Николай Иванович вздохнул и прикрыл тяжёлые веки. Лежать было по-прежнему неудобно, хотя медсестра заверяла его, что через какое-то время он привыкнет. Но частично правда в её словах была. Раньше он и представить себе не мог, что сможет пролежать на животе полдня, а сейчас - пожалуйста!
Как же дома тихо... Поначалу это ему нравилось, а потом стало раздражать. Ходить ещё сил не было, телевизор смотреть - пока невмоготу, а родным всё некогда. Когда он был в больнице – время бежало быстро. То одни процедуры, то другие. Да и людей там было достаточно – проклятая «корона» зацепила многих. Как только вновь прибывшему становилось полегче - начинались разговоры с утра до вечера. Некоторые даже ночью не успокаивались.
Удивительно, но, неразговорчивый дома, Николай Иванович в палате и слушал многих, и сам много говорил. А здесь, дома – тоска смертная. Перевернуться бы на спину, но нельзя – дышать становилось в разы тяжелее, как будто свинцовая плита наваливалась на грудь.
Внезапно он услышал тихий разговор. Странно, ведь дома сейчас никого не было. «Ася!» - позвал он дочь. Но никто не отозвался. Радио у них давно не работало, телевизор был выключен. «Во как, - подумал Николай Иванович с досадой, - уже мерещиться разговоры стали!» Он сдвинул немного голову к стене, укладываясь поудобнее, но разговор стал слышаться ещё лучше.
«Наваждение какое-то», - пробормотал он и случайно прижался головой к стене в том месте, где раньше было отверстие, а теперь безобразным пятном желтела нашлёпка монтажной пены, из которой к тому же торчала пеньковая верёвочка. Неизвестно откуда взявшийся разговор стал настолько отчётливым, что уже различались отдельные слова.
«Непонятно, почему так хорошо слышно, пена вроде бы отличный шумопоглотитель!» Присмотревшись к нашлёпке, он увидел, что она неплотно прилегала к краям отверстия. Тогда Николай Иванович потянул за верёвочку и, как в сказке, «дверца» открылась! Правда не дверца, а дырка – кусок монтажной пены выскочил из неё и обнажил тоненькую переборку, без труда пропускающую звуки из соседней квартиры.
«Надо будет сказать Асе, чтобы дыру законопатили, как следует, а то такое впечатление, что находишься в чужой квартире».
Поначалу он отодвинулся от стены, не желая слушать чужие разговоры, но потом передумал. За стеной вслух читали какую-то книгу, да как читали! Внезапно вспомнилась известная поговорка – с толком, с чувством, с расстановкой. Невидимая чтица читала низким голосом за героев мужского пола, а за женщин и девушек – нежным женским. Ей прекрасно удавались и описания природы, и интереснейшие приключения друзей. Это было - прямо-таки художественное чтение!
Внимательно вслушиваясь в текст, он с удивлением узнал произведение Ивана Ефремова «На краю Ойкумены». Николай Иванович давно знал и любил эту повесть. Приключения главного, сильного и отважного, героя Пандеона не только развлекали, но и вдохновляли своею непосредственной чистотой и отвагой. Он поплотнее прижался ухом к отверстию, прикрыл глаза и стал слушать.
Незаметно для себя он задремал. И первый раз за всё время болезни увидел цветной, очень красивый сон. Минут через двадцать он проснулся - за стеной всё стихло, потом приятный голос произнёс: «На сегодня всё, Митенька, не скучай, скоро мама с работы придёт! Завтра я буду в это же время». Ответа от невидимого Митеньки Николай Иванович не дождался, сколько не прислушивался.
Вдруг вместо человеческой речи раздался громкий протестующий звук, похожий на мычание. «Митенька, ну не капризничай, я понимаю, что закончила на самом интересном, но больше не могу читать, на работу пора! Завтра продолжим!» Затем раздались лёгкие шаги, и входная дверь хлопнула. За стеной послышались сдавленные всхлипывания.
Между тем, в квартиру вошла Ася, дочь Николая Ивановича.
- Па, ну как ты? Не скучал, а то ты всё жалуешься, что тебе поговорить не с кем!
- Да нет, вроде бы не скучал, поспал немного. Ты знаешь, я сегодня впервые после начала болезни видел цветной сон, не помню о чём, но очень интересный! – тут Николай Иванович, к своему удивлению, незаметно взял выпавший кусок монтажной нашлёпки и вставил её обратно.
- Ну вот и хорошо, - дочь выкладывала купленные продукты на кухонный стол, собираясь готовить обед.
- Ася, а ты не знаешь, кто у нас на площадке живёт в соседней квартире? В той, что справа?
- Знаю, туда недавно переехала семья из двоих человек – матери и сына. У сына – тяжелая форма детского церебрального паралича. Он только лежит и даже не разговаривает. Наверняка умственно отсталый.
- А сколько ему лет? И почему обязательно умственно отсталый?!
- Лет ему – четырнадцать. А умственно отсталый он потому, что представь – человек с детства не стоит, не ходит, руками ничего не делает и не говорит! Как он развиваться-то будет? Бедная мать, ей приходится много работать, чтобы покупать лекарства и средства ухода за ним. А знаешь, сколько стоят сейчас сиделки?!
Николай Иванович тяжело вздохнул – ему было очень жаль мальчика, но в его неполноценность почему-то не верилось.
Потихоньку в его голове рождался план общения. Прикидывая, о чём можно говорить с бедолагой, он не заметил, как пролетело время. И вот уже аромат наваристого борща поплыл по квартире.
- Папа, сейчас будем обедать. Только, пожалуйста, не как в прошлый раз!
- А что было в прошлый раз?
- Ты съел три ложки и отодвинул тарелку.
- Ася, ну ты же понимаешь, что, не ощущая запах и вкус пищи, очень трудно съесть много!
- А как же ты собираешься выздоравливать? Врач сказала, что полноценное питание - одно из условий выздоровления!
- Ну ладно, я сегодня постараюсь как следует поесть. Только много не наливай!
- Это другой разговор! Хорошо, я налью тебе пол тарелки, но всё должно быть съедено. Давай, я тебе помогу присесть, - Ася подтянула за подмышки Николая Ивановича вверх и подложила ему под спину ещё две подушки. Затем она принесла поднос с тарелкой и хлебом и села рядом на стул, наблюдая, как отец негнущимися пальцами взял ложку и начал есть борщ.
От второго он отказался, но Ася всё равно была довольна – с борщом Николай Иванович справился.
- Ася, - вытирая узорчатой салфеткой губы, раздумывая сказал он, - как ты думаешь, может мне пообщаться с этим мальчиком. Ведь он там совершенно один, и мне одиноко. Может мы поможем друг другу?
- Па, ну ты выдумаешь тоже, как же ты общаться с ним собираешься – ведь и ты неходячий, и он подняться не может! Да ещё и не говорит…
- Ты знаешь, для общения не обязательно, чтобы говорили несколько человек. Достаточно одного, а другой может слушать, или жестами показывать своё отношение к сказанному.
- Но вы же в разных квартирах! И мальчик умственно отсталый и скорее всего – тяжело. Или я тут чего-то не понимаю, или ты неадекватно оцениваешь ситуацию.
- Ничего, посмотрим - адекватно, или не адекватно…
На следующее утро дочь ушла на работу, а Николай Иванович вытащил затычку из стены и прислушался. По ту сторону сначала было тихо. Потом он слышал, как приходила сиделка, кормила Митеньку, переодевала его. Но всё это она делала, не разговаривая с ним, а изредка причитая:
- Да за что же мне это? Возись вот здесь с этим бревном бесчувственным!
Николаю Ивановичу было очень неловко от её слов, и он покраснел от досады и жалости к мальчику. Он дождался того часа, когда должна была прийти искусная чтица. Но минуты бежали, а она всё не приходила. Наконец, где-то часов в шесть вечера он решился.
- Митенька! – позвал Николай Иванович, совершенно не надеясь, что ему ответят.
- М-м-м, - тут же отозвался невидимый мальчик за стеной. Причём, что удивительно, он отозвался с вопросительной интонацией!
- Ты слышишь меня? Я тут за стеной, в соседней квартире.
Немного погодя, в ответ раздалось утвердительное «мычание. Тогда мужчина сказал:
- Митенька, я читал эту книжку, которую ты вчера слушал, и могу рассказать тебе, что было дальше.
- М-мм-м! М-мм-м! – прозвучало с радостной интонацией, и мальчик затих в ожидании.
И Николай Иванович начал свой рассказ как раз с того места, где закончили вчера. Он так же, как и вчерашняя искусная чтица, старался говорить на разные голоса, с выражением читать описания приключений, африканской природы. Ему самому понравилось, как он рассказал о битве с древним зверем и об охоте на слонов. Наконец он затих, уже было довольно поздно.
- М-мм-м? – раздалось вопросительно за стеной.
- Всё, повесть закончилась, - с лёгким сожалением в голосе сказал Николай Иванович, - тебе понравилось? Только не плачь, пожалуйста!
В ответ он услышал радостное «мычание» и шумный вздох. Мужчине стало так хорошо, как уже давно не было – он ни капли не сомневался, что мальчик всё понял. Очень захотелось ещё что-нибудь сделать для благодарного слушателя. И тут его осенило.
- Митенька, а ты хотел бы, чтобы я тебе на ночь каждый раз что-нибудь рассказывал? – и, услышав утвердительное «мм», пожелал ему «спокойной ночи».
Сегодня Николай Иванович заснул с чувством выполненного долга, бессонница его этой ночью совершенно не мучила и опять снились давно забытые цветные сны.