколько раз из лагеря на трубу, несмотря на проблемы с давлением масла. Домой уехали в 13:30.

На почте отправляю телеграмму Лере и поздравление с женитьбой брату. Теннисный стол в клубе куда-то убрали. Беру у Полины швейную машину и начинаю ваять комбинезон, сшивая штормовку со штанами. При этом опаздываю на чаепитие с самодельным тортом у Нины.

В воскресенье с 6 часов пишу письма. Лёня заходил несколько раз с напоминанием о том, что сегодня ; футбол, и подключил меня к организации мероприятия.

; Я ещё не был у Веричука, ; сообщает он и, поворачиваясь ко мне, добавляет: ; Кто к нему сходит? Я с утра договаривался о спортзале и ещё должен вас собирать?!

В 11 часов все наши игроки собрались в спортзале. Пока мы гоняли мяч, в зал пришли ещё 10 человек, потом приходили люди из МК-50, МК-51, автобазы, сизаковцы и другие. В 13 под руководством Вали пришли девушки из ОРСа. Они долго стояли и ныли, пока я, уходя домой, не подсказал им:

; Переодевайтесь и ; вперёд на площадку, а то ждать будете до 4-х часов.

Они так и сделали. Мужики пришли домой возмущенные: их выгнали с площадки! Я сознался, что девушек наущал я.

Дошиваю комбинезон и забираю у Дьякова кассету с записями «Жаворонков», чтобы отдать её Соне Гимень. Увы, она была в кино. Спрашиваю у её подруги Яны про Надю Пузырёву, и она показывает, где её дом.

Захожу к Пузырёвым. Надя стирала, но меня не постеснялась, будто после заседания нашего ЛИТО прошло всего 2 дня, а не 2 года. Поговорили о том, о сём. Она попросила меня найти здесь людей из Евпатории, откуда она приехала, для написания очерка в молодёжную газету Крыма. Из бани пришел её муж ; Анатолий, и я пошёл туда же.

В бане Грейф заговорил с каким-то стариком об учебном пункте треста, и тот известил, что в прошлое воскресенье умер зам. директора ; Борис Николаевич. («Главное, чтоб была спецодёжа.»).



Глава 57

Кривые «кольца». Без энтузиазма. Вопрос о пятидневке.
«На раздутых парусах». «Делов ; минута!».

5 декабря, понедельник. В столовой в 7:20 была уже толпа, и я обошёлся одним компотом без очереди. Сидим в пятом общежитии в ожидании машины до 9:20.

С 10 до обеда ровняем площадку и устанавливаем «КАТО» для монтажа трубы на следующей ступени. Моряк, будучи дежурным, уже раскочегарил ПЭСКу. Переставляем краном все кольцевые блоки ближе к фундаменту.

Сбигнев авторитетно сообщает, что обед будет, как обычно, в 12 часов. Мы идём в лагерь к 12, но, оказывается, обед назначен на 13. Яркович «показывает зубы»:

; Приехали-то на работу во сколько?!

После обеда продолжаем монтаж. Прямоугольные «кольца» ; одно кривее другого. К 16:30 кое-как поставили пять «колец» на две ступени. Замешивание раствора, на который ставим «кольца», сильно сдерживает монтаж.

После работы голосуем на дороге. Вскоре нас подбирает Налогин, везущий на прицепе цистерну. В лагере отцепляем цистерну и приезжаем в посёлок в 18:30.

В столовую захожу в своём комбинезоне. Перова сделала мне «комплимент»:

; Какой вы сегодня чистенький! ; имея ввиду мою чёрную от сажи рожу.

Бак в умывальне общаги только что покрасили, и он был пустой. «Стреляем» воду в разных комнатах.

Читаю книгу стихов Нади Пузырёвой, а Райлин, будучи в хорошем расположении духа, отвлекает меня своими откровениями.

Утром во вторник пишу дневник и письма. Налогин приехал в 7:35 и никого не ждал. Сбигнев успел на ходу вскочить на лесенку кузова. Веричук проспал. Опять нас в звене четверо. Налогин поехал сначала в лагерь.

Ночью в балке Митяй так раскалил печь, что Киса, спавший на верхней полке, впал в полуобморочное состояние и не смог встать с постели. Лёня дежурил ночью на обеих трубах и спас его, когда в 3 часа утра открыл в балке всё, что мог открыть. До этого градусник внутри показывал 98°.

Дизель Лёня разогрел, а воду для раствора не успел. Вместо того, чтобы кинуть клич, проворчал:

; Сегодня монтаж трубы надо закончить.

Я разогреваю воду и рассуждаю вслух:

; Не надо загадывать. Всякое может случиться.

К 10 часам Моряк заводит станцию. Я работаю «бегом» и, разогревшись, даже сбрасываю ватник. Успеваю натаскать вёдрами в баки солярку, подбросить там и там дрова, помочь Кисе загрузить цемент в ящик, забросить песок в растворомешалку, подмести ступени фундамента ; хуже белки в колесе. У остальных ; особого энтузиазма не замечаю.
Димка, похоже, встал в позу созерцателя: «Бегай, бегай! Когда коту делать нечего …». Моряк, не торопясь, режет на блоках сваркой монтажные петли. Киса, пока не подскажешь, будет играть роль наблюдателя. Первого замеса раствора хватило на установку лишь одного блока. Второй замес сделали объёмнее.

Одну ступеньку фундамента заполнили кольцами к обеду. Митяй обед проспал: вчера объелся какой-то хреновины, и ему было плохо.

; Что же это я наделал, что я с собой сделал! ;  стонал и причитал он.

После обеда подбросили дров под цистерну с водой и под растворомешалку. Когда начали месить раствор, поднялся сильный ветер, и через несколько секунд мешалка встала. К спасению замерзающего раствора постепенно подключились все.

Некоторые моменты работы мне удалось заснять на киноплёнку, хотя мотор камеры еле тянул. Что получится при проявке, ; не известно. Сегодня с ветром ; около 45° мороза, и меня спасает маска, связанная мамой.

Налогин уехал в Ленду с Полиной для фотографирования на партбилет. Поэтому до лагеря кто-то уезжает на автокране, а мы с Кисой выходим на дорогу и попадаем на вахтовку МК-51 до Хородочи.

Едва успеваем умыться, бежим в столовую, а потом ; в клуб на фильм «Вы мне писали». Позже «подшивал» кипящим винилом валенок с помощью Кисы.

В среду приезжаем на площадку в 9 часов. Я грею воду и жду Кису с паяльной лампой для прогрева дизеля. Димка пришёл ещё через полчаса. Даю ему задание чистить ото льда следующий блок и фундамент.

Уезжаю на ЗИЛе в лагерь, где Люпак и инженер по ТБ проводят экзамен для продления удостоверений монтажников.

На площадке всё было готово к монтажу, но кран почему-то не приехал.

В обеденный перерыв решается вопрос о подписи петиции к администрации на разрешение работать пятидневку. Лёня подписывать её отказывается. Я в диспуте не участвую, читаю отклик на книгу Ю.Бондарева «Мгновения».

После обеда меряем габариты последнего блока, который Нина привезла на большом «Магирусе». Моряк замешивает раствор лопатой и матерится нарочно громко, чтобы Нина, сидящая в кабине, слышала. Мои попытки остановить «шалуна», его только подзадоривают.

Ставим последнее «кольцо» на подкладки из бруса, и оно входит на место без трения. Я снимаю монтаж на кинокамеру, пока светит солнце. Заканчиваем работу в 16:20.

В лагере наблюдается брожение: вопрос о пятидневке хотят передать на рассмотрение в профсоюз. Лёня уехал на третью трубу, и, поскольку его возвращения не дождались, оставили решение этого вопроса на будущее.

Вечером смотрю фильм «Поездка» по чеховскому рассказу «Цветы запоздалые» (Пиранделло и Витторио де Сика).

 Приглашаем Нину на чай с пирожными, развлекаем её, как можем. Постепенно все занялись своими делами, а она всё сидит. Киса улёгся, я разучиваю свою песню, Вова подбирает аккорды к песне «Куда ты уехала Сью?», а она сидит. В 22 часа зашла Татьяна, её товарка, с письмом для Гоши из Кургана. Только тогда Нина ушла.

… Машину Налогина ночью оттащили на автобазе от коллектора обогрева, поэтому утром двигатель он долго грел. К тому же мы останавливались на прогрев трубок несколько раз. На участок прибыли в 10:30.

Мы с Димой укрываем трубу палатками. Цепляем палатку краном за конёк, поднимаем на максимальную высоту, и она надувается на ветру, как парус. Мы держим её за нижние края и опускаем точно на каркас тепляка. Быстро укладываем сверху два сатиновых чехла.

После обеда готовим все для изготовления бетона. Звено Ярка делает бетон и выбирает весь цемент. Звено Серёги остаётся без работы.

В 17 часов на собрании бригады Лёня держит речь. Наредкость спокойно и доброжелательно он объясняет, что нам часто приходится, имея в виду себя, задерживаться после окончания смены, поэтому в посёлок ездить будем только по необходимости и отпрашиваться у звеньевых. Наше звено почти полным составом тут же отпрашивается у Лёни и уезжает в посёлок: Веричук – репетировать встречу Нового года в школе, Сбигнев ; писать курсовую работу, я ; на беседу с Вороновым.

Дима и Веричук усаживаются в кабину вахтовки, не обращая внимания на мою просьбу помочь прицепить к ней топливную цистерну. Мне помогли Киса и Натан, а Лёня всё же вытащил Сбигнева из кабины, отослал в будку, в кузов, и занял его место.

Дома обнаруживаю, что Натан поставил свою кровать в нашей комнате, сдвинув стол на середину. Я по этому поводу выразил удивление, а он понял это по-своему.

; Я могу уйти и в «Свердловск-3», ; сказал он заносчиво.

; Зачем в «Свердловск-3», когда можно жить в 13-й комнате.

; А там негде ставить кровать.

; Как? У стеллажа, рядом с кроватью Митяя, есть ещё одно место.

; Ничего, я вас не стесню, ; сказал он и взялся подшивать валенки.

Я почитал газеты и около 20 часов пошёл к Воронову. Уговорил его не выпускать «Вестник», а давать информацию о наших «свершениях» в многотиражку «Магистраль». Он согласился и предложил мне «на время кандидатского стажа» формировать редколлегию, выпускать стенгазету и готовиться к юбилейному собранию СМП в январе.

Неофициально нам разрешили работать в пятидневку. 

У Лёни распиваю чай с конфетами. Он вдруг вспомнил, как в авиационном училище увлекался толканием ядра и «перетолкнул» соперника ; «гладкого гиганта».

Утром цепляем в ОГМ цистерну с солярой к машине Налогина. Отвозим её в лагерь, а на трубу прибываем в 9 часов. Идём вдвоём со Сбигневым валить сушняк для костров. Через полчаса работы «Дружба» перестала развивать обороты. Возвращаемся в лагерь. Заготавливаем квачи. Димка явно тянет время перед поездкой на сессию. Моряк ; ненамного лучше. После обеда я продолжаю делать квачи, а он ; то курит, то «консультирует», то просто исчезает. Помочь мне даже не подумал. Наконец, когда звено Ярка заполнило бетоном предпоследнюю ячейку, Моряк занялся подключением электродов.

До 16 часов я сделал 10 квачей и пытался найти свои утеплённые рукавицы. Одну все же нашёл в прихожей столовой, а другую ; видели у собаки в зубах. Моряк указывает точно, где она лежит. Похоже, это он развлекал ею кобеля. Брезентовую верхонку пёс уже сгрыз. Тут же валялся погрызенный квач.

; Надо поставить двигатель на центрифугу, ; твержу я Моряку.

; Одна минута, ; делов-то!

Так он проболтался до конца смены.

; Ну, поставил мотор? ; задаю я риторический вопрос.

; Уже темно, ; радостно сообщает он. ; Не видно, как пассик натягивать.

Я таскаю вёдрами бензин из цистерны в бочку. Сбигнев околачивается рядом, ждёт, когда приедет брат, чтобы уехать с ним в посёлок.

… Коробов «убит»: привезли цемент, и его звену придётся гнать бетон во вторую смену. Я с Димкой уезжаю в посёлок в 17:45. Прицепную цистерну на автобазу отвозит ЗИЛ. Дома привожу себя в порядок и успеваю на фильм «Кафе "Изотоп"».

Вторая смена в бодром настроении досрочно вернулась в общагу: сломался погрузчик. На дежурстве – семья Ткаченко.



Глава 58

В отличие от «некоторых». Потрясенные фильмом.
«Экономичная» смесь. Брак в монтаже. Сцена из «Ревизора».
«Не могу просить». «Ты, Кудыкта, свети!».

10 декабря, суббота. Подъём в 4:30, дневник ; с пяти до восьми часов. На почте ; посылка из «Академкниги»: «Трагедии Расина», от Лерки ; «Жизнь как жизнь» Сбитнева. В 13-й комнате читаю пьесу Юринского «Потеряли Кодекс». Вова здесь же затеял стирку.

Зашёл Лёня в рабочей одежде. Показал, что он, «в отличие от некоторых», ; работает, и ушёл. После обеда занимаю у Кисы 10 рублей и покупаю себе ботинки. Играю с Корусом в «пинг» до 17-ти часов. Ищу, где идёт фильм «Неоконченная пьеса для механического пианино», но в клубах посёлка его нет.

Зашел к Пузырёвым, но их не было дома. В их клубе шел фильм «Бег одержимых». Заглянул к Яне и Соньке Гимень. Они напоили чаем, назадавали кучу вопросов, а ответы уже не слушали: или я скучно говорил или они знали ответы заранее.

В воскресенье в 11 часов собрался пойти в спортзал, но Лёня переманивает играть в теннис. Играем со всеми желающими вокруг стола в «петушка». Выигрываю у Елены Адониной две коротких игры. Идём все на «детский» сеанс «Неоконченная пьеса…». По окончании фильма я вышел из зала потрясённым, Лёня с Еленой тоже были поражены. Семен Простолуков смеялся весь фильм там, где надо было плакать.

 Перекусил у Лёни и пошёл в МК-50. Пузырёвых дома нет, а в клубе ; «Бег одержимых». Остаюсь на фильм с братьями Коноплёвыми и Соней. Рассказываю ей о фильме, который смотрел днем, и предлагаю сходить вместе, если пойдет еще раз.

Наши ребята смотрели в клубе СМП фильм «Увлечённая сценой» (США).

Утром я перебирал книги, когда Вова, зайдя, со злостью хлопнул дверью. Поводом для его гнева могло служить отсутствие воды в умывальнике.

; Нельзя так нервничать, ; заметил я.

; Гена, я напугал тебя? ; он был настроен агрессивно. ; Или соседскую девочку разбудил? Извини, если напугал.

; Меня не напугал, а вот девочку мог сделать заикой.

Утром отношу рабочую одежду в пятое общежитие и иду на автобазу. Вместе с Лёней дождались Налогина, прицепили к его машине цистерну, и повезли её на заправку. Не успели тронуться, как она отцепилась. Цепляем её снова.

 Система с похмелья разворачивался на своём «Комацу» на АЗС, порвал проводку и обесточил станцию. Обещали починить её после обеда. Оставляем цистерну на заправке и едем за бригадой к пятому общежитию.

На трубе Налогин помогает полине рубить капусту и тут же её ест, как квашенную, видно, с хорошего похмелья. Всем звеном грузим ему в кузов «Дружбу», бочку с бензином, квачи и едем на пикет 479.

После обеда ждём подключения «аэрофлота», чтобы разогреть блоки и покрыть их праймером, запасаемся дровами. Готовимся к изолировке трубы. Серёга решил перевести на новое место короб для цемента целиком, без разборки. Подогнал кран, поднял короб, а машина под погрузку не пришла…

В 18:30 забрались на «КАТО», кто куда, и поехали в лагерь, на ПК-470. После ужина ; шахматный матч. Я выигрываю у Вовы, Лёня ; у Натана, Моряк ; у Митяя. Дима проигрывает Колюхе. Итого: наше звено впереди ; 3:1.

Во вторник бужу всех в 8 часов. После завтрака толчёмся у цистерны полной солярки, заливаем её, кто ; во что: Олег ; в бочку для дизеля, что на ПК-479, мы ; в ПЭСку в лагере, Веричук ; в погрузчик.

Лёня «сдаёт» нам наспех состряпанный «аэрофлот». Везём его в ковше погрузчика на ПК-479, с Моряком запускаем его и вставляем рукава с тёплым воздухом под палатку. С Димкой откапываем стенку трубы вглубь на 20 см, чтобы покрыть стеклоизолом и стены, и фундамент.

Моряк остаётся до обеда следить за теплодуями и проводить свет под палатку. Я меняю его в 13 часов. Между делом срубаю опалубку с фундамента открылков.

Для экономии бензина Дима решил долить в бак «аэрофлота» солярки. С такой смесью агрегат совсем не желает работать. Начали добавлять бензин, – не работает. У Моряка отношение к «новой» технике и так скептическое, а когда он узнал про «экономию», вообще махнул рукой.

Разжигаем аппарат несколько раз, но горючее в форсунку не проходит. Димка и продувает трубки, и проливает их смесью, но при поджиге топливо не загорается. Пришлось очищать бак «аэрофлота» от «экономичной» смеси.

Приехали Булан, Нина и Заказчик. Заказчик увидел последнее кольцо, стоящие для выравнивания на брусках, и заключил:

; Да у вас все кольца, наверное, стоят без раствора. Выполнение запишу только на 50 %, а реализацию посмотрим через два года, когда кольца будут «гулять».

Когда они уехали, я поручил ребятам оживлять «аэрофлот», а сам, чувствуя недомогание, пошёл в вагончик.  После ужина я сразу улёгся спать.

Митяй топил ночью печку плохо, и под утро мы стали замерзать. Я добавил дров, приоткрыл полог и лёг в 6 часов опять. Отпрашиваюсь у Лёни на один день в счёт будущего дежурства.

; Лучше мне один день поболеть, ; объясняю ему, ; но завтра быть полностью здоровым, а пойти к врачу ; это точно на три дня.

; Ладно, ; согласился он. ; Смотри по состоянию и, если надо, езжай к врачу.

Я валялся с книгой Ю.Сбитнева, когда зашёл Веричук и сообщил, что следом едет комиссия. Пришлось в балке прибраться и подмести. В 11:30 появились Воронов и Грейф. Воронов спросил у Митяя, почему он спит. Тот объяснил, что работал в ночь, но сон у него, конечно же, пропал. Заказчик с Люпаком проехали на пикет 479, «полюбовались» на щели под кольцами, поковыряли ломом раствор и забраковали его.

После обеда Люпак собрал нас, объяснил, что обнаружен брак в монтаже на пикете 479, и приказал демонтировать последние «кольца».

; Ну, хоть бы снаружи замазали все щели, ; добавил он с укором и уехал.

После этого Нина отрешённо слушала пластинку Тухманова в столовой.

; Нина, почему же ты, ; спросил я её шутя, ; не легла поперёк фундамента во время монтажа и не сказала: «Только через мой труп»?

 Она мрачно посмотрела на меня, и я ушёл дочитывать книгу.

После ужина Лёня собрал звено.

; Что-то у нас пошло не так, ; начал он. ; Все как будто спят! Нет запала, желания сделать работу. Вот Дима сейчас смотрит на меня голубыми глазами, и весь день так может просмотреть. Больше активности надо, так работать не годится.

Позже Лёня долго и подробно рассказывал мне, с каким трудом вчера выиграл партию в матче по шахматам у Люпака. Вдруг в балок зашёл Натан, которого насильно затащили играть в шахматы, так как он умеет «лишь передвигать фигуры».

; Я только что выиграл у Люпака за 10 минут, ; сказал он смущенно. ; Это неправильно. Я совсем не умею играть, пусть победу запишут ему, ; указал он Лёню.

В комнате повисла пауза из финальной сцены «Ревизора»…

В 22 часа захожу в столовую половину балка. Здесь Гоша в шахматном матче проигрывает Олегу. После чего Олег идёт мастерить «козла» ; обогреватель из толстой спирали на асбоцементной трубе с подставкой на четырех «ногах».

Звено Ярковича завершило демонтаж колец, и начальство это отметило.

В четверг утром еду на погрузчике с Веричуком за дровами. Вскоре солярка в трубках замерзла, и погрузчик встал. Я пошёл пилить стволы вблизи дороги, но пилу завести не смог. Вернулся на трубу к Лёне. У костра он отвернул и прокалил свечу, завёл пилу и отправил за дровами других ребят.

Меня он отчитал за неумение организовать работу.

; Ты можешь стоять и ничего не делать, но, чтобы у всех была работа! ; поучал он.

; Как раз стоять-то я и не могу. Легче сделать самому, чем кого-то упросить. Меня просто игнорируют.

Электростанция работала, два «аэрофлота» ; тоже. Внутри тепляка начали с Гошкой греть рулон стеклоизола, хотя тепла явно не хватало. При разматывании рулона битум с поверхности стеклоткани просто отваливался. Провозились с этим до обеда. Тем временем, звено Сергея готовило раствор.

За обедом обсуждался вопрос о прогулах Ткаченко и распорядок работы в субботу. Я меняю Диму на дежурстве у «аэрофлотов». Он сидел у дороги и пытался клянчить бензин для их питания у проезжающих водителей. Лёня ещё утром загрузил в машину Налогина две пустые бочки и погнал его за бензином, но он бензин так и не привёз.

До 18 часов смогли втроём с Димкой и Гошей наклеить лишь два рулона стеклоизола: под палаткой было отнюдь не тепло, битум застывал и клеить хрупкий материал было невозможно. Серёга с ребятами за это время успевают сделать монтаж оставшихся блоков.

Дизель на станции заглушили, так как солярки в его баке оставалось мало, а бензина для «аэрофлотов» совсем не было. Едем в лагерь на ужин по насыпи Магистрали на погрузчике в полной темноте: фары у него давно не работают.

Вернувшись на трубу, готовимся заводить ПЭСку. Я ставлю на костер вёдра с водой, Лёня греет паяльной лампой дизель, и мы за два часа заводим ПЭС. Ставим «козла» на 8 кВт внутри трубы, чтобы завтра штукатурить швы.

На обратном пути в лагерь Лёня неловко отжал сцепление, и трактор заглох. Я подсвечиваю ему паяльной лампой, а он мучается с пускачом. В лагере были в полночь. Даём Митяю указания по дежурству и падаем в кровати.

В 8:40 едем с Колюхой на погрузчике за дровами по мари между насыпями авто и железной дороги. Теряем палец от опоры подъёмника ковша. Я пытаюсь найти его в сугробах, но безуспешно.

Вместе со звеном Серёги клеим стеклоизол на «кольца» под палаткой. Я хватаюсь за верёвку, измазанную кем-то кипящим битумом, и взвываю не своим голосом. Серёга, увидев обожжённую руку, посылает меня на «лёгкий труд»: очищать рулоны стеклоизола от бумажной прослойки.

В 17 часов первые две ступени были изолированы. Мы с Колюхой пытаемся покрыть битумом открылки. Кран стоял вплотную к бочке с битумом, и под ней нельзя было развести огонь. Кое-как красим открылки остывающим битумом. Один за другим «аэрофлоты», греющие тепляк, гаснут.

Уже в темноте краном перевешиваем палатки на следующие ячейки. Наскоро закрываем щели между брезентом и трубой, чтобы ночью «аэрофлот» хоть немного нагрел бетон.

Уезжаем с Налогиным в лагерь и завозим Митяя на трубу дежурить.

Приехав в общежитие, почувствовал себя совсем плохо. С мыслью подлечиться парюсь в бане. В клубе МК-50 заглянул на фильм «Великолепный», но, недосмотрев, ушел домой болеть.

Утром в субботу пишу Лерке письмо с впечатлениями от прочитанной книги Ю.Сбитнева. Встречаюсь с Пузырёвой, и веду её к нам в гости. Беседуем о конкурсе песни, о строгом «критике» ; Вадиме Егорове, знакомлю её с Вовой.

С полудня собираемся ехать в Кудыкту на юбилей посёлка. Лёня зовёт меня печатать фото в подарок кудыктянам. Несмотря на наши старания, все 20 намеченных фотографий сделать не успеваем. Глотаем глазунью и идём к вахтовке.

В пятом общежитии мнётся толпа отъезжающих. В 16:30 приезжает Налогин, и мы погружаемся в будку. При погрузке Вова попадает палкой, прикрепленной к пологу, Колюхе в глаз. Тот теряет сознание и, пребывая в нокдауне, уходит домой. В кабину садятся Пузырёва и Валя.

Подъезжаем к клубу в Кудыкте к 18 часам. Репетируем за кулисами песню «Ты Кудыкта свети…», смотрим слезливую программу местной агитбригады. Приехали «Серебряные», зашли в клуб вместе с Горисовым, Огневым и двумя деятелями с радиостанции «Маяк» для записи «интересного». Под конец выступления агитбригады кудыктян мы подпели им песню про Кудыкту, и на этом официальная часть закончилась.

Переоделись и ждали в столовой неизвестно чего до 21 часа. На «сцене» появились «Серебряные россыпи», вошли в раж, отыграли свою програму, и организаторы накрыли им отдельный стол.

Выпивать начали стихийно. Речи говорили: Серёгин, Жанна Ижевская – в стихах, и другие. Провели импровизационно конкурс песни, а «журили» его «Серебряные». Райлин всерьёз начал бороться за первое место, спел под овации всё, что сочинил сам и с моей помощью. Жюри никого не выделило. Гошкин приз, гитару, вручать было некому.

Я выпивал, казалось, немного, плясал со всеми девушками подряд, но под конец перестал воспринимать происходящее. Оставив валенки у Оксаны, я в туфлях дошёл до вахтовки, и в час ночи мы приехали в лагерь, благо он был неподалеку.

Утром Яркович ищет Олега, у которого «должна быть бутылка». Полина жарит мясо, и мы выпиваем. Постепенно все «ораторы» переходят на обсуждение рабочих тем. Я признаю, что не могу быть звеньевым.

Вечером направляюсь в Кудыкту за своими валенками. Захожу в клуб и встречаю Гошу. Он зовёт меня на фильм «Белый Бим…». Было довольно поздно, и мы уходим, не досмотрев фильм до конца.

В комнате Оксаны перекусываем и в 23 часа идём в ближний лагерь. В начале первого часа я переодеваюсь в рабочее и заступаю на дежурство.



Глава 59

«Треугольник Петрова». Раствор «на оттаивание».
Ожидание взрыва. Слет рабкорров. Сущность молодости. …
До злой тоски. Встречные условия.

19 декабря, понедельник. В 7 утра пытаюсь возбудить генератор, но ничего не выходит. Приходит Олег, и у него это получается. Я грею воду для дизеля и масло в поддоне никудышной паяльной лампой. В 10:30 приходит Гоша и подключается к работе.

За завтраком выясняется, что я должен работать во вторую смену, и ухожу спать. Полина уехала Ленду, и вместо неё на кухне хозяйничает Аня Шуман ; хореограф из клуба.

После обеда иду писать дневник в половину Полины. Отрывочно и противоречиво поступают установки: то работаем с 18:30, то ; с 24. Моряк приходит в 17 часов готовый к работе. Я отсылаю его спать и засыпаю сам.

Встаём в 23:30. Моряк, Димка и младший Люпак увлечённо решают шашечную задачу «треугольник Петрова». Мне надоедает смотреть на это, и я ухожу на трубу один.

Гоша встречает меня в полночь уже на насыпи: он дежурство закончил, а мы опаздываем на 10 минут.

; Я только что потушил «аэрофлот», ; докладывает он. ; Телогрейка, которой гасил огонь, ещё горит.

Оказывается, при запуске этого агрегата всё, что было под ним, загорелось, и огонь подбирался к баку с бензином… Гошка ушёл, а мы делаем раствор вручную внутри трубы: там хоть немного теплее. Все удручены: раствор мёрзнет и покрывается ледяной корочкой на швах. Но делать больше нечего.

; Опять брак делаем! ; ворчит Моряк. ; Вот оттает раствор весной и попадает весь.

; А что ты предлагаешь? На оттаивание раствор тоже делают, ; пытаюсь я оправдать нашу «деятельность».

Придя на ужин, еды мы не находим: Полина ничего не оставила. Я с Моряком начал партию в шахматы. Дима завалился дремать, Киса сидел и смотрел в пространство.

; Возьми сковородку, нарежь мясо, ; предложил я ему.

Сковородку на печь Киса поставил, но больше не шевельнулся. Полина проснулась от света, который повсюду включил Моряк, сковородку с печки сняла, так как она уже дымила, и ушла.

; Киса, ну, что же ты не мычишь, не телишься? ; спросил я его и пошёл резать мясо. ; Сделаю на двоих. Ты, наверное, есть не хочешь.

Я играл в шахматы и следил за сковородкой. Наконец, когда запахло жареным, Киса поднялся и стал перемешивать мясо. Мы посмеялись. В шахматы я проиграл, но что-то и выиграл.

С ужина я ушёл на трубу пораньше, но второй «аэрофлот» уже не работал. Я стал носить бензин в его бак. Залил до горлышка и начал поджигать форсунку. Вдруг вспыхнул весь агрегат. Попытался сбить пламя, но куда там: огонь подошёл к горловине бака, на которой крышки никогда не было.

Ожидая взрыв, я ринулся прочь в сторону дороги, споткнулся, упал ничком, и правая рука, поднятая вверх, вылетела из плечевого сустава. Лежу, не могу пошевелиться, а сзади в десяти метрах вот-вот должен взорваться бензобак. Кое-как, от непонятного движения всем корпусом, сустав встал на место, и я побежал дальше.

Парни вышли из трубы с другого её конца. Моряк подбежал, включил вентилятор на агрегате и увидел, что бензин в баке горит, но весьма миролюбиво. Бак не взорвался, так как был заполнен по горлышко, да и мороз за 30° мешал испарению бензина. «Аэрофлот» заработал, и мы продолжили заделку швов.

Цемент закончился утром. Моряк наколол руку арматурой при оклейке фундаментного блока и уехал её лечить. Электростанцию оставили работать на холостых оборотах и ушли спать. Спал я крепко и вставал только на обед.

К 17 часам приехал Лёня и предложил нашему звену выйти на работу после ужина. Я сказал, что мужики ужинать не хотят, и обойдутся чаем. Лёня как-то сник и заметил:

; Ага, опять же Полине ; экономия.

; Какая экономия?! Какая экономия? С чего?! ; взвилась Полина и стала долго и туманно рассуждать о том, что мы много едим, что Лёня слишком много берёт на себя, и что у неё нет настроения говорить обо всём подробно.

На трубе Лёня взялся за ремонт «аэрофлота», а мы заправили солярой дизель ПЭСки. «Аэрофлот» дал тепло под палатку, мы сделали праймер и начали клеить изол на стены. Лёня провозился со вторым агрегатом до ночного перерыва, и уходя, поручил мне слить бензин из его бака. Я сделал это за 15 минут и ушёл догонять ребят.

Полина пыталась объяснить мне, что у Лёни сегодня прогул.

; Приехал после обеда и тут же уехал, ; посетовала она.

; Надо верить всем, а не только Степанову, ; возразил я.

В полночь возвращаемся и продолжаем клеить стеклоизол. Лёня намекает, что надо бы оклеить и вторую сторону трубы, то есть ; остаться до утра. Как-то само собой вышло, что мы закончили работу около 2 часов ночи. Придя в лагерь, заваливаюсь спать до обеда. Писать дневник не удаётся – повсюду нервный народ.

Лёни опять не видно. Я думал, он чего-то достаёт, но оказалось, ; оформляет командировку в Благинск на слёт рабкорров.

Со звеносборки пришёл кран. Крановщику, видимо, не нравилось выгружать из вагонов рельсы и шпалы и он «рвался» к нам. С 18 до 20 часов переставляли палатку, грели на костре песок для раствора.

Работали втроём и уложили весь раствор в «потолочные» швы к трем утра.

В четверг просыпаюсь в лагере в 13 часов. На попутке еду в поселок.

Дома пишу Лерке поздравление с Новым годом в стихах, брату – с пожеланиями успехов в деле продолжения рода. Бегу к почтовому ящику и обратно на дорогу, где стоят такие же соискатели попуток. Иду в сторону лагеря, и возле «Свердловска-3» меня подбирает КРАЗ.

До лагеря добрался в 18 часов, выпил чая и ; на пикет 479.

С новыми силами покрыли все стены праймером. Киса продолбил канаву вдоль ближней стены. Дима заделывал раствором скос меж блоками на разных ступенях и ребячески ругал звено Коробова:

; Ну, что они сегодня сделали? Ничего не видно.

Уж сколько раз говорили, что не след подглядывать за другими, что нужно доверять друг другу, но такова уж сущность молодости: «я ; всегда и во всем лучше других…». Ребята Сергея пропитывали паклю праймером и забивали её в щели меж блоками. Действительно, ; это в глаза не бросается.

На ужине болельщики донимали своими наблюдениями и комментариями к шахматной баталии Митяя и Гоши. Наконец, я заметил, что Митяй, верно, ждёт, когда мы уйдём. Потом Димка доложил, что, как только я вышел за дверь, Митяй сдался.

Целый час ушёл у нас на нарезку рулонов изола на мерные куски и на очистку льда с поверхностей трубы. Начали «клеить» изол в 23 часа и к часу ночи покрыли лишь три полукольца. На четвёртое кольцо битума не хватило.

В 1:30 появляются Ярок, Федя, Люпак, а вскоре на «петушке» ; Колюшка. Объясняем им ситуацию и уходим спать.

Встаю около восьми часов, бужу ребят. Идём на работу с настроем покрыть всю «крышу» трубы сеткой и раствором. Разбираем тепляк, устанавливаем на костёр вёдра с песком, и всё звено усаживается у костра. Пока народ отдыхает, навожу порядок на участке ; всё равно это придётся делать позже.   

Мотористы глушат станцию, так как масла в дизеле нет совсем. Сергей пытается слить замёрзшие остатки масла из бочек. Раствор на поверхность трубы можно было бы подавать погрузчиком, но он заглох напрочь, а кран главный инженер забирает в бригаду Сизакова. Федю вместе с одним «аэрофлотом» отправляют в поселок на прогрев электростанции «тысячник».

Наконец, нам привозят моторное масло и сетку. Механики заводят станцию, включают «аэрофлот» на обогрев трубы изнутри. Предлагаю штукатурить швы внутри трубы, всем вместе, пока песок горячий, но народ возжаждал бани и, бросив всё в 16:30, уходит в лагерь ждать машину.

Мне было не по себе от злого бессилия: всё приготовить и бросить втуне на финише! Я не пошёл со всеми. Простоял на дороге около часа, остановил автокран ЗИЛ, который и взял меня. Окна в его кабине запотевали, в щели дверей веяло «свежестью». Через 500 м навстречу проехал Налогин, но я решил с ним не связываться. Кран ехал так медленно, что наша вахтовка, выехав из лагеря, обогнала нас через 20 минут.

Дома ; столовая, баня. В МК-50, у Пузыревых, составляю перечень песен на кассете и напрашиваюсь на чай. Но… пьём с Анатолием вьетнамскую водку, болтаем о планах генподрядчика по строительству труб и прочих объектов. Ухожу из гостей в 23 часа, взяв у Надежды её книгу с автографом в подарок Лерке.

Тем временем, бригада в бане набирается портвейна. Дома нет света, ложимся спать в темноте. Райлин оплакивает свои унты, считает, что кто-то их спёр из сушилки.

Субботним утром Колюшка изыскивает остатки портвейна, начинает выпивать и меня соблазнять. На почте отправляю Лерке кассету и книгу Н.Пузыревой. В общежитии начинаю сооружать ящик с ячейками для писем. 

В 14:40 бегу за свежей почтой, но дверь в отделение была уже закрыта.  Захожу со служебного входа, а Анна Михайловна бубнит себе поднос:

; Следующий раз и служебный вход закрою...

Вместо того чтобы поставить её на место, я оправдываюсь:

; Ещё без 20 минут! Почту взять – 1 минута, а сидеть два дня без почты ; тоска.

Взял почту, которую только что разложили, и успел в столовую. Почитал газеты и пошёл на партсобрание. Повестку дня изменили. Оксану с Кудыкты в кандидаты не принимали, но выгоняли после кандидатского стража кондуктора, который скрыл свою судимость, обсуждали пути улучшения организации труда и внедрение прогрессивных методов работы.

После собрания начальник СМП обратился к Лёне с просьбой сдать третью трубу к 25 января и обещал «золотые горы». Лёня выдвинул встречные условия: закрыть нам наряды по 10 рублей и предоставить все необходимые материалы. 

Вечером решили с Лёней дать информацию по итогам собрания в «Рабочий».

На столовой объявление: «Ужина не будет в связи с организацией "Огонька" ОРС». Около 18 часов я встретил Валю, но она куда-то торопилась и напомнить об «Огоньке» «забыла».

; Я же тебе говорила, когда мы были на юбилее Кудыкты, ; объяснила она позже.

; Пригласила бы ещё на 1 мая, ; предложил я с улыбкой.

В 19 часов фильм «Бой после победы» в клубе не начался: с «тысячника» сообщили, что в 20 часов дизель остановят на профилактику. Кузовцов переговорил с энергетиками по телефону, и в 19:30 всех запустили в зал.

Мы с Лёней играли в фойе в «пинг» до конца фильма с перерывом на помощь Корусу: надо было выгнать пьяниц из второго общежития…

В воскресенье к 11 часам в школьный зал приходят «спортсмены». Под «наблюдением» Лёни иду играть в волейбол. Моряк, Веричук, Серёга после вчерашнего играют слабовато, тем не менее, второй сет с кудыктянами выиграли. Зато на третьем, по словам Лёни, ; совсем обессилили и не могли «поднять руку» на мяч.

Я на второй сет не остался и заменился на Натана. Дома вспомнил, что оставил наручные часы под сеткой. Побежал в спортзал, спрашивал встречных кудыктян, других игроков и детей – никто часов не видел. В зале был Простолуков. Часы он не видел, и под сеткой их тоже не было.

Весь день пьём чай с халвой и конфетами. Вечером «охотился» за Валей. В 19 часов у Ярковичей её не было, зато был Налогин с женой и с бутылкой спирта. В 21 пришла Валя, и я вытянул из неё пять строк информации для газеты о прошедшем «Огоньке». Перед фильмом в клубе нашёл Воронова.

; Какую информацию о собрании давать в газету? ; спросил я.

; Сегодня выходной, ; никакой работы! ; сказал он. ; Готовь бумаги для вступления в партию и ни о чём больше не думай.

В общежитии я доделал и прибил в коридоре ящик для писем и пошёл спать.



Глава 60

«Опять халтура!». «Нашел негра…». «Холодные» работы. «Хохлятское отродье». Новогоднее «брожение».

26 декабря, понедельник. Наш водитель проехал мимо пикета 479 в лагерь и улёгся в балке больной с похмелья. Митяй растапливал печь, а Полина в это время распекала дежурного Гошу.

; Етить твою мать!.. ; бранилась она. ; На кой хрен нам такие дежурные?! Везде бардак, здесь холодно, в моей половине всё вверх дном. Наши собаки так не переворачивают!

Уходим на пикет 479 пешком. Гоша с Колюхой топят лёд и снег для дизеля, я грею его поддон, и к 10 часам ПЭСка заработала. Включаем «аэрофлот», греем двигатель погрузчика и заводим его.

Лёня показал, что с обратной стороны трубы, снизу, отошли листы стеклоизола. Разожгли костер под бочкой с битумом. Осмотрев внутреннюю отделку швов, Леня напустился на меня.

; Опять халтура! ; кричал он. ; Монтажники 4-го разряда! Вас опять на курсы посылать надо.

; На курсах не учат, как вести отделку при -40°, ; пытаюсь оправдаться я.

; Надо было греть блоки с двух сторон сутки-двое снаружи и изнутри.

; Бензина нет, «аэрофлоты» еле греют, причём не стабильно.

; Как это ; не стабильно?! ; взорвался он. ; Хочешь, поспорим на бутылку, на ящик коньяка? Я буду стоять возле него, и сколько надо ; он будет пахать!

Я молчу. Если стоять рядом, агрегат будет работать. Доказывать свою правоту не было смысла.

Во второй половине дня долблю канаву вдоль фундамента, где отклеился изол. Битум разогрелся лишь к 15 часам. С помощью погрузчика затащили с Серёгой наверх трубы палатку и накрыли место с «браком». Когда я грел под палаткой отклеившийся стеклоизол, начало темнеть. Я успел приклеить лишь те листы, которые были видны. За неимением другой работы пошёл долбить лёд вдоль фундамента с другой стороны трубы. Моряк и Сбигнев занимались своими делами, и мне даже не хотелось смотреть в их сторону.

Вскоре засигналил наш водитель: пора ехать. Я не стал выходить к нему. Лёня посмотрел, сколько ещё листов осталось клеить, и решил: раз мне завтра ехать на погрузку цемента, то сейчас лучше со всеми ехать домой. Моряк все же наладил «аэрофлот», чтобы дежурный грел блоки всю ночь.

… Я хочу купить новые часы, но Лёня предлагает опросить о пропаже сперва директора школы. Зовет меня в клуб смотреть детектив «Черный принц», но я остаюсь читать дома.

Перед сном обсуждали, кому какие разряды поставить в табеле: Натану ; третий, так как он ; первый месяц в бригаде, Веричуку ; третий за плохое отношение к коллективу, Ткаченко ; третий за разгильдяйство (прогулял, уволился не предупредив), остальным – четвертый.

Во вторник встаю в 5:30. Света нет, и мне остаётся коротать время за чаем и сочинять стих. Собираемся на складе в 8 часов, где уже была Нина. Зашёл Грейф с «обходным листом»: уходит в Управление механизации работать по специальности. Мастер Саша сообщает Нине, что в Кудыкте стоят пять вагонов с цементом и его будут перевозить сюда, на склад. Нине осталось узнать, когда пойдут машины в Кудыкту и завернуть их к нам на участок.

Мы как-то заметались: надо ехать и в лагерь, а кому-то ; и в Кудыкту. Оказалось, что в конторе дали добро на выгрузку цемента у нас на участке, и в Кудыкту ехать не надо. Однако Люпак туда поехал, и до обеда мы его не видели.

С Димкой едем на двух «Магирусах» в карьер МК-50 и загружаем в них гравий по талонам. Из-за того, что Моряк поленился убрать в сторону бочку с остывшим битумом, шофёр вывалил гравий вплотную к трубе, присыпав при этом края палатки. Я не преминул сказать Моряку, что он сам будет откапывать палатку. Кроме того, я поручил ему приклеить нижние края листов изола к фундаменту.

После обеда я пришёл его сменить и увидел, что к битуму он даже не прикоснулся.

; Как?! Битум ещё холодный? Как же так! За 4 часа не согрел три ведра битума? ; возмутился я.

; Что? Я ещё и битум должен греть? Я подключал проводку к «дельтаплану»! Нашёл негра... ; огрызнулся он и ушёл на обед.

Я разжигаю бочку с битумом, довожу его до кипения и клею изол на обратной стороне трубы. В 15 часов услышал сигнал Налогина, подошёл к машине и увидел в кабине Димку и Огнева, ; «новобранца». Сбигнев объяснил, что Моряк сейчас придёт дежурить, а мы поедем на склад грузить цемент.

«Как на склад? Зачем же цемент выгружали там? ; подумал я. ; Ведь начальство разрешило разгружать машины на наших участках, и Люпак ездил проследить за этим…». Но кто смог бы ответить на эти вопросы вразумительно?

Еду, втиснувшись между чемоданами «новобранца», злой на Моряка, как чёрт.

На складе один бортовой «Магирус» был уже загружен, второй ; Натан, Люпак и Лёня заканчивали грузить.

; Вы бы уже не пачкались, ; предложил Лёня.

; Ну, да. Ради того, чтобы мы были чистыми, вы должны упираться? ; ответил за нас Дима.

Лёню отпустили в контору заниматься нарядами, а сами взялись таскать мешки в бешеном темпе. Разгружать машины на участках поехали уже в сумерки. На ПК-479 выгрузили 20 мешков, 30 – у лагеря, остальные разгружаем уже в темноте на третьей трубе, куда из своего звена Коробов направил Вову и Митяя.

Вечером играем с Гошей две партии в шахматы и оба раза я выигрываю. Он уходит на дежурство немного расстроенный. Пытаюсь писать дневник, но сил нет – день выдался напряжённым, бестолковым, дёрганным.

Ещё одна беда: из отпуска вернулся Владимирский, и они втроём с Ярком и Олегом напились спирта. Олег приставал ко всем с пьяными бреднями, и я ему влепил ногой под зад.

Коробов шастал с полночи по общежитию пьяный и утром не мог толком объяснить, что бетон между выходными открылками они залили, и что погрузчик заглох на пути в лагерь. Лишь в 9 часов до меня дошло, что мешалку с «дельтапланом» уже можно переставлять на следующие ступени.

Еду на трубу с Витей в кабине его крана. С Натаном переставляем мешалку, греем песок для растворной стяжки на «крышу» трубы. Бензина для теплодуя нет, значит, будем делать «холодные работы». Стяжку начали делать после обеда, закончили в 17:40 и отбыли в лагерь.

Второй смене пришлось очищать стеклоизол от бумаги во всех местах, где было тепло: Митяй обосновался в нашем вагончике, кто-то ; в «кубрике». Натану, вцелом, понравился рабочий день.

; Давно уже так не пахал, ; заключил он.

Несмотря на мои возражения, Моряк всё же заглушил станцию, и лагерь погрузился во тьму.

С полуночи до 2 часов четверга пишу в столовой дневник при свече. В 6 часов всех будит ещё пьяный Олег. До завтрака читаю рассказ Френка О’Коннор и повесть Литовца «Чужой огонь».

Моряк заводит станцию, я грею воду и битум, Киса с новым механиком ; Октябрём ; возятся с погрузчиком. Витя привозит на кране бочку с бензином и увозит пустую за соляркой. В 11:30 при заводке у дизеля лопнули «серьги» на муфте сцепления. Мне пришлось идти в лагерь, чтобы, взяв у Олега запасные «серьги», принёсти их «непримиримому» Моряку. Вдвоём с Кисой он быстро починил и завёл станцию.

После обеда Моряк, Киса и Октябрь занялись топливным насосом погрузчика. Приехал Лёня и, увидев не приклеенный кое-где изол, опять напустился на меня:

; Значит, твои распоряжения игноририуют, как и мои?

; Да нет, зачем же? Со вторника у меня не было возможности этим заняться, а Моряку тоже было «некогда», ; съязвил я, ; он же электрик и весь день подключал провод к «дельтаплану».

Вскоре начали делать бетон для русла на входе трубы, клеить кромки гидролизола и мешковину в углы открылков.

Вечером в лагере планируем с Лёней работы на завтра и на новогоднее дежурство. Я предлагаю свои услуги, но он благородно отказывается:

; Мы с Леной уже наметили провести выходные здесь, в лагере. Возьмём этюдники, фотокамеру…

На кухне народ отбывал «повинность» на заготовке пельменей, а я, зачитавшись, опоздал. Позже заходили по очереди и ели пельмени: то какой-то растрёпанный Гоша, то Лёня после покера набросился на оставленные кем-то «сыроватые и тяжеловатые»… Я «клюю» носом над книгой и в час ночи засыпаю.

В пятницу в 7:30 меня разбудил визг Полины.

; Лёня! Я просила разбудить меня раньше! ; возмущалась она. ; Пельмени разварятся и раскиснут.

Лёня что-то тихо ответил, и снова раздался визг Полины…

Вся ночная смена спит до обеда.

На трубе обнаруживается, что бетон между частями открылков заделан с браком: наклонные бордюры размазаны до небывалых размеров. Отбиваем излишки раствора и покрываем снова.

Моряк ходит возле трубы, посматривая на «аэрофлоты», и заходит внутрь тепляка только за тем, чтобы погреться и перекурить.

; Послушай, ; сказал я. ; Нам нужен раствор.

; Я ; дизелист-электрик, ; весьма холодно и неприязненно ответил он и вышел наружу.

Вода для раствора закончилась. Набираю льда, пилю дрова двуручной пилой и поручаю Моряку греть воду. Остаюсь в обед домазывать раствором один бордюр.

Во второй половине дня Лёня начинает вывозить оборудование в лагерь. Со скандалом заставляет Кису везти мелочёвку на погрузчике. Моряк в это время резал сваркой монтажные петли на выходе трубы. В балках Гоша и Колюха очищали стеклоизол.

Проездом из Нелера заглянул Налогин, успел обернуться туда и обратно за 10 часов. Однако из-за этого Полина не съездила за продуктами и организовывать новогодний стол отказалась.

Постепенно перевозим всё в лагерь, включая «аэрофлоты», и в 16 часов выгружаем из погрузчика последние мелочи.

Лёня возмущается, рассуждет вслух:

; Люпак с семьей переезжает в освободившийся дом ГПД. Хохлятское отродье! Только приехал ; ему ГПД, а тут три года торчишь ; и ни хрена!

Приезжает Налогин, мы садимся в будку, а Лёня остаётся на дежурство. По пути в посёлок останавливаемся за припрятанными заранее ёлками.

Дома ; баня, шампанское. Ложусь вздремнуть в 21 час. Через 2 часа заходит Колюха, заводит магнитофон, веселится, не обращая внимания на меня. Я предлагаю ему забрать магнитофон в 13-ю комнату, но он реагирует по-своёму:

; Гена, Новый год на носу, а ты спишь. Обидно!

Натан пишет письма и на шум не обращает внимания. Тогда я ухожу спать на место Колюхи. Но и там не тише: за стеной крановщик со своей бабой и её подругой пьют и матерятся по-черному, так, что спать невозможно.

31 декабря поднимаюсь в 5 часов и вижу, что Владимирский, свернувшись «калачиком», замерзает. Накрываю его своим ватным одеялом и ухожу в свою комнату. Пишу очерк, но вскоре заработал «праздничный механизм», началось «брожение».

Я жду, когда Налогин увезёт Ленку к Лёне в лагерь, чтобы сесть за их стол, но меня опережает Гоша. Он заводит с Еленой душеспасительную беседу, после чего своими бумагами занимает стол.

Подхожу к почте в 11:15, но она уже закрыта, хотя на дверях объявление, что она работает до 12. Я в бешенстве вернулся домой. Всё! Почта заслужила, чтобы о ней написали фельетон!

Нина помогает с новогодним оформлением нашей комнаты: нанизывает клочки ваты на нитку ; снежинки. Меня просит помочь ей.

Покупаю бутылку шампанского и иду к Пузырёвым. Они уже сидели за праздничным столом, и я, чувствуя себя неловко, забираю кассету и ухожу.

В нашей комнате компания: Киса, Колюха, Олег ; пьют портвейн, и я присоединяюсь со своим шампанским.

Налогин ; дед Мороз ; ездил по посёлку и дарил детям подарки.

Гошка занял комнату Лёни и не собирается освобождать. В 17 часов я ухожу в ленкомнату, с трудом начинаю писать, и даже появляются новые мысли, которые вставляю в старый текст очерка. Остаётся написать 2 страницы, но чувствую, что не осилю.

Возвращаюсь в нашу комнату, и в 22 часа мы начинаем отмечать уход Старого года: шампанское, закуска, пляски, песни… Без 3-х минут 12 бежим в 13-ю комнату и чокаемся под бой Курантов.

 
ЧАСТЬ IV

Танцы.

Глава 1

Синдром похмелья. Наверстывая упущенное.
«Нарочный» с посылкой. Приглашение на танцы.

1 января, воскресенье. Не одеваясь, бежим с Натаном в клуб. Берём билеты на танцы и пляшем с нашими девушками около часа. Мне это топтание надоедает, и я собираюсь уходить. Натан остаётся с Ниной, а Валю быстро ангажирует кто-то из наших. Я захожу в комнату Лёни, запираюсь и засыпаю. Ночью меня бьёт озноб, чувствую себя совсем плохо.

 Встаю около восьми, пытаюсь писать очерк. В 12 часов меня опять бьёт дрожь, болит голова. Захожу в 1-ю комнату, а там Колюха разливает шампанское… Голова болеть перестала, но температура, видимо, осталась.

Заканчиваю очерк около 16 часов, но вложить рукопись в конверт нет сил.

Хожу из комнаты в комнату, как неприкаянный. Народ весь куда-то разошёлся, а в нашей комнате остались Октябрь, Киса и Моряк. Выкурили по косяку дряни (индийской конопли) и ходят жизнерадостные. Гоша с Владимирским уходят выпивать на проводах Грейфа. Я ложусь спать в комнате Лёни в 20 часов.

В понедельник 2 января встаю в 2 ночи, упаковываю рукопись, читаю книгу о проблемах брака и засыпаю до 6 утра.

В 9:30 сходил на почту, но она была закрыта. Заходим с Люпаком со служебного входа. Анна Михална не рада нашему приходу, но и не выгоняет. Забираю новогоднюю почту, осторожно подсовываю телеграмму, бандероль с рукописью. Радуюсь тому, что всё она принимает без шума.

Дома гоняли чаи, а в 11 часов пришла Нина. На этом наше новогодье и закончилось: она запихала меня, Октября и Олега в «Магирус» и повезла на работу. Я едва успел взять у Коробова засыхающий хлеб и колбасу. Заехали в «Свердловск-3», чтобы Олег переоделся, но через 5 минут, отпущенных ему, он не вернулся.

Звеньевые решили взять быка за рога и стартовали довольно резко. Лёня «горит на работе»: сам за рычагами погрузчика перевозит с пикета 479 в лагерь остатки оборудования, затем уезжает за соляркой. Мы греем «аэрофлотами» тепляк, готовим раствор, конопатим швы.

Вернувшись, Лёня объявил, что первой смены у нас «практически не было», и мы работаем во вторую. Я сначала не понял «юмора», но вскоре от злости «утыкивал» паклю голыми руками. Кроме того, съездили с Октябрем на погрузчике за бадьёй на пикет 479, а Федя приварил ей ножки, чтобы можно было разводить под ней костер. Ребята сделали раствор и затирали им швы, я выкопал глубокую канаву вдоль фундамента для приклейки нижних кромок изола. Словом, расплатились за гулянье полностью.

Налогин, прогревая в гараже движок своего «Магируса» паяльной лампой, пожёг приводной ремень и проводку. Приехал к нам после ремонта лишь в 6 вечера, но нам его транспорт не понадобился: мы закончили работу лишь в 2 ночи и заночевали в лагере. Третья смена изолировала блоки первой ступени до утра.

Во вторник на завтрак я демонстративно не пошёл и валялся в постели до упора. Серёга с Ярковичем решили работать по 12 часов в две смены. Я никак не мог добиться от них, до какого часа работаю я. Наконец, узнаю, ; до 20:30.

Мне поручено перелить солярку из трёхкубовой цистерны в нашу – на колесах, а остальное, что не поместится, разлить по бочкам. Вставляю длинный шланг от большой цистерны в горловину нашей, открываю сливной кран и отвлекаюсь на заготовку дров. Прихожу, а солярка течёт через край.

Ночная смена оклеила изолом следующие две ступени трубы. Яркович доделывает затирку швов. Наша смена готовит дрова, поддерживает огонь под ёмкостью с водой и в битумоварке. От искры костра загорелась бензопила, но её быстро потушили.

Моряк с Кисой на «петушке» привозят стволы сухих лиственниц, затем помогают Ярковичу укладывать растворную стяжку на «крышу» трубы. Я распиливал стволы на части, Нина с интересом наблюдала за мной, и я дал ей «Дружбу». Вобщем, к её удовольствию, пилить у нее получилось.

Ночевать едем в общежитие. Ужинаю у Лёни с водкой. К нам заходит Надежда Семеновна и приглашает на фильм «Лихорадка на белой полосе», который заказывала наша бригада. Делать нечего, идем в кино. Теннисный стол в фойе клуба пострадал во время новогоднего загула и его убрали.

Утром долго валяюсь в постели, болит горло. Пишу письмо Лерке и добавляю в конверт номер амурской «Газеты» со статьей Мерилин о Соне Гимень.

Налогин долго заводил машину. Затем мы получали на складе бочку моторного масла и лампы. В лагере были в 10:15.

Мне поручено готовить электроды и их крепёж. Покончив с этим, помогаю Ярку и Митяю таскать раствор на последнюю ячею, где Владимирский и младший Люпак укладывают его в скосы ступеней. Остатки раствора отдали Сереге, а он его выбросил и занялся стеклоизолом.

В пятницу поднимаюсь на участке в 2 часа ночи, когда пришла с работы вторая смена. Пишу дневник и топлю печи. В 3 часа заходит Гоша мокрый и злой от жары, бывшей в тепляке. Предлагает сыграть с ним в шахматы. Выигрывает у меня первую партию, во второй ; я быстро «зеваю» ферзя и сдаюсь.

В начале восьмого утра встала Полина. Её супруг просит приготовить мясо, а она настаивает на молочной лапше.

; Нельзя же каждый день по три раза есть мясо! ; рассудила она.

После завтрака каждый берётся за работу, какая по душе: Яркович с Федей и Митяем жарят песок, греют воду для раствора; мы с Люпаком заряжаем бензином «аэрофлоты», колем дрова. Вскоре Моряк, Владимирский и Люпак уходят на перекур с дремотой.

Налогин привёз бочку бензина, встал напротив балков и начал подметать пол в будке (лучшего места просто не было), после чего забрал Ярковича и поехал в Ленду будто бы на погрузочную площадку.

Олег с Кисой мучаются с надеванием гусеницы погрузчика: цепляют трос за трак, наматывают его на звездочку, как на барабан, и включают передачу. Трос должен наматываться на барабан и тянуть за собой гусеницу, но трос от мороза стал хрупким и раз за разом рвется. Я прошу их подождать: крановой проснется и поднимет трактор. Витя встал, даже не захотел завтракать, выставил кран на две опоры, и вскоре гусеница была надета.

Едем с Кисой на пикет 479, загружаем в ковш погрузчика оставшийся стеклоизол, чтобы отвезти в лагерь. К сожалению, гидравлика ковша большой вес не держит. Решили подложить под рычаги ковша доски и связали их проволокой. Почти доехали до цели, но доски от вибрации стали вылетать, и рулоны стеклоизола вывалились на дорогу. Таскаем их в лагерь на руках.

В конце перерыва в балок вошёл Лёня, сел за стол и стал демонстративно шумно жрать суп. Все сидели молча, глядя на это представление. Отобедав, Лёня начал с расстановкой перечислять задания: заготовка дров, подогрев тепляка «аэрофлотами», заправка агрегатов горючим и так далее. Мы беремся за дрова, готовим электропрогрев бетона. Звено Коробова работает на третьей трубе.

Около 16 часов Лёня отрывает нас от работы.

; Нужно отвезти водяную цистерну, ; говорит он, обращаясь ко всем.

; «Магирус» занимать нельзя, ; воспротивилась Нина. – Он должен возить гравий.

Лёня всё же распорядился по-своему. Несмотря на то, что бетонщики хотели использовать стоящий рядом кран для погрузки мешалки, Лёня переставил его к цистерне, да неудачно. Повторно переставив кран, загружаем втроём цистерну в «Магирус», разгружаем на третьей площадке и едем в лагерь.

Лёня объявил Ярковичу: поскольку Полины нет, ; он будет кормить вторую смену.

; Уже 18:40, какая может быть вторая смена?! ; возмутились ребята. ; Первое звено ; люди белые ; им баня, а второе ; черные ; им не обязательно?

Лёня был вынужден вторую смену отменить. Налогина ждали к 19-ти часам. Картежники уселись играть в покер, а я пошёл ловить попутку.

В поселке был в 18:20 и успел в баню. Дома в компании Натана и Гошки пью чай. Вдруг открывается дверь, и входит Степанов ; восторг, шум, суета. Идём за его вещами к Ярковичу. Вскрываю передачу от родителей и среди прочего нахожу бутылку водки и красного сухого. Быстро устраиваем ужин, во время которого стараемся не говорить о делах: начали рассуждения о браке, сползли на распределение разрядов, затем ; на деятельность его заместителя ; Лёни.

За Валей зашла Перова, и они ушли колядовать ; канун Рождества. Многие расходятся в 23:30, но мы ещё долго пьём чай и беседуем за жизнь. Влад читает мне письмо Сунгорина с просьбой выслать обещанный материал Зорину. Полина сообщает, что кто-то из наших читал дневник Влада, а потом хвастал этим. При этом было видно, как Влад страдал.

; Ну, прочел, (как выяснилось, ; Райлин) так хоть бы молчал! ; возмущалась она.

… Будильник сработал в шесть, дневник и письмо домой ; до 9 часов. Написать дополнения к статье в редакцию Зорину не успел: над душой «висит» Гоша ; сыграем, да сыграем в теннис.

; Хочу тебя наказать, ; говорит. ; Всех таких зарвавшихся я теперь наказываю.

Но, оказалось, что «висел» он попусту – клуб был ещё закрыт. В 11 часов посылаю его к Шуманам за ключами. Сыграли восемь партий со счетом 4:4. Играем с Лёней, с его Еленой, затем играем все вместе вокруг стола в «петушка». Лёня что-то сказал жене, она замкнулась, перестала принимать подачи, совсем отказалась играть.

Шуманы попросили помочь перенести аппаратуру со сцены в музыкальную комнату. Слово за слово, Анна Ивановна предложила приходить на занятия бальными танцами.

Играли в «пинг» до 15 часов. Под конец я стал проигрывать. Вечером сходил к Полине за пластинкой «По волнам моей памяти». Пригласил Валю играть завтра в «пинг» и на уроки танцев.

Играли ещё и во время показа фильма. Подошел Влад, и я у него не без труда, но выиграл. 

; Как же так?! ; сокрушённо воскликнул он.

В воскресенье утром пишу письмо Зорину и добавляю в конверт фотографии с его изображением на нашей стройплощадке.

В клубе начинаем с Анной учить медленный вальс в небольшой группе. Затем чиню клубный проигрыватель. Играем в теннис до упаду с участием всей бригады.

В 16 часов захожу к Пузырёвым, и Надежда дает почитать критические заметки о своих стихах. Валентин Иваныч в это время чинил свой магнитофон.

На обратном пути захожу к Соне Гимень. Она пишет объявление о конкурсе песни в их МК. Пьём чай с её товаркой ; Лией, и я рассказываю им о своей прошлой работе на «материке».

Идём вместе в клуб мехколонны, и Соня знакомит меня с завклубом Ольгой. Та даёт почитать журналы «Клуб». Тащу Соню и Лию к нам играть в теннис. Не успели мы разыграться, как нашу игру прервали, заняли стол разбитной Стаценко и шофёр из МК-51.

Покупаем «Рислинг» и уходим к нам в общагу. Поём песни, а Гоша рассказывает о своих приключениях в роли пионервожатого. Зашёл Влад, оценил новые лица в компании и ушёл. Провожаем Соню с Лией домой в 1:30.

В понедельник, в 8:30 Гоша, Владимирский и другие получают спецодежду. В ОГМ к машине Налогина прицепляем трёхкубовую цистерну и едем на трубу.

С 9:30 наше звено готовит дрова: я цепляю чалкой стволы сухостоя, Веричук на погрузчике тащит их на площадку, Моряк ; распиливает, Киса ; колет на дрова. До обеда сделали одну ездку, на второй ; «потеряли» стволы из-за плохого чекера. На третьей ; у чалки лопнули три пряди, но всё равно едем в четвёртый раз, уже в сумерки.

Вечер проходит безобразно, несмотря на то, что я выиграл у Гоши партию в шахматы. Отдых ; за чтением журналов «Клуб». Хотел дать урок гитары Натану, но он ; в трансе: получил грустное письмо и от урока отказался.

Уединиться с гитарой негде: в столовой ; диспуты, разговоры; в бытовке ; Гоша, обозленный проигрышем, бьётся в шашки с Митяем. Мучаюсь над подбором мелодии к песне «У карты», но вскоре засыпаю.



Глава 2

Скандал с редакцией. «Мы ; кустари». Учебная партия.
Насильно мил. Участь пишущей женщины. Хоккеисты I лиги.

10 января, вторник. Не услышав сигнал будильника, встаю со всеми в 8 часов.

Лёня уезжает зачем-то в Ларгу. Мы продолжаем готовить дрова. Я ищу цепи для пилы, к поискам подключается и Влад. Моряк собрался было ехать на погрузчике за порцией стволов, но погрузчик забрали, и он занялся «электрикой».

После обеда бензопила забарахлила, и я начал колоть дрова. В 16 часов погрузчик вернулся, и мы с Веричуком съездили на ПК-479 за хорошими чалками, чтобы возить лес. При подъезде к лагерю погрузчик испустил вдруг натужный лязг, облако дыма и заглох. В результате, пускач больше не смог провернуть коленвал двигателя.

Прибыв вечером в поселок, докладываю Степанову о случившемся. Он рассказывает, как только что поругался с Вороновым: «Рабочий Авангард» поместил ответ Воронова и Кузовцова на мою заметку с критическими комментариями редакции. Форменный скандал! Пытаюсь найти Нину и Воронова для составления ответа «Авангарду», но не нахожу. В течение всего вечера я не смог выяснить у Нины выходные данные завода ЖБИ, о котором шла речь в статье.

Захожу к Владу подрегулировать магнитофон и застаю у него Простолукова с Огоньком. Приношу свою бутылку «Рислинга», и мы «философствуем» до полуночи.

С 5:30 ; один час на дневник. Огнев после побудки был готов через 5 минут и над моей основательностью посмеивался:

; Ты одеваешься, как вратарь Третьяк.

; Да уж, ; соглашаюсь я. ; Вратарь не уходит с площадки всю игру, а игроки «курят»  в тепле каждые 5 минут.

Собираемся на автобазе, в диспетчерской. Налогин пришёл в 8 часов и уезжать не торопился. У Нины, наконец, узнаю название города, откуда приходят к нам кривые блоки. Дописал «на коленке» и отдал ей письмо для отправки Зорину.

На трубе все мечутся в поисках работы. Я помогаю Лёне запустить «аэрофлот», таскаю ведрами бензин, цепляю цистерну к машине Налогина. Отвожу Моряку оборудование на третью трубу.

Степанов находит где-то «Магирус», грузим в него краном заглохший погрузчик, и он отвозит его в ОГМ. Взамен нам дают погрузчик бригады Козлова.

Заканчиваем работы рано: приехало руководство, ребята из бригады Козлова и кто-то из профсоюза. Сначала в балке-столовой заседала партячейка, а затем началось общее собрание. Обсуждали один вопрос: как работать дальше. Выяснилось, что руководство решило объединить нас с бригадой Козлова, но к 1 февраля всех работой обеспечить не сможет. Выступающие говорили об одном и том же: нет того, этого… Лишь Лёня сказал нечто новое:

; Когда изменится технология литья бетона? Ведь гоним брак. Когда наладится работа по рацпредложениям? Мы же, по сравнению с мостовиками, ; кустари. А сколько у нас непроизводительных работ?! Делаем что угодно, только не трубы. Поэтому, в декабре и выработка всего 50%.

Влад мямлил что-то о горьком опыте работы зимой и о нехватке времени для подготовки.

; Теплогенераторы себя не оправдывают, ; заключил он.

Дошло, наконец! А кто возился с ними, переделывал в «реактивный самолет»?

; Работу давай! ; вопили козловцы. ; Истосковались руки! Дайте только блоки, поставим вручную!

Приняли огульно соцобязательства, и гости разъехались.

Вечером, лежа на нарах, пытаюсь прочесть статью в журнале «Клуб» с комментариями Б.Окуджавы, но быстро засыпаю.

В четверг встаю в 3 часа. Подбрасываю в печь дрова. Захожу в столовую половину балка «десятки», где можно посидеть пару часов. Вчерне написал две строфы к песне «О чём мечтаем мы». Заходят от соседей ; взрывников два молодых буровика. Один заснул на лавке, а второй всё рассказывал о своей работе и никак не мог остановиться. Заканчиваю текст песни в целом к 7 утра.

По работе распоряжений никто не даёт. Звено Ярковича рубит проволоку на электроды. Я развожу огонь одновременно под цистерной на колесах, которую надо очистить от масла, и под бочкой с неизвестным содержимым. До обеда вытопить содержимое бочки мне не удаётся, в то время, как в цистерне масло уже кипит. Наконец, догадался, что в бочке ; вода. Положил её в костер на бок и через полчаса лёд в ней растаял. К 17 часам цистерну я промыл и заменил на ней вентиль. С Олегом и Октябрем выкатили её на дорогу, чтобы сразу прицепить к машине.

Работать заканчиваем рано, только Нина остаётся ждать заправщик, чтобы отвезти солярку мостовикам. Взамен они обещают нам дать завтра бетон.

Вечером Олег долго подключал освещение на территории лагеря. На половине Ярковичей переписываю песню начисто. Перед сном со Степановым играю учебную партию в шахматы новыми фигурами.

После завтрака Натан, Люпак, Федя и Огнев едут на РБУ мостовиков готовить бетон. Яркович занимается дровами, Сергей готовит ячею, а я помогаю ему делать каркас тепляка над ней.

Во второй половине дня мы с Кисой не работаем, так как должны ехать к мостовикам во вторую смену. Однако к вечеру планы изменились: ночного бетона не будет, и мы займемся установкой электродов в ячейку.

Придя на трубу с Кисой, увидели, что в третьей ячее не хватает 10 см бетона. Привезут бетон ещё или нет, никто сказать не может. У ребят дорожное настроение, они сворачивают автокран и уезжают. Мы с Кисой начали таскать к ячейке опилки. В это-то время и приходит машина с бетоном.

Предлагаю водиле вывалить бетон на землю. С Кисой таскаем его в ячейку лопатами, вибрируем и покрываем опилками. В первой ячее бетон нагрелся до 18° за 40 минут. Переключаю питание на третью ячейку. Всю ночь перевожу питание с одной ячеи на другую.

По очереди с Кисой греемся в будке электростанции. В час ночи заходим в лагерь попить чаю. Олег разрешил мне заглушить дизель ПЭСки и слить воду по окончании работы.

Утром ждали появление звена Ярковича до 10 часов. Митяй помогает устанавливать кран на отсыпке для переброски блоков к фундаменту, а мы с Кисой выходим на дорогу ловить попутку.

Дома привожу себя в порядок и ложусь спать. Я уже дремал, когда Влад с Владимирским ввели в комнату Малыша и оставили ее «отдыхать» с дороги. Она поняла, что я ещё не сплю, и, присев на край кровати, как к больному, набросилась с вопросами:

; Почему не приезжаешь? Разве ты не будешь приезжать?

; Нет. Ты, наверное, забыла... Я же в последний визит сказал, что больше ничем не могу помочь, ; ответил я.

; Ты трус и подлец!

; Опять ты за своё? Я же тебе говорил и могу повторить ещё раз, что у нас ничего не получится. То, что тебе нравится быть со мной, ничего не значит. Насильно мил не будешь.

Моё спокойствие её взбесило, но она не подала виду, поднялась с кровати и стала одеваться.

; Ну, хорошо, раз так! ; в её голосе слышалась угроза.

; Будешь дальше воевать? И куда теперь будешь обращаться?

; Увидишь! – с вызовом сказала она и вышла.

Я проспал до 18 часов и пошёл в баню мехколонны. Затем зашел в их клуб и обсудил с Ольгой события в их организации, где приняли кандидатами в партию 4-х человек.

Иду в гости к Соне Гимень, но у неё в гостях был некий «крестник», и я не задержался. Когда уходил, мне напомнили, что завтра ; занятия в студии бальных танцев.

Дома Натан обнаруживает пропажу джинсов после визита заезжих артистов.

Подъём в 6 утра. Как обычно: дневник, столовая, текст песни. А новое ; продолжение танцевальных уроков. Соня и Лия на занятие опаздывают. После танцев играем с девушками в теннис. Наигравшись вдосталь, приглашаем их к нам в общагу.

В комнате у Влада на столе «Ркацители», конфеты. Гоша читает начало своей «поэмы» «О дефиците», рассказывает, с какими приключениями оформлял визу во Францию. Соня вставила свое: ей получить такую визу трудно, ибо отец у нее ; чистокровный еврей. В 19 часов провожаю девушек до дома. Попутно заглядываю к Пузырёвой.

Слово за слово, Надежда исповедуется о тяжкой своей доле:

; Хочется писать, а некогда. Все время забирает работа, семья, быт. Мужикам легче, поэтому и разошлись: муж не выдержал беспорядка, запустения в доме. Такова участь всех пишущих женщин.

Вспомнили мы и нашу Катерину, организатора песенных конкурсов – «девушку с гитарой». Согласились, что при большом количестве друзей не может быть настоящего друга, и участь таких популярных личностей ; одиночество.

Дома выясняю у Влада, что отгул за ночную смену нам дадут только после 25-го января, а завтра ; на погрузку досок, битума и прочих материалов.

; А насчёт Малыша, ; добавил он, ; лучше не говори со мной.

Я понял: она ему уже рассказала, что думает обо мне, и, куда будет жаловаться.

В пондельник ; подъём в 5 часов, дневник ; до семи. В 8:15 с Кисой встречаюсь на автобазе. Степанов и Люпак требуют 10 машин для поездки в Шогот за блоками, но дают только три. Досок не дают, оставаться ради одного битума Степанов считает не рациональным и отправляет нас в лагерь.

Я захожу домой за сумкой, и вскоре подъезжает Налогин.

На трубе делать было нечего. Я пристаю к Нине:

; Ну, как бетон? 

; Замёрз, наверно… ; говорит она равнодушно. ; Прогрели третью ячейку?

; А пойдём, посмотрим, ; предлагаю я, и мы подходим к фундаменту.

; Прогрев отключён, ; бодро доложил Яркович. ; Здесь 45 градусов, здесь 46 и там 46. Грел двое суток.

Огонёк приехал вечером и сообщил, что Райлин экзамены в своем «Педе» сдал и остался в Ленде на концерт Катерины. Слоняемся с ним по площадке у трубы, и я объясняю, для чего нужен порядок, где что лежит. Сматываем с ним кабель и другие провода. Яркович решает отправить нас в лагерь заделывать в брошенном разбитом балке окна одеялами, чтобы в нём чистить стеклоизол.

После обеда опять идём на трубу, чистим с Владимирским снег с блоков, но вскоре нас возвращают ремонтировать балок. «Аэрофлот», обогревавший его, переставили на прогрев «Катерпиллера». Но, когда я смотал провод и зашёл в будку нашей «тридцатки», увидел, что из масляного радиатора дизеля сифонит масло. С Ярком заглушили ПЭСку, а Олег съездил на первую трубу, снял радиатор с ПЭС-60 и уже в сумерки запустил нашу ПЭСку.

За это время мы с Кисой поставили в залатанный балок буржуйку, напилили и накололи дров, я подмёл пол, а Киса притащил пару рулонов стеклоизола. Однако свет проводить туда Олег не собирался якобы за отсутствием провода.

В 18 часов с РБУ мостовиков пришла вторая смена ; Огонёк, Федя и Люпак ; ни с чем: бетон понадобился самим мостовикам.

Мне поручено передать шланг-рукав Козловцам. Шланг насквозь заледенел, сопротивлялся, как анаконда, и Октябрь помог мне загрузить его в кузов Налогина. Выкладываю рукав на радиатор отопления в котельной автобазы.

В столовую опоздал. Прихожу домой голодный, раздеваюсь и падаю без сил на кровать. Вечером приехал Райлин. Концерт Катерины был перенесён на 20-е число из-за её болезни. Только я начал засыпать, заходят Адонины: Елена за журналом «Клуб», а Лёня ; посмотреть газеты. Он долго стоял у меня над душой с рассуждениями о силе хоккеистов первой лиги.

; «Трактор» ; что за название? ; говорил он. ; А одержал 8 побед и сделал одну ничью в Канаде.

Он ушёл в 23 часа, и я сразу заснул.



Глава 3

«Газета не ждет!». Бойкот шоферов. Учиться самоуважению. Полный разгром. «Туннель под миром». Потеря ПЭС-60.

17 января, вторник. Подъём в 5, ; дневник, продолжение рассказа «Без любви». Только что по «Маяку» отзвучала передача с интервью Воронова на юбилее Кудыкты. В столовой увидел его вместе с Простолуковым и подсел к ним.

; Не пригласить ли Катерину к нам, например, с концертом? ; предложил я для завязки разговора.

; Не надо её приглашать, ; ответил Воронов. ; Она давно уже инструктор Штаба. Или у тебя ещё розовое представление о его работе?

; Вообще-то, конечно, я заметил, что это ; странная организация и неизвестно чем занимается, ; согласился я.

; Так она давно сама могла приехать, ; рассудил Воронов. ; Только зачем?

; Как, зачем? ; сказал я. ; Провести конкурс песни, поработать в жюри почётным членом.

; Не надо нам почётных членов со стороны. Как в тот раз пригласили из Дорпрофсоюза скандалистку-грубиянку. Оскорбила двух женщин с Кудыкты, они даже рыдали! Она обозвала их безголосыми и вообще… Ещё со мной сцепилась в горкоме. Приезжают тут хозяйничать! Здесь ; я хозяин, как скажу, так и будет! Так что не надо никого приглашать.

; Может быть, действительно, нужно больше спрашивать с самодеятельности, повышать её уровень? Нельзя поощрять одно участие, ; продолжил я.

; Люди стараются, душу вкладывают, и оскорблять их нельзя.

Простолуков встрял:

; Коля, Вася, Саша – какие были выпивохи, за уши не оттащишь, а сейчас в агитбригаде. Разве это плохо?

; Хорошо, но повышать художественный уровень надо, ; продолжаю настаивать я.

; И потом, насчёт информации, Гена, ; сказал Воронов. ; Ты бы подходил ко мне, а то делаешь такие ошибки! Что в «Рабочем» напечатали, а?

; Да я же подходил к вам в воскресенье, а вы сказали: «Сегодня выходной, никаких дел». А газета не ждёт, требует свежей информации. Вот я и написал, что думал.

… На автобазе Люпак говорит с главным инженером по телефону:

; Не отдам я блоки, не могу я распорядиться: у людей будет простой, пропадёт и заработок, и время. Если хотите, лично отдайте распоряжение Степанову.

После чего он долго выбирал, куда послать машину: ремонтировать мост на Рутыкане или отправить меня качать воду на котловане у Козлова. Решил отправить людей на мост, а меня ; осмотреть помпу и взять рукава в котельной.

Я слил воду со льдом из рукава, узнал в ОГМ, что помпа исправна. На почте получил гонорар (18 рублей) из «Комсомольца Заозерья» и бандероль от мамы ; тельняшку с рукавицами.

Отношу газеты Лёне, а он советует найти людей Козлова и договориться с ними о совместной работе. На попутке доезжаю до лагеря.

Отобедав, грели с Огоньком трофейный балок и чистили в нём стеклоизол до темна. За работой разговорились. Выяснилось, что он купил в кредит однокомнатную квартиру в Орехово-Борисово, и остался должен 1500 рублей; что жениться не может…

; Не нашлась ещё та кандидатура, ; признался он. ; А каких только не было! Одна ; и чуткая, и угадывала желания, но мне это было противно. Другая просила ребёнка, но мне не хотелось. Ася разошлась с Ариком, а мне уже все равно. … Я его видел ещё до стройки, на Сретенке: фарца, перекупка, не хотел никому об этом говорить…

После работы приезжаю в посёлок. В клубе встречаю Коруса и спрашиваю о его бригаде.

; Зла не хватает, ; сокрушается он. ; Бригада пьёт. Я больше не могу так работать, буду проситься на работу к вам.

Дома читаю журнал «Клуб». Лёня уже третий вечер до изнеможения «рубится» в «пинг» с Севилем ; достойным противником, а после игры заходит к нам.

; Жду вызов с Камчатки, скоро отпуск… ; делится новостью и, не договорив, уходит.

Ложусь в кровать с книгой. Вскоре заходит Влад и рассказывает, что интересного он привез из Шогота, а я делюсь с ним впечатлениями от знакомства с Соней. 

Подъём в 5 часов. Пишу дневник, в письме отцу ; про Малыша. Зашел за Владом, но в 8 часов дома его уже не было. На автобазе он встретил меня сурово.

; Почему опаздываешь? ; спросил и тут же отвлекся.

В диспетчерской его и Люпака до 9 часов водили «за нос»: будет машина или нет. Наконец, нам дали ЗИЛ. Налогин на «Магирусе» подтащил нашу цистерну к колонке и уехал с Ниной. Я закачиваю ручным насосом в цистерну полтора куба солярки, жду с Люпаком обещанную машину. Оказалось, у неё «сгорел стартёр», а медицинская трубка, ; как шофёр дунет в неё, ; белеет. Диспетчер Флёра советует попросить машину у начальника автобазы Клинга.

Идём к Клингу, но и он ничего сделать не может. Я иду домой, а Люпак ; в контору.

Наконец, приехал ЗИЛ. Мы с Владом сомневались: потянет ли он цистерну. Когда подъехали к заправке, я увидел у повозки под цистерной спущенное колесо. Хотели вынуть золотник, а сосок ушёл внутрь покрышки. Мороз был под 40°. По очереди, обмораживая руки, выворачиваем золотник и накачиваем колесо. С тяжелым прицепом ЗИЛ буксует, тронуться не может. Советую водителю включить повышенную передачу. Он не понимает или забыл, что нужно делать в таких случаях. В конце концов, ему удалось выехать на ровное место.

; Найди прораба, ; сказал Влад, ; попроси кран и разгрузи на вертолетной площадке вон тот «Магирус».

Нахожу Люпака в плановом отделе, а он посылает меня искать крановщика. Поймал крановщика.

; Время 11:20, ; показал он на свои часы, ; не успеем на обед.

После обеда появилась вторая машина с блоками. Едем за мост через Ларгу. Быстро разгружаем обе машины. Около 15 часов приехала ещё одна. Ждём следующую до 16 часов, но машин больше не было.

В 17 часов, променяв идейную чистоту на телесную, я иду в баню, и на партактив опаздываю. Встретил Лёню после актива и «порадовал»: в овощном магазине ; «Ркацители» по 2,07 рубля. Он же купил в «Продуктах» ; по 2,87.

У Лёни за ужином выпили вина. Я захмелел и ушёл спать, а он решил сразиться с Цевилем в «пинг».

В четверг ; подъём в 4:30, ; дневник, рассказ.

На автобазу прихожу с сумкой, настроившись ехать в лагерь, но у Степанова другие планы. Опять долго судит-рядит в диспетчерской: будет машина или нет. Главный снабженец заявил:

; Пришёл вагон цемента, туда машины ; в первую очередь!

Однако, Вася на «Магирусе» вырвался к нам (шоферов чуть ли не за рукав хватают). Садимся к нему в кабину с Веричуком.

На первой, к западу, трубе козловцы – Валера и Миша ; цепляют к нашему «Магирусу» вагончик, грузят в кузов битум и отвозят всё это на следующую трубу. Я остаюсь у котлована и в ожидании ребят разжигаю под «Андижанцем» костёр. Ребята вернулись, а я насос еще не завел.

Сходили в столовую и ; опять мучить насос. Наконец, «Андижанец» начал чихать, завёлся, раскалился и в 15 часов закачал воду. Степанов разделил нас на две смены (с 17 до полуночи, и с ночи до утра) и увёз Валеру. Качаем воду с Мишей, но вскоре и он уходит.

В 17:20 приходит Валера и предлагает мне идти домой, но я остаюсь с ним, пока уровень воды в котловане не упал до фильтра на шланге. Глушим насос, сливаем воду и в 18:30 выходим в Хоры.

Дома долго оттаиваю, отогреваюсь и захожу к Лёне. Он наливает мне водки под картошечку. За разговором объясняет: шофера бойкотируют Люпака потому, что он им не платит по полной, экономит фонд зарплаты.

В час ночи меня будит Влад: пора идти на котлован. Я объясняю: ехать не надо, воду откачали. Разговорились, опять же, о подругах. Я жаловаться на Малыша не стал, а снова завёл разговор о своей партнерше по танцам ; Соне. Выяснилось, что она Владу внешне нравится, но он не знает, как с ней познакомиться поближе. Предложение заняться с нами танцами он отверг.

Встаю в 6, пишу рассказ. Влад собирается на партактив треста в Ленде. Мне поручено загрузить в магазине продукты и продолжать откачивать воду.

Налогин едет к магазину, я нахожу бригаду Козлова в 4-ом общежитии и прошу двух помощников. В магазине взвесили полтуши теленка, и ребята загрузили её в кузов. Туда же грузим шланги для помпы.

Отправляю козловцев делать печку в вагончике, а сам ищу трубу для неё. Нахожу в автобазе, ловлю нашего водителя. Отрезаем у трубы колено, и он увозит трубу ребятам. Жду возвращения машины на дороге. Заехав на заправку, прицепляем к ней цистерну с бензином и отвозим её на третью трубу в сторону Кудыкты.

На почте даю телеграмму Кубареву с благодарностью и с намёком на отправку мне газеты с моей публикацией.

Вечером за чаем говорю с Владом о климате в бригаде, а он заговорил о Малыше.

; Ты с ней спал после той, летней истории, ; он был на редкость прямолинеен.

;  Да, было дело в ноябре. Ночевал у неё в балке, но без всякой мысли. А утром напали друг на друга, как полоумные.

; Ну, ты даешь! Совсем не уважаешь себя. Тебе надо учиться самоуважению и выдержке.

 ; Нет, лучше скажи мне на милость, нормальный ли Малыш человек? ; спросил я. ; Ведь она же меня «изнасиловала»: давай, да давай жить! Без всяких условий.

; Ну, а ты и рад её ублажить.

; А как ты думаешь? Она мне всё же чем-то нравится. Это мой типаж, но и только. И потом, почему во все времена и всюду в конфликтах на интимной почве виноват лишь мужчина? Удовольствие от близости получают оба и не прочь испытывать его ещё и еще… Но, если мужчина отказывается от продолжения отношений, это выводит женщину из себя. В качестве «искупления» от него требуется «исполнить долг»…

; Да, а тебя никогда не «бросали»? Не разрушали твою «хрустальную» мечту о продолжении «сладких» отношений?

Я задумался, стараясь припомнить нечто похожее на жалость к себе, обиду, когда меня просили «больше не появляться».

; Нет, подобное не испытывал. В юности бывало, что девушка, о которой я «воздыхал» выходила замуж за кого-то. Но это чистая, невинная ревность, не связанная с близостью. И всё же, не думаю, что опустился бы до угроз и требования «вернуться».

; Но ты у нее – первый, и она думает, что раз «обесчестил» её, ; обязан искупить.

; Ага, итальянские страсти… А если отказываешься, априори ; приговорён к «смерти». Теперь она будет доставать меня до старости?

; Я пытался ей объяснить, что это не достойно комсомолки, будущего юриста, ; сказал грустно Влад, ; но она, видишь, втемяшила себе в голову, что добьётся своего, чего бы это ни стоило.

В субботу с 5:30 ; дневник и чай на завтрак.

На автобазе прежняя волынка: Налогина нет, досок нам с вновь прибывшим Фролкиным, парнем из нашего отряда, не дают, остается ждать Налогина.

Приезжаем в лагерь, а здесь все завтракают в «чистом». Оказывается, раз нет бензина, чтобы греть тепляк, решили не работать. На 16 часов намечается взрыв котлована неподалеку, и мы с младшим Люпаком оттаскиваем с помощью погрузчика оборудование подальше.

Приезжаем домой, и я ищу место для занятий, но не нахожу. Остается ; настольный теннис. Вечером коллеги устраивают попойку в 13-ой комнате, а я ухожу в гости к Вале, и мы болтаем с ней обо всём до ночи.

Придя к себе в комнату, сбрасываю Огонька со своей кровати, и он переползает на кровать Кисы. Открываю форточку, ибо дышать нечем, и укрываюсь поверх одеяла полушубком.

В воскресенье утром встречаю Влада, приехавшего на попутке из Ленды: Налогин «сломался» и остался там. Читаю в сборнике фантастики «Туннель под миром».

С 10 до 15 часов играю в теннис со всеми, кто приходит в клуб. Захожу к Соне, показываю основы игры на гитаре. После «урока» приглашаю её поиграть в «пинг». Но вскоре в фойе приходят пьяные мужики, и мы уходим в кино. Затем ; посиделки у Сони с красной рыбой и «Рислингом» до полуночи.

Дома картина неутешительная: Вова с Огоньком пристают, требуя выпивки, но я их игнорирую и ложусь спать.

В понедельник опять ждём машину до 10 часов. Степанов едет в Шогот за блоками и подвозит часть бригады в лагерь. Меня он направляет в гараж ; «висеть над душой» у Васи Сбигнева. В 10:30 мы загружаемся в его вахтовку и в лагерь прибываем в 11:45.

Здесь нас ждала новость: ночью полностью сгорела электростанция 60 кВт, что стояла на самодельной повозке в будке и работала на прогрев бетона. По всей вероятности, пожар возник от выхлопной трубы, проходящей через бак с топливом, для его подогрева. На железной платформе торчал лишь «голый» чугунный блок цилиндров.

ПЭС-30 не заводят: у дизеля потёк радиатор. Наша смена готовит дрова. В 15:45 раздаётся взрыв. Я успел заснять облако дыма с летящими камнями и землей.

К вечеру выяснилось, что для второй смены работы нет. Первая смена сделала всё, что было можно. Механики так и не завели станцию. Влад приехал и задал им жару.   

Света нет, свечей нет, и я рано ложусь спать. Вопреки всему, Владимирский наделал коптилок на рыбьем жире, и Гошка с Огоньком начали матч по шахматам.



Глава 4

«Над стихами умираю…». Японский шёлк.
«Сознательное» мнение. Танцы под бардов.
Важное знакомство. Неизвестная личность. Нервы сдали.

24 января, вторник. Встаю в 5 часов, подтапливаю печку и мучаюсь над третьей строфой своей песни. К 8 часам у меня получилось:


Когда-нибудь в такой же вечер

Я тихо выйду из вагона

С горячей юностью на встречу,

С нелёгким нашим перегоном…


Бужу всех в 8, но Митяй заходит в столовую позже всех. Яркович заводит разговор об опозданиях, в частности, ; на завтрак, и вообще. Митяй «лезет в бутылку».

; Я есть не буду! ; кричит он и добавляет: ; Я не виноват, что не слышал побудки!

Я обязуюсь будить его индивидуально, раз он плохо слышит.

Приехал Люпак и сообщил, что при -50° с ветром день актируется, а ниже 50-ти актируется и без ветра. Сергей заряжает меня дежурить в ночь: прогревать бетонные кольца теплодуями, греть воду и битум. До вечера я пишу дневник и набросок рассказа.

Дежурство с Натаном прошло без происшествий, если не считать, что с трёх до шести утра пришлось выключить «аэрофлот», чтобы сходить в лагерь. Всю ночь любовался свечением вокруг Луны в виде концентрических окружностей.

Утром в 8:30 пришла смена. После завтрака иду на дорогу, натянув на лицо шлем: мороз около 50-ти. Все мужики, кто поопытнее, тоже надели маски. Ждал попутку долго, пока не остановился «Магирус» со злым шофёром.

; Нет у меня солярки! ; проворчал он злобно.

; А у нас есть…

; Заправишь литров 50?

; Пожалуйста, ; ответил я, и он заехал задним ходом на площадку.

Нахожу Витю, кранового, и прошу отогнать его кран, чтобы машина подъехала к цистерне. После заправки едем дальше уже более веселые.

Дома отмываюсь, читаю письма и падаю в кровать до 17 часов.

В нашем магазине покупаю отрезы японского шелка маме и жене брата, а себе ; 6-ти струнную гитару ленинградского производства. Вечером ; хождения по друзьям и разговоры, разговоры…

В четверг ; подъём в 5 часов, ; дневник и черновик «пламенной» речи на будущем партсобрании.

На автобазе удаётся сесть в машину, идущую в Кудыкту. Шофёр философствует на тему об отсутствии «хозяина» в автобазе:

; Морозные дни у нас не актируются, время на перекуры не даётся, планирования нет…

В лагере пусто, все работают на разных участках. Иду на ближнюю трубу, чищу фундамент от опилок, для чего делаю метлу из берёзы. Неожиданно звеньевой Сергей опять направляет нас с Натаном на ночное дежурство.

Мы заступаем с 17 часов и следим за работой ПЭСки по очереди. В перерывах я пишу письма, читаю в «Огоньке» про «кол-герлз», а Натан подсовывает мне «Степного волка» Г.Гессе.

Вечером Степанов спросил наше «сознательное» мнение о слиянии с бригадой Козлова, хотя Воронов сразу сказал, что приказ на это уже подписан 25 января. Поэтому, бригада была разбита на звенья по-новому: вместо Лёни звеньевым стал Федя. До обеда его звену велено отдыхать. Им это время заактировали, хотя мороз был всего 40°.

В 8:15 захожу в балок, и мне на смену собирается Гоша. Я неуклюже шучу:

; Станция-то заглушена, а свет горит от аккумуляторов.

Он принимает это всерьез и докладывает Сереге:

; Станция заглушена, делать на трубе нечего.

; Как же она заглушена, когда свет у нас горит?

Очевидно, Гоше моя шутка не понравилась.

После завтрака еду на попутке в посёлок. Пишу письма, отсылаю отрезы на «материк». На почте выясняется, что обновлённая многотиражка «Магистраль» приходит в розницу только в 50-ти экземплярах вместо двухсот и неизвестно, надолго ли это.

С Гошкой «резались» в «пинг» до 21 часа.

В субботу, когда все встали, занялся стиркой. В 13-й комнате с утра начался гудёж, но к началу празднования годовщины основания Хородочи друзья уже проспались.

В 17 часов иду к Соне и приглашаю её на праздник. Увы, она с подругой ещё не приехала из города. Оставил ей записку с приглашением на банкет.

Иду на вечеринку без всякого настроения. Сижу в столовой рядом с «командирским» столом. «Серебряные» долго расставляют аппаратуру, настраиваются. За другими столами ждать не стали. В 20 часов началась «пальба» пробками шампанского, но официально начинать вечер не разрешают, пока музыканты не разыграются.

Наконец, Гоша начал программу, музыканты заиграли. Но что? Сначала они выдали свою «Рельсы упрямо», а потом запели под обычную гитару авторские песни: «Отшумели песни», «Неистов и упрям», «Красный командир». Зал гудел, откровенно возмущаясь. Я приставал к Простолукову с вопросом: согласовывал ли он программу с музыкантами? Он отворачивался от меня, делал вид, что не расслышал. Но вдруг выдал:

; Народ пьян, народ не готов! ; и танцевал с женой Кузовцова несколько танцев подряд. Очевидно, ей очень нравилось прыгать с ним под Окуджаву.

Гоша чего-то мямлил у микрофона, но свою фамилию я расслышал. Я попросил у ребят электрогитару, но мне дали акустическую.  Я спел свою песню, немного сбивчиво, но зато громко и отчетливо.

После плясок, когда руководство ; Вороновы и Кузовцовы ; ушло играть в картишки, Яркович сцепился с Октябрём, не поделив партнершу по танцам. Потом от него досталось Полине, которая в этот момент танцевала со мной. Колюха где-то задрался с мастером с пилорамы, а Моряк воспользовался полной беззащитностью Сизакова, пьяного в стельку, и расквасил ему нос.

Я был дома в 2 часа ночи. Когда ложился спать, пришёл Колюха и улёгся в ботинках на кровать Кисы. Я потребовал, чтобы он её освободил и шёл к себе, при этом Киса уже пытался его разуть. Коля выхватил у него ботинок и запустил в меня. Тренировки в «пинг» помогли мне спокойно отбить «снаряд» рукой. Колюха встал, забрал ботинок и ушёл к себе.

В воскресенье встал в 8 часов, а остальные тянулись до часу дня. Гоша лежал на койке Вовы, травмированный морально: у него увели весь комплект верхней одежды. Все обсуждают свои «подвиги», делятся впечатлениями о вчерашнем.

Я играю в клубе с музыкантами в теннис и до обеда читаю дома газеты. Впрочем, после обеда всё повторяется.

Около 15 часов приходит Елена и просит привести врача. Иду в амбулаторию и вижу на дверях записку: «Врач ; по адресу…». Иду в мехколонну, хотя холодно и сильный ветер. Вызываю врача, и бегу на занятия в студию танцев, и… ; о, чудо! ; Соня уже там. Оказывается, она с подружкой приехала из города еще вчера.

После занятий играем в «пинг»: Гоша, Лёня и Соня…

Из столовой идём со Степановым в 13-ю комнату. Кроме Владимирского, все лежат в самых живописных позах. Предлагаю Владу пойти со мной в гости к Соне.

Знакомлю Влада с девушками ; Соней, Надей и Лией. К сожалению, Надя сегодня работает и должна уйти. Соня провожает Надю, а Влад требует у Лии чаю. Соня возвращается, и мы поём хором под гитару. Выпив чаю, собираемся домой, и Соня провожает нас до леса.

Дома выясняются некоторые подробности: Огнев рассказывает, как вчера Ярок прибежал с ружьем с намерением кого-нибудь пристрелить, предложил дуэль Коноплёву из МК, но как-то быстро сник.

; Как-нибудь разобью это ружье в клочья, чтобы больше не хватался за него по пьянке, ; пригрозил Влад в сердцах.

Долго собираемся в 13-ой комнате. Степанов читает нотацию всем и каждому по отдельности. Все привычно просят прощения и обещают исправиться. Кисе выдвинут ультиматум:

; Если ещё раз будешь выпивать на улице, сразу пиши заявление!

Зачинщики пьянки остались вне поля зрения. Правда, Влад пригрозил Владимирскому и Огневу, что за порядок в 13-ой комнате будет спрашивать с них.

Вышли на дорогу с Натаном пораньше. Стоим, щёлкаем семечки. Наконец, нас подбирает наш «Магирус».

На площадке у будущей трубы ; второй в сторону Ларги ; близнецы под руководством Владимирского строят настил для цемента. Я с Федей ровняю площадку под наш вагончик ; десятку.

Во второй половине дня строим туалет типа «скворечник». Система на «Комацу» грызет победитовым клыком мерзлоту в котловане.

Дома читаю все газеты с 20 по 27 января. Лёня в отъезде, Елена совсем расклеилась и не встаёт. В хозяйстве ; запустение. Я грею ей котлетку, приношу ведро воды, мою посуду и веду душеспасительную беседу. По её просьбе захожу к соседям и прошу их громко не материться: Лене нельзя волноваться.

; Соседи справа ; ничего, даже беседуют на интеллектуальные темы, ; делится она наблюдениями, ; а слева ; сидят всё время дома, матерятся и занимаются сексом. Они что ; не работают? Это ; скотство. Я не понимаю, как так можно жить! Я бы с этой женщиной и сидеть бы рядом не смогла. А с этим мужчиной ; не встала бы рядом.

В 13-ой комнате тишина: все заняты чтением и беседой. Ура! Можно быстро уснуть.

Утром сходимся на автобазе и в 9 часов прибываем на ближнюю трубу.

Выйдя из машины, ребята бросились врассыпную: кто печь топить, кто насос разогревать, кто прорубь в котловане долбить. Я с трудом высосал шлангом ведро солярки из бака «Комацу» для «Андижанца», развёл вокруг него костер, но после первых попыток стало ясно, что насос не заведётся. Влад сам разобрал и собрал двигатель насоса, но и после этого завести его не удалось.

Во второй половине дня насос было завёлся, но вскоре опять заглох. Оказалось, форсунка была забита.

Приехав в посёлок, покупаю еды и навещаю Елену. Когда я разогревал ей ужин, зашёл Воронов, справился у неё о здоровье и ушёл. Елена была в полном неведении о том, кто это был.

Владимирский выпрашивает у меня бутылку «Рислинга» и быстро её выпивает. Я же прошу его переписать рекомендацию в партию, но он ерепенится, не желает писать. Только Владу удалось уговорить его взять ручку и лист бумаги.

Зайдя в клуб, наблюдал репетицию пьесы Катаева в исполнении Левона Шумана, Веры Ивановны и Коруса.

В библиотеке набираю книг: Фолкнер, Битов, Гессе ; и захожу к Соне. Показываю книги, чтобы узнать ее впечатление об авторах. Предлагаю сделать таблицу аккордов для дальнейшего освоения гитары. Говорим с ней о литературе, о фантастике, астрономии и походах, в которые она некогда ходила со своими учениками.

Перед сном захожу к Елене и обещаю организовать врача, если ей будет плохо. В 3 часа ночи за врачом бегал Натан.

В среду встаю в 6:30, пишу дневник. Владимирский отпросился с работы. Степанов пошутил:

; Это ты, Генка, довёл его своей рекомендацией до того, что человек «заболел».

 Все собираются в гараже вовремя. Едем на ближний котлован и разогреваем «Андижанец». Федя привозит готовую форсунку, ставим её в движок и запускаем его. Он набирает обороты и идёт вразнос: рассыпается распределительный механизм (чугунный держатель оси коромысел лопнул).

На насыпи, недалеко от котлована, увидел двух женщин-рабочих с рулеткой, а потом и Соню с нивелиром. Она ведёт себя строго, официально, и мы обмениваемся лишь двумя фразами. Я грею для женщин чайник, но они не успевают зайти и уезжают на своем автобусе.

На обед к нам зашел бульдозерист «Комацу», о котором все знали, что он ; Герой Соцтруда. За чаем, в беседе «обо всём», рассказал, что гоняет на «материке» на своей деревянной лодке с мотором от такой же мотопомпы, как наша, быстрее, чем с «Вихрем» на дюральке. На вопрос, где такой двигатель достать, он ответил:

; А их на любой стройке полно.

; Значит, можно спокойно взять? ; спросил Гошка.

«Герой» замялся и перевёл разговор на другую тему.

После перерыва Федя привозит заваренный держатель и ставит его в насос. Но и в этот раз, с новой форсункой, он пошёл вразнос. Успели его остановить до полной поломки. Стали думать и гадать в чём дело. Сняли топливный насос, разобрались с прерывателем. Только в 16-м часу насос стал качать воду, но вскоре вода в шланге замёрзла, и качать он перестал. Ребята закончили работу и столпились у насоса. Оттащили шланг в вагон, чтобы оттаял, и поехали домой.

В посёлке отправляюсь к Бойцеховской в профком с просьбой написать мне рекомендацию. Она занята поиском «Положения о субсидировании наглядной агитации» по заданию Люпака, но толком ничего не находит. Передо мной зашёл Коля из Киргизии. У него заверенная врачом телеграмма, и ему надо срочно уволиться и уехать. У него вопрос:

; У тех, кто приехал по путевке, удерживают подъёмные, если они увольняются не «по собственному желанию»?

Они долго беседуют на эту тему, выясняют, где узнать об этом Положении, и Коля, махнув рукой, уходит ругаться в отдел кадров.

Не успел я обратиться со своей просьбой, как зашла дочка Бойцеховской, и у них завязался разговор на животрепещущую тему: брать рыбу или не брать в магазине, а если брать, то, может, пополам с соседкой? Когда следом зашла Надежда Семёновна из клуба, я в изнеможении вышел в коридор. В конце концов, она освободилась и спросила:

; А у тебя нет с собой чьей-нибудь рекомендации для образца?

; Нет, с собой нет, ; отвечаю я.

Она вышла из кабинета искать Воронова, добавив:

; Напишешь ещё как-нибудь не так, ; не примут…

Слышу, как она зовет Воронова по отчеству:

; Матвеич, Матвеич! ; вернувшись, докладывает: ; Его нету.

Я молча встал и вышел, ; нервы сдали.

Вечер после бани проходит за милыми беседами. Я собрался лечь спать в десять часов, но вскоре зашёл Влад, забренчал на гитаре и стал подтрунивать надо мной.

; Так рано улегся? ; сказал он. ; Значит, завтра можешь встать в 5?

; Да, нет уж, посчитай: он встанет в 4, ; добавил Натан.

; Влад, ты что, гитару первый раз увидел? ; огрызнулся я. ; Уже скоро 11 часов!..

Влад замолкает… и предлагает Натану:

; Пойдём к Полинке в гости, она болеет. Поедим, попьём чай…



Глава 5

«Дважды лауреат». Характер режиссера. Обед с «лауреатом». Приговорен к расстрелу. Инструкция отца. Спирт «на посошок».

2 февраля, четверг. На трубе Степанов разрывается на части распределяя работу: кому чинить мост, кому ехать за соляркой, кому в Шогот ; за деталями труб. А пока, я грею «Андижанец» и шланги.

Наконец, Влад везёт нас с Валерой на экспериментальный котлован, ближе к Хородочи. Размечаем габариты котлована, ставим створ оси трубы. Приезжают два бульдозера «Комацу» с водителями Системой и Женей ; тем самым Героем Соцтруда. Они начинают очищать площадь от снега, а мы катаемся с ними в теплых кабинах. В 12 часов вахтовка отвозит нас в поселок. Берём в буфете рыбу и бифштексы. Обедаем дома.

Вечером встретил Влада и показал ему телеграмму: вызов на разговор с отцом.

; Вот, Малыш написала-таки письмо родителям с угрозами, ; пояснил я. ; Видишь, девушка явно не совсем здорова.

; Да, тяжело тебе будет, ; задумался Влад, ; ужасно тяжело.

Пытаюсь его разговорить, как вдруг заходит Райлин с незнакомым парнем, попутчиком из Чимчи, и выплёскивает накопившееся, как вулкан:

; Стоял 3 часа в ожидании попутки… впечатлений ; не перечесть… я теперь дважды Лауреат… вот награды, вот сувениры… вот пиво вьетнамское – мужики принесли ящик к поезду… Столько песен! Такая дружба! Спали по 3 часа, драк не было, хотя и напивались «вдоску». В поезде ; колотун. Ехали в автобусе из Нелера – дым, угар! Вот там жизнь!.. А здесь? Забит бытом, как скотина, ничего не видишь. Катерина Анисова произвела фурор, с песней «Нету, братцы, яблок». У Плотнина новая партнёрша ; бывшая солистка ВИА из Храбровска, этакая «секс-бомба», ; он меняет их, как перчатки, он такой пьянчуга и баламут: на одном дне рождения сел в огромный торт и, вынимая из-под задницы крем, бросал его в спящих друзей, ; вот он весь в этом.

Когда Вова выдохся, я спросил:

; Может быть, познакомишь с товарищем?

; Гена, а может быть это не обязательно? Знаешь, как часто бывает: здравствуй и ; прощай, ; сказал он, несмотря на то, что пригласил попутчика ночевать у нас.

Всё же я спросил парня, кто он.

; Слава, бульдозерист «Комацу» из Приморского края, ; представился он.

Иду с Владом к Люпаку, чтобы продолжить свою «тему». Они долго обсуждают план работы. Затем Влад рассказывает, как двое новеньких, сопровождая прицеп с соляркой, оставили его на дороге, когда у машины спустило колесо, и уехали. Через час они вернулись, а прицепа уже нет. Степанов объездил ближайших мостовиков, нашёл у одних уже пустую цистерну, поругался с прорабом и потребовал перелить горючее обратно. Ему всё вернули.

До меня очередь не доходит, и я ухожу домой. Не дождавшись Влада, ухожу к Соне. Девочки задержались в конторе до 21 часа. За чаем говорим о работе и проблемах. Пересказываю Вовкины впечатления от краевого конкурса авторской песни.

Дома Влад решает уравнения, я слушаю записи Ляли Фрайтер и «вишу у него над душой». Пытаемся с ним разобраться в нашей с Малышом ситуации, ищем варианты выхода. Его участие меня ободряет и успокаивает.

До полуночи слушаю рассказы Славы о тигроловах и женьшене в Приморье. Намекаю ему, что пора спать, но он и в темноте долго не мог успокоиться.

С 6 часов ; рассказ и дневник.

… В лагере кто-то строит «прорабскую», кто-то греет насос. Мы с Натаном пытаемся добыть масло из бочки. Система требует промерить глубину нового котлована и везёт нас с Владимирским туда на своем «Комацу».

Отмеряем начало и конец выемки, замеряем её глубину. Оказалось, «грызть» мерзлоту надо еще на 2,7 м вглубь.  Обозначаем створ оси трубы для ориентировки бульдозеристу и уходим обратно.

Насос уже завели, и он качает исправно. Меня оставляют следить за ним на время обеда. Приезжает заправщик и сливает соляру в трехкубовую цистерну, что на двух колесах. Я поднялся к её горловине, чтобы контролировать уровень топлива. И, когда уровень мутной, как брага, жидкости поднялся до двух третей, другой конец прицепа перевесил, и я чуть не свалился с него. Ждать, когда мы выровняем цистерну, заправщик не стал и уехал, не заполнив ёмкость полностью.

Дома я спросил у Вовы о режиссере Кокурине.

; Славик свою Татьяну бросил, ; сказал он. ; Ютится в комнатушке с Тамарой и дитём. Характер у него трудный. Может быть, и я Шуру бросил, если бы на ней женился, ; мечтательно заключил Вова.

Перед выходом в ночную смену читаю «Новый мир» № 1. Перекусив, заглянул на автобазу, но, не найдя вахтовки, отправляюсь на котлован пешком. Меня догоняет Дима. Солнце садится. Кажется, температура поднимается до -30°.

Меняем Федю и качаем воду из котлована до часу ночи, пока насос не заглох. Ищем причину, греем поддон, но вдруг насос вспыхивает: либо вытекло масло из поддона, либо… Находим отвинченный болт на фильтре. Заворачиваем болт, доливаем масло, заводим. Воду всё-таки из шланга сливаем и оставляем насос работать вхолостую.

В три часа ночи насос снова глохнет. Похоже, ; в цилиндре нет компрессии. Пружина выпускного клапана оказалась ослабленной. Снимаем такую же пружину с другого насоса, ставим на наш. Заводим его с шестой попытки. Укладываю Диму спать в бытовке. Постепенно насос сбавляет обороты и глохнет. Завожу снова и закрепляю ручку газа на максимуме. До шести часов отдыхаю. Под утро насос работал еле-еле. Прогреваю топливопровод, и он разгоняется.

В 7 часов заливаем с Димой тёплую воду в насос и опускаем шланг в прорубь. Сначала насос качает, но постепенно замедляется, даже при максимальном «газе».

В десятом часу приезжает первая смена. Объясняю Феде, что уровень воды в котловане стабилизировался, и мы с Димой уходим в поселок.

Дома отмываюсь, и Райлин зовёт меня в столовую. За столом мы разговорились.

; Я хочу записать песни, которые мы поем, ; сказал он, ; и отправить кассету в Приморье новым друзьям.

; Что ж, это можно. С другой стороны, вы с Анисовой стали лауреатами, можно теперь устраивать фестиваль и у нас.

; Я выступать не буду. Ну, если просто так, не за место и первенство. Зачем? Я же теперь лауреат. Пойте вы: ты, Огонек, в мехколоннах есть ребята… Я не против посидеть в жюри. Но петь с вами? Ты, наверное, согласен, что не стоит.

; Да, лучше не пой, ; поддакнул я иронически.

; Гена, ты не против, если мы возьмём сухенького на запись? В магазине мехколонны есть.

; Нет, я не против, возьмите и мне пару бутылок.

Я ухожу в 8-е общежитие, беру ключ от комнаты Лёни и сажусь за дневник.

Позже читаю письмо Малыша Владу, где она делится своими планами в отношении меня: «Я, наверное, позвоню его родителям и скажу, что буду в него стрелять». Если бы она хотела стрелять на самом деле, стала бы она спрашивать «благословения» у Влада и сообщать родителям? Шантажистка и хулиганка. Да и угрозы в расправе ; уже подсудное дело.

Беру бутылку шампанского ; Вова сухого не нашёл ; и ухожу к Моряку. Смотрим с ним диафильмы для взрослых. Его племянница Ася вернулась с сессии, выпивает с нами, курит и рассказывает, что разочаровалась в своем ВУЗе.

В 10 часов вечера провожаю её домой, и она предлагает кофе. К нам заглядывают её родители и исчезают. Она показывает свои фотографии, явно любуясь своим изображением…

В нашей комнате ребята заправляются коньяком и уходят на танцы. Я ложусь спать.

В воскресенье с 5:30 ; дневник, редактирование выступления на партсобрании, сочинение ответа Малышу для родителей: «Угрожая сыну убийством, Вы совершаете действие, подпадающее под статью УК».

В столовой завожу речь с Владом о командировке в Московскую область, на завод ЖБИ, но, оказалось, туда отправляют Ярковича.

; А что ты думаешь об угрозах Малыша? ; делаю я серьёзный вид. ; Насколько я понимаю, сокрытие информации о предстоящем преступлении является соучастием.

; Что ж, отправлюсь вместе с ней по этапу, ; так же «серьёзно» ответил он. ; Думаешь, Малыш способна «привести приговор в исполнение»? Это же у неё такие шуточки. Хулиганит девушка, что с ней делать?

До 11 часов пишу рассказ в комнате Лёни. Гоша зовёт играть в «пинг», а в зале клуба начинается кукольный спектакль, дети носятся по фойе и не дают играть. Наконец, они уходят в зал, и к нам присоединяется Соня Гимень. Игроки менялись за столом до обеда.

Дома Вова поёт, самовыражается. Аудитория ; это новая покорительница сердец Айгуль и наша пьяная, но серьезно настроенная братва.

Меня находит Моряк и требует в гости к племяннице Асе, тянет почти силком. Сначала идём с ним в узел связи договариваться о моих телефонных переговорах. Потом заходим и в клуб, где он объявляет танцевальному кружку, что забирает меня «на время». Анне остается только развести руками. Попутно зовём с собой Степанова.

Когда зашли в вагончик Аси, я тут же отпросился на «переговоры», а сам ; в клуб, на занятия. Девушки встречают меня «на ура» (всего два партнера на 8 дам). Повторяем «Вальс-бостон» и учим новые па танго.

К 4-м часам бегу на узел связи. Через полчаса меня соединили с Москвой. Отец выдал мне «инструкцию» по поведению с Малышом, что позабавило.

С переговоров захожу к Асе, где гуляние было в разгаре и закончилось в 20 часов.

Идём всей компанией в комнату Влада, собираясь записывать песни. Не найдя тройника, бегу его искать. По пути заглядываю к Соне и тащу её к нам. У Влада не столько переписываем кассеты, сколько пьём вино и поём.

Митяй показывает всем коллекцию своих открыток. Сначала предлагает взять девочкам то, что им нравится, и тут же вымогает что-нибудь в обмен. Всей компанией провожаем домой в полночь сначала Асю, потом Соню.

В понедельник ждали машину в гараже. Мороз утром не ниже 30°.

В лагере ; затяжной перекур: ждем Систему, а потом трясемся с Натаном на котлован в кабине «Комацу». В результате измерения оказалось, ; копать надо ещё полтора метра. Уточняю направление оси трубы. Показываю Системе, что выемка ушла от оси на 2 м влево. Он начинает исправлять ошибку, но, как только мы уходим, у него начались «проблемы с топливом», и он тоже уезжает.

Первую половину дня занимаемся шлангами: оттаиваем, очищаем их ото льда. В половине 4-го привезли из ремонта ПЭС-30 и электрический насос из лагеря. Приготовили всё для откачки воды из котлована и в 16:40 уехали домой.

Вечером ; пустые разговоры и перезапись песен.

Во вторник утром зашёл Воронов и попросил меня зайти вечером с документами.

; Может быть, рассмотрим твоё заявление на собрании 10-го числа, ; сказал он.

; Зайду, если Люпак и Бойцеховская напишут рекомендацию.

На котлован иду пешком к 8:30. Здесь ребята заводят станцию, подсоединяют шланги к насосу, а мы с Натаном уходим на «экспериментальный» котлован с нивелиром и рейкой. Опять меряем его глубину и возвращаемся в лагерь.

Пока бульдозер копает, мы занимаемся «физподготовкой»: катаем друг друга на закорках, прыгаем с прожекторной вышки на палатку, как на батут, тягаем, как штангу, водопроводную трубу.

После обеда Натан остаётся дома ; ему во вторую смену. Я контролирую глубину котлована с Володей-белорусом. Системе осталось углубиться на 20 см.

Бойцеховской в профкоме нет, но искать её мне не хочется.

После ужина Гошка проигрывает мне пять партий в теннис.

В мехколонне девушки собрались на проводы Миричей в отпуск. Яна упаковывает провизию на дорогу, навязывает нам с Анатолием по стопке спирта «на посошок». Мы его разбавили, но до конца пить не стали. У Сони портится настроение, и я гадаю, с какого момента. Несмотря на отказ, провожаю её до балка № 23.



Глава 6

Рассказ о «буднях». Простая проработка. «Первое место».
Ночной кролик. Устав КПСС. Еврейская тема. Нелепая статья.

8 февраля, среда. Встаю в 4 часа, пишу письмо Лере и отцу. Опять заходил Воронов и попросил занести документы вечером. Я ещё раз пообещал.

Прихожу в гараж в 8:28, а вахтовки уже нет. Степанов доволен:

; Не будешь опаздывать! ; и показывает мне свои часы. Я достаю свои и прошу показать часы знакомого водителя. У Влада ; торопятся на 5 минут. Что ж, иду на ближний котлован с поднятой рукой, но никто не останавливается.

В вагончике жду, когда соберутся все «землекопы», и еду с ними на «экспериментальный» котлован. Уточняем разметку опалубки, измеряем глубину выемки. На дне котлована выравниваем площадку первой ступени.

После обеда продолжаем ту же работу. В процессе долбежки мерзлоты Корус рассказывает, как сдавал сессию в строительном институте в Одессе:

; Достаточно было рассказать о "героических буднях стройки"», как зачет или экзамен был сдан.

Остаток рабочего дня слежу за насосами. «Комацу» выгребает из нижней части котлована лёд вперемешку с водой. Домой едем в кузове самосвала.

Захожу в профком, а Бойцеховской опять нет на месте.

В четверг просыпаюсь простуженным и сопливым. Тем не менее, встаю в 4:30 и пишу.  После столовой прошу у Степанова два дня за свой счёт. Забираю его магнитофон к себе, чиню его, занимаюсь стиркой.

В обед приходят Натан с Владом, съедают всё, что находят, и рассказывают, что лёд из котлована убрали, но вода залила его снова, что станция ночью барахлила, и так далее.

В 16-м часу иду к Соне. Ненароком я её разбудил: спала, так как у них нет работы. Застигнутая врасплох всё причитает: «О, боже, о, боже!».  Забираю магнитофон Миричей в ремонт, дома ищу причину фона, но так и не нахожу. Перезаписываю песни с одного мага на другой весь вечер с фоном. Распиваем со Степановым чай. В 19 часов он уходит, а в 19:30 заходит Соня, и я опять пью чай, но уже с вареньем. Кое-как записываю ей песни Никитина до 22 часов.

… Подъём в 4, дневник ; до 5 часов. Слёзы мешают писать и думать. Ложусь и сплю до 8 часов. Занимаюсь ремонтом «мага», читаю газеты, штопаю, глажу…

В 17 часов ; я у Сони. Пьём чай, слушаем записи. Она показывает на гитаре, чему научилась. Всё время вспоминает Лерку, которая прислала мне ракетку для нее, а она из скромности, передарила её мне. Вскоре она уходит на комсомольское собрание, а я ; домой.

Делаю ножом насечки на рукоятке ракетки, чтобы не скользила. Бывший при этом Димка Сбигнев похвастал:

; В Иркутске этих вьетнамских ракеток ; хоть пруд пруди. Я себе такую взял.

; Только одну? ; спросил я.

; А зачем больше-то? ; искренне удивился он.

В клубе с 16 до 20:30 идёт закрытое партсобрание. После собрания многие остаются на фильм «Дорогая Луиза» – нечто волнующее, чем-то знакомое мне по содержанию. Луиза ; тип сильной женщины, прекрасно сыгранный Жанной Моро.

В нашу комнату зашла почти вся бригада и Люпак. Мужики спорят до 23-х часов: правильно ли Воронов ругал прораба или это обязательная «проработка». Степанов настаивает на том, что это ; просто «мероприятие», не больше, и принимать его близко к сердцу нельзя.

; Не обращай внимания! ; подбодрил он Люпака.

Я прошу ребят не кричать: за стеной дети. Но никто не слышит меня, напротив ; в пику мне Владимирский поддаёт матерка. Только в полночь удаётся лечь спать.

В субботу встаю в 6, а в 8 часов иду просить у Степанова ещё один день за свой счёт. В столовой он объяснил, что я ему сегодня очень нужен на работе. Я соглашаюсь выйти и бегу домой переодеваться.

На трубе принимаем смену у Сбигнева и Октября – чёрных, как негры: станция заглохла в полночь, вдобавок, они всю ночь мучились с «Андижанцем». Таскаем шланги, трубы. Меня Федя приставил к насосу, «чтобы качал». Он качал и без моей помощи, да и временный репер от геодезической точки Федя привёл самостоятельно.

В 10 часов едем с Беклемишевым размечать новую трубу в километре от Ларги. Разбиваем её ось в двух вариантах: по проекту и по смыслу. Три четверти трубы ; на мёрзлом, каменистом грунте: ни кол забить, ни дерева надежного рядом. Пришлось найти под снегом пень на верхнем конце оси, а на нижнем, на мари, ; обкладывать колышек скальной породой. В 14 часов мы выехали обратно. На котловане никого нет: все на профсоюзном собрании. Только Влад занимается выгрузкой блоков.

Дома я долго умываюсь, а Гошка с Огоньком и Натаном собираются в Ленду. Не успеваю поужинать, как появляются Влад и Митяй. С заговорщицким видом оставляют большую сумку, и объявляют, что сейчас будет банкет по случаю завоевания нашим звеном первого места.

; В чём «первое место»? ; поинтересовался я. ; В переливании воды из в пустого в порожнее?

Предвкушая пьянку, мне никто не ответил. Через полчаса Влад притащил торт, величиной с противень и весом 6 кг. Надпись на нем гласила: «Смотри, не надорвись!». Вскоре начали собираться гости.

Я читал «Новый мир» и принял к тому времени две таблетки димедрола. Когда начали пить шампанское, я уже едва сидел, а после чая стал задыхаться. Сидеть уже не мог, ушёл в 13-ю комнату и завалился на кровать Огнева. Проснулся во втором часу из-за блужданий Владимирского и ушёл к себе. Здесь Киса уговаривал Колюху лечь спать, но тому нужно было непременно куда-нибудь пойти. Он берёт гитару, хотя сам не играет, и уходит не то к Полине, не то к Нине.

В воскресенье с 6 часов пишу дневник. Отёк носа ещё не прошёл, и всё время хочется двигаться, но я занимаюсь рукоделием: вручную подшиваю джинсы.

В 10 часов вваливается компания из Ленды. Все замёрзли и согреваются коньяком. Огонёк с Натаном укладываются спать, а Гоша требует удовлетворения за теннисным столом. Я отбиваюсь, как могу, и ухожу к Сергею зашивать рубаху. Оксанка, его дочка, норовила вымазать швейную машинку пластилином. Татьяна поведала, что вчера после выпивки, чая и торта компания захотела есть, и она кормила её жареным кроликом в 2 часа ночи.

В 14 заканчиваю шитьё и иду с Гошкой играть в теннис. Я опять у него выигрываю, а он требует сатисфакции. В результате я опаздываю на урок танцев на 20 минут.

После не совсем удачного для меня урока отношу швейную машинку Миричам, а затем с Соней занимаемся гитарой.

Возвращаемся с ней в наш клуб на второй сеанс (фильм «Трое на снегу» ; ФРГ). После кино она приглашает меня с Владом к себе, где мы производим небольшой переполох среди соседок, отходящих ко сну. Пьём чай с печеньем Сониного приготовления, слушаем записи, поём и философствуем о мещанстве. Соня рассказывает о двух именных талонах на ковёр, выписанных людям, которые уже награждались коврами. Уходим с Владом заполночь.

В понедельник, в 7 часов выяснилось, что сегодня у меня ; рабочий день вместо обещанного отгула.

На котлован нас отвозит Налогин в 8:30. Обиваем изнутри большой балок («десятку») сухой штукатуркой, откачиваем воду из котлована, оттаиваем шланги.

В 17 часов приезжает вторая смена и продолжает начатое нами. Поднимается вопрос о транспорте для третьей смены. Однако, Люпак, услышав ропот, пресек диспут:

; Нечего баловать! Здесь три километра до посёлка, пешком походите.

В 18:30 захожу в оставленную мне отпускниками ; Миричами ; комнату, растапливаю печь. Несмотря на раскаленную «буржуйку», в комнате всего +6°, хотя на улице не так уж и холодно, -25°, но с ветром. Пишу дневник до 21 часа, пью чай, а в комнате уже +8°. «Буржуйка» жрёт сырые дрова, как сухие, но тепла от них мало. Учу устав КПСС. В 22:30 температура в комнате была +11°.

Возвращаюсь домой и обнаруживаю спящего Натана, хотя Корус просил его выйти вместо себя в ночь (жена в больнице, а он сидит с ребенком). Читаю лежа П.Нилина в «Новом мире» и случайно натыкаюсь на «Поиски жанра» В.Аксенова. Когда искал эту вещь в журнале специально, не нашел, так как смотрел в разделе «Литературоведение».

С утра готовим на площадке доски для опалубки. Степанов направляет бульдозер, толкающий отвалом чёрную жижу, подальше от котлована. На «Магирусе» приезжает молодой, красивый мастер из Управления механизации с намерением забрать бульдозер, и они с Владом долго «торгуются».

Мы спустили заготовки опалубки в котлован и ушли в столовую. В оставшееся после обеда время захожу к Миричам и затапливаю печь. К котловану нас отвозит уже Налогин.

Начинаем строить опалубку первой ячейки и продолжаем до конца смены. Часть бригады уехала в тайгу пилить лес для стоек опалубки. Машину с Налогиным забрал Степанов, и мы собрались уже идти домой пешком, но, всё же, за нами приехала другая вахтовка.

Дома, в постели, лежит совсем больной Натан. Получив серьезное письмо, он решает ехать в Москву на 10 дней.

Ухожу в мехколонну, в свою «келью». По пути закупаю галеты, сгущенку и опять топлю печь. Пишу дневник и всё время засыпаю, ибо температура в комнате уже +25°.

Чтобы не заснуть, ухожу в гости к Соне. Во время чаепития коснулись еврейской темы. Она рассказывает, как её отец «обидел» какого-то торгаша в своём фельетоне, и тот обвинил его в «шпионстве» в пользу Тель-а-Вива. Некоторые его знакомые и близкие были репрессированы после войны за участие в одной из групп антифашистского движения во время оккупации.

Перед сном читаю «Поиски жанра». Желания спать – никакого.

В среду наш шофер проспал, и мы выехали на работу около 9 часов. Мороз отпустил, светит солнце, ощущение скорого прихода весны.

Мой напарник, Октябрь, с утра на работу не вышел, и я один грею и заливаю воду в насосы, заправляю бак ПЭСки.

Проглотив на обед чай, зашёл к Миричам подтопить печь.

На работе взялся оттаивать выходной шланг насоса (грею, обиваю внутри лёд), а Октябрь приводит в порядок станцию. Провозились с ним до конца смены.

Дома нахожу письмо от Глазова из Москвы, но читать его не хочется. После бани ухожу в комнату Мирич. Затапливаю печь, кипячу чай и печатаю текст рукописи. Сначала работа шла с трудом, но постепенно набрала обороты.

В 22:30 я, вполне довольный проделанной работой, зашёл в 23-й вагончик к Соне. Она была расстроена тем, что её днем разыскивали люди с телевидения и ВКШ, но не нашли.

На котловане достраиваем опалубку первой ячейки, обиваем ее рубероидом. На насыпи утром работает Соня с коллегой ; Женькой. Они поставили прибор и пошли разыскивать вехи, поставленные по оси будущего пути. Одну веху не нашли, видимо, наш бульдозер её снес, когда копал отводной канал.

Я приглашаю Соню в вагончик погреться, показываю стенгазету. Хотел договориться с ней, чтобы их автобус отвёз нас на обед. Они согласились подвезти, но тут подъехала наша вахтовка.

После обеда Соня ведёт теодолитную съемку, но у нашего котлована опять застревает. Сообщила, что играть в теннис не придет ; у нее заседание бюро.

Вечером бегу к Миричам, долго топлю печь, пока температура не поднимается до +9°, и в 20 часов начинаю печатать. Работаю до 23 и ухожу домой.

Читаю в амурской молодежке странную статью Авдеевой о нашей работе.

В пятницу отсылаю письмо Зорину в «Газету» с бредовой статьей Авдеевой о нашей бригаде. Перед отъездом на работу заходит Гоша и выражает ужас по поводу этой статьи.

; Такие безотчетные фразы! – восклицает он. ; Как она швыряется ими! Позор нам. Кем мы представлены в статье?!

Владимирский ; грустнее некуда. Я пытаюсь пошутить над автором статьи:

; Ну, и подруга у нас завелась! «Пятая колонна» ; да и только.

; Нечего смеяться. Положение ужасное! ; говорит он озабоченно.

На котловане все работают на выравнивании ступеней. Я с Федей проверяю высоту временного репера, и выходит так, что глубина котлована оказалась выше проектной на 20 см. Тянем время, так как все три ступени уже выровнены. Советуюсь с Федей, и мы решаем котлован не углублять, может быть «пронесёт».

Разгружаем машину с оборудованием для изготовления бетона. Поскольку вахтовка на обед нас не повезла, заканчиваем в 15:30 и уходим домой.

Елена вышла из больницы и согласилась поиграть со мной в теннис. Вечером ухожу в комнату Миричей, топлю печь и прорабатываю статью Авдеевой для ответа. Дома дочитываю Аксенова, отбой в полночь.



Глава 7

Крайняя тенденциозность. Запивая позор. Футбол на льду.
Рассказ о Камчатке. «Василий Теркин». «Хвост» по математике. Отложенный монтаж. Подарки и пирог.

18 февраля, суббота. С утра ухожу в «рабочий кабинет», и в 11:30 ответ на статью Авдеевой был готов. Захожу к Соне, обсуждаю с ней статью и мой ответ.

В 13-ой комнате собирается бригада, и Влад читает выдержки из статьи. Гошка ; само недоумение.

; Это же не этично! ; возмущается он. ; Как можно наш приятельский разговор обнародовать? Я не знал, что она будет писать статью.

; Такое поведение ; полная нелепость, ; поддержал Митяй. ; Мы не виноваты, что Авдеева наш трёп сделала документом.

Осудили поведение «некоторых товарищей» в общении с газетчицей, давших ей эмоциональный заряд для крайней тенденциозности в описании нашей работы. Я зачитал свой ответ редакции, его обсудили и разошлись по своим делам.

… Заменив сгоревший патрон в плафоне в балке у Сони, показываю ей аккорды на гитаре. На ужин я опаздываю, и она предложила мне глазунью. В 19 часов идём играть в «пинг». После просмотра фильма «Подранки» Гоша и Влад присоединяются к нам. Играли в «петушка» до той поры, пока Гоша с размаху не врезался в дверь кинозала, и оттуда не выскочил Шуман.

Провожаю Соню до дома. У общежития Пузырёвой мы нагнали молодую пару, окликнувшую Соню и предложившую ей семечек. Отсыпали целую кучу в обе ладони, а она сыпанула их мне на ладонь, да так резко, что половина рассыпалась.

; Я семечки не ем, ; сказала она, хотя помнится, сама меня ими угощала.

; На кого ты так обиделась? – удивился я, но она мне не ответила.

В общежитии зашел к Владу и рассказал о том, что в нашей истории с Мерилин ни Гошка, ни Зулька не виноваты.

; Представляешь, ; поделился я новостью. ; Когда Мер была здесь, а я дежурил на трубе, она залезла в тумбочку и прочла мой дневник! Сама «проговорилась» об этом в письме...

В нашей комнате «заседают» за бутылкой коньяка, запивая «газетный позор», Владимирский, Огонек, Вова и Натан, а я молча ложусь спать. 

В воскресенье встал в семь. Редактируем и печатаем с Гошей на машинке письмо в редакцию. Сразу же запороли страницу в четырёх экземплярах. В 11 часов напечатали лишь половину. Гошка убегает на футбол, а мы с Владом в первом общежитии пытаемся организовать еще одну команду.

В 13-й комнате Огонёк лежит трупом, Владимирский сидит, остекленев, и кажется, что от любого движения или сотрясения воздуха он развалится. Колюха мычит и трясёт «труп» Огонька. Вова как-то обозвал Колю, тот обиделся и отказался идти на футбол.

Бежим с Владом в спортзал, где он организует игру. После футбола, идём в МК-50.

Соню дома не застаём: ушла в тайгу и попросила в записке (неожиданная наглость) выпустить собаку из квартиры Миричей. Собаку выпускаем и уходим в своё общежитие.

… В семье Коробовых конфликт: Татьяна не отпускает Сергея на пикник по случаю дня рождения Райлина. Народ долго подтягивается, толчётся у Полины, набирая продукты. Дойдя до места, пытаемся развести костёр на льду реки, но он всё время гаснет от талой воды. Перенесли костер на берег и играли в футбол целый час.

После первой порции шашлыка, уже на закате, ещё раз бегали с мячом по льду. Все были в восторге. Долго сидели у костра, пели, пили, стреляли по бутылкам. Вова был практически трезвый и грустный. Ему не нравились ни поздравления, ни подарки. Веричук с сыном ушли ещё в сумерки, я унёс рюкзак с оставшимся вином уже затемно.

Зашёл в клуб. Надежда Семёновна приглашает всех к 20 часам на встречу с администратором музыкантов из Северной Осетии, но я иду к Соне. Рассказываю ей о прошедшем дне, она ; мне, как ходила в тайгу одна. С толпой она на природу не ходит. Выпиваем с девочками бутылку «Ркацители» под чёрного груздя, и я ухожу.

Весь понедельник работали в хорошем темпе. С помощью крана поставили опалубку, вывели её по оси и начали раскреплять.

Соня работает на насыпи будущей магистрали, восстанавливает «вершины» ; вешки по центру пути. По её просьбе буксирую вахтовкой растворомешалку, из-за которой ей не видно линейку. После обеда продолжаю сверлить стенки опалубки для их стяжки.

Дома сразу после ужина иду в 8-е общежитие и до 10 вечера, перепечатываю письмо в областную «Газету» заново, без ошибок.

Лёня вернулся из отпуска, и мы с Владом идём к нему. Выпиваем мою бутылку «Гымзы» с рыбными консервами, слушаем его рассказ о Камчатке. Статью Авдеевой он читал, но не ругался, а саркастически смеялся.

… Чтобы не толкаться утром на автобазе, на работу отъезжаем теперь от столовой. На участке берёмся с Натаном за рубероид. На морозе (около 35°) он ; хрупкий и при разворачивании рулона трескается, но мы «мужественно» с ним боремся.

Пока за нами не приехала машина, промеряем с мастером мехколонны Николаем уровень грунта во всех ячейках.

; На первой ступени уровень выше проектного на 25 см, на второй ; на 16, но окончательной разметки я не сделал, ; доложил он Люпаку.

Пришла машина, и мы с Николаем поехали на Верхнюю Ларгу, на ПК-1102, где работает МК-51. Измерили объёмы котлована и собрались уезжать. Но Николай увидел на насыпи «Комацу» и пошёл объяснять Системе, что он должен сделать.

… Возле трубы, на насыпи, говорю с Соней о работе. Они с напарницей уже восстановили все «вершинки». Приглашаю её вечером в теннис и в гости к Лёне на «дары моря» с Камчатки. Она не отказывается, но и не обещает прийти.

До конца смены «бьём» с Натаном рубероид, но всё сделать не успеваем. Огонёк доставил из Ленды две растворомешалки: на 0,25 и 0,5 кубометра. Теперь можно будет делать раствор сразу на двух трубах. Степанов решает отправить завтра четырёх человек на отделочные работы к трубе у лагеря.

После работы перепечатываю у Миричей (при +2°) вторую страницу письма, исправляю в тексте название ордена Туготыло («Знак Почёта»). Зашла Соня и сообщила, что у неё есть дела и она не пойдёт к Лёне.

В клубе был в 22 часа. Обыграл Стаценко в «пинг» три раза с крупным отрывом. Гоша наблюдает последнюю партию и рвётся в бой. Первую партию я у него выигрываю, вторую и третью ; он.

Надежда Семёновна даёт мне текст «Василия Тёркина», который я должен буду читать на вечере в День Советской армии. Показывает мне плащ-палатку для выступления. Перед сном зашёл к Владу и отдал ему для замечаний второй экземпляр письма в редакцию. Райлин отпускает усы, хочет выглядеть солиднее.

В среду с утра занимаюсь рубероидом с «усатым» Вовой, сколачиваю с Владимирским опалубку для выходных открылков и «гробик» до конца рабочего дня.

Дома читаю письмо от брата. Его лишили стипендии за «хвост» по математике, значит, надо ему помогать. После бани и столовой топлю печь в комнате Миричей и печатаю рассказ при +10°. В 20:30 заходит Соня, варит детское питание собаке Мухе, делает соседской девочке бескозырку на праздник и уходит писать доклад. На пикник в выходные она идти отказалась.

; Не могу слышать слово «пьянка» рядом со словом «природа», ; пояснила она.

«Воображала», ; подумал я.

Перед сном читаю Вампилова ; «Прогулки по Кутулику» в «Смене».

… Подъём в 5:30, дневник ; до семи. Решил найти журнал «Изобретатель и рационализатор» и пробивать Авторское свидетельство.

В котловане строим с Владимирским «штаны» ; опалубку под открылки на выходе трубы. После некоторых измерений и более внимательного изучения чертежей, мы с ним поняли, что открылок в «штанину» не войдёт. К тому же, я отпилил торчащие концы досок на «штанине», и удлинить её уже было нельзя.

Владимирский возмутился:

; В семье должен быть один свёкор! Один, а не несколько. Что получится, если каждый будет думать?!

; Это тебе надо было думать, прежде чем сколачивать опалубку, ; сопротивляюсь я. ; Опалубка была готова, а я отпилил лишь ненужные концы.

; Не твоё дело! Надо было, надо было… Что теперь демагогию разводить? Ой, Генка, не люблю я с тобой работать. Или ты строй, или я строю. Сейчас уйду и ; всё!

Я в растерянности замолкаю. Через некоторое время ругань возникла ещё раз, но опять ничем не кончилась.

Дома объясняю Владимирскому вкратце, кто такой Франц Кафка. По окончании обеда приходит кран, мы едем с Лёней и Фролом монтировать экспериментальную трубу. Перед самым отъездом напоминаю мастеру Коле, что котлован никто не проверял, и советую взять инструменты.

Когда установили кран и уже подцепили фундаментный блок, чтобы поставить на место, Коля решил замерить глубину котлована. Я держал линейку, а он «стрелял» нивелиром. Получилось, что дно котлована на 40 см ниже проекта. Лёня выпросил у него прибор и прошёл сам всю «лесенку» от репера в четыре «хода». Он нашёл, что не хватает 10 см..

; А ты волновался! ; похлопал он меня по спине. ; Это же Коля! Он ни черта не умеет!

Коля схватил нивелир, ещё раз все промерил и заключил:

; Да, не хватает всего 10 см. Но монтаж всё равно вести нельзя. Труба-то экспериментальная. А ты как думаешь? ; спросил он Лёню.

; Ой, Коля, я тебе ничего не скажу. Ты должен сам решить, монтировать или нет. Вот если бы ты с нами работал давно, то знал бы, что можно, что нельзя. 

Чтобы поднять уровень дна котлована, нам нужны были и гравий, и лопаты, но наш ЗИЛ, который мог бы обеспечить нас и тем, и другим, уехал на поиски упавшей с платформы крана подставки под опору. Мы уселись в кабине «Като» и давай «травить» про мотоциклы и импортную технику.

У Коли, оказывается, здесь есть «Минск М-315», который он собирается поменять на «Юпитер». А вот спортивный вариант – «М-115» ; стоит 400 рублей… Так болтали, пока не закончилась смена.

В это время Влад рвал и метал: кран нужен на трубе 1693 км, где срывается работа. Лёня уезжает туда с «Като», а мы ; в общежитие.

Дома оказался Киса. Он не знал, когда приедут остальные, но в случае чаепития решил пойти в гости тоже. Я ухожу в хату Миричей и печатаю рассказ. После 21 часа заходит Соня с праздника в своём клубе. Оказывается, она заходила к нам сразу после 17, а я был в столовой. Во второй комнате она оставила нам подарки и пирог, который пекла весь день для Влада и компании.

Перед сном я развернул сверток и увидел, что Владу предназначалось ; «Живые и мёртвые» в трёх книгах, а мне ; «Избранное» Ю. Нагибина. Когда открыл первую книгу Симонова, нашёл удивительную дарственную надпись: «Потрясена, взволнована, почти благоговею». Постепенно до меня дошло, что это – выражение самых сокровенных чувств, относящихся не только к автору.

Читаю статью о Хемингуэе до полуночи.



Глава 8

Хулиганство «актеров». «Нам бы жить». Дарственная надпись. Смерть в скважине. Заявление в партию. Поэты и музыканты.

24 февраля, пятница. Утром Райлин разразился «патетической» речью:

; У нас не коллектив, а чёрт знает что! Не могут собраться на праздник!

; Праздник надо искать в буднях, ; попытался я его подначить. ; «Трудовые будни ; праздники для нас».

Он меня не слушает и продолжает своё. Беру у него отчёт о поездке в Орсеньев на фестиваль КСП и новые стихи, чтобы распечатать.

На работе, на «экспериментальной» трубе, набрасываем на дно котлована недостающие 10 см гравия. Погода способствует: мороз не сильный, светит солнце.

Появляется автобус Главмагисстрстроя, и знакомый усатый парень из «Пионера» сообщает, что будет снимать фильм о бригадном подряде. Однако, в котловане нет солнца, и он предлагает отправить кран на другой котлован для установки бетономешалки. Люпак согласился ему помочь. Лёня и крановой были против такой «липы», поэтому до обеда мы работали по своему плану. Киношники просят нас задержать обед на час, чтобы отснять свой материал.

; Суп-то разболтают! ; воскликнул Федя. ; Есть нечего будет… Нет уж, мы поедем на обед!

; Тогда возвращайтесь быстрее, ; отвечает усатый оператор.

Мы вернулись к 13-ти часам. Накидали доски на платфому крана и уже садились в вахтовку, чтобы ехать на большой котлован, но услышали крик киношников:

; Стой! Куда? Остановите кран!

; Это хулиганство! ; завопила женщина. ; Мы и так потеряли два часа!

Пришлось развернуть кран и делать «постановку»: переставлять бетономешалку, пилить доски и так далее.

В 14 часов уезжаем вместе с киногруппой на «экспериментальный» котлован. Бульдозер выровнял площадку, мы установили на неё кран и смонтировали блок на вторую ступень. Киношники сняли эпизод и уехали.

В поселке, в комнате Миричей, собираюсь печатать. Затапливаю печь, но какая-то необъяснимая сила толкает меня на кровать, и, против воли, я продремал до 21 часа, пока не зашла Соня. Провожаю её до вагончика, показываю несколько аккордов на гитаре, записываем две песни Окуджавы. Её товарка Надя выразительно спрашивает:

; Сколько сейчас времени? ; намекая на правила приличия, и я ухожу.

 В нашем общежитии никого нет. Читаю о Хемингуэе и засыпаю около 23 часов. 

В субботу просыпаюсь в 4 утра и засыпаю снова до 8 часов. Странно, но всё время клонит в сон. Прочитал судебный очерк Ваксберга в «Литературке». В своём «кабинете» растопил печь и сел печатать рассказ.

Вечером идём с Соней играть в «пинг». До начала сеанса успели сыграть лишь одну партию, и она ушла смотреть фильм «Земля, до востребования».

Перед сном Райлин, прочитав письмо Шуры, пишет ей ответ и чуть не плачет.

; Жить бы нам вместе с таким прекрасным человеком, ; сокрушается он. ; Ан-нет, не вышло… 

Перед сном читаю в «Иностранной литературе» «Барьер» Венева.

После завтрака, в комнате Миричей, допечатываю весь текст рассказа из черновика.

… Занятия танцами вела Надежда Семеновна, которая не знала ни одного танца. Я выражал ей своё недовольство, а она огрызалась:

; Гена, я перестану тебя уважать, если ты будешь ещё ворчать.

Поиграв немного в теннис, отправляюсь снова к Миричам. Дверца у печки оказалась открытой, и комната наполнилась дымом. Открываю заслонку на трубе, чтобы дым вытянуло из комнаты.

Пока я силился печатать рассказ, прошло собрание нашей агитбригады. «Артисты» репетировали миниатюру на тему организации работ.

В 23:30 захожу к Елене, где Натан и Вова слушают на магнитофоне запись сказки «Алиса в стране чудес» В.Высоцкого. Потом, забрав маг в нашу комнату, продолжают слушать сказку до полуночи и не дают уснуть.

В понедельник, замёрзнув, проснулся. Батареи в комнате были холодные. Как оказалось, сгорел сарай с расширительным баком. Весь день у меня ломило кости, и голова трещала при каждом наклоне. На завтраке с нами за столом сидел Саша из казахского отряда и вспоминал о своей невесте ; балерине.

; Она у меня работает в Большом театре и танцует в «Лебедином озере», ; не без гордости говорил он. ; Показывала мне как-то «ласточку», а я ей по попке «хлоп!». Ай-ай-ай!

В первой половине дня на «экспериментальной» трубе делаем карманы для опилок, чтобы греть торцы фундамента. Лёня с Фролом носят опилки, а я с Корусом устанавливаю в опалубку электроды.

В обеденный перерыв нас известили об итогах января: план выполнили на 30%, попутно выбрали цехком и пункт народного контроля (в последний ; попал я).

До конца дня заготавливаю с Лёней доски для опалубки.

В комнате Миричей температура опустилась до +13°, хотя вчера вечером была +24°. Но, растопив печь, я отогрелся. Зашла Соня, и я подарил ей несколько фотографий Влада для коллекции.

Во вторник сообщаю Адонину, что пойду к врачу. Температуры у меня нет, хотя кости по-прежнему ломит и знобит. Давление 100/65. Алла написала в больничном диагноз: «Катар верхних дыхательных путей».

Дома читаю. В подаренной Соней книге нахожу дарственную надпись: цитату из Андре Френо. Читаю о Хемингуэе и время от времени засыпаю. Вечером в комнате Миричей пытаюсь писать, но больше сплю.  Пишу поздравления с 8-м марта всем знакомым женщинам.

1 марта встаю в 7:30. К завтраку Надежда Семёновна занесла банку мороженой брусники, которая, как объяснила Соня, может быть, разогревает, но давление не поднимает.

В 12 часов был в поликлинике. В коридоре женщина билась в истерике, стояли понурые мужики, инженер по ТБ… Врачи просят посторонних удалиться. Умирал рабочий мостотряда, свалившейся в темноте в обледенелую скважину глубиной 9 м. Впечатление тягчайшее: нас подобное тоже постоянно подстерегает на работе.

Зажигать печь у Миричей нет сил. Пишу 10 поздравительных открыток и ухожу к Соне заниматься гитарой. Она уже разучила первые песни, и я записываю ей аппликатуру песни «Пристроились в кильватер...».

Дома один Райлин, ; привёз из Ленды книги, оставленные у Горисова в прошлый раз: Фолкнер «Рассказы», сборник Кириши Данилова и сказки «Хитрецы». При этом наставляет меня:

; Ты слишком много зарабатываешь. А надо не зарабатывать, а ездить в Ленду за свой счёт, тогда и будут у тебя книги.

Он уходит в клуб давать урок гитары, а я ложусь с книгой Фолкнера.

Митяй решил уволиться и назвал главной причиной своего решения, якобы, «семейные обстоятельства». Но подразумевалась и «солидарность» с Авдеевой, показавшей в статье «ужасы» нашей организации труда. Попросил у меня адрес двоюродного брата, работающего по его прежней специальности ; ихтиологом, озаботил меня поручениями и просьбами.

В четверг после столовой пытаюсь читать, а Митяй ходит с обходным листом: то за шмотками, то за бумагами. Коробов тоже на больничном, сидит с дочкой. В 16 часов идём с ним к врачу. Ему и мне продлевают больничные до субботы. Он отделывается горчичниками, а я ; комплексом витаминных препаратов «для стариков». За два дня на лекарства истратил четыре рубля.

В библиотеке МК-51 листаю «Изобретатель и рационализатор», но ничего, касательно строительного оборудования, не нахожу.

Дома Огонёк просит подобрать аккорды к его любимой песне «Ах, война, что ты, подлая, сделала!». Объясняет мне, как сделать модуляцию. Я читаю Фолкнера и ложусь в 22 часа. Митяй обсуждает с Еленой проблему с проституцией в стране и переходит на политику. Киса сначала подумал, что они ругаются.

В пятницу встаю в 7:30. Сегодня Вова работает в нашем звене. Киса готовится дежурить оба выходных дня на новой стоянке. Икорников бегает, сдавая «мебель», и обо всём докладывает: встретил Простолукова, ещё не знающего, что он увольняется.

; Ты зачислен в список участников первенства по шашкам Центрального участка, ; сообщает ему Простолуков. ; А дальше ; и всей магистрали. Всего пять участников!

; Это за день не сыграешь, это не шутка, ; делится со мной Митяй.

Тем не менее, начинает ко всем приставать с вопросом: ехать на соревнования в Ленду или нет. Наконец, Влад дал ему добро, и после обеда Митяй уехал.

Я к тому времени перебрал всю последнюю прессу и ушёл к Миричам. Топлю печь, кормлю собак. Пишу дневник и заявление о вступление в партию. В 18 часов веду вернувшегося из «самоволки» пса Рекса в вагончик 23. Соня прыгает от радости.

Сидим у Миричей с гитарами, записываем аппликатуру ещё двух песен. В 21 час я провожаю Соню, но ей нужно в диспетчерскую насчёт попутки в Ленду, где она хочет участвовать в соревнованиях по ориентированию.

4 марта, суббота. Встаю к 8 часам и ухожу в поликлинику закрывать бюллетень. Встречаю там Алексея с «Кировца», который отказывался платить 160 рублей за ремонт помятой кабины своего трактора.  Работает теперь в Мостотряде-47. Хвастает, что летом закрывали наряды по 300 рублей, зимой – самое малое 250.

Дома все готовятся к конкурсу художественной самодеятельности. Я ухожу в комнату Миричей. Начинаю писать для Сбигнева (за него) «Отчёт о спартакиаде инструктору оборонно-спортивного сектора Серёгину», поскольку нам присудили первое место за организацию спортивной работы и приз ; кубок имени Л.Турищевой.

Соне с Лией машину в Ленду не дали, зато они накатались на лыжах. Записываем с ними «Старинную солдатскую» песню, и девушки бегут в спортзал.

Сижу до 14:30 и ничего толком не делаю. Иду в клуб смотреть конкурс художественной самодеятельности. Кудыктяне выдают свою «коронку» в течение часа, жэковцы поют и пляшут около часа.  Наши выступили в 19-м часу довольно резво.

После бани в 19:30, несмотря на все мои усилия и протесты, народ собрался на отвальную Митяя в нашей комнате. С трассы приехали Колюха и Натан, перевозившие балки на новую стоянку. Им, как и Лёне, сесть было некуда. Я доказываю бригадиру глупость сего ажиотажа, порчу всем настроение.

Влад произносит «водяной» ни о чем тост, мямлит, мол, Митяя мы не забудем. Гоша говорит нечто глубокомысленное, Владимирский не выдерживает фарса и уходит совсем. Я слушаю, ворчу, но не ухожу. Мне интересно, чем кончится представление.

Икорников говорил ответные тосты: за то, чтобы в бригаде никогда не было предателей, намекая на Вову, уехавшего в среду вечером с работы, когда на трубу привезли бетон; за то, чтобы умные думали, а дураки молчали. Запутался в смысле сказанного и умолк.

Закусив, пошли курить и танцевать под маг в 13-й комнате. Степанов зовёт всех опять есть, пить и опять плясать уже в час ночи. Сосед из одиннадцатой комнаты взмолился – малыш не может заснуть. Лёня надрался и стал наглым и плохим. Митяй бегал за вином. Все, кто хотел, напились до положения риз, а остальные веселились под приглушенный магнитофон.

В воскресенье в 9 часов сажусь за отчет о спартакиаде, да ничего толком не выходит.

После обеда читаю вариант отчета Сбигневу и Митяю. Они вносят свои поправки, дополнения, и я пытаюсь писать второй вариант. Митяй «философствует», чем действует мне на нервы. Кроме того, по общежитию, из комнаты в комнату, постоянно слоняется праздный народ.

В 15 часов в клубе учим вальс-мазурку.

В 16 Вова нас просит досрочно покинуть зал: приехал автобус с «поэтами и музыкантами» во главе с Катериной Анисовой. Здесь были: Гудзий, «Серебряные» и другие авторы-исполнители. На импровизированном концерте сначала выступали по очереди гости, потом хором пел весь зал.

По окончании концерта началась суета вокруг гостей. Я предложил Владу прибраться в нашей комнате, ; толпа в 25 человек собиралась пойти к нам. Но он воспротивился: слишком неуютно и тесно. Я его успокаиваю: в тесноте, ; да не в обиде. Закупаю булок, чаю и сахару на 4 рубля.

Влад тащит из столовой целую кастрюлю вторых блюд для всех. Анисова сообразила, что всю компанию всё же лучше накормить в столовой. Степанов несёт кастрюлю обратно и ставит на длинный стол.

После этого все тянутся к нам, в 1-ю комнату. Натан варит ведро чая. Неожиданно Катерина сообщает, что автобус не может долго ждать, и гости уезжают. Остаемся с ведром чая и поём то, что не допели. Я пытаюсь вспомнить готовые куплеты своей песни «О чём мечтаем мы», но ничего не выходит.



Глава 9

На грани срыва. Праздничный бедлам. Красная рыба.
Шоколадный торт. Дым из колодца.

6 марта, понедельник. На работе ходим друг за другом. Я пилю и колю дрова, а во время перекуров пытаюсь набросать заметку о создании, задуманного мной, Вовой и Огоньком, клуба «Товарищ гитара».

Вечером отдаю статью Огоневу с тем, чтобы он продолжил её как соорганизатор.

Пытаюсь писать у Миричей, но сон меня одолевает, и я ухожу в общежитие.

В комнате, на столе, нашел свою заметку нетронутой. Расстроенный и голодный я зашёл к Елене. У нее сидели Гошка с Огоньком, и меня захлестнула волна негодования.

; Ты тут балакаешь, а писать не думаешь?! ; набросился я на Огнева.

От бессилия слов у меня не хватило, и я вышел. Однако взял заметку и вернулся ; голод не тетка, начал есть гренки, запивая чаем. Вдруг что-то произошло у меня с дыханием и с сердцем: воздуха не хватало, руки похолодели и затряслись, точно в припадке. С трудом отдышался и пришел в себя.

Гошка рассказывал Елене о своем знакомом подростке ; воришке, о силе гуманизма и доброты, с которыми он принял его в свой дом и оставил одного, чтобы тот приоделся. Его упоение своим педагогическим «талантом» усугубило моё состояние: в глазах начало темнеть, колени задрожали. Похоже, это был настоящий панический ужас, скрытая истерика.

Во мне всё клокотало: я весь в заботах, а они праздно разбазаривают время! Я ; «хороший», а они ; «паразиты бессовестные». Показалось, что сейчас потеряю сознание. Встал, сел, доел гренки. Встал, сел, не мог понять, как поступить лучше. Сунул Огоньку листок с заметкой и вышел.

В своей комнате начал остывать. Объяснил ребятам, что был на грани припадка. Райлин согласился дописать заметку, но взять её у Огонька и отдать ему должен был почему-то я.

Я разделся и лёг в постель. Вова играл на гитаре, а мне виделись плохие картинки, такие тяжкие видения, что не мог уснуть. Выпил валерьянки и, в конце концов, заснул.

… В ожидании вахтовки долго сидим в столовой. Пока ждали, у Сбигнева увели лист белого инсулана, заготовленного для стенда о спортивной работе.

Приезжаем на работу к 9:30. Ищем на площадке, чем бы заняться. Гоша предлагает починить бак на одном из «аэрофлотов». Это заняло полчаса.

Подвезли новую электростанцию (100 кВт), и мы ждём кран для её разгрузки. Остальное время я пилю, колю дрова и сооружаю из них большой штабель.

К 17 часам привозят коробку вина, конфеты и подарки нашим женщинам ; чайные сервизы. Я предложил Нине и Вале, ныне она помощница Полины, начать отмечать 8-е марта. Они не отказались и не поддержали. Я ждать больше не мог, меня так и тянуло домой, и я отправился пешком.

Дома меня ждало извещение на посылку (ура!). Иду на почту, на что-то надеясь. Увы, сегодня почта работает до 14 часов.

Ухожу в свою «келью», топлю печь, пишу дневник и стих до 23 часов.

8 марта, среда. В начале 9-го часа зашёл Адонин и предложил поиграть в теннис.

; Только… как бы клуб открыть? ; подумал он вслух.

Его намёк на то, что найти ключ должен я, действует безотказно. Позавтракав, пытаюсь достучаться до Надежды Семеновны, но она «после вчерашнего» не отозвалась, и я ушел к Миричам.

В комнате было душно (+30°). Заниматься было практически невозможно: соседи за стенкой пошли вразнос: праздник!

Всё же провзился с бумагами до обеда и зашел в 23-й вагончик. Девчата спали после вчерашнего шашлыка в лесу. Только Соня читала («Повесть о разуме» Зощенко).

Возвращаюсь домой, где сидит над книгой один Натан. Заходит Влад и, к моему удивлению, предлагает пойти в поселок мехколонны к девчатам.

В 23-м балке никого нет. Я заглянул в клуб мехколонны, к Миричам ; нигде Сони нет. Тем не менее, мы с Владом у них раздеваемся, открываем бутылку вина и говорим о том, что у него нет преемника, единомышленника, что сил не хватает, что и дома у него не все в порядке и что учиться надо, несмотря на Стройку…

Наговорившись, снова отправляемся на поиски девчат. Не найдя их, вернулись и открыли вторую бутылку. Уже смеркалось, когда в балок влетела Соня.

; Убежала из гостей, ; запыхавшись, выдала она. ; Пришли, схватили и повели. Лия осталась, а я обещала вернуться.

Но мы её не отпускаем и сидим за бутылкой втроём. Подошли по очереди её соседки: Вера, Надя, Лия. Они в нашу беседу не встревали и испарились, как призраки.

В 22 часа мы зашли к Ярковичам, взяли остатки торта и пошли в нашу общагу. В комнате Влада оказались Валя и Татьяна Перова, пребывавшая в невменяемом состоянии: верещала безумолку, лезла целоваться и обниматься с Владом. Он еле уворачивался и неприлично отмахивался от неё.

Зашёл Лёня и попытался обсудить с Владом план работ. Между тем, все расхватывают куски торта. За стеной гремит музыка, рёв, ; сущий бедлам. Танька переключается на меня. Я её обнимаю и ставлю в тазик с водой, «чтобы остыла», но она ; в сапогах на платформе, и ей «море по колено».

Когда Лёня уходил, за ним пытался уйти и Киса, но встать не смог. Таня вышла за дверь и у неё случилась истерика. Мы слушаем магнитофон, смотрим с Валей и Соней поздравительные открытки.

В 23 часа расходимся. Влад провожает Соню, а я сопровождаю Валю в клуб МК-50. Здесь должен был играть ансамбль, но танцевали под магнитофон. В окно было видно, как Соня и Влад убегают в диспетчерскую: ей надо ехать в Ленду, Степанову ; тоже (у него там какие-то дела).

Посмотрели с Валей на качающуюся толпу минут 15 и пошли по домам. Обошлось без нежностей, хотя настрой у нее под влиянием алкоголя был весьма эмоциональный.

В четверг «работаем» в новом лагере: колем дрова, топим Полине печку в столовой, а она моет пол. Вагончики ещё будут перевозить с насыпи, поэтому прибираться в них бесполезно. Наш вагон надо поднимать краном и приделывать отвалившуюся поворотную тележку. После обеда пилим дрова и в 16 уезжаем в поселок.

На почте, наконец, получаю посылку на 15 рублей из магазина «Книга ; почтой». А там ; сплошное издевательство: кроме «Скиталец» Мельмота, ; «История философии» и прочая ерунда. Злости моей не было предела.

Отправляюсь в мехколонну. В 23-м вагончике девушки ждут красную рыбу: Лие пришла посылка с Сахалина. Пробую рыбу и ухожу в комнату Миричей. Сижу над стихом для выступления Сони, заканчиваю его в полночь и собираюсь занести ей, но свет в её окне уже не горел.

Дома встречаю недовольные лица ребят: им пришлось развлекать весь вечер Елену и её сестру Наташу с подругой. Понимаю, ; удовольствие не большое.

В пятницу в лагере сообщаю Феде, что Лёня знает о нашей безработице, и можно спокойно ждать распоряжений. Любители играют в «козла», а мы с Владимирским читаем, я ; книгу «Учитесь властвовать собой» из серии «Компас». На обед остаюсь в лагере.

Во второй половине дня, взяв нивелир и лопаты, едем с Федей на ближайшую к поселку трубу. Меряем глубину котлована, прикидываем объём гравия, необходимого для подсыпки. Когда за нами заехала машина, съездили за Системой, работавшим у мостовиков, и возвратились в старый лагерь.

Лёня нервничает и требует срочно доставить вторую смену для укладки бетона. Водитель Зорян, замещающий Налогина, огрызается:

; А потом ещё везти дежурного? Не повезу!

На почте получаю бандероль от тещи брата: шерстяные носки 45-го (!) размера.

В бане ; неприятное соседство: золотари, копатели шурфов, перебирают флаконы с одеколоном в поисках остатков.

После бани пишу в своём «кабинете» письмо Зорину. Вдруг распахивается дверь, и входит Соня, а за ней ; Мерилин, раздраженная, как фурия. Зато Рекс был доволен ; он только что сожрал её шоколадный торт за 5 рублей, оставленный ею на дровах у входа.

Девушки как-то засуетились. Соня накладывает Мер брусничное варение в банку, и они уходят, а меня приглашают к себе к 21 часу. Я к этому времени дописываю сердитое письмо в «Газету» и захожу к ним. Они сидят, как на тайной вечере, при свечах и слушают неразборчивые записи Ляли Фрайтер.

Мер собирается ехать по заданию редакции за 100 км, в Ломчу, и Соня пишет для неё сопроводительное письмо к своим знакомым. Слушаем запись концерта Пола Маккартни, привезённую Мер, и я откланиваюсь.

В субботу утром беру на почте письмо для Влада от Виктора, который уехал домой в Чинту. У Миричей топлю печь, пишу дневник и рассказ до 14 часов. В 16 часов у выхода из нашего поселка столкнулся с Владом. Он шёл к Соне на картошку с рыбой, и я увязался за ним.

Девочки долго думали, у кого взять картошки. Обошли половину посёлка. Наконец, Соня притащила картошку и поставила варить. После небольшого застолья нас потянуло на природу. Было около 20 часов, когда мы вышли из балка. Взяли санки на случай катания с горы и пошли на юг от поселка. В небе появились звезды, и Соня рассказывала нам про созвездие Орион.

; Карандаш есть такой, ; вспомнил я. ; Не в честь него созвездие назвали?

Она шутки не поняла и продолжала серьезно:

; Ну, вот… Все звезды, входящие в созвездие, видны, но голова Ориона ; хуже, чем нечто, расположенное между его ног…

; Это созвездие какое-то неприличное, ; подумал я вслух.

Настроение у нашего астронома заметно упало. Когда мы спустились на марь в пойме речки, колени мои в шерстяных тренировочных быстро замёрзли, хотя день был не такой морозный.

; А внизу всегда холоднее, ; заметил Влад.

; Я бы объяснила это явление по-научному, ; сказала Соня. ; Только для вас это будет слишком сложно – термоконвекция называется.

Мы уже успели устать, возясь с санками и пытаясь извалять друг друга в снегу. Заметили столб дыма, идущий с равнины, и подумали, что это ; костер. Подойдя ближе, увидели колодец с временным воротом над ним. Оттуда, из глубины, и шёл дым. Глубину определили по звуку брошенного камушка ; около 8 метров. Неподалеку была и избушка золотарей. Я немного заартачился: мне не хотелось напрягать оборонительные инстинкты. Но желание девушек войти внутрь было твёрдым.

Мы вошли в дом. Керосиновая лампа освещала нары, на которых лежали два человека. Один пожилой, другой намного моложе, с бородкой, ; с книгами в руках, еще один ; у стола, около 30-ти лет и четвёртый, здоровый парень, около 22-х лет. Приняли нежданных гостей сдержанно, но вполне вежливо.

Я пытаюсь обосновать наш визит:

; Гуляли, замёрзли, заглянули погреться, посмотреть, как живете.

Молодой парень сразу раскочегарил печку, поставил чайник. Пожилой поддержал беседу. Степанов поинтересовался материальной стороной их работы. 

; Платят в конце сезона от объёма выемки и количества шурфов. Через два года получим машины и ; хорош. Металл начальство не интересует, а пробы будут мыть в апреле. Конечно, колодцы положено засыпать, но весной их всё равно затянет: глубина-то всего 6 метров. В ряду ; по несколько шурфов. Объём у нас до 20 рядов в месяц. Как-то работал в Приморье и в Храбровском крае на «уране». Там отношение к рабочим совсем другое: ежедневный медконтроль, у всех счетчики Гейгера, зона огорожена колючей проволокой…

Я пытаюсь рассказать о своем опыте бурения скважины станком на базе «Дружбы». Молодой здоровяк вставляет по ходу свои замечания, а бородатый не обронил ни одного слова, видя в нас экзотических туристов. Тот, что читал за столом, изредка отрывался от книги и добавлял к рассказу пожилого свои комментарии.

Соня расспрашивала их о слюде и биотите, а Лия возилась с собачкой, не зная куда себя деть. Молодой развёл какао и попросил нас самих разлить, извиняясь за отсутствие лакомств. Выпили по чашке какао, и я спросил девушек, не пора ли нам удалиться. Девушки поддакнули, но с места не сдвинулись. Я предложил уйти более решительно. Но Соня, как завороженная, тянула время, будто забыла сказать хозяевам нечто важное.

; Ну, мы пошли, ; говорю я, ; а девушки остаются, ; они никуда не торопятся.

; Ну, Гена! ; рассержено воскликнула Соня и встала.

Обратно идём погрустневшие. Попытки повозиться в снегу выглядели надуманными. Придя в балок Сони, Влад предложил пойти к нам в гости.

; Пошли! ; загорелась Соня.

Но Лия сразу отрубила:

; Я ; нет. Уже поздно.

Соня тоже передумала. Влад берёт у нее валенок для ремонта и договаривается пойти завтра на лыжах.

Идём к нему в комнату. Он уверяет, что у него прибрано, а Гошка обещал поставить бутылку шампанского. На упоминание о бутылке Гошка удивился:

; Какое шампанское? Где я его возьму? Вот в комнате я прибрался.

Мне он дает свою пьесу для ознакомления с ролью «Славика» для меня. Дома читаю пьесу до отбоя. Райлин занимается перезаписью песен для участников клуба «Товарищ гитара».



Глава 10

Читка пьесы. Правильные «герои». «Хрустальный» звон.
«Лепо, братие!». Единогласно «за»! Ничего криминального.

12 марта, воскресенье. С утра занимаюсь в апартаментах Миричей сочинением рассказа. Вместо этого пришла строка романса: «Не лей бальзам тирад изящных на раны гибнущей души…». Почувствовав, что это звучит довольно высокопарно, я понял, что, скорее всего, это будет романс сатирический. Продолжение пришло сразу же: «А лучше бормотухи ящик из магазина приташши…», и я решил посвятить всё это нашим поклонникам Бахуса.

К 15 часам переодеваюсь дома, а Вова пытается меня задеть:

; На танцульки, значит, собираешься?

Я проигнорировал сей выпад и отправился в клуб. На танцевальное занятие пришёл посмотреть и Огнев. Обнаружилась проблема: преобладание мужского состава. Девушки из МК, видимо, предпочли лыжную прогулку с Владом. В 16 часов явился Райлин и потребовал помещение для занятий «гитаристов». Анна Иванна оставила нас на несколько минут, чтобы найти ему комнату.

В зале добавилось зрителей: Натан торчал в дверях, Лёня, уставший от тенниса, сидел в первом ряду, глядя на нас с удивлением, к нему подсел Киса, Нина заглянула, проходя на занятия к Вове.

После занятий начинается читка Гошкиной пьесы. Огонёк выпендривается: не понимает образ, в который должен воплотиться, и всем своим видом выражает презрение «драматургу» и его детищу.

Читка закончилась, остались сторонники и критики, спорившие в музыкальной комнате до 20 часов. Зашёл Влад, но только, чтобы забрать у Гошки ключ от своей комнаты. Общество его осуждает за игнорирование репетиции. Обсуждение закончилось, и я играю в теннис со всеми желающими.

В мехколонне у Миричей света нет. Вышел их сосед и объяснил, что я заложил дрова в печку и закрыл заслонку, в результате дым заполнил комнату и пошёл в соседние квартиры.

; Хорошо, что ключ был в почтовом ящике, а то бы я взломал дверь: вдруг что-нибудь горит, ; сказал он.

; Виноват, не рассчитал, ; пробормотал я.

Зашёл к Соне и отдал ей почту. Она пишет липовый отчет о прошлогодней работе своего бюро ВЛКСМ. Я пытаюсь внести свою лепту в это сочинение, но она отвергает мою помощь. Около 21 часа заходит Влад с починенным валенком. Зовет нас в клуб на концерт автора-исполнителя эстрадных песен. Я чувствовал себя изрядно уставшим и ушёл домой.

Перед сном читаю газеты и обсуждаю с Натаном первое занятие клуба любителей гитары.

; Пришло 20 человек! ; гордо сообщил он, невольно намекнув на «выигрышность» гитары по сравнению с танцами.

В понедельник в 7 часов составляю текст «Молнии» по поводу отсутствия у нас крана и гравия.

Из столовой едем с Люпаком на 102 пикет. Сделали с ним разметку котлована и дождались приезда «выдающегося» бульдозериста ; Системы. Люпак объясняет ему задание и уезжает. Я остаюсь «висеть над душой» у Системы, иначе говоря, ; греться на солнышке, которое уже второй день пригревает в безветрии.

Заехал мастер из Управления механизации, зарисовал план котлована, выслушал режим работы бульдозериста ; с 10 до 16 без обеда – то есть 8 часов с дорогой. Не доделав выемку на входе, в 16 часов Система погнал «Катерпиллер» к мостовикам на стоянку.

На вахтовке едем с котлована в поселок, но встречаем вторую смену, и привозим её на новую трубу. Однако, первая смена и не торопится уезжать домой: захваченные процессом, ребята хотят долить бетон в первую ячейку до проектной отметки.

Лёня долго совещается с Владом: делать вторую ячейку или нет. Решают, что вторая смена лить бетон не будет, а займется электропрогревом первой ячейки.

Наконец, в 19 часов мы едем в поселок. В мехколонне встречаю Надежду Пузыреву и обсуждаю с ней её стихотворение про нас с Вовой, в котором мы выглядим слишком «правильными».

У Сони в вагончике горит свет, я захожу, но все девушки ; только что из бани и меня не привечают. Приглашаю Соню поиграть в «пинг», но у неё ; «отчеты».

В конторе занимаю очередь за зарплатой и иду звать своих: Огонька, Октября, Владимирского…

Около 10 вечера, когда мы пили чай, приехала вторая смена. Ребята будто «с цепи сорвались» в поисках еды.

Райлин ходит героем: печатал с Лёней фотографии и теперь собрался проявлять пленки. Выпиваем с Натаном сухого вина, и я ложусь спать. В полудреме слушаю разговоры о том, кто сколько чего выпил вчера, и через час окончательно просыпаюсь от мысли и желания что-то сделать, чтобы умерить свою злость. Пытаюсь расслабиться, переключиться, но всё навязчивее и нахальнее болтовня пьянеющей братии. Натан уже сам не пьёт, но исправно достает бутылки из загашника. Лёня стал приставать ко всем с вопросом: кто сколько собирается проработать на Стройке.

; Я, например, ; уже два и еще пять лет, ; сообщил он.

; А зачем тебе это знать? ; заартачился Вова.

; А так, составляю себе компанию, ; и, чтобы не выглядеть каким-нибудь героем, добавил, ; собутыльников.

Магнитофон работает, все трещат, и конца этому не видно. Лёня был настолько жизнерадостен, что мурлыкал «Вся жизнь впереди, надейся и жди» и постукивал в такт по батарее ладонью. Я думал, что прибегут соседи, но обошлось.

Я молча встал, взял штаны, рубаху, полушубок и ушёл в 13-ю комнату. У Огонька на постели простыни нет, и я ложусь в одежде под полушубок, как бич. Но и здесь заснуть, как оказалось, не просто: «поставщик» бутылок делал сюда рейс один за другим, уже с напарником ; они выгружали бутылки, звенели ими и расходовали последнюю мою нервную энергию. В голове всплывали нереальные картины мести: был бы под рукой железный прут, пошёл и изрубил бы все бутылки до единой. В довершение всего, около двух часов ночи, в дверь постучали, и чей-то голос позвал:

; Октябрь, пойди-ка сюда!

Я не выдержал.

; Октябрь, ; говорю, ; пошли-ка своих дружков, и чтобы бутылками не гремели.

Дверь закрылась, но бутылки ещё долго звенели. Вскоре пьяницы стали бегать «за уголок»: дверь хлопает, снег под ногами хрумкает, голоса после «облегчения» радостные… Только это стихло, залаяли собаки. Они всегда начинали лаять, когда в посёлке затихали все звуки. Если собаки прекращали выть и лаять, то за стеной раздавался рёв ребенка…

Пришёл Огонек и дважды пытался отправить меня на мою кровать. Я же послал туда его самого. Он, видимо, испугался и ушёл. В каком часу я уснул, ; не ясно, только этот момент настал, когда вокруг стало абсолютно тихо.

… Наше звено работает во вторую смену.  Лишь Райлин отказался и захотел работать в первую. Когда я уходил, его будильник валялся на полу, а он лежал, как поверженный демон, и будить его было бесполезно.

Еду на 102-й пикет с нивелиром. С мастером Колей меряем глубину выемки. В 10 часов на «Комацу» подъезжает Система и очищает оттаявшую жижу в нижней части котлована. Переставляем клык-рыхлитель бульдозера на правую сторону кронштейна, и Система пытается сковырнуть им булыжники с правой стенки котлована. Затем он натолкал немного гравия на место верхней ступени и уехал.

После перерыва Федя привозит доски и инструменты для возедения опалубки. Бульдозерист Степан из ОГМ и Октябрь заводят приданный нам бульдозер «сотку». Вероятно, он будет ровнять ступени в котловане.

Стоит теплынь, все работают без телогреек. В 16 часов вахтовка увозит ребят домой, а я остаюсь дежурным и пишу дневник допоздна.

В среду наши приехали не рано. Вахтовка встала на ремонт, и ребята искали другую машину. Показываю Владу на следующей площадке, где нужно соскрести снег в границах будущего котлована, а сам со «Словом о полку Игореве» подставляюсь солнцу; до чего же «лепо, братие»!

Водитель починил вахтовку и привёз мне на смену Владимирского. Я уезжаю на 102-й пикет и помогаю Фединому звену ставить загородку на выходной ячейке. В 16 часов едем в посёлок за второй сменой.

У Миричей привожу в порядок пишущую машинку, но света у них в общежитии нет. В 23-м балке ; никого. Дома пишу письмо брату, читаю, тяну время. В 22 часа пришёл Влад, голодный и недовольный.

; Сонька ; эгоистка, ; пояснил он свое настроение. ; Сейчас рассказывала о себе и так собой любовалась! А накормить не догадалась… Октября к нам не переводят. Намекнул ему, чтобы искал работу, ; сказал он и хмурый лег спать.

16 марта наше звено едет в новый лагерь, на пикет 245. Я сопровождаю «сотку», которую вёл Степан, ; то с ним в кабине, то пешком. Горло раздирает простуда, и я дышу по науке ; на счёт шагов. Собираем доски, оброненные кем-то на дороге. А солнце жарит. 

К полудню приехали на место, а вскоре подъехала вахтовка с коммунистами, которые отобедали в новом лагере, а теперь едут в старый, где должно состояться партсобрание и обсуждение моей кандидатуры. 

… Долго собирались с мыслями, наконец, вызвали меня. Вопросов почти не задавали. А когда слушали автобиографию или мой невразумительный ответ на любимый вопрос Воронова: «Сколько времени ещё собираешься здесь работать?», ; все смотрели печально и сосредоточенно в окно, будто там происходило Бородинское сражение. Собрание проголосовало «за» единогласно. Следующий этап, очевидно, ; партбюро.

Обедаю в обществе Сбигнева на кухне, где он мастерит стенд о комсомольской жизни. На работу едем в 15-м часу. После собрания Влад возмущался потерянным временем больше всех:

; Я бы сейчас столько работы сделал!

Система столкнул в котлован недостаточно гравия, и мы пытаемся «размазать» его по всему дну лопатами.

Дома узнали, что приехала Авдеева с Александром Ребровым ; коллегой из редакции молодежки. Я не успел переодеться и пришёл в партком во всём рабочем. Воронов проводил встречу и дал Авдеевой слово. Она зачитала свою объяснительную записку редактору, где очень легко и просто увернулась от наших обвинений в искажении фактов и неосведомленности. Все выглядело так, будто её статья – лучший материал за последнее время.

Выступила Ключенкова из ПТО. Рассказала, как она побывала на заводе ЖБИ в Гучкове, в главках и заявила, что учить её бессмысленно: проблемы организации подряда не существует, но есть лишь проблема снабжения. Наш бригадир говорить не стал, я ; тоже. Серёга рассказал про мнимое похищение ЖБИ в Шоготе, Ярокович ; про поездку в Гучково, но оба ; статью Авдеевой не читали. Владимирский возмущался, Полина пыжилась что-то сказать. Влад рассказал о своих эмоциях.

Александр уперся в вопрос:

; Значит, все ваши вылазки и хищения (электродвигателя) законны и ничего криминального в них нет?

Когда мы подтвердили его догадку, он достал лист бумаги, как кролика из цилиндра, и прочитал:

; «Мы с Бикуловым и Аничкиным в ночь, на такое-то число взломали забор склада и вынесли с его территории двигатель и бухту кабеля. Дата и подпись…».

Я сразу подумал, что автор ; Митяй, да и остальные сразу зашептали вопросительно: «Митяй? Митяй…». Когда Владимирский получил утвердительный ответ, то взвыл, стукнул ладонями по столу и закричал:

; Да это же душевнобольной! Ему в Кащенко надо лечиться, ; и продолжил реветь: ; Да я его сам бы сейчас задушил!..

Его пытались успокоить все, вплоть до Воронова, но он ещё долго вскрикивал «по инерции».

Влад объяснил:

; Да, это с моего ведома они забрались на склад, взяли двигатель и кабель. В ночную смену сгорел двигатель теплогенератора и проводка. Хорошо ещё, что обошлось без жертв… и 70 кубометров бетона остались бы без прогрева в 50 градусный мороз. Ждать утра и конторских работников было нельзя. Именно поэтому мы вынуждены были взять двигатель сами, а поутру оформить требование.

Люпак подтвердил этот случай, но настроение у всех не улучшилось.

Поговорили ещё о Митяе, об отсутствии информированности и гласности в бригаде.  На вопросы, откуда она взяла тот или иной факт, Татьяна отвечала:

; Мне говорил «официальный» человек ; Лёня.

Увы, его тоже здесь не было, и, может быть, к лучшему.

; И ты ему поверила? ; спросил Владимирский. ; Да он такой сякой!

; Да, он так мне и сказал, что поставил условие Кузовцову: будут наряды по 10 рублей в день, – будет труба к 25 января.

В конце концов, подвели черту: идея статьи правильная, но стиль написания искажает действительность. СМП надо помочь на более высоком уровне, то есть она будет писать в «Газету».

; Опровержение? Да кому оно теперь нужно? ; сказал Влад, и все разошлись.

У нас дома готовится чай. Гоша выманил у Елены бутылку сухого вина и теперь, как почётных гостей, потчевал им Авдееву и нового дружка из редакции молодежки. Долго говорили, но в основном об Икорникове: «Какой он забавный, темпераментный». Ребров рассказал, как Горисова снимало Центральное телевидение для передачи о Магистрали, и как он зажимался. Чтобы его расколоть, понадобилось рассказать ему анекдот о прилёте марсиан на Землю. Гости удалились в полночь вполне довольные визитом.



Глава 11

«Работы до чёрта!». Премия комсомола. Измена партнерши. «Я;хозяин стройки». Повышение квалификации.
Методист по танцам. Статья «Комиссар».

17 марта, пятница. Утром еду со звеном Ярковича на 156-й пикет на вахтовке Замана. Ребята начинают подтягивать блоки к фундаменту, а я должен заехать за нивелиром в лагерь. Заман ворчит: ему придётся намотать лишних 8 км, а он собрался ехать с женой в обратную сторону, в Ларгу.

Возвратившись, устанавливаю прибор у котлована, но не нахожу репер. На его месте чисто, ; лишь развороченная бульдозером и блоками площадка. Яркович ничего не видел и не слышал. Ориентируюсь по вчерашнему колышку в котловане. 

Загоняем бульдозер в котлован, и он выравнивает ступени, насколько способна многотонная машина. Новички бригады ворчат, требуют, чтобы бульдозер своим отвалом выровнял полки с точностью чуть ли не в 2 см. Ярок им поддакивает, а я нервничаю: бульдозерист не сможет угодить привередам.

Во второй половине дня зачищаем котлован лопатами, ровняем одну полку. Вдруг я обнаруживаю, что в чертеже, на отметке уровня грунта, стоит цифра семь, а не восемь, то есть высота ступени получилась на 10 см выше. Я объясняю это ребятам и добавляю, что углубление на выходе не нужно, и его придётся засыпать. Все начали язвить:

; Может ещё где чего нужно убрать или добавить?

Когда же мы переехали на 102-й пикет, чтобы готовить первую полку под фундамент, и Ярок увидел, какая там «одна полка», то разворчался опять, как баба:

; Да тут работы до чёрта! Где же здесь «одна полка»? А внизу по бокам ; что? Почему бульдозер не зачистил? Кто здесь работал? Система? Ему ничего не стоило убрать мелочи. Кто смотрел за ним? Федя? Ну, Федя, строитель!.. Когда это все кончится? Не убрали сразу, а нам теперь бросать грунт лопатами на 6 метров.

Работы нам хватило лишь на полтора-два часа, и домой мы уехали вовремя.

Вечером направился к Миричам, но света в их общежитии не было. Зашёл к Соне и поделился впечатлениями от встречи с Авдеевой и от «послания» Митяя.

Дома тоже не удаётся посидеть с тетрадкой: зашел Влад и объяснил, что завтра приезжает 30-тонный «КАТО», и мы будем монтировать трубу.

В субботу еду с крановым на 156-й пикет, а остальные подъезжают на вахтовке чуть позже. Антоныч долго примеривается, наконец, загоняет кран на удобное место, и мы устанавливаем его на опоры.

Быстро смонтировали входные блоки, переставили кран и установили блоки на выходе. 10 блоков ; меньше, чем за два часа.  Едем вчетвером на кране на 102-й пикет. Устанавливаем в котлован один стеновой блок фундамента 3х3 м и пару блоков 2х4 м. Больше здесь делать было нечего.

К 14 часам возвращаемся домой. Играем с Гошей в «пинг» много раз, но ему так и не удаётся у меня выиграть. Вечером несём с ним со склада тумбочку в первое общежитие и натыкаемся в коридоре на Мормоновых. Они приехали с Борисом ; гляциологом ; и его женой поздравить Степанова с Премией комсомола.

Мы быстро организуем стол. Но где виновник торжества? Гоша догадывается, что он уединился с Малышом в лагере. Она приехала, когда мы были на работе. Мормонов едет на машине туда и через 20 минут привозит Влада. Он поздоровался и ушёл провожать Малыша на дорогу, чем вызвал всеобщее возмущение.

Первый тост Адонин пытался запечатлеть на плёнку, но прозевал момент, и стал заставлять всех позировать. Ароныч взял свой магнитофон и потащил Степанова интервьюировать в пустую комнату Лёни.

Борис же развлекал нас рассказами про изучение ледника на Муруре, поражая при этом своей способностью «обнимать» ладонью трехлитровую банку, разливая сок по стаканам…

 Наша весёлая беседа перетекла в Гошкин рассказ о его «пионервожатских» приключениях. Второй тост он поднял за то, чтобы Влада никогда не могли назвать «воображалой», как Гошкину подопечную пионерку, носившую лифчик в 10 лет. Гости уехали в первом часу, и я сразу отрубился.

В воскресенье собрались на автобазе, а Антоныч пришёл позже, не зная точно, будем мы работать или нет. Из-за этого мы ждали целый час, пока его кран прогреется. Степанов с Иваниным ушли на трубу раньше, чтобы изучить чертежи. Перед выездом крана выяснилось, что сторож с территории гаража его не выпустит, пока мы не покажем ему путёвку.

Серёга бежит домой к начальнику автобазы Пессману, к диспетчеру Флере и обратно в гараж. Я ищу тару для бензина и попутно нахожу в снегу бухту трёхмиллиметровой проволоки, годной для газовой сварки. Наконец, в десятом часу мы выехали на трубу.

Гвоздём открываем дверцу «сотки», заводим движок, помянув с благодарностью Гошкину настойчивость, с которой он рекомендовал нам взять с собой бензин для пускача. Начинаем буксировать бульдозером блоки ближе к котловану. К 13:30, без обеда, смонтировали все фундаментные блоки, кроме одного трёхметрового ; на выходе трубы.

… В клубе, на занятиях танцами, были две пары: Гоша с Татьяной и я с Соней. В 16 часов моя партнёрша меня бросила ради Вовы и гитары. С 17 часов играл в теннис. После первой партии остался в полном недоумении, проиграв Саше из киргизского отряда.

 Подошёл Влад, и мы пошли к Соне, условившись никому о Премии не говорить. Дома была одна Надя. Она собралась напоить нас чаем, а тут появились Соня с Лией и стали потчевать нас красной рыбой с картошкой, чаем с брусникой. Не обошлось и без песен: пели долго, пока не пришли соседки из кино.

Утром Влад посылает меня работать с «соткой» на пикете 102. Федя едет дальше, на 245-й, ; строить опалубку. Его звену предстоит ещё монтировать разобранную трубу бригады Сизакова.

Стёпа утюжил нижнюю полку в котловане, а через час Заман подвёз прицепную цистерну с соляркой. Пытаемся закачать горючее в бак «сотки» ручным насосом, что стоит на прицепе, но соляр течёт из всех щелей во фланце. Оказалось, была замята прокладка. Степа ; запасливый, ; достает паронит, вырубает из него новую прокладку, и я закачиваю ему полный бак.

До обеда «сотка» с трудом тягает блоки в сторону нижней полки, делает к ней подъезд для крана.

Степан уезжает в первый лагерь на обед, а я ; во второй, на пикет 245. Доделываем опалубку верхней ячейки и вскоре уезжаем домой.

Вечером, как только я собрался позаниматься, зашёл Лёня и заговорил о предстоящей «экономической учёбе». Наконец-то выяснили, что наша трактовка девиза «Я ; хозяин стройки», то есть ; «бери всё, что лежит бесхозно» – оказывается неправильная! Он разжевывал «настоящую суть лозунга» до 22 часов, и этот разговор «ни о чём» меня просто бесил. Но что я мог сделать, кроме как улечься пораньше.

Во вторник на пикете 245 начинаем заливать готовую ячейку, а после обеда заканчиваем и начинаем вторую. Домой возвращаемся в 19-м часу: ждали пока бетонщики включат электропрогрев. На 19 часов была назначена учеба «на повышение квалификации».

Отсидели в конторе до 20:30, поклевали дома остатки с банкета газетчиков и вскоре улеглись спать.

… На первой, большой, трубе все готово к монтажу. Крановщик Антоныч ; на месте, «сотка» подтаскивает блоки к крану. Чьё звено поведёт монтаж, я не знаю. Мы отвозим рубероид на пикет 245, доделываем вторую ячейку и готовим доски для перегородок на пикете 102. До конца дня крепим перегородки на ступенях до половины котлована.

В 16 часов все собрались в первом лагере. Лёня читает вводную лекцию по экономике, а я ; отрывки из «ЛГ».

… К нам домой заходит Надежда Семёновна и просит прийти в клуб с Соней. В клуб приехала методист по бальным танцам из областного отдела культуры. Прихожу к Соне и прошу прийти в клуб, но встречаю резкий отпор:

; У меня дела: сессия поссовета, доклад к партсобранию…

Я настаиваю, убеждаю. Наконец, её сопротивление сломлено. Теперь мы оба обращаемся к благоразумию Лии и вместе выходим в клуб. К 20 часам подтягиваются почти все, кроме Татьяны с партнером. «Удар» методиста, Людмилы Федоровны, приняли на себя я с Соней и Валера с Лией. Она посмотрела на несколько наших тактов вальса, ча-ча-ча и спросила, что мы ещё «работаем».

; Ничего, ; последовал ответ.

; Так, с вами всё ясно. Начнём с постановки шага, ; сказала Людмила. 

Появилась наша Анна, они объяснились, и мы начали занятие сначала. Людмила объясняла и показывала разминку в бит-ритмах. Не успевали мы сообразить, что за движение она сделала, как она делала уже другое. Попробовали сразу поставить «Венский вальс» и «Русский лирический».

Дома рассказываю о своих впечатлениях Владу и прошу прощения за Соню: идти к ним в гости уже поздно.

Во втором часу ночи, когда все спали, с дежурства вернулся Гошка. Я просыпаюсь, рассказываю о занятиях с методистом и прошу его подать заявление на отпуск за свой счет, чтобы прийти на занятия завтра.

В четверг Владимирский пишет заявление на отпуск из-за своей «неприличной болезни», которая мучает его каждый раз, когда он пьёт по нескольку дней. Я иду в 1-ю комнату и пытаюсь писать дневник.

Заходят ребята ; танцоры, и мы идём в клуб на занятия. Однако, из преподавателей никого не было, и я ухожу на узел связи, чтобы поговорить с Инной о работе водителем в редакции.

… В клуб приходит Анна Иванна, мы начинаем вспоминать показанную нам накануне разминку. Позже подошли Соня и Татьяна. До 14 часов выучили вальс и польку.

Отобедав, читаю в «Рабочем» статью Мормонова «Комиссар» о Степанове. С 16 часов играем с Гошкой в «пинг». Подходят девушки, и мы занимаемся с методистом Людмидой почти два часа. Учили «Вару-вару» и повторили уже знакомые танцы.

В 19:30 прошу «танцоров» не расходиться, бегу в магазин за продуктами, а Гоша приглашает их к нам. Сначала все скромничали, но понемногу начали пить чай и закусывать. Неожиданно пришла Надежда Семёновна с бутылкой самогонки, настоянной на лимоне. Людмила, хоть и с трудом, но выпила со всеми, раскраснелась.

Завязался разговор. Гоша рассказывал о культуре танцев во Франции, анекдоты, ; и всем стало совсем хорошо. Плохо стало только мне, когда меня начали просить спеть. Я всё же напел две песни, и в полночь мы вышли на улицу.

Проводили Людмилу Федоровну в гостиницу. Гоша вспомнил анекдот о Снегурочке, которая «таяла», окончательно покорил гостью, и она только причитала: «Чтоб ты скис!».

Подходя к дому Анны, заговорили о наших перспективах, но времени для серьезного разговора уже не было.



Глава 12

Ошибка в проекте. Оглушительная тишина. Тяжелый снег.
«Далеко не уйдёт». Суета сует. Проблема с гидравликой. Привычные неожиданности. У мостовиков.

24 марта, пятница. Со звеном Ярковича на пикете 242 обиваем рубероидом ячейки. Федя уезжает с мастером Николаем на пикет 176 размечать котлован. Оказалось, труба обозначена на плане не в том месте, где лежит естественное русло, и Николай едет к главному инженеру с докладом по этому поводу. На ПК-245 котлован тоже не готов.

Весь день машины возят гравий для подсыпки в котлован. На одну из куч гравия самосвал «Магирус» вывалил наш погрузчик, и у него слетела гусеница. «От нечего делать» Система помогает Колюхе поставить её на место. У вахтовки сломан стартер, из-за чего Заман не глушит движок и, приехав за ребятами, торопит их с отъездом.

Я остаюсь за дежурного и в балке расслабляюсь по системе Леви. Просыпаюсь от звука мотора. Ребята из мехколонны, с которыми играл в «пинг», по пути на рыбалку зашли набрать воды. Проводив их, пишу дневник, но быстро темнеет.

К 10 часам, в субботу, приезжает Антоныч на «КАТО» в поисках ребят, с которыми он должен вести монтаж. То есть, никто ему не дал конкретного задания. Езжай туда, не знаю куда. На площадках, мимо которых он проехал, никого не было, и он поехал на ПК-102, где оставались неиспользованные блоки.

Я читаю, пишу письма. Странное дело ; в абсолютной, оглушающей тишине два письма я писал полдня, а за рассказ даже не взялся. Тянул время, играл на гитаре, но в голову не шла ни одна мысль.

Вечер был тихий и тёплый. В сумерках я всё же взялся за рассказ, и при свете лампочки с батарейкой просидел за столом до полуночи.

В ночь на воскресенье вставал пару раз, чтобы подбросить дров в печку, и видел, как за окном падает тяжёлый и крупный снег. Утром поднялся ветер с мощными порывами, и намело сугробы.

Опять мучился над чистым листом бумаги и выдавил из себя одну лишь строчку. Разучиваю новые песни: «Вот, как будто бы сначала…», «Будь», «Цвет небесный». Есть стал заметно меньше. Дочитал книгу Ингеборга Бахмана.

Ветер озверел, и, кажется, перерастает в ураган. Балок сотрясается и вот-вот опрокинется, но… ничего не происходит.

В понедельник поднимаюсь в 6 часов и топлю снег для погрузчика.

Ребята приезжают в 9 и наперебой рассказывают, что вчера произошло с Колюшкой, страдавшего изжогой. Серёга дал ему выпить уксуса с содой и ушёл. Октябрь спал с ним рядом, и, когда Коля начал плеваться пеной, Октябрь с ужасом в глазах побежал в 1-ю комнату, оповестил Огонька и Владимирского. Полина вызвала врачей, каких нашла. Колюшка уже отплевался, ничего не хотел принимать и послал врачей «по матери». По цвету его глаз «консилиум» определил, что если он не выпьет лекарство, то ему останется жить два часа. Но, когда, матерясь, он выбежал в умывальник, гинеколог изрек: «Ничего, далеко не уйдет». Огонек закатился и чуть не упал от смеха. Все тоже ржали очень долго.

Сажусь в кабину к Заману, а он, как оказалось, никуда не собирается ехать. Иду домой пешком: сначала просто шагом, потом ; основным шагом медленного вальса, шагом фокстрота, подключил руки, в общем, ; время даром не терял. Не дойдя 2 километра до 176 пикета, сел в попутную водовозку.

На почте опустил письма, отметился в клубе и стал ждать начало занятий.

Наверстывая два пропущенных дня, репетировали с Анной все четыре танца, но в основном занимались вальсом. Договорились, что вечером проведем ещё одно занятие, на которое должны были прийти остальные пары.

Во время киносеанса занимались в фойе, а после ; перешли в зал. Дома были с Гошкой в полночь и попадали в кровати замертво.

Во вторник на пикете 156 весь день строили опалубку. Выяснилось, что грунт необходимо выбирать на нижних ступенях ещё на 30-40 см в глубину и на полтора метра в ширину.

После работы не успеваем поесть: надо бежать на занятия по повышению квалификации. Однако, учёба не состоялась. Наш преподаватель ждал нас в конторе, а мы пришли в школу. Он подождал, обрадовался, что никто не пришёл, и убыл домой. Тогда я решил записывать танцевальную музыку с пластинок на магнитофон, а Гоша остался в школе с пионерами на тематическом вечере.

… По окончании фильма танцоры собрались в зале. Гоша заглянул в дверь и тут же исчез. Пришлось заниматься без него.

… В поисках хоть какого-нибудь покоя, устраиваюсь спать у Влада. Вскоре является нетрезвый Гоша с Кисой, пьяным «в стельку». Киса качался и громко икал.

; Дружок! ; удивился я. ; Почему для икания ты выбрал нашу комнату и именно в полночь? Шёл бы ты…

; Спокойно, спокойно… ; несколько раз повторил он, развернулся и ушёл.

; Почему ты обидел Кису? ; принялся меня воспитывать Гоша.

В час ночи приплёлся Владимирский, ещё более пьяный, и стал выяснять у Влада, почему выгнали Октября из комнаты, и как на это посмотрят люди.

; У Октября нет совести, ; ответил Степанов, ; с ним надо ещё разобраться. А крановой и другие приезжие пусть живут в 13-ой комнате.

Я повозмущался было ночными диспутами, но деваться было некуда.

В среду ; весь день какая-то возня: на одной трубе доделываем опалубку, на другой ; укладываем кабель в землю. Лёня собирался гнать бетон, но вода оказалась холодной.

В 16:15 за нами приехал Заман, и через час мы были в поселке.

Ближе к вечеру собираемся на проводы Влада в столицу на вручение Премии комсомола. Пришли Огонёк, Владимирский с бутылкой водки, через полчаса ; сам Влад. Соня пришла около 22 часов. Выпили за его отъезд, попели песни, и он ушёл провожать Соню.

На следующий день в 7 часов Влад сбегал на автобазу и договорился с водителем Васей о поездке в аэропорт. Дома попили чай, и я пожелел ему доброго пути.

Как обычно, в 8 часов я забрался в вахтовку, но Лёня вдруг вытащил меня из неё вместе в Владимирским и оставил на вторую смену.

Пишем письма, читаем. Взяв у Полины пластинку с «Лебединым озером», переписываю её на магнитофон.

В клубе Надежда Семёновна и Анна сидят «на чемоданах» с кукольным театром, переживают: дадут транспорт или нет, если дадут ; то какой? Например, в скорую помощь все артисты не поместятся.

К 17 часам собираемся у вахтовки Замана. Не хватает только Владимирского, и я бегу за ним в общежитие. Он спал. Только с четвертого оклика продрал глаза, но собрался быстро.

На пикете 102 звено Лёни мучается с погрузчиком: гидравлика подъёмника не работает. Лёня собирается ехать в ОГМ за новым масляным насосом.

; Если погрузчик заработает, делайте бетон. А ; нет, так сделайте перегородку в последней ячейке, ; распорядился он.

Я сразу начал складывать доски, собираясь отпилить их по размеру. С Владимирским доски обрезали, перетащили в котлован, сбили из них щит. К этому времени подвезли «новый» насос и установили в погрузчик.

Перед началом процесса перекусили и дружно взялись за работу. Крановой Чебурашка, привычно исполняя роль начальника, указывал, как цеплять «калошу», как её укладывать к бетономешалке. Первые 10 минут погрузчик с «новым» насосом ещё высыпал гравий в бадейку, поднимавшую гравийную смесь в новую бетономешалку, а дальше начались мучения. Ковш едва поднимался, и, чтобы облегчить погрузчику задачу, мы обрезали сваркой высокий край бадейки. При необходимости досыпали с Владимирским в бадейку гравий лопатами.

Заполнив ячейку в 22 часа, поужинали и выехали в поселок.

В пятницу утром опять идём к вахтовке в рабочей одежде. Лёня снова заворачивает нас на вторую смену. Заранее сказать о распорядке он не может.

Дома читаю, захожу в клуб, с целью размяться, но на 14 часов здесь назначено собрание мостоотряда. Отсылаю брату «стипендию» ; 30 рублей. Так до 16 часов ничего толкового не сделал.

В 18 часов едем на 102 пикет. Первая смена только что залила вторую ячею и подключила электрообогрев.

Заготавливаем цемент и гравий. Первая же бадейка с гравием при подъёме застревает на стыке направляющих «рельсов». Народ идёт пить чай, а Яркович со сварным заваривают разошедшийся стык. Заполняем ячейку в 22 часа.

Мне поручено опустить краном цистерну с насыпи. Крановой сначала отказался работать в темноте, но пока грелся ужин, мы всё же его уговорили и переставили ёмкость за 15 минут.

Неожиданно Ярок сообщает мне, что я сегодня дежурю, о чём Адонин якобы должен был мне сказать сам. ПЭС-30 работает стабильно. Ток в системе прогрева бетона не растет. Сплю в бытовке на лавке по 2 часа.

1 апреля рано утром появляется хромой Саша. Вчера его наши ребята забрали из опорного пункта: чуть не попал под машину среди белого дня. Поэтому-то меня и оставили вместо него дежурить. Так или иначе, у него был приличный фингал на одном глазу. Он начал таскать вёдрами солярку в бак электростанции, а я пошёл домой.

Проходя мимо площадки мостоотряда, решил заглянуть в тепляк: может быть, найду Сыручёва. Но под палаткой его не обнаружил. Заглянул в котлован, где откачивают воду несколько мощных насосов-поплавков. В тепляке, вокруг опоры, не нашёл никаких калориферов, кроме печей, работающих на солярке. На территории городка поискал попутку, и, не найдя, вышел на дорогу.

Дома никого не было. Почитал газеты, пока не пришел Гоша, «помогавший» ребятам в ОГМ снимать заднюю ось погрузчика. Играем с ним в теннис до 16 часов, затем около часа репетируем с Анной.

В 9 вечера направляюсь к Соне. В её вагончике света нет, значит, ; она у Миричей. Собираясь отметить возвращение из отпуска, Яна пожарила мясо, приготовила закуску, открыла бутылку водки. Просидели за милой беседой до полуночи.

В воскресенье после завтрака Лёня попросил Гошу взять у Надежды Семёновны ключ от клуба, и почти два часа мы втроем гоняли шарик.

По окончании дневного сеанса до занятий оставалось время. Чтобы не слоняться зря, поднимал экран, подметал пол на сцене. В 14:30, как наметили, танцоры не собрались. Начали разминку малым составом. К 15 часам подтянулись и остальные.

Анна Ивановна почему-то уставала, задыхалась, картинно прислоняясь к стене, объясняла, что не ела со вчерашнего вечера, и будто гордилась своей жертвенностью. Меня же это только раздражало.

После занятий Надежда Семеновна пригласила на вечер смеха в клуб мехколонны. Там среди прочего я наблюдал, как парень на сцене ест лимон, подвешенный на нитке ; смешное и грустное зрелище.

Дома начал читать Сонину книгу «Луна и грош» Моэма и не отрывался до 4 утра, пока не прочёл.



Глава 13

Холостой «выстрел». Сублимация либидо. Крупная фракция. Фестиваль молодежи. Ночное судилище. Поиски партнерши. Посылка с деликатесами. Встреча в горкоме.

3 апреля, понедельник. Сегодня опять иду во вторую смену. Надежда Семёновна просила прийти в клуб к 12-ти часам. До этого времени читаю вслух в «Литературке» статью Е.Богата «Торг».

В клубе Анна плачет: обожгла кипятком руку младшей дочки. Во время разминки, она немного успокоилась, а бит-ритмы делала уже вместе с нами. Танцевальную программу прогнали к 15-ти часам.

Вечером собираемся в столовой и ждём вахтовку до 18:30.  Водитель, доставивший в поселок звено Феди, везти нас на трубу отказался, так как вставал на ремонт, о чем и сообщил Лёне. Младший Люпак сходил к старшему, но тот помочь не обещал. Тогда Ярок отправился с Владимирским к начальнику СМП. В 19 часов пришла вахтовка из Ларги и отвезла нас на 102 пикет.

Погрузчик не работал, и я полушутя предложил месить бетон лопатами.

; Ни одного замеса вручную, трактор должен заработать! – сказал, как отрезал, Лёня и уехал с первой сменой в поселок.

Стёпа полез под трактор доворачивать карданные гайки. Не зная, куда деваться, ходим по кругу, сидим в бытовке. К 20 часам гайки были закручены, но двигатель застыл: вода в системе охлаждения наверняка начала замерзать.

Мы с Владимирским вели разговоры о «спасении души» и задремали на лавке. Вдруг в 22 часа кто-то крикнул:

; Машина пришла!

Яркович командует нам с Владимирским ; сворачивать кран и уезжать, кому-то ; подключать электроды для электропрогрева, кому-то ; собирать инструменты.

В клубе, позади экрана, нашел Лию, Соню и Гошу ; смотрели на просвет индийский водевиль «Испытание любви». После кино я проводил Соню и отдал ей книгу Моэма.

Во вторник вскочил в 7 часов, будто кто окликнул. Показалось, что уже 8. Бужу Гошу, но он остудил меня:

; Ты чего? Всего 7 часов!

Что ж, пишу дневник, а Гошка отпрашивается с работы, чтобы написать сценарий для выступления на очередном конкурсе самодеятельности. В столовой нас нашёл Адонин, сообщил, что Заман починит машину ближе к 11 часам, и мы разошлись.

В назначенное время на площадке у столовой ребята играли в футбол. В самый разгар игры подошёл старший Люпак и злобно произнес:

; Ну, что ; пойдём пешком? Беру знамя и иду впереди, как мне тут подсказали.

; Не горячись, Слава! ; стал успокаивать его Владимитский. ; Это же нелепость ; топать 25 километров.

Вскоре все разошлись по домам.

Дома пью чай, Гоша якобы пишет сценарий, но больше хватается за всё подряд. В 13 часов зашёл Владимирский, позвал на погрузку цемента и ушёл.

На складе «загорают» Огонёк с Владимирским и обсуждают «проблемы секса». Подъехал 12-титонный «Магирус», и за полчаса наше звено, «сублимировав либидо», загрузило машину мешками с цементом доверху. После этого Адонин распорядился ждать вахтовку в 16 часов у первого общежития.

… Пока Гошка стирал, я читал ему выдержки из очерка В.Аграновского «Белая лилия». Когда все сроки ожидания машины закончились, отправился в клуб и нашел Анну. Только мы собрались позаниматься, как меня вызвал Гошка: пришла вахтовка.

Одно звено выходит на 102 пикете, а я с частью бригады еду на 245-й, где мы разгружаем «Магирус», и я остаюсь дежурить. В бытовке топлю печь и пишу дневник при свете лампочки с батарейкой.

В среду остаюсь работать в первую смену. С Ильёй обиваем опалубку рубероидом. Показываю ему «прогрессивный» метод рубки проволоки для стяжки опалубки, при котором достаточно набрать необходимое число витков из бухты, и не разматывать её для измерения.

После обеда приехал Заказчик. Увидев в гравии крупную фракцию, он решил запретить изготовление бетона и уехал на поиски прораба.

На 102-м пикете у Лёни бетон не идёт: сгорел электронасос. Сначала мужики ставили вместо него «Андижанец», а остальные ждали, когда они дольют 6 куб.м бетона, чтобы уехать домой вместе.

Я не стал ждать и уехал с «Магирусом», идущим в гараж. В посёлке бегу в баню и в столовую. Дома ; телеграмма от родителей с просьбой прислать справку с места работы. Договариваюсь с Лёней завтра взять отгул. Он разрешает и даёт странное поручение: взять у Ключенковой бюллетень по соцсоревнованию и передать Простолукову, будто они не знакомы друг с другом.

Репетиция нашего ансамбля прошла без приключений. Надежде Семёновне, видимо, скучно одной, и она приглашает к себе всю танцевальную компанию. Под закуску на скорую руку выпиваем у неё дома одну за другой две моих бутылки «Каберне».

Утром сразу иду в отдел кадров за справкой с места работы. На почте перед отправкой пишу приписку к справке, мол, у меня всё в порядке. До вечера занимаюсь хозяйством, читаю, стираю.

С Гошей идём на репетицию, а по окончании, ; собираемся у Анны, где она накрывает на стол по инициативе Надежды Семёновны.

Вернулись домой в 1:30, и Гоша вспомнил, что днём к нему обратился Простолуков с просьбой обсудить кандидатуру Райлина для поездки на Фестиваль молодёжи на Кубу. Причём, в ультимативном порядке, то есть, кандидатура Вовы ; единственная. Гоша ему сразу объяснил, что эта кандидатура не пройдёт и перечислил все грехи кандидата. Тот передал их разговор Воронову. Завтра мы должны будем создать «общественное мнение» и решить участь Вовы на собрании.

В пятницу на пикете 245 раскрепляли опалубку, пришивали рубероид. Рассказал ребятам о предстоящем собрании.

В вагон-столовой собрался Совет бригады, на котором голоса разделились с перевесом в один – против кандидатуры Райлина. И то Поля отругала Сергея за беспринципность:

; Как работаешь, ; поругиваешь его, а как собрание, – молчишь!

Адонин тоже «мудро» молчал. Было несколько воздержавшихся.

 ; Будет ли ещё разговор о Вове? ; спросил я у Лёни в обеденный перерыв.

В свой ответ он вложил максимальное количество яда.

; Как вы любите разговаривать! ; воскликнул он. ; Нет, не будет разговора, работать надо.

Только к обеду звено Лёни начало гнать бетон, и, чтобы не выходить завтра, решило заполнить ячейку сегодня во что бы то ни стало. Звено Феди начало перевозить оборудование со 102-го на 245-й пикет. Моряк с машиной Замана пригнал ПЭС-30 на платформе и тут же уехал. Как оказалось позже, в блоке движка ПЭСки осталась вода… Наше звено, решило уехать домой пораньше, чтобы успеть в баню.

По пути в столовую встретил Простолукова. Он сообщил о предстоящем экстренном собрании комитета, где мы обсудим кандидатуру Вовы. Приедет секретарь Манаров из Треста.

Захожу к Ярковичам. Полина прибиралась возле своего балка, и я прямо на улице начал объяснять, что надо собраться и, может быть, поехать на трассу к остальной части бригады. Ярок сразу отказался от такого варианта: к нему должен прийти Федя для подготовки к рыбалке. «Да, это ; не шутка», ; подумал я.

В комитете народу было ещё немного. Воронов был на совещании у начальника СМП. Начинаем обсуждение с Простолуковым. Когда подошёл Воронов, пришлось повторить обсуждение сначала. Он начал звонить в горком и вскоре уже кричал в трубку Руконину, что у него нет возможности убедить нас согласиться с предложенной кандидатурой.
; Централизм или демократия?! – кричал он в трубку. Матюкнулся разок и стал доказывать, что ему самому нужно сюда явиться. Тот согласился, и мы договорились встретиться в парткоме в 23 часа, тогда и звено Лёни подъедет.

… Во 2-м общежитии, где собрались любители поэзии, я спел несколько песен в очередь с Пузырёвой, читавший свои стихи. В 23 часа поймал Гошу, и мы пошли в контору. Руконин приехал лишь 23:45. Началось очередное мучительное совещание – обсуждение известной персоны.

Руконин высказался о требованиях к кандидату на участие в фестивале, доказывал, что кандидатура Райлина прошла по картотеке треста и рассмотрена в горкоме, что дело «горящее», и так далее. Гоша рассказал об отказе Вовы участвовать в соцсоревновании, Ярок слегка поддатый завёл базар о том, что «Магистраль песнями не построишь», но потом договорились всё же, что «нам песня строить и жить помогает». Владимирский выступил со своим: «Мне всё равно, кто поедет», и Руконин сцепился с ним. Я подталкиваю Полину, и она заговорила о снятии Вовы с соцсоревнования в прошлом году, о его прогулах, о дезертирстве с ночной смены. Руконин обругал и Простолукова, и Манарова за то, что те не знают положение дел в бригаде, Гошу за то, что не докладывает о «соре в избе» секретарю СМП, Владимирского, за незнание коллектива и безразличное отношение к комсомольцам.

В 1:30 разбрелись по домам. Воронов дал мне задание: подготовить документы для доклада Коруса на городском активе, посвящённом встрече строителей с Генсеком. Гоша отказался писать этот доклад, и Владимирский припёрся во втором часу выяснять, «почему он так плохо относится к главе нашего государства». Я открыл бутылку сухого, Гоша объяснял «почему», а я ругал Владимирского за «сумасшедшие» вопросы в такое время. К слову вспомнили, как Райлин реагировал на наши выступления.

; Вот видите, вот видите, – взывал он к сознанию Руконина. – Какие они! Они всё помнят, всё собрали.

На просьбу сказать что-нибудь в свою защиту, он невразумительно отвечал:

; Ну, что я буду говорить? Мне нечего говорить… всё равно... не буду ничего говорить.

Угомонились только в 2 часа ночи.

В субботу автобус, предназначенный нашим футболистам, Кузовцов отдал бригаде путеукладчиков Шинкова. Поэтому наши прибыли в Кудыкту только к 18 часам. Я в игре не участвовал. Мы с Анной занимались танцами, а по окончании ; ужинали у неё дома.

В воскресенье репетиция нашей студии была назначена на 11 часов. Лия в назначенное время не пришла. Мы с Гошей её не нашли даже в конторе, хотя она была именно там. Соня уехала с детьми и кукольным театром в Чимчи. Репетируем минимальным составом.

Во время занятия зашёл Яркович, взял ключ от 8-й комнаты, собираясь устроить там банкет по поводу своего дня рождения. Однако, собрались в 13-й комнате в 15 часов. Много пили и ели, танцевали под проигрыватель.  В 10 вечера я сходил в поселок мехколонны, но Соня из Чимчи ещё не вернулась.

В понедельник на ПК-245 продолжаем готовить опалубку. Колюшка с новым трактористом обнаружили, что блок дизеля ПЭС-30 лопнул от замёрзшей воды. Адонин отправился искать замену. На обед сюда, в новый лагерь, привозят и остальную часть бригады.

… После кино репетируем танцы до 23-х часов. Дома встретили новоиспеченного лауреата Премии ВЛКСМ ; Влада с корреспондентом радио Сашей Сторидовой. Тут же был Гоша, прибывший с городского комсомольского актива. Устраиваем застолье, к которому присоединяется Владимирский, Огонёк и Натан. Огнев распаковал передачу от моей матери, привезённую Владом. В ней был кассетный плейер и мясные деликатесы.

Пили пиво и болтали до часу ночи. Гоша проводил Сашу во второе общежитие. Яркович с Полиной замучили всех трёпом о тряпках, о размере Премии Влада, ; дешёвым пьяным бредом. Мне было противно их слушать, но и петь было уже поздно.

Во вторник наше звено продолжало раскреплять опалубку. Вечером прибыли помощники из звена Ярковича и начали строить навес столовой. Адонин перетаскивал с помощью «Кировца» вагончики с насыпи на площадку к котловану.

Вернувшись с работы, идём с Гошей в КБО для примерки концертных рубашек. На нашу репетицию хотела попасть Саша Сторидова, но предпочла общество Райлина и Сыручёва, погружаясь в их «поток сознания».

В среду утром к нам домой зашел Люпак и попросил меня как представителя Народного контроля зайти в профком и проконтролировать распределение ковров. Я остался в поселке и до 10-ти часов ждал Бойцеховскую. Оказалось, она уехала в Ленду.

Натан разбудил Сашу, чтобы она успела попасть на наш автобус. Она просидела весь день у нас в бытовке, читая «Иностранную литературу» и отвлекая разговорами Полину от работы.

; Саша, ; обратился к ней Влад, ; не скучно сидеть без дела? Помгли бы Полине.

; Можно я буду просто гостьей? ; ответила она с улыбкой без всякой рисовки.

; Да, да, ; подтвердила Полина. ; Я уж сама справлюсь.

На кухне побывала сотрудница СЭС и загрузила Полину замечаниями, причём сразила её темпом подачи информации.

… Репетицию нашего ансамбля решили провести в костюмах. Саша присутствовала при этом и наблюдала, как мы потеем в оранжевых синтетических рубашках и таких же платьях. Анна была в Ленде, поэтому мы закончили раньше обычного и за чаем болтали с Сашей в нашей комнате до отбоя.

13 апреля повалил снег с дождём и ветром. Я должен был опять зайти в профком, но Ключенкова мне объяснила, что Бойцеховская заболела, и дела передала ей.

; Народный контроль не компетентен рассматривать вопросы распределения дефицита, ; сказала она мне авторитетно.

Нахожу в ОГМ Люпака и рассказываю о результатах похода в профком. Прораб, рассвирепев, бежит в контору. Я остаюсь помогать Владу и Кисе устанавливать отремонтированный двигатель на «Беларусь». Выпрашиваю у Кисы его новые туфли для поездки на конкурс бальных танцев.

Едем с Владом на кране ЗИЛ в предыдущий лагерь, грузим в самосвал насос, «дельтаплан», шланги и развозим их на ближайшие трубы.

Во второй половине дня перевозки продолжаются. Мы с Владом ; грязные, мокрые насквозь, но работаем со злым энтузиазмом. Вдруг в 18 часов Влад вспомнил, что сегодня заседание парткома и тут же уехал. Я в одиночестве разгружаю полную машину на пикете 176, а остальные уезжают домой. Освободился только в 19:30.

Когда около 8 вечера я вошёл в комнату, увидел Совет бригады, звено механизаторов и Сторидову. Прошу кого-нибудь помочь сгрузить мой мотоцикл из кузова грузовика, но с первого раза никто не шевельнулся. Только, когда я матюкнулся, ко мне вышли три человека и помогли его сгрузить. Голодный и холодный ; сразу налетел на еду.

Присутствующие обсуждали вопрос: выгнать из бригады Сашу «киргиза» за пьянство или помиловать. Обсуждение походило на фарс, пускание пыли в глаза. Следующий вопрос: следствие по делу разморозки двигателя ПЭС-30. Никто из механизаторов не мог объяснить, почему в радиаторе воды не было, а в «рубашке» двигателя она осталась и замерзла при -5°.

Я, не взирая на высокое собрание, умылся под рукомойником, переоделся и в 20:20 вместе с Гошей отбыл в клуб. Репетицию собираемся проводить в танцевальных костюмах. Лия привезла Гоше из Ленды новый паспорт. Он схватил его и пошёл с Надеждой Семёновной «прописывать» к секретарю поссовета в 21 час! В результате, репетиция прошла неудачно.

Взяв бутылку вина, веду Сашу в мехколонну, чтобы отметить предстоящий 15 апреля день рождения Сони. Она уезжает работать на дальний участок, и другой возожности встретиться у нас не будет. У нее собрались и свои, и люди из мостоотряда, и другие знакомые. За столом идут разговоры обо всем, то есть, ни о чем. Когда же мостовики ушли, беседа продолжилась на тему: «что такое хорошо и что такое плохо». В три часа ночи из спального отсека раздался Надин вопль:

; Ну, скоро всё это кончится?!

Мы с Сашей уходим во 2-е общежитие. Я рассказываю ей о себе, вспоминаю эпизоды отрицательного поведения партработников, как, например, предупреждение Иванцова не говорить лишнего перед приездом комиссии, и положительного ; приезд Руконина к нам из Ленды в полночь на экстренное заседание Комитета. Она записывает и при этом, всё же, зевает.



Глава 14


Старт к «вершине». Новый «поворот». Главное ; артистизм!
Встреча на набережной. Ожидание катастрофы. «Тёплый» приём. «За воевавших родителей!». Пора в дорогу.

14 апреля, пятница. Засыпал я с трудом, но встал в 7 утра. Иду будить Сашу, но в 8:30 к нашему автобусу, на котором мы едем на областной конкурс бальных танцев, она не приходит. Гоша идёт будить её ещё раз. К 9-ти часам наш ансамбль ; три взрослых и три детских пары ; собрался. Снег продолжает сыпать. Предполагаем, что аэропорт не работает и решаем ехать поездом.

По дороге в Ленду, при подъёме на Лысую сопку, буксовал «Магирус». Мы подождали, когда он уедет, и продолжили путь. Наш автобус тоже «буксанул» на подъеме, и его задок пополз в кювет. На второй попытке тронуться он сполз ещё и боком уперся в дорожный знак.

Мы вышли из автобуса и стали таскать песок из насыпи под задние колеса. Раскачали и вытолкали машину. Садимся в автобус и он, виляя на скользкой дороге, подъехал к мосту. Сходу проскакиваем его и въезжаем на последний подъём.

На автостанции Анна бронирует 10 билетов до Большого Нелера. Я сходил в редакцию «Рабочего Авангарда», отдал Коротич заметку Пузырёвой о вечерах поэзии в нашем посёлке. Подбежал к автобусу, и мы поехали на ЖД вокзал Ленды. Прямых поездов в Благинск не было, а поезд до Транссиба прибывал туда лишь утром на следующий день. Возвращаемся на автовокзал и едем последним автобусом в сумерки в снегопад до станции Нелер.

В дороге наши танцоры задремали, устроившись, кто как. Анна на заднем сидении дремала, положив голову мне на плечо. В полумраке салона она неожиданно сделала нетерпеливый жест: прижала мою левую руку, неловко обнимавшую её, к своей груди. После этого сон у меня пропал до конца поездки.

В Нелере взяли билеты на ближайший храбровский поезд, отправляющийся в 21 час. В вагоне располагаемся и выпиваем по случаю благополучного завершения первого этапа путешествия.

Утром в поезде предлагаю всем вариант высадки в Слободном, чтобы самолётом лететь в Благинск. Выхожу на ближайшей станции и звоню в слободнинский аэропорт. Выяснил: места на рейс есть. Увы, мой план был принят без восторга, и мы, минуя Слободный, высаживаемся в Делогорске с опозданием на благинский поезд на полчаса.

Звоним методистке Людмиле Фёдоровне, и она обещает встретить наш поезд. Гуляем по городу в ожидании отправления поезда. Покупаю себе костюм по случаю. Дорога до Благинска была вполне весёлой, если не считать диких игр детей.

Благинский вокзал встретил нас объявлением: «Артисты, прибывшие из Ленды, вас ожидает автобус №…». Автобус доставил нас к гостинице Профкурсов. Сопровождающая нас женщина кое-как расселила нас по комнатам. В полночь устроили маленькое застолье и выпили за благополучное прибытие. С Анной у меня устанавливаются новые, интимные отношения, кажется, невидимые никому, кроме нас двоих.

В воскресенье с полседьмого утра собираемся довольно тщательно к отъезду на конкурс: гладим брюки, рубашки. На остановке сажаем женщин в такси, а сами едем в автобусе. В зале ДК ещё никого нет, оркестр только настраивается. Мы с Аней «пробуем» зал, а Гоше с Валеркой это не нужно.

У Анны ; ПМС, и настроение у нее заметно упало. Долго ждали Людмилу. Она пришла к самому началу конкурса. Всех участников приглашают на полонез, а мы это «не проходили» и прячемся в раздевалке.

Глядя на выступление первых пар, я понял, что «красота ; это страшная сила»: к горлу подкатывал ком, наворачивались слёзы, сердце заходилось в бешеном ритме, я задыхался, но «мужественно» снимал эту красоту на кинопленку. Волнение было сильнейшее. Что мы ; перезрелые «первоклашки» ; можем противопоставить этим юным профессионалам? В таком состоянии я и выступал. Как отметила потом Людмила Федоровна, вместо улыбки у меня на лице был судорожный оскал, а ноги заметно тряслись.

Несколько раз приходилось подходить к Людмиле для утряски нашего расписания. Внепланово ставили фонограммы нестандартных «Русского лирического» и «Вару-вару», и наш ансамбль с детьми выходил на паркет, как оранжевое стадо на лужайку.

Мои оценки были чуть ниже Валеркиных, но чуть выше Гошкиных. При исполнении Вару-вару Гоша, потеряв начальные па, простоял без движения напротив Лии весь танец, да так артистично, что их оценки были не хуже других. Как только кончились выступления отдельных пар, наши женщины совсем расклеились и запросились домой. Смотреть на конкурс ансамблей мы не пошли.

Ехали на автобусе, топали пешком, затем разделились: Гоша с Лией отправились в театр искать Громова, а я ; на поиски ресторана. Возвращаемся на конкурс ансамблей. Немного посмотрев выступления, девушки уезжают домой, а я с Гошей и Валеркой остаюсь на показательные выступления.

В 22 часа едем на такси к нашей гостинице. Я вынимаю Анну из постели, и мы тащим её вместе с Гошей к театру, надеясь застать там Громова. Однако, он уже ушёл, и мы идём к нему домой.

Его жена Надя, увидев нежданных гостей, уходит в ванную, а сам он стал снимать грим. Они оба изрядно устали, но, когда я объявил «рассказы о Франции» в исполнении Гоши, они согласились послушать. Попивая коньяк, все слушали Гошу, а мы с Аней даже пробовали танцевать. Надя справедливо запротестовала: соседи будут нервничать.

В 4 часа мы уходим в нашу гостиницу, и Гоша сразу ложится спать. Немного погодя, на цыпочках, чтобы не разбудить детей, я захожу к Анне «чего-нибудь попить». Неведомая сила, сдобренная хорошей порцией коньяка, влечёт меня к ней. Я тихо спланировал к ней в постель на скрипучую панцирную сетку. Аня не прогнала меня, но лишь предупредила о своем «нездоровье». Напряжение взаимного желания было таким, что нам ничего не могло помешать.

На следующий день в шесть утра я был в своей кровати. Позавтракав, идём с ребятами гулять по городу. Зашли с Гошей в ресторан гостиницы «Юбилейная» и выяснили, что свободные места вечером точно будут. Подошли с ним к стойке регистрации и спросили, ради юмора, нельзя ли снять «Люкс». Администраторша смерила нас взглядом и язвительно заметила:

; Вот поработаете ещё с 10 лет, тогда заслужите такой номер.

Мы ошарашенно переглянулись, усмехнулись и пошли прочь.

В зале ДК посмотрели танец в бит-ритмах в исполнении Люси, ученицы Людмилы и подучили самбу. Договорились все встретиться в ресторане в 18 часов.

Переодевшись, пришли в ресторан. Оркестра здесь не было, зато Гоша позабавил всех своими устными рассказами. Самый свежий из них был о том, как он «высокохудожественно» простоял перед партнершей целый танец. Нас начали выпроваживать из ресторана в 21:30, но мы взяли вещи из раздевалки и просидели за столом до 23 часов.

Гуляя по набережной Реки, встретили Мерилин, и она представила нам своего провожатого как сценографа Николаева из драмтеатра. Они проводили нас до остановки, и в ожидании автобуса мы долго смеялись, вспоминая забавные случаи из нашей бродяжьей жизни.

В 23:30 все уже спали в своих номерах, кроме меня и Анны: наше сближение продолжалось с катастрофической неизбежностью…

Во вторник собираемся в дорогу. Поскольку наш рейс ; в 13:30, идём с Гошей гулять, а заодно искать мою записную книжку. Доходим до дома Громова, но нам не открыли. Идём на рынок за цветами и набредаем на разливное пиво, после дегустации которого, мне заметно полегчало. В 12 часов за нами на автобусе заехала Людмила и отвезла всех в аэропорт. В ресторане организовали «отвальную», и веселились от мала до велика, несмотря на скорое расставание с нашей наставницей.

Вскоре объявили посадку на наш ЯК-40. Долго сидели в салоне самолета, ждали лётчиков. Наконец, они пришли, посидели в кабине, выехали на взлетную полосу и… вернулись обратно. Летчики вышли из кабины, поругиваясь:

; Опять эта Ленда мудрит, полоса у них не готова…

Через некоторое время в аэропорту объявили, что мы летим в Нею, а оттуда двумя рейсами АН-2 всех доставят в Ленду.

В Нее прозевали регистрацию на первый АН-2 и ждали три часа в порту, когда вернется самолет. Анна позвонила сестре, живущей в Нее, и та приехала повидаться.

Прилетаем в Ленду вполне благополучно, но так поздно, что автобусов из аэропорта уже не было. Прошу случайно попавшуюся вахтовку вояк подбросить до города.

«Летим» в «Урале», в полном смысле слова, подлетая в будке до потолка. Вваливаемся всей группой к Мормоновым. Они опешили и не знали, что с нами делать. Кое-как всё утряслось. К ночи все, кроме детей, напились. Владимирский, уже посидевший до нас с Аронычем, так налакался, что стал приставать к Анне.

В среду утром отправляем детей на автобусе в Хородочи, а сами остаёмся «гулять». От приставаний Владимирского увожу Аню в пустующую комнату Коротич.

На следующий день, заплатив водителю такси 50 рублей, уезжаем в Хородочи.

До 30 апреля дни прошли, как во сне: я жил только встречами с Аней, которые происходили либо в клубе, в разных каморках, за экраном на полу, либо ночью у неё дома. Слияние наших тел сопровождалось необычайным духовным подъёмом и ожиданием неизбежной катастрофы.

В выходные явился из командировки Лёва, её муж. Несмотря на то, что он вступил в свои супружеские права, прекратить наши встречи сил у нас не было.

Тело Анны, занимавшейся хореографией с детства, несмотря на рождение детей, представляло из себя юный, совершенный организм и не только снаружи. Под гладкой кожей ; ни намёка на излишки жировой прослойки. Мышцы ног, бёдер и даже интимные ; были эласичны и управляемы, что доставляло особое наслаждение быть в их власти. Все тело обладало такой притягательной силой, что хотелось не только ощущать его в прикосновениях, но и просто созерцать, как совершенное творение природы. Это созерцание возбуждало во мне такую чувственную энергию, что казалось ей не будет конца. Но в том-то и дело, что Аня обладала редкой эмпатией, чувствовала каждое движение не только моего тела, отзываясь на него, но и состояние души. И расходовала она эту энергию бережно и именно столько, сколько мать дает младенцу молока из своей груди, чтобы он насытился и не переел.

Накануне 1 мая Паша Корус уехал с женой в отпуск и любезно оставил мне ключ от своей комнаты. Мы с Анютой наладились встречаться там в свободное время, бывало, и среди дня.

8 мая в 8 утра меня разбудила моя мать, приехавшая в отпуск. За завтраком рассказала о перепетиях своего путешествия. Не без труда нашла в Ленде дом Мормоновых. Зайдя внутрь, увидела лишь Светика, которая разрешила обождать родителей. Пришла Инна и внимания на мать сперва не обратила. Когда всё же узнала, к кому едет незнакомка, невинно спросила есть ли у неё что-нибудь выпить.

Мама, обезоруженная такой простотой, созналась, что везёт мне бутылку портвейна «Масандра». Инна, как само собой разумеется, попросила её достать, открыла и, налив в стакан, выпила без лишних церемоний. Мать растерялась и не успела узнать, что ей делать дальше, как хозяйка дома, выпив ещё стакан, ушла в другую комнату и легла вздремнуть.

В конце концов, ей пришлось таскаться с чемоданом, искать автобус и долго добираться до нашего поселка.

… Днём заходили девушки ; Роза и Малыш ; в поисках денег для обмена на турпоездку в Румынию.

; Мы бы отказались, но уже заплатили за путевки, ; как-то не совсем логично поясняли они.

Владимирский пообещал им «золотые горы» (500 рублей) к 15 мая. Степанов мог бы помочь, но его отправили в Москву, в редакцию «Огонька», до 14 мая.

В 11 часов в клубе начинаем с Лёней теннисную разминку перед спартакиадой. Однако, в этот день соревнования не состоялись.

9 мая проснулся рано. Владимирский читал в постели. Я спал на месте Огонька, так как он вчера, будучи пьяным, свалился на мою кровать в 1-й комнате. Заходил крановой Чебурашка с открытой бутылкой шампанского и орал во все горло:

; За наших воевавших родителей!

Занимаю у мамы 10 рублей и отдаю ему на водку 3 рубля. Около 9 часов в 13-й комнате начинается всеобщая пьянка.

Мама поселилась в гостинице, в отдельно стоящем ГПД. Мне же приходилось маневрировать между разгульной общагой, комнатой Коруса, клубом и гостиницей, чтобы «никто не догадался».

Мама гуляла по посёлку и наблюдала поразившую её сцену: два, стоявших на четвереньках, парня пытались перетащить по сходням через теплотрассу ящик с водкой. Задача для них была непростой, ибо согласовать свои действия им не удавалось. Один пытался тащить ящик вверх на себя, другой должен был одновременно толкать его снизу. Скомандовать себе «раз-два, взяли!» они были не в состоянии, и ящик постоянно сползал вниз.

Насмотревшись в выходные на бурную «деятельность» братвы, мать уговаривает меня поехать в отпуск, и я соглашаюсь.

Через несколько дней выезжаем с маманей в Ленду и далее ; в Нелер. Там пересаживаемся в поезд до Москвы. Едем в разных вагонах: я со служебным билетом ; в купе, мама ; в плацкарте. Из экономии ехать в купе она отказалась.

В понедельник 29 мая приехали в Москву. Первое время, пока не приду в себя и не приведу вещи в порядок, я решил никому из друзей не звонить.



Глава 15

Натуральная игра. Звонок с Востока. Жёсткий инструктор.
«Приют Одиннадцати». Маршрут с препятствиями.
Под солнцем юга. День строителя.

31 мая, среда. Поскольку в Ленде побывал председатель приемной комиссии ВГИКа и настойчиво предлагал присылать свои работы на конкурс, я решил что-нибудь написать. Кое-какие заготовки у меня были, и я взялся за работу.

Увы, в это время через Москву, на каникулах, проезжали Светик с двоюродной сестрой, и моя работа пошла побоку. Я показывал им город, водил в музеи и достал билеты в «Театр на Таганке».

Это был «утренник» под названием «Только телеграммы» и рассказывал о работе геологов вроде тех «золотарей», что мы видели возле Хородочи. Главного геолога на замену весьма натурально играл Высоцкий. По ходу пьесы на сцену вынесли ящик водки, геолог взял бутылку, сорвал белую «шляпку» с горлышка и, налив в стакан, выпил, не моргнув глазом. Словом, пьеса была довольно жизненна и сыграна натурально.

Между делом, подчищаю свой незаконченный опус «О первопроходцах» и отсылаю во ВГИК. Дабы не терять попусту время в ожидании результата, покупаю турпутевку на Чегет с 17июня.

13 июня ночью раздавались звонки, и мама заинтересовалась их содержанием. Звонила Аня из Владивостока: наш ансамбль пригласили в качестве зрителей на Краевой конкурс бальных танцев. Поехать с Аней смогли только Валера и Татьяна.

14 июня склеиваю наскоро ленты своих киносъемок. В 20 часов ; отвальная. Пришли школьные друзья и брат с женой. После застолья пытался показать им свои кинокадры о работе на стройке. Плёнки были склеены подряд, не отредактированы, смотреть непосвящённым было не интересно. Ребята заскучали и скоро разошлись. В полночь выезжаю на вокзал.

16 июня в пятницу утром прибываю в Нальчик. В ожидании автобуса на Чегет погулял по городу, съездил в Долинск.

В гостинице «Чегет» свобрдных мест не было, а мой номер освобождался только с начала действия путёвки, то есть завтра. Ночую в холле с парнем из Н.Тагила. Троих девушек забрала к себе на ночлег регистратор.

17 июня в 9 утра поселяюсь в номер и получаю талоны на питание.

В воскресенье обойдя ближайшие достопримечательности, немного разочаровался: голодно, холодно, скучно. К тому же, нам достался инструктор «татарский азербайджанец», выпускник пединститута, жесткий до странности Владимир.

В понедельник идём в небольшой поход на Чегет и озеро Тонгуз-Орун. В одном месте Владимир предложил нам съехать по снежному склону на «пятой» точке, но на это решились не все. Я съехал и шёл домой в мокрой и холодной одежде. Хорошо, что обошлось без простуды.

Через неделю подобных прогулок и сплочения группы было объявлено о подготовке к походу на «Приют-11». Готовились, получая продукты и раскладывая их по рюкзакам, почти весь день. В оставшееся время гулял вдоль Баксана до Азау, а на обратном пути попал под дождь.

27 июня утром доехали на автобусе до подъёмника в Азау и поднялись с группой немцев на вторую очередь канатки до станции «Мир». Здесь наш инструктор начал нагнетать обстановку:

; Надо обогнать этих немцев, а то мы придём к «шапочному разбору».

И мы начали догонять идущую не спеша группу пожилых немцев, сначала по тропе, а потом и по целине.

На середине пути мы их обогнали, но уже из последних сил. В «Приюте-11» нам, конечно, ничего особенного не дали ; для интуристов лучшие места были забронированы на 3-м этаже. Единственное, что нам досталось, ; это кастрюля с кипятком, в которой мы сразу заварили чай.

Вся группа, 15 человек, забилась в одну комнату 7-8 кв.м. Ребята и девчата кутались в одеяла и грелись прижимаясь друг к другу. Температура в комнате была такой же, как и на улице: от 0 до минус 5°. После чая состояние у нас улучшилось, но ненамного. Многим, в том числе и мне, было тошно. Все ходили бледные, безразличные, не находя себе места. Лишь в движении и в работе преодолевались неприятные ощущения. Инструктор «успокоил» нас:

; Это у вас всё от быстрого подъема, горная болезнь.

Кроме того, имея проблемы с начспасом, он пытался настроить нас против него. Вечером без всякого удовольствия ужинали вместе с немцами допоздна. При свечах пели песни на русском и «немецком» языке. Двое из нашей группы немного выпили, и Володя им сделал замечание.

В среду утром девочки, которые не смогли адаптироваться, заплакали и запросились вниз. Я хотел пройти вверх ещё немного, чтобы заснять вершины Эльбруса, но низкая облачность и ветер не дали сделать даже десяти шагов, и я присоединился к желающим уйти вниз досрочно.

Володе нужно было явиться на базу не раньше 17 часов, а спускаться до станции «Мир» ; всего 30-40 минут. В это время ребята решили выяснить отношения с инструктором и, грубо говоря, объяснили ему, что он идиот. Он пообещал их «отключить» по прибытии в гостиницу. При спуске встретили группу, инструктор которой передал нам распоряжение: возвращаться в любое время из-за непогоды.

По дороге вниз я наблюдал за Олечкой, пытался говорить с ней, думал познакомиться поближе. Узнал только, что она студентка МАДИ и живет в Шереметьево. Вечером, в баре, я нашёл её в обществе кандидата «неизвестных» наук из нальчикского университета. Он ей нравился больше: был веселее и ростом выше меня.

Она весь вечер «провисела» у него на шее, а я, выпив для храбрости, просидел напротив них в тёмном фойе до полуночи, что выглядело предельно глупо. Возможно, в результате скоростного восхождения и такого же спуска, живот меня подвел, и я вскоре убежал в номер.

Итак, наша группа распалась: никто не хотел больше с Володей ходить в горы. Он сам вызвал ребят к Главному инструктору, но тот устроил ему разгон. Позже в партком пришло письмо от его предыдущей группы, в котором содержалась просьба уволить его за угрозы и грубое обращение с туристами. В результате, он собрался увольняться.

В день отъезда Олечки и её подруг я полез в 6 утра на склон Чегета в поисках цветов рододендрона и нашел их через час на уровне 7-ой опоры кресельной канатки. Бежал к автобусу, уходящему на Пятигорск, но он уже уехал. Оказалось, бежал зря: девушки ехали позже. Вручил Олечке цветы с вложенной запиской и адресом.

30 июня я уже ехал на автобусе в Пятигорск, затем, поездом в Минводы. Оттуда ; до Иловайской, где просидел сутки. На этом бесплатный билет на поезд у меня заканчивался. Мой дальнейший маршрут пролегал с «препятствиями» в Молдавию к Моряку, получившему по целевому вкладу «Жигули», и на встречу с Аней, взявшей отпуск.

1 июля доезжаю до Днепропетровска и гуляю по городу до ночи. В 3 часа сажусь на поезд до Одессы. Гуляю по городу, купаюсь в море, ночую на вокзале.

4 июля в 6 утра ; поезд в Кишинёв… Гуляя по Кишинёву в ожидании поезда в Тельцы, запомнил большущую рекламу на заборе: «… Выступает ансамбль "Контемпоранул"», что, как оказалось, означает ; «Современник».

На вокзале в Тельцах меня не встречают: моя телеграмма о приезде опоздала. Добираюсь до дома Моряка на автобусе. Сюда же приезжает Анна.

В пятницу ездили на новеньком ВАЗ-2102 с Моряком, его братом и племянницей по родственникам в Хмельницком и в Каменец-Подольском.

Кормили и поили нас с Аней «на убой», а спать уложили на пуховые перины такой глубины, что при июльской жаре не давало возможности хоть сколько-нибыдь двигаться.

Вскоре Моряку пришла телеграмма от жены: отравилась чем-то и попала в больницу. Моряк уехал к ней. Мы с Анютой прожили два дня в гостинице, а на третий ; уехали в Одессу.

10 июля из Одессы едем в Симферополь и во Фрунзенское. Живем у тетки Августы, ездим на экскурсии в Ялту, Воронцовский дворец. Поход к подножию г.Аю-даг был незабываемым: нас «накрыло» «под солнцем юга» прямо на подстилке из старой хвои посреди соснового бора.

С 22 июля два дня прожили в Алуште, у тетки Лиды. Она проводила нас до поезда на Симферопольский вокзал, накупив для моих родителей килограммы фруктов.

Два дня гуляем с Аней по Москве, а 28 июля провожаю её на поезд к её родителям на Украину.

29 июля мои родители тоже провожают меня на вокзал. В купе со мной были старички из Храбровска и мать с малым лет 12.

Из Нелера до Соколовска меня подбрасывает племянник Коротич на ГАЗ-24. Через 2 часа, в 7 утра, меня подбирает МАЗ до Ленды.

У Мормоновых дома ; никого. Иду по магазинам. В кафе «Лесная сказка» встретил водителя из Хородочи и договорился ехать с ним в 17 часов. Зашёл в редакцию к Мормонову. Он весь в работе, растрепан, но угощает меня пивом.

Вечером прибываю в Хородочи. Ребята работают «световой день», то есть, до темна. Когда Гоша с Владом приехали с трассы, потащили меня к Миричам, где мы и распили привезённую мной бутылку джина.

5 августа привожу бумаги и вещи в порядок. Соня уехала к нам в лагерь на помощь Полине вместо Вали. В нашем клубе смотрю фильм «Новые приключения Шурика».

Воскресенье прошло у меня впустую. Звено Адонина «гнало» трубу к Дню строителя и в поселок не приезжало.

7 августа, понедельник. Выхожу на работу к Лёне. Делаем перегородки меж ступеней на фундаменте, готовимся к бетонированию. Выравниваем дно котлована в нижней части, прямо в воде.

Во вторник начали месить бетон в 14 часов. Система задвигает гравий ближе к фундаменту и нечаянно наклоняет стену из фундаментных блоков. Теряем время на их выравнивание.

Часть звена остается на ночную смену.

Едем домой с лихачом Сашей на ГАЗ-66 и успеваем на ужин в столовую. От тоски ложусь спать в 21 час, но приходит Влад, и мы говорим с ним по душам допоздна.

В среду к концу смены сломалась бетономешалка. После ужина монтируем на готовый фундамент блоки до часу ночи. На последней ступени бетон ещё не схватился, и мы шабашим.

Ужинаем в бытовке и заваливаемся спать. Адонин лезет в белоснежную Валину постель. Я сплю рядом, в спальнике.

В четверг встаём в 9 утра. Приезжает смена и сходу идёт работать. Натан отпросился в поликлинику лечить зубы и поехал в машине с Сашей.

На пути в Хородочи их ГАЗ-66 вылетел с низины на маленький мост, и Саша, увидев встречную машину, так же вылетевшую навстречу, инстинктивно свернул в сторону. Машина слетела с моста в овраг, кабина разбилась, но водитель и Натан остались целы. Лишь у Натана было порезано лицо осколками лобового стекла.

Монтируем последнюю ступень с большим трудом: один блок никак не влезал на фундамент между предпоследним блоком и открылками. После монтажа помогаем звену Ярковича покрывать трубу стеклоизолом.

В 17 часов ; ужин в лагере. Кто-то уезжает в посёлок, а я, Гоша и ещё несколько человек ; остаются. Ужинаем и играем в шахматы при свете керосиновой лампы.

Утром 15-го августа Степанов заявил:

; Работаем до 12 часов и отмечаем День строителя.

За водкой в Ленду отправили Налогина с Владимирским.

Под началом Ярковича я клею изол и штукатурю швы внутри трубы. Заканчиваем работать в 13 часов и над обеденным столом, на улице, натягиваем тент. Водку привозят уже после обеда, в 16 часов, чем народ был недоволен. Всё же, кто хотел, тот выпил.

Приехав в поселок, Влад развеселился настолько, что начал уговаривать меня и Гошу поехать завтра на разъезд Надёжный, за сотню километров, где нынче работает Соня.

В соседней комнате тихо проходила свадьба Нины и Сыручёва. Из наших к ним пошел лишь самый «смелый» ; Райлин. На следующий день он уже гулял с Зоей, подружкой Нины, и сидел с ней в кино вобнимку.



Глава 16

День Строителя. Ликвидация компромата.
 «…Расползается по швам». Глас вопиющего. Памятные подарки. Пешеходный «подвиг». Ансамбль из Лестеха. «День да ночь…».

12 августа, суббота. Просыпаюсь около 5 утра и бужу Влада. Он мычит, но не шевелится. Ждём автобус для поездки к Соне до 9 часов, но он так и не приходит. Идём к Миричам. Толик сообщил, что автобус сломался, а Яна уехала на разъезд на попутке.

… Собрание, посвящённое Дню Строителей, было назначено на 12 часов и длилось всего полчаса. Начальник СМП пообещал по приходу рельсов в Хородочи сделать регулярное ж/д сообщение до Ленды и раздал премии Владу, Лёне и Гоше.

Играл в теннис в фойе клуба с разными ребятами и проиграл всем подряд. Спартакиада не состоялась из-за неявки команд.

Дома все читают, а Влад куда-то исчезает. Смотрю в клубе фильм «Женитьба».

Олег из «Свердловска-3» привёл еле живого Ковалева, земляка Влада, который не дошёл до рыбалки и осел у Колюшки за бутылкой. Ковалев упал на кровать Влада, заснул и обмочился. Влад пришёл ночью, увидел свою мокрую кровать и улегся рядом со столом на полушубке. Гоша еле приполз с праздничного вечера в столовой, где он был ведущим. Однако, взяв свою бутылку коньяка, ушёл обратно в столовую.

В воскресенье меня разбудили чьи-то горловые спазмы. Гоша прикладывался к помойному ведру несколько раз в течение двух часов, после чего ему полегчало.

Беру ключ у Лёвы, и мы с Владом и Жеком Матюшиным играем в теннис до 14 часов. Поиграв и попарившись в бане, в 16 часов попадаем на фильм «Жандарм женится». Из-за перерывов с электричеством фильм длился 3 часа.

У Лёни пьём чай, коньяк, и я проявляю у него свою пленку.

… Заезжала Малыш, попросила у Влада своё последнее, компрометирующее её письмо с угрозами в мой адрес, и разорвала его.

Весь понедельник мы с новичком Лехедом обустраиваем на участке «новый» вагончик для жилья, остальные вкалывают на трубе. Влад сообщает о своём скором отъезде на экзамены. До вечера ничего полезного сделать не успеваю, а вечером смотрю с ребятами двухсерийный фильм «Истоки».

Во вторник я должен был с Гошей доделать вагончик и починить теннисный стол. Однако приехал Система и, хотя после загула он ещё плохо соображал, мы тягаем его бульдозером блоки к трубе.

За обедом Коля, мастер из мехколонны, выговаривает Лёне:

; Ну, что с вами происходит, когда уезжает бригадир? Будто с цепи срываетесь, ничего не видите, не слышите, не знаете, но хватаетесь за командование всеми «войсками», ; после чего отправляет Систему на следующий котлован.

В оставшееся после обеда время Адонин убеждает Николая вернуть бульдозер, чтобы подсыпать гравий к открылкам на выходе трубы. Система возвращается через полчаса и крутится на своем «Комацу» до 17:30. Гоша с ребятами, используя погрузчик, подвозят «скалу» для наброски в русло ручья.

В посёлок еду на попутке с начальником МК-50. Он спрашивает меня о дате свадьбы Влада и Сони, и несказанно удивляет меня этим вопросом. Влад ; в своём репертуаре ; молчит, как партизан, а Соня ; наоборот.

Когда я умылся, в комнату зашли Гоша с Жекой и сообщили, что с трубы все уехали, кроме Системы. Лёня надеялся, что я остался на дежурство, и теперь я не знал, что делать: возвращаться на участок или нет. Переживаю, но надеясь на Систему, остаюсь дома.

Зашёл в поликлинику к хирургу, который брал мой мотоцикл.

; Мотоцикл восстановил, но кто-то его увел на Ларгу, ; «обрадовал» он меня...

В клубе смотрим фильм «Про то, как царь арапа женил».

Гоша и Жека меня донимают: «Иди к Лёне, не иди к Лёне. Утром поезжай на трубу, будто дежурил там…». Перед сном пишу дневник и решаю ехать завтра.

В 6 утра я уже ехал на попутке к трубе. Оказалось, дежурным был Анисимов.

Бригада подъезжает в 8:20. Идём ставить опалубку и ровнять в ней «гробики». Приезжает кран с крановым Володей, и мы с его помощью, используя бадью, укладываем камень в русло ручья. Во время перестановки крана лопнул шланг гидравлики, и Володя поехал за новым в ОГМ.

Наше звено с ворчанием и руганью, остротами и песнями стало таскать куски скальной породы с откоса высокой насыпи на марь, в русло ручья на выходе из трубы.

; Почему не слышно кандального звона? ; острили некоторые.

; Американские астронавты сфотографируют нас, и «Голос Америки» расскажет, как на стройке заключённые таскают камни, ; добавил я…

Вскоре, уезжая, Адонин сообщил, что вместо себя он оставляет меня, и это вызвало новый прилив остроумия:

; Шеф, этот бычок я нашёл лично для вас…

Крановой привёз шланг в 16:15, и полтора часа мы ждали окончания ремонта.

Огонек и Корус ушли на охоту, а я остался дежурить. Потягал штангу, умылся в ручье, поорал песни, готовясь к фестивалю КСП.

Охотники принесли одного рябчика и отдали псу Руслану. Они решили ночевать здесь же, в лагере, и играли в шахматы уже при свечах.

В четверг поднялся в 7 утра. Огонёк с Корусом тянулись до 8, долго завтракали, в то время, как бригада уже работала. Нашему звену поручено доделать балок, укрепить опалубку в открылках, сделать помост для занятий штангой, а если привезут цемент с Кудыкты, ; делать раствор и бетон.

Увы, цемента не было. Гоша кое-как слепил опалубку и играл в шахматы. Мы с Лехедом сконструировали помост для штанги, и я остался в лагере, чтобы его доделать. К 19 часам понял, что насекомые не дадут покоя, и тоже ушёл в балок. Новички обсуждали тяжелую жизнь бригадира.

; У него нет ни выходных, ни праздников. Организация труда ; никакая, а тут ещё мы напиваемся… Сколько можно тащить бригаду? ; рассуждал Анисимов.

Вот бы все у нас так секли себя, как известная вдова, хоть иногда!

Уезжаю на попутке в поселок. Дома никого нет, ; все гуляют. Сходил в клуб МК-50 и посмотрел начало фильма «Любовь Серафима Фролова.

Утром по дороге на трубу обогнали «Кировец» с прицепом, в котором тряслась бадья с цементом. По приезду на площадку устанавливаем кран, готовимся принять цемент, но ждали напрасно: у прицепа лопнуло колесо.

Еду с Лехедом на кране, чтобы перегрузить бадью в «Магирус». Закончили эту операцию к 13 часам, а бетон начали делать через час. Вскоре всё начало «сыпаться»: лопнул шов на бадье, выключатели перестали работать, отказал шланг гидравлики на опрокидывателе «груши», роль которого на старой мешалке выполнял штурвал. Замешиваем раствор и бетон лопатами. Приезжает Адонин и возится с протёкшим шлангом до 18:30. Видя тщету своих усилий, бросает это и предлагает ехать в посёлок.

В 19:20 влетаем на вахтовке в посёлок, бежим в баню.

Вечером ужинаю у Лёни с «Рислингом», и ухожу спать в полночь.

В субботу 19 августа встаю в 7 часов, выхожу на трассу и в 10 часов приезжаю в Ленду, намереваясь выступить на фестивале.

Отмечаюсь в Штабе как участник. Журова и Козина, члены жюри, рекомендуют мне спеть лишь одну песню «На попутках», а вторую ; спеть завтра. Кое-как протянув время до начала, прихожу на сопку к 16 часам. Моя очередь выступать уже прошла, и меня пускают вне очереди. На исполнение моей песни практически никто не отреагировал, и я ухожу к Мормоновым.

Пьём в компании общих друзей допоздна. Проводив знакомых Ароныча, на обратном пути встречаю Соню, разыскивающую Влада. Устраиваемся на ночлег у Мормоновых, где Владимирский с хозяином орали песни до 6-ти утра.

20 августа утром появляется Инна. Соня в одиночестве мужественно моет посуду и уходит безвозвратно, оскорбленная до глубины души свалившимися на неё обязанностями хозяйки.

Я закупаю в «Юбилейном» несколько бутылок сухого вина, и мы отмечаем день рождения Инны.

В 14 часов идём на сопку Фестивальную. Инна и Люда немного послушали авторов и исполнителей и ушли домой. Степанов сидел в окружении девушек, рядом с Малышом. Был здесь и Глазов, но быстро мне надоел своими бессмысленными комментариями. Меня вызвали на сцену для награждения подарком «За участие в подготовке фестиваля». Я был рад и этому: приз ; альбом «Передвижники и русская живопись первой половины XIX века» и «серебряный» шпальный костыль с памятной гравировкой.

Вечером ; банкет, начавшийся в 22 вместо 20 часов. Я попал за стол с Васей Сусловым ; интересным собеседником, и это скрасило бестолковый вечер.

В час ночи «растроганные» водкой участники фестиваля поплелись в Новоленду, а я ; к Мормоновым спать, где оставался лишь Гошка.

В понедельник в 6 часов ухожу на трассу и еду в вахтовке с мостовиками. Машина останавливалась у «каждого куста», и прибыла в Хородочи в 12 часов.

Дома отсыпаюсь с перерывами на питание до 18 часов. Вечером прихожу к Соне. Она ждёт машину, чтобы ехать на «Надежный», а пока, ; решает задачку по математике Миричу.

В 21 час захожу к Адониным, а Елена уходит с ребятами смотреть фильм «Игрушка». Я в кино не пошёл, а занялся дневником. Когда пришёл Лёня, перевозивший оборудование на новый участок, проболтали с ним о фестивале до полуночи. 

Во вторник утром было холодно, и все замерзли. В 7 часов в комнату вошёл Жека, а через 10 минут ; Гошка. Их привёз из Кудыкты мастер Николай на своем «Юпитере». От Ленды до Кудыкты они шли всю ночь с глубокого похмелья, поспали у Оксаны в Кудыкте, и Гоша на прощание умудрился её оскорбить. Они были слегка возбуждены, немного пьяны, но горды своим «героическим» переходом.

Сегодня я оштукатуриваю швы внутри трубы и заливаю раствором отмостку на 156 пикете. Загружаю оставшуюся мелочёвку в кузов самосвала для перевозки в новый лагерь возле Ларги.

В обед за нами приехал Налогин, проигнорировав Коруса и Огонька, работавших в карьере. Второй водитель ; Комиссаров ; тоже их не видел. Лёня ; весь в заботах, поэтому мой сумбурный доклад о забытых коллегах сначала игнорирует. Тем не менее, все-таки посылает за ними машину.

В обеденный перерыв успеваем сыграть в шахматы. Пошел дождь, и мы ; то разводим, то тушим костёр под битумом, не зная, когда дождь закончится.

Вскоре загружаем в самосвал бадью с цементом, и я еду с ним в новый лагерь. Здесь все в ожидании автобуса играют в «козла». Я остаюсь дежурить, а остальные уезжают с Налогиным в поселок.

Умываюсь в ручье, ужинаю и сижу над дневником.

Всю среду работаем со стеклоизолом.

Вечером в клубе с театрализованным исполнением песен Н.Матвеевой выступил ансамбль выпускников Лесотехнического института «Берендеи». После концерта мы с Лёней, попивая «Рислинг», играли у него в шахматы.

Вскоре «Берендеи» пришли в 1-ю комнату на посиделки. Олег Чумаченко, их руководитель, попросил нас спеть что-нибудь «своё». Вова взял гитару, спел пару песен, не упоминая, конечно,что в их создании участвовал и я, после чего поторопился отдать гитару со словами:

; У нас больше ничего нет, мы больше ничего не написали…

Ему никто из наших не возразил, а я, услышав его заявление, потерял дар речи и перед чаепитием удалился. 

На следующий день Лёня просит направить двух человек из моего звена в Кудыкту на погрузку цемента. Посылаю туда Коруса и Огнева, а остальные продолжают клеить стеклоизол.

К окончанию рабочего дня к нам на участок приехал мужской состав «Берендеев», а девушки отправились в Ларгу. Когда звено Ярковича закончило свою работу, слушали выступление гостей. А песню Володи Кутузова «Светлая головушка» мы решили выучить.

Наконец, все разъезжаются, а я остаюсь дежурить.

В пятницу в 7 утра разжигаю огонь под бочкой с битумом. С Гошкой обдираем бумагу со стеклоизола, отмачивая её в ручье, остальные клеят изол на стены трубы и чинят всё тот же балок.

Вечером добираемся в Хородочи, кто как может. Едем с Лехедом и Вовой на ГАЗ-66 под тентом. Обходим с Жекой магазины, клубы и оседаем у Лёни. Потягивая «Рислинг», играем в шахматы до полуночи.



Глава 17

Мурманская рыба. Гофротрубы. Все на шахматы!
Неуклюжие тётки. Муж в командировке… Бесконечный перекур. Ценное предложение. Запись тактировки. «С деньгами плохо».

26 августа, суббота. С 7 утра и весь день печатаем с Лёней фотографии размером 40х60, для стенда. Лишь вечером попадаем на фильм «Когда нет тебя» с Рафаэлем. Гоша в кино идти не хочет, начинает пить и исчезает с Жекой до ночи.

На следующий день, несмотря на похмелье, Гошка выигрывает у меня две партии в шахматы, и я уединяюсь в читалке с дневником.

К вечеру Лёня сооружает из реек, фанеры и тонкой плёнки ванны для проявки большущих отпечатков, и зовёт меня ассистировать. По завершении творческого процесса пьём с ним и Жекой водку под пельмени.

Утром в понедельник долго ждём «Магирус» Налогина. Около часа трясёмся в будке до лагеря. Для всех работы не хватает, и мы продолжаем обустраивать свой вагончик. Огонёк приносит из тайги грибы. В перерывах играем в шахматы, и я всем проигрываю. К концу дня Лёня привозит стекло для окон и краску. Владимирский, дабы увильнуть от расплаты за прогулы, задним числом оформляет отпуск.

На ужин в доме у Моряка Влад приносит вкуснейшую рыбу, привезенную из Мурманска. Разговоры заходят о машинах, коврах и другом дефиците. Причём, наши поездки с Анной по Западной Украине на «Жигулях» Моряка тактично не упоминаются.

Вечером остаемся вдвоём с Владом и долго говорим о наболевшем.

Во вторник руководство решило поручить нам сборку гофрированных металлических труб под железную дорогу в районе Ларги. По дороге на участок шофёр автобуса спросил:

; Почему нельзя собирать эти трубы прямо на насыпи?

Вопрос риторический, ; специального места для этого просто нет. Гофротруба собирается из железных оцинкованых сегментов по три штуки в кольце. Ширина сегментов, а значит, длина кольца из трех сегментов ; около метра. Сегменты следующего кольца последовательно крепятся к первому кольцу и так далее. То есть, наращивая кольца одно за другим, трубу можно собрать любой длины. Правда, для удобства сборки её приходится поворачивать, точнее ; катать для стяжки нижних болтовых соединений. Учитывая вес сегмента с крепежом (25 кг), считаем вес колца 75 кг. То есть, труба длиной 12 м весит около тонны. Поэтому трубу длиной 30 м собирают из трёх частей, а затем их сращивают.

В первой половине дня собираем с Лехедом часть трубы из шести колец, наживляя, но не стягивая болтовые соединения. Лёня с Жекой – другую часть, а Гоша подносит нам сегменты.

В 17 часов уезжаем в Хородочи. Дома Гошка заводит всех на игру в шахматы, а я ухожу к Пузырёвым. Надежда собирается уходить в декрет с ноября и ехать в Новосибирск к родным. После чего планирует перейти в МК-56 в Золотянке.

В клубе МК-50 идёт фильм «Весенние перевёртыши». Идем смотреть с Лёней и Еленой, но, не досмотрев фильм и до середины, Елена запросилась домой. Дома опять играем в шахматы.

Я ложусь в 23 часа, но шахматисты не дают заснуть до 2 часов.

В среду утром пишу дневник, а Степанов сидит с табелем. Гоша с Жекой дрыхнут, пока я не начинаю их будить в 7:30. Они успевают позавтракать, но остаются недовольными поздней побудкой. Машина за нами опять приходит поздно.

С 11 до 13 часов собираем гофротрубы. Мы с Гошкой обгоняем Лёню с Жекой на 5 колец. После обеда стягиваем соединения и продолжаем наращивать длину частей трубы.

В Хородочи опять добираемся на попутках.

На следующий день меня посылают с Беклемишевым на разбивку котлована очередной трубы. Возвращаемся в лагерь довольно рано, и я путаюсь под ногами у сборщиков труб. Чтобы не мозолить глаза, уезжаю на попутном КРАЗе домой.

Вечер проходит за чтением писем и газет.

То же продолжается и в пятницу. С геодезистом снова переносим репер на ту же площадку для проверки. Управляемся с этим до обеда. Он уезжает домой, а я с ребятами покрываю праймером готовые, соединенные в целое гофротрубы.

В клубах новых фильмов нет. После бани играю в «пинг» в фойе нашего клуба.

В субботу пытаюсь сочинить письмо в «Литературку», но соседи по комнате не дают сосредоточиться.

В клубе подбираю с Аней музыку к «Ча-ча-ча» с 13 до 14 часов. Лёва пытался попасть в клуб, но мы заранее закрылись изнутри. Позже Аня рассказала, что Лёва устроил ей допрос: где она была в это время?

Всё воскресенье проходит в занятиях танцами и в теннисных боях. Хочу показать Анне свой фильм о работе нашей бригады, но она спешит на первое занятие новой танцевальной группы. Пришло много желающих, но, в основном, ; неуклюжие тетки.

Я режусь в теннис до начала кинофильма. Давали «Дневник директора школы».

Дома ребята играют в шахматы с кандидатом в мастера ; командиром ССО. Это был сеанс одновременной игры со всеми желающими. Степанов выиграл одну из пяти партий, а Лёня сыграл вничью одну из трех.

В понедельник приступаем к работе довольно поздно. Греем битум для изолировки гофротруб, а после обеда я еду с Беклемишевым на пикет 105, в новый лагерь. Проверяем уровень сбитого репера. К 16 часам я возвращаюсь, и мы мажем битумом трубу до 20 часов.

ПЭС-30 работала в лагере до 21 часа, но неожиданно её движок заклинило.

Лёня с Жекой приходят в лагерь в 23 часа с котлована, где они откачивали воду.

Играем в шахматы при свете огарков свечей, собранных по всему лагерю.

Во вторник Гоша встал в 7 часов и разжёг огонь в топке битумоварки. Готовимся к сборке ещё одной трубы. Влад выговаривает нам:

; Зачем оставались в лагере? Производственной необходимости не было!

; У нас есть звеньевой, скажи ему, ; огрызается кто-то из наших.

… Нас перевозят на новый котлован, где мы сразу готовим гравийную подушку на первой ступени.

В 17 часов пытаюсь уехать домой, но попуток нет. Иду по дороге, надеясь что-нибудь поймать, и через час меня подбирает наша же вахтовка.

На репетицию нашего ансамбля я опаздываю, поэтому занимаюсь с новичками до 22 часов. Прогоняем с Татьяной «Ча-ча-ча» и «Самбу».

Утром вахтовки долго не было: у неё опять лопнул скат. Приезжаем на новый котлован, выкачиваем воду, ровняем дно, изредка отрываясь на сбор брусники. Я с собой прихватил 3-х литровую банку. Лёня набрал две трети такой же банки за полчаса.

… Приезжаю домой в 18 часов. Лёва был в отъезде, и мы печатали фотографии с Аней до часу ночи. Какие снимки у нас получились, не помню. Когда вернулся в общежитие, все уже спали.

В четверг приезжаем на новый котлован в 10 часов. Выравниваем верхнюю ступень и начинаем сколачивать щиты опалубки.

После обеда я грею битум и мажу им фундаментные блоки до 19 часов.

Идём пешком всей бригадой в новый лагерь. Нина забрала машину и не вернула.

Наш вагончик не довезли до лагеря 100 м, и он стоит на отшибе, куда электропроводка не доходит. После ужина читаем в балке у Феди, где он вяжет рыболовную сеть и не радуется нашествию гостей. Уходим к себе и играем в шахматы при свете свечки.

В пятницу с утра пораньше пишу дневник. Бужу всех в 7:30.

После завтрака меня забирает Беклемишев для разбивки котлована на пикете 93. До обеда перенесли туда репер и пешком вернулись в лагерь.

Во второй половине дня на этом же пикете установили створ по оси трубы, а в 15 часов Нина забрала геодезиста в Хородочи.

До конца смены зашивал свой сапог. В 16:30 едем в Хородочи.

Около 20 часов захожу в клуб. Меня просят подключить электроорган к колонкам проигрывателя, но ни один шнур для их соединения не подходит. «Смотрим» с Анютой за экраном фильм «Угол падения». О чём фильм, ; я не смог бы рассказать и под пытками…

Читал дома газеты, когда, продолжая разговор, зашли Влад и Жека.

; У нас обед превращается в бесконечный перекур с дремотой, ; услышал я реплику Влада. ; Надо как-то сократить эти посиделки

; Есть ли необходимость экономить 20 минут на обеденном отдыхе, чтобы не задерживаться после работы? ; спросил я. – Все равно и обед сократится, и задерживаться всё равно будем.

Степанов, видимо, чего-то не понял и продолжал на повышенных тонах:

; Необходимость есть всегда, и нечего играть в шахматы и на балалайке! Надо работать!

; Чтобы сэкономить на обеде, ; осенило меня, ; надо развозить еду по участкам и иметь на каждом из них балок для питания и обогрева.

Влад задумался, но ничего не ответил.

В субботу утром, пока музыканты не пришли в клуб, пытаюсь подобрать мелодию к песне «У карты» на органоле. До занятий было время и Аня уговарвает дать ей урок игры в «пинг». Затем мы с ней шлифовали «Ча-ча-ча» и «Самбу», при этом Лёва несколько раз заглядывал в зал.

В воскресенье с 14 часов жду в клубе Стаценко: договаривались, что он запишет мелодию моей песни нотами. В 15:30 встречаю его на улице, и он обещает подъехать через 15 минут. Забегает в 16 часов и быстро, на скорую руку, записывает мелодию. Обещает зайти вечером для доработки.

Беру у Огонька его кассетный «Панасоник» и записываю себе с пленки «Берендеев» и Суханова. Дописываем со Стаценко тактировку. Остаётся расписать под нотами слова, но он обещает заняться этим после кино.

На экране шёл фильм «Развлечение для стариков». За экраном мы с Аней развлекались отнюдь не по-стариковски.

По дороге в лагерь меняли на машине спущенное колесо и приехали туда к 10:30.

Топаем с Беклемишевым на пикет 119, за второй прижим, где река омывает обрывистый берег. Осматриваем реперы. После обеда выносим репер от моста на пикете 80 к новой трубе на пикет 74.

Остаюсь в лагере дежурным. Тягаю штангу, читаю…

Во вторник снова идём с Беклемишевым за второй прижим: собираемся выставить ось трубы, но нас прогоняет дождь. Обсыхаю в будке нашей электростанции.

После обеда заехал Степанов и поручил нашему звену освободить ящик от застывшего цемента и слить в него из цементовоза свежий.

Дождь кончился, и в 15:30 мы идём разбивать ось на 119 пикет. Дождь то слегка брызгал, то переставал, и, пока мы дошли до лагеря, высохли дважды. По дороге обсуждали от нечего делать телеграмму Вовы: «Зоя, с деньгами плохо».

; Ну и глупость сделает, если пошлёт ему деньги, ; рассуждал Беклемишев. ; Разве только отношения у них уже такие…

Перед ужином Лёня потащил меня на рыбалку ко второму прижиму. Для спиннинга он использовал, видимо, гнилую леску и утопил пару грузил и две блесны. На удочку взяли пять гольянчиков, размером с гуппи. Насадили их живцами на закидушку и… в результате опоздали в лагерь на ужин.

Видимо, в качестве компенсации, Лёня вскрыл бутылку красного сухого на всех. Беклемишев отдыхал на верхних нарах и, не сходя вниз, тоже приложился.



Глава 18

Инструкция для дежурных. Постановка руки.
Образец антигероя. Урок преферанса. «Нечего помогать!».
«Ах, телега, ты моя». Очарованные новички.

13 сентября, среда. С Беклемишевым уходим протягивать репер к пикету 127. Придя на место, долго искали свой репер и опоздали на обед на полчаса.

Нашего вагончика мы не нашли. Следуя моему предложению, его оттащили на пикет 52 для использования под столовую. Там же шла подготовка к бетону. Ячею объемом 16 кубов заполнили в 22:30.

Вечером в лагере Адонин занимался сочинением инструкции для ночных дежурных, поскольку в бригаде появлялись новые люди.

В четверг встаю в лагере одновременно с Жекой. Топим печь, греем завтрак. Я ; в отгуле и направляюсь в Хородочи. 

Дома ; Гошка болеет ОРЗ. По пути из Ленды он познакомился с Луизой из ВГИКа и направил её зачем-то к нам в лагерь, за Ларгу.

Печатаю текст песни «У карты», подписываю под нотами слова и отправляю в Храбровск на конкурс. Возвращаюсь на участок… 

Первая смена заполнила третью ячею и начала вторую. Мы готовились вести монтаж, но Лёня его отменяет, чтобы помочь первой смене.

Лёня, Славик и Олег бегают на речку с удочками, но ничего не приносят.

Вечером ; чтение и игра в шахматы до 23 часов.

Утром дежурный Жека встает с трудом, хотя я его будил с 6 часов. Пришлось самому растопить битумоварку. Завтракаем по расписанию. Ждем автокран. Первая смена не приедет, посклольку отпущена в отгул за переработку. Лёня и Огонек проверяют на реке снасти.

Готовимся с Жекой к приготовлению праймера, к пропитке пакли. Погода всю неделю стоит чудесная: светит солнце и дует легкий ветерок. Подъемного крана все нет, и Жека уходит за ягодами. Лёня и Огнев уезжают на партсобрание.

Кран так и не приехал. В 16:40 выезжаем в Хородочи.

Посетил все социальные заведения. В клубе МК-50 шел фильм «У нас была тишина». В нашем клубе ; партийное собрание. По его окончании смотрю «Трактир на Пятницкой». Впечатление ; так себе.

В субботу до завтрака пытаюсь писать рассказ.

К 10 часам идём с Лёней в клуб, и он даёт мне настоящий урок игры в «пинг» с постановкой рук и ног.

Репетируем «латину» вдвоём с Аней, ждём вторую пару, но безрезультатно. Записываю в клубе на кассету оркестр Джеймса Ласта «Танцуем без перерыва». Гоша по своей простоте, без уведомления, приглашает новую директрису клуба на домашний обед у Анюты.

Дома записываю свои песни на кассету и отдаю Елене, чтобы отправила в Храбровск Сторидовой. Затем, у Сыручева переписываю себе концерты Клячкина и Суханова.

У Лёни выпиваем с Жекой сухого вина «Мелъник». Зашёл Влад, сказал, что завтра у нас выходной, и ушёл.

В столовой тихо прошёл «Осенний бал», но никого из наших туда не приглашали.

В воскресенье в 8 часов зашёл Лёня, чтобы поиграть в шахматы с «непобедимым» Гошкой. В 10 появилась Аня и, узнав, что мы сегодня не работаем, журит меня за халатное отношение к репетициям. Приходится идти в клуб и в паре с Татьяной «оттачивать» «Самбу».

Лёня после бани опять играет с Гошей и пока ведёт 4:0. Зашел Корус и сообщил, что он уже не в бригаде, а инженер по ТБ.

Плохое настроение Влада после партсобрания постепенно восстанавливается. Гоша пишет очередной сценарий, и Влад «всерьёз» предлагает в качестве антигероя рассмотреть человека моего типа: «приспособленца, эгоиста, бесчеловечного и холодного себялюбца».

; Тебе он пишущую машинку не даёт, а моим магнитофоном почему-то пользуется без спроса, ; сказал он, в «подтверждение» своего мнения о моих качествах.

У Гоши уже вызрели свои соображения: описать двух полярных героев и сторонние предложения он не принимает.

Влад, опять же в шутку, собирает с жильцов нашей комнаты по 10 рублей для меня в качестве «оклада» за уборку комнаты. Сам он уже подмёл пол, а я пытаюсь его помыть, но воды не хватает.

Бегу в клуб смотреть фильм «Ералашный рейс» по мотивам повести Новикова-Прибоя. Странная картина, напоминающая Булгакова, Куприна и Паустовского вместе взятых. Смотрел фильм за экраном и сигналил Анне, чтобы подошла, но она этого не замечала.

Вечером здесь же играла группа из Казани, а я в это время в фойе проигрывал Анисимову в теннис. Перед сном всё же успеваю прибраться в комнате.

Утром на работу долго не можем уехать. В 11 часов за нами пришёл ГАЗ-53 с будкой на 8 человек. Поместились почти все. В Ларгу приехали к обеду.

По приезду на трубу готовимся к бетону. Кран простоял без работы весь день. До 22 часов забетонировали две ячейки под дождём и вымокли насквозь.

Во вторник с утра ждали кранового, но он появился лишь к обеду. Опять весь день идёт дождь, вот-вот пойдёт снег. Ведём монтаж до 19 часов. Одновременно часть звена заполняет бетоном две ячеи.

Я должен был принять дежурство по вагончику у Натана и намекаю ему, что дежурство не приму из-за грязного пола. Он не реагирует, и, когда все ложатся спать, я напоминаю ему ещё раз. Он взорвался:

; Что ты пристал со своим полом?! Я его три раза мыл! Кто-нибудь заметил? Завтра встану в 5 часов и вымою.

Встаю в 5 часов и пишу дневник. В 7 вскочил Натан. С грохотом набрал воды и вымыл пол. Успокоился. На завтрак кормлю всех рыбой.

Крановой приехал с остальной частью бригады в 9:30. Ставим блоки на половину длины фундамента.

Обед привезли в 13:30 с мастером Николаем из мехколонны. Лёня ему выговаривает за опоздание и однообразное меню. Николай, в свою очередь, требует покрыть раствором сетку поверх предыдущей трубы и закончить её отделку. Мехколонна собирается засыпать её этой ночью.

Все вечера у нас похожи, как близнецы. Некоторую новизну внёс Лёня, предложив желающим учиться играть в преферанс. Вдруг у него с Олегом вышел спор из-за освещения.

; Сейчас гоняем станцию в 100 КВт, ; предостерегает Олег, ; а зимой, если она встанет, чем будем греться?

; Жить надо нормально даже на трассе! ; гнёт своё Лёня.

С другой стороны, при включении кипятильника автомат на станции постоянно отключается. Подозреваем, что это происки Олега.

В четверг встаю в 6:30. Щепа, заготовленная накануне, помогла растопить печь за 20 минут. Ждём приезда кранового до 11:45, оказывается, машина с ним попала в небольшую аварию.

Гоша с утра топит битум и уже по локоть в праймере. Огонёк, назначенный его напарником по изготовлению праймера и пропитки пакли, сразу отказался работать с ним.

; Еще не хватало мазаться этой дрянью, ; заявил он, и Гоша принял это заявление, как должное.

Налогин привёз обед почти вовремя, чем всех порадовал.

Монтируем втроём со Славиком и Жекой «кольца». Славик человек ответственный, ; нервничает, ругается, бросает монтаж и нервно курит, хотя объявил, что завязал.

; Как можно монтировать кривые и разные по размеру блоки?! ; возмущается он.

В остальное время делаем много раствора на заделку швов, и бетона ; для заполнения пазух. Заканчиваем в 18:40.

Меня отправляют в лагерь вперёд всех. Я успеваю протереть пол перед ужином. Провёл небольшую тренировку со штангой для ног. Гоша вернул себе славу непобедимого шахматиста, и Огнев не хочет, скорее боится, с ним играть. Я читаю «Кюхлю» Ю.Тынянова, Гоша дописывает свой сценарий, Олег заводит детские споры о «плохих», которых больше, чем «хороших». Мне вспоминается реплика из фильма: «Ведь если ученье ; свет, значит, неученье ; это тьма?». 

… Гоша встаёт рано, идёт топить битум и поднимает меня в 6 часов. Делаю зарядку, пишу дневник.

Налогин привозит завтрак вовремя. Поскольку крановой опять не приехал, каждый выбирает работу сам: кто-то готовится делать раствор, кто-то конопатит швы, а я со Славой еду в будке Налогина за песком. Сегодня наш водитель злой, как никогда: играл в карты, лёг в час ночи и не выспался. 

Нашли песок, за полчаса загрузили лопатами тонну и в 12:30 выгрузили его в бункер у растворомешалки. После обеда мажу праймером стену до конца смены. Лёня просит задержаться: идёт грозовая туча, и надо успеть изолировать стену трубы до дождя. Одну стену успеваем и покрасить, и покрыть стеклоизолом до 20 часов. Лёня с Жекой выработали раствор в 19 часов и ушли в бытоку. Огонёк и Славик тоже ушли, а я помогал Гоше загружать битум для растопки и выразил удивление по поводу раннего ухода Лёни.

; Все правильно, ; разъяснил Гоша. ; Он сделал своё и нечего тут помогать. А ты ; слишком въедливый.

Меня это замечание поразило. Не он ли постоянно твердит о «чуткости» к коллегам и взаимопомощи? Я молча развернулся и ушёл в бытовку.

Печку топил Олег, Славик накрыл на стол. За ужином напряженная обстановка: Лёня чем-то недоволен. Возможно, тем, что Олег опять на ужин опаздывает. За это Лёня ему выговаривает, и Олег обижается.

На досуге в лагере Гоша читает мне свой сценарий для конкурса художественной самодеятельности, и я одобряю его с поправками. Сделав небольшую разминку, до 22 часов пишу дневник. Озвучиваю идею: завести юмористический вахтенный журнал, но поддержки не нахожу. Гошка соглашается сыграть партию в шахматы, и в начале первого часа я проигрываю.

В субботу встаю в 7 часов, делаю зарядку. Моросит дождь, безветренно и туманно.

После завтрака играем, кто во что горазд. Я проигрываю Лёне в шахматы. Когда туман немного рассеялся, идём готовить раствор для штукатурки швов. Мастерков всем не хватает, поэтому Жеку отряжаем в Ларгу за выпивкой. Я делаю опалубку между открылками под дождём. Жека привозит вина и спирта. Будем провожать его в отпуск, но, когда, ; не ясно.

В 14 часов приехал Степанов и «успокоил»:

; Машина с обедом везёт ещё ПЭС-60 в прицепе и где-то забуксовала. Мы с Налогиным сейчас поедем и заберём обед...

Пока их ждали, я всё же завел «бортжурнал» под названием «Ах, телега, ты моя».

Дежурным остаётся Огонёк, а я одним из первых выхожу на дорогу ловить попутку. Лёня не торопился выходить, надеясь на чудо в виде машины Налогина. Даже когда я завопил: «Едет вахтовка!», ; он выскочил из бытовки самым последним.

Это был ГАЗ-66 из МК-48, ехавший в Кудыкту. В кузове, под брезентом, сидели четыре пьяных женщины и столько же мужиков. Слышался трёхэтажный мат, обрывки песен, невнятные крики. Мы были в шоке от этой оргии.

В поселке МК-51 побывали в бане. Идём с Лёней в комнату Кисы и Вовы, приехавшего из Новосибирска. В нашем клубе застаю окончание фильма «Подарок судьбы» и ухожу в клуб МК-50 посмотреть, что за «Осенний бал» идет у них. На балу жарко, шумно, много наших.

Проводил Миричей домой. Они напоили меня чаем и сообщили новости:

; Лия выходит замуж и увольняется, Надя выходит за Юру ; мостовика, Вера уже вышла замуж за однокашника. Из их балка одна Соня осталась. Влад всем голову морочит, даже к ней на Надёжный намедни не поехал.

Прихожу домой в полночь, где Гоша пишет письмо и курит в комнате. Я его попросил, чтобы не курил, и собрался выйти. Но он опередил меня и вышел сам. Степанов ещё не вернулся с пикета 150, где две смены должны были сделать 100 кубометров бетона.

Утром в воскресенье делаю уборку в комнате. В 10 часов Лёня зовёт меня фотографироваться на паспорт. Я тороплюсь в клуб на занятия, как передал Гоша, к 10:30. Татьяна же появляется в 11:15.

После разминки занимаемся «Самбой», «Ча-ча-ча» до начала дневного сеанса. Возвращаемся в клуб в 14 часов и оттачиваем те же композиции ещё час. Приходит группа новичков и глазеет на нас, как на заезжих артистов.

Вечером играю в теннис и смотрю фильм «Секрет великого рассказчика». Анна сегодня работает за кассиршу. По окончании фильма приглашаю её к нам перекусить. Влад спал, но быстро поднялся. Пьём чай и обсуждаем втроём Гошкин сценарий.

Проводив Аню домой, мою пол и стираю.



Глава 19

Преемник Плевако. Самодельные блоки. Письмо в «Газету». Четвёртая годовщина. Прижатый к «стенке». Обещал ; плати!

25 сентября, понедельник. Рано утром делаем прививки от энцефалита(?) и выезжаем в 8:30. На трубе были в 10 часов. Первым делом раскочегарили битумоварку. Дул сильный, холодный западный ветер. Несмотря на холод, начинаем клеить изол.

После обеда оклеиваем вторую стену трубы и «крышу». Заканчиваем затемно. Вместо ужина из-за проблем с животом читаю газеты.

Утро вторника было ясное, морозное. Гоша греет битум, а мы с Натаном замешиваем раствор и заделываем швы внутри трубы.

Среди дня заехали Простолуков и Наташа, методист по спорту, и выдали условия очередной спартакиады. Из-за обсуждения работы нашей комсомольской ячейки обед затянулся до 15 часов. Чтобы признать Гошину работу удовлетворительной, Огнев произнёс речь необычайной силы, достойную лучших адвокатов.

Приехала машина с авансом, а с ней ; главный инженер. Он осмотрел трубу и спросил:

; Каких открылков не хватает? Определились? ; спросил он бригадира, продолжая давний разговор. ; Будете сами их лить или ждать заводские?

; Попробуем сами, ; ответил Влад.

После ужина Лёня учит всех желающих играть в нарды. Я наблюдаю, но игра интереса не вызывает. Занимаюсь штангой, пишу дневник, читаю «Кюхлю».

В среду на трубу идём не торопясь, ибо срочных дел нет. Погода хорошая: солнце и безветрие.

Огнев со Славиком начинают строить опалубку для самодельных открылков. Для них же мы с Лёней разбираем «трофейную» арматуру. Славик с Анисимовым сваривают из неё решетку, хотя положено её связывать проволокой.

Огонёк с Натаном строят будку для приблудного рыжего кобеля. Гоша прибирается в бытовке и печатает свой сценарий начисто к 7 октября. Я читал, пока Лёня не позвал меня готовить гравийную подушку под будущий открылок.

Доставка ужина задерживалась, и Лёня упросил не резать купленную мной дыню. Вот, когда все поели, я получил милостивое разрешение её расчленить.

В «кубрике» Гоша ведёт с Лёней изнурительную партию в шахматы, остальные ; кто во что горазд: шум, гам. Под эту «музыку» я засыпаю. Ближе к полуночи меня поднимает какая-то внутренняя сила, и я сажусь за письмо в «Газету» ; отклик на статью какого-то шофера «Баранка».

В четверг попытка установить арматуру в опалубку будущих открылков успехом не увенчалась: все сварные прихватки развалились. Ребята взялись варить арматуру другими электродами. В основном весь день все занимались своими делами.

Я печатал заметку в «Газету», Гоша играл в шахматы, игнорируя обязанности дежурного. Его решили «наказать» повторным дежурством до завтра.

Слава уехал в Хородочи, чтобы на следующий день вывезти из Кудыкты два открылочных блока. Я ездил со Степановым к мостовикам ; просить цемент и доски взаймы, ; но у нас ничего не вышло.

В пятницу с утра настраиваемся покрывать раствором верх трубы. После пяти замесов растворомешалка завалилась на бадью, что вызвало небольшую задержку. Кран поднять её не мог. Пришлось завести погрузчик и оттянуть мешалку на место буксиром.

Тем временем, Огонёк с Натаном укрепляют подпорками опалубку первого открылка. После обеда заливаем в неё бетон. Первые два замеса прошли нормально. Когда же стали добавлять бетон, увидели, что он весь вываливается в щель у стыка с фундаментом с обратной стороны. Началась суета, скандал.

Лёня уточнил у нас с Гошей, что означает слово «эмпирик» и пошёл «крестить» этим словечком изготовителей опалубки. Огонёк и Натан позорно убежали от своего кошмара, а мы два часа укрепляли стенки опалубки дополнительными подпорами.

Начинало темнеть, когда Молоковский привёз на «Магирусе» штатные, уже не нужные, открылки. Понемногу, с опаской, заливали бетон в укрепленную опалубку, а нас давно уже ждал автобус.

Приехав в Хородочи, смотрю на подготовку к «Осеннему балу» в нашем клубе. Аня отрывается от работы, чтобы накормить меня у себя дома, и снова уходит в клуб.

К нам в комнату собираются по комсомольским делам Валя, Гоша, Огонёк. Валя к тому времени приготовила мясо, я достал спирт, и у нас организуется застолье. Подошла Анна, Влад с Соней, и мы долго пели хором под гитару. Гоша раньше всех начал отключаться и ушёл спать.

Расходимся в половине третьего. Влад провожает Соню, а мы с Аней заворачиваем в клуб. Очередная безумная «репетиция» с моей учительницей танцев заканчивается в 4 утра.

Когда я пришёл домой, Влад ещё читал и выразительно посмотрел на часы.

В субботу Гоша с утра играет в шахматы. Я в клубе пытаюсь репетировать с Татьяной, но в зале продолжается подготовка к балу, и мы уходим. В нашем «Промтоварном» покупаю стиральную машинку «Фея».

Дома глажу рубашку, надеваю костюм, и мы едем в Ленду на годовщину отряда. Всю дорогу пьем вино и поем песни.

Приезжаем в Новоленду в 16 часов. Кто-то пошёл по знакомым, а я поехал на почту.

… С Гошкой у Горисова распиваем чаи. Толик в стиле Мюнхаузена рассказывает, как по дороге из Новосибирска его самолёт совершил вынужденную посадку «прямо на дорогу».

В 19 часов приходим к «Берёзке», заносим туда радиоаппаратуру и с боем занимаем для нашей бригады стол. Яркович уже готов: шатается и ко всем пристает. Вечер тянется ни шатко ни валко и выливается в обычную пьянку.

Гоша ведёт меня к своей знакомой милиционерше Римме в новую 9-этажку. У неё танцуем и философствуем до 3 утра. После душа падаем замертво, кто ; куда.

1 октября после завтрака у Риммы идём к Копелю опохмеляться. Пока все сходятся, я не нахожу себе места, ведь собираются главные пьяницы отряда! Наш отъезд назначен на 11 часов. Колюшку в вахтовку затаскивают силком. Ждём Полину, и на её поиски уходит Огнев. Полина приходит, ищем Огнева…

Приезжаем в Хородочи в 13:30. Закончив свои дела, заявляюсь в клуб. Здесь все довольны проведённым балом, лишь Лёва ; вне себя: захрипела новая клубная колонка.

Лёня играет в «пинг» с тёзкой из мостоотряда, а мы с Владом идём в МК-50, отмечаемся у Сони, и я ухожу смотреть фильм «Преступник сидит…». После кино пьём чай с пирогами у Миричей. Яна выступает против спиртного, тем не мене, Толик со скандалом разливает вино, и Яна, хлопнув дверью, исчезает. В полночь, не дождавшись хозяйки, мы с Владом уходим.

В понедельник выезжаем на работу на ПАЗе в 8 часов. Славик во время дежурства поймал трёх соек. Они сидели в самодельной клетке и клевали пальцы смелых «орнитологов».

Славик остаётся работать в первую смену. Мы с Натаном готовимся к внутренней отделке трубы. На площадке работает ПЭС-15 лишь для питания растворомешалки.

После обеда делать стало нечего. Для установки открылков нужно подготовить площадку на дне котлована, а гравий туда может натолкать лишь бульдозер. Автокран утром переставил насос на нужное место и уехал в лагерь.

Ужин привезли рано. Позже подъехал Влад и спросил, как у нас дела. В ответ Лёня запричитал о «вредительстве»:

; Сейчас простаиваем, а потом ; давай, оставайся сверхурочно!

Степанов был «припёрт к стене», но так и не признал себя виноватым в отсутствии фронта работ. Это был первый случай за последнее время, после того, как он настаивал на необходимости перерабатывать, «а не бренчать на балалайке».

На досуге Гоша читает Владу свой сценарий. Играя в шахматы с Огневым, между партиями Гоша сочиняет подписи к портретной галерее, сделанной Лёней.

Заставить Огонька заняться оформлением стенгазеты Гоша не смог, и это его взбесило. Полчаса он сидел у печки, обхватив голову руками. Я продолжаю печатать письмо в «Газету» и начинаю ; небольшую заметку для стенгазеты.

Утром на «петушке» приехал Киса и натолкал в котлован гравия. Выравниваем площадку под открылки, выкачиваем с нижних ступеней воду. Вскоре на «КАТО-30» подъехал Чебурашка.

На своем «Комацу» на участок заехал Юра из мостоотряда, выкопавший нам в неурочное время четыре котлована. Ему обещали заплатить по наряду 400 рублей, а заплатили ; 150. Причем, Влад ссылается на мастера Николая, а тот ; на Влада.

; Если мне не заплатят всё, что обещали, поеду и засыплю один котлован. Так и передай! ; сказал он Лёне.

Лёня заводит ПЭСку, а дрель для сверления опалубки под проволочные стяжки кто-то уже увёз. Оставляем опалубку не раскрепленной.

С 18 до 20 часов ждали ужин, но так и не дождались. Чебурашка обыгрывает в шахматы и Гошу, и Огнева. Наконец, после затяжного чаепития и разговора с Лёней Огонек берётся за карандаш и пытается что-то изобразить на листе стенгазеты, а Лёня разукрашивает её акварелью. При этом Лёня вспоминает про свою службу авиатехником: как ему на морозе в 40° при смене шланга вылилось за шиворот 5 литров масла АМГ, как однажды ливанул керосин в лицо, и так далее.

Спать ложимся натощак. Чебурашка долго выпендривается ; все ему не так, но в начале первого, всё же, засыпает. Я пишу дневник до часу ночи, а станцию Лёня глушит ещё позже.

Встаю в 7 утра и грею на костре воду для ПЭСки. Мороз около 10°, лёд в бочке ; 2 см. Снег не выпадал. Вместо завтрака ; опять чай.

До 10 часов заводим с Лёней насос, замешиваем раствор для отделки швов. Огонек с Натаном лепят вторую опалубку для открылков. Кису посылаем на «петушке» за дрелью и за едой. Он возвращается в 11:30.

Огонёк сверлит дырки в опалубке самодельных открылков. Нарубив проволоку, пытаюсь продеть её сразу сквозь две стенки, отстоящие на 30 см друг от друга. Попасть в отверстие во второй стенке никак не получается. Гоша как самый стройный спускается внутрь опалубки по арматуре и протягивает проволоку от стенки к стенке. Предлагаю Лёне загнать бетон в готовую опалубку, но он настаивает сначала сделать опалубку симметричную этой, а затем, всем «навалиться на бетон».

Всё же, вопреки своему плану, в 17 часов он начинает месить бетон с Огоньком, который препирался из-за каждой «лишней» стяжки, которую я наметил сделать «для гарантии прочности». Уложили в опалубку три «калоши» бетона и на этом закончили.

Во время ужина заезжали Корус и Влад. Павел стал счастливым отцом наследника. Влад сообщил, что на последней трубе заработали 82 тысячи рублей вместо 80-ти, и даже порадовал: наряды за сентябрь закрыл по 11,20 рублей. Плотно поев, Чебурашка уехал в поселок.

Все, видимо от скуки, приняли участие в создании стенгазеты: сочиняли смешные названия станций и полустанков на маршруте следования нашей бригады. В результате, номер удался. Спортивную разминку из-за позднего ужина я сместил на 21:30.



Глава 20

Взгляд со стороны. Котлеты в пути. Демонстрация гордости.
Пиво за фото. Шутка о премии. «Говори за себя».
Свой среди чужих. Без энтузиазма.

5 октября, четверг. День начинается с раскачки, поскольку видимой работы нет. Готовимся к отъезду на новое место, собираем на площадке доски, паклю, инструменты.

Мы с Лёней едем на ПК-74, меряем котлован вдоль и поперёк, замерзая при этом окончательно. На обратном пути нас подбирает «Магирус» с водилой по прозвищу Трумэн. Пассажиром ехал Гошка с обедом, а в кузове ; бадья с бетоном для трубы Ярковича. Огнев выгрузил бадью краном, однако, вытащить бетон из бадьи после тряски в кузове и усадки стоило ему нечеловеческих усилий.

Когда мы с Лёней и Натаном приехали в лагерь, там стояли три «Магируса», ЗИЛ, «КАТО», и Степанов рассылал их на задания. На здешней трубе мы отрываем опалубку от фундамента одной из ячеек и везём её на ПК-74. Звено Ярковича добирается туда с ПК-119 пешком.

Здесь, расковыряв уже сданную Заказчику насыпь магистрали, наш «петушок» прокопал дорогу для подъезда водовозки к цистерне. Прораб МК-52 увидел это и выругался.

; Ваш Степанов ; хапуга и рвач! – кричал он. ; Ведь восстановить насыпь в этом месте мы не сможем! Техника давно на новом участке…

Разгрузив нашу машину, крановой стал складывать стрелу, и один из крюков раскачавшегося «паука» разбил лобовое стекло его кабины.

… Баня закрыта «на покраску», приходится пользоваться умывальником в нашей комнате. В клубе идёт «Великолепный» с Бельмондо, но я на фильм не остаюсь. Дома пишу дневник. Влад зовёт меня в гости к Соне, ; завтра она уезжает на дальний участок. Возвращаюсь домой в час ночи, а он, ; когда я уже спал.

В пятницу едем с Натаном на экспериментальную трубу, колем ломами оковалки битума и греем его. В 11часов он уже кипел. Покрываем праймером трубу: я ; дальнюю стену, Натан ; ближнюю. В результате, я отстал от него на два блока и открылок, то есть, ; на 4 метра.

Степанов, проезжая в лагерь, заглянул к нам и пообещал на обратном пути завезти котлет, а в конце дня ; прислать «Магирус», чтобы отвезти нас домой.

В 13:30, когда мы обмазали всю трубу вместе с «крышей», на дороге показался «Магирус». В кабине в обнимку с нашими котлетами, погружённый в глубокий усталый сон, проехал «в даль светлую» наш бригадир.

Голодные мы пытались поймать попутку два часа. За это время я посвятил Натана во все тонкости бальных танцев, коими обладал в то время.

Проезжали машины и автобусы, но все ; мимо. Лишь «Магирус» с нашей автобазы согласился взять «только одного». Натан предложил ехать мне, и, оставшись, наверняка повторял мой урок танцев, чтобы не замерзнуть.

В посёлке бежим в баню. В клубе идёт партсобрание, а с 21 часа ; фильм «Девочка, ты хочешь сниматься в кино?». Зайдя в клуб после фильма, пробую чинить магнитофон «Комета». Аня наблюдает, а я рассказываю ей в общих чертах о технике звукозаписи.

Дома пишу письмо родным со многими просьбами. На письма Сторидовой, Колибы и Оли «из Чегета» ответить нечего, да и нет желания.

Дома читал «ЛГ», когда ввалился пьяный парень по прозвищу Порода с разбитой рукой. Я хотел забинтовать рану, но он в нетерпении выхватил бинт, попытался намотать его сам, психанул и бросил в урну. Я забираю газету и ухожу в 1-ю комнату. Огонёк, Киса и Натан угощают меня, чем богаты, и я укладываюсь на кровать Вовы, который должен был вернуться с «гастролей» из Владивостока, но где-то застрял.

Утром Влад спросил, где я ночевал.

; Не тем интересуешься, ; пробурчал я недовольно. ; Поговори лучше с Породой.

Влад подошёл к Породе.

; Рассказывай, чего натворил, кого резал вчера, ; выспрашивал он дотошно.

; Да так, да ничего, ; застенчиво отпирался тот. ; Упал на острый камень и все.

В клубе играю в «пинг» с Лёней около часа. В 10:30 приходит Татьяна, и Аня зовёт меня на репетицию. Лишившись партнёра Лёня наблюдает, как мы импровизируем в бит-ритмах. В 13 часов расходимся на время показа фильма.

Валентина Васильевна с мужем Сергеем решают вдруг организовать пельмени. Предлагаю Тане отложить занятие на час и пойти на пельмени к Васильевне. Таня ; сама «гордость».

; Я одна не хожу в гости к незнакомым, ; сказала и ушла домой.

У Анны налепили пельменей, накормили и её дочек, а в 16 ; были уже в клубе. Татьяна к этому времени не появилась, и я зашёл за ней в общежитие. Она лежала на кровати и, не извиняясь, заявила:

; Я лучше посплю…

«И ладно», ; подумал я и с чистой совестью пошёл заниматься с Аней. «Рилио» у меня получается плохо, «Медленный вальс» ; лучше, «Самба» ; хорошо.

В 18 часов заглянул в клуб МК-50, и Валентина Васильевна предложила мне посмотреть «Дорогой мальчик»:

; Фильм американский. Там еще Вицин играет, ; подсказала она.

Делать было нечего, и я, проскочив в зал «зайцем», посмотрел эту музыкальную феерию.

В воскресенье утром я собрался сесть за дневник, но в 8 часов завалились Владимирский с Ковалёвым и потребовали еды и питья.

К 10 часам иду в клуб и показываю студийцам фильм, снятый мной на конкурсе бальных танцев в Благинске. Разбираем фигуры вальса из фильма и пробуем повторить их. Появились Соня с новым партнёром Яшей, и Аня показывает Яше «Венский вальс» и «Самбу».

В конце репетиции в зал заходят Елена с Лёней и зовут меня пить пиво. Пиво Лёне привезла Малыш в благодарность за фотографии, что он сделал ей к курсовой по криминалистике («ограбление вагончика Ярковичей»). Выпив по бутылке пива, играем с Лёней в теннис. С его форой в 13 очков я у него выиграл, но здорово вымотался.

Влад, Огнев и Чебурашка играют в МК-50 матч по шахматам и выигрывают со счетом 3:1.

В 15 часов в клубе смотрю репетицию группы «Здоровье», помогаю включать музыку. Затем мы репетируем некоторые танцы без всякого у меня настроя. В 18 часов в зале идёт фильм «Пропавшие банкноты», но я ухожу на ужин к Лёне.

В 21 час идём с Еленой в клуб МК-50 смотреть фильм «Великолепный».

Дома застаю жену Вурганова, одного из наших рабочих. Она жаловалась на мужа-обманщика, и Влад обещал его наказать и даже выгнать из бригады.

В понедельник получаем спецодежду. Федя должен Гоше 500 рублей, и предлагает отдать долг унтами. Я выписываю себе валенки на резиновом ходу. Подъезжаем к конторе и забираем верхнюю одежду. В это время подошли Лёня и Моряк.

; Говорят, за второй квартал премию дают? ; сказал Лёня, ни к кому не обращаясь.

; Какая премия? Разве только конторским работникам, ; сказал кто-то.

; Значит, нету? ; уточнил Лёня и покраснел от злости.

Поймали Кису, пустившего «утку», и давай его мутузить. Он терпит, но не признается, кто его надоумил такое ляпнуть. Я сразу догадался, что это ; недобрая работа Димки Сбигнева.

В столовой ; большая очередь, и, взяв в буфете готовую еду, обедаем у Адониных. С Еленой зашёл разговор о песнях Высоцкого. Она серьезно, или провоцируя, настаивает, что его песни ; это искусство, поэзия, что он ; второй Шукшин, Есенин и т.п.

Во второй половине дня получаем унты и приезжаем на пикет 52 к 15 часам. Здесь Гошка сделал всё, что мог: разобрал опалубку, вынул из досок гвозди и улёгся спать. Битум разогреть ему не удалось из-за ураганного ветра.

Досуг привычный: Гоша играет с Огоньком в шахматы и, выиграв, радуется, будто это случилось впервые.

Во вторник для начала сколачиваем щиты опалубки, греем битум и воду.

В обеденный перерыв приезжают Степанов и Воронов. Пока мы едим, они играют в шахматы и Влад ставит ему «мат». Когда я убирал со стола, Воронов подступил ко мне.

; Когда уезжаешь со стройки? ; спросил он без обиняков.

; Когда в партию примут, ; отвечаю я, ; имею такое желание: вступить здесь. Уже скоро год, как кандидат в кандидаты. Другие не хотят, а их берут…

; Кого берут? ; спросил он.

; Да, вот, например, Гошу. Он не чаял, не гадал, а ему вдруг предложили: завтра будем тебя принимать.

Когда они с Лёней уехали, Огнев подскочил ко мне.

; Никогда не говори за других. Говори за себя, ; поучал он сердито. ; Что значит ; Гоша не хотел? Да какое твоё дело?!

; Я сказал правду, и отстань, ; отрезал я.

Отдохнув, идём штукатурить швы и готовить праймер. Возвращаясь с пикета 105, Лёня заскочил к нам, заснял нас в рабочем процессе, намекнул, что у него наклёвывается серьёзное дело и уехал в Хородочи.

До 17 часов всё, что можно было, сделали. В 17:30 собрались было с Гошкой запускать станцию, но привезли ужин, и он вдруг решил ехать в посёлок оформлять отпуск. Тогда мне вызвался помочь Сбигнев.

В бытовке я мою посуду, протираю пол, навожу порядок. Читаю газеты за последние две недели. Вдруг зашёл мужик с ракетницей за голенищем сапога и спросил нельзя ли у нас переночевать. Это был взрывник из СУ-91, а с ним ; напарник. Я великодушно разрешаю им остаться.

В 23 часа после того, как Слава вскипятил чайник, глушу электростанцию.

Взрывники уходят в 7 утра. Мы завтракаем в 8:30, и Славик посылает меня с Димкой пилить дрова. Мы тянем время до 10 часов. Напилив и наколов дров, играем в карты, шахматы, домино. Я пишу дневник.

В 14 часов заехал Влад и намекнул, что Лёню хотят сделать прорабом. Что ж, свой человек у «них» нам нужен.

Приехал Олёшин на «Магирусе», и мы грузим в кузов доски, лопаты и втроём с Димкой и Огоньком едем на пикет 74.

Прибыв к котловану, Огонёк и Дима первым делом разжигают костер. Я же еду в лагерь, чтобы узнать у Влада план действий. К первой ездке Олёшина с гравием на пикет 74 я опоздал. Со второй ездкой отвозим туда ПЭС-30.

На досуге все заняты своими делами. Я мучительно долго играю с Огоньком в шахматы и проигрываю ему. В 21 час, когда я тренировался на улице, приехал Влад. Рассказал, что на собрании бригады обсуждали аморальное поведение Вурганова, и не без труда добились его увольнения.

Перед сном дискутируем на тему секса с «научной точки зрения», имея на вооружении лишь книгу «Молодым супругам» и слухи о работе Мастерса и Джонсон.

В четверг утром идём с Огоньком и Сбигневым на пикет 74. Показываю им место и объём скальной породы, которую необходимо убрать из котлована, и ухожу за «петушком». Когда я добрался до лагеря, туда приехал «Магирус», и Киса стал грузить в него гравий. Здесь командовал Федя, и я договорился с ним, чтобы после засыпки «его» котлована, гравий возили нам на ПК-74. Придя туда в 11:15, увидел, что мои «подчиненные» кончили работать, и, не говоря ни слова, ушли в лагерь на обед. Они же привезли обед и нам, но в 15 часов.

Уже в сумерки в лагерь приехал «КАТО-30» и малый «Магирус» со Степановым. Грузим в самосвал всё тяжелое, подцепляем к нему один из вагончиков и везём его на ПК-105, вместо ожидаемого ПК-74, оставив Огонька и Диму за дежурных.

После работы я резко поднял штангу и слегка потянул мышцу на спине. При свечах пишу дневник и играю со Славиком в шахматы до полуночи.

Просыпаюсь с приходом Кисы около 8 утра. Приказывает, как начальник: заведи трактор, покажи дорогу на пикет 74. С ним в кабине поехал Славик, а я отправился за ними пешком.

Прибыв на котлован, с Фединым звеном разбираем скалу, где по схеме должен быть «колодец», в который будет стекать ручей. В начале 11-го часа Киса заехал в котлован, мы перевернули «петушку» ковш, и он стал грести им скальную породу. Место для колодца он очистил, но до 12-ти часов всю породу из котлована выгрести не успел.

В обеденный перерыв нам привозят получку (мне ; 86 рублей). Сдаю 60 рублей на питание, остальное ; на подписку периодики. Остаются долги: Сбигневу за унты ; 50 рублей, Владу ; 35 рублей и на целевой взнос ; 200.

После обеда наши помощники, Федино звено, сели возле котлована у костра, и не встали ни разу, пока Киса вынимал грунт. В 15 часов у «петушка» лопнула металлическая труба гидравлики на стреле, и все пошли в лагерь. Серёга в это время заварил лопнувшую трубу, и можно было ещё поработать, но бригада уехала в посёлок.

… Не смотря на хорошую парилку, придя домой почувствовал себя больным и разбитым. Зашел к Лёне и поздравил его с назначением на должность прораба. У него в гостях ; Перова с Валей, и он угощает нас шампанским.

Все участники художественной самодеятельности ждут окончания концерта в клубе. Только в 23 часа мы зашли в зал. Пока распределили роли, пока их прочли, да прогнали Гошкину сценку вчерне, был уже час ночи. В 2 ночи взял у Славика книгу «Молодым супругам» и понес её показывать Лёне. Он в это время печатал фото для стенгазеты и не сразу оценил её.

Домой пришёл в третьем часу. Влад появился ещё позже: вроде бы писал доклад, в котором поднимал нравственный вопрос «о воровстве ради производства». В тумбочке Райлина я нашел скотч и взял для склейки кинопленки. Вова сюда уже больше не вернется, ибо перешел на работу в «Мосстрой» в Ленде.



Глава 21

Монгольский полушубок. Ремонт колонки. Смена адреса. Фотоаппарат «ФЭД». Мои привидения. Диспут о морали.

14 октября, суббота. Около 8 часов зашёл в клуб. В 8:30 появилась Анна, а позже – Валя, пожелавшая наверстать упущенное. Проводим с ней индивидуальное занятие.

Ближе к обеду получаю на почте посылку от мамы с кофром для Лёни и тёплыми вещами. В клубе Влад, Гоша и Димка помогают оформлять зал к партийной конференции. Здесь же ; Руконин и Манаров.

Покупаю монгольский полушубок, крытый «плащевкой», из той партии, которую «монгольские друзья» обещали раздарить нам в знак «нерушимой дружбы». Обедаю у Моряка со спиртом («здоровья ради») и договариваюсь с ним о печати фотографий. Пока я ходил за красным фонарём, да разводил химикаты, наступил вечер. Закрываемся с Моряком в его кухне и печатаем снимки до 22 часов.

Отношу печатную машинку в клуб. В фойе пьяная компания пляшет, отмечая день рождения Перовой. Все наглые и отвязные… Прошу у Ани ключ от кабинета директора, но она занята разговором с Васильевной, и ей не до меня. Ухожу обиженный и злой. Анна окликнула меня на улице, но я сделал вид, что не расслышал, и быстро ушёл. Вдруг в 23:30, когда я уже засыпал, она зашла и отдала мне ключ.

В воскресенье встаю в 6 часов и после зарядки ухожу с дневником и машинкой в кабинет. Около 10 часов в клуб заходит Адонин и наблюдает за работой нового художника-оформителя СМП ; «идиотика». Идиотик – всем известно ; курит опиум (плант), поэтому толком ничего не делает. Лёня ждёт, когда он уйдёт, а я вынужден вести с ним светскую беседу, и между делом склеиваю скотчем развалившуюся книгу «Молодым супругам».

В 11 пробуем с Аней повторить все изученные танцы. Степанов и другие «артисты» пришли на репетицию своего номера и смотрят оценивающе на наши «упражнения».

По окончании занятий берусь чинить колонку от новой стереоустановки «Дойна». Лёва наблюдает и слушает мой рассказ о том, как молодой Болотников, мой коллега по работе в Ниикино, во время ремонта дорогой английской колонки, принадлежащей Колотозову, уронил дрель, проткнувшую сверлом диффузор низкочастотного динамика, и, как мы втроём с нашей начальницей поменяли дырявый диффузор на аналогичный отечественный.

Оставил Ане отремонтированную книгу, а она дала мне в обмен ; «Пушкин в воспоминаниях современников».

Домой прихожу поздно, но никто не спит. Я обрезаю фотографии, напечатанные с Моряком, и комплектую их до 2-х ночи, чтобы отправить по четырем адресам.

Утром ребята заходили на склад за какими-то вещами и увидели в роли снабженца Коруса. До чего хорошая скорость смены должностей!

На пикет 74 Киса приезжает на «петушке» в 11:20 и раскачивается до 12 часов. На подушку под фундамент необходимо было добавить 70 см гравия. Киса сгрёб с насыпи и натолкал в котлован всё, что мог. Разравняв гравий на ступенях, увидели, что его явно не хватает.

В лагерь пришли в 15:30 и собирали в округе сушняк на дрова. Вечером разбирал газеты, но прочесть всё не успел.

Во вторник с утра от нечего делать складываем дрова. В 10 часов приезжает прораб Серёжа, собирает в вахтовку холостяков, в том числе меня, и мы едем в Хородочи. Оказывается, часть нашей бригады переезжает в Ларгу. В Хородочи за нами остается лишь 8-я комната. В 13:30 вахтовка с нашими пожитками уезжает в Ларгу.

Мы с Гошей грузим на центральном складе в ЗИЛ утеплитель с рубероидом и везём в лагерь.

Вечером пытаюсь закрепить отвалившуюся подставку нижнего порожка на гитаре, но толком ничего не выходит. Думаю, как прикрепить её к деке винтами.

На котлован пикета 74 гравий так и не завезли, поэтому я со звеном Ярковича в среду с утра колю и складываю дрова. Готовим черенки для квачей и плахи для топорищ.

Во второй половине дня приезжает Бойцеховская и проводит профсоюзное собрание. Напоследок она даёт мне свой фотоаппарат «ФЭД» узнать, почему забарахлил автоспуск. С ним уже возился Моряк, но ничего не сделал.

Из «Рабочего Авангарда» заехали Олег и Немоконов, который снимал портреты всех подряд для публикации в газете. Степанов же при этом ловко скрывался от обоих.

Занимаемся пропиткой пакли праймером. Растрепав и пропитав два тюка пакли, предлагаю Гоше накрыть их рубероидом. Гоша противится, считая, что снегопад не предвидится, да и солнце светит.

До конца перерыва разбираю «ФЭД» полностью. Автоспуск заработал, но как только аппарат собрал, он работать перестал. Так всё и оставил.

Вечером играем в шахматы. Гоша проигрывал Степанову, и Чебурашка решил ему помочь. При первой же его подсказке Гоша вскипел.

; Еще одно слово, и я тебе вмажу! ; пообещал он.

После этой партии Влад проиграл Чебурашке.

Перед сном Славик вспоминал о своих «подвигах» в Хородочи в течение трёх лет: пьянки, драки, пол, устланный деньгами, кражи, угрозы зарезать и застрелить его…

В четверг в 7 утра зашёл на половину Вали за «Литературкой», но она её ещё не прочла. К этому времени все уже вышли из своих вагончиков. Я тоже побежал одеваться, но тут зашёл Влад и объявил мне выговор за опоздание на работу:

; В 8 часов все уже должны быть на площадке!

Оказалось, мои часы отстали на 20 минут.

На пикете 74 отпускники ; Гоша, Дима и Огнев ; жгут костёр, ждут приезда «петушка». У костра идёт разговор о Достоевском и его неактуальности в наше время на примере «Бесов». Выводы трансформировались в странное предложение:

; Гоша, тебе всё равно уезжать в отпуск. Возьми на себя брак на прошлой трубе…

Размечаю со Славиком ступени в котловане. Когда привозят гравий, «петушок» сталкивает его в котлован. В 11 часов появляется Влад, берёт лопату и, «показывая пример», остервенело засыпает ямы и неровности на верхних ступенях. Пример никого особенно не заражает. Поработав с час все уходят на обед.

К этому времени в лагерь приехали Моряк и Лёня с продуктами и новостью: в Комитет радио и телевидения необходимо направить одного комсомольца. Оказывается, было предложение отправить меня, но вспомнили, что я уже вышел из организации по возрасту. Поговорив о нелепости такой поездки, перебрав несколько кандидатур, предложили направить Гошу.

; Гоша после выступления ненароком упомянет: «Все хорошо на стройке Магистрали, только долги никто не возвращает», ; фантазировал я.

; И назовет список должников, ; подхватил Огонек. ; Иванов взял в том году 25 рублей, но почему-то не отдаёт, Сидоров ; 5 рублей 34 копейки ; должок, конечно, небольшой, но всё же можно было отдать.

Я покатился со смеху, но Огонек не унимался:

; Это будет потрясающая передача. Гоша, ты станешь знаменитым на всю страну.

; А если бы Славик рассказал по телевизору, как он тут с дубиной носился по поселку? ; вспомнил я.

; О, очень скоро он стал бы миллионером, ; добавил Огнев, и все опять покатились со смеху.

Однако, постепенно всё серьезнее мы внушаем Славику, что поедет именно он. Славик пытался «отбрыкаться», говорил, что у него нет денег, нет одежды и так далее. Но… Мы объявили свой вердикт руководству: в Москву поедет Славик, и ему ничего не оставалось, как собираться в дорогу.

Мои «служивые», особенно Гоша, работают, как привидения: создают видимость присутствия. Едва дотягивают до 17 часов и тихо растворяются. Я остаюсь выравнивать опалубку по оси, присоединяю к ней ещё одну ступень и в лагерь прихожу затемно.

На досуге, после ужина, наконец, прочитал все газеты. Гоша с Огоньком сочинили хулиганский ультиматум бригадиру по поводу работы в выходные дни.

В пятницу Димка невнимательно посмотрел на часы и с испугу начал будить всех в 7:10. Я вылетаю из балка ровно в 8 и ухожу на 74 пикет, не оборачиваясь. По приходу в котлован забрасываю оставшиеся ямы гравием на последних ступенях до тех пор, пока не пришли все наши и ещё четверо ребят из Фединого звена. Естественно, Огнев назвал мою работу «бессмысленной суетой», и никто из ребят даже камня не поднял.

В это время Влад пригнал бульдозер. Тот наскреб гравия с отсыпки полотна пополам со скальным грунтом и сдвинул его в котлован. Вот тогда все взялись за лопаты да ломы и быстро выровняли оставшиеся ступени. Затем наступила пауза в полчаса, во время которой Владимирский травил анекдоты. Когда надоело сидеть, взялись делать опалубку. На этой трубе она была в виде невысоких щитов-проступей, закрепляющих гравий на ступенях.

Во время обеда Влад сообщает, что всем партийным надо быть в 17 часов в Хородочи на партсобрании, поэтому Огонёк и Дима одеваются в цивильное и идут, как бы на работу. То есть, настроение у троих отпускников было далеко не рабочее. Я стараюсь делать всё один: пилю двуручкой доски, таскаю их в котлован и наращиваю опалубку. Когда приехала вахтовка, и мои «помощники» побежали к ней, я остался один, и мне стало проще: быть «немым укором» саботажникам тоже не легко.

Делаю ещё один щит на выходе трубы и засыпаю гравием образовавшиеся пазухи в углах. Поднявшись на насыпь и рискуя разминуться с вахтовкой, дошел до лагеря. Здесь «беспартийные» ждут вторую вахтовку, уехавшую собирать народ с дальних участков.

По пути домой закупаем в Ларге «Белого крепкого», но оно ни на кого не действует ожидаемым образом. Из-за проблемы с мотором ехали с остановками и прибыли в Хородочи в 22 часа.

В нашей комнате начинают отмечать день рождения Димки, а я ухожу в клуб. В служебном кабинете Гошка выпивает с Простолуковым и развлекает работниц клуба рассказами о поездке во Францию. Тут же Лёня клеит фотографии на стенд, ругая при этом глупость нового художника-оформителя.

Возвратясь домой, находим с Гошкой ту же весёлую компанию за столом. С приходом Владимирского зашёл спор о нравственности и морали. Я укладываюсь спать, но разговоры переходят в песни с дикими криками до 2 часов ночи. Улучив тихую паузу, засыпаю с помощью аутотренинга.

В субботу с утра ухожу в клуб и в кабинете пишу дневник. В 8 часов в клуб заходят партийные делегаты, убирают со сцены фотостенд, сделанный Лёней, готовят сцену для президиума.

У столовой наши рыболовы ждут машину для поездки на Нижнюю Ларгу. Дома Гоша пьёт пустой кипяток и вспоминает, кто, что и как пил вчера. Затем он идет к Анне узнать, где она будет отмечать свой день рождения, и, вопреки протестам, его отправляют закупать продукты.

По окончании собрания я собрался поработать в кабинете, но оказалось, что должен ремонтировать магнитофон. Вдобавок, вместо репетиции пришлось готовить застолье в клубе. В нашей комнате кавардак после вчерашнего буйства тоже убирал я.

У Ани дома помогаю готовить закуску. В 22 часа теннисный стол в фойе клуба был накрыт, как банкетный. Собираются гости. Я сижу рядом с Огневым и Лёвой. Дарю имениннице книгу «Манон Леско», а Гоша ; полосатый свитер. Чествование именинницы пошло своим чередом. После второго тоста Гоша объявил танцы. Две пары: я с Татьяной и Гошка с Анной начали «Венский вальс». Мы с Татьяной прошли всю музыку и запнулись всего один-два раза.

Гошка быстро «сошёл с круга». Татьяна ещё немного «попрыгала» со всеми и ушла, сказавшись больной. Моряк напился и начал ко всем приставать, портить настроение, включать ; выключать магнитофон. Я пытался его остановить, но он от меня просто отмахнулся. Влад ушёл в полночь. Подруга Простолукова ; та ещё штучка ; устраивала сцены и ревела из-за его «невнимательности».

Даже в 4:30 оставшиеся не собирались уходить. Аня валилась с ног от усталости и вывести гостей была не в силах. Наконец, я убрал магнитофон и предложил всем выйти на воздух. Выходили с Моряком друзьями, и он позвал меня к себе завтра опохмеляться. Владимирский, Огонёк и Дима заночевали у Шуманов.

Гошка давно спал в 8-й комнате, а рядом, на полу ; Ковалев.



Глава 22

Достоинства хозяйки. Тоска зелёная. Источник сплетен.
Бегство «артистов». Ошибки изобретателя. Факельное шествие.

22 октября, воскресенье. В 8 часов нас разбудил Киселёв, растормошил Гошу и потребовал что-нибудь на опохмел. Влад выдал ему бутылку водки на двоих с Ковалёвым. Кое-как их удалось выпроводить, после чего мы засыпаем до 9:30. Опохмеляемся с Гошей, и я ухожу в клуб прибираться.

Затем забираем с Аней у Простолукова пойманных им вчера хариусов, относим к ней, и я помогаю их разделать. В кухню заходит Владимирский и в своей велиречивой манере рассуждает о достоинствах хозяйки и декольте на её халате. Наконец, у Шуманов собирается вся братия, допивает водку и доедает закуску.

В 14:30 вытаскиваю всех на остановку, откуда Гоша с Огневым собираются ехать в Ленду. Прощаемся с отпускниками с шутками и смехом. Полина снимает нас на «Зенит». Сбигнев дарит Гоше свою ракетку, Влад ; нейлоновую куртку. После расставания разбредаемся грустные.

Прихожу в клуб, посмотреть на занятия Анны. У неё желания работать не видно, а в группе ; 15 человек. Пробую заменить её, показываю движения «Самбы» и «Медленного вальса».

Дома отдохнуть не удается: все кровати заняты, слышен храп. Захожу к Лёне ; на предмет чего-нибудь перекусить, ; но у них, как всегда, кроме колбасы, ничего нет.

Зато Шуман вернулся с рыбалки, и Анна зажарила его трофей. Я появился у них как раз к ужину. Чувствовать себя негодяем, кормясь с рук своей «жертвы», было не вмоготу. Но вынужденная потребность играть самоё невинность и разрушающее психику желание длить пребывание рядом с предметом вожделения, которым по праву через несколько минут воспользуется «жертва», удерживали меня в этом капкане-треугольнике до самого последнего предела.

…В нашей комнате ложусь на полу на свободном матрасе: все кровати заняты. Только я устроился, как через 10 минут зашёл наш Олег с пьяной и шумной братвой. Чтобы остудить их горячность, пришлось вступить с ними в переговоры.

В понедельник, заправляя после Колюшки постель, обнаруживаю крупного клопа. Димка собирается в отпуск и на работу не едет. Я прошу его прибраться на столе и ухожу. Увы, наша машина задержалась до 10 часов, и я зашёл домой попить чаю. На столе царил прежний кавардак. Сбигнев даже не пошевелился. Я без слов прибибрался и вскоре ушел.

Обедаем в столовой Ларги, а в 14 часов прибываем на пикет 119.

Конопатим межблочные швы, долбим лёд в котловане у входных открылков.

После работы в нашем балке появился Райлин. Оказалось, он не удосужился сдать при увольнении матрас и затеял с Владом скандал, собираясь рассчитаться со складом.

Я остаюсь дежурить, и когда все уехали домой, меня обуяла тоска. Пытаюсь дочитать «Молодым супругам», но от книги меня отрывал своими воспоминаниями Женя бульдозерист из Ленды.

Когда утром бригада приехала, вода для раствора уже нагрелась. Натан и младший Малышев сходили в лагерь за паклей. Я долблю со Сторчинским лёд и узнаю от него подробности об источнике сплетен про меня. Некто Кабанчик, сосед Коруса, слышал наши с Анютой ночные телодвижения и, может быть, даже страдал за стеной. Остальные пристают к нему с вопросами о коттедже Коруса, который тот хотел возвести на краю поселка, но кто-то из руководства воспротивился, и, уже построенный домик, разобрали. 

Делаем раствор, заделываем щели между нижними блоками. А после обеда ; все швы на «крыше» трубы. Чебурашка психанул из-за собак, постоянно налетающих на него, и уехал.

Читаю теперь «Регтайм» Доктороу. Весь вечер не могу оторваться от книги.

С оказией попадаю в баню в Ларге. Зашёл в соседнюю с нашей комнату и спросил у Зины: не было ли в клубе гостей из Хородочи, имея в виду Аню, которая собиралась приехать со своей группой. Увы, её никто не видел. Вернувшись в лагерь, я читаю, а Влад продолжает работать до темна…

В среду в первой половине дня заливаем раствором нижние щели между блоками, а во второй ; начинаем оклеивать одну стенку трубы изолом. Ветер был несильный, и мы успели к 17 часам изолировать половину стены.

В перерыв появился «обедневший» Простолуков ; внезапно приехала его невеста ; и предложил купить у него книги. Мне достался «Эйзенштейн» из серии «Жизнь в искусстве».

Перед ужином Лёня провёл первое занятие по теме «бригадный подряд». Затем Влад неожиданно предложил мне поехать учиться на крановщика. Простолуков придумал: восстановить меня в рядах ВЛКСМ, а оттуда ; в партию. У меня «встречный план»: предлагаю подарить молодым Простолуковым дом, построенный бригадой Сизакова. Сёма от него отказывается, он предпочитает общежитие.

Не дочитав «Регтайм», предлагаю книгу Натану, но его такая проза не увлекает. Влад пытается собрать «театралов», ходит по вагончикам с «дубинкой». Но, как только его отвлекли на перестановку ПЭСки, «артисты» Ярковичи скрылись по своим делам.

Пытаюсь вздремнуть, но Полина пишет рядом отчет и безумолку говорит о своём уходе на работу в контору, затем, советует взять вместо нее Гулю, жену Федора, рассуждает о пенсии, ради которой здесь стоит проработать 5 лет.

Читаю Доктороу до 2 часов ночи.

После завтрака я забежал в Федин вагончик за газетами, но отдали мне их с трудом.

; Куда тебе столько информации? ; выдал Федя. ; Не боишься, что у тебя башка распухнет от неё?

На этот выпад я не ответил. Ответ пришел в голову лишь по дороге на пикет 119: «Лучше бы позаботился о том, чтобы «козел» не вышиб у тебя последние мозги!».

До обеда укладываем раствор в зазоры между кольцами внутри трубы. Для изготовления раствора я долблю смёрзшийся песок. Наше звено усиливают Колюхой и Русланом. В бригаду вернулся бывший «снабженец» ; младший Люпак.

До 18 часов покрываем изолом всю поверхность трубы.

В обед читаю, а Владимирский обсуждает «бедного» Простолукова и его невесту. Полина сетует Гошке на Влада:

; Что-то он стал не тот: принимает все решения один, женский голос для него ничего не значит, ни с кем не советуется.

Вечером Влад записывал на печке в качестве стола стихи, а я с Владимирским отговаривал его «позориться» на конкурсе поэтов. Федя, между прочим, заметил:

; Влад, с появлением твоего «родственничка» Ковалева качество пищи заметно улучшилось.

; Да, жиру стало в супе ещё больше, ; добавил я. ; Так что, приходится его вылавливать. Вот же ; есть сливочное масло. Зачем травиться комбижиром?

; Гена, никто не виноват, что у тебя желудок испорчен, ; парировал Федя. ; Организму нужны всякие жиры ; дело идет к зиме.

Я перевёл разговор на идею о горизонтальном расположении электродов для прогрева бетона. Владимирский же прошёлся по моим ошибкам в рацпредложениях. Заодно упомянул «ошибки» в личной жизни, припомнив некоторых подруг. Я даже не стал отвечать ему и отключился в полночь, чтобы встать в 2 часа. Посидев пару часов над дневником, снова лёг спать.

В пятницу меня разбудил Влад, а в 7:15 уже раздался стук вилок: народ завтракал. Выхожу из балка в 8 часов, сразу же загружаю битумоварку и разжигаю огонь в топке. Остальные тоже заняты ; курят до прихода Яркович. С младшим Люпаком расстилаем сетку на «крыше» трубы под растворную стяжку. В 11:30, не дождавшись крана, звено собирается на обед. Вдруг на дороге появляется кран «КАТО», Ярок поворачивает «оглобли» и остается разгружать из грузовиков открылки.

Не успел я пообедать, как на участок приехал кассир, и в столовую половину набилась вся бригада. Владимирский напоказ упрашивает Влада оставить ему хоть немного денег, но тот требует отдать ему на сохранение всё. Я раздаю долги всем, за исключением уехавшего в отпуск Гоши.

После обеда устанавливали электроды в опалубку. На входе трубы монтировали открылки, но не проектные, а те, что нашлись ; на 1,5 м уже. Вдруг кто-то крикнул:

; Заяц! ; и все выскочили из котлована. Моряк сбегал за мелкашкой, но выстрелить не успел.

Бетон в ячейку на выходе начали заливать в 15 часов и заполнили её к 19:30.

Поскольку ПЭСки здесь не было, Ярок попросил сделать 7 факелов, и в течение часа их таинственное мерцание сопровождало наше «священнодействие» с бетономешалкой.

Моряк без всякой гарантии подключил к электродам провода.

; Врубаю и ухожу, ; сказал он. ; Наплевать, если коротнёт! В такой спешке ничего нельзя сделать толком.

Оставили следить за прогревом Колюху и ушли в лагерь с факелами. Обещанный автобус в лагерь не пришёл, отчего у Влада испортилось настроение, и он ни с кем не разговаривал.

; А ужин сейчас будет? ; спросил кто-то.

Он долго молчал, бренча на гитаре, но всё же процедил:

; Будет…

На самом деле, ужин сготовила Полина. Приношу две порции и ставлю одну перед ним, не говоря ни слова. Он продолжает бренчать, давит на психику. Отношу свою пустую тарелку и спрашиваю у Полины, в чём дело.

; Понимаешь, он не предупредил, что мы будем ужинать, ; пояснила она. ; Пришёл и сразу ; «Давай жрать!». А если бы я не приготовила? Надо же предупреждать! И я его отругала.

Я пью чай, а Влад всё бренчит.

; Ты есть будешь? ; спрашиваю я.

; Нет, не хочется, ; отвечает он, делая безразличное лицо.

Просто детский сад какой-то. Я уношу его тарелку, но в дверях спотыкаюсь, и бифштекс падает. Остается отдать его коту.

Степанов ложится спать, читая «Регтайм». Я читаю «Иностранку» и, сомлев от жары, засыпаю. Просыпаюсь в полночь, топлю печь, пишу дневник до 2-х ночи.

В субботу встаем ; кто в 8, кто позже.

; Будет ли завтрак? ; спрашиваю у Влада. ; Полина спит, а люди хотят есть.

; Ты за себя говори, ; отвечает он с неприязнью.

; Да, ; отвечаю, ; я хочу жрать!

Затем все по очереди набрасываются на Степанова.

; Где автобус? У меня рыбалка пропадает! ; подскочил Яркович.

Влад промолчал, ушёл на площадку и стал разбирать бетономешалку для перевозки.

В балок зашёл Моряк.

; Где бригадир? ; изобразил он недоумение. ; Если ему надо работать, то зачем держать всех?

; Ну, что он может сделать? ; пытаюсь объяснить я. ; Автобус он заказал. Понадеялся на новое руководство.

Моряк ушёл, а я задумался о вахтовке из Ларги и решил за ней сходить. Когда поднимался на сопку, услышал позади голоса: кто-то тоже вышел на дорогу голосовать. Вдруг увидел движущуюся навстречу вахтовку, а за ней ; белый с голубым автобус ГАЗ-53. После долгого выяснения оба шофёра решили везти нашу бригаду вдвоём. Почти все поместились в голубой автобус, а вахтовку Влад оставил в лагере.

На пикете 176 нас останавливают путеукладчики бригады Шинкова и набиваются в автобус битком.

Приехав в Хородочи, не успел зайти в общежитие, как заглянула Аня и позвала смотреть конкурс самодеятельности. Зашёл в клуб и смотрел на сцену из дверей. По сравнению с выступлением хора с Кудыкты наш номер выглядел слишком примитивно.

Из зала вышло жюри, и Сёма Простолуков раздраженно высказался:

; Что же это за номер? Тоже мне, готовились, готовились…

; Надо транспорт вовремя давать, ; огрызнулся я. ; Какая может быть репетиция в вагончике? Нам сцена нужна!

Дома прибрался и взялся за «Иностранную литературу».

В 16:15 идём с ребятами в баню, но старуха-банщица раньше времени нас не пустила. Тогда мы вскрыли замок и тихо проникли внутрь. Пока она не слышала нас, все было нормально. Но, когда услышала, выключила свет, а входную дверь заперла, так что мылись мы в полной темноте.

В клубе фильма не было, зато в 21:30 ; танцы под музыку ВИА. Я обещал зайти к музыкантам, но вместо этого, мы с Анютой пили у неё дома чай и «слушали музыку своих сердец» до двух часов ночи.



Глава 23

«Нарушение проекта». Возня с изолом. Снимаемся в кино. «Документы есть?». Красные березы. «Голубичная поляна». Грамоты горкома. «Пуп Земли».

29 октября, воскресенье. С утра готовлюсь к стирке. Начал в 10 часов, но заходят по очереди Простолуков, Адонин и зовут играть в «пинг». Обещаю прийти к часу, но заканчиваю стирку лишь в три.

Прихожу на занятия в клуб, а в зале идёт спектакль благинского драмтеатра для детей. По окончании один из артистов подтвердил рассказ Вовы о разводе Громова с Надей и о его переводе в смоленский театр. Так, знакомых в театре у нас не осталось.

В 16 часов мы начали танцевальную разминку. В зале сидел Моряк и смотрел нашу композицию. Я помог Шуману опустить экран, вернее, он опускал на чердаке, а я направлял снизу. Мне хотелось показать свои съёмки конкурса в Благинске, но Аня не была настроена: ей надо было замещать кассиршу.

Разбираю клубную «Комету» и нахожу, что динамик «хрипел» из-за гибкой подводки, задевавшей диффузор.

… У Лёни в гостях, за бутылкой «Рубина», обсуждаем рабочие моменты. Решение Влада заменить недостающие открылки на усеченные ; Лёня отвергает, как грубое нарушение проекта. Заказчик строгий и требует качества. Одновременно с этим он заполняет какие-то бумаги. Елена «разбавляет» наш разговор признанием в своей приверженности к «пошлому вещизму».

В 21 часу собираюсь будто бы в МК-50, узнать впечатление Сони от игры ВИА. Лёня неожиданно предлагает себя в попутчики. Я соглашаюсь, но прошу обождать пока я не добуду у Шуманов выпивки. Однако, зайдя в клуб, остаюсь там с Аней до полуночи, забыв про все на свете. 

На утро понедельника у меня задание: погрузить с кем-нибудь из звена Ярковича стеклоизол. В 10 часов идём со Сторчинским на склад и кидаем в прицеп «Кировца» несколько десятков рулонов. В разговоре с водителем «Кировца» Аркашей выяснил, что у него есть 8-мм кинопроектор. Заглянул к Ане, чтобы сообщить ей о проекторе, но её не было. Зато у дома встретил её дочек. Они не пошли в школу и в сад по болезни, однако катались на санках, несмотря на пургу.

Зайдя на обед в столовую, я не стал маяться в очереди, а купил еду в буфете и поел дома.

… Когда мы со Сторчинским подъезжали на «Кировце» к Ларге, нас обогнала вахтовка с нашей бригадой. У сопки перед лагерем мы были в 15 часов. «Кировец» забуксовал на подъёме и вывалил наш груз под откос… Ухожу в лагерь за помощью. Вурганов на погрузчике вытащил «Кировца» на подъём. Затем с пощью погрузчика мы загрузили изол обратно в «Кировец» и поехали в лагерь. При разгрузке прицепа я подошёл к Владу.

; Мы вдвоем со Сторчинским мудохались со стеклоизолом, ; сказал я, ; дважды загружали, разгружали, а остальные спокойненько ждали вахтовку и катались весь день.

; Как? ; удивился он. ; Возились с изолом вдвоём?! Ну, дела…

Федя тут же вступил в разговор:

; Лёня подходил к нам с просьбой помочь, но мы были все в чистом. Зачем мараться?

; Мы тоже были в чистом, ; бросил я. ; Переоделись… ; и, как бы извиняясь за свою горячность, добавил: ; Да, ладно уж. Я сам напросился на эту работу...

Перед ужином Влад отчитывал троицу, что пьянствовала в Ларге, в то время, как он работал с бульдозеристом на пикете 127. Досталось и хородочинцам за явку на работу в нетрезвом виде.

Когда я разносил почту по вагончикам, кое-кто из наших пьяниц смотрел на меня, как на врага народа, полагая, что я на них жаловался Владу. Читаю газеты и заканчиваю «Регтайм» в полночь.

Во вторник в балок зашёл Влад и попросил меня взять нивелир. Едем с ним на пикет 127, измеряем глубину котлована. По моим подсчетам выходило: углублять его надо ещё на метр.

На ПК-119, несмотря на протест Лёни, готовимся к монтажу нестандартных открылков.

К обеду в лагерь приехали Лёня с киношниками из Главмагистрали и Анна, направленная в Ларгу готовить «Огонек» к 6 ноября. Обедаем все вместе, и оператор снимает нас за трапезой.

Перед окончанием обеденного перерыва меня отрывают от газет и тащат в автобус к киношникам. Сидим с Ярком и Сторчинским и наблюдаем в окно автобуса, как Лёня что-то рассказывает перед кинокамерой, жестикулируя как мим. Наконец, мы не выдерживаем и уходим в сторону котлована. Автобус следует за нами. Оператор снимает процесс монтажа открылков.

С электриком подключаем электропрогрев до конца смены. Сверхурочно Степанов поручил нам забетонировать основание открылков, но ни гравия, ни цемента для этого не было. После ужина он уезжает в Хородочи: Соня вернулась с дальнего участка.

От пустопорожних разговоров в балке ищу уединения в вагон-столовой. Но здесь Владимирский с Ковалевым моют посуду. Я рассказываю им содержание пьесы Вампилова «20 минут с ангелом». Владимирский не вник в историю и заявил, что пьесы читать не любит. 

… Оказалось, бульдозеристу Жене никто не дал задания, и я объяснил ему, что на пикете 127 надо углублять котлован на метр. Мы с Федей, Улегиным и Гришей собрались ровнять стены того котлована ломами.

Приехав на котлован, измеряем его длину, болтаем у костра о бабах, машинах и прочем. К обеду приехал нервный Лёня, взял нивелир и шепотом спросил меня:

; У тебя документы есть?

; Документы на что? ; переспросил я.

; Да, не на Что, а по докладу Брежнева.

Я от души рассмеялся. «Документов» у меня не было.

С обеда возвращаюсь на котлован и дописываю у костра текст песни, начатой ещё в начале года. Запев выглядел обнадеживающе:



     О чём мечтаем мы с тобой на трассе,

     Что вечерами зимними поём,

     Когда сидим на сморщенном матрасе

     В вагончике залатанном своём?



А конец, ; будто «за упокой»:



     Пусть голыми руками и в морозы,

     Пускай бесплатно и без выходных…

     Ах, только б знать, что будут нам и розы,

     Толпа зевак и горсточка родных…



Впрочем, если учесть, что розы на похороны не приносят, то конец можно понять, как вполне оптимистический, а начало ; «за упокой»…

Вечером ; шахматы. Одну партию отдал прибывшему из Москвы Славику. Он рассказал, как ради одной минуты выступления на телевидении потерял 7 дней на дорогу.

С 22 часов немного поспал, затопил печь и сел над стихами о «голубичной поляне». Начало сложилось, как всегда, довольно быстро:


     Зажжет берёза красный свет тревоги,

     И стаи журавлей прощанье грянут,

     У насыпи, у будущей дороги,

     Найду я голубичную поляну…


Насчёт «красного света березы» с Владом вышел спор. Он уверял, что красным по осени «светят» лишь рябина или осина. Я же доказывал, что лично видел после первых заморозков среди моря золотистых лиственниц красный «островок» берёз, довольно редких здесь, на «вечной» мерзлоте.

В четверг нас со Сторчинским и Славиком везут на двойную трубу ПК-312 очищать её от снега и греть битум. Заодно мы должны снять с фундамента опалубку. Новая битумоварка конструкции Степанова поражает размерами и раздражает неудобством, как «ленинский» броневик. До обеда битум не растопился как следует. Сторчинский остается кочегарить, а мы со Славиком едем в Ларгу на обед и за овощами.

По дороге в лагерь, неожиданно возникли строки:


     Но зеленью былой не успокоит,

     И ластится у ног ковром багряным,

     И светится пунцовою щекою

     Девчонка ; голубичная поляна.

В 16 часов приходит Улегин с заданием: перевезти ПЭСку с ПК-119 на ПК-74. Полтора часа ждём с ним бульдозер! С трудом привязываем тросом прицеп с ПЭСкой к клыку-рыхлителю «Катерпиллера».

Остальная часть бригады, оклеив всю трубу на пикете 312 и работая в темноте почти на ощупь, приходит через полчаса после ужина.

Вечером ; шахматы, штанга, до полуночи ; сон и 2 часа на дневник.

В пятницу раньше всех поднялся Влад и принёс с кухни завтрак.

… На 74-м пикете втроём доделываем опалубку на выходе трубы. Я, с постоянно раздраженным Славиком, меряю глубину котлована. Когда начал ставить метки для бетона на опалубке, увидел, что уровень земли совпадает с проектным уровнем бетона, то есть из моих расчётов выходило, что котлован не достаточно глубок. Славик чуть не взбесился.  Выручил Федя, прошедший ещё раз с нивелиром от репера, и у него все цифры сошлись.

К 11:30 всё было готово к подаче бетона. Едем в лагерь и на прижиме, возле обвала, ждём, когда звено Ярковича закончит кидать обломки скалы в кузов «Магируса».

По окончании обеда ; собрание по итогам месяца. Лёня, наредкость шустро, хотя и монотонно объяснял, почему нам срезали 38 тысяч рублей плана. Как оказалось, ; за порчу сданной заказчику насыпи, но наряды закрыли всё равно по 10 рублей. Степанов заклеймил позором тех «нервных», что приставали к нему с автобусом в прошлую пятницу:

; Яркович, например, как маленький: дай автобус и ; все!

; Да, буду требовать! ; тут же выступил Ярок. ; Надоело пятый год жить в бардаке.

; Не можешь привыкнуть ; ищи другую работу, ; привычно предложил Влад.

; Напугал! Другую работу… ; огрызнулся Ярок. ; И найду! Дай только время!

После собрания Простолуков меня «обрадовал»:

; Нужна только твоя фотография, тебя восстановят в комсомоле и сразу же примут в партию.

Затем, он вручил грамоты горкома ВЛКСМ Славику, Натану и Лёне.

По дороге на трубу, в вахтовке, Ярок продолжал диалог сам с собой:

; Испугал! Ищи работу! Пуп земли! Ничего сказать уже нельзя! Обнаглел!

Из-за собрания приехали на площадку в 14 часов и с 15 начали крепить горизонтальные электроды. Однако, из этого ничего не вышло. Моряк с Гришей уезжают готовить новые электроды, чтобы ставить их, как обычно, вертикально.

Мы со Славиком разгребаем в ячейке бетон. Дело шло довольно споро, но пришли две машины с блоками, и нам пришлось отвлечься на их разгрузку. Шофёры обоих машин изрядно пьяны. Одна машина при выезде на дорогу не вписалась в колею, забуксовала, и её пришлось поднимать краном, чтобы подсыпать гравий под задние колёса.

Заканчиваем гнать бетон к 19:15. Я натаскиваю на поверхность бетона опилки самодельным кулем, подключаю электроды к проводке и двигаю со всеми ребятами трансформатор ближе к ПЭСке.

После ужина ; шахматы и работа над песней. Набросал вчерне третью строфу:


     И свежестью тайга не даст напиться,

     Дурманит, старая, настоем пряным.

     И ничего не стоит мне забыться

     С тобою, голубичная поляна…



Глава 24

Болты и гайки. «Жуткий ветер». «Бразилия» на банкете.
«Бегемотик у кормушки». «Тихий Дон». За водой на прорубь.
Сидя на взрывчатке. Ах, эта свадьба!

4 ноября, суббота. С 2 до 4 утра пишу дневник, рассказ. Подтапливаю печь, но на улице не так морозно, поэтому в балке стояла жара до утра. Режим с ночным разрывом сна действует на многих раздражающе.

Влад послал было меня в звено Ярковича, но Славик тут же возмутился:

; Хватит нас швырять туда-сюда! Давай нам самостоятельную работу.

Что ж, Влад направил нас на сборку «гофрушки», по-научному ; КГТ. Подойдя к наполовину собранной трубе, Слава картинно развёл руки, скорчил страдальческую физиономию и с пафосом воскликнул:

; Ну, что за люди?! Какие идиоты собирали эту трубу? Я не могу! Я больше не могу!

Я сначала не мог понять, в чём дело. Оказывается, все болты были наживлены гайками внутрь. Затянуть гайки большим, полуметровым, ключом внутри трубы диаметром 1,5 м практически невозможно. Несколько соединений разобрали и собрали по-новому ; гайками наружу, что получалось слишком долго. Стали пробовать закручивать болты снаружи, фиксируя гайки внутри, и всё пошло, как обычно. Параллельно спокойно работала пара Влад ; Моряк.

В 10 часов Влад собрался уезжать.

; К концу дня труба должна быть покрыта битумом, ; сказал он, как-бы между прочим, но твёрдо.

 Славик кипел ещё с полчаса:

; Всё у него, как по мановению волшебной палочки: сказал ; и всё сделалось.

Всё же, до обеда одну часть трубы мы собрали. Так что после обеда Яркович со своими ребятами стали покрывать праймером и битумом собранную часть. Вторая часть была собрана к вечеру, но задерживаться на изолировку мы не стали.

Вечером чиню одежду, читаю письмо от Лерки, газеты. Мяса на ужин не было: Лёня привёз кусок говядины, но поздно.

На разминке вспоминаю все движения изученных танцев, а перед сном заканчиваю текст «Голубичной поляны»:


     Но ветер неожиданным порывом

     Поднимет золотистый пух листвянный

     И, словно старый дед, ревниво

     Укроет голубичную поляну…

 
В воскресенье утром выхожу на двор около 6-ти, и ; о чудо! ; битумоварка пыхтит вовсю, а Ярок таскает к ней дрова. После легкого завтрака без мяса настроение у нас совсем не испортилось: все знают, что в 12 часов уезжаем домой.

Собираем третий «кусок» трубы со Славиком. Однако он был так нервозен, что под конец я тоже начал «рвать», и, сидя внутри трубы,не давал ему возможности перехватить ключ. Стяжку сегментов третьей части закончили в 10 часов.

… В бытовке вверх ногами на лавке валялся Чебурашка и, слушая одну и ту же запись, ворчал:

; Обманул меня Степанов: монтаж, монтаж… а у них бетон ещё не взялся, ; ветер-то жуткий. Если бы я знал, что монтажа не будет, уехал бы домой вчера.

В ожидании транспорта я решил разобрать и смазать зажимы штатива для нивелира. Собрал зажимы на двух «ногах», но приехала вахтовка с едой и водкой. Мы быстро выпиваем за наступающий праздник, и собрать треногу полностью я не успеваю. В легере остались Владимирский, Анисимов и Колюха.

Прибыв в Ларгу, долго думаю, ехать на торжественное собрание в Хородочи или нет. Кое-кто поехал, а мы с Ковалевым взяли в магазине две бутылки «Рубина». Вскоре из лагеря пришли Анисимов с Колюхой. В ожидании открытия магазина после перерыва они выпивают наши запасы и, закупив «горючее», уходят обратно уже вместе с Ковалевым.

Сходив в баню, читаю В.Тендрякова. На ужин выпиваю с Кисой, и он рассказывает, что Владимирский недавно клянчил у него тысячу рублей для устройства свадьбы Влада.

Спать ложимся рано, хотя вокруг в общаге ; шум, гром, ругань.

Утром настраиваюсь писать ответы на письма, долго их перебираю, раскладываю в порядке важности, подписываю конверты, но настроения писать не появляется. До 13 часов написал только два письма из пяти.

Далее, начались шатания: заходят одни, выпивают, другие…

В 17 часов появилась вахтовка МК-50 из Хородочи, на которой приехали баянист Хмель и Анна. Собираемся на банкет в столовой в 18:30. За моим столом ; парторг участка и Колюха, которые быстро сдружились. У Колюхи болела обожженная, стертая нога, он проводил «глубокую анестезию» и очень быстро отрубился прямо за столом. Вскоре к нему присоединился и Киса.

В концерте-экспромте я решил поучаствовать неожиданно для себя самого. Вспомнил, что на клубной пленке есть «Самба». С трудом уговорил Аню и, порепетировав в укромном месте, мы выдали «бразилию». Когда пошла музыка быстрого «Венского вальса», мы продолжили выступление, но для этого танца ноги мои были довольно мягкими и слегка заплетались. Однако, за время этого тура я успел вызнать у Ани фамилии гостей для упоминания в «информашке» для «Авангарда».

Не дождавшись окончания банкета, ушли с Аней к нам, в 10-ю комнату, и в одиночестве «репетировали танцы» для двоих до 3-х утра. А где-то в общежитии звучал аккомпанимент на баяне.

7 ноября в 8 утра кто-то постучался в нашу дверь и ушёл. Встаем, питаемся вчерашними запасами, взятыми из столовой. Аня с Кисой уходят искать вахтовку, и в 10 часов мы выезжаем в Хородочи. На демонстрацию в честь годовщины Революции, конечно, опоздали.

Лёни дома нет, и я ухожу в 8-ю комнату с намерением поспать. Мои замыслы нарушает Лёня. Он приходит, злясь на весь свет: с ним никто не хочет водиться. Сон у меня пропадает, и я сажусь писать заметку о «праздничном вечере» в Ларге.

Как только все посторонние ушли, я лёг спать, но сон не шел. Заглянула Аня и, увидев мое состояние, ушла в клуб, где в 13 часов должен был идти фильм.

… Прибираюсь в комнате, дописываю заметку и ухожу в мехколонну. Зову всех девушек, кто был у Сони, к нам на танцы. Но они уходят в клуб МК, а мы с Соней ; в наш клуб. Раздеваемся в каморке кассы, и Анна, закрыв её, уходит с нами в зал. Кто-то купить билеты не смог и на танцы не попал, что позже вылилось в скандал.

Мне эти танцы были не интересны, но я вынужден был танцевать с Соней. Она была чем-то озабочена и абсолютно неуправляема: ни чувства партнера, ни попадания в музыку. За три танца я так устал, что на четвертый не отважился. Стоял с Лёней и его свояченицей, обсуждая «бомбу в торбазах» ; Бойцеховскую.

; С поста председателя месткома её снять нельзя по какому-то положению, что очень жаль, ; рассуждал Лёня. ; Этот «бегемотик у кормушки» совсем перестал шевелиться, а ведь есть ребята толковые, энергичные.

Провожаю Соню до дома Миричей. С Толиком и Владом пьём водку. Соня посмотрела на наше застолье и молча ушла спать.

Когда мы с Владом вернулись в клуб, там уже никого не было. У Адониных выпиваем, слушаем приторно-елейный голос Лёни. Елена, лёжа на кровати, как всегда некстати, затеяла спор о фильме «Странная женщина». Влад настаивал на том, что история героини ; жизненна и понятна, что её можно простить. Елена, естественно, была против.

В моей комнате никого нет, и я засыпаю в одиночестве.

В среду в 4:30 в комнату заваливаются Ковалев с Чебурашкой и принимаются искать водку. Ничего не найдя, Ковалев падает на кровать, укрывшись полушубком, а Чебурашка уходит. Пока никто не встал, пишу дневник и письма. В 10 часов Ковалев поднимается. Я достаю свою бутылку, и мы с ним выпиваем за годовщину Октября.

В 11 часов, в клубе, перепечатываю заметку на машинке. Записываю музыку. В 15 часов занимаюсь танцами с новенькими, после чего в клубе МК-50 смотрю фильм «Повторный брак» с Бельмондо.

Ужинаю у Адонина, а в 20 часов он уходит в контору на дежурство. В нашей комнате чиню свой фотоаппарат «Любитель», и слушаю по радио инсценировку «Тихого Дона» в постановке Товстоногова, который нынче стал лауреатом Госпремии.

В четверг встаем около 7 часов, завтракаем, и я высматриваю в окно вахтовку. Зашел Мирич, так как собрался ехать с нами, чтобы помочь своим ребятам организовать взрыв в одном из наших котлованов. В 9 часов Влад послал нас на автобазу к нашей водовозке. Машина никак не заводилась, и только в 11 часов шофер обнаружил, что бензин из бака кто-то слил.

Попутно заезжаем за водой на прорубь и приезжаем в лагерь к 14 часам. После обеда едем с Федей на пикет 127 и меряем, где сколько надо вынуть скального грунта и сколько для этого требуется пробурить скважин.

Вечером в бытовке Славик, бульдозерист Женя и Чебурашка донимают меня бесконечной игрой в карты, тупыми песнями в магнитофоне и курением. Про ужин они «забывают», и я ужинаю один. Повариха Гуля, заместитель Полины, работает первый день и ещё не умеет ругаться.

Утром едем с Федей в Ларгу к взрывникам договориваться о взрыве. Они отсылают нас на поиски начальника участка. Он пишет записку своим бурильщикам, и мы отвозим её к буровому станку. Буровой мастер сказал, чтобы пришли после обеда. В указанное время оказалось, что он ещё не доделал свою работу.

Только в 16 часов мы поехали с мастером в кузове их грузовика, сидя на взрывчатке, и показали, где сколько бурить в нашем котловане. Вернув мастера на место его работы, едем в свой лагерь.

Вскоре подошла вахтовка, и мы едем в Хородочи.

Дома был один Колюха. В поисках чтива для него беру у соседей «Преступление и наказание». Однако, он воротит нос:

; В школе проходили…

В субботу надо бы ехать в Ларгу, но 10 человек из бригады делегированы на профсоюзную конференцию, остальные ; «готовятся» к свадьбе. Кухня в столовой ошиблась числом и готовила банкет на завтра. Чтобы приготовить все сегодня, повара требуют ещё денег и помощницу.

В 8-й комнате ; жених Влад и иже с ним. Все ; во взвешенном состоянии, голодные и бестолковые.

Адонин волнуется: ему выступать на конференции. Бойцеховская отбарабанила свой доклад, ревизионная комиссия ; тоже. Лёня выступил сыровато, но признал работу месткома неудовлетворительной. В основном, все мямлили, ругали местком, но признавали его работу удовлетворительной. Только жена Веричука ругалась.

; Стыдно! Не выдали денег на подарки детям, ; выступила она с места.

Я ушёл с конференции после второго «акта».

Ждём в поселковом совете машину с новобрачными к 16 часам. Свидетель Влада ; Семён Простолуков. Анна с Морячкой настраиваются взять выкуп за невесту. Я занимался шторами и попал в ЗАГС, когда торжественное событие уже состоялось. Пьём шампанское, кричим «Горько!».

Все перемещаются в столовую, молодожены томятся ожиданием застолья. Я пытаюсь организовать музыку, но вмешивается Простолуков: до него только что дошло, что «Серебрянные» не приедут, хотя Степанов сказал об этом ещё вчера.

Простолуков ходит по поселку, собирает местный ВИА. До 20 часов многочисленные гости ждут сигнала. Семён задерживает начало до 21 часа: ждёт, когда оркестр настроится. Меня это бесит и, видимо, не меня одного. Беру гитару и запеваю «Пристроились в кильватер» как можно громче. Наконец, свадьба пошла своим чередом.

Ко второму-третьему часу ночи гости стали расползаться. Колюшка к этому времени сцепился с Владимирским, Славик врезал Анисимову, Олег ; Моряку. Корус метался в поисках выпивки и трижды подскакивал ко мне.

; Неужели ничего нет выпить? ; сокрушался он.

; Организотор ; Простолуков, к нему и обращайся, ; каждый раз повторял я ему.

Аня тащит «близкий круг» к себе домой. Собираем кое-что на закуску и уходим. Мормоновы достают бутылку спирта. После ночного застолья Сторчинский зовёт меня к себе ночевать. В четвертом часу прихожу к нему, но и там спать не дают: мужики тащат сюда бочку с пивом, Винету треплется с Фролом и Копелем. Никто спать не собирается. Так и мучаюсь без сна до утра.



Глава 25

Бурстанок в работе. Двойная «гофрушка». Аграрная политика. Камень «преткновения». «Каренин» за кассой.

12 ноября, воскресенье. В 8 часов бочка с пивом была открыта. Ковалев идёт к молодоженам за шлангом и выпивкой. Возвращается, когда пиво уже цедили из бочки через край.

У Сторчинского собираются гости от Чебурашки до Воронова с Иванцовым. Все пьют, гудят, а я не нахожу себе места. Наливаю пива и пытаюсь пройти на выход, чтобы отнести пиво Лёне, но Ароныч закрывает мне дорогу. Я его «задеваю» плечом, и он, споткнувшись о бочку, «гремит» в дверной косяк. Я иду через кухню. На полу спит Голуб, на столе ; Колюшка. Сторчинский пытается мне помочь ; разогнать заслон в коридоре. Я его прошу не встревать, но он, всё же, ограждает меня от поползновений Ароныча и Ковалёва.

У Лёни пьем пиво и печатаем фотографии на паспорт: Нине ; мастерице, Татьяне, Елене, Лёне и мне. Наконец, укладываемся и спим до 17 часов. Зашла Анюта с сообщением: «Магнитофон сгорел».

Осмотрев аппарат, нахожу, что шнур питания кто-то включил неправильно.

В 8-й комнате Владимирский, едва живой, обещает мне:

; Когда-нибудь, не сейчас, к-а-а-а-к врежу по роже!

Ковалёв был трезвее:

; Не болтай, старый! Замолкни!

Он же сообщил: в 20:30 отъезжает наш автобус на Ларгу, и чтобы я был здесь. Адонин обнаруживает, что все наши фотографии на паспорт пожелтели из-за старого фиксажа. Аня рассказывает, как наши трое бойцов ломились в столовую. Колюшка в пиджаке на голое тело кричал:

; Открывай скорее, на работу опаздываем!

Тут до меня дошло, что вечером никакого автобуса не будет.

Печатаем с Лёней фотографии до 23 часов.

Захожу в клуб, посмотреть на танцы, где заправляют Анна и Простолуков. Соня ; молодая жена, оказывается, ведёт кружок кройки и шитья в соседней комнате.

; Сегодня на первое занятие, ; рассказывает она, ; пришли две девочки-дошкольницы и заявили: «Мы тоже будем заниматься».

Восьмую комнату уступаем молодожёнам.  Заваливаюсь спать на полушубке на полу у Лёни. Елена долго пререкается с Лёней, пока я не осаживаю их:

; Вы каждый раз так укладываетесь спать?

В понедельник ребята садятся в вахтовку, а я еду с Адониным на допотопном «Захаре». Заезжаем на «тысячник» и грузим в кузов заряженные аккумуляторы. По дороге вполне доброжелательно болтаем с Лёней.

В лагере поступаю в распоряжение Ярковича. Разматываю замёрзшие рулоны стеклоизола с помощью топора.  Брак в первом рулоне ; 80 %: все слои слиплись намертво. Ярок предлагает бросить безнадежное дело, и я после обеда иду на пикет 127 следить за работой буровиков. 

Развёл костер у котлована, сфотографировал буровой станок в работе. В 16:15 спросил у мастера о глубине скважин и ушёл в лагерь. Навстречу ехала вахтовка за взрывниками, и я понял: на работе они не задержатся.

В 17 часов уезжаем в Ларгу. Переодевшись, иду в клуб и, поскольку он был закрыт, стал расспрашивать встречных, где найти завклубом. Мне дают адрес. Пока я затоваривался продуктами, заметил свет в окнах клуба. Оказывается, в кинобудке идёт ремонт аппаратуры. Мастер советует мне зайти к председателю месткома МК-52 домой: едва ли кто-то будет сидеть в профкоме вечером. Спасибо за совет.

Дома пью чай, пишу письма, дневник и рассказ.

Выезжаем с ребятами в лагерь только в 8 часов: задержались, чтобы передать прорабу Серёже заказ на воду.

На трубе жду Беклемишева, а пока он не появился, буксируем «Катерпиллером» стеновые блоки к котловану.

В 10 часов едем с геодезистом на двойную «гофрушку» за 10 км. Осматриваемся, находим створы и вершины.

Во второй половине дня заметно потеплело, и мы с Беклемишевым «тянем» репер от моста до моста.

По окончании работ всей бригадой едем в общежитие, в Ларгу. Беклемишев уходит к землякам на банкет, а у меня банкет за стеной: до часу ночи гуляет наш шофёр. Под эту «музыку» пишу доклад об аграрной политике по материалам июльского Пленума ЦК КПСС.

В среду опять едем с Беклемишевым за 10 км. Разбиваем оси труб до 11 часов. На обратном пути заехали в прорабский участок МК-49 предупредить мастера, что репер у моста неверный.

После обеда едем на новую трубу ; сечением 1,5х2 м ; за 11 км. Находим вешки оси и две вершины. На насыпи споткнулся о булыжник, упал ничком и думал ; разбил коленную чашечку, но обошлось. Заканчиваем в 16:30 и с вахтовкой едем в лагерь.

В 17:30 приехал мой партийный «наставник» Адонин, и полтора часа я читаю всем свой доклад по аграрной политике. В заключение Лёня огласил свой план: часть бригады будет заниматься реализацией («косметической» отделкой) засыпанных труб, остальные ; по-прежнему строить новые трубы. После ужина уезжаю вместе с ним в Ларгу.

В четверг с 5 до 7 утра пишу дневник. Чебурашка жалуется во всеуслышание:

; Не спал всю ночь, замерзая от холода. Работать не могу. От мороза голова болит.

Только с помощью мата Федя вытянул его из постели.

Ждём с Беклемишевым вахтовку на улице и приезжаем в лагерь в 7:50. В лагере на завтрак ; пустая картошка. Я привёз рыбу для кота, но был вынужден съесть её сам. Пока отвезли ребят на пикет 74, было уже 8:30, и на месте мы с Беклемишевым были в 9 часов.

Он мне объяснил все наши ходы. Для начала мы обозначили ось трубы. Я попытался уговорить его побыстрее вынести репер, но теодолитом нивелировать ; нужен навык и умение.

; Почему же мы не взяли нивелир? – злости моей не было предела.

Увы, ответа я не услышал. Надо было ехать в лагерь за прибором.

На попутках доезжаем до лагеря и остаёмся на обед. Еда была легкой, а хлеб ; с запахом солярки.

Чебурашка опять артачится, валяется в столовой на лавке, задрав ноги. Я попросил его убавить звук в магнитофоне, нельзя было даже поговорить.

; За едой не разговаривают, ; сказал он, но звук убавил.

После обеда младший Люпак зовёт его на работу.

; Спать не дают, не кормят, нет условий для нормальной жизни, ; отвечает крановой. ; И время обеда ещё не вышло.

; Ты ж комсомолец! – пытаюсь я его «поддеть».

; О подвигах предков разглагольствуют те, кто сам трудностей не испытал, ; подает голос бульдозерист.

; Вот именно! ; подхватывает крановой. ; Небось, сам ездишь в поселок от холодрыги. Мне тут Лёня напомнил, что пишет в путевке 12 часов в день. Мол, терпи бардак, если платят. А какого чёрта он не обеспечивает работой?

Я не стал поправлять его: Лёня настаивал, чтобы мы все думали о максимальной загрузке крана и бульдозера. Но нам думать некогда.

Беклемишев уезжает на обед в Ларгу, и Федя просит его привезти чаю.

Сегодня Федя ; старший по бригаде, и машину нам не даёт. Ждём с геодезистом «у моря погоды». Не дождавшись машины, чищу стеклоизол до темна.

Вечером попадаем с Беклемишевым в ларгинскую баню. Узнаём, что несколько тонн пропахшего соляркой хлеба списали.

В магазине встретил Лию, и она пригласила меня в гости. Рассказала, что работает здесь, в МК. Поболтали о профессиях, о танцах, о былом.

Позже пишу дневник, читаю газеты и думаю над планом очередного рассказа.

Утром в пятницу еду на «гофрушку». Туда же выезжает Киса на «петушке». Предстоит приготовить гравийную подушку под трубу и собрать её из трех частей. Я долго искал репер, поэтому Киса начал работать лишь в 11 часов.

Через 15 минут «петушок» наехал на острый камень и пропорол одно из колес. Мы с Кисой бортируем колесо, остальные соединяют две первые части трубы. Киса уезжает в мехколонну клеить камеру, а я присоединяюсь к сборщикам «гофрушки».

В 16 часов за Кисой едет вахтовка. Собираем колесо и ждём на дороге машину, чтобы накачать его. Ничего не дождавшись, оставляем колесо у насыпи и уезжаем в общагу.

По дороге в контору встречаю Лию. Опять о чём-то болтаем. Она думает, что я профессиональный хореограф, и предлагает мне вести танцкружок в клубе на полставки. Первое занятие назначили на среду.

В субботу с утра ; мороз за 30°. Когда подъехал «Магирус», быстро накачиваем колесо. Киса греет паяльной лампой движок «Беларуси», мы топим снег для радиатора. Быстро заводим трактор, но масло в коробке и главной передаче окаменело, колеса не крутятся, и сцепление горит.

Продолжаем соединять части длинной трубы, кантуем эту двухтонную махину с боку на бок. В 16 часов «петушок» всё же заработал. За 15 минут Киса сделал гравийную подушку и уехал, а мы пошли по дороге, надеясь поймать попутку в Хородочи.

У Адонина выпиваем водки и идём смотреть «Частный детектив» с Бельмондо.

В 8-й комнате я ; один. В полночь приходит Ана, и мы засыпаем лишь в 5 утра.

Встаем в 8 часов. Позавтракав, захожу за Лёней, и мы режемся в «пинг» до 12 часов. Несмотря на «недосып», я играю хорошо, а у Лёни что-то с головой: кружится при резких наклонах.

Вместо обеда пробую выспаться, но ничего не получается. После бани играем с Лёней в шахматы. Первую партию я проиграл, во второй ; предложил ничью, не заметив выигрышного хода.

Заходил к Миричам два раза, но их не было дома. Купив пирожных, отправился к Лёне пить чай. Елена зовёт нас смотреть «Звезду пленительного счастья». В клубе за кассира вместо Ани «выступал» Лёва… Значит, у «карениных» была разборка.



Глава 26

Быть иль не быть? Затмение умов. Дикая тоска.
Большая «находка». Серьёзный план. Без «руля и ветрил».

20 ноября, понедельник. Встал в 5 часов и взялся за рассказ, но в 6 часов зашла Аня. Передо мной был поставлен гамлетовский вопрос. Отрицательный ответ на него, видимо, вызрел у меня давно, и я его озвучил. Она удержалась от лишних слов, не выказала обиды и вскоре ушла.

… Лёня поручает мне работу с бульдозером из МК-51 на котловане, в 3 км к западу от Хородочи. Ищу бульдозериста в мехколонне до 10 часов. Он объясняет, что его «Катерпиллер» не прогрелся из-за отсутствия электричества. Намекает, что на мари, в грязи, работать не собирается. Договариваюсь встретиться с ним после обеда.

Весь день после визита Анны меня трясёт, как мальчишку перед экзаменами.

Дома пытаюсь писать, но ничего не выходит. В буфете встречаю Владимирского, приехавшего от Мормоновых Они получили трёхкомнатную квартиру в новой многоэтажке, и он был в восторге от их апартаментов. На радостях они с Аронычем пили и боролись сначала в шутку, а потом всерьез подрались.

Бульдозерист заявляет, что его «Катер» не заводится, и вообще он в марь не полезет. Я переодеваюсь и иду на склад грузить цемент. Нас ; 12 человек, и мы быстро загружаем «Магирус» и прицеп «Кировца».

В 16 часов я уже чистый и переодетый несусь к Ане домой, но никого не застаю. Волнение нарастает при подходе к клубу. Анна сидела в кассе, значит, Лёва уехал на трассу. Толпы жаждущих зрелищ закупали билеты на «Четырех мушкетеров» (3 серии). Беру билеты Адониным и Владимирскому, возвращаюсь домой и читаю «Элеонору», приписываемую А.Прево. Я уже подумывал лечь пораньше, когда вдруг зашла Аня.

Мы опять выясняем отношения: она проклинает себя и уговаривает меня больше не встречаться. Я ничего не обещаю, и она в растерянности уходит. Сон у меня пропал, и я вышел прогуляться.

Попадаю к Миричам, и за чаем мы вспоминаем Сонину свадьбу. Но долго сидеть у них я не мог: адский «магнит» влечёт меня к Анне, и я иду к ней домой.

Будто не было «решающей» встречи час назад, в наших головах наступает затмение, и мы, сбросив одежду, сливаемся, как две капли ртути, в неистовом акте. Придя в себя, говорим о будущем, грезим вслух.

; Я буду учиться на очном…

; А если родится мальчик?

; На заочном…

; Я тоже буду учиться…

Ночевал я дома. Встал в 6 утра, но писать ничего не мог. Собираемся возле столовой. Лёня опять посылает меня в мехколонну. Узнаю у бульдозериста, что антифриз из движка его «Катера» слит, так как ТЭНы в поддоне перегорели. Докладываю об этом Феде и ищу Лёню, но не найдя его, передаю эту новость Елене.

Выезжаем после продовольственных закупок в 9:15. Высаживаемся у КГТ, сразу греем битум и начинаем стяжку её сегментов.

После обеда ровняем гравийную подушку под трубу. В 17 часов почти вся труба была собрана и покрыта битумом.

В Ларге, после просмотра фильма «Странная женщина» меня разбирает дикая тоска. Дома «реву» под гитару песни.

В среду с 6:30 маюсь над рассказом, но выжимаю из себя только две строчки.

В 8 часов разыскиваю на складе недостающие шайбы для сборки трубы. По дороге на нашу КГТ снимаем уголки с торцов трубы под автодорогой и везем их на нашу трубу. К 11:30 подъезжает кран. Цепляем трубу чалками и со второй попытки ставим её на подушку. Киса и Славик остаются обволовывать трубу, остальные уезжают на обед.

С 14 часов я чищу от снега и грязи блоки для монтажа на большой трубе. Еле дорабатываю до 16:30. В лагере подметаю вагон, и со Славиком мою пол. В это время в посёлок уезжает и вахтовка, и последний «Магирус».

Беру кусок трубы для защиты от объявившегося «волка» и выхожу один на дорогу. Через 15 минут меня подбирает бензовоз. В 18 часов ; я в Ларге. Привожу себя в порядок и являюсь в клуб к 19:45.

Дверь танцкомнаты мне открыла библиотекарь, но магнитофона там не было. В начале девятого никто не появился. В поисках магнитофона догадался постучать, к кассирше. Она-то мне и выдала двухдорожечную «Астру».

Проигрывать мои записи магнитофон не может, тем не менее, занимаюсь с двумя третьеклашками и одной старшеклассницей. Детская толпа глазеет в окно, некоторые ребята смотрели на нас, сидя в комнате. Заканчиваю занятия показом «Венского вальса» и своего кинофильма с конкурса танцев.

Дома довольствуюсь чашкой какао и засыпаю в 23 часа мертвым сном.

Подъём в 6 утра, дневник ; до 7:30. Прежде, чем уехать на работу, надо купить сахару, а в булочной ; только песок, но его не во что насыпать.

Прораб Сергей просит перетащить сварочный трансформатор от котельной к стройке спортзала, поэтому в лагерь приезжаем к 9-ти.

Отсюда едем на КГТ впятером и укладываем «скалу» в русло ручья на выходе трубы. Успеваем сделать лишь часть наброски. Приехал Лёня и объяснил, что это делать не нужно: важнее сначала обваловать трубу по всей длине.

Перед обедом заезжаем за сахарным песком, а потом я еду на котлован ПК-127. Здесь Женя на бульдозере скребёт дно котлована, я меряю его глубину и помогаю ребятам выгрузить цемент из машины. До конца дня счищаю топором лёд со стеновых блоков.

В Ларге встретил Натана, и мы прошлись с ним по посёлку. Дома прочёл все газеты и улёгся спать.

В пятницу с 6 до 7 утра пишу рассказ. Когда ждали вахтовку, я заметил:

; Нашему водиле Серёже надо купить будильник.

Славик на меня сразу наехал:

; Вот, когда у тебя будет свой пацан, я посмотрю, как ты будешь просыпаться!

; Да он сам просил будильник, чтобы вставать вовремя. Причем тут «пацан»? ; сказал я, и все промолчали.

В лагере позавтракали, и Федя предложил мне заняться битумом, праймером, пропиткой пакли. Собираю дрова, грею битум. Три человека монтируют открылки на входе трубы, ; остальные глазеют, как красиво полыхает солярка на поверхности блока при его прогреве.

С Натаном делаем квачи, нарезаем мешковину на швы. Растягиваем это «удовольствие» до 15 часов. Остальные работу давно закончили и ждут вахтовку.

Лёня «нашел» большой «Катерпиллер» у мостовиков, который завтра будет копать котлован на ПК-119, и, чтобы замерить выемку, я ухожу за нивелиром с линейкой на ПК-127. Возвращаюсь с инструментами как раз вовремя: «толпа» штурмовала вахтовку. В 16 часов мы были в Ларге.

В общаге читаю, ищу магнитофон для занятий. Соседка Зоя находит в 9-ой комнате «Романтик». Иду с ним в клуб. Кассир тётя Маша известила, что наша танцкомната занята артистами ансамбля «Амурчанка». Пишу записку: «Занятия танцевального кружка пройдут в воскресенье, в 12 часов».

На ужин пью пустой чай, читаю «Мгновения» Бондарева.

Утром в субботу объявились Коваль с Владимирским. Они наметили серьёзный план: купили шесть бутылок коньяка. К 10 часам я уже сделал записи в дневник, постирал и отправился с нивелиром и штативом ловить попутку.

Меня не взял ни ГАЗ-66, ни красный автобус с кюнжинскими эвенками. Дошёл злой до пикета 52. И только тут меня подобрал ЗИЛ-130 из МК-52 с прорабом, ехавшим как раз на мой котлован ; ПК-119.

Стоял лёгкий мороз с небольшим ветром, но, когда я, не застав ожидаемый бульдозер, зашагал по его следу на Запад, ветер задул порывистый и наглый. Тем не менее, мне было жарко. Дошёл почти до моста и остановил водовозку мостовиков. Старик шофер ворчал:

; Всего-то и ехать, а я такой разгон взял…

В вагончике нашёл бульдозериста Витю за тарелкой тюри с тушёнкой. Было ровно 12 часов.

; Оборвался клык рыхлителя, нужна сварка. Ничего не успел сделать, ; сказал он.

Делать нечего, тащу нивелир с треногой и рейкой обратно. Через километр меня подбирает «Магирус», гружёный лесом.

Дома Натан и Киса зовут в 10-ю комнату «дегустировать» коньяк. Здесь попойка была в разгаре. Вечером читаю и пишу без помех.

26 ноября, воскресенье. Завтракаем с Натаном в столовой, читаем газеты. Света в посёлке нет, и я вынимаю батарейки из двух приёмников для магнитофона. В 10-ой комнате Коваль и Владимирский пьянствуют с замызганными бабами. Забираю магнитофон в 9-ой комнате и иду в клуб.

На занятия приходит с десяток девушек. В коридоре, в фойе ; беготня: дети ждут начало дневного сеанса. Занимаемся в кружковой комнате до 14 часов. Все девушки довольны, хотя особых успехов у них я не вижу.

Остальная половина дня проходит в компании Кисы и Натана под ароматы армянского коньяка. Пьём втроём, и поём. В результате, ; коньяка не хватает. Киса возвращается из магазина с Ковалём и с бутылкой за 17 рублей.

Наконец, в 21 час все укладываются спать. Я читаю «Мгновения» до 3-х утра. А в соседней комнате ; пьянка-гулянка с песнями и плясками. Семейная пара, живущая по соседству, ничего не смогла с ними сделать.

В понедельник завтракаем с Натаном на последние копейки. Ждём вахтовку из Хородочи. В лагере были в 10 часов. Добираемся с погрузчиком к обвалу и загружаем «скалу» в «Магирус» до 13 часов.

После обеда поехали туда же с Натаном, но в 15 часов Федя вернул нас: камень некуда девать. Вместо этого он направляет нас на погрузку сегментов гофрированных труб в Ларгу.

К концу рабочего дня я заметался: возникло острое желание уехать в Хородочи. В 17:30 был в 8-м общежитии. Привёл себя в порядок и зашёл к Анне. Она сказала, что придёт в полночь, и я ушёл в клуб МК-51 на фильм «Враги».

Вернувшись домой, коротал время, читая «Мгновения». 

Последние дни у меня не проходило мучительное, нервное напряжение: постоянно тревожила мысль о неизбежном расставании с Анной и мучило непреодолимое желание обладать ею. С её приходом всё разрешилось совершенно неожиданно.

; Анюта, как ты? Что дома? ; спросил я.

; Ты имеешь ввиду Лёву? Не переживай. Он считает, что я перебешусь и вернусь к нему.

; Как я могу не переживать? Я ничего не могу делать, все валится из рук. Не вижу выхода из ситуации.

; Пусть все идет своим чередом. Тебе надо расти. Может быть, когда-нибудь что-то сотворишь. Я не буду тебе обузой, только не бросай меня.

Такой жертвы от неё я не ожидал, тем счастливее ощутил себя. Если бы она настаивала на кардинальном решении, всё было бы гораздо сложнее, неопределённее и тянулось бы неизвестно сколько. Решение было принято к радости обоих. В эту ночь мы, как всегда, были счастливы в своей ненасытности и неутомимости.

Заснуть удалось в 6, а встать я смог в 9 часов. Теперь меня мучит признание Леры в последнем письме. Оказывается, прошедшим летом она тоже ждала от меня решающих действий, которые излечили бы её от школьной «болезни», длящейся 12 лет. В письме она с изрядной долей сарказма, убийственно точно разбирала мою ситуацию. От фотографии, где мы танцуем с Аней ее «просто тошнит». Надо бы ответить ей с юмором, правдиво и заклеймить себя.

Завтракаю у Ани, а в 10:30, раньше времени, приходит из школы её старшая ; Аленка: урок труда было некому вести…

В конторе получаю аванс и спрашиваю у Лёни о плане действий. Он предлагает подумать, как накрыть и прогреть лоток для бетона, а затем, ; заниматься каменной наброской на ПК-312. На почте отправляю Гошке долг (70 рублей). Переодеваюсь и еду на попутке в лагерь.

Здесь ; полный «разброд и шатание»: бетон не идёт из-за отсутствия воды. Помогаю братьям Улегиным грузить в погрузчик лёд на реке для растопки в водогрейке.

Моряк затевает со мной драчку и берёт мою шею на «удавку». Позвоночник мой потрескивает, и я заламываю крайние фаланги пальцев на его руке. Он терпит, и борьба переходит в партер. Наконец, он выворачивает мне руку с вывихнутым когда-то плечевым суставом, кладёт меня на лопатки и успокаивается. Однако, он тоже пострадал: пальцы у него болели весь день. Отдышавшись, он рассказывает про брата, с которым мы катались в отпуске на «Жигулях», как в 17 лет он «брал» вес 100 кг.

До 16 часов сидим у костра, обжигаем заслонку битумоварки. Вердцев с Федей сидят у «разбитого корыта»: водогрейка дала течь. Уезжаем в Ларгу на «Магирусе»: молодые ; в кабине, остальные ; в кузове, благо ; расстояние до посёлка километра полтора.

В клубе идёт фильм «4 мушкетера», но ребята билетов не достали. До 23 часов напечатал 4 страницы рассказа «Знай наших!».



Глава 27

Каменная «косметика». «Хорошего понемногу».
«Самый красивый». «Кружиться в вальсе…».

29 ноября, среда. В лагере, кроме заготовки дров, никакой работы нет. Федя уезжает на пикет 312 посмотреть, закончила ли мехколонна свои работы по отделке насыпи над трубой.

Мехколонна работу закончила, и мы едем туда со звеном Ярковича. До 16-ти часов наводим «косметику»: укладываем на склоны насыпи «воротники» из «скалы» вокруг входного и выходного порталов трубы.

В Ларге были около 17 часов. В клубе показывают «Четыре против кардинала». После фильма провожу танцевальные занятия. В группу добавились два парня из рабочих.

В четверг в бригаде начались разброд и шатание. Доказываем Феде, что нужно везти скальный грунт на трубы у переезда. Но в это время погрузчик уезжает на заправку. Я предложил обойтись без погрузчика: подогнать «Магирус» к скальному обвалу и побросать камень прямо в кузов, как это уже делали. Федя отверг предложение, и мы стали ждать погрузчик.

Он приехал в 10:30, и мы начали работать. Через полчаса Федя вдруг предложил:

; Перекурим до обеда, а после ; уже возьмемся.

Я негодую, но, видя расслабленное состояние рабочих, молчу. Только бригадиру удалось бы поднять эту инертную массу. 

После обеда доезжаем до переезда, где работает путеукладчик. Самосвал высыпал «скалу» рядом с насыпью, и мы разделились: я считал, что на выходном портале трубы надо добавить камней, чтобы ширина «воротника» была не меньше 1м, как указано в проекте. Но коллектив решил: «сойдёт и так». Входной портал стали обкладывать камнем три человека, а трое остались на насыпи, завороженно глазея на работу путеукладчика. Кое-кто из наблюдателей с ненавистью смотрел, как я «выпендриваюсь» и, потея таскаю камни по склону насыпи. Зато, как только укладчик проехал над трубой, все забрались в вахтовку и стали ждать меня ; единственного «отщепенца». Доделав наброску, я сажусь в будку, и в 15 часов мы выезжаем в Ларгу.

В общежитии строим с Натаном шкаф для вещей, читаем до 23 часов.

В пятницу наш водитель прогрел свой ГАЗ-68 лишь к 7:15. Федя был снисходителен:

; Куда торопиться? Работы нет ; можно и расслабиться.

В лагере ничего не остаётся, как чистить стеклоизол. Печь в трофейной бытовке дымит. Пока она греется, народ, сидя в столовой, травит байки, анекдоты, возится до 10 часов. Между анекдотами наш водитель Молоковский сообщил Ярковичу о гибели его собаки:

; Вислоухую твю сбила машина. Лежит у дороги ещё теплая, пар от неё идёт. Шкурку бы с неё снять на рукавички…

; Во-первых, это не моя собака, ; ответил Ярок. ; А во-вторых, ; тебе не хватает своих рукавц? А, если это шутка, то плохая.

После обеда отправляюсь на пикет 127. Помогаю Жене вырезать оргалит вместо выбитого взрывом бокового стекла «Катерпиллера».

; Только выехал на дорогу, не успел открыть дверь, а оно ка-а-ак ёгнет!!! ; сокрушается он. ; Пять мешков взрывчатки положили.

Заодно помогли с Моряком поменять на бульдозере стертые болты, крепящие твердосплавные планки к отвалу.

Измерив размеры котлована, договариваюсь с Женей, чтобы он поработал и в субботу.

В лагерь возвращаюсь пешком. Здесь, на трубе, очередная беда: осталось залить на выходе 10 кубов бетона, но всё ломается или рассыпается: металл, как глина. Народ греется у костра и ждёт окончания рабочего дня. Как выяснилось, наша вахтовка тоже сломалась, и за транспортом послали Молоковского. Федя объявил, что завтра мы не работаем, и я, думая уехать в Хородочи, пошёл на автодорогу.

… После начала сеанса в клубе зашёл за экран, а там ; толпа желающих посмотреть фильм бесплатно. Валентина Васильевна сразу пошла и известила Анну о моём приезде.

Аня приводит меня к себе домой. Мы ужинаем, читаем, говорим о литературе. Она дочитывает «Воспитание чувств» Флобера, я ; «Мгновения». На ночлег мне предлагают занять в постели место Лёвы.

В субботу в 7:30 заглох «тысячник», в посёлке начался холод и голод, хотя вчера тоже не было света. Алёнка уходит в школу, а младшая ; Рита ; остается дома.

Торчу в амбулатории, жду, когда дадут электричество. Зубной техник Иванова треплется с коллегой. Свет дали в 11:10. Иванова не торопится идти в кабинет, объявляет очереди, что принимать будет до 12 часов.

; Почему же до 12? В расписании написано: до 14 часов, ; поинтересовался я.

; А когда я буду готовить инструмент на неделю?! ; последовал «резонный» ответ.

Она приглашает меня зайти в кабинет в 11:15 и садится перебирать бумаги, разлиновывать журнал. 20 минут я сидел сравнительно спокойно. Вдруг мысли начали завихряться, и всё вокруг одного: надо драпать, пока нервы не лопнули. Я встал. Она ехидно спросила:

; Что, терпения не хватило?

; Да, как-нибудь в другой раз, ; вяло ответил я. ; Хорошего понемногу! ; придумать что-нибудь позадиристей сил уже не было…

Направился за успокоением к Соне, но встретил её на крыльце вагончика. Она шла в больницу к Яне. А в нашем общежитии в это время совещались Яркович и Степанов, после чего мы с Владом тоже направились в больницу. Навстречу шла Валентина Васильевна.

; Как, понравилось вчерашнее кино? ; спросила она.

; Какое кино? ; растерялся я и промямлил: ; Фильм для детей, а в общем ; ничего.

; Так ты вчера приехал? ; удивился Влад. ; Что же не зашёл?

; Да, вас, вроде, дома не было. Наверно, в кино были? ; ляпнул я.

Он задумался, но больше ничего не сказал. Сопроводив Яну из больницы домой, собираем обед.

В 15 часов с соседом Яшей, интересовавшимся танцами, заходим за Анной и показываем ему в клубе нашу композицию «Самбы».

В 16 часов со всеми прощаюсь и ухожу искать машину, чтобы уехать в Ларгу. Захожу в наш гараж, мехколонну 51, на площадку мостовиков ; нигде машин нет. В 18 часов пришёл к Лёне и объяснил ему ситуацию: попытка уехать не удалась.

Решили устроить «междусобой». У Степановых чистим свежего хариуса, Соня его жарит. Начали «под холодненькую». В 20:30 зашла Аня, чтобы «обсудить» план проведения вечера «О бригадном подряде», и присоединилась к компании.

В 23 часа, всё же, я вышел на дорогу. Две машины проехали мимо и только в 23:50 взяла вахтовка с пьяными парнями. В полночь я был в Ларге.

Колюха спал в нашей комнате на свободной кровати в костюме на белой простыне.

В воскресенье все просыпаются от малейшего шороха. Колюха ищет свою бутылку коньяка. Натан сдаётся и достаёт её из заначки. Они выпивают её почти всю. Я за компанию принял 50 г.

Дважды предупреждаю Натана, что на танцевальном занятии у него ничего не получится. Стучу в 9-ю комнату, чтобы забрать магнитофон, но там, видимо, спят.

Прихожу в клуб в 10 часов с пластинками. Проигрывателя нигде не нахожу. Разминку думаю провести под записи на клубном магнитофоне, а что делать дальше ; не знаю. Спрашиваю у новых парней, нет ли у них магнитофона, и они уходят его искать.

Занятие начали в 11. Присутствовало сначала 14 человек. Пришли и Натан с Кисой, но выдохлись в конце разминки и на вальс уже не остались. В 12:30 зашла завклубом. Я добавил к уже освоенному ; левый поворот в вальсе. В конце занятия взяли сходу три движения из «Вару-вару». На ходу разговариваю с заведующей, Галиной Ильиничной, о следующем занятии. Договорился на завтрашний вечер, забыв, что вахтовки у нас нет.

Дома перекусываем с коньяком и к 15 часам идём на фильм «Рудин». Ильиничне сообщаю, что ко времени занятий завтра могу не успеть.

; Ничего, приедете позже, ; отвечает она.

; Приехать-то я смогу, а вот уехать обратно ; проблема.

Выкупаю оставленный Машей билет на «Четырех мушкетеров» для Колюхи. Он в нашем общежитии уже «на бровях», и, всё же, я его увожу в клуб. В это время в комнату заходит административная комиссия по быту.

Иду в столовую и при расчёте кассирша хотела заиграть сдачу с 5 рублей, но я напомнил ей об этом и услышал такое…

; Да, вы самый красивый мужчина!

; Точнее, наверное, ; самый трезвый здесь, ; поправил я.

Дома печатаю план лекции «Экология», но часто отрываюсь, и к 22 часам напечатать его не успеваю. В это время на станции отключили энергию, и я ложусь спать.

Подъём в 5:30, дневник ; до 7:15. Собираемся в столовую с Натаном. Киса валяется, Колюшка трясётся и качается, Коваль трясёт других, вернее, ; их карманы. Кису удалось расколоть на 5 рублей. К сожалению, «невеста» Ковалева уехала, а новая ; заведующая магазином ; выпивку не продает.

Я печатал свое «эссе» ; «Производственный план и экология», а «братия» по-деревенски нагло, развалившись на стульях, щелкала семечки и наблюдала за моей работой. В 9:30 зашли Моряк и Степанов.

Приехав в 10:30 на участок, все получили задания и разошлись. Владимирский, дежуривший здесь, бросился оправдываться:

; Шланг, подающий горючее на водогрейку, сгорел, и я не мог найти новый.  «Точнее, не хотел пачкаться», ; подумал я.

Устанавливаем шланг на водогрейку со Славиком. Заполняем бак солярой. Серёга заваривает трещины в водогрейке и поджигает в ее топке горелку. Я иду на реку добывать лёд, а погрузчик возит его в водогрейку. После обеда продолжаем возить лёд с реки. На входе трубы добывать лёд из огромной лужи помогает «Катерпиллер».

Я сопровождаю на «Магирусе» один бетонный блок на 1588 км. На обратном пути, на дороге, находим кучу кем-то потерянных досок. Я еду за ребятами, чтобы их забрать. Когда же мы вернулись к трофею, доски уже грузил в машину кран из мостоотряда 74. Едем назад «несолоно хлебавши». Долго «грузим» второй блок в «Магирус», а в ЗИЛ, со спущенным колесом, ; станцию ПЭС-40.

Договариваюсь с Владом, что завтра приеду на работу на водовозке, уезжаю в Ларгу в кузове ЗИЛа (температура -25°) и немного замерзаю.

В клубе Галина Ильинична занимается с детьми «черт знает, чем» ; пирамидами. Она сразу запускает меня переписывать пластинки на магнитофон, одновременно объясняет роли двоим парням из инсценировки Новогоднего вечера:

; Ты ; Баба-яга, а ты – Кащей.

Когда подошли мои студийцы, я стал объяснять им, что занятий не будет. Валя из 10-го класса закапризничала:

; Мы сами будем учить вальс.

Всё же я завожу новую музыку для разминки и показываю кое-какие движения. Однако, у меня забирает магнитофон «народница», занимающаяся с младшими и средними школьниками.

К Галине приехали из объединенного месткома Треста по поводу киноустановки. Но, когда она освободилась, то, к моему ужасу, взялась учить «моих» студентов, как надо «кружиться в вальсе». Нарисовав мелом на полу круги, она начала считать: «Раз-два, раз-два»… Я пытался её остановить, но она была слишком уверена в себе.

; Они же не умеют кружиться в вальсе! На занятия ходят многие, а кружиться не умеют… Мальчики, давайте я сейчас научу вас танцевать вальс, ; верещала она.

У меня волосы на голове встали дыбом. Когда я собирался уходить, она добавила:

; Приходите все в среду, научу вас кружиться и ещё танцевать танго.

Дома попил чаю, есть не хотелось.



Глава 28

«Зачем перерабатывать?». Вызов на семинар.
«Не надо обижаться!». Секция поэзии. Без зазрения совести.

5 декабря, вторник. Подъём в 6. Переделываю рассказ «Знай наших».

От столовки вахтовка из МО-154 едет к мосту на 1599 км, то есть почти к нам. Других машин нет, еду до моста.

Степанов слегка журит за опоздание, а я объясняю, что искал водовозку. Идём на 127 пикет и всю дорогу говорим на больную для меня и Ани тему.

На котловане выясняем, что углублять его ещё много, а скальный грунт придётся долбить отбойными молотками. По прибытии в лагерь слоняюсь в поисках дела, но ничего не смог придумать.

Во второй половине дня помогаю Грише готовить электрообогрев: разматываю и расплетаю алюминиевый провод от высоковольтной линии. К 15 часам перехожу к бетонщикам, а потом ; и к штурвалу бетономешалки. Бетонируем «штаны» и лоток в русле первой ячейки до 18:30.

После ужина читаю статьи Тынянова о Кюхле, Пушкине, даю Владу газеты с интересными материалами, а после ; свой рассказ «План и экология».

; Ну, этот рассказ намного лучше того, ; резюмирует он.

Писал дневник до часу ночи, и… дремал над своим опусом ещё час.

В среду в 7:10 первым встал Влад. Всем звеном идём на вход трубы долбить лёд. Димка пытается меня настроить «под себя», ворчит:

; На хрена долбить эти 10 см льда? Все равно всё засыплется землей.

; Я тебе мешаю? ; спрашиваю я несколько заносчиво.

; Нет.

; Ну, и ты мне не мешай работать.

Грузим лёд в ковш погрузчика, и он вываливает его подальше от котлована.

После обеда всех свободных посылают в «трофейную» бытовку топить печь и чистить стеклоизол. Печь в ней дымит, огонь не разгорается. Я ухожу ремонтировать сломанную дверь в нашем балке. Влад дважды застаёт меня за этим занятием и отправляет обратно, в бытовку. Но я требую работы, и он посылает меня со Сбигневым покрывать битумом четыре смонтированных стеновых блока. Обливаем блоки солярой и поджигаем для подогрева. Ждём, когда звено монтажников поставит насадку на них и замажет швы раствором.

Смеркалось, когда мы начали покрывать эти блоки с насадкой праймером. В 16 часов монтажники ушли. В 17 Сбигнев тоже заторопился в лагерь: «Зачем перерабатывать?». Докрашиваю насадку в одиночестве уже при свете прожектора.

В нашей бытовке ; «леденящая» атмосфера. Надутый Славик ни с кем не разговаривает и уходит играть в карты в соседний балок. Читаю и ложусь в полночь.

После завтрака идём с трамбовками на вход трубы, ждём, когда «Катерпиллер», направляемый Владом, засыплет гравием и выровняет площадку перед входом в трубу. Нам остается лишь подсыпать гравий между открылками и протромбовать его. Славик откровенно отлынивал, а я тюкал трамбовкой, «показывая пример». Однако, мой пример его не столько вдохновлял, сколько раздражал, и, похоже, до бешенства.

; Да, нафига это трамбовать? Все равно весной все просядет, ; вопил он.

Я же работал с азартом и взмок, хотя был мороз за 40°. Следующая работа ; заготовка электродов для электропрогрева. Я собирал куски «катанки шестерки» со всей площадки и тщательно выпрямлял их, что, опять же, раздражало Славика.

; Что ты маешься?! И так сойдет!

Но я не обращал на него внимания.

В 11 часов приехал Лёня и сообщил: на моё имя пришла телефонограмма из редакции газеты «Магистраль» с приглашением на второй общетрассовый семинар молодых литераторов.

; Сегодня ты должен быть в Ленде, ; сказал он.

Интересно, кто зачислил меня в «литераторы»? Подумал, что после обеда Лёня поедет в Хородочи, и я с ним. Но он уезжать не собирался. Я доложил Степанову, что уезжаю на попутках, иначе пропущу один день семинара.

; Ладно, если хочешь, езжай, ; ответил Влад.

Я шёл по дороге вдоль прижима и через 15 минут сел на ЗИЛ с будкой от взрывников. В общежитии Ларги переоделся и немытый побежал на автодорогу. Простоял около часа и доехал до Хородочи на вахтовке мостовиков. К сожалению (или к счастью) опоздал на рейсовый автобус, который убыл в Ленду в 15 часов. Зайдя в контору за командировкой, выяснил, что надо быть в Ленде завтра в 10 часов.

Забегаю к Анне и понимаю, что сегодня никуда не уеду. В 8-ой комнате валяется Коваль, ; комната занята. В поликлинике я, наконец, починил зуб. Зашёл в гости к Миричам. Они меня обрадовали: в их поселке сегодня мужская баня. После бани, до полуночи, распиваем с Толиком чаи, рассуждая об изобретениях и рацпредложениях.

Лёва был в очередной командировке, и ещё одну волшебную ночь я провёл с Аней.

В 6 утра вышел на дорогу. Сначала зашёл в мехколонну 51, ; ни одной машины. В нашей автобазе греется машина Налогина, но у него уже есть двое пассажиров. Постояв до 7 часов на обочине, сходил в столовую и опять ; на дорогу. Проезжает масса машин, но все места в них заняты. Простоял два часа и, когда я совсем скрючился от холода, несмотря на унты на ногах и овчинный тулупчик, меня взял МАЗ-бензовоз. Доехали до Ленды не без приключений: печка не справлялась с морозом, и стекла в кабине всё время замерзали.

В Ленде сначала зашёл в ДК «Пионер», но там никого не было. Мне посоветовали зайти в «Главмагистраль». Где теперь находилась эта контора, я не знал и нашёл её лишь в 12-м часу.

Когда меня увидел Горловко, сразу предупредил, что я буду выступать. Сижу среди «коллег», оттаиваю, собираюсь с мыслями. Выступил после двух человек, и вышло так, что «набивал себе цену», жалуясь, что нет возможности работать. Вскоре заседание закончилось, и все стали ждать автобус на обед.

Обедали в «Тайге». Ко мне за столик подсел Никонов из областной «Газеты» и предложил опубликовать мои дневники. «Горяч!» ; подумал я и остудил его:

; Дневники ; в Москве, и никто не знает, где они лежат.

Подошёл собкорр центральной «Газеты» Сунгорин и пожурил меня, за то, как я лихо прошёлся по адресу «дешёвых» публикаций в «Газете»: про огород на трассе, про музей и пионерлагерь. Попросил меня впредь писать ему на Лендинский адрес, ибо все письма, адресованные в Москву, пересылают ему сюда.

Увидел Алину, тихую и счастливую: принесла Гудзию отпечатанные на машинке свежие стихи. Я ещё не знал, что 2 декабря она вышла за него замуж.

Вторая часть семинара, секция прозаиков, должна была проходить в профсоюзной библиотеке. До 16 часов ; свободное время, и я хожу по магазинам.

На семинаре долго разбирали рассказы А.Дурова из Чинты. Сначала его на Всесоюзное совещание не пускали, громили по чём зря. В конце концов, мнение сообщества изменилось, и его решили таки рекомендовать на совещание в Москву, хотя к строительству магистрали он никакого отношения не имел.

В завершение быстро прослушали мой рассказ «План и экология» и ; давай «разносить»: в языке рассказа отсутствует художественность, не прописаны образы героев, ; один дым и огонь; не прозвучала проблема; годится как тема для фельетона, а литературой не пахнет. Поговорили о сказке одной девочки из Бурятии, и так же камня на камне от сказки не оставили.

После заседания меня увещевал Ольшанский:

; Вы, наверное, обиделись. Не обижайтесь.

; Да, нет. Я правильно всё воспринял. Зачем обижаться?

; Не надо обижаться, ; он ; сама нежность и вежливость. «У-у-у, крокодил», ; подумал я.

Добираюсь к Мормоновым в новую квартиру и усталый засыпаю на полушубке, на полу в его кабинете. В полночь меня будит Ароныч с компанией: Саша из «Гудка», Оля ; редактор сборника «Магистрать ; панорама», другая дама ; редактор храбровского издательства. Пили водку и пели до 5 утра. Оле все понравилось, и она попросила мои стихи для печати, не иначе как «сосватал» Мормонов.

В субботу проспал до 11 часов. Слонялись всей компанией по городу, смотрели французский «Таинственный остров». В 13 иду на секцию поэзии, туда же, в библиотеку. В зале пристроился в заднем ряду. Горловко увидел меня, подошел и спросил:

; Стихи есть?

; Есть, ; говорю я без энтузиазма.

; Будешь вечером выступать в «Пионере», ; по-командирски заявил он.

; Может быть, почитаете? ; предложил я в надежде, что ему не понравится.

; Не надо, ; поторопился он, но подумал и сказал: ; Ну, ладно, давай.

Вскоре он вернул стихи с некоторыми поправками.

Пройдясь по магазинам, заглянул к Мормоновым. Ароныч принёс из «Девятки» две бутылки спирта. Владимирсий появился позже, но спирта в том магазине уже не обнаружил.

К 19 часам идём в «Пионер». Выступающие собрались за кулисами. Не успел я настроить гитару, как её выхватил у меня водила с КАМАЗа и настроил её по-своему. Дальше всё произошло весьма быстро: после выступления Шерстинского, парня из отряда им. «Последнего съезда» ; я спел свою «Голубичную поляну» (сначала бодро, а под конец почти шепотом), послушал ещё двоих «литераторов» и ушёл.

У Мормоновых переобулся в туфли и наведался в Новоленду, рассчитывая попасть на занятия танцами в «Романтике». Оказалось, школа бального танца в клубе платная и работает по воскресеньям, вторникам и четвергам.

Вернулся в «Пионер», когда выступающих оставалось 5-6 человек. У некоторых были вполне приличные стихи. Уходим знакомой компанией к Мормоновым, выпиваем разбавляя водой спирт и мирно засыпаем.

В воскресенье в 6 часов меня будит своим бормотанием Владимирский. Читаю Ф.О’Коннор в сборнике «Новелла ХХ века США» и к 11 часам иду в Штаб. Карлова отмечает мне командировку, народ толчётся в растерянности от близкого расставания: так быстро закончился праздник! Девица с толстыми линзами в очках и с кассетником в руке ревёт, и, упоминая вездесущего поэта Кузьмина, причитает:

; Подлец, подонок!

В 14 часов мы с Владимирским были в Хородочи. Захожу к Шуманам, где накрывают праздничный стол в честь дня рождения Алёнки. Меня усаживают за стол, как близкого родственника, со всей семьей. Готовый провалиться сквозь землю, не глядя на Лёву, закусываю и ухожу в клуб.

В 16 часов здесь должны выступать «поэты» ; участники семинара. Ярковичи печатают фото и прийти не смогут, Адонин обещал присутствовать. Валентина Васильевна с Сергеем ; «больные» после свадьбы Хмеля и Танцевой.

В назначенное время «поэты» не появились: уехали смотреть на эффектную работу путеукладчиков. Они приехали в поселок в 17 часов, когда в клубе уже никого не было. «Поэты» судили-рядили, пили водку в столовой, а в клуб так и не пошли. Зато некоторые из них оказались у Лёни, и некая журналистка с чинтинского радио «вырвала» у меня интервью «за жизнь».

Зашла Анюта и ; давай «вымогать» у меня план «Вечера трудовой славы». Пишу его до полуночи и остаюсь ночевать у Лёни.



Глава 29

Планов громадьё. «Стал грамотным». Завороженные, как дети. Инерция безразличия. Выкрутасы с «Дружбой». Буря в чашке.

11 декабря, понедельник. Приехали в лагерь к 10:30. Меня и Натана направляют на ПК-127 промерить уровни ступеней, которыми занималось звено Ярка в выходные. Получилось, что везде добавлено лишних 10 см гравия.

После обеда едем грузить «скалу» для отделки большой трубы у лагеря. Загружаем самосвал Молоковского с помощью «петушка» до 16:15 и уезжаем в лагерь: Сбигнев и Славик ; в кабине «Магируса», остальные ; на «петушке», облепив его, как мухи.

Самосвал приехал раньше и разгрузился. Я спрыгнул с экскаватора, думая, что и Натан займется наброской. Он было ринулся за мной, но, взглянув на часы (16:30), решил со Сторчинским пойти домой. Часть ребят осталась, и мы укладывали камни вокруг выходного портала трубы до 17 часов.

Вечером в «кубрике» Адонин зачитал информацию о Пленуме ЦК. Поговорили о выполнении плана по подряду: к 29 декабря мы должны сдать трубу на ПК-127(!). Тем не менее, Натан взял на завтра отгул для строительства ледяных аттракционов.

Во вторник идём все вместе на ПК-127. Показываю Жене на «Катере», как надо сделать последнюю, нижнюю ступень. Он быстро всё сделал, и встал в кружок, к костру. Все стояли вокруг огня, как в гипнотическом сне, и внимали байкам Сторчинского.

Я потею один, выравнивая лопатой грунт, надвинутый Женей. Злость и мысль о «замёрзшей совести» у соратников не покидала меня. Они подошли, когда я уже закончил ровнять ступень и взялся за нивелир. Измерения показали, что в одном месте на хватает 3 см грунта.

Я так же молча стал набрасывать недостающий гравий, а Славик, глядя на меня, с ухмылкой бросил:

; Ну, и нафига это делать?

; Тебе последнее время всё ; «нафига». Скоро вся работа будет тебе «нафига», ; огрызнулся я.

; Ты что, Гена, грамотным что ли стал?

Я промолчал и решил работать только «для себя». Послал Женю выравнивать площадку для автокрана, а потом ; таскать блоки к котловавну. Народ потянулся на насыпь «помогать» бульдозеру. Я работаю до 11:30 и ухожу в поселок на обед.

Позже катаюсь с Женей в бульдозере, показывая, как сделать площадку для оборудования и балков.

Лёня привёз из Чимчи крепёж для труб, опилки и мясо. Вечером в лагере Влад провёл профсоюзное «совещание».  Я собрался читать и писать, но свет по «указанию» Чебурашки вырубили в 23 часа.

В среду на ПК-127 долбим недоступные бульдозеру ниши для открылков. Натан со Славиком сцепились было из-за «очереди» на обладание ломом, но работа по выемке грунта весьма сближает, и конфликт быстро затих. До обеда было всего два перекура, видно, совесть у ребят «оттаяла».

После обеда ждём распоряжений бригадира, но он всё в бегах: привозил солярку, цистерну для воды и компрессор с механиком. Мы втроём с Натаном и Славиком разводим костёр и продолжаем долбить скалу под «штаны». Оба моих напарника устают вдвое быстрее меня. Натан «спёкся» первым и сел у костра, хотя и видел, что мы работаем. Вскоре и Славик (что он ; глупее?) прилип к костру.

Когда привезли бетономешалку и прочее оборудование, я забегал от крана к котловану, помогая Владу разгружать машины. Остальные, сидя у костра, взирали на нас завороженно, как дети, до конца рабочего дня.

Придя в лагерь, топлю в балке печь, подметаю пол, чиню треногу нивелира и устраиваю для себя конторку на простенке.

После ужина в «кубрике» ; жаркая битва в карты, мат и дым столбом. Деваться некуда. В 20 часов появился Огнев и безумолку делился впечатлениями от поездки на Кубу до полуночи.

Утром Влад собрал всю бригаду и заявил, что в связи с низким КПД звена Сторчинского, звеньевым назначается Димка Сбигнев. Огонёк идет к Феде, а мы втроём и ещё трое ребят из звена Ярковича работаем на ПК-127.

Придя на нашу площадку, в балке находим спящих мёртвым сном Сторчинского, Анисимова и компрессорщика. У них было тепло, так как печка ещё не остыла, и разбудить их удалось с трудом.

Я сразу ухожу в котлован. Основная часть звена пребывает в оцепенении: никто не верит, что трубу можно сдать к концу месяца, а если она и будет построена, то не ими, а какими-то потусторонними силами. Никто не рвётся «в бой», нет желания даже приступать к работе. Инерция безразличия во всём: как скажут, так и сделают, ; ни капли инициативы. А потом, догоняя упущенное время, мы невольно превращаемся в рвачей.

Разводим костры в котловане для оттайки мерзлоты под опалубку «штанов». Сторчинский появился на площадке через час и прочно сел у костра. До обеда у меня не было времени даже присесть. Мы втроём, как и вчера, возились в котловане, остальные занимались подготовкой блоков.

В 12 часов Вурданов привёз на погрузчике обед. На еду работники набросились, как дикари. Оставшееся время перерыва ; культурный досуг: «козёл». Я читаю «Кто же убил президента Кеннеди?».

После обеда ; опять костры, выемка грунта, но уже с помощью погрузчика. Загнали его в котлован, накидали в ковш грунт, но при маневрах на выезде из котлована весь груз из ковша он растерял. Стали запускать погрузчик в котлован задом, чтобы облегчить ему выезд, и за 5-6 ездок грунт вынули. Начали ровнять в котловане ступени, а наверху, на площадке, ребята мазали битумом блоки.

Когда появился Влад, я поругал его за излишнюю ширину котлована.

; Да мы начинали его шириной всего 6 метров! ; оправдывался он. ; А вот зачем вы загоняли погрузчик в котлован? Опустили бы туда бадью краном и вынули грунт. Неохота лопатой махать?

; Да такие глыбы какая же лопата возьмет?

; Глыбы ; обвязать проволокой и вынуть краном, ; закончил он мечтать.

Греем и вынимаем грунт на выходе трубы. Начинаем монтаж фундаментных блоков. Первая попытка опустить в котлован блок «261» оказалась неудачной: вылета стрелы не хватило, а ближе кран подъехать не может из-за излишней ширины котлована. Берём блок «260» и ставим его к стенке, ближней к крану. При этом одна опора крана провисла из-за гидравлики. Народ сгрудился вокруг и рассуждал, что делать.

Иду с Натаном в сторону лагеря, и нас подвозит попутный «КАТО». В нашей бытовке Огнев топит печь, играет на губной гармошке. Я снимаю свою конторку с простенка и переставляю к окну, обиваю дверь оргалитом. С 21 до 23 часов поспал, а потом пытался писать дневник. Однако жара в балке воцарилась такая, что невозможно было стоять даже при открытых форточке и тамбурной двери.

В пятницу с 5 часов в прихожей мучаюсь от холода, дверь в салон то открываю, то закрываю. Пишу дневник до 6:30.

Идём на котлован с Натаном, и, немного не доходя, я сворачиваю на обочину за сушняком.

; Нахрена он нужен? ; замечает он и проходит мимо.

Но, когда я подходил к площадке с охапкой тонких стволов, он уже шёл навстречу, за дровами. Разводим костры на выходной ступени и топим их добросовестно, не разгибая спины.

«Местные жители» выходят из балка чуть позже: фронта работ у них ещё нет. Когда приехал Чебурашка, они зашевелились: начали переставлять блоки, покрывать их битумом, готовить к монтажу.

Мы обедаем в первую смену в течение получаса.

Славик с Люпаком рвутся в бой: хотят уехать домой сегодня, поэтому в 13 часов выбегают из столовой и начинают сколачивать проступи для ступеней в котловане.

Мы продолжаем жечь костры и сверлим доски под электроды. Появляется Степанов и хочет успеть везде: хватается за одно, другое и третье.

Я развожу горючее для «Дружбы», пилю перекладины для трапа. Все проходят мимо, «не замечая» моих выкрутасов с пилой, стоящего на одной ноге. Затем, для обивки опалубки режу пергамин, который закручивается, как пружина. Рядом стоит толпа и беседует «о деле»… Натан предлагает мне отнести рулоны пергамина в будку ПЭСки для прогрева. Влад подхватывает:

; Вот, вот, ; подключай Натана.

; Да, пошёл ты! Не буду никого подключать, ; огрызаюсь я. ; Я не начальник.

Пришла вахтовка, и у всех «загорелись подошвы», работа повалилась из рук, началась ходьба вокруг да около. Я прибиваю пергамин до последней возможности, пока Влад не скомандовал «Отбой!» в 17 часов.

В лагере народ ждал нас с 16 часов. Набросились на вахтовку, как собаки на кошку. Я забираю в бытовке сумку с вещами и втискиваюсь в будку последним. Машина у нас ; почти без тормозов и без аккумулятора: заглохла недалеко от соседей. Попросили крановщика дернуть нас буксиром.

В Ларге ; баня, болгарская «Плиска», гудёж до полуночи. Несмотря на гостивших у нас соседок Катю и Надю, Киса свалился в 22 часа, а Натан ; в 23.

Подъём в 7. Начинаю писать письмо Лере, но долго писать не дают. Натан просыпается бледный, отравленный. Покупаем для его «лечения» шампанское, но его нутро отвергает даже чай.

Около 11 часов на водовозке приехал Адонин.

Мы играем в шахматы, пьём шампанское, закусывая салями, привезённым Огневым из поездки. Лёня передал мне письмо от Анны. Она пишет, что слышала по радио, как командир «Ударника» Серёгин, говорил обо мне как о кандидате на поездку в Москву, а для чего ; не ясно.

К 14 часам привезли зарплату (212 рублей). Почему-то после этого Лёня стал обыгрывать всех в шахматы и шашки.

Приехал Колюха, и рассказал, что звено, остававшееся на ПК-127, приготовило всё для бетона и уехало вместе с крановщиком и водовозкой домой. От злости Адонин толкнул свою чашку с шампанским.

; Работать надо! Конец года! Чего рваться в Хородочи? ; возмутился он. ; Не понимает никто: ведь закрою наряды по 5 рублей! Воду должны были завести, полную емкость.

Буря утихла, мы пожалели о пролитом шампанском. В восемь вечера Адонин ушёл на дорогу. Колюшка где-то «залил глаза», с трудом вошёл в комнату и заснул за столом. Огнев начал готовить очередную выпивку и засуетился насчёт приглашения соседок, но они были приглашены на день рождения к Вырцову.

Я пишу письмо в 10-ой комнате. Пытаюсь заснуть, но толпа не даёт: бродит из комнаты в комнату ; к Вырцовым и обратно ; до трёх ночи.

Воскресный подъём затянулся до 8 часов. Пишу дневник, а в 9:30 собираюсь в клуб. В 10:30 там никого не было. Приходит дочь Галины, отпирает комнату с магнитофоном и делится с уборщицей:

; Мама придёт позже, она возится с Сергеем. Опять он в плохом состоянии… И что вытворяет!

К 11 приходят семь девчат: 8-10 класс. В зрителях сидели два парня. Оказывается, это была часть группы, которой не было в прошлое воскресенье. Ей никто не сообщил о срыве прошлого занятия, и Галина обрадовалась, что кружок с моим руководством прекратил существование. Всё же это занятие я провёл.

Дома пью чай, но Огонёк с Натаном приносят из 10-й комнаты, где все уже упали, две «бомбы» шампанского. Под игрстый напиток заходит разговор о фильмах Бондарчука и А.Кончаловского, заодно и о фильме «Неоконченная пьеса для механического пианино». Эта дискуссия совсем «утомила» Огнева, и он лёг спать.

Мы с Натаном в 16 часов идём в столовую. На раздаче появляется Валя, самая бойкая из моих юных «танцовщиц», и разговаривает с кассиршей, как с матерью. Та, давая мне сдачу, заметила:

; Я и не знала, что вы ведёте занятия, ; и, в знак близкого знакомства, не стала сдавать мелочь.

На выходе я попрощался с Натаном.

; Поеду-ка я в контору. Возьму в понедельник справку о «целевом вкладе».

Еду на попутном «Магирусе» мостовиков, оборудованном для перевозки свай. Не доезжая 3 км до Хородочи, у машины заглох движок. Стоим с полчаса, и я пропускаю попутки одну за другой. Догадался выйти и проголосовать лишь на четвертый раз. ГАЗ-68 ОРСа летел с Олекны, как угорелый.

В Хородочи, в магазине, покупаю шампанское и иду к Анне. Пока её не было, беседую с Алёнкой, пью чай, читаю газеты. В 19:30 она уходит смотреть «Прощай, полицейский!». В 20:10 заходит Таисия Григорьевна с детскими пластинками. Увидев меня «в тапочках», она обалдела и едва устояла на ногах.

Пришла Аня, и мы поужинали с шампанским. Взялся чинить клубный магнитофон: разобрал, собрал и ушёл гулять до полуночи, пока Аня не уложит детей. На улице было не холодно, но ветер дул жестокий. В клубе МК-51 посмотрел танцы и обошел вокруг всех поселков.

Все, с кем говорила Аня (Полина, Таисия), уверяют, будто я сказал электрику Жене, что я добиваюсь её развода с Лёвой. Вот уж у сплетников длинны языки!



Глава 30

«Пустое место». Главное ; человек. Изуродованная статья.
18 декабря, понедельник. Прихожу к Владу в 6:30. Смотрю у него прессу, но своего письма в «Газете» не нахожу.

; А что с моими бумагами для вступления в партию? ; спросил я как бы между прочим. ; На ячейке ведь голосовали «единогласно».

; Они куда-то «пропадают», ;  отвернувшись ответил Влад.

; И ничего нельзя сделать? ; допытываюсь я. ; Они у Воронова?

; А ты думаешь, что достоин? Разбивать семью ; это каково!

; Ты опираешься на слухи.

; Может быть, Малыш в чём-то права?

Я спорить не стал, но настроение упало ниже всякого.

Утром в столовой Простолуков здоровается со мной нехотя, не глядя на меня. В общежитии читаю Думбадзе в «Дружбе народов» до 8:45. В конторе собрались все наши и многие ; с похмелья. В вахтовку сели в 10 часов и отрядили за шампанским Сбигнева и Ярковича. У Чебурашки была бутылка коньяка, и он всю дорогу предлагал её распить всем жаждущим. Но ребята стойко сопротивлялись крепкому напитку и обошлись одним шампанским.

В Ларге я переоделся, и к нам добавились двое страждущих: Колюха со стеклянными глазами и Коваль ; непроницаемый. По дороге в лагерь, вторая бутылка «шампани» тоже была прикончена.

Как только мы приехали на место, Степанов собрал всех в балке механизаторов и сказал:

; В связи с нетрезвым состоянием многих ; сегодня работать не будем.

Сразу начался гвалт с «брызгами шампанского». Чебурашка вопил:

; Мне плевать на всё! У меня ТО. Пиши мне 8 часов в табель.

Ярок, Гриша, Федя и Коробов ревели хором:

; Почему Генка оказался победителем соцсоревнования?! Кто сказал, что он работает лучше других?!

; Если он лучше, а я ничего не делаю, ; вставил Федя, ; то тогда я ухожу в бригаду, где получу всё, что мне причитается.

; Я не в бригаде, но сравнивать небо с землей?! ; подал голос Чебурашка.

; Генка? Да это ; пустое место! ; вторил Яркович. ; От него, как от козла ; молока.

; Ни на одно собрание не приходит, всех игнорирует, ; вставил Гриша. ; Что, ему особое приглашение надо?!

; И с этого горя вы решили выпить в рабочее время? ; наконец, вставил Влад.

; Мы неделями живём на трассе. Раз в месяц можно выпить? ; раздались голоса.

; У вас были суббота и воскресенье. Если вас не устраивает жизнь на трассе, можете искать другое место. Вы знали, на что шли.

Базар пошёл по второму кругу: «Генка»… «недели на трассе»… «да мы не пьяные»… «будем работать»…

; Сегодня ; отдых, ; остановил базар Влад. ; Отработаем этот день в субботу.

У нас в балке Степанов застал бульдозериста.

; Надо искать возможность заводить бульдозер быстрее, ; сказал Влад.

; Да я разве когда отказывался от работы? У меня нет возможности собраться быстро: греть движок паяльной лампой нельзя, а ТЭН меньше, чем кипятильник.

У меня нет слов, в голове одна мысль: я – «пустое место»… За что?!

Влад сходил к мостовикам просить масло для ПЭСки, но ему отказали. Приехал Лёня с продуктами. Разгрузив машину, ввожу его в курс дела.

; Ещё не знаешь, что происходит?

; Нет. Станция сгорела?

; Мы сегодня не работаем.

; Ну и что? ; с облегчением сказал он. ; Моё дело маленькое, закрою наряды по 5 рублей. Вам план делать, а я получаю оклад 150 и всё. А почему не работаете?

; Так зарплату получили, и все «заболели».

; И когда успели?

; Перед отъездом затарились, да на «старые дрожжи». А на разборке оказалось, что я получил грамоту ни за что, работать не умею, и только греюсь у костра. В пору писать заявление по собственному желанию.

; А Федя тоже пил?

; Легче сказать, кто не пил.

При этом разговоре присутствовал Огнев, но молчал. В балок зашли Степанов и Федя.

; Ну, ладно, Влад, хватит, ; продолжал наступать Федя. ; Пошли работать. Зачем пошёл на принцип? Ведь есть ребята, которые не пили.

; Да, но у нас один коллектив. Пусть все страдают! ; отрезал Влад.

Засыпаю до 19 часов, когда Славик и Киса приносят ужин. Разбираю газеты. Солярки в станции почти нет, поэтому решено заглушить её в 21 час и заводить 1-2 раза ночью для прогрева. Когда выключили свет, я сажусь писать дневник с лампочкой от батарейки. Рядом пристраивается Огонёк с «Французской новеллой». Он тоже выспался днём и ему не спится. Высиживаем с гаснущей лампочкой: он ; до 22-х, я ; на час дольше. Топлю печь и укладываюсь.

Во вторник Киса завёл станцию в 5 часов. Степанов встал в 7:20, а за ним ; и я. После завтрака Влад посылает меня на ПК-127 к Ярку.

Я, Славик и Натан, как Красные Шапочки, по очереди несём коробку с завтраком для его звена. Нас догоняет Вурданов, который вчера возвращался оттуда в лагерь с зажжённым факелом, сопровождаемый «волком», или, по крайней мере, зверем со светящимися глазами. Однако, сейчас следов зверя обнаружить не удалось. Может, «лесорубы» постарались.

В балке возле котлована все спят, кроме Анисимова, заводившего дизель ПЭС-60. К 9 часам все поели всухомятку: воду не привезли, а снег в округе весь растопили. Яркович, будто не орал на меня вчера, глядит ясными глазами и посылает заправить соляркой водогрейку. Натан пять минут назад уже спрашивал его, не надо ли заправить этот агрегат, но получил отрицательный ответ. Вероятно, вопрос Натана застал Ярка врасплох, и правильный ответ пришёлся на мою долю.

Солярка в цистерне с надписью «Молоко» была от мороза белая, как настоящее молоко. Она плескалась на дне тонким слоем.  Ведром можно было подцепить лишь треть его объёма. Я вычерпал её столько, сколько смог, и добавил ещё пару литров в костёр Вурданову, разогревавшему погрузчик.

Влад, в свою очередь, попросил размельчить полмешка хлористого кальция, развести в воде и залить в водогрейку. Я измельчил соли больше, чем нужно, и в этот момент ко мне подошел Гриша.

; С этим раствором станция прогрев не потянет, ; пояснил он. ; Уже пробовали греть фундамент на ПК-74. Электропроводность раствора ; будь здоров!

; Так скажи об этом бригадиру, ; советую я.

Он подумал, подумал и махнул рукой. Куда складывать заготовленную «лишнюю» соль ; не понятно. Вываливаю в ящик цемент из трёх мешков и в эту тару сгребаю соль. Один час моей работы прошёл впустую.

Все ждут, когда «Катер» буксиром заведёт погрузчик. Он ; то заработает, то заглохнет, и мы не можем завезти цемент в ящик.

Я хожу, ищу работу. Пытаюсь таскать мешки цемента из буртов к мешалке. Влад молчаливо одобрил мою инициативу, Натан повертел пальцем у виска, Яркович сказал прямо, что «носить не имеет смысла, так как без погрузчика бетон не сделаешь, он должен грузить гравий». На моё требование дать мне работу, он предлагает «покурить». Я же работаю без перекуров, и грею факелом масло в редукторе бетономешалки.

В 12:30 привозят обед, а Влад уезжает на пикет 105 за соляркой, ибо у нас она заканчивается.

После перерыва берёмся за изготовление бетона. С первым же замесом отказывает опрокидыватель бетономешалки. Гриша копается в щитке, и через 20 минут мы продолжаем гнать бетон. Работаем в темпе с перерывами лишь на ремонт щитка. Ветер слабый, а мороз 27-30°.

В 20 часов подъехала вторая смена. В ней ; ведущая тройка: Федя, Серёга и Коваль ; опять с похмелья, и Влад приказал им отдыхать. Однако, видя, что мы едва успеваем залить одну ячею, кинул клич:

; Кто трезвый ; выходи на работу!

Все яростно чистят бетономешалку от замёршего бетона: колотят её со всех сторон и греют факелами. В ячейке тоже суета: переставляют «аэрофлот», подключают обогрев. Меня буквально отрывают от бетономешалки, и мы едем в лагерь: Натан ; в кабине с водителем, я со Славой ; в кузове.

Огнев разжёг печь в бытовке перед уходом на работу, и она была ещё теплая. После ужина, в 21 час, уходим в балок механизаторов, где свет ; от аккумуляторов.

Пытаюсь писать дневник, но Славик с Натаном заводят разговоры, а когда они уходят спать, со мной пытается беседовать Киса. В результате, я начинаю засыпать. В полночь приходит Влад, умывается и падает, как сражённый, хотя собирался пить чай. Наступает тишина, и я опять пытаюсь писать.

Однако, в час ночи приходит вторая смена. Все в трансе: лопнул трос подъёма бадейки, и Валентина Улегина чуть не придавило. Вода из водогрейки не пошла. Когда трос связали, сгорел пускатель в щитке мешалки и автомат на ПЭСке. Ребята шумно пьют чай, растапливают буржуйку докрасна, и я ухожу в свой вагон.

У нас Огнев топил печь и делился с Натаном впечатлениями от ночной смены в красках. Коробов бродил по лагерю, предлагал выпить коньяку и требовал закуски.

Подъём в 7:20, в вагоне тепло. Выходим втроём со Славиком и Владом, Натан нас догоняет. Несём с собой ведро воды для чая звену Ярковича. Завожу разговор о сатисфакции за оскорбление от Феди и Ярковича на прошедшем собрании. Степанов предъявил встречный «иск»:

; А ты сам-то ; чист ли? Тебя самого надо разобрать как-нибудь.

; Ну, а если я не чист, то меня можно оскорблять?

; Нет, ; отвечает он.

; Разве они ругали меня за мою аморалку?

; Нет, ; подтверждает он.

; Значит, ; резюмирую я, ; должны извиниться.

; Не знаю, ; протянул он и посчитал, видимо, тему закрытой.

Я предложил другую тему:

; А как мы будем работать? ; спросил я. ; По 12 часов?

; Если понадобится, ; и по 20.

; Но ведь человек важнее? – изображаю я наивного.

; Человек ; это главное, ; подтвердил Влад, автоматически.

; Нет, главное ; это работа, ; я «припираю его к стенке».

; Не пойму, зачем ты ехидничаешь? Ведь твоя ирония унижает людей. Вот Лёня ; отличный парень, а не может общаться с людьми, и все его старания ; насмарку. Так не делай хоть ты этого.

; Да я не хотел иронизировать. Я хотел тебя просто уличить.

; Надо уважать собеседника, ; поучает Влад. ; У нас все ребята грамотные, довольно умные, а ты их за дураков считаешь.

; А за что нас «диссидентами» обзывают? ; продолжал я, имея в виду себя, Митяя и Гошку.

Тут вступил Славик.

; А что значит ; «диссиденты»?

; Это наши граждане, убеждения которых расходятся с общепринятыми, ; сказал я.

; Ну, они просто инакомыслящие, ; пояснил Степанов.

; Но расхожий смысл у этого слова ; «антисоветчики», ; уточнил я. ; Но разве мы антисоветчики?

; Нет, ; ответил Степанов. ; Имеется в виду ваше инакомыслие.

Здесь я утратил логическую нить разговора, а надо было продолжить: «В чем же оно выражается? В том, что мы не играем ни в карты, ни в «козла», не пьём в выходные до беспамятства, а читаем, пишем и поём песни? В таком случае ты, Влад, и сам ; диссидент. Все думают, что нельзя работать по 12 часов на таком морозе, а ты считаешь ; можно. Все против того, чтобы надрываться для выполнения плана, а ты уверен, что это необходимо. Какое инакомыслие!».

Однако, разговор перешёл на меня. Прозвучало резюме.

; Отрываешься от коллектива, зарываешься, ; сказал Влад. То есть всё, о чем я только что думал, и есть инакомыслие.

В балке на пикете 127 все завтракают, благополучно пьют чай из снега, обойдясь без нашего ведра воды.

На котловане вторая ячейка залита на одну треть. Гриша и Степанов возятся с бадейкой, а мы с Натаном ходим вокруг. Влад даёт задание: приготовить проволоку для связки досок на пикете 119, чтобы привезти их сюда. Проволоку-то мы нарубили, но погрузчик ещё не был готов.

Едем на ПК-119 в 10 часов. Степанов уже там ; катит к цистерне с прошлогодней соляркой порожние бочки. Подъезжаем на погрузчике и пытаемся поднять ковшом заднюю часть цистерны. Разводим под ней костёр. Влад уходит в лагерь, а мы, нацедив две бочки солярки, связываем доски и цепляем их к погрузчику. У трактора не работает правый фрикцион и, чтобы поехать направо, Колюха каждый раз пятится назад с поворотом влево, наезжая на буксир.

На пикете 127 доски забирают ребята Ярковича и строят перегородки между ячеями. Едем за обедом в лагерь. Федя ; в отгуле, ходит, мрачнее тучи, со мной не здоровается.

Приезжает Лёня и привозит газеты за 15-17 декабря. Просмотрев два первых номера «Газеты», подумал о тщете моих эпистолярных усилий. Вдруг в третьем ; увидел свою фамилию. Статью испохабили до омерзения. Возможно, Сунгорин приложил руку. Я прячу газету после того, как заметку прочёл Лёня.

После обеда отвозим детали и крепёж на КГТ. Мы с Натаном ждём, пока все пообедают, а тут подъезжает «Кировец» с 4-мя кубометрами досок в прицепе. Доски забирает Яркович с Люпаком для опалубки, а я с Натаном выбираю из штабеля «дюймовку» для устройства электропрогрева.

Нарезаю «бобышки» из обрезков досок. Одному удерживать эти скользкие, как мыло, обрезки досок, придавив левой ногой, и пилить бензопилой ; почти невозможно. Пилю у всех на виду, все видят мои потуги, «перешагивают» через меня, но помочь мне ; им западло (психологический эксперимент № 2). Остальные «принимают» воду из водовозки и следят, как под гипнозом, за огнём горелки, прогревающей воду. Славик с Вурдановым уехали на «Катере» в лагерь за ужином.

Разносим с Натаном доски с отверстиями для электродов по ячейкам. Подходим к Ярковичу в 17 часов.

; Что делать? ; спрашиваю его.

; Сливайте воду из водовозки в цистерну, ; ответил Яркович и ушёл искать бензин, обещанный шофёру.

Однако, обещание выполнить не смог: прицеп с бензином уже увезли на другую трубу. Всё звено Ярка давно ушло в бытовку, а я уточнил у него, до «скольки» работаем.

; До 17 часов, ; ответил он, не моргнув глазом. ; Сольете воду из водовозки и езжайте на ней в лагерь.

Понятно, что в лагерь мы уехали не в 17 часов. После ужина, приехала машина с открылками, и Натан взялся сопровождать её на пикет 127, чтобы там разгрузить.

В нашей бытовке Огонёк играл в шахматы с Маратом, братом Полины. Нам подарили коптилку на растительном масле. При её свете писать невозможно, а играть в карты ; вполне, чем и занимались остальные.



Глава 31

Нелепое выступление. «Плохая статья». Стенгазета важнее.
Ожидание ЧП. Опровержение в газету.

21 декабря, четверг. Просыпаюсь в 7:30 и бужу народ, но не вижу никакой реакции.

После завтрака ухожу на трубу. Издали заметил, что кто-то таскает дрова к водогрейке, и тоже попутно прихватил две лесины. Вскоре подходит звено Ярковича и всем составом встаёт у костра, под боком у цистерны. Когда я сделал второй рейс за дровами, Ярок распорядился, и все тоже пошли в лес. Мороз около 35°, но я скидываю телогрейку и таскаю дрова, как робот до 10 часов. Натан и Славик возились в ячейке с рубероидом и стяжкой опалубки.

Наконец, начали готовиться к бетону. Я заготовил доски для электропрогрева на остальные ячейки, но просверлить их не дают: розетка занята под обогрев «Катера». Погрузчик не заводится.

В 12-м часу с «Магирусом», гружёным открылками, приезжает Влад. Разгрузив их, цепляет буксиром погрузчик к «Магирусу», и самосвал таскает его по дороге, пока он не завёлся.

Для литья бетона всё готово, и процесс пошёл в начале третьего часа пополудни.

После двух-трёх замесов стала барахлить электрическая часть подъёма бадейки: или в кнопках нет контакта, или не размыкается пускатель. Гришка колдует над щитком и после N-го вызова остается у него дежурить.

Заполняем вторую ячею к 18 часам. Быстро переставляем лоток и начинаем третью. В 18 часов, наконец, завёлся «Катерпиллер» и нагрёб нам кучу гравия. Затем, он уехал за вагончиками в лагерь. Первым ; притащил наш «ковчег». К этому времени третья ячея была заполнена на одну треть.

В 20 часов появляется звено Феди, ; инеем покрыты волосы и брови. По собственной инициативе они работали с утра на сборке КГТ, ибо не успевали собрать её к сроку. Федины ребята сразу набрасываются на работу: идут грузить цемент, а нас с Натаном прогоняют. Звено Яроковича, кроме него самого, ; уже греется в вагончике.

Я протягиваю провод от нашего ; к балку Ярка и ; да будет свет!

Огнев вернулся с партсобрания и взахлёб рассказывал о нелепом выступлении Лёни. Сначала поругали Коруса за плохое прохождение кандидатского стажа. Когда же заговорили о быте, Адонин пожаловался от нашего имени о плохом житии в Ларге.

; «Холодно», ; говорит, ; «и пусто. Сидим, пьём шампанское, играем в шахматы, как вдруг приходит воспитатель, Зоя Борисовна, и пилит нас за систематическое пьянство». ; Я уже сгорел от стыда, но Лёня продолжал: «А что может ещё воспитатель предложить?», ; я не знал, куда деваться.

В общем, впечатление от собрания у него жуткое. Огонёк голоден, но ужина у нас ещё нет.

; И зачем я сюда приехал? ; ворчит он. ; Ковалёв умнее: сидит в лагере, поел, наверное. Но, вроде, я – партейный, ; сказал и ушёл работать.

Только мы поужинали, как в полночь вторая смена закончила третью ячейку и ушла в лагерь. Огонёк остался у нас и перед сном рассуждал о нашей профессии.

; Кто мы? Не поймёшь кто. Как плотник, например, я потерял квалификацию.

Я встаю в 1:30, пишу дневник, топлю печь до 5 утра.

В пятницу встаю в 7:30 и захожу в балок Ярковича. У них поднялся лишь Женя, бульдозерист: собирался ехать в лагерь за завтраком. Тут я вспомнил, что вчера кто-то объявил подъем в 10 часов, и ушёл спать до 9. Завтракаем в 9:30.

Натан к этому времени успел подбить валенки с помощью разрезанной виниловой каски. Я сделал лишь заготовки для ремонта подошв. После завтрака продолжаю ремонтировать валенки. К 10:30 починил лишь один из них: печь плохо горит, и я не успеваю расплавить «ремонтный» винил.

Яркович посылает нас заканчивать установку электродов и крепёж опалубки.

На площадке все суетятся: кто-то греет воду, Славик и Натан подметают фундамент первой ступени, я вожусь с дрелью, которая не работает. Оказывается, шнур возле вилки надорвался. Ремонтирую шнур, быстро сверлю дырки в досках для вставки электродов, прибиваем доски в ячейки и вставляем в них электроды. Засыпаем в бадейку песок и цемент для раствора. Сторчинский буксирует «Катером» «кольца» ближе к котловану.

Обед привозят в 13:30. Ем на скорую руку. Пока ждали обед, укоротили с Натаном спираль на «козле», чтобы нагревалась сильнее. Степанов собирает народ и задаёт вопрос:

; Почему сегодня поздно вышли на работу?

Яркович защищается, пытается оправдаться. На что Влад раздражённо реагирует:

; Да, сначала на пять минут позже, потом ; на 15. Вот Сторчинский с напарником ещё пьют чай, когда все уже работают.

Натягиваем с Натаном осевую бичёвку, расчищаем площадку от неиспользованных досок для подъезда крана. Эти доски Яркович грузит в самосвал, чтобы построить пристройку к своему балку в Хородочи.

Монтаж начали в сумерки. За Ярковича остался Димка Сбигнев. Я чищу и подцепляю «кольца» к «пауку» подъёмного крана, заодно обрезаю сваркой петли на блоках. Монтаж на первой ступени заканчиваем в 18 часов.

Степанов зовёт на собрание в вагон Ярковича, а Моряк отключает балок от питания: нагрелась розетка на щитке электростанции. Степанов упрашивает включить энергию обратно. На повестке дня ; порядок работы: первая смена работает завтра на бетоне, а когда придёт автобус, едет домой; вторая ; продолжает бетон и в воскресенье. Во вторую ; попадаю я. Затем он предложил обсудить мою заметку в газете, но, пока её искали в темноте, я уговорил его не начинать сейчас дискуссию. Поговорили в общих чертах.

; Статья мне не понравилась, ; сказал Влад. ; Стиль неважный, перепутаны времена: когда получили «приз», мы разве простаивали?

; Я могу уточнить, что мы тогда делали, ; ответил я. ; Может быть, это было позже, но, всё равно, простаивали.

; Есть, конечно, там правда о быте, о планировании, но, в общем, ; плохо написано.

После ужина опять говорим о заметке. Влад нашёл вырезку со своими пометками. Ему не нравятся предложения: «блоки можем делать сами», «получили приз во время простоя», «самоснабжение».

; Кстати, ; вспомнил он, ; СПМ-73 подал иск в арбитражный суд на СМП-74 за хищение 23 блоков, а мы взяли всего 14…

Я объяснял ему, что смысл моего письма в осуждении такой ситуации, когда опережение плана с помощью «героизма» регулярно вызывает простой. В завершение я добавил:

; Ты относишься к технике, как к божеству: хочет ; работает, не хочет ; стоит. А люди зачем вокруг суетятся? Наверное, не молиться надо, а заботиться о ней заранее.

; Хорошо, ; подхватил Влад, ; я назначу ответственного за бетономешалку.

В 22 часа ложусь, встаю в половине первого и пишу до 4-х.

Встал в 7:20, позавтракал со всеми и переоделся в рабочее. Тут Натан меня и спрашивает:

; Ты куда одеваешься? ; я сразу вспомнил, что работаю во вторую смену.

Переодеваюсь в цивильное и наблюдаю издали, как все копошатся у бетономешалки и в ячейке. Спрашиваю у Влада, что привезти из Ларги.

; Попробуй найти водовозку мостовиков или упроси Ященко, ; он должен нам машину воды, ; сказал он.

На дороге, увидев водовозку МО-154, я проголосовал, но водитель даже не обратил внимания на мой «голос». Меня довозит до Ларги чья-то вахтовка.

В нашей 12-ой комнате навожу порядок, собираю пишущую машинку и бумагу. Хотел купить на почте новогодние открытки, но их уже нет. Зато в промтоварном магазинчике покупаю ёлочные игрушки и прочую мелочь, там же нашлись и открытки. Пишу поздравления своим родным и Зорину в «Газету».

Возвращаюсь в бывший лагерь на попутке. Сижу в балке у Феди в ожидании обеда.

Адонин просит сделать стенд о соцсоревновании и стенгазету:

; Никто не приедет и не сделает это, ; сказал он и язвительно добавил: ; Это, конечно, не «Газета», не те масштабы, но надо спуститься на Землю и что-то делать здесь.

; Что-нибудь сделаем, ; ответил я спокойно.

; Машинку привёз ; печатать что-то для стенгазеты?

; Ну, да, ; нашёлся я, хотя не думал об этом.

Чтобы доехать до ПК-127, простоял бы целый век ; все машины были заняты и шли мимо, ; если бы не вахтовка с надписью: «Осторожно, лесорубы!».

На обед мне досталось только второе, и, проглотив его, сразу настроился печатать. Кто-то отключил «козла» и в вагоне стоял колотун. К 16 часам отпечатал половину письма ; ответ в «Газету», как вдруг Степанов объявил начало второй смены, ибо первая ; закончила очередную ячейку в 15 часов.

Переодеваюсь и спрашиваю у Феди, что делать. Он посылает меня чистить бадейку ото льда. Однако, в ней был не только лёд, но и вмятины от ударов топором, которые надо было бы выправить. С Ковалёвым выпрямляем вмятины, но безуспешно. Завозим в ящик цемент и начинаем месить бетон в 17:15.

Всё идет хорошо, только Огонёк, назначенный мне в пару, не делает и половины того, что делал на его месте Натан: отгребает гравий лишь со своей стороны бадейки, боится мешка с цементом, как чёрт ладана, и на загрузку цемента идёт, как на каторгу.

Самое интересное произошло в 18:30, когда бадейка шла наверх высыпать сухую смесь в мешалку. Я отвернулся и в этот момент трос, поднимающий её, лопнул. Он проскользил в направляющих, никого не задев, и бадья упала ровно на своё место. Все собрались на консилиум, предлагая массу решений по ремонту. Огонёк заметил:

; Да, я видел, что трос перетёрся и оставалось в живых только две нитки. Ну и что? Мы летом все время на двух работали.

Интересно, что он это знал и предполагал, что при обрыве троса бадья может упасть в мою сторону. То есть, ему хотелось, чтобы что-нибудь случилось и кому-нибудь досталось. Вот так номер!

Долго спорили: завязать трос узлом или стянуть хомутами. Узел, связывающий концы троса, не затянулся, и Влад пошёл за хомутами. На ремонт ушло полчаса. После ужина мы работали до 22:30. Для обогрева бетона собираемся покрыть его опилками. Огоньку неохота засыпать «калошу» полностью, но Степанов настаивает.

; Загрузите ещё один ковш, ; говорит он. ; Пусть «шуба» будет толще.

Я его поддерживаю, а Огнев фыркает и становится в позу.

; Вот Гена, подхалим, ; пусть и грузит, ; сказал и отошёл к костру.

Вечером Влад быстро засыпает. Народ занимается своими делами, в основном играет в карты. Я читаю Думбадзе до 2-х часов.

В воскресенье встал в 8 часов, но Влад писать мне не дал: решил навязать мне свой вариант письма-опровержения в «Газету».

Сегодня тепло, всего минус 20°, сыпется снежная крупа. На площадке ; один Степанов. Ковалёв и Огнев давно ушли, но куда ; не известно. Мне поручено буксировать блоки к крану. Пока бульдозер не подъехал, я взял лопату и пошёл чистить готовый фундамент от опилок, снимать провода электрообогрева. Подошёл Огонёк и стал сбрасывать опилки в котлован. Я знал, что этого делать нельзя, но подошёл к Феде и уточнил, куда кидать опилки. Он подсказал: внутрь смонтированных колец.

; Федя предлагает кидать опилки в трубу, а не в котлован, ; сказал я Огоньку. 

; Иди ты на хер, ; взорвался Огнев. ; Что ты везде лезешь, где тебя не просят?!

; Ладно, буду делать, как знаю, а ты ; как хочешь, ; говорю я спокойно.

Он продолжал швырять опилки «за борт» до тех пор, пока Степанов не отобрал у него лопату и не подтвердил:

; В пазухи котлована ничего нельзя бросать, иначе насыпь потом просядет.

Я спустиля в пазуху, чтобы выбросить из котлована пустое ведро, куски досок и крупные комья опилок. Огнев, светясь ехидством, смотрел на мою работу сверху.

До обеда успел перетащить буксиром 11 блоков, а после ; поехал с Веричуком на погрузчике за соляркой к той же ничейной цистерне. Нацедили три бочки и благополучно вернулись на участок. Здесь уже закончился монтаж на очередной ступени. Подъехала вахтовка, и перед отъездом Влад поручил мне следить за водогрейкой и прогревом бетона.

Когда уехали все, кому хотелось, с трудом разжигаю водогрейку и в 18:15 ухожу ужинать. Перед сном читаю Н.Думбадзе.



Глава 32

«Секретный» бетон. «Паршивая овца». Ударная вахта.
Последняя ёлка. Мой жребий.

25 декабря, понедельник. Встаю в 4:30 и пишу дневник до 6:40. Разжигаю водообогрев, костры в следующей ячейке котлована, подметаю опилки с готового фундамента. Заехал водовоз Коля, но не для того, чтобы слить воду, а сообщить, что наша вахтовка врезалась на переезде в мотодрезину и ремонтируется.

После обеда везём с Веричуком в погрузчике обед в бывший лагерь, на пикет 105. Всю дорогу мне на колени выплескивается суп, а компот поливает пол в кабине. На обратном пути заворачиваем за «ничейной» соляркой и набираем ещё две бочки. Выясняется, что накануне, 23 декабря, наша вахтовка чуть не попала в ещё одну аварию, съехав в кювет на «ровном месте».

На пикете 127 готовимся к бетону: Сбигнев греет воду, Влад оббивает бадейку, я выношу из ячейки головешки костра, Огнев с Натаном рубят проволоку под электроды, и Огнев исподволь «присматривает» за мной.

Славик с одним из Улегиных вдвоём расчищали вход в трубу на пикете 312 и ругались на Лёню, который не дал это сделать с помощью «петушка»: якобы он договорился с бульдозером мехколонны, а тот не приехал. Перекидали половину грунта и «вывернулись наизнанку». Однако, это не помешало им на обратном пути гоняться по сугробам за соболем.

; Нечем было даже кинуть в него, ; рассказывал Улегин. ; Мы измотались вконец, да и зверь тоже.

Влад настаивает на работе в две ночных смены, и я остаюсь на первую.

Славик наотрез отказался работать ещё одну смену. Натан и Огонёк тоже негодуют: зачем «рвать» и заполнять две ячеи, когда можно сделать одну, а завтра ; монтаж на двух готовых. Степанов приводит такие доводы:

; Завтра приедет заказчик, и ему нельзя показывать, как мы льём бетон, ; и добавил: ; С бетоном надо заканчивать. Идите и работайте.

Однако, было уже 20 часов, и народ потребовал перерыв на ужин.

Неожиданно подкатил УАЗ и из него вышли Кузовцов, Простолуков, Манаров, зам. партсекретаря треста и другие конторские. Не сходя с места, Кузовцов решил покончить с нами одним махом:

; Во-первых, что за название?! Когда это за простой получали призы? Приз получен за подряд!

Степанов предлагает сначала прочитать мою заметку. Огонёк, запинаясь, читает текст. Дают слово мне. Я рассказал предысторию, читаю аналогичное письмо шофёра в «Газету», а потом оригинал своего письма.

; Видите, никакого названия письму я не давал, ; сказал я. – Оно начиналось с фразы: «Уважаемая редакция!», и кто его озаглавил «Приз за простой», я не знаю.

На это моё заявление никто не обратил внимания. Очевидно, если заметка подписана моим именем, значит, и заголовок принадлежит мне. Обсуждаем, конечно, не моё письмо, а газетный вариант. Степанов сразу сказал:

; Статья мне не понравилось: перепутаны времена и факты. Мы получили приз в апреле 78-го за подряд, выполненный летом 77-го, и в апреле вовсе не простаивали. С блоками у нас, в общем-то, задержек не было, разве что немножко, но всё нормализовалось. Вот качество ЖБИ действительно плохое. ДоскИ в сентябре тоже не было. Мне не нравится, что написано всё от имени бригады, хотя заметка не обсуждалось. Гена ни с кем не советовался.

Я сказал о том, что Влад ; человек жертвенный и скромный.  Что бульдозеристам платит свои деньги, солярку выпрашивает, где придется, и так далее. Но это не произвело особого впечатления, очевидно, считалось, что так и должно быть у «призёров».

Выступали понемногу все, но со странной оглядкой на начальство, не договаривая. Кузовцов, открыто лакируя ситуацию, давил:

; Всё нормализовалось, всё будет. Соляра нет нигде, сам шантажирую начальника МК-51: не дашь, ; отключу «тысячник». Когда будет солярка, тогда верну, ; артистично бравировал он. 

Манаров открыто закруглял обсуждение.

; Значит, конкретнее: факты не подтвердились, и кончаем обсуждение.

; А был ли удачным подряд на трубах ПК-102, 245? ; пытаюсь я уточнить. ; Лёня говорил, что экономии по себестоимости там нет, ибо её «съела» аренда техники.

; Как нет? ; Есть! Все подряды у вас удачные, ; пытался парировать Кузов. ; Правда, на некоторые ; нет пока данных.

Степанов туда же:

; Лёня не мог этого сказать. Или ты не понял. Данных по себестоимости ещё нет.

; По трём кварталам у вас премия по себестоимости ; 75 % оклада, ; уточнил Кузовцов. ; За четвёртый, ; после подведения итогов, где-то в январе, ; будет около 300 рублей.

Ногачёв, из планового, привёл цифры выполнения плана по месяцам: в среднем ; 200 %. Какой ценой делаются эти 200 % его конечно не интересует.

; Может быть, не стоит тогда заключать договор о подряде, ; сказал я, ; если нет гарантии обеспечения материалами?

В ответ Ногачёв философствует:

; Подряд ; дело трудное в наших условиях, но вам же нужное.

Манаров торопит:

; Значит, какой делаем вывод? Статья неверная?

; Не объективная, ; уточняет Степанов.

; Да, не объективная, ; подхватывает Манаров. ; Завтра на бюро треста я зачитаю следующие выводы нашего собрания: перепутаны времена, приз получили заслуженно, перебоев с блоками нет, но их качество плохое, с пиломатериалами перебои были, но уже устранены…

; Разделю бригаду пилорамщиков на три смены: две ; на лесопилке и одна ; на валке леса, ; перебивая его, радостно вставил Кузовцов.

; Горючего нет, ; продолжал Манаров, ; два вагона надо доставать, бульдозер большой тоже надо выбивать, а в основном ; факты не подтвердились.

Кузовцов снова возвращается к одной и той же теме:

; Как же так, Влад? Коллектив здоровый, нормальный. И как в таком коллективе могло такое случиться? Как же так?

Мол, коллектив здоровый, значит, ; сильный, упирается и не хнычет. Дитя не плачет, ; отец не разумеет. В общем, здоровый молчун ; лучше больного плаксы.

Степанова они увозят с собой на партком треста. Там же будут утверждать кандидатом в партию Сбигнева.

Ужинаем и в 22 часа ; на работу. Сначала на пульте и штурвале бетономешалки стоял Валера Улегин. Через два замеса Натан запросился на штурвал: выгребать из лотка бетон не хватает сил. Через полчаса работы опять обрывается трос подъёмника. Я успел отскочить от падающей бадейки. Огонёк спорит с Моряком о способах ремонта, лишь затем они чинят поломку.

У погрузчика не горят фары, ; грузим цемент в потёмках. Одна за другой лопаются две лампы над бетономешалкой, когда на них попадают снежинки. Дважды соскакивает крюк «паука» при подъеме «калоши», постоянно клинит кнопка на пульте, дым и пар накрывают всё так, что вблизи ничего не видно. Я таскаю мешки ; 100 штук за смену ; и забрасываю цемент в бетономешалку. Вода, привезённая в полночь, не успела разогреться, но до этого ли нам? В 3 ночи ячея была заполнена.

Пока все чистят «калошу» и мешалку, я рублю вытянутую «петушком» проволоку на электроды, вставляем их со Славиком в просверленные доски в следующей ячейке.

Подошла вторая смена, и мы расходимся по балкам. В 4 утра я засыпаю.

Вторая смена долго мучилась с переносом лотка. Только ребята настроились гнать бетон, как в 8 утра кончилась вода.

Встаём смурные в 13 часов. Коробов гонит всех на работу, торопит. Лёня прислал записку: «На ПК-115 заделать наружные швы под блоками, едет заказчик». Мы только пообедали и судили-рядили, что делать, когда подъехали Заказчик, Корус и Адонин.

Корус беспокоится о спецодежде, записывает, кому что надо. Лёня с Заказчиком обедают, а после говорят о нормах и правилах строительства искусственных сооружений и о наших ошибках. Мы поддакиваем: да, больше половины блоков надо актировать и представлять на рекламацию. Указания заказчика: «Убрать два уже смонтированных дефектных блока» мы, скорее всего, проигнорируем.

; Ну что ж, нам надо идти к Феде на стеклоизол, ; сказал я.

Лёня сдавленно простонал:

; Соображения нет!

Я совсем забыл, что заказчик запретил делать гидроизоляцию в мороз, но мы, может быть, собирались только чистить его от бумаги!

Выходим на 105-й пикет, а навстречу ; Вася на ЗИЛ-157 с кассиром и авансом. Садимся в кузов и едем обратно. Получаю 80 рублей и спрашиваю у кассира насчёт справки о моём целевом вкладе.

; Ой, некогда было посмотреть, ; отвечает она. ; Я записала.

Пока она обедала, я читал в журнале «Коммунист» заметку «О клубе».

Вася завозит нас на пикет 105. Мы готовим дрова для топки битума, а затем нас с Натаном направляют сопровождать на «Магирусе» блоки на пикет 127.

В нашем балке настраиваю Диму на выпуск стенгазеты. После ужина он рисует, а я пишу святочный рассказ, но мысли сбивается на «Хронику ударной вахты». Увы, ударная вахта предыдущей ночи даёт себя знать: калорифер хорошо греет, и я быстро засыпаю на верхней полке.

27 декабря с 2-х часов, стоя в прихожей, где прохладней, пишу дневник. К утру холод там становится невыносимым, и я перехожу в салон, ближе к раскалённому «козлу». Дверь в прихожую оставляю открытой для вентиляции. Натан ворчит во сне: «Холодно». В 5 часов ложусь спать, а он встаёт, ругается, и закрывает дверь.

В 8:30 нас поднимает Коробов и ласково зовёт на работу:

; Мальчики, уже 9 часов. В чём дело?

Сегодня мороз ; под 40°. На улице ребята таскают снег в «калошу», добывают воду для бетона. Лишь Вердцев и ещё кто-то «утыкивают» паклю в межблочные швы. Я тоже работаю с паклей: приставляю доску к фундаменту и сажусь на неё верхом и так, балансируя, заделываю первый шов. Начал второй, но руки совсем окоченели. Захожу в наш балок, где уже греется всё звено. Пришёл и Серёга.

; Раз такой холод, и руки мёрзнут от бензина, ; проявил он гуманизм, ; конопатить не будем.

Возражений не последовало, а Вердцев тут же предложил пойти за ёлкой, что он нашёл накануне. Объяснил, как её найти, а сам остался заваривать каток к ходовой части «Катерпиллера». Идём за елкой: я, Славик и Люпак. Шли по следам Вердцева, и через 40 минут увидели срубленную корявую и ободравшуюся при падении ель. Интересно, как ему удалось в море лиственной тайги, на вечной мерзлоте выйти на одну единственную ель! Да ещё встретить егеря, который предупредил, что здесь, в заказнике, нельзя охотиться. Я держал верхушку ели, Славик и Люпак ; комель. Прихватив ещё по охапке ветвей, пошли обратно.

После нашего похода за ёлкой, когда я печатал рассказ, произошло следующее: Славик принёс ведро, видимо, из-под солярки, налил туда воды и стал греть кипятильником. Натан вспылил:

; Что ты делаешь?! Совсем спятил? Мы ведь им чай греем!

; Ну и что, ; отвечает Славик, ; что ему будет?

; Что-то, Славик, ты стал ненормальным последнее время! ; они встали друг напротив друга, через стол.

; Нет, это ты какой-то непонятный, ; сцепив зубы произнёс Славик.

Обстановка наэлектризовалась до крайности. Как можно было заземлить две тучи? Я встал, походил возле них, но ничего не сказал. У Натана было явное желание задраться. Славик бы не спустил, но обошлось.

Через некоторое время Славик сходил к станции, вернулся и бросил небрежно:

; Пойдём, заправим ПЭСку.

Натан стал одеваться, я ; тоже, думая, что это ; нам персональное задание. Однако, механики, ответственные за станцию, в это время резались в карты.

На насыпи рядом с «Катером» появилась водовозка. На ней приехали Степанов и Сбигнев. Влад, мрачнее тучи, ни с кем не говорит, не поймешь ; из-за парткома или из-за работы: мы не залили следующую ячею.

В балке Чебурашка рассказывает о своей работе на строительстве ГЭС. У них был РБУ на 1000 кубометров бетона в смену. Он возил его в тело плотины на МАЗе. Ширина подошвы плотины ; полтора километра. Часто взрывали. Однажды порывом ветра сдуло кран, но все были на обеде в это время, и обошлось без жертв. Страшно ему было, когда ходили в тайгу на шашлыки и увидели петли на медведя.

Кое-как удалось «вытянуть» из Влада решение: сегодня, в 17 часов ; Новогодний ужин, а завтра ; выходной. Вахтовка в Хородочи будет лишь завтра. Все начинают прикидывать, кто на чём уедет сегодня. Ларгинцы ; в кузове у Васи, Славик сразу пошёл на дорогу голосовать, а Вердцев поехал с Васей искать вахтовку. Степанов выдал ему лимит ; 20 рублей.

Стол накрывают в балке механизаторов и забирают у меня мой рабочий стол. Печатаю на скамейке. В балке холодно. Степанов бросает жребий среди холостяков: кому дежурить. Я сразу сказал, что остаюсь без всякого жребия, но Влад всё равно устроил игру и ; что же? Жребий выпал мне. На час раньше, в 16 часов, заходит Федя и зовёт всех за стол. Я остаюсь и допечатываю последнюю страницу рассказа, наклеиваю её на готовый ватман и несу в столовую.

Все уже выпивают и сидят весьма плотно. Чтобы втиснуться между ребятами, снимаю ватные штаны. Валя вешает стенгазету. Но разве кому до неё? Я быстро «догоняю» коллег, но хорошо, что «Плиска» быстро закончилась.

Вернулся Вердцев и обрадовал: вахтовка будет! Все разбрелись: кто курит у печки, кто в сопровождении Огонька с гитарой поёт.

; Всё хорошо, только Генка фальшивит, ; заметил водитель «Катера» Колибри.

Это вполне могло быть, и я удалился. Каждый из трёх механизаторов объясняет мне, как глушить ПЭСку. Подъехал «Магирус» с будкой и его стали заправлять солярой из бака «Като».

Когда все уехали, я перенес всё, что мне нужно в кухню, наносил дров, затопил печь и заглушил станцию. Ночью вставал почти каждые два часа, чтобы подтопить печь.



Глава 33

Вывеска бригады. Новогодний сюрприз. Борьба с цыплёнком. Буран и Белка. Мела метель. Под Джеймса Ласта. Белые крысы.

28 декабря, четверг.  Просыпаюсь и в шесть, и в восемь, и, наконец, в 10-м часу. Мороз под утро стоял весьма крепкий. Инстинкт самосохранения работает здорово: стоит температуре упасть на 2-5°, как я просыпаюсь. 

После завтрака долго рисовал гуашью вывеску «Бригада В.Степанова СМП-74». Прибил её у дороги и собрался валить дерево на дрова. Нашёл готовую смесь для бензопилы в будке электростанции. С 10 до 11 разделывал полусухой ствол, немного поколол дрова. Сел было писать дневник, но от жара печки голова гудит и идёт кругом.

Зашёл мужик, очевидно, мастер. Спросил нет ли кранового, – у них опрокинулся бензовоз. Я ничем не мог ему помочь. К вечеру навёл порядок и при свече писал дневник. В 17:30 услышал шум мотора, посмотрел ; бензовоз. Накидываю телогрейку, узнаю, что он привёз нам 5,5 кубометров солярки. Сначала слили четыре куба в зелёный прицеп, потом я додумался вытащить буксиром из-за балка прицеп «молоко».

Только водила примерил свой шланг и понял, что он короток, как движок его машины заглох. Возимся с машиной полчаса, всё напрасно. Я и факел держал под карбюратором, и замыкал чего-то ; без результата. Шофёр и погрелся, и посидел, и подождал… и опять насиловал стартер – бестолку. И вдруг, на последнем издыхании аккумулятора движок завёлся. Водила долго разворачивался, машина чуть не воткнулась в балок Феди. Наконец, я слил ещё полтора куба, и бензовоз уехал. Пишу до 2-х ночи.

Подъём в девять. В плане: колка дров, розжиг водогрейки, дневник и «хроника будней». В то же время лелею надежду на визит Влада после торжественной укладки «Серебряного звена» в Ларге. После завтрака занялся дровами, затопил печь в балке механизаторов и наколол дров.

Вдруг в 12:15 подъехал Васин ЗИЛ-157, а в кабине сюрприз – Анна! Она побывала с Лёней на торжественной укладке Звена в Ларге и завернула ко мне. Вася должен сейчас отвезти Лёню в аэропорт, так как он собрался слетать домой в Храбровск и к деду в Лесозоводск.

Однако Вася не торопился: перекусывал, долго возился с мотором, доливал воду в радиатор и только после этого уехал. Я в это время бреюсь, моюсь.

Наконец, я готов, и никто нам не мешает. Отмечаем наступающий Новый год с шампанским и хорошими конфетами, выданными с «черного» хода «танцовщицами» из магазина. Часа три мы «отдыхали» на кровати с провисшей пружинной сеткой. То ли я оголодал, то ли опьянел, ; только на второй раз меня не хватило.

В 16 часов выходим на дорогу. Перед самым носом пролетел автобус. Один «Магирус» занят пассажирами, второй ; пустой, но очень торопится.  В 16:30 идёт красный автобус МК-94, и на нём Аня уезжает.

Убираю со стола, топлю печки в балках. Собака Белка набросилась на кости и чуть не подавилась ими. С полуночи пишу дневник.

В субботу встаю в 7 часов. Пишу «хронику» за понедельник с лирическим отступлением о пьянстве. Весь день болит голова. После полудня работа не клеится, и я выхожу на улицу. Пробую пилить дрова, но кончается запас смеси для «Дружбы».

Ищу масло, грею на печке, отчего балок наполняется дымом. Развожу полную канистру смеси, но она получилась некачественной, ; пила еле тянет. На одну ночь дров, однако, напилил. На ужин жарю яичницу. Пишу мало, всё бегаю в балки, подтапливаю печки, но огонь в них не разгорается. Укладываюсь в 22 часа. Пришёл Буран, но Белка встретила его в штыки.

31 декабря. Вставал в два ночи и в шесть утра. В балке жарко, но аккумулятор всё равно садится, ; пишу «хронику» при фонарике. Буран спал всю ночь в прихожей, – тоже мне сторож. После лёгкого завтрака опять пишу до 11 часов.

Иду заправлять водогрейку новой солярой. Пытаюсь её зажечь, но обнаруживаю, что соединение шланга с баком течёт. Солярка в форсунку не идёт – всё забито заледеневшим старым топливом. Грею факелом всё подряд, форсунка нагрелась и начала работать.

Весь залитый соляркой иду сушиться. Раскочегарил печку в кухне так, что чайник на ней закипает за 7 минут, оттаиваю цыплёнка и воюю с ним в сизом дыму. Защищаюсь от масляных брызг из сковороды крышкой, как щитом. Не долго мучился цыплёнок, я даже успел перевернуть его дважды. Мучилась лишь Белка от давно забытых ароматов. Ей перепали сырые желудок, лапы и голова, а через 15 минут ; молочные кости от половины цыплёнка.

Пишу дневник, но получается плохо. С 15 часов пилил дрова и натаскал в балки все, сколько есть. Прожектор медленно гаснет, несмотря на то, что я поднял аккамулятор с пола на лавку, значит, он уже сдох. Ужинаю полусырым цыплёнком.

Печи горят вяло, но и на улице не холодно. Последняя машина прошла по дороге в 20 часов. Читаю при фонаре «Воскресение», и вдруг приходит мысль ; сделать песенку про воров в стиле Одесса-мама: «Как жили на Земле четыре вора…». Обхожу печи в балках и вскоре неожиданно для себя засыпаю.

В понедельник встал в 3 часа, подбросил дров в печь и снова свалился. С водогрейкой всё повторяется: форсунка постоянно гаснет. Бросаю затею с соляркой и решаю греть воду дровами.

В 13 часов иду готовить на обед оставшуюся половину цыпленка. Сколько надо его кипятить, ; не знаю. Поварил 15-20 минут, попробовал, мясо показалось сырым. Поварил еще 20 минут. Через час после еды побежал на двор.

… И опять готовил дрова. Разжёг огонь под ёмкостью с водой, но костёр не разгорался и тлел до 21 часа.

Пытаюсь писать, но ничего не выходит, ; только и занимался топкой печей. Заснуть не получается: то птицы по крыше скачут, то по трассе ездит вахтовка туда-обратно, да и тепло было (-20°).

Подъём в 7 часов. После доедания цыпленка выхожу разжигать костёр под цистерной.

Из бака водогрейки слилось 8 вёдер горючего. Значит, потерял я всего 2-3 ведра. Закладываю под цистерну побольше дров, поливаю соляркой и поджигаю. В 10 часов разжигаю печки в балках: 5 печек ; и все разные. В балке Ярка разгорается также плохо, как и у механиков. В Федином ; горит хорошо, как и на кухне. А в нашем ; капризничала всё время: возможно, из-за бачка со льдом, что я поставил на неё. Так и бегал от цистерны по вагончикам до 13:30.

Бригада приехала на вахтовке 03-50, значит, наша ; была ещё в ремонте. Валя заболела, Гале выделили в помощники Ковалёва. Я пытаюсь намекнуть ей, что хочу есть, а она предлагает мне сготовить что-нибудь самому. Жую сухарь с джемом и иду работать. Влад посылает меня готовить паклю и конопатить швы.

; А демонтировать дефектные блоки не будем? ; спросил я у него.

; Не будем. Я говорил с Лёней, он в курсе.

; Нашёл у кого спрашивать! Он что ; главнее заказчика? ; буркнул я и продолжил конопатить швы.

После часа работы я вспомнил, что оставил в балке механиков заряженное ружье. Зашёл за ним, и, поставив за вагончиками картонку в качестве мишени, трахнул по ней с 25 метров. Когда шёл назад, ко мне подбежал Степанов.

; Тебе что, делать нечего?! ; возмутился он.

; Есть чего, ; у меня перекур.

; Ну, вот и кури!

; Ну, я же не курю. Вот вместо курения взял и выстрелил. Проверял, можно ли из 12-го калибра выстрелить патроном 16-го.

Вопросов больше не было, и я конопатил швы до 16 часов. В это время Влад сказал, чтобы я собирался. Он расписал с Серёгой работу смен, посчитал мои отгулы, и их получилось 6. Поворот на Ларгу мы, конечно, проскочили. Пришлось возвращаться, чтобы высадить меня.

В общежитии я не торопился. Долго мылся, одевался, отъедался в столовой: все блюда были из крольчатины. Заглянул в клуб к Ильиничне и сказал:

; Наверное, я больше не буду заниматься. Одни девочки ходят. Какой толк?

Она ничего не ответила, и, когда я уходил, даже не попрощалась. Когда шёл из клуба, повстречал Бурана, и он меня узнал.

В среду с утра сортирую книги, готовлю две посылки к отправке. Одну беру с собой в Хородочи, так как в Ларге на почте нет ящиков. После обеда выхожу на дорогу и только уворачиваюсь от жутких порывов метели. За час «голосования» пропустил две машины из-за того, что не мог вовремя повернуться и стоял спиной к движению.

У столовой увидел знакомый бензовоз и пошёл к нему. В этот момент он тронулся и уехал. Зато неподалеку стояла вахтовка мостоотряда на базе «Урала», и в 15 часов я был в Хородочи. Пока ехал, придумал строфу: «К чему мне городские кривотолки и быт нетитулованных князей, когда в любом притрассовом посёлке имею я испытанных друзей».

В 8 комнате общежития, освоенной молодоженами, болтаю с Соней, и она кормит меня утиным супом. К чаю я вскрываю посылку от родителей с конфетами в коробках и кое-какими вещами. После обеда спел Соне пару песен, а позже в клубе мы позанимались композицией в бит-ритмах.

Заходим с Соней к Миричам. В ожидании Яны рассуждаем с Толиком о технике, что есть в мехколонне и у взрывников. Яна приходит с собрания месткома радостная: её посылают на повышение квалификации в родной город ; Харьков. Соня ; в восторге.

Пьём шампанское с коньяком, поём песни. Толик провожает Соню в «новый» дом в 22 часа. Меня Миричи укладывают у себя. Просыпаюсь ночью из-за возни их собак и жары. Яна выгоняет собак на улицу, а я скидываю лишнее одеяло.

В четверг Яна уходит в 8 часов, а мы долго завтракаем. В 9 захожу к Соне, но Влада не застаю. Она убирает с пола полушубок, видимо, он спал на полу. Когда пили кофе, зашла Аня. Договорились, что я буду переписывать на магнитофон музыку с пластинки Джеймса Ласта. Ключ от балка-лаборатории Лёни Аня взяла заранее.

Зайдя в балок, нахожу два письма для меня. Пишу дневник, пока Аня не принесла магнитофон. Записываем музыку, пьём чай и падаем в постель. В 17 часов она уходит на службу, а я пишу письма. В 20 часов Анюта возвращается и остаётся до утра.

Поиски книги «Молодым супругам» привели к Степанову. Оказалось, он без спроса отдал её Простолукову.

В первой половине пятницы в одиночестве пишу дневник. После обеда приходит Анна, беседуем с ней о насущном, читаем...

Вечером еду на автобусе в Ленду с младшей сестрой жены Веричука, довольно тупой и самодовольной девицей. Для неё всё непонятное ; плохое и страшное. Приехали в город в сумерки.

Захожу в «Романтик» узнать о работе танцевального кружка. Островский, бывший завклубом в Кудыкте, из-за которого застрелился парень, сказал, что для кружка бального танца не набрали людей

Завкультсектором профсоюза треста, Капитолины Карловой, нет на месте. На стенде увидел объявление об отмене учёбы хореографов.

У Мормоновых долго никого не было, кроме Светика. Тупо смотрим передачу про антилоп в Австралии. Инна, придя с работы, жарит котлеты. Мой спирт откладываем, пьём вдвоём коньяк. После двух рюмок я почувствовал себя весьма скверно: спазмы дыхания, пульс упал, в глазах туман. С трудом нашёл позу, лёжа на животе, чтобы не потерять сознание. Может быть что-то с котлетой?

Ароныч пришёл на взводе, что-то резко доказывал Инне. Я засел в туалете, полегчало, но не совсем. Возможно, это ; отравление. Укладываюсь спать рано, на полу в комнате Светика.

Среди ночи по мне забегали крысы. Ощущение отвратительное, особенно если не знаешь, что они белые, домашние, и хозяйка ; Светик, выпускает их ночью «погулять». Сначала я отшвыривал их от себя, но они возвращались, и пришлось засунуть их в клетку. Ароныч уходил на телефонные переговоры и пришёл глубокой ночью.



Глава 34

Опоздавшая телеграмма. Блага цивилизации. Свои «зайцы».
Из огня да в полымя. Не глядя на градусник. «Телотерапия».
Диск Эллингтона. «Неважнецкие дела».

6 января, суббота. Встаю поздно и иду на почту, чтобы позвонить в Хородочи. Связи нет, и я даю телеграмму Ане: «Семинар руководителей танцевальных коллективов не состоится. Отдел культуры».

Прошёлся по магазинам и из книг увидел только сборник рассказов О'Генри, но он достался не мне. В КБО сегодня фотографируют лишь в цвете, а на паспорт нужны чёрно-белые снимки, которые будут делать завтра.

Во время обеда у Мормоновых зашёл Фрол. Он собирается в Благинск на медобследование в связи с вступлением на должность командира оперотряда города. Он хотел занять денег, но сразу постеснялся, присел к столу и встал только поздно вечером. Разговоры у нас с Аронычем шли вокруг научной организации труда.

С вечерним автобусом, не получив мою телеграмму, приехала Анюта. Опять у нас застолье на фоне телерепортажа с чемпионата Союза по фигурному катанию.

Вчера я обещал Светику вместе сходить к Карабановой по поводу зверюшек, но не выполнил обещание, и она обиделась.

; Всё! Взрослым верить нельзя! ; сделала она провокационное заявление, и я обещал сводить её к Карабановой завтра.

На ночь нам будто бы приходится разлучиться с Анютой: мне стелят на полу в кабинете, но ночью она перебирается ко мне.

В воскресенье идём с Аней в КБО. Я снимаюсь на паспорт, а она остаётся делать маникюр. Пока ходили по магазинам, вконец замёрзли. Греемся у Мормоновых. Аня остается у них, а я со Светиком ухожу к Карабановой.

Она по-прежнему живёт вдвоём с Таней, и обе учатся на заочных подготовительных курсах в Ленинградском Университете. Оставляю им 10 рублей, и, выбрав зверька, мы со Светиком уходим домой. Подруги приходят к Мормоновым через час с долгожданным хомячком и бутылкой «Плиски».

Смотрим телек, ведём светскую беседу, я читаю Дж.Олдриджа. Все по очереди моются в ванной. Пришли сотрудники Ароныча ; сытые супруги Гребенщики ; тоже помыться.

Ложимся поздно, когда Светик уже спала.

Проснулись с Аней в 7 часов, но провалялись до того момента, когда Аронычу понадобился полушубок, чтобы идти на работу. Он его забрал, не подав виду, что удивлен альянсом. Выпив чаю, идём на автостанцию.

Билетов на автобус в Хородочи нет, а мороз ; 50°, с порывистым ветром. Сидим на станции, ждём прибытия автобуса. После посадки пассажиров в автобус лезут «зайцы». Я подталкиваю Аню вперёд, но на «заячьи» места пускают своих, и мы выходим.

Анна идёт в трест, а я ; в горком, в поисках Ногачёва. Никого в горкоме не нахожу и тоже иду в трест. Добираюсь туда едва живой: вся одежда вымерзла, я окоченел. В профкоме треста подхожу к Иванцову насчет вагончика и киноустановки. Встречаемся там же с Аней, и я объясняю ей свою ситуацию:

; Мои бумаги о вступлении в партию ; давно в бюро, а вопрос не движется.

Она советует поговорить с Вороновым ещё раз. Зашли с ней в книжный магазин, а там, как всегда, приёмка товара. Обедаем в столовой, потом идём к Мормоновым. Ароныч изображает возмущение:

; Инна, до чего довела гостей?! Питаются в столовой!

В 15 часов Анна уходит в трест и, очевидно, оттуда уезжает домой.

Вечером смотрим с Инной фигурное катание. Но приходит Женя Мягков из газеты «Магистраль» со знакомым кинооператором и с бутылкой спирта. Я выпиваю за компанию, рассказываю о своём письме в «Газету» и ухожу в кабинет печатать «Хронику». Больше листа не осилил и лёг спать.

Во вторник с утра еду в Новоленду, выхожу на развилку и жду попутку в Хородочи на 50-ти градусном морозе с полчаса. Безрезультатно. Позавтракав в «Берёзке», выхожу опять на трассу, но, поняв бесполезность этого занятия, возвращаюсь на автостанцию.

Едем рейсовым автобусом с Кисой и Анисимовым. В Кудыкте в автобус подсел Шинков со своей бригадой, которая переселяется в Хородочи. Среди их багажа увидел пишущую машинку.

В Хородочи оставляю вещи в 8 комнате. У Адониных ; никого. Захожу к Шуманам: Ане нездоровится после езды в холодном УАЗике. Немного занимаюсь с её дочками гимнастикой, кручу с ними хула-хуп и снова выхожу на дорогу.

Мне повезло: через 15-20 минут я, почти окоченев, уезжаю в Ларгу.

В общаге, быстро переодеваюсь в рабочее, чтобы успеть на ту же машину, вставшую у столовой. Однако у нас не было света, и я долго искал вещи. Зашёл электрик и стал чинить проводку. За ним пришла соседка Катя насчёт ключа, ; в общем, на машину я опоздал.

На трассе долго ловил попутку. Доехал на вахтовке мостовиков почти до пикета 105. Оттуда ехал на «Като» и был на ПК-127 в 19:40.

После ужина забрался на верхнюю полку, в самое пекло, и до середины ночи мучился от жары.

На улице по-прежнему -50°. Оказывается, вчера приезжал Ногачёв и сообщил, что из-за мороза никто нигде не работает, и вчерашний день актируется. Сегодня никто ничего не говорил, на градусник не смотрим, можно работать.

Сначала помогаю Васе греть воду для машины, потом грею воду для раствора. Причём доставать её приходилось из цистерны ведром, привязанным к шесту. Но к этому времени я чувствовал себя уже плохо.

Нам с Димой задание: использовать остатки пакли и готовить новую партию. Он греет битум, я долблю ломом и ковыряю задубевший тюк с паклей. После обеда начинаю вымачивать паклю в праймере.

; Что-то маловато сделал, ; заметил Влад.

Я не стал объяснять, что задыхаюсь при любом напряжении, ноги мёрзнут постоянно. Через каждые 40 минут бегаю отогреваться. В 16:30 начал затыкать щели, да, как оказалось, ; не те. Лишь, когда пришла вторая смена, я заметил ошибку и начал её исправлять. В 17:15 меня заменили Коробов с Ковалёвым, и я ушёл в балок.

Переоделся и стал ждать машину с геодезистами. Сообщил Владу, что заболел, и мы уехали в 18:10.

Через два часа я был в Хородочи. По дороге в клуб встретил Анюту. Пьём у неё дома чай с салями и, прогретый её теплом, возвращаюсь домой заполночь.

В четверг утром включаю в комнате свет в расчёте на то, что Лёня увидит его в окне. Действительно, он заходит и спрашивает строго:

; Почему не на работе?

; Приехал болеть, ; докладываю я. 

В 8:30 иду в амбулаторию и получаю больничный, а через час меня в 8-й комнате навещает Аня. Позже заходит Адонин, долго с ним болтаем о наших проблемах. Обедаю дома, а в 15 часов снова приходит Анна и проводит энергичную «телотерапию». Как же раздражают в этот момент шаги за дверью!..

Вечером у меня играем с Лёней в шахматы, а в 20 часов заходит Влад. Вместе с Аней они «лечат» меня шампанским. Мои начальники играют в шахматы, обсуждая при этом производственные дела до половины второго.

В пятницу утром заходит Аня с младшей дочей. Вслед за ними ; Лёня и «пересиживает» их.

Обедаю вкуснотой, оставленной Анютой. Приходит Славик с меховыми сапогами для Адонина и для Васи и интересуется своей книжкой «Молодым супругам». Я объяснил, что Влад без спросу отдал её Простолукову. Это вывело его из себя, и я обещал вернуть ему книгу завтра.

В 15 часов появилась Анна и решила повторить сеанс интимной «терапии». Через полчаса к нам постучался Лёня. Мы замерли, будто нас не было дома. Только вечером я зашёл к нему на чай и занёс его сапоги. Нахожу Простолукова, забираю книжку и отношу её Славику.

Утро просыпаюсь, против обыкновения, поздно, тороплюсь в амбулаторию. Взяв талон, ухожу в клуб, чтобы переписать диск Дюка Эллингтона, взятого у Миричей. После визита к врачу мы с Анютой опять пропадаем в нашей комнате.

На 17 часов договорились с Лёней печатать фото. Увы, он совсем не расположен работать: лежит, потом готовит чайный стол. Наконец, он разводит химикаты с видом, будто я его заставляю это делать. В результате, печать переносится на завтра.

В воскресенье с утра кое-что пишу. В 11:30 наблюдаю в клубе занятия новичков, разминаюсь. В 12 должна подойти Перова. Татьяна, по своему обыкновению, опаздывает на 15 минут. Вспоминаем с ней «Самбу», «Ча-ча-ча». Через полчаса Татьяна уходит, сославшись на «больную ножку».

Захожу к Лёне в надежде заняться печатью. Однако, он опять «не настроен», ложится спать и советует мне ещё раз «переписать Эллингтона». Делать нечего, болтаюсь в клубе, ужинаю в столовой.

Печатать начинаем в 19 часов, совмещая с приятной беседой о том о сём, и заканчиваем в полночь.

В понедельник собираюсь съездить в Ларгу за кинокамерой и некоторыми вещами. Мороз спал до 35°, и ветер прекратился. Прибыв в Ларгу, решил дождаться бригаду в столовой. После обеда еду с ребятами на трубу узнать, как дела.

С участка в сторону Хородочи никто из наших не едет, и я выхожу голосовать. Меня подбирает вахтовка «Мостостроя», в которой рабочие после лёгкой «поддачи» спят на лавках, несмотря на тряску. Ларгу проезжаем без остановки, и в Хорах я был в 15 часов.

Захожу к Ане, и она говорит, что «дела у нас неважнецкие»: Лёва «потемнел лицом» напоказ, и общественность «реагирует». Заходила Морячка и пилила:

; Что ты делаешь?! Лёва такой хороший, такой несчастный!

Аня за словом «в карман не полезла».

; Ну, вот и бери его себе!

Лёня у себя дома спит, я беру у него ключ и иду в лабораторию. Быстро отпечатал, что мне нужно, и в 17 часов уже глянцевал снимки. Попросил Аню принести мой кассетник. Она его принесла, но плёнка в кассете оказалась порванной. Склеил её скотчем от раккорда. Пробовал чинить клубную «Комету», но причину поломки не смог найти.

Анна в полном расстройстве, даже в кассе не смогла работать, и посадила вместо себя Васильевну, которая «побывала в точно такой же ситуации». Я записываю на «Комету» музыку, но не всё, что хотел, а в 23 часа Лёня зовёт меня на ужин.

В его меню: яичница с колбасой и шампанское. Здесь же оказался Беклемишев, а позже подошла и Аня. Лёня весьма подробно рассказывает о первом дне пребывания в ГДР во время поездки с поездом «Дружбы» два года назад. Мы уходим, и я «провожаю» в 8-й комнате Аню до 2-х ночи.



Глава 35

Последний ультиматум. Прозаседавшиеся. Обморочный сон.
Перепись населения. «Морской закон». Курящий силуэт.

16 января, вторник. Моя врачиха Алла принимает с 12-ти часов. До визита в поликлинику отношу пластинку Миричам, читаю и пишу. Получив зарплату (308 рублей), прохожу по магазинам, на почте ; бандероль от мамы с тёплыми вещами.

Анне поставлен ультиматум: «Ещё раз так поздно придёшь, живым меня не найдёшь. Мне жизнь не нужна!». Оказывается, Лёва вчера хотел идти ко мне на разговор ночью, но его переубедили, что лучше ; днём.

Я всё хожу и думаю, готовиться мне снимать на кинопленку занятия по танцам или их не будет.

Сегодня ; партхозактив, и Лёня послал автобус за нашими людьми к 13-ти часам, но и в 16 автобуса ещё не было. Я собрался поприсутствовать на собрании, но наших ребят всё нет и нет. Прошёл по магазинам в поисках коньяка, но тщетно.

… В клубе начался партхозактив, но первое отделение я пропускаю. Ообсуждаю с Аней и Валентиной Васильевной нашу проблему. Переодеваюсь в рабочее. Аня к этому времени приносит «из-под прилавка» две бутылки коньяка.

В перерыве заседания обнаруживаю, наконец, неисправность в «Комете», и Аня бежит за паяльником. Пока паял, началось второе отделение.

Лёня поручил Сбигневу, молодому кандидату, прочесть свой доклад (да, здравствует диктат!). Захожу в зал, когда Сбигнев уже читал Лёнин доклад в собственной интерпретации. Потом начались прения. Единственное выступление, заслуживающее внимания, ; речь Цыганова, замначальника треста. Кузовцова слушать не стал и дожидался окончания актива уже в общежитии.

Наши долго собирались к автобусу, ждали друг друга. Анна закрывает кассу и приходит попрощаться.

Заходим с Владом в 8-ю комнату. Он смотрит, начал ли я строить перегородку.

; Ничего не сделал? ; спрашивает он меня.

; Как видишь, не сделал. Не было времени.

; А чем же ты тут занимался? Любовью, что ли?

; Ага, и любовью.

В Ларге выгружаю коньяк, лишние вещи, и мы едем дальше, на участок ПК-127.

В лагере ; ужин в 22 часа, газеты, отбой.

Утром заправляю водогрейку соляркой, сооружаем со Славиком тепляк на входе трубы. После обеда Влад направляет нас на ларгинскую двойную трубу чистить вход и выход, делать каменную облицовку порталов. Затем перевозим бетономешалку, прицеп с соляркой и ПЭСку на новое место.

После ужина все готовятся ехать в Ларгу смотреть фильм «Хирурги». А Степанов и Владимирский ; на партактив треста. Я остаюсь в лагере, пишу дневник, но в голове происходит «короткое замыкание», и я, как в обморок, падаю в сон в 22 часа.

В четверг утром разводим с Огневым костёр под цистерной с водой. Сторчинский считает, что надо греть воду изнутри, форсункой, и посылает для этого новичка Алексея. Когда он поджёг форсунку, в цилиндре возникла трещина и всё вокруг торца цистерны красиво загорелось. Забрасываем агрегат песком со снегом. На этом обогрев цистерны соляркой закончился.

… В вагончик Сторчинского заходит Вурданов.

; Вы тут сидите, а у меня чуть трактор не сгорел! ; прокричал он. ; Я там один кувыркаюсь.

; Да, оно бы и к лучшему… ; рассуждает Артюшин.

С «Катером» ровняем русло на выходе трубы. Когда помогал заправить его бак, передавал ведро с солярой водиле, стоя на кронштейне рыхлителя, потерял равновесие и упал. Пролетев полтора метра, грохнулся на землю навзничь. К счастью, обошлось без травм. Остатки земли в русле выровнял лопатой.

Перед обедом приехали счётчики по переписи населения, и мы заполняем анкеты. После ; ставим со Славиком доски для электропрогрева и втыкаем в них электроды.

Подъезжает Лёня и увозит меня за 18 км показывать новый участок. С полчаса осматривали площадку. Я доказываю, что в темноте бульдозеру планировать площадку невозможно, а он настаивает, так как обещал взрывникам, что площадка будет готова для бурения завтра утром.

Спорить с ним было бесполезно. Возвращаемся в лагерь в 15 часов. Пересаживаюсь к бульдозеристу в «Катерпиллер» и трясусь с ним на 1585 км два часа. Для чего нужно было тратить время, и возить меня, чтобы потом я показал это место бульдозеристу? Будто сразу пригнать бульдозер было нельзя.

В 17 часов бульдозер приступил к зачистке площадки. Часть её находилась на крутом склоне сопки, бульдозер туда забраться не мог и начинал работать на 5 м ниже по склону, чем нужно. На второй площадке ; сплошной лёд, который так просто, отвалом, не возьмешь. В 18 часов едем обратно, уже в сумерках.

Ужин в 20 часов, чтение. Огонёк с компанией режутся в преферанс.

В пятницу поднялся в 6, дневник ; до 8 часов. У меня есть отгул за вчерашний день. Сообщаю об этом Сбигневу, и ухожу писать письма до 12 часов. В это время все возят скальный грунт на отделку трубы с получасовыми перекурами.

Немного позже Влад зовёт на собрание бригады. Повестка дня: «Что делать с пьяными Колюшкой и Ковалёвым, которые сегодня утром отстранены от работы?». Сначала все долго молчат, затем, долго выступают. Сторчинский напомнил, что последнее предупреждение уже было и ; хватит.

; Сейчас они ещё пьяные и только смеются над нами, ;  сказал Веричук.

Огнев философствует:

; Плох тот коллектив, который через 4 года признаёт себя побеждённым и выбрасывает своих членов. Раз они ; говно, значит, и коллектив ; говно. Пусть они сами соображают, что им делать.

; Наказать материально, ;  смягчил накал Вердцев, ; снизить два разряда на три месяца.

Раздались голоса:

; Да это ; ерунда! У тебя же займут и будут пить. Скажут, что на еду, а сами нажрутся.

; Это пустой разговор, ;  добавил Моряк, ; мы не в детском саду. Сколько раз мы прощали их и объявляли последнее предупреждение! А вот эта мерзость всё равно сидит тут! Я больше на таком собрании не появлюсь. Всё! ; сказал он и вышел.

Колюха огрызался весьма литературно. Потом «подсудимых» отпустили и начались бурные прения, которые Степанов закрыл исторической фразой:

; Я хочу попросить у собрания разрешить вынести последнее решение через день или два. Одно могу сказать: или они останутся работать, или я их выгоню.

После обеда едем большей частью бригады на двойную КГТ за 9 км. Здесь находились: кран «Като», нас 10 человек, у которых было 4 гаечных ключа и кусок арматуры ; монтажка. Бегаем за ключами друг к другу, что помогает согреться на морозе 45°.

Перед укладкой трубы на место решили проверить уровень ложа. Долго искали репер у дороги, но не нашли, поэтому пришлось его вести от чужого репера. Оказалось, что подушку надо поднимать на 20 см. Приехал «Катер» и стал нагребать гравий на подушку. Мы соединили части трубы в единое целое, но затянуть гайки в соединениях не успели.

В 17 часов едем в лагерь. Читаем вслух ироническую поэму В.Федорова «Свадьба Дон Жуана» и спорим о «разврате», «нравственности», «страсти»… В 18 часов собрались в балке механизаторов, и Влад рассказывает шёпотом о результатах партактива треста. Я прошу говорить громче, но он нарочно шепчет, очевидно, чтобы «враг» не подслушал.

После ужина я уселся за стол дописывать письма. Вскоре пришли Влад со Славиком и начали играть в нарды. Это ещё было терпимо. Но, когда нагло и шумно ввалились Огнев, Федя и Улегин, я закричал, чтобы картёжники убирались. Услышав мой вопль игроки на секунду остановились, недоуменно взглянули друг на друга и молча сели рядом вплотную ко мне.

Я посидел с минуту, пытаясь телепатировать им своё о них мнение, собрал бумаги и полез между нарами и столом. На полу стоял заварочный чайник. Мысль, короткая, как молния, проскочила в голове, и я влепил по чайнику ногой, как по мячу. Он забился под лавку Огнева, а заварка из него подскочила аж на «гобелен» и на его кровать.

Захожу в вагончик Ярка, но и здесь играют в карты. Всё же, сажусь писать письма, а ответ школьникам Армении ; не успеваю. Зашёл разговор о школьниках, и Сбигнев рассказал о своём опыте: о воришках-карманниках, курильщиках из 4-го класса и о пьянице из 3-го, о секс-группе и её журнале, об изнасиловании в школе, где он проходил педпрактику.

В 22 часа иду спать. Пока картежники играют, читаю про школу в брошюре издательства «Знание», которую выписывает жена Коробова, учительница.

В субботу встал в 6:45, дневник ; до 7:30.

Пытаемся завести «аэрофлот». Бензин в камере сгорания взорвался, и мы ждём, пока его не починят. Вася с вахтовки удивляется:

; Что это за агрегат? Не заводится, а только горит и взрывается.

; Им можно работать только с высшим образованием, ; отвечает кто-то.

Работа остановилась. Я дописываю дневник, Огонёк с Димкой играют в нарды, а Славик нервно комментирует их игру.

В результате, мы едем на КГТ после 9-ти утра. Спрашиваем у бригадира, с какого часа начался сегодня рабочий день: с восьми или с девяти.

; С девяти, ; отвечает он.

; Нет, мы начали работать с восьми.

; Сделаете всё и поедете домой.

Как только мы приехали к «гофрушке», я принялся затягивать гайки на стыке и не отошёл от него до тех пор, пока весь доступный крепёж не был затянут. Стоял мороз под 50°, с едва заметным ветром, который обжигал лицо. Натан работал в маске, Огнев натянул ворот свитера до глаз, я ; до носа. Сначала чуть не обжёг палец о гайку, но, когда разогрелся, всё стало нипочём. Неподалеку развели большой костер, но я им так и не воспользовался.

После обеда сидим в балках до 16 часов, пока Федино звено на ПК-52 заливает бетоном русла на входе и выходе трубы. Я долго отмывал бензином руки от битума, поэтому обедал последним. Натан предложил Огоньку отнести посуду на кухню, но тот огрызнулся:

; Морской закон: посуду убирает последний! ; и уточнил: ; Генке всё равно, он как смертник.

Я попросил его не каркать, а потом решил поддержать его идею:

; Камикадзе перед смертью должен прикончить кого-нибудь. Так что готовься.

; Да, тебе всё равно. Ты ведь ; эгоист, для себя живёшь, ; с пафосом заключил Огонёк и уставился в газету.

Я проглотил эту пилюлю: такому «активному партийцу и общественнику» виднее.

Читаю «Воскресенье» и удивляюсь, как Толстой наворачивает слово «что» в пяти разных значениях в одном предложении.

В вагончике механизаторов тепло. Влад играет в нарды с Кисой и рассуждает о решении транспортной проблемы для женатых: им надо переходить или в состав СМП в поселке Чимчи, или ; на формируемый участок по строительству станции Хородочи.

В 16 часов собираемся уезжать. Дежурным остаётся Киса, а на ПК-52 ; новый механёр ; Ниронов.

… В общежитии Хородочи все холостяки топчутся в 8-й комнате. Приглашаю их в баню в МК-51, но они из «чувства коллективизма» игнорируют моё предложение.

После бани ищу попутчиков на фильм «Мой ласковый и нежный зверь». У Серёги ; драма: его не пускают на свадьбу Простолукова, гремящую в столовой. Степанов уходит на день рождения к Сторчинскому. В 8-й комнате Владимирский кипятит чайник. Я зову его в кино, но он читает А.Моравиа, пьёт кофе с коньяком и кино ему ; до фонаря.

Смотрю фильм с Анютой, а после, заперев вход в клуб, сидим в будке кассы и обсуждаем наше положение. Кто-то пытается войти в клуб, но мы не реагируем. Расходимся примерные и грустные, в 23 часа.

Проходя в общежитие, увидел курящий силуэт на углу столовой, и мне показалось, что это был Лёва.

В 8-й комнате спит в одиночестве Владимирский, бутылка «Плиски» на столе стоит почти полная. Беру закуску и иду к Адонину, но он уже спит. Выпиваю за его здоровье и укладываюсь на полу в его комнате под полушубками.



Глава 36

Свадебный загул. «Сгоревший» день. Ни шатко ни валко. Напрасные ожидания. Замажем брак. Бунт на корабле.
«Замшевые пиджаки». «Примирение» с бригадой.

21 января, воскресенье. В 2:30 ночи вваливаются пьяные и смешливые, видимо со свадьбы Простотлукова, Огонёк и Натан. Пьём и поём с ними до 5 утра. Попытка Огнева пристроиться во втором общежитии, у девушек, потерпела крах очевидно потому, что выговорить он мог лишь: «в общем-то, значит, видишь ли, понимаешь…». В 5 часов Огонёк с Натаном упали, а мы с Лёней вспоминали детство, пионерлагеря и тоже уснули до 9-ти часов.

Полтора часа пишу дневник, письма. Адонин поднялся в 11:30 и «повис над душой». Дописываю быстро письмо школьникам из Еревана. Начинаем пить «Плиску», закусывая голубикой и лимонником. Чтобы разбудить Огнева, выкрикиваем у него над ухом «Бригантину».

Все уходят в баню, а я читаю в «ЛГ», в новой рубрике «Провинциальные анекдоты», рассказ «Ревизор» Рубинова. Отношу письма на почту.

В 14:40 идём к новобрачному Простолукову «на пиво». В его коттедже всё перемешалось: молодежь прыгает под музыку, в прихожей Владимирский с Кузовцовым, как братья после вековой разлуки, обнявшись «уважают» друг друга:

; Юрий Владимирович!

; Александр Иванович! ; восторг и умиление.

Мы с Лёней в темпе пьём пиво с корюшкой. В это время сынок механика ОГМ, сидя на крышке бачка с водой, вдруг провалился в него и заревел надолго. Владимирский остекленевшими глазами смотрел, как я пью пиво, и выдавил из себя:

; Ты сейчас, наверное, уйдёшь?..

; Да, дядя Юра, спасибо за пиво.

В клубе я снимаю на кинопленку три танца в исполнении студийцев. Посмотрев часть фильма «Побег из тюрьмы», прогулялись с Аней до МК-50, и я отдал Толику фотоплёнку. Распрощались на улице, и я вернулся в вертеп. Здесь все слушали рассказы Люпака и Моряка про морзянку и морские происшествия.

Переодевшись в 8-й комнате в тёплое, вышел на дорогу голосовать в Ларгу. Влада я не дождался, простоял с полчаса и решил погреться во 2-ом общежитии. Зашёл к Нине, и она предложила поесть, но я согласился лишь на чай. От неё узнал, что фотографии Татьяны, её товарки, опубликованы на обложке журнала «Советская женщина», и ей уже пришло 30 писем от мужчин, и одно ; из ГДР.

В 20:50 снова вышел голосовать. Уже совсем отчаявшись, попадаю в «Урал» из МО-174 и доезжаю в кабине до нашего общежития в 22:30.

В 10-ой комнате Колюшка валяется в отрубе. Забираю ключ от своей комнаты, долго читаю и засыпаю в полночь.

В понедельник встаю в 6:30. Навожу в комнате порядок. На почте забираю письма и читаю «ЛГ» до 10 часов. С Колюшкой дожидаемся автобус с бригадой, и все вместе идём в столовую. Влад с Владимирским остаются в Хородочи строить в 8-ой комнате перегородку: семье Степановых нужна отдельная каморка. Видно, лучшего жилья они не заслужили. В 14 часов мы уезжаем на ПК-127.

Со Славиком и Натаном таскаем дрова, жжём костры вокруг цистерны с водой до 21 часа. Надо бы развести костёр под цистерной, но Артюшину переставить кран подальше было некогда, в результате вода не нагрелась. Солярки у нас мало, и Сбигнев решил, что бетон гнать не будем, то есть, вычеркнул нашу работу по нагреву воды, а с ней ; и кучу дров.

После ужина ; газеты. Станцию отключают в 22 часа. Укутываемся, как можем, так как ночью греть балок особо нечем.

За ночь все окоченели. Станция заработала в 7 часов, но «козёл» бытовку совсем не прогрел. В 9 подбрасываем дров под цистерну. Оказывается, Киса ночью добавлял дрова и туда, и в печку Ярка, а в нашу ; не догадался. Для этого нужно иметь другую голову: мы же не просили.

Ждём вахтовку с техосмотра, но, видно, зря: столько в ней недочётов. В 11 подъехали Влад и крановой. Всю технику греем и запускаем к 12 часам. Мороз спал с 45° до 35°.

После обеда, оседлав «КАТО», едем на ПК-105. Вася на ЗИЛе привозит доски, и мы лепим каркас тепляка над частью трубы для её гидроизоляции. Заготавливаем дрова, топим битум, а в 17 часов едем в кузове ЗИЛа в лагерь.

Здесь, на площадке, оживление: всё готово к бетону. Увы, в последний момент сгорел электромотор опрокидывателя «груши». Кто-то утверждал, что эта мешалка лучше, чем старая, с ручным опрокидывателем ; штурвалом.

До ужина читаю газеты, а после, как всегда, Огнев организует карточные побоища. Я укладываюсь в ожидании всеобщего успокоения. Оно наступает в полночь, и я, загораживая свет лампы от салона, пишу дневник до 1:20.

Среда. Подъём в 8:30. Замерзал всю ночь, несмотря на включённый «козёл».

Пока грелся двигатель «КАТО», таскаем дрова к цистерне с водой. Дима крутит «кривой стартер» ЗИЛа. Заводим технику лишь к 11 часам. Мороз 40°.

На полпути к пикету 105 Федя нас останавливает и обсуждает с Лёней план действий. Все уходят на ПК-105, а мне поручено дождаться «Магирусы» с блоками и сопроводить их на 1585 км.

… В обеденный перерыв выигрываю у Лёни партию в шахматы, несмотря на то, что он возвращал ходы назад несколько раз…

Выгрузив из машин блоки, жду, когда установят новый движок на мешалку и читаю «Воскресенье».

С 18 часов даём бетон и успеваем заполнить русло между входными открылками. В тело фундамента не успеваем сделать ни одного замеса, поскольку опять сгорает двигатель опрокидывателя.

С 22 часов до полуночи пишу письма и дневник.

… Сегодня нам предстоит затянуть крепёж на стыках обеих «гофрушек», изолировать и уложить их на «подушку». Грузим краном битумоварку в ЗИЛ на доски, чтобы сдернуть её на месте буксиром из кузова, и я со Славиком везу её к КГТ.

Пока Вася регулировал сцепление, я высосал из бака его машины бензин для розжига дров. Затопили битумоварку, начали затягивать гайки на стыках КГТ. Около часа дня на «Магирусе» подъехал Влад.

; Залезайте в кузов, ; предложил он.

; И обратно ; в кузове? ; зачем-то спросил я.

; А что делать? ; само собой разумеющимся тоном ответил он. Мол, пора бы привыкнуть к таким вещам.

Однако, приехав в лагерь, мы встречаем нашу вахтовку. Ура! Вахтовка вернулась с техосмотра.

На пикете 105 идёт монтаж блоков, а вечером Сбигнев и его ребята заливают бетоном русло на выходе трубы.

На КГТ дотягиваем последнее соединение. Огнев и Натан замешивают праймер и покрывают им обе «гофрушки». Когда приехал бульдозер, размечаю ему место выемки для укладки блоков под входные оголовья труб. Клык «Катера» скользит по поверхности и не берёт грунт. Я меняю Славика на покраске трубы. Настроение у всех не очень-то рабочее. Когда мазал битумом нижнюю половину трубы, обнаружил много незатянутых болтов. Славик на моё замечание пыхтит.

; Ну, и что? ;  выходит он из себя. ; На той трубе тоже самое было, но там уже всё покрыто битумом.

; Надо же подтянуть, ; предлагаю я.

; Нет, ; категорически отказывается он, ; нахрена мне чужую работу делать! Так оставим…

Перед ужином сыграли с ним в шахматы с переменным успехом и сошлись на ничьей.

После ужина в лагере ждём в гости автора-исполнителя песен Евгения Клячкина. Степанов на сей счёт молчит: ему пообещали, но где гарантия. Дочитываю «Воскресенье» и отрубаюсь до полуночи. До двух ; дневник. Во втором часу ночи станцию глушат. До утра мы замерзали. 

В пятницау поднялись в 8:20. Завтрак аристократический: яичница. До 10 часов ждём, пока заведётся вахтовка. Ругаемся с бригадиром. Славик и Огонёк готовились к этому заранее.

; Уголки для окантовки торца КГТ снимать с труб под автодорогой не будем! ; говорят ему.

; Я ; «Народный контроль», ; поддерживаю я их, ; а он ; «Комсомольский прожектор», ;  указал я на Огнева.

; Мне плевать, кто вы, ; легко парировал Влад, ; можете писать, куда хотите. За это сейчас отвечаю я. Вы должны слушаться меня беспрекословно!

; А если мы их снимать не будем? ; спросил Славик.

; Тогда пишите объяснительную записку, ; сказал Влад.

И, хотя написанием записки нас не испугать, мы рассудили, что раз он её не боится, то и писать её не стоит.

С ближайшей трубы уголки мы так и не сняли. Едем за 8 км на другую КГТ, растапливаем битум, покрывшийся за ночь коркой. Я развожу костёр на месте укладки блока, чтобы оттаять землю. Славик, набычившись, идёт снимать уголки с автодорожной КГТ. Приносит и наживляет их на торец одной из двух наших труб. Я пытаюсь ему помочь, но он молчаливо отвергает мою помощь. Я подтапливаю костёр на будущей яме, и вскоре мы заканчиваем изоляцию обеих труб.

В 18 часов приезжаем в лагерь, где все готовятся уезжать домой без ужина. Смотрим список премий за работу по подряду в прошлом году.

По пути в Ларгу останавливаемся на пикете 105, чтобы выяснить, кто собирается уйти из бригады. В то же время, в бригаду просится шалопай Порода, но голоса «за» и «против» разделились.

; Почему бы не помочь человеку? ; рассуждал Владимирский.

; Опять устраиваем детский сад, ; возразил Моряк.

; Не бригада будет, а ЛТП, ; поддержал Люпак.

Огонёк и Натан остаются в лагере, собираясь поработать на КГТ в выходные.

В поселковую баню мы опаздываем. Выпиваем с Кисой «Плиски», и я укладываюсь спать, он же долго бродит по общежитию.

В субботу утром пишу письма, дневник. В магазине покупаю шапку-ушанку для Лерки, а себе ; валенки. Читаю Каверина в «Новом мире». После завтрака захожу в магазин и вижу афишу о выступлении Е.Клячкина в 11 часов.

Иду в клуб в назначенное время, Владимирский с Ковалём тоже пришли. В зале ; одна мелюзга: учителям захотелось посмотреть, и они «прихватили» своих учеников. Нина, работница почты, принесла магнитофон «Романтик», чтобы я записал концерт.

Прождав впустую 10 минут, иду в магазин за батарейками. У прилавка «сельпо» стоит наш гость со списком товаров и «экзаменует» продавщицу Свету:

; Пиджаки замшевые, вы знаете, такие модные, ; есть?

; Таких пиджаков нет, ; отвечает продавщица.

; А полушубки детские?

; Нет, такие вещи у нас продаются лишь по талонам.

; Да? ; удивляется Евгений. ; А где взять талоны?

; Талоны выдаёт профсоюз, ; терпеливо поясняет продавщица.

Он перечислил ещё кое-что из списка, наконец, купил носки и успокоился. Вскоре здесь же оказались Простолуков и Степанов. 

; Разве вы не идете на концерт Клячкина? – спросил я.

; Как это? ; они в недоумении. ; Никто ни с кем не договаривался о его выступлении!

; А афиша, ; видели?

; Это произвол! Пойди и скажи заведующей, что ничего не будет.

; Нет уж, говорите сами, ; сказал я и пошёл в клуб.

В это время, как перед показом фильма, Ильинична «крутила» киножурнал. Подошёл Ковалёв и успокоил:

; Клячкин пришёл и готовится выступать.

Известный бард вместо пения заговорил о том о сём, о своих впечатлениях и наших трудностях, что мы знали и так… Особенно хорошо прозвучали не его песни, а других авторов, блатного содержания. Его же собственные произведения, старые и пошловатые, выглядели слабее. Тем не менее, я записал половину кассеты и обещал вечером отдать Нине «кассетник» с записью.

После концерта, прикупив 4 бутылки «Плиски», Влад повёз «родственничка» Ковалёва с Владимирским в лагерь для «примирения» с бригадой. Однако, после «затравки» они остановиться уже не могли и приехали в Ларгу «закреплять примирение».

Вечером я читаю Каверина и рано ложусь спать.



Глава 37

«Испортили мероприятие!». Чествование отказников.
Разборки в горкоме. «А ну-ка, парни!». «Непочатый край».

28 января, воскресенье. Подъём в 5 часов, ; письма, дневник. Захожу в 10-ю комнату за кофеваркой и нахожу уже «тёплых» Владимирского с Ковалевым в дискуссии с Зоей, воспитателем общежития.

; Да, вы знаете, что Клячкин ; друг Высоцкого, а в клуб привели одних детей! ; говорит Владимирский. ; Он мог бы выдать, мог спеть такое! А здесь дети! Испортили всё мероприятие.

Через пару часов я слушал ту же самую речь, но в исполнении Зои уже в 12-й комнате.

После обеда я заперся в свободной комнате и, читая Каверина, никому не открывал до ночи.

В понедельник начал писать фельетон о «Красном уголке», отданном под жильё. В 10 часов заходят Гриша и Саша, вышедшие из бригады. Сегодня все, остающиеся в Хородочи, должны собрать здесь свои вещи и исчезнуть из «поля зрения». В 11 приезжает вахтовка, и, отобедав, мы едем в лагерь.

Здесь ; голодные Лёха и Огонёк. Еду с ними на КГТ, меряю глубину ямы для закладки блока. Опять натаскиваем дрова и отжигаем грунт в яме. В 17 часов едем в лагерь.

По приезду Моряк первым сообщил мне, что я должен собираться в Ленду на беседу в горкоме по поводу моей «статьи». И добавил, что Аня уже неделю лежит пластом с пониженным давлением.

В 18:30 все собрались за столом, и Влад сказал прощальное слово покидающим бригаду. «Плиска» пошла под сало, колбасу и котлеты. «Виновникам торжества» были вручены памятные подарки: пепельницы и зеркала. Звено Ярковича, составляющее ныне костяк новой бригады, тянет к себе всё, что бросают отступники.

По пути в Хородочи я был свидетелем «хозяйственности» Ярка, который прихватил со стола бутылку «Плиски», и желающие распивали её всю дорогу. Мне было не по себе, и я дремал, обдумывая предстоящую встречу в горкоме.

В поселок прибыли в 22:30. В одной половине 8-й комнаты, разделённой перегородкой, обосновались Степановы. В квартире Анюты нет света, все спят. Адонин печатает с Простолуковым свадебные фото. Я читал «Литературку», когда Влад привёл Воронова, и он стал меня «накачивать» своей «убежденностью» в правоте руководства до часу ночи.

Владимирский где-то уронил на ногу утюг, она у него распухла, и он ; на больничном ночует у Коробова.

Во вторник утром договариваемся с Владом встретиться в конторе, чтобы ехать вместе. Захожу с Алёнкой к Ане в больницу, и её отпускают домой в связи с морозами.

В 11-м часу выезжаем в Ленду на медицинском УАЗе со Степановым, Кузовцовым и другими. Густой туман застилает дорогу и сбивает скорость. Однако, торопились мы зря: в тресте никого не было. Манаров просит нас подойти без четверти два.

Проходим с Владом по магазинам. В редакции «Авангарда» никого из наших нет. В 14 часов встречаемся в тресте и едем на нашем УАЗе в горком.

В кабинете сидели: первый секретарь горкома партии Несаулов, Сунгорин, Ногачёв, секретарь парткома треста Манаров, Руконин, Кузовцов, третий секретарь горкома Черкесов и я. Сначала говорили: Ногачев, Манаров, Кузовцов. Воронов кричал, что я отщепенец, достойный «аутодафе» и обещал, по крайней мере, «стереть меня в порошок». Дали слово и мне.

; Заголовок статьи писал не я, поэтому он не отражает действительности. Я писал письмо, а не статью. Оно могло служить лишь вызовом корреспондента и заинтересованных лиц для обсуждения в редакции. Вдобавок, редакцией искажены время действия и некоторые факты.

Сунгорин рьяно защищал свою «правку» моего письма. Заголовок он «оправдывал» тем, что таково «требование времени, тенденция газеты ; писать броско и завлекательно». Подзаголовок поясняет, что письмо написано не одним человеком, ибо в нём имеется подпись комсорга, который, конечно, не мог не прочесть само письмо.

Я в его речь не встревал, так как вставить даже слово в его скороговорку было невозможно. Поддерживая меня, он заметил, что «автор должен иметь мужество защищать свое письмо, но, видимо, ему его не хватает». Да, но обсуждалось не письмо, а состряпанная им статья!

Несаулов, подводя черту, предложил готовый ответ руководства в «Газету», пожурил Сунгорина за резкость, с которой он возражал всем доводам руководства, и перевёл разговор на общие проблемы строительства. На том и закончили.

Сунгорин же решил продолжить обсуждение в кабинете Руконина. Покричали, каждый о своём. Сунгорин зачем-то вспомнил высказывание Райлина о бригаде: «Лучше с ними не связывайся, а то…». Влад, в свою очередь, заметил, что его мнение о Вове не очень высокое.

Затем Влад стал обсуждать с Черкесовым его диплом: «Текучесть кадров на строительстве Магистрали». По его выходило, ; вся проблема в нехватке жилья.

; Если бы жилья хватало, текучесть сократилась, но на сколько? ; спросил Влад. ; Разве дело только в жилье? А перспективы? А целевой вклад на машину? Можно и без жилья отработать за машину, например, два с половиной года. А дальше что? Вот и ищут ребята работу поденежнее, да почище.

Несаулов спросил риторически:

; Если человек приехал заработать, и ему дают такую возможность, почему бы и не поработать с утра до ночи?

«Очевидно, партийный босс рассматривал нас как рабсилу, приехавшую урвать… Значит, нам не нужно ни учиться, ни читать, ни заниматься спортом и развиваться духовно, а отключиться от всего на три года и выбросить их из своей жизни. Разве это государственный подход?» ; думал я.

… В редакции «Рабочего Авангарда» я повстречался со всеми: Русовым, Тимошиным, Мормоновым. Сказал Инне, чтобы мой фельетон про «Красный уголок» выбросили, ибо тема потеряла актуальность.

Выйдя на дорогу случайно встретил нашу машину, идущую в трест. Степанов договорился с Иванцовым о кинопередвижке, нашёл нашего бухгалтера, и в 17:30 мы выехали домой. На полпути к Кудыкте встретили представителя Заказчика, и он попросил отвезти его обратно в Ленду.

Я вышел в Новоленде, купил в магазине водки и вернулся на перекрёсток в ожидании нашей машины. Простояв час на 45-градусном морозе, чуть не пропустил её, когда она проехала мимо, вывернув с заправки. Я догнал её и, постучав по борту, остановил...

В Хородочи были в 21:30. Лёня и Владимирский уже улеглись и выпивать со мной не захотели. У Влада сидел Батюшенко и писал заявление о переходе к нам в бригаду из мехколонны, которую, сокращая штат, сливают с другой МК. Я предлагаю им выпить, после чего Батюшенко поёт слащавым голосом: «В морозы строим Магистраль…». Забираю у Влада свой спальник и ухожу спать к Лёне.

… Договорился с Владом задержаться, чтобы забрать на почте письма и газеты.

В 8:30 у Шуманов дверь была ещё закрыта. Зашёл через час, Алёнка не учится, сидит дома из-за мороза. Отдал Ане журналы с романом Каверина. На почте получил перевод из «Авангарда» ; 2,90 рубля и из «Газеты» ; 27 рублей и отправил свои киноплёнки отцу для проявки.

Когда подошёл к конторе, увидел в красном автобусе Мягкова из многотиражки «Магистраль». Он усадил меня в автобус и стал расспрашивать о беседе в горкоме.

; Сегодня, в -50°, всё равно никто работать не будет, ; «просветил» он меня.

Всё же я от него убегаю, забираю свои вещи у Адонина и еду на трубу со всеми.

На КГТ никто не работал: невозможно было завести автокран и бульдозер. Вместо этого Огнев с Натаном вроде бы замазывали раствором щели на «лагерной» трубе «на заморозку».

После обеда мы с Лёней едем на 1222 км осмотреть место следующей трубы, а потом ; к взрывникам, но никого у них не застаём.

Федино звено загружает в «Магирус» скальную породу, а Влад с Ковалём облицовывают ею входной портал на ПК-105. Я присоединяюсь к ним. После захода солнца и с появлением ветра чуть не отморозил щеку.

Вечером желающие едут в Ларгу на фильм «Особая ситуация» (Польша). Мы с Огневым остались в лагере и решали шахматные задачи. Вернувшись, Валя сообщила о возможности нашего участия в ларгинском конкурсе «А ну-ка, парни!».

В четверг после завтрака выдираем с Владом бетономешалку из «ледяного постамента», грузим в «Магирус» оборудование и отвозим всё это на ПК-245. После разгрузки едем назад. Вторым рейсом в «Магирус» грузим цистерну с водой.

В 18 часов Степанов везёт меня и Огонька в Ларгу договариваться о выступлении на конкурсе. Ключ от нашей комнаты остался у Натана, ушедшего в баню, и добрые соседи пригласили нас на ужин.

В 19:30 идём в клуб, где Галина Ильинична нас «разочаровывает»: мы участвовать в конкурсе не будем, но «Степанов должен выступить с речью о себе, и об этом напишут в районной газете». Вздохнув с облегчением, возвращаемся домой.

На улице ; ветер, в нашей комнате ; холодина. Укладываемся спать, но в полночь является Влад с «ночной вылазки» в Хородочи. Ему «повезло»: на обратном пути в вахтовке сломался бензонасос и полтора часа они с водителем по очереди мёрзли, ремонтируя его. Мы поднимаемся, едем вместе в лагерь и падаем в свои постели.

Пятница. Сегодня начальник ; Огнев. Идём оштукатуривать швы на открылках. Вода даже в обогреваемой бочке ; и та покрылась корочкой льда. Несу ведро воды для раствора на печку. Пока Огонёк закуривает, обнаруживаю течь в ведре.

Выливаю воду на улице, набираю в ведро песок и замешиваю с цементом. После этого заливаю воды и готовлю раствор. Замазываю все щели, в том числе и те, которые якобы заделал Огонёк на досуге. В это время перекур «старшого» закончился, он посмотрел на мою работу и позвал меня на заслуженный перекур. Я израсходовал раствор до конца и пришёл в балок.

Только мы взялись за решение шахматных этюдов, как зашёл Влад.

; Ну, что? Уже 20 минут вы не работаете, ; уверенно заявил он. ; Нет, чтобы подойти и спросить, что делать. Работы ; непочатый край…

Идём отрубать концы электродов в монолите лотка. Когда приехал Лёня на ЗИЛе, загружаем в него ненужное оборудование и материалы. Отпускаю Огонька сопровождать груз.

После обеда перетаскиваем бульдозером вагончики ближе к автодороге. На улице видны лишь Степанов и Федя, остальные попрятались от мороза в «щели». Ждём появления Зайцева на «Кировце» для буксировки вагончиков, но он где-то застрял.

У подъёмного крана отломилось ушко крепления полиспаста, и крановой успел загрузить в «Магирус» лишь емкость для воды.

Когда мы ехали с Адониным на «Кировце» в новый лагерь, у движка трактора лопнули болты сборного шкива помпы. Разворачиваемся, но в это время нас обгоняет ЗИЛ, и Лёня едет на нём с Зайцевым в старый лагерь в надежде застать вахтовку. Увы, она уехала с ребятами в поселок. Зайцев возвращает «Кировец» в лагерь и поручает мне прогревать его двигатель. Сам уезжает на ЗИЛе за помпой. Мы с Лёней собираемся ужинать, как вдруг с полдороги Зайцев возвращается.

; Не могу оставить трактор, сердце болит: в радиаторе вода, она может замёрзнуть, ; объяснил он, поел с нами и повёл свой «Кировец» на ремонт в Ларгу: пять километров, ; остановка двигателя на 15 минут для охлаждения и снова ; пять километров, остановка...

С Лёней, играем в шахматы. Он много говорит о своём наболевшем со мной и Владимирским. Я от такой игры устаю и берусь за газету. Он продолжает говорить, но, видя, что я не реагирую, обиделся, надулся и улёгся спать.



Глава 38

«Шапками закидаем». Наивный «детонатор».
Серьёзные механизаторы. «Мишки в лесу».
На западном «фронте»… Выгодные знакомства.

3 февраля, суббота. Подъём в 3 часа, дневник ; до 8 утра. После завтрака читаю «Возрождение» Пушкина. Лёня решает шахматную задачу в течение 2-х часов. Даю ему вторую задачу и читаю вслух особо понравившиеся мне места в книге.

Зашёл парень в поисках взрывников. Адонин широким жестом «закидал его шапками»:

; Сейчас подъедут наши машины, и мы тебя завезём прямо к их Управлению.

Парень прождал до 12 часов и ушёл на дорогу ловить попутку.

; Да, и машин-то сегодня мало ходит, ; сказал Лёня с невинным видом. ; Всего две прошло.

На самом деле, машин по дороге прошло, по крайней мере, с десяток. Наш ЗИЛ пришёл в 13 часов, но Лёня не мог оторваться от решения этюда и только в 14:30 поехал к взрывникам.

Обедаем с Владимирским, чиним одежду, пилим дрова и болтаем обо всём на свете. Остаёмся с ним дежурить.

Вечером я занимался штангой и улёгся в 22 часа. Владимирский перед сном развлекал меня разговорами о своих бабах и Вере Ивановне, которую он «не захотел».

Воскресенье. Подъём в 5:30, дневник ; до 7 утра. Владимирский встаёт рано и сразу включает свой «репродуктор». Умолкает он редко, и лишь в эти моменты мне удаётся читать поэму Пушкина.

После обеда попилили и покололи дрова, забивая один топор другим и сломав при этом новое топорище.

К вечеру так болело горло, что заниматься на улице чем-либо уже не хотелось. Перед сном Владимирский вспоминал о стройке в Москве, где он работал рядом с моргом и получал за мелкие строительные услуги спирт от «мясника».

В понедельник дочитываю «Возрождение» и подчёркиваю в тексте интересные места. Бездельничаем вплоть до приезда бригады в 13 часов.

; Почему печки у нас не топили? Холодрыга такая, а вы тут себе греетесь, ; посыпались вопросы от зашедших мужиков.

; Не топили, потому что собирались увозить вагоны, ; сказал я. ; Мы уже должны быть на новом месте. Влад, где маши…

Я не успел договорить.

; Что ты ехидничаешь? – взорвался бригадир. ; Помолчи лучше! Надоел всем с переездом! Без тебя знаем, что нужно переезжать!

Такой реакции я от него не ожидал. Подавленно собрался и молча вышел на улицу.

Занимаемся с Владимирским дровами и готовим черенки для лопат. Это занятие подвигло парторга на разговор о Ветхом и Новом завете, о житии Святых.

В обед я приглашаю Владимирского поесть супу и застаю его в странном возбуждении: кто-то сломал ещё два топорища, и, кроме того, от него уже разило спиртным. Степанов это тоже почувствовал и спросил:

; Что вы делали вчера и позавчера?

 Я удивился:

; Сидели здесь безвыездно, запасали дрова совершенно трезвые.

Нахожу отломанную фару какой-то машины, долго вставляю в неё лампу и испытываю с аккумулятором у механиков. Теперь в балке будет независимый свет! Объясняю своим соседям: осталось взять вечером у механиков аккумулятор.

Степанов нашёл повод ещё раз упрекнуть меня:

; Чего ж ты не работаешь? Все дрова готовят…

Действительно, 15 человек валят одно дерево, пилят его одной пилой и колют двумя топорами, а я не отбираю у них ни пилу, ни топор. Не понятнял, что за придирки?

В конце смены вахтовка уезжает в новый лагерь за ужином, а я выхожу на дорогу голосовать в сторону Ларги. Через 20 минут меня подобрал КРАЗ «Техпомощь», и я успел в поселковую столовую.

Возле общаги увидел ЗИЛ: Лёня привез нам инструменты Беклемишева. Уходя, Лёня спросил, не попадался ли мне навстречу трейлер с «Комацу». Я ответил отрицательно и, отмывшись, улёгся спать, предупредив, что за два дежурства беру отгул.

Неожиданно «на бровях», «освоив» три бутылки «Плиски», ввалился Коваль и упал на койку Огнева, пробурчав:

; В 10-й комнате спят «молодожёны».

В 23:30 к нам зашли двое парней.

; Мы из Управления Механизации, везём вам «Комацу», ; сказал один из них. ; Лёня говорил, что вы в курсе. Нас шестеро…

Натан вскочил, стал трясти, хлопать по щекам Коваля, но тщетно. Стелим вместо матрасов на кровать Кисы телогрейки… Кто-то из «Умовцев» спросил, указывая на Ковалева:

; Это Степанов?

; Влад не пьёт, ; улыбнулся я. ; И вообще он в Хородочи.

Но они, кажется, не поверили. Натан вынул из кармана Коваля бутылку «Плиски» и спрятал. Гости это заметили. «Молодожёнов» мы быстро «вытряхнули» из 10-й по своим комнатам. Механизаторы умылись, выпили две бутылки спирта и легли спать.

Во вторник встаю в 6 часов. Пишу письма Гоше и Жеке. Коваль проснулся и потребовал свою бутылку. Он зашёл в 10-ю комнату, и механизаторы его навели: «Натан спрятал…». Он пришёл к нам и потребовал её уже настойчивее. Натан сдался.

Механики ждут Адонина или Влада. После столовой иду на почту ; забрать бандероль от тётки с семейными документами, фото и вырезками. В 10:30 выхожу на дорогу и через полчаса попадаю в машину Лёни.

В Хородочи обедаем и, когда я узнаю, что вечером будет встреча с руководством района, остаюсь в надежде встретить кого-нибудь из прессы. Лёня уезжает в Ленду на переговоры с Храбровском. Я читаю газеты, наведываюсь в клуб, но Ани там нет. Лёва сообщает, что она якобы ещё в больнице.

В клубе все готовятся к конкурсу художественной самодеятельности. Я к выступлению не готовился и мог только поболеть за своих. В фойе толкотня, я присаживаюсь в уголке и вижу, как Аня беседует с Карловой. Не дождавшись конца их беседы, захожу на сцену посмотреть на приготовления конкурсантов. Особенно волнуются наши танцоры.

Несмотря на некоторый мандраж моих соучеников во время выступления, Карлова восторгается танцем Сони и её партнёра и просит Анну приготовить две пары к апрельскому конкурсу в Благинске.

Ухожу в холостяцкую половину восьмой комнаты, а в 21:30 заходит Аня. Разговаривать нам было некогда. Сплетаясь и барахтаясь в попытке объять и получить все и сразу, мы походили на медвежат в лесу…

Через час, едва остыв, я был уже у Лёни. Он приехал час назад, устал в дороге и лежал в кровати. Я выпил чаю с сыром, который покупал для него, а он к нему не притронулся. Захотелось почитать, и мне подвернулся потрёпанный сборник рассказов и очерков «Подвиг». Я принялся за повесть В.Кунина «Как слышите меня, Земля?» и читал до 3 часов ночи.

Подъём в 7 часов.  Завтракаю с Лёней, в 9 часов выхожу на дорогу, а он едет с заказчиком смотреть наши трубы.

В Ларге я был в 10:30. Читаю рассказы Моэма из сборника «Луна и грош», пишу дневник, разбираю вещи. В клубе идёт фильм «Тачанка» Одесской киностудии. Вместо ужина ; чай с пряниками.  В кровать беру книжку о Блоке, но быстро засыпаю.

В четверг пишу дневник до 6 утра. В столовой упрашиваю двух водителей взять меня до лагеря, но никто не берёт. Нашёлся водитель КРАЗа со сваей 12 м на полуприцепе. Едем с ним медленно, но верно.

В 8:50 выхожу из машины и сползаю по обрыву к нашим вагончикам. Захожу в свой балок. У нас все спят, кроме водителя вахтовки Валихана. Степанов уехал вчера, сопровождая клык-рыхлитель «Комацу», сломавшийся в первые полчаса работы. К 10 часам все встали, кроме Огнева. Позавтракали. Мы с Беклемишевым не можем ехать на работу: в вахтовке нет бензина. Вчера из-за этого машина даже вернулись с полдороги.

Читаем и бездельничаем до 13:40. Наконец, приезжает ЗИЛ с бензином, и, заправив вахтовку, мы едем в сторону Ломчи. Ближайший съезда с дороги на насыпь магистрали мы проехали и возвращаемся на 6 км назад. С 3 до 5 вечера разбиваем ось трубы и ось первого пути на дальней трубе. 

Приезжаем в лагерь к 18 часам. Предлагаю Валихану купить электроплитку, чтобы подвешивать её к поддону машины и греть масло без дыма и огня. Правда, примет ли он такое новаторское предложение?

После ужина все едут в Ларгу, в кино, и с трудом достают билеты на «Гнездо саламандр».

Я, Беклемишев и другие остаемся в лагере, читаем, загружаем с ребятами воду в кухню. До часу ночи Огонёк не давал спать, выясняя у Владимирского как знатока истории про «смутное время» в СССР с 1953-го по 60-й год. При этом он уверял меня, что, если кто хочет спать, то будет спать, невзирая на разговоры. Я взял альманах «Прометей» и стал делать вид, что читаю Дж.Фолкнера «Мой брат». Заснул, лишь когда Огонёк прекратил «интеллектуальные» разговоры.

В пятницу встаю в 8 часов и сразу топлю печь с водой для нашей вахтовки ; раньше начнём, раньше кончим. Я думал, что завтрак в 8:30, но Валя передвинула его на 9 часов. 

Вахтовка завелась, и в 9:30 мы с Беклемишевым выехали на то же место. Приехав на площадку, развожу костёр из соснового лапника. Быстро находим ось первого пути, и я забиваю две трубки ; колышки. У меня был с собой термос, и с 12 часов мы перекусываем.

Тащим репер с одной трубы на другую и обратно. Закончили в начале третьего часа, и к этому времени приехал Вася на ЗИЛе. Он взялся чистить свечи двигателя, поэтому по приезду в лагерь основную часть бригады мы уже не застали. Только Сторчинский и Веричук помогали водителю «Магируса» собрать починенное колесо.

В субботу встаю поздно, пишу ответ на письмо тётке, стираю бельё и читаю. Всё же, меня тянет в Хородочи, и у столовой я нахожу машину. В посёлке около магазина встречаю Перову. Сегодня она «халтурит» как певица на свадьбе в столовой, а завтра, с 11 часов будет готова к репетиции.

Лёня в это время уже проснулся, и мы решаем с ним шахматные задачи, затем играем в клубе в «пинг» до 18 часов. Во время игры он скандалит с Серёжей, билетным контролёром, из-за шума, что тот устроил в фойе.

Сначала я хотел пойти в больницу, навестить Аню, но что-то меня заставило зайти сперва к ней домой. Она была дома и делала завивку. Обещаю ей нынче поговорить с Лёвой о нашем положении и провожаю её в больницу. Однако, случай для разговора так и не представился.

Скандалом с Серёжей о прекращении шума Адонин не удовлетворился и долго беседовал с Васильевной о безобразиях вокруг теннисного стола, о наличии «всяких» кружков, о пьяных выходках иных теннисистов и о прочем. Дома, за чаем, он выплеснул на меня всю «отрыжку» негодования, уже сдобренную своей желчью.

Все, кто приехал с трубы, остановились в половинке 8-й комнаты. Днём они играли в волейбол, а вечером смотрели фильм «Когда рядом мужчина». Стаценко хлопочет о колонках для игры на свадьбе: если их сейчас же не починят, у него сорвётся «халтура», а свадьба у бухгалтерши ОРСа сулит выгодные знакомства. В конце концов, всё образовалось: в колонках заменили два сгоревших до углей динамика.



Глава 39

Без «фиги в кармане». Очередной простой.
«Дружба» под расписку. «Замуж невтерпёж».
Операция «Журналист». «Последушка» в «Газете».

11 февраля, воскресенье. Встаём с Лёней одновременно. После завтрака читаем дома газеты. Вскоре к Лёне пришёл Женя, электрик, и они уходят играть в теннис. В 11 часов Лёня собирался играть в волейбол на первенство СМП.

Захожу в больницу к Анне за кассетником. Она обещает зайти в клуб на репетицию, но в ожидании Главного врача так и не пришла. Занимаемся с Татьяной вдвоём до начала фильма в 13 часов.

Когда я относил Ане в палату магнитофон, тут же, будто по сигналу, начали ходить врачи, посетители и глазеть на возмутительную парочку.

После этого я, всё же, зашёл в клуб, где в кассе сидел Лёва, и объяснился с ним.

; Я обещаю, что больше не буду «воровать» твою «радость жизни», ; сказал я, как зубрила на уроке, ; потому что от этого всем плохо. Я хочу, чтобы было, как год назад, когда мы все вместе работали. В общем, со своей стороны я обещаю… и Ане об этом тоже сказал.

; Мы сами разберёмся, ; коротко ответил Лёва.

Насколько я был искренен в своём обещании, трудно сказать. По крайней мере, «фигу в кармане» я не держал.

В 15 часов уставший и недовольный пришёл Адонин: последнюю игру в волейбол команда СМП проиграла бригаде Шинкова. Сил у Лёни оставалось только для игры в шахматы.

Около 18 часов зашла Аня, и мы обсудили, как и когда будем репетировать.

К вечеру меня охватил какой-то нервный озноб и дикое волнение. Я сказал Лёне, что мне надо принять успокоительное. Он был не против тоже «подлечиться», и я купил бутылку коньяка за 11 рублей. К этому времени пришла Анюта, и мы втроём выпивали до 20 часов, а затем я проводил её в больницу. По пути поведал ей о разговоре с Лёвой. Долго стояли в коридоре больницы, и все, кто проходил мимо, ещё раз удостоверились в наших близких отношениях.

; Значит, всё? ; спросила она. ; Ты боишься «двойного хвоста»?

; Нет, ; ответил я, ; боюсь третьего, который ты не можешь оторвать.

; Да... детям нужен отец .

; Всё равно, ты от него не уйдёшь, а я тебе ещё раньше говорил: останемся друзьями... – сказал я и подумал: ; «Мыло-мочало ; начинай сначала».

; Я вредная, не смогу быть другом.

; И мне теперь из-за этого бросить танцы?

; Наверное, ; подумала она вслух.

; Нет уж, ; возразил я. ; Лучше будем заниматься с Татьяной сами. И всё же, я к тебе буду относиться по-прежнему ; дружески.

Она промолчала, и мы расстались.

У Лёни в комнате появился Юра ; новый член бригады. Допиваем коньяк, говорим об авиации, к которой оба причастны, и о повести Кунина про летчиков.

Перед сном играем в шашки.

В понедельник бригада собирается в столовой к 8 часам. Лёня просит меня забрать в сарае все каски. Я позвал на помощь Огонька, но он меня тихо послал. Нанизываю каски на проволоку и отношу в столовую. Предупреждаю Влада, что останусь в посёлке, чтобы получить паспорт. Валя даёт мне квитанции на получение своих посылок.

Я выполняю все поручения и в вахтовке с ребятами Шинкова быстро доезжаю до Ларги.

В общежитии в ожидании открытия столовой все расположились в 10-й и 12-й комнатах. После обеда, приехав в лагерь, ходим друг за другом. Работы нет. Я занимаюсь штангой, дочитываю Фолкнера и перехожу к книге о Блоке.

… Подъём в 6:30, дневник ; до 8. Едем на ПК-74 разбирать опалубку: я, Ковалёв, Коробов и новенький Боря ; спортсмен из Фрунзе.

Долго разжигали костёр, и, пока он разгорался, все уже согрелись в работе.

В 11:30 уезжаем на ПК-105 разбирать сарай, где хранилась «столярка». Но, когда подошли к нему вплотную, Влад пожалел его и оставил «в живых». Хотели было ехать в лагерь по льду реки, но колеи не нашли, и водитель отказался от этой затеи. Свернули на реку возле стоянки МК-49 и промчались по мокрому льду несколько километров. Выехали на автотрассу между двумя сопками, у мостовиков.

После обеда Влад посылает нас на чистку стеклоизола. Чистим его в будке вчетвером до конца дня. Степанов ждёт «Магирус», чтобы уехать в поселок, но Моряк обрадовал: ГАИ сняла номера со всех машин, кроме той, на которой они приехали (через прореху в заборе, через территорию мехколонны и по ж/д насыпи).

До ужина читаю газеты, которые привёз Адонин. В сумке у него был подшипник, и я заметил, что в его сепараторе не было одного шарика. Я предложил Феде найти брак, но он ничего найти не смог.

; Влад, ; обратился к нему Лёня. ; Бензопилу теперь будешь брать у Ярка под расписку.

Степанов рассвирепел и собрался ехать в Хородочи.

; Хочу последний раз посмотреть в глаза Ярка!

В 17 часов, поужинав, желающие уехали в Ларгу смотреть 2-х серийный фильм «Любовь ; это жизнь». В нашем вагончике остались я и Владимирский.

Дочитал про А.Блока и про М.А.Ольминского. Заснул было в 22 часа, но в полночь приехали любители кино. Натан плевался, жалел 40 копеек и три часа потраченного времени. Засыпаю под трёп Владимирского в час ночи.

Среда. Подъём в 5:30, дневник ; до 8 часов. В девять ухожу чистить изол. Огнев еще спмт. Вурданов на погрузчике чистит лёд на речке под каток для игры в хоккей размером 300х100 м. Федя, глядя на эти размеры, комментирует:

; Хороший он парень, но бестолковый. Обязательно сделает не так, как его попросишь. Да, глуповат...

Так он чистил снег, пока не пришёл «Магирус» для перевозки гравия.

На обед все почему-то ушли в 12:45. Я задержался до часу. После обеда идём с Федей и Владимирским на ПК-246. Разбиваем ось трубы и смотрим глубину выемки после взрыва. Бульдозерист «Катера» из мехколонны, которому, как доложил Моряк, Влад заплатил 300 рублей, не имел второй вешки в створе трубы и сместил котлован влево на 3 м. Приезжали начальники взрывников, ходили взад-вперёд, но ничего не решили.

 В обед привезли зарплату (мне ; 28 рублей). Отдал Колюшке долг 10 и 5 ; на проводы бывших членов бригады. Коля с Кисой получили деньги и продолжили делать ступеньки на косогоре для спуска на «каток». Пока я не сказала Кисе, что надо бы позвать Вурданова с реки, никто не шевельнулся.

Пообедав, актив бригады обсуждал мероприятия к 23 февраля, и Валя выдала Огневу:

; Вот ты, например, каждый день играешь в карты.

; Да, может быть, мне это нравится, ; привычно отвечал Огонёк.

; Но нельзя же так жить! ; воскликнула Валя.

Огонёк не долго думал и, спокойный в своей непогрешимости, бросил:

; Ты всё это говоришь оттого, что замуж выйти не можешь.

Валька пулей вылетела из столовой.

В 15:30 заходим с «энтузиастами» в будку к чистившим изол и попадаем на затяжной перекур.

; Подшипник на генератор «сотки» уже не нужен: разбит вал ротора, ; закончил рассказ Моряк.

; Зовёт меня новый моторист Валера: «Скорее на станцию!», ; выдает подробности Киса. ; Прибегаю, а там всё красное, из подшипника искры летят. Заглушил станцию через пять минут.

Вдруг Моряк выглянул на улицу и с невиданным энтузиазмом крикнул:

; Кто свободен, идём рубить дрова! Чего сидеть?

Коробов и Огонёк пилят, мы с Лёхой и Федей колем, затем, продолжаем рубить ступени в обрыве для спуска на лёд.  Чищу лёд на «катке», а в это время толпа уже начала гонять мячик на насыпи у лагеря. Сколько я ни уговаривал ребят пойти на лёд, никто не откликнулся. Что ж, присоединяюсь к толпе, и гоняем мяч до 18 часов.

После хорошего разогрева тягаю штангу 65 кг. Огнев ехидно посмотрел на меня и пошёл в балок. В футбол он играл тяжело, а после размышлял:

; Надо бросать курить или заниматься спортом.

Влад предложил серьезно:

; Бросай спорт.

За ужином Владимирский возобновил подначки:

; Если человек что-то пишет по утрам, жди беды: попросит командировку за границу.

После ужина все читают, кое-кто играет в нарды. Влад предлагает показать желающим решение этюда с конями, который решил у Лёни.   В 23 часа я заканчиваю читать в «Подвиге» про Анискина и ложусь спать.

В четверг встаю в 5:30, дневник ; до 6:30. Целый час пытаюсь выдавить из себя несколько строк к рассказу, потом до восьми читаю В.Липатова.

Весь день очищаем стеклоизол от бумажной прокладки. В обеденный перерыв Ковалёв провёл политинформацию о Кампучии, причём, весьма профессионально.

Вечером делаю из жести накладку на клюшку, но играть в хоккей никто не собирается, видимо, спеклись вчера. Кое-как уговорил Юру пойти со мной. Побегали с полчаса до последнего гола и буквально сварились, ; кислорода на реке меньше, чем на берегу.

Женщины пригласили нас лепить пельмени. Огонёк, конечно, отказался. Лепим час с лишним. За разговорами было видно, насколько же наши девочки тупы: отвечают на все плоские шутки Владимирского с полной серьезностью.

Когда в десять вечера приехала водовозка, Влад оторвал нас от кулинарного творчества и позвал таскать воду на кухню. Я огрызнулся:

; Пусть картежники таскают! ; но всё же пошёл за водой.

Перед сном читаю Липатова до 23 часов.

В пятницу проснулся в 5 часов. Электростанцию отключили, и в салоне было холодно. Решил не вставать, хотя около шести напряжение дали. Завтракаем в 8 часов. Читаю Липатова до девяти. Огонёк с Натаном играют в нарды. В это время в вагончик заглядывает Влад и кричит:

; Ну, что, совсем обнаглели?! Сколько времени? Все уже работают!

; А сколько? Радио ещё играет, значит, девяти нет, ; наивно лепечет Огонёк.

; Так что, ; надо после девяти выходить? Ребята уже начали… ; продолжал бригадир.

; Ну, и мы идём, ; сдался Огнев.

Я не стал надевать робу и валенки, а выскочил на улицу в домашнем.

Через час Влад с трагическим видом отрывает меня от изола и ведёт в балок. Я теряюсь в догадках, ; зачем?

; Ты, говорят, у нас артистом был? Давай напишем письмо, а ты, как корреспондент «Рабочего», придёшь с ним к взрывникам и «попугаешь» их публикацией…

Грею машинку, пишу письмо, а он уходит к дизелистам. Через час Влад зашёл и сказал:

; Операцию «Журналист» проведём в понедельник.

«Видно, со взрывами дело встало, но не до конца», ; думаю я и ухожу чистить стеклоизол.

В виде шутки летает слух, будто после обеда едем домой, в Ларгу. Как-то неуверенно, кто в лес, кто по дрова бросили работу и полчаса ждали обеда. Потом уже более уверенно начали готовиться к отъезду. Наконец, к 13:30 собрались и поехали. На участке остались Влад и Юра из Ашхабада.

Коваль с Владимирским должны в посёлке сходить в баню и вернуться в лагерь, дабы пойти завтра на охоту. Влад доверил деньги Ковалю для покупки консервов. В общежитии читаю до 17 часов, парюсь с Натаном в бане, получаю на почте журналы от Леры с «Четвёртой скоростью».

Еду на попутке в Хородочи, и по прибытии ; меня накрывает дикая тоска. В клубе ; «старая песня»: Татьяна завтра репетировать не может, ; опять «халтура» в столовой. Читаю Ткаченко с вечера до 4-х утра.

Встаю в 9. После столовой отправляю телеграмму Сунгорину в Прессцентр с намёком на очередной простой у нас. Заходят молодые Оля с Володей и зовут играть в теннис. Однако клуб ещё закрыт, и они остаются до открытия у меня. Играем с 12 до 14, и я, в основном, проигрываю Володе. Мечусь по посёлку с Лериными журналами, думаю, с кем бы поделиться чтивом. Отношу журналы Перовой и остаюсь дома читать газеты.

… В комнату вваливается пьяный бич и просит купить ему водки:

; Мне не дают, говорят, ; я «на бровях», ; объясняет он с трудом.

Я вывожу его на улицу и обхожу вокруг общежития, дабы он меня забыл. Бич к тому времени уже договорился с соседями. Я запираюсь у Лёни и читаю его газеты.

Вдруг в дверь постучал Коробов и спросил:

; Ты читал?

; Что именно?

; В «Газете» за 15-е посмотри…

Открываю «Газету» и вижу статью Сунгорина «по следам» моей публикации. Вот это ; да! Ай да, Сунгор, ай да, сукин сын! Выпиваем с Серёгой водки по этому поводу. Заходит пьяный, по случаю дня рождения жены, Моряк, и его я приобщаю...

Беру в клубе билеты и захожу домой к Ане. Она делает завивку и, видимо, ещё под впечатлением моего «объяснения», встречает весьма холодно. Провожаю её в больницу и даю почитать «Газету» со статьёй Сунгорина. В Перовой она не уверена.

; Таня не больно-то стремится к участию в конкурсе, ; говорит она. – Ей бы только петь.

Перед фильмом даю супругам Сыручевым просмотреть статью в «Газете». Фильм «Золотая лихорадка» никак не повлиял на моё тоскливое настроение. В комнате Адонина я падаю на кровать и бесславно засыпаю.



Глава 40

Неизбежность отчуждения. Роль корреспондента.
«Замучил секретами». Наезд начальства. «Не дали генератор».

18 февраля, воскресенье. С 6 часов, ; дневник, письма домой и Лере. В 11 часов Татьяна уже ждет меня в клубе, и я бегу в больницу за магнитофоном. Аня сама выносит мне его и приходит в клуб позже. До 13 часов придумываем композицию в бит-ритмах.  Несмотря на все старания, у меня ничего не получается.

В перерыв читаю «Литературку», а в 14:40 – продолжение занятий. «Прогоняем» вальс и самбу. Остаюсь на фильм «Признание в любви» по книге Габриловича «Четыре четверти». После кино забираю у Серёги журналы с «Четвёртой скоростью» и отношу их домой Ане. Расстались мы довольно сухо. С тоски захотел с кем-нибудь выпить. Дома был один Серёга, но он может пить только чай.

Влад приехал около 7 вечера, и мы пошли с ним по инстанциям договариваться о машине на завтра. Диспетчер Флёра напомнила: у всех машин сняты номера.

Взяв бутылку водки, идём к Миричам. Толик уехал в Ленду, и Яна кормит нас пельменями. Её хотят сократить, поэтому уже две недели на работе она ничего не делает. От нервного напряжения в обед принимает «успокоительное» пиво.

Ночевать остаюсь в «гостевой» половине Степановых. Поговорили с Владом о неизбежном простое на работе, о совпадениях в наших взглядах на жизнь. Он согласен с моими мыслями об инертности рабочих и с неизбежностью моего отчуждения от коллектива.

В понедельник собираемся у столовой к 8 часам.  В 8:30 нас ведут в клуб на митинг солидарности с народом Вьетнама, ибо 17-го у них началась война с Китаем.

Тащимся на автобазу, откуда Валихан выезжать не хочет, из-за боязни потерять госномер. Всё же Влад уговаривает его съездить в магазин, и мы закупаем еды на 300 рублей. Олег и Егор едут в лагерь на «Магирусе» с погрузчиком в кузове.

В Ларге были около 11 часов. Зашёл в магазин за шёлком по 7,70 рублей, но его уже не было. Влад встает в столовой в хвост огромной очереди. Я пью чай в общежитии и читаю Липатова.

В 14 часов прибываем в лагерь. Переодеваемся в рабочее и чего-то ждём. Оказывается, ждём взрыва. Я снимаю на кинокамеру столб дыма и выброс земли. Досиживаем до 17 часов и переодеваемся в домашнее.

В хоккей никто не хочет играть.  В сборнике «Подвиг» за 73-й год читаю очерк «Целина» Ю.Черниченко и ложусь спать.

Во вторник утром под руководством Коробова едем на ПК-52, чистим грунт между входными и выходными открылками. Укладываем каменный «воротник» вокруг входного портала. Боевое крещение Юра прошёл без особого блеска. В 11:30 едем на обед.

Степанов привёз почту, а письмо от Малыша забыл или специально оставил дома. Во второй половине дня я должен идти с Федей на котлован, который после взрыва уже почистили, но Влад зовёт меня на «дело». Переодеваюсь в цивильное, беру удостоверение внештатного корреспондента, и мы едем к взрывникам. Однако встречаем их на пути к нам.

Влад отправляет меня дальше, в их лагерь:

; Жди в каком-нибудь вагоне.

Жду в балке с парнем, что командовал взрывом.  Я его узнал сразу, а он меня? Наконец, начальство приехало, и меня зовут:

; Корреспондент!

Я показываю письмо якобы пришедшее из бригады Степанова о задержке работ на очередном котловане, и спрашиваю, что будем делать.

Напротив меня сидел Влад, рядом с ним ; начальник участка, с которым я уже как-то разговаривал в котловане. Он долго меня изучал, но успокоился. Узнал? Рядом со мной стоял начальник спецуправления, но значение этого я понял позже. Спектакль прошёл без накладок. Степанов даже подыграл, закурив сигарету. С трудом я отвертелся от помощи взрывников, пожелавших доставить меня в Ленду.

В лагере переодеваюсь в робу и иду на котлован делать измерения. Федя с Владом уезжают домой: их посылают в командировку в Североалайск для вручения приза от журнала «Огонёк». Измеряем с Серёгой длину котлована. В верхней части надо вынимать ещё 2 м грунта, поэтому остальную глубину не измеряем.

Наш погрузчик «скалу» берёт плохо. Погрузив две машины того, что наскреб погрузчик, мужики ушли греться в балок. Дул сильный ветер с морозом 15-20°, и Серёга, жалея ребят, объяснил, что всем на склоне делать нечего, достаточно двоих человек с ломами. Смена подходила к концу, и я занялся изготовлением своего бюро и установкой лампы к нему.

Из Ленды вернулся Огнев, более высокомерный, чем обычно. Горисов отдал ему целую фонотеку и наказал не давать мне ни одной плёнки: якобы я заиграл у него одну кассету. Увидев меня за изготовлением конторки, он не преминул заметить:

; Опять строишь конторку? Замучил своими секретами!

На это я никак не отреагировал.

Во время ужина Моряк смотался к Мостовикам и взял напрокат 16 мм фильмы «Волчья стая» и «Первый троллейбус». В хоккей не могу никого вытянуть, ; старики! Оправданием мог быть приличный ветер. Вспоминаю свои танцевальные партии, тягаю штангу, смотрю со всеми фильм, читаю газеты...

Среда. Подъём в 5:30. В восемь заходит Коробов и просит разбудить всех. Я кричу:

; Рота, подъём!

; Ты чего кричишь, твою мать! – услышал я вместо благодарности.

Серёга посылает меня с Владимирским уточнить разметку трубы на ПК-246. Заодно опускаю репер в котлован. Подходят остальные и давят на психику своими шуточками, но всё же закидывают в котлован доски для опалубки.

На оси первого пути отметка есть, ; я запомнил её ещё при первой разметке. Серёга идёт в лагерь на поиски чертежа и наскоро делает эскиз. Подравниваем грунт на входной ступени лопатами и начинаем сколачивать опалубку. В обеденный перерыв выясняется, что первая ячейка сделана неверно, и опалубку пришлось переделывать.

Когда в 15 часов подошли к выходной ступени, Огнев заспорил с Коробовым о количестве ячеек. Они ушли смотреть чертеж, и выяснилось, что Серёга не учёл одну ячейку, которая должна быть на 50 см ниже предпоследней.

Загоняем «Комацу» в котлован. Женя ругается, но копает углубление в 50 см. Для удобства его работы снимаем опалубку с предпоследний ячейки. Вдруг в котлован спускается Серёга и залихватски сообщает:

; Это всё ерунда! Есть ещё одна ошибочка: опалубка должна быть шире на 30 см.

Все обалдели, но проглотили это сообщение молча, ибо пришло оно от «своего». Что было бы, если об этом сообщил я! Разбираем опалубку, а Серёга рассуждает:

; Во времена Сталина меня бы уже забрали. Три ошибки за день!

Отпускаем всех ребят и ждём, когда бульдозер сделает выемку для последней ячейки. В лагере были в 17:30. Зову всех играть в хоккей, но никто даже не шевельнулся. Бегаю с мячом и с клюшкой один. Вспоминаю на льду движения танцев, тягаю штангу. Полина привезла из Ларги газеты, и все читают.

После ужина Моряк крутит «Первый троллейбус», и я смотрю первую половину фильма. Получил два письма: одно с благодарностью от Лерки, второе ; из «Литературки» с отказом принять «набросок» моего рассказа.

В четверг встаю в 5:15, дневник ; до шести. Пытаюсь писать рассказ «Не легко тому, кто мнит себя кумиром». Вышли только две строки. В 7:50 включаю свет в вагончике, иду за завтраком.

Придя на котлован, сразу начинаю ровнять грунт на последней ступени: ворочаю глыбы глины и дресвы. Не торопясь подходят помощники, и мы уже вчетвером работаем лопатами. Огонёк с Владимирским и Сторчинским сколачивают опалубку.

В 10:30 появляется Адонин. Добирался к нам два дня: Васин ЗИЛ поломался и встал без колеса у мостовиков, малый «Магирус» опрокинулся и так далее.  Коробов объявляет перерыв на чай до 11 часов. Утром было около сорока градусов мороза, но к 10 часам потеплело до -25. Лёня саркастически восторгается тем, что у нас теперь два обеда.

В 11:10 зову всех в котлован. Не успел я взяться за лопату, как подошедший последним Серёга сообщил, что приехали две машины с начальством, и в 12 будет собрание.

В столовке собрались: управляющий трестом Цыганов, Ногачёв, Воронов, Второй секретарь обкома ВЛКСМ, от профсоюза Иванцов, зав. промышленного отдела обкома партии и Манаров от ВЛКСМ треста.

Товарищ из обкома партии очень вежливо предложил рассказать о бедах и нуждах бригады. Первым выступил Владимирский, сказал всё, что считал нужным, и ответил на «скользкие» вопросы: о досуге, о дисциплине и прочем. Адонин добавил жалобу на плохую работу автоколонны. Цыганов задал ему провокационный вопрос:

; Всё ли ты как мастер, человек и член партии сделал, что было в твоих силах? 

; Нет, не всё, ; сказал Леня, ; но, видимо, от неопытности, от незнания, а так ; я ведь не останавливаюсь с 7 до 22 часов, день у меня ненормированный.

Валя докладывала о комсомольской работе, о снабжении для столовой. Огонёк добавил вяло, что ритмичность работы зависит не от нас. Я сказал, что имею мысли по поводу нашего вечного «временного» пребывания в каждом СМП: первый год входим в доверие, второй ; выходим. Ещё высказал мысль: добавить помощь нашим мастерам ; по штату нам положено два мастера и прораб, насколько выяснил Степанов.

Цыганов ответил на наши вопросы подробно. О «сквозной» бригаде с выходом на трест пока ещё только идут разговоры, а в ближайшее время ; это нереально. Дать нам рацию – тоже прожект. Единственное, что плохо, ; это обилие штампов в трудовых книжках. Обещал поговорить в отделе кадров Главка, чтобы их количество уменьшить. Что касается штатов, то Степанов ошибается. На 30-60 человек полагается один мастер. «Это на гражданском строительстве, в точечной застройке, а при десятке объектов, разбросанных по трассе?», ; подумал я. 

Говорили о технике. Почему-то зав промышленного отдела перевёл разговор с отечественного погрузчика на импортную технику.  Цыганов подхватил:

; Пять лет, – и у вас должна быть новая техника.

«Вот уж фантастика!», ; подумал я.

Зашёл бульдозерист и сообщил:

; Взрывники утащили свой бурстанок в лагерь. Опять стоять придётся.

; Сейчас съездим туда, и я им дам! ;  рассердился Цыганов. ; А потом вернёмся и будем чебуреки есть, ; намекнул он на бесплатный обед уже третий раз.

Каждый из них не преминул указать:

; Ребята, надо же соблюдать субординацию. Что будет, если газеты начнут руководить стройкой?

Упомянули при этом и мою телеграмму. Я посылал её Сунгорину, а получили руководители. Я этот момент упустил, а надо было уточнить, зачем он дал им её.

Поговорили, как всегда, о «текучке» в нашей бригаде, но не о том. Нужны ли государству в Сибири молодые кадры, вот ворос. По их выходит: выбрасывай 5-10 лучших лет жизни, без роста, без перспектив, а после ; катись на все четыре! С другой стороны, для нас план ; это Закон. Отклонение от плана – это нарушение Закона, преступление. Почему же все имеют ввиду под этим преступлением лишь отставание от плана? А опережение? Это же не меньшее преступление.

Степанов может многое: организовать штурм, достать, выпросить, нанять на личные деньги бульдозер или кран, а главное – молча работать, не нервируя начальство. Однако, один в поле ; не воин и, если руководству не под силу игра на лидера, то надо менять или руководство, или лидера. Выходит, чтобы не быть преступниками, нам нельзя перевыполнять план. Коллективу нужно немного «подрезать крылья», чтобы не рвался «в облака», ограничить «мощность» бригады, убрать технику-балласт, которая не работает, людей, которые не обладают должным опытом.

Я не боец, поэтому не пошёл в атаку, а лишь отбивался:

; Почему сразу послал телеграмму в печатный орган ЦК ВЛКСМ? Потому, что Сунгорин обещал приехать и разобраться в ситуации, не писать ничего сгоряча, но слово не сдержал. А теперь, какой смысл ему приезжать?

Ещё немного поговорили о проектной документации, которую постоянно задерживает «Ленгипро». Иванцов пообещал девочкам утрясти вопрос с поставками нам мяса в ОРСе.

Все разъехались. Адонин побывал у взрывников. Несмотря на угрозы Цыганова, они не собираются бурить скважины на новом котловане. Коробов даёт задание: готовиться к поездке с «Комацу» для буксировки вагончика на котлован у Ломчи.

Лёня заметил, что кран у кубовой ёмкости с соляркой подтекает. Он стал его бить, колотить, отворачивать, заворачивать. Наконец Коробов подсказал мне:

; Делай пробку, забьём вместо крана.

Я сделал пробку из берёзовой чурки, обстругал её рубанком. Серёга приготовился её втыкать, а я выворачивал кран, обливаясь солярой. И только дома, когда мыл руки, почувствовал, что подушки пальцев обморожены, хотя на руках были «верхонки», и это при -20°!

Сидим с Лёней, обсуждая встречу на «высшем уровне». Он удивлен отношением Степанова к телеграмме и вообще к происходящему:

; Он что ; будет только пожинать плоды чужих трудов?

Я его мысль не продолжил, полагая, что «труды» эти Владу могут быть даже неприятны: ему без подобной «помощи» просто спокойнее.

Поездку на Ломчу отложили на завтра, и я иду на котлован делать отметки бетона в ячейках. На первой ячейке отметки я сделал, а на второй и третьей ; запутался и отложили это на потом. Ерёма заканчивает чинить рулевой механизм на своём «Магирусе», и Адонин уезжает с ним в Ленду за вагончиком, обещанным Цыгановым.

В 17:10 выхожу на речку с клюшкой. За мной тянутся оба новеньких ; Боря и Юра, затем Коваль, Огонёк, Натан. Скомпоновались в команды быстро: Огонёк с Ковалевым, я с Натаном и Юрой.  Силы были явно неравными. Резались полтора часа. Игра закончилась тем, что при столкновении с Ковалём я сломал свою клюшку пополам.

Владимирский на удивление всем помыл в балке пол, а печь растопил так, что мы долго гуляли на улице, прежде чем смогли войти в балок.

После ужина читаю «Литературку» за 14 февраля. Олег ездил за ротором генератора в Кудыкту, но вернулся ни с чем, если не считать коробок с фильмами «Настоящий тбилисец» и «Озорник».

; Лёня зачем-то сказал, что договорился о генераторе, но нам ничего не дали, ; проворчал Олег. ; Зря мотались и теряли время.

Мы уже спали, а Олег пытался крутить на «Украине» фильм, но по неопытности только рвал плёнку.



Глава 41

Неистовый браконьер. «Такое» не танцуем! Скрипя зубами. Невиданная фамильярность. Вымпел «Огонька». «По чём наряды?».

23 февраля, пятница. Встал в 7:45, поставил чайник. Как дежурный принёс с кухни на круглом подносе завтрак на четверых: на нём больше не поместилось. Мы уже заканчивали есть, когда встал Огонёк и выступил с претензией:

; А почему только на четверых принёс?

Вместо того, чтобы сказать ему что-то несерьёзное, я огрызнулся:

; На поднос больше не помещается, десять раз ходить не буду!

Всё же, как дежурный пошёл на кухню за кружками и прихватил порцию каши.

Все уходят на котлован, а я с бульдозеристом готовлюсь к отъезду на дальний котлован. Беру воды, еды и хлеба. Валя даёт один батон.

; Дай ещё батончик, ; просит Женя.

; На обед остается всего два, ; противится Валя.

; Ну, и что? ; говорит Женя. ; Братва же уедет сегодня домой.

Я его пытаюсь убедить, что, поскольку я хлеб не ем, нам этого хватит, но он упёрся:

; Пожрать не сготовила, так хоть хлеба дай!

Валя не даёт из принципа и, лишь когда мы уходим, суёт мне полбатона.

Наконец, мы выезжаем на «Комацу» по дороге в сторону Ломчи. Вагончик для жилья и обогрева нам должен подвезти «Магирус», но где он нас догонит, ; не известно. Тронулись в 10 часов и поехали не там, где все ездят, а напрямик, через необработанную после взрыва выемку. Проползли её с трудом. Как только выехали оттуда, на дороге увидели «Магирус» с прицепленным вагончиком.

Пересаживаюсь в кабину «Магируса», где сидел Коробов, и показываю водителю, куда ехать. Не доезжая 300 м до ближайшей трубы, мы остановились: из крепления дышла выскочил палец. Серёга оправдывается:

; Я его приварил с одной стороны…

; А кто же будет ; с другой? ; спросил я.

Кое-как, с трудом, мы воткнули погнувшееся дышло на место, а палец я нашёл в снегу, в 100 м позади.

Когда приехали на место, я остался в вагоне, а ребята уехали, забыв оставить чебуреки. Всё же надежда хотя бы увидеть еду оставалась: Серёга обещал передать бутылку водки с Ерёмой, когда он повезёт нам цистерну с соляркой. Действительно, Ерёма привез и то, и другое в 13 часов. Я разогрел обед, и Женя сразу потребовал водки. Я думал, выпьем по чуть-чуть, и ; на работу. Да, не тут-то было: выпили с ним всю бутылку, и он сокрушался: не догадались заказать заранее 3-4 бутылки на День Армии.

… Сначала он рассказывал о Коробашкине – парне из нашего отряда:

; Он теперь тренер хоккейной команды треста, занимает коробку и не даёт играть в хоккей пацанам.

Затем переключился на воспоминания про охоту на Печоре:

; Здесь ; что? Раньше ещё нормально было, по шесть глухарей за час стреляли, не выходя из машины. А сейчас всё распугали. А вот на Печоре однажды ; 53 утки за одно утро, не считая подранков. Там, как они пойдут косяком, на брезент перед собой кладу патроны, и понеслось. А что делать? Не остановишься, ведь прут тучей. Вот это была охота!..

Всё же я уговорил его поехать на дальний котлован, сам ушёл вперёд и стал выставлять створы. Пока я искал трубку-вешку подъехал «Комацу», и Женя заявил:

; Будем копать здесь и вот так! Все твои створы ; ерунда!

Тем не менее, я выставил вешки на склоне сопки, на мари и ушёл в вагончик. Он подъехал вечером, в восьмом часу, и, прежде чем заглушить мотор, выровнял дорогу от вагончика к автотрассе.

На ужин жарю цыпленка, и Женя ударяется в воспоминания о рыбалке на Печоре, об охоте на куропаток в Мирном и в Амурске. Видно было, как он упивается своей удалью и жадностью. Кичится тем, что, «кучу дичи и рыбы уничтожил и ни разу не попался».  Надо ; не надо, всё равно убиваем, раз зверь идет!

Со вкусом он делился воспоминаниями о рыбалке:

; На одном из притоков Печоры сошёл лёд, и должна была пойти нерестовая сёмга. Я полетел на перекладных за 50 км за сеткой. За сутки с двумя напарниками на двух лодках очистили дно тросиком от топляков и коряг. Послушали мотор инспектора и, забросив сеть первый раз, вытащили три сёмушки, краснопёрку и нельму. Забрасывали сеть три раза, спрятали лодки в кустах, и едва утащили улов: по три-четыре сёмги ; рюкзак неподъёмный. Ну, сами вялили и солили, в столовую и соседям раздавали.

Руки у Жени мощные, тыльные стороны ладоней обожжённые, движения резкие, еду мечет, как волк. Он засыпает в 22 часа, а я читаю «Хрестоматию по литературе». В час ночи подтапливаю печь, а он выходит прогревать бульдозер.

В субботу после завтрака Женя на своём «Комацу» объезжает вокруг котлована и уезжает к мостовикам на поиски шланга для заправки своей машины. Только к 12 часам мы приладили этот шланг и заправили бульдозер. Пообедали тушёнкой, а цыпленка я выбросил на снег проветриваться, ибо он уже запах. На завтра еды явно не хватит. Я прибираюсь, мою посуду и думаю, как бы сорваться в Хородочи.

В 15 часов приглашаю Женю на чай и сообщаю, что больше ничем помочь не могу, кроме как только пожелать ему успехов. Он отпускает меня, но сомневается, что я найду попутку. Я пошёл по дороге в сторону Хородочи, и через час с лишним меня подобрал «Магирус» из нашей автоколонны. Водитель, словоохотливый молдаванин, на полном серьёзе предлагал мне адрес невесты в Молдавии, девушки красивой и богатой…

В Хородочи были через 2 часа. По пути в баню зашёл к Перовой. Она побывала на шашлыках с Ярковичами, лежала хмельная и гоняла на полную мощность свою «Яузу-стерео». Сквозь грохот, несущийся из динамиков, пояснила:

; Люблю спать под громкую музыку! Сегодня вечером я ещё пою на танцах, а завтра могу репетировать.

В нашем клубе идёт «Донская повесть», а я в клубе МК-50 смотрю фильм «Директор» и играю в биллиард. У Миричей попадаю на блины и без труда выигрываю у Толика партию в шахматы.

Возвращаюсь в наш клуб, где пьяный Владимирский, глядя на пустую площадку, сокрушается:

; Никто не танцует, и тебя нету.

Объяснять ему, что «такое» я не танцую, было бесполезно. Лёва, сидящий за кассира, уверяет меня, что Аня завтра на репетицию не придёт.

У Лёни скучают Серёга и Юра, а когда они уходят, он наливает мне стопарь водки. Обсуждаем с ним наши рабочие проблемы до полуночи, и я ухожу в холостяцкую половину 8-й комнаты.

В воскресенье утром Владимирский опохмеляется у Адонина и начинает провоцировать скандал. Тот пытается уговорить его, чтобы не портил настроение окружающим, но, видимо, пьяному море по колено.  До 11 часов играем с Лёней в теннис и договариваемся вечером печатать фотографии.

Когда появилась Татьяна, я сбегал за плёнкой к Шуманам, и мы начали заниматься одни. В 12 часов подошла Анна, посмотрела и поправила многие движения в моих партиях.

Придя к Лёне по окончании репетиции, я увидел того же Владимирского, который по-прежнему лез всем в душу. В 8-й комнате отдыхаю до 14:30, переодеваюсь. Встречаемся в клубе с Татьяной, повторяем нашу программу, и Аня показывает нам «Фигурный вальс».

У Татьяны втроём пьём чай и подбираем музыку для программы праздничного выступления. Проводив Аню, отправляюсь в лабораторию к Лёне.

Попивая портвейн, печатаем с ним фотографии по заказу нашей экономистки Ключенковой и для Ани. Укладываясь спать около часу ночи, он сетует на Владимирского:

;  Эта пьянь задирался со всеми весь день, при этом, как обычно, угрожающе скрипел зубами.

В понедельник утром Лёня поручает мне вынуть из кювет фотографии для сушки, чем я и занимаюсь до 8:30. Получаю аванс и в 9 часов бегу к вахтовке, которая уже выезжала на дорогу.

Приехав в Ларгу, написал 5 поздравительных открыток с 8 марта. К открытию столовой опоздал. В конец длинной очереди вставать не хочется, и я довольствуюсь чаем дома.

В лагерь приехали к 13:30. Все возмущались: Олег, будучи дежурным, не натопил печи в балках. Нас ждёт Володя ; сменщик Жени, и мы едем с ним на «Магирусе» на дальний котлован.

Как только спустились со второго прижима, увидели «Комацу» и ещё один вагончик, который пригнали из Ленды. В 17 часов показываю трактористу, где надо копать, точнее ; убирать глыбы глины, величиной с бульдозер.

На досуге в лагере зову всех играть в футбол. Со мной играют Юра и Ниронов. Мы опять проигрываем команде Огонька.

Перед показом фильма Моряк смазывает «Украину», ибо ролики этого проектора стали посвистывать. Все смотрят узбекский фильм, а я ищу, где бы пристроиться с дневником. После сеанса, подойдя ко мне, Юра сказал:

; Гена, ты чего не спишь? Ждёшь, когда все заснут? Небось, считаешь себя писателем.

; Отстань, ; бросил я.

; Ничего… ; сказал он и потрепал меня, как малыша, по голове.

Я чуть не задохнулся от негодования: какая фамильярность! Онемел и единственное, что смог сделать, ; это уйти в «кубрик», где уселся читать газеты, а потом устроился спать на стульях.

Во вторник встаю в 6:30, пишу дневник. Заходят по очереди то Валера ; механизатор, то Моряк, то Огнев. Завтракаю в своём вагончике в одиночестве. От Огонька исходят флюиды неприязни, так и слышится: «Изменник, выскочка, резонёр, воображала!».

Сегодня переезжаем на новую стройплощадку. Мне задание: очистить от застывшего раствора большую бетономешалку. Долблю ломом окаменевшие слои бетона внутри груши до судороги в пальцах. Мне помогает своим острым, как игла, ломиком Артюшин. К обеду мешалка была очищена. Остальная часть бригады пилит и таскает лес, готовит ряж под бетономешалку на новом котловане.

Обедаем в новой вагон-столовой.

На месте второго котлована пытаемся с Федей найти разбивку. Ось трубы вывели, а репер, необходимый для измерения глубины котлована, найти не смогли. Два раза ходили в лагерь: то за прибором, то за чертежом, и решили было тянуть репер от первой трубы. Однако я убедил Федю в ненужности этих измерений. По дороге в лагерь он рассказал о поездке с бригадиром в Североалайск.

; Поселили 30 человек в одну комнату. Сначала не хотели давать постельное бельё: «Мы для вас и так много сделали!». Только после скандала бельё выдали. Вымпел за 2-е место в конкурсе журнала «Огонёк» сделан наспех, кое-как. Обратно до Ленды летели порознь со Степановым: ему не хватило места в самолете…

Сообщаю Феде, что у меня есть отгул за дежурство в выходные, и в 16:40 уезжаю с Валей в сторону Хородочи.

… Татьяна обещает быть завтра на репетиции, но не раньше 18 часов, так как будет «сдавать» столовую в школе. Я собираюсь смотреть фильм «Дни и ночи» по роману Домбровской, который пойдёт после очередного партсобрания.

Адонин пришёл с собрания весёлый: получил вымпел Главка. Он сел за составление нарядов, а я читал рядом газеты. Вернувшись из кино, его не застаю, а наряды тихо «отдыхают». Глянцую фотографии о наших танцах и отрубаюсь в 23:30.

В среду продолжаю глянцевать фото. В 10 часов Анна и Татьяна были в клубе, и мы без разминки проходим всю программу. Вечером ловлю Татьяну и тащу в клуб. С 19 до 21 часа занимаемся со второй группой. Затем Татьяну зовут на репетицию ВИА, а мы с Анютой и Лёней зовём её на шампанское по случаю закрытия нарядов. Таня присоединяется к нам позже и смешит до упаду рассказами о своей деревне на Дону и о работе в столовой. В 23 часа провожаю Аню и «донскую казачку» до дома.

… Адонин жалуется на Нюрку-Морячку:

; Пристала, как банный лист: «По сколько рублей вышли наряды, ну, скажи по сколько?». Я говорю: «Отстань, не мешай, не знаю...». А она опять: «Ну, только скажи…». Раз десять подходила.

Леня выговорился и уснул, а я ещё час переваривал впечатления дня.



Глава 42

Рейс за наличные. «Все типографские – ****и».
Усиленная репетиция. День выборов. Не расплескать «коктейль».

1 марта, четверг. Утром Влад, как и вчера, не стал встречаться с Лёней. Я с Валей иду к 8 часам на автобазу. Передаю ей пачку книг от школьников из Талды-Кургана, и она уезжает в лагерь на водовозке. Я должен загрузить в «Магирус» опилки и погрузчик после ремонта. В 8:10 подошёл Моряк.

; Смотри, ; говорит ему Лёня строго, ; ты опять опаздываешь!

; Секретарша Кузовцова задержалась на работу, ; оправдывается Моряк, дежуривший ночью в конторе вместо жены.

; Идите в ОГМ, ; Лёня с «трагическим» видом выдаёт задание, ; заводите погрузчик, загружайте опилки в «Магирус», а на них ставьте погрузчик.

Когда мы пришли в ОГМ, Вурданов был уже там, так что Моряку осталось лишь командовать им, как набирать ковшом опилки, да высыпать их в кузов.

Сажусь в кабину «Магируса», а шофер Серёга докладывает диспетчеру, что он «на ремонте». Из чего я понял, что рейс будет «левый», за наличные. Сергей подгоняет «Магирус» задком к эстакаде, и Вурданов заезжает с неё в кузов самосвала.

Всю дорогу до Ларги посматриваем, не заглох ли двигатель погрузчика. В Ларге я хотел забрать свои валенки, но Коваль куда-то делся вместе с ключом от комнаты, и мы едем дальше.

На трубе помогаю Феде устанавливать бетономешалку: навариваем направляющие швелера для бадейки, строим помост к пульту управления. Когда все курят, я читаю в бытовке журнал «Смена». Как раз в это время заходит Степанов.

; Что, работы нет? ; смотрит он недовольно. ; Пошёл бы дрова колоть. Ребята, вон, работают.

Иду на двор, но лишнего топора не нахожу. Завожу «Дружбу», но цепь у нее тупая и уводит шину в сторону. Всё же я пилю до тех пор, пока пила не заглохла от перегрева.

В ожидании ужина читаю в сборнике «Молодая гвардия» А.Кларка «Космическая одиссея 2001». В кинопередвижке у нас сегодня ; «Бегство мистера Мак-Кинли».

В вагончике для приезжих разговорился с бульдозеристом Володей. Даю ему прочесть вырезки из «Газеты» с моим письмом и «последушкой» Сунгорина. Он загорается тоже написать в «Рабочий Авангард» о безобразиях в тресте. Вернее, хочет попросить написать Людмилу ; знакомую из редакции, которая живет сейчас с его братом, ; начальником станции «Орбита». Я не стал открывать свои «карты», и он разоткровенничался о «типографских».

; Все они там ****и, ; уверен он. ; Брат жил до этого с одной ; Танькой из Делогорска. До него она несколько лет не могла забеременеть, а с ним ; раз и готово. Сделал ей доброе дело, а она с него ; алименты. А он ещё с первой женой не рассчитался… И вообще, они там все одинаковые, даже Инна, жена зам. главного редактора… Гуляли как-то у Тимошиных зимой ; они живут этажом ниже брата, и был у них в гостях начальник Торга, высокий, красивый, все зубы золотые. Вот он-то и попросил у брата под конец ключ от тёплого гаража. Ух, все они такие! Слава богу, моя не такая: не курит и не пьёт. Однажды увидел её с сигаретой, как дал ей! Ведь всё начинается с малого…

Так обсудили и бульдозериста Женю, и молодого Кожака, и старого Бардина, и что ковырять мерзлоту на бульдозере менее выгодно, чем толкать гравий, и так далее.

В пятницу Степанов огласил расписание работы на неделю:

; Часть бригады сейчас едет домой и выходит в понедельник до среды. А часть ; работает до воскресенья, потом гуляет неделю.
Я попал в часть, что работает до воскресенья. Сегодня мы чистим изол под руководством Коробова. Остальные занимаются по хозяйству.

Я фотографирую восход солнца. Самойлов просится в кадр, но я его не пускаю, и он обзывает меня жмотом.

До обеда работаем монотонно, а после перерыва начинаются отвлечения: то разгрузить ЗИЛ с опилками, то заправить водогрейку, то натаскать солярки в баки.

Из числа «отправленных домой» в лагере остались Владимирский и Огонёк ; хотят доделать шкаф в столовой. Часть людей занимается перевозкой-разгрузкой блоков.

В 17 часов пошли играть в хоккей на реку. Я с Моряком и Самойловым разгромил команду Лёни. В отчаянии он под конец использовал даже запрещенные приёмы, лишь бы загнать нам хотя бы пару мячей.

Подходил Коробов и звал Лёню разрешить конфликт: наш крановой отказывается грузить взрывникам ёмкость. Лёня разбираться не пошёл, аргументируя тем, что «бегать» за крановщиком ему не пристало.

Он долго ловил момент, чтобы провести собрание в столовой: сначала ели все наши, потом ; двое взрывников, и вот, когда все успокоились, в умиротворенной обстановке сообщил размер зарплаты: наряды закрыл по 7 рублей. Крановому был индивидуальный выговор как рядовому члену бригады: «выполнять задание руководства надо обязательно и не сваливать на перегрузку».

До 22 часов все смотрели фильм «Дорогой мальчик». Бульдозерист уехал в Ленду по поводу отказа гидравлического подъёмника отвала. Я писал дневник в пустом вагончике. Вдруг зашел Адонин.

; Ты что, ещё не собрался? ; начал он сходу.

; Куда? ; спрашиваю я.

; Тебе разве Влад не говорил, что поедешь в Хоры грузить блоки?

; И на долго?

; На один день.

Я собрался, и вскоре мы уже ехали с Лёней на ЗИЛе. Подъезжая к нашему общежитию, увидели в темноте лестницу у окна и троих людей. Отправили Васю домой и пошли посмотреть, что случилось. Оказалось, у соседа Влада был пожар, который уже потушили. 8-я комната была открыта, я посветил фонарём внутрь. В половине Степановых всё было на месте: валялся полушубок, на гвозде висело обручальное кольцо. Мы заперли комнату и пошли спать.

Суббота. Сегодня я должен взять Марата, из числа отдыхающих, и пойти с ним на автобазу. Иду к Ярковичам, и Полина поднимает брата с постели:

; Марат! Иди, иди, раз надо работать!

Торчим с ним на автобазе. Адонин напряжён до предела, волнуется, как перед экзаменом, мечется по диспетчерской, ловя момент, чтобы выписать путёвку и заполучить машину. Чувствуется, что начальник автоколонны не Яконов, а диспетчер Флёра. Она знает, какому шофёру куда нужно, а заказчику она может дать или не дать нужную машину.

Лёня торгуется с ней, потом с шофёром, секретарем парторганизации автобазы. Тот ставит условие: в 16 часов машины должны быть дома. Адонин, конечно, психует, но сдерживается. Один большой «Магирус» он получил, а второй ; под вопросом. Дали малый «Магирус», который он не просил. Затем он поймал кран КРАЗ на заправке, посадил меня в кабину и сказал:

; Езжайте на вертолётную площадку.

Но крановой Слава рванул в ОГМ, объяснив мне:

; Начальник зачем-то позвал, наверное, есть работа.

Только кран остановился, я собрался пойти и доложить об этом Лёне, но он уже шёл навстречу и завернул к главному механику. Слава, понимая, что всё же придётся работать с нами, поругался, развернулся и поехал на вертолетную площадку. Когда выставляли кран на опоры, Слава ворчал:

; Ну, куда твой напарник делся? Что, я буду за него кран ставить?

Я закрутил оба задних опорных «винта», а передние ; крановщик даже не выдвигал. Быстро грузим с Маратом в большой «Магирус» два «кольца».

Затем подъехал Аркадий на «Кировце» с прицепом и долго выяснял у Лёни, куда надо ехать. Когда же узнал, что ; «за тридевять земель», да ещё с крутыми подъёмами, ехать отказался. Адонин, повышая голос, настаивал, и, в конце концов, оба перешли на мат. В результате Аркадий сел в свой трактор и погнал в ОГМ.

Следующим подъехал Зайцев на большом «Магирусе». Он спросил, сколько весят «кольца», и, узнав, попросил загрузить ему ; три. У нас под краном оказалось только два «кольца». Мы их погрузили, сцепили проволокой, и он помчался без лишних слов.

Третьим был малый «Магирус». Долго устанавливали ему в кузове два «кольца» так, чтобы машина была более устойчива.

; Ну, ты готов ехать на участок прямо сейчас? ; спросил у меня Лёня.

; Конечно, нет, ; ответил я. ; Мои вещи остались в твоей комнате.

Он что-то пробурчал, похожее на «оставайся со своим барахлом», и умчался.

В 12-м часу я переоделся, сходил к Татьяне и Ане, договорился о репетиции, несмотря на «похоронную» обстановку в клубе перед выборами.

С 12 до 15 часов усиленно занимались, прогоняя каждый танец по нескольку раз. Распростился с Аней и пошёл на дорогу. Ожидая попутку, простоял до 18 часов и решил ехать на рейсовом автобусе в 20 часов.

Вернувшись в общежитие, увидел Соню. Объяснил, что собираюсь ехать в Ларгу, так как завтра работаю. Зашедший к ней Лёня сообщил, что «обстановка несколько изменилась». Как она изменилась, я не знал и пошёл на остановку.

Ехал в автобусе сравнительно спокойно, если не считать нашего ларгинского соседа Васю, который был так «хорош», что всё время падал с сидения на пол, а потом садился вплотную и обтирал об меня свою промасленную куртку.

Дома был один Юра, и только в 21 час приехали остальные, кроме Колюшки, который остался монтировать генератор ПЭС-100. Ребята были довольно молчаливы, но, всё же, удалось выяснить, что они гнали бетон и сделали лишь половину запланированного.

Все группируются в 10-ой комнате, а меня как-то обходят стороной. Всё же, я пошёл за ребятами, чтобы «не отрываться от коллектива». Огонёк подал кружки Кисе, Диме и другим, кроме меня. Я это увидел, но выдержал паузу. Владимирский сказал:

; Выпей чайку, ты ведь и сам можешь налить себе, как старый волк!

Я поблагодарил и пошёл в соседнюю комнату «поглядеть самовар». Подумал, что лучше почитать, и в «коллектив» не вернулся. К тому же, было уже 22 часа, и вскоре я улёгся спать. 

В воскресенье встал рано и в 6:40 пошёл голосовать. Выбираем в Верховный и Местные советы.  С утра у клуба уже стоял народ в очереди за пивом.

Придя на остановку автобуса в 6:45, увидел лишь его габаритные огни. Выходит, у местных «автобусников» своё расписание, и ждать 15 минут до отправления по расписанию им невмоготу.

Напротив столовой «ночуют» бензовозы, и я жду, когда они «проснутся». В 7 часов к столовой подошёл один из водителей, убедился, что она закрыта и согласился взять меня с собой до Хорогочи. Через 15 минут мотор нашего МАЗа заглох, и шофёр, подняв кабину, полез чистить топливный фильтр. В это время в Ларгу мчался «Магирус» Налогина, перевозивший избирательную урну. Он остановился и сказал:

; Только урну завезу и ; обратно, в Хородочи. Поедешь?

; Да, нет уж, спасибо. У меня сумка в кабине МАЗа, а кабина, видишь – поднята.

Вскоре мы поехали, а Налогин обогнал нас через 20 минут.

В Хородочи захожу к Степановым. Влад встречает меня сдержанно. Объясняю, где я «потерялся», почему не на работе. Предлагаю написать мне в табель прогул и снизить разряд. Сажусь за дневник, а мужчины уходят отмечать «всесоюзный праздник» к Сторчинскому. Яна Мирич обиделась и ушла домой. Сегодня она голосовала за Соню, выдвинутую кандидатом в Совет районных депутатов.

В 13:30 приглашаю Татьяну в клуб. Она заметно загрустила при упоминании о репетиции, но не отказалась. Решили заниматься после концерта художественной самодеятельности.

В 16 часов в клубе Татьяна оказалась в окружении своих музыкантов из ВИА. Аня объяснила:

; Танька собралась гулять со своими и хочет побыстрее отрепетировать, но для репетиции ей нужно сменить джинсы на юбку, а она отказывается.

Я обратился к Татьяне:

; Будем заниматься?

Она помялась, поморщилась и проговорила:

; Вообще-то я собралась гулять со своим ансамблем. Ну, давай быстренько, за часик прогоним программу.

; И что, они будут тебя ждать? Может не надо их напрягать?

; Ничего, часик подождут.

; Зачем тебя задерживать, раз ты собираешься гулять?. ; я повернулся плавно, чтобы не расплескать коктейль из злости и обиды, и вышел в фойе. Больше здесь делать было нечего, и я решил ехать в Ларгу с мыслью найти там некоего «нового хореографа».

Заходим с Анной в общагу, а там ; проездом в Ленду ; Огонёк. Он дал нам послушать записи Суханова, а Анна принесла ему свои 8 мм фильмы для передачи Мормоновым. В это же время к нам зашёл замначальника СМП по быту Ющенко и выдвинул Степанову ультиматум:

; Ты едешь в командировку в Сирию или нет?

Влад в этот раз был непреклонен и отказался наотрез.
Я вышел на дорогу и прождал оказию до 18:10. Замёрз и зашёл к Степанову выпить чаю. Ровно в 18:30, вместо 19 часов по расписанию, мимо окон проехал автобус на Ларгу.

«Ну и ну!», ; подумал я и вне себя вышел на дорогу. Простояв ещё час, окончательно остыл в прямом и переносном смысле.

… У Степанова появился Адонин. Он делится жуткими впечатлениями от посещения золотарей с избирательной урной в Усть-Урниме. В основном, все бригады были трезвыми, кроме одного отряда возле Кумыкана. Мужики, судя по всему – бывшие уголовники, были готовы растерзать его, если бы он не отдал «причитающийся» им ящик водки.

Влад играет с Лёней в шахматы, а я диктую Соне несколько песен и ухожу спать в комнату Адониных.



Глава 43

Делегация в Сирию. Голубой вертолёт.
«Мужской» праздник. Семейная идиллия. Идём «по девочкам».

5 марта, понедельник. Сбор отъезжающих в Ларгу назначен у столовой. Мне же Лёня даёт «спецзадание»: погрузить на большой «Магирус» с помощью «петушка» опилки и отвезти их на пикет 105. Затем загрузить гравий во 2-м карьере и доставить его на трубу.

В Ларге Влад оценил качество привезённого мной гравия, приказал высыпать его где-нибудь и послал нас за гравием в 1-й карьер. Пока мы разгружались, да грузились, нашему новому начальнику Ющенко позвонили из горкома партии и приказали выслать Влада в Ленду, ибо список делегации в Сирию уже утверждён, и отказаться от поездки он не может.

По дороге из 1-го карьера у «Магируса» лопнул правый задний скат. Гравий был смещён на правый борт, так как машину плохо поставили под экскаватор. Пришлось вывалить и этот груз на обочину и ехать в лагерь.

Дома меня ждал Беклемишев. Едем с ним на ЗИЛе (я в кузове) и вымеряем «вершину угла» от моста.

В 18 часов возвращаемся в лагерь пешком, а ребята с ПК-105 приезжают в 19:20. Вечером читаю журнал «Юность».

Во вторник до обеда разбиваем с Беклемишевым ось трубы. Теодолит оставляем прямо на дороге. Во второй половине дня закрепляем вешки в створе оси на крутом склоне. Подходит Федя и сообщает Беклемишеву, что его хочет видеть Цыганов, замещающий нынче заболевшего Кузовцова. Беклемишев уезжает, а я ухожу к бетонщикам.

Вместе с Юрой таскаю цемент, и до ужина мы заливаем три ячейки. Собрались заполнять и последнюю ячею, но Моряк не мог обеспечить освещение, и мы откладываем это на завтра.

В вагоне-столовой с 6 до 7 утра ; дневник.

Меряем с Федей глубину котлована. На выходе трубы его необходимо углублять на 1,20 м, но у Системы «авария»: отломился клапан на маслёнке натяжителя гусеницы (тавотница), и он работать не может.

Начинаем заполнять ячейку в 8:30 и заканчиваем к 10 часам. Приехал Адонин, распорядился покрыть предыдущие ячеи опилками и накрыть их брезентом, а сам уехал с Системой в МК-52 чинить тавотницу. Направляясь с Натаном и Самойловым к балкам, нашли на одном из блоков забытые кем-то два брикета сливочного пломбира. Спасибо неизвестному другу! Отдыхаем вплоть до окончания обеденного перерыва.

После обеда всемером чистим стеклоизол. Вдруг на насыпь опустился МИ-4, высадил одного человека и ушёл на Кюнжу. Это был фотокорр «Советской России». Он стал «ловить» кадры рабочих моментов, но наши «скромники» «утекали» из кадра, как вода сквозь пальцы. Только с помощью Лёни удалось выловить Колюшку для «рабочего» снимка.

В 15:30 собрались в вагон-столовой и посвятили пять минут поздравлению с Праздником наших поварих. Адонин спросил, куда я собираюсь деваться 8 марта. Я ответил, что буду в Ларге.

Прибыв в поселок, заваливаюсь на кровать в полной прострации, а Натан и Юра закупают выпивки. Пока мы собирали застолье, Коваль уже упал. На последние копейки покупаю чай и сахар. Получил телеграмму от Малыша: «Встречай у автобуса».

Все уходят в Красный уголок, а я ; в клуб, искать «нового хореографа».

Подождал, пока появились мои бывшие ученицы. Галина Ильинична явно не желает со мной общаться. Девочки познакомили меня с Олей. Оказывается, она не хореограф, а режиссёр массовых зрелищ (массовик-затейник) из Куйбышева. Поговорили с ней о жизни, и она обещала заходить.

Дома Натан пишет письма и делится впечатлениями о танцах, проходящих в клубе:

; Странное дело: пришли одни мужики…

8-го марта с 6 до 8 пишу дневник и письма родным. Как примерный ученик, читаю учебник литературы. Но Натан с Юрой приносят стратегические запасы шампанского и водки. Не спеша выпиваем, читаем, поём песни. Заходит Ниронов и извиняется, что не может пригласить нас на свой день рождения и ставит отступного: две бутылки водки.

Я ждал автобус из Ленды, но в 18 часов прилёг вздремнуть и проснулся лишь в 23 часа. Все уже спали, я разделся и нырнул в постель.

На следующий день встаю в 5:30 и иду к рейсовому автобусу. Спрашиваю у водителя, не передавали ли что-нибудь из Ленды, не ехала ли в автобусе женщина кукольного вида. Ничего похожего он не помнит. До открытия почты распиваю чай, а в 10 получаю бандероль с проявленными кино и фотоплёнками от родителей. Питаемся исключительно чаем и хлебом. Натан решает ехать на трубу, где есть мясо и другая еда.

Думаю, ближе к обеду уехать в Хородочи. Выхожу на дорогу в 13 часов и через 20 минут уже сижу в бензовозе с разговорчивым шофёром из МО-154.

В Хородочи пытался попасть в баню с начальниками среднего звена, но они долго не могли найти от неё ключ. Утешился тем, что баня должна работать вечером, и ушёл к Миричам. У них удается что-то поесть, а в пятом часу идём с Соней за вещами, которые она хочет отправить домой в контейнере Яны, которой дали работу на Емангре, а здесь комнату забирают.

Наконец, попадаю в баню, где была компания из ОГМ, в том числе ; электрики. Несколько раз ловил взгляды мужчин, направленные на мои чресла, очевидно пытавшихся разглядеть непонятные достоинства моего «прибора» и понять, за что женщина может предпочесть его – законному владельцу.

Вечером в клубе узнаю у Лёвы, что Анна дома, и иду к ней склеивать свой фильм о работе бригады. Аня дает мне проектор и уходит. За стенкой слышу передачу «Кабачок 13 стульев»: с 4 марта на трассе работает система «Экран». Приходит Лёва, помогает мне клеить фильм, чинит калорифер. В 22:30 смотрим с ним мой фильм, и я собираюсь уходить. Дети просят меня остаться и показать на плёнке мультфильмы «Ну, погоди!» № 6 и 9.

Захожу к Соне в 23 часа. Она ; в ознобе. Причиной оказались две фотографии в «Газете» с жертвами Пол Пота. Чтобы отвлечь её от грустных мыслей, пою ей песни, показываю аккорды песни «Цвет небесный, синий цвет».

В 23:30 ухожу к Адонину, и перед сном мы читаем, не отвлекаясь на разговоры.

В субботу подъём в 8 часов. Лёня, оказывается, был ночью «дежурным» по СМП и должен оставаться на посту ещё сутки. Мне он жёстко заявил:

; Ты что же, так и будешь бездельничать и работать не собираешься?

Я понял, что должен отработать ночлег и будущее «благосостояние». Глянцую фотографии, что он делал вчера. Вместе завтракаем, и он делится планами: сделать фотолетопись бригады с комментариями. Наметил к печати кучу снимков.

В 12 часов является Огнев и предлагает выпить. Тут же появляется Киса, уже нетрезвый, и поэтому нагловатый. Лёня предлагает ему купить чего-нибудь на закуску.

; Чего это я-то?! ; заартачился Киса. ; Пускай, вот, Огонёк идёт. Я денег дам.

; Не надо мне твоих денег, ; набросился на него Огнев, ругнулся неприлично и ушёл в магазин.

К нам «на огонек» заходит Аня и присоединяется к нашей весёлой компании. Я провожаю её, но по дороге она отстаёт и пропадает из поля зрения. Она появляется через четверть часа: оказывается, её ждут дочки, чтобы пойти в баню.

В затяжном застолье Лёня заговорил про общественное мнение о нашей бригаде и о нарядах. Долго рассуждал о невозможности общения с населением женского общежития из-за боязни потерять репутацию. Вспомнил, что Воронов выспрашивал его о нравственности Влада, ибо «из достоверных источников» ему было известно, что Влад постоянно «водит» кого-то к себе. Такое же подозрение некогда выразил Воронов, но по отношению к Лёне. Тем не менее, после часа разговоров на эту тему он стал одеваться, приговаривая:

; А сейчас мы с тобой пойдём к нашим девочкам…

Я пытался его отрезвить мол «время-то уже к ночи», но ничего не помогало. Лёня попёр напролом. Что ж, собрались и пошли. Дома была лишь Валя, и та готовилась ко сну. Она сразу поняла, что сопротивление бесполезно, поставила чайник и бутылку бормотухи. Слушаем магнитофон, и я под музыку чиню ей молнию на куртке.

В 23 часа добираемся втроём до клуба МК-51. Долго дурачимся в фойе вместе с Татьяной, пришедшей ранее. Но с ней я не танцую, а «мелко мщу» с Тиной ; девушкой тяжеловесом. Тем не менее, выходим с Татьяной из клуба друзьями. Увидев меня здесь, Огонёк хотел сострить и прокричал:

; Встреча друга с любимыми друзьями…

Однако, иронии никто, кроме меня, не понял.

Адонин зовёт всех к себе: в состоянии хорошего подпития он становится главарём, узурпатором. Посидели у него, попробовали петь. Но в час ночи ни пение, ни разговор не ладились, и девушки поняли, что пора уходить. Огнев с Лёней ринулись их провожать. Я же удалился в 8-ю комнату, заперся и вскоре уснул.



Глава 44
Наезд начальства. «Комацу» должен…
«Негодный человек». «Мы – коллектив». «Скальная» проблема.

В воскресенье в 7:20 все гости Лёни ещё спят. Я их бужу, грею чай, и в 8 часов мы идём к автобазе.

… В общежитии механизаторов Система со сменщиком Женей пьют «Вермут», и Женя засыпает. У изголовья кровати Системы на обоях видны кривые столбцы цифр и имён – его ссудная «книга».

Мы же, сидя по комнатам, ждём открытия столовой.

В лагере были в 14 часов. Наше звено чистит стеклоизол. Остальные ; кто где.

В 18 часов на прижим примчались 4 легковушки: из Главка и треста. Все ребята ещё работали, и высоких гостей принимал механизатор Анисимов. Цыганову не понравилось, что в вагончиках никого нет.

; Безобразие! Где народ? – закричал он, глядя на механика, вышедшего из балка.

; Чего ты кричишь? ; осадил его Анисимов. ; Я тебя не знаю! И шёл бы ты…

Система с Женей к этому времени протрезвели и поимели краткий разговор с Цыгановым. Начальники уехали, ничего толком не добившись.

В понедельник после завтрака чувствовал себя нормально, но через 3 часа желудок совсем расстроился.

Коробов притащил бухту битума, я расколол её на части и топил до обеда. На обед съел одно второе, но оно быстро эвакуировалось.

Когда битум закипел, делаем с Ковалёвым праймер и вымачиваем в нём паклю. К этому времени Система попросил проводить его на 1216 км, чтобы осмотреть предстоящее место действий. Едем туда на «Магирусе», а на обратном пути загружаем в карьере гравий.

Приезжаю в лагерь в 16:45, заканчиваю с Ковалёвым пропитку пакли и в 17:10 падаю под одеяло. Меня начало знобить, и на ужин я не пошёл. В балок заглянул Адонин и, не обращая внимания на моё состояние, начал меня загружать.

; Завтра вы с Системой должны поехать и выкопать котлован! – сказал, подумал и уточил: ; «Комацу» должен взять мерзлоту.

; Коля, ; обратился он к Системе, ; ты возьмёшь? Если нет, я разочаруюсь в тебе как в специалисте.

; Посмотрим, ; пробурчал Система, и на этом разговор закончился.

Сплю до двух часов ночи, не раздеваясь, пока внутри не полегчало, и только после этого залезаю в постель.

Во вторник с полчаса пишу дневник в вагоне-столовой. В 7:20 на завтрак, как всегда, первым приходит Федя. Я решил голодать и ушёл в наш балок.

Система уехал на заправку и пропал. Я очищаю фундамент от опилок, Огнев режет сваркой петли на блоках, Сторчинский и Самойлов сеют песок для раствора. К 12 часам всё было готово к монтажу.

Вместо обеда читаю последнюю часть «Путешествия дилетантов» в «Дружбе народов». В 12:30 приезжают Простолуков и Таня с чинтинского радио. Ей надо сделать передачу под девизом «Концерт на магистрали».

В свободном балке, она пытается разговорить меня, Огнева и Владимирского. Мы с Огоньком долго мнёмся, не зная с чего начать. Владимирский решил не «отсвечивать» и вышел в прихожую.

На вопрос, каков смысл жизни, Огонёк долго не мог ответить что-то вразумительное, но всё же выдал:

; Давать людям радость…

На вопрос «почему люди уезжают со стройки» я дал привычно-развёрнутый ответ, тем более, что в памяти были свежи дебаты на высшем уровне. Начал с «плохой организации труда» и закончил «использованием рабочих, как рабов».

Таня удивилась:

; Мне в Штабе говорили, что в вашей бригаде всё налажено ; и работа, и досуг.

; Это только теоретически, а практически наладить полноценную жизнь молодежи слишком хлопотно. Обеспечить бы всех работой.

; И в вашей бригаде тоже такие проблемы? ; переспросила она.

; А что, мы живём в другой стране? У всех одинаково. И у нас жизнь похожа на тельняшку: полоса белая, за ней ; чёрная…

В это время за дверью раздались шаги, то Владимирский вышел на улицу. Таня записала полторы песни в исполнении Огнева и три-четыре ; моего сочинения. Выйдя на улицу, на ходу рассказал Тане историю с Вовой и его несостоявшейся поездкой в Гавану на фестиваль молодежи.

Как только Татьяна села в машину, меня перехватил Владимирский и, закатив как эпилептик глаза, начал брызгать слюной, чтобы все слышали его гневную речь. Правда, поблизости никого не было, все уже работали минут 40. Его крик содержал единственную мысль, и он был готов повторять её многажды.

; Ты негодный человек, гадящий коллективу в карман, доставляющий лишние хлопоты бригадиру. Такому не место среди нормальных людей! Что-то не нравится? Катись на все четыре стороны! Если бы не Степанов! Это он тебя держит в бригаде. В общем, ; ты дерьмовый человек!

Я опешил от такого наскока, но, придя в себя, ответил:

; Знаешь что? Я говорю то, что думаю, и врать не собираюсь. А если что «не нравится», надо бороться доступными средствами, а не драпать.

Добавлять что-нибудь вроде: «не известно, кого Степанов зря держит» и «кто доставляет больше хлопот», ; я не стал и ушёл на монтаж с испорченным настроением.

Делаем бадью раствора. Я заделываю швы меж блоками и стараюсь помогать монтажникам. Устанавливаем «кольца», что стояли ближе к крану, до 17:30. Вагончик на Ломчу для бульдозеристов не отвезли, и Вася на ЗИЛе привозит их на ночёвку в лагерь.

Я по-прежнему голодаю, но играю в футбол и с ролью «железного» вратаря успешно справляюсь. Бегать не могу: сразу подскакивает пульс.

Перед сном ; духовная пища из книг.



Во сне я говорил сам с собой

; И что же мы видим в результате нашей борьбы за Новую жизнь на отдельно взятой территории? Или эта борьба происходила лишь в моём и в воображении идеалистов-мечтателей?

Где вожделенный город Солнца со всеми атрибутами счастливого житья, как-то: свободный труд без понукания надсмотрщика, без «торговли» с коллегами, труд не только ради денег и наград, но для морального удовлетворения? Где добрые, открытые отношения в коллективе?

Насколько выросли мы духовно, как обогатили свои знания из книг и творческого общения друг с другом? Научились ли мы использовать досуг с пользой, какие навыки приобрели?

Почему у «самого передового класса» ; Рабочего ; неистребим «инстинкт сохранения личной энергии», когда каждый норовит спрятаться за спину товарища, а получать ; столько же, то есть, незаметно присвоить часть чужого труда, заработка...

Очевидно, причина провала коммунистической идеи во врожденной рабской привычке человека отвечать не за себя и свои поступки, а делить их на всех: не я, а мы! Я не один, мы сделали, мы ; коллектив, община.

Почему же надежды «проектировщиков» Нового общества на перерождение раба в свободного человека, в личность, на протяжении десятков лет их стараний и всяческих ухищрений не оправдались? Разве «энергии» рабочего хватает лишь на рывок, на редкий порыв энтузиазма? Или ему нравится, когда «он до смерти работает, до полусмерти пьёт». Увы, руководство не способно обеспечить его планомерной работой и одобрительно смотрит на его «пьяное безмолвие». Появится ли когда-нибудь у русского человека ответственность за своё дело, за свои поступки?


В среду утром полчаса сижу в столовке с дневником. Я должен ехать на котлован у Ломчи, где бульдозер не смог взять грунт, и надо отжигать его кострами. С другой стороны, Федя забрал «Магирус» и уехал разведать, возможно ли отбуксировать туда вагончик.

Пока он ездил, мы закончили монтаж трубы, начали конопатку швов и заделку их раствором. Только в 16 часов, прицепив вагончик к «Магирусу», мы потащили его к бульдозеристам.

Система и Женя, издёрганные и недовольные, грелись у костра. Женя садится в «Комацу» и демонстрирует, как клык этого гиганта не может хоть сколько-нибудь вонзиться в «землю». Становится очевидным: победитовый наконечник скользит по поверхности скалы. Решаем сообщить об этом руководству. Вагончик отцепляю и оставляю механизаторам сухой паёк: банку джема и полбатона хлеба.

Приехав в лагерь, пишу докладную записку Лёне «о скальном грунте на дальнем котловане», а Федя добавляет требование: привезти доски и договориться с мостовиками о горючем.

Вечер антиспортивный: все играют только в карты. Преферансисты оккупировали столовую. Я предлагаю альтернативу: разобрать партии в шахматы из «Школы тактического мастерства» в журнале «Наука и жизнь». Подключается Моряк и Марат. Я им диктую ходы, а они двигают фигуры. Галине даю статью Маркуши «Глаза в глаза» на воспитательную тему.

В 23 часа Огонёк предложил мне сыграть в шахматы. Такой редкий жест с его стороны вывел меня из равновесия, и я нервничал во время игры, как мальчишка. Всё же, партию я выиграл и умиротворённый лёг спать.



Глава 45

Падение моих «акций». Психологическая несовместимость.
«10 дней долга». «Знакомые рожи». Карта «свершений».
Капризы бульдозериста. Нарушая приказ.

Утром со Сторчинским покрываем трубу праймером. Подъезжает Адонин, оценивает качество монтажа и указывает, где заделать выбоины на бетонных блоках.

Перед обедом приехал Воронов и бодро поприветствовал всех:

; Как настроение, как дела?

Коробов ответил так же весело:

; Настроение ; хорошее, только получать нечего: наряды закрыли по 7 рублей.

Воронов осёкся от такой наглости, затем, отозвал меня в сторону и спросил:

; Как настроение? ; и тут же ; новый вопрос: ; Как ты общаешься с газетчиками? Последняя твоя телеграмма ; это, я не знаю ; что. Вроде, парень не глупый, а чуть не уложил в больницу хорошего, уважаемого человека. Ты теперь понимаешь, что твои акции как человека упали в цене?

; Понимаю, ; ответил я, ; мне терять нечего, а сидеть, сложа руки, я не привык. С недостатками каждый борется, как может. Был бы я членом партии, я бы выступал на собраниях, боролся «внутри». А вы меня не принимаете, вот я и действую, как могу.

; Да неужели бы я тебя не выслушал, когда бы ты пришел?

; Во-первых, я живу на Ларге, а вы ; в Хородочи. Во-вторых, по выходным, когда мы там бываем, вы не работаете. В-третьих, парторганизация и администрация положение дел в бригаде знали, но исправить не смогли…

Так, ничем наш разговор и окончился. Воронов стал собирать партийных к 16 часам. 

До обеда клеить изол не стали: битум так и не разогрелся. Только после обеда начали лепить стеклоизол и работали до 17 часов.

Заложив битум и подбросив дров в битумоварку, уходим играть в футбол. Я играл с Самойловым и Огоньком. Сначала всё шло хорошо, но стоило Самойлову прикрикнуть на меня, может быть и по делу: «Выходи на игрока! Стой в воротах! Отдавай пас сразу! Сам иди вперед!», ; как я потерялся и больше не смог найти игру. Так и проиграли Лёне, Ковалю и Юре ; 3:5.

… Приезжал Цыганов. Говорил со звеньевыми ; Серегой и Федей. Обещал договориться со взрывниками о доставке бурового станка и взрыве там, где бестолку стояли два бульдозера.

После ужина в столовой читаю газеты, собираюсь нарисовать план расположения наших труб. Лёня дает дополнительное задание: обозначить на этом плане данные об объёмах проделанных работ.

Весь вечер Владимирский кружит по столовой, встревая во все «дыры», болтает безумолку, наблюдает за мной до 23 часов. Коммунисты, как всегда, во главе с Огневым играют в преферанс. Рисую карту-схему наших «побед» и вскоре ухожу спать в Федин вагончик.

В пятницу в 6:30, собираясь писать дневник, зашёл в вагон-столовую. Лёня спал там на лавке, поднялся, с тем, чтобы к 7 часам приехать в Ларгу и позвонить начальству по поводу моей докладной о необходимости взрывных работ. Он ушёл, оставив после себя одеяло, которым укрывался. Я пишу, заходит Федя, а за ним ; Владимирский.

; Что за одеяло? ; начал он брызгать слюной, сделав зверскую физиономию. ; Геннадий, это ты со своей дурной привычкой уединяться дошёл до этого? Во что превратили столовую?! Здесь люди едят!

Не успел я открыть рот, чтобы ответить на эту тираду, как Федя объяснил:

; Это Лёня здесь спал.

Но Владимирский «по инерции» продолжал материться, затем, схватил одеяло и выволок за дверь. Я не проронил ни слова и стал спокойно завтракать.

Коробов даёт нам с Владимирским задание: сделать раствор и замазать им выбоины и щербины в блоках, пока топится битум.

; Что за глупое задание?! ; сразу закричал Владимирский. ; Генка один справится! Не буду я этого делать! Дай что-нибудь другое!

Я объяснил Серёге, мол, у нас с Владимирским психологическая несовместимость и стал работать один. Вместо него подошёл Натан, осмотрел фронт работ и исчез. Пришёл Серёга, а Натана нет. Я его увидел за приготовлением раствора. Ворча и ругаясь на глупость начальства, он стал замазывать щель, приговаривая:

; Вот эту заделаю и ; хорош.

Я продолжил его мысль:

; … а остальное доделает Генка ; исполнительный и глупый.

Дальше Натан работал молча, пока мы не сделали всю работу. Заканчиваем отделку трубы и, пообедав, в 13 часов уезжаем по домам.

В Ларге, в Красном уголке, выдают зарплату. Выясняется, что денег всем не хватит, и за ними поехали в Хородочи. Узнав, что мне выписали 7 рублей, я совершенно спокойно читаю и, когда собирается компания, ухожу со всеми в баню.

В магазине ; только сухое «Немеш Кадар». Закупаем его в большом количестве. Огонёк не мог обойтись без издевки над моей «прижимистостью»:

; Да, ты можешь спокойно жить на 7 рублей в месяц. Мы тебя, так и быть, прокормим.

Ребята пьют долго и упорно. Разговор за столом не клеится: от Огонька исходит явная агрессия по отношению ко мне. Я же его никак не провоцирую, молчу, как рыба. Может быть это-то и действует раздражающе? Сажусь читать и включаю свет. Огонёк сразу выступил:

; Зачем включил? Ещё солнце не село!

Натан пытался спорить:

; Но оно с обратной стороны дома…

; Нет, ещё светло, ; возразил Огнев, хотя шторы у нас были приспущены и читать без лампы было трудно.

Через полчаса, когда он жарил яичницу, я спросил:

; Огонёк, солнце село?

Он засмеялся, и я включил свет.

В субботу встал в 5:30, записал кое-что в дневник. В общаге шум, музыка, топот. На рейсовый автобус садятся многие из наших. Приехав в Хородочи бегу в 8-ю комнату, а она закрыта. Возвращаюсь в автобус и еду дальше, в Ленду.

На автостанции хочу взять билет на обратную дорогу, но гуляки из Ларги забирают у меня перед носом последние билеты. В сберкассе выстаиваю полуторачасовую очередь и получаю сберкнижку.

В Штабе мне дают адрес Сунгорина, но дома его нет.

Захожу к Малышу, и из долгого разговора выясняется, что я «должен ей 10 дней, потерянные ею со мной два года назад». Уточнять, чем я должен возвращать долг: трудоднями, деньгами или натурой, ; я не стал и обещал подумать.

Сунгорина дома всё нет, и я смотрю кино в «Пионере». У Мормоновых мне выделяют на ночь комнату Светика, где я пишу и смотрю по ТВ танцы на льду.

В воскресенье встаю в 7:30 и тихо ухожу. В кассе автостанции, к моему удивлению, появились билеты. До отъезда есть время, и я звоню с почты родителям. Старики удивились неурочному звонку, но всё же просили впредь звонить в любое время. Завтракаю в «рыгаловке» и тяну время до отправления автобуса. Сунгорин на звонок не отвечает, и я уезжаю.

В Хородочи у Лёни ; никого, комната загажена, повсюду пустые бутылки. Его сосед, Серега Коробов, не знает, кто-где. Анна объяснила, что отмечали день рождения Огнева. Её пригласили, и она вдоволь насмотрелась на знакомые пьяные рожи и только отбивалась от грязных намёков и не менее грязных рук. Оказалось, выпили вчера 30 бутылок «Немеш Кадар» и несколько бутылок водки.

В 15 часов занимаюсь танцами в молодежной группе.

В 17:30 приехал Адонин с новостью: Система начал копать, взорванный накануне котлован. В 18 часов обедаем с ним в столовой, и я уезжаю в Ларгу.
В общежитии Натан копается в книгах, взятых в библиотеке на всю бригаду. В клубе ; тоска. Укладываюсь в 22 часа, но, как всегда, начались хождения из комнаты в комнату, песни за стенкой, и я читаю «Литературку» до полуночи.

Понедельник. Подъём в 6:30, дневник ; до 8:30. Вахтовка приходит в 9:45. Закупаем продукты и едем в лагерь. Колюха с Ковалём двигаются плавно, как глубоководные водолазы, и спят почти всю дорогу.

По приезду я продолжаю рисовать карту наших «свершений», а Натан занимается книгами. Пообедав, долбим ломами фундамент под подошвы открылков Б-73, так как штатных ; Б-34 ; не смогли найти.

До ужина сидим в вагоне-столовой. Моряк весь вечер читает вслух «1001 вопрос об океане», картёжники играют, Владимирский всё и всех комментирует.

Огнева отправляют в Ларгу сопровождать машины на ПК-105.

Подъём в 6 часов. Написать ничего не успеваю. Продолжаем долбить бетон под открылки.

В бытовке раскочегариваем печь и чистим изол до тех пор, пока потолок над печкой не задымился. В процессе работы Сторчинский вспомнил, как на ПК-105 Адонин схлестнулся с Витей ; водителем ГАЗа.

; Мне надо срочно ехать, ; ярился Лёня.

; А мне надо помыть машину, ; упирался Витя.

Так сцепились, что чуть не подрались.

В 17:45 Самойлов с трудом поднимает народ на футбол. Играю в команде с Лёней и Ковалём. Успех ; переменный.

После ужина сижу в столовой с шахматными задачами. В 21 час нагрянул Цыганов с Заказчиком и свитой. Спросил, почему мы обижаем Систему: не кормим его, не измеряем его выработку. На что Федя «отбрыкнулся»:

; Всё мы измеряем и кормим его и Женю.

Огнев рисует таблицу спортивных соревнований, я штудирую «Школу тактического мастерства по шахматам» до 23 часов.

В среду встаю в 4 часа, дневник и рассказ ; до 7 часов.

После завтрака тянемся на монтаж открылков. Решено ставить штатный блок и совместить его с похожим. Для этого выпиливаем опалубку. Первый блок открылка не встает на то место, где мы долбили бетон 2 дня. Долбим фундамент ещё глубже. Смонтировали открылки до обеда, а после ; начинаем мастерить опалубку для колодца на выходе трубы. Досок на эту работу явно не хватает.

Ждали взрыв на котловане у прижима весь день, но его не было.

Готовясь к спартакиаде, играем в футбол с механизаторами. В балке сидит расстроенный Серёга: Адонин забраковал монтаж открылков из-за щели между ними и стенками трубы и приказал всё переделать. Как бы между прочим, Серёга поделился новостью: его приглашают сварщиком в МК-51.

К ужину никто не приступает, ждут, когда привезут хлеб. А я ем и без него.

Вечером разбираем партию Капабланка ; Яффе из журнала. Марат играет за Яффе и выигрывает. Журнал, выходит, ошибается.

Появляются преферансисты, и я ухожу спать на место Коробова до 23 часов. Возвращаюсь в столовую и клюю носом над дневником до часу ночи.

В четверг утром Федя с Серёгой, как головой в прорубь, решают забетонировать основание открылков вопреки приказу Лёни. Подсоединяем электроподогрев сами, так как Моряку «некогда». Затем, заливаем раствором сетку на «крыше» трубы.

После обеда Владимирский, Огонёк и Натан строят опалубку колодца, а остальные ждут окончания их работ. Всё же доделать свою работу плотники не успели, поэтому изготовление бетона оставили на завтра.

Марата вызвали в военкомат, а Валю ; на комсомольскую конференцию.



Глава 46

Весенний подъём. Ретивый посредник. Крах «пакта».
Поездка в «скворечнике». 7 шагов. Потеря хватки.

В пятницу Гуля накрывает на стол раньше обычного. Мы вслед за ней с некоторым энтузиазмом идём помогать звену плотников: обиваем рубероидом опалубку, закрываем щели, подметаем готовый фундамент, а после обеда вставляем электроды.

Едем с Адониным на «Матильду» (трубы получили экзотические имена) к Системе. Мне поручено разбить участок неподалеку под следующий котлован, и я занимаюсь этим до конца дня. Федя приезжал, чтобы измерить глубину выемки и подсказать Системе, где сколько копать.

В 17:30 я был в лагере, где трубу обозвали «Белла». Увидел странную картину: мужики разбрасывали по площадке готовый бетон. Оказывается, сломался кран, из-за чего было выброшено полтора кубометра бетона. Крановой уехал чиниться в Хородочи. Моряк подключил электрообогрев, хотя было залито всего полколодца.

Я тягаю штангу под «присмотром» Самойлова. Моряк грозится обыграть нас в шахматы за то, что мы, «несправедливо» обыграли его команду в футбол. После шахмат читаю учебник английского и показываю Самойлову аккорды на гитаре. За разговорами выяснилось, что Киса собирается уходить в другой СМП, и Моряк советует ему найти себе замену.

В субботу под утро в балке стало невыносимо жарко. Одеваюсь, выключаю «козла» и пишу дневник до шести. Анисимов ; на дежурстве, читает Каверина. Писать не удается, поэтому слушаю английский на пластинке.

В 8 часов накрываем бетон палаткой ; не поймёшь для чего: снега, вроде нет. Приехал Адонин, огляделся, подумал и разрешил ехать по домам. Но… Федя с Олегом остаются в лагере, собираясь на рыбалку. Владимирский остаётся от безденежья.  Коваль дежурит на «Матильде», Лёша Ниронов не хочет встречаться с подругой. Итак, уезжают немногие.

В Ларге Огонёк получает посылку ко дню рождения, угощает нас салями, «старой Явой» и уезжает с Натаном в Хородочи. Я стираю бельё, пробую читать «Фрегат Паллада».  Нахожу кассетный «Panasonic» Огонька и слушаю записи А.Суханова.

Колюха носится, озабоченный конфликтом Ниронова с подругой. Просит у меня со свойственной ему настырностью кассетник для её развлечения. Чтобы отвязаться, я кладу магнитофон на место и говорю, что «ничего не знаю». Он его хватает и включает в соседней комнате на «всю катушку». Подруга не «клюет» даже на эту забаву. Конечно, ничего с кассетником он сделать не мог, но с записью! Как выяснилось позже, ему удалось стереть по нескольку куплетов двух песен с концерта Суханова.

Школьница Катя приглашает в клуб, просит, чтобы я организовал танцевальный кружок. Объясняю ей, что не могу этого сделать, так как директриса ; против.

Подъём в 5 часов, ; чай, дневник, сборы... Прибыв в Хородочи, захожу к Адонину. У него все спят: сам он ; на полу (из-под полушубка торчат пятки), Натан и Огонёк, как короли, ; на кровати. Взяв ключ от лаборатории, ухожу в тишину и мучаюсь над куплетами очередной песни около часа.

Наконец, у Адонина происходит движение. Начинаются пустые, натянутые разговоры, затем, ; выпивка. Лёня падает на кровать рядом с Огоньком. Натан отказывается пить и заставляет меня петь. «Гусарское» утро.

В 12 часов ухожу на поиски Анны. Нечаянно попадаю на фильм «Приглашение к танцу» (Киевский балет на льду). Лёва сидит в комиссии по отбору номеров самодеятельности, как на иголках. Я ухожу со сцены к Ане в «служебку», он идёт за мной следом. Позже «пытает» её: «Почему дверь в служебное помещение была заперта?».

До 15 часов отсиживаюсь у Лёни и иду на занятия. Однако, в клубе никого нет, все двери закрыты. Оказывается, Аня наблюдала мои метания из окна клуба. Поймал её у её дома на глазах у Коруса и других зрителей. Договариваемся о встрече в 8-й комнате. Увы! Договор о «ненападении» продержался недолго…

Обхожу столовую для отвода глаз и ; в общежитие. Через пять минут заходит Анна.  В доме ; напряженная тишина, будто его население приготовилось слушать концерт для скрипки с фортепьяно… Но мы обошлись без «пыли и шума».

Через два часа я зашел к Лёне и «отчитался».

; Репетировал со школьницей Леной, ; врал я, как можно уверенней. ; Танька выбирает пение. А ведь нас попросят выступить в отчётном концерте! Да и потерянное время жалко.

Лёня «проглотил» «утку» или сделал вид.

Пьём с братвой вяло, без всякого энтузиазма. Зову всех смотреть болгарский детектив «Следователь и лес».

После сеанса выпиваем уже веселее. Уходим с Огоньком во второе общежитие, где он садится с нашими девушками мастерами играть в карты. Я посмотрел на них 15 минут и ушёл к Лёне.

Туда же зашёл Простолуков с женой, дождался появления Влада и сообщил, что, если в бригаду его не возьмут, он уйдет работать на пилораму. На его место секретарем ВЛКСМ прочат нашу Валентину.

Оставшись наедине с Владом, я поделился новостью: Малыш требует вернуть ей долг ; «10 дней». Что бы это значило? Мои-то издержки гораздо значительнее!

В понедельник на работу выезжаем в 8:30. В первой половине дня готовимся заливать опалубку колодца, приводим в порядок открылки.

Во второй половине ; едем с Владом и Федей на КГТ «Амазонки». Находим репер, сделанный Беклемишевым, и ждём бульдозер «Интернэшэнл» из МК. Он ровняет площадку у котлована и едет с Владом на «Кассандру» (ПК-216).

Вечером в лагере играли в футбол.

В Красном уголке (он же – кубрик) Федя читал Владимирскому выдержки из «Последнего взгляда», называя Астафьева вторым Шолоховым. Я переписывал песни Суханова с «Панасоника» на свой кассетник и обнаружил стертые Колюхой части песен.

; Что-то будет, когда Горисов узнает, ; сказал Огонёк.

Влад рассказывал о поездке в Сирию, про нашу «нерушимую дружбу» с сирийским народом. При этом отнял у Огнева колоду карт:

; В ленинской комнате не играют!

Рассказывает он тихо и медленно. Под его монотонную речь все клюют носами и дремлют.

В 23:40 парторг Владимирский просит посторонних удалиться, а коммунистов – остаться.

Во вторник встаю в 5:30. Пишу дневник и стих к очередной песне.

Едем на кране с Огневым на КГТ «Амазонки». Я проверяю нивелиром глубину ям, и мы с помощью крана опускаем в них опорные блоки у входа в обе трубы. Уговариваю кранового заняться переброской наших двадцатиметровых «гофрушек» к котловану. Только мы установили кран, как с КРАЗом приехал Влад и потребовал срочно убрать кран, чтобы высыпать из КРАЗа гравий. Тем не менее, слегка поругавшись, сначала перекладываем «гофрушки».

Отобедав, оккупируем кран, чтобы добраться до «Матильды»: четыре пассажира в кабине, а я ; в «скворечнике», сидя на коленях у Огнева. Застреваем перед мостом, на 1574 км. Выхожу узнать, в чём дело. Буровой станок сломался прямо на мосту, и его ремонтировали целый час. Когда же мы поехали, встретили «Магирус» с Владом и Лёней, я перебрался к ним и прибыл к «Матильде» раньше крана.

С реки дул сильный ветер. Надеваю полушубок, и бегу встречать кран, но не успеваю, и он сходу проезжает мимо съезда на нашу площадку. Возвращаю его назад.

На котловане Система не смог взять мерзлоту на последней ступени. Натан с Юрой таскают дрова, чтобы ночью отжечь это место.

В 17:40 едем на вахтовке в лагерь. После ужина ; общее собрание. На повестке дня: чистота и порядок в вагончиках. Валентину в горкоме приняли в состав комитета и рекомендовали кандидатом в партию. «Киномеханики» ; Олег и Натан ; крутят фильм «Переступи порог» и справляются с непривычной работой не лучшим образом.

Все места в балке заняты, спать ложусь на полу, под столом, в Федином вагончике. Ватный спальник меня здорово выручает.

В среду в 5:30 я уже сидел в столовой. Слышал, что вахтовку завели в 6:30, а погрузчик ; в 6:45. В 7:30 в столовую врываются возмущённые Ковалёв и Коробов:

; Что за безобразие?! Поставят технику под окна и заводят ни свет ни заря!

; Играть в карты меньше надо и вставать пораньше, ; заметил им Влад.

Меня с Егором на погрузчике бригадир направил к «Амазонкам».

; Отсчитаешь 7 шагов от блоков на входе, ; сказал Влад Егору, ; и сделаешь пологий наклон к мари.

Понятно, эскиз, а тем более ; чертёж, сделать было недосуг. Едем на погрузчике по реке. Вода, что появилась на поверхности, замёрзла и превратилась в зеркало.

Прибыв на котлован, Егор отсчитывает от середины котлована 7 шагов и двигает ковшом грязь на марь. Я вовремя останавливаю его и показываю, откуда отсчитывать шаги.

После этого мне надо было дождаться вахтовку с нивелиром, чтобы замерить глубину ям для блоков. Сначала она отвезла банки с фильмами, потом ; людей на «Матильду», но к нам так и не приехала. Пока мы её ждали, переделали всё, что могли: на глаз выровняли ямы на выходе «гофрушек», подтащили к ним блоки погрузчиком.

В 11 часов пошли на обед. Недалеко от лагеря, у речки, увидел вербу и отломил несколько веток. Было видно, как из лагеря выехала вахтовка. Но куда? В 12 часов мы сели за стол.

Самойлов привёз к нам свою жену ; Ольгу, и Валя передавала ей опыт по кухне. Вербу решили разделить поровну. В 12:15 с реки подъехала вахтовка Валихана.

; Поехали скорее назад! Бригадир ждёт! Начальства приказала!

Выспросить у водилы толком ничего не удалось. Я еду в вахтовке, а Егор на погрузчике.
Степанов сразу налетает:

; Что же вы ничего не сделали?!

; Мы-то сделали, ; отвечаю я. ; А вот что же вы с Серёгой не уложили блоки, такие орлы?! Взяли бы ломы и кантанули бы их в ямы.

; Да, нету у нас ломов, ; сбавил пыл Влад.

; А у меня не было нивелира. Как я без него поставлю блоки? Мы здесь не бездельничали, а вот вы уехали из лагеря в 11:45 и сколько здесь простояли бестолку? Если бы у меня был прибор утром, мы бы уже всё сделали, ; продолжал я уже спокойнее. ; Вот ты объяснял Егору всё на пальцах. А эскиз трудно было набросать? Не слишком ли много времени у нас пропадает?

; Ну, транспорт виноват. Транспорт ; есть транспорт… ; бригадир выкручивается, как может, лишь бы мужики не заподозрили его в бестолковости и в потере хватки.

В результате, он со звеном Серёги уезжает в лагерь на обед. Я проверяю нивелиром глубину ям и жду Егора. К 16 часам с помощью проволоки и ковша погрузчика мы ставим оба блока в ямы, засыпаем их гравием и трамбуем по периметру.

Не успели мы приехать в лагерь, как к вагончику подкатил УАЗ из Управления Механизации, и начальник попросил меня проводить его к Системе. Едем на «Матильду», где в котловане Огнев, Натан и Федя сделали опалубку на три ячейки и выгружали последние «кольца» из «Магирусов».

Начальник расспросил Систему и Женю о простоях, рассказал им, что у их сменщика ; Володи ; «не вышел в этом месяце тариф», и он подал заявление в профсоюз о доплате. Пояснил нам:

; Им нужно писать хотя бы «часы», чтобы они заработали.

Валихан возится с колесом вахтовки, которое «спускает», а мы едем в лагерь на кране, набившись в кабину вчетвером.

Вечером занимаюсь штангой, а после ужина проигрываю Самойлову в шахматы. Он, в свою очередь, проигрывает Владу. В столовой ; гвалт, в вагончике ; картежники и непроницаемый дым. Жду, когда всё рассеется, пытаюсь слушать пластинки с английским и ложусь в полночь.



Глава 47

Плотники 5-го разряда. Картёжники при деле. Весёлая экскурсия. Утомительные помощники. Лёгкий нокдаун. Знамя ЦК ВЛКСМ.

В четверг идём с Коробовым на «Римму» строить опалубку. Ровняем грунт на первой ступени. В котловане так холодно, что первые два часа у всех что-нибудь замерзает: руки, ноги, носы, пока не появилось солнце. До вечера сколачиваем опалубку на 3 ячеи.

Степанов посмотрел утром как мы работаем и предложил помощников ; плотников 5 разряда: Владимирского и Огнева. Коробов отказался от помощи наотрез. Отметку глубины котлована Серёга взял неизвестно откуда, и мне пришлось «проводить» её от репера с прибором.

Чтобы отгрузить доски и проволоку к нам на участок, Серёга вынужден после работы уехать в Хородочи, так как Киса, находящийся там в отгуле, отказался «тратить на это личное время».

Вечером ; физподготовка, футбольный матч команд «Квачи» и «Ключи». «Квачи» выиграли 3:1. А позже ; шахматный турнир команд «Гвозди» и «Ключи». Счет 1:1.

Олег привёз фильм студии Довженко. Посмотрев три части, я ушёл читать учебник английского, но вместо этого уснул на кровати Серёги и проспал до утра.

В пятницу встал рано, но и все, как нарочно, тоже приходят в столовую рано. Даже Гуля приготовила завтрак в 7:10. Позавтракав, многие полчаса курят до начала работы.

На «Римме» продолжаем с Коробовым лепить опалубку. Самойлов и Сторчинский пилят в лесу стволы для стоек к опалубке.

Для четвертой ячеи нужно углублть ступень. Долбим ломами мерзлоту под руководством бригадира. Сторчинский, видимо по ассоциации, вспоминает о знакомых взломщиках могил и их добыче в своей станице под Одессой.

В обед Влад залетает к нам в столовую и кричит:

; Два человека, быстро! Снять с «Магируса» два кубометра досок!

Игроки, конечно, не пошевелились. Интересный момент: они общаются, они «заняты делом», их здесь попросту нет, а читающие ; ни с кем не связаны и ни от кого не зависят, значит, ; свободны. Читающие – не кто иной, как я и Ковалёв.

На площадке у «Риммы» стоял кран «КАТО». Я взял чалку, поддел ею концы досок, торчащих из кузова, и кран приподнял конец всего штабеля. Подсовываем под середину штабеля бревно, опускаем штабель, передвигаем чалку к бревну и берём доски на удавку. Кран поднимает штабель. 10 минут ; и мы свободны.

Обед сегодня готовила Ольга ; жена Самойлова. Не учла, что подъехало 6 машин, водителей которых тоже надо было кормить, и не всем хватило второго. Главное ; не хватило Лёне. Ольга была расстроена до предела.

Остаток дня Влад возил оборудование на «Римму» и «Матильду».

В 16:40 Федя вытащил нас из котлована. Бригада быстро собирается и уезжает. Кроме меня, в лагере остается Лёша Ниронов.

После занятий штангой и ужина мне стало не по себе. Отдохнув, решил, все-таки, съездить в баню. С 18:30 около часа ждал попутку. У сопки на 1600 км наша машина встала: поезд из могучих тягачей тянул по серпантину «тысячник» в сторону Олёкны.

В общежитии, в Ларге, Огнев и Ковалёв приобщают Натана к «разврату»: обучают игре в преферанс.

Вернувшись из бани, я понял, что Натан устал от «приобщения» и послал учителей по короткому адресу. Я попил чаю и вышел на дорогу. Вскоре меня подобрала вахтовка МО-154 и довезла по реке до самого лагеря.

Я только успел перекусить, как Ниронов предупредил, что ПЭСку отключает.

Суббота. Подъём в 6:30 ; дневник, топка печки на кухне, газеты, легкий завтрак с Лёшей. Он весь день читает. В 11:30 на «Магирусе» заехал Влад и попросил нас приготовить 10 порций обеда к 13:30.

Лёшка заводит станцию. Я грею обед, и мы съедаем свои порции. Влад с шофёром поели и забрали с собой 2 порции. Меня же послали на речку, искать чей-то шланг. Пока я ходил на речку, шофёр Степанова прихватил ещё две порции. Чуть позже приехал Киса и на ходу схватил курицу. Осталась одна порция.

Около 18 часов подкатила вахтовка, а в ней ; пьяная компания с молодожёнами. Эту «экскурсию на объект» организовала подруга Лёшки. Девушки изящно курят «Беломор», мужики элегантно матерятся. Подругу запустили к Лёшке в балок и караулили у входа, чтобы никто не входил.

Через полчаса он освободился и вышел, румяный и смущённый. Компания уже разливала в столовой и пыталась усадить за стол меня. Ниронов завёл электростанцию, в столовой загорелся свет, мы выпили, и компания уехала, забрав с собой «начальника» ПЭСки.

Я смотрю за станцией, читаю газеты. Ложусь в 22 и встаю каждые 2-3 часа для проверки работы дизеля.

Встаю в 6 часов. Целый день читаю и ем. В таком уединении не хочется ничего делать, расходовать силы.

Станцию гоняю на малых оборотах, добавляю в движок масло «по вкусу». Дописываю песенку, берусь за «Последний поклон» Астафьева. От большой неподвижности постоянно тянет в сон. Зато, когда пилил «двуручкой» дрова и бегал за километр на «Матильду», взмок ещё и от переживаний об оставленном без присмотра лагере. В 23 часа глушу станцию и сливаю воду из системы охлаждения.

В понедельник встаю в 5:30 и бегу к «Римме». Разжигаю костёр на нижней ступени для отжига мерзлоты. Возвратясь в лагерь, грею воду для станции. В 9 часов сбегал на котлован ещё раз, поправил дрова. В 10 часов ; никого. Ребята появились лишь в 11 часов.

Долбим с Ковалёвым грунт в нижней ячейке. Коробов пытается оттащить от края котлована глыбу мерзлоты, зацепив её проволокой «шестёркой» за погрузчик. Трактор дернул проволоку, она не выдержала, и глыба свалилась в котлован, повредив опалубку. Возились с этой глыбой и опалубкой битый час.

Весь день до обеда и после работы все вспоминают, как погуляли в выходные. На проводах Вали на комсомольскую работу Федя потерял шапку, кое-кто кое-кого таскал на спине.

После ужина никто не уходит из столовой. Читать в этой перекличке и гвалте невозможно. Ухожу в вагончик Огонька, но там Юра пристает с гитарой: просит подобрать какую-то мелодию. Киса и механизатор Валера слышали по радио передачу, где пели Огонёк, я и наш с ним дуэт.

Вторник. Подъём в 6 часов, дневник ; до 7. Дежурный Киса сидит и спит рядом, уткнувшись носом в стол. На улице ; снег 7-10 см, пасмурно. До начала работы полчаса читаю Астафьева.

Нашему звену задание: править «трофейное» железо и набивать его на лоток. Мне достался лист, завязанный «узлом». Серёга с Ковалёвым делают лоток, я долблю землю в ячейке.

Всё было нормально, пока мне не прислали в помощь Марата и Юру. Юра засыпал на ходу, Амедов тоже не торопился и подробно описывал свои симуляции болезни в школе, упиваясь своей находчивостью. Я уже и не знал, как от них избавиться. На моё замечание, что пора браться за лопату, Юра вспылил и начал выбрасывать землю так, что она полетела вокруг веером. Я предупредил его, что, если он не успокоится, пойдёт искать другую работу.

В 11 часов «помощников» забрали на «Матильду». Работаем вдвоём с Ковалёвым под «обстрелом» камнепада с кручи, а за опасностью следим поочередно.

После обеда едем делать бетон. Всё бы ничего, но выяснилось, что ёмкость с водой стоит выше бетономешалки, и вода течёт самотёком, без включения насоса. Пришлось ставить человека, чтобы перекрывать воду. Работаем до 18 часов с небольшими остановками на растаскивание бетона по ячее и крепление опалубки.

Приехал Адонин, посмотрел на процесс и уехал.

После заправки ёмкостей соляркой работу заканчиваем. Берёмся с Самойловым тягать штангу. Но… Коробов привёз провод, и мы пошли присоединять его к электродам для прогрева. Около 19 часов с вахтовкой приехал электрик и подключил наш провод к трансформатору.

В 19:30 идём на ужин. Все притихли то ли от усталости, то ли от нагоняя: Степанов недоволен работой Фединого звена; погрузчик сломался, ничего не сделали. После ужина в столовой ; идиллия: интеллектуалы во главе с Владимирским сидят с книгами, впервые за последние годы, ; тишина гробовая. Мы с Федей «решаем» экзаменационные билеты из журнала «За рулем».

В среду утром, как всегда пишу дневник, но дежурный Киса отрывает меня потоком вопросов. Пришлось читать журнал «Вокруг света» про экспедицию в бассейны Неи и Гуреи.

Ковыряем с Ковалёвым ломами мёрзлую глину в котловане. Несмотря на все старания Степанова, воду для бетона на нашем котловане он «выбить» не смог. Только на «Матильду» добыл три машины. Зато нам привезли цемент.

В 10 часов развели в ячейке костёр и занялись раскреплением опалубки. Через час я, всё же, разбросал костёр, вынул грунт, что оттаял, и уложил костёр на место.

Рано пообедали, и я стал читать статью в «Литературке» о семье педагогов Никитиных.

После обеда, когда вынимали оттаявший грунт, мне в голову прилетает булыжник с обрыва. Я сел на землю в легком нокдауне. Быстро встал и побежал за касками. Камень был размером с кулак, но ударил вскользь. Как же мне повезло!

Наконец, приехала машина с водой, и мы приготовились гнать бетон. Мимо проезжал «Катерпиллер» из МК-47. Просим машиниста ковырнуть землю в последней ячее. Он сделал клыком две-три борозды, но довольно глубоких. Чтобы вынуть грунт, Серёга загоняет в котлован погрузчик. Во время маневров у него слетает гусеница. Приходится надевать её в жидкой грязи. В конце концов, погрузчик вынимает из ячейки три ковша грязи, но основная её масса осталась. Поставили опалубку на последней ячее высотой 4 м, но осыпью её сдвинуло. Пришлось выбрасывать лопатами осыпь и бозвращать опалубку на место.

Уходим в лагерь в 17:45. После ужина остаюсь в столовой. Читаю Ольгину книгу «Земля за океаном» Стрельникова и Пескова. Собираюсь укладываться в 23 часа, а в это время Влад с Лёней привезли картошки и прочих продуктов. Степанов созвал картежников в столовую для объявления: «Завтра навести чистоту и порядок на участке для показа комиссии».

В четверг, во время завтрака Влад сообщает о приезде комиссии ЦК ВЛКСМ для вручения переходящего Красного Знамени. Ковалёв остается «вылизывать» вагончик. Подготовив третью ячейку, наше звено в 10:30 начинает заполнять её бетоном.

В 13:30 подъехали Воронов и Кузовцов, а около 16 часов приезжает комиссия. Ребята скучиваются, мнутся, а «пресса» расставляет нас для парадного снимка во время вручения Знамени. Мы позируем со Знаменем и без него. Уходим доделывать ячею, а гости не уезжают, ждут нас на политбеседу. Тем временем, Федя едет в Ларгу за выпивкой (надо же обмыть награду). Заполнив ячею в 18:30, возвращаемся в лагерь, переодеваемся и сидим в столовой.

Обозначив круг тем, гости просят нас задавать вопросы. Для затравки я спросил у завотделом ЦК о возрастном цензе участников молодежных фестивалей. Ответ был следующим: на фестиваль посылают до 25 лет, а штатные комсомольские работники ездят в любом возрасте. Сначала беседа пошла о фестивале, потом об олимпиаде, и ; никаких проблем. Воронов и Кузовцов успокоились, и вскоре все гости уехали.

В 20 часов началось застолье: наливали водку и «Немеш Кадар», говорили трескучие тосты и быстро напились. Преферансисты затеяли натуральную свару. В столовке организовалась борьба «рука об руку». Колюха срочно захотел постричься, и все по очереди кромсали его волосы, в результате чего, ему пришлось побриться наголо.

Я улёгся в своем вагончике, в углу, и не мог уснуть: картёжники шумели больше обычного, дрыгались, скакали, раскачивая наше жилище на рессорах. Я был в отчаянии, и в голове бродили черные мысли: принести ведро бензина, плескануть на них и поджечь. Я боролся с этой фантазией, но ввалился пьянющий Федя и напал на игроков с матерным ультиматумом. Я его поддержал, они перекочевали в столовую и играли, как выяснилось, до 4 утра.  Слава богу, к этому времени я заснул.

Глава 48

«Блицкриг» с похмелья. Ультиматум кранового.
«Ничего не брали». Накрыло «волной». Сидя за экраном.
Вход через окно. Рассказы бывалых.

… Работа идёт вяло, продолжаем ковырять землю на последней ячее. Нет смысла строить опалубку: нет проволоки для электродов. Значит, и бетон завтра делать не будем. Каждый вспоминает о своих достижениях: Ковалёв ; о своих пьяных похождениях в Мурманске и о «медео» (медвытрезвителе).

В 10 часов организовали чаепитие, во время которого разговор пошёл о донорстве, о сопутствующих ему поощрениях и льготах. О своих способах отлынивания от работы рассказал Ковалёв. Его сестра работает в военкомате, выписывая повестки. Когда надо, она вызывает его «для установки замка» в двери, «для переписки документов» ; почерк у него хороший, и так далее.

Разжигаем костры на мёрзлых участках в ячее, натаскиваем дрова. В 16 часов Коробов нас отпускает. На Фединой трубе ; тоже ничего хорошего не происходит: звеньевого и Огонька с утра тошнило, им было не до работы. Но… В 21 час, когда я читал после ужина в столовке, зашли ребята с «Матильды».

; Блицкриг по-степановски! ; провозгласил Огонёк. ; Только он может после пьянки заставить всех работать до 20 часов и залить 30 кубометров бетона.

Я ушёл к себе в вагончик, и вскоре туда заявился Огнев. Ухожу в столовую, а здесь не унимается Владимирский: его пошлый и пустой «фонтан» бьёт в уши. Никто его не слушает, но он упивается своим пустословием до бесконечности.

На следующий день за завтраком крановой объявил Степанову:

; Влад, последний раз я дышу дымом! Сегодня в три часа ночи пришёл Владимирский, надымил и весь сон мне поломал. В следующий раз, если повторится такое, утром уйду на попутку.

Поднялся гвалт. Курильщики хором осудили «капризную и своенравную» позицию кранового. Я спросил у Влада, почему он с курением ещё как-то борется, а с картами нет. Хотя и подозревал, что ему так спокойнее, да и предложить ничего взамен он не может.

; Карты продают, по-моему, для того, чтобы в них играли, ; ответил бугор.

Я не успел ему возразить, как вклинился Ковалёв:

; А папиросы ; для того, чтобы их курили…

При этой реплике Степанов осёкся, и тема закрылась.

В котловане продолжаем долбить землю, натаскиваем ещё дрова и идём пить чай. Коробов направляет меня с Самойловым на ПК-105 за цементом. Выезжаем туда на «Магирусе» только после обеда. Встретили там Влада, и он уехал на попутке искать водовозку.

С помощью Колюхи на «петушке» загружаем рассыпной цемент в ящик, стоящий в кузове, и Самойлов сопровождает его на «Матильду». Я остаюсь ждать возвращения машины и читаю «Последний поклон» Астафьева. Даю почитать и Колюхе, сидящему у костра, а сам сажусь в кабину «петушка» кемарить. В начале 17-го часа «Магирус» вернулся.

В это время повалил снег с ветром, небо заволокло тучами. Загрузив цементом и этот «Магирус», я уезжаю в Ларгу, а Колюха гонит «Беларусь» в лагерь.

В общежитии, не успел я умыться, как приехали ребята из лагеря. Покупаем с Натаном «бормотухи», слушаем Суханова и поём под гитару.

Ложусь спать в 21 час, а в 22 заходит Юра с попутчиком: ни одна попутка в сторону Ломчи их не взяла, и они остаются ночевать у нас. В полночь просыпаюсь от громкой музыки за стеной: Катя со своим другом, перекрикивая музыку, ведут содержательный диалог:

; Я думал машина ; пустая, а она ; полная, ; говорит он.

; Ха-ха-ха, ; слышен голос Кати.

; Я еду долго-долго…

; Ха-ха-ха, ; Кате ещё смешнее.

; А знаешь, что билеты трудно купить? ; выспрашивает мужчина.

; Ха-ха-ха... ; заливается Катя.

Что он делает с Катей в это время, невозможно представить.

В воскресенье с 5 часов пишу дневник. На рейсовом автобусе в 6 часов еду в Хородочи. Выйдя из автобуса, встретил Адонина. Он поспешил «обрадовать» меня:

; Переодевайся, пойдём на пилораму грузить доски.

Загружаем с ним около 2-х кубометров доски в кузов «Магируса». Он поясняет:

; Если никто не заметит, будем считать, что мы ничего не брали. Бригадир пилорамщиков, Сергей, всегда урвёт 2-3 кубометра в качестве компенсации за погрузку.

… Сыграли с Лёней в шахматы вничью. Затем он «эксплуатирует» меня в качестве мебельщика в своей комнате, а сам уходит в клуб снимать детишек во время конкурса рисования.

Вечером в клубе смотрю за экраном фильм «Звонят, откройте дверь». Татьяна теперь работает по 5 дней и сегодня ; тоже. Репетируем вдвоём с Анной, повторяем старое и учим «Ча-ча-ча» с таким видом, будто только что познакомились.

Влад приехал с трассы, и я договариваюсь с ним об отгулах за дежурство. Печатаю с Лёней фотографии для «Истории бригады».

В клубе Анна дежурит на танцах под магнитофонные записи. Народу ; никого.

В понедельник после завтрака глянцуем с Лёней фотографии. Надо бы съездить в Госстрах, в Ленду, за справкой о выплате страховых взносов, но… 

В 10 часов залучаю Анну в 8 комнату. После первого поцелуя нас накрывает волна рода помешательства, и мы проводим с ней четыре безумных часа, утоляя накопившуюся жажду близости. В минуты отдыха мне приходит идея остановить не мгновение, но то естество, что бесконечно возбуждает меня, и я снимаю на пленку прекрасное, утомленное тело Анны в позах Олимпии, Данаи и Махи.

… Адонин с трудом отправил бригаду на работу: все машины готовятся к техосмотру. Оставляю ему записку об отъезде в Ленду и ухожу на попутку. Одурев от долгого ожидания, всё же уезжаю в 15 часов.

В автобусе еду вместе с младшим Люпаком. Он уже не в бригаде, а главный энергетик СМП. В Ленде бегу по поручению Анны в местком треста за бланками билетов в кино, но там никого не нахожу.

… Застаю Сунгорина дома, и мы с ним долго говорим. Я «вываливаю» всё, что думаю, будто меня тянут за язык: и про отложенный кем-то приём в партию, и про «отъезд на материк», так ожидаемый Вороновым, и про сомнения в необходимость вступления в эту организацию.

Ужинаю у Мормоновых, а Светик рассказывает о поездке в Москву и долго не уходит спать.

Во вторник утром покупаю билет на дневной автобус в Хородочи. В агентстве «Госстрах» оформляю перевод денег на свой целевой вклад. На обед захожу к Инне, они с Коротич выпивали, и я присоединился. Электричества в доме нет, поэтому ели холодные щи.

Со Светиком завязалась беседа по душам. Начали с разговора о моей заметке в «Газете» и с проблем стройки. Затем, обсудили её школьные дела, связанные с поездкой в Москву и мучениями обожаемой ею училки литературы Татьяны. Прошу её набросать заметку о её переживаниях к следующим выходным.

… В 18:30 в Хородочи захожу в клуб. Все ; от Кмелёва до Ани ; возбуждены и непонятно чему рады. Я покупаю вина, и мы всем клубным составом выпиваем, сидя за экраном. Адонин уходит в свой фотобалок печатать «Историю», а я ; будто бы смотреть «Голубые молнии» в клубе МК.

… Аня уже была в 8-й комнате, когда я туда вошёл. Она включила кассетник «для фона», и мы болтали о разных пустяках полтора часа. Сил на большее после вчерашнего полуденного безумия у нас не было.

На ужин напрашиваюсь во второе общежитие к Тане и Вале. Попивая «Алиготе», веселимся до 23 часов. Возле фотолаборатории Семён Простолуков договаривался с Лёней о выходе на работу уже в нашу бригаду. Перед сном в полночь пытаюсь читать Пескова.

На следующий день, слегка перекусив, идём с Лёней в гараж. Он собрался послать меня в Ларгу с крановым, чтобы попутно я забрал на вертолетной площадке два кольцевых блока. Семён, как Александр Матросов, бросился наперерез:

; Дай лучше я поеду! Я там всё руководство знаю, ; обратился он к Лёне, и тот согласился.

У нашей вахтовки сняли номерной знак, вроде бы, за трещины на лобовом стекле. Долго торчим в диспетчерской: никто не хочет ехать к нам. Через некоторое время у меня схватывает живот. Пока я бегал, все разъехались. Выхожу на дорогу, и через 10 минут меня подбирает попутка.

В Ларге был в 10 часов. Ключа от 12 комнаты нет ни в ящике, ни в соседней комнате. Хожу по поселку в поисках соседских девчат целый час, но не нахожу. Пытаюсь взломать дверь, но чую, ; она развалится на части. Нахожу молоток в 10-й комнате, отгибаю гвозди на стекле форточки, разбиваю второе стекло, открываю шпингалеты и влезаю в комнату. Долго убираю осколки с кровати и пола, переодеваюсь в рабочее и выхожу на дорогу.

Подъезжаю на участок в обеденный перерыв. Пообедав, разгружаем «Магирус» и возвращаемся с Семёном в Ларгу за следующей парой блоков. На разгрузочной площадке он пытается уговорить своего «кореша» ; кранового погрузить нам блоки, но тот не может к ним подъехать.

Тогда подходим к «КАТО» Паши Юсунова. Он долго отказывается что-либо делать, но подъехавший Лёня, всё же уговаривает его. Грузим по два кольцевых блока на две машины и едем на ПК-105. Прибыв туда, таскаем в кузов мешки с цементом, засовывая их между «кольцами» во все щели. Семён быстро сбавил темп и через каждые 10 ходок мы стали отдыхать.

В лагере были в 17:30. За ужином ребята сообщили, что на «Матильде» сломался погрузчик, и бетон они не делали. После ужина Семён быстро заснул, а я читал книгу Стрельникова. У нас ужинали и остались ночевать главный инженер, старший прораб и геодезист. Коротая время до сна, долго болтаем с ними в столовой на общие темы.

В четверг утром Влад сажает меня в УАЗ с геодезистами и посылает на разведку и разбивку труб на участке от Ломчи до Чимчи. Мотаемся с геодезистами целый день по льду Кюнжи от нижней Ларги до Ломчи. Оставляем коллег в Ларге и едем в Чимчи, едва поспевая до закрытия столовой.

Вечером возвращаемся в лагерь и по дороге говорим с шофёром о книге Дьякова «Воспоминания о пережитом» и Варейкисе. Главный инженер рассказал о Шохине ; руководителе строительства многих ГЭС в Сибири. Геодезист вспомнил о работе на малой Магистрали:

; Прижимы все недоделаны, и дорога идёт по объездам. Сейчас прижимы взрывают, сдвигая взрывной волной верхнее строение пути.

Старший прораб смеялся над взрывниками в Имановске:

; Построили дом, а траншею для коммуникаций выкопать не можем. Взрывники пообещали «взрыхлить» грунт. Как дали! Так стёкла в двух новых домах повылетели. Благо ; приёмная комиссия только-только вышла из них.

Я решил дать заметку в «Авангард» о поездке до Чимчи. Писал всю ночь, но голова была забита совсем другим.

Ребята работали в две смены: первая закончила бетон на последней ячейке, вторая заполнила опалубку колодца с помощью крана.

В пятницу до начала работы продолжаю писать заметку, начатую вчера.

Первое задание: заготовить раствор. Просеиваем с Самойловым песок и делаем два замеса раствора с хлористым кальцием, затем, долбим яму под открылки. Коробов с Ковалевым ведут монтаж «колец» на готовом фундаменте.

Во второй половине дня продолжаем отжигать землю и вынимать её под открылки. На последнюю ступень нет «колец», да и бетон ещё не схватился.

Ребята с Федей выдавали бетон на «Матильде». Главный инженер привёз их в лагерь на своем УАЗе «буханке» к 20 часам.

Вечером читаю главному черновик своей заметки. Пытаюсь её напечатать с перерывами на сон до 4-х утра.



Глава 49

Жуткий конфуз. Кандидат в «Кащенко».
В антисанитарных условиях.  Невинная ошибка.
«Страшное» письмо. Плохое воспитание.

… Сначала укладываем бетон на «крыше» трубы и внутри в «скосы». Серёга ворчит и ругается, всё ему не так. Во второй половине дня конопатим швы между «кольцами» и продолжаем ковырять яму для открылков. Работаем вместе с Фединым звеном до 15 часов. Выходим на дорогу, и я первый попадаю в «Магирус», идущий в Ларгу.

Степанов уезжает на «Матильду», проверить генератор ПЭС-100, в котором «что-то зазвенело», а оттуда ; в Кюнжу, к жене на день рождения.

… В 19 часов в Хородочи зашёл в клуб, надеясь увидеть Аню. Заглянув в кассу, наткнулся на Лёву и неприлично сконфузился. Пришлось вместо фильма в нашем клубе смотреть «Блеф» в МК-50.

У всех наших в эту ночь расстроились животы: Ольга наготовила рагу из капусты и картошки. Лёня был в Ленде, и я ночевал в его «келье» в одиночестве.

В воскресенье в 7:15 выхожу на остановку и еду на рейсовом автобусе в Ленду. Несмотря на снег, идущий вторую ночь, рейсовые автобусы не отменили. На автостанции в Ленде встретился с Малышом. Случайно? Было видно, что она хотела чем-то похвастать, но отложила до более удобного времени.

Лёню застаю в дверях уезжающего автобуса. Успеваю сказать ему, что, если задержусь, прошу записать мне день за свой счет. Билет на вечерний автобус в обратную сторону мне не дают, так как рейс могут отменить.

У Инны попадаю на блины, смотрю хоккей Канада ; США. Правлю с ней мою заметку, и читаю сочинение Светика о «наболевшем».

В 15 часов беру билет до Ларги. У автобуса меня поджидала Малыш. Радостно сообщила, что послала письмо в МГК КПСС, видимо, изобличающее моего отца в игнорировании Кодекса строителя коммунизма при воспитании сына. Я опешил, ничего не сказал и только подумал: «Как же она больна!».

В дороге наш автобус забуксовал при подъёме на Лысую сопку и чуть не свалился в обрыв.

В хородочинском клубе с аншлагом идёт «Блеф». Я с Лёней подбираю на гитаре и разучиваю песни. По окончании фильма иду в опустевший клуб, посмотреть, «что случилось с клубным магнитофоном». Проведя с Анютой около часа в не совсем комфортных условиях, возвращаюсь в общежитие. Лёня читал, лёжа в постели.

; Как это можно без света чинить магнитофон? ; спросил он с налётом сарказма.

; Так, мы давно ушли к руководству клуба на чай, ; сказал я, не надеясь, что мой ответ прозвучал достаточно убедительно.

В понедельник остаёмся в Хородочи до 9 часов. Получаем зарплату и едем в Ларгу с ребятами Ярка. Сам он, сев рядом, рассказывает мне о визите Малыша и о её слезной исповеди Полине. Я говорю о нездоровых наездах Малыша, а он советует на ней жениться. Объяснять, что это невозможно, я не стал.

В Ларге наших ребят уже нет. Закупаем «Алиготе», обедаем в 14 часов и едем дальше.

На площадке делаем заготовки для квачей. Отогреваем землю в котловане. А в общем, болтаемся без особого напряжения.

… Починил Огневу гитару, а в 18 часов пошли играть в футбол. Когда я в игре сделал ошибку, и Самойлов заорал на меня благим матом, я молча повернулся и ушёл тягать штангу.

Перед сном читаю Стрельникова и пытаюсь заснуть на месте Сторчинского, который с Простолуковым третий день отгружает нам цемент в Ларге.

Подъём в 4:30, дневник ; до 7 часов. Коробов направляет меня греть битум (вчера он кипел весь день попусту, так как бензина для праймера не было). Остальные в котловане копают оттаявшую землю. Собираем с Самойловым дрова.

; Чего это ты вчера ушёл с футбола? – с невинным видом спросил он.

; Чтобы такие, как ты, не портили мне нервы.

Пытаясь оправдаться, он начал философствовать о спортивной злости, но я укоротил его.

; Раз я не умею играть, то больше за это не возьмусь, ; выдал я заготовленную тираду и «поставил точку»: ; Всё!

С этого момента работали молча: таскали с откоса дрова, пилили и сбрасывали в котлован.

В 10 часов на месте вынутого грунта снова развели огромный костёр и пошли пить чай. В течение часа ; развлекались: кто читал, кто играл в шахматы.

Наконец, Сторчинский, приехал на «Магирусе» с цементом и бензином, а за ним ; вахтовка и «Магирус» с досками.

После обеда я делаю праймер и покрываю им стену трубы. В этот момент Амедов с Юрой чистили верх трубы и хулигански норовили стряхнуть мне на голову мусор, приговаривая:

; Ничего, ты в капюшоне.

Пришлось отложить мою работу на полчаса.

Заканчиваем в 18 часов, и желающие идут играть в футбол. Я читаю Пескова и газеты. Федя с Семёном уезжают на «Магирусе» гарпунить рыбу «на свет». Туда же подъехал на водовозке Вурданов. Федя успел наколоть две щучки, когда к ним подъехал желтый УАЗ ГАИ. Инспектор забрал права у обоих шоферов. Рыболовы разъехались, а «законники» встали на их место и занялись тем же промыслом. Об этом позже рассказал знакомый эвенк, рыбачивший неподалеку в кустах.

В среду встал в 5 часов. Дневник ; до 6 часов.

В столовой Киса возмущался:

; Изгадили тарелку окурками. Игроки!

Рядом Федя с Лёней рассуждали:

; Шинковцам ; все: жильё, транспорт, а мы, как жили по углам, так и будем!

Перед завтраком приехал Влад, и я успел прочитать ему письмо про задержку моего заявления о приеме в партию, которое планировал послать в «Правду». Он зарделся от волнения, но сказал:

; Это твоё личное право ; писать, куда хочешь.

После завтрака чищу бадейку, жду, когда Колюха на погрузчике привезёт песок. Подходит Адонин ; «начальник государственных масштабов» ; и говорит убийственным тоном:

; Пошли со мной!

; Меня уводят под конвоем! ;  успел я крикнуть звеньевому.

У прижима на 1585 км трассы Лёня показал, где будем делать разметку следующей «гофрушки». Неподалеку молодой патлатый паренёк устанавливал теодолит. Сначала, занятый разметкой котлована, Лёня не обратил на него внимания. Потом подошёл к нему и спросил:

; Вы откуда? Из МК-47?

; Нет, ; ответил тот, ; из МК-47.

; И кто ты? Чем занимаешься?

Парень под убийственным взглядом Лёни, стараясь не подавать виду, всё же, стушевался и выдавил из себя:

; Мастер.

Дальше разговор пошёл на равных. Заговорили о строительстве искусственных сооружений и быстро нашли общий язык.

… Колюха привёз мне песок, я замесил раствор. Сторчинский с Юрой смотрят, курят, деловито подкладывают дрова под битум. Подъёмный кран не приехал, и они остались не у дел.

Опускаюсь с ведром раствора в колодец, откуда только что убрали опалубку. Бетон был плохо провибрирован, и в стенах были сплошные раковины. Подошёл Лёня, посмотрел и выдал ЦУ:

; После заделки дыр прольёшь всё цементным молоком.

Только после этого указания к работе подключились Юра, Семён и Сторчинский.

К обеду приехал на кране Чертынков, сразу выставил на стол пиво. Коробов отговаривал Ковалёва пить, но, всё же, жажда была сильнее, да и сам Серёга не удержался.

После обеда в вагон-столовую зашёл Воронов, и я подошёл к нему.

; Матвеич, мне сказали в горкоме, что никаких ограничений для рабочих по приёму в партию нет, ; начал я. ; Но, так как Вы говорите уже скоро год, что они есть, то я заготовил письмо в «Правду» с вопросом «что мне делать?». Посылать его?

Воронов насторожился:

; Отправлять письмо нельзя. Я тебе никогда не говорил, что есть какие-то ограничения. У тебя просто не сданы документы. Я тебе сколько раз говорил: сдавай документы!

; Я сдавал! Меня же при Вас приняли в первичной ячейке… ; протянул я растерянно и задумался: а надо ли мне выяснять, куда делись мои бумаги? То есть психологически он уже почти «выиграл». До меня стала доходить его стратегия и логика: даже если я и сдавал бумаги, а он говорил о «разнарядке», то всё было без свидетелей, я ничего не смогу доказать и буду походить на клеветника. Ни разу за год он не сказал, что моих документов у него нет, ; это я точно помню. Он даже как-то сказал: «Готовься, читай устав. На одном из ближайших собраний будем тебя принимать…».
Но сейчас он этого не вспомнил, а перешёл в наступление:

; А партийное поручение ты не выполнил. Походил два месяца и сказал, что не получается.

От такой наглости я вообще остолбенел: он же сам разрешил заняться чем-то другим. Хотел, было, с ним поспорить, но голос у меня просто сел. «И с таким засранцем надо будет сидеть на одном "поле"?! Нет уж, ; понял я, ; не сяду!».

… Ребята Коробова выдолбили площадку для открылков, но без прибора, на глаз. Мучительно долго выставляли они кран на опоры, а я с напарниками замазывал швы до 18 часов.

… Подъехали представитель Заказчика с главным инженером. Раскритиковали качество бетона на колодце и монтаж «колец».

Крановщик в конце рабочего дня совсем разболтался: уронил «кольцо» с обрыва на последнюю ячейку, и оно сбило уже установленное «кольцо» с фундамента. Чудом блок не разбился и никого не придавил.

После ужина я оказался в столовой один на один с Владом. Поведал ему о письме Малыша в МГК партии с требованием наказать моего отца за плохое воспитание сына. Он посоветовал мне «заняться спортом, развеяться» и остаться дежурить на майские праздники, на 4 дня.

Владимирский ездил в Ларгу отвоевывать 10-ю комнату в общежитии. Её уже отдали какой-то бригаде, а вещи из нее снесли в 12-ю. Вернулся он навеселе и привёз этого «веселья» Колюхе и кое-кому ещё.

Прошёл совет бригады, на котором решали: работать в воскресенье 22-го или нет. Посчитали, что производительность труда в бригаде всё равно падает и нет смысла напрягаться. Коварные планы «узурпатора» Лёни, уже объявившего нам воскресенье рабочим днем, ; рухнули.


Глава 50

Покоряя пространство. Экспромт- банкет.
Пьяный трактор. Неуместная лесть. Дежурный обойдется.
Отказ крановщика. На старт, внимание! Отставить.

В четверг Влад посылает меня в п.Апрельский вслед за бульдозером. Надо обустроить бульдозеристов, дать им отметки уровней, показать оси труб и, если понадобится готовить им еду, заночевать там.

В 10 часов бульдозеристы Женька и Система узнали, что чертежей труб у нас ещё нет, что выезды с дороги на насыпь магистрали не заготовлены, и неприлично высказались в адрес организаторов предстоящей поездки. Накануне они побывали с Владом в Апрельском, но почему-то, кроме жилья в виде вагончика, ни о чём не договорились.

Бульдозеристы погнали свои машины по дороге, а мы с геодезистом поехали в «командировку» на вахтовке, прихватив до «Матильды» звено Феди.

; Ребята поедут завтра в баню, а я? ; заикнулся было я.

; Ничего с тобой не случится, ; ответил Федя, ; ты был в поселке в выходной.

Высадив ребят, продолжаем путь с геодезистом Алексеем по льду Кюнжи. Вода на поверхности уже не замерзает и достигает кое-где бампера машины. Но наш Валихан смело накрывает валом воды и брызг встречный «Ураган» и показывает водителю большой палец ; дорога нормальная.

В Апрельском никого не нашли и поехали было обратно по автодороге, как сразу же встретили «Комацу» с нашими бульдозеристами. Валихан уезжает, а мы с Алексеем остаёмся и отыскиваем на мари ось трубы. Система ходит за нами, спрашивает о деталях, записывает отметки. Я таскаю линейку, а Алексей ворчит:

; За что я страдаю?! Ну, верблюд! ; обзывал он себя, имея в виду не только свою фамилию.

Задержались с разметкой одной из труб: подмываемые ручьями, сверху катились камни прямо на колышки оси и на репер. Выносим репер в сторону, на скалу.

В 12 часов ложимся за насыпью позагорать. В течение полутора часов Алексей рассказывает, как привёз жену с Алтая, работавшую в комсомольском аппарате Края. Он заносит в свои чертежи отметки, и мы с бульдозеристами идём в поселок на обед.

Оставляем бульдозеристов и уезжаем с Алексеем на «Матильду». Рядом с котлованом уже стоит наш вагончик и столовая. В вагоне, на полу, ; весь скарб: фотоаппарат, электробритва и другие мелочи, ; издержки переезда.

В 17 часов заезжаем в лагерь. На площадке хаос, как в развороченном муравейнике, а на «Римме» идёт полным ходом работа. Мужики поставили открылки и готовятся укладывать сетку с раствором на «крышу».

Степанов согласен: обещания надо выполнять. Зовёт всех желающих в вахтовку и отправляет в баню, в Ларгу.

В общежитии долго не можем попасть в свою комнату. Юра приходит с печальным известием: магазин закрыт на ревизию. Настроение у всех упало. После бани решаем не оставаться в посёлке и возвращаемся на трассу.

Едем голодные, в течение часа, в старый лагерь, к «Белле». Но там остался один балок с дежурным ; Кисой. Уже в темноте подъезжаем к «Матильде». В балках горел свет, но нас никто не ждал, поэтому пришлось обойтись хлебом с маслом и чаем.

В пятницу после завтрака выясняется, что я работаю во вторую смену.
До обеда сижу над учебником английского.

На обед приехал жизнерадостный сверх меры Адонин, и голосом, натянутым до дисканта, объяснял «бестолковому» Верблюдову, как мы будем работать в праздники.

; В эти праздничные дни я уезжаю к семье, ; разъяснил он свою восторженность.

Выйдя на площадку, выбираю, чем бы заняться. У погрузчика соскочила гусеница. Ниронов, несмотря на все усилия, ничего не может сделать. Вместо погрузчика для загрузки инертных материалов подгоняем к бункеру «петушок» с Колюшкой за рулем.

Бетон начинаем в 16 часов, но сначала приходится ремонтировать гидравлический опрокидыватель бетономешалки, на что уходит целый час. Затем у корпуса бадьи лопнул шов по сварке, и нам приходилось засыпать в бадейку минимум сухой смеси. Всё же заполнили ячейку в 19:15.

На ужин Самойлов выставляет две коробки «Алиготе» по поводу своего дня рождения. Правда Владимирский и несколько человек с ним ушли довольно рано, осталось «избранное» общество, которое и орало песни до полуночи. Когда я пришёл с «концерта», в нашем вагончике все спали,

В субботу с 6 часов пишу в столовой. После завтрака Влад прикалывает всем красные ленточки, Владимирский говорит речь о первом историческом субботнике с вождём пролетариата. Я снимаю сцену на кинокамеру.

Мы с Серёгой едем на доделку «Риммы». Замешиваем с Амедовым и новичком Герой раствор и заделываем швы. Самойлов мажет колодец праймером, Ковалёв со Степановым клеят стеклоизол. Доработав до 15 часов и не дожавшись вахтовки, Коробов даёт команду Егору снова завести станцию, чтобы включить растворомешалку. Замесив раствор, таскаем его носилками на «крышу» трубы и покрываем сетку.

В 16 часов пришли вахтовка и «Магирус». Ребята загружают в самосвал оборудование и уезжают. Я остаюсь дежурить и отключаюсь в вагончике по системе Леви до 17:30. Через 10 минут, разгрузив свой «Магирус», вернулся Ерёма.

; Етить вашу мать! ; выругался он. ; Опять я заканчиваю работать затемно. Больше у вас работать не буду.

На такие тирады я уже не реагирую: куда он денется!

Топлю печь, завариваю чай, читаю газеты и пишу письмо Велихановой в «Литературку» при свече.

Всё воскресенье читаю сказки Андерсена, «Начало» Искандера.

… А на «Матильде» в этот день шёл монтаж блоков на двух ступенях. 

В понедельник утром разжигаю огонь в водогрейке для заливки в погрузчик. В 12 часов подъехали Федя с Серёгой, ; оба слегка навеселе.

В 14:30 приехал Ерёма с Егором. Егор с трудом дошёл до вагончика, потом залил воду в радиатор, завёл погрузчик и поехал в карьер грузить песок. Вернулся он в 17 часов с садиной под глазом, весь в грязи. Успел сказать, чтобы я слил воду из мотора, и упал на пол. Ерёма видел с дороги, как наш погрузчик соскочил в кювет и «разулся», но не пожелал заехать и сказать мне об этом.

Подхожу к погрузчику, сливаю воду и забираю инструменты. Вода из движка слилась, вероятно, не полностью. Надеюсь, обойдется. Всё же, я нашёл трос на случай, если мимо пойдет «Катерпиллер» с прижима, чтобы вытащить погрузчик на дорогу.

В 17:30 приехал большой «Магирус» с Самойловым ; мне на смену. Грузим в кузов почти три кубометра доски, бочку с хлоридом кальция. Объясняю Самойлову, что делать, если мимо поедет «Катер». Забираю вещи и оставляю Самойлова наедине с распластанным на полу Егором.

По дороге завернули на «Матильду», где наши гнали бетон до 21 часа. Все ребята ; белые от цемента. Верблюдов не даёт никому прохода, везде суёт свой нос. Звено Коробова освободилось в 19 часов и режется в преферанс с перерывом на ужин.

Я прилёг, а с 23 до 1:30 занимался английским.

Во вторник с Серёгой и «Ко» идем на «Римму». Занимаемся отделкой и загружаем мелкое оборудование в «Магирус». Егор ходит, как овечка и даже хуже: ничего не соображает. Возможно ; у него сотрясение мозга: глаз заплыл, рана на голове. Погрузчик достали из кювета ещё утром и даже завели его.

Заехал Влад, пообедал и, забрав какое-то оборудование, уехал. В 18 часов все уехали, а меня оставили, польстив:

; Только ты сможешь подчистить брачок и затереть щели в «Римме».

Поработав с час, ухожу читать и чаёвничаю до 23 часов.

В среду завтракали остатками вчерашнего супа. Читаю газеты до 9 часов. Вахтовка привозит Кису, и он сразу ложится спать.

Сначала, замесив в бадье раствор, штукатурю изъяны на «Белле». После «перекура» работаю на «Римме» до 14 часов.

В 14:30 Влад привёз обед бульдозеристу, а дежурному – ничего. Сам садится за рычаги погрузчика и пытается подогнать его ближе к крану. Один его фрикцион замаслился и не работает, левая ходовая разбита с «помощью» Егора. Грузим контуженный погрузчик и битумоварку в «Магирус», готовим к переезду бетономешалку, «дельтаплан» и, оставив Кису, уезжаем на «Матильду».

Разгружать машину в сумерки не стали, шофер остался ночевать у нас. После ужина прячусь от картёжников в голубом балке с учебником Розенталя.

С 22 часов с подачи статьи в «Газете» за 14 апреля задумал оформить «Авторское свидетельство» на свою конструкцию «Бетонного узла непрерывного действия». Из-за болтовни Владимирского обо всём, что лезет ему в голову ; о морских угрях, о минах и взрывах кораблей ; я чертил эскизы своей конструкции до половины третьего, а Влад потерял в «прениях» с народом 2 часа ценного времени.

В четверг утром иду на «Глорию» с нивелиром, смотрю уровни ступеней и площадок для открылков. Вынимаем лопатами несколько сантиметров мёрзлой глины на предпоследней ступени.

В обеденный перерыв поспал минут 40. После обеда Чебурашка на «КАТО» ставит фундаментный 2х3 м блок на готовую ступень. Второго параллельного блока-стенки у нас нет. На следующую ступень блок 3х3м крановой поставить с большим вылетом стрелы не может. Никакие уговоры на него не действуют: на разгрузочной площадке в Ларге недавно опрокинулся тридцатитонный «КАТО». Что ж, устанавливаем на место бетономешалку, цистерну для воды и на этом заканчиваем.

В 18 часов я ложусь спать, так что на ужин меня пришлось будить. После ужина засыпаю до 2:30.

В пятницу до 6:45 пишу задание по русскому языку на подготовительные курсы. После завтрака с Герой топим битум, готовим квачи. Серёга бросил на дороге широкий армированный шланг от «андижанца», и по нему, конечно, проехала машина.

; Гена, ты ; специалист, ; обратился ко мне Влад. ; Давай, выпрями его.

; Конечно, можно смело мять шланги, ; Гена исправит, ; сказал я. ; Да за это наказывать надо, хотя бы тем, чтобы виновный сам и исправлял.

Всё же я обстучал шланг молотком и подсоединил его к «андижанцу».

Во второй половине дня топим битум, заливаем воду в цистерну из двух водовозок и готовим всё оборудование к бетону. До ужина занимаюсь русским языком, а позже устраиваю стирку. Владимирский предложил мне осветить в «Авангарде» проблему снабжения трассовиков зеленью и прочей овощной продукцией.

Суббота. Подъём в 2:45, ; дневник, русский язык, история.

Коробов взвинчивает народ окриками и руганью, так что начинаем готовить бетон в 10 часов злые и угрюмые. К тому же, несмотря на плюсовую температуру, дул сильнейший ветер, глаза и нос быстро забило песком и цементом, поэтому было не до разговоров.

Под конец заливки ячеи вдруг что-то дважды хрустнуло и правый фундаментный блок 2х3 м, распираемый бетоном, начал валиться на бок. Этого момента я не видел, а застал лишь реакцию коллег: все засуетились и, размотав бухту проволоки-шестерки, отрубили несколько кусков для восстановления связки блоков между собой. Перед тем, как блок начал заваливаться, отошла и торцевая стенка из досок. Пришлось ставить две полосы распорок по швам, из которых полез бетон.

Переставили лоток на следующую ячейку, но у погрузчика лопнул масляный патрубок, и Ниронов уехал его заваривать.

В обеденный перерыв взялся читать роман «Угрюм-река».

Погрузчик приехал после обеда, и к концу смены мы заполнили бетоном две ячеи. Когда заканчивали работу, подъехал Влад с Огоньком. Стоя над котлованом Огнев смотрел, как мы работаем, и я прокомментировал:

; Народный контроль в действии.

После работы моемся почти голые на улице, обливая друг друга из ведра. Расслабляюсь «по Леви», а после ужина читаю В.Шишкова.

С Натаном проявляем фотопленки, что отсняли на «Римме».

В 22 часа Влад собрал людей и огласил итоги соревнования за месяц. Долго оспаривалось выдвижение звена на первое место. Всё же, повышенный разряд (5) поставили обоим звеньевым ; Серёге и Феде.

После ужина делаем заказы Огневу: в понедельник он улетает в Москву на 10 дней. Для этого случая они с Натаном печатают фотографии. Я сижу с контрольными до полуночи, но мне намекают, чтобы я гасил свет. Парюсь на верхней полке в своём спальнике.


Глава 51

Начало праздника. Не пьянства ради… Скорбь и ликование.
«Невинный» вымогатель. «Умные – дармоеды».
На волне подъёма.  Унесённые ветром. Богатырский храп.

В воскресенье приготовили предпоследнюю ячею. Начали заполнять её бетоном и закончили в 13:15. Опять отходила опалубка на торце ячеи у одного бока, зато работали в благорасположении друг к другу, да и ветер дул совсем в другую сторону.

К 14 часам все, кроме Влада, собрались в вагоне-столовой отметить итоги месяца. События за столом разворачивались с такой же скоростью, как замесы в бетономешалке: водку быстро сменило вино «Немеш Кадар», а пельмени «ушли» за несколько минут. В 14:20 Владимирский и те, кто выходил курить, объявили: пора ехать по домам, дабы и Валихан успел к своей жене. Все быстро собрались и, прихватив 6 бутылок вина, тронулись в путь.

По прибытии в Ларгу, в 17 часов, я заснул и всла через два часа, в то время как остальные только начинали падать. После бани попал на фильм «Чужая» и чудом не заснул в зале. Дома бойцы лежали на кроватях в предельно живописных позах.

В понедельник, несмотря на тяжелое состояние, Огнев встает в 5:30 и сам же удивляется своей прыти.

Я зашиваю посылки и, чтобы их отправить, занимаю у Натана 20 рублей. Ему дурно после вчерашнего, он подбегает к тазику и снова ложится.

В 9 часов пришёл Коваль с бутылкой «Поморие» и стал ко всем приставать. Сначала ему пришлось пить в одиночестве. Только через полтора часа ему удалось сломить упрямство Натана, и тот принял «лекарственную дозу».

Весь день печатаю реплику «Эх, яблочко!», а перед сном читаю А.Блока.

На следующий день в 5 утра собираюсь ехать в Хородочи. Едем в автобусе вместе с соседом Васей. Он показывает мне за окном, в тайге, трёх глухарей. Я смотрел, смотрел, но не увидел ни одного.

У Адонина в 7:30 за столом сидят Владимирский и Коробов, с лицом чернее тучи, заливают горе: Серёга опять в раздоре с Татьяной. Деваться некуда, принимаю с ними стопку водки и ложусь спать. В 11 часов зашёл Влад и предложил пойти на природу.

Беру бутылку сухого, и мы небольшой компанией идём в тайгу. На опушке нас ждали Миричи и Соня. Заявление Сони о том, что «природа» и «пьянка» не совместимы, уже позабыто. Дошли до Верхней Ларги, и Толик развёл костер. Жарим шашлыки, приготовленные Серёгой. Владимирский, ликуя от полноты жизни, демонстрировал образец закалки по СВЭС сидя на льду реки. Пока он не протопил задом полынью, я заснял его за этим занятием.

Вечером в поисках танцев зашли в МК-50, где звучал магнитофон, и никого не было. В клубе МК-51 играл ансамбль «Ост» «под управлением» Батюшенко, который в нашу бригаду так и не перешёл. Народу было так много, что можно было танцевать лишь в нетрезвом состоянии. Мы были вполне трезвы и в 23 часа разошлись по домам.

С утра читаю Стрельникова. Не успел у нас закипеть чайник, как отключили электричество. Едим всухомятку колбасу и торт. На обед идём к Миричам, допиваем коньяк Владимирского, что он купил на занятые у кого-то деньги. Отношу Полине паспорт на свой мотоцикл для передачи нашему участковому.

В клубе беру билеты на фильм «Злой дух Ямбуя». Анюта совсем грустная: Лёва не отпускает её ни на шаг. Серёга помирился с женой, и они идут с нами в кино. Фильм досмотреть не удалось, так как сломался «тысячник» и посёлок остался без света.

Читаю перед сном при свечах.

В четверг с 5:30 до 7 читаю Пескова. В 8:15 делаем закупки в магазине, едем в Ларгу и далее ; в лагерь, на «Матильду». В 12 часов приехали на место, и Ковалев пристал:

; Выдай бутылку! Выдай бутылку сухаря! Потом отдам.

Что делать? Отдаю ему бутылку «Алиготе». На трубу идём только после обеда.

Я с Самойловым готовлю доски для торцевой перегородки на последней ячейке, ставлю насос и вожусь со шлангами до 17:30. В это время Коробов поставил на фундамент одно «кольцо» и открылок на входном портале.

Вечером с Натаном снимаем друг друга на документы, а проявку откладываем на будущее, так как воды у нас нет. Занимаюсь историей.

В пятницу часть людей собирается ехать на «гофрушку», на 1559 км. Погода пасмурная, порывистый ветер. Я откачиваю воду из жижи и берусь за лопату, чтобы подровнять края котлована. Сторчинский, неудовлетворенный диспутом о преимуществе ручной работы над машинной, ковырял глину без особого желания. Тем не менее, ячею вычистили быстро, и я обеспечиваю напарников материалами и инструкциями.

Перед обедом начал накрапывать дождь. К этому времени мы сколотили половину опалубки.

После обеда вахтовка отвозит часть людей на КГТ. На «Матильде» Серёга смонтировал две трети трубы, а к 17 часам мы заканчиваем лепить опалубку.

Степанов забирает Семёна в Хородочи на погрузку цемента. Федя сделал в вагончике «зверскую» уборку. Как он при этом нервничал, было видно по расположению вещей, после чего, очевидно для успокоения, ушёл с Герой на рыбалку.

На кухне обсуждается исчезновение бригадира и проблема обеспечения водой. Рыбаки вернулись без рыбы, но каждый из нас почитал своим долгом спросить у них об улове. Их реакция, естественно, была односложной.

Почему-то Самойлов завёл речь об «образованных». Федя с удовольствием поддержал эту тему, причём, не первый раз:

; Разогнать дармоедов, слишком много их развелось! Они ничего не делают, даром хлеб едят.

Эту вечную песню агрессивного невежества подхватывает и Натан, играющий в нарды:

; Слишком умный ; тоже плохо, ; высказался он.

; Да, все, кто умнее нас, ; дерьмо, а не люди, ; «развиваю» я их мысль.

Игроки поняли это в приложении ко мне и посмеялись. Картежная инфекция заразила всех: никто ничего не хочет, лишь бы убить время.

С 22 часов всех безудержно клонит в сон, даже картёжники заканчивают игру рано.

В 2 часа ночи по стенке балка загрохотал кулак. Серёга выскочил на улицу.

; Привезли воду! – крикнул он нам. ; Вот это бригадир! Мёртвого поднимет.

До завтрака занимаюсь русским языком. Народ устал отдыхать и рвётся на работу с 7 часов. Я стараюсь сдерживать такое рвение. Можно начинать и в 6, и в 7 ; был бы приказ.

На «Глории» собираюсь откачивать воду. Насос замёрз и, пока он оттаивает, делаю распорки на опалубке. Звено Коробова занимается раствором и штукатурит швы внутри трубы. У нас всё готово для приготовления бетона, но погрузчик забирают, чтобы отбуксировать «КАТО» в котлован «Матильды» для установки открылков.

Бетон начинаем месить после обеда. Я гружу в бадейку гравий, Федя ; цемент в «грушу». Гравия не хватает, и его привозят с «Матильды». Заканчиваем заполнять ячею в 17:45.

После работы Федя берётся меня подстригать. Серёга читает «Страну за океаном». Простолуков, с присущей ему простотой, зовёт всех играть в карты,  пошловато приговаривая:

; Читать вредно.

Я не мог сдержаться:

; И это бывший комсомольский секретарь! Ты ещё скажи: «забрать все книги бы да сжечь» ...

Пока Федя и другие «мастера» почти наголо остригали меня, картёжники упивались своей простотой, а молодой Амедов даже визжал в экстазе. Я не мог их понять и тихо бесился. Лишь занятие фотопечатью с Натаном отвлекло от грустных мыслей.

В воскресенье встал в 5:40. Дневник ; до 6:45, затем ; английский. После завтрака пишу заявление на отпуск.

Сначала подписывать заявление Влад не захотел, и я его обозвал бюрократом. Он заставил меня писать второй вариант заявления. Кажется, так он хотел отыграться за «бюрократа». В результате я вышел на площадку с опозданием на 2 минуты, и Степанов не приминул упрекнуть:

; Ты думаешь, раз собираешься в отпуск, значит можно опаздывать?

Вместе со Сторчинским чистим новую партию стеклоизола. Оттаяв, он стал сморщенным, как сушёная груша. В 9 часов меня отправляют топить битум. По краям бочки он закипает быстро, а в середине остаётся твердый комок. Разжигаю огонь так, что подойти к топке было невозможно, но сильнейший ветер остужает поверхность битума.  В обеденный перерыв доложил Владу обстановку с битумом. Он рассердился и пошёл смотреть, в чём дело.

Зайдя в вагончик, сказал Сторчинскому:

; Уберите Геннадия от битумоварки. Он не соображает: у него топка забита углями, поэтому дрова не горят.

; Угли я выгребал, ; объясняю я. ; У меня и кочерга есть.

; А где они, если выгребал?

; Так ветром же унесло. Неужели не видно какой ветер?!.

После обеда с Простолуковым занимаемся отделкой внутри «Матильды». Размеренные движения мастерками располагают к разговороам. Семён вспоминает о гастролях «забавного» Е.Клячкина, о Катерине, бывшей нашей «библиотекарше», и других «штабных». Готовим с ним дрова для битумоварки. Его суетливость и некоторая самоуверенность здорово утомляют.

Сторчинский со Степановым покрывали изолом «Глорию» до 19 часов с перерывом на время выпадения снега. Налетела туча, сыпанула мелкой снежной крошкой, и клеить изол было нельзя.

Понедельник. Подъём в 5:20, дневник и учебник истории ; до 6:30.

Помогаю Кисе раскочегарить битумоварку на «Матильде». Подходит Коробов и набрасывается с упрёком:

; Почему не раскололи ком битума? Он же до вечера будет плавиться! Хотите и нам подстроить утку?

Какую «утку» ; я не стал уточнять и «спланировал» на поклейку изола на «Глорию». Пока битум здесь грелся, я пытался завести «андижанец». Взмок, но завести не смог.

Наклеили два листа изола и поняли, что битум надо греть ещё. До обеда оклеили с одной стороны трубы восемь блоков.

 После обеда приехал новый ЗИЛ-157, и Влад отправил меня с ним на «Римму» забрать замёрзшую в грязи армейскую палатку и прочую мелочь.

Едем по насыпи будущей магистрали весьма быстро. Шофёр Коля довольно разговорчив и до того участлив, что помогает вырывать палатку изо льда.

Возвратясь на «Матильду», помогаю Серёге засыпать лопатами гравий в ковш погрузчика, который Чебурашка спросонья высыпал из «калоши» между входными открылками. Егор с погрузчика риторически ворчит:

; Возим гравий с трубы на трубу по три раза туда-обратно! Нельзя было рассчитать, где сколько потребуется?

Начинаем делать бетон на место откуда убрали гравий. Я стоял на пульте управления большой мешалкой. Второй замес встаёт на лотке колом. Сторчинский, продвигавший бетон по лотку, ругается на показ.

; Кто подаёт воду?! Маму вашу в душу! ; кричит он, будто не видит, кто открывает кран. ; Такой бетон ничем не сдвинешь!

В 16:40 пришла машина с сотней мешков цемента. Сопровождаю её на 1559 км, к прижиму. Разгружаем её с Ковалёвым, Амедовым, Самойловым и Натаном. В лагерь пришёл «Магирус» с двумя сотнями мешков, но его отправляют в Чимчи.

После ужина пытаюсь заниматься историей, но всё меня отвлекает. Верблюдов рассказывает об оформлении документов при переходе в новый СМП, о работниках конторы. Привезли новый экскаватор «Беларусь», что возбуждает всеобщее внимание.

Влад уезжает в 22:30. В лагере ночуют пять машин и их водители. Храп в балке ; богатырский, и те, кто не может заснуть, неприлично ругают храпунов.

На следующий день встал в 5:30. Дневник и письма ; до 6:20. Перехожу в подразделение Ковалёва на КГТ. Вчера был тихий солнечный день, ночью поднялся ветер, а когда мы приехали на 1559 км, повалил снег ; настоящая метель.

Для начала посидели у костра, дотянули гайки на сегментах, брошенные кем-то на «полрезьбы», погрелись в машине и ещё покрутили гайки. Ветер и снег действуют раздражающе и не дают работать. Около 12 часов подъехал Егор на погрузчике, чтобы грузить гравий, и передал приказ: «Езжайте в лагерь». Уговаривать нас было не нужно.

В нашу комнату в Ларге переселяются Федя, Степанов и Владимирский. Вечер не предвещает ничего нового: магазины, баня, чтение газет. Пытаюсь заснуть в 22 часа. Всё бы ничего, если бы не «праздник» за стеной до полуночи.



Глава 52

Ничего крепкого. Полный расчет. Ностальгические путы.
Холостой «выстрел». «Послушай, милый…». Спасаемся чаем.
Не до близости. Обед на коленке. Ураганный ветер.

С 4:30 пишу письма, занимаюсь русским и историей. Владимирский «раскалывает» Натана на 25 рублей, чтобы купить какой-нибудь выпивки.

В обед пьём, за неимением чего-нибудь покрепче, сухое «Поморие» и ложимся отдыхать. В 18:30 я смотрю в клубе «Жизнь и смерть Люиса» (громоздкое кино) и ложусь спать.

В четверг просыпаюсь в 4 часа. В 5 очнулся Натан, за ним Владимирский. Собираемся ехать в Хородочи вторым рейсовым автобусом.

После столовой заходим к Адонину. У него на кровати в одежде переплелись Ковалёв с Олегом. Не успели они очухаться, как сходу выпили бутылку коньяка.

Идём в контору оформлять обходные листы. Самым активным оказался Федя: принес сдавать б/у робу и полушубок в бухгалтерию. Там заниматься этим отказались, послали на склад. Он ходил злой и ядовитый. Я сдал свои вещи из 8-ой комнаты.

Наконец, к 12 часам почти все собрали подписи в обходных листах и уселись у Лёни обмывать расчёт. Начали с сухого, продолжили спиртом. Закуски ; ни крошки. Через час никого нельзя было узнать. Кое-кто из силачей пытался продемонстрировать свои способности, поднимая стул за одну ножку. В результате, два обезноженных стула остались лежать на полу, вверх белыми фанерными донышками.

Натан ещё несколько раз ходил за коньяком, пока сам не упал на груду лежащих вповалку тел. Владимирский ; партгрупорг, какой-никакой руководитель, расположился отдельно, уронив голову на стол, среди окурков, стаканов, огрызков и прочего мусора. Удивительным образом уцелел проигрыватель, хотя его работоспособность никто не проверял.

Степанов в это время был в Ларге, и пытался стащить со склада арматуру, но был пойман «за руку», уже второй раз.

С 17 часов смотрю репетицию «бальников» ; школьников, готовящихся к отчетному концерту. Направился в комнату Влада, чтобы оставить ему бумаги для подписи у начальства, и в дверях наткнулся на Владимирского, едва стоящего на ногах, но очень довольного собой.

Еду в Ларгу переписывать мебель на соседей. Водитель автобуса опять не даёт никому билеты ; зарабатывает «детишкам на молочишко». В клубе – 3-я и 4-я серии «Люиса». После фильма у соседок пью чай и договариваюсь о передаче им вещей.

Подъём в 6 часов, дневник ; до 7:30. Перекладываю, упаковываю вещи в чемодан, комплектую посылку с газетами и книгами на «материк». В 10-м часу заходит Степанов и, забрав Колюху, чтобы не запил, уезжает на трубы. Вскоре вваливаются «больные» Владимирский и Ковалёв. Они быстро «соображают» и заставляют Натана достать бутылку коньяка из чемодана. Он почти не сопротивляется. Я уезжаю в Хородочи.

У Лёни в комнате всё заброшено, и царит бедлам. Долго думаю: наводить порядок или… Всё же, прибираюсь и учу историю. В 19 часов приехал вполне живой Натан, и мы пошли в кино. В МК-51 шёл «Сторож высоты», у нас ; «Шесть жён короля Генриха». В фойе стоял Лёва и смотрел, как мы рассаживаемся в зале.

После кино сидим дома с Натаном. Он укладывается спать на кровать рядом с Ковалёвым на обмоченный Олегом матрас, я ; на матрас, расстеленный на полу.

В субботу занимался контрольными целый день. Попытался сделать медицинскую справку «для поступающих в ВУЗ», но терапевт болела.

Вечером, беру рулон бумаги и по-деловому шагаю к Анне. Увы, дома её не было.

Всё воскресенье учу историю и русский, чиню клубную «Комету». По радио объявляли пожарную тревогу. Почему-то на вызов откликнулись далеко не все мужчины. Как выяснилось, горела тайга.  А если бы общежитие?

Встречаемся с Аней в нашей 8-й половинке по окончании фильма. В памяти всплыл и долго надоедал куплет: «Как нам хорошо, как хорошо нам жить на свете…». То есть, запал у нас был уже не тот. Накопилась усталость от постоянного бегства и игры в прятки, «Вино выдохлось и потеряло крепость…». 

В понедельник утром приехал из Москвы Огнев. Дома ему надавали шикарных колбас и мясных деликатесов. Закуска пропадала…

У столовой просидели до девяти, у конторы ; ещё час. Свободных машин для нас нет, вахтовка Валихана на ремонте. В образовавшемся «просвете» занимаюсь историей. Решили ехать в Ларгу вечером ; на рейсовом. Степанов, всё же, пробует вызвать вахтовку из Ларги. А пока…

Пьем у Лёни вино. Сам он морально готовится к финансовому отчёту, а нам жалуется, что бухгалтер тупит и предвзято к нему относится. 

Впятером выпиваем четыре бутылки «Поморие». Татьяна забирает Серёгу домой и не выпускает его, даже когда за нами приходит вахтовка. Меньшим составом выпиваем ещё одну бутылку у Простолукова и уезжаем.

По пути у машины отказывают тормоза. Из-за их ремонта мы приезжаем в Ларгу в 19 часов. Меня с Натаном оставляют в поселке для работы на ПК-93, остальные ; едут в лагерь.

Во вторник встаю в 5:30. Завтракаем с Натаном в столовой и едем с бригадой Шинкова на ПК-93. В ожидании машины с частями КГТ загораем до 12 часов.

…Заезжали главный инженер и Верблюдов с геодезистом Алексеем, осмотрели котлован для КГТ и уехали. Только мы собрались на обед в Ларгу, как подъехал «Магирус» с Ковалём и Самойловым в кабине, а в кузове ; треть собранной КГТ. Обедаем на месте, у костра.

Перетягиваем болтовые соединения в двух частях по 7 колец и снова загораем. Солнце жарит, и от жажды мы спасаемся чаем. В 17 часов Степанов привёз ещё одну часть «гофрушки» и уехал дальше. Мы же выходим на дорогу ловить попутные в Ларгу.

В посёлке попадаем в баню. На ужин Ковалёв жарит яичницу из разбитых в дороге яиц. Зашёл новый парторг и переговорил с единственным из нас партийцем Ковалём. Читаю «Литературку», пою под гитару. Натан с Самойловым «болтаются» на перекладине напротив окна.

Среда. С 6-ти часов занимаюсь историей.

На площадке начинаем соединять части трубы. Юра долго рядится с Ковалёвым насчёт заготовки дров для разогрева битума.

Верблюдов забирает меня на разбивку очередного котлована. Исправляем с ним вчерашнюю ошибку, и он заставляет меня делать в котловане высотные маячки по правилам. Я рвусь тянуть гайки, но Ковалёв просит меня подровнять «подушку» в котловане на ПК-105 и узнать, как направить воду в трубу, а не под неё. На месте прикидываю: на вход трубы надо добавить 50 кубометров грунта.

Вскоре на вахтовке мы уезжаем в Ларгу. Я переодеваюсь и еду дальше, в Хородочи. В конторе мне объясняют, что требование на бесплатный билет или компенсацию нам надо получать уже в новом СМП.

Слоняемся по посёлку, по магазинам. В поликлинике ставлю печать на справку для ВУЗа. На почте выкупаю наложенным платежом «Медный всадник» и «Честерфилд» из серии «Литпамятники». Обедаю у Анны в компании клубных работников. На улице меня поджидают Колюха, Сторчинский и другие. Я отправляю их с вахтовкой, а сам возвращаюсь к Ане. Настроение у неё резко-агрессивное, ; было не до близости, ; и вскоре я уезжаю на попутке.

В Ларге ключи от комнаты кто-то унёс, и я «вхожу» через окно. Заснуть мне не дают «кинолюбители», которые шарахались до полуночи.

В четверг долго упрашивали Сергея, с автобуса бригады Шинкова, довести нас до «гофрушек». Протянув с Алексеем репер с ПК-100, выясняем, что Верблюдов ошибся, и котлован надо углублять на 1,5 м. А пока ; начинаем соединять части трубы.

Чтобы кантовать полутонные куски трубы, делаю жерди из тонких лиственниц. Катаем этими рычагами части трубы, сближаем их по оси. Юру поставили греть битум, а Самойлов готовит на костре обед.

Во время стыковки двух фрагментов КГТ подъехали Цыганов и сопровождающие его люди. Ногачёв, зам управляющего, почему-то обратился ко мне:

; Как дела, как работа?

; Отлично, ; сказал я, чтобы не разводить дискуссию.

Надо ли было говорить, что я предпочитаю питаться за столом, а не на «коленке», сидя на насыпи? Ведь к этому мы должны давно привыкнуть.

Части трубы состыковали, а до покрытия её праймером дело не дошло.

В Ларге готовим ужин в общежитии. Заходят Влад и Соня с бухгалтером нового СМП. Нам объясняют, кто должен сдать обходные листы, кто ; получить компенсацию в старом СМП. Влад обещает добыть транспорт для поездки в Хородочи завтра.

Вечером собираюсь в баню и захожу на почту. Мне предлагают получить деньги (400 рублей), как оказалось, ; это зарплата. Прихожу в баню с радостной вестью, и Ковалёва с Натаном прямо-таки сдувает с места. Они приходят в 19 часов из магазина с шестью(!) бутылками армянского коньяка. Спрятав половину из них, приступаем к «дегустации».

Для облагораживания компании Коваль приглашает соседку Галю. Пьём и поём до 23 часов. Коваль уходит к Гале, прихватив полбутылки и конфеты, в надежде уговорить её. Натан потерял было контроль над собой, но мне вовремя удалось остановить его.

В субботу в 6 утра Коваль загрохотал по «палубе», накрылся одеялом с головой и на мои попытки поднять его проворчал:

; Сам иди работай…

Зато усилия Натана поднять Ковалёва увенчались успехом. С некоторым опозданием нам удается попасть на вахтовку МК-52.

На ПК-93, у прижима, прораб и мастер из МК заинтересовались отметкой на глубине нашего котлована. Проверили по своим вехам, и вышла неувязка в один метр. Верблюд засуетился, послал свой ЗИЛ за геодезистом, хотя я предлагал проверить отметку самостоятельно. Мы уже подходили к базовому реперу у моста, когда подкатил ЗИЛ с геодезистом Алексеем. Он тоже установил ошибку в 1 м. Ковалёв, ещё не протрезвевший, вялым языком материл и Верблюдова, и Лёху на все лады. Мастер мехколонны Саша ; тоже. Прораб же предложил пригнать бульдозер для углубления котлована после обеда.

На обед в Ларгу нас отвозит вахтовка. В общежитии Коваль, конечно, вскрывает заначку и выпивает её полностью. Натан весь день болеет, охает и валится на спину, не может ничего ни есть, ни пить. Я выпил с Ковалевым 50 г коньяка за компанию. Написал и отправил письмо в журнал «Шейма». Возвращаемся на трубу на попутках. Ковалёв берёт с собой 1 бутылку коньяка. К этому времени подъехал и Чебурашка на «КАТО», и малый «Катерпиллер» из МК.

Верблюдов командует бульдозеристом, сразу проверяя глубину выемки нивелиром. Когда «Комацу» выскоблил землю до скальной породы, его заменили на «Катер». Бульдозер натолкал в котлован гравия и выровнял его под «подушку». Ковалёв как-то организует кран на «перекидку» трубы к котловану.

Дует ураганный ветер, кое-где повалило деревья, собираются тёмные тучи. У нас по над сопкой относительно спокойно, и я кипячу на костре воду для чая.

Только мы приготовились к укладке «гофрушки» в котлован, сыпанул снег с дождём. Натан спрятался в конец трубы, нависавший над отсыпкой на 5 метров, и качался в ней при порывах ветра. Я отсиживался в кабине крана.

Когда шторм утих, трубу положили на «подушку», присыпали её с боков гравием, слегка утрамбовали его и поехали на «КАТО» в Ларгу. Не отъехав и километра от площадки, Ковалёв заглотил полбутылки «конины».

В посёлке я зашёл в столовую, в магазины, а придя домой, застал Влада за разборкой с Ковалёвым. Влад выспрашивал и меня, почему рано приехали. Подошёл Верблюдов и объяснил, что основную работу мы сделали.

Выходим с Владом на дорогу: он едет в лагерь, я ; в Хородочи. На дороге ; туман, водитель машины из Мостоотряда не торопится, и мы приезжаем в Хородочи в 22 часа. В посёлке нет света, но это и к лучшему.

ПОСЛЕСЛОВИЕ.
На этом записи в тетради обрываются. «Отряд не заметил потери бойца» и, став специализированным подразделением треста, построил десятки ИССО. Многие из «стариков» бригады по завершении строительства Магистрали были награждены медалями, некоторые – орденами, а бригадир ; удостоен звания Героя Социалистического труда.

Будучи участником описанных событий, от себя могу добавить следующее:

Мы на всю Россию не гремели.
Бригадир наш скромен был и сух.
«Эти парни пашут на пределе», ;
Пролетал, порой, по трассе слух.

И за это, ; не за громки речи ;
Были мы у треста на счету,
Каждый был наградами отмечен,
Воплотили мы свою мечту.

Слышится насмешка временами:
«Строили дорогу десять лет…
А памятных табличек с именами
Ни на рельсах, ни на шпалах нет».

Ну, и пусть болтают. Мы-то верим,
Пролагая путь в таежной мгле,
Не напрасно мы несли потери,
И наш след остался на Земле.