Через несколько дней после нового года, вечером, Гарри с Роном и Джинни выстроились у кухонного очага, чтобы вернуться в Хогвартс. Для быстрого и безопасного возвращения студентов в школу Министерство организовало одностороннюю связь через Сеть летучего пороха. Прощались они только с миссис Уизли, потому что мистер Уизли, Фред, Джордж, Билл и Флёр ушли на работу. В момент расставания миссис Уизли залилась слезами. Впрочем, в последнее время это случалось не раз – она постоянно плакала с самого Рождества, когда Перси выскочил из дома с очками, залепленными жёваным пастернаком (которому Фред, Джордж и Джинни воздали должное).
- Не плачь, мама, - говорила Джинни, поглаживая по спине плачущую у неё на плече миссис Уизли. – Всё в порядке…
- Ага, не волнуйся за нас, - сказал Рон, позволив матери запечатлеть на его щеке влажный поцелуй. - А за Перси - тем более. Он такая сволочь, так разве это потеря?
Заключая в объятия Гарри, миссис Уизли всхлипнула ещё сильнее.
- Обещай, что будешь беречь себя… Не встревай в неприятности…
- Я так и делаю, миссис Уизли, - сказал Гарри. – Я люблю спокойную жизнь, вы же меня знаете.
Она невесело усмехнулась и отступила.
- Ну, всего вам хорошего…
Гарри шагнул в изумрудный огонь и крикнул: “Хогвартс!” Он бросил последний взгляд на ускользающую кухню дома Уизли и залитое слезами лицо миссис Уизли, но тут его охватило пламя; бешено вращаясь, он видел размытые очертания других обиталищ волшебников, которые скрывались из виду прежде, чем он успевал их разглядеть; потом полёт замедлился, и вот он уже стоит в камине в кабинете профессора МакГонагалл. Она даже не оторвалась от работы, когда он вылез.
- Добрый вечер, Поттер. Постарайтесь не слишком засыпать ковёр золой.
- Постараюсь, профессор.
Пока Гарри поправлял очки и приглаживал волосы, явился Рон. Когда прибыла и Джинни, все трое покинули кабинет МакГонагалл и отправились в гриффиндорскую башню. Гарри поглядывал в окна коридора; солнце уже скрывалось за горизонт, а двор был покрыт ещё более глубоким снегом, чем сад «Норы». Вдалеке Хагрид возле хижины кормил Хищноклюва.
- «Безделушки», - уверенно произнёс Рон, подойдя к Толстой Даме, которая была бледнее, чем обычно и содрогнулась от его громкого голоса.
- Нет, - ответила она.
- Что значит «нет»?
- Пароль сменился, - ответила она. – И не кричи, пожалуйста.
- Но мы же уезжали, откуда нам?..
- Гарри! Джинни!
К ним подбежала раскрасневшаяся Гермиона в мантии, шапке и перчатках.
- Я вернулась пару часов назад, просто навещала Хагрида и Хищно… то есть Твердокрыла, - еле выговорила она. – Хорошо Рождество провели?
- Ага, - тут же ответил Рон. - Оно было довольно насыщенным, Руфус Скрим…
- У меня есть кое-что для тебя, Гарри, - сказала Гермиона, не глядя на Рона и даже не подавая виду, что слышала его. - Oй, погоди… пароль. «Трезвость».
- Точно, - слабым голосом проговорила Толстая Дама и отодвинулась от прохода.
- Что это с ней? – спросил Гарри.
- Видимо, перебрала в Рождество, - ответила Гермиона, закатив глаза и входя в битком набитую общую комнату. – Они с подругой Вайолет выпили всё вино с портрета пьяных монахов, который висит в коридоре, ведущем в класс наведения чар. В общем…
Она пошарила в кармане и вынула свиток пергамента с надписью, сделанной рукой Дамблдора.
- Здорово, - сказал Гарри, тут же развернув свиток и прочитав, что очередной урок у Дамблдора назначен на следующий вечер. – Мне столько надо рассказать ему… и вам. Давайте сядем…
Но в этот миг раздался громкий вопль “Вон-Вон!”, и откуда ни возьмись, появилась Лаванда, которая тут же бросилась в объятия Рона. Несколько человек вокруг зафыркали; Гермиона издала дрожащий смешок и сказала:
- Вон там столик… ты идёшь, Джинни?
- Нет, спасибо, я договорилась встретиться с Дином, - ответила Джинни, причём Гарри не мог не заметить, что она не проявляет особого рвения. Оставив Рона с Лавандой в своего рода вертикальной боевой стойке, Гарри повёл Гермиону к свободному столику.
- Так как провела Рождество?
- Да неплохо, - пожала она плечами. – Ничего особенного. Как там у Вон-Вона в гостях?
- Сейчас расскажу, - ответил Гарри. – Послушай, Гермиона, ты не могла бы…
- Нет, - твёрдо ответила она. – И не проси.
- Ну, я думал, после Рождества…
- Гарри, бочку вина пятисотлетней выдержки выдула Толстая Дама, а не я. Так что за важные новости ты хотел мне сообщить?
Судя по её виду, спорить с ней не стоило, так что Гарри не стал обсуждать Рона и пересказал ей весь подслушанный разговор Малфоя со Снейпом.
Когда он договорил, Гермиона на мгновение задумалась, потом произнесла:
- А ты не считаешь...
— …что он притворялся, будто предлагает помощь, чтобы склонить Малфоя на рассказ о своём занятии?
- Ну да, - ответила Гермиона.
- Папа Рона и Люпин думают так же, - проворчал Гарри. – Но это определённо означает, что Малфой что-то задумал, этого ты отрицать не можешь.
- Нет, не могу, - медленно проговорила она.
- И действует он по приказу Волдеморта, как я и говорил!
- Хмм… а кто-то из них упоминал имя Волдеморта?
Гарри нахмурился, пытаясь припомнить.
- Не уверен… Снейп точно говорил «ваш хозяин», а кто это ещё может быть?
- Не знаю, - ответила Гермиона, прикусив губу. – Может, его отец? – Она оглядела комнату, явно погрузившись в раздумья и даже не замечая, что Лаванда щекочет Рона. – Как Люпин?
- Неважно, - ответил Гарри и рассказал ей всё о жизни Люпина среди оборотней и трудностях, с которыми он столкнулся. – Ты слышала об этом Фенрире Серошкуром?
- Да! – ответила Гермиона, чем-то поражённая. – Ты тоже, Гарри!
- Когда, на истории магии? Ты же отлично знаешь, что я никогда не слушал…
- Нет-нет, не на истории магии — Maлфой пугал им Боргина! – объяснила Гермиона. – Там, в Оборотной аллее, разве не помнишь? Он сказал Боргину, что Серошкурый – старый друг их семьи и что он будет проверять работу Боргина!
- А я и забыл! – ахнул Гарри. – Но это доказательство, что Малфой – Поглотитель Смерти, как иначе он мог связаться с Серошкурым и сказать ему, что надо делать?
- Это весьма подозрительно, - еле слышно произнесла Гермиона. – Если только…
- Ой, да ладно! - рассердился Гарри. - Это шито белыми нитками!
- Ну… возможно, это была пустая угроза.
- Какая ты недоверчивая, - покачал головой Гарри. – Посмотрим, кто из нас прав… Ты подавишься своими словами, Гермиона, совсем как Министерство. Ах да, я и с Руфусом Скримджером поругался…
И они провели остаток вечера по-дружески, перемывая косточки Министру магии, поскольку Гермиона, как и Рон, считала, что после всего, через что Министерство заставило Гарри пройти в прошлом году, они просто нахалы, раз просят у него помощи теперь.
На следующее утро новый семестр начался с приятного сюрприза для шестикурсников - ночью на доску объявлений в общей комнате прикрепили большое объявление:
«УРОКИ МИГРАТАЦИИ
Если Вам уже исполнилось семнадцать лет или исполнится не позднее 31 августа, Вы допускаетесь на двенадцатинедельный курс мигратации у инструктора из Министерства магии.
Пожалуйста, запишитесь, если желаете участвовать.
Стоимость: 12 галлеонов».
Гарри и Рон присоединились к толпе, сгрудившейся вокруг объявления и заняли очередь, чтобы вписать свои имена. Едва Рон вынул перо, чтобы записаться вслед за Гермионой, как к нему сзади протолкалась Лаванда, которая закрыла ему глаза руками и прощебетала: “Угадай кто, Вон-Вон?” Гермиона тут же бросилась прочь; Гарри пустился следом, не желая стоять за спиной у Рона с Лавандой, но к его удивлению, Рон очень скоро нагнал его у дыры за портретом с сильно покрасневшими глазами и злым выражением лица. Гермиона без лишних слов ускорила шаг и нагнала Невилла.
- Значит, мигратация, - сказал Рон таким тоном, что Гарри тут же понял, что только что случившееся упоминать не следует. – Весело небось?
- Не знаю, - ответил Гарри. – Может, когда мигратируешь сам, это проходит лучше, но когда Дамблдор брал меня с собой, удовольствие было ниже среднего.
- Я и забыл, что ты уже мигратировал… Лучше мне пройти испытания с первого раза,- озабоченно сказал Рон. – Фред и Джордж смогли.
- Чарли вроде бы провалился?
- Да, но Чарли покрупнее меня будет, — напомнил Рон, отводя руки в стороны подобно горилле, — так что Фред с Джорджем особо над ним не потешались… по крайней мере при нём…
- Когда мы сможем пройти испытания?
- Когда нам стукнет семнадцать. Значит, мне – не раньше марта!
- Да, но ты не сможешь мигратировать здесь, в замке…
- Да какая разница? Зато все будут знать, что я cмoгу мигратировать, если захочу.
Не только Рон был в восторге от предстоящего овладения мигратацией. Весь день только и было разговоров, что о предстоящих уроках; в основном говорили о возможности исчезать и появляться по своей воле.
- Как будет круто, когда мы сможем просто… — Симус щёлкнул пальцами, изображая исчезновение. – Мой кузен Фергюс постоянно делает это, чтобы подразнить меня, но погодите, скоро и я научусь… Вот тогда он заткнётся…
Погрузившись в картины этого счастливого предвкушения, он взмахнул палочкой с излишним рвением и вместо фонтана чистой воды, который и был темой сегодняшнего урока наведения чар, из его палочки вырвалась толстая, как из шланга, струя, которая отскочила от потолка и ударила в лицо профессору Флитвику.
- Гарри уже мигратировал, - сказал Рон Симусу, немного сконфузившемуся оттого, что профессор Флитвик, высушивший себя с помощью волны тепла из палочки, задал Симусу строчки (“Я волшебник, а не павиан с палкой”). – Дам… э-э… кто-то брал его с собой. В общем, сцепленная мигратация.
- Ух ты! – прошептал Симус, и они с Дином и Невиллом сдвинули головы, чтобы послушать, на что похожа мигратация. Весь остаток дня остальные шестикурсники осаждали Гарри с вопросами об ощущениях от мигратации. Все скорее загорелись, чем разочаровались, когда он рассказал им, как это неприятно, и весь вечер он подробно отвечал на вопросы, и лишь без десяти восемь он солгал, что ему надо вернуть книгу в библиотеку – так он вовремя пошёл на урок к Дамблдору.
В кабинете Дамблдора горели лампы, в рамах тихонько похрапывали портреты прежних директоров, а на столе уже снова стоял наготове Сосуд мыслей. Дамблдор положил руки по сторонам от него (правая была всё такой же чёрной и обгоревшей). Гарри не заметил никаких признаков лечения и задумался уже в сотый раз, чем же это вызвана подобная травма, но не спросил - ведь Дамблдор сказал, что он узнает об этом в своё время, да и не это он хотел обсудить. Но не успел Гарри начать разговор о Снейпе с Малфоем, как Дамблдор опередил его.
- Я слышал, ты в Рождество встретился с Министром магии?
- Да, - подтвердил Гарри. – И не очень-то его порадовал.
- Вот-вот, - вздохнул Дамблдор. – И я его не порадовал. Нам, Гарри, нужно постараться не погрузиться в наши горести, надо бороться.
Гарри осклабился.
- Он хотел, чтобы я объявил магическому сообществу, будто Министерство работает замечательно.
Дамблдор улыбнулся.
- Видишь ли, эту идею подал Фадж. В последние дни на должности, когда он отчаянно цеплялся за неё, он искал встречи с тобой, надеясь на твою поддержку…
- После всего, что Фадж натворил в прошлом году? – вскипел Гарри. - После Амбридж?
- Я сказал Корнелиусу, что у него никаких шансов, но после его отставки об этой идее не забыли. Через несколько часов после назначения Скримджера мы встретились, и он стал требовать от меня организовать встречу с тобой…
- Так вот почему вы поругались! – осенило Гарри. – Об этом писали в «Ежедневном пророке»…
- «Пророку» приходится иной раз сообщать правду, - объяснил Дамблдор, - но лишь от случая к случаю. Да, мы поругались из-за этого. Но оказалось, что Руфусу наконец-то удалось поймать тебя.
- Он обвинил меня в том, что я «человек Дамблдора до мозга костей».
- Как грубо с его стороны.
- Я сказал ему, что я таков и есть.
Дамблдор открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл его. Феникс Фоукс за спиной Гарри издал низкий, тихий, мелодичный крик. К великому смущению Гарри, он вдруг заметил, что синие глаза Дамблдора слишком влажны и поспешно устремил взгляд себе в колени. Однако когда Дамблдор заговорил, его голос был совершенно твёрд.
- Я очень тронут, Гарри.
- Скримджер хотел узнать, где вы бываете, когда покидаете Хогвартс, - сказал Гарри, не отрывая взгляда от своих колен.
- Да, ему жутко хочется вызнать это, - сказал Дамблдор уже весёлым голосом, и Гарри решил, что теперь можно поднять глаза. – Он даже пытался приставить ко мне соглядатаев. Весьма забавно. Он посадил мне на хвост Долиша. Зря он так. Мне уже однажды пришлось наложить на Долиша заклятие; к моему величайшему сожалению, мне пришлось сделать это снова.
- Так они до сих пор не знают, где вы бываете? – спросил Гарри, надеясь услышать побольше на эту интригующую тему, но Дамблдор лишь улыбался, глядя сквозь свои очки-полумесяцы.
- Нет, не знают, да и тебе ещё не пришло время знать об этом. Теперь предлагаю продолжить, если только ты не хочешь сообщить мне что-то ещё…
- Хочу, сэр, - признался Гарри. – Насчёт Малфоя и Снейпа.
- Профессора Снейпа, Гарри.
- Да, сэр. Я подслушал их на вечеринке у профессора Слизхорна… на самом деле я пошёл за ними…
Дамблдор выслушал историю Гарри с непроницаемым взглядом. Когда Гарри закончил, он какое-то время помолчал, потом сказал:
- Спасибо, Гарри, что рассказал мне об этом, но я советую тебе выбросить это из головы. Вряд ли это очень важно.
- Не очень важно? – недоверчиво попросил Гарри. – Профессор, вы поняли?..
- Да, Гарри, я, слава богу, в совершенно здравом уме и понял всё, что ты мне рассказал, - ответил Дамблдор немного резко. – Я считаю, что тебе даже следует сообразить, что я понял больше, чем ты. Повторяю, я рад, что ты рассказал мне об этом, но позволь заверить тебя, что в твоей истории нет ничего, что обеспокоило бы меня.
Гарри молчал, с волнением глядя на Дамблдора. В чём дело? Значит ли это, что Дамблдор действительно велел Снейпу выяснить, чем занят Малфой, а следовательно, уже слышал всё сказанное им от Снейпа? Или на самом деле он обеспокоен услышанным, но не подаёт виду?
- Значит, сэр, - спросил Гарри тоном, который, как он надеялся, был вежлив и спокоен, - вы определённо по-прежнему доверяете?..
- Я уже отвечал на этот вопрос весьма терпеливо, - сказал Дамблдор, но уже с нетерпением в голосе. – Мой ответ всё тот же.
- А я думал, нет, - послышался ехидный голос - Финеас Найджелус явно лишь притворялся спящим. Дамблдор не обратил на него внимания.
- А теперь, Гарри, я настаиваю на начале урока. Сегодня вечером нам надо обсудить кое-что поважнее.
У Гарри в душе всё кипело. А что если он откажется сменить тему, а настоит на обсуждении случая с Малфоем? Дамблдор покачал головой, словно прочитав его мысли.
- Ах Гарри, как часто такое случается даже между лучшими друзьями! Каждый из нас считает, что то, что он желает сказать, гораздо важнее, чем дела другого!
- Я не считаю, сэр, что вы хотите сказать что-то неважное, - выдавил Гарри.
- Что же, ты совершенно прав, потому что так и есть, - резко сказал Дамблдор. – Сегодня вечером мне надо показать тебе ещё два воспоминания, оба я получил с большим трудом, и по-моему, второе – самое важное из всех собранных.
Гарри на это ничего не сказал: он ещё злился на приём, который был оказан его откровениям, но понимал, что дальнейшие споры ни к чему не приведут.
- Итак, - сказал Дамблдор звенящим голосом, - сегодня вечером мы встретились, чтобы дальше узнать историю Тома Риддла; на прошлом уроке мы оставили его накануне поступления в Хогвартс. Ты помнишь, в каком восторге он был, когда узнал, что он волшебник, он даже отказался от моего сопровождения в Косую аллею. А я, в свою очередь, предупредил его насчёт запрета на воровство в школе. И вот, начался учебный год, и в школу прибыл Том Риддл, тихий мальчик в поношенной форме, который встал в ряд с остальными первокурсниками на Сортировку. Он был отправлен в Дом Слизерина почти в тот же миг, когда Сортирующая Шляпа коснулась его головы, - продолжил Дамблдор, махнув почерневшей рукой в сторону полки, где неподвижно покоилась старая Сортирующая Шляпа. – Я не знаю, как скоро Риддл узнал, что знаменитый основатель Дома умел разговаривать со змеями — возможно, в первый же вечер. Это знание привело его в восторг, и он стал ещё самодовольнее. Однако если он и испугал или впечатлил других слизеринцев своей способностью говорить на парселтанге в общей комнате Дома, никто из персонала об этом не узнал. Как необычно талантливый и очень мило выглядевший сирота, он, естественно, привлёк внимание и сочувствие преподавателей почти с момента появления. Он был вежлив, тих и жаден до знаний. Почти на всех он произвёл благоприятное впечатление.
- Разве вы не рассказывали им, сэр, каким он был, когда вы познакомились с ним в приюте? – спросил Гарри.
- Нет, не рассказывал. Хотя он и не подавал признаков угрызений совести, он, возможно, жалел о том, как вёл себя раньше и был полон решимости перевернуть страницу жизни. Я решил дать ему шанс.
Дамблдор замолчал и вопросительно взглянул на Гарри, который открыл рот, чтобы что-то сказать. Вот она, привычка Дамблдора доверять людям несмотря на бросающуюся в глаза очевидность, что они этого не заслуживают! Но тут Гарри кое-что вспомнил…
- Но вы же не очень доверяли ему, сэр? Он сказал мне… Риддл, который вышел из дневника, сказал: «Кажется, я никогда не нравился Дамблдору так, как всем остальным преподавателям».
- Скажем, я не давал ему презумпции доверия, - сказал Дамблдор. – Как я уже говорил, я решил следить за ним, и так я и сделал. Вначале я не мог сказать, что мои наблюдения мне что-то дали. Со мной он был начеку; я уверен, что он считал, что когда узнал, кем является, то сболтнул мне лишнее. Он стал внимателен и больше себя не выдавал, но он не мог взять обратно слова, которые вырвались у него и замолчать то, что сказала мне миссис Коул. Однако у него хватило ума не пытаться очаровать меня, как он очаровал многих моих коллег. По мере учёбы в школе он собрал вокруг себя группу преданных друзей; я называю их так, но хотел бы подобрать иное слово, ибо я уже говорил, что Риддл несомненно не был привязан ни к кому из них. В замке эта группа была кем-то вроде тёмной аристократии. Они были разномастны: смесь слабаков, ищущих защиты, амбициозных, ищущих отблесков славы и хулиганов, группирующихся вокруг лидера, который может показать им более изощрённые виды жестокости. Другими словами, они были предшественниками Поглотителей Смерти, и кое-кто из них и стал Поглотителем Смерти после окончания Хогвартса. Под бдительным оком Риддла их никогда не заставали за нарушениями в открытую, хотя семь лет их учёбы в Хогвартсе были отмечены множеством неприятных случаев, которые нельзя было как следует связать с ними, и самым серьёзным было, конечно, открытие Тайной Комнаты, которое привело к смерти девочки. Как тебе известно, в этом преступлении незаслуженно обвинили Хагрида. Мне удалось найти не так-то много воспоминаний о Риддле в Хогвартсе, - сказал Дамблдор, кладя повреждённую руку на Сосуд мыслей. – Лишь немногие из знавших его были готовы говорить о нём - они слишком перепуганы. То, что я знаю, я выяснил, когда он покинул Хогвартс, приложив неимоверные усилия, выследив тех, кто смог решиться на рассказ, разыскав старые записи и расспросив свидетелей – как маглов, так и волшебников. Те, кого я сумел уговорить поделиться со мной, сказали, что Риддл был одержим своей родословной. Оно и понятно: он вырос в приюте и, разумеется, желал узнать, как он там оказался. Видимо, он напрасно искал какие-либо следы Тома Риддла-старшего в Трофейном зале, в списках старост, в старых школьных летописях и даже в книгах по истории магии. Наконец ему пришлось признать, что нога его отца никогда не ступала в Хогвартс. Полагаю, что именно поэтому он отказался от своего имени, назвав себя Лордом Волдемортом и начал розыски игнорируемой им раньше семьи своей матери — как ты помнишь, он считал, что эта женщина не могла быть волшебницей, поскольку позволила себе позорную человеческую слабость умереть. Он мог оттолкнуться лишь от имени Мерволо, которое, как он знал от воспитателей приюта, было именем отца его матери. Наконец, после упорных поисков в старинных книгах о семьях волшебников он узнал о существовании выживших потомков Слизерина. Летом, когда ему было шестнадцать, он покинул приют, в который возвращался каждый год и пустился на поиски своих родственников Гонтов. A теперь, Гарри, будь добр встать…
Дамблдор встал, и Гарри снова увидел у него в руке хрустальный флакончик с вихрем воспоминаний жемчужного цвета.
- Мне очень повезло, что я их собрал, - сказал он, выливая сверкающее содержимое в Сосуд мыслей. – Ты это поймёшь, когда мы переживём их. Приступим?
Гарри подошёл к каменному сосуду и послушно наклонился, пока его лицо не погрузилось в поверхность воспоминаний; он испытал знакомое ощущение падения сквозь пустоту, а затем приземлился на грязном каменном полу почти в полной темноте.
Он не сразу узнал это место, а Дамблдор тем временем приземлился рядом. В доме Гонтов царила неописуемая грязь, какой Гарри никогда и нигде больше не видел. Потолок густо зарос паутиной, а пол был покрыт толстым слоем сажи; на столе среди кучи треснувших горшков валялась заплесневелая и гниющая пища. Единственным источником света была чадящая свеча у ног мужчины с такими разросшимися волосами и бородой, что не было видно ни глаз, ни рта. Он скрючился в кресле у очага, и Гарри на мгновение подумал, не умер ли он. Но тут в дверь громко постучали, и мужчина проснулся и вскочил, сжимая в правой руке палочку, а в левой – короткий нож.
Дверь со скрипом отворилась. На пороге со старомодным фонарём в руке стоял юноша, которого Гарри сразу узнал: высокий, бледный, темноволосый и красивый — Волдеморт-подросток.
Волдеморт медленно обвёл хибарку взглядом и заметил мужчину в кресле. Они недолго смотрели друг на друга, затем мужчина выпрямился, и множество пустых бутылок у его ног раскатились по полу и зазвенели.
- ТЫ! – взревел он. – ТЫ!
И он пошёл пьяной поступью на Риддла, подняв палочку и нож.
- Стой.
Риддл заговорил на парселтанге. Мужчина налетел на стол, смахнув на пол заплесневелые горшки. Он уставился на Риддла. Они взирали друг на друга в тишине, которую нарушил мужчина:
- Ты говоришь на нём?
- Да, я говорю на нём, - ответил Риддл. Он вошёл в комнату, дав двери захлопнуться за ним. Гарри не мог не ощутить обидного восхищения абсолютным бесстрашием Волдеморта. Его лицо выражало лишь отвращение да ещё, пожалуй, разочарование.
- Где Мерволо? – спросил он.
- Умер, - последовал ответ. – Умер много лет назад, понятно?
Риддл нахмурился.
- А ты кто?
- Я Морфин, понятно?
- Сын Мерволо?
- Ну так само собой…
Морфин убрал волосы с грязного лица, чтобы получше разглядеть Риддла, и Гарри заметил на его правой руке кольцо Мерволо с чёрным камнем.
- Я думал, что ты тот магл, - прошептал Морфин. – Ты как две капли воды похож на того магла.
- На какого магла? – резко спросил Риддл.
- На магла, в которого втюрилась моя сестрица, на магла, который живёт в большом доме на той стороне, - ответил Морфин и внезапно плюнул на пол между ними. – Ты как две капли воды похож на него. На Риддла. Но он вроде бы постарше? Как я понимаю, он старше тебя… - Moрфин был изумлён и слегка шатался, по-прежнему держась за край стола, чтобы устоять. – Он, понимашь, вернулся, - тупо добавил он.
Волдеморт разглядывал Морфина, словно оценивая, на что тот способен, потом подошёл поближе и спросил:
- Риддл вернулся?
- Ага, бросил её, и поделом ей, нечего за грязь замуж выходить! – ответил Морфин, снова плюнув на пол. – Обворовала нас, прикинь, и смылась. Где медальон, а, где медальон Слизерина?
Волдеморт ничего не ответил. Морфин снова довёл себя до бешенства. Он взмахнул ножом и заорал:
- Опозорила нас, да, эта шлюха! A ты кто такой, чтобы соваться сюда и расспрашивать про всё это? Всё кончено, да… Всё кончено…
Он отвернулся, пошатнувшись, а Волдеморт шагнул вперёд. В этот миг воцарилась странная тьма, фонарь Волдеморта и свеча Морфина погасли, всё погрузилось во тьму. Пальцы Дамблдора крепко сомкнулись вокруг руки Гарри, и они вернулись в своё время. После этой непроницаемой тьмы золотой свет в кабинете Дамблдора ослепил глаза Гарри.
- Это всё? – тут же спросил Гарри. – Почему всё потемнело, что случилось?
- Потому что с того самого момента Морфин больше не смог что-либо вспомнить, - ответил Дамблдор, указывая Гарри на стул. – Проснувшись на следующее утро, он лежал на полу совершенно один. Кольцо Мерволо исчезло. Тем временем в деревне Литтл-Хэнглтон по главной улице бежала горничная, крича, что в гостиной большого дома лежат три трупа: Тома Риддла-старшего и его матери и отца. Магловские власти были в замешательстве. Насколько я понимаю, они до сих пор не знают, отчего умерли Риддлы, ибо заклинание «авада кедавра» обычно не оставляет никаких следов… Исключение сидит передо мной, - добавил Дамблдор, кивнув на шрам Гарри. – С другой стороны, Министерство тут же узнало, что убийство совершил волшебник. Там также знали, что через долину от дома Риддла живёт известный им маглоненавистник, тот самый маглоненавистник, которого ранее судили за нападение на одного из убитых. Поэтому Министерство явилось за Морфином. Им не пришлось ни допрашивать его, ни применять сыворотку правды или легилименцию. Он сразу признался в убийстве, расписав подробности, которые мог знать только убийца. Он заявил, что гордится убийством маглов, ибо ждал этого шанса долгие годы. Он отдал свою палочку, и тут же было доказано, что Риддлов убили с её помощью. И он дал отвести себя в Азкабан, не оказав сопротивления. Его беспокоило лишь исчезновение кольца его отца. «Он убьёт меня за эту потерю, - снова и снова повторял он арестовавшим его. – Он убьёт меня за потерю его кольца». И это, очевидно, было всё, что он сказал. Остаток жизни он провёл в Азкабане, скорбя о потере последнего сокровища Мерволо, а похоронили его около тюрьмы, рядом с другими бедными душами, нашедшими смерть в тех стенах.
- Получается, Волдеморт украл у Морфина палочку и воспользовался ею? – спросил Гарри, выпрямившись на стуле.
- Правильно, - ответил Дамблдор. – У нас нет воспоминаний, которые показывают это, но я считаю, что мы можем быть уверены, что произошло именно так. Волдеморт оглушил дядю, забрал его палочку и пошёл через долину в «большой дом на той стороне». Там он убил магла, который бросил его мать-волшебницу и ради безопасности - своих дедушку и бабушку, тоже маглов, оборвав тем самым жизнь подлых Риддлов и отомстив отцу, который никогда не хотел признать его. Затем он вернулся в хибару Гонта, применил сложное волшебство, вложив в дядин мозг ложные воспоминания, положил палочку Морфина рядом с её валявшимся без сознания хозяином, прикарманил старинное кольцо с его пальца и ушёл.
- И Морфин так и не понял, что не делал этого?
- Никогда, - ответил Дамблдор. – Как я говорил, он произнёс подробное и хвастливое признание.
- Но у него же всё время были и настоящие воспоминания!
- Да, но для извлечения их из его мозгов была нужна кропотливая работа искусного легилимента, - пояснил Дамблдор. - Да и зачем кому-то было копаться в недрах памяти Морфина, если он уже признался в преступлении? Однако мне удалось добиться визита к Морфину в последние недели его жизни, к тому времени я пытался узнать о прошлом Волдеморта как можно больше. Я с трудом извлёк его воспоминания. Когда я узнал их содержимое, я пытался использовать их ради освобождения Морфина из Азкабана. Однако Морфин умер раньше, чем Министерство приняло решение.
- Но как Министерство умудрилось не понять, что всё это проделал с Морфином Волдеморт? – сердито спросил Гарри. – Он же тогда был несовершеннолетним? Я думал, что они распознали колдовство несовершеннолетнего!
- Ты совершенно прав — они могут распознать колдовство, но не нарушителя: ты же помнишь, как Министерство обвинило тебя в чарах Полёта, которые на самом деле наложил…
- Добби, - проворчал Гарри – эта несправедливость мучила его до сих пор. – То есть, если несовершеннолетний использует магию в доме взрослых волшебников, Министерство не узнает об этом?
- Они, несомненно, не смогут распознать, кто применил магию, - ответил Дамблдор, слегка улыбнувшись при виде крайнего возмущения на лице Гарри. – Они полагаются на родителей волшебниц и волшебников, на то, что их отпрыски слушаются их в стенах своих домов.
- Какая же это ерунда, - возмутился Гарри. – Вон что там произошло, вон что случилось с Морфином!
- Согласен, - сказал Дамблдор. – Каким бы Морфин ни был, он не заслужил той смерти, какой он умер, обвинённым в убийствах, которых он не совершал. Но уже поздно, и прежде чем мы расстанемся, я хочу показать тебе ещё одни воспоминания…
Дамблдор вынул из-за пазухи ещё один хрустальный флакончик, и Гарри тут же притих, помня слова Дамблдора, что эти воспоминания – важнейшие из всех добытых. Гарри заметил, что содержимое выливается в Сосуд мыслей с трудом, словно слегка загустело; неужели воспоминания испортились?
- Это ненадолго, - сказал Дамблдор, опустошив наконец флакон. – Мы вернёмся быстро – оглянуться не успеешь. Погрузимся же ещё раз в Сосуд мыслей…
И Гарри снова упал на серебряную поверхность и приземлился перед тем, кого сразу узнал.
Это был Гораций Слизхорн, но гораздо моложе. Гарри так привык видеть его лысым, что при виде Слизхорна с густой, блестящей белобрысой шевелюрой пришёл в полное замешательство; его голова была словно покрыта соломой, хотя на макушке уже красовалась лысина размером с галлеон. Рыжевато-белокурые усы были не так массивны, как ныне. Он не был таким округлым, как тот Слизхорн, которого Гарри знал, хотя по золотым пуговицам было понятно, что богато расшитая куртка сидит немного в обтяжку. Маленькие ноги профессора покоились на бархатном пуфе, а сам он сидел в удобном антикварном кресле, держа в руке стаканчик с вином и запустив другую в коробку с засахаренными ананасами.
Едва рядом оказался Дамблдор, Гарри огляделся и понял, что они в кабинете у Слизхорна. Вокруг профессора сидело с дюжину мальчишек-подростков - все на сиденьях жёстче и ниже профессорского. Гарри сразу узнал Волдеморта. Он был красивее всех парней и вёл себя непринуждённее всех. Его правая рука небрежно лежала на подлокотнике кресла; Гарри с содроганием догадался, что на ней чёрно-золотое кольцо Мерволо; он уже убил своего отца.
- Сэр, правда, что профессор Меррисот уходит на пенсию? – спросил он.
- Том, Том, даже если бы я знал об этом, то не сказал бы вам, - сказал Слизхорн, вяло грозя испачканным в сахаре пальцем Риддлу, но при этом кивнул. – Скажу вам честно, юноша – хотелось бы мне знать, где вы выуживаете информацию и откуда знаете больше, чем половина преподавателей.
Риддл улыбнулся; остальные мальчики засмеялись, бросая на него восхищённые взгляды.
- Что у вас за необъяснимая способность – знать то, чего вам знать не следует и что за виртуозная обходительность с теми, кто для вас значим… кстати, спасибо за ананасы, вы совершенно правы, это моё любимое…
Некоторые мальчики захихикали, и тут произошло нечто очень странное. Весь кабинет внезапно наполнился густым белым дымом, так что Гарри не видел ничего, кроме лица стоящего рядом Дамблдора. Потом из-за тумана раздался неестественно громкий голос Слизхорна:“…вы пойдёте по дурной дорожке, юноша, попомните мои слова”.
Дым рассеялся так же внезапно, как и появился, и никто словно не заметил его, как будто не произошло ничего необычного. Гарри в изумлении огляделся, а золотые часики на столе Слизхорна мелодично пробили одиннадцать.
- Боже мой, не пора ли? – спросил Слизхорн. – Идите лучше, ребята, иначе нам всем попадёт. Лестрэйндж, чтоб завтра сдали эссе, иначе оставлю вас после уроков. Вас, Эйвери, это тоже касается.
Пока мальчики расходились, Слизхорн вылез из кресла и отнёс пустой стакан на стол. Однако Волдеморт задержался. Гарри понял, что он замешкался нарочно, чтобы остаться наедине со Слизхорном.
- Поторопитесь, Том, - велел Слизхорн, обернувшись и заметив его. – Не дай бог вас застанут вне спальни в неположенное время, вы же староста…
- Сэр, я хотел спросить вас кое о чём.
- Ну так выкладывайте, мальчик мой, выкладывайте…
- Сэр, не знаете ли вы что-нибудь о… о хоркруксах?
И всё повторилось: кабинет наполнился плотным дымом, и Гарри не видел ни Слизхорна, ни Волдеморта - виден был только Дамблдор, безмятежно улыбающийся рядом с ним. Потом, как и в прошлый раз, Слизхорн прогрохотал:
- Я ничего не знаю о хоркруксах, да если бы и знал, то не сказал бы вам! Вон отсюда сию же минуту, и чтоб я больше о них от вас не слышал!
- Ну вот, - умиротворённо сказал Дамблдор рядом с Гарри. – Пора возвращаться.
И Гарри покинул кабинет Слизхорна, а вскоре встал на коврик перед столом Дамблдора.
- И это всё? – уныло спросил Гарри.
Дамблдор сказал, что это важнейшие воспоминания из всех, но он не понял, что в них такого важного. Разве что дым и то, что его никто не заметил… это странно, но ещё страннее было то, что Волдеморт задал вопрос и не смог получить ответа на него.
- Как ты заметил, - сказал Дамблдор, усаживаясь за свой стол, - эти воспоминания были подделаны.
- Подделаны? – повторил Гарри, тоже усаживаясь.
- Несомненно, - ответил Дамблдор. – Профессор Слизхорн приложил руку к их исправлению.
- Но зачем это ему?
- Видимо, потому что ему стыдно вспоминать об этом, - ответил Дамблдор. – Он пытался переработать воспоминания, чтобы представить себя в лучшем свете, стерев те эпизоды, которые не хотел показывать мне. Как ты заметил, работа довольно грубая. Оно и к лучшему, ибо говорит о том, что настоящие воспоминания всё ещё остались. Так что, Гарри, я впервые даю тебе домашнее задание. Твоё дело – уговорить профессора Слизхорна открыть настоящие воспоминания, которые несомненно окажутся ключевыми среди всей информации.
Гарри уставился на него.
- Но для этого, сэр, - сказал он, стараясь говорить как можно уважительнее, - я вам совсем не нужен… вы можете применить легилименцию… или сыворотку правды…
- Профессор Слизхорн – весьма одарённый волшебник и готов и к тому, и к другому, - пояснил Дамблдор. – Он владеет оклюменцией гораздо лучше бедняги Морфина Гонта, и я не удивлюсь, если окажется, что он носит с собой противоядие от сыворотки правды с тех самых пор, как я вынудил его передать мне эту подделку. Нет, я считаю, что глупо попытаться вырвать правду у профессора Слизхорна силой, и вреда от этого будет больше, чем пользы: я не хочу, чтобы он покидал Хогвартс. Однако у него, как и у всех нас, есть свои слабые места, и я полагаю, что ты – один из тех, кто может сломить его защиту. Важнее всего, Гарри – добыть настоящие воспоминания… Насколько важно – мы узнаем лишь когда увидим правду. Так что удачи… и спокойной ночи.
Застигнутый врасплох таким внезапным прощанием, Гарри тут же вскочил на ноги.
- Спокойной ночи, сэр.
Закрывая за собой дверь, он чётко расслышал слова Финеаса Найджелуса: “Не пойму, с чего это мальчишка сможет сделать это лучше вас Дамблдор”.
- Я и не ждал этого от вас, Финеас, - ответил Дамблдор, а Фоукс снова издал низкий мелодичный крик.