Тетя Софа кричала с балкона:
- Хаим, где брат твой, Янкель?
И маленький Хаим пищал со двора:
- Бабушка, он курит в беседке с босяками!
Одна полураздетая блондинка продавала стильные иконы Божьей Матери с Младенцем всего за 1499 гривень. «На Пасху, - убеждала она, - мы их отдавали за 1999 гривень. – Поспешите, количество Божьих Матерей ограниченно!»
/Телеканал «Эко», 17.07.16/ .
Это они там у себя в Лондоне могут фантазировать об «идеальном преступлении», а у нас бы они не вытерпели милицейских пыток и во всем бы сознались.
Один молодой писатель планировал стать юмористом и сатириком, как Жванецкий.
Но теперь он уже не хочет писать смешно, а хочет как Франц Кафка.
Сторож спал на топчане; кошка дремала у него в ногах, а котята резвились на столе.
- Послушай, Миу, - сказал один котенок другому, - а кто этот вонючий человек?
- Это старый раб нашей мамочки, - ответил черный Миу.
И котята прыгнули на сторожа и стали его будить, чтобы он не спал.
В больничной палате два старичка, положенных в больницу умирать, стали как-то делиться друг с другом впечатлениями от прожитой жизни.
Старички эти, бывшие начальники, много повидали на этом свете.
Вся палата с интересом прислушивалась к беседе аксакалов.
Вскользь упомянув о женах-покойницах, с трудом припомнив и сосчитав правнуков, старики заговорили о мясных и рыбных блюдах, которые они когда-то едали, а также о напитках, которые при этом пивали. Память их на глазах окрепла и сделалась замечательной.
Спохватившись, они сказали пару слов о социалистическом строительстве, вспомнили Сталина, поругали Хрущева и опять съехали на разговор о грузинском застолье, о сибирских пельменях и о волжской осетрине.
Мелькали рецепты кухонь народов бывшего СССР, а также наливок и самогонов этих народов. Старички разгорячились и помолодели, и уже забывали вытирать пенку в уголках запавшего рта. «Чача!..» - слабо кричал один. «Струганина…» - хрипел другой.
О бабах старики не вспоминали.
«Да, - подумал я, - все правильно, жратва и выпивка, как и рекомендует Ветхий Завет»:
«… потому что нет лучшего для
человека под солнцем, как есть,
пить и веселиться…»
/Екклесиаст, 8.15./ .
И Булгаков перед смертью все твердил:
- Все, отъелся я килечек…
Как хорошо не знать инострнных языков и при этом любить зарубежную эстраду! Может быть и в песнях Стинга или Фреди Меркьюри такая же е…ная чушь, как и у нашей попсы, но в это не хочется верить, когда слышишь красивые, гордые, непонятные слова…
- Теперь мы полезли в самую пасть противника…
/Шпионы в шпионском фильме/ .
- Молодой литовский гребец показал спортивные зубы!
/Спортивный комментатор/ .
В старину люди обходились без телевизионных пультов – человек переключал свои 4 канала вручную и был гораздо здоровее, духовнее и вообще ближе к природе.
Кобелек Джек задумчиво лизал себе яйца.
«… Но говорить вслух: я – писатель – нельзя. Вслух можно сказать: я – член Союза писателей, потому что это есть факт, удостоверяемый членским билетом, подписью и печатью. А «писатель» - слишком высокое слово…»
/Е.Л.Шварц/
Когда мне было семь лет, я написал в письме бабушке, помимо прочих новостей: «а когда гости ушли, мама рыгала».
Сознает ли мудак, что он – мудак? Наверное, да, ведь он же не дурак.
Сон:
Умершего человека еще можно спасти и заставить жить, проведя соответствующие несложные манипуляции.
Сожаление, что похоронил родителей – теперь, конечно, уже поздно.
За гробом Стендаля шли четверо: А.И. Тургенев, Мериме и еще двое неизвестных.
В Париже Катаев жил в отеле «Распай», на Монпарнасе. Он стал завсегдатаем кафе «Куполь». Здесь по утрам он работал над продолжением своей хроники «Время, вперед!», которая печаталась глава за главой в «Красной нови». «Я был весь переполнен ритмами рождающегося социализма, и все никак не мог оторваться от своей хроники и писал, писал, писал, где только мог и на чем только мог: в записной книжке, на бумажных салфетках, на коробках из-под сигарет…»
В подвале дачи гости осматривали средневековую камеру пыток и незаметно для себя перенеслись в прошлое.
- Сколько ей лет? – зачарованно спросил один гость, показывая на художественно сваренную из листов нержавейки «железную деву».
- Больше семи, - ответил польщенный хозяин.
- Веков?
- Лет.
Ночью наощупь убил на груди большую ночную бабочку.
Удивительно жаркое было лето в 2017-м.
Внес львиную лепту в успех нашего дела.
Сон:
Какой-то радостный, уютный, светлый публичный дом.
Одна девушка – моя знакомая. Я буду с ней. У нее задорный черный «бобрик», она рослая и высокая.
Моему младшему спутнику досталась малолетка Солнечный Поросенок, пухленькая и светленькая.
Солнечный Поросенок горит желанием и энтузиазмом начать свою карьеру, не подкачав перед старшими девчонками.
Я начинаю смутно завидовать своему младшему спутнику.
В молодости один банковский юрист был большим бабником. И вообще, до 50 лет он был ужасным развратником и постоянно склонял женщин-коллег к сожительству, пользуясь служебным положением.
А в старости ему приснилось, что он сам себе делает минет. Да с таким пылом и жаром, что любо-дорого глядеть. Он еще во сне удивился, как это он раньше не замечал, что у него такая растяжка.
Ночь. Курная изба. Под овчинами лежат и не спят – царь Петр Первый и его адъютант, Алексашка Меншиков. Вдали гремит полтавская битва.
- Мин херц, а ты шведской армией мог бы командовать?
- Смог бы, Ляксашка, смог бы.
- Ну, а в европейском масштабе?
- Смог бы.
- Ну, а в мировом?
- В каком еще мировом, спи, зараза, вот к царю пристал!
- Сплю, мин херц, уже сплю.
- Это какая там свинья гавкает?
- Это не свинья и не гавкает, а с тобой говорит капитан Глеб Жеглов из МУРа!
- Клятые жиды! – воскликнул хохол Васыль, и в голосе его сквозили зависть и сожаление.
Сон:
- Осторожно, - сказала девушка, - тут снежный барс.
Я пригляделся. Сквозь тонкий снег, подтаявший от дыхания, виднелось большое тело залегшего в зимнюю спячку зверя.
«Таежница!», - подумал я с уважением, далеко обходя эту лежку.
Вася вернул Феде визит, выпил с ним и откланялся.
Злобный оскал судьбы-индейки.
- Аммиаком как потянуло!
- Чем?
- Ссаками.
«Статусные мужчины и женщины с брендовыми гаджетами».
/Передача «Светская жизнь»/ .
Иван Соломонович Сагайдачный был мистиком от Бога.
Но ничто человеческое не было ему чуждо. Так, он очень любил семечки, лущил их пальцами, и на правом указательном пальце у него была мозоль.
Однажды он, пользуясь опытами мадам Блаватской, двинул время вспять и выяснил, что в прошлой жизни он был минетчицей Шуранькой из маленького шахтерского поселка. А в позапрошлой – служил девушкой Наташей в заведении мадам Швайнмюллер, в Житомире, на Малой Бердичевской.
Такое сугубо б***ское прошлое явно указывало на преобладающее влияние планеты Венеры на гороскоп Ивана Соломоновича.
Когда мне было лет 6-7, мы во дворе дали одному мальчику ягоду паслена, убеждая его испытать неземное наслаждение от «американского винограда». А когда он ее съел, мы стали злобно хохотать и кричать, что это была отрава, и теперь он умрет.
И мальчик тихо заплакал.
За тысячу лет в Житомире перебывала масса знаменитостей – Владимир Креститель, Троцкий, Тина Кароль.
Убийца Лермонтова – Николай Соломонович Мартынов, сын винного откупщика, полковника Соломона Михайловича. Полковник, наверное, не жид, но все-таки…
- Я уверена, что кормлю своего зайчика качественной курочкой!
/Рекламный ролик «Нашей Рябы»/ .
«****А»– большая, громоздка вещь.
«крякнуть» - умереть.
«баблА паковАн» - много денег.
/Молодежный сленг/ .
«Шайка известного бандита Дурды-Мурды шла на соединение с отрядом известного старого басмача Нурли».
/Из романа про басмачей/ .
При Хрущеве украинскую «вышиванку» в обиходе называли «антисемиткой».
/В.Тендряков/ .
У Ивана Соломоновича лит. Произведения делились на две категории: «шик-модерн» и «говно».
Маркес, например, был «шик-модерн», а Шендерович с Быковым – «говно». Достоевский – «шик-модерн», а Куприн – «говно».
Была, правда, между ними прослойка – «так ничего», типа Б.Акунина, Л.Толстого.
В городском парке бегали бродячие любимцы и хлеба не ели.
Прекрасная, как Афина Паллада, телеведущая, вела интеллект-шоу «Любомудры».
От избытка интеллекта она щурила глаза и кривила ярко накрашенные тонкие губы.
Иван Соломонович выключил звук и, глядя на эти губы, принялся «гонять балду».
Из отрывного календаря:
«Прекрасной половине.
Если вы собрались проколоть уши, перед процедурой обязательно помойте их, так как грязь может спровоцировать воспаление».
Из клетки сбежала большая нутрия и долго жила в кустах возле общего туалета.
Она была пуглива и осторожна, и все же одной глухой ночью перебежала дорожку перед одним из жильцов. Как нарочно, он очень любил читать на ночь Стивена Кинга, а крыс боялся до смерти…
/Быль Табачного переулка/ .
Писатель Эдуард Тополь описал в своей повести вкус спермы.
Каждые два часа он просыпался в сортир, как дельфин, всплывающий во сне за глотком воздуха.
«Главное – споймать алгоритм».
/Из телепередачи/ .
Ожидание чуда – лучше самого чуда.
/Христианство/ .
«Чифирь» и «чихирь» - две разные вещи. «Чифирь» - благородный тюремный напиток, а «чихирь» - простое молодое красное вино.
Маленькие, похожие на клопов, жучки, живущие в молотом жгучем перце.
«Высоцкий» - почтенная, старинная еврейская фамилия.
Бурлаки на Волге чаще пели не «Дубинушку», а «Пудель»:
Белый пудель шаговит, шаговит…
Черный пудель шаговит, ноговит…
Старый бурлак Кузьмич, он еще до Наполеона в лямке хаживал, в 1871 году говорил Гиляровскому, знаменитому репортеру, что «Черного пуделя» певали уже тогда. «А откель он взялся, не знамо…» Оскорбился, когда узнал, что «пудель» - это собака. «Нешто мы про собаку пели бы?..»
Из отрывного календаря:
Это интересно!
Число евреев составляет менее 0,2% от населения земного шара. Однако среди Нобелевских лауреатов более 20% людей являются евреями, или имеют евр. корни.
Посмотрел фильм «Отроки во вселенной».
Лопоухие отроки в блестящих костюмах с умным видом крутят ручки и щелкают тумблерами.
- Неужели мы летим со скоростью света?
- Да, почти, - ответил командир. – Самому не верится.
Петру Ильичу приснилось, что его опять любят бабы.
В багажнике черного «Запорожца» лежал сложенный вчетверо труп.
Детская мордочка, блестящая от соплей.
На страшном Сухаревском рынке в трактире «Чепуха» нищие пели свою:
Пьем и водку, пьем и ром,
Завтра по миру пойдем!
Громилы:
Когда я был слободный мальчик…
Коты /сутенеры/ :
Ах, это вы, мадам Барра!
/Гиляровский/ .
Махорочка.
В голенище сунув трубку
Все и бодры и легки.
И казак несется в рубку,
И солдат идет в штыки.
/Старинная реклама табачных изделий/ .
- Барышня спрашивают, для большого или малого декольте шею мыть?
/ «Пошехонская старина»/ .
«Стоя у калитки, старик Баскервиль увидел нечто, приближающееся к нему с болот…»
Когда я был молод, то думал: «Как девушки могут любить кого-то другого, кроме меня?»
Прочел о людях, которые «умирая на плахе, делали острые замечания».
«Устроилась в приличный публичный дом».
- Лебединые руки! – сказал ведущий на радио, описывая украинскую красу.
Я это отношу к неким мутациям после Чернобыля.
О кривоногом парубке можно сказать: «Орлиные ноги!».
У него было такое счастливое лицо, что хотелось плюнуть ему в рожу.
Комментатор бильярдного матча:
- Это только кажется со стороны, что эти шары простые. На самом деле эти люди посвятили всю жизнь забитию шаров…
«Он многое любил в жизни: и охоту, и веселую беседу, и женщин, и грузинское вино, и хорошую книгу. Но больше всего на свете любил он дальнобойную артиллерию».
/В.Гроссман, «Народ бессмертен», 1942 г./ .
Из новостей:
«Полицейские закрутили юноше руки и отобрали у него карту памяти».
Против геев я ничего не имею – если им не больно, ради Бога. Но все же детей не надо бы им давать.
«Это были туркмены в высоких папахах, надвинутых на узкие пытливые глаза».
/Роман про басмачей/ .
«Предгубчека гордо откинул голову назад и твердо, коротко сказал:
- Стреляйте, контры!»
/Роман про чекистов/ .
Писатель Иван Соломонович, похожий на опустившегося Хемингуэя,вел литературный кружок в педуниверситете. Сначала он отбрыкивался, говоря что-то о «метании бисера», но теперь так вошел во вкус, что его и палкой не прогнать.
Да и то сказать, тяга к литературе у молодый сейчас огромная – многие хотят стать писателями или поэтессами.
После кружка Иван Соломонович остался для дополнительных занятий со своей лучшей ученицей Никой Страшко.
- Мой ласковый и нежный зверь! – обратился Иван Соломонович к темной головке, трудившейся внизу, у его ширинки. – О, моя литературная молодость! Какие будятся воспоминания! Как же у меня!.. – Иван Соломонович причмокнул. – Ну и я, конечно…
Тут он застонал молодым голосом и положил руки на гладкий девичий затылок.
Некоммерческой литературой занимаются только дураки!