В три часа дня Гарри, Рон, Фред и Джордж стояли у большого белого шатра в саду, ожидая гостей на свадьбу. Гарри напился Иноликого зелья и теперь был точной копией рыжего мальчика-магла из соседней деревушки Оттери-Сент-Кэчпоул, у которого Фред позаимствовал волосы с помощью Призывающих чар. По плану Гарри представляли как “кузена Барни” дабы он смешался с огромным числом родни Уизли.
Все четверо сжимали в руках планы рассаживания гостей, чтобы помочь людям занять нужные места. Кучка официантов в белых мантиях явилась часом раньше вместе с музыкантами в золотых курточках, и теперь все эти волшебники сидели неподалёку под деревом. Оттуда поднимались синеватые облачка дыма из трубок. Позади Гарри, за входом в шатёр, стояли ряд за рядом хрупкие золотые стульчики, расставленные по обе стороны от длинного пурпурного ковра. Подпорки были увиты белыми и золотыми цветами. Фред с Джорджем прикрепили огромный букет золотых воздушных шаров над тем местом, где должны были встать Билл с Флёр, прежде чем стать мужем и женой. Снаружи над травой и живой изгородью лениво пролетали бабочки и пчёлы. Гарри было довольно неловко. Мальчик-магл, чей облик он принял, был покрупнее, так что в жаркий солнечный день ему в своей парадной мантии было жарко и тесно.
- Когда я буду жениться, - сказал Фред, оттягивая воротник своей мантии, - я не стану забивать себе голову подобными глупостями. Все оденутся как захотят, а на маму я наложу Цепенящее заклятие, пока всё не закончится.
- Однако утром она вела себя ничего, - заметил Джордж. – Поплакала чуть-чуть, что Перси здесь нет, да кому он нужен. Ой, чёрт, внимание, вот они идут.
В дальнем конце двора одна за другой стали появляться из воздуха разноцветные фигуры. За несколько минут образовалась процессия, которая извилисто пошла через сад к шатру. На шляпках волшебниц трепетали экзотические цветы и заколдованные птички, а на галстуках многих волшебников сверкали драгоценные булавки; возбуждённый гул голосов всё нарастал и нарастал по мере приближения толпы к навесу, заглушая жужжание пчёл.
- Превосходно, кажется, я вижу несколько кузин-вил, - сказал Джордж, вытягивая шею, чтобы лучше видеть. – Им надо помочь ознакомиться с нашими английскими обычаями, я присмотрю за ними…
- Не торопитесь, Ваше Дырейшество, - сказал Фред и промчался мимо группки волшебниц средних лет во главе процессии к парочке симпатичных девушек-француженок. – Вот… permettez moi assister vous (позвольте мне помочь вам). Девушки захихикали и позволили ему провести их внутрь. Джорджу пришлось разбираться с волшебницами средних лет, Рон взял под свою опеку старого Перкинса, коллегу мистера Уизли по Министерству, а на попечении Гарри оказалась довольно дряхлая супружеская пара.
- Здрямки, - раздался знакомый голос, едва Гарри управился, снова вышел из шатра и заметил впереди всех Тонкс и Люпина. По случаю торжества она стала блондинкой. – Артур сказал нам, что ты будешь кудрявый. Извини за вчерашний вечер, - добавила она шёпотом, пока Гарри вёл их на назначенные места. – Министерство в последнее время жутко настроено против оборотней, и мы решили, что наше присутствие не нальёт воды на твою мельницу.
- Ничего, я понимаю, - ответил Гарри, обращаясь скорее к Люпину, чем к Тонкс. Люпин мимолётно улыбнулся, но едва они отошли, Гарри подметил, что на лице Люпина опять проступило страдальческое выражение. Гарри не догадывался, в чём дело, но разбираться было некогда. Хагрид устроил небольшой разгром. Он не понял, куда ему показывал Фред и уселся не на увеличенное и укреплённое с помощью чар сиденье в заднем ряду, а на пять стульев, превратив их в груду золотых обломков.
Пока мистер Уизли исправлял содеянное, а Хагрид выкрикивал извинения всем, кто готов был слушать, Гарри поспешил ко входу и застал Рона лицом к лицу с волшебником самого что ни на есть эксцентричного вида. Он был слегка косоглаз, с белокурыми прядями до плеч, чем-то напоминающими зубную нить, в шапке с кисточкой, нависшей перед его носом и в мантии цвета разбавленного водой яичного желтка. На золотой цепи, украшавшей его шею, болтался странный символ, весьма напоминающий треугольный глаз.
- Ксенофилиус Лавгуд, - представился он, протягивая руку Гарри. - Мы с дочерью живём как раз за холмом, и Уизли любезно пригласили нас. По-моему, вы знакомы с моей Луной? – добавил он, обращаясь к Рону.
- Да, - ответил Рон. – Разве она не с вами?
- Она направилась в тот очаровательный садик поздороваться с гномами, этими славными пришельцами! Как мало волшебников понимают, скольким вещам мы можем научиться у мудрых гномиков — или, если назвать их правильно, Gernumbli gardensi.
- Наши знают массу превосходных ругательств, - сказал Рон, - но по-моему, они переняли их у Фреда с Джорджем.
Он повёл в шатёр несколько волшебников, и тут появилась Луна.
- Привет, Гарри! – сказала она.
- Э-э… меня зовут Барни, - смутился Гарри.
- Ой, ты и имя сменил? – весело спросила она.
- Как ты догадалась?..
- Легко, по выражению твоего лица, - ответила она.
Как и отец, Луна надела светло-жёлтую мантию, дополнив наряд большим подсолнухом в волосах. Если не замечать яркости всего этого, общее впечатление было весьма приятным. У неё в ушах хотя бы не болтались редиски.
Ксенофилиус, углубившись в беседу с кем-то из знакомых, пропустил обмен репликами между Луной и Гарри. Распрощавшись с волшебником, он обернулся к дочери, которая подняла палец и сказала:
- Смори, папочка — один из гномов укусил меня.
- Как чудесно! Слюна гномов необычайно полезна, - сказал мистер Лавгуд, схватив Луну за вытянутые пальцы и рассматривая кровоточащие точечки. – Луна, любовь моя, если ты сегодня ощутишь в себе ростки какого-нибудь таланта — может быть, неожиданного желания петь оперные арии или говорить по-русалочьи — не выкорчёвывай их! Это может значить, что племя гномов одарило тебя!
Рон, шедший в противоположную сторону, громко фыркнул.
- Пусть Рон смеётся, - невозмутимо сказала Луна, пока Гарри вёл её и Ксенофилиуса на их места, - но мой отец давно исследует магию рода Gernumbli.
- Правда? – спросил Гарри, уже давно решивший не дразнить ни Луну, ни её отца за их своеобразные убеждения. – Однако ты уверена, что не хочешь приложить что-нибудь к укусу?
- Ой, ничего страшного, - ответила Луна, мечтательно посасывая палец и рассматривая Гарри с головы до ног. – Славно выглядишь. Я сказала папе, что вероятно, большинство гостей придут в парадных мантиях, но он считает, что на свадьбу надо носить солнечные оттенки – так сказать, на счастье.
Едва она ускользнула вслед за отцом, явился Рон с престарелой ведьмой, вцепившейся ему в руку. Её крючковатый нос, глаза с красными жилками и твёрдая розовая шляпа придавали ей сходство с разозлившимся фламинго.
- …и волосы у тебя, Рональд, слишком длинные, я даже на миг приняла тебя за Джиневру. Meрлинова борода, что напялил на себя Ксенофилиус Лавгуд? На омлет похож. A ты кто такой? – рыкнула она на Гарри.
- Ах да, бабушка Мюриэль, это наш кузен Барни.
- Ещё один Уизли? Вы размножаетесь, как гномы. А Гарри Поттера здесь нет? Надеялась с ним познакомиться. Разве он не твой друг, Рональд, или ты просто хвастался?
- Нет… он не смог прийти…
- Хмм. Что, нашёл оправдание? Значит, он не такой бестолковый, как на фотографиях в газете выглядит. Только что объясняла невесте, как лучше всего носить мою тиару, - прокричала она в адрес Гарри. – Гоблинская работа, понимаешь ли, моя семья владеет ею уже века. Симпатичная девушка, но всё же… француженка. Ладно-ладно, найди мне хорошее место, Рональд, мне сто семь лет, и не следует мне слишком долго топтаться на ногах.
Рон мимоходом бросил на Гарри многозначительный взгляд и какое-то время не показывался на глаза. Когда они снова встретились у входа, Гарри успел показать нужные места ещё дюжине людей. Шатёр был почти заполнен, хотя бы никто не толпился снаружи.
- Какой кошмар эта Мюриэль, - сказал Рон, вытирая лоб рукавом. – В былые времена она заявлялась на каждое Рождество, потом, слава богу, обиделась, потому что однажды за ужином Фред с Джорджем взорвали навозную бомбу у неё под стулом. Папа постоянно говорит, что она вычеркнет их из завещания… да им-то что, они проживут жизнь богаче, чем любой член семьи, судя по их делам… Ух ты, - добавил он, часто моргая глазами при виде спешащей к ним Гермионы. – Потрясающе выглядишь!
- Всегда удивлённый тон, - сказала Гермиона, но при этом улыбнулась. На ней было струящееся сиреневое платье, из-под которого виднелись высокие каблуки, гладкие волосы блестели. – Твоя двоюродная бабушка Мюриэль иного мнения, я наткнулась на неё наверху, когда она передавала тиару Флёр. Она сказала: «Батюшки, это та самая маглорождённая?», а потом: «Осанка плохая, лодыжки торчат».
- Не принимай близко к сердцу, она со всеми груба, - попросил Рон.
- Что, Мюриэль косточки перемываете? – встрял Джордж, выходя вместе с Фредом из шатра. – Она как раз сказала мне, что у меня уши набекрень. Старая летучая мышь. Жаль, что старика Билиуса больше нет; он умел повеселить на свадьбах.
- Не он ли видел Грима и умер на следующий день? – спросила Гермиона.
- Ну да, он в конце жизни был странноват, - признался Джордж.
- Но прежде чем он свихнулся, он был полон жизни и душой всех праздников, - сказал Фред. – Он мог опустошить целую бутыль огненного виски, потом забежать на танцевальную площадку, задрать мантию и начать вытаскивать букеты цветов из…
- Да, настоящий чародей, - сказала Гермиона, а Гарри покатился со смеху.
- Только почему-то так и не женился, - сказал Рон.
- Ты меня удивляешь, - призналась Гермиона.
Они так залились смехом, что никто не заметил позднего гостя, молодого брюнета с большим крючковатым носом и густыми чёрными бровями, пока он не предъявил Рону приглашение и не сказал, глядя во все глаза на Гермиону: “Отличчно выглядишш”.
- Виктор! – вскрикнула она и уронила расшитую бисером сумочку, которая упала с грохотом, совсем не вяжущимся со своим размером. Она покраснела и нагнулась, чтобы поднять сумочку, потом сказала: - Я и не знала, что ты… боже мой… приятно повидаться… как дела?
Уши Рона вновь запылали. Взглянув на приглашение Крама, словно не веря ни одному слову в нём, он спросил нарочито громко:
- Как ты здесь оказался?
- Меня Флёр пригласила, - ответил Крам, вскинув брови.
Гарри, не имевший ничего против Крама, пожал ему руку; однако решив, что лучше увести Крама подальше от Рона, он предложил гостю проводить его до места.
- Твой друг мне не рад, - заметил Крам, входя в переполненный шатёр. – Или он родственник? – добавил он, заметив кудрявые рыжие волосы Гарри.
- Кузен, - пробормотал Гарри, но Крам уже не слушал. Его появление вызвало волнение, особенно среди кузин-вил: как ни крути, пришёл знаменитый игрок в квиддич. Пока все вытягивали шеи, чтобы разглядеть его, Рон с Гермионой, Фредом и Джорджем выбежали в проход.
- Пора садиться, а то невеста нас опрокинет, - сказал Фред Гарри.
Гарри с Роном и Гермионой заняли места во втором ряду позади Фреда с Джорджем. Гермиона изрядно порозовела, а уши Рона по-прежнему алели. Вскоре он шепнул Гарри:
- Видел, какую дурацкую бородку он отрастил?
Гарри что-то неразборчиво буркнул.
Тёплый шатёр наполнился нетерпеливым предчувствием, монотонное бормотание то и дело нарушали возбуждённые смешки. Мистер и миссис Уизли вышли в проход, улыбаясь и приветствуя родственников; на миссис Уизли была новенькая, с иголочки парадная мантия цвета аметиста и шляпа в тон.
У входа в шатёр встали Билл и Чарли, оба в парадных мантиях с большими белыми розами в петлицах; Фред присвистнул, а кузины-вилы захихикали. Потом все стихли – из золотых шаров полилась музыка.
- Oooo! – ахнула Гермиона, вертясь на стуле, чтобы взглянуть на вход.
В проход ступили месьё Делакур и Флёр, и все собравшиеся волшебницы и волшебники дружно ахнули. Флёр сияла, месьё Делакур раскланивался и лучезарно улыбался. На Флёр было очень простое белое платье, и она словно излучала яркий серебристый свет. Если она обычно затмевала своей красотой всех, то сегодня она наделяла красотой каждого, кто оказывался рядом. Джинни и Габриэль, обе в золотых платьях, выглядели даже симпатичнее, чем обычно, а едва Флёр подошла к Биллу, то стало казаться, что он и не встречался с Фенриром Серошкурым.
- Дамы и господа, - произнёс чей-то напевный голос, и Гарри слегка смешался, ибо заметил того самого низенького волшебника с клочковатыми волосами, который вёл похороны Дамблдора, а теперь стоял перед Биллом и Флёр. – Мы собрались здесь сегодня, чтобы отпраздновать единение двух преданных друг другу душ…
- Да, моя тиара сидит отлично, - сказала старушка Мюриэль довольно громким шёпотом. – Но должна сказать, что у Джиневры слишком глубокий вырез.
Джинни с улыбкой оглянулась, кивнула Гарри, но тут же отвернулась. Мысли Гарри улетели прочь из шатра, в те времена, когда он проводил с Джинни наедине счастливые моменты в укромных школьных уголках. Это было словно в далёком прошлом; это было всегда слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, как будто он украл прекрасные часы из жизни обычного человека - человека без шрама в виде молнии на лбу…
- Согласны ли вы, Уильям Артур, взять Флёр Изабель?..
В переднем ряду миссис Уизли и мадам Делакур тихонько всхлипывали, уткнувшись в кружевные шарфы. Судя по трубным звукам в дальнем углу шатра, Хагрид вынул один из своих носовых платков размером со скатерть. Гермиона оглянулась и улыбнулась Гарри; её глаза тоже были полны слёз.
- …настоящим объявляю вас супругами.
Волшебник с клочковатыми волосами высоко взметнул палочку над головами Билла и Флёр, и на них посыпался дождь из серебряных звёзд, извиваясь вокруг их сплетённых фигур. Едва Фред с Джорджем зааплодировали, золотые шары над ними лопнули. Райские птички и крошечные золотые колокольчики вылетели наружу, добавив ко всеобщему шуму пение и звон.
- Дамы и господа! – воскликнул волшебник с клочковатыми волосами. – Прошу всех встать!
Все встали, причём тётушка Мюриэль громко заворчала; волшебник снова взмахнул палочкой. Стулья, на которых все сидели, изящно взмыли в воздух, маркизетовые стены исчезли, и все оказались под пологом, держащимся на золотых столбах с прекрасным видом на залитый солнцем сад и окрестные поля. Затем из центра палатки явилось что-то вроде расплавленного золота, образовавшего сверкающую танцевальную площадку; пританцовывающие стулья сами встали вокруг покрытых белыми скатертями столиков, которые изящно опустились на землю вокруг танцплощадки, а рука в золотом рукаве показала на помост.
- Славно, - одобрительно сказал Рон, пока со всех сторон выскакивали официанты – одни несли серебряные подносы с тыквенным соком, молочным пивом и огненным виски, другие разносили горы пирожных и бутербродов.
- Надо пойти поздравить их! – сказала Гермиона, встав на цыпочки, чтобы разглядеть Билла и Флёр, которых было не видно из-за толпы поздравляющих.
- Успеем ещё, - пожал плечами Рон, схватив три бокала с молочным пивом с пронесённого мимо подноса и протянув один Гарри. – Гермиона, держи, давайте столик займём… Нет, не туда! Только не рядом с Мюриэль…
Рон провёл их по пустой танцплощадке, бросая на ходу взгляды направо и налево; Гарри был уверен, что он высматривает Крама. Пока они оказались с другой стороны шатра, почти все столы успели занять. За самым свободным в одиночку сидела Луна.
- Можно к тебе подсесть? – спросил Рон.
- О да, - радостно ответила она. – Папа как раз пошёл вручить Биллу и Флёр наш подарок.
- И что же это, пожизненный запас лирного корнеплода? – спросил Рон.
Гермиона дала ему пинка под столом, но попала в Гарри. У Гарри от боли заслезились глаза, и он ненадолго потерял нить разговора.
Оркестр заиграл, Билл и Флёр вышли на площадку первыми под громкие аплодисменты; вскоре мистер Уизли вывел на площадку мадам Делакур, за ними вышли миссис Уизли и отец Флёр.
- Мне нравится эта песня, - сказала Луна, покачиваясь в такт мелодии вальса, а вскоре встала, проскользнула на площадку, где замерла на месте совершенно одна, закрыв глаза и покачивая руками.
- Клёвая она, правда? – восхищённо спросил Рон. – Всегда что-нибудь придумает.
Но улыбка с его лица исчезла во мгновение ока: на освободившееся место Луны уселся Виктор Крам. Гермиона зарделась, но в этот раз Крам пришёл не ради комплиментов. С хмурым выражением лица он спросил:
- Кто этот человек в жёлтом?
- Это Ксенофилиус Лавгуд, отец нашей подруги, - ответил Рон. Его задиристый тон ясно дал понять, что они не станут насмехаться над Ксенофилиусом Лавгудом несмотря на явную провокацию. – Пойдём потанцуем, - резко добавил он, обратившись к Гермионе.
Она удивилась, но в то же время обрадовалась и встала. Они исчезли вдвоём во всё увеличивающейся толпе танцующих.
- Они что, теперь вместе? – спросил Крам, тут же расслабившись.
- Э-э… вроде того, - ответил Гарри.
- Ты кто? – спросил Крам.
- Барни Уизли.
Они пожали друг другу руки.
- Ты, Барни… хорошшо знаешш этого Лавгуда?
- Нет, только сегодня с ним познакомился. А что?
Крам поднял глаза от своего напитка, глядя на Ксенофилиуса, болтавшего с несколькими волшебниками по ту сторону танцплощадки.
- А то, - ответил Крам, - что не будь он гость Флёр, я бы тут жже его прикончил за этот мерзкий знак у него на груди.
- Знак? – переспросил Гарри, тоже посмотрев на Ксенофилиуса. На его груди поблёскивал странный треугольный глаз. – А что? Что с ним не так?
- Гриндевальд. Это знак Гриндевальда.
- Гриндевальда… тёмного волшебника, побеждённого Дамблдором?
- Его самого. - Челюсти Крама задвигались, словно он жевал, потом он добавил: - Гриндевальд убил много людей, моего деда, например. Конечно, в этой стране он не был могуччий, говорят, он боялся Дамблдора… и вот как он кончил. А вот это, — он показал пальцем на Ксенофилиуса, — его знак, я тут же его узнал: Гриндевальд нацарапал его на стене Дурмстранга, когда был там уччеником. Какие-то идиоты срисовали его себе на книги и одежжду, чтобы пугать, выставить себя напоказ… пока те из нас, кто потерял родных из-за Гриндевальда, не проуччили их.
Kрам угрожающе хрустнул пальцами и метнул взгляд на Ксенофилиуса. Гарри был огорошен. Ему казалось совершенно невероятным, чтобы отец Луны был поборником тёмных искусств, да и никто в палатке, похоже, не распознал этого островерхого треугольника.
- Ты… э-э… точно уверен, что это знак Гриндевальда?..
-Я не ошшибаюсь, - холодно ответил Крам. – Я много лет мимо этого знака ходил, хорошшо его знаю.
- Но может быть, - сказал Гарри, - что Ксенофилиус и не знает, что означает этот символ, Лавгуды совершенно… необычные. Он легко мог увидеть его где-нибудь и решить, что это разрез головы виторогого храпоплюя или ещё чьей-нибудь.
- Разрез чьей головы?
- В общем, не знаю, кто это такие, но они с дочерью вроде бы в каникулы поедут их искать…
Гарри понял, как тяжело объяснять что-либо насчёт Луны и её отца.
- Вон она, - сказал он, показав на Луну, которая по-прежнему танцевала одна, размахивая вокруг головы руками, словно пытаясь прихлопнуть мошкару.
- Заччем она так делает? – спросил Крам.
- Вероятно, пытается избавиться от уховлаза, - ответил Гарри, распознавший признаки.
Крам, похоже, не понимал, смеётся над ним Гарри или нет. Он вынул из-за пазухи палочку и угрожающе постучал ею по бедру; из кончика вырвались искры.
- Грегорович! – громко произнёс Гарри, и Крам дёрнулся, но Гарри от возбуждения было всё равно: при виде палочки Крама он вспомнил – перед Турниром трёх волшебников Оливандер взял её и внимательно изучил.
- При ччём тут он? – подозрительно спросил Крам.
- Он мастер волшебных палочек!
- Знаю, - сказал Крам.
- Он сделал твою палочку! Вот я и подумал… квиддич…
Подозрения Крама всё возрастали.
- Как ты узнал, что Грегорович сделал мою палоччку?
- Я… кажется, читал об этом где-то, - ответил Гарри. – В… фанатском журнале, - неуклюже соврал он; Крам слегка расслабился.
- Не помню, чтобы говорил о своей палоччке с фанатами, - сказал он.
- Так… э-э… где сейчас Грегорович?
Kрам удивился.
- Ушшёл на покой несколько лет назад. Я один из последних приобрёл палоччку Грегоровичча. Они лучшие… хотя, конечно, я знаю, что вы бритонцы большше любите Оливандера.
Гарри промолчал. Он, как и Крам, притворился, что наблюдает за танцорами, но при этом глубоко задумался. Значит, Волдеморт ищет знаменитого изготовителя волшебных палочек, и Гарри знал причину. Она проистекала из того, что сотворила палочка Гарри в ту ночь, когда Волдеморт преследовал его в небесах. Палочка из остролиста с пером феникса победила взятую взаймы палочку – Оливандер этого не предвидел или не понимал. Знает ли Грегорович об этом больше? Действительно ли он искуснее Оливандера, знает ли он секреты палочек, неизвестные Оливандеру?
- Это хорошшенькая девушшка, - сказал Крам, отрывая Гарри от раздумий. Kрам показывал на Джинни, как раз присоединившуюся к Луне. – Тожже твоя родственница?
- Ага, - сказал Гарри, застигнутый врасплох и рассерженный вопросом. - Встречается тут с одним. Ревнивый тип. Крупный такой. У него на пути лучше не вставать.
Крам заворчал.
- Какой толк быть межждународным игроком в квиддич, если всех хорошшеньких девушшек разобрали? - сказал он, осушив кубок и вставая.
И он отошёл, а Гарри взял бутерброд у проходившего мимо официанта и пошёл по краю битком набитой танцплощадки. Он хотел найти Рона и сказать ему о Грегоровиче, но тот танцевал с Гермионой далеко посреди танцплощадки. Гарри прислонился к золотому столбу и стал наблюдать за Джинни, танцевавшей с другом Фреда и Джорджа Ли Джорданом, стараясь не злиться из-за обещания, данного Рону.
Раньше он никогда не бывал на свадьбах, так что не знал, чем свадебные пиры у волшебников отличаются от магловских, хотя был вполне уверен, что у последних на свадебных тортах не высятся фигурки фениксов, которые улетают, когда торт разрезают, а бутылки шампанского не летают в толпе сами по себе. Наступал вечер, под полог, освещённый плавающими золотыми фонарями стали залетать мошки, пир набирал обороты. Фред и Джордж давно скрылись в темноте с парочкой кузин Флёр; Чарли, Хагрид и приземистый волшебник в лиловой шляпке с загнутыми полями распевали в углу “Oдо-героя”.
Пробираясь в толпе и скрываясь от пьяного дяди Рона, который всё не мог понять, не приходится ли Гарри ему сыном, он заметил одиноко сидящего за столом старика. Копна седых волос придавала ему некоторое сходство с венчиком одуванчика, увенчанного изъеденной молью феской. Что-то в нём было знакомое. Гарри напряг мозги и вдруг понял, что это Элфиас Додж, член Ордена Феникса и автор некролога на Дамблдора.
Гарри подошёл к нему.
- Можно сесть?
- Конечно-конечно, - ответил Додж довольно высоким и скрипучим голоском.
Гарри подсел к нему.
- Мистер Додж, я Гарри Поттер.
Додж ахнул.
- Мальчик мой! Артур говорил мне, что вы здесь замаскированы… как я рад, какая честь!
В нервном порыве радости Додж налил в кубок шампанского для Гарри.
- Я подумывал написать вам, когда Дамблдор… - шепнул он. - Потрясение… уверен, что и для вас…
Глазки Доджа внезапно наполнились слезами.
- Я видел некролог, написанный вами, в «Ежедневном пророке», - сказал Гарри. – Я и не знал, что вы так хорошо знали профессора Дамблдора.
- Не больше, чем все, - сказал Додж, промокая глаза салфеткой. – Несомненно, я знал его дольше всех, не считая Аберфорта… но никто в некотором роде и не принимает Аберфорта в расчёт.
- Кстати, о «Ежедневном пророке»… Я не знаю, видели ли вы, мистер Додж…
- Ах, мальчик мой, зовите меня Элфиасом.
- Элфиас, я не в курсе, видели ли вы интервью с Ритой Скитер насчёт Дамблдора?
Лицо Доджа вспыхнуло от гнева.
- О да, Гарри, я его видел. Эта женщина, или лучше назвать её хищницей, просто допекла меня требованиями поговорить с ней, мне стыдно, что я повёл себя довольно грубо, назвав её вездесущей форелью, что привело, как вы видите, к клевете насчёт моего разума.
- Так вот, - продолжил Гарри, - в этом интервью Рита Скитер намекнула, что Дамблдор в молодости имел дело с тёмными искусствами.
- Не верьте ни единому слову! – тут же воскликнул Додж. – Ни единому, Гарри! Не позволяйте омрачить вашу память об Альбусе Дамблдоре!
Гарри взглянул в честное, искажённое болью лицо Доджа, но не успокоился, а разозлился. Неужели Додж думает, что это так легко, что Гарри может просто решить не верить? Разве Додж не понимает, что Гарри надо обрести уверенность, узнать обо всём?
Возможно, Додж догадался о чувствах Гарри, ибо принял озабоченный вид и поспешно добавил:
- Гарри, Рита Скитер отвратительная…
Но ему не дал договорить визгливый смех.
- Рита Скитер? O, я её обожаю и всегда читаю!
Гарри с Доджем оглянулись и увидели стоящую рядом тётушку Мюриэль. На её волосах колыхались перья, в руке она держала кубок с шампанским. – Она, между прочим, книгу о Дамблдоре написала!
- Здравствуй, Мюриэль, - сказал Додж. - Да, мы как раз обсуждали…
- Эй ты там! Уступи мне стул, мне сто семь лет!
Ещё один из рыжих кузенов Уизли испуганно вскочил со стула, и тётушка Мюриэль повернула его к себе на удивление легко, а потом устроилась между Доджем и Гарри.
- И снова здравствуй, Барри, или как там тебя, - сказала она Гарри. - Так что ты там говорил про Риту Скитер, Элфиас? Ты в курсе, что она написала биографию Дамблдора? Жду не дождусь, когда прочту. Не забыть бы послать заказ во «Флориш и Блоттс»!
При этих словах Додж притих и помрачнел, но тётушка Мюриэль осушила кубок и щёлкнула костлявыми пальцами в сторону проходившего мимо официанта, чтобы взять другой. Она сделала большой глоток шампанского, рыгнула и добавила:
- Ну что вы как надутые лягушки! Прежде чем стать таким уважаемым и солидным и всё прочее, Альбус был объектом весьма интересных слухов!
- Больное раздутое воображение, - сказал Додж, снова покраснев, как редис.
- Говори что хочешь, Элфиас, - гоготнула тётушка Мюриэль. – Я заметила, как ты обходил подводные камни в этом своём некрологе!
- Жаль, что ты так считаешь, - сказал Додж уже более холодным тоном. – Уверяю тебя, я писал от чистого сердца.
- Oй, да все мы знаем, что ты боготворил Дамблдора; осмелюсь сказать, ты всегда будешь считать его святым, даже когда узнаешь, что он натворил со своей сестрой-сквибом!
- Mюриэль! – воскликнул Додж.
По груди Гарри разлился холод, и ледяное шампанское было тут ни при чём.
- Что вы хотите сказать? – спросил он Мюриэль. – Кто сказал, что его сестра была сквибом? Разве она не была больна?
- Ну так ты ошибаешься, Барри! – заявила тётушка Мюриэль, восторгаясь произведённым эффектом. – Да и вообще, с чего бы тебе об этом знать! Всё произошло много лет назад, когда твои родители о тебе и не помышляли, милый, да и те, кто уже тогда жил, так и не узнали, что случилось на самом деле. Вот и не терпится мне узнать, чего там нарыла Скитер! Дамблдор долго помалкивал о своей сестре!
- Неправда! – взвизгнул Додж. - Абсолютно неправда!
- Он мне никогда не говорил, что его сестра была сквибом, - ляпнул Гарри, по-прежнему похолодевший.
- А с чего бы ему говорить тебе об этом? – проскрипела Мюриэль, чуть качнувшись на стуле и пытаясь сфокусировать взгляд на Гарри.
- По-моему, причина, по которой Альбус никогда не рассказывал об Ариане совершенно ясна, - заговорил Элфиас сдавленным от волнения голосом. - Её смерть так опустошила его…
- Почему же её никто никогда не видел, Элфиас? – проквакала Мюриэль. - Почему половина из нас даже не знала о её существовании, пока они не вынесли из дома гроб и не похоронили её? Где был святоша Альбус, пока Ариана была заперта в клетке? В Хогвартсе он блистал, а что там происходило в его родном доме - неважно!
- Что значит «заперта в клетке»? – спросил Гарри. – Что вы имеете в виду?
У Доджа был жалкий вид. Тётушка Мюриэль снова гоготнула и ответила Гарри:
- Мать Дамблдора была ужасной женщиной, просто ужасной. Маглорождённой, хотя, как я слышала, она утверждала обратное…
- Никогда она ничего подобного не утверждала! Keндра была чудесной женщиной, - в отчаянии прошептал Додж, но Мюриэль пропустила его слова мимо ушей.
— …горделивая и очень властная, ведьма, которую грызло, что она произвела на свет сквиба…
- Ариана не была сквибом! – взвизгнул Додж.
- Говори что хочешь, Элфиас, но тогда объясни, почему она никогда не приезжала в Хогвартс! – возразила тётушка Мюриэль. Она снова обернулась к Гарри. – В наше время сквибов часто прятали, однако запереть маленькую девочку в доме и делать вид, что её не существует — это чересчур…
- Я говорил тебе, что ничего подобного не было! – возразил Додж.
Но тётушка Мюриэль словно закусила удила, по-прежнему обращаясь к Гарри:
- Сквибов обычно отправляли в магловские школы и подталкивали на слияние с магловским сообществом… это гораздо лучше, чем пытаться найти им место в магическом мире, где им навсегда приходится оставаться людьми второго сорта, но Кендра Дамблдор, само собой, и не помышляла отпустить свою дочь в магловскую школу…
- Ариана была слабенькой! – отчаянно воскликнул Додж. – Её здоровье всегда было слишком плохо, чтобы позволить ей…
— …позволить ей выйти из дома? – гоготнула Мюриэль. – Тем не менее, её никогда не помещали в Больницу святого Мунго, да и ни одного лекаря к ней не приглашали!
- Серьёзно, Мюриэль, откуда ты можешь знать…
- К твоему сведению, Элфиас, мой кузен Ланселот работал в те времена лекарем в Больнице святого Мунго и сообщил моей семье под величайшим секретом, что Арианы там никогда не было. Ланселот находил это весьма подозрительным!
Додж чуть не плакал. Тётушка Мюриэль, явно безгранично довольная собой, протянула руку за новым бокалом шампанского. Гарри задумался и припомнил, как Дурсли в своё время заставляли его замолчать, запирали, гнали прочь с глаз, и всё потому, что он волшебник. Получается, сестра Дамблдора страдала из-за обратного – её запирали из-за отсутствия магического дара? Неужели Дамблдор действительно бросил её на произвол судьбы, уехав в Хогвартс блистать и проявлять таланты?
- Так что не умри Кендра первой, - подвела черту Мюриэль, - я бы решила, что Ариану прикончила она…
- Как ты можешь, Мюриэль! – рыкнул Додж. – Чтобы мать – да убила родную дочь? Думай, что говоришь!
- Если оная мать могла держать свою дочь взаперти год за годом, то почему бы нет? – пожала плечами тётушка Мюриэль. – Но как я говорила, это не так, ибо Кендра умерла до Арианы — никто даже не мог сказать наверняка, отчего… Да, Ариана могла сделать отчаянный рывок к свободе и в суматохе убить Кендру, - задумчиво добавила она. – Тряси головой сколько хочешь, Элфиас. Ты же был на похоронах Арианы?
- Да, - ответил Додж дрожащими губами, - и не припомню ничего более печального. Сердце Альбуса было разбито…
- Не только его сердце. Не сломал ли Аберфорт Альбусу нос в ходе церемонии?
Если и до этого Додж был в ужасе, то теперь на нём просто лица не было. Мюриэль явно нанесла ему удар. Она громко закудахтала и сделала ещё глоток шампанского, которое потекло с её подбородка.
- Откуда ты?.. – прохрипел Додж.
- Моя мать дружила со старой Батильдой Бэгшот, - радостно возвестила тётушка Мюриэль. – Батильда моей матери всё рассказала, а я под дверью подслушивала. Драка у гроба. Судя по тому, что сказала Батильда, Аберфорт кричал, что Ариана умерла по вине Альбуса, и заехал ему в лицо. По словам Батильды, Альбус даже не защищался, что само по себе довольно странно. Альбус победил бы Аберфорта на дуэли с обеими руками, связанными за спиной.
Мюриэль отхлебнула ещё шампанского. Пересказ подобных давних скандалов словно окрылял её в той же мере, как ужасал Доджа. Гарри не знал, что думать, чему верить. Он хотел правды, а тут Додж сидит себе и блеет что-то под нос про болезнь Арианы. Гарри с трудом верилось, что Дамблдор не вмешался в такие жестокие дела, происходившие в его родном доме, и в этой истории несомненно крылось что-то странное.
- Я тебе ещё кое-что скажу, - сказала Мюриэль, икнув и опустив кубок. – По-моему, Батильда всё выболтала Рите Скитер. Все эти намёки в интервью со Скитер о важном источнике, близком Дамблдорам… батюшки, да она всё знала насчёт Арианы, так что всё сходится!
- Батильда никогда не стала бы разговаривать с Ритой Скитер! – прошептал Додж.
- Батильда Бэгшот? – переспросил Гарри. - Автор «Истории магии»?
Это имя было напечатано на титульном листе одного из учебников Гарри, но пожалуй, не на том, который он читал внимательно.
- Да, - ответил Додж, хватаясь за вопрос Гарри, как утопающий за соломинку. – Самый одарённый магоисторик и старая подруга Альбуса.
- А нынче впавшая в маразм, как я слышала, - весело сказала тётушка Мюриэль.
- Если так, то для Скитер ещё больший позор пользоваться её состоянием, и ни на что из сказанного Батильдой полагаться нельзя! - заявил Додж.
- Ой, способов вызвать воспоминания – масса, а я уверена, что Рита Скитер знает их все, - сказала тётушка Мюриэль. – Но даже если Батильда совсем свихнулась, я уверена, у неё всё же остались старые фотографии, а то и письма. Она знала Дамблдоров много лет… По мне так поездка в Годрикову Низину того стоила.
Гарри, попивающий молочное пиво, поперхнулся. Додж похлопал его по спине, Гарри закашлялся, глядя слезящимися глазами на тётушку Мюриэль. Обретя дар речи, он спросил:
- Батильда Бэгшот живёт в Годриковой Низине?
- О да, целую вечность! Дамблдоры переехали туда после ареста Персиваля, и она жила с ними по соседству.
- Дамблдоры жили в Годриковой Низине?
- Да, Барри, я только что об этом сказала, - вспылила тётушка Мюриэль.
Гарри был просто опустошён. Ни разу за шесть лет Дамблдор не говорил Гарри, что они оба жили и потеряли близких людей в Годриковой Низине. Почему? Не похоронены ли Лили с Джеймсом поблизости от матери и сестры Дамблдора? Не навещал ли Дамблдор их могилы, возможно, проходя к ним мимо Лили с Джеймсом? И он ни разу не говорил Гарри… не утруждал себя этим…
Гарри не мог объяснить даже самому себе, почему это так важно, но то, что Дамблдор не сказал ему, что у них было одно дорогое им место и похожие переживания, было для него равносильно лжи. Он уставился в одну точку перед собой, едва замечая происходящее вокруг, и не обратил внимание на появившуюся в толпе Гермиону, пока она не подтащила стул и не села рядом.
- Просто не могу больше танцевать, - выдохнула она, снимая туфлю и потирая подошву. – Рон пошёл за молочным пивом. Странно как-то. Только что увидела, как Виктор помчался прочь от отца Луны, они как будто повздорили… — Она взглянула на него и понизила голос. – Гарри, ты в порядке?
Гарри не знал, с чего начать, да это было и неважно, потому что с полога на танцплощадку упало что-то большое и серебристое. Грациозная и сверкающая рысь легко приземлилась среди ошеломлённых танцоров. Все повернули головы, застыв посреди танца. Пасть патронуса широко раскрылась и произнесла громким низким голосом Кингсли Шеклболта, растягивая слова:
- Министерство пало. Скримджер погиб. Они идут сюда. Министерство пало. Скримджер погиб. Они идут сюда. Министерство пало. Скримджер погиб. Они идут сюда.