В осаждённый город прорывается самолёт. На нём красные пятиконечные звезды. Им управляет молодой мальчишка — ему двадцать лет. В мирное время он бы мог си-деть на институтской скамье, засиживаться поздно ночью за конспектами, прилежно готовясь к экзаменам. Или же наоборот — то и дело получать двойки и с утра до ночи кружить головы таким же молодым и бесшабашным девчонкам. Возможно, он мог серьёзно заниматься спортом, сдавать нормы ГТО или быть передовиком на производстве. А что ещё обычно делают в мирное время двадцатилетние пацаны?
Сейчас под непрекращающиеся обстрелы с воздуха и земли он ведёт свою крылатую машину в Ленинград, крепко сжав штурвал обеими руками. На борту лекарства для голодающих людей. И ещё ноты — целых четыре огромных нотных тетради, в которых записана Седьмая симфония.
Ему никак нельзя позволить неприятелю подбить свой самолёт. Он во что бы то ни стало должен доставить свой груз.
И вот, наконец, шасси тяжёлой боевой машины коснулись земли в осаждённом городе.
Партитура прибыла в блокадный Ленинград. Её ждали. Это не просто ноты — это музыка грядущей победы. Её не-медленно везут в Филармонию. Ведь её будут исполнять ленинградцам.
Для этого нужно много музыкантов. Но где их взять в осаждённом городе? Кто-то эвакуирован, кто-то убит, кто-то ослабел от голода и не может ходить, кто-то сражается на фронте. Блокадный город, находящийся на военном положении, не предполагает наличие оркестра виртуозов.
Но композитор категорически настаивает на определён-ном количестве участников оркестра. Нужно — значит, сделаем.
И в городе кинут клич. Нужны музыканты. Мы будем исполнять Ленинградскую симфонию. Мы будем приближать победу.
И свершилось чудо. Один за другим пошли люди. Ослабевшие от голода, кого-то везли на саночках — потому что сами они уже не могли ходить, кого-то находили в госпиталях, кого-то вызывали прямо с района боевых действий.
Набралось нужное количество. Приступили к репетициям. Игра на музыкальных инструментах требует большого количества физических усилий. А где взять силы ослабевшим от голода людям? Которые иногда в несколько раз увеличивались в размерах, потому что очень давно не ели вдоволь, пухли от голода. Многие не могли стоять, не могли преодолеть путь по роскошной мраморной лестнице здания Филармонии, чтобы добраться до репетиционного зала.
К счастью, на дворе лето — нет жуткого зимнего холода. Это уже помогает.
Погожий августовский денёк в Ленинграде. 9 августа. Блокада длится уже чуть меньше года. Позади страшная, холодная, голодная зима. Лето принесло небольшое, но облегчение. Сегодня у ленинградцев необычный день. Сего-дня в большом Зале Филармонии опять, как и в мирное время, зажгут все люстры. Огромные, старинные, роскошные люстры. Ленинградцы давно не видели света в таких масштабах — светомаскировка от артобстрелов, да и электричества очень мало.
Люди пережили страшную зиму, многие потеряли своих близких. Люди узнали, что такое страшный голод и постоянные, непрекращающиеся бомбёжки. Впереди ещё не-сколько тяжелых лет блокады.
Но сегодня женщины, если их дома не были разбомблены вражескими снарядами, достанут свои самые нарядные довоенные платья, как смогут, уложат волосы.
Кто-то из мужчин наденет праздничный костюм. Тот самый, в котором они в мирное время частенько захаживали в Филармонию на различные концерты. Он, скорее всего, будет им очень велик, будет висеть на них, как говорят, «как на вешалке». Но это абсолютно не важно. Он станет символом благополучия, символом мирного времени, символом абсолютной уверенности в нашей победе.
А многие придут прямо в военной форме, кто-то прямо из окопов, прямо с линии фронта. В перепачканных землёй а иногда и кровью гимнастёрках. Гимнастёрках, украшенных медалями и орденами, полученными за мужество в боях. Кто-то придёт сразу после рабочей смены, не успев переодеться, прямо в своей рабочей одежде.
В стенах этого великолепного зала, где пройдёт концерт, столько раз звучали шедевры самых талантливых и знаменитых композиторов. В нём блистали именитые оркестры разных стран. В него приходили разодетые в самые дорогие платья, бриллианты и жемчуга самые благородные дамы имперской столицы в сопровождении самых знатных кавалеров.
Но ещё ни разу этот старинный зал не видел такого количества благородных людей, людей, наполненных чувством собственного достоинства, решимостью защитить свою родину, свои идеалы. И этот сверкающий огнями роскошный зал, видавший всякое на своём веку, казалось, был счастлив, трепетал от того, что сегодня ему оказана такая высокая честь. Оказана честь этими великими людьми. Великими людьми, стоящими на сцене в окружении музыкальных инструментов, великими людьми, занявшими свои зрительские места. Впервые в его стенах было сконцентрировано столько благородства, силы духа и мужества.
За стенами зала находился осаждённой город. Многие дома в руинах, баррикады прямо на улицах, заклеенные крест-накрест окна домов, светомаскировка повсюду.
А внутри ярко сияли огни люстр, показывая полное презрение к врагу.
Исполнение началось. Оркестр взял первые ноты. Зрите-ли затаили дыхание. У многих на глазах выступили слезы.
В это время в городе кроме звуков музыки не будет больше никаких других звуков. Только музыка.
Все семьдесят минут, а именно столько длился концерт, в Ленинграде не будет артобстрелов.
На врага обрушится море огня, шквал огня наших артиллеристов. Страшный огненный дождь пройдёт во вражеских окопах. Врагу просто не дадут сделать ни единый выстрел, ни один вражеский самолёт не сможет в это время подняться в небо. Это будет просто невозможно. Потому что это наше ленинградское небо.
Ничто не помешает исполнению.
Ослабевшие от голода музыканты с блеском исполнят свой долг. Сейчас сцена — это их поле боя, это их линия фронта.
Ярко сияют огни великолепных люстр. Музыка несётся на улицы из всех репродукторов, заполняет собой всё во-круг. Её слушают не только, те, кто находится сейчас в Белоколонном зале — её слушают все ленинградцы. Весь го-род заполняет эта музыка. Семьдесят минут триумфа.
А радио тем временем передаёт концерт во вражеские окопы. Враг знает, что в Ленинграде сейчас идёт концерт.
Сегодня день, когда фашистские военачальники планировали праздновать победу над Ленинградом в одной из его лучших гостиниц. Были разосланы приглашения на банкет.
А в Ленинграде на этот день запланирован концерт. Горят люстры, играют музыканты, одетые во фраки, звучит великая музыка, рукоплещут зрители.
А у многих, кто сейчас находится во вражеских окопах, в карманах лежат пригласительные билеты на банкет. Что им теперь делать с ними? Стало ли им теперь, наконец, понятно, что они никогда, ни при каких обстоятельствах не войдут в Ленинград?