Охота на праведника

Охота на праведника.

От автора.

В новогоднюю ночь, перебирая каналы ТВ, остановился на старом фильме, который впервые увидел лет десять назад. Запомнилась дьяволица, сыгранная Марией Машковой, но посмотреть фильм заново, до этого, желание не появлялось. Не видя в программах ничего лучшего, решил его пересмотреть. Сюжет, который раньше только развлек, теперь задел за живое. Происходящее в нашем мире – особенно в Европе и Америке слишком напомнило происки «Темных сил» и возникло предчувствие того, что мне есть, что сказать на эту тему. Начал складываться план повести или даже романа, где одними из главных действующих лиц будут порождения рая и ада.

Для читателей, которым будет лень разбираться с адскими сущностями короткая справка:

Самаель – истинное, «ангельское» имя Сатаны.

Лилит – первая женщина созданная одновременно с Адамом, первая жена Адама. Есть библейская версия, что создал их Сатана по заданию Творца, тот лишь вдохнул в них душу и благословил.

Лилим – дочери Лилит от Сатаны после того, как ее заменили у Адама Евой.  Подобны по своей сущности суккубам, но как дочери Сатаны более могущественны и прекрасны, как их мать.

Люцифер, Левиафан, Вельзевул, Азазель, Асмодей, Габриель, Мефистофель – персонажи известные, как надеюсь, и архангелы Михаил, Гавриил и Рафаил.

Суккубы – распутные демоницы соблазняющие мужчин.

Инкубы – распутные демоны, соблазняющие женщин.


Эпиграфом к роману показалось уместным взять строфы из «Фауста» Гете:

Мефистофель.
Поспоримте! Увидите воочью,
У вас я сумасброда отобью,
Немного взявши в выучку свою.
Но дайте мне на это полномочья.

Господь.
Они тебе даны. Ты можешь гнать,
Пока он жив, его по всем уступам.
Кто ищет вынужден блуждать.
…..

Мефистофель.
Как речь его спокойна и мягка!
Мы ладим, отношений с ним не портя.
Прекрасная черта у старика
Так человечно думать и о черте.

Из «Фауста» И. В. Гете.


Глава I.

Лилья Самойловна Самаель уже больше  часа стояла у стеклянной стены окна огромного кабинета заместителя генерального директора одного из крупнейших медиа холдингов страны. Страны занявшей одну седьмую часть суши этой планеты.  Она выкурила уже не одну черную кубинскую сигареллу, глядя с высоты стеклянного гиганта Сити, как ночь опускается на бескрайний город. Как загораются ряды уличных фонарей и подсветка зданий, превращая дневное безумие скопища домов, автомобилей и людей, в четкие линии улиц и проспектов ночью.

Эта красивая тридцатилетняя женщина, на службе всегда одетая в черное, курила всю свою жизнь, еще с тех времен, когда испанцы завезли это зелье в Европу. Правда во времена боярских теремов и светлиц женской половины это было лишь тайным средством совращения очередной жертвы. С пришествием Петра табак вошел в моду, но курить открыто она стала лет сто пятьдесят тому, когда эта дурная привычка стала модной среди дам высшего света. Курение никогда не было для нее пристрастием, лишь знаком того, что она глубоко задумалась и мешать ей рискованно. Впрочем, пристрастия для демонессы ее ранга, как и для всех ее родственников, были непозволительной роскошью.

В связи с последними веяниями моды в этой стране, курить в служебных помещениях холдинга строжайше запрещалось. Однако к ней эти запреты отношения не имели. Она не беспокоилась, что кто-нибудь станет свидетелем того, как она нарушает собственный запрет. Она никогда не запирала двери своего кабинета, но она всегда знала кто и когда попытается потревожить ее. Ряды экранов на стенах, и ласковые голоса охранных систем, были хорошими информаторами для несведущих, а мощные машины вентиляции за секунды уносили сигаретный дым, заменяя его ароматом лаванды или жасмина, соблюдая видимые порядки фирмы.

Впрочем, ей под силу это все было и тогда, когда об экранах и системах сигнализации не имели не малейшего представления даже самые опытные сотрудники ее фирмы. Кстати, потревожить лилим ее ранга, без ее ведома, не рискнул бы никто. Исключением был, пожалуй, только ее отец – хозяин холдинга в котором она трудилась так давно или ее дядя – генеральный директор этого холдинга, но курить при них она не стеснялась, хотя всегда делала это не ради удовольствия, тонкая черная сигара была просто неотъемлемой чертой ее делового имиджа уже полтора века.

Задуматься ее заставил разгон, устроенный руководству холдинга его владельцем, и жесткое предупреждение, что если они срочно не исправят сложившееся положение, то повальные отставки и понижение в должности будут минимумом угрожавшей им кары.   Нрав отца она знала хорошо, как и то, чем теперь занимались ее непослушные сестры и братья. Да и гнев его был обоснованным – они заигрались, не поняли к чему ведут их достижения за последние полвека.  Не только они, но и руководители подобных холдингов, принадлежавших отцу по всей Земле, привыкли к десятилетиям победных реляций в его ставку.

Ряды падших по всей Земле стали стремительно множиться без особых усилий работников их ведомства в последние пару десятков лет. Зараза безудержного потребительства насаждалась самыми изощренными способами, под лозунгами неограниченной «свободы», в том числе свободы нарушать краеугольные заповеди Создателя, и даже «любовь» стала самым затасканным основанием к легализации очередного порока.

Особенно быстро греховодники плодились в Европе и Америке. Население, еще недавно самых благополучных стран, стремительно превращалось в безмозглое стадо, которым командовали самые извращенные сторонники того, что они называли «Свободой и толерантностью». Храмы, начавшие пустеть уже давно, обезлюдели, а в школах и даже детских садах в головы, еще неразумных детей, стали вбивать право им самим определять их пол и тому подобное. Большинству из тех, кто тысячелетиями трудился на этой ниве, могло показаться, что они приблизились к великой цели. И вот оказалось, что все эти победы грозили катастрофическим поражением уже в ближайшем будущем. То, что еще вчера считалось великим достижением, сегодня становилось предвестником страшной угрозы.

Отец в своей ставке был почти недосягаем и его она видела не часто.  Срочный вызов к нему на прием не мог ни тревожить. Она была его последней дочерью от праматери Темного воинства и пользовалась всеми правами высокого происхождения, однако порядки, заведенные еще когда изгнанники Рая обживали свои владения были незыблемы, и кара за провинность могла быть жестокой. Правда злые языки утверждали, что она была одной из его любимиц. Он был всегда хорошо осведомлен о ее делах и не задевал даже в шутку при встрече – правда гадости из его уст в отношении подчиненного многие воспринимали за честь. Но в этот раз всем пришлось почувствовать его гнев по-настоящему.   Вызов в приемную Хозяина, пустовавшую не только месяцами, но случалось и годами, был событием экстраординарным и основания встревожиться не на шутку были даже у нее.

Лилья хорошо знала это место, этот зал средневекового замка, где грубые камни стен и пола освещал неверный свет чадящих факелов и жаровен - отец не любил новшеств, и где бы его холдинги не располагались этот зал оставался везде в неизменном виде. В его присутствии сидеть не полагалось, и во всем зале было только один складной готический стул без спинки.  Мало кто из ее сверстников знал почему он не любит кресел со спинками, и тем более тронов. Почему длинный плащ всегда был принадлежностью его обличия - любимая дочь знала. Еще в младенчестве, крылья падшего ангела, скрываемые под этим плащом, не раз поднимали ее к облакам, когда отец хотел показать своему дитя мир, который собирался отдать ей в управление. Но демонстрировать даже былую принадлежность к белому воинству в его владеньях было не модно, да и спинка трона мешала сидеть – крылья каждый раз приходилось пристраивать.  Его родные братья, низринутые с неба Всевышним вместе с ним, от этого символа ангельского рода давно избавились. Летать можно было и без крыльев, а людей они просто пугали, но для Владыки Ада сохранить все достоинства ангельского чина перед подданными, было делом принципа.

Когда она, одной из первых, вошла в зал он уже сидел в кресле и мрачно глядел на входящих. Глаза леденили холодом космической бездны. Тревога сжала сердце еще сильнее и была явно не беспочвенной. Как Отец карал провинившихся она знала хорошо. Сердце, казалось, остановилось, когда в ответ на ее церемониальный поклон, он заговорил.
 
- Привет дочь, - его взгляд не стал теплее. – Твой дядя опаздывает?

- Ваше Величество, их Высочество здесь... – Продолжать не потребовалось, дверь распахнулась и в зал почти вбежал генеральный, с деловой папкой в руках.

- Вилли, мог бы и поторопиться!

- Простите ваше Величество, хотел передать вам документы...

- Документы! – Негромкий голос, казалось, заполнил все пространство, а презрительная усмешка не сулила ничего хорошего. - Не можешь отвыкнуть от своих бумажек. Ваши чертовы машины давно мне все доложили. Ваша статистика безупречна. Планы перевыполняете! В исправительных учреждениях уже мест не хватает – придется расширяться! А о кандидатах на свободные места в них я и говорить не хочу. 

Отец ненадолго замолк, провожая мрачным взглядом последних руководителей холдинга, вошедших в зал:

- Ну вроде все… Итак… А как вам перспектива превратить всю Землю в Ад, а вас в истопники, или в подручные при котлах и жаровнях?  Со времен Великого потопа, мы не были так близки к краху. Да, что там страсти времен краха Рима, Содома и Гоморры или даже Великого Потопа! А нового пришествия не желаете? Страшного суда не хотите? Какими документами ты сможешь остановить это? – Вопрос был обращен к брату, но явно касался всех в этом зале. - Надо благодарить тех, кто по старой дружбе предупредили меня какая катастрофа грозит нам всем. К чему склоняется Он.   

И палец Самаеля указавший ввысь, ни для кого сомнений не оставил, кого он имеет в виду. Имя, коего поминать в суе было рискованно даже для Хозяина. Все замерли, потупившись от обрушившегося на них гнева, и только Лилья осмелилась взглянуть в глаза отца. Она не сомневалась в том, кто этот друг. С Михаилом играла еще маленькой девчонкой, это он сопровождал Отца, решившего показать своей дочери весь мир, но эту тайну она бы унесла с собой даже под угрозой гибели – мало кто знал, кроме избранного круга, что они делали общее дело. И ей показалось, что в глазах отца мелькнула теплая искра, когда их взгляды встретились, но голос стал только еще жёстче:

- За счет всего остального мира Европа и Америка разжирели, стали похожи на имперский Рим перед его крахом. Лозунг «Хлеба и Зрелищ» актуален для их плебса, как некогда прежде – только цирки с гладиаторами заменили всевозможные «балаганы», стадионы, телевидение и кино. Да еще в последнюю четверть века эти электронные монстры, с их играми и бесконечными забавами в интернете.

А их демократия и толерантность! Худшую форму правления они объявили эталоном для всех, допустили к средствам промывания мозгов плебса самых наглых и развращенных.  Полвека, со времени начала сексуальной революции, Европа и Америка под флагом демократии катятся в тартарары… Преступления Содома   и Гоморры стали обыденностью, но и их оказалось возможным превзойти – то, что казалось еще недавно привилегией   уродов - гермафродитов, сделали нормой. Появился третий род человеческий и с ним еще тридцать – таковы плоды демократии, которые уже стали законом во многих странах.

Еще недавно могучий католический Рим или эти постники из последователей Лютера были властителями толпы, определяли законы общественной жизни. А теперь храмы повсеместно закрываются и из них делают даже не конюшни – много хуже. Их превращают в притоны разврата, даже без вашего участия, поклонники новой заразы – толерантности. Более того эти придурки сатанисты прямо портят нашу репутацию. – Глаза отца вспыхнули гневом, а рука, устремленная к присутствующим, только подтвердила, кого это касается. - Ведь кое-кто из вас, их заслуги просто приписывает себе.  Теперь не святых, просто праведников или хотя бы мелких грешников найти все труднее.

Терпение «Создателя» оказалось на пределе. Он слишком доверился своему белокрылому воинству после того, как лишил его пола и с ним плотских желаний, и только, через ничтожные для него тысячелетия, заглянув в бесстрастные архивы «Вечности», где все деяния людские, как и беспечность ангелов оказались отображенными без прикрас, ужаснулся состоянием дел на Земле. Ангелы в своей лености дело провалили, и только вы, те кого он обрек на тяжелую работу чистильщиков рода людского, оказались верны своему предназначению.

Он увидел, что сонмы святых и праведников, толпящиеся перед вратами в Рай - Рая не достойны. Увидел то, о чем я ему давно говорил, что нельзя назвать бескорыстным человека, который всю жизнь был праведником из страха пред Адом, из желания обрести вечное блаженство. По сути, такой праведник был корыстен уже изначально, и праведность его неизбежно была возведена в степень Гордыни. Создавая этот мир, «Творец» думал о Любви, а Гордыню и Корысть всегда причислял к смертным грехам.

Пришлось признать, что ангелы передоверили свою работу смертным иерархам многочисленных религий, которые сами стали определять святость людей, и не были бескорыстны в своих решениях.  Просто порядочный человек, не обивающий порогов храма, часто был более достоин если не рая, то чистилища, по сравнению с ханжами и фарисеями, просящими отпущения грехов по любому чиху. А уж о священниках, эти грехи отпускающих, и говорить не стоило – среди них праведников оказалось и того меньше. Особенно в странах Запада, где праведники стали редкостью.  Как бы не пришлось вытаскивать из Ада праведников времен до пришествия Спасителя, чтивших «не тех богов» или попавших туда только потому, что в храм не ходили! Впрочем, тех, кого выгонят из святых будет похоже больше и у нас свободных мест не останется.

Ангелы обленились, слукавили, впали в грех Гордыни, но они свои, приближенные. Хоть и лукавые, но от века покорные исполнители воли Создателя. К ломке устоев Он не готов, и наказал их тщательной   чисткой «авгиевых конюшен», в которые они превратили Рай. Им предстоит не только низвергнуть в Ад недостойных Рая, им предстоит составить отчет Творцу и о своих грехах. А вот поиск праведников и святых на Земле теперь будет поручен только нам, тем кто их искал от века. Тех, кого Создатель низвергнул на Землю и сделал чистильщиками рода людского, именно потому, что они обладали свободой воли и могли сделать свою работу лучше других.

Ладно хватит слов! Если мы не поможем - крах этого мира неизбежен. А я думаю вы понимаете, что ангелам Он место найдет и в новых мирах, а вот для вас кроме окрестностей Солнца места нет, а они станут таким адом, какого самые великие грешники и представить себе не могли.  Так что за работу! Земля грешниками переполнилась – теперь наше дело отыскать праведников везде, где возможно. Цена уже назначена. Каждого просто порядочного оценили в тысячу грешников, подлинного праведника оценили в сто тысяч, а дай бог святого - в миллион.  Гордитесь своей работой – даже просто порядочные люди стали редкостью. С этого дня о душах праведников забудьте, теперь ваше дело их найти, а куда они попадут решат без вас. Цена велика и потрудиться стоит!

Приказываю:

Проверьте архивы Ада. Поднимите дела уже, подписавших контракты. А главное проверьте всех, кому контракт удалось не подписать.

Учтите, контракты должны подписать все, кого мы найдем. Без контракта белокрылое воинство Михаила не побрезгует приписать вашу работу себе.  Доверие к ним уже подорвано и у Него, но они из своих!

Да! Готовьте муки для бывших святых. Думаю, их скоро погонят из Рая в немалых количествах.  Особенно католиков с их индульгенциями, и отпущением грехов мерзавцам вроде крестоносцев и конкистадоров, да и у протестантских святош из англосаксов и прочей Европы руки в крови. Миллионы африканских рабов и американских индейцев на их счету. Миллионы невинных, в городах и селеньях, погибших от их бомб в веке, прошедшем. Ядерный Ад Хиросимы и Нагасаки, это тоже их война за демократию. Впрочем, и магометане с их извечными убийствами безвинных во имя Аллаха не лучше. - Глаза Отца, казалось, устремленные в душу каждого, вдруг превратились в пылающие угли, а голос опять прокатился раскатом грома. - Ну! Что застыли? За работу Черти!

Отец, как всегда, исчез, оставив после себя традиционное облачко сернистой гари.

***

Стоя у окна Лилья, обдумывала ту работу, которой ей предстояло заниматься в ближайшем обозримом будущем. Праведники всегда были главным объектом внимания ее главного управления Холдинга во всей этой необъятной стране. Скольких из них она и ее прекрасные чертовки толкнули на путь греха, за который праведники заплатили своей бессмертной душой.  Теперь надо было перебрать в памяти всех, и еще раз, теперь уж объективно, оценить объем их греха. Пустые реляции победной отчетности теперь стали бессмысленными.

Про себя усмехнулась – с развратными бабами, которых было точно больше, чем праведников, теперь суждено разбираться инкубам дядюшки Вилли.  Сладострастные стервы, в которых превращались, совращенные инкубами женщины, всегда были прямыми конкурентками суккубам соседей, или лилим ее ведомства.

С высоты громад Сити, сверкающая в ночи алыми звездами корона Кремля была как на ладони, и память прихотливым извивом напомнила, как в богатом обозе ромейской принцессы Зои она впервые въехала, через тогда еще белокаменные ворота этой крепости, на Боровицкий холм.  Племянница последнего императора Византии должна была стать царицей этого государства, на срок своей жизни, а ее юная фаворитка властительницей душ самых значительных грешников этого куска Земли до скончания дней.

Она любила этот город, эту страну, которая на ее глазах из рядового княжества Московского выросла до огромного государства от Балтики на Западе, до Аляски на Востоке. И почти во всем этом она принимала участие еще с тех времен, когда ей, еще совсем юной, любимой дочери могущественного Отца приказали, вместе со старшими сестрами, стать свитой и охраной византийской принцессы, предназначенной в жены московскому князю.

Прошедшие столетия, оставались бесконечной цепью многочисленных душ, которых она отправила в Ад. Не много было тех, кто бы смог устоять перед поцелуем лилим, но в те времена совращение праведника было просто почетным призом, сулившим особое уважение среди демонов. Однако ей, дочери Самаеля, это было не нужно уже по факту своего рождения. Ее желанной добычей всегда были мерзавцы усердно скрывавшие свою сущность под личиной праведности и благочестия. Их она отправляла в Ад с особым удовольствием.

Со времен ближайшей подруги царицы Софьи, боярыни царского круга, обличья, которые Лилье приходилось принимать, сделали ее фигурой легендарной в Высшем свете сначала Московского царства, а потом и Российской империи. Наследников знатнейших семейств страны родили ее клоны, а их отцам, да и детям дорога в Ад была проторена заранее.

Юную лилим специально готовили властвовать над мужчинами одной седьмой суши земли, в которую неизбежно должно было превратиться Московское княжество. Ее хорошо обучили, сделав эталоном работу старшей сестры Меридианы, совратившей Римского Папу Сильвестра II. Он вступил на папский престол на рубеже второго тысячелетия от пришествия Спасителя, и стал первым французом, получившим столь высокий сан. Герберт Орильякский необычайно образованный человек подарил Европе множество изобретений, во многом обогнавших свое время. Меридиана обещала ему богатство и помощь, если тот согласится быть с ней. Юноша согласился и каждую ночь он проводил с таинственной любовницей, при этом его карьера пошла в гору. Юноша стал архиепископом Реймса, а потом Равенны, кардиналом и, наконец, папой. Мужья и любовники Лильи шли по его стопам от века, с неизбежным итогом в конце жизненного пути.

И вот она глядела на Москву с высоты стеклянных гигантов Сити, о которых в те времена даже помыслить не могла бы. Она любила этот город, ведь он рос и хорошел на ее глазах. Помнила, как помогала царице Софье, решившей построить новый Рим на этих холмах, подбирать лучших итальянских мастеров для строительства огромных соборов и нового Кремля. Только ее талант соблазнять, смог завлечь изнеженных кавальере в эти дремучие, заваленные снегом леса и степи огромной страны, а их бессмертные души на вечные муки.

Она помнила, как не без ее участия, эта страна начала расширять свои пределы на восток при внуке Зои. Правда от похотливых рук его опричников красивую женщину с трудом спасало только черное облачение монахини, да, пожалуй, и то, что эта игуменья женского монастыря была удивительно похожа на одну из жен царя Ивана - Марию Темрюковну. К тому же о ней и ее нестареющих монахинях, со временем, пошли странные слухи, и монашеское облачение уже не могло спасти в Смуту. Но и бесконечный ряд высокородных грешников, продавших свою душу, был для нее самым длинным, до того времени.   
 
После разгула беззакония в Смутные времена, новоявленные Романовы попытались восстановить только видимость православного благочестия, но встретили сопротивление блюстителей истинной православной веры, которые ставили под сомнение даже их право на царский венец. Реформы Никона загнали старообрядцев с их благочестием в лесные пустыни, но в городах и вотчинах предки Василия Грязнова и им подобные предела сластолюбию не знали, и ряды грешных душ не оскудевали.  К этому времени ее положение в структурах отца было уже на столько прочным, что сама она рутинной работой не занималась, за исключением, пожалуй, тех случаев, когда было необходимо завладеть душами очередного правителя этой огромной страны или его приближенных.
 
Исключением из правил были только эпизоды, когда попадался по-настоящему занятный персонаж, но это было в том веке не часто, и тогда она приказывала своим дьяволицам подыскать неглупого молодого красавчика, с которым было бы незазорно переспать несколько раз. Она могла бы принять любой образ на вкус соискателя, но уже давно этим пренебрегала.  Все ее любовники с тех пор навечно запоминали тридцатилетнюю кареокую красавицу-брюнетку, ложившуюся в постель всегда обнаженной, и обожавшую черную или в крайнем случае чёрно-белую одежду.

Заметно веселее стало с приходом к власти Петра. Все, что его родичи тщательно скрывали, теперь стало выставляться напоказ. Да и боярские девки, вырвавшиеся из   своих теремов, менять своих «Аморов» не стеснялись. Страна наконец стала перенимать «все самое лучшее» у Европы. «Болезни Венеры», в том числе, стали одним из таких подарков. Кстати, выскочками вроде Меньшикова занимались ее дьяволицы, сама она удостоила особым вниманием только Петра, до того, как отдала его в руки своей лилим. Да и, до его смерти, регулярно посещала Якова Брюса в Сухаревой башне, или его любимом поместье в Глинках – шотландец даже в шестьдесят пять оставался прекрасным любовником. 

Двухсотлетняя ссылка на берега Невы, даже в «Бабий век» показалась каторгой, и при малейшей возможности стремилась вырваться в Москву, тем более что с исконной столицей этой страны, еще до Петра, ее связывало более двух столетий. «Бабий век» в истории этой страны, был веком, когда она опять собрала обильную жатву на своем поле. Она давно уже скрывалась, где-то за спинами знати. Чудесным образом ее имя забывали уже на следующий день после интимного знакомства, но образ «черной» красавицы, которой высочайше дозволялось пренебрегать условностями придворной моды, на смертном одре приходил к большинству вельмож того времени. Впрочем, и веком позже для нее большого труда не составило, чтобы не только отпрыски царствующей династии продавали свои души за возможность обладать красотками-лилим вроде Матильды Кшесинской и ей подобными. 

Принципиально менять облик и поведение первый раз пришлось, только в годину нашествия Наполеона. Тогда мундир гусара позволил показать даже записным бретерам на сколько опасен этот безусый юнец, одной пулей, вбивавшей гвоздь в бревно. Однако, всего лишь через пару лет опять пришлось прятаться в наряды светской красавицы, которой, в эпоху Викторианских нравов, позволительным была лишь роль сестры милосердия в госпиталях Пирогова и его последователей.

Только, когда ветры красной революций повеяли и в этой стране, ей не пришлось скрывать свою истинную сущность. Для «белых» был ближе облик кавалерист-девицы в офицерском мундире, прекрасно владевшей шашкой и, которая на приеме у генерала блистала обнаженными плечами черного, сильно декольтированного платья. А у «красных» имидж комиссарши в кожаной тужурке, сапогах и юбке до колена. Впрочем, могли быть и кожаные галифе, и кожаный реглан до пят, но всегда неизменный маузер в деревянной кобуре через плечо, и уменье стрелять без промаха.   Души, помеченные ею в эти годы, ее лилим собирали еще полвека потом. К тому же с начала тридцатых и до смерти Сталина, многие из них отличились так, что ад для них начался еще на земле.

Образ «черного комиссара» в разных вариантах был входу, аж до пришествия к власти Хрущева. Тогда появилась «серая мышь» скромный работник секретного подразделения ЦК партии, а потом похожего отдела Министерства культуры. Но уже при Горбачеве из подразделения ЦК комсомола ее вотчина быстро превратилась в успешный коммерческий банк. А при Ельцине   начали строить Медиа-холдинг, где все, привычные для Запада, дьявольские методы работы уже прятать не приходилось. Кстати, не забывали и о патриотизме, не модном в конце века двадцатого, но помогавшем устоять в кризисах, и лет через десять сделать этот Медиа-холдинг одним из крупнейших в стране, а Лилью Самойловну Самаель одним из его руководителей.

Лилим с таким стажем как у нее в этой стране, опыта было не занимать, а предстоящая работа была не просто важна - она была жизненно важна для продолжения существования людского рода на Земле. Страшный суд людской род неминуемо прекращал, а Землю превращал в филиал Ада Вселенского. Без людей падшие ангелы и их демоническое отродье, навечно сосланные на Землю, становились простой обслугой вселенской Гиены Огненной, в которую бы Солнечная система превратилась. Спасение рода людского на Земле было бы единственным способом сохранить планету в ее нормальном состоянии и для падших ангелов.

Все кандидаты в праведники были их профиль. Она и ее чертовки всегда стремились их совратить. Но если раньше погубить бессмертную душу праведника было их первейшей обязанностью, то теперь задача становилась прямо противоположной. Сохранить праведность «объекта внимания» до конца его земного пути, теперь стало для ее лилим главной задачей. И только сейчас стало ясно на сколько это было сложно, особенно с молодыми, даже в этой стране, куда «свобода и демократия» пришли заметно позже благополучного Запада. Молодежь и здесь современный интернет стремительно растлевал и без участия Темного Воинства.

Зараза «сексуальной революции» докатилась и сюда, и найти девственника старше двадцати было уже сложно, а среди девок старше восемнадцати практически невозможно. Доступность информации в каждом смартфоне, развращала молодежь быстрее и надежней старых дьявольских ухищрений.  Порнография, а главное треп в социальных сетях развращали быстрее и вернее, любого дьявольского обольщения. На долю ее дьяволиц приходилось лишь окончательно направить в Ад вполне сложившегося развратника. 

Но страшнее всего была праведность, ставшая новой степенью развращенности.  Совсем юные парнишки, благодаря интернету и не менее доступным любопытным соседкам, к тому времени, когда становились мужчинами, настолько углублялись во все тонкости разврата, что стали терять не только понятие об элементарной порядочности, но и интерес к половой жизни любого рода. И как следствие уже в юности интерес к женскому полу, и продолжению рода в принципе.  Виртуальная жизнь заменила им реальную – по сути эти «праведники» превзошли самых великих грешников всех времен и народов, не отходя от экранов своих компов.

Собственно, не лучше положение было и у Вельзевула. Инкубы дяди Вилли занимались примерно тем же. Только в последние десятилетия у них положение было еще сложнее. Совращение замужней женщины было рядовым делом – особой заслугой было совращение дев уже способных родить. Зачать от семени инкуба было главной гарантией попадания грешницы в Ад. Но бедой становилось уже то, что опытными женщинами девчонок делали часто за долго до того, как они становились способны нормально рожать. И учили их этому чаще всего не педофилы – традиционные клиенты ведомства Лилим. Как правило это были старшие знакомые по школе или дому, в котором они жили. А в последнее время, нередко и родные братья и даже отцы, привыкшие к развращенности любовниц, и безразличию собственных жен.

Да и подавляющее большинство традиционных родителей, с утра до ночи пропадавших на работе, вечно занятых деньгами, квартирами, машинами и прочей мирской суетой, слишком поздно задумывалось об этой стороне жизни их «маленьких» девочек, но смартфонами обеспечивали всех.  Любопытным подружкам, даже из вполне благополучных семей, достаточно было просто зайти на соответствующий сайт в сети, чтобы узнать так много интересного из жизни взрослых. 

Ну, а слух, что чья-то   подруга все это уже попробовала, и гордилась этим, величину соблазна увеличивал многократно. Да и чей-то   сосед-подросток, или даже родной брат, как правило оказывались в нужном месте и в нужное время, чтобы подружки рискнули попробовать сами.  Даже прирожденную скромницу успокаивало то, что подруга принимала участие в таком «великом» событии в их жизни. К концу школы, после традиционного выпускного, девственность сохраняли только исключения. А вот ранняя беременность становилась обыденностью.

Собственно, совращение юных супругов на грех прелюбодеяния всегда был основой работы их ведомств.  А подписавший контракт мог множить свои грехи   всю оставшуюся жизнь. Исход ее был уже предрешен и на какой уровень ада он попадал зависело только от его «успехов». Так что на святых среди молодежи не рассчитывали, но праведников найти   становилось крайне необходимым и в первую очередь стоило проверить тех чей жизненный путь уже стремился к закату. Историю доктора Фауста стоило вспомнить, правда по новым временам праведник для такого возраста был тем более не малым достижением.   

*** 

Рассвет следующего дня Лилья встретила у того же окна, все с такой же сигареллой в руках, но закуривать ее не стала.  Вставало зимнее солнце, и она с чистой совестью могла отдохнуть. Всю ночь работала.

Лилья решила воспользоваться возможностями архивов «Вечности» в таком объеме впервые. Собственно, программа, которую она создавала, должна была перебрать все население этой страны за последние полвека в поисках кандидатов в праведники. Архивы «Вечности» в пределах Солнечной системы для дочери Самаеля были открыты без ограничений, но пользовалась она этим не часто. Как правило, когда надо было раскрыть очередное преступление при поиске грешника. Для того рода деятельности, который был основным для «черного воинства» до последнего времени, особенно копаться в прошлом грешников смысла не было.  Тем более если они подписывали пресловутый контракт. Работа с праведниками требовала уже точного знания о прошлом не только кандидата, но и его окружения, и сведения, хранимые «Вечностью», были бесценными.

«Вечность» была памятью целой Вселенной и была создана Творцом одновременно с ней. Правда ходили слухи, что она не подвластна даже ему, и существовала гораздо раньше, но проверить это было невозможно. Однако было несомненно, что она хранила все, включая первые мгновения возникновения этого мира. Огромная структура хранила миллиарды лет существования Вселенной, и век был наименьшей единицей   хранения в ней, но и она была чудовищно велика даже для понимания дочери серафима. Пусть и падшего серафима.

«Вечность» хранила память о каждом мгновении существования любого элемента этой Вселенной, а уж для существ, обладавших интеллектом любого уровня, каждую их мысль, желание, любой недуг или удовольствие. По сути, любой исторический факт был запечатлен в ней без прикрас, и при желании всегда можно было найти ему объяснение. Она создавалась в помощь ангелам для проверки тех, кто мог быть достоин Рая, но уже в те времена, когда ангелы стали сходиться с земными женщинами, информация, запечатленная в ней, стала угрозой и для них. Так что они предпочитали, без прямого приказа Всевышнего в нее не заглядывать. Тем более, когда он узнал об их проделках, и сделал их бесполыми.

Отец рассказывал   дочери, что тот миг стал главным торжеством в истории «черного воинства». Его адепты, изгнанные на Землю и лишенные всевышнего благоволения, значительно раньше, своего пола не потеряли, как и способности размножаться. Ежегодный «Весенний бал Сатаны» был памятью об этом величайшем событии, где собирался весь цвет Ада. Ну, а ночные шабаши остальной нечисти в эту ночь, и сексуальные оргии с их поклонниками, стали ежегодным праздником для «Черного братства» по всей Земле.

Нежелание «белокрылых» общаться с «Вечностью», страх перед ней, по сути, и стали главной причиной провала в их работе со святыми. Ангелы совсем успокоились и предались праздности, когда на Земле окончательно укрепились четыре основных религиозных течения. Их работу на себя взяли смертные, облаченные в одеяния церковных иерархов. Они поняли, какую власть это им дает, и принялись   определять святость своего окружения, особенно «почившего в бозе». Теперь нужда заставила, «белокрылым» пришлось активно работать в архивах «Вечности», изучая грехи тех обитателей Рая, кого считали эталонами святости, и столетиями лелеяли в райских кущах по их недосмотру.

У Лильи же была более сложная задача.  «Белокрылое воинство» теперь разбиралось с известными лицами и ответы на их запросы было получить не сложно, ей же предстояло разобраться с пока полувековым массивом жителей этой страны, среди которых могли быть неучтенные святые, праведники и просто не слишком грешные люди. Впрочем, это чертово изобретение смертных - компьютер и интернет сильно упрощали работу. Теперь было возможно не просматривать все архивы «Вечности» самим. Она всю ночь трудилась над программой и теперь это «железо» само просматривало архивы по заранее заданным алгоритмам. Оставалось только ждать сигнала об окончании работы и рассмотреть избранных по категориям.

Бессмысленно было записывать в праведники молодых, они еще могли много нагрешить за оставшуюся жизнь. Из них на учет стоило ставить только из тех кандидатов, кто до двадцати пяти лет не совершил ни одного серьезного греховного поступка. И главное не изменили жене или мужу, сохранив девственность до брака, или тем более до двадцати пяти по своей воле. Среди современных женщин таких были единицы, ну а мужчин сложно было даже представить. Рубежом Лилья решила поставить возраст в пятьдесят – безгрешный до такого возраста был бы чудом.

Не курила, в том числе и потому, что не всякого праведника теперь стоило раздражать запахом табака – готовилась к встрече. Надеялась на быстрый результат, но экран говорил, что до завершения работы было еще далеко. На девственно чистом стекле огромного письменного стола кроме старинного гонга и, казалось, обычных очков, входивших в деловую моду, ничего не было. Но очки были очередной новинкой бурно развивавшейся электроники, они, по сути, были виртуальным экраном компьютера, который всегда был при ней. А микродатчики, алмазы - чипы, вживленные в ногти ее рук, позволяли им управлять. Именно на нем она проработала всю эту ночь, но теперь ей понадобился примитивный гонг. Традиция была превыше всего, и гул меди позвал дежурную демоницу.

Юная красотка беззвучно возникла посреди кабинета просто из воздуха и замерла, потупив глаза, ожидая распоряжения начальницы.
 
- Юна ты сегодня дежуришь?
 
- Да, ваше Высочество.

- До утра?

- Да, ваше Высочество.

- Я уезжаю домой. Работала всю ночь. Буду завтра утром как обычно. Теперь на контроль – это очень важно! Как только программа закончит работу сообщить мне! В любое время. Сигнал уже настроен на тебя. Если программа не закончиться до утра, как только приеду завтра, разберусь сама. Свободна!

- Слушаюсь, ваше Высочество. - Демоница растворилась в воздухе раньше, чем     замолк ее голос в глубине кабинета.

Лилья, еще раз оглядела экраны. Привычно обернувшись на каблуках, облачилась в любимый кожаный реглан. На ходу заглянула, поправляя волосы, в возникшее из ниоткуда зеркало, и пройдя сквозь него, вместе с ним растаяла в воздухе. Уже через пару минут рев мощного мотора оповестил, что ее «Феррари» вырвался из подземелий Сити   и рвануло к древним переулкам центра города.

Эту черную с красным дьявольскую машину знала вся дорожная полиция города уже лет двадцать. Гаишники перешёптывались, что машина всегда ездит с превышением скорости, но никогда, ни сама она, ни по ее вине, никто в аварии не попадает, и что за рулем всегда черноволосая красавица. Более всего их гордость задевало то, что ни разу приборам превышение скорости зафиксировать не удавалось. Приборы, даже фиксируя обгон, упорно показывали, что допустимая скорость превышена не была. Получалось, что и на магистралях, где превышение скорости стало почти нормой для всех, ее «Феррари» скорости не превышал, даже обгоняя других. Поймать, на нарушении правил, эту машину не удавалось, и когда весь город опутала сеть камер автоматической фиксации скорости.

Ветераны службы утверждали, что эта машина хулиганит на улицах города уже давно, но за все это время никакого вреда она никому не принесла. За машиной и ее прекрасной хозяйкой в девяностых начинали настоящую охоту. Поймать ее пытались многие, но беда была в том, что никаких свидетельств ее нарушений предъявить оказывалось невозможно.  Однажды пошли на прямой подлог. И инспекторы, и лжесвидетели должны были добиться в суде, всего лишь лишения водительских прав хозяйки машины. Но она откровенно смеялась над обвинителями, и казавшееся крепко скроенным дело позорно рассыпалось в суде. Более того все в нем замешанные, очень скоро вылетели из органов с позором.

Урок запомнили, а кое-кто утверждал, что за прошедшие двадцать лет — это девица совершенно не изменилась. Ее иногда инспекторы останавливали, но большинство из них признавались, что только для того, чтобы лишний раз убедиться в красоте хозяйки машины. Ну, а отдавать   ей честь, когда она пролетала мимо, стало негласной традицией для ее поклонников - ветеранов службы.  Впрочем, куда эта машина летела они тоже хорошо знали.

Особняк с мезонином, в старом московском переулке, на три окна по фасаду, казался с улицы небольшим. Но только заехав в его уютный дворик начинали понимать его истинные размеры. Развалина, полученная дядюшкой Вилли от Лужкова в аренду на полвека, с   правом ее продления по желанию владельца и в будущем по цене в один доллар, при   условии полного восстановления особняка в историческом виде, стала жильем и для Лильи.    Инспекторы архитектурного надзора задыхались от восхищения проведенной реставрацией, ведь владельцу, каким-то чудом, удалось найти подлинные элементы, казалось, безвозвратно утерянных частей фасада, интерьера и декора комнат.  А современные удобства были так мастерски вписаны в планировку дома, что могли служить эталоном подхода к воссозданию исторического наследия города.

Дом дядя с племянницей разделили без споров. Парадные комнаты первого этажа с залом-гостиной, кабинетом-библиотекой, обширной кухней-столовой и жилые хоромы перешли к Вельзевулу, а входной холл с лестницей на второй этаж, и хозяйственные помещения со спортзалом, сауной и бассейном полуподвала, объявили общими. Лилья же с удовольствием стала хозяйкой уютных комнат мезонина.  В них были ниже потолки, меньше мрамора и бронзы, но резные панели стен и мебели из настоящего ореха и тика, наборный дуб пола и потолков, изразцы голландских печей и камень, вечно горящих каминов, напоминал ей годы ее юности. И на верху она завела собственные порядки, да и на половину дяди спускалась только по крайней необходимости. Хотя готовить не любила, даже уютная кухня, в стиле остальных комнат, у нее была своя.

Племянница была своенравной, и дяде время от времени приходилось напоминать «соплячке» о разнице в возрасте в не один миллион лет, но в общем, родственники делили жилище мирно. Даже тогда, когда дядя приглашал к себе «на домашнюю беседу» юных демониц    из ее управления, она не возражала. Но сама никого к себе не водила.

Свое жилище она делила только с тремя абсолютно разными котами. Лесная рысь была самой крупной из ее кошек. Без малого тридцатикилограммовый кот был грозным зверем даже для вооруженного человека, так как Рысь всегда нападал на врага из засады. Впрочем, рядом с ним всегда охотился и его приятель – Мейн Кун, тоже немаленький домашний котина. Малютка Корниш Рекс в обходах владений участвовал, как правило во главе этих тяжеловесов.  Ее любимцы, хотя их личные кормушки всегда были полны, честно сторожили весь дом не только от крыс и мышей, но с появлением у себя хозяйки всегда оставались наверху. 

Впрочем, в ее отсутствие они неплохо ладили и со старым дьяволом. Как ни странно, в этой кошачьей компании верховодил самый маленький из них – черный заводила, любимиц хозяйки Рекс, и шипя, первым поднимал когтистую лапку на незнакомца, хотя настоящих сражений в этих владениях никогда не было. Со всеми своими котами Лилья любила беседовать, но только Рекс пользовался привилегией спать у нее под одеялом после очередного ночного обхода дома. И только он восседал у нее за пазухой шубы, или в меховой муфте, когда хозяйка вывозила троицу загород, «на природу» зимой. Летом вся огромная территория загородного поместья была во владении этих кошек. 

Днем Лилья спала редко, но ночь без сна вымотала, и она рухнула в кровать, не приняв даже традиционной ванны. Не стоит говорить, что и Рекс, юркнув под одеяло хозяйки, свернулся у неё под боком тесным комочком, и запустил свой моторчик удовольствия. Мурлыкание друга успокаивало, пришло умиротворений, а с ним и сон.


Глава II.


Открыл глаза и понял, что проснулся окончательно. В комнате еще был предрассветный сумрак, но ночь уже явно уходила на запад. Пытаться заснуть опять, было бессмысленно, и стоило подниматься. Неожиданно отчетливо вспомнил последний ночной сон. Странная, малореальная ситуация – он пожирал гвозди, большие новенькие, толстые гвозди, сотку не меньше. Глотал один за другим, без всякого видимого усилия и вреда для себя. Остановило лишь чувство, что желудок полон, и главное, что в руках оказался старый, кованый, изъеденный кавернами ржавчины, длинный и очень острый гвоздь. Подумал, что таким «гостинцем» можно и желудок повредить, но его не бросил, а стал обо что-то тупить его острие. Как только решил, что затупил его достаточно, проснулся.

Сны видел часто, но редко их мог вспомнить после пробуждения. Этот запомнился до мелочей, запомнился четко, ярко. Сон был странный и, по-видимому, вещий. Впервые в голову пришла простая, очевидная мысль, что всю свою жизнь Он занимался тем, что раньше или позже «глотал гвозди» своей очередной ошибки, или предательства тех кому верил. Теперь Ему напоминали, что это бессмысленное и, по-видимому,   небезопасное занятие. Кованый, острый, ржавый гвоздь явно не сулил ничего хорошего. Был предупреждением, а задуматься действительно было о чем.   Он был трижды  женат и каждый его брак стал наказанием для него. Последняя жена Ольга ушла от Него два года назад, а теперь подала на развод. Все на что Он еще надеялся, было бессмысленным «глотанием гвоздей», и сон явно намекал на это.

Он действительно последние годы смиренно «глотал гвозди» от человека которому доверял беззаветно. Понимал, что их брак «летит под откос» и не знал, как это остановить. Тридцать лет разницы в их возрасте только подтверждали пророчество тех, кто его предупреждал, что его избранница не может не быть корыстной. Да, впрочем, тогда в начале их романа Он сам предложил ей эту сделку, но некоторые ее пункты выполнить не смог по обстоятельствам от него не зависимым.   Жизнь сделала очередной резкий поворот в его жизни.

***
 
Вчерашний многочасовой телефонный разговор с Ольгой только прибавил горечи, хотя про себя он уже смирился с неизбежным, и нечего нового от нее не услышал. Но он не понимал главного - почему она ушла, почему простые житейские ценности, такие важные для любой семьи, ей стали не нужными. Стало не нужным то, что он ей гарантировал все эти годы; поддержку в трудную минуту, уверенность в том, что не предаст, абсолютную уверенность   в том, что не уйдет к другой.  Она хотела «измениться», но как он мешал этим переменам? Ведь он всегда если не поддерживал ее, то уж точно не мешал тому, что она задумала, и всегда был ее верным союзником.

Он мог бы понять только одно – страсть, которая для женщины, охладевшей к старому мужу, стала бы важней нудной семейной жизни. Понять и простить, даже последствия такой страсти, он смог бы.  Но понять человека, в которого она стремительно превращалась он не мог. Да и возврата к Нему, такого человека, он не хотел. А той женщины, которую он так долго любил уже не было. Это был очередной крах, полный крах. Он был уверен в этой женщине, как ни в ком другом в жизни, и теперь был наказан за свою доверчивость, за свое нежелание видеть в человеке, которого любишь, угрозу для их семьи. Для семьи, которой Он отдавал все, чем обладал, без остатка все эти годы. 

«Я от тебя ухожу!» - Эти слова прозвучали уже давно, но для себя он принял их только сейчас. Не хотел верить – хотел, что-то исправить, но только теперь понял, что исправить уже ничего было невозможно. Давно видел, как она изменилась, и принять эти изменения не мог.  Он ее не в чем не винил, но ему было важно понять, что случилось. Еще не хотел признать правоту поговорки, которую услышал от одного американца: «Можно вывезти девушку из Канзаса, но невозможно вывести Канзас из девушки.» – Не хотел признать, что очередной раз ошибся в выборе жены.

Причины счесть последний сон вещим были. От Него ушла Ольга, и это была уже вторая женщина, ушедшая от него таким образом. Хотя всю свою жизнь он старался не причинять вреда окружающим, тем более близким людям, стоило начать честный разбор грехов за все семьдесят с лишним лет его жизни.

***

Нет Он не был бабником-ловеласом, за всю свою жизнь у Него было всего четыре женщины, все были красивы, и каждая последующая была моложе предыдущей.  С тремя из них он прожил сорок лет жизни в браке.  Он был верен всем своим женам и изменил своей первой, в первый и последний раз в жизни, только убедившись, что любви в этом браке не осталось совсем. Но началось все с любовницы, которую Он оставил поняв, что ее не любит, да и Он ей нужен только, как первый мужчина давший подлинное наслаждение в любовной игре и звали ее Тамарой 

Красивая соседка по конструкторскому бюро была замужем уже вторым браком, пылкие отношения в котором совсем остыли, и было не удивительно, что она положила глаз на симпатичного двадцатипятилетнего инженера. Игра взглядов и полунамеков была не слишком долгой, но для них удачной – никто о их связи так никогда и не узнал. Многие молодые мужики в конструкторском бюро заигрывали с Тамарой, но взрослая женщина сама назначила первое свидание ему.

Много говорили о себе, пока добирались до чащобы Измайловского леса. Точнее говорил Он, а она слушала. Он был в восторге, первая в его жизни женщина сама вела его в места, где помешать им уже никто не мог. Он сразу признался, что горит желанием от возможной близости с ней, а она похоже мало верила, что двадцатипятилетний мужик мог быть девственником. Когда зелень скрыла их от досужих глаз она сама его поцеловала, и дала свободу его рукам и поцелуям.

Тамара, закрыв глаза, прислонилась к березе, отдавая себя этому потоку любви. Легкое летнее платье не было серьезной преградой для его рук. Руки ласкали это, ставшее доступным тело. Чаши грудей выскользнули из лифчика и губы играли с их сосками, ласки спускались все ниже, пока он не рискнул опуститься к пределу своих мечтаний. Решительное:

- Нет! Не надо. Ты же видишь на мне пояс. У меня месячные. – Все остановило. Она наконец поверила, что этот «великовозрастный мальчик» действительно девственник. Все вожделевшие ее мужики на такую «мелочь» внимания бы и не обратили. Воспользовались бы случаем не раздумывая, а ей достался действительно нежный любовник. Теперь она обнимала его, целовала уже с настоящей страстью. Шептала на ухо:

- Только три дня, и я буду твоей. Подожди только три дня. – «Мальчишка» был готов ждать и больше. На ложе в своей квартире, ставшей постоянным местом их свиданий на полгода, Он уложил ее действительно очень скоро.

Тридцатидвухлетняя женщина, бывшая замужем уже второй раз, в вопросах секса оказалась на редкость девственной. Да она убедилась, что для его любовника она первая – ей пришлось помогать ему при первой близости, но сама, как оказалось была мало сведуща в делах любовных. С первых же дней этой игры Тамара утверждала, что имеет с ним грандиозный оргазм, которого не имела с другими мужчинами, но не хотела разнообразия в ней.

Оказалась, что неопытный любовник в этом более сведущ, чем она. Почерпнуть очень многое в этом возрасте ему помогли книги, вроде «Золотого осла» Апулея, «Природе вещей» Лукреция или «Декамерона» Боккаччо, да и вполне академические издания по истории и архитектуре, особенно индийских храмов давали много интересного о любовных отношениях  мужчин с женщинами. 

У Него была отдельная квартира и любовные свидания стали регулярными, но скоро однообразие стало надоедать. Тамара получала свой оргазм и разнообразия не хотела. Он понял, что любовница всем довольна и ни чего менять не хочет, а ему однообразный секс стал скучен, да и у нее стали проявляться капризы, о которых раньше и речи не шло. Все это длилось почти полгода, и закончил их отношения ее приказной тон, готовить новое свидание.

 Любовник неожиданно для нее объявил, что занят и все попытки Тамары потом объясниться окончились его нежеланием даже касаться этой темы. Он понял, что эту женщину не любит и решил постельные отношения с ней прервать. Тогда Он и не мог предположить, что, когда ни будь, две другие женщины поступят с ним также. Он сохранил с ней видимость прежних отношений, но сам начал искать для себя подлинную любимую. Любимую на всю жизнь.  Нашел Он ее на свадьбе собственного друга. Девушка была подругой невесты Сергея.

***

Возлюбленной у Него не было до двадцати пяти лет, а вот подлинные друзья были еще со школы. Славка – одноклассник в этой истории сыграл свою роль, но к этому времени женился и от друзей отдалился. Настоящими близкими друзьями были его младший брат Генка, друг Геннадия одноклассник Сергей и Леша – самый старший из них, «парень с их двора», который тогда уже развелся со своей первой женой и примкнул к их братству. Когда-то у нашего героя был повод завидовать этой юной паре - Леше и его жене. Алексей каждое утро шел с ней на работу, по-детски, взявшись за руки, и Он им завидовал чистой завистью, наблюдая влюбленных из окна дома родителей. Но эта идиллия юной супружеской пары оказалась не прочной.  Кто из них изменил другому Он никогда не пытался узнать, хотя по тому, как Алексей стал относиться к изменам женщин это было очевидно.

А вот четверка парней берегла свою дружбу почти двадцать лет, и центром ее оказался Он еще задолго до того, как обзавелся собственной квартирой. Родители знали всех этих ребят еще со школы и принимали их сходки в своей квартире. А главным центром их встреч была родительская дача под Москвой, где собирались и летом, и зимой чисто в мужской компании, а когда Сергей женился в компании наконец появились девушки. Да и Он нашел девушку, в которую влюбился по-настоящему. Собственно, Сергей их и познакомил.

Его квартира в Сокольниках, стала центром притяжения друзей сразу, как только родители решили его отселить. Отец был видным лицом в Московском строительстве и имел право на дополнительное жилье, но в место новой квартиры для семьи решил отселить старшего сына. Так студент последнего курса ВУЗ-а стал владельцем собственного жилья, и друзья приходили к нему, как в свой дом, более того порой просили у него ключи, чтобы уединиться с девушкой. По сути девушкой он обзавелся последним из них. Татьяну, подругу будущей жены, Сергей, знакомя друга с невестой, привел к нему не без умысла. Подруга невесты ни заинтересовать Его не могла.

Миловидная девушка, явно к нему присматривалась и, увидев библиотеку, завела разговор о литературе, Он наизусть читал ей Пушкина, Лермонтова, Блока переводы Киплинга, и был совершенно сражен, когда она прочитала ему «Жирафа», стихотворение тогда еще запретного в СССР Гумилева. Более того она сказала, что его «Капитаны» ничуть не хуже «Песни Диего Вальдеса» Киплинга. К тому же сообщила, что у нее есть самиздатовский сборник Гумилева, и их следующее свидание стало совершенно неизбежным. Встретились они накоротке у метро «Добрынинская». Девушка принесла Гумилева, но долгого разговора получиться не могло, и Он ждал с нетерпением свадьбы друга.

В ЗАГС Он не поехал, а вот новомодный тогда ресторан «Славянский Базар» на Никольской давал шанс переговорить с Татьяной наверняка. Разочарованием стало то, что на тожества она пришла с кавалером, которого естественно усадили с ней рядом, но при первой же возможности Он с Татьяной переговорил. Девица прямо сказала, что этот кавалер ей давно надоел и пригласили его родители подруги, считая их парой. Торжество уже затухало и предложение «сбежать» Татьяна приняла охотно. Ему предстояло лишь изолировать ее спутника, чтобы тот не отправился в погоню за ними. Здесь помог старый друг Славка, хотя их дружба была уже далеко позади, а сам он был в глубоком подпитии. Задержать соперника старого друга он взялся с удовольствием, и выполнил это блестяще.

После того вечера Он с этим парнем не пересекался никогда, а  с Татьяной они гуляли по Москве до глубокой ночи. Читал ей стихи, в том числе и Гумилева, о поцелуях и тем более о чем-то большем речи даже и не шло. Счастьем было уже и то, что Он держал ее за руки, проводив до дверей дома ее бабки. Тогда ему даже и в голову не могло прейти, что Он сам будет жить в этой квартире.

С того дня их свидания были регулярными, но девушка старательно держала дистанцию, всю осень поощряя влюбленного парня, но даже до поцелуев дело дошло не скоро.  Родственники Татьяны уже считали Его ее кавалером, тем более, что многие их свидания были продолжением встреч с Сергеем и его женой. Впервые она осталась с ним наедине в его квартире только после нового года. Она впервые позволила себя поцеловать в губы только собравшись уходит, до этого целый вечер Он целовал Ее руки, гладил Ее колени сидя у Ее ног. Его любовь была большая и искренняя, и брак их продержался одиннадцати лет. Но была и изначальная внутренняя причина распада этого брака.

***

Татьяна его не любила, и когда они поженились, это не раз прорывалось в их отношениях. В первые годы их брака она своими «беспричинными» истериками не раз доводила его до такого состояния, что Он был готов направить свой автомобиль, в бетонную стену или с моста в омут. А для студентки Психфака МГУ, внучки интеллигентного московского семейства, молодой инженер, с отдельной квартирой в Москве, был способом решить ее серьезную проблему.

Девушка держала симпатичного, влюбленного в нее парня про запас, но была безумно влюблена в другого. Татьяна оказалась вовлечена в круг известнейших фигуристов страны того времени. Чемпионы стали ее близкими друзьями, а один из них уже давно свел девицу с ума. Но она была не последней любовницей у него, и в жены брать ее он не собирался. Чтобы сохранить остатки приличия ей пришлось порвать с чемпионом и его друзьями. Фигуристы знали о ней слишком много, и  влюбленный инженер очень пригодился. Где-то после  новогоднего свидания Татьяна Ему отдалась, а в феврале объявила, что беременна.

Для парня это стало полной неожиданностью, и, хотя они переспали уже не один раз, он берег девушку - предохранялся. Но главным для него было то, что девушка выбрала его, Он был счастлив и это решило для него главную проблему – Он знал, что у него был серьезный соперник. Собственно, о ее друзьях фигуристах Он слышал от нее много раз, она этим явно гордилась. Знал и то, что до нового года Татьяна регулярно встречалась с Чемпионом. Тогда Он сам горел от ревности и проследил встречу девушки с любовником, но унизился до этого только один раз.

Стало стыдно своей слабости, и Он ушел с места их свидания. С тех пор для Него, на всю жизнь, стало непреложным правилом не ревновать своих женщин. Он вспомнил старую мудрость: «Ревновать бессмысленно если тебя любят! И вдвойне если тебя не любят». Он никогда не говорил жене, что знал об ее возлюбленном. Главным для него было то, что Татьяна захотела стать его женой. С общего согласия их родителей они поженились в мае. Раннюю беременность невесты от своих родителей Он скрыл.

Рожденного в октябре сына, для приличия, объявили недоношенным, хотя родился прекрасный малыш. Но мама особых материнских чувств к нему не испытывала, так что, когда ребенок плакал по ночам, успокаивал его отец. В довершении всего, к   новому году мать объявила, что у нее мало молока и родители жены сказали, что прабабушка готова   нянчить малыша, если молодая семья переедет к ним. За отцом была только обязанность приносить детское питание из молочной кухни, ну, а мама пренебрегла даже этим, хотя и взяла академический отпуск в Университете. Ее бабушка приняла все заботы о младенце на себя. Татьяна почувствовала себя свободной птицей, так как бросила кормить малыша грудью очень скоро. По сути оставались жить у стариков только ради приличия.

До рождения сына и у стариков истерики жены были нечасты, и Он списывал их на ее состояние. По-настоящему Он получил все сполна уже следующим летом, когда, с наступлением летнего сезона его мать, возмущенная поведением молодого семейства, заявила, что забирает внука к себе на дачу, на все лето. Внука ей отдали без споров и посещали только по выходным дням летом, а осенью Его родители просто не отдали внука «таким родителям». Ни в том году, ни потом, Папа с Мамой не провели вместе с сыном даже месяца до его шести лет. 

Молодому семейству было за что благодарить таких Бабушку с Дедом – Сын рос у них спокойным, умным ребенком, пока родители наконец не решили заняться его воспитанием. Парня забрали к себе, определили в привилегированный детский сад, да и школа была рядом. Но вот молодая семья, много лет не обремененная родительскими обязанностями жила не слишком мирно. Жена не торопилась возвращаться к учебе, хотя все условия для этого ей были созданы. Досуг семейство коротало в театрах, на выставках и в концертах. Билеты на все обеспечивали связи родителей и родни Татьяны – ее вторая бабушка бала женой знаменитого, еще со Сталинских времен, кинооператора, а дед был известнейшим в Москве адвокатом по уголовным делам.

Вспышки беспричинного гнева у Татьяны участились, когда Он ненароком удивился, что Она, после замужества, совершенно прервала общение со своими друзьями, чемпионами – фигуристами ЦСКА. Она временами вспоминала о них сама, но в тот раз ее истерика кончилась его избиением. Ответить ей Он не мог, но хуже всего было то, что, хотя они и сидели в машине, это увидела его мать. Впрочем, Он еще влюбленный в Жену тогда и не подумал о том, что у его половины была масса времени чтобы встречаться с бывшим любовником, а у истерик был повод – появились сообщения, что чемпион СССР собрался жениться. Мужу даже не приходило голову, что они могли встречаться и теперь. Он еще надеялся заслужить любовь Татьяны, но было и то, что уже подтачивало это чувство.

Хамство жены, тем более в беспричинном гневе, Он еще принимал, но отношении родни, особенно бабки жены не учитывать ни мог. Та была дочкой известного бакинского ювелира, бежавшего со своим семейством в Москву в период гражданской войны от еврейских погромов. Дочь ювелира привыкла к роскоши, хотя унести с собой им удалось только крохи былых богатств. Впрочем, красота и замужество за талантливым юристом обеспечило ей достаток даже в годы всеобщего лихолетья. Так что бабушка привыкла относиться к людям вроде молодого инженера, как к своей обслуге – всегда с вежливостью, в которой сквозило презрение.

Навсегда врезался в память обидный эпизод. Он был должен вывезти стариков с их дачи в Москву в очень неудобное для него время, и попросил жену предупредить их, что торопится. В открытое окно террасы услышал: «Пусть дожидается. Ничего с ним не случиться» – это врезалось в память навсегда. Надо было признать, что теща и сестры бабки до этого не опускались, но общее настроение в семействе было понятно.

Впрочем, у всего есть конец, катастрофа в этом семействе произошла через пару лет. В феврале скоропостижно умер гражданский муж тещи, в марте дед жены, а в апреле и сама бабуля. Три смерти родни в течении меньше чем трех месяцев привели тещу в состояние близкое к помешательству и заниматься всеми похоронами пришлось Ему.  Грустный опыт на всю жизнь. Благом стало то, что у семьи было место на кладбище Первого московского крематория, но сжигать умерших пришлось в Николо-Архангельском.

С этим было связано и еще одно воспоминание. Оформление захоронения на таком престижном кладбище затянулось, и решили хоронить всех в один день. Можете представить себе лица сотрудников Крематория, когда приехал молодой человек забирать сразу три урны. Первым вопросом было: «Вы из дома престарелых?» - и очень удивились, что это потери одной семьи.

Истерики у Татьяны стали уходить, но в место них пришли истерики Тещи. Впрочем, с ней все было проще, они в основном касались Татьяны. А у него начались другие заботы, что-то надо было делать с жильем оставшемся после стариков. Благо Жена была там прописана. В трехкомнатной квартире, еще довоенной постройки, на Большой Серпуховской Ей принадлежали две больших комнаты. Учитывая однокомнатную квартиру мужа с Сокольниках, можно было рассчитывать обменять на трехкомнатную квартиру в приличном районе.

Но все старания в течении года оказались тщетными и, в конце концов, Он сам предложил вариант переселить соседку из двенадцатиметровой комнатки в его отдельную квартиру. Взял на себя он и ремонт в их квартире на Серпуховке. Задачу не простую – квартира в доме, построенном по нормам 1928-го года, была сильно запущена, а главное требовала перепланировки. На все это ушло два года, но даже в разрухе ремонта их дом оставался жилым и обретал черты редкие для квартир того времени. Он обнаружил старые рабочие дымоходы и смог в них вмонтировать настоящий камин с живым огнем.

Для Татьяны друзья мужа были давними знакомыми, приняли они и ее подруг с семьями, и этот дом опять стал местом всех главных встреч. Парни женились и их жены естественно становились членами этого сообщества – дружной компанией вокруг этого дома зимой или очень часто загородного дома его родителей летом. Впрочем, и зимой этот дом друзья навещали часто.

К этому времени истерики Татьяны утихли, особенно когда родители забрали сына к себе, но теплоты в отношениях не было. Ему позволяли себя любить и всячески это подчеркивали. Последней каплей в крахе этих отношений стала поездка семейной пары во главе с тещей в Венгрию, на следующий год после Московской Олимпиады.

Вызов в страну организовала старая подруга, сокурсница тещи еще по Институту Стали и Сплавов. Елена Бауер была человеком очень интересным, который считал себя венгеркой, только по жизненным обстоятельствам. Ее родители – венгерские коммунисты бежали из Венгрии в Россию после краха венгерской революции 1919 года. Так что родилась она уже в России и русский язык знала лучше венгерского, да и о Венгрии не мечтала, в совершенстве изучила немецкий. В Коминтерне девушку готовили к нелегальной работе в Европе, тем более, что и отец ее был немцем. Это и сделало ее  ветераном-орденоносцем Отечественной Войны. Уже с начала битвы под Москвой она была членом партии и офицером военной контрразведки, а потом СМЕРШ.

Война закончилась победой, но молодая женщина о военной карьере и не мечтала. Собственно, то, что ее мобилизовали из армии сразу после войны, и свело ее с матерью Татьяны в московском институте «Стали и Сплавов». Молодой инженер и не думала о Венгрии – своей родиной она считала Россию. Но офицеры госбезопасности не бывают отставными, и о ней вспомнили в ЦК Коммунистической партии СССР в 1956 году, после попытки государственного переворота в Венгрии. Ее как члена партии с военным опытом, а вернее, как опытного контрразведчика, отправили в Будапешт на «усиление» рядов компартии страны.

За десяток лет работы в Венгрии она серьезно продвинулась в карьерном росте и в середине шестидесятых вернулась в Москву в качестве одного и руководителей Торгпредства Венгрии в СССР. Так, что она ни только была на свадьбе дочери подруги, но и видела их квартиру на Серпуховке уже после ремонта. Москву она покинула, только перед Олимпиадой, увозя с собой десятилетнего сына, которого родила за годы жизни в Москве. Кто его отец осталось загадкой, но мать воспитала его в любви к СССР. Парень же уже в Будапеште отличился, написав в школьном сочинении, что любит свою советскую родину, а не Венгрию.
 
Поездка за рубеж, в Венгрию для члена партии в то время была целым событием. Разрешение получали только, пройдя специальную комиссию в райкоме партии. Он уже занимал заметную должность в крупном издательстве иностранной литературы, и по сути содержал семью. Татьяна, хоть и получила университетский диплом психолога, особенно работать не рвалась. Отбывала обязанности в какой-то мелкой конторке, так что все финансы и основные заботы по поездке легли на него.

Венгрия производила на приезжих из России особое впечатление. После мятежа 1956 года в ней допустили массу послаблений, которых СССР, да и другие соцстраны после Сталина лишились. Дальше Венгрии пошла только Югославия, которую в СССР социалистической признавали с большими оговорками. Главным чудом для русских были венгерские магазины, в которых было все, о чем в СССР и мечтать не могли. Поражало изобилие на прилавках и в витринах магазинов. Поражало и то, что все мелкие магазины, ателье, мастерские и тому подобное были частными, а на крупных предприятиях допускалось участие частных денег. Село Венгрии – основа изобилия на прилавках, было господством частной собственности на землю индивидуальных владельцев или кооперативов. Так что в стране были легальные миллионеры.

Гостям показали ни только Будапешт, но и страну, древние города и замки королей. Провели день на Балатоне. Но главным развлечением жены и тещи стали магазины, они хотели найти, что-то особенно дефицитное в Москве. «Охота за тряпками» ему быстро надоела, от такого времяпрепровождении Он откровенно изнывал. Благом, сначала, стали воскресные дни, когда большинство магазинов не работало, и эти дни посвящали музеям и достопримечательностям города. В конце концов Он предоставил магазины женщинам, а сам стал бродить по городу в одиночестве.

В результате, к концу поездки Он обнаружил, что растет багаж дубленок, простых и вышитых, сапог, сумок и прочего, а ему ни одной серьезной вещи не купил. Посетовал Он на это только незадолго перед отъездом, и по-видимому устыдил своих женщин. Для него появился кожаный пиджак. Он был бы им искренне благодарен если бы его купили без напоминаний, а так припомнилось отношение старой бабки к нему. В их семействе ничего не менялось, через почти десять лет семейной жизни. Он должен был помнить свое место в этой семье.

Тогда же Он обнаружил, что былые чувства к Татьяне исчезли окончательно. Остался семейный долг, но как женщина она стала ему безразлична. С удивлением поймал себя на том, что стал присматриваться по сторонам. Благо в издательстве молодых женщин было много.

***

Начался разлад и в их мужской компании и виной его стали тоже жены парней. Алексей развелся с первой женой еще до того, как стал членом их братства и продержался в нем дольше всех. Первым женатым среди его друзей после Леши стал Сергей, с которым Он сблизился тогда же, когда и с Геной.

Сергей был школьным другом Геннадия и скоро стал своим и в Его семействе. Более того явно положил глаз на Его шестнадцатилетнюю сестру.   Сестра симпатичная девушка была мастером спорта по фигурному катанию, призером многих чемпионатов, и Он, зная черты характера друга, предупредил о них сестру, и та просто отшила от себя парня, да и потом, как оказалась она была влюблена в собственного партнера. Через год Он сам давал сестре ключи от своей квартиры для свиданий. Впрочем, отношения между сестрой и Сергеем остались дружескими. Да и Ему Сергей помог найти первую настоящую любовь.

Но до того Он помог найти любовь другу. Гена женился сразу после Сергея, на девушке которую сосватал ему практически Он сам. Красивая и умная девица стала случайной знакомой, как раз тогда, когда он порвал с Тамарой. Она была подругой знакомой по работе девушки, которая очень хотела за Него замуж и заигрывала с ним. Он к ней присматривался, но дальше поцелуев дело у них так и не пошло. Явного парня у подруги не было, и он решил познакомить ее с Генкой. У друга уже была знакомая, которая играла с ним игры уже больше года, и он счел, что такое   знакомство прервет никому не нужную связь.

Девица сразила парня на повал, но Гена не знал, как с ней объясниться. Он пришел другу на помощь. Была уверенность, что девушка не претендует на парня подруги, хотя и вела с ним себя по-свойски. Он   свел их с другом в уединенном месте, объяснился ей в любви при парне, и сказал, что друг без ума от любви к ней. В довершении всего потребовал от нее сделать выбор между двумя парнями. В том, что выберут не Его он был уверен, но главным было то, что Он бросил их в объятия друг друга.

Так женатых в содружестве стало двое, а на следующий год и Он женился на Татьяне. Ребенок в семействе был только у них, а брак друга оказался не долговечным – распался через год. Третьим женился Леша. Молодая, симпатичная женщина быстро сошлась с   другими женами, и стала членом этого содружества на много лет.

Разлад начался, когда Гена женился во второй раз. Его избранница явно невзлюбила друзей мужа и сделала все, чтобы он от них отдалился. Вторым стал Сергей его жена, подруга Татьяны, была явно из тех, кто мужиков не пропускала. В этом Он убедился, когда она попыталась и его соблазнить. Ни другу, ни жене он об этом не сказал, но и не удивился, когда Сергей ему сообщил, что разводиться с откровенной шлюхой.  После развода и друг по сути прервал отношения с ними. Последним развелся Леша, примерно по тем же причинам. С ним связь не рвалась, но и Его  брак уже был на грани краха.

***

Хельгу бог послал Ему вовремя, как раз тогда, когда с любовью к жене было покончено, хотя о разводе он еще и не помышлял. Она стала секретарем Его непосредственного начальника только, когда того утвердили в должности заместителя директора издательства. До того тот совмещал должность И.О.  заместителя с обязанностями Управляющего Дедами издательства больше года. Наученный таким опытом заместитель директора назначать нового управделами не торопился, а у его помощника, начальника отдела эксплуатации здания, было время присмотреться к его секретарю. Этим человеком и был Он.

Статная русая девушка была записной красавицей и на четырнадцать лет моложе его. Поговаривали, что она дочь крупного чиновника из МИД-а, что подтверждали заграничные наряды, но этому противоречила должность секретаря-машинистки. Такой девице пошло бы скорей положение студентки МГИМО, и поклонники из когорты выпускников этого Вуз-а. Это Он взял на заметку, хотя и понимал, что такая дева врятли им заинтересуется.

Впрочем, общаться им приходилось постоянно, все  документы, которые Он готовил  для начальника приходилось печатать Хельге. Разговоры у них были чисто деловые, тогда ему и в голову не приходило, что и девушка присматривается к нему. Присматривались они друг к другу почти год.

Все изменилось, когда его назначили на должность Управделами издательства. Он решил, что появился повод с девушкой сблизиться. Да и случай подвернулся скоро – она пожаловалась на тяжелые сумки, и он предложил ей помочь. Не любил демонстрировать, что на работу ездит на собственной машине и поэтому прятал ее в ближайшем переулке. Хельге пришлось подождать его в стороне от Издательства, пока он к ней подъехал, но сажал ее в машину Он уже по всем правилам этикета.

Времени поездки хватило чтобы познакомиться поближе. О его семейном положении она в общем знала, так что больше рассказывала о себе. Ее отец действительно был влиятельным лицом с системе «Дома  дружбы с зарубежными странами» и родители Хельги находились во многолетней командировки в Финляндии. Ждала родителей домой она только через пару лет.
 
Долгие заграничные командировки были основным занятием ее отца. В первые две; в Югославию и Венгрию дочь ездила с родителями. В Югославии она была еще мала, окончила только младшие классы школы и из детский впечатлений остался солнечный Белград, плоская крыша Дома дружбы и нелепый толстый мальчик по фамилии Гайдар, которому в лихие 90-тые удалось участвовать в развале СССР.

С Венгрией все пошло наперекосяк. Уезжать от друзей в Москве пятнадцати летняя девчонка не хотела и просила оставить ее там с родной бабкой, но ее все же увезли в Будапешт. Хельга прожил там с родителями до шестнадцати, Венгрию ненавидела и со своим положением не смирилась. Окончательно взбунтовалась, написав и передав жалобу лично послу СССР в Венгрии. Был «тихий» скандал и родители, чтобы не прерывать командировку отправили дочь в Москву на попечение бабушки.

С самой бабушкой Он познакомился в тоже день. Хотя в доме был лифт, сумки он принципиально внес в квартиру, так как Хельга предупредила, что с бабкой она не в ладах. Та действительно только высунула нос из своей комнаты, на приветствие гостя не ответила, лишь что-то пробурчала в сторону внучки. Был повод сориентироваться в квартире, в которой Ему в будущем предстояло прожить несколько лет. В этой, еще сталинской, большой трехкомнатной квартире комната внучки была рядом с бабкой, а самая большая – родителей, в конце коридора, напротив кухни.

В этот раз у Хельги задерживаться не стал, появился в этой квартире только осенью, когда все отношения с девушкой прояснились окончательно. Он возил ее домой каждый раз, когда она соглашалась, много рассказывали друг другу, и кончилось это тем, что она сама его поцеловала впервые. Поцелуй окрылил, надо было переходить на новую ступень отношений, на его счастье летом квартира родителей была пуста, и он предложил ей посмотреть квартиру его родителей. Был поражен тем, как неожиданно спокойно она на это согласилась.

Был поражен и тем, что это типично сталинское жилище понравилось ей с первого взгляда. Она прямо сказала, что была бы рада познакомиться с женщиной такой дом создавшей. Но Он в тот момент хотел лишь ее целовать, хотел, впервые, начать ласкать ее тело, хотел сделать все, на что она была бы готова. Впрочем, и здесь она его удивила, она сама опрокинула его на диван и деловито расстегнула ему брюки. Он замер, надеясь на то, что казалось невозможным еще    несколько минут назад, что она сама ему отдается, но случилось то, о чем Он и представления не имел до тех пор. Она завладела его плотью, и ее губы довольно быстро дали ему высшее наслаждение.

Только тогда она отдала свое тело его ласкам, запретной была лишь ее девственность. Уже устав от ласк, Хельга рассказала какому унижению подвергала ее мать периодически, до восемнадцати лет с того времени, как она сбежала из Венгрии. Что бабке наговорила мать перед отъездом Хельга не знала, но после любой задержки вечером, или тем более появлением с парнем, она называла ее проституткой.

Что говорила бабка матери по телефону стало понятно, когда, при первом же появлении ее в Москве, она потащила шестнадцатилетнюю дочь  к гинекологу, и была очень удивлена ее девственности. После такого унижения девушка поклялась самой себе, что не допустит такого удовольствия матери до тех пор пока не пойдет замуж. К гинекологу она теперь шла заранее торжествуя, но отношения с матерью были испорчены навсегда.

Наступит время, и Он сам убедиться, что возлюбленная была действительно девственна, а тогда Он решил, что девушка в беде и нуждается в помощи, Его уже не интересовало, кто научил ее оральным ласкам и сколько таких учителей было. Он разрывался между долгом перед семьей и долгом перед любимой. Он еще не знал любит ли его девушка, но Хельгу он уже любил. Квартира родителей в тот месяц была пуста, все уехали далеко, и его обязанностью было временами ее посещать. Она и стала регулярным местом их свиданий до окончания отпуска  отца, и на последнем он рискнул провести там целую ночь.  Хельга с интересом слушала, как он актерствует, изображая пьяного после приема в издательстве, где его не пускают за руль, укладывая спать в комнате отдыха.

В ту ночь они впервые, были совершенно голые, что станет потом семейной традицией в постели. Да по сути и спали мало. К удивлению для себя, Он впервые дал Хельге высшее наслаждение, лаская ее промежность, которого многие женщины бывают лишены даже при соитии. Девушка впервые ощутила эту радость полета,  и отплатила ему тем же. Тогда они смоги повторить это не один раз и лишь к утру заснули. С тех пор Хельга называла его любимым, чего Татьяна не делала никогда.

В сентябре родители вернулись в город и свидания в их квартире прекратились. Для свиданий оставалась только машина, на которой Он отвозил ее с работы домой или катались по городу. Они так умело маскировались, что в издательстве некогда не узнали, что Управделами женился на собственной машинистке. Но тогда уже Он осознал, что его любят, и что влюблен в Хельгу по-настоящему. Бедой было то, что он хотел совместить несовместимое. Не знал, что делать с семьей, где любви уже давно не было. Останавливало только чувство долга. Требовалось выбирать между женой, которая его не любила, и девушкой, которая его любит.
 
Что Хельга его любит бескорыстно сомневаться не приходилось. Ей от него была нужно только Его любовь. Это было видно воочию, она не ждала от него подарков, хотя цветы принимала с благодарностью. Она сама дарила Ему подарки, которые Ему приходилось прятать от жены. Дошло до того, что она хотела купить Ему новую машину. Дочь чиновника, не вылизавшего из-за границ, владела серьезным валютным счетом, а значит свободным доступом к магазинам «Березка», магазинам для иностранцев.

Ни машина, ни ее подарки Ему нужны не были, но и что-то делать было необходимо, надо было подумать, принимать решение, и Он пошел на обман возлюбленной. В ноябре ему полагался отпуск, и Он сказал Хельге, что уедет в санаторий на Кавказ. Им предстояла разлука почти на месяц. Хотя он и оставался в Москве.

Что Хельга готова бороться за него, он убедился недели через три. В дверь позвонили, Татьяна пошла открывать, и Он услышал знакомый голос, спрашивающий о Нем. Поспешил на встречу Хельге, прикрыл, входную дверь и врал, что до срока вернулся по семейным обстоятельствам, что позвонить ей просто не успел. Клялся, что как только утрясет проблемы, он будет в ее распоряжении. Девушка сделала вид, что ему поверила и ушла с миром, а Он сгорал от стыда за свою ложь. Но беду, возможную соперницу, наконец почувствовала и Татьяна.

Впервые за всю их супружескую жизнь в эту ночь, в постели инициативу проявляла она сама. Обычным для нее было соглашаться с инициативой мужа или отказывать ему. Теперь же она демонстрировала ему знание таких глубин секса, о которых он и не подозревал. Жена тогда заставила задуматься о разнообразии своих познаний, и навела на мысль, что ведет себя с Ним, как опытная в любви женщина. Любые желания отпали, и впервые за все эти годы Он долго не мог кончить.   

Где-то до марта Татьяна мучила его своей «любовью» пока не убедилась, что он совсем перестал реагировать на ее ласки. Он не скрывал, что  ее разлюбил, что думает уйти из семьи, что встречается с Хельгой. Только тогда Татьяна поняла, что его теряет. Что потеряла осознала, кода он ушел к любовнице почти на месяц.

А Хельга сделала последний шаг, который заставил его окончательно порвать с семьей, Она отдалась ему. Любовница действительно была девственницей и безумно хотела от него ребенка. С этого времени Татьяне рассчитывать уже было не на что. Он подал на развод и прямо сказал, что ночевать в одной постели с ней будет только ради сына, пока не отправят его на дачу к бабушке. Спали в одной постели не часто – папу продолжали «мучить» командировки, и эти редкие ночи Татьяна еще пыталась Его соблазнить, обещая родить ему еще сына. Она не могла себе даже представит, что Он уже трудиться над этим в постели с другой женщиной.

Развели их в конце мая. Его родители встретили это известие в штыки, тем более, когда он женился на Хельге через месяц. Ни его, ни ее родителей на свадьбу не пригласили. С тех пор новобрачные на даче родителей не появлялись. Татьяне и сыну он оставил все, кроме машины. О нарядах мужа, с тех пор, заботилась молодая жена, да и кров у Ольги был свой – большая комната в пустой, по сути, квартире. Бабка давно со своей внучкой жила как с соседкой, больше обращала внимания на свою собаку, чем на внучку. Ничего не изменилось и когда та привела в этот дом мужа. Основой их отношений стал полный нейтралитет. Она не задирала его с женой  – Он  был вежлив с ней. С родителями же жены Он познакомился только через месяц после свадьбы. Точнее только с тещей, приехавшей познакомиться с зятем поближе.

С отношениями в этой семье Он полностью разобрался позднее, но одно стало ясно очень скоро, тесть был явно «под каблуком» этой красивой женщины. Теща была лишь лет на десять с малым старше мужа своей дочери. И если бы зять был бабником, если бы не был полностью очарован своей женой, то пропустить такую женщину было бы невозможно. Хельга получила все физические достоинства матери, но одно врезалось в память ее зятя на всегда. Ирина имела высокую, стоячую даже в пятьдесят грудь, чьи огромные, как пальцы, соски не могла скрыть даже одежда.

Теща появилась в  Москве через месяц после их свадьбы и все сразу поставила на свои места. Поздравила новобрачных, с зятем была холодно вежлива, а дочь, уже на следующий день, заставила отчитаться по расходам со всех ее счетов. Он тогда поблагодарил небо, что не увлекся покупкой машин на деньги жены. Ему наглядно показали, кому эти деньги принадлежат. 

На чужие деньги Он никогда не рассчитывал. Зарплаты Управляющего  делами издательства хватало на безбедную жизнь семьи, а заработок Ольги целиком шел ей «на шпильки». Уходить из издательства никто не собирался, но жена сама перешла в спецотдел издательства, куда ее зазывали давно. Отдел был особым подразделением издательства, со времен еще Третьего Интернационала, имел собственную типографию, и теперь работал на ЦК КПСС. Издавал закрытую переводную литературу, часто с грифом «для служебного пользования» или «секретно».

Молодожены искусно скрывали свои отношения и тем более изменения в семейном положении. Об этом в издательстве никто не узнал еще много лет. Четыре года Он привозил жену на работу, высаживал в переулке, и сам появлялся в издательстве, только, когда был уверен, что она уже там. Но главным для него было то, что жена его любила по-настоящему, любила страстно, хотела ребенка. Не ответить на такое чувство было невозможно.

Нет это уже не была та безумная любовь, которая связала его когда-то с Татьяной. Нет, это скорее было чувство благодарности к юной женщине со сложной судьбой, которая сама его выбрала, выбрала бескорыстно, и любила беззаветно. Любила так, как Его еще ни любил никто в жизни. Хельга явно гордилась тем, что сохранила девственность до двадцати трех лет. Это было редкостью даже для советских нравов семидесятых. Тем более, что Ему приходилось сталкиваться с половой распущенностью молодежи не редко. Сотрудникам Управделами постоянно приходилось гонять школьников-подростков из ближайшей школы с заднего двора издательства. Условный забор и буйные заросли делали его излюбленным местом любовных свиданий в теплые периоды года даже днем.

Охрана в издательстве в советские годы отсутствовала – под охраной сигнализации были только помещения Спецотдела и бухгалтерии. О дворе и речи идти не могло, и    местные блюстители морали поняв, что за всем не углядишь, требовали очистить двор от растительности, но Он сам был против. Убрав густой кустарник, пришлось бы строить новый забор, прорехи в старом стали бы всем видны. А просить деньги на это, мотивируя тем, что школьники там занимаются любовью, было бы смешно. Тем более, что и кусты в школьном дворе надежно скрывали изъяны забора, с другой стороны. Дирекция школы похоже была солидарна с издательством в этом вопросе. Школьники не даром оставляли признаки любовных забав на территории издательства. Учителям туда вход был заказан.

Такой Его жизненный опыт сокращал количество девственниц среди выпускниц средней школы до минимума, но и его жена была предоставлена самой себе с ранней юности, и в общем не скрывала, что поклонников у нее было великое множество, но девственность она сохранила до замужества, что само собой было уже редкостью. Он был счастлив.

Красавица жена его любила, он занял заметное положение в Издательстве, и настроение не портило даже то, что его родня приняла молодую жену в штыки. Сложилась традиция, что Хельга встречалась с родней мужа только пару раз в год – на дни рождения его отца и матери. Впрочем, теплоты не было и в отношении Хельги с ее собственной родней, точнее с матерью и бабкой. Всех устраивал нейтралитет зятя в отношениях с женщинами, а с тестем отношения сложились вообще прекрасно, но в этой семье все решения принимала теща. Она была и инициатором того, что молодая семья обзавелась собственным жильем.

Поводом к этому послужила смерть бабули. Трехкомнатную квартиру разменяли на две. Одну, однокомнатную, для «молодых», у кольцевой дороги в районе Ясенева, а вторую двухкомнатную рядом со старой, не далеко от китайского посольства. Казалось все налаживается, но судьба по семейству Хельги нанесла очередной удар – скоропостижно скончался ее отец. Он знал, что были причины винить в этом тещу, но безусловным подтверждением этому стал его сон в ночь перед погребением тестя. Это был первый вещий сон, который он запомнил на всю жизнь.

Странный, яркий, короткий сон. Снилась крупная серая крыса, что-то с аппетитом пожирающая и голос ниоткуда: «У, крыса! Мужа сожрала». Проснулся сразу, понял о ком говорил голос, но, что все подтвердиться воочию, даже подумать не мог. Однако все подтвердилось в тот же день, через несколько часов.

Посторонних в траурном зале морга больницы не было, у семейства жены, приглашенных на похороны не оказалось, ну а с его родственниками теща не была даже знакома. Ждали, когда выкатят гроб с телом.  Назначенное время уже прошло и Ему пришлось идти узнавать причину задержки. Удивился какой-то суете вокруг тела тестя и смущению ответственного медика. Произошло то, чего как уверял врач, не было в этом морге   никогда. Крысы объели труп отца Хельги. Повреждения на теле закрыли одеждой, но на лице грим все скрыть ни мог. Ему пришлось признать, что гримеры сделали, что могли, и он дал приказ вывозить тело. Теща видела, что с лицом что-то произошло, но промолчала, и лишь только после погребения сказала дочери, что в больнице с трупом делали какие-то «опыты».

***

С тех пор его контакты с тещей сократились до минимума, да и он сам ушел из издательства. Ушел с повышением, на должность заместителя начальника крупнейшего банка Москвы. Ушла из издательства и Хельга. Она тогда явно гордилась мужем, но работу себе выбрала под окнами их дома – нянечкой в детском саду. Он удивлялся, почему умная молодая женщина не учиться, но пример матери, всю жизнь работавшей машинисткой, послужил примером и для дочери – блестяще владевшей машинописью. В то время они и не подозревали, что их родина катится к краху, как, в конце концов, и их брак.

Буквально, через три года Он лишился работы и попробовал себя финансовым директором в частном НПО. Был счастлив, что вовремя из него ушел, после  двух лет работы, не в чем себя не замарав. Наступали бандитские времена и через год гендиректора того НПО зарезали в собственном кабинете. Попытался поработать в другой фирме, но и там заправлял очередной бандит. И опять приходилось радоваться, что сгинул с его глаз без существенного ущерба для себя. Он не заметил, как годы такой борьбы подтачивают любовь жены к нему.

С работой было плохо и как-то само собой наладились отношения между Хельгой и его родственниками. Обрадовало, когда шурин помог жене с «прилично» работой – продавцом в фирменном магазине. Да и он сам нашел себе работу на годы вперед. Город начинал возрождение главного храма страны, и он обратился к руководству строительства с предложением которое обеспечило его работой на полтора десятка лет в будущем. Но тогда его будущее показалось Хельге туманным, за пять лет неурядиц в стране она устала от постоянного безденежья и в «прожекты» мужа не поверила.

Он так доверял жене, доказавшей свою верность за все эти годы, что не заметил в ней перемен, а ее соблазнила показная роскошь быстрых нуворишей тех лет. Легко добытая зелень долларов тогдашних жуликов, казалась эталоном работы деловых мужчин. Тем более, что они заглядывались на красивую женщину, и не только заглядывались, а, зажав в уголок, лапали подчиненную. Хуже всего было то, что это ей нравилось.

Он так был занят своим «Храмом», так Хельге верил, что обратил внимание на холодность жены в постели, но не забеспокоился даже тогда, когда она потребовала от него грубости в любовной игре. Он всегда был нежен, и грубо лапать, мять ее груди, кидать в постель и рвать ее белье ему даже в голову не приходило. Но именно это ей понравилось в других и понял Он свою ошибку только, когда она сказала, что от него уходит. Это была катастрофа – его предал человек, которому он верил беззаветно.

Удар принял как настоящий стоик, удар тем более сильный, потому что Хельга потребовала, чтобы Он убрался и из их квартиры. В одночасье он остался и без жены, и без жилья.  Удар принял спокойно решив, что это расплата за предательство своей первой семьи. Предательство вынужденное, предательство в котором его вина была не больше, чем вина Татьяны. Но вина все же была. Вина, которая его наконец покарала. 

Самым чудовищным во всем этом было то, что он потом в течении шести лет на что-то надеялся, поддерживая отношения с Хельгой. Все эти годы он был одинок, а бывшая жена держала его на крючке, хотя успела выйти замуж, и даже развестись.  Ее избранник оказался мелким жуликом и было большим счастьем, что обокрасть ее он не успел. Хельга играла в странную игру, назначала свидания, вела долгие разговоры, и в конце концов заявила, что хочет к нему вернуться. Все годы ожидания он надеялся на это, он ее ждал, у него не было женщин, он мечтал только о ней. У нее был шанс вернуть своего первого мужа, который страдал от одиночества, но она сама дала ему понять, что делает ему одолжение и – это было ошибкой. Он не забыл ее предательства и в друг понял, что любви к Хельге уже давно нет. К тому же дорогу ей перешла Ольга.

*** 

На Ольгу, его последнюю жену обратил внимание случайно, когда все, что Он планировал свершилось. Он добился устойчивого положения в деле, которое организовал много лет назад, стал организатором и руководителем одной из лучших служб в этом городе.  А она пришла на работу в его фирму, в подразделение, которое занималась мобильниками сотрудников - возилась и с его телефонным номером. Ольга, при случае, обратилась к нему с просьбой, помочь решить «смешную» домашнюю проблему, и Он ей помог, но даже тогда молодая привлекательная женщина его не заинтересовала. Как Он мог думать о девушке, которой годился в отцы. Он прекрасно понимал, что при их разнице в возрасте - больше чем в тридцать лет, это ничем хорошим закончиться не могло. С этой цепи он сорвался, где-то на новый 2002-й год. Девушка сама нажала спусковой крючок, она решила его поздравить с новым годом, и, между прочим, сказала:

- Я вас люблю…. - Тогда она просто пошутила и убежала из его кабинета, но «Я вас люблю» Он забыть не мог. Появилась надежда разорвать цепь бессмысленных отношений с Хельгой. Появилась возможность стать другом красивой женщины, а может быть и ее любовником когда-нибудь… 

Он не стал долго ждать, и однажды сам предложил отвести ее домой после работы, а она сразу согласилась. Служебную машину Он водил сам и их первое свидание состоялось в ней, и было оно для Него неожиданным во всех отношениях. Дорога ее домой в этот раз была долгой. Они не столько ехали, сколько стояли и разговаривали, а Он рассказывал о себе настолько откровенно, насколько это было возможно перед человеком, о котором практически ничего не знал.

Она явно поняла, чего Он хочет, и неожиданно ответила ему тем же, рассказала о себе, как ему казалось откровенно, многое. Оказалось, что она практически уже трижды была замужем. Первый гражданский   муж, чеченец, крутил, еще совсем девчонку, как хотел и сделал ей ребенка, правда ее мать увидела перед какой бездной стоит дочь, и уговорила ее сделать аборт. Аборт она сделала и горца оставила, но довольно быстро нашла себе нового любовника.

Молодой богатый турок показался удачным кандидатом в мужья. В его любви она не сомневалась и в постели позволяла ему все. В итоге забеременела еще раз, надеясь привязать красавца к себе, но и здесь ее ждало горькое разочарование. Узнав о будущем ребенке, любовник испарился бесследно. Позднее мать узнала через знакомых, что у турка, занимавшегося строительством в Москве 90-х, в Стамбуле была семья и дети. Жениться на христианке, даже готовой принять ислам он не собирался.

Впрочем, молодая красавица без мужского внимания не оставалась. Довольно скоро ее законным мужем стал богатый идиот, тронувшийся на религии - хохол с Запада Украины, вообразивший себя избранным. Экземпляр из тех, кто потом, в 14-ом заправлял на Майдане в Киеве, а сейчас, не исключено, освещает знамена Бандеровцам. Но тогда, с одной стороны, он давал ей возможность баловаться дорогими машинами, которыми торговал, а с другой, очевидно в отместку за чеченца, занимался ее «трудовым воспитанием». Заставлял ее своими руками ремонтировать огромную квартиру в старом доме, в центре города. Они обвенчались, и его духовник стал и ее духовником.

Священник - суровый человек учил «грешницу» уму разуму, но в определенный момент, когда муж перешел всякую грань допустимого, он прямо сказал ей, чтобы она бежала от такого супруга. После таких «мужей», родной отец относился к дочери, мягко говоря «критически», и на покой в родительском доме ей рассчитывать не приходилось.

Рассказ молодой женщины тронул до глубины души. Ему стало предельно ясно, что эта красивая женщина несчастна и одинока даже в родном доме. Он сам был одинок и рискнул предложить ей сделку - сойтись с ним. Он сразу не обещал богатства, но покой и уверенность в его верности гарантировал. О какой «любви» между людьми, с чудовищной разницей в тридцать лет, могла идти речь, но он искренне хотел этой женщине помочь, хоть на время, обрести покой.

Он не помнил, на какой по счету поездке «домой», он предложил ей поехать, к нему. Не помнил, поцеловались ли они впервые в постели или раньше. Не помнил, ночевала ли она в тот раз у него или Он ее отвез домой. Но в любом случае их любовные свидания стали практически ежедневными. Она освоилась в его квартирке и начала хозяйничать. Он понял, что эта юная женщина была готова жить с ним, а Он был готов освободить ее от гнета старых проблем и нравоучений отца.  Самоуверенный дурак, Он был уверен, что его положение в Храме заслужено незыблемо, что он мог обеспечить ей достойное будущее.

Уже в феврале он явился к ее родителям и сказал, что увозит их дочь к себе. Ее родители, по-видимому, знал какое положение Он занимал и не протестовал, хотя о свадьбе    тогда речи даже не шло, но официально первый раз, Он назвал ее женой пред своими родичами уже в начале марта, когда привез ее знакомиться с родителями на день рождения матери. Ольга с его матерью родились в один день. Его родня была в шоке. Старший сын, назвал женой женщину, которой свободно годился в отцы. Ну для него это новостью не было.   Почти также они встретили и вторую его жену, отношения с которой у родичей наладились только лет через десять после их свадьбы. Наладились, к сожалению, тогда, когда их брак уже катился к краху, о чем Он тогда, правда и не подозревал.

Точно так же Он поступил после их нежелания одобрить его брак и с Хельгой. Но теперь он назвал женой женщину, на которой жениться в то время и не собирался. Просто примерил на себя роль «Папика». Его поддержала только его двоюродная сестра, которая ему очень помогла, еще, когда он остался без крыши над головой, после развода с Хельгой. Сестра отдала ему свою свободную квартирку, в которую он и привел теперь Ольгу. Он увидел глаза женщины, которая была счастлива в этом убогом жилище, и был счастлив сам. В эти дни Он сам влюбился в эту женщину и забыл, что затевал «деловую сделку». Ольга искренне говорила о любви, и Он в ее любовь поверил. Он сам предложил ей вступить в брак.
 
А годом позже, его родная тетка, сестра отца, попала в беду с переломом шейки бедра, и на него, и на его жену легла основная забота о человеке, потерявшем возможность ходить. Это длилось больше года, и в его семье оценили поведение новой родственницы - безусловно признали ее. Тогда же, для него стала девизом их семьи клятва, которую она все время требовала от него повторять: «До ста пятидесяти вместе». И они, на самом деле, долгие годы были вместе. Он был счастливейшим человеком, но не долго. Он опять потерпел крах, как уже не раз бывало, в его судьбе - без всякой вины со своей стороны. 

В вышестоящей организации сменился руководитель. Пришел делец, которому на его месте был нужен безропотный марионетка, и   его пенсионный возраст стал поводом к смещению его с занимаемой должности. Четыре последующих года, пока его терпели в Храме, он смог обеспечивать ей жизнь гораздо более достойную, чем в первые годы после их свадьбы. Но главное он убедил ее заняться своей профессией, красный диплом которой пылился без дела все эти годы. Сделал все, чтобы ей помочь, купил компьютеры и автомобиль, которые на порядок облегчили ей работу, но то, что крах неизбежен, знал уже тогда. Хотя и верил в чудо, в «любовь, которой не бывает», и был благодарен ей за поддержку. По сути, у другой бы женщины был законный повод послать к черту безработного «пенсионера» сразу, уже тогда.

И, тем не менее, лет десять Ольга была не только женой - товарищем и помощником во всех их начинаниях. Они были вместе не только в постели, главное они были вместе в жизни.   Но участвовать в жизни семьи деньгами, работающий пенсионер уже не мог, и решил делать для семьи то, что, даже за деньги, не смог бы никто. Всю свою душу и деньги, которые накапливал за зиму, откладывая пенсию, Он вкладывал летом в загородное поместье жены на Волге. Все новые постройки, вся инженерия, все садовые затеи сделал Он один для нее, и строил грандиозные планы на будущее. Торопился осуществить их, вкалывая все эти годы каждым летом без отдыха, опасаясь не успеть. Он прекрасно понимал, что человеку, переступившему определенный жизненный порог, надо говорить небу спасибо, за каждый год дарованной жизни. И хотел оставить для нее как можно больше. Собственно, это его и погубило.

Теперь оказалось, что женщине, вставшей твердо на ноги в своем деле, это уже ни к чему.  Эта беда началась примерно пять лет назад, когда Он измотанный работой в одиночестве, погруженный в расчеты очередного строительного решения, не среагировал на ее попытку с ним помиловаться. Она обиделась и заявила: «Я больше тебя любить не буду». Она, конечно, была права, как любая женщина на тридцать лет моложе своего мужа. Но в свое оправдание Он мог сказать только одно, что так выматывался для нее, что сдуру решил, что она понимает, что строит Он только для нее!

А ей стало неинтересно проводить вечера с ним за «пенсионерскими» развлечениями, вроде книг, карт и бесед на разные темы. Ведь рядом    молодые веселые соседи орали песни, плясали и упивались «в сосиску» до самого утра следующего дня. Она начала спиваться. Союзников, чтобы урезонить жену у него не было – ее мать сама упивалась там же. Зато ее так полюбили молодые приятели, которым она, в пьяном угаре,  любила читать нравоучения наедине.  Их жены бесились от ревности, но он не верил, что она хоть раз изменила ему. Да и если бы переспала с кем ни будь это, наверное, было бы лучше. Он ее любил, но ревновать не мог – если женщина захотела другого значит, ей этого не додал Он.

Тогда же начался и их сексуальный крах. Летом друзья, зимой и весной подруги, наверное, добавили свою каплю яда в их отношения, и друзья стали куда интереснее старого мужа, а вместо его «ласковых рук и языка» в достижении оргазма, обыкновенный ручной душ в ванной был куда приятнее. Ее холодность удивила даже его тёщу, когда она во время очередного скандала, при матери упрекнула его в отсутствии секса. Он ответил, что никогда не принуждал женщин к сексу с собой, для него всегда было важно, чтобы инициатива исходила от женщины. И даже ее мать, всегда защищавшая дочь, встала на его сторону. Ну, а ему стало совсем тревожно по этому поводу года полтора назад.

Жена стала в постели совсем инертной, и кончилось это тем, что она прямо сказала ему, что мужчины ее «не интересуют». Более того предложила нанять ему проститутку, так как она решила изменить свою жизнь. Так что секса с женщиной Он не имел уже гораздо больше года, зато скандалов на любую тему, за первые полгода получил больше, чем за всю их семейную жизнь до этого. Правда в то, что в чем-то был виноват и сам, Он не хотел верить. Не хотел верить и в то, что она решила разрушить семью, и пытался объясниться, оправдаться, но этим только подливал масла в огонь. Тем более, что опять пришло лето и на него посыпались очередные претензии.  Да и постоянные пьянки с соседями по пятницам или субботам, настроения не улучшали, а любой разговор между ними кончался нравоучениями, что Он не соответствует ее современным взглядам на жизнь. В конце концов ему это надоело, и Он, не дождавшись окончания очередного отпуска, уехал с дачи в Москву, оставив ее решать свои проблемы, как ей вздумается.

В это время произошло событие, которое принципиально изменило ситуацию, и, если бы это произошло раньше, возможно, спасло бы семью. Ольга поругалась с соседкой, которая была главной заводилой пьянок, и как следствие, она объявила, что   бросает пить. Он не мог не обрадоваться. Возникла надежда, на возврат отношений, но иллюзии исчезли быстро. С дачи она домой не вернулась, а поехала жить к матери.

Он попытался объясниться, но перед ним уже была женщина, которая его не любила. Упреком стало даже то, что за все эти годы он не настоял на рождении ребенка. Этого Ольга раньше откровенно опасалась, и Он ее понимал – мужчина его возраста мог уйти из жизни в любой момент и ей грозила судьба одинокой женщины с ребенком. Он не учитывал, что у нее могут появиться поклонники, мечтавшие заиметь ребенка, от «такой красивой женщины», а сами эти поклонники были куда интереснее ее мужа «пенсионера».

Их разрыв дал ей повод открыто жить с молодым любовником. Впрочем, любовник оказался очередным проходимцем, которому были нужны ее деньги, и ее тело для любовных забав. С любовником, которому Ольга позволила делать с ней в постели то, что старому мужу было запрещено. Любовника она бросила и даже к мужу вернулась – на месяц. На большее ее не хватило. Любви у нее к мужу не было – была лишь деловая сделка со старым «папиком». Теперь она ушла окончательно, правда очень скоро стало ясно и то, что в друзьях его сохранить планировали, не спрашивая, а нужно ли ему это.

Умная женщина оказалась не способна на настоящую дружбу, не желала сохранить семью. Он бы молча, сносил ее регулярный «бурный» отдых, где угодно - хоть в Турции, хоть на Гавайях, лишь бы     семья сохранялась пусть и в таком виде.  Он ведь был уверен, что, когда ни будь   домашнее тепло опять станет для нее ценным. Но Ольгу устраивало то, что Он уже проходил с Хельгой, и что повторять он не хотел бы не при каких обстоятельствах. Тем более, что от Ольги теперь ему ничего было ненужно – да, и если бы какая-то нужда возникла, Он от нее не принял бы ничего.

Вещий сон подвел итог и этого брака - глотать гвозди, тем более ржавые гвозди, он больше не собирался! Но пятнадцать лет своей жизни Он жил только интересами женщины, которая одарила его своей любовью, и, по сути, был виновен только в том, что забыл про заключенную сделку.  Поверил в нерушимость клятвы – «До гроба вместе». Этот чудак всю жизнь не хотел брать чужого, даже когда это стало нормой почти для всех. Он всегда стремился быть верным слову, данному кому-то - тем более Жене, когда они заключали их союз. Ей бы стоило помнить об этом, и Он на все бы согласился, чтобы сохранить семью.

Человек, глотавший во сне гвозди, не мог даже и предположить, что бездушная машина в это время заносит его в списки привлекших внимание Демонов.


Глава III.

Проснулась, когда на улице было уже темно. Хотя портьеры окна не закрывали, ни уличные фонари, ни окна соседних домов в ее окно не светили, а любимое черное шелковое белье на постели, да и весь интерьер спальни, света не прибавляли. По сути, призрачный свет давали только вечно тлеющие угли в камине. Первой мыслью было: «Утро или ночь?» - Лениво хлопнула в ладоши, зажигая   свет. Бронзовые часы на каминной доске показывали семь. Промелькнуло: «Вряд ли чтобы проспала сутки». – Щелкнула пальцами включая телевизор.

На экране шли обычные вечерние программы и маячила цифра девятнадцать с минутами – вечер только наступил, и вся ночь была впереди.  Офис на кручах башен Сити молчал, и значит было можно развлечься. Спала всегда голой, и ванну уже наполняла теплая вода с ароматными маслами. Надо было только переступить через разбросанную по полу одежду и защитить от воды непокорную копну черных волос – долго сушить голову перед выходом на мороз не хотела.

Ароматная теплая вода расслабляла, погружала в негу, будила сладострастие. Руки начали ласкать тело, обещая, подгоняя мгновения приближающегося полета. Пришла в себя только погрузившись в экстазе в воду с головой. С какой-то грустью подумала, что с мужчиной не спала уже много лет, а всегда готовые к соитию демоны, безусловно опытные в самом изысканном разврате, были, по сути, зависимыми от нее профессионалами. Да и их ледяное семя в конце, заставляло ее содрогаться каждый раз. Благо, она всегда сама могла решить достоин ли ее партнер того, чтобы она зачала от него. За все эти сотни лет детей у нее не было, эту «работу» она оставляла своим клонам.

Из ванны вышла, уже твердо зная где проведет вечер, и поэтому готовилась как будто собиралась совратить монаха, хотя точно знала, что сегодня секса не будет. Сегодня она хотела привлекать внимание, дразнить, увлекать за собой, разбивать сердца. По сути, мстить за то, чего была лишена всю свою жизнь.

Маленькое, сильно декольтированное черное платье едва прикрывало половину    бедра стройных ног, затянутых в лайкру черных чулок. Она могла позволить себе короткую одежду – дочери Лилит и падшего серафима хвостов не имели, как отродье мелких демонов. Были прекрасны, как их мать и получили не малую толику могущества отца. Челка на лоб и прямые, воронова крыла, волосы, упавшие на высокую грудь, подчеркивали прелесть совершенного лица и бездну огромных темных глаз. А на длинной шее, и затянутых до локтей черными перчатками руках, почти зловеще, горели, обрамленные созвездием алмазов, кровавые рубины, вторившие цвету помады ее губ. Младшая из дочерей Самаеля была его любимицей. Она первая унаследовала черноту волос и крыльев отца,  опаленных гневом Всевышнего, во время паденья на Землю. Старшие сестры, как и их мать, чаще всего, рождались голубоглазыми и рыжими. Случались даже блондинки всех оттенков – Лилья была последней дочерью Лилит и Самаэля, но первой темноволосой и черноглазой, истинной чертовкой.

Привычно прокрутившись перед зеркалом, на носках вечерних туфель облачилась в соболью шубу до пят и решительно шагнула в бездну зазеркалья. Знакомый бес-портье ловко подхватил, сброшенную с ее плеч шубу, прямо у зеркала, и Лилья уверенно вступила в просторный зал ресторана.

Это было одно из заведений Холдинга, официально принадлежавшее все тому же дяде Вилли. И, само собой, одним из мест, где наверняка можно было встретить знакомые лица, совращавшие кого-то из смертных. Направилась прямо к бару, где Фима в эти часы обычно развлекался, готовя для избранных изысканные зелья по их вкусу, или по поводу. Дьявол, прекрасно знавший ее предпочтения, уже приготовил любимое питье, и, склонившись через стойку, прошептал традиционное:

- Вы сегодня особенно обворожительны…

В ответ только улыбнулась, поблагодарив за комплимент легким кивком головы. На табурет у стойки села намеренно так, чтобы узкая юбка, почти до неприличия, обнажила ноги, а рискованное декольте выставило на показ высокую грудь. Потягивая коктейль, искоса наблюдала, как ее чертовки берут мастер класс у своей начальницы – ведь самцы всех родов и мастей в эти мгновения забыли о своих спутницах.

К сожалению, это удовольствие длилось недолго - ожил смартфон. Юна сообщила, что машина программу закончила и можно было посмотреть результаты. Переодеваться было некогда, хотя теперь и в офисе, все наличные сотрудники Холдинга, получали редкую возможность увидеть непреступного заместителя генерального директора в подлинном обличии чертовки-искусительницы.  Но пока еще предстояло покинуть ресторан под жадными взглядами распаленных самцов. Пришлось неспешно продефилировать через зал к гардеробной, где Бес с шубой уже ждал у зеркала, зная, что лилим опять уйдет через него.

***

Да, в обличии лилим, Лилью помнили, пожалуй, только самые старые сотрудники Холдинга, но сегодня был особый случай - и она пренебрегла своим дресс-кодом.  Слух о ее преображении очевидно прокатился по всем его этажам фирмы, и все новые лица заглядывали в щель приоткрытой двери ее кабинета. Хозяйке кабинета было не до них. Очки-смартфоны, и руки, что-то перебиравшие в воздухе, явно не вязались с коротким платьем, почти обнажившим высокую грудь и совершенные ноги, а рубины и бриллианты на этих руках и шее были совсем не уместны в деловой обстановке. Правда дежурившие молодые демоницы имели редкую возможность понять, почему эта лилим была их начальницей.

Наконец Лилья свои манипуляции закончила, сняла очки и села в кресло у стола. Гул меди позвал Юну:

- Юна. Благодарю за работу. Срочно оповести директоров Холдинга об общем сборе начальников главков. Буду ждать в зале совещаний. 

Зал совещаний директоров Холдинга был абсолютно закрытым местом для всех кроме его директоров. Попасть сложнее, чем в него, можно было только в приемную Хозяина. Двери в зал совещаний открывались лишь перед избранными, и открыть их непосвященному не помог бы даже динамит. Перед Лильей они открывались покорно. Этот зал был похож на ее кабинет, да и на все кабинеты управляющих главками. Кроме огромного, стеклянного, круглого    стола, и кресел вокруг него, в нем практически ничего не было.  Лишь круг мониторов на столе и их ряды на стенах, да пилон черного мрамора, украшенный символом Холдинга – красной пентаграммой, с вписанным в нее человеком.  Никаких штор на окнах не полагалось, и дьяволица, сложа руки под грудью, спокойно встала перед стеклом окна, в очередной раз, любуясь городом.  Конечно, ее изображения в таком обличии взорвали бы интернет и многие другие издания, но для папарацци и даже профессиональных шпионов окна и стены это зала были непроницаемы.  Точнее, снаружи, им был бы виден вечно пустой зал, в котором даже пентаграмма на стене не просматривалась бы.

Ожидание было не долгим, первым в зале появился дядя Вилли, и даже замер в дверях, увидев племянницу. Откровенно вызывающее платье, закрывавшее плечи, но с глубоким декольте на груди и соблазнительным вырезом на спине, оканчивавшемся далеко ниже талии, заставило его остановиться. Ну, а благодаря короткой юбке, стройные ноги, которые казались еще длиннее из-за высоких каблуков туфель, принудили даже его почувствовать желание – в таком облике племянницу он не помнил. Давно привык к ее деловому костюму, принципиально скрывавшему красоту этой дьяволицы, да и дома, даже нагая, она при нем предпочитала длинный, в пол, халат. На резонный вопрос:

- Лил, ты решила нас сегодня совратить? – Холодно парировала:

- Бессмысленно совращать тех, кто совратил целый мир!  Надо решать, что делать с тем, что я нашла по праведникам.

Вельзевул спорить не стал, ему хорошо был знаком нрав племянницы.  Генеральный директор сел на свое место во главе стола, и, лишь злорадно усмехаясь, следил за выражением лиц прибывавших директоров. Лилья садиться не спешила и оставалась у окна пока все не собрались, так что первым, что видели входившие в зал, была она.   Удивить старых демонов – руководителей управлений, красотой дьяволиц ее ведомства было сложно. Но здесь был особый случай, красота руководителя «Управления по совращению» была нормой, и к деловым нарядам этой лилим все давно привыкли. Однако теперь они видели чудовищно красивую женщину.

Вилли сидел к ней спиной, но она видела реакцию входивших в зал бесов, и понимала, как в душе дядя насмехается над ними. Окончательно поняла, как жестоко издевается над самцами только, когда все сели на свои места. Ей приходилось вести совещание, и садиться она не собиралась. Да и если бы села, ничего изменить было бы нельзя. Под прозрачное стекло столешницы соблазнительные ноги скрыть было невозможно, да и предельно оголенная грудь была выставлена на показ. Глаза, вожделеющие ее, чувствовала все совещание, и временами проклинала себя за то, что не потратила время на переодевание. Впрочем, от ее сообщения зависело слишком многое, и она, встав перед столом, начала:

- Господа благодарю, что почтили это собрание своим присутствием. Его Величество четко обрисовал перспективы, которые нам грозят, если мы общими усилиями не сможем изменить положение. Изменение концепции праведника там «наверху» принципиально меняет подходы к текущей работе, как в наших ведомствах, так и у них. Нам придется пересматривать дела, отправленных в Ад грешников. Белокрылым - дела святых   и праведников, не говоря уже об ожидающих в чистилище.

Основа святости – «Страх божий» развенчана окончательно. Выполнение заповедей из страха перед наказанием, наконец приравнено к корысти, а особо рьяное к корысти, возведенной в степень гордыни.  Наши теоретики давно указывали на ущербность этого положения, взятого за основу почти во всех основных религиях на Земле. Белокрылые и их адепты в храмах должны говорить о любви, а стали пугать страхом. Это могло быть простительно при зарождении христианства и ислама, но оставаться каноном в течение тысячи лет не могло никак.

Страх не способен вызвать подлинную любовь. Страх может согнать «стадо» в храм, но не может создать истинного праведника. Страх корыстен по своей сути - бескорыстна только искренняя любовь. И не принципиально к человеку ли, или к родине, тем более к Всевышнему. Искренне любящий, даже не идущий в храм, праведник уже по тому, что в его сердце есть бескорыстная любовь. Белокрылым стоит вспомнить то, что они давно забыли – «Бог есть любовь».

Я выполнила распоряжение Их Величества, и создала поисковую систему, которую опробовала по своему ведомству. Результаты удовлетворительные, задав параметры по своим структурам, заметно ускорите работы в своих управлениях. Программа выложена для вашего доступа на сервер. Промежуточный итог работы по моему управлению можете посмотреть. Это предварительный результат по нашему контингенту.

Всем им далеко до Доктора Фауста, но и концепция «на верху» изменилась принципиально – нам теперь неважно сумеем ли мы праведника совратить, важнее сумеет ли он перед нами устоять. И как следствие – мальчишки до пятидесяти для моих становятся объектом внимания только при коротких сроках их жизни.

Критический срок семьдесят, здесь каждый год может быть последним из-за такого количества совпадающих факторов как внешних, так и внутренних, что точно определить сроки, когда душа покинет тело сложно.  Хотя стоит признать, что и шансов остаться праведником до конца у них больше. 

Впрочем, это только начальная проверка моей концепции и моей программы. Очевидно, по всем этим параметрам надо проверять всех почивших этой страны, для начала за прошедший век.   Это был век страшных войн, репрессий, и катастроф, которые она пережила. За всем этим десятки миллионов погибших. Молодых погибших, часто детей – среди них уверен будут и истинные праведники, а возможно, и святые.  Ну это о перспективах.
Теперь кажется все!.. Вопросы? - В зале повисла тишина. Опять почувствовала, как похотливые глаза ее раздевают, но вопросов не было. И на помощь пришел дядя, наконец взявший бразды правления на себя, и жестом пригласивший ее сесть:

- Мы вас благодарим Лилья Самойловна за сообщение и проделанную работу. Господа, время не терпит. Срочно вызывайте своих специалистов. «Управление по делам Праведников» пока всех опередило.

***

После вчерашнего полуночного сборища директоров Холдинга, спала в комнате отдыха собственного кабинета. Сон был не долгий, но к рассвету проснулась отдохнувшей, а главное готовой к работе. В гардеробной, деловой одежды, на все случаи, хватало, и когда вышла в кабинет, вечерний наряд сменил строгий деловой костюм. От вчерашней роскоши остался только крупный рубин на безымянном пальце правой руки – подарок Люцифера, который с руки снимала редко.

Дежурные лилим хорошо знали привычки своей начальницы, и она не успела еще подойти к своему столу, как на нем появился серебряный поднос с привычным завтраком. И хотя экспрессо любила горячим, чашку и круассан взяла в руки только, когда все возможные кандидаты, интересовавшие ее были еще раз обработаны по заданному ей алгоритму.  Результат лишний раз показал до какой степени отец был прав. Этот мир стремительно катился во вселенскую бездну. Даже в этой, патриархальной, относительно благополучной стране, из полутораста миллионов населения, безусловно порядочными    оказались только около семидесяти тысяч мужчин старше пятидесяти лет.

Со всеми ими предстояла еще долгая работа, но ее интересовали те, кто переступил рубеж, после которого остаться кандидатом в праведники была наибольшая вероятность. Это были старики, переступившие семидесятилетний порог. Не удивилась, что таких было не много после шестидесяти, и тем более не удивилась, когда претендентов на роль праведника оказалось меньше полутора десятков   человек после семидесяти. Таких оказалось тринадцать, и вся чертова дюжина кандидатов была выведена на экраны мониторов ее кабинета.

Теперь ей было важно распределить их по отделам своего управления.  В случае даже не полной удачи, на счет управления уже теперь должно было прийти не менее миллиона зачетных душ.  Отец остался бы доволен.

Эти тринадцать кандидатур переступили порог в семьдесят, и двенадцать из них по всем данным в праведники годились. Больше половины - супруги, прожившие всю жизнь с одной женщиной. Многодетные отцы, деды и уже прадеды – главы целых кланов, отдавшие своим семьям все чем обладали.  Другая часть - люди одинокие, посвятившие свою жизнь одной идее безраздельно: Изобретатель - неудачник. Художник - недоучка, мечтающий превзойти Леонардо. Ученый, пытающийся доказать недоказуемое и пара аскетов; монах, оставивший монастырь, и уфолог, которому не посчастливилось увидеть ангела. И лишь один из них, по непонятной причине, затесался в сонм этих праведников. 

Троеженец и прелюбодей, затесавшийся среди праведников, был явной ошибкой. Вначале заподозрила сбой программы и повторила запрос, выбросив его из рассмотрения, но программа думала не слишком долго, и упрямо вернула его в кандидаты. Заниматься этим сбоем времени не было и этот «курьез» оставила «на потом». Необходимо было срочно назначить персональных кураторов к каждому из этой дюжины. Но здесь неверный выбор грозил особенно крупным провалом, и подбирать исполнительниц она не доверила никому.

Праведники и тем более святые были особой категорией «клиентов» ее управления.  Уже изначально грех прелюбодеяния был основным направлением деятельности лилим, ну а праведники, совершившие прелюбодеяние почетным призом для совративших их чертовок. Такая удача была верным залогом для продвижения по иерархической лестнице. Совратить праведника, а тем более святого, всегда было величайшим достижением, цену которому теперь повысили многократно, но теперь перед ними задача была сложнее. Надо было провести праведника через искушение по той тонкой грани, которая отделяла праведность от греха, и не дать ему с нее сорваться. То есть ее лилим предстояло остановиться именно там, где они привыкли одерживать победу – отказаться от нее. Подтверждать праведность объектов внимания для ее чертовок было внове, и поэтому сразу решила, что отдаст их своим самым опытным демонессам. 

Начальники департаментов ее главка недаром именовались главными секретарями. Все они были ее заместителями и поочередно замещали Лилью в ее отсутствие. Впрочем, поочередно ее замещали и их заместительницы – главные специалисты. Это было традицией, установленной еще тогда, когда царевна Зоя начала свой путь на север. В свите ее фаворитки княжны Лильи было двенадцать юных красавиц, сводивших мужчин с ума с первого же взгляда.

Все они носили имена древних языческих богинь, были светловолосы, с глазами морской волны или небесной голубизны, и необычайно красивы. Все были старшими сестрами Лильи, все, в отличие от нее, очень быстро стали женами отпрысков первых родов государства, и все одарили своих мужей многочисленным потомством. Единственное, что печалило их мужей, было то, что в семьях рождались только девочки – прекрасные девочки.

Бессмертные лилим обладали способностью, недоступной смертным женщинам, самим решать быть или не быть у нее ребенку, но это обязательно была девочка. По сути, они были суррогатными матерями, которые от рождения копировали в себе клетки матери Лилит и семя отца Самаеля. Так что каждая лилим рожала собственную сестру, а семя мужчины было нужно лишь для того, чтобы инициировать семя Отца к оплодотворению клетки матери, но без собственного желания лилим   это произойти не могло.  Традицией было и то, что персонал таких департаментов составляли дочери начальницы департамента или ее заместительниц.

Персонал Холдинга рос в соответствии с ростом населения страны. Все лилим российского холдинга, кроме их начальницы, были замужними женщинами, постоянно изменявшими своим мужьям. Подтолкнуть безгрешного на прелюбодеяние было их работой, и все любовники, переспавшие с ними, мечтали сделать их своей женой. Поэтому молодые лилим, получившие опыт в последние полтора века, когда разводы стали нормой, мужей меняли часто. Ну а ветераны предпочитали менять любовников.

Хотя, как правило, и мужей и любовников редко бывало по одному. Дело в том, что лилим обладали искусством создавать своих биологических двойников - клонов, которых, при необходимости, отличить от оригинала могли только демоны или ангелы. Двойники становились женами с характерами, который им предписывала хозяйка, и, по сути, были нежитью - безропотными слугами своих создательниц. Они старели и болели, как настоящие женщины, однако в быту, и в постели они были прекрасными женами, и не заменимыми помощницами своим повелительницам, так как могли рожать и мальчиков, а главное их дети уже не были отпрысками Самаеля и Лилит – они были смертными, хотя и с задатками демонов.

Их хозяйка занимала место своего клона только тогда, когда надо было совратить очередного прелюбодея, или приходило желание родить очередную дочь. Собственно, только на это время лилим приходилось преображаться с учетом возраста своего двойника. В своем кругу они могли быть юны и прекрасны. Впрочем, многие давно поняли, что тридцатилетняя красавица сулит мужчине куда большее, чем способна одарить его юная дева.

Впрочем, так или иначе, и им приходилось менять мужей, отдавая приказ своему двойнику умереть. Оставаться молодыми после определенного возраста для смертных было невозможно, даже если обладаешь способностью надевать личину пятидесятилетней женщины.  Приходилось   исчезать из жизни очередного мужчины, вновь возрождаясь в образе юной непорочной девы, где-то вдалеке от старого мужа. Ну, а оставленные мужья, и любовники до конца своих дней оставались носителями заразы, которой их наградили бывшие жены или любовницы – в любой мало-мальски интересной женщине они видели возможную любовницу, продолжая преумножать свои грехи.

***

Рассматривать кандидатов начала с патриархов семейств. Четверо были отставными военными, уволенными из нищей армии без пенсии в те лихие годы, когда дорвавшиеся до власти уроды мечтали растащить огромную страну на собственные удельные княжества. Пятидесятилетним мужикам, гордившимся своими офицерскими званиями и боевыми наградами, «указали на дверь», сказали, что армия не нужна. Сказали, что их корабли, танки и самолеты порежут на иголки, чтобы угодить новоявленным «друзьям», в которых превратились вчерашние заклятые враги.

Для людей, привыкших гордиться своей страной, это был жестокий удар. Многие из их друзей, опустили руки спиваясь, глядя на то во что превращается их Родина. Кто-то попытался влиться в ряды тех разношерстных банд, которые на свой манер грабили страну, но большинство стали спасать то, что еще спасти было возможно – свои семьи.  Трудиться пришлось без отдыха не только выводя в этот жестокий мир младших детей, но и помогая своим старшим обзаводиться семьями и растить внуков. Все они нашли опору в своих женах – бывшие генеральши и полковничихи, прожившие десятки лет под крылом своих мужей, раньше их познакомились с законами нового миропорядка в своей стране, и стали искать пути выживания своих семей еще тогда, когда их мужья не хотели верить в предательство их Командиров.   

Судьба двух штатских - инженера и чиновника, не умевших воровать и брать взятки, была похожей.  За два с лишним десятка лет эти люди нашли свое место в новой стране. Вырастили уже внуков, и нянчили правнуков, правда у четверых из этой шестерки кандидатов жены этот мир уже покинули.

Собственно, план работы с вдовцами был наиболее ясен. Шестерым лилим предстояло стать «женами» стариков, которые на это и не надеялись. Положить им в постель свои клоны, которые были обязаны провести своих мужей, минуя все соблазны, до их естественной черты. В том, что так и будет причин сомневаться не было. Зрелые, обеспеченные    красавицы были «даром божьим» для патриархов и их детей, гарантировали им яркую жизнь на весь остаток их лет и даже зримую протекцию для членов их семейства. Брачный контракт прямо бы гарантировал отпрыскам мужа, что мачеха ни на что, из принадлежащего ему, претендовать не будет, ни при каких условиях. Более того молодое поколение неминуемо оценило бы и то, что новая «Гранд маман» была куда более «продвинута», чем их собственные родители.

Брачный контракт со всеми мужьями становился важной деталью, стержнем всей операции. Это идея пришла в голову Лильи не случайно. Еще, когда она писала программы поисков кандидатов, требование Отца, обязательно иметь документы, подтверждающие вербовку клиента, сильно смущало. Отец оставался консерватором и мало доверял даже «Вечности» тем более не верил в современные аудио и видео материалы, как в доказательство, вполне резонно считая, что их не сложно подделать, особенно зная таланты собственной команды. Документ, подписанный сторонами договора, оказывался более защищенным. Бумаги из дьявольской канцелярии подделать было невозможно, но стандартный договор, принятый в Аду, о продаже души здесь был нелеп – душу не покупали, душу спасали. А любой контракт, прошедший адские канцелярии, был заверен такими «Нотариусами», чьи подписи и печати ценились и в Раю.
 
Необходимость брачного контракта, в планируемых операциях, была очевидна – молодые отпрыски семьи не могли спокойно принять женитьбу старика на женщине, которая годилась им в сестры, или даже в дочери. Главным доказательством бескорыстия их мачехи становился документ, гарантирующий им беспрепятственное получение всего наследства отца, даже в том случае если часть нового имущества он получал в браке благодаря жене.   

Такой документ, демонстрировал бескорыстие невесты, и лишал основания все возможные домыслы в отношении нее.  Жена не настаивала, но сразу давала понять мужу, что будет не против если он отпишет все свое имущество детям или внукам сразу после их свадьбы.  Ее прекрасная квартира в городе и загородный дом, или даже дома в разных частях страны, делали очевидным, где «молодому» семейству придется обосноваться.  Ну, а то, в каких канцеляриях этот документ будет учтен, наследникам знать не полагалось.

***

С тремя другими патриархами было сложнее. У них жены были значительно моложе. Моложе и амбициознее. В юности они были очень привлекательны и стать женщинами им помогли сотрудники дядюшки Вилли – его совратители, сладострастники инкубы.  Так, что свои души они погубили давно, совратили и вышли замуж за уже состоявши мужчин и теперь явно жалели, что те не оправдали их надежд, отказавшись в удобный момент переступить черту элементарной чести и порядочности.  К счастью для этого дела, они уже были грешницами, конец которых был неминуемо предопределён. Они не раз разбивали семьи до этого брака, да и в браке изменяли мужу, не оправдавшему их надежд.

Здесь сценарий был индивидуален в каждом отдельном случае. Кроме своих лилим приходилось привлекать и инкубов дяди Вилли, напомнившим женщинам страсть любовных утех их юности.   Лилим должны были стать подругами жен этих праведников, которым «правильность» мужей уже порядком надоела.  Начавшая стариться женщина вдруг находила подругу-специалиста по всем вопросам женской красоты и здоровья. Буквально за месяцы она приводила свою фигуру и лицо к идеалу, и понимала, что на нее начинают заглядываться юнцы. К тому же   близкая подруга сводила инкуба, в обличии состоятельного прожигателя жизни со скучающей женщиной, и первая же их любовная связь делала   ту полностью зависимой от доставшегося ей красавца.

Ну, а сердобольная подруга была способна быстро залечить душевные и плотские раны брошенного мужа.  Да и уход матери к молодому любовнику происходил на глазах детей, так что молодой мачехе поставить в вину было нечего. К тому же она была гораздо богаче их отца и на его наследство не претендовала.   Все очень быстро захотели бы подружиться с отцовским «счастьем».

С остальными предстояла более сложная работа.  Проще всего, казалось, решить вопрос с Художником. Он все время считал, что его беда заключается в том, что он не может найти достойную модель для своих картин. Модель, которая обладала бы   всеми достоинствами женщин на портретах Леонардо и одновременно была бы его музой, как Гала у Сальвадора Дали. В жизни такую женщину он найти не смог. Нищий художник не привлекал надолго молодых и амбициозных даже в молодости, а к старости и вообще женщин моложе пятидесяти.

Но как раз Лилья ему такую модель могла дать. Тридцатилетняя богатая красавица, нашедшая его картины на очередном развале, могла стать не только его музой, она должна была стать его спутницей в жизни, его главной моделью. И не просто провести его по жизни, а, наконец, раскрыть его талант. Дать ему время и возможности проявить себя, создать ему имя и популярность.  Сделать его картины не просто желанными для частных коллекционеров, сделать их национальным достоянием. Все это было возможно, так как подобные сценарии с разными творцами разыгрывались не раз на протяжении многих столетий. Кстати Лилья с Леонардо была близко знакома – не раз позировала ему во Флоренции для одной из его первых мадонн, незадолго до своего отъезда в столицу этой северной страны.

Впрочем, подобная схема решения вопроса подходила и для Изобретателя, и для Ученого, и даже для Уфолога. Для них, богатый спонсор и красивая женщина, без претензий в придачу, была бы счастливым завершением всех их мытарств. Большой проблемой не был и разуверившийся монах – «святая», явившаяся ему, помогла бы увериться в боге снова и наставить на путь истинный даже не соблазняя. К тому же делать из него святого не собирались, а праведник, в искреннем неведении, женившийся на клоне лилим, прямого греха не совершал, но обретал в ней бесценную опору во всех начинаниях.

Когда общая картина сложилась привычно ударила в свой гонг.  И не дожидаясь пока дежурный секретарь материализуется в кабинете, приказала:

- Лето, срочный сбор всех секретарей департаментов и их заместительниц. Жду здесь через четверть часа. Свободна до совещания.

Имела четверть часа покоя, и неминуемо вспомнила о прелюбодее, которого упорно навязывала машина. В конце концов это ее заинтересовало, и она решила разобраться в причине сбоя. На первый взгляд этот человек в праведники никак не годился – трижды женатый; первую жену с сыном бросил он, две другие бросили его. К тому же, каждая из жен была значительно моложе предыдущей. Последняя жена была моложе его на тридцать с лишним лет. На первый взгляд типичный бабник, но с первой женой он прожил одиннадцать лет, со второй тринадцать, а с последней шестнадцать - в общей сложности сорок лет жизни. И:

Всю свою семейную жизнь был верен своим женам!

Женщин на стороне после первой женитьбы у него никогда не было!!

Да и первую, и единственную его любовницу он конечно соблазнил, но тридцатилетнюю с лишним женщину, бывшую замужем уже во второй раз, соблазнил двадцатипятилетний девственник, женщин до нее не знавший. Так что и здесь был вопрос – женщина явно мечтала об этом. Уже это было так необыкновенно, что она решила заняться этим персонажем всерьез, но приходилось отвлечься - руководительницы департаментов уже собрались в ее кабинете.

Совещание начала с короткого приветствия:

- Рада всех видеть в блеске вашей красоты.  В том, что нам предстоит, она понадобиться обязательно.  Итак, начнем! С результатом моего поиска все ознакомились? - Ответа не ждала, и вопрос был формальным. Она прекрасно знала, что они получили сведения раньше всех, и ни ознакомиться с объектами предстоящей работы не могли. Поэтому сразу продолжила. - Вопросы есть?  - По традиции первой начала Тела – самая старшая по возрасту из всех руководителей департаментов:

- Обычные праведники. Соблазнить будет труднее из-за их возраста, но только святые могли устоять перед чарами наших чертовок. - Лилья грустно усмехнулась:

- Простите, что сразу не сообщила главного. Наверняка слышали, что директоров Холдинга   позавчера собирал Хозяин. Он принес тревожную информацию и все, что вы сейчас услышите за эту дверь выйти не должно. Он… - палец, устремленный    в верх, ясно говорил о ком идет речь, - … крайне недоволен тем, что твориться на Земле. Нашими стараниями этот мир катится в бездну, и Он всерьез задумался о конце этого Света на Земле. – Всегда восторженная Вика не удержалась:

- Так значит победа. Мы победили! Наступит наше царство. – Лилья одним жестом заставила ее замолчать:

- Не наступит! Будет Страшный Суд. Землю превратят в очередной филиал Вселенского Ада, а нам отведут роль его обслуги на веки вечные. Наши белокрылые родственники потеряли Его доверие, но они свои, и их Он найдет куда пристроить. А мы останемся в этом Аду если не сумеем нашу Землю спасти.

Да мы будем его хозяевами! Да с миллиардами подневольных грешников, но в Аду. Этой голубой планеты с ее зеленью лесов и золотом степей, с плеском ручьев, и шелестом волн океана уже не будет – будет сплошная Гиена Огненная, где даже гнилые болота кругов ее Ада покажутся курортом.  Ну, а ваша красота уже никому не понадобиться.

Лилья замолчала. Не находили слов и ее подчиненные только теперь осознавшие, во что предстоит превратиться этой планете, и молчавшие, пытаясь осознать грандиозность угрозы, встававшей перед ними. Дьяволицы-лилим, жестокие стервы по рождению, по своей природе не могли существовать без красоты окружающего их мира. Их главным оружием, источником их власти была красота, и они не могли существовать без красоты вокруг себя.

Молчанье затянулось.  Ее красавицы только теперь начинали понимать, чем все это грозит лично для них, для их дочерей, и то, что она хотела предложить, было шансом на спасение для всех:

- Но! Слава Богу!  Он дает нам, и этому миру, шанс на спасение. Я уже говорила, что «Белое воинство» лишилось Его доверия. В том числе благодаря небывалому росту греховодников в последнее столетие. Европа, под маской всепоглощающей свободы, скатилась в такую пропасть греха и разврата, что библейские прегрешения стали невинными шалостями.  Католицизм, который тысячу лет «белокрылые» выставляли светочем несокрушимой веры, оказался гнилым в своей основе.

Размышляя о возможности последнего суда, Создатель просто бегло познакомился с делами тех, кого от века причисляли к святым католики, и понял глубину обмана. Все сонмы праведников и святых в лучшем случае оказались мелкими жуликами, а во многих случаях кровавыми монстрами, уничтожавшими «во имя Веры» целые народы. Торговавшими отпущениями грехов, убивавших без жалости своих ближних, ради очередного шага по лестнице власти.

Так, что райские кущи скоро опустеют, а в Аду уже готовят сковородки и вертела для тех, кто сжег многие тысячи невинных на кострах. Но если Рай окажется пуст, Земля перестанет существовать, как планета пригодная для жизни.   

Из-за того, что в формальной гонке за нашими успехами, «постники» Михаила веками подтасовывали данные, все наши достижения стали причиной надвигающейся катастрофы. У них теперь работы больше, чем когда-либо. «Он» заставил ангелов расчищать «авгиевы конюшни» в которые они превратили Рай. Да и нашим теперь прибавилось работы. Надо не только готовить муки для бывших «святых» - надо разбираться с языческими праведниками, попавшими в ад только по тому, что верили не в тех богов.

Ее соратницы молчали явно ошарашенные тем, что узнали. По их глазам Лилья видела, какие сомнения их мучат, и лишь Авра осмелилась задать вопрос, который наверняка тревожил всех: 

- И, что же    теперь делать?

- Что делать? – Лилья, горько усмехнувшись, повторила вопрос. - Продолжать свою работу, но теперь результаты ее должны быть другими. Нам дан шанс и мы, совершим преступление против самих себя, если его упустим. Те праведники, с которыми я вас познакомила должны гарантированно сохранить свою праведность до гробовой доски, и гарантами этого должны стать вы.

- Но… - Сорвавшееся с губ, и искренне удивление подруг уже неожиданностью не было:

- Никаких, но! Под нашей властью огромный кусок суши этой планеты и Слава Богу, люди этой страны еще не так развращены, как на Западе. Здесь как нигде проще отыскать святых, праведников, и просто порядочных людей. Уберечь их от заразы, которой заполнены все каналы средств массовой информации. Уберечь от распутных девок, которые думают только о деньгах.

Разврат и грех уже так глубоко укоренился даже в этой стране, что дорогу в ад усердно торят и без нашего участия. Теперь нам предстоит все свои способности направить на охрану тех, у кого есть шанс наполнить рай заново. И цена нашей работе назначена. За каждого просто порядочного – тысяча грешных душ.  За Праведника – сто тысяч. За Святого – миллион.

Так, что игра «стоит свеч»!  Хотя если мы этой возможностью не воспользуемся, для нас и еще, пожалуй, для суккубов с инкубами будущее рисуется в мрачных тонах… Вопросы?

Двенадцать чудесных красавиц застыли, опустив глаза. Пытаясь взвесить лавину информации, обрушенную на них. Пытаясь осознать, как кардинально меняются цели их деятельности. Вопросов пока не было и Лилья закончила совещание:

- Нет вопросов!? – И, не дожидаясь ответа, продолжила. – Вам всем приходилось рано или поздно иметь дело с праведниками или не дай Бог со святыми. Рассмотрите те двенадцать кандидатур, которые я вам предложила. Назначьте исполнителей и возможный план действий. Тринадцатый – «прелюбодей» остается за мной.

Все ваши предложения по кандидатам в индивидуальном порядке лично мне, но на предложения не больше трех дней… - Прервала свою речь на мгновение только для того, чтобы еще раз убедиться, что вопросов нет. Впервые за столетия напомнила своим подчиненным кем они были - … За работу исчадья ада!

Чертовки традиционно испарились раньше, чем затихли ее слова.

***
 
Лилья понимала, что серьезно озадачила своих демонесс. Им приходилось спешно менять подходы, и из века устоявшиеся приемы в своей работе. Но по сути только ее главк и ведомство дяди Вилли, которому предстояло искать праведниц, были способны эту проблему решить. Задание ее секретари получили и теперь у нее появилось время заняться субъектом, ее заинтересовавшим.

Этот кандидат не был красавцем, но поверить, что ему за семьдесят было сложно. Многим за пятьдесят стоило позавидовать его привычке держаться прямо, легкой походке и интересу к жизни. Он был зачат в год великой победы для своей родины, и всю жизнь был ее патриотом, как, впрочем, и его родители – ветераны великой войны. Да и сам он первый год своей жизни провел на погранзаставе, где служил его отец.

Этот человек никогда не пил и не курил – в семье ходила легенда, что свое на всю жизнь, он выпил в два года. Говорили, что в ночь на новый 1948 год ребенок проснулся и потребовал, чтобы его взяли к столу. На столе, в послевоенное лихолетье, кроме водки напитков не было, но малец потребовал рюмку и себе. Рюмка для него нашлась – крошечная ликерная склянка, но пустая рюмка его не устроила, и подвыпившая компания налила младенцу водки. Никто не верил, что он станет пить «такую гадость», но он выпил все сразу до дна и спокойно отправился спать. С тех пор интерес к вину он потерял на всю жизнь. В крайних случаях ему приходилось пить, но всегда, при первой же возможности, вину или водке он предпочитал простую воду.

Он не был идеалом доброты, но ненавидел обижать людей. Предпочитал остаться обманутым, чем обвинить в обмане другого – боялся незаслуженно обидеть.  Не терпел подлости и, по сути, был бессребреником – всегда проходил мимо денег, которые остальные бы не пропустили. Высокие должности, на которых он работал, позволяли без труда обогатиться, но ему даже в голову не приходило взять чужое.  С тех пор, как он узнал цену деньгам - увидел комнаты, набитые грудами этой резаной бумаги, у него ничего, кроме презрения, дензнаки не вызывали.   

В молодости он был центром юношеской компании, члены которой пронесли свою дружбу до зрелых лет, и ушли от него только когда их новым женам стала мешать их дружба. Жены их молодости были равноправными членами их сообщества, но постепенно эти семьи распались, а новым женам их мужская дружба стала мешать. После этого близких друзей у него уже не было.

Он не был религиозным человеком – точнее не считал богов различных религий воплощением верховной силы, управлявшей мирозданием, но он с самого его начала был строителем главного храма России, а потом дал ему жизнь в полном смысле этого слова, как огромному, сложному зданию, напичканному передовой техникой. Он мечтал окончить свою жизнь служа этому храму, но подлость тех, кому он доверял, его этого лишила, и храм заставила покинуть.

Жестокий удар, но он не обозлился, не проклял свою судьбу, а продолжил свой труд даже в том ограниченном пространстве, что оставила ему судьба. Он всерьез занялся тем, что начал еще тогда, когда закладывали первые камни храма, начал писать книги.

***

Если не считать ухода от первой жены, на праведника мог бы рассматриваться, но как только Лилья, уже привычно залезла в архивы «Вечности» и начала разбираться в истории этого брака, все встало на свои места. Вопросов оказалось больше к жене чем к Нему. У девушки, еще задолго до Него, была масса поклонников, среди них знаменитый фигурист – чемпион СССР тех лет. Точнее опытный инкуб, который под личиной спортсмена лишал своих поклонниц шанса войти в царствие небесное. Так что девушка морочила голову, как минимум, сразу двоим. Вернее, чемпион морочил голову ей, а она, расчетливо, влюбленному в нее парню.

К тому времени, когда подруга забеременела они переспали, но ее беременность стала для Него шоком, он берег девушку и все время предохранялся. А вот девушка, в надежде женить на себе чемпиона, примерно в это же время, ложилась под него без страховки и зачала.  Но чемпиону ни она, не ее ребенок нужны не были, и он ей отказал, рассчитывая толкнуть ее на путь еще большего греха. Спасеньем оказался влюбленный в нее инженер, которому объявили, что Он будет отцом. Тот хоть и не понимал, как это могло произойти, об отцовстве не беспокоился – был счастлив, что она была готова выйти за Него замуж. Да и открытый секс стал обязательным для каждого их свидания – беременной уже терять было нечего.

Естественно жених так никогда и не узнал, почему невеста не познакомила его со своими друзьями фигуристами, среди которых были даже олимпийские чемпионы, чемпионы мира и Европы. Более того она разорвала все контакты с ними и не возобновила   их даже, когда муж доказал, что ему не важно, кто отец ребенка. Объяснение этого было   простым, в узкой среде фигуристов сборной команды страны прекрасно знали о романе их подруги с чемпионом, да и о возможном ребенке. Девушка никогда не скрывала от них, что мечтала выйти за него замуж.

Правда она не знала, что жених знает о ее свиданьях с фигуристом. Имя его звучало у нее не раз и, в порыве ревности, Он проследил ее до самой встречи с любовником. Видел, как они целовались, но устыдился себя, и ушел, скрыв от невесты, что кое-что знает о своем сопернике. Об этом ни невесте, ни жене Он никогда не говорил, и к ребенку всегда относился как к собственному сыну. Более того, когда совсем маленький младенец плакал по ночам, именно Он, а не мама, его успокаивал.  Жена очень быстро бросила кормить малыша грудью и передала уход за ребенком своей родной бабушке, а с наступлением лета внука забрала на дачу уже свекровь.

В маме он не нуждался, так как давно сидел на прикорме, и с этого момента, и до пяти лет внук рос в доме родителей мужа.  Жену это устраивало, а Он любил эту   женщину.  А вот любила ли она его - это было вопросом всегда. Развратника – инкуба не опытный муж превзойти не мог, и истерики на эту тему во время беременности Он списывал на ее положение. Потом объяснить это было уже сложнее, жена боялась показать свою опытность, и тосковала по «разврату». Чтобы подстегнуть его страсть, любовь сделали для него одолжением. Любовью его оделяли только, когда этого хотела жена. Муж стал рабом своей любви.

Его любовь к женщине, любовь к новому дому, который Он для нее строил, вкладывая свою душу, стала его обязанностью. А ее любовь милостью, которую она ему оказывала время от времени. Его жена по-настоящему испугалась только, когда вдруг почувствовала, что такой милости он от нее больше не ждет. Ее «любовь» ему стала не нужна – он устал любить безответно. И вот только тогда она сделала попытку показать свою опытность в любви. Попытка оказалась бессмысленной. Любовница мужа всем этим одаривала его уже давно. Лишь теряя мужа, через десяток лет совместной жизни, эта женщина поняла, какой друг был все эти годы с ней рядом, но его она потеряла безвозвратно.   

Лилья проверила его сомнения еще раз, уже по привычке доводить все дела до конца. Статистика в «Вечности» и в их ведомствах велась скрупулезно уже тысячи лет, и сластолюбцы, лишавшие девственности подругу и девы, зачавшие до брака, попадали в реестры возможных грешников сразу, а здесь потрудился инкуб. Ее нашла быстро и убедилась – ребенок действительно был от исчадья Ада.  Но были еще две женщины, правда теперь уже бросившие его по сути.

***

Третья - Ольга с Ним пока еще не развелась и серьезный разбор ее истории пока был неважен. А вот вторая жена - Хельга заинтересовала, как только Лилья коснулась ее жизни. Уходя от первой жены, Он считал, что уходит к безумно влюбленной в него девственнице. Девственнице, которой была нужна помощь, но «Вечность» выдала  такие подробности ее истории, что пришлось в них покопаться. История падения Хельги началась задолго до ее встречи с мужем.

Роковой стала командировка отца с семьей в Венгрию, в Будапешт. «Дом дружбы» там стал для него местом работы на ближайшие годы. Мать, успевшая   промотать все, чем гордилась после Белграда, была счастлива, а вот повзрослевшая  дочь встретила поездку в штыки. Уезжать из Москвы, где у нее были друзья, четырнадцатилетняя девчонка не хотела. Впрочем, ее «хотелки» мать не интересовали – семья уехала в Венгрию.

В свои почти пятнадцать Ольга была уже, вполне сложившейся, красивой девушкой, которой незнакомые мужчины меньше восемнадцати не давали. Привлекали и модные наряды, о которых заботилась мама, да и ее манера поведения – чувство собственного достоинства, смелость, независимость. На сверстников, еще в Москве она всегда смотрела свысока, ее интересовали взрослые парни, но совершеннолетних школьников, в русской школе при посольстве СССР в Венгрии и быть не могло. Совершеннолетних детей отправляли в Союз, к родственникам или в интернат для детей дипломатических работников. Зато молодые венгры из сторонней обслуги диппредставительств были на выбор. Статная фигура, высокая грудь, роскошные волосы заставляли обращать на нее внимание, везде где бы она не появлялась.

Да и просто «погулять», чтобы завести новые знакомства, юная красотка любила, хотя домой всегда возвращалась вовремя – скандалы с матерью ей были не к чему. Ведь в бары и на танцполы «взрослую» девушку уже пускали, тем более, что местные кавалеры за ней ходили хвостом. Так, что и сигареты, и радость опьянения ей были знакомы, а автомобильные прогулки по вечернему городу заканчивались в квартале от ее дома.

Скоро выделились и те, к кому она благоволила, хотя подарки легкомысленно принимала ото всех. Считала, что и сама одаривает их своим вниманием, позволяя себя целовать. Кому-то руки или в щечку на прощанье, кому-то шею, в глубокое декольте летнего платья, а кому-то и в губы, позволяя ненасытным рукам мять великолепные груди. На такой случай лифчиком она могла и пренебречь, но для всех запретным было только девичье лоно. Те, кто за все это платил, долго надеялись, что русская для них скоро будет доступна. Ну, а девушка действительно училась соблазнять, тем более, что ей уже показали и порнофильмы.

Она наивно думала, что сможет кого-то удержать от насилия, отправляясь на очередной просмотр такого кино. Впрочем, о том, что ее могут изнасиловать она тогда и не думала, вообразила себя в безопасности, хотя из троих   парней была знакома только с одним. Роскошная машина, частная вила на окраине города, приятный напиток, поднимали настроение и разжигали томление, желание чего-то необыкновенного. Темная комната и фильм, который для нее запустили был продолжением желаний, которые в ней разгорались.

Она не сопротивлялась, когда ее начали раздевать, раздевать ласково, целуя, лаская. Ей было уже безразлично, что ее раздели до нага и, что парни вокруг нее голые. Безразлично стало и то, что будет с ней дальше. Важным было только то, что ее ласкают и ей стало приятно, что все это разжигает в ней неведомую до толе страсть.  Самой захотелось попробовать то, что делали женщины на экране. Взять в рот мужскую плоть у знакомого венгра, стало только прелюдией ко всему остальному.

Ее опять чем-то напоили и ласково уложили на странный стол, которого стоило бы сразу испугаться, но ей уже все было безразлично, она уже была готова стать женщиной, но парни ее удивили. Их почем-то интересовал ее зад, они осторожно засовывал в него пальцы заталкивая в него какой-то крем. Страха не было, было лишь желание, чего-то    неизведанного. И она получило свое сполна.

В тот вечер эти парни поимели ее и в зад, и в рот не один раз. Были умелы и аккуратны, ни ее зад, ни ее рот не пострадали, а ее девственность тем более. Она имела от них, первые в ее жизни оргазмы. Домой ее привезли вовремя, аккуратно одетой и причёсанной. Она сумела не обратит на себя внимание консьержки, хотя и была еще полупьяной. В квартире было пусто, мать с отцом были на очередном приеме в «Доме дружбы».

Немного пришла в себя только под душем, ее испугало полуоткрытое отверстия в заду, но ни крови, ни боли не было, только легкое неудобство. Вспомнила и изумилась тому, что позволила с собой сделать. Успокоило лишь то, что к утру все пришло в норму. Но это и пугало, наркотический туман ушел и она поняла, что стала жертвой группового  изнасилования. Самым ужасным было то, что рассказывать о своем позоре ни матери ни одноклассницам Хельга не рискнула, да и подтвердить изнасилование уже через день было сложно. Обычный утренний стул все следы произошедшего унес. Только позднее узнала, что для Балкан и Греции девушка так ублажающая любовника до свадьбы редкостью не была – главное для невесты было сохранить девственность.

Хельга, еще ребенок по сути, скоро сделала очередную глупость. Через неделю пришла в знакомый клуб, еще не зная с какой скоростью там распространяются слухи. Податливую дуреху изнасиловали в тот же вечер, в кабинке женского туалета. Умело заткнув ей рот и опять в зад. Кстати кричать она и не пыталась, хотя теперь было и по-настоящему больно. Она поняла, что ее сочли за шлюху, и прокляла себя за все с ней случившееся. Единственной мечтой стало вернуться в Москву.

Был скандал с родителями и помогло только то, что ее желание поддержали в советском консульстве в Будапеште – девицу через год все равно пришлось бы отправлять в Москву, после шестнадцати. К тому же там у нее была и родная бабушка в большой квартире. Впрочем, именно бабушка и испортила окончательно отношения дочери с матерью. Малограмотная крестьянка – домработница ухитрилась соблазнить молодого ученого, ставшего еще до войны доктором наук. Сама учиться никогда не хотела и считала достаточным для семьи то, что родила мужу дочь.   

Собственно, и мать Хельги не далеко ушла от своей матери-домработницы. Курсы машинописи были вершиной ее образования. Странным было то, что и Хельга повторила путь своей матери почти во в сем.  Она, после школы, тоже закончила похожие курсы с дипломом – Секретарь-машинистка и с девятнадцати лет стала известна в кругах довольно влиятельных чиновников – благодаря отцу, который был их хорошим знакомым.

Девицу ценили за деловую хватку и умение строить рискованные отношения так, что о них мало кому было известно. В течении всех лет после Будапешта еще девчонка школьница, а потом и юная секретарь машинистка умела находить мужчин, которые мечтали взять ее на содержание, оценив искусство любовницы, умевшей утолить страсть их страсть и остаться девственной. Были и те, кто мечтал на ней жениться но она искала того единственного, от кого захотела бы иметь детей. Единственным, кто был уверен в распутстве внучки была ее бабка.

Далеко продвинутая девица бабулю, прожившую в столице большую часть своей жизни, и оставшуюся малограмотной крестьянкой, ни в грош не ставила. А та, помня похождения ее матери, не сомневалась, что внучка пошла той же дорогой. Об этом она писала дочери в Будапешт и та, в конце концов, приехала в Москву. Устроила дикий скандал, впервые назвав, еще несовершеннолетнюю дочь, потаскухой, но окончательно рассорилась с ней, когда потащила ее к гинекологу.
 
Хельга была оскорблена этим позором, но как же торжествовала, когда врач уверил, что она девственна. С этого времени дочь к матери охладела совершенно, тем более, что и та в Будапешт уехала через пару дней. Откровенно призирать стала и бабку, письма которой на мать уже не действовали, хотя внучка начала иногда и дома не ночевать. Так продолжалось  до самого возвращения родителей из командировки. Примерно на год Хельга стала паинькой – уважительно относившейся даже к бабке. Но родителей уже ждала длительная командировка в Финляндию, а девушка отпраздновала свое совершеннолетие.
Как только родители покинули страну, у бабки появился повод доносить дочери, что внучка периодически не ночует дома. Более того,  уехала с «подругой» на курорт. Мать уже знала у кого ее дочь теперь «работает  секретарем», вспомнила, и как сама себя вела в эти годы. Взрослую дочь оставила в покое, памятуя свой позор с генекологом. Правда и та со своими начальниками расставалась не часто. Хельга сумела угодить всем так, что с партнерами расставалась по-дружески, ухитрившись разрушить только семью человека, которого решила сделать своим мужем. То чему ее научили венгры в пятнадцать, стало для нее золотым ключиком власти красавицы над мужчинами на многие годы, но мужское семя, пролитое в рот или зад, сыграло с ней злую шутку потом.

Даже выйдя замуж за человека, которого искренне любила, зачать от него ребенка она так и не смогла.  Не помогли и врачи – для них она была совершенно здорова. Только через много лет потом прочитала, что женщины любящие противоестественный секс наказаны Богом, теряют способность к естественному зачатью. Врачи нашли и объяснение этому – семя попадая  в кровь женщины через мелкие разрывы и трещины вызывает иммунную реакцию организма. Если такие эпизоды не часты,  реакция организма женщины не существенная, но если это возвели в систему – формируется стойкий иммунный ответ на мужское семя. 

Лил пришлось признать, что, прожив тринадцать лет с ведьмой, этот кандидат себя сохранить сумел. Серьезное обвинение рассыпалось. Оказалось, что машина была права – это был Праведник. Единственным зачетным грехом которого была привычка поминать черта в момент неудачи. Ее ведомства сразу фиксировали призыв и ставили его на учет, как возможного клиента, но быстро теряли к нему интерес, до следующего случая. Черта он не боялся, как, впрочем, и Бога, но всуе Бога не поминал никогда – чем всегда грешили фарисеи. Да и одиннадцать других кандидатов грешили тем же, кроме монаха, который Черта поминать боялся. Впрочем, все они, кроме ее объекта, матерились при случае, что было проступком куда более серьезным.

И так, праведник? И это при трех то женах!? Но совестлив. Не пьет. Не курит. Не ворует. Не предавал. Не материться. Презирает игру на деньги. Бессребреник, бескорыстен. Девственник до двадцати пяти лет. Женщин, за всю свою жизнь имел только четырех! Всегда был верен всем своим женам. Первую оставил только тогда, когда убедился, что та его никогда не любила. Памятуя свой возраст, торопился, закончит все дела, задуманные для последней жены. Единственным зачетным грешком было поминание Черта всуе. Но в деле, которое затевалось теперь, это было скорее на руку.

Лилья всматривалась в это лицо – не красавец, но по сравнению со всеми остальными наиболее привлекателен. Праведников помнила в основном среди старообрядцев, но те были скучны – над ними довлел «страх Божий». А этот не боялся не Черта ни Бога. Ему в его семьдесят было интересно жить, да и умереть он не боялся. Ему было интересно – что там, «за гранью». Конечно, не хотелось при уходе грязи и боли, но и боль можно было потерпеть. По сути, в свои семьдесят он оставался мальчишкой, да еще и праведником в добавок.

Это было редкостью даже для нее, повидавшей разное. Ее клиентами слишком часто бывали глубокие старики уже в двадцать. Исключений было не так уж много – самыми яркими были Петр Алексеевич и его сподвижник, шотландец Яков. Она редко оставалась любовницей продавшего душу на долго, но с Брюсом было интересно до самой его смерти. Это она закрыла глаза чернокнижнику после его ухода в мир иной.  Решение стало предельно ясным - дюжину «верных кандидатов» отдавала своим демонессам, а «мальчишку» оставляла себе…    Итак, его звали Олаф Палыч.


Глава IV.

У Марины наконец закончилось дежурство, она села в машину, но запускать двигатель не торопилась. У интересной пятидесятилетней женщины из головы не выходил недавний телефонный разговор. Неожиданный звонок, от неожиданного человека. Мужа Ольги знала лет   пятнадцать, по сути, с момента их свадьбы, однако близкими знакомыми они никогда не были. Встречались на редкие праздники по домам, или еще более редкие встречи загородом. Этот звонок заставил задуматься, так что же она о нем знала?

Тогда, когда Ольга вышла за муж, он был довольно крупным чиновником, создававшим крупнейший городской объект в прямом смысле слова своими руками. Он был участником грандиозной стройки с самого ее начала, а к завершению ее, уже единолично, создавал структуру, которая все эти годы здание обслуживала, и сделала его образцом для всего города. Однако где-то лет восемь назад он неожиданно ушел на пенсию, хотя и продолжал работать на какой-то формальной должности в крупнейшем университете города.

В общем об этом она знала довольно немного, интересней для нее было то, что этот человек мог сотворить своими руками. Он приложил свои руки к реконструкции дома, построенного свекровью Марины в поволжских лесах.  Лет за десять, и дом и пустырь вокруг него превратились в объект внимания всех, кто туда попадал. Дом приобрел просторную террасу для отдыха и летнюю кухню. На участке вырос зимний домик с баней, а сам участок, благодаря ландшафтным затеям, превратился в сад, куда любили заглядывать соседи. Все это он сделал один, и все, за что он брался становилось самобытным, интересным, привлекавшим внимание.

Последним впечатлением, когда они довольно близко общались, это было очередное посещение свекрови там на Волге. С Олом они оказались вдвоем в лодке, когда странствовали в компании по речным островам, и он не позволил ей сесть за весла. По сути, это было последнее лето, когда ее муж еще скрывал, что жена ему окончательно надоела.

Теперь то ей стало понятно, что все увлечения ее Семена единоборствами, охотой и тому подобное были только способом, как можно меньше бывать дома. На все «капризы» жены он отвечал деньгами на их осуществление, сам мало участвуя в них. Совсем плохо стало, когда дочь выскочила замуж, Марина убедилась, что у него есть женщина. В постели он давно был горяч только сильно выпив, требовал еще ребенка. Она не возражала, надеясь, что младенец мужа удержит и, хотя в свои под пятьдесят она была еще в прекрасной форме, зачатия не получалось, и это было очередным поводом для недовольства мужа.

Еще недавняя «серебряная свадьба» была их последним торжеством для знакомых – семья начала рассыпаться. Семен стал регулярно ночевать на стороне, а когда добивался от нее секса, был груб и всегда недоволен, хотя она стала позволять ему делать то, что за многие годы супружеской жизни им не приходило даже в голову. Ей, женскому врачу, многие из этих «извращений» были известны из бесед с пациентками, и она шла ему на встречу, надеясь его увлечь разнообразием. Кончилось все это, когда она ясно поняла, что на ней набираются опыта, чтобы удивить новинкой возлюбленную. Когда он в очередной раз не ночевал дома, она выставила его чемоданы за дверь. Быть содержательницей ночлега для мужа, когда любовница его не ждала, было унизительно.

В семье младшей дочери было уже двое детей, да и старший сын в открытую жил с девушкой, и она рискнула остаться без главного источника денег в семье. И все же, глубоко внутри, теплилась надежда, что муж вернется, и на развод она не подавала. Семен тоже не спешил. К его чести, можно было сказать, что помощь детям он оказывал регулярно. Такое положение было уже больше года, пока не прозвучал этот звонок. Телефонные разговоры с этим человеком были такими редкими, что она не сразу поняла   с кем разговаривает:

- Привет, Марина. Прости за беспокойство – это Ол муж Ольги – Она замялась от неожиданности.

- Здравствуй, прости я тебя не узнала.

- Извини. Ты можешь говорить? – Пациентов не было, и разговору ничего не мешало:

- Могу. Я слушаю.

- Хотел извиниться – не поздравил тебя с прибавлением семьи у Киры.

- Это ничего. Ольга поздравляла.

- Извини тем не менее. Ольга сказала мне об этом совсем недавно, а ребенку оказывается уже не один месяц. Опять забот прибавилось?

- Да, но приехала мать Юрки, помогает.

- Прости это был повод тебе позвонить. Есть одно дело, в котором я хотел бы посоветоваться с тобой. Смешно, но мне не с кем о нем поговорить, а ты, в некотором роде единственный человек с кем бы я мог поговорить на эту тему.

За все эти годы, ни откровенных разговоров, ни просто долгих бесед с этим человеком никогда не было, и она растерялась. Но и отказать родственнику свекрови не хотелось. Пусть не часто, она помогала внучке с правнуками, да и несмотря на поведение сына старалась сохранять видимость семьи. К тому же, хотя у Лены «вода в заднице не держалась», но она о семье Ольги и Ола молчала. Впрочем, даже это молчание говорило, что там тоже что-то происходит. Появился способ, это узнать, и она согласилась:

- Да. Я слушаю. 

 - Извини Марин. Это разговор не телефонный. Мы похоже «друзья по несчастью» и если можешь, то хотелось бы переговорить с глазу на глаз…  Да я не могу настаивать, если не можешь прости за мою навязчивость…

- Ты хочешь встретиться?

- Да, в любое удобное для тебя время. Я тоже работаю, но всегда подстроюсь под тебя.

- Я должна подумать?..


- Да конечно… В любое время, как тебе будет удобней…, позвони мне или скажи, когда позвонить тебе.

- Я позвоню.

- Извини за назойливость, если через пару дней я напомню о себе.

- Я позвоню сама.

- Спасибо. И еще одна просьба. О наших разговорах не говори никому. Прошу тебя, это важно.

Разговор не выходил из головы. В первую очередь его фраза: «Друзья по несчастью». В том, что свекровь и Ольга темнят догадывалась, а этот разговор мог многое прояснить, наконец решилась: «Позвоню сегодня же».  Завтра была среда, дежурство с утра, и после обеда будет время хоть до ночи. Пришлось признаваться себе, что домой спешить повода не было. Сын жил со своей девушкой у нее, как с женой, да и больная на голову мать жизнь не облегчала.

Уже в «Рио» Марина поймала себя на том, что завтрашняя встреча волнует, точнее волновали «друзья по несчастью». Хотя лишних денег не было, купила сексуальные черные чулки на липучках. Ноги, слава богу, были в порядке, но возраст все же сказывался, и поддерживающие чулки добавляли им молодости. Она не расплылась как ее ровесницы, и не только живот, после рождения двоих детей, сохранила в норме, но и грудь, пусть не девичья, даже без лифчика, была соблазнительной. 

После того, как выгнала Семена, собой занялась всерьез. Сделала подтяжку лица, следила за бельем, стала придирчива к своим нарядам, а за одно и присматриваться к сослуживцам. Хотя кольцо с руки не снимала, подруги о неурядицах в ее семье знали, и коллеги постарше начали оказывать признаки «повышенного внимания». Конечно, в ночных мечтах предпочла бы мальчишку интерна, но это было совсем не серьезно. В клинике, задрать ноги без проблем, можно было в любом свободном помещении, но служебный роман ничего кроме сплетен не сулил.

И вот это новое волнение - «друг по несчастью», встретиться становилось просто необходимо. Ол был старше ее больше чем на двадцать лет, но этому пенсионеру больше шестидесяти дать было невозможно. Многие ее пятидесятилетние коллеги выглядели старше его. Да и сам он был интересней большинства из них, в этой жизни он был мастер на все руки, да и темы для разговоров с ним были безграничны. Завтрашняя встреча по любому становилась необходимой, появлялась надежда, что появиться наконец друг, к которому можно будет обратиться хотя бы по так отравляющим жизнь повседневным мелочам. Номер набрала уже не раздумывая. На ответ:

- Марина привет, я тебя слушаю. – Назвала время:

- Завтра в четыре часа днем.

- Прекрасно, где встречаемся? Ты с машиной, или я подъеду на своей. -  ответила, не задумываясь:

- Жди меня у забавного ресторанчика «У дяди Фимы» - это рядом с клиникой, ровно к четырем часам. Я опоздаю не больше чем на пять минут.  - Ол явно замялся, и ей показалось, что его что-то смутило.   Почему-то это встревожило, но все оказалось проще:

- Том извини. Я там никогда не был, не знаю адреса, – от сердца отлегло:

- Адрес передам СМС. 

- Спасибо. Я буду ровно к четырем. Тебе еще раз большое спасибо. Буду ждать.

***

Весь вечер посвятила себе. Чистила перышки, как перед любовным свиданием, хотя о любви не думала уже потому, что все совпало с «критическими днями». Хотя с подругами не редко шутила о климаксе, но ее месячные приходили пока регулярно, и все анализы говорили, что она может забеременеть. Когда надеялась Семена задержать даже заговорила об искусственном зачатии ребенка, но реакция мужа только обидела – тогда стало окончательно ясно, что ребенок — это только повод к разрыву с ней. За более чем четверть века брака с Семеном страсти уже не было, но ей казалось, что верность и дружба не менее ценны. Оказалось, что муж так не считал.

Страстную, готовую на любой секс, девку он себе нашел. Она поняла это, когда вспомнила все, что он проделывал с ней в постели в последнее время. Честно говоря, она бы не возражала пойти и дальше в этих забавах с ее телом, если бы оставалась надежда его удержать. Чтобы сохранить семью, Марина была готова смириться даже с любовницей, если бы муж хотел остаться в семье. Но Семен был моложе, заботы отца семейства ему наскучили, и он уже откровенно рвался на свободу.

О возможности секса с Олом не задумывалась, хотя уже давно примеряла на себя, как это могло случиться с любым не уродливым мужиком,  и собиралась как на свидание, где бы это было возможно. Надела темное кружевно белье и черные чулки. Черная шелковая блузка, черная длинная, узкая юбка с глубоким запахом, которая вместе с полусапожками на каблуках спасала от мартовских холодов, и позволяла при желании показать ногу далеко выше колена - были сексуальны в любых ситуациях. Ну, а длинная меховая шубка гарантированно спасала от мороза на улице. Когда выходила из дома остановилась перед зеркалом и себе понравилась. Понравилась она и сослуживцам в клинике - только ленивый в это день не удостоил ее комплиментом. Конца дежурства ждала, как будто должна была получить подарок.

Все сорвалось совершенно неожиданно. Незадолго до конца ее дежурства в клинику привезли ее пациентку в тяжелом состоянии. Родные не знали, что с ней, а ее состояние было таково, что ее сразу же положили в Реанимацию. Вместе с реаниматологами они бились за жизнь женщины больше двух часов и только когда тревога ушла, то в голову пришло, что в экранированном помещении палаты мобильник не работает. О свидании она забыла.

В коридоре телефон высветил кучу не принятых вызовов. Сразу позвонила Олу, но теперь уже он был недоступен. Марине и в голову не могло прийти, что за ней, и за человеком, с которым она собиралась встретиться, следят неведомые силы. Более того, что именно эти силы заставили ее провести два часа в реанимации, спасая жизнь ни в чем не повинного человека. Не могла она знать и то, что с этого времени, и ее судьба будет зависеть   от игры потусторонних сил.

***

Встречу с Мариной Ол ждал с надеждой, что она хотя бы немного прояснит причину краха их семьи. Но в разговоре, который он затевал был и элемент лукавства. Да он надеялся, кое-что уточнить из прошлого Ольги, но это, по сути, уже было не принципиально. Он наконец осознал, что его брак для Ольги был просто деловой сделкой. Да, наверное, было и чувство, но его хватило только до того, когда она решила, что старик ей уже ничего принципиально нового дать не может. Ей стало не нужно подстраиваться под него, и она стала человеком, с которым бы жить он не смог. Марина сама оказавшаяся в таком же положении, как и он, была женщиной, которая могла понять его, как никто другой. Ему было, о чем с ней поговорить, и была надежда, что очередное свидание рано или поздно окончиться постелью.

У входа в ресторан околачивался уже давно. Пришел заранее, а она опаздывала уже больше чем на четверть часа. Пытался дозвониться, но ее мобильник был недоступен. Сильного мороза вроде не было, но сырость и противный ветерок дали почувствовать, что замерзает, да и букетик тюльпанов беспокоил.  По-видимому, стоило зайти в зал и согреться – отвлек рев двигателя мощной машины. Черный «Феррари» с красными молниями на кузове, буквально из воздуха материализовался на стоянке. Красавица машина заставила забыть о холоде, а красавица женщина, оставившая ее руль, забыть и о Марине.

На красотку глядел не отрываясь, но искоса, стараясь делать вид, что ждет подругу. А когда она входила в ресторан даже совсем отвернулся, боясь, что та заметит внимание к себе. Неожиданностью стал глубокий женский голос над ухом:

- Напрасно мерзнете, она не придет.

На голос повернулся сразу, но женщина уже сбрасывала черный кожаный реглан на руки швейцара. Теперь оставаться на улице уже не было смысла совсем. Поспешил за ней, цветы, приготовленные Марне были кстати. Впервые в жизни пришла шальная мысль познакомиться с совершенно незнакомой женщиной.

В полупустом зале было сумрачно и уютно, грубое дерево интерьера и мебели, камни стен и горящего камина, отделенного от зала стеклянным экраном в кованой раме, грубый камень и дерево стойки бара, все говорило о руке мастера.  Красавица сидела на высоком табурете у бара с чашкой кофе, отвернувшись к барной стойке, и положив ногу на ногу. Запах длинной юбки распахнулся, показав красивую ногу в коротком сапожке.  Женщина дала повод, а Ол собрался с духом и направился прямо к ней:

-  Разрешите? - Неспешно повернулась – удивления в глазах не было, будто ждала его:

- Пожалуйста. – жест указал на табурет рядом.

- Можно подарить вам цветы?

- Мне?..– Темные, глубокие глаза, казалось, заглядывали в душу. – Спасибо. Вы очень любезны, благодарю.

Сразу решил, что красавица, даже если из «искательниц приключений», то высокого полета. Чувствовалось «старомодное» воспитание. Разговор, кажется, завязывался, но тут же подошел бармен – странный, вертлявый человек с кривой улыбкой и лицом, казалось, на всегда опаленным солнцем юга. Пришлось заказывать:

- Экспрессо и рюмку коньяку – Кстати, что-то подсказало, как продолжить разговор, и, уже обращаясь к незнакомке, рискнул -  Можно предложить коньяк и вам тоже? – Брови слегка приподнялись и в глазах соседки мелькнул огонек:

- Сделайте милость. – Какой-то старинный оборот в устах современной молодой женщины уже не удивил, но бармену стоило подтвердить заказ:

- Два коньяка и кофе. – А женщина неожиданно показала, что хорошо знакома с барменом:

- Да, Фима! И вазу для цветов.

Бокалы с коньяком и кофе появились стремительно, и изящна ладонь уже согревала золотистую лужицу на дне одного из них, а глаза продолжали оценивающе смотреть на него. Подумал, что время познакомиться, но она, словно угадав его мысль, опередила:

- Пейте, вы замерзли. Согреетесь.

Не задумываясь, послушно опрокинул коньяк в себя. Как нахлынуло беспамятство не запомнил, помнил лишь, что слегка поперхнулся – напиток фирменной выдержки обжег горло.

***

Очнулся в небольшом зале какого-то особняка. Мрамор, узорный штоф и бронза стен старинной гостиной в три окна. Наборный паркет пола, старинная мебель и опять горящий огонь камина впечатление только усиливали. Полулежал на подушках роскошного дивана, но при попытке встать, голова закружилась и чуть не упал. Сильно напивался два раза в жизни, но тогда   приходилось выпить действительно много, и всегда хорошо помнил себя. Это было особенно противно – ненавидел себя за то, что тело плохо слушалось.  Теперь небольшая порция коньяка опустила в беспамятство. Где он, и как оказался в этой пустой зале совершенно один, не помнил. Да и голова дико болела. От боли даже зажмурился: 

- Черт! Что же с головой? - Повернуть голову заставил звук зажжённой спички.

- Коньяк! Перестарался с зельем шутник, который его наливал. - Раздался знакомый глубокий голос.

На другом конце дивана сидела красавица из «Феррари», и закуривала тонкую черную сигарету. Откуда-то появившийся очередной бокал в ее руке уже не удивлял, как и то, что она явно ворожила над ним. Все настораживало. Тем более ее предложение:

- Не бойтесь. Пейте - поможет! – Сказала она, протягивая бокал ему.

Мелькнуло: «Из таких рук даже яд сладок». – И, приняв бокал, выпил не задумываясь. Голова прошла раньше, чем ощутил свежесть напитка.  Теперь появилась способность анализировать происходящее.

Красотка, откинувшись на спинку дивана, продолжая курить, спросила:

- Вам дым не мешает? Могу потушить?

Сам никогда не курил, но в среде курильщиков был всю жизнь – запретить курить красивой женщине было бы странно. Да и дым был на редкость мягким и ароматным:

- Курите на здоровье! – Тут же понял, что сказал глупость и попытался исправиться, - Простите! Привычный штамп. Курите пожалуйста – мне дым ваших сигарет не мешает. 

Говорил, не отводя глаз от женщины. Черная шелковая блузка соблазнительно обтягивала высокую грудь, но длинная юбка ноги скрыла, хотя и красивую ногу увидел еще в ресторане. Исцеление было чудесным и вопрос возник сам собой:

- Голова прошла мгновенно! Как вы это сделали?

- Я черт. Вы же меня звали Ол. Точнее, конечно, не черт – дьяволица для несведущих. Исчадье ада - для врагов. Для знакомых Лилья Самойловна Самаель или чертовка для друзей.  Для вас можно Лил по-современному, или лучше Лиля, как здесь принято от века.

Всерьез испугался: «Насмехается? Но зелье помогло мгновенно!» - и вопрос слетел с языка:

- Вы дали мне, какое-то новое лекарство? Оно просто чудо! – Незнакомка опять усмехнулась:

- Очень старое зелье! Старше, чем вы можете себе даже представить. – В словах звучала насмешка, но глаза и улыбка были благожелательны. - Я к вам по делу, и мне было нужно, чтобы голова у вас была светлой. – Это было странно. Какое дело могло быть у молодой красавицы к семидесятилетнему нищему пенсионеру? Но спросил о другом.

- Как я сюда попал?

- Вы, что хотели, чтобы я бросила вас в ресторане? Вы у меня дома, и здесь нам никто не помешает. Вы мне нужны.

Это было уже совсем неожиданно. Понимал дикость своих надежд, год не имел близости с женщиной, и мелькнула невероятная надежда, но спросил корректно, вполне в стиле ее былого разговора:

- Чем могу служить?

- Ну служить вам скорее буду я, если договоримся! Я дьяволица, и мне нужна ваша душа.  - Рассмеялся искренне. Все случившееся, и все вокруг вообще было слишком похоже на ночной бред:

- Душу! Да пожалуйста. И что стоит душа пенсионера? Золото! Власть!  Я бы наверно не отказался лет двадцать назад, когда мне мешали продолжить большое дело! Но теперь? ... Зачем мне все это? Одна морока! Но махнусь не глядя, как говорят.

- А женщины? Разве не женщину вы ждали там у дверей ресторана? -Усмешка опять скользнула по ее губам.

- Женщину… - задумался.  Она была права. -  Семейного тепла не хватает… Да настоящего здоровья. Хотя многие мои сверстники скажут, что мне грех жаловаться… Ну и нищета противна! Для остального есть руки и голова, а стариком я себя не чувствую!

- А долгие годы жизни не нужны?

- Нужны, пожалуй, но только если все остальное есть. Для меня немощь, или стать обузой для кого-то, самое страшное наказание!  - И уже переводя разговор, - Ну… И что нужно подписать?

Тонкие, полупрозрачные листы, похоже настоящего пергамента, с висячими печатями, уже подписанные кем-то, и скрепленные зажимом золотого пера, возникли в ее руках из неоткуда:

- Подписывайте каждый лист — вот здесь.

Перо оставило галку на первом экземпляре. Все происходящее было настолько невероятным, что решил, что спит и поэтому рискнул пошутить:

- А подписывают разве не кровью? - Лилья ответила абсолютно серьезно:

- Старая подлая выдумка фарисеев! Кровью только, когда чернил под рукой нет.

Смеясь про себя, не читая, подписал все экземпляры. Брови дьяволицы приподнялись, выказывая удивление:

- Подписали, не читая? ...  А вдруг я вас обманула? - Терять было уже явно нечего и совсем осмелел:

- Да если вам так нужна моя душа, я бы подписал эти бумажки даже ради того, чтобы иметь возможность видеть вас. – Брови красавицы опять приподнялись:

- Однако… Спасибо! ...  - Женщина, покачав головой, явно удивилась. Почти смущенно улыбнулась, и растаяла в воздухе, а он сам вдруг очнулся на диване в своей квартире.

***

Был поздний вечер. Голова не болела и сон помнил четко, но как добрался до дома не помнил совершенно. Однако красивая черная машина и удивительная красотка в ней - сном не были. И букет, приготовленный для Марины, он подарил в ресторане ей. Тут же вспомнил, что этот же букет стоял в хрустале вазы на столике у дивана, на котором он подписал этот дурацкий договор.  Темноволосую, с бездонными темно карими глазами красавицу, забыть было невозможно. Но и как ее найти он не знал. Да и на что мог рассчитывать «бедный старик» при новой встрече с такой женщиной. И все же…  Шанс ее увидеть был.  Ресторанчик для нее был из любимых. Да и в чертей хоть и не верил, но душа его ей за чем-то понадобилась. 

Свидание с Мариной не состоялось, но променять случившееся с ним на него, он не смог бы, даже если бы Марина стала его любовницей уже на этом свидании. Впервые в жизни он познакомился с такой женщиной, и теплилась надежда, что увидеться с ней придется еще не один раз – ведь бумажки зачем-то были нужны ей, но больше чем на встречу не рассчитывал.  Ну, а Марина не пришла на свидание сама. И после такой встречи решил, что был повод отношения с ней не форсировать. К тому же навязываться снова было не прилично, по крайней мере, пока она ему не позвонит.

На серьезные отношения в будущем с Мариной не рассчитывал сразу. Просто ее бросил муж – его бросила жена. У него не было секса больше года – у нее возможно не меньше. Уж с мужем то точно. Действительно «друзья по несчастью». Такая дружба мало к чему обязывала, но могла поддержать обоих, тем более что и он, и Марина на новые семьи рассчитывать могли с большим трудом. Кстати, она еще была привлекательной женщиной.  Впрочем, бабушка двух внуков, не способная содержать молодого кабеля, могла заинтересовать привлекательных мужиков не на долго.

При встрече с Мариной возможность секса не исключал, но в первую очередь нужен был разговор с женщиной, много лет знавшей его жену. С ним снова затевали старую игру в «Дружбу после развода». Ольга знала о нем практически все, а он обнаружил, что о женщине, с которой «в любви» прожил пятнадцать лет знает мало. А о ее «бурной молодости» практически ничего, и похоже именно в ней таилась причина краха их семьи.

Печальный опыт такой игры он имел.  С Ольгой надо было разобраться в любом случае, а значит свидание с Мариной было необходимо. Приняв решение, успокоился окончательно. Хотя кафедру в университете посещал по «свободному графику», четверг был для него днем присутственным, и завтра на работу желательно было появиться, а значит пора было ложиться спать. Уже потушив свет понял, что манящий образ сегодняшней красавицы выбросить из памяти невозможно. Стройная фигура, красивое лицо и прекрасные длинные, темные волосы – все будило желание. Он мысленно раздевал ее:

Длинная шея и покатые «тургеневские плечи».  Высокая, соразмерная грудь и тонкая талия - конечно могли быть следствием тугого корсет. Но корсета не было, тонкий, просвечивающий шелк блузки не делал тайны из того, что лифчик красотке был нужен только для того, чтобы совсем не сводить с ума мужиков красотой этой груди.   Лифчик грудь не поддерживал - свободная бретелька предательски сползла с плеча.

Вызывающий разрез длинной юбки не скрыл стройную ногу, а совершенное лицо, огромные глаза и роскошные волосы, только делали эту картину незабываемой. Но представить себе, что, когда ни будь, коснется этой кожи, он не мог даже во сне. О свиданье с этой женщиной он мечтал, но какое отношение это имело к бреду с подписанными бумагами он тогда еще не знал.

***    

Утро следующего рабочего дня глава Главного управления №2 «Прелюбодеяние» Особого подразделения Холдинга начала с просмотра материалов за ночь по вполне конкретному человеку. Следить за подписавшим контракт и его окруженьем было стандартной процедурой контроля, по крайней мере до тех пор, пока поведение клиента не станет абсолютно предсказуемым. В еще не давние времена к особо важному объекту внимания даже приставляли персонального куратора – вроде Мефисто к Фаусту. Да и лилим еще недавно работали чаще всего именно так. Ее первая учительница Меридиана, совратив молодого монаха Герберта Аврилакского, сделала из него римского папу Сильвестра II, и всю жизнь священника являлась к нему по ночам.  Впрочем, и ее ученица вела по жизни многих великих людей этой страны примерно также.

Но вчера Лилья сделала главное - контракт с праведником был подписан, и повседневное обслуживание клиента она могла бы передать одному из своих клонов. Тем более, что такая демонесса являлась бы к нему по первому зову, а она  могла бы быть сразу в десятках мест одновременно. Но пока их хозяйка не торопилась с решениями. Ее очень заинтересовал этот человек, а современные системы помогали ей в этом.

Лилья сама не могла объяснить почему поступила с этим праведником так, что сама нарушила, то, что готовилась сделать обязательным для своих дьяволиц. Она сама решила, объективно разумным, в работе с праведниками, заменить контракты на покупку душ, контрактом брачным и тут же пренебрегла своим решеньем. Выбрала сложный путь, на котором сломал свою карьеру Фима. Она решила проверить на сколько безгрешным останется праведник, решивший продать дьяволу свою душу. Но теперь контроль за ним она не рискнула бы отдать уже никому. 

Еще в недавние времена магические зеркала, хрустальные шары, котлы с ведьминным варевом и даже пресловутые тарелочки с их яблочками были главными источниками информации на расстоянии. Конечно, начиная века с семнадцатого, венецианские   зеркала позволили каждой уважающей себя ведьме обзавестись магическим зеркалом, приличествующего ее положению, размера.  Но только успехи телевидения и интернета в новом тысячелетии, позволили полностью легализовать контроль над грешниками.

Рассыпанные по городам, дорогам, домам и квартирам камеры видеонаблюдения и контроля, камеры в бесконечных помощниках вроде банкоматов, в телефонах, компьютерах и даже телевизорах позволили исподволь контролировать каждый шаг любого человека даже человеческим спецслужбам. Ну, а Особые подразделения Холдингов Отца обладали куда большими возможностями. Все наличные видеокамеры на их территориях, даже отключенные от питания, по команде дьявольской сети включались и посылали свою информацию в их серверы.

Даже любимые, когда-то зеркала использовались только особо доверенным персоналом – они от мировой паутины не зависели никак, и значит их информация была доступна только хозяину. К тому же они были удобны как средство перемещения. К сожалению, не на слишком большие расстояния если, не существовало ответного портала – в Голландии, Чехии или Дании очень удобно, но в той же Франции расстояния в пару сотен километров было уже недостаточно.   

По своему праведнику ничего нового не увидела – вышел из дома и отправился на работу. О попытке связаться с объектом вчерашнего вожделения даже не вспомнил. Несколько смутило то, что все это время он думал о ней самой. Сделать его любовником одного из ее клонов, или просто одной из лилим было проще всего, но беда была в том, что он думал именно о ней.  И главное именно этого она не хотела сама. Его надо было отвлечь земными женщинами, к ним у нее чувство протеста не появлялось. Чувства ревности, демонесса не знавшая неудач, до этого времени еще не испытывала никогда.

Поводом для явления к Олу стала опрокинутая кружка чая. Он привычно чертыхался, промокая лужу на полу, когда она материализовалась в его кабинете на кафедре. Занятия уже шли во всех залах, но в секретариате кафедры в это время было пусто, собственно, именно поэтому он любил утренние часы. Была возможность заняться любимым делом – работой над очередной книгой.

Ол чуть не уронил кружку опять. Теперь от неожиданности, когда увидел ее в кресле напротив себя.

- Звали?

- Нет… - растерялся он, и тут же смутился, решив, что нагрубил.

- Я черт. Я же уже говорила. Контракт подписан. Я должна являться по вашему зову. -  Правда умолчала, что не всегда сама. 

- Так контракт — это правда?

- Да, а что вас смущает?

- Я не поверил. – В этом она не сомневалась и была готова:

- А то, что я к вам прихожу по первому зову не доказательство? - Он явно смутился:

- Но,… современные системы. Жучки всякие, камеры, все слышат и видят, ну и голограмма. – Лилья усмехнулась:

- Я забыла, что пришла в храм науки. Но это просто проверить, я не голограмма, не призрак. Вот вам моя рука.

Удивительно красивая рука легла в его ладонь. Длинные, тонкие, трепетные пальцы музыканта были на удивление теплы, и Ол, повинуясь нахлынувшему желанию, эту руку поцеловал. Ждал отпора за наглость, но рука в его ладони задержалась чуть дольше приличия, и возникла совсем сумасшедшая надежда, которую пришлось тут же отбросить – контракт то уже подписан, а этого в нем не было. К тому же, когда он взглянул ей в лицо, чертовка была абсолютно спокойна. Бедняга - если бы он поднял глаза секундой раньше, то мог бы увидеть смятение в глазах красавицы.

- Вы любезны, но целуя руку, было принято спрашивать разрешение! Или вы сторонник современных нравов?

- Простите. У вас очень красивая рука.

На языке Лил крутился язвительный вопрос: «Только рука?» - но вовремя остановила себя:

- Пожалуйста. Итак, какие доказательства вам нужны? Что бы вы хотели? – Ол замялся:

- Ну… Ну, что-нибудь такое… что нельзя подготовить заранее. – Лилья усмехнулась:

- Второй раз спрашиваю, а моего появления здесь мало?

- Нет. Но если хорошо подготовить…. Ну фокусники…  В цирке. 

- Похоже это просто упрямство. Хорошо… На улице день, а фонари зажгутся по щелчку пальцев моей руки. - Фонари действительно зажглись, но Ол тут же предложил объяснение:

- Нас слышат и видят, а ваш человек на пульте университета. - Красивая женщина уже откровенно смеялась:

- Упрямец. Решил подразнить меня! Так получи землетрясение.

Уже глаза, ставшие страшными, и руки, устремленные в пол, могли произвести впечатление на слабонервных. И пол отчетливо колыхнулся. На тумбочке звякнула посуда, а наградные кубки за победы в соревнованиях отчетливо сдвинулись с места в шкафу.

- Не надо! Зачем бить посуду. Но впечатляет. – Лилья уже с особым интересом смотрела на «праведника». Испугать его оказалось не просто:

- В конце концов предложите, хоть что-нибудь сами. Ну вон выбери любое стекло в корпусе напротив – лопнет по твоему желанию.

- Все ломаем… Нет! Лучше не здесь. По коридорам шляются студенты и у всех манера без спросу входить в помещения кафедры. - У Лильи был повод улыбнуться:

- Упрямец! Хорошо, встретимся в ресторане у Фимы, где были вчера. – Не отказала себе в удовольствии уколоть упрямца. - С собой переносить не буду. Через час. Успеете? - Ол явно обрадовался:

- Хорошо! Через час. В ресторане. – Он уже подозревал, что она была абсолютно всевластна, и не только на территории своих владений. А она подтвердила:

- Буду ждать. 

Лилья исчезла беззвучно. Эффектов вроде грома и копоти - не любила.  А Ол бросился к Метро вслед за ней.

***   

Конечно, перенести праведника в другое место было бы решающим доказательством ее могущества, но она этим пренебрегла. Давно не встречала упрямца так упорно скрывавшего свои желания. Домой заскочила только для того, чтобы переодеться. Конечно, переодеваться умела и при передвижении в пространстве, и даже на глазах свидетелей, но теперь был особый случай – захотелось одеться по поводу. Решила сменить деловой костюм на более сексуальный, а значит нужны были примерки. Черный кардиган позволил одеть, белую полупрозрачную блузку. Лифчика под ней не было, и при желании показать обнаженную грудь, во всей красе, было не сложно. Кардиган легко мог соскользнуть с плеча.  Да и, хотя, он был достаточно длинным, черная юбка до половины бедра едва ли была его длиннее. Так, что стройные ноги в коротких сапожках можно было показать во всей красе, не прилагая особых усилий.   
 
День перевалил за полдень, и обедающего народа в ресторане было много, но ее личный столик резервировали всегда. В этом заведении «чудеса» происходили не редко, но «появление из воздуха» здесь было запрещено, через зеркало являлась только когда в залах были в основном свои. Приехала опять на машине, да и длинные черные соболя были по погоде.

Ол себя ждать не заставил. Стало приятно, когда заметила букетик тюльпанов в его руках - опять почувствовала себя женщиной. Судьба всех лилим в этом смысле была прихотливой, подарки им дарили редко – подарков всегда ожидали от них. Фима знал о госте, и сразу провел его к столику.  А гость, увидев ее, вдруг застеснялся своих цветов:

- Можно?..  Это вам. – И, даже как-то робко, протянул букетик.  Дьяволица улыбки не скрывала

- Спасибо, садитесь пожалуйста. Фима вазу для цветов! ... Итак вы мне не поверили?  - Ол почему-то смутился:

- Землетрясение — это конечно, …  но я жил в доме, под которым строили метро. Нас трясло примерно так же, целый месяц. Так что, честно говоря, не очень. А Фима, он тоже из ваших?

- Фима, управляющий сетью таких заведений не только в Москве, но и по всей России, а в Европе он знаменит после дела с доктором Фаустом. Здесь он в ссылке уже лет пятьсот. – Ол явно насторожился.

- Мефистофель?!

- Да! ... А, что вы беспокоитесь!.. Не рядовой бес, подававший большие надежды. Но… Не тревожьтесь, вы теперь мой клиент… И все же… В него вы поверили даже на слово? …Хорошо, что сделать, чтобы вы мне поверили. Сразу предупреждаю, воскрешать не буду, это не в нашей компетенции.

- То есть библейские чудеса не для Вас?

- У каждого своя сфера деятельности… Хотя… Хотите посмеяться? … Вон видите понесли жаркое на банкетный стол. Так, что там? – На секунду прикрыла глаза   - ...  Фазан…  И перепела вокруг него. Отлично. Смотрите!

Правая рука, в стремительном жесте, сверкнула кровавым рубином на пальце и зал всколыхнулся от смеха и вскриков неожиданности. Жареные перепела и фазан ожили, оделись оперением, и птичья стайка в полном составе пронеслась над головами изумленных посетителей. - Ол, наконец рассмеялся:

- Здорово! Впечатляет, но людей оставили без обеда! – Теперь и у Лильи был повод улыбнуться:

- Наконец поверили! Зачем упирались, ведь знали, что я не лгу. -Собеседник смутился, опустил глаза.

- Знал. Но разумом поверить было сложно – простите.

- Да давно простила. А на тот стол, вон уже несут новое блюдо с дичью. Злая шутка над голодными людьми, но птиц вернули к жизни и люди голодными не останутся. – Убедилась, что в глазах собеседника уже маячил вопрос:

- Но…

- Ну, что еще?

- Но Вы сказали, что воскрешать это не ваше дело.

- Да! Людей…Скажем так – это по другому ведомству.   Ну а жареную дичь или вурдалака – это пожалуйста. Слава богу последних не на долго. Поверь такую нечисть даже у нас не любят.  У них нет души! Они как зомби, которыми управляет колдун. Кровососы – живая, коварная машина, запрограммированная собирать кровь живых людей.

- Это правда? - Чертовка грустно улыбнулась:

- Ну зачем мне лгать вам? Давайте лучше, о чем нибудь приятном. Однако. Неужели есть не хотите? Здесь прекрасная кухня!  - И, уже лукаво улыбаясь, предложила. - Хотите дичь?

Ол даже руками взмахнул:

- Нет! Нет. Нет, только не это! Надеюсь, кусок говядины в теленка не превратиться?

Лилья удовлетворенно кивнула головой:

- Хорошо. Ну, значит, вам стейк, средней прожарки с овощами и рисом, как вы любите, а мне… - вздохнула. - А мне опять, что ни будь на углях, как обычно.

- А почему вы не выбираете?

- Здесь выбор велик, но я знаю его наизусть, и что выбрала бы сегодня конечно знают. Это ресторан нашего холдинга. Вас кормят из представительских, по выбору. Меня, как сотрудника, из того, что предписано в меню сотрудникам на этот день. Бесплатно – это традиция, но за все прошедшие столетия меню мало изменилось, надоело.

Она еще не успела закончить, как к столу подкатили столик с едой и напитками, а поразительно красивые официант и официантка стали подавать блюда.  Перед его спутницей действительно появилась сковорода с жареными мясными изысками на жаровне с углями, а его стейк был действительно на редкость превосходен.

Ол удивился тому, как узнали их заказ, но промолчал до тех пор, пока официанты не оставили их в покое:

- А как они узнали наш заказ?

- Чудак! Землетрясение его не удивило, а простая хитрость сошла за чудо. Ведь сами говорили; камеры, микрофон… …Ладно шучу, они бы это сделали и тогда, когда о камерах и микрофонах понятия не имели. Меня бы они услышали и из другого города.   

- А, как вы узнали мои вкусы?

- Еще проще. Покопалась в наших архивах… Да ешьте вы наконец. У вас остывает! – Ее огромные глаза лучились уже искренним весельем.

Ол наконец начал есть, и, хотя, глаза от тарелки старался не поднимать, она ясно почувствовала, куда он смотрит. Лифчик сняла правильно: «Ну, теперь смотри что у меня здесь». Намеренно небрежно потянулась за мясом. Кардиган сполз с плеча, и прелестные   груди юной девы четко проступили через полупрозрачный шелк.

Не надо было даже поднимать глаза, чтобы понять, что ее спутник не может оторвать своих от увиденного. Долго мучить его не стоило и кардиган вернули на место.  Промелькнула озорная мысль: «Ноги покажу, когда будет провожать к машине», - но как ни в чем небывало попросила:

- Налейте вина. – И увидев, что он хочет налить себе минералки, удивилась:

- А себе? Вы не выпьете со мной?.. Это настоящая «Мальвазия»! Осталась только в наших погребах. В другом месте не найдете! Попробуйте.

- Извините… Остерегаюсь. Прошлый раз вам пришлось меня лечить, хотя коньяк, по-видимому, был прекрасный! Вообще-то вино пью редко.   

- Я знаю. Тогда зло пошутил Фима – это не повториться. Пейте от этого голова болеть не будет. Получите удовольствие.

Обед затянулся, и в непринуждённой беседе, лишний раз удалось   подтвердить, живой праведник - по всем основным пунктам. Но больше всего удивила скорей всего она его. Теперь уже не чудесами. В беседе он подтвердил, что любит Москву, и начал горячо говорить об истории города. Когда разговор пошел о московских монастырях, он вспомнил о сохранившихся надгробиях с вилообразными крестами. Лилья вспомнила те времена и машинально произнесла:

- Значит не все закопали. – Ол встрепенулся:

- Да нет все! Даже в фундаменты домов закладывали – в Кремле царские дворцы на них стояли. Теперь просто стали смотреть на то, что раскапывают. Археологи   на каждый большой раскоп приезжают, а в центре вообще на каждый. Ну эти же надгробия необыкновенные – древние.   После Никона так уже не хоронили. – Воспоминания накатывали, и ведьма опять машинально поправила:

 - После Ивана. Зоя быстро поняла, что попала в страну, где православие имело какую-то силу только в городах. На всей остальной территории еще властвовало язычество. Греческий крест начала делать основным она.

- Иван?... Зоя? – Ол явно не понял ее. – Кто это?

- Прости! Ты не мог этого знать… Главной целью замужества Софьи Палеолог, было окончательное укрепление византийского православия на Руси. Московское княжество было одним из немногих, что сопротивлялись унии с католиками. Но дело оказалось сложнее, чем казалось из-за границы.  Знак воинства – крест «птичья лапа» с солярным знаком в перекрестье на могильном камне был обычным для погибшего в бою.  А знать и бояре воевали всю жизнь. Ну, а на могиле простого смерда, хорошо если просто камень оставался – писать умели только горожане. Первые канонические кресты на могилах появились, когда «жидовствующих» попытались извести, да московские каменные соборы построили. 

Впрочем, традиция была сильна, так что вилообразный крест на могилах знати исчез только при первых Романовых, а настоящую войну с ним начал действительно Никон. – Она сама не заметила, как опять перешла на «Ты», а он, если и заметил, то вида не подал.

- Но Никон?…

- Корыстолюбец! Извел старую веру, чтобы властвовать в стране, которая к тому времени была уже самой большой в мире, но не понял, что Романовы власть, полученную ценой предательства, уже никому не отдадут.   Видел бы ты эти постные лица развратников и прелюбодеев. С этими и контрактов подписывать было не нужно. Они, и всякие Грязновы с Хованскими, бежали к нам прямой дорогой.

- Так сколько же тебе лет?

- Мы уже на ты? Спрашивать о возрасте женщину было не прилично во все времена. - Не обратила внимание, что тыкать начала первой, а он принял вину на себя, извинившись.

- Прости…те. Вы прекрасны! – Улыбнулась комплименту, и тут же вспомнила, что тыкать начала сама:

- Льстец! Ладно, проехали. Когда, меня в обозе греческой принцессы Зои привезли в Москву, мне давали пятнадцать. Да интересно, сколько дашь мне ты? – Ол замялся:

- Двадцать… Пять …

- Опять льстишь. Но спасибо.

Из-за стола встала гордо. Ол ни увидеть ее стройные ноги ни мог. Да и вся мужская половина зала, к ненависти своих спутниц, ни проводить их глазами ни могла. Шла под руку, улыбаясь своему кавалеру, а тот явно понимая, какое впечатление они производят на зал, намеренно не торопился, и только в гардеробе зашептал ей на ухо, отобрав у швейцара шубу:   

- Ну ты даешь! Мужики просто обалдели, глядя на тебя, и сдохли от зависти ко мне, а бабы из ненависти к твоей красоте. – Дьявола-швейцара знала лет сто и не стеснялась, поправляя капюшон шубы:

- Поэтому всегда и хожу в длинной одежде, как в парандже. Бывали десятилетия, когда женская половина в тереме уже не оберегала, тогда монашеская одежда, или келья в далеком монастыре только и спасали от грязных лап. 

Впрочем, в гражданскую – мундир офицера у белых, или кожанка комиссара у красных были надежней.

Лилья только теперь начала убеждаться, что он наконец начинает понимать с кем имеет дело. А он задал дурацкий вопрос, впрочем, только подтвердивший это:

- Так ты умеешь стрелять?

- Умею?..  Дьявольски хорошо умею… Из маузера или равноценного ему пистолета собью пятак с коробка спичек за сто шагов.

- Так это рекордный выстрел!

- Чудак, это цирк для вас смертных. При царе Иване Васильевиче Мария Темрюковна попадала стрелой за сто шагов в такую же монету.

- Прости! Я дурак.

И он, опять без спроса, поцеловал ее руку.  Невольно задержала свою руку в его руках опять. Что-то малознакомое, но очень приятное, просыпалось внизу живота.  Руку надо было отдернуть:

- Опять без спроса?

- Прости.

- И, с каких пор мы на ты?

- Еще раз прости.

- Наглец! Ладно, прощаю, но учти, чтобы убить хоть за версту, мне и винтовка не понадобиться.

- Спасибо понял. Как я думаю четырьмя пулями сорок тысяч человек?

- Наглец – это даже для нас слишком. Этим грешат люди, а пытаются списать все на нас. Не боишься, что поплатишься за   такие шутки?

- Не боюсь.  Если бы познакомился с тобой, как сейчас раньше, и безо всяких контрактов, не побоялся бы. А так, чего мне бояться если душа уже продана.

- Хорош... Ты прав. Давай подвезу тебя до дома.

Всю дорогу в машине молчали. Он уже не удивлялся ее знанию дороги и жалел, что ей не надо задавать вопросов. А она сопротивлялась нараставшему в ней незнакомому чувству. Довольно резко остановилась у арки ворот его дома, и только тогда он повернулся к ней:

- Спасибо. Можно поцеловать твою руку?

Это «твою» обрадовало, боялась и ждала «вашу». Руку протянула, и смутилась, рука была в коже перчатки, но ему это было явно безразлично. Губы обожгли даже через ее кожу. В животе опять, что-то вспорхнуло. Невольно приоткрыла рот и закрыла глаза, желая и боясь продолжения, но он оказался благоразумнее ее, выскакивая из машины:

- Еще раз спасибо!   До встречи.

- До встречи, - ответила машинально.


Глава V.

Убежала, рванула с места даже не посмотрев, как он идет через арку дома к себе. То, что с ней произошло, было для нее внове. Впервые тот, кого она была должна обольстить, привел в смущении. Впервые она испугалась того, к чему была предназначена от рождения, того, что было основой ее власти над любыми сущностями другого пола, испугалась, что мужчина ее поцелует в губы, испугалась и хотела этого. Но он как будто понял угрозу, понял тот край, к которому приблизился, и остановился.

В свой офисный кабинет вернулась через зеркало. Не хотела, чтобы даже секретари увидели ее в таком состоянии – зеркала оставались частными каналами телепортации и контролю не подлежали. Остальные перемещения в пространстве сотрудников и подконтрольных объектов системы холдинга регистрировали обязательно. С секретарями связалась, только облачившись в свой обычный деловой наряд. Тею, дежурившую в эту смену, такое появление начальницы не удивило, как, впрочем, и ее приказ: «Не беспокоить ни при каких обстоятельствах».

Лильи было необходимо собраться с мыслями – праведник мог ее поцеловать в губы и не сделал этого. Его губы только обожгли ее руку, опять разбудили, казалось, забытый сладкий трепет тела. Она закрыла глаза, уверенная, что он не удержится и поцелует ее в губы. Она боялась этого поцелуя. Боялась того, что не сдержит себя и ответит ему, а поцелуй лилим неизбежно превращал   мужчину в ее раба до скончания дней. За все ее столетия только шотландец Яков смог избежать этого.

Чернокнижник остался ребенком до глубокой старости и за это Лил его любила. Любила до его смертного часа - ей самой довелось закрыть его глаза. Сподвижник великого царя, астролог и алхимик не мог не быть греховодником, и все же только на него роковой поцелуй лилим   не подействовал. Он не стал ее рабом, а она была его любовницей до конца его дней – всю его жизнь в России. И вот снова семидесятилетний седой «мальчишка» не сделал того, о чем мечтал бы любой другой мужчина.

Он не решился поцеловать женщину, которая ему наверняка нравилась, и которая была так доступна. «Праведник» остался верен себе, или испугался дьяволицы?  Но он не целовал женщин до двадцати пяти не из «страха божия», да и страха перед темным воинством не выказывал. Неужели трижды женатый, проживший сорок лет в браке семидесятилетний старик оставался тем двадцатипятилетним мальчишкой, который ни разу не изменил ни одной из своих жен? Он не был ханжой, обращал внимание на красивых женщин, любовался ими, но оставался тверд в каких-то своих взглядах на возможные отношения с ними.

Списков своих побед Лилья никогда не составляла – этим занимались другие, но она понимала, что они складывались за эти столетия во многие тысячи мужчин, променявших свои души на ее красоту, а главное на власть, которой она могла наделить их хоть на время. Услужливая память могла напомнить каждого, и она с сожалением понимала, что чистую душу ребенка до своего смертного одра смогли пронести не многие. В основном это были юноши, лет до двадцати с небольшим. Старше двадцати пяти были уже не часты, а   после возраста Христа – это были уже редкие исключения. В большинстве своем это были воины, погибшие в бою или от ран, да еще, пожалуй, монахи, засушившие себя в своих кельях.

Чаще всего ей встречались глубокие старики уже в двадцать. И вот перед ней был семидесятилетний «Праведник», сохранивший юную душу.  Упрямец! Он даже не попытался соблазнить ее. Хотя бы просто поцеловать редкую красавицу, сидевшую рядом с ним, позволявшую целовать ее руки, а ведь женщина ему была явно нужна. Ведь он же звал на свидание земную женщину, которая во всем уступала ей, и явно мечтал сделать ее своей любовницей. Что же заставило его остановиться, не перейти роковую черту?

И тут же поняла, что рада случившемуся, «праведник» нравился ей именно по тому, что не желал подчиняться естественным порывам не потому, что опасался какой-то кары, а только потому, что какой-то     внутренний стержень не позволял ему это сделать при определенных условиях. Он словно чувствовал угрозу, исходившую от нее, и она поняла, что благодарна ему за это. Ей был не нужен покорный раб, отказавшийся от всего личного, за право обладания ее телом. Ей был нужен этот «праведник» со всеми его «тараканами» в придачу.   

Расстаться с ним она уже не могла ни при каких условиях. Значит надо было стать для него близкой подругой, помощницей во всех его делах. В том чего ему действительно не хватало - в делах любовных в первую очередь. Так значит стоило вернуться к тому, чему она помешала совсем недавно. Надо было помочь ему получить эту свободную от обязательств женщину, к которой он спешил на свидание в тот день, когда она решила встретиться с ним сама.

По сути греха он не совершит - они оба свободные в любви люди, даже перед Всевышнем. Одна брошена мужем, другой женой. Итак, стоило приосмотреться повнимательнее к той, кого она решила подложить в его постель.

***

Виртуальные очки позволили быстро подать запрос в привычные архивы «Вечности», и вот она уже могла просмотреть не только записи в архивах, старые фото и видео кадры. Юная Марина оказалась засвечена по их ведомству еще в годы своего девичества – женщиной ее тоже сделал инкуб, да и искусству любви обучал долго.

Девушка родилась в семье, смело относившей себя если не к элите Московского общества, то к кругам, приближенным к ней однозначно. Ее отец занимал заметную должность в одном из оборонных КБ, а мать всю жизнь работала врачом в структурах 3-его и 4-го Главных управлений Минздрава СССР. То есть семья, до самого краха СССР, пользовалась всеми привилегиями работников таких структур, им полагавшимися.  А значит, отдыхали в лучших санаториях страны, снабжались из закрытых распределителей, и жили в прекрасной квартире в министерском доме, еще сталинской постройки.

Кстати, родители ее больших заслуг перед Родиной не имели и по сути пользовались заслугами деда Марины, брат которого действительно был Главным Конструктором одного из решающих направлений в развитии авиационной и ракетной техники страны.  В общем, и деду Марины  было далеко до своего брата, но тот его не забывал,  и всю свою жизнь продвигал  по служебной лестнице, а дед  честно работал на должностях, куда его назначали, так, что государственных наград и у него было тоже не мало.   

Отец Марины, по сути, всю жизнь оставался рядовым конструктором и рвения в работе своего отца и тем более дяди не разделял, хотя, как племянник «Главного» своего не упускал. Он был уже продуктом того, что назвали «Хрущевской оттепелью».  В кухонных беседах за бутылкой водки отважно клял пороки советского общества, но благами закрытых распределителей не брезговал. По сути, он был похож на современных отпрысков состоятельных семей и просто бездельников, которые, презирая любые правила, с риском для всех, гоняют на своих сверхмощных машинах по улицам наших городов, цепляются за крыши электричек, или безумствуют на смертельно опасной высоте, ради лайков в социальных сетях. Больше всего в жизни его интересовал тот вид наркомании, который требовал все новых и новых порций адреналина в крови. И восхождения на очередной пик, или рискованный сплав на утлых суденышках по горной реке этот адреналин ему давали.

Собственно, и с матерью Марины он встретился, когда попал в больницу, поморозив пальцы ног, во время очередного восхождения. Красавец альпинист, работавший в КБ знаменитого дяди, на девушку впечатление произвел и довольно быстро оказалось, что она беременна старшей дочерью. Молодой семье, благодаря дяде, очень повезло, он организовал брату новую квартиру в ЦКовском доме, а старая осталась в полном распоряжении семьи сына.

Больше двадцати лет эта семья причисляла себя к сливкам московского общества. Тем более, что альпинизм и прочие элитные турпоходы, создали специфический   круг друзей и знакомых – в первую очередь среди московской богемы. Так что и Визбор, и Высоцкий в этот дом заглядывали, да и другие актеры, музыканты и художники бывали регулярно. Как результат Марина росла в среде особой, и когда встал вопрос кем быть после окончания школы, она естественно мечтала о карьере актрисы. К ее счастью, девушка не была дурой, и знакомым отца удалось отговорить ее от этого рискованного шага. Ну, а мама гарантировала поступление в медицинский вуз и приличную работу после его окончания.

В семье было и общее для всех увлечение. Отец с матерью привили дочерям любовь к отдыху на природе. Несмотря на то, что у деда была прекрасная дача под Москвой, они предпочитали горы, или, в крайнем случае, леса Подмосковья. Дачу не любили в принципе, и, если очередное восхождение не складывалось, выбирали фешенебельный курорт или дом отдыха. Ну а субботы и воскресенья с весны до глубокой осени отдавали «походам выходного дня». Сезон «турпоходов» обычно открывали многодневным сплавом по рекам огромной страны в майские праздники.

Марина с детства со всем этим познакомилась сама и к годам шестнадцати, чувствовала себя опытным туристом. Ночной костер в лесу или на берегу реки, печеная картошка и жареное на углях мясо всегда дополнялись щедрым возлиянием спиртного.  Она была уже достаточно велика, чтобы обратить внимание на то, как разгоряченные пары скрывались в темноте леса, а к концу попойки просто в палатках. Слышала сладострастные стоны, а со временем подсмотрела, чем так любили заниматься взрослые.  К пятнадцати годам она прекрасно разбиралась во всех этих «взрослых забавах».

И нормальное желание сладости любви ее не миновало. Родителей боялась, но некоторые правила, которые женщина должна была знать, чтобы сохранить здоровье, мать предусмотрительно ей вдолбила еще, когда дочь только начала обзаводиться основными женскими достоинствами.  Первый секс удовольствия не доставил – в первый раз семя инкуба обожгло ледяным холодом, но его ласки быстро разожгли в ней огонь желания, и в эту ночь он его удовлетворил сверх меры.
 
Утром он пропал бесследно, а разожженное им желание страсти заставило ее пробовать снова и снова с другими. Она скоро обнаружила, что ее научили тому, что другим мужчинам было мало знакомо. Что от любовных игр может ни только получить удовольствие сама, но способна дать изыски наслаждения мужчинам, и таким образом возможность управлять ими. Более того ничего нового в сексе для нее уже не было, и   годам к двадцати в кругах сверстников у нее уже была репутация недотроги себя ценившей. Она стала расчетливой стервой, одаривавшей любовью только по расчету.  Теперь для всех Деву интересовало все связанное с искусством. 

Хотя в медицинский вуз она поступила без проблем, учебой она себя не утруждала. Скучным лекциям и семинарам предпочитала кино и театр, а главное компанию элитной молодежи, где была популярна за искусство в постели. В результате каждая очередная сессия становилась для нее проблемой, которую приходилось решать родителям и деду. После очередного скандала, она наконец   испугалась – отчисление из вуза стало практически неизбежным в начале следующего учебного года. Спасти положение мог только академический отпуск «по здоровью». Болеть не собиралась, и надеялась, что мать обеспечит справки, но той надоели выходки дочери и она решила ее проучить, предложив пойти санитаркой в больницу, зарабатывать стаж и возможность восстановления в ВУЗе.

Такая перспектива не радовала, и Тамара нашла выход из положения. Наступившее лето проблему решило просто. Воскресные «броски на природу» помогли уже опытной девице найти возможного кандидата в мужья. Кто-то из «молодняка» привел с собой красивого семнадцатилетнего парня, который был явно неопытен в делах любви. Она была на четыре года старше, но казалась ему ровесницей и совратила его в первый же вечер. Правда добиваться своего, ему пришлось целую ночь. Она позволяла ему почти все, кроме главного и овладеть ею он смог только на рассвете, считая, что досталась ему чуть ли не девственница.
 
Бурный роман, когда она сходилась с ним при любом удобном случае, продолжался до конца июля, пока она не была твердо уверенна, что забеременела. Семену объявила о ребенке с некоторой тревогой и была искренне удивлена, когда тот прямо сказал, что мечтает стать ее мужем. Более того оказалось, что парень давно хотел вырваться из своей семьи, где отец-деспот достал всех.   На счастье, мать Семена подержала сына, у которого был шанс войти в «такую семью» и решение, что будущий муж перебирается к невесте уже до свадьбы было одобрено всеми. 

По сути, парень порвал с семьей. С отцом не ладил, и только с матерью сохранил тесные отношения. Младшая сестра Ольга дико ревновала брата к его жене, но вскоре, что такое ревность, узнала и Марина. Повод дала младшая сестра Ирина – пятнадцатилетняя дылда явно засматривалась на юного мужа сестры. Опытная женщина прекрасно понимала, чем это грозит, и сделала все, чтобы у мужа не возникало желания заглядываться «на сторону». В постели она шла на все, что просил муж, а по сути, сама передавала ему опыт, приобретенный с его предшественниками. Продолжала это даже на поздних сроках беременности, и лишних сил для походов на сторону ему не оставляла.   В любовных играх, в конце концов, пришлось сделать перерыв – они «доигрались» и Тамаре пришлось лечь на сохранение в больницу.  Кстати, это стало веской причиной для академического отпуска в институте.

Семен ежедневно посещал жену, скрашивая больничное заточение, которое грозило затянуться до рождения ребенка.   Тамара даже начала успокаиваться пока ее не посетила сестра. Встревожила Ирка, которая просто светилась от счастья, хотя, судя по ответам на вопросы старшей сестры, ничего нового ни дома, ни в школе у нее не произошло. Что произошло, косвенно подтвердилось только, когда Тамара вернулась домой, уже родив сына. Сестренка явно нашла общий язык с ее мужем. Он уже не стеснялся ее ущипнуть или хлопнуть по заду даже в присутствии их родителей, а она его явно поощряла.

У Марины   хватало опыта, чтобы понять – муж, похоже, сделал сестренку женщиной и явно обучил ее всему, чему научила его жена.  Исправить что-либо было уже невозможно. Она сама прекрасно помнила, как изнывала от желания, ожидая возможности раздвинуть ноги. Она сама сделала за месяцы своей беременности из мужа «сексуальную машину», и не приходилось удивляться, что в отсутствии жены, когда его терпение лопнуло, сестренка предложила ему себя.

Был повод мужа выгнать, но она не торопилась, и сделала вид, что ничего не заметила. Как только сама немного   восстановилась после родов, Семену пришлось «в поте лица» трудиться каждую ночь.  Она действительно стала примерной женой, прожив больше четверти века с мужем. Она действительно не разу не изменила ему даже в самые трудные времен, когда редко кто осудил бы ее за это. Правда Семен и Ирку не оставлял без внимания, но это было в семье, и в трудные времена развала страны на это глаза закрыла, надеясь, что сестрица найдет себе кого-то на стороне и мужа отошьёт.

К тому же Семе пришлось потрудиться, и просто зарабатывая деньги для семьи. С начавшимся распадом СССР все привилегии семьи канули в лето. И хотя Тамара еще училась, подрабатывать пришлось и ей. В лихие годы, молодой мужчина стал не только работником, но и защитником в семье, встречать и провожать жену или ее сестру по   вечерам стало нормой на долгие годы. Что сестра пользуется услугами мужа Марина была уверена, хотя ни разу их не застукала, но обрела уверенность, что сестра уводить  Семена не собирается. Ирина хотела только «принца на белом коне», а естественные потребности легко удовлетворяла и с мужем сестры.

Собственно, зарок верности мужу дала себе именно тогда. Сестру к мужу, конечно, ревновала. Хотя похожее чувство появилось намного раньше, когда сестра расцвела, как девушка. Высокая, статная, длинноногая «дылда» явно превосходила   старшую сестру по всем статьям. Когда Ирке исполнилось четырнадцать, Тамаре было в чем позавидовать сестрице. Уже в школе Ирка четко решила, что за муж выйдет только за иностранца и сбежит из этой «страшной страны». Кроме того, к вылазкам за город она относилась враждебно, особенно после того, когда ее начали лапать, и попытались затащить в кусты. Так что и характер у сестер был разный.

Да и архив, в котором копалась Лилья, подтвердил, что и отцы у них были тоже разные. Их родители были порождением той богемной среды, в которой выросли, а значит были поклонниками Битлз, «сексуальной революции», и Хиппи. Тамара — это начала подозревать, когда младшая сестра в четырнадцать догнала ее ростом. То, что мать и отец «на   природе» по-братски делились супругами с друзьями, для нее секретом не было, и уже тогда она заподозрила, что отцы у них разные. Только в одном она ошибалась, Чертовка точно узнала, что человек, которого Марина  всю жизнь считала отцом – отцом ей не был. Да и матери назвать имя ее отца было сложно. В тот период кандидатами могли оказаться сразу несколько мужчин, с которыми она переспала с согласия мужа, и который воспользовался их женами. Во времена, когда генетического анализа не было эту проблему решали просто – с кем бы жена не спала, последним в эту ночь был муж.  Больше всего Марину удивило бы если ей сказали, что человек, которого она всегда считала отцом, был как раз отцом Ирины.   

Наконец Ирке улыбнулось счастье, а у Марины появился повод успокоиться в отношении мужа окончательно. Младшая сестра наконец нашла иностранца, который захотел на ней жениться.  Итальянец был ее старше на четверть века, маленький и лысый, но он был гражданином Евросоюза и это все решало. Сестра всегда имела деловую хватку и раздумывать не собиралась. Тем более, что он был музыкантом довольно известным в своей провинции, а Ирка, получившая медицинское образование, как мать и сестра, имела за спиной еще и музыкальную школу. Так, что на языке музыки она с мужем могла общаться с первых дней, что особенно пригодилось в первые годы, когда ей было необходимо подтвердить медицинское образование для работы по профессии в Европе. Деньги Ирина зарабатывала, сопровождая мужа в качестве музыканта в его гастролях по провинциям Италии.

Ирка сразу же мечтала о ребенке, чтобы совсем привязать мужа к себе, но это оказалось не просто. Забеременеть не получалось, да и муж, имевший потомство   в первом браке, не слишком старался, хотя молодая жена шла на все, чтобы разнообразить их секс и достигнуть своей цели.  Пришлось привлекать медицину, которая для гражданки России в Италии была дорога. Вот тут-то пришел повод вспомнить о здравоохранении Родины. Московские гинекологи успокоили - по поводу рождения ребенка у Ирины проблем не было.  Значит проблема была в муже, но он, хотя открытый секс с женой любил, о ребенке не мечтал, и было понятно, что заставить его лечиться будет сложно.

Здесь Лильи пришлось еще раз признать способности девицы. Деловая хватка не подвела Ирину и теперь. Кандидатом в отцы стал шурин, который за время ее брака изголодался по бывшей любовнице. «В порыве страсти» она «забыла» о презервативе, а потом успокаивала его, что принимает таблетки. Мужик, которого и жена мучила «резинками» наконец получил возможность оторваться по полной, заливая ее семенем. Это продолжалось не   только в Москве. В том же году Семен с семейством был в Италии, и при любом удобном случае трудился над проблемой сестры жены, сам не подозревая того. Кстати, после рождения «европейца» он очень удивлялся если Ирина отказывала ему в близости.

Ко времени отъезда Ирины в Италию в семье Марины все устоялось. Родилась дочь, Семен нашел работу, где получал по-настоящему большие деньги. От заработка Марины уже ничего не зависело, и она почувствовала себя воистину свободной женщиной – теперь все проблемы решали деньги мужа.  Ну и появился повод ей покапризничать, выдумывая проекты реконструкции квартиры. Отец, спивавшийся последние годы, умер, а мать стремительно катилась к старческому слабоумию. Хозяйкой в доме теперь стала она, и все окончательно подчинилось ее прихотям. Муж в доме и на даче ей потакал, но при любой возможности рвался на свободу.  Секции йоги или восточных единоборств стали повседневностью, охота частым развлечением, ну, а пару раз в год он покидал семью, развлекаясь за границей. Если это не были парусные регаты, то чаще всего восхождения на очередной пик.

За четверть века семейной жизни ревновать мужа к сестре было глупо, но повод испугаться всерьез появился, когда    младшая дочь вышла замуж. Опытная женщина почувствовала, что у мужа уже знавшего все любовные забавы жены, появилась кто-то на стороне.  Более того она сама стала ему совсем   безразлична. Злую шутку сыграла разница в возрасте. Ей уже было под пятьдесят, а ему только сорок пять, и на него заглядывались тридцатилетние. Она слишком долго забывала об этом, и теперь нашлась женщина, которая была готова на все, даже самое извращенное, что умела она, лишь бы удержать его при себе.

Муж начал не приходить домой ночевать, иногда по несколько дней подряд. Марина терпела в надежде, что он одумается, но в конце концов это перешло все рамки приличия, и она выставила его вещи за дверь. Надеялась, что он попроситься назад – ошиблась. Он с облегчением рванул на свободу.

Итак, Лилья могла подвести определенный итог:

Марина  в  юности была далеко не «святой», но мужу действительно была верна всегда. Связь мужа с собственной сестрой терпела спокойно до ее замужества, а о том, кто был отцом племянника, не знала. Мужа вернуть уже не надеется.  Хотя официального развода не было, женщина свою судьбу уже определила, и перед «богом и людьми» была совершенно свободна. Связь Ола с этой женщиной его статус праведника изменить не могла, а в случае стабильных отношений и вовсе гарантировала предсказуемость дальнейшего. Марина, из семейных соображений, не спешила с разводом, а Семен не спешил жениться на новой избраннице.   Ну, а многоопытная женщина, была способна удовлетворить мужчину на двадцать лет старше ее, во всех отношениях. Регулярный секс с ней привязывал мужчину сильнее многих бумажек.

***

Этот вечер показался Олу бесконечно длинным. Прекрасная чертовка не выходила из головы. Она разрешила поцеловать руку, но целуя эти трепетные пальцы, он уже мечтал о жаре ее губ. Шальная мысль обнять это чудо, ощутить ответ ее губ, казалось, захватила все его существо. Не страшил даже вероятный отпор - хотя пощечина, была бы наименьшим наказанием за дерзость. И все же его остановило то, что в молодости останавливало его даже тогда, когда девушка явно этого хотела. Он испугался сам себя, и позорно сбежал.    

То, что подписанный договор, и ведьма обеспечит ему любую женщину на выбор – не сомневался. Но ее чары уже завладели его душой, и даже сама мысль попросить ее об этом пугала. Попросить он не мог, но недавнее воспоминание будило плоть. И, чтобы сбросить напряжение, женщина была необходима. Неминуемо опять вспомнил Марину, свидание с которой сорвалось не по его вине. Был шанс, что с этой женщиной договориться и без участия Лильи.

Только сейчас вспомнил про телефон, который молчал весь день. Это, собственно, было не странно – после ухода Ольги звонить было некому, да и ему все кроме Ольги звонили редко.  Куда машинально положил телефон забыл, и стал его искать, чтобы проверить непринятые вызовы. Про себя привычно чертыхнулся: «Черт! Куда же я его бросил?» - и вздрогнул от неожиданности, услышав знакомый голос за спиной:

- В нагрудном кармане пиджака. Марина звонила уже не один раз. - Лилья, облаченная в строгий деловой костюм, сидела в кресле у окна, и закуривала свою черную сигарету - Не возражаешь?

Чертовка явно перешла на «ты» окончательно, и это прибавило уверенности в их отношениях:

- Да нет, конечно. Мы же договорились – кури, когда захочешь! - Хотя тут же понял, что и мысли его она читала как открытую книгу.  Признаваться в том, что подумал о сексе с другой женщиной было совестно. И машинально извинился - Прости!

И тут же смутился еще больше, а глаза женщины лучились откровенным весельем:

- За что?

- Ну… - Уже совсем растерялся, не зная, что ответить.

- Успокойся, я же обещала тебе помогать. А решать такие вопросы - это просто моя обязанность перед тобой. Марина вчера вечером и сегодня пыталась тебе дозвониться, а твой телефон почему-то был вне зоны доступа.    Позвонить ей теперь просто необходимо. Еще не слишком поздно. 

- Ты думаешь?

- Уверена! Звони. - Набрал номер уже не задумываясь:      

- Том привет… - хотел извиниться, но она сама перебила его:

- Извини меня! Сложный больной. Неожиданно… Реанимация, а там телефон не работает. Потом звонила, но ты был недоступен…

- Том извини… Не учел, что в Университете есть зоны, где мобильники не работают. Только сейчас увидел сколько раз ты звонила. Прости…

- Ну, слава богу! Не обиделся?

- Ну, что ты! Хочу увидеться.

- Обязательно. Завтра в три у моей работы. 

Обрадовался, что она зла не держит, и тут же в мозгу прозвучал знакомый голос:  «Она завтра будет без машины, предложи свою», – Совет был к месту и принял его к сведению:

- Прекрасно. Ты с машиной, или я подъеду на своей.

- Подъезжай к моей работе ровно к трем часам. Стоянка рядом платная, но я опоздаю не больше чем на пять минут. - Тут Ол вспомнил важный момент и замялся, ожидая подсказки от своей гостьи, но та с невозмутимым видом курила, разглядывая люстру на потолке. Пришлось извиняться:

- Том извини. Я на твоей работе никогда не был, опять не знаю адреса. Давай снова СМС.

- Конечно!

- Спасибо. Я буду ровно к трем. Ну, а машину помнишь? Все та же. Тебе еще раз большое спасибо. Буду ждать. - СМС ждать не пришлось. Звякнуло почти сразу после разговора. Лилья уже не курила. Про себя отметил, что и окурка не было видно хотя и пепельниц в доме у некурящего не водилось:

- Молодец. Если не сделаешь глупостей завтра, она, возможно, будет твоя. Марина тоже без мужчины давно, а ты ей всегда был симпатичен, хоть и значительно старше ее. - Только в это мгновение Ол окончательно понял, что скрыть даже свои мысли от роковой красавицы он не способен. И тут же получил этому подтверждение:

- Ну, что ты встревожился. Ты думаешь, что какой-то поступок смертного проходит бесследно. Да не только дела, но и помыслы записываются там навсегда уже много тысяч лет. – Изящный палец, устремленный вверх, прямо показал, где находится банк информации. Поняла его смущение и пояснила:

- Ну… Что-то вроде вашего облачного сервера. Но главное в этом то, что за поступки воздаяние неизбежно, а за мысли не обязательно. Ну, а этой информацией владеют не только соратники Михаила, но и мы, на равных с ними правах.

- Какого Михаила?... Значит, чтобы я не сделал ты будешь знать?

- Да архангела Михаила. И я, конечно, могу знать! Ты же подписал контракт. А, впрочем, и без всякого контракта о вас мы можем узнать все.   Просто теперь я обязана помогать тебе в любую минуту. – Ол был явно ошеломлен этим.

- И завтра тоже? – Увидел ее усмешку.  Смутился:

- Ты не хочешь этого?

- Но это значит… - Пришлось объясняться:

- Да пойми ты, что этого не может избежать никто и никогда. Ни ты! Ни я. И даже возможно Он. – Ее палец опять показал вверх. -  Важнее для всех, кто будет знать. Даже из наших редко кто имеет право знать все. Точнее почти все в этом мире – всего знать не могут. Если тебя это смущает не думай об этом. Ты же веришь, что и телевизор, и компьютер, а уж мобильник тем более может за тобой следить. Ты же не выносил телевизор из комнаты, когда занимался с женой любовью?

- Камеру у компа заклеил, а телефон кладу камерой к столу. Но ты права, те, кому нужно увидят все равно.

- Ну, а наши эту информацию имели и тысячи лет назад. В связи с этим, чтобы твоя совесть была чиста, могу кое-что рассказать о юности Марины. Она не случайно шла под венец уже беременной, хотя в Семена влюблена не была. Могу подтвердить, что после свадьбы она была ему верна все эти годы. Думаю, ты не станешь осуждать женщину, которая познала мужчин еще пятнадцатилетней девчонкой – любовь родителей к вылазкам на природу очень этому способствовала. Да и не видеть, что мать и отец часто уходят в лес с другими мужчинами и женщинами, не могла.  Ну, а человек, который вырастил ее как дочь, отцом ей не был – с младшей сестрой они были сестрами только по матери. Собственно, только прямая угроза отчисления из института заставила и ее найти молодого парня, который влюбился в нее без ума, и срочно сделал ей ребенка. – Ол, насторожился, начал ее оправдывать:   

- Но это было в самые поганые годы для страны и народа. Тогда девицы ее возраста мечтали стать валютными проститутками, а не учиться в институтах! –  Лил только усмехнулась:

- Ладно, успокойся!  Я ее не осуждаю – просто решила, что ты это должен знать, насколько обширен ее опыт в этих делах. Она умеет все, даже то, в чем сразу не сознается.

Давай оставим ее. Можно посмотрю твою квартиру?

- Да на что тут смотреть? Все перед глазами, на трех десятках с малым метров. Смотри, конечно. – Уже поняла, что это все дело его рук. Поднялась и внимательно разглядывала кухню, открывала дверцы шкафов. Неожиданно для него подтвердила свою уверенность вопросом:

- Самоделка?

- Да. Не люблю современного дерьма.  Кухня прослужит десятки лет, а вот шкафы в комнате врятли, хотя на редкость удачно вписались в габариты комнаты. – Поощрила вопросом:

- Планировку квартиры менял тоже сам.

- Да, сам. Здесь все, что можно было сделать самому, сделано мной. - Перелистала книги в шкафу:

- Библиотека в наше время становится редкостью.

- Уже третья. С каждой новой женой, собирал новую. 

Коснулась руками фарфора и хрусталя в буфете. Поправила почерневший метал канделябров и оружия на стене.

- Оружие, это тоже ты?

- Все старинное и половина маузера – мое, новодел. Остальное заводская переделка боевого в игрушки. - Маузер взяла в руку. Привычно передернула затвор:

- Так ты его не доделал? Но в чужой руке приняла бы за боевой. - Ол благодарно улыбнулся:

- Да. Последняя жена не любила, когда я вожусь с металлом.   Да и весь этот ремонт в квартире еле вытерпела. Убегала из дома. - Теперь улыбнулась уже Лил, направляясь в коридор к туалету, спросила:

– А сюда можно?

- Да! Конечно! Извини, что сразу не предложил. Дверь без защелки, но посторонних не бывает.

Было слышно, как она спустила воду, как мыла руки, затихла у зеркала. И уже в дверях в комнату опять спросила:

— Значит все сам?

- Ну конечно, что можно сделать руками, сам. - Впервые в ее взгляде мелькнуло, что-то новое, а слова даже смутили:

- Вся твоя квартира уместилась бы в моей спальне, но ты все устроил так, что я с удовольствием перебралась бы к тебе. - И тут же добавила - Только моих котов здесь не разместить.  Привози Марину сюда. Умной женщине это место не может не понравиться. Уютно и удобно.

Помни, я всегда помогу… - Ол не понял, что она прощается. Исчезла на глазах, бесследно… Нет тонкий аромат лаванды, и надежда на что-то в будущем остались. 

Перед сном уже думал о завтрашнем свидании. Раздеть реальную женщину стало необходимостью. В конце концов, если удастся договориться появится реальный партнер, с которым будет можно не только переспать.

***

Однако планы Праведника, да и в чем-то его «сатанинского куратора», были грубо нарушены его женой. Ее утренний звонок поставил на свидании с Мариной жирный крест.

Ольга навзрыд плакала в трубку, кляла любовника и прямо просила разрешить ей вернуться назад. Ол не задумываясь набрал номер Марины, и сославшись на то, что ему придется неожиданно уехать, свидание с ней отменил. Правда Ольга вернулась домой не сразу, а почти две недели, как она говорила «утрясала дела», но «душеспасительные разговоры», не по одному часу каждый день, стали нормой. Не смотря на все свои недавние решения, Ол искренне поверил, что счастье возможно вернуть. Особенно он в этом уверился, когда в очередной СМС она написала: «Я тебя люблю».

Лилья    чувствовала недоброе в поведении женщины, но тревожить сомнениями Ола не хотела. К сожалению, она оказалась права. Ольга выдержала пребывание с мужем в одной квартире не больше трех недель. Причем не то, что о близости между ними, о просто добрых отношениях к концу этого испытания «праведника» и речи уже не шло.  Ол вообразил, что жена, получившая жестокий урок от любовника, готова вернуть былые отношения между ними. Был готов на многое, но быстро обнаружил, что никакого взаимного чувства к нему у Ольги нет. К молодому любовнику были претензии и обиды, но ничего похожего на любовь к мужу она вернуть уже не хотела. Олом просто было удобно воспользоваться, зная, что он всегда придет на помощь, зная, что он любит ее, что всегда простит.

Праведник в очередной раз столкнулся с вероломством.  Весна в отношениях с женой закончилась, и участвовать в очередном балагане, в роли влюбленного глупца было смешно. Им опять воспользовались, как когда-то это сделала первая его любовь.  Он окончательно убедился, что жена его разлюбила. Более того он вдруг окончательно понял, что ту женщину, в которую она превращалась, он любить не сможет никогда.


Глава VI.

Лилья опять стояла перед стеклянной стеной окна зала совещаний директоров Холдинга, и смотрела на весеннюю Москву. Яркое солнце, синее небо, и неожиданно теплая, почти летняя, погода подгоняли пробуждение природы. На солнечных полянах снег уже сошел, и  кое-где стали пробиваться первые подснежники, ее любимцы гиацинты и крокусы. Трава на газонах начала зеленеть, и появились стрелы нарциссов и тюльпанов. Но главным было другое, с высоты стеклянных громад   Сити были хорошо видны обширные парковые пространства столицы, и она с радостью отметила, как серые массивы, обнаженных на зиму деревьев, начинают покрываться легкой зеленью дымки лопнувших почек.

Она любила этот, достаточно краткий, период весны. Он был предвестником наступавшего лета, которое все так ждали в этой северной стране, после полугода месяцев холода и мрака зимы. Любила отмечать, как зеленая   дымка становится все гуще и ярче, окрашивая каждое дерево своим оттенком листвы, как весенние деревья покрываются убранством цветения, как к концу мая пестрая зелень деревьев сливается в единый тон летнего леса, где издалека различить от лиственных деревьев можно только, темную хвою елей.

Наступавшая весна всегда дарила надежду, но уже которую неделю Лилья жила с чувством безнадежности, ненависти к самой себе. Ей впервые за эти столетия встретился человек, заинтересовавший ее как в свое время шотландец Брюс. Тогда она была достаточно молода, и не задумывалась, во что превращает смертного поцелуй лилим. На многогрешного Якова ее поцелуй почему-то не подействовал, и он остался самим собой до конца своих дней. Именно за это она его искренне любила, как никого другого, ни до, ни после него. Она давно решила, что Брюс был странным исключением из правил, и о новой любви не мечтала. И вот опять появился старик с душой мальчишки, напомнивший Якова, но теперь она боялась даже себе признаться, что хочет его любви. Любви искренней до конца его дней. Боялась, что первый же поцелуй лилим сделает его ее послушным рабом, марионеткой, покорной воле своей хозяйки. 

Раб ей был не нужен. Ей был нужен новый мальчишка - Яков, с которым бы она могла пройти рядом, до возможного конца его жизненного пути. А путь его она могла удлинить, даже без вмешательства посторонней нечисти из знакомых или подчиненных ей сущностей Холдинга.  Трагедия Лильи была именно в том, что она сама хотела быть рядом со своим избранником, хотела любви, но не знала, сумеет ли тот сохранить свою сущность после ее поцелуя.  Она знала, что он в нее влюблен и не во что не ставит собственную жизнь. Знала, что за право обладать ее телом, за право быть рядом с ней, Ол согласится на заведомое рабство. Но она знала и то, что ей нужен был не раб, а друг, сохранивший свободу воли.   

Любимая дочь Самаеля имела возможность скрывать свои настроения даже от демонов равных ей самой, особенно на фоне победных реляций не только из ее главка, но и других подразделений Холдинга, где применили ее программы и методики. Двенадцать праведников, ее лилим уже гарантированно могли провести до конца их жизненного пути, никому не позволив нарушить их праведность.

С женатыми    праведниками поступили с дьявольской изощренностью. Красавцы – инкубы дяди Вилли быстро заменили в любви не старым женщинам стариков – мужей, а те, неожиданно для себя, также внезапно, обрели возлюбленных из числа помощниц Лильи. Пары разошлись мирно, и к взаимному удовольствию.  Более того, молодые любовницы сами торопили мужчин закрепить их связь браком, и праведники получили в конце концов верных жен.

Они, как и остальные праведники, в том числе вдовые отцы семейства, после поцелуя лилим, послушно следовали советам своих прекрасных подруг, которые тщательно следили за тем, чтобы они, окруженные пониманием и заботой, ни на йоту не отступили   от предписанного им пути. Не стоило и говорить, что все они получили в жены смертные клоны лилим. Хозяйки же клонов, только одарили своих избранников роковым поцелуем. Поцелуй даже дьяволицы их праведности повредить не мог, а клоны были невинны.

Успех плана Лильи был таков, что она сама воспользовалась правом созвать внеочередное заседание директоров Холдинга. Для них должно было стать новостью и то, что рядовой директор осмелился послать развернутый доклад со своими предложениями по проблеме «Праведников» и самому владельцу Холдинга.

Лилья прекрасно знала, чем ей грозила подобная дерзость, и надежда была только на то, что любимая дочь осталась любимой и до сих пор. Тем более, что она на опыте, полученном в России, предлагала развернуть похожую операцию по всей Земле, причем не только среди мужчин, но и женщин тоже.

Инкубы имели примерно те же   навыки и возможности, что и суккубы. Клоны и тех, и других, клонам лилим не в чем не уступали, а рудименты хвостов, которые были главным отличием их клонов от клонов лилим, легко устраняла простая хирургическая операция. Принципиальным отличием клонов инкубов от своих прародителей было лишь то, что их семя было теплым, и ничем, казалось, не отличалось от семени обычных мужчин.     Проблемой могло стать лишь то, что земные женщины  рожали  бы от клонов инкубов их порожденье. Хвостики у таких деток можно было бы удалять еще в роддоме, но они от этого не переставали оставаться демонами. Распутными демонами, но, к счастью, смертными, которые чуть раньше или чуть позже становились персоналом таких же холдингов, как холдинг дядюшки Вилли, по всей Земле.

Было очевидно, что успех операции на семидесятилетних, спокойно можно   повторить и на переступивших порог в полвека мужчинах и женщинах. Впрочем, стоило рассмотреть и тех, кому было больше сорока.  Брать под опеку инкубов и суккубов более молодых людей было рискованно – рост демонического воинства строго контролировался.  Даже сорокалетние мужчины и женщины могли захотеть детей от новых мужей или тем более жен, не обремененных потомством до этого. Правда для современной женщины один ребенок часто был пределом желания, и выполнив свой материнский долг перед мужем, инкуб или суккуб имели моральное право остановиться, тем более если у мужа или жены уже были наследники от земных женщин или мужчин.  Было понятно и то, что попытка взять под контроль более молодых, просто приведет в итоге к концу рода людского на Земле – эти мужчины и женщины людского потомства уже не оставят. Ну, а Черное Воинство без людей на Земле Всевышнему было явно без надобности.

***

Реакция на ее «Выходку» с докладом отцу оказалась гораздо более скорой, чем Лилья ожидала.  Она рассчитывала, что рассмотрение документа займет время, и надеялась объясниться с дядей на совещании. Но всегда со всеми корректный дядя Вилли, в ярости, просто ворвался в пустой зал заседаний, потрясая пергаментами с имперскими печатями:

- Как ты посмела отправить его Величеству свои измышления без моего ведома? – Лильи оставалось только усмехнуться:

- Меня отстраняют от должности?

- Нет! – Это было уже хорошо, и она не удержалась, чтобы ни уколоть своего начальника:

- Тебя сместили?

- Не забывайся – кто я! Я брат твоего отца. Я тебя старше на миллионы тысячелетий, а ты сопливая девчонка мне дерзишь. – Стало ясно, что задето самолюбие родственника и просто повторила вопрос:

- Так, тебя сместили?

- Нет! Ты только и мечтаешь, чтобы занять мое место!  - С души совсем ушла тревога, и ответила совсем искренне:

- Никогда! И не при каких условиях. Ты прекрасно знаешь, лучше всех, что все эти твои заботы и формальности мне не нужны. Меня устраивает мое положение и мои возможности, а все эти чины и ранги пустая мишура - для тех, кто мечтает лезть по карьерной лестнице.  Для меня это даже как-то неприлично!  Более верной поддержки, чем от своей племянницы ты не получишь никогда и ни от кого.  Я просто хорошо тебя знаю осторожный дьявол, а здесь стоило поторопиться. Результат нужен не только их Величеству, результат нужен Всевышнему. А нас прямо предупредили, что его терпение может лопнуть в любой момент. – Вилли явно успокаивался:

- Ты бессовестно пользуешься любовью отца, и дискредитируешь его брата.  – Теперь уже можно было искренне улыбнуться:

- Нет! И не думала тебя задевать. Я просто стремилась ускорить прохождение важного решения. Ну, в конце концов, если ты так возмутился, ты же знаешь, в чем дело. Что он решил? - У дядюшки явно отпала причина злиться:

- Подлиза! Он все одобрил. Всем Холдингам на планете приказано срочно внедрить твою методику по всей Земле. Твоим лилим, да и прочим суккубам   предстоит много работы на все оставшееся время. Впрочем, ты не забыла и моих инкубов, так что работы хватит всем.

Ладно, считай, что я тебя простил, но не будь такой стервой в отношении собственного дяди... - Генерального заставило замолчать лишь то, что в зал стали входить члены совета директоров, и он направился к креслу председателя. 

Директора, входившие в зал заседаний, были явно встревожены не запланированным сбором руководства российского Холдинга. Последнее совещание ввергло всех в состояние тревоги, в неясность дальнейших перспектив, в невозможность повлиять на развитие событий, в предчувствие возможной катастрофы для всех без исключения. Так, что тревога на их лицах была вполне оправданной.
 
Лилья не собиралась дразнить родственника, и тоже молча заняла место за круглым столом директоров Холдинга. А генеральный, дождавшись, когда все заняли свои места, встал и начал совещание. Пергаменты с имперскими печатями перед ним, опытным царедворцем, говорили о многом.

- Господа, хотя это совещание собрала Лилья Самойловна, я имею честь начать его, так как получены срочные распоряжения от его Величества по всем Холдингам Земли. Документы совершенно секретные и их факсимильные копии, которые вы получите после совещания, подлежат немедленному уничтожению после прочтения. Однако я должен вас информировать о сути полученных приказов.   

Глава управления «Совращение» собирала вас для того, чтобы поделиться успехом той методики, которую она предложила вам на прошлом совещании. Ее доклад, направленный его Величеству, был одобрен и эти документы предо мной, приказы к действию по всем холдингам планеты.   На основании этих приказов мы становимся головной организацией по созданию системы по выявлению праведников на всей территории Земли. Неусыпному контролю за ними, и проведению их в праведности до логического итога их жизненного пути. Кроме того, никто не снимает с нас ответственности за проведение этой работы на вверенной нам территории.

В Рае идет генеральная чистка. Подлинных святых и праведников оказалось катастрофически мало. Рай такими темпами скоро обезлюдит, а Ад пополнился теми, кого еще недавно выдавали за святых.   Если мы не покажем перспективы пополнения Рая, не предъявим наши гарантии, конец этого мира будет предрешен. В этой работе белокрылые нам не помощники – им предстоит еще колоссальная работа по ревизии Ада.  Для белокрылых праведники из язычников, сектантов, и еретиков единственная надежда на хоть какое-то заполнение Рая в ближайшее время, но нам эту работу не доверят.             

Лилья сидевшая по левую руку от Вельзевула, понимая суть приказов, слушала его речь невнимательно. Ее больше интересовали печати, подвешенные к пергаментам приказов. Черно-красная печать отца была знакома, но бело-золотая стала для нее новинкой. Не задумываясь, взяла один из листов в руки. Эту печать она увидела впервые, хотя символ, на ней оттиснутый золотом, знал даже самый ничтожный демон. Этот символ был непреодолимым препятствием для черного воинства в любом месте, которое брал под охрану. 

Этого она ожидать  не могла. Пергаменты, лежавшие на столе, говорили, что перед ними были документы, не просто подписанные их Хозяином, но и утвержденные Верховным Владыкой Всего Сущего. Только теперь ей стало ясно на каком уровне власти были поддержаны ее предложения, и какая ответственность на неё ложиться. Похоже личные переживания приходилось отодвинуть в сторону, в ближайшее время предстояла огромная организационная работа. 

От размышления отвлек Вилли, коснувшийся ее плеча:

- Господа, ну а сейчас, свои соображения по этому вопросу нам доложит виновница этого собрания. Лилья Самойловна прошу вас.

Хотя к выступлению была готова, но внезапное осознание величины предстоящей работы, заставило замешкаться, обдумывая дальнейшее. Однако надо было говорить, и она быстро собралась с мыслями:

- Уважаемые руководители управлений, господа, нашему Холдингу придется, по сути, принципиально изменить характер нашей работы. То, что еще недавно считалось успехом, великим достижением, с этого момента могут назвать поражением и даже преступлением, со всеми вытекающими из этого выводами. Думаю, отправиться в истопники к адским печам никому из вас не хочется. 

Ангелы заигрались, слепо доверились лукавой системе отбора кандидатов в райские кущи, созданной еще при возникновении основных религий. Праведников, да и просто порядочных людей на земле становится все меньше. Теперь белокрылые пусть разбираются с теми, кого безвинно отправили в Ад только потому, что те не верили в богов, или того хуже верили в «не тех» богов, как будто этим можно измерить критерий праведности, или даже святости. Как результат, нам предстоит продолжит их работу здесь, на Земле.

Корыстолюбие, лож, измена, стали привычной нормой в семейной жизни слишком многих людей. Да и прелюбодеяние, стали нормой в обыденной супружеской жизни.  Но и это меркнет перед тем, что внушается малолетним поколениям во всех странах, причисляемым к «Золотому миллиарду». Основа жизни – понятие мужчина и женщина, потакая призраку толерантности, превратилась в химеру чуть ли не сотни изобретенных полов. В довершение всего корыстолюбие, лицемерие, обман, предательство стали нормой в жизни деловой и политической. А в отношениях, даже с союзниками, страны «Золотого миллиарда» забыли последние понятия о совести и «международном праве».

Так что праведников и тем более святых в Европе найти все сложнее. У нас в России кстати тоже, но уровень деградации людей здесь все же значительно ниже. Эту часть Земли Запад всегда презирал, боялся, отгораживался от нее, и как результат – понятия о чести и совести здесь еще можно найти.  Понятие совести – «Правды», как тут говорили от века, сохранилось в генетике этого народа, хотя масс-медиа многого добились, ломая традицию, особенно в городах.    

Этот народ плохо поддается даже на ухищрения пропаганды, которые имеют такой успех на Западе. Там толерантность заменила, честь и совесть даже у лучших из лучших. Но это главная забота других Холдингов, наше дело Россия. Алгоритмы, предложенные мной, показали свою работоспособность, и их предложено распространить по всей Земле с учетом местной специфики и моих дополнений.

Итак, я предложила:

1. Применить проверенную у нас методику по поиску и работе с праведниками по всем нашим Холдингам на планете. Главным в нашей методике становится брачный контракт праведника со своим куратором. Учитывая характер контракта, он не расторжим до конца их дней, и уйдут они «в мир иной» один за другим.

2. У нас, в качестве эксперимента, считаю возможным начать поиск кандидатов в праведники среди мужчин и женщин примерно с сорока лет. Так как для работы с женщинами придется привлекать инкубов, рождение демонов от них, главный признак совращения женщины – это потеря праведности, и это должно быть исключено. Инкуб женщину только соблазняет, целует. Остальное заканчивает его  Клон.  Для праведницы он должен быть ее законным мужем,  бесплодным и праведным до конца их дней.

Кстати, семя инкуба ледяное и совращенная женщина редко думает о повторном соитии. Для праведницы оно должно быть горячим.  Она должна мужа желать, все остальное клон инкуба умеет лучше любого мужчины.  Люди в этом возрасте, уже, как правило, имеют семейный опыт, и как следствие детей. Женщины, хотя это и становиться модно, детей   после сорока хотят не часто.

3. С праведниками мужчинами проще, он может хотеть детей до самого почтенного возраста.  Рождение ребенка у праведного клона лилим поводом для потери праведности не является. А брачный контракт между ними такой грех исключает.

4. При подборе кандидатов можно использовать мои программы с соответствующими изменениями в параметрах. Роковой поцелуй обязателен, но он должен лишить клиента воли только в тех делах, которые могут привести его к потере праведности. Во всем остальном он должен быть абсолютно свободен.

К отобранным кандидатам подбирать клоны лилим, суккубов и инкубов, используя наработки моего управления.

5. Параллельно, информационно-пропагандистским главкам и другим структурам Холдинга, исподволь, надо начать менять направленность пропаганды   в масс-медиа.  Речь не идет о запрете сексуальной пропаганды – это зашло слишком далеко. Речь идет о борьбе с сексуальной распущенностью.   В первую очередь надо стремиться, чтобы беспорядочные половые связи перестали быть модой, нормой. Верность между половыми партнерами должна стать эталоном   отношений.

Речь, конечно, не идет о возврате лицемерия Викторианской морали, но верность между супругами или возлюбленными нужно делать престижной. Сохранение устоев классической семьи, отношений полов. Придется делать эталоном, к которому следует стремиться достойным членам общества.

В общих чертах это все, что я хотела вам сообщить. Из документов, которые вы получите сегодня, вам будет ясно на каком уровне одобрено все, что я сказала. Мои сотрудники окажут вам всю необходимую помощь в работе. Спасибо за внимание.

После ее слов совещание закончилось быстро. Все без исключения начальники управлений были бесконечно старше Лильи, и видно с золотом белых печатей имели возможность познакомиться в свое время. Задавать вопросы не рискнул никто, тем более молодой дочери Хозяина Холдинга, на которую обратил внимание сам Всевышний.

***

Когда Лилья вернулась в свой кабинет факсимиле документов уже лежали у нее на столе, и она имела возможность теперь не торопясь ознакомиться не только с печатями, но и с содержанием скрепленных ими документов. Это был ее, всеми признанный, успех, и одновременно катастрофическое поражение. Она, никогда, ничем не болевшая, как все дьяволы, демонесса, была больна.  Больна, первый раз в жизни, ничем не объяснимой страстью к обычному земному мужчине.

Обычному? Пожалуй, что нет. Он не даром попал в число праведников, доживших до почтенного возраста. В свои семьдесят он не застыл в, чаще всего иллюзорном, сознании величия пути, пройденного за эти годы, когда нравоучительный тон становится нормой в отношении   всех, кто моложе. В его жизни было не мало того, что ему такое право давало, но Ол всегда критически относился к своему прошлому, и чаще вспоминал промахи, а не успехи. Он никогда не вел себя свысока, не навязывал своего мнения, хотя в принципиальном споре не привык отступать.   Молодые, прислушивавшиеся к нему, быстро становились его друзьями, а он оставался мальчишкой, которому было интересно жить, творить при любых обстоятельствах.

Когда обстоятельства позволяли он с головой отдавался возможности что-то создавать своими руками. Он в одиночку мог построить дом, превратить пустырь в чудесный сад, где с горной вершины бегут журчащие ручьи, вращая мельничные колеса, сливаясь в озерца   и речки, через которые перекинуты удобные мостики. По берегам которых уютно прижились семейства растений, которые как будто от века росли в этих местах, и их красоту подчеркивают светильники, подсвечивающие дорожки и строения по вечерам.

Как художник он знал, как это должно выглядеть. Как инженер, он не просто знал, как это должно быть устроено, он умел все это создать своими руками, как рабочий – «мастер на все руки». Под его руками заурядный интерьер городской квартиры, или загородного дома, и даже просто мастерской превращались в шедевр, которому стремились подражать, по мере сил, те, кто с ним познакомились.

Но и это было не все. С юности в его голове роились сюжеты повествований, но тогда они становились основой   скульптур, поделок или рисунков. Когда он обзавелся семьей, обустройство семейного быта, создание своей среды обитания, отодвинули «фантазии» на задний план. И только лет в пятьдесят он о них вспомнил. Он обнаружил, что, когда нет возможности делать, что-то своими руками материальное, можно писать книги, давать жизнь своим героям. Оказалось, что возможно создавать миры, где он полновластный хозяин.

Однако и здесь скоро обнаружил, что эта власть иллюзорна. Герои, вышедшие из-под его «пера», обретали собственную жизнь, и сюжет начинал делать неожиданные повороты, о которых он в начале и не помышлял. Справедливое воздаяние за преступление становилось только началом большой любви, а смертельный враг становился близким другом   и защитником. Эта игра со своими же героями стала его главным занятием, когда руки приложить было не к чему, кроме пера.

Лилья не могла допустить, чтобы такой человек стал послушным исполнителем ее воли, она хотела иметь рядом с собой друга способного дать ей то, чего она была лишена по своей сущности. Привычная схема, по которой она действовала всю свою жизнь здесь не подходила. Нельзя было его поцеловать, а потом просто подсунуть вместо себя своего смертного клона, который бы выполнял роль жены и непреклонного поводыря на пути в «гиену огненную».

Ее клоны   часто рожали своим мужьям по десятку прекрасных детей, и эта традиция изменилась только в середине века девятнадцатого. В двадцатом детей уже было двое-трое, а к концу века один – два. Но эти дети были только формально ее. Родить сама она не рискнула даже от Якова, хотя как тогда она считала, его искренне любила. Впервые за все эти сотни лет ей захотелось самой стать матерью. Захотелось, чтобы в ее дочерях осталась, пусть малая, но частица ее и человека, которого она полюбила.

Клоны всех лилим   этого были лишены. Они считались ее только по тому, что во всем, до мельчайших деталей даже поведения, копировали свою хозяйку - Лилью, но, по сути, они были нежитью-биороботами воспроизводившими половые клетки хозяйки. Если лилим давала своему клону команду, то при ближайшей близости с мужем его семя  оплодотворяло клетку жены, и клон начинал вынашивать зачатый плод, становился живым инкубатором, носившим в себе чужого ребенка – смертного помеченного печатью Дьявола.

Только лилим рискнувшие выносить ребенка сами имели возможность дать своей дочери не только внешние, но и внутренние черты матери, а главное и отца, хотя и они оставались прекрасными дьяволицами безусловно. Безусловно они продолжали считаться и дочерями   Лилит и Самаеля, хотя злые языки утверждали, что Лил была последней из дочерей, которую выносила Лилит от Самаеля сама.  Лилья Самойловна Самаель была естественной частью узкого круга высшей аристократии Ада, но это мало сказывалось на ее отношения с Отцом. Падшие хорошо запомнили урок, преподанный им Создателем. Творец безжалостно отринул от себя вернейших своих детей, как только заподозрил их в неповиновении.

Она хорошо помнила Мать, которая тщательно готовила дочь, к судьбе ей уготованной, пока отец не приказал Лил отправиться с византийской принцессой  в далекую Россию. С тех пор они не встречались, но с Отцом виделась регулярно, хотя внешне эти встречи носили характер деловых совещаний. Отец редко выделял ее, еще реже она ловила его улыбку, но даже прямые братья Самаеля считали ее его любимицей, и без нужды старались не задевать.

И вот она могущественная дочь самого Сатаны сохла от любви к смертному. Хотела слиться с ним – и не могла, потому, что знала, что ее любовь превратит его в послушную ее дьявольской силе куклу. Ей был нужен не послушный любовник, не безропотный муж – ей был нужен этот живой, человек со всеми своими недостатками и слабостями. Ей был нужен этот семидесятилетний мальчишка. А пока она была вынуждена следить как ее праведник разбирается со своими женщинами.

***

От мучившей ее ревности к своему подопечному Лил на время отвлекло послание от Люция, которое она через пару дней обнаружила на своем рабочем столе. Свиток пергамента был опечатан печатью, которую она отлично знала, и Лил сразу вспомнила, что виделась с ним, без малого четверть века тому. Письмо напомнило, что Лилья давно обижала дядю, не забрав к себе   его подарок - пять прекрасных вороных скакунов.

Всю Первую Мировую, а потом и Гражданскую один из верных вороных друзей, периодически меняясь с братьями, был с ней всегда рядом в превратностях войны. Но при большевиках завести частную конюшню для нее было невозможно, и она упросила дядю сохранить красавцев у себя, зная, что страну ждут жестокие испытания. Надеялась на годы – получилось на век без малого. Последний раз навестила их, когда рушился СССР, больше четверти века тому, но и даже теперь, когда ей уже ни что не мешало создать коням любые условия и в России, с этим не торопилась.  Этим коням был нужен верный друг, которому она бы доверила их без сомнений, а такого друга не было. Этих коней доверить даже подчиненным демонам она не могла.

С дядюшкой Люцием все эти годы общалась редко, последний раз в лихолетье распада СССР. Обратилась за помощью - наладить связи с дядюшкой Леви О Фаном, которого знала только понаслышке, а главное с дельцами Запада и в первую очередь США в России девяностых. Тогда глава Американского Холдинга помог, но без особого интереса. Даже в высших кругах Ада в то время в возрождение рухнувшей российской империи не верили. И кроме откровенно корыстных предложений в большинстве случаев ничего не получили.

Вспомнила. Стало стыдно, ждала справедливых упреков, однако она ошиблась, послание старого дьявола было о другом. От лица Отца он приглашал племянницу на ежегодный бал «Весеннего Полнолуния» который должен был состояться в его неаполитанских владениях.

Конкретной даты у этого ежегодного празднества не было. Весенним полнолунием считалось первое после дня весеннего равноденствия. Обычно это был праздник для элиты всего «Темного Воинства», в ночь с ближайшей пятницы на субботу. Его отмечали все поклонники Сатаны на Земле, причислявшие себя ни только к Западу, но и по всему миру. В России и ее бывших сферах влияния правда больше любили «Ивана Купалу» - праздник летнего солнцестояния.  Эти праздники демоны, от приближенных к Сатане, до простых ведьмаков отмечали всегда в своих капищах, но приглашение на праздник к Отцу было особой честью, которой ее удостоили впервые. Там раз в год собиралась вся элита Темных.

Только теперь Лилья поняла, что Отец ее действительно особо отметил среди своих дочерей. Самые старшие из них, которые не раз на этих празднествах бывавшие, были теперь ее заместителями, но их начальница такой чести удостоилась впервые.  Правда и их последние полтысячелетия на этот бал не приглашали, так что это приглашение имело для нее особое значение. Полнолуние уже наступало, а пятницей был следующий день недели. В послании ей предписывалось ждать сопровождающего у своего зеркала без четверти полночь. Рекомендовался и наряд – легкая греческая туника и любое количество драгоценностей.

Не удивилась и если бы потребовали явиться на сборище обнаженной, как в свое время ведьмам на Броккен, но на этом балу одеждой не пренебрегали.  Лил знала традиции таких шабашей и была удивлена этим. Что рядовой шабаш, что Великий Бал у Сатаны неизменно кончались тем, что святоши называли «свальным грехом», и что простые ведьмы, что высокородные дьяволицы себя на них одеждой не обременяли. Знали, что почти наверняка это станет поводом для них кому-то отдаться, как это уже бывало не раз в их жизни. Знала, что для многих ведьм это было способом подняться по лестнице иерархий, соблазнив высокородного   дьявола, и зачав от него. Но Дьяволице ее ранга это было не к чему – такая связь с ней была бы честью для всех отпрысков сподвижников Отца, а беременности она избегала до сих пор по собственной воле. Отдаваться даже близкому теперь не хотелось, но отказаться от приглашения, заведомо согласованного с Отцом, было невозможно. 

Стало важным выяснить возможно ли избежать зачатья в ее положении. Срочно вызвала к себе Теллу самую старшую, и самую опытную из ее сестер. Хотя Телла об этом никогда не рассказывала, Лилья не сомневалась, что одна из первых дочерей Лилит и Сатаны не могла не побывать при зарождении  празднества «Весеннего  полнолуния» уже потому, что круг ее родственников тогда был еще очень мал, и она была свидетелем того, как эта традиция возникла. Не сомневалась, что старшие сестры давно завидуют ей, и не упустят возможность уколоть эту «девчонку», но пошла на это. Можно было, конечно, залезть в память «Вечности», но времени для этого было мало. Ей хотелось услышать хотя бы суть того, что ей предстояло от той, кто все это уже испытал на себе много раз.

***
 
Телла появилась быстрее, чем Лилья ожидала:

- Добрый день Ваше Высочество. Вызывали? – Телла всегда была щепетильна в сохранении этикета, но даже легкий поклон и титул в этой беседе был совсем неуместны, и неловкость Лил поспешила снять:

- Герцогиня прости! Ты сама Высочество, а в деле, о котором я тебя прошу, титулы совсем неуместны. Сестра я прошу о помощи в том, что тебе наверняка известно. Прочти это послание. – Телла усмехнулась, как только взяла в руки свиток:

- Так, мой первый муж завтра отвечает за бал, а Отец сам тебя завет на него. Ну, что же для лилим даже нашего ранга это великая честь. Значит тебе предстоит сделать еще один шаг по ступеням наших иерархий. – В том, что приглашение было честью Лил не сомневалась, но и понимала, что за это придется как-то заплатить.

- Я это понимаю, но какова цена этой чести? – И Телла не потрудилась накинуть флер возвышенного на то, что Лилью ожидало:

- Да такая же, как на любом весеннем шабаше завтра. Надо сойтись со всеми, кто тебя пожелает, и обязательно понести от того, кто покажется лучше других. В отличии от других суккубов   нам такое право дано.  – Ответ прозвучал как пощёчина.

Такой «чести» Лил пока удавалось избегать все эти столетия. Худшие опасения подтверждались и было важно понять хотя бы, как это произойдет:

- Тел! Это меня не радует. На шабаше у меня хоть есть право выбора?... – Телла договорить не дала:

- Здесь выбор за тебя сделают другие. Это повелось еще с тех пор, когда Мать сошлась с Отцом. Они зачали меня в ночь такого же весеннего полнолуния. Я была первой, и за двенадцать кругов Земли вокруг Солнца Лилит родила еще двенадцать наших сестер. Этот день, уже на следующее великое весенние полнолуние, стал обычаем, на котором в присутствии всех падших Самаель и Лилит зачинали наших сестер, первых дьяволиц-лилим. Все падшие были мужчинами – высшими иерархами ангельского сословия, и среди них только Лилит была единственной женщиной, сохранившей благодать и бессмертие. А главное способность дать продолжение нашему роду. Так Отец делился с братьями опытом обольщения женщин. И женой, правда только когда она была уже беременна в очередной раз от него.

Я стала первой женой старшего из братьев Отца - Люция, когда мне не исполнилось и тринадцати лет. Конечно, была еще девчонкой, но месячные уже пришли и грудь позволяла выкормить хоть двойню. Лишилась девственности и зачала первого своего ребенка я прилюдно, на том сборище, которое стало праздником - предтечей всех шабашей, и в конце концов стало «Великим балом весеннего полнолуния».

Это стало традицией и через двенадцать лет после Люция вся «чертова дюжина» падших ангелов обзавелась женами на подобном торжестве, которые, до «Великого Потопа», регулярно рожали им   отпрысков. Кстати, от Отца и его братьев у нас рождались не только лилим. Чаще дьяволята. Высшие же лилим всегда рождались у Матери от Отца, поэтому ты пока последняя из высших. А у всех лилим от любого самца - хоть дьявола, хоть человека родятся только девки-суккубы. Лилим только от первородных. Для любой лилим, мечтающей зачать дьявола, это возможно только если она совратит кого-то из изгнанных с неба, их семя способно поспорить с семенем Отца, заложенного в нас. - У Лил появился повод прервать сестру:

- Прости Тел! Так мальчики только от изгнанных?

А как же иначе. Пока Лилит рожала от Самаеля только дочерей, у братьев была тревога о продолжении мужской линии нашего рода. Эту тревогу первой сняла я. Уже мой первый ребенок от падших был дьяволенком. Лилим мы рожали от падших редко – обычно только от низших чертей или смертных. Нас считают высшими среди лилим только потому, что мы рождены от Лилит и Самаеля. Братья Отца тогда, конечно, сходились и с Евой, но после убийства Авеля, всех детей от наших у нее забирали сразу после рождения.

Эту дуру Адам бросил сразу же, как только понял за что их изгнали из Эдема. И больше ста лет никто не мешал ей сходиться с кем придется. Она любила разнообразие, и до сих пор не придумали ничего нового, чтобы не испытали на ней. Так, что живот беременной был для нее привычным, но временным неудобством. Рожала от наших она опоенная зельем, так что и не знала куда ее дьяволята делись, да и не заботилась об этом. У нее и других детей – рожденных в муках, хватало. А дети Евы от Сатаны и наших дядек сохранили в себе ту часть благодати, которую Ева не потеряла, и дали начало служебному слою демонов, которые завтра будут заправлять на шабашах по всему миру.

Все, что говорила Телла было важно, но не давало ответа на вопрос о том, что ждет завтра Лил и она попробовала прервать сестру.

- Тел, но что ждет меня? - Та усмехнулась, и даже как-то оценивающе посмотрела на свою начальницу:

- Ты любимая дочь Отца – поэтому ты «первая среди равных» - начальница над нами. У тебя предназначение особое. Участь рядовых лилим, которых приглашают на бал для того, чтобы влить новую кровь в древние роды тебе не грозит. Да и из них приглашают только тех, кто еще не успел потерять девственность – предрассудок, но в верхах в ходу до сих пор.  Для умных стерв - это шанс подняться в нашей среде.

А ты получила не просто приглашение для рядового члена высшего аристократического круга, а личное от устроителя бала, но главное еще со ссылкой на нашего Отца. Нас лилим много, но только нам тринадцати, первым присылают приглашения каждый год. Еще одна традиция. Мое, наверное, уже ждет меня. Давно там не появлялась, но завтра полечу обязательно - стоит того. Хочу там с тобой свидеться. Ну ладно – это лирика. К делу.

Итак! Что будет завтра. Одну из невинных старлеток объявят королевой бала, для того, чтобы «хозяин бала» ближе к концу действа лишил ее девственности и сделал ей ребенка. Она станет на год номинальной женой хозяина бала. А, после того как родит, целый год будет пользоваться правом «королевы» любой сходки темных сил. Тебе это не грозит – ты уже давно совратила ни одного мужчину и невинность можешь     изображать только со смертными. Тебе не грозит и участь тех смазливых демониц, которых пригласили только для того, чтобы они развлекали аристократию.  Красивых демонов, кстати, тоже – попробую завтра, может кто и удивит меня чем-то.

Ну что же, тебе, по-видимому, придется иметь дело с чертовой дюжиной верховных. Видимая часть бала завершиться кровавым причастием, и если причастят и тебя, то этим бал для тебя не закончиться. Праздничная ночь бесконечна, но не думаю, что Отец позволит всем из них переспать с тобой в эту ночь. Хотя, из нас тринадцати - старших этой участи никто не миновал в свое время и не раз. Знаешь это не утомительно – напоят зельем. Обязательна выпей все что предложат, но это просто скучно – тринадцать раз одно и тоже, как бы тебя не вертели всю одну бесконечную ночь. Даже зелье удовольствия не прибавляет.

А потом еще придется гадать от кого бесенок, рожденный через девять месяцев. Знаешь, что смешно? Даже людская современная наука-генетика бессильна. Было тринадцать отцов, а ген у всех окажется один. Наши верховные не просто братья – они генетические копии друг друга, хотя на взгляд и по характеру абсолютно разные.

Лил уже поняла, что придется ублажать своих родственников. Лилим даже с ее стажем это испугать не могло. Они от века соблазняли чьих-то отцов, братьев и прочих родственников, но    Телла сказала тринадцать, а это значило, что ни только дядьки, но и Отец может потребовать близости с Дочерью, а главное от кого-то из них придется рожать. Со всем возможным она уже смирилась, но то, что неминуем ребенок встревожило по-настоящему. - Телла поняла ее   тревогу без слов:

- Чудачка! Чего ты испугалась. После этого мы были на первых ролях сотни лет. И, как ты миновала всего этого за свои пятьсот?! Тебя лишить девственности и родить должны были заставить лет в пятнадцать. По традиции, на таком же балу. Видно, действительно Отец тебя бережет для чего-то другого. Нас старших протащили через это, как только мы стали способны рожать.  Да, собственно, мы и не возражали. Тогда «плодился и размножался» ни только «род людской». С тех пор неприкосновенной у нас остается только Мать с ее правом выбора, но Отец с ней в ссоре уже лет пятьсот, и любовников она себе выбирает сама.

Что сулило будущее становилось понятно. Все было неожиданно, опасно, и не от чего отказаться было невозможно. Телла замолчала и Лил, казалось, на мгновение погрузилась в свои мысли. Когда она вспомнила, что надо поблагодарить сестру, и подняла глаза Телла уже растаяла в пространстве.

То, что придется кому-то отдаваться, кого-то ублажать хоть целую ночь, ее не пугало. Ее не пугала возможная близость, если не с Отцом, то с кем-то из его братьев. Лил пугала лишь неизбежная   беременность, от кого-то из них.   Беременность, которую она не желала. Своего первого ребенка она хотела только от человека, которого ее родичи сочли бы недостойным даже их внимания.

Глава VII.

Этой полуночи ждала с особым трепетом. От ее воли теперь почти ничего не зависело. Была готова к неизбежному. Представила себе самый сложный вариант будущих событий и приготовилась к любому их развитию. Главным было и утешало только то, что смогла поставить блок, для тех, кто осмелиться попытаться читать ее мысли.

Приготовилась и внешне. Легкие античные сандалии и туника проблем не составили. Короткое одеяние, условно прикрывавшее бедра – по сути, прямоугольный кусок прозрачного шелка, красоту обнаженной фигуры хозяйки лишь подчеркивало. Перстень, когда-то подаренный Люцифером вместе с конями, снимала редко и он стал, со временем, основой коллекции рубинов, обрамленных алмазами. Теперь, они украсили руки и шею, а крупная брошь, оправа редкого рубина, стала фибулой, скрепившей тунику на плече. Лил намеренно не стала фиксировать тунику под грудью золотой перевязью, и пояс лишь на талии позволил шелку сползти, обнажив левую грудь, как носили юные нимфы. Ярко красная, под стать рубинам помада, и соответствующий макияж довершили убор.  Прозрачный шелк итак мало, что мог скрыть, но выставленная на показ совершенная грудь была явным вызовом, удовлетворённо отметила, оглядывая себя в зеркале, пока ожидала спутника.

Ждать долго не пришлось, Люций переступил раму зеркала ровно без четверти двенадцать. Лил на это надеялась и была рада, что ее спутником стал он. Первый камень тревожного ожидания упал, и с облегчением подумала, что сойтись с любимым дядей будет меньшим из зол, хотя роль хозяйки бала ей и не светила. Ее лишь немного смутил совсем не праздничный наряд спутника. Белоснежный, но сильно помятый летний костюм, глубоко расстегнутая на груди рубашка с платком на шее, и белая ковбойская шляпа мало вязались с предстоящим торжеством. Это удивило, но она сделала все, чтобы он этого не понял, а Люций явно оценил красоту племянницы и ее наряд:

- Лил! Ты неотразима!.. Ты пример для всех лилим. Для меня честь стать твоим спутником. На этом балу очень многим предстоит мне завидовать. Я рад, что брат приказал мне тебя пригласить. Я в этом году хозяин бала, а тебя он назначил его хозяйкой и в твоем уборе не хватает лишь одной мелочи. Примерь это. - В руках Люцифера возник сафьяновый футляр, который он раскрыл, вынув рубиновую в бриллиантах диадему. Футляр небрежно полетел на пол, а диадему он водрузил на голову племянницы, обрамив ею высокую «греческую» прическу:

- Ну, вот этот венец будет завершением твоей коллекции рубинов, и станет последней деталью в убранстве Королевы моего бала.

То с каким почтеньем он поклонился, целуя руку племянницы, окончательно подтвердило Лил значение этого приглашения для нее. Случилось невозможное – Отец нарушил тысячелетние традиции. Ее лилим, потерявшую девственность уже давно, объявляли «Королевой бала». Понял ли дядюшка облегчение племянницы, когда ей стал ясен партнер по неизбежному соитию, она не знала. Не отпуская ее руку из своей, Люций лишь продолжил:

- Так что же, теперь вперед, рука об руку, на встречу «Балу Весеннего Полнолуния».

Лил оперлась на руку дяди, и вместе с ним сделала роковой шаг, хотя сердце сжалось от ужаса, что избежать предначертанного невозможно. По традиции таких сборищ Королева была обязана зачать ребенка от Хозяина бала. Правда любая другая лилим сочла бы это великой честью. Для них это был единственный способ родить мальчика, чего все Высшие лилим были лишены изначально.

***

Неаполитанское поместье дядюшки знала хорошо. Эти остатки византийской крепости с наслоениями дворцов разны эпох посещала не реже раза в столетие, каждый раз знакомясь с нововведениями.  Ожидала увидеть новый бальный зал, но ошиблась. Они вступили на драгоценный ковер набора узорного мрамора, застилавшего огромную круглую площадь, обрамленную тройным кольцом, колон классических ордеров. От приземистых дорийских в первом ряду, до более стройных ионийских во втором и уже совсем легких и высоких коринфских в последнем. Ряды колон венчали многофигурные фризы, а последний – коринфский был местами увит зеленью ползучих растений.
 
Сумрак не позволял оценит реальные размеры зала, но было ясно, что даже большой стадион для этого был бы мал. Лил такого не ожидала, однако больше ее изумило преображение спутника. Его летний костюм был действительно не уместен на этом балу. Перешагнув раму, тут же пропавшего зеркала, Люций оказался облачен в строгий средневековый костюм всех оттенков черного. Шитый серебром колет с драгоценной цепью на груди и обтягивающие ноги лосины с гульфиком, заправленные в мягкие полусапожки, были удобны, как для танцев и долгих прогулок, так и для любовных забав, но длинный плащ, берет с петушиным пером, и боевая шпага были похоже здесь неуместны. И возникший из воздуха лакей был тому подтверждением. Шпага, плащ и берет полетели ему в руки. Кстати, лакей оказался одет в строгую фрачную пару.

Скрыть свое изумление Лил не смогла, и всеведущий хозяин это понял:

— Все это ухищрения моих помощников. За тысячи лет удивить стариков вроде меня сложно. Особенно тех, кто обязан бывать на этих балах каждый год. Стараются для новичков. Во фраках сегодня будут только слуги и музыканты. Ну, а я привык, что большинство помнит меня примерно в таком наряде. Да, у меня будет редкий повод пригласить тебя на тур вальса, которым мы откроем бал для гостей. Кстати, ты умница, что надела сандалии. Дамы, в большинстве, влезут на каблуки, но им отдыхать, а нам придется ходить весь праздник. Впрочем, это еще впереди, а пока пойдем я тебе покажу, что мои здесь нагородили, и главное, будет время рассказать тебе, что нам еще предстоит.

Лилья не стала говорить, что уже наводила об этом справки, лишь блоком спрятала это знание, вспомнив такой же бал, описанный у Булгакова, где Маргарита стерла ноги в кровь. Это дьявол понял и без слов:

- Михаилу Афанасиевичу был дан великий дар провидения, однако многое будет ни так, как ему бы хотелось. Смертные на нашем балу будут только в качестве прислуги и то только из тех, кто переступил порог невозврата. Но в качестве хозяйки — это исключено. В эту ночь балы демонов разных уровней будут по всей Земле, но этот бал Великий. Это бал самого Самаеля, и на нем будут только избранные. В основном его близкие, с которыми он начал свой путь на Земле, и их отпрыски, делом заслужившие такой чести.  И поверь, этот зал, который я создал только для этого бала, будет полон. За тысячелетия, со времен нашего изгнания на Землю, наших потомков, заслуживших такаю честь, стало много.

Приветствовать всех тебе не придется, для большинства из них будет довольно того, что о их прибытии провозгласят у входа, и они увидят тебя на отдалении. – Лил опять вспомнила Булгакова с его огромным пылающим камином входа в зал, и тут же чуткий дьявол возразил.

- Нет! Нет, нет. До окончания бала мы в жерле Везувия. Огня здесь предостаточно, но никаких костей, гробов и пламени не будет. Это бал для бессмертных. Вход – это вон та стена зеркал напротив нас. Все наши гости демоны, но будет и ближайший круг твоего Отца – с этими знакомство обязательно. Тебе оно поможет еще не один раз в будущем.

Надеюсь, тебе будет приято повидаться с матерью? – Впрочем это звучало ни как вопрос, а скорей как приказ, с отчетливой ноткой упрека Лил в том, что она не озаботилась этим столько веков:

Итак, Лил тебе выпала честь стать Хозяйкой этого бала – Королевой Великого Бала Весеннего Полнолуния. Ну, что же Королева, все ждет Вашего приказа, гости уже на входе. А нам предстоит встречать их там, в глубине зала, на возвышении. Придется стоять, но в помощь Вашему Величеству будут подставки для руки и ног, на которые можно будет опереться. Но это не главное. Главное – это то, что брат, на этот раз, внес серьезное изменение в традицию Бала. На помосте не будет традиционного ложа. В кульминации действа, соития Хозяина Бала с его Королевой не будет. Тебе не суждено сегодня понести от своего дяди. Хотя для твоих старших сестер это было великой честью, а для лилим и единственной возможностью зачать и выносить мальчиков. Кстати, твои сестры все уже давно через это прошли, и родили мне и другим братьям твоего Отца отличных сыновей – демонов самого высокого ранга.

Ты еще не рожала и все этого будут ждать, но Отец хочет сохранить твою чистоту для кого-то другого. – Это для Лил стало уже совсем неожиданным. Огромный камень свалился с души. Ведь она уже смирилась с тем, что ей было суждено родить от Люция,

- Теперь, с чем я тебя должен познакомить до появления гостей. Они скоро начнут прибывать, но перед началом следует обойти заведения. Формально мы проверим готовность всех, но главное поздравить с праздником обслугу. Они бывшие смертные - рабы наши, и для них это великий праздник, великий день, который они запомнят навсегда.

Их на время извлекли из таких мест, что минуты, проведенные здесь, для них составят призрак счастья на столетия вперед. Кстати, твои подходы по определению праведности, по-видимому, могут изменить и судьбу кое-кого из них. Некоторых язычников или бунтарей, восставших против мнения своих иерархов, определенно. Все они бывшие грешники, истинные или назначенные, и этот бал для них большая честь и способ на время вспомнить лучшие времена. – Ничего неожиданного Лил, по сути, не услышала, лишь бал был явно грандиознее описания Михаила Афанасиевича. А Люций продолжал:

- Итак, что же нам предстоит посмотреть: - Вон там за первым рядом колон сводный оркестр ждет команды, чтобы начать играть. Там же ложи для отдыха гостей в ожидании начала празднества и между танцами. Все оркестранты лучшие музыканты своего времени, но и великие грешники. Как, кстати, и прочая обслуга бала. Так что их не приглашали, но, впрочем, и не приказывали. Одного известия, что они смогут появиться на этом балу, было достаточно, чтобы наполнить их души сладким ожиданием.

- Ну, а дальше, за вторым рядом, гурманы найдут себе харчевни на любой вкус. С самыми знаменитыми кухнями мира; от портовых кабачков, до самых изысканных ресторанов.

- За третьим рядом колоннады сады развлечений, там есть все: От озера, где ждут прекрасные нимфы, и где так приятно катать юную чертовку на лодке, или купаться с ней в теплой воде среди лилий, где листья огромных викторий служат ложем для любовных утех. До укромных уголков, в чудесных рощах, где ждут дриады, где так удобно с ними уединиться на ложе из ароматных цветов.   Где фонтаны   бьют шампанским, где темные аллеи манят к поцелуям на удобных скамейках, ну, а для тех, кому все это надоело есть варьете и казино, в котором нередко выигрывают.

Так что же! Пора начинать обход. Пойдем дорогая на тот помост, где тебе придется встречать гостей. – Но идти не пришлось. На помосте оказались мгновенно, и Люций продолжил – Нужна только твоя команда, чтобы все это ожило. Итак…  - Люций замолк, а в голове Лильи отчетливо возникла древняя формула Создателя, и она во весь голос провозгласила:

- Да будет Свет!!!

Ее голос обрел неожиданную мощь и заполнил все пространство бала. Море света обрушилось, заполняя его, и где-то рядом грянула любимая мелодия летчиков «Люфтваффе».   Лил на секунду даже закрыла глаза. Но Люций, предлагая свою руку, уже шептал на ухо:

- Все отлично. Вперед. Летим.

Лил глаза открыла. Идти не пришлось. Они плавно парили рука об руку за первым рядом колон в чудесном ритме мелодии. Ложи, ждавшие гостей, были убраны на любой вкус и пусты. Ливрейные лакеи при них кланялись им в тщетной надежде, что хозяева уединяться в одной из них, но Лил лишь одаривала их знаками внимания. Только подлетая к огромному оркестру, они остановились. Оркестр замолк, музыканты встали со своих мест, а чертова дюжина дирижеров склонилась перед ними.

Лил уже не нужно было подсказки. Она сама теперь знала, что им сказать:

- Короли музыки! Королева бала приветствует Вас!

Инструменты оркестра благодарно вздохнули за их спинами, и обрушили на них новую волну музыки. Теперь они летели уже по второй галерее, искусно превращенной в пространства, где можно было отведать любые изыски кулинарии. Рестораны и таверны на любой вкус приветствовали Королеву, а она приветствовала их хозяев и слуг, колоритные костюмы которых и убранство залов, могли бы перенести гостей в любое время и любую страну. Люций лишь подсказывал во владения какой кухни они попали, но Лил даже не пыталась запомнить смену названий, кухонь и стран. Она лишь рассылала знаки внимания, облаченным в наряды всех стран и народов, поварам и слугам.

Дядя явно понял, что племянницу утомили впечатления:

- Устала? Можно будет немного отдохнуть. - Лил действительно устала от лавины впечатлений, но впечатления отдаляли то, чем должен был окончиться бал, и сдаваться она не желала - Нет! Летим дальше.

Сады и развлечения за последним рядом колон были на столько обширны, что их не только обойти, но и облететь было не просто. К счастью, Люций здесь ее успокоил, следовало только показать, что и этим местам она внимание уделила. Опять пришлось раздавать улыбки и приветствия, но кроме казино и варьете, парки рощи и озера, как и большинство других мест звали к уединению, и их облетели неожиданно быстро – в парках слуг было мало. Люций говорил немного и только когда они вернулись к центру зала сказал главное:

- К делу Королева! Гости заждались!

На помосте, укрытом толстым ковром, оказались мгновенно, а колонка и скамеечка с подушками были действительно очень удобны, чтобы ими воспользоваться. Приказ опять сложился сам собой, и ее краткое, радостное:

-  Бал!!! – рухнуло звоном меди, заполнив все это пространство.

Зыбкое отражение зеркал впустило в зал первых гостей. Чей-то бархатный баритон, не мешая приветственной музыке, провозгласил их имена и княжеские титулы; Леви О’ Фан, Вельзевул, Азазель, Асмодей, Мамон, Астарот, Аббадон, Бельфигор, Ваал, Пифон, Балберит и Лилит.  Все эти имена Лил были хорошо знакомы. Все они, кроме Матери, были руководителями таких же холдингов на Земле, как Люций или «дядя Вилли». Все были ее прямыми родственниками, но близко знакома, кроме Отца и Матери, Лил была только с Люцифером и Леви О’ Фаном. Да и со своим непосредственным начальником Вельзевулом, которого уважала, но и мучила уже не одно столетие. Тому приходилось терпеть своеволие любимой дочери брата.  Позднее знакомство с Леви О’ Фаном  приятных воспоминаний не оставило, а Дядюшка Люций искренне любил и баловал племянницу с детства.

Вся дюжина близких родственников вступила в зал одновременно, и Лил сразу же отыскала глазами мать, с которой не виделась больше четырех сотен лет. Прекрасная женщина могла показаться ровесницей своей младшей из дочерей от Сатаны. Да и прозрачная туника, обнажала прелестную грудь, и не скрывала, что тело первой женщины, родившей бесчисленное число демонов, было также восхитительно, как и фигура ни разу не рожавшей Королевы Бала. Костюмы же мужчин были вариациями облика Люцифера, ну, а шляпы, шпаги и плащи   слуги приняли у них, и унесли в один миг, не задержав прибывших ни на мгновение. Родственники приблизились к Лил почти в плотную, однако дав возможность Лилит первой подойти к дочери. Ни кланяться, ни целовать ей колено мать не собиралась, лишь погладила голову дочери и поцеловала ее в лоб:

- Милая, я рада, что ты удостоилась такой чести.  Думаю, теперь мы будем видеться чаще.

Лилья, в благодарность, склонила голову.  Ей было что сказать матери, но законы Бала были незыблемы, подгоняли, зеркала впускали все новые пары гостей, и они неумолимо приближались к хозяйке бала. Лилит ускользнула в сторону и была единственной женщиной, которой на балу Сатаны оказали особую честь в этом зале – слуги подали ей складной стул.  А Вилли на правах ближнего начал церемонию представления гостей первым поцеловав Лил руку, правда не слишком довольно буркнув вначале:

- Рад чести приветствовать Вас Королева.

В это мгновение Лил кожей почувствовала, что старый дьявол, целуя ее руку, опершуюся на подставку, видит ее обнаженную грудь в паре дюймов от своих глаз, ощущает запах ее кожи. Неодолимая сила лилим возбудила даже видавшего виды женолюба. От греха подальше он встал справа от Лил, как бы парой Люцию, но она и тогда чувствовала, когда его косой взгляд обжигал сосок ее груди, который предательски подсказывал ему, что это и ее возбуждает.

По суть только после этого началось подлинное представление остальных «дядюшек», ведь с большинством из них Лил не встречалась. Люций их ей представлял, Вилли нашептывал  о каждом какую-то гадость,  а они говорили очередной комплимент. Но вожделеющий взгляд каждого из них на ее прелести был неизменным. Впрочем, много времени это не заняло, и все десять встали охраной для своей племянницы на подходах к ее возвышению.

Это сразу отсекло тех, кому прикладываться к руке Хозяйки Бала было не обязательно, и Лил немного успокоилась, что число возжелавших ее в этот день будет заметно меньше, чем она вообразила сначала. Но гости парами проходили мимо довольно близко, лишь на мгновение задерживаясь в поклоне, когда дворецкий   провозглашал их имена. На поклоны проходящих, было достаточно отвечать улыбкой, кивком головы или приветственным жестом. Тех, кого допустили к поцелую было меньшинство. Одними из первых поцеловали колено Лил старшие сестры во главе с Теллой. Они еще не знали, о внесенных в вековые порядки Бала изменениях, и с трудом скрывали радостное злорадство.

Мужчины целовали руку, а женщины колено – их быстро оттесняли к слугам с бокалами шампанского, но и из них, вокруг помоста образовалась не малая толпа. После их поцелуев кисть руки отяжелела, колено распухло, а грудь, казалось, горела от обжигавших ее взоров. Вожделеющих взглядов мужчин и, ненавидящих ее, их спутниц. Наконец Люций прошептал:

- Все последние. Потерпи еще немного.

Лил с надеждой оглядела переполненный гостями зал, где ловкие лакеи разносили напитки и через узкий проход в толпе пробирались моложавый демон и юная демоница. В качестве благодарности она созорничала - послала им воздушный поцелуй. И, в награду, наконец услышала, что Люцифер приглашает ее на тур вальса, завершившего представление гостей, и, по сути, Бал начинавшего.

Дядьки-демоны ловко расчистили им пространство, и Лилья с облегчением отдалась ритму мелодии знакомого танца. Люций, кружа, стремительно нес ее по кругу огромного зала и толпа гостей, расступавшаяся перед ними, закипала в круговорот танца за ними. Когда они свой круг завершили, вальс сменило страстное танго, и Лил пожалела, что не смогла созорничать. Танец страсти, в исполнении такой чертовки как она, не мог бы не возбудить даже ледяное сердце старого искусителя. Люций ее явно понял, и уже шептал ей на ухо:

- Теперь завершающий, обязательный обход. Многие видели тебя только из далека. Гости же должны тебя видеть рядом с собой, чтобы запомнить навсегда. Это не будет утомительно, опять галереи и сад. Задерживаться нигде не будем. Для них достаточно будет и твоей улыбки.

Опять был полет, теперь уж в сопровождении свиты из дюжины родственников. Почтительные поклоны гостей перед ней, а возможно и перед ее свитой, дежурная улыбка Лильи, или, чаще, дежурные выкрики «восхищения» ее спутников. В памяти остались ложи, где занимались любовью те, кто не хотел афишировать свои отношения. Рестораны, где отношения   прятать было бессмысленно и сады, где на показ выставляли уже не прикрытый разврат, в любом удобном месте. В общем для Лил ни чего нового в этом не было – этим ее лилим, и она сама занимались от века, но сам обход утомил по-настоящему – теперь приходилось часто задерживаться.

Когда, наконец, вернулись в зал, об отдыхе пришлось забыть совсем. Лил пришлось подарить свой танец каждому из ближайших родственников, не только танцоров искушенных, но и женолюбов опытнейших. За все эти танцы Лильи впервые в жизни пришлось испытать такой напор изощренной мужской похоти, что счастьем стало, когда музыку оборвал гул колокольной меди.  Ее последний кавалер по танцу мгновенно остыл. Балберит, сразу превратившись в почтительного царедворца, сопровождавшего Королеву, повел ее на встречу равномерным, как поступь, но не громким ударам колокола. Поступь стала четче и ее дополнило ясное позвякивание стали о камень. Весь зал замер в предчувствии, и та часть зала, на которую надвигался гул, освободилась от гостей. В центре ее осталась только Лилья с окружившими ее родственниками.

Наконец из-за колон проявилась фигура в длинном черном плаще с надвинутым на лицо капюшоном. Гул меди прекратился, но позвякивание шпаги о камень пола и шаркающие шаги стали слышны всем.  Отец шел, не торопясь, опираясь на длинную боевую шпагу, скрывая лицо и придерживая плащ на груди. Капюшон с лица он откинул только когда оказался от Лил в нескольких шагах. Плащ распахнулся, и стало ясно, что костюм под ним совсем не соответствовал торжеству момента. Потрепанная власяница, подвязанная вервием и сандалии на деревянной подошве, никак не соответствовали происходящему.   

Опять вспомнила Булгакова - неизбежность чьей-то смерти. Рука Люция успокаивающе гладила плечо племянницы.  А навстречу Отцу выступили Азазелло и Вилли с какой-то древней, сильно потертой деревянной чашей. Эта посудина никак не соответствовала роскоши происходившего до этого, и дядюшка сразу уловил сомнение племянницы:

— Это Грааль. Чаша плотника. Из нее пил Иешуа пока был смертным. Ее наполнили его кровью после милосердного удара копья Логина, прекратившего его страдания.  Ее бессмысленно было искать верующим. Ее хранителями всегда были мы – это улика для «Страшного Суда» в одном из величайших преступлений человечества. С тех пор она заменила череп Адама, который был частью этого обряда со времени его кончины, до столбования Иешуа.

Канву подобного бала Булгаков воспроизвел почти без ошибок, за исключением, по сути, мелочей. Но это все подтверждало и то, что кровь причастия будет. Лил видела крови гораздо больше, чем может себе представить любой смертный, но никогда ее не пила. Это всегда, для демонов ее круга, было преступным извращением, работой безжалостных биороботов – вурдалаков и их сумасшедших хозяев – чернокнижников, собиравших человеческую кровь для своих опытов. Но теперь и ей предстояло это испытание, и она не могла не ожидать его без содрогания. Ведь если ей придется испить эту  чашу – значит и не миновать ночи в узком кругу своих родственников.

Будущее не могло ни вызвать тревоги, этого скрыть Лилья не сумела, что неминуемо почувствовал Отец. Его горящие углем глаза остановились на ней, обвели зал, опустились долу и, казалось, не громкий голос заполнил все пространство огромного зала:

- Где он?  - Азазелло приблизился и с почтением сообщил:

- Сейчас будет Мессир. Он так мечтал сорвать очередной куш, что рискнул, хотя его и предупреждали.

Фигура в камуфляже выскользнула из возникшего и испарившегося в неизвестность зеркала перед ними. Человек с изумлением глядел на толпу безоружных «придурков» в маскарадных костюмах, и автомат в его руках, с боевой разгрузкой на плечах, казался ему весомым аргументом в его праве задавать свои вопросы здесь. Но тихий голос «клоуна» в тряпье напротив, лишил его дара речи, и парализовал его руки:

- Итак, друзья мои, этот человек узнал, что хозяин этого зала готовит праздник для своих родственников, и получил заказ собрать любой компромат на него и его гостей по этому поводу. Я отношусь к шпионам спокойно. Это занятие древнее и неизбежное, как проституция, а теперь особо престижное во многих местах, но здесь случай особый. Перед нами экземпляр редкого негодяя. Он чтит выше всего деньги. Начал шпионит, убивать и торговать людьми еще до Югославии. Засветился бандой наемников в Ираке и Сомали, начинал помогать ИГИЛ строить Халифат. Убивал и торговал людьми в Сирии, Ливии. Теперь обосновался в Италии. Да, кстати его ждет электрический стул в США.  Однако узнать, как поджаривают ему суждено в другом месте, куда я его и намерен отправить.

Азазелло...

В руке демона безводной пустыни материализовался старинный, богато украшенный пистолет, который громыхнул огнем, а человек в камуфляже, как будто сломался от пули, разорвавшей аорту. Он согнулся, словно помогая Вилли ловко подставить под струю крови старинную деревянную чашу. То с каким почтением Отец принял ее должно было говорить о многом, но Лил ждала продолжения. И Сатана поднял чашу над головой провозглашая здравицу в честь собравшихся гостей:

- Пью Ваше здоровье, дети мои! – Только в это мгновение Лил осознала, что все «Темное Воинство», кроме его братьев конечно, действительно его дети.

Гости наклонились в поклоне, а сердце Лил замерло в ожидании. Она даже не подумала кланяться и оказалась права. На ее глазах, с первым же глотком костюм отца преобразился. Власяница исчезла и превратилась в роскошный черный колет с массивной золотой цепью, усеянной алмазами на груди. Ноги затянули лосины и обулись в короткие мягкие сапоги, а голову увенчал черный бархатный берет с огромным страусовым пером, приколотым к нему алмазной брошью. Из обличья, в котором он появился, остался только плащ до пола.   

Наконец Отец перестал пить. Теперь он смотрел ей прямо в глаза. Слов не было, но противиться его воли она была не в состоянии, и послушно подошла.  А он протянул кровавую чашу ей:

- Пей!

Это ее будто ударило, она покачнулась. То, чего еще мгновение назад надеялась избежать, поддержала ясная мысль Люция: «Пей, не бойся – это вино! Кровь давно ушла в землю». Взгляд Отца выдержала, взяла чашу в руки, но сделала первый глоток, еще в ужасе, закрыв глаза. С ним пришло и ощущение счастья: «Кровь действительно давно ушла в землю, и там, где она пролилась, давно выросли лозы» - а лозы эти действительно дали прекрасное вино. На то что происходило вокруг обратила внимание только, когда чаша стала пустой, и глаза открыла. 

***

В тот момент, когда она глаза открыла все вокруг беззвучно рушилось. Труп рядом, на ее глазах превратился в прах, и тут же, закрученный ветром в воронку смерча, был унесен неизвестно куда. Толпы гостей и слуг, водоворотом приведений, засасывало остававшимися еще незыблемыми зеркалами. Полная луна наконец проявилась на небе, и Лил поняла, что сценой всего происходившего действительно было жерло вулкана, как и сказал Люций. Гладь мраморного пола исчезла, и дядя поддержал ее опасаясь, что племянница оступиться, а Вилли с почтением завладел Граалем.  Рядом с Отцом, кроме дочери и ее матери, остались только его братья. И одного взмаха полога его плаща было достаточно, чтобы все они оказались в небольшом зале старинного замка.

В стрельчатые окна светила яркая луна, горели угли огромного камина и свечи на массивном столе, ломящемся от яств, но мрак все равно скрывал высоту сводов. Было тепло, и облик всех демонов существенно изменился. Роскошные камзолы, плащи, береты и шпаги были грудой сброшены на диван в дальнем углу. Мужчины, по-домашнему, остались в одних рубахах нараспашку, а Азазелло с Аббадоном, занятые вертелами с мясом у камина, сбросили и рубахи. Слуг не было, и братьями командовал старший из них, Люций. За столом не суетился лишь Отец, занятый беседой с дочерью и первой женой, которых посадил рядом с собой и, не церемонясь, прижимал к себе, крепко обнимая их за плечи: 

- Лит, ты же помнишь, как я любил Лил уже с рождения? А теперь вас можно различить только по цвету глаз да волос. Если вы перекрасите волосы, думаю, что и любовнику будет сложно понять, кто лег с ним в постель. – Лил, с тревогой ожидавшая, чем закончиться для нее эта ночь, еще была осторожна с Отцом, а Лилит причин церемониться с ним не видела:

- Старый ловелас! Обрюхатил меня сразу же, как только нашел, после бегства от Адама. - уколола Мать Отца, и уже обращаясь к дочери добавила. -  Но милая он был по-настоящему нежен и умел. Дал мне первые настоящие наслаждения в жизни, и это стало нашим развлечением на тысячелетия, до тех пор, пока мы не зачали тебя. Он назвал тебя совершенством, и мы с ним решили на этом остановиться. Впрочем, любовниц ему искать незачем. Сами ждут, когда поманит, только ему спешить давно надоело. 

Отец, отпустил Лилью. Улыбаясь, запустив руку в копну рыжих волос Матери. Подтянул ее лицо к своим губам и крепко поцеловал. Мать долго не сопротивлялась, и вот его рука уже ласкала ее обнаженную грудь, и она наконец его оттолкнула:

- Хватит, - и уже дочери напомнила. - Я же, по сути, его создание. Он меня слепил из глины и превратил ее в живую плоть. Создатель лишь дал этой плоти душу и бессмертие, а этот наверняка знал, как заставить себя полюбить.  Сделал для меня самцов повседневной необходимостью. Но он никогда не был жадным, пока наши дочери были малы, а он развлекался с Евой, не мешал мне учить удовольствиям плотской любви и своих братьев. От них, и наших с Сэмом дочерей пошли и остальные дьяволята, которых ты видела на этом балу.

К древу познанья ангелы прикасаться опасались, и стали ходить к нему за знаниями только, когда Отец совратил Еву.  Он никогда не признавался, но уверена, что и Каин от него. Но уже тогда девицы становились к нему в очередь, чтобы лишиться невинности. Догадываешься, кого они рожали от таких забав? Без малого тысячу лет рожали! Только тогда Создатель вспомнил о нас, и заглянул на Землю. С нами и нашим потомством он уже ничего сделать не мог, а ангелов лишил не только пола, но и способности любить что-либо. Для них Любовь стала философской абстракцией, лишенной глубокого смысла. И это привело к современной катастрофе. Уже стали допустимыми жажда денег и власти, не признающая преград любовь к успеху, а главное эгоистичная любовь к себе и то, что они приняли за любовь к Богу. 

То-то волосы на голове Создателя зашевелились, когда он начал разбираться с теми, кого ангелы приютили в раю. Но и мы о всей полноте любви забыли, сведя ее только к постели.     И в этом твоя победа, ты вернула Любви всю полноту этого понятия. Только ты напомнила Всевышнему, что нельзя найти настоящего праведника, забыв о главенстве любви в этом мире.  Ты дала всем нам инструмент, помогающий восстановить утерянные приоритеты.

Вам высшим лилим, рожденным мной от твоего Отца, всегда была суждена особая роль – рожать только девочек. Самаель сразу заложил в вас прямое продолжение себя и меня. Пусть все вы прекрасны по-разному, но как женщины вы мои копии, а главное от кого бы вы не зачали, правда кроме его братьев, каждая из ваших дочерей, по сути, будет дочерью моей и Самаеля.

Тогда, вначале, вы наши дочери, были исключительно подругами Падших.  Лилим рожденные от первенцев твоего Отца и его братьев даже мной, высшими уже не считались. Они теперь могли, по своему желанию, рожать, и демонов мужского пола.   Вначале от своих же дядек, и это стало их главной обязанностью до тех пор, пока Создатель не лишил белокрылых способности иметь потомство. Только тогда и вам позволили заняться смертными, а мне, наконец, удалось перестать рожать чуть ли ни каждый год. Твой Отец и его братцы почти на тысячу лет из твоих сестер сделали производительниц по размножению демонов. Благо Потоп и исчезновение рода людского надолго оставили демонов без работы, а мне и твоим сестрам позволил, самим выбирать, когда и кого рожать. К тому времени, когда семейство Ноя смогло расплодиться, мы уже сами выбирали смертных для себя, а демонам перепадала наша благосклонность только от скуки. - Лил поняла, почему Отец неожиданно долго слушал отповедь своей первой любовницы только когда он, улыбаясь, прервал Лилит:

— Вот так дочка! Мать учит меня уму-разуму тысячелетия. После твоего рождения мне показалось, что я могу без этого обойтись, но сегодня я вижу, как вы похожи. У тебя характер моего творения - твоей Матери. Ее дерзость, позволили тебе прямо обратиться ко мне. Ты ее дочь во всем! – и уже после этого обратился к Лилит - Лит. Мне кажется, нам давно стоит возродить наш союз. – Такой пассаж для матери был явно неожиданным, и она возмутилась, но и не без доли кокетства:

- Ищи себе любовниц среди молодых вертихвосток… - Но расчетливый довод Отца, нежно обнявшего Лилью за плечи, заставил ее умолкнуть на миг:

 - Будешь противиться, заберу к себе Лилью. Вы так похожи даже характером, а черные волосы и глаза мне всегда нравились больше… - Такая угроза по-настоящему напугала Лил, но главное вызвала уже неподдельный гнев матери:

- Ах ты старый кабель, молодых девок мало! О собственной дочке вспом….

Договорить Отец ей не дал. Крепкие руки сжали Мать в объятия, а поцелуй заткнул ей рот.  Попытки сопротивляться были бессмысленны и быстро угасли, а рука Отца уже ласкала ее тело и наконец, она перестала сопротивляться совсем, обняв его за шею, и уже сама прибавляла страсти к их поцелую. Лил с облегчением вздохнула – угроза отца сделать ее его любовницей была злой шуткой, но помогла возбудить страсть у матери.

Лил вдруг осознала, что даже мысль, стать реальной любовницей Отца, ее напугала. Нет, никаких запретов в их среде на это не существовало, и Телла об этом ее предупреждала, но поверила она в это, только когда поняла, что все возможно уже сейчас. Отец всегда был в какой-то недостижимой дали, отделенный строгим этикетом редких свиданий так, что возможность этого даже не приходила ей в голову до беседы с сестрой.
 
Теперь Отец был рядом и ласкал на ее глазах так похожую на нее мать.  Еще девчонке Мать ей говорила, что изначальной участью всех лилим было рожать дочерей Самаеля от любого соблазненного ими мужчины, но мысль, что придется родить прямо от отца или его братьев почему-то, Лил испугала только теперь. Ласки любовников и ее размышления прервал, наконец, дядюшка Люций:

- Эй! Ребята. Для этого у вас будет целая ночь, и не дразните остальных, а то мне придется вызывать молодых ведьм с ближайшего шабаша в округе. Прошу всех за стол. Все готово! Самаель позволь налить вина тебе и твоим женщинам.

Отец с Матерью перестали целоваться. Лил не могла ни отметить, что Лилит с торжеством оглядела братьев мужа, собравшихся вокруг стола. Похоже, ее уколы мужа, в разговоре с дочерью, были давно запланированной попыткой восстановить отношения с ним, и она удалась. Теперь Лилит, не скрывала торжества, протягивая свой кубок Люцию, чтобы он налил ей вина. Лил тоже протянула свой. Отец встал, поднимая кубок. Братья его уже давно стояли, ожидая этого тоста, который стал совсем неожиданным для Лильи, которая еще ждала, когда ее потащат в кровать:

- За наше первородство, которое временами удается воплотить в наших детях.   

Общий смысл для Лил был понятен, но только, когда все обратили свои взгляды на нее, она осознала, что слова Отца относились к ней, что первородные уравнивают ее в правах с собой.  Недавние тревоги стали мелкими, ушли из сознания. Вино выпила залпом, до дна и вдруг захмелела, а Люций опять, уже без спроса, наполнял ее кубок. Вдруг стало безразличным, кто переспит с ней этой ночью.

 За прожитые годы Лил пила не редко, но никогда не хмелела и это новое чувство ошеломило. Стало знаком слияния с новым, ранее не доступным миром, но мысленная подача Люция поставила все на свои места. Он был рядом, улыбался и, казалось, поздравлял племянницу, чокаясь с ней, но в ее голове звучало другое:

- Поздравляю, но новые возможности это и новые обязанности. Так что радоваться или печалиться для тебя, большой вопрос. Ну, а хмель быстро пройдет, если выпьешь этого вина еще. - Большой глоток вернул ясность голове, и только теперь она поняла, что глаза всех родственников устремлены на нее. Отец, наверное, слышал мысли брата, но спросил о другом:

- Ты впервые на моем Балу, остальные уже тысячи раз видели, что-то подобное, поэтому твои впечатления для меня важнее всех других. Я участвую в этом балагане только ради возможности вот так, в узком кругу близких провести ночь. Наше предназначение наложило и жесткие ограничения на наши отношения вне службы. А эта ночь особая, снимающая запреты, и ты теперь по праву вступила в ближний круг.

Итак, что ты думаешь обо всем этом? Обо всем, что видела сегодня? - Надо было отвечать. Лил помнила многолюдные балы и маскарады, времен Елизаветы и Екатерины, грандиозные приемы в Кремле во времена Сталина. Военные парады и демонстрации на Красной площади, и массовые действа на огромных стадионах и площадях, но подобной роскоши, конечно, не встречала:

- Я видела многое, но это самое грандиозное, что я могла себе представить. Мне говорили, что что-то подобное бывало в императорском Риме, но создать подобную роскошь на одну ночь и потом разрушить! Жалко. И главное! Казнь человека. В Риме бои гладиаторов и казни, были развлечением черни – зачем нам это? - Слова прозвучали, и реакция Отца на них могла быть любой. Все замолкли, ожидая его ответа.

- Молодец дочка. Ты только подтвердила мои ожидания.  Бал братья всегда стараются сделать роскошным на радость приглашенным. Но это декорация, хоть и может показаться золотом и мрамором… - Отец, на мгновение остановился и, поправил сам себя. -  Нет, ни так!  Это настоящее золото, как и все остальное, которое, однако, каждый раз возвращают туда от куда его взяли. Завтра в земных газетах, телевизионных новостях и интернете сообщат, что Везувий на одну ночь проснулся.

Ну, а кровавый итог бала – это лишь традиция, предписанная не нами. Ежегодная жертва еще со времен Адама. Этот первый беспутник удостоился того, что после его смерти из его черепа сделали чашу, из которой я пил не одну тысячу лет. И упокоили его, только когда Грааль Иешуа по праву заменил ее у нас. Черепу Адама служить мне в таком роде было его наказанием до гибели святого, искупившего его грех.

Целый год перед Балом мы ищем самого кровавого преступника на Земле. Проливая его кровь, мы просто воздаем ему по заслугам, отправляя его на вечные муки в преисподнею. Ну а пролитая кровь праведника ли, преступника ли на Земле, раньше или позже, всегда оплодотворит лозу, вино из которой мы и пьем. Этот ритуал, каждый год только напоминает нашим гостям - сотрудникам, от кого мы обязаны чистить этот мир, а вино в чашах, из которых они пьют вместе со мной, залог нашего единства. Кстати, по сути, корпоративы земных фирм современное продолжение традиции, заложенной нами много тысяч лет назад. - Объяснение самому страшному вопросу, который она рискнула задать было простым и ясным. Дьявольскому мастерству Азазелло не удивилась – сама стреляла без промаха. И очередной кубок подняла уже она сама:

- За нерушимость уз нашего семейства!

Выпила уверенно, залпом. Обрадовалась, что опьянение совсем прошло. Оглядела родню, которая присоединилась к тосту, и вдруг случайный взгляд в окно заставил удивиться. Точнее подтвердил то, что она слыхала еще от Меридианы в детстве, сотни лет назад. Подтвердил и Отец лишний раз напомнив, что читает ее мысли, как раскрытую книгу:

- Да. Да, и ты теперь сможешь этим овладеть. Продлить праздничную полночь приятно.  Для тебя прошли часы, тебя утомил этот Бал со всей своей суетой впечатлений. Тебя утомила родня со своими стариковскими привычками и проблемами, но ты теперь первая лилим равная среди равных. Недаром смертные до сих пор не разберутся, кто из нас главнее, и лет через тысячу начнут и тебя путать с твоей матерью – моей прекрасной Лилит.  – Лил не ожидала, что способна на такую дерзость, но мысль, которая уколола, заставила говорить:

- Да, Мессир. Но если мы не спасем этот мир. Тогда кому будет путать нас между собой? – Глаза Отца потеплели:

- Молодец девочка! Я не ошибся. Ты достойная дочь своей матери, но и не забываешь свой долг, который мы несем от века. Ты устала, хотя и не признаешься самой себе. Ты заслужила отдых.

***
 
Запомнился плавный жест отца. Как провалилась в легкий сон без сновидений, не помнила. Проснулась только поздним утром, когда лучик солнца назойливо коснулся глаз. Лежала в своей постели, все в той же тунике, и даже сандалии с ног не сняла. Память все сохранила, и все же поверить, что это случилось наяву было сложно    даже ей. Только, проходя мимо зеркала, вспомнила рубины и алмазы диадемы, блеснувшие в волосах. Да и футляр от нее, небрежно   брошенный Люцием, оставался рядом.

Не поленилась залезть в память «Вечности». Бесстрастная память показала ее ожидание перед зеркалом. Явление Люция, его подарок и как они вместе с ним шагнули в зазеркалье. Но больше удивило то, что она, уже во сне, вылетела из зазеркалья и рухнула на кровать, менее чем через секунду. По сути, для всех любопытных она свою спальню в эту ночь не покидала. Лилья была уверена во всем произошедшем, но вспомнила, что ее приняли в круг ближайшей   родни, и в этом необходимо было убедиться. Это было так важно, что с дядей церемониться не стала.

За долгие годы она впервые спустилась в его спальню. Ее кошки сопроводили хозяйку, но у дверей опочивальни Вилли почтительно остановились. Впрочем, Лил останавливаться не собиралась. Старый бес был, похоже, мертвецки пьян. Валялся поперек своей кровати почти голый – в одной распахнутой рубахе, с лавровым венком на голове, что подтверждал и запах перегара. Лил сжалилась над дядей, вспомнив свое, по-видимому, легкое опьянение. Ворожила над чашей с зельем долго, и только тогда стала его будить.

Вилли явно не ждал, что племянница застанет его в таком состоянии. Попытался возмутиться и тут же схватился за голову:

- Ну Люций! Сука. Что ж он намешал в свое питье. - Чаша с зельем в руках Лил оказалась более, чем к месту, и раздражение сменила благодарность:

- Спасибо Девочка. Ты меня спасла. Я, с такой головой  сотворить зелье бы быстро не смог. Это гад, Люций намешал в питье что-то новое. Но, правда такого шабаша не было давно.

- Так это правда? Вы после меня еще кутили? – Вилли скривился в улыбке.

- Кутили! Это теперь так называется. Отец тебя намеренно сплавил, чтобы соблазном не была для нас. Знал, что случиться неминуемо, и тебя сберег. Да и сам хотел скорее заняться Лит. Видите ли, старая страсть проснулась! А нам чем было заниматься? Вот Люций и вызвал молоденьких ведьм с ближайших шабашей. Напоил их зельем специально, чтобы были ненасытны и покладисты, а за одно и нас, чтобы не уставали.

Нравы шабашей для Лил новостью не были, и суккубы, и ее лилим могли бы сделать все и даже больше того, на что были способны смертные женщины. Вопрос казался очевидным:

- Тебе, что суккубов, или моих девок не хватает, хоть на каждую ночь?

- Эй, девочка хитришь! Твои не откажут, но сразу заманят целоваться, и в конце концов понимаешь, что делал не то, о чем мечтал, а что захотела она. Да прекрасно, но не то.  А эти не задумываясь были готовы на все. Этим современным, трех мужиков за раз уже мало. Ее же товарки дожидаются рядом и советуют, куда пристроить четвертого. – Лил понимала, что дядя прав, но подчеркивая свое отношение, очевидный вопрос задала:

- Так, что же все со всеми? – Вилли раздраженно сорвал с головы лавровый венок:

- И с каждой по-всякому, но Сэм ушел с Лит до этого. Да он никогда не возвращается, а они с Лилит похоже сошлись надолго. Теперь ему будет на кого оглядываться.  Эта стерва не отпустит пока не найдет равноценную замену.
 
Слова дядьки окончательно успокоили. Вакханалия на балу и после бала, как и на любом шабаше, теперь новостью для нее не была окончательно, но Отец ее берег. К тому же показал ей, что участие в разврате для нее обязательным не было. У Лил был повод убедиться, что она и среди высших получила право распоряжаться собой. Это было отличием, которым другие лилим похвастаться не могли, хотя и считались дочерями Самаеля.  Теперь ей только и оставалось, что буркнуть перед уходом:

- Ну и не удивительно, что Отец меня отослал. Выспись как следует, суббота, да и неотложных дел похоже не предвидеться. Я беспокоить больше не буду.

Поднялась к себе уже понимая, что делам праведника отдаст все свое свободное время в эти дни. О сне уже не помышляла. Все, что было связано с балом заняло ее мысли на столько, что она о праведнике и не вспоминала несколько дней. Более того она чудом избежала того, что человек мог бы счесть изменой ему.  И хуже всего было то, что, если бы не помощь Отца, она бы смирилась с обычаями ее круга, и наверняка уже «по доброй воле» вынашивала   под сердцем сына Люция - символ чести ей оказанной.  Плату за ее прием в круг высших демонов. Только теперь она поняла, как бы возненавидела себя, если бы это произошло. Впервые в жизни она почувствовала себя виноватой, и вину хотела искупить. Муки ревности теперь она сочла заслуженным наказанием, и думала только о том, как затащить в его постель достойную женщину.


Глава VIII.

Все, что с праведником происходило в последние дни «Вечность» показала в деталях. Лилья видела, что ее подопечный попал в сложное положение, он пытался наладить любовную связь с другой женщиной, чтобы забыть бросившую его жену, и не хотел признать, что продолжает жену любить. По сути, это грозило тем, что он может бросить возможную любовницу, как только бывшая жена захочет его вернуть назад. Это уже могло стать преступлением. Нет, не перед его праведностью - это могло стать преступлением перед ней, чего она допустить не могла. Она вдруг поняла, что хочет быть единственной женщиной, ради которой он бы бросил любую другую.   С соперницей стоило разобраться. Лилья решила заняться историей жизни его жены, определившей характер этой женщины, всерьез.  Архивы «Вечности» бесстрастно показали, кому Ол безраздельно отдал шестнадцать лет своей жизни.

Ольга была младшей дочерью в семействе достаточно обычном для второй половины прошлого века в СССР. Мать Ольги с полным правом считала себя москвичкой, хотя и родилась в пригороде Москвы – в рабочем поселке, по сути, в рабочей семье. Ко времени ее юности поселок стал частью столицы, а его обитатели коренными москвичами. Она была довольно ветреной особой и девственность потеряла при первой же возможности - этим очень гордилась, смотря с высока на подруг. К окончанию школы она кружила головы сверстникам беззастенчиво, короче начала грешить так рано,  что совратителя – инкуба была не удостоена.

Привлекательная девица, не смотря на скромный достаток семьи, была всегда одета по моде – мать была профессиональной портнихой, а   привычка девицы не слишком задумываться о последствиях своих поступков сделали ее популярной среди местных парней. Пытаясь образумить дочь, а главное оторвать ее от школьной «шпаны», грозящей обрюхатить ветреницу еще до совершеннолетия, мать заставила ее после восьмого класса поступить в пищевой техникум.

В некотором роде это помогло, девица оказалась в среде специфической городской молодежи.  Парней в техникуме было очень мало, в основном девчата – как правило дочери торговых работников средней руки. Ее сокурсницы, по сравнению с ней казались уже очень обеспеченными, и только мастерство матери, умевшей из простых материалов шить модные вещи, позволило девушке влиться в их сообщество. А здесь уже мечты и стремления были совершенно другими, чем на улицах ее поселка.

Этим девицам были уже нужны театры, выставки, кинопремьеры и кинофестивали. Но на театры были нужны деньги, а их в бедной семье не было, и павильоны «Мосфильма» или студии «Горького» стали обычным местом, где проводила свободное время мать Ольги с некоторыми своими подругами по техникуму.     Здесь им уже платили за участие в массовках, а главное они воображали себя причастными к миру кино, где можно было встретить известного актера, и попросить у него автограф.  Ну, а представить себя настоящей актрисой было уже совсем не сложно.

Правда в актрисы их никто не звал, и чаще встречалась такая же около киношная публика, как и они сами. Не удивительно, что однажды такой деятель задурил голову легкомысленной девице так, что она очертя голову кинулась в его объятия.  Всю свою жизнь она беззастенчиво врала по любому поводу, и ее «сказки», да и   модные платья соблазнили очередного искателя столичных невест.  Он быстро понял, что «москвичка» не прочь лечь с ним в кровать, а когда дева поняла, что беременна тут же    потащил ее в ЗАГС.

Как же молодожен был расстроен, когда пришло время знакомиться с родней жены. Все оказалось не так, как описывала невеста, да и родственники встретили зятя без радости. Короче молодой муж, подав заявление на развод, скрылся в неизвестном направлении очень быстро.  Родители этому были даже рады и потребовали, чтобы дочь сделала аборт, тем более что сроки беременности это ей еще позволяли. История с таким замужеством окончательно испортила отношения дочери с родителями, и теперь она уже просто мечтала заполучить очередного мужика, чтобы освободиться от их опеки.

Судьба ей по-настоящему благоволила в этот раз.  Ее «принц» был провинциалом – сыном сельской учительницы, ненавидевшим село и мечтавшим о Москве. Парень уже отслужил армию, поступил в вечерний институт и работал, по протекции дальнего родственника, техническим служащим в Торговой Палате СССР. Разбитная девица сразу же заприметила симпатичного парня, а когда убедилась, где он работает, и что действительно   учится в ВУЗе решила, что время терять не стоит. Ее не смутило даже то, что избранник жил в общежитии – родители   к этому времени получили четырех комнатную квартиру в Рублево, и комната для молодоженов была обеспечена.  Молоденькая москвичка с собственным жильем, парню понравилась, тем более, когда прямо заявила, что хочет от него детей.  Это она доказала при первой же возможности, давая жениху потрудиться над этим вопросом.

Явно положительный молодой человек понравился и ее родителям. Даже мать не стала возражать, чтобы будущий муж переехал в комнату невесты, когда они подали заявление в ЗАГС. Кровать в комнате скрипела каждую ночь, но зачать ребенка не получалось, и мать наедине винила в этом распутную дочь, прижившую не рожденного ребенка до этого. Сын - первенец родился только через два года, но за это время отношения дочери с матерью и старшей сестрой были испорчены окончательно.

Ольга родилась на пять лет позже. Она точно не была долгожданным ребенком. Легкомысленной матери хватало забот и со старшим сыном, хотя и того она сплавила в ясли практически сразу, как только перестала кормить его грудью. Главным аргументом было то, что ей надо было окончить техникум, учеба в котором затянулась до неприличия из-за двух академических отпусков, которые она ухитрилась взять за эти годы. Кстати, если бы не помощь мужа в учебе, техникум она вряд ли бы закончила. А вот мужу закончить институт она не дала.

Причиной были деньги, которых молодой семье всегда не хватало, тем более что жена ухитрилась совсем рассориться с родными. У мужа появилась возможность зарубежных командировок, но они были совершенно не совместимы с его учебой. Молодая мать семейства никогда не задумывалась о будущем семьи – деньги и заграничные шмотки были нужны сейчас, немедленно, и она настояла на том, чтобы он бросил институт.  Так, что, к сожалению его родственника, инженера, и возможно одного из руководителей организации, в которой он работал, из него не получилось.

Не получилось из него и партийного деятеля. Молодой энергичный работник, член партии еще со службы в армии, давно был на примете у местного парткома, и его решили сделать открепленным секретарем одного из подразделений Торговой Палаты. Перспектива партийной работы в середине семидесятых, особенно в такой организации, сулила не малые льготы и карьеру в будущем – надо было лишь потратить время на учебу в разных партийных школах. А вот этого жена категорически не хотела. Такая работа лишала ее заграничных шмоток, и не малых денег от частых командировок мужа.

Это был тот случай, когда муж, понимавший, что это для него редкая возможность подняться по карьерной лестнице, впервые поставил ветреную жену на свое место. Его решение было твердо – жена уже работала военпредом в Министерстве Обороны и материальное положение семьи было вполне сносным, он решил заняться партийной работой. Собственно, благодаря этому и появилась на свет будущая жена Праведника. Ее мамаша, продолжавшая мечтать о разгульной жизни своей молодости, считала сына несносной обузой, хотя сына видела только по вечерам. И отводил ребенка в детский сад, и приводил домой обычно муж. Да и возился с ним вечерами в основном он. Боле того муж мечтал о дочери. Вот этого она категорически не хотела, но по своей натуре забывала предохраняться в постели и в конце концов залетела.

О беременности она мужу не сказала, твердо решив освободиться от нежеланного ребенка. Аборт был делом решенным, и она уже сидела в палате, ожидая операции, когда в эту ветреную   голову пришла «гениальная» идея, как заставить мужа выкинуть из головы мечты о партийной карьере.  Она убежала из больницы, решив рожать. Ребенок, которого так хотел муж, ее декрет, не меньше чем на год, необходимость растить двоих детей делали его планы мало реальными. Семью надо было кормить.

Она объявила мужу, что беременна, и тот сам отказался от партийной карьеры. На свет появилась дочка Оля – на все годы детства любимица отца. Ребенок, с которым он любил возиться, учить тому, что любил сам. Ну, а маме на детей было наплевать. Ее обязанности заключались только в том, чтобы дети и муж были сыты. Одевал всех отец, привозивший вещи из командировок. Правда демонстрировать свою заботу о своем семействе на людях «не случившаяся актриса» умела безупречно.

Собственно, тогда и начался скрытый разлад в этом семействе. «Слабая на передок» симпатичная женщина, любившая выпить, всегда была объектом мужского внимания, и редко могла устоят перед напором захотевшего ее кобеля. Да и многие проблемы по работе решались проще, если она позволяла опрокинуть себя на стол в подсобке. Секс для нее стал разменной монетой, хотя она очень быстро поставила все так, что о ее проделках знали не многие. Муж не мог не заметить, что еще недавно ненасытная в постели жена начала отказываться от секса под надуманными предлогами, у него появился повод ревновать, а в конце концов он и сам стал откликаться на призывные взгляды симпатичных женщин. Короче любовницы появились и у отца, но быт в семействе устоялся - о разводе никто не помышлял. 

Муж был в очередной командировке, когда умер отец жены, и она, не желая жить с матерью и сестрой, разменяла их большую квартиру. Семья наконец получила собственное жилье, купили мебель, новую машину, но скрытый разлад в семье был очевиден. Когда жена забеременела в очередной раз, муж сам потребовал, чтобы она сделала аборт, в своем отцовстве у него были причины сомневаться. Да и к собственным детям он охладел. Теперь он не был уверен в своем отцовстве даже в отношении их.

Отношения в семье и с детьми складывались не просто. Мать ими занималась только условно, скорее это было обязанностью отца. Но и здесь наметился разлад, у предоставленных самим себе детей появились интересы, с которыми родителям, видевшим детей только по вечерам, бороться было сложно. Особенно когда они стали входить в подростковый возраст. Мать, хоть и орала на них постоянно, фактически на все смотрела сквозь пальцы, а вот отец требовал исполнения своих замечаний, и спуску не давал. Постоянные нотации отца в первую очередь достали сына.  Семен, сделал ребенка знакомой девушке и с радостью вырвался из семейной тюрьмы с постоянными нотациями отца. Про себя для Лильи появился повод отметить, что женой Семена стала та самая Мрина, с которой теперь хотел наладить отношения ее Праведник.

Дочка Ольга тогда, еще ходила в любимицах отца, насколько это было возможно для такого человека. Она по-настоящему любила человека, который все детство возился с ней, учил ее тому, что знал, но ко времени ухода из семьи сына она была уже не просто подростком – она была уже вполне сформировавшейся женщиной. Полненькая девушка, ненавидевшая физкультуру, не казалась сверстникам красивой, но с детства предпочитала дружить с мальчишками. К тому же она в формировании своих женских достоинств обогнала своих одноклассниц, и поэтому первой стала объектом их особого внимания. Зажать ее в уголке, чтобы помять ее грудь, или даже залезть под юбку стало для них привычным развлечением. Ольга жаловалась брату и тот быстро призывал обидчиков к порядку.

По сути, как и мать, ее «честью» быть совращенной инкубом не удостоили. Уже совсем взрослый для нее Семен, стал для сестры эталоном мужчины.  Приключения с мальчишками дали ей возможность почувствовать, что руки, мявшие ее грудь, и особенно залезшие в трусы хотя и воспринимались ею, как насилие, давали возможность ощутить, что-то совершенно новое то, что она могла почувствовать только во сне. Более того, с подружками часто говорили о том, чем занимаются мужчины с женщинами в постели, и она не могла не признаться себе, что брат бы стал самым желанным для нее в этой ситуации.  Брат был рядом, был почти ее собственностью.

И вдруг для нее произошла катастрофа. Брат «бросил» ее ради, какой-то «старой» девки. Более того ударом было то, что он совсем ушел из дома. Сестра его откровенно ревновала не только к жене. Причиной ревности была и сестра жены – девица, ненамного старше Ольги, которая не стеснялась строить глазки шурину. Совсем трагедией для Ольги стало, когда она узнала, что жена брата ждет ребенка. Она поняла, что брат не вернется, и решила отомстить ему.

Она решила наказать «изменника». Торопилась, но кандидата все же выбирала. А выбор был не прост, сверстники, которые год назад «лапали» ее, помнили разговоры с ее братом, и теперь переключились на ее подруг, которые тоже обзавелись женскими прелестями и стали прямыми конкурентками. Неожиданностью стал старшеклассник, который хотел попробовать себя с женщиной, а пухленькая девчонка на женщину была больше похожа, чем нескладные худышки из ее класса.

Ольга, став женщиной, уже с полным правом смотрела свысока на одноклассниц, об этом только мечтавших, но не долго. Она понимала, что уступает подругам в привлекательности и шла на все, чтобы удержать любовника. Настоящей катастрофой стал тот день, когда он ей прямо сказал, что ему надоела «холодная» девка, которая не может кончить, чтобы с ней не делали, и что уходит от нее. Ей показалось, что мир рухнул, что после этого не стоит жить, и она попыталась покончить с собой – вскрыла вены на левой руке. Слава богу сделала это неумело, да и испугалась, когда пошла кровь. Кровь остановила, и сама дошла до поликлиники, а шрам на руке остался памятью о первой любовной катастрофе. Тогда она даже не догадывалась сколько еще таких катастроф ей предстоит пережить.

Это стало и временем, когда отношения с отцом тоже резко изменились. Он понял, что его дочь, тоже не собирается жить по канонам, которые он чтил. Он считал свою жену шлюхой и с ужасом увидел, что шлюхой становится и его дочь. Он только одного не учитывал, что его бесконечные нотации положения уже исправить не могут. Дочь отдалилась от него очень быстро, и теперь уже мать, привыкшая лгать мужу по любому поводу, прикрывавшая ее выходки, стала ближайшей подругой.

Ну, а Ольга пустилась во все тяжкие. Свалившаяся на всех в конце восьмидесятых «свобода», возможность зарабатывать деньги на всем, выявили у девушки скрытые таланты, предприимчивость, умение быстро учиться, а главное умение продавать. Она быстро сдружилась со своей симпатичной сверстницей, которая тоже рвалась на свободу, да и среди парней пользовалась явной популярностью. «Красотке» нужна была подруга, которая не стала бы отбивать у нее парней, и могла бы быть помощницей в делах, о которых они мечтали.

«Толкучий рынок», в который превратилась вся страна манил своими возможностями, и еще совсем юные девицы с головой нырнули в это болото.
Поиски товаров заставили их ездить по всей стране, знакомили с новыми людьми и неизбежно с молодыми мужчинами. В первую очередь те обращали внимание на подругу и, если это сулило доход она шла на встречу деловому партнеру. Такие знакомства, как правило не обходили вниманием и Ольгу. Почти всегда находился приятель, который был не прочь переспать и с ней. Каким-то образом разбитным девицам удавалось    избежать откровенного насилия или пошлой групповухи, хотя чаще всего их любовные ложа были не далеко друг от друга. Главным были деньги, которые появились у девчонок. Теперь они уже могли не зависеть от родителей почти во всем. Мать Ольги довольно быстро оценила способности дочери и, как могла, прикрывала ее от гнева отца.

Годам к шестнадцати, неожиданно для подруг, «толстушка» расцвела. Она вытянулась, полнота сгладилась и приобрела по-настоящему женскую привлекательность. На Ольгу стали обращать внимание взрослые мужчины, но наибольшей популярностью она стала пользоваться у молодежи с восточными корнями. Собственно, это и послужило причиной ее разрыва со своей ближайшей подругой.

Та влюбилась в солдата кремлевского полка, и речь шла о свадьбе в будущем. Девица понимала, что ей придется ждать довольно долго, и начала предусмотрительно отваживать от своего жениха, становившуюся красавицей младшую подругу.  Когда Ольга это поняла подруги мирно разошлись, но контакты между собой прекратили полностью. Тем более, что и у неё началась новая жизнь.

Учиться в школе она не хотела и мать, хорошо понимавшая дочь, заставила ее поступить в медицинский техникум. Здесь девочка, привыкшая к деньгам, повернулась еще одной стороной своего характера – она не чуралась любой работы и пошла работать санитаркой в ближайший роддом. Учебу, совмещала с работой так хорошо, что техникум закончила с «красным» дипломом.

Учебу совместила и с бурной семейной жизнью. Она опять влюбилась. Красавец – горец заметил привлекательную девушку на улице и сделал все, чтобы привлечь ее внимание. Уже этот вечер они провели в ресторане, где он с гордость представлял ее своим друзьям. А через пару недель, он уже стал ее называть женой и перед своими родственниками. Ольге еще не было даже семнадцати, но она перебралась к «мужу» и начала строить семью, как она это тогда представляла.

Больше года она мечтала стать женой «настоящего горца», и ее не смущало, что его родственники прямо говорили, что ей придется сменить религию. Когда она твердо сказала, что согласна, пошел разговор о том, чего она тогда не хотела. Она училась и работала, а ей говорили, что она обязана будет родить наследника мужу.  Совершеннолетие было уже не за горами, и она решилась.  Забеременела довольно быстро, и только тут обнаружила, что жених со свадьбой не торопиться.

Все рухнуло, когда горец куда-то уехал, ничего не сказав жене, вместе со своими родственниками. Приятели жениха под страшным секретом ей сообщили, что он уехал в родной аул жениться на девушке, которую ему давно нашли родители. Намекнули и на то, что ей уготована «честь» стать второй женой отпрыска    горных князей. Это был страшный удар – с участью, которую ей готовили она согласиться не могла. Она собрала вещи и, как можно быстрее, вернулась в родной дом.

Реакцию отца на все случившееся можно не описывать. Несовершеннолетняя «дочь-шалава», больше   года жившая «неизвестно с кем», принесла в подоле, и теперь льет слезы по обрюхатившему ее мерзавцу.  Из дома ее не выгнали, но отец потребовал – сделать аборт немедленно, а после окончания техникума, дочь должна была отправиться на учебу в милицейскую академию в Калугу. Казарменная дисциплина и удаление из Москвы должны были образумить «вертихвостку».

Пришлось соглашаться. Ребенка не стало, а казарма сама собой отпала, когда Ольга получила красный диплом техникума и право самой выбирать ВУЗ куда можно было бы поступать. Мать не думала о высшем образовании для дочери, но и милицейская казарма ей казалась ужасной, и когда дочь сказала, что сдала документы в педагогический Университет ее поддержала. Тем более, что и отец сменил гнев на милость. Красный диплом дочери и право льготного приема в ВУЗ, и на него произвели впечатление. Тем более, что, поступив в Университет, дочь смогла опять начать работать в том же роддоме, где и работала до того.

Впрочем, радость у него была не долгой. «Дочь-шалава» впуталась в очередную любовную историю. Кстати, виновницей всего этого, на этот раз была уже мать. Ольга с детства навещала мать на ее работе и все ее там хорошо знали. В очередной раз, когда дочь-студентка   мать навестила, та сама обратила ее внимание на симпатичного инженера-турка, занимавшегося реконструкцией их предприятия. Дева уже скучала, в отсутствии мужика в своей постели, и красавчику призывно улыбнулась. Подавать товар лицом она умела еще со времен своей «лихой» юности. Да и турок был счастлив поймав улыбку красивой русской девушки.

Узнав, что она дочь одной из местных начальниц, он прямо попросил мать Ольги о встрече с ее дочерью. Просьба иностранца, приезжавшего на работу на мерседесе, и получавшем, по меркам России середины девяностых сумасшедшие деньги за свою работу, ее вдохновила, и она сама организовала эту встречу.

Пусть служебный «мерин», красивый букет и шикарный ресторан на Ольгу впечатление произвели, и она не долго сопротивлялась, когда кавалер предложил «посмотреть его жилье». Тем более, что она много выпила, и когда ее повалили в кровать ноги раздвинула не сопротивляясь. Домой она вернулась в отсутствии отца только для того, чтобы увезти к любовнику свои вещи.

Этот роман длился почти год. Турок говорил о любви, возлюбленная учила турецкий язык, мечтая жить в Стамбуле, обещала принять ислам, и демонстрировала любовнику свое доверие перестав совсем предохраняться во время секса. Она хотела от него ребенка, как гарантии, что этот мужчина станет ее мужем. Проведение ее услышало, и она зачала. В эти дни она по-настоящему   была счастлива, ей казалось, что весь мир перед ней распахивает двери и ее ждет безоблачное счастье.

Однако делиться этой новостью с любовником не спешила. Знакомая врач в роддоме, в котором она работала, напомнила о недавнем аборте, и рекомендовала убедиться, что с ребенком все в порядке.    Только на третьем месяце беременности Ольга сообщила эту новость любовнику, но вместо ожидаемой радости поняла, что поставила его перед какой-то дилеммой.   

Любовник был вынужден признаться, что, если бы Ольга согласилась остаться его гражданской женой здесь в России он был бы счастлив. Но в Турцию ее забрать он не мог, в Турции у него уже была жена и дети, которые его ждали. Он их тоже любил, и разрушать семью не собирался.  С девой произошло примерно тоже, что и с чеченцем.

Она без скандала собрала вещи и опять вернулась в отчий дом. Скандал «мерзавцу» хотела учинить мать, но он предусмотрительно на этом объекте больше не появлялся и со съемной квартиры съехал. Что по этому поводу говорил отец повторять не имеет смысла, так что о втором аборте дочери он не узнал.   

Очередное разочарование, потеря ребенка, которого в этот раз искренне желала, стали ударом, но уже привычным ударом. Нотаций отца не слушала. Тем более в Университете была очередная сессия и надо было сдавать экзамены. За месяц экзаменационной сессии боль притупилась, заботы с зачетами и экзаменами отвлекли и, когда учебный год закончился, почувствовала себя счастливой.

Это счастье в глазах красивой молодой девушки приметил и ее будущий первый официальный муж. Красавица, подставляя лицо ветру, казалось, скользила по тротуару, и он, не задумываясь притормозил   у обочины.  Солидный «мерседес» и приятный мужчина в нем, а главное любезный голос, приглашавший познакомиться, напомнили Ольге, что   достойные мужчины не перевелись, и она, не раздумывая села в машину. 

Дальше была обычная программа с рестораном и долгой автомобильной прогулкой по Москве. Но вкрадчивые разговоры взаимного знакомства не окончились ожидаемым приглашения в постель, к которому она была уже готова, что стало для нее совсем неожиданным.  Вместо него ее довезли до дома и попросили согласия на новое свидание.

Это было впервые в ее жизни. Все ее мужчины до этого тащили ее в постель при первой же возможности. Этот же водил по ресторанам и ночным клубам, показал свой бизнес. Он торговал дорогими подержанными автомобилями, и только когда показал ей свой будущий особняк, в центре Москвы на Петровке, предложил ей стать его женой.

Здесь он ее опять удивил - фанатично верующий человек признавал брак, только освященный в церкви. Ольге впервые предложили настоящее замужество, и она, не раздумывая согласилась. Пришлось согласиться и с необходимостью воцерковления.  Верующему мужу нужна была и верующая жена. Так что регулярное посещение храма, исповеди и причастие стали для нее нормой.

Белое платье и церковное венчание примерили с дочерью даже отца. Он всю жизнь мечтал о богатстве и наконец богатство привалило хотя бы его дочери. Отец и тем более мать откровенно гордились ей, когда она подкатывала к родному дому на шикарном открытом кабриолете. Муж на подарки не скупился, но в постели был очень умерен, благо Ольге хватило ума о своей опытности в этих делах не распространяться.

Впрочем, прошло не много времени и отношение мужа к молодой жене стало меняться.  Он явно что-то узнавал о ее прошлом. Сначала Ольга все валила на свою мать, «у которой вода в заднице не держалась», но та клялась, что ничего такого ее мужу не говорила. Только когда он сказал ей что знает об ее абортах и бросивших ее мужчинах она поняла, что их общий духовник, перед которым она регулярно исповедовалась, мог об этом сказать мужу. За этим последовало и ее трудовое «воспитание». Ольга не только училась в университете, но и работала, однако ученая жена ее мужу была не нужна. Ему была нужна богобоязненная мать его детей, способная вести собственный дом, и он заставил ее этот дом строить собственными реками.

Особняк-развалюха в центре Москвы стал местом, где Ольга познакомилась с мастерком и правилом штукатура, кистями маляра. Отлынивать не дозволялось, и поездка на лимузине или ресторан становились редкой наградой за успехи в труде. Но чем больше она делала, тем взыскательнее становился муж. Да и в постели он не очень усердствовал. Ольга уже мечтала забеременеть, чтобы хоть на время освободиться от трудовой повинности, но это не получалось.

Да и духовник регулярно накладывал епитимью на «грешницу». Поездки по дальним монастырям, и тамошнее послушание, стали обычным делом. Более того когда у нее в руках был уже красный диплом Университета и ей предложили работу в солидной научной организации, муж, и духовник ей запретили не только это, но и работу где-либо вообще. Ее заставляли быть обычной прислугой мужа.

Впрочем, это единство верующего и его Духовника довольно скоро закончилось. Ольга стала замечать странности в поведении мужа, особенно нравоучительные проповеди по любому поводу. Она пожаловалась на это духовнику и была искренне удивлена, когда суровый человек постоянно наказывавший грешницу, спустя не долгое время, прямо сказал ей, что ее муж явно не в себе: «Дочь моя беги от него без оглядки. С ним добра ты не дождёшься, чтобы не делала».

Это стало последней каплей ее терпения, она опять сбежала к родителям и подала на развод. На этот раз даже отец нотациями не докучал, а несчастная женщина по привычке замаливала грехи по храмам, но денег на жизнь не было. Все, что ей дарил муж пришлось оставить ему, и она пошла на первую же работу, которую ей предложили знакомые.  Так она оказалась уборщицей в Храме, где ее начальником стал Праведник.

***

Вся история жизни Праведника с его женами, как и    предварительная информация об их юности подтверждалась, и Лилья могла констатировать, что умная сорокалетняя женщина «праведницей» не была. Любящий, заботливый, нежный муж «пенсионер» ей в конце концов надоел, и она без ума влюбилась в тридцатилетнего красавчика. В отличии от раздражавшего в последние годы мужа, в котором она теперь видела уже только одни недостатки, появился «Аполлон», который поддерживал все ее надежды и планы.

Парень мечтал о детях, что очень импонировало зрелой женщине, которой надоели упреки матери и подруг на эту тему, и которая понимала, что рожать надо как можно быстрей. Парень был неутомим в постели и с ним она пошла даже на то, что с мужем ее пугало. Но, впрочем, и он, как и все ее многочисленные мужчины в юности, не смог     дать ей полноценный оргазм, о котором мечтают все женщины. Ей пришлось научиться тому, что при муже она считала немыслимым. Она научилась той игре с клитором, которой владеет большинство девчонок, и оргазм стал ей доступен в любом уединенном   месте.

Но самым привлекательным в этом человеке, созвучным ее мечтам, было то, что главной целью в его жизни было стремление разбогатеть, построить свой бизнес. Не желание «пачкаться» с деньгами, было основным недостатком ее мужа, из-за которого их брак рассыпался. Любовник же имел единственную мечту - о богатстве. Стремился к тому же что и она. Было так приятно слушать разговоры о белых виллах на берегу теплого моря, о яхтах, дорогих машинах и пальмах над головой, и было не важно, что реального основания для всех этих «прожектов» у него не было - пустые разговоры так ласкали женское ухо.

Нравилась   и деловая хватка любовника, талант организатора. Он так и фонтанировал идеями по созданию бизнеса, так умело создавал видимость бурной деятельности, что она поверила безоглядно. Окончательно в серьезности его намерений она убедилась, когда он пригласил ее познакомиться со своими родственниками в Пятигорске. Красивая женщина, москвичка, имеющая собственное жилье в Москве, дом в Подмосковье, и прибыльный собственный бизнес, для отца возлюбленного, будучи даже на десять лет старше его красавчика, выглядела выгодной партией. Правда Ольге даже в голову не приходило, что, закрепившись в Москве, и хорошо обобрав ее, избранник всегда может развестись, даже сделав детей, тем более что, давая ему деньги, любовница расписок не просила.  Впрочем, влюбленная женщина об этом не думала. Она стала вить новое семейное гнездо.

К новому году конфетно-букетный период закончился, как начали кончаться и ее иллюзии относительно деловой хватки ее избранника. Большинство деловых проектов умерли, так и не начавшись, а те, что остались особой прибыли не давали. Деньги у любовника стали иссякать и теперь простое содержание «семьи» все больше ложилось на ее плечи. Виновниками неудач красавца были объявлены все: от правительства страны, до рядовых городских чиновников. В конце концов виноватой стала и она.

Ольга гордилась тем, что бросила пить, а возлюбленный, попав в полосу неудач начал откровенно спиваться, и у пьяного на языке было уже все то, что было на уме у трезвого, он начал Ольгу откровенно унижать и оскорблять. Она стала виновна во всем: В том, что она причина всех его неудач. В том, что, если не оденет черные чулки перед сексом, скучна в пастели. В том, что бездарна в торговле. В том, что не ценит, заполучив такого красавчика, как он.   Правда, протрезвев, он просил прощения, и она ему все прощала, тем более что такие скандалы обычно лечились очень изысканным сексом вскоре. В отличие от ее мужа любовник не стеснялся завалить ее в постель силой, и даже разорвать на ней одежду, если она мешала овладеть ею.

Трезвый взгляд на происходящее стал возвращаться к Ольге только весной, когда любовник провалил почти все свои начинания и очередной раз потребовал у нее деньги на новый бизнес. Последний раз она дала ему почти сто тысяч и теперь пелена, застилавшая глаза влюбленной женщины, начала редеть.  Она вдруг осознала, что провинциальный жуир ее беззастенчиво использует, и при этом осмеливается оскорблять. Стало понятно в какое болото она влезла, какая трясина ее затягивает, стало жалко вложенных во все денег, стало обидно за нанесенные ей оскорбления, которые она простила. Ольга наконец вспомнила, что есть место, где ее обязательно ждут всегда.

У Лильи был повод повнимательнее присмотреться ко всем женщинам в жизни Ола. «Вечность» опять показало то, что в любых архивах Земли найти было бы невозможно. За всю его жизнь любовниц и жен у него было только четыре, и двум последним он был верен еще многие годы даже после того, как они его бросили.

Лилья задумалась. Жизнь ее подопечного наконец сложилась в причудливую мозаику. Подводя итог, можно было сказать, что ему удивительно не повезло со спутницами жизни, которым он отдал, в общем, сорок лет жизни. Первая его любовница – зрелая, замужняя женщина сама затеяла эту связь с парнем на семь лет ее моложе. Кстати, как и две его последние жены в будущем. Перед Тамарой его винить было не в чем, а после нее могло показаться, что ему грех сетовать на судьбу - все жены были привлекательны.  Каждая последующая была моложе предыдущей, а главное красивей. Но бедой для бедняги стало то, что ни первая, ни последняя его не любили.

Первой надо было легализовать внебрачную беременность, и влюбленный инженер показался приличным вариантом, она сделала ему одолжение. Последняя, вначале просто искала спасения у подававшего   надежды «папика» - она была моложе его на тридцать лет. Да и та и другая потом полюбили этого человека, последняя довольно быстро и «любила его» пока он приносил в семью деньги, но, когда деньги кончились, любовь превратилась в обязанность, которую исполнять становилось все скучнее и семья наконец рухнула.

Первая жена в конце концов тоже оценила своего мужа, но опоздала. За десять лет брака он уже перегорел и ее не любил. К тому же в него страстно влюбилась молодая красавица. Девушка на четырнадцать лет моложе его, и готовая за него бороться. Красивая девушка, из очень обеспеченной семьи, имела массу завидных поклонников, которые добивались ее руки, но она предпочла его.

Она была единственной в его жизни девственницей, которая сберегла себя для него, и при этом оказалась многоопытной в делах соблазнения мужчин. За одиннадцать лет своего супружества он не постиг того, чему эта девица научила его уже в первые месяцы знакомства. Она позволила сделать себя женщиной, только когда убедилась, что он действительно женится на ней. До этого много месяцев, отказывая ему, она умело показывала свой опыт в оральном сексе и других любовных забавах. Она много лет мечтала привязать его к себе ребенком, но это у них не получилось, хотя тринадцать лет они жили, не предохраняясь и, очевидно, сначала ушла страсть, а потом и любовь.

В глухое лихолетье бандитских девяностых она оказалась в торговле, и шальные деньги стали соблазном, как и молодые мужики этими деньгами сорившие. Красивую продавщицу стали лапать по уголкам, и в конце концов очередной красавец ее соблазнил. Мужа она бросила, развелась и вышла замуж за ровесника.  Впрочем, почти сразу стала пытаться восстановить отношение с бывшим мужем. Праведник это стойко выносил шесть лет до того, как женился на Ольге, и еще года четыре после, пока Хельга не оставила безнадежные попытки вернуть его.

 Лильи был повод встревожиться - теперь такая же история повторялась и с его последней женой. Праведник показался спасательным   кругом для бывшей жены в этом положении. Ол был рад ее возвращению. Вообразил, что она, обжегшись, оценила его верность, и не мог даже подумать, что пары недель наедине с ним Ольге хватит, чтобы опять начать мечтать об оставленном любовнике. Когда он наконец понял, что происходит что-то недоброе, спросил ее об этом, она прямо   сказала, что он должен подождать. Любящий женщину человек был готов ждать и дольше, если в конце было бы восстановление нормальных семейных отношений, но ему даже в голову не пришло, чего хотела жена в конце этого срока.

Только из всего, что началось после этого, он осознал, что жена мечтает не о нем, а о любовнике, который засыпал ее посланиями с любовными излияниями, клятвами верности и обещаниями безоблачного счастья в будущем.  А Ольга становилась все холоднее, и главное перед ним опять появилась женщина-фурия, устраивающая скандал по любому, самому невинному поводу, растаптывавшая их семью год назад. С этого времени Лилья уже очень внимательно следила за тем, что происходит с ее Праведником. По сути, теперь она уже контролировала каждую беседу супругов, готовясь прийти на помощь подопечному, но Ол сам принял единственно возможное решение.

Когда в очередной раз прозвучала угроза, что она станет снимать себе жилье. Что ей нужно время, чтобы решить, как жить дальше. Ол решил поговорить на чистоту:

- Ну и сколько же тебе для этого нужно времени? Что же ты собираешься делать в конце лета, осенью? - Ольга сделала вид, что не поняла и ответила лукаво:

- Начнется учебный год. Уже сейчас родители столбят места в моем графике  — значит начнутся дети.  – Ол понял, что она уходит от ответа и спросил прямо:

- Да, конечно, но я не об этом. Что ждать мне? Ты же просила меня подождать до конца лета - чего мне дожидаться? - Прямой вопрос поставил Ольгу в тупик. Она замялась:

- Ну я жду, что мне вернут деньги.

- И только? - Вопрос попал в точку она не знала, что сказать. Она ждала не денег. Она ждала, что любовник докажет ей свою состоятельность и ей уже не придется выбирать между молодым и старым мужиками. Ольга замялась с ответом. Ол дожидаться не стал - Все это было бы понятно если бы мы жили с тобой нормальной семейной жизнью. Чем же я тебя так обидел, что ты поступила со мной так. Я тебе поверил после всего, что ты сделала, хотя любой дурак знает, что однажды солгавшему доверять не стоит.

Ты пришла и сказала, казалось, искренне, о своей любви к нашему дому. Заговорила, о преобразованиях в нем, о моем здоровье, о моих зубах, которые надо лечить. Я помнил о том, что ты просила пообвыкнуться в этом положении, и к тебе не приставал со своими ласками, любезностями. Зато твой телефон был заполнен мольбами о прощении    твоего любовника и его близких, и ты не устояла.

Когда я тебе на днях дарил новое обручальное кольцо, я тебя прямо спросил – кто ты мне? Ты сказала жена, и на следующий же день продемонстрировала, что бережешь свое тело для другого. Если ты действительно мне жена, то почему не хочешь сделать то, что другие женщины    часто делают просто для друзей.

Ты лжешь мужу, который всей совместной жизнью с тобой доказал верность тебе, и хочешь соблюсти целомудренность для любовника, который тобой явно пользуется в своих целях. Тебе стоит решить, с кем жить; с человеком, который доказал свою преданность, тебе все эти годы, или с любовником, который будет верен тебе только на словах.

Я уже не жду от тебя тепла в отношениях.  Я готов быть близким другом женщины, которая будет спать со мной.  Это для тебя обременительным не будет, а я возможно сумею решить твои сексуальные проблемы. И не буду спрашивать почему ты не ночевала дома – только предупреди, что жива и здорова. - Ольга подобного не ждала и опять попыталась угрожать:

- Значит я точно сниму жилье и буду жить одна. – Она только подтверждала очевидное и мужу оставалось это только подтвердить.

- Ну ты только подтверждаешь, что опять поступила вероломно. Поманила одним и тут же воспользовалась терпением старого дурака. Но учти ждать чем закончатся твои летние поиски для меня глупо.

Той же ночью Ольга собрала все самое нужное из вещей на первое время, и уехала от мужа.   И хотя праведник черта в этот раз не помянул, у Лильи был повод посетить его дом.


Глава IX.

Апрель стал месяцем горьких испытаний для Ола. Вначале он поманил счастьем, на которое Ол уже и не рассчитывал, а в конце мая привел к осознанию полного провала всех его надежд. Им попытались в очередной раз беззастенчиво воспользоваться для решения своих проблем. Прекрасная чертовка о нем, казалось, забыла, а ему, в круговороте событий было не до нее.  Тихий знакомый голос вернул его к действительности только когда за Ольгой окончательно закрылась дверь:

- Здравствуй Ол. - Лилья, как всегда, облаченная в строгий деловой костюм, возникла в кресле у окна. – Не скучал без меня?

- Прости Лил! Не до того было - пытался вернуть утраченную любовь.

- Ты продолжаешь ее любить даже после того, что она сделала?

- Любил. После этого испытания любить стало нечего. Беда в том, что женщиной, которую я представляю в своей постели до сих пор, остается только Ольга одна.  - Лил усмехнулась:

- Не поверю. Ты же обращаешь внимание на других женщин, на Марину к примеру.

- Да. Даже любуюсь ими, как тобой, когда ты рядом. Но в постели вижу только Ольгу. Пятнадцать лет она была единственной женщиной в моей жизни. - В руке Лил материализовалась знакомая черная сигарета. Про себя Ол обрадовано подумал, что чертовка у него ведет себя как дома. Но зажигать ее она не торопилась, а продолжила разговор:

- Так попытай удачи с Мариной. Ты, конечно, поступил с ней плохо, но и она считает себя виноватой. Попробуй еще раз – шанс есть. Ну в крайнем случае потратишь время на беседы. То, что ты сможешь рассказать ей будет интересно, а подлость другой женщины рождает чувство превосходства, но главное сочувствие к «несчастному», стремление утешить. Тем более выкажи и ей сочувствие по поводу бывшего мужа, и до постели будет не далеко. Ей пятьдесят, но она еще в приличной форме и засушить себя не успела. 

Лилья знала, что он уже думал об этом и его стоило только подтолкнуть.  Знала она и куда он искоса заглядывает в этот момент. Строгий брючный костюм не позволял показать прелесть ног, но глубокий отворот блейзера давал возможность видеть ее обнаженные груди почти во всей их красе. И он явно любовался ими, его плоть оживала от желания, однако она безжалостно вернула его к теме их разговора:

- Не теряй времени, будь умен вначале, и настойчив, как только она начнет тебя жалеть. В ближайшие дни будет жарко, и она придет в легком платье, на ней будет минимум белья. Будь ласков, нежен, но не дай ей ускользнуть.  Примени оправданное насилие. Зажми ее в удобном уголке, завладей грудью, целуя ей шею, а если не будет активно сопротивляться, то целуй и грудь. В губы целуй, если только она сама подставит свой рот. Тогда пускай в ход язык, и поторопись дать волю рукам в главном – залезь ей под юбку. Она должна будет быть сырой – попробуй довести    ее до оргазма.  Если это случиться, она в этот день пойдет с тобой безропотно куда угодно, и сделает для тебя все, что попросишь.

Ну, что замер!... Звони же не медленно, звони при мне. Я буду знать, что она думает и тебе подскажу, что сказать, что делать.  Она сейчас одна и не занята ничем серьезным – никто не помешает вам разговаривать.

Ол послушно взялся за телефон, а Лилья уже давно настроилась на ничего не подозревающую женщину, которую окончательно решила сделать любовницей Праведника на ближайшее время.

***

В квартире Марины было душно. Коней мая был неожиданно жарким, и, хотя окна во всех комнатах были раскрыты настежь это помогало плохо. Легкий сквозняк не приносил облегчения, и женщина, занимавшаяся рутинной домашней работой, ходила по дому практически голой. Сын и его молодая жена обещали вернуться домой поздно вечером, а мать, как всегда, дремала в своей комнате, и можно было пренебречь условностями. Мечтала скорей закончить эту, вдвойне несносную из-за жары, работу, и залезть под прохладные струи душа.

Раздавшийся телефонный звонок, почему-то встревожил, и высветившееся имя Ола не успокоило, но тревога ушла. Этого звонка, в глубине души, она ждала давно, хотя, когда узнала, что Ольга вернулась к мужу, на это уже не надеялась.   Теперь, похоже, становилось возможным узнать, чем закончилось возвращение Ольги.  Начать разговор постаралась, как можно спокойней:

- Добрый    день Ол.

- Марин, прости меня пожалуйста. Я перед тобой виноват.

Лилья зная, что женщина улыбается, услышав извинения Ола, мысленно ободрила его: «Она дома одна – старуха спит. Марина совсем голая - только коротенькие шорты. Месячные сегодня закончились – она об этом еще не знает. Если договоритесь, то в ближайшие дни можешь иметь ее без ограничений. Кстати, она здорова, но забеременеть от тебя сможет только с моей помощью. Она заинтересована в разговоре» - сообщение Лильи было, кстати, и слова Марины только дали уверенность в том, что разговор с ней состоится обязательно:

- Да в чем же? Мы теперь «не друзья по несчастью» - Ольга же вернулась.

- Прости меня Марин. Она передумала оставаться со мной. Именно в этом мое несчастье. Я не ждал такой подлости от женщины  с которой прожил пятнадцать лет, и ты единственный человек, который мне может помочь хоть немного разобраться в том, что у нас с Ольгой произошло. 

- Что случилось? И почему я единственная?

- Ты знаешь Ольгу почти тридцать лет, и ты объективна по тому, что тебе нет смысла защищать это семейство. А я за все эти годы, похоже, так и не понял с кем живу.  Знаешь это такой разговор, что доверять его телефону не хочу. Ты можешь со мной встретиться, где тебе будет удобней, и где бы мы могли поговорить без лишних ушей.

- Ну мы же   уже договаривались… Хочешь сегодня у меня! До позднего вечера дома никого, кроме матери – она не в счет. Уже почти «овощ», можешь не обращать на нее внимание.

- Марин, как скажешь! Сейчас без малого три… Буду через час. - Лилья одобрительно улыбнулась:

- Молодец! Она тебя ждет, но похоже сегодня тебе ее соблазнить не удастся. Ей любопытно, да и все, пожалуй. Что ты можешь стать ее любовником ей в голову приходило, но не сегодня. Последнее время ей морочат голову церковники, но и это уже не главное. Тебе понадобиться время. Обязательно купи цветы. Не торопись! И удачи тебе в начинании. – Исчезла, как всегда внезапно, оставив после себя только запах лавандовых плантаций.

***

К дверям подъезда дома Марины подошел уже с букетом цветов. Жара дарить цветы при долгом свидании мешала, но в доме была возможность их сразу поставить в воду и букет был к месту.  Пришлось опять звонить – кода квартиры не знал. Лилья могла помочь, но сама сказала, что будет лучше если его появление не будет неожиданным.

Когда поднялся на этаж дверь была уже приоткрыта. Даже в полумраке прихожей отметил, Лил была права, его ждали. Легкое открытое платье не могло скрыть кружевное белье. Аромат духов и тщательный макияж говорили, что к встрече с ним готовились.

- Марин извини, еще раз, за мое вторжение. Эти цветы тебе.

- Спасибо! Проходи в комнату, я только поставлю цветы в вазу.

Знакомая гостиная, в которой последний раз был больше двух лет назад, практически не изменилась. На столе были напитки и фрукты, но за стол садиться не стал. Голос Лильи предостерег: «Садись на диван, ей придется сесть рядом. Если все же сядет на стул значит, чего-то боится».

Марина принесла вазу с цветами и предложила, еще не решив, куда сядет:

- Фрукты. Вино!

- Нет! Спасибо. Наверное, вода, но это потом. Не беспокойся – я сам налью. Мне стоит рассказать тебе все, иначе чем ты сможешь мне помочь.
 Женщина   уже молча села на другой конец дивана. Лил пока оставила их в покое. Собственно, и Ол видел, что женщина держит дистанцию между ними, хотя тонкая ткань открытого платья сразу выдала, что кроме кружевного лифчика и стринг на ней ничего не было, а значит не стоило исключать желанного продолжения. Ол начал свой рассказ потупившись в пол, и видом, и голосом показывая свою печаль:

- Марин, чтобы ты поняла почему я отменил ту нашу встречу, я должен тебе рассказать все. Все наши договоренности нарушила Ольга. Я к этому времени уже решил, что потерял ее безвозвратно и только мучился тем, как это могло произойти, в чем я ошибся.    Поэтому и хотел переговорить с тобой, как с человеком, знавшим эту женщину почти тридцать лет, и вдруг этот неожиданный звонок.

Она не плакала при мне даже в самые хорошие времена наших отношений, и вдруг этот плачь по телефону. Она мне откровенно жаловалась на своего любовника. Из разговора я понял, как далеко она ушла в близости с ним, по сравнению с тем, что было позволено мне все эти годы. Я всегда был нежен с ней и не позволял себе ничего, чтобы она не хотела, и вдруг я слышу, что сексуальные игрушки, которые со мной ее не интересовали, стали для нее обыденностью. Более того, она позволяла любовнику то, в чем мне всегда отказывала. Для нее стало нормой, даже пробка, или шарики в зад при обычном сексе. Получалось, что с молодым мужиком, это все стало допустимым. А главное она плакала и говорила со мной о том, о чем не говорила никогда раньше. У меня был повод поверить в ее искренность – В мозгу прозвучал комментарий Лил: «Молодец! Ты ее заводишь».

- Как ты думаешь, что я почувствовал, когда моя единственная любимая женщина начала со мной обсуждать такие темы? - Тамара из чисто женской солидарности пока была не готова занять чью-то сторону, но кое-что из грехов молодости его жены помнила:

- Ольга с юности была еще той «шалавой»! – Это замечание брошенный муж разу же поставил под сомнение:

- Может быть, но только не со мной. Я только теперь понял, что в постели со мной она была покорной, безучастной куклой, которая исполняла свои обязанности, избегая разнообразия. Я был на тридцать лет старше, и считал счастьем, что такая женщина обратила на меня внимание. Она безусловно была мне верным другом и женой лет десять-двенадцать нашей совместной жизни. Отношения начали портиться года три назад, но думаю, что она была мне верна до прошлого года. И хотя начала «гулять», но каждый раз утверждала, что мне верна. Впрочем, я не об этом.

Только теперь я понял, что в самые лучшие наши времена она всегда считала, что делает мне одолжение, и всегда была холодна в сексе. Она сама призналась, что никогда не имела оргазма. Честь дать ей это наслаждение досталась мне. По-видимому, все ее мужья и любовники мало заботились о том, что она испытывает в постели, и только для меня оказалась важна прелюдия в сексе. Для нее это стало шоком, а для меня обязанностью на все оставшиеся годы. Без такого начала секса у нас с ней никогда не было. Дать ей другие виды оргазма я способов так и не нашел.

Меня всегда смущала ее инертность. Она никогда не проявляла      инициативы, просто позволяла делать с собой, что мне вздумается, кроме некоторых запретов. Хотя я ее об этом часто просил, никогда не помогала мне давая мне понять, что она чувствует, что ей нравится или наоборот неприятно. В последние годы, когда я ей явно надоел, вызвать у нее оргазм мне становилось все сложней. Она и в лучшие времена оставалась сухой почти до самого оргазма, а теперь без слюны ее ласкать стало совсем невозможно. Это просто выматывало, и я предложил ей мне помочь, самой попробовать рукой возбудить свой клитор. Она восприняла это крайне неприязненно, хотя я знаю, что девчонки этим занимаются с малолетства. – Шепот в голове ободрил: «Продолжай, она скоро потечет». – А Марина добавила:

- Девчонки действительно мастурбируют, но скажем не все.

- Согласен, пусть не все. Но Ольга быстро нашла способ чем заменить меня. Жесткий душ в ванной вполне заменил ей мои руки, а я после этого уже очень редко возбуждал ее до оргазма в постели. И вот теперь женщина, ложащаяся в постель с другим мужчиной, начинает мне это все рассказывать. Говорит о том, что и с молодым хахалем оргазма так и не получила. Из этого разговора укололо и то, что она не хотела делать для меня, она стала делать для молодого мужика. Она научилась возбуждать себя рукой до оргазма хоть под любовником, хоть в машине от скуки.

– Ол нервно встал и взял со стола бутылку воды: - Тебе налить?

- Да, пожалуйста.

Бокал, протянутый ей, позволил сесть недалеко от нее. Свою воду выпил, залпом и нервно сжимая свой бокал в руке задать логичный вопрос:

- Ну что я должен был подумать после таких бесед. - Марина явно смутилась. В другой ситуации такой разговор, даже с ней – женским врачом, мог показаться на грани приличия:

- Я даже с Семеном так откровенно говорить не смогла бы.

- Ну, а я вообразил, что любовь на стороне кончается, и стал мечтать, как буду лечить ее фригидность. – Бокал в руке был неуместен и был повод, поставив его на стол, и сесть к ней еще немного ближе.

- Правда после этого разговора возникла пауза, и мне стало казаться, что я зря надеялся. Разговоры были, но на какие-то бытовые и технические темы. И вдруг опять слезы по телефону. Она прямо говорит, что «хочет вернуться домой», что любовник ее оскорбляет, издевается над ней, что взял у нее деньги, и она вернется ко мне, как только урегулирует этот вопрос.

Действительно, через пару дней она перевезла свои вещи ко мне. Как я мог отреагировать на радость человек вернувшегося в свой «Дом - мой милый дом» - это ее слова, а я был счастлив. Наконец жизнь приобрела смысл. Впрочем, мне уже тогда надо было бы насторожиться. В ту ночь в постель мы легли вместе. Я привык спать голым, и она тоже раньше спала нагишом, в этот раз она легла одетой. На мою робкую попытку просто погладить ее, было сказано: «Ну ты же понимаешь, мне надо привыкнуть». А на вторую ночь было прямо сказано, что ей неприятно, что я сплю голый.

Хуже всего, я постоянно слышал, как в ее телефоне постоянно звякают СМСки - ее любовник закидывал ее мольбами о прощении, и она уходила их читать в ванную комнату. Ну, а о сексе и речи не шло, даже от простого прикосновения дергались как от удара. Но, по крайней мере, вела себя она приемлемо, хотя я уже почувствовал недоброе, и решил все прояснить.

Много лет назад, когда в нашем браке было все хорошо, Ольга потеряла обручальное кольцо. Перед этим я подарил ей другое – очень похожее на обручальное, но с мелкими сапфирами и изумрудами, которое она и носила      вместо обручального все эти годы. После ее возвращения я решил подарить Ольге новое обручальное кольцо. Поводом стало мое желание понять, что происходит.

Я задал ей простой прямой вопрос: «Кто вернулся ко мне?» и получил твердый ответ: «Жена».  Я опять ей поверил и одел ей на палец обручальное кольцо. На мой вопрос о СМС, она сказала, что дала любовнику четыре месяца, чтобы он вернул ей деньги. Я просил выбросить любовника из головы, предлагал ей взять все, что у меня было, но она отказалась. Я ее действительно любил. Скажи, ты бы осудила меня, если бы я в ту ночь попытался бы ее поиметь даже силой.

Марина была уже смущена по-настоящему и медлила, а вот голос Лил уже шептал Олу: - «И в этот раз господин Праведник не смог сделать то, что сделал бы любой смертный. Сказал бы, что коль жена – задирай юбку, раздвигай ноги. И как мне после этого, затащить тебя в Ад?» – Наконец на вопрос ответила и Марина:

- Вы не разведены, и даже насилие можно было бы оправдать, а когда женщина берет кольцо и подтверждает, что она твоя жена было бы   странно, что она сама этого не предложила. - А у самой возникла очевидная мысль:  «Да другие за это кольцо трахали бы ее всю ночь».

- Она не предложила, она «простила меня за то, что я вообще этот разговор затеял». Я, сдуру, решил, что теперь появится ясность, но вместо этого стало только хуже. Она стала напоминать фурию, которая изводила меня в прошлом году. Ольга опять начала задирать меня мелкими придирками, и под любым поводом стала меня избегать. Чуть ли не через день стала «уезжать к матери стирать белье», или к подруге на ночевку «потрепаться». Когда я сказал, что такое поведение мне не понятно, пригрозила, что может и снимать где-то комнату. Тут я наконец понял, что мне морочат голову, и я задал ей уже совсем простой вопрос. Она не рискнула солгать, и я понял, что она мечтала вернуться к любовнику. 

Это было просто унизительно, и я сказал ей, что быть игрушкой в ее руках не желаю. Сказал, что пусть она уезжает к матери и делает там, что хочет без меня.  Она не просто стала другой женщиной за последний год – она гордилась собой. Женщина, которая жила со мной пятнадцать лет, была совсем иная – ей можно было верить, и я верил безусловно все те годы. Я понял, что жить со стервой, которая беззастенчиво лжет, играя свои игры, я не смогу, даже если   ее обманут в очередной раз. Я почувствовал, что любовь, которая переполняла меня еще недавно, ушла. - Ол замолк, отперевшись локтями на колени, наклонив голову, и тихо сказал:

- Ну это же подло, вероломно. Я же ее никогда не предавал. Никогда! Я ей простил измену.

Том ты знала ее столько лет…. Я сам считал свой брак безусловно счастливым больше десяти лет. Я старался все, что имел отдавать любимой, а она, как губка впитывала мои знания, слушала мое мнение, и в результате добилась серьезного успеха – стала известным и уважаемым в городе специалистом. Ольга стала фактически содержать семью, ну, а я оказался простым пенсионером, который мог только копить свою небольшую пенсию, чтобы летом вкладывать эти деньги в обустройство загородного дома. Я отдавал всего себя этой работе, торопился сделать, как можно больше, понимая, что мой путь в этом возрасте может оборваться в любую минуту.

Я так любил Ольгу, что когда она однажды обиделась на то, что я не могу бросить работу, когда ей захочется, что не принял эту обиду всерьез. Ее фраза: «Я тебя больше любить не буду» - показалась шуткой.    Но только теперь, спустя много лет я понимаю, насколько это шуткой не было. Я не мог поверить, что можно разлюбить из-за такой ерунды. Разлюбить, если любишь по-настоящему. 

Только теперь я понимаю, что Ольга меня «любила» по обстоятельствам, до тех пор, пока я покупал ей машины и золотые побрякушки. Странно, я сам это хорошо понимал, когда с ней сошелся. О какой любви могла идти речь между молодой красивой женщиной и мужчиной старше ее на тридцать лет.

Да она, шутя, поманила меня сказав, что любит. Да я был готов принять любую женщину, просто намекнувшую мне на это. В то время я шесть лет не имел ни одной женщины, был лишен семейного тепла, и мне была нужна женщина в доме, в постели, но главным было другое. Я встретил глубоко несчастную женщину и искренне хотел ей помочь. На сколько искренне ты можешь судить сама. Через полгода я ее любил безумно и предложил стать моей женой, хотя вначале, когда мы сошлись, не о любви не о женитьбе и речи не шло. Я ей обещал лишь покой, безбедное существование и надежного друга, а от нее ждал простой женской ласки и заботы. 

По-своему она, наверное, меня полюбила, как могла, но в начале это была чисто деловая сделка между людьми симпатичными друг другу. Но я-то, очень скоро, полюбил по-настоящему и забыл об этом. Так, что мне стоило испугаться еще тогда, когда она пригрозила, что разлюбит.  Итог Ольга, и так любившая выпить, начала спиваться, отдаляться от меня. Нет в делах и с вопросами, на которые я мог дать ответ, обращались ко мне, но из отношений стало уходить тепло.  Я уверен, мне тогда она не изменяла, но собутыльники и долгие беседы с ними стали куда интереснее «зануды-мужа», а клиенты на работе стали эталоном успешных и молодых кандидатов в мужья. Тем более, когда откровенно стали говорить, что мечтали бы иметь детей от такой женщины как она.

Мы с ней не ругались ни разу четырнадцать лет нашей супружеской жизни, и вот последний год – точнее последние полгода стали ругаться почти каждый день. Не стало ни одного вопроса, где бы мы могли прийти к согласию, а претензии ко мне возникали по любому поводу – любая проблема, неполадка в домашнем хозяйстве дома или на даче, становились поводом для очередного скандала. В конце концов я понял, что я ей мешаю «начать новую жизнь».  Решил не мозолить глаза, давая повод к придиркам, и уехал с дачи в Москву.

Марин, ну что мне было делать в такой ситуации? – в ответе женщины, внимательно слушавшей все это время, не сомневался:

- Думаю, что любой другой поступил так же.

- Но я о другом. Только теперь я наконец понял, что женщина, с которой я прожил столько лет совсем не такая, как я ее представлял все эти годы. Оказалось, что она страстная любовница, когда влюблена по-настоящему. Что она расчётливая деловая стерва в бизнесе, а главное, что она абсолютно беспринципна в отношениях даже с людьми, которых обманывала долгие годы. Оказалось, что, когда ей это стало не нужным она сбросила личину, которую надела на себя, сойдясь со мной шестнадцать лет назад.

Том ты знала ее без малого тридцать лет. Ты знала ее еще девчонкой-школьницей. Только ты знаешь ее. Помоги мне понять эту загадку. Любви к ней после всего этого у меня не осталось совсем. А она меня не любила, как мужчину никогда, вообще. Да, была деловая дружба, когда и постель со мной была «по дружбе». Понимаю, что я наказан за свой главный недостаток. Я всегда предпочитаю поверить человеку, положившемуся на меня, чем оскорбить его подозрением.   Не раз был за это наказан, но измениться не могу. Расскажи мне, кого же я привел тогда в свой дом, кого сделал своей женой?

Ответ Марины удивил. Неожиданно оказалось, что это был тот, не частый, случай, когда Семен свою жену похождениями родной сестры «не грузил».  Верней всего его это смущало. Он почувствовал себя членом респектабельного семейства, и признаться в беспутстве своей сестры не хотелось. Впрочем, он многого мог и не знать. Мать Ольги многое наверняка скрывала от мужа, ну а от сына тем более. Из того, что Марина могла рассказать, новостью для него стало немногое. Кое в чем с ним Ольга была откровеннее, чем ее мать с собственным сыном. Это пришлось признать.

Ол окончательно понял, что ничего нового не узнает, как и то, что на какие-либо намеки на секс надеяться не стоит. Для приличия перевел разговор на отвлеченную тему. Марина вспомнила, что недавно была на Алтае и с восхищением заговорила о красоте этого края.  Он с удивление узнал, что Марина в серьез занялась живописью. Более того начала учиться в настоящей студии. Подтверждением стало фото ее последней, еще не завершенной работы, где ему пришлось констатировать, что женщина действительно талантлива.

Пришлось вспомнить свои любимые темы – архитектуру и историю. И Марина тут же подтвердила, что с удовольствием прошлась бы с ним по городу. Правда понял, что настало время убираться восвояси, да и ее сын со своей девушкой явно мог появиться в любое время. Расстались «друзьями», с некоторой надеждой на будущее свидание в ближайшее время.

***

По сути, для Ола первое свидание с Мариной окончилось ничем, и как только он уехал стал обдумывать его результаты. Женщина была настроена явно благожелательно в отношении него, и даже, когда он намеренно уточнил свой возраст, ответила явным комплиментом, сказав, что он на свои годы не выглядит. В отношении бывшего мужа она явно успокоилась и его возврата уже не ожидала. Предательства не простила, и более того, сочла Ольгу «такой же, как и все это семейство». Это было уже плюсом – ее поддержка в отношении «этого семейства» была обеспечена. Впрочем, и Олу вскользь заметила, что от отсутствия секса не страдает, более того хорошо знает к кому за этим можно будет обратиться. Марине было нужно другое. Страсть уже улеглась и ей хотелось ласки, друга, на которого можно было бы положиться, к которому можно было обратиться со своими горестями.

То, что Лилья незримо следит за его мыслями, стало уже привычным, но прозвучавший в мозгу ее голос в этот раз был неожиданностью:

- Мы с тобой ошиблись в оценках этой женщины. В первую очередь я. Ее бурная сексуальная молодость обычно становилась привычкой, от которой женщина не может отказаться и в ее возрасте.  Пример – твоя теща. Я проверила повнимательнее, и меня удивило, что она действительно не имела секса на стороне после замужества.  Она была верна мужу во всех отношениях все эти годы, и сейчас у нее много «друзей» готовых сыграть на ее беде, чтобы «облегчить ее страдания в постели», но она достаточно умна, чтобы понять, когда ее хотят просто поиметь. – Лил была права и Олу пришлось констатировать:

- Я с удивлением узнал, что она всерьез занялась живописью. И судя по холсту, который она показала, это у нее получается. Раньше Марина интересовалась дизайном. Но чтобы живопись на таком уровне!

- Вот именно!  Быстро в постель она не ляжет, но ты можешь этим воспользоваться. – Продолжила Лилья - Когда ты заговорил об архитектуре, она сразу заинтересовалась. Призналась, что архитектуру Москвы   знает плохо, и охотно побродила бы с тобой по городу, слушая твои рассказы. Это дает надежду на новое свидание.  Попробуй ее не торопить, но и напомнить о себе не грех, если будет молчать.  Слишком не затягивай. Договорились.

Чувствовать, когда лилим уходила уже научился. Она была права, и Ол решил ждать звонка от Марины. Впрочем, звонка на следующий день не было, и возникла мысль просто напомнить о себе поблагодарив, что нашел у нее отклик.   

СМСка с благодарностью получила улыбающийся смайлик в ответ, и это дало надежду, что новая встреча состоится. Однако женщина не торопилась, и через неделю Ол решил уже совсем определенно посвятить ее в свои намерения. Текст послания получился уже совсем не маленьким:

- «Привет! Если надоели работа или семейные заботы. Если есть желание отдохнуть или отвлечься, напоминаю, что есть место, где тебе всегда будут рады. Позвони, и прогулка по городу, или беседа с кофе или мороженым в любое время для тебя. Надеюсь, до скорой встречи». - Записка ушла, и ответ:

- «Привет! Очень приятно! Выберемся!» – дал надежду на новое свидание, а его СМС с благодарностью подтвердил ожидание:

- «Спасибо. До встречи.»

***

Марина не подавала вестей уже вторую неделю. Был повод задуматься. В этот раз Лил пришла к Олу уже во плоти. Было жарко, и дьяволица явилась в глухой черной шелковой блузке без рукавов «навыпуск», и таких же широких брюках, почти до пола. Лишний раз был повод отметить, что даже на первый взгляд самая скромная одежда может быть вызывающей. Закрытая до горла блузка,  имела глубокие вырезы  только на плечах, но ее тонкий шелк не мог скрыть, ни движение, не обремененных лифчиком, грудей, ни тем более напряженных от возбуждения сосков. И комплимент возник сам собой:

- Ты как всегда прекрасна. Можно поцеловать руку? – Руку она уже привычно протянула, и тут же перешла к делу:

- А она молодец! Не торопится. Всё-таки опыт юности никуда не делся. Она не сомневается, что еще может соблазнить мужчину, и прощупывает в разговорах со свекровью твои отношения с Ольгой. Это хорошо если дело дойдет до постели. Она может согласиться даже на то, на что соглашаются далеко не все.  Но пока тебе стоит подумать, как ее заинтересовать. Сразу скажу, ни о какой страсти здесь речи идти не будет. Только дружеский секс, как благодарность за удовольствие общения, но это может быть и к лучшему. Я думаю, если дело до этого дойдет, она сможет попробовать   с тобой наверстать то, что недодал ей муж. Но с этим не торопись. Даже если она пойдет на признаки близости, будь очень осторожен. Безуспешно залезть к ней под юбку, охотники уже были. – Ол в этом не сомневался:

- Да я понял. Поверь для начала мне хватит и просто разговоров. Думаю, кроме архитектуры ее может заинтересовать история во всех ее вариантах.  Она после измены мужа стала заглядывать в церковь, можно поговорить и на эту тему. Есть много моментов о которых церковники прихожанам не скажут. – Лил одобрила:

- Правильно! Но будь осторожен если она перейдет на личные темы. Надо воспользоваться моментом и суметь не перейти грань допустимого. Пусть она сама устанавливает границы. Так что наберись терпения, она уже научилась обходиться без мужика в постели, и у нее есть повод обдумать возможное будущее.  - Лил исчезла без предупреждения, очевидно решила его не беспокоить до времени, впрочем, как и Тамара.

***

Звонка Тамары ждал напрасно. Лил, казалось, тоже забыла про него, хотя это скорее говорило, что ничего плохого не происходит.  Наконец молчание надоело, и через две недели решил напомнить о себе. СМС  Марине получилось довольно большим:

- «Заботы, заботы, заботы. Дом, работа, дача. Круговорот дел, забот, обязанностей – отвлекает, но усталость не приносит удовлетворения. Единственная отрада, краски, кисти и холст. В этом круговороте трудно найти время   для себя, но все же попробуй. Пара часов вечерней прогулки в окрестностях дома, позволят отвлечься, расслабиться. Ну, а «ваш покорный слуга» готов сопровождать. Темы для общения любые на твой выбор.

Извини если предложение неуместно, но ты единственный человек с кем мне приятно общаться за долгое время. Однако если я стал назойлив, мешаю твоим планам – просто скажи, я извинюсь и перестану надоедать.»

Ответ пришел неожиданно быстро, но главным в нем было то, что он получил не обычную отписку в пару слов. Передним явно извинялись:

- «Ол! Добрый день! Мне всегда было интересно с тобой общаться, очень здорово, что ты всегда готов поделиться своими знаниями! Я с начала месяца во вне очередном отпуске до его конца. У нас в клинике реорганизация и смена руководства. Сидим с дочкой, ее детенышами, бабушкой и собаками на даче. Погода отличная, дел полно, бабушку не могу оставить на дочку, ей и так тяжело с детьми. А общение с внуками доставляет только положительные эмоции, хоть и устаю очень. А на творчество пока вообще времени нет. Все отложила на месяц! «Покорный слуга»! Обязательно выберемся на прогулку.»

Это, по сути, было первое подтверждение, что начало романа с этой женщиной было возможно, и он решил попробовать дать пятидесятилетней женщине эмоции, которые испытывают юные девушки:

- «Спасибо за ответ. Хорошего отдыха, по мере возможности. Буду ждать встречи».

Однако подтверждений надежды больше не приходило и решил выждать до конца месяца. Рутина работы и мелких бытовых забот скрашивалась возможностью спокойной работы над книгой. Заботы, связанные с Марной, отвлекали, а теперь круг общения был сильно ограничен. Ни что не мешало, лишь привычным стало ежедневное общение с Лил.

Где-то перед сном начинался мысленный разговор с демонессой. Она знала о каждом шаге Марины и так, как дни дачников были похожи один на другой, свои сообщения Лил скрашивала забавными бытовыми эпизодами. К тому же на две недели в Москву прилетела младшая сестра. Ирина, оправдываясь тем, что хотела помочь сестре по уходу за больной матерью, она оставила свое семейство в Италии, но больше времени тратила на поездки в Москву, чем на помощь сестре.

То, что Ирина была рядом, позволило Олу оправдать молчание Тамары и он терпеливо ждал конца месяца. Лил его не торопила и наконец сообщила, что сестра улетела к мужу и сыну в Италию, а у Марины на работе все утрясается. Теперь обет молчания стало возможно прервать, и его СМС был уже вполне оправдан:

- «Привет! Доброго здоровья. Надеюсь, смогла хоть немного отдохнуть, и работа началась без неприятностей. Подай голос или напиши, когда будет время и желание. Рад буду пообщаться в любое время». – Ответ не заставил себя ждать:

- Ол Привет! На следующей неделе утрясется рабочее расписание, и я готова прогуляться по улочкам Китай-города! Как у тебя дела? Чем занимаешься?  - Было приятно, что общение она планировала, и ответил   сразу:

- «У меня все хорошо. Рад, что у тебя с работой все в порядке -   по опыту знаю, что реорганизации бывают разные. Буду ждать твоей весточки. Созвонимся и договоримся. А в принципе – всегда готов». – Подтверждение серьезности намерений пришло незамедлительно:

- «Главное успеть в хорошую погоду!»   - На ее замечание ответ уже был обещающим уверенность, что все сложиться:

- «Согласен. Лето в этом году удивительное. И будущий месяц обещают приличным. Главное, чтобы без дождя. Буду готов по договоренности практически в любой день»: - Последнее сообщение только вселило уверенность в том, что свидание состоится в скором будущем.

Лил удовлетворенно подтвердила, что женщина действительно заинтересована, и развитие отношений может быть самым положительным, поэтому Ол не беспокоился первую неделю молчания Тамары, воображая, что она занята проблемами на работе.  Однако разговор не состоялся и еще через неделю. Ол начал беспокоиться. К тому же проявила себя Ольга, молчавшая практически с того времени, как ушла от него четыре месяца назад.

Поведение жены было внешне чисто деловым. Летний отдых заканчивался и начиналась работа, а вся ее деловая одежда, да и учебные пособия пока хранились в квартире Ола. Однако из того, что она говорила при встрече стало ясно, что она опять не ладит с матерью. Ему пришлось «ради приличия» выказывать сочувствие, и это было грубой ошибкой. Она сделала про себя ложные выводы, и расставаясь, почти приказывая, подставила ему свою щеку для поцелуя. Это его не могло не насторожить, похоже в очередной раз для него начиналась игра в «дружбу после расставания».

Лил не пришлось даже вызывать. Она сама явилась к нему, как только дверь за Ольгой закрылась:

- Она тебя не любит!

Это для Ола было очевидно, а главное он сам уже не хотел ее даже в постели, хотя еще недавно она была бы единственной женщиной, кому бы он рискнул довериться, даже после ее измены. Марина, по сути, была лекарством от этой женщины и, хотя, с ней ничего пока не сложилось, время, проведенное в ожиданиях встречи с ней, тоже оказалось лекарством от этой болезни. Он понял, что уже никогда не заменит свое настоящее положение на даже самые лучшие времена, проведенные с Ольгой:

- Что не любит я знаю. Я ее тоже. Только сейчас понял, что, если она ляжет со мной в эту постель, я буду видеть в ней только женщину, которой от меня что-то надо. - По губам Лил скользнула грустная улыбка:

- Может быть зря. На Тамару особенно не рассчитывай.  Я не стала тебя тревожить пока не убедилась, что она действительно порядочная женщина, которая на чужих несчастьях свое счастье строить не будет.

- Что случилось? – Ол вдруг понял, что затянувшееся молчание Тамары имеет причину. – Лил опять усмехнулась:

- Да просто есть силы, которым даже мы помешать не можем. А случилась простая бытовая ситуация. Тамара выходит на работу, и первое время будет сильно занята. Дочери с «детенышами» помочь сможет только в выходные и то не всегда – будут дежурства.  Нужна помощь.  И первая, кто ближе всех - свекровь, которая отсиживается на даче. Естественно, она обратилась к матери Ольги.

Обратилась зря. Свекровь отказалась, ссылаясь на неотложные дела, но в разговоре промелькнула и твоя тема. Она мечтала, чтобы Ольга вернулась к тебе и слегка приукрасила твои отношения с женой, утверждая, что ты несчастен, и только мечтаешь об этом. Позвонила она и Ольге, та тоже отказала, но решила спровадить мать по субботам с дачи, когда будет отдыхать там сама после работы.

Свекровь была у внучки в эти выходные и долго разговаривала с  Мариной. Та испугалась, что может сломать твою семью окончательно – так что не жди, что позвонит. Она тебе ничем не обязана, как и ты, славу богу, ей.  - Все становилось ясно. Взвалить семью Марины на свои плечи ему не позволили. Лил, как всегда, поняла его без слов:

- Ну, и прекрасно. Ты не совратил порядочную женщину, а у меня Праведник подтвердит свою репутацию. Ладно если будет, что-то новое предупрежу.  – Опять исчезла без предупреждения.

Мысли поцеловать ей руки даже не возникло. Ол обдумывал то, что ему рассказали. В словах Лил резануло то, что его сочли «несчастным». Несчастным он себя не чувствовал никогда в жизни, тем более теперь. У него был близкий друг – прекрасная чертовка, и он не был    кому-либо в чем-то обязан. Его вовремя остановило провидение.  Но и то же провидение дало ему замену этим женщинам уже в скором будущем.

***

Окончательно с Тамарой он «выяснил отношения» только в преддверии нового года, когда всерьез на них уже и не рассчитывал. Просто многомесячное молчание с его стороны могло показаться не вежливым, и он решил поздравить не состоявшуюся подругу с наступающим Новым Годом:

- «С наступающим Новым Годом! Хочу извиниться. Когда договаривались о встрече, ждал, что назначишь время. Зря. Потом решил, что тебе все-таки не до этого: работа, дом, дети. Не хотел навязываться. Прости. Здоровья, удачи, хорошего настроения в Новом Году».  - Ответ пришел неожиданно быстро:
 
- «Ол! Спасибо за поздравления! Взаимно, и я тебе самого лучшего, здоровья, всех благ в Новом году. Я все же   надеялась, что вы с Олей будете вместе! А жизнь очень короткая, чтобы тратить ее на ощущение несчастности».   

Ответ Мрины только подтвердил то, что Лилья говорила ему все это время. То, что теща и Ольга потрудились над тем, чтобы изобразить его несчастным человеком, мечтающим о ее возвращении в семью.  Мечтала об этом, как минимум, теща из чисто практических соображений, и может быть стоило промолчать, но Ол решил Марине все прояснить очередным СМС:

- «Спасибо за не женское благородство. Но тебя «кто-то» явно обманул. «Несчастности» у меня нет и не было даже, когда мы разговаривали. Было непонимание и грусть. Грусть осталась, осталась привычка – как никак пятнадцать лет жизни, но я ей помог «встать на ноги», и бог ей судья. После того, что было весной этого года, после того, что она сделала с собой – этот человек мне не интересен. Игра, в которую она продолжает играть знакома до боли, но в ней ей меня не обыграть – я это уже проходил. Я всегда был из тех, кому в одиночестве не скучно, но все же осталось желание поделиться тем, что накопил за свою жизнь.  Ты мне интересна, так что, если интересно тебе, есть о чем поговорить.»

Ответом его не удостоили. Все, что случилось, было справедливо и хорошо, что проведение не позволило ему совершить этот шаг. Тем более, что замена Марине в постели, которой он был ничего не должен, нашлась еще до той черты в отношениях, которую они подвели в Новом Году.


Глава X.

Сегодня был тот редкий случай, когда она воспользовалась своими правами начальника и покинула издательство непривычно рано. Спешила домой приготовиться ко дню рождения сына. Алешка категорически запретил Татьяне что-либо дарить ему в этот раз, и с работы торопилась, чтобы накрыть праздничный стол и переодеться в вечерний наряд. Но время было, дочь Света, после института должна была появиться дома часа через два, не раньше.  Приглашать, кого-либо именинник не хотел, и праздновать собирались втроем. Татьяна решила, наконец, поговорить с сыном о девушках, пока дочери не было дома.

Дверь открывала намеренно тихо, но сын ее верно ждал.  Не успела сбросить с ног обязательные каблучищи, как он заглянул в прихожую. Для привычного поцелуя подставил не традиционную щеку, а губы и придержал ее за плечи чуть дольше невинного приветствия. Она даже замерла на мгновение от неясного предчувствия.

Неожиданностью стало и то, что стол был уже сервирован на три персоны, при свечах, и в вазе стояли ее любимые лилии.  Впрочем, удивляться не приходилось, после ухода из жизни ее матери, внуки категорически отказались от посторонних людей в доме, согласились только на то, чтобы раз в месяц клиринговая компания делала генеральную уборку в квартире или загородном доме. Во все остальное время домашнее хозяйство было на них, и у Татьяны, обычно уходившей раньше всех, и возвращавшейся позже всех, придраться было не к чему. К тому же бабушкины ученики прекрасно готовили.   

Переодеваться не торопилась, это можно было сделать даже если Светка вернется раньше, а вот разговор такого сорта при ней заводить не хотелось. У красавицы дочери поклонников было не мало, правда она клялась, что вольностей дальше поцелуев она не допускала.  Сын суетился вокруг стола, и она его остановила, попросив присесть рядом. Парень неожиданно покорно оставил бокалы и салфетки.

Татьяну всерьез тревожило, что у красавца сына до сих пор не было девушек. Зная о том, что твориться в Европе с отношением между полами боялась узнать, что ее сын гей. Боялась, но наконец решилась с ним поговорить с глазу на глаз. Начала издалека, спросила сына, почему он не позвал друзей на свой праздник. Он сказал, что хотел видеть только ее и сестру. Но в первую очередь ее. Он тоже хотел поговорить с ней. И она, привыкшая руководить, прямо спросила его почему у него нет девушки. Ведь он красивый парень, и девки должны вешаться ему на шею.

Он признался, что избегает загородных пикников или ночных тусовок даже с близкими друзьями, именно потому, что их подруги начинают вешаться ему на шею, хотя за четверть часа до этого задирали ноги с его друзьями в соседней комнате. Что эти дуры не предохраняются, а ему стыдно покупать презервативы. Сначала казалось, что это важнее для них, ведь можно и залететь. Но оказалось, что они похоже гордятся тем, со сколькими мужиками сошлись за ночь! А он боится болезни.  Нечего не умет, и боится опозориться с женщиной, а к девушке просто не знает, как подойти.

По сути, Алеша признался ей, что он на редкость чистый младенец. Она удивилась, что для сына не стали примером даже «парно художества» интернета. Его ответ ее просто ошеломил, смутил своей откровенностью. И тут же поняла, что парень заводит ее саму. Даже через прокладку понимала, что потекла. Если бы это был не сын, то уже начала бы его раздевать. Попробовала   успокоиться, предложив найти ему чистую женщину, договориться с ней, еще не понимая, о чем мечтает сын.

Однако парень уже решил идти до конца и прямо заявил, что ему не нужна чужая женщина.  Что он так боится своей неловкости неумения, что считает себя импотентом. Не раз подглядывал за сестрой, когда она переодевалась, и это его возбуждало. Но стоило девице, которая не слишком утруждала себя приличиями с родным братом, начать с ним заигрывать, сесть ему на колени, как от страха возбуждение  уходило.

Леша Напомнил, что она обещала ему подарок, и прямо сказал, что только ей готов довериться в таком важном для него деле, что хочет только ее. Сын сидел рядом, и когда он взял ее за руку не сразу поняла, что произойдет, а он повлек ее ладонь к себе между ног:

- Чувствуешь? Стоит! Не падает только с тобой.

Она была ошеломлена его откровенностью, и уже с трудом боролась с нараставшим в ней желанием, а он уговаривал ее. Просил, как близкого человека, который простит ему неловкость, научит его всему, что она знает. Прямо признался, что мечтал о ней с тех пор, как научился онанировать. Просил прощение, что подглядывал за ней тайком все годы, с тех пор как член стал вставать. Говорил, что молодые дуры должны завидовать ее фигуре, роскошным волосам, стройным ногам, восхитительной груди. Просил дать ему возможность все это почувствовать, все это обласкать.

Татьяне было, о чем задуматься: «Сын чистый, любящий, свой. Как долго будет послушным зависело только от неё. Самцы, которых было так много за эти годы надоели, и им предложили соблазнительную замену. Парень, конечно, женится в конце концов. Но и мешать его играм с девками не обязательно.  Всегда вернется к ней хоть на вечер. Кто догадается за чем?  Ну а форму, еще лет десять-пятнадцать, она сохранит.» - поняла, что ее рука машинально ласкает плоть сына, закрывшего глаза и откинувшегося к спинке дивана, через ткань брюк.

Без слов взяла его за руку, встала и повела сына в свою спальню. Для Леши школа обольщения женщины началась с науки, как   заставить женщину раздеться почти самой, и при этом раздеть любовника. Только, когда сын был на пике возбуждения, Татьяна опрокинула его в кровать, где он опять постигал нюансы этой игры, и только когда он освоился, она раздвинула ноги. Сын торопился и поспешил получить свое.  Отвалился в непривычном изнеможении, привыкая к новым ощущениям. Силы к нему вернулись быстро, и урок обольщения перешел в другую стадию. 

Теперь у сына была возможность показать свои способности всерьез, и Татьяна не могла не быть довольна. Она обрела вожделенный полет задолго до того, как любовник опять кончил, более того следующий начался сразу с оргазмом Алексея. Теперь по-настоящему утомились оба. Любовник потихоньку сполз с нее, целуя плечо и шею в полудремоте, но и сама она задремала.

***

Это было их ошибкой. Разбудил шорох в комнате и удивленные глаза дочери. Она спросила, чем они заняты, хотя вопрос был бессмысленным. Дочь прекрасно знала, что делают голые мужчина и женщина в постели. Татьяна не скрывала эту сторону отношений между полами от дочери практически с того времени, как овдовела, особенно когда девочка стала превращаться в девушку.  То, о чем она даже не думала говорить с сыном, для юной девушки было очень важно, да и дочь стала превращаться в подругу. Вопросы, которые задавала дочка, требовали ответов, часто чисто практических и матери было проще всего объяснять ей их на себе. Так что  ночи с субботы до понедельника      мать и дочь бывало проводили в одной постели.

Конечно, объясняла и взаимоотношения с мужчинами. Скрывать свою половую жизнь было бессмысленно, и дочь довольно быстро стала наперсницей, умевшей хранить секреты матери даже от любимой бабушки.  Да и вообще в этой семье, выносить на люди даже простые семейные дела было не принято. 

Дочь, прекрасно понимавшая, чем мать занимается регулярно, прямо попросила ее показать ей эти ласки. С этого дня Татьяна окончательно распростилась с ночной рубашкой, да и дочь стала спать с ней голой. Женщина, показала девочке все ласки, которые доставляли удовольствие ей, показала кое что из того, что самой не очень нравилось и обнаружила, что дочке многое нравится. Захотела проверит себя, и накупила кучу сексуальных игрушек. Попробовала сама и тут же поняла, что запретить дочери играть с ними не сможет.  Пришлось договориться, что та может делать все что хочет, кроме того, что может лишить ее девственности. Тут же поняла, что игра самой с собой дочери не слишком интересна, и Светка стала необходимым партнером. А она сама для нее объектом экспериментов с мужскими имитаторами.

И вот Света стала свидетельницей того, о чем в обычных семьях и помыслить было невозможно. Еще больше она удивилась, когда обнаженная мать села в постели и спросила ее не хочет ли она сделать брату подарок. Девушка возможно сразу не поняла сути вопроса и конечно согласилась, а Татьяна уже перешла более серьезную грань. В семье для девочки старший родной мужчина всегда образец, особенно если привлекателен. У Татьяны в голове мелькнуло подозрение, что дочь притворяется, и прямо спросила не хочет ли она, чтобы брат сделал ее женщиной. Света ответила не задумываясь, что очень хочет! Что мечтала об этом еще девчонкой, что брат красивей всех этих идиотов… 

Когда мать подтолкнула сына к сестре, Алешке даже не пришлось особенно стараться чтобы сделать сестру женщиной. Он просто был нежен и не спешил. Светка не пискнула и только начала постанывать от удовольствия, когда он продолжил движение в надежде на то, что кончит сам. Крови было не много, и Татьяна, понимая, что парень перетрудился уже хотела это прервать, как дева напряглась и уже почти зарычала, получив первый в жизни полет от мужчины. Брат остановился, но юная женщина уже требовала продолжения.

С этого дня жизнь взрослой женщины изменилась принципиально. Алешка почувствовал себя главным мужчиной в семье, где и мать, и сестра не могли ему отказать. С Татьяной он спал не чаще пары раз в месяц, явно напоминая о своем праве на это – с сестрой регулярно, но та явно начала соблазнять и других парней. Ревности в этой семье места не было. Сын знал, что мать, каждую неделю, встречается с любовниками, как и то, что сестра ищет своего принца. Впрочем, у него была уверенность, что мать не откажет ему никогда, а сестра только если в кого-то влюбиться до безумия. К тому же, он был уверен, что в случае неудачи сестра без раздумий вернется за утешением к нему. Поэтому Алешка не торопиться с поисками женщины для себя.

Кандидатке надо было и его свести с ума от страсти. Стать ему необходимой в повседневной жизни, оттеснить мать и сестру на второй план.   Татьяна довольно быстро поняла, что сама себя загнала в эту ловушку и попыталась найти выход из этого положения. Дети должны были получить максимум свободы, и она решила обзавестись укромным жилищем для себя, оставив детей в привычной для них квартире хотя бы в воскресные дни.

***

После нескольких лет воздержания для Ола, наконец, наступило пресыщение сексом. Возникло чувство вины перед Лильей и даже опустошённости, после довольно бурного романа с женщиной,  которая была  моложе его последней жены. И если с Мариной Ол сам был инициатором связи, то Татьяна появилась в его жизни довольно неожиданно. Тем более, что дьяволица была прямым участником всего, что с ним произошло.

Соседи по их общему тамбуру на этаже, с которыми он был знаком не один десяток лет, свою квартиру продали, и новый ее владелец затеял какой-то грандиозный ремонт. Фирма, проводившая работы, оказалась вполне добросовестной, и ни мусором, ни шумом по вечерам и в выходные не досаждала. Влезать в чужие дела не любил и сначала за будущего хозяина квартиры принял добросовестного прораба фирмы, который часто вздрючивал рабочую братию за традиционную халатность в работе. Что ремонт закончили, понял только тогда, когда квартира осталась безлюдной на несколько недель. Квартиру хозяевам продавали явно в его отсутствие, ну, а потому, что новоселы с соседом по тамбуру    познакомиться не захотели, решил, что жить в ней они пока и не собирались.

Что-то стало проясняться только тогда, когда однажды вечером он услышал, что наружную дверь тамбура открывают своими ключами. Подойти к дверному глазку и проверить, кто хозяйничает на общей территории, было элементарной предусмотрительностью. К тому же встреча с новыми хозяевами была необходима уже потому, что стоило заменить замок в наружной двери тамбура. Гарантировать, что с ключей, побывавших во многих руках, не сняты копии, было глупо.  Вошедшая супружеская пара успокоила – тогда отметил, что женщина очень мила.

Впрочем, иллюзия, что пара супружеская пропала в тот же вечер – мужчина покинул свою даму незадолго до полуночи, а та, судя по домашнему халату, никуда не торопилась. Когда она покинула квартиру, не видел, так как ушел на работу раньше ее. Несколько дней квартира пустовала, но в конце рабочей недели квартиру снова посетили.  Женщина опять была не одна, но мужчина был другой, и в этот раз пара осталась на ночь. Мужчина оставил свою подругу только в субботу.    Появилась причина заподозрить, что рядом поселилась элитная проститутка, но мужчины по вторникам и пятницам были одни и те же, с той только разницей, что мужчина вторника никогда не оставался на ночь, а в пятницу это бывало часто. Иногда пара расставалась только в конце выходных. Обратил внимание и на то, что женщина, очень часто, оставалась в квартире и на все выходные, даже когда кавалер покидал ее в пятницу. Собственно, в такие дни и началось их знакомство.

К этому времени, через глазок в двери, Ол уже довольно хорошо изучил свою соседку. Красивой женщине, на взгляд, было не больше тридцати. Не слишком высокая, с идеальной фигурой, и миловидным лицом. За один раз разглядеть соседку через дверной глазок было сложно, но уже через неделю он знал, когда она появляется со своими спутниками и не ошибся. Время свиданья по вторникам и пятницам соблюдалось свято, и он имел возможность познакомиться с ней повнимательней. Дорогие уличные наряды в квартире менялись на домашние, и когда она выходила в тамбур закрывать за гостем входную дверь ее можно было увидеть и в довольно рискованной одежде. Красивые стройные ноги и высокую грудь не рассмотрел бы только слепой.

Безукоризненные, стильные наряды, тонкий, стойкий запах дорогой косметики, тщательный макияж, говорили о том, что дама не просто следит за собой, имеет хороший вкус, и она явно имела средства на это. Так, что если она и была содержанкой, то содержанкой очень состоятельных людей. Ну в общем на этом Ол и успокоился, хотя ее кавалеров проверял при каждом ее появлении. Она со знакомством не спешила, да и ему торопиться особой нужды не было. Инициативу проявить ее заставила необходимость.

В пятницу она появилась с привычным кавалером, но это был тот редкий случай, когда он оставил ее сразу где-то за полночь. Всю субботу соседняя квартира признаков жизни не подавала, хотя при желании соседка могла найти повод с ним познакомиться. Он несколько раз выходил из квартиры, в магазин и просто по хозяйству – выносил мусор. Зная, что она дома, даже в квартире сменил «треники» на более пристойные джинсы, и это оказалось предусмотрительным. В поздний субботний вечер к нему в дверь позвонила она сама. Какую-то суету у своей двери слышал и заглянул в дверной глазок. Соседка удивила – вместо обычного, довольно откровенного, домашнего одеяния на ней был скромный спортивный костюм. Дверь открыл, не раздумывая – сам был одет примерно так же.

- Извините! Вы не можете мне помочь? У меня потух свет.

В ее квартире было темно, а она смогла найти только декоративную свечу. То, что вырубило автоматы в электрическом щитке, было понятно, как и то, что где-то   перегрузили сеть. Надо было помочь, а заодно и познакомиться с соседкой. Но Олу было необходимо зайти к себе:

- Да, конечно. Только возьму инструменты и индикатор напряжения.
К месту был и фонарик, так как ремонт начал с распределительного щитка.  Выбило главный вводной автомат, а это значило, что в квартире была перегружена вся электрическая сеть. Пришлось отключить автоматы, распределявшие электросеть по квартире и искать тот, что отвечал за освещение. Наконец свет загорелся, и женщина начала благодарить:

- Ой большое спасибо, вы меня просто спасли!.. – Словоизлияние стоило прервать:

- Извините! Пока не за что. Тот, кто делал у вас разводки намудрил, и если не хотите остаться без света в следующий раз, у вас надо все проверить. 

- Ой! Нужно вызывать электрика?

- Да нет! Если вы не возражаете могу и я, но надо будет проверить всю квартиру.

- Ради бога. Пожалуйста, если это возможно!

- Конечно возможно! Для начала давайте познакомимся – Олаф Палыч.

- Татьяна.

- А отчество? – Она вдруг смутилась:

- Ну, что вы. – А ему осталось только пошутить:

- Неужели я такой старый? – Она смутилась еще больше:

- Простите! Александровна.

- Да я пошутил. Вы мне в дочки годитесь. Свет не гаснет. Надо пройти по всем розеткам в квартире и найти, где перегруз. Только вам придется мне помочь.  Будете включать вот эти автоматы по моей команде.  Вот этот я включаю, и давайте посмотрим, что заработало.

Проверка электросетей позволила внимательно осмотреть квартиру. Бывшая двухкомнатная квартира была превращена в удобную студию, где от спальни был оставлен только уютный альков с огромной кроватью.  Чувствовалась рука хорошего архитектора и в убранстве, и в мебели. А то, что сеть была перегружена, удивляться не приходилось – квартира была просто набита самой современной бытовой техникой и ее просто включили всю сразу. Разобрав розетки, убедился, что в стены заложили медь, для которой такие нагрузки были не страшны.

- Александровна все будет работать пока нормально, если не будете включать одновременно стиральную машину, микроволновку, аэрогриль и кондиционер, ну и так далее. 

- Спасибо! Не буду.

- Ни чего хорошего в этом нет, но по паре агрегатов включайте спокойно. Однако, чтобы исключить повторение таких приключений, достаточно заменить   автоматы в электрическом щитке.

- Надо вызывать электрика?

- Если мне доверяете, могу сделать и я. – Татьяна откровенно обрадовалась:

- Пожалуйста! Если можно. Сколько я вам должна. – Олу оставалось только улыбнутся:

- Да не чего вы мне не должны. Куплю автоматы будет чек. Только работать буду, когда вы будете дома.

- А можно завтра.

- Можно. Только съежу в магазин. - Ему вдруг показалось, что она хочет его задержать и заторопился. - Ну вот кажется и все. Спокойной ночи!

Ол был уверен, что соседка смутилась, но дожидаться не стал, и    спрятался за дверью своей квартиры.

***

Едва успел повернуть ключ в замке, закрывая дверь, как Лил напомнила о том, что ему от нее спрятаться невозможно. Чертовка по-настоящему обрадовала, за те недели, что она общалась с ним только телепатически, он решил, что ее больше не увидит. Но сегодня она опять сидела в любимом кресле, и опять откровенно дразнила его. Короткая юбка, обнажила ноги почти до неприличия, а полупрозрачная блузка, и кружевной лиф, без бретелек, лишь подчеркивали совершенную грудь:

- У тебя симпатичная соседка, и ты явно произвел на нее впечатление.

- Забыла сказать – откровенная шлюха.

- Она вдова – муж погиб в автокатастрофе десять лет назад. Ей тридцать девять, двое детей. Старшему сыну двадцать один, дочери восемнадцать. Стерва. Мужиков за последние годы у нее было много, но не любовников – деловых партнеров. Ты, похоже, у нее будешь редким исключением.   Так что слушай. Постараюсь рассказать о ней поподробнее.

Ее муж не был ревнивым монстром, но притом человеком, который был вынужден демонстрировать религиозность по роду своей деятельности. Молодой красавец -  церковный регент, мечтал о карьере продюсера и, в основной своей деятельности, был организатором массовых мероприятий   с участием хоровых и музыкальных коллективов разных направлений. Правда, хотя под венец, в свои только что исполнившиеся восемнадцать лет, она шла уже с заметным животиком, в жизни муж был ревнителем «канона» и мечтал, чтобы жена занималась домом и детьми.

Ей и ее матери, которая много помогала семье, стоило не малого труда убедить его в том, что его жене   необходимо получить образование, и, через год после рождения ребенка, Татьяна все же поступила в университет.  Правда второй курс она оканчивала опять с животом, и учебу пришлось прервать больше чем на год - муж требовал, чтобы младенца кормили грудью хотя бы до года.  Университет она заканчивала уже матерью двоих детей и женой человека, который видел ее только «дипломированной» домохозяйкой. Но диплом пригодился довольно скоро, как и природное упорство в достижении цели. Кстати, упорство пригодилось уже после рождения первенца.

Толи жизненный опыт матери, толи что-то в жизни семьи, чему Татьяна вначале не придавала значения, заставили ее мать потребовать от дочери обратить внимание на себя. Юная женщина, занятая младенцем, стала забывать о своем внешнем виде. Мать это видела, и не могла допустить, чтобы ее красавица дочь безвозвратно испортила свою фигуру и в конце концов будущую жизнь.  Татьяна тогда не могла поверить, что ее любящий муж может бросить ее и детей. Но мать сама была живым примером такого исхода, отец бросил семью и ушел к молодой и стройной именно тогда, когда она забыла о своей фигуре, да и о таланте тоже в водовороте семейных дел и проблем.

Матери, после развода с мужем, стоило немалых трудов, чтобы вернуть, хотя бы относительно, былую привлекательность.  Появилась новая интересная работа, появились новые мужчины, но замуж так никто ее и не позвал.     Пришлось напомнить дочери свои ошибки и умница занялась собой. Упорный тренинг помог привести фигуру к идеалу, и даже грудь, которой она потом кормила ребенка целый год, приобрела только более привлекательную форму, правда ценой жестких ограничений, не позволивших ей опуститься. Корсет, который она носила год и фитнес зал, большинство женщин сочло бы орудием пытки.

После рождения второго ребенка это было уже целью, над которой она трудилась, совершенствуя себя и свой опыт. Этот труд и привычка следить за собой без послаблений на обстоятельства, не прошли даром, и в свои тридцать девять ей теперь мало кто может дать больше тридцати. Тогда подстегнуло и то, что у нее появились причины ревновать мужа.

Нет она не опустилась до истерик, скандалов, но недомолвки, мелкие оговорки, телефонные разговоры, которые он старался скрыть, и запах   чужой косметики на одежде тревожили. Подозрение стало уверенностью, когда при уборке салона его машины, в щели меж кресел она нашла   женские трусики.  Она не устроила скандал, размахивая свидетельством измены, более того, чтобы муж не узнал о ее находке оставила трусики там же, где и нашла. Но Татьяна посмотрела на свою жизнь другими глазами. Она не сомневалась в своей красоте, но мужу она, похоже, была не нужна. Ее совершенное тело его мало интересовало, его почему-то смущала нагота и он требовал, чтобы она спала в ночной рубашке, которую не снимали даже в момент близости. Когда она попыталась сделать, входившую в моду, депиляцию интимной зоны он устроил дикий скандал. Секс у них давно не имел любовной прелюдии, был однообразен и часто напоминал тупое «делание детей». Но детей от него она уже не хотела и стала принимать таблетки.

Она поняла, что что-то в жизни надо менять и вспомнила про свой диплом. Благо и мать ее поддержала, гарантировав, что дети без присмотра не останутся.  Заглянув в первый же издательский холдинг, получила работу корректора, правда только позднее поняла, что приняли ее явно не из-за университетского диплома филолога. Но это было потом, вначале была радость, что она вырвалась из дома.  Дочка готовилась в школу, а сын уже становился вполне самостоятельным подростком, да и мать во многом помогала.

К ее удивлению, муж принял известие равнодушно, что обидело в очередной раз. Но, несмотря на это, когда в первый же день работы редактор попытался поиграть с ее коленом, жестко свела ноги и холодно поблагодарила нахала за «ценные указания».  Похожие попытки повторялись не однажды, но всегда свой отпор она давала так, что эти поползновения для окружающих «оставались секретом», да и близких подруг не заводила.  Нравы в редакции были свободными, и когда начальник вызывал к себе привлекательную сотрудницу, все понимающе переглядывались. Она оказалась «белой вороной», вначале думала, что ее уволят после очередного отказа, но и тут ошиблась – работала она хорошо и очень скоро ее явно стали ценить не только за внешность.

Резко изменила она свое поведение только когда муж погиб в автокатастрофе. Это сразу поставило все на свои места. Дознаватель был вынужден показать фотографии погибших. Мужа и его спутницу нашли обнаженными в искорёженном железе автомобиля. Того, кто протаранил автомобиль на ночной обочине сельской дороги   не нашли, но то, что с ним была одна из его «певичек», для Татьяны не стало новостью.         
 
***   
 
Формальный траур вдову только украсил, все черное подчеркнуло ее стать и красоту, но главное теперь она была свободна даже перед богом, в которого муж-святоша верил безусловно, хотя и это не мешало ему заповеди нарушать регулярно.  Причина посещать храм отпала, но верить в высшие силы, ведущие человека по жизни, она по-своему продолжала.   К тому же надо было устраивать жизнь заново. Раньше ее зарплаты вполне хватало на те мелочи, которые скрашивают жизнь любой женщины.  Теперь этих денег не могло хватить даже на скромную жизнь семьи.

Лилья прервала рассказ и интересом всматривалась в лицо Ол:

- Ну и что бы ты предложил вдове, с двумя детьми на руках, в такой ситуации? - Ол потупился:

- Выбор не велик... Искать нового мужа.

- Или любовника…  Не строй из себя святошу, я тебя хорошо знаю.  Муж по расчету, или любовник с деньгами – разница не велика. Женщина продает свое тело.  Кстати, к своему редактору она пришла с просьбой о дополнительном заработке и тут же получила предложение другого сорта.

От неожиданности она смутилась, замялась, ведь мелькнула мысль: «А почему бы и нет?» - ведь все эти годы она хранила верность мужу, даже когда твердо знала, что он путается с другими женщинами. Опытный ловелас видимо ее хорошо понял, и не дожидаясь    ответа пошел запирать дверь кабинета.  Он был ласков, нежен, быстро довел ее до возбуждения и получил то, что хотел. Она впервые за долгие годы получила настоящий оргазм и подарок в карман жакета – сумму своей месячной зарплаты.

С этого дня отношение к ней   заметно изменилось – ее работу стали приводить в пример, и авторы узнали, кто правит их творения. Красивая женщина стала и у них пользоваться вниманием. Свидания в кабинете были не секретом для окружавших и повторялись редко. В редакции подобные услуги от сотрудниц были не редкостью, но афишировать завязавшиеся отношения она не хотела. Начальник так ценил ее благосклонность, что стал снимать квартирку на несколько часов в неделю у своей знакомой. Татьяна с ней подружилась, как, кстати, и со своим любовником. Она была ему искренне благодарна за науку любви, о которой не имела ни малейшего представления, прожив одиннадцать лет с мужем. А знакомая квартирка со временем ей пригодилась.

Первый любовник был старше ее почти на двадцать лет, многоопытен и похотлив.  Он охотно передавал накопленный любовный опыт «своей девочке», открывая ей такие «тайны», о которых она даже не ведала. За почти год таких свиданий для нее не осталось секретов в искусстве обольщения, а главное в том, на что способно женское тело, и, что могут получить от него жадные до секса самцы. С этого времени она поняла, что, если хочет и дальше продвигаться по карьерной лестнице здесь, надо быть готовой раздвинуть ноги перед начальником в любой момент.

Нормой стали чулки на липучке или на тонком поясе, не мешавшие сексу и позволявшие быстро снять трусики почти в любом месте. Колготки было неудобно снимать и их надевала только в «критические дни». Глухие закрытые платья, свитера, брюки и все, что мешало быстро обнажить нужную часть тела из делового костюма было исключено. Самым удобным оказались юбки, которые часто можно было даже не снимать, блузки с простыми застежками и для прикрытия всего деловой жакет. Ну и дорогое белье – охотников поиграть с ее грудью было тоже не мало.  Когда ее назначили литературным редактором, бывший любовник рекомендовал ее своему   шефу, и тот поспешил с ней познакомиться поближе.

За прошедшие годы она близко сошлась практически со всеми мужчинами в руководстве холдинга, сама стала главным литературным редактором издательства и членом совета директоров холдинга, а для сотрудников главной «стервой» - свою работу знала, любила и не терпела халтуры. О баннере «Ведьма на метле», который пересылали на компьютеры подчиненных бдительные охранники, когда она переступала порог издательства, конечно, знала, но считала нормальными издержками дисциплины.   Положение позволило забыть и о таблетках – правила с любовниками теперь устанавливала она сама.

В медийной среде она стала фигурой заметной, авторы и их агенты мечтали с ней познакомиться. Продюсеры искали через нее оригинальные сценарии и главное талантливых сценаристов, а появление известной красавицы - бизнес леди, да еще вдобавок умной женщины на TV, гарантированно поднимало рейтинги передач, но от «папарацци» себя и свою семью отгораживала жестко, в рекламе не нуждалась, да и отсутствие скандалов праздный интерес к ней не подогревало. 

Жизнь специалиста, хорошо известного в медийных кругах, заработавшего устойчивую репутацию, давно наладилась. О будущем не беспокоилась, лестные предложения поступали регулярно, но она хранила верность своей корпорации. В руководстве это знали и ценили. Просторная квартира в элитном районе, удобный «летний дом», в котором было так уютно встречать новый год, со всеми прибамбасами загородной жизни.  Собственная квартира в элитной части крымского взморья, не большие, но приличные автомобили у детей, и ее не малые банковские счета в разных банках, все устоялось. И пока Татьяну тревожили только дети.    В первую очередь старший сын Алеша, да и ситуация, в которую попала младшая дочь Светлана.

Лил прервала рассказ, с интересом  наблюдая реакцию Ола на услышанное. Он молчал задумавшись, и она спросила:

- Ну так, шлюха?

- Не уверен. - Лил усмехнулась:

- Она уже десять лет зарабатывает себе этим положение в обществе!  - Но Ол не сдавался:

- Вдова, одинокая женщина, хороший специалист. Была верна мужу… Пожертвовала своим телом ради блага семьи, но право занимать свое положение доказала работой!

- Ну, ладно тогда слушай дальше:

Ее сыну уже двадцать один год, хотя ей только тридцать девять – она родила в восемнадцать. И ее стало тревожить то, что ни одной девушки рядом с ним она не видела. Студент последних курсов вуза он до сих пор так и не обзавелся близкими друзьями, а девушками тем более.  Еще школьная компания друзей у него была хорошая, один из них был уже женат и даже успел развестись, так что девушки у его друзей появлялись регулярно, но ни одну из них Алексей не считал своей. 

Тебе это ничего не напоминает? – Ол вздохнул и пожал плечами:

- Напоминает. Похож на меня в этом возрасте.

- Похож! Но матери у вас были разные. То, о чем я говорю случилось в последний день его рождения.  Сын ее подловил на обещании и потребовал, чтобы она сделала его мужчиной. Она не смогла ему отказать и сделала это. Более того, когда дочь застала их за этим, сама предложила ей переспать с братом.

Ты считаешь ее извращенкой?

- Нет. Издержки семьи, где отца не было, когда у детей началось половое созревание. Где мать эталон во всем – тем более если мать красивая женщина. Да и для сестры старший брат эталон мужчины в таких семьях. Но это смелая женщина – без предрассудков!

- Согласна – смелая! Решила! Кинулась в пучину, но разве будут правы те, кто рискнет ее осудить? Ведь не осмелились осудить ее, когда с ней переспало столько мужиков в холдинге. Да и знать им о сыне было не обязательно!

Это случилось в конце прошлого года. За это время она стала твоей соседкой. – И уже во второй раз Лил спросила Ола снова:

- Ну, как? Тебя не пугает это «прибежище разврата»? - Ол усмехнулся:

- Не пугает. Ей хватает секса с любовниками. Она без предрассудков и просто любит детей. Запрет секса с детьми разумен только до тех пор, пока есть угроза рождения общих детей с генетическими дефектами.  В современном мире этого легко избежать – генетика не пострадает. Христианство сделала этот грехом, потому что рождались неполноценные дети, но в библии дочери Лота сходятся с отцом, чтобы родить. Так чем этого принципиально отличается от того, когда сын сходится с матерью, тем более если та рожать не собирается. А женитьба на сестре во многих культурах была нормой относительно недавно – особенно среди знати. Так, что это нежелательно только в смысле потомства. - В глазах Лильи прыгали откровенные чертики:

- Это действительно было сделано из любви к сыну. Сделав это вначале, она давала себе зарок, в том, что все это будет только раз, только чтобы помочь сыну. Дочь предложила ему потому, что надеялась на красоту девчонки, которая еще долго может быть с братом рядом. Которая уже о многом знала, куда больше его, и могла преподать ему нюансы тонкой науки любви с помощью матери.  Но уже на следующий день стало ясно, что все зароки были тщетны, любовь матери, заслонило безумие женщины, истосковавшейся по чистой бескорыстной любви. И она была не способна от него отказаться.

О таком юном и бескорыстном любовнике женщины ее положения могли только мечтать. Все, что было у сына, дала бы ему она и так, и его любовь была бескорыстна. Он любил мать и красивую женщину в ней одновременно. Что могло быть надежней, а, впрочем, она сама подсунула ему сестру, которая тоже становилась красивой женщиной. Что они поделят такого любовника она не сомневалась. Ей было, что преподать своим детям.  - Лилья видела, как на губах    Ола появилась улыбка:

- Ну и зачем красавице, не обделенной таким вниманием мужчин, понадобится старый, седой мужик сомнительной внешности? -  Неожиданностью был ответ чертовки:

- Она этого еще не поняла, но ты первый в ее жизни мужчина, обладающий интеллектом, и способный многое делать своими руками, а не лезть во всех случаях в кошелек.   Из благодарности, она наверняка пригласит тебя выпить, и очень удивиться, когда ты предпочтешь чай или кофе. 

Заговори с ней о книгах… - Ол неожиданно прервал ее на полуслове:

- Но в ее квартире я книг не видел! – Лилья усмехнулась:

- Книги есть. Они у нее в закрытом шкафу. Она их прячет, потому что ее любовники хотя книгами и торгуют, но сами их читают только при крайней необходимости. Ее любовь к чтению их может только смутить. Между прочим, книги тема для разговора за «чаем»! Спроси, чем она занимается, и почему в доме литературного редактора нет книг.  Будет повод заговорить о книгах, а значит и об общих интересах. – И опять он ее прервал:

- Лил, спасибо за совет, но почему ты толкаешь меня в объятия новой красотки? Отношения с Мариной для меня кончились ничем, но все же продолжение возможно. - Чертовка грустно улыбнулась:

- Марина, одинокая женщина. Да ей нужен мужик в постели, но настоящей страсти нет и никогда не было. Она не захотела мешать отношениям Ольги со своим мужем, но она хочет с тобой дружить – у такой женщины всегда много проблем, где нужен совет опытного мужчины.  Она искренне готова к «сексу по дружбе» с мужчиной, который будет ей верным помощником в жизни, но, кроме тебя, большинство кандидатов готовы расплачиваться за это только подарками. Кроме того, ей с тобой интересно – ты очень много знаешь. Но, нужно ли это тебе? – Спросила Лил в упор и тут же получила прямой ответ человека, прекрасно понимающего, что здесь лукавить бессмысленно: 

- Нет, не нужно! Конечно, в чем-то ей помогу, но точно до тех пор, пока не станет ясно, что мной пользуются. А, впрочем, ты, наверное, права. Она что-то не звонит, и я звонить не буду. Если я ей не нужен, напрашиваться не стану.  Ну, а если соседка мной заинтересуется, посмотрим. Она женщина красивая, и особой корысти во мне для нее нет.  - Лил явно веселилась:

- Все мы бабы стервы! Милый, бог с тобой…  По-моему, теперь так поют? - Она была конечно права, но ее облик, как раз такой стервы заставил его возразить:

- Мои жены были не такими. В отношении последней, Ольги я только недавно понял, что изначально был виноват сам. Я ей приглянулся. Большой начальник. Наверное, богат. Почему бы не пошутить про любовь.

Я купился на невинную шутку. Захотел любви, но главное после первого же откровенного разговора с ней понял, что она попала в сложную жизненную ситуацию и я могу кардинально изменить ее жизнь. По сути, мы начали с типичной сделки – красивая женщина ложиться под «папика» старше ее на тридцать лет. Ни любви у нее, ни любви у меня не было. У меня было желание наладить ее жизнь, у нее стремление быть для меня доброй подругой.

Влюбился я в нее только через полгода. Влюбился и предложил ей стать моей женой по-настоящему. Мне казалось, что и она была искренна, тем более, когда она долгие годы заставляла меня повторять ее девиз – «До ста пятидесяти вместе».  Все эти годы я старался, чтобы она об этом не пожалела, но в конце концов ей стало ясно, что ни богатства, ни многого другого старик ей не даст, и она вспомнила об нашей изначальной сделке. Так, что уйти она имела полное право. – Это словоизлияние заставило Лил развеселиться еще больше:

- Ну, конечно, опять праведник! Жены здесь не причем! Первая сделала тебе сына от любовника до свадьбы. Вторая бросила сразу, как только решила, что другой лапает ее «чувственнее», чем ты. Ну а третья имела еще до тебя мужиков больше, чем у тебя было женщин за всю жизнь. Да и сошлась с тобой, только в очередной надежде вырваться из ненавистной семьи. Да и бросила тебя, ища новых приключений в этой жизни. Надо было бы тебе ее трахнуть прилюдно на берегу Волги, как она просила, может быть ушла на пару лет позднее.

Лилья была, конечно, права. Но в ее тираде Ол вдруг почувствовал настоящую женскую обиду, и в голову пришла совсем шальная мысль. Он замер перед ней, осторожно положил руки на ее плечи, и, всматриваясь в  глаза, попросил:   

- Можно тебя поцеловать? – впервые увидел испуг в ее глазах, почувствовал, как она напряглась, и, не дожидаясь ее ответа, освободил ее плечи:

- Нет!.. Нельзя… Будет плохо… И тебе и мне.

- Прости.

- Это ты прости меня. Я не хочу тебя обижать. Если Татьяна тебя заинтересовала, мне не надо даже помогать тебе. Делай то, что решил, поговори с ней   при случае о литературе, о Гумилеве, о Киплинге. Это произведет еще большее впечатление. В ее кругу слишком много «интеллектуалов» только по названию. Им до тебя далеко, кроме того, ты будешь первым из ее мужчин, кто способен делать дело своими руками.

Лилья говорила и видела его глаза, не отрывавшиеся от ее лица. Чувствовала его ладонь, слегка накрывшую   ее руку, лежавшую на ее бедре, затянутом в лайкру чулок. Знала, что он сделает в следующее мгновение, и понимала, что помешать ему будет не в силах. А в голове крутилось только одно безумное желание:

«Да перестань же ты быть праведником. Пойми меня. Возьми меня силой - я же сопротивляться тебе не смогу». 

Но он был способен только на невинную нежность. Поднес ее руку к своим губам и поцеловал:

- Лил ты прекрасна… - продолжать стало бессмысленно.

Она не сопротивлялась, не вырвала свою ладонь из его руки, не возмутилась. Только, без слов исчезла, оставив после себя аромат лаванды. Целуя ее руку Ол видеть ее глаз не мог, а в них, впервые в ее жизни, вопреки ее желанию, появилась влага, которую смертные называют слезами.


Глава XI.

Воскресенье началось так как он и планировал. Соседка, по-видимому, еще спала, когда   он отправился по магазинам.  Кроме автоматов для электрощита, был смысл заменить ключи и на входной двери в общий тамбур, что давно хотел ей предложить. Когда Ол вернулся, Татьяна его явно ждала, правда дверь в квартиру открыла только, когда он стал возиться с замком двери в тамбур. С одного взгляда было ясно, что женщина готовилась к встрече. На ней опять был спортивный костюм, но какой костюм! Дорогой костюм для фитнеса ничего скрыть не мог, и только явно подчеркнул красоту ее фигуры.  Ему намеренно продемонстрировали стройные ноги, тонкую талию и высокую грудь – под спортивным топом лифчика не было и соски вызывающе проступали через трикотаж. Но приветствие было вполне невинным:

- Доброе утро Олаф Палыч.

- Добрый день Татьяна Александровна, – и тут же понял, как смешно это звучит. - Нет, вы были правы - это действительно глупо звучит. Давайте просто Ол.

- Тогда просто Таня. Что с нашим замком?

- Надо заменить ключи. – Татьяна удивилась:

- Зачем? Он вроде хорошо работал!

Женщина явно не задумывалась сколько рук держало эти ключи. И о том, на сколько эти руки были добросовестны.

- Замок в порядке, но если за ключи в квартире фирма, которая делала у вас ремонт ответственность несет, то за эту дверь точно отвечать не будет. Я просто ждал момента, когда вы будете здесь, чтобы передать вам новые ключи.

Между прочим, заменить личинку на простом замке вашей входной двери тоже рекомендую. Это не будет стопроцентной гарантией, но может стать неожиданностью для злоумышленников.   

- Спасибо за совет. Но…  - что ее смутило было понятно, и он сразу предложил:

- Если хотите я найду все, что нужно и заменю.

- Извините за беспокойство! Но пожалуйста помогите.

Возня с замком была не долгой. Да и автоматы заменил быстро. Их работу проверить помогала она сама и ему пришлось опять пройтись по всей квартире:

- Ну вот вроде порядок, можете включать все, что вздумаете.

- Большое спасибо! Сколько я вам должна? 

- Если вам автоматы, которые я сменил, не нужны, то они мне пригодятся. – Татьяна явно смутилась:

- Конечно не нужны, но вы беспокоились, покупали, меняли… - Смущение человека, привыкшего за все платить, было понятно, и он ее прервал.

- Тань давайте не будем мелочиться. Помог по соседский.   –  Но, кажется, только смутил ее еще больше:

- Тогда может быть… Есть хороший коньяк, виски. – От спиртного отказался, но приглашение принял:

- Спасибо! Не пью, но не откажусь от кофе или чая. Руки помыть можно?

Руки мыл намеренно долго, и   когда вышел к столу, там уже стояли бутылки, закуски, а кофемашина шипела, наполняя чашки экспрессо.  Остановился у стола, не зная куда предложат сесть. Впрочем, ненадолго, Татьяна уже несла кофе, и предложила:

- Садитесь, пожалуйста, вот кофе и налейте, пожалуйста, мне коньяку. - Плеснув в ее бокал золотистую лужицу, поставил бутылку на стол, и увидел ее удивленно приподнятые брови.  – А себе?

- Извини Тань. Я как-то машинально перешел на ты, так что давай, и ты тоже, иначе и мне придется возвращаться к политесу. А насчет спиртного я вообще-то действительно не пью? – Удивление сменилось ложным пониманием:

- Извините! Вам нельзя! – Она опять была на вы, и пришлось напомнить:

- Тебе Тань, тебе. А пить я не бросал. Я просто не пил никогда. - Удивление стало еще большим. Женщина, похоже, не встречала мужчин, не пивших в принципе.  Олу приходилось себе наливать:

-  Тань извини! Я могу выпить, - в доказательство пришлось и в свой бокал плеснуть коньяка. - Я не пью, потому что не люблю спиртного. - Пить не торопился. Коньяк намеренно грел в бокале рукой. И женщина наконец спросила:

- Впервые вижу человека, который отказывается от хорошего коньяка. Это религиозные убеждения?

- Да нет. Я с тобой выпью за компанию и коньяк. Но предпочитаю природные безалкогольные напитки, или, в крайнем случае хорошее вино.  Никакой «Колы» и подобной дряни в этом духе. – Но такой ответ удивил еще больше:

- Но ведь не обязательно напиваться, можно пить ради удовольствия. – Пришлось объясняться:

- Старик Хаям, кажется, говорил так:

- Вино хранит и яд, и мед,
И рабство, и свободу.
Цены вину не знает тот,
Кто пьет вино, как воду.

Я всю жизнь придерживаюсь этого правила. Пью только то, что нравиться и столько сколько нравиться, а так как ненавижу чувство опьянения - пью   не много.  – Понял, что опять удивил, так как соседка попыталась объясниться:

- Но это прекрасное чувство легкости, веселья, свободы… - Договорить ей не дал:

- И больная голова на утро. Но даже не это. При опьянении я не испытываю ни чувства легкости, ни веселья. Только ненависть к себе, за то, что утерял контроль над своим телом, а утром головная боль, как у всех. Пару раз в жизни я испытал это удовольствие не по своей воле, с меня было достаточно. Теперь меня напоить уже трудно, я в том возрасте, когда имею право отказаться, не заботясь об обидах окружающих.

- Ну, вы редкий человек!

- Куда уж! Праведник, как тут меня нарекли недавно. Смешно для человека трижды женатого, который бросил первую жену с ребенком, а две другие бросили его, верно в отместку за первую. Да ладно это в прошлом. Теперь просто одинокий пенсионер работающий, чтобы не заплесневеть в четырех стенах.  Простите вы работаете?

- Да. Я литературный редактор. – Изображать удивление не стал, хотя это могло быть уместно:

- Надеюсь художественная литература?

- Да. Книги, пьесы, сценарии.

- Стихи? – Татьяна свою заинтересованность скрывать не стала:

- Нет. Вы смотрю стихами интересуетесь. Омара Хаяма сейчас мало кто помнит. Неужели сочиняете?

- Нет. Стихов не сочиняю. В молодости полюбил из стихов то, на что даже у Пушкина мало кто обращал внимание вроде «Из Фауста». А потом, просто из фактически запрещенных тогда авторов, вроде Киплинга и Гумилева.   

- Киплинга? Но даже англичане его давно перестали делать примером.

- Конечно – певец Британской Империи.  Империя еще не рухнула, лишь начала терпеть поражения и поэта стало лучше забыть.  Но поэта стоит ценит не за политические взгляды, а за его стихи. К примеру, о современной войне на море он написал лучше всех еще в конце девятнадцатого века. Попробуйте понять его «Эскадренные миноносцы» - лучше не напишешь даже сегодня.

Мало кто знает, что знаменитое у нас «Мохнатый шмель на душистый хмель…» это вымарка из его «За цыганской звездой кочевой». А практически весь Гумилев… Если хотите он остался верен себе даже когда встал на пороге смерти. - Ол не мог не видеть удивления на лице женщины и наконец она прямо спросила:

- Вы литературный критик?

- Ты Тань, ты. Я не литературный критик. Я по жизни инженер. Ну а поэтов люблю и знаю не многих. Конечно, Пушкина и Лермонтова, но больше Гумилева и Киплинга. Я уверен, что их творчество имеет какую-то   мистическую связь.

- Интересно. Из нашего разговора решила бы, что вы литературовед.

- Боже упаси. Инженер, инженер и еще раз инженер. - За разговором кофе было выпито и каплю коньяка допил, уже вставая из-за стола. - Спасибо за угощение. Не буду тебе голову морочить. Тань если что, двери рядом стучи-звони в любое время.

- Спасибо Ол за помощь. Без вас дожидалась бы электриков, наверное, и сейчас.  А ваш телефон   можно? - Она опять съехала на вы, и пришлось поправлять, хотя и решил, что это в последний раз:

- Тат конечно можно. Но я к тебе стараюсь на ты, а ты ко мне на вы.  Неудобно, а, впрочем, прости меня и делай как хочешь. Давай запишу тебе свой телефон. - Не успел закрыть за собой дверь своей квартиры, как раздался телефонный звонок:

- Ол  это Татьяна. Мой телефон высветился. Сохрани вдруг пригодиться – я тебе обязана.  Я уезжаю к детям, но на неделе буду. Может быть поговорим – с тобой интересно.

В том, что Лил за всем наблюдала не сомневался и удивился, что она напомнила о себе только когда за Татьяной закрылись двери лифта. 

***

Его попытка, пусть и ласкового насилия прошлый раз, видимо, имела значение, и лилим его дразнить не захотела. Он уже решил, что на него обиделись окончательно, и раскрыл ноутбук, собираясь поработать, когда знакомый голос напомнил о себе:

- Ну, что я тебе говорила. Ты ее заинтересовал окончательно, и, если захочешь, она раздвинет ноги уже при следующей встрече.   – Лилья опять сидела в привычном кресле.

- Привет Лил. Прости меня, за ту выходку. Но почему-руку то нельзя поцеловать?

- Ты забыл. Я очень старая, и последние лет триста руки мне целовали только спросив разрешения.

- Прости еще раз! Для меня ты молодая красивая женщина, которую хочется поцеловать. А я еще мужик, который ни может ни ценить красоты. И поцеловать руку – разве это грех? Ты уже так глубоко вошла в мою жизнь, как ни одна из моих бывших жен. Ты, по сути, управляешь моей жизнью! Ты обо мне знаешь даже то, о чем я и не догадываюсь, а тебя волнует такая мелочь, как поцелуй руки?

- Да я, наверное, знаю о тебе больше, чем ты думаешь, но потому я и выбрала тебя, что ты не из тех, кого просто подчинить нашей воле.   Даже со мной ты остаешься сам по себе.  Так, что лучше спрашивай, когда соберешься целовать мне руки. 

Ладно, как теперь говорят «проехали». Тебе стоит обратить внимание на эту женщину. Ее современные любовники, которых ты уже видел, просто каприз влиятельной особы, привыкшей к регулярному сексу, и все они от нее зависят. Так что не удивляйся, что кто-то из них из ее жизни уйдет довольно скоро. Знай, что это будет для тебя прямым сигналом, что место в ее постели для тебя свободно.   Хотя не исключаю, что она попробует соблазнить тебя и раньше. Костюмчик, в котором она вышла к тебе, очень удобен для секса. Она это не раз проверяла на тренерах по фитнесу.

Ну и помни, что ее отношения с сыном изменятся только если, он сам захочет ее оставить. Она нормальная женщина и это для нее только материнская обязанность, пока сын не найдет по-настоящему любящую его девушку. Их отношения - это гарантия, что его не соблазнит первая же раздвинувшая перед ним ноги шлюха.  В отличии от многих «любящих» мамаш она уже получила от сына в избытке то, чего им не хватает в жизни, и ревновать его к другой женщине не станет. Она будет только благодарна, что прервется эта достаточно рискованная даже в наше время связь.

Все, что Лилья говорила было справедливо и возражать не имело смысла. Татьяна действительно была для него желанным вариантом.  Олу не нужны были достаточно беспорядочные любовные связи, в которую неизбежно выродилась бы связь с   Мариной. Семейные заботы заставят ее разрываться между семьей и любовником. Да и любовник, которого нет постоянно рядом скоро станет обузой. Надо было действительно аккуратно с Мариной расходиться. Не рвать резко. Посильно помочь ей в делах, но из сферы ее влияния уходить. Слава богу, ни о какой любви там речи не было.

Лилья опять подтвердила, что и мысли от нее скрыть невозможно:

- Ты прав. Останься с Мариной в хороших отношениях. Думаю, Татьяна не будет возражать, даже если вы перепихнетесь, при случае, с ней, но Татьяна способна дать тебе новый смысл в этой жизни. Ей нужен не спонсор, она сама практически содержит своих любовников, а человек способный взять на себя то, что ей жизнь усложняет. Человек способный создать домашнее тепло в ее владениях – пока ей это стоит больших денег, и не слишком хорошо получается.

- Домоправитель и любовник в одном лице?

- Зависит от тебя. Ты похоже первый, кого она от детей скрывать не будет. Она вдова, и ее больше устроит фактический отец семейства.  Тем более, что тебе от нее ничего, кроме дружбы и ее искусства любви, никогда не понадобится.

- Демонстративно влезать в ее спальню пока не вижу смысла.

- Ну и не надо! Есть гостевой домик в ее поместье. А в городе, ваши квартиры объединить возможно просто приведя в порядок тамбур между квартирами. Когда закрыта наружная дверь закрывать двери в квартиры любовников бессмысленно, она и сама сможет к тебе прийти.
 
- Ну, что же посмотрим. Она женщина красивая, и точно без комплексов. Хотя, уверен, что по разряду Марии Магдалины не проходит.

- Ну и почему же нет. Магдалина тоже стала блудницей по необходимости, как и Татьяна. - Лильи было, пожалуй, видней и спорить не стал:

- Хорошо, как ты сама говоришь скоро увидим. Я ее соблазнять не стану, но, если увижу, что она сама меня хочет, отказывать не буду.

Вдруг, что-то подсказало, что разговор о другой женщине, в объятия которой она его толкает, ей не приятен, и она готова уйти. Простое желание заставило подняться с дивана и опуститься перед ее креслом на колени:

- Можно поцеловать твою руку?

Чертовка не ответила, во взгляде было смущение, смешанное с тревогой. Она явно напряглась, но руку протянула. Ол едва успел коснуться губами ее кожи, как в его руке осталось только ощущение ее тепла, и привычный аромат в пустой комнате.               
***

Похоже Лил была права и во вторник Татьяна и ее любовник не появились. Квартира ожила только в пятницу, но и в этот раз соседка была явно одна. Повод позвонить в его дверь нашла довольно остроумно – отказывалась работать стиральная машина. Ол отметил, что опять был очередной костюм для фитнеса, подчеркнувший ее фигуру. Только с еще более вызывающим топом и бриджами, чуть за колено, подчеркнувшими красоту длинных ног и тонкой талии.   

Чего-то в этом духе ждал и лишней одеждой под джинсами себя обременять не стал. «Поломку» нашел сразу – она перекрыла кран на подводе воды к машине, и та отказывалась работать всухую. Татьяна сделала вид, что не пользовалась машиной с момента ее установки, а Ол сделал вид, что поверил.  Его явно пригласили не случайно, хотя она начала разговоры с извинений по поводу того, что потревожила соседа по такому пустяку. Вполне естественным было и желание хозяйки угостить кофе человека, которого потревожила по мелочам.

Отказываться Ол не собирался и кофейное застолье естественно переросло в беседу.  Чем занимается она сказала при первой встрече и теперь у нее было право задать прямой вопрос и своему соседу:

- Прошлый раз, когда я сочла, что вы человек причастный к литературе вы сказали, что вы только инженер. Я понимаю, что вы человек другого поколения, из тех чья родина СССР. Я застала еще девчонкой, кое что из тех времен, но по сути в моей памяти остались самые гнусные воспоминания. Хочется поговорить с человеком, который помнит лучшие времена СССР.

Она говорила искренне, в том числе и намекнув на свой возраст – что-то о Союзе могла помнить только женщина под сорок. Ол решил сделать ей комплимент и заодно проверить на сколько сам выглядит в ее глазах, но начал с другого:

- Как редактор вы неминуемо общаетесь с более интересными людьми моего поколения. Что нового могу сказать вам я, человек никогда политикой не занимавшийся.

Татьяна всплеснула руками и засмеялась:

- Ага! Вот и ты съехал на Вы.  Ладно шучу, сама начала на Вы. А по делу, именно поэтому   и спросила тебя. Все, кто околачивается в издательствах и в масс-медиа политизированы   до крайности, и об СССР или крайний негатив, или не слишком обоснованный восторг.  Мне почему-то кажется, что ты будешь более объективен.

Теперь появился повод улыбнуться и у Ола:

- Спасибо, но я хотел кое-что уточнить!  Я искренне был уверен, что тебе лет тридцать – не больше.   Но ты сказала, что сама помнишь времена Советов – значит ты старше?

Татьяну такой комплимент не обидел, и она даже улыбнулась:

- Спасибо. Скоро сорок. Но моим детям – сыну двадцать один, а дочери девятнадцать, так что могла бы себе прибавить из тщеславия лет пять и даже больше.

- Тат, ты прелестна! Искренне не дал бы больше тридцати. Когда ты прошлый раз упомянула о детях я решил, что они школьники младших классов. Ну, а я ровесник Победы. Так-что человек из другой эпохи.  – Прервался, потому что по глазам собеседницы понял, как она удивилась:

- Семьдесят… Семьдесят три – ни за чтобы не поверила. Думала вы из персональных пенсионеров, которые уходят на пенсию рано.

- Милая моя, я рядовой, ничем не привлекательный пенсионер, и пенсия у меня не персональная. Пенсия как у всех.

- Ну да! Я думала тебе пятьдесят с лишним, не больше шестидесяти.

- Конечно спасибо, но я для вашего поколения древность. Впрочем, я всегда любил свою страну и ее историю, так что, если мое мнение интересно с удовольствием отвечу. Кстати, в советские времена, я проработал лет десять в крупном издательстве – неофициальном издательстве ЦК партии, еще со времен Коминтерна. - Татьяна оживилась:

- А сказал, что к литературе отношения не имел!

- Только по должности, последние лет пять – был управляющим делами издательства. Но все равно инженер, главным в работе было производство и содержание зданий.

- Хорошо инженер. Но управляющий делами издательства - это сегодня должность одного из директоров предприятия?

- Да, конечно. Более того, из издательства меня пригласили в крупнейший банк Москвы, на должность заместителя его руководителя. Стройбанк столицы по объему капитала и ежегодного финансирования был больше, чем все банки Белоруссии, Литвы, Латвии и Эстонии вместе взятые.
На лице женщины появилось уже полное удивление:

- Так вы были крупным чиновником в СССР?

- Ты Танюш, ты. Не в масштабах Союза, но в Москве да.  Всякие деятели вроде Лужкова и Ресина околачивались в приемной моего шефа, тогда, когда я имел право входить к нему без доклада.

- Но почему вы простой пенсионер? Люди вроде вас сколотили огромные состояния в те годы.

- По современным понятиям я нищий. Так что давай на ты. Даже эта квартира досталась мне по наследству от моей тетки. Так, что кроме пенсии и нищенской зарплаты в Университете у меня ничего нет. Я тебе вряд ли буду интересен, но тогда в моем подчинении были все кассовые отделения в городе. Я имел дела с хранилищами набитыми деньгами до потолка. Видел, как через несколько часов работы, чернеют руки кассиров от грязи при пересчете этих денег. У меня был повод начать презирать эту резаную бумагу, тем более что я никогда не мог взять чужого.

А тогда, когда стали расцветать все эти банки бандитских лет нашей истории, я ушел в никуда. По сути, без копейки денег за душой, кстати, многие из моих бывших подчиненных, поднявшиеся со своими банками в эти годы, рано или поздно получили свои пули в лоб, или оказались в тюрьмах.   

Я несколько лет искал приложение своим знаниям, и наконец нашел свое дело. Начиналось строительство главного Храма России в Москве, и я,     еще на начальном этапе его строительства, сумел доказать необходимость создания организации, которая будет содержать это огромное здание.  Со мной согласились, а потом сделали все, чтобы такой организации не было. Благо меня и моих соратников со строительства не выгнали, и мы смогли принять участие в возведении   Храма.  О нас вспомнили только, когда оказалось, что в городе нет организации способной начать квалифицированно обслуживать инженерное оборудование   огромного городского комплекса.

Тогда я стал главным инженером комплекса этого Храма. Создавал организацию, насчитывавшую несколько сотен специалистов во всех областях городского хозяйства. Создал лучшею эксплуатационную организацию в городе, и руководил ей до 2006 года. До тех пор, пока руководителя организации, финансировавшей нашу работу, не сменил мерзавец, для которого было главным укрась деньги для строительства очередного дворца в Рублевских владениях. Я ему был явно опасен, и сначала меня сумели сместить с должности главного инженера, а потом просто отправили на пенсию.  Так, что перед тобой явный неудачник по современным понятиям, правда знающий, как починить почти все в домашнем хозяйстве.

По глазам Татьяны видел, что рассказ ее заинтересовал:

- Ол, но у тебя такая жизнь – это сценарий для сериала, который станут смотреть.  Запиши свой рассказ, а я найду опытного сценариста, найду телевизионного режиссера, найду деньги и продюсера.  Вот и не придется жить на одну пенсию.

- Спасибо Тат! Кроме издательства и храма было еще много чего, включая   трех жен. Но, что-то мне подсказывает, что, по крайней мере сейчас, этого делать не надо. Спасибо за кофе. Я, пожалуй, пойду к себе. Спокойной ночи. 

***

Когда Ол поднялся из-за стола у Татьяны и вышел не дожидаясь, что хозяйка проводит его, он был уверен, что Лил за ним следит, но даже теперь она голоса не подала. Дверь к себе запер, но что-то подсказывало, что продолжение вечера возможно. В ожидании сел за компьютер – проверить новости, но долго ждать не пришлось. Во входную дверь квартиры легонько постучали. Снаружи не звонили и значит это могла быть только Татьяна. Открывая дверь в дверной глазок, даже не заглянул.

На пороге действительно была она, но в таком обличии он ее мог представить только провожающей своего любовника. Кружевной, полупрозрачный пеньюар не мог скрыть кружево роскошного белья. И свадебную подвязку на чулке левой ноги. Высокие каблуки туфель сделали ее выше Ола, и она не собиралась упускать своего превосходства. Татьяна решительно перешагнула порог его квартиры, слегка отталкивая его в грудь, пока не вошла в комнату.

Он уже знал, что будет дальше и предчувствие его не обмануло. Татьяна запустила свои пальцы в короткую щетку его волос и впилась губами в его рот. Ол ответил на ее поцелуй не задумываясь, и, слегка приподняв, опрокинул ее на подушки дивана. Руки быстро освободили ее груди от лифчика, но про себя отметил, что и она сама сбросила туфли и стянула мало мешавшие стринги. Он уже мог получить от нее главное, но в те минуты для него было важнее обрести ее тело. Губы скользили поцелуями по ее шее. Руки ласкали груди, живот, скользили ниже. Почувствовав его пальцы, она раздвинула свои ноги, и только тогда он понял на сколько она готова его принять.

Ол заторопился, стягивая с себя футболку, а ее руки уже воевали с брючным ремнем и молнией джинс. В мыслях поблагодарил себя за предусмотрительность. Как только джинсы расстегнули, она завладела восставшей плотью и ее губы не отпускали добычу изо рта, пока он не остался совсем голым. Здесь она опять извернулась, заставив его опрокинуться на спину, умело оседлав его.   Эту позу Ол не любил, но теперь было важнее желание женщины, и не ошибся. Она хорошо владела этим искусством, и любовник неожиданно понял, что она чувствует, когда стоит остановить нарастающий     в нем полет, пока не обрела своего.

Наконец она заторопилась в движениях и вдруг замерла, зажав зубами руку, чтобы заглушить крик наслаждения. Ол почувствовал, что она зажала его так, что и он не в состоянии двигаться, но то, что нарастало в нем проснулось сразу, как только ее спазм ослабел. Она в изнеможении рухнула ему на грудь, только в это мгновение он осознал, какую ошибку совершил, забыв о предосторожности:

- Тат, прости. Я старый дурак… - Продолжить ему она не дала:

- Молчи… Все, как я хотела… Ты молодец.

Пристроившись на его плече, не открывая глаз, она прислушивалась к чему-то внутри себя, позволяя ему лишь целовать ее руку и шею. Сползла с него она только, когда его плоть в ней совсем ослабела. Опрокинулась на спину, позволив его рукам и губам теперь беспрепятственно странствовать по ее телу.  Она лишь помогла ему стащить с себя остатки одежды. Да отвечала поцелуем, когда его губы касались ее губ, и тихим вздохом или касанием руки давала ему понять, что он был прав в своем поиске. 

Результатом для нее стал новый оргазм, теперь от умелых рук и губ. Да и он обнаружил, что готов продолжить более серьезные занятия.  Она его поняла, и послушно согнула ноги. Теперь он оказался способен трудиться над ней   по-настоящему долго, меняя позы, пока она не полетела в очередной раз. Но этого ему было мало – Ол не остановился даже когда она была на пике наслаждения, еще больше подхлестывая его.  Наконец теперь уже оба, в изнеможении, лежали на небольшом диване, и Татьяну удивило, что его руки опять начали странствие по ее телу. Ласкали грудь, играли с сосками, гладили. Остановить его пришлось, только когда его пальцы опять оказались у нее между ног.

- Хватит безумец. Отдохни.

- Что, сплоховал?

- Чудак! Молодых козлов надо учить тому, что ты просто чувствуешь. Я тебя до понедельника в покое не оставлю, а сейчас береги силы. Слушай у тебя постель надо   разбирать. Пойдем ко мне. Там все застелено. - Ол понял, что женщина с ним расставаться не хочет и только предложил:

- Давай. Я только в душ, и халаты возьму. – Татьяна возразила:

- Халаты давай, а в душ у меня. Вместе.

Хотя, чтобы принести халаты понадобилась минута, но женщина успела собрать свое белье и влезть на каблуки. 

Закрывая дверь квартиры про себя, отметил, что, если такие свидания надолго, надо капитально заглушить вход в тамбур. Если бы женщина в экстазе закричала, то ее услышал бы весь подъезд, ведь дверь его квартиры была открыта, а они в порыве страсти о ней забыли. Да и для гарантии стоило поставить на вход внутренний   замок.

***

Утром в субботу проснулся первым.  За окнами уже рассвело, но в комнате был еще полумрак. Татьяна сладко спала, свернувшись калачиком, и, хотя было тепло, осторожно поправил одеяло, прикрыв ее обнаженные спину и плечи. Проснулся потому, что захотел в туалет, и тут же вспомнил, что кроме халата и домашних тапочек у него другой одежды здесь не было.  Надо было побриться и одеться, и решил, пока любовница спит, зайти к себе.

Когда тихо вернулся к Татьяне, зубы были почищены, щетина была сбрита, джинсы заменили более или менее пристойные треники и чистая рубашка, завязанная узлом на животе.  Подошел к кровати, не отводя глаз от роскошного зрелища.

Спящая женщина была прекрасна. Пока его не было, она опять сбросила одеяло, и повернулась на спину, как будто специально желая показать ему свои прелести. Ол еще раз мог убедиться, что зрелая женщина, мать двоих взрослых детей, явно давала фору двадцатилетним девчонкам. Будить ее не хотел и тихо присел на кровать, получив возможность внимательно изучить свою подругу.

Роскошная грива русых волос разметалась по подушке. Вчера эти волосы гладил, и был повод удивиться тому, насколько они были сильны. Правильный овал лица и длинная шея, еще были лишены возрастных   морщин. Высокая грудь, хорошо державшая форму, была удивительна для матери, выкормившей ею двоих детей. Впрочем, широкая темная область вокруг крупных сосков это лишь подтверждала. Плоский живот и тонкая талия, тоже были чудом для дважды рожавшей женщины. Хотя   широкие бедра стройных ног это подтверждали тоже.

Лил была права - эта красавица захотела его в своей постели. Теперь было важно понять на долго ли он ей останется нужен. В голове даже мелькнуло, что эта женщина может быть сможет затмить в его снах прекрасную чертовку, которая приходила к нему все чаще.

Чтобы Татьяну не разбудить старался не шевелиться, вглядываясь в ее лицо, но попытка, убрать прядь волос, с него заставила ее открыть глаза. Она не встревожилась и только радостно протянула руки к нему:

- С добрым утром! Поцелуй меня.

Целовал ее, страстно уже завладев ее грудью. Она отвечала, но когда он попытался пойти дальше его остановила:

- Подожди! Сейчас все будет, но мне надо… - Вскочила и убежала в туалет, дав ему возможность раздеться самому.

Долго ждать не пришлось и продолжение было, но она явно следила за тем, чтобы не перегрузить возрастного любовника. Это для Ола было впервые. Ни одна из его женщин на эту тему никогда не задумывались, и поэтому, когда Татьяна, оседлав его, на самом пике их наслаждения, схватила его руку и стала считать пульс, он удивился:

- Тат, что тебя беспокоит?

- Я хочу тебя сберечь, но у тебя очень приличное сердце для твоего возраста. Мои любовники были моложе тебя, но по здоровью тебе уступали.

- Но ты вроде не медик?

- Нет, я филолог, но моя мать была врачом, и многому меня научила. Это нужно знать и уметь женщине, у которой любовники порой теряли сознание в постели.

Олу нравилось, что Татьяна даже не пыталась изображать из себя невинность. Она прекрасно понимала, что как минимум двоих из ее любовников он мог видеть. Уже их разговоры в течение первых дней их знакомства, продемонстрировали ему, что она не собиралась скрывать от него ни историю ее семьи, ни историю ее восхождения по служебной лестнице, по сути, до определенного времени, превратившую ее в дорогую шлюху. Лил абсолютно точно поведала Олу историю этой женщины и у него были причины считать, что такая откровенность любовницы говорит о далеко идущих планах в отношении него. 

День начавшийся с секса вместо утренней зарядки, до самой ночи был посвящен уже близкому знакомству любовников друг с другом. Он не позволил ей возиться с завтраком в одиночестве, и она была благодарна за помощь. Ее удивило, что он, не ожидая просьбы, убрал посуду со стола после завтрака, и даже попытался начать ее мыть, забыв о посудомоечной машине. Помог ей убрать постель и навести порядок в комнатах. Все это время они разговаривали. Он рассказывал о себе, своих родителях, о трех женах, последняя из которых была не на много старше ее. Она рассказывала о себе примерно тоже, правда ему пришлось отметить, что пока о ее специфике отношений с детьми она упомянуть не решалась.

К вечеру они близко познакомились друг с другом, включая жилье, любимые книги и фильмы, развлечения и пристрастия. Оказалось, что этой женщине есть, что поведать ему, а ему есть что рассказать ей. И хотя ночь они начали опять бурными пастельными играми, но проснувшись утром уже в объятиях друг друга, разговор начали на совсем далекие от секса темы. Ей были приятны его ласки, ему, как она его целовала, но она сделала все, чтобы у него не было   повода начать любовную возню. Была хорошая погода и они впервые вместе вышли в город.

Татьяна была благодарна ему, что он заставил ее надеть удобную обувь.  Три часа пешей прогулки по городу, для человека, привыкшего к автомобилю, стали для нее испытанием, и удобная обувь оказалась благом. Ол много рассказывал ей о Москве, обращал ее внимание на архитектуру зданий, на их историю. У нее тогда впервые мелькнула мысль, что он к ней относится, как к дочери, хотя и может лечь с ней в постель, как с женой.

В общем, услышав его рассказы о городе, об архитектуре домов, об истории с ними связанной она вдруг поняла, что у этого человека есть, что ей рассказать, и главное ей это было интересно. Она впервые убедилась на сколько разносторонни его знания. Убедилась и в том, что этот человек может приложить эти знания не только командуя людьми, но и сам может сделать очень многое собственными руками. Примером, собственно, была его квартира. Нет в ней не было дорогой роскоши ее собственной, но в ней многое было сделано его руками из самых простых материалов. И это было просто, красиво и добротно.

Окончательное решение она приняла ко вторнику, когда решила посвятить соседа в свои планы. И загородное поместье, и жильё в Крыму и даже квартиры в Москве требовали умелых рук, а главное за много лет ей впервые встретился мужчина, которому от нее была нужна только ее ласка. Которому она поверила безоглядно. Любовники, которых ей приходилось фактически содержать, получили окончательную отставку, даже не дожидаясь согласиться ли сосед на ее предложение.

Во вторник, в постели, сосед без раздумий и особых условий согласился на ее предложение стать ее постоянным любовником и, заодно ее домоправителем.   Там же в постели договорились, что в пятницу она покажет ему свой загородный дом. Единственным условием, которое поставил Ол было то, что работу он не оставит, и деньги от нее будет брать только на хозяйственные нужды.

Следующий уикенд они занимались любовью в ее подмосковной вилле. Через неделю самолет позволил им заняться этим в Крыму, а еще через неделю Татьяна познакомила его со своими детьми. Знакомство     с  детьми позволило лишний раз убедиться, что намерения женщины более чем серьезны, хотя Ол ей не раз говорил, что ни узами брака, ни ревностью он Татьяну никогда не свяжет.

Мать явно раньше детей со своими любовниками не знакомила, хотя те о них давно знали. И теперь этого гостя попробовали «на зубок», но «старик» спокойно выслушал и ответил на все их колкости, а потом незаметно для них увлек их застольной беседой. Молодость неожиданно для себя нашла интересного собеседника, а у него появилась возможность рассказать им то, что в интернете они врятли найдут. В воскресенье вечером с детьми Тамары расставался вполне по-дружески.  Отношения с Алексеем не испортило даже то, что ночь Ол провел в спальне их матери.  Кстати, и появился повод подтверждающий, что Света провела ночь в постели брата.

За два с лишним месяца такой жизни Ол опять почувствовал себя почти главой семейства. На неделе Татьяна посещала его по вторникам, а воскресные и праздничные дни проводили уже с детьми, отношения с которыми наладились окончательно. Это он понял, когда Светка перестала его стесняться совсем – юная стерва любила ходить по дому полуголой, да и Лешка не стеснялся при нем хлопать красавицу-сестрицу по заду.

Лилья, конечно, его не забывала, но теперь чаще незримо помогала ему эти отношения налаживать. Ол получил перспективу на будущее, и мог успокоиться. Красавица любовница относилась к нему, как к мужу, да и ее дети вели себя не притворно уважительно. По сути, ему от нее, больше чем секс, были нужны семейное тепло и возможность доверительного общения, а ее детям многогранные знания прожившего целую жизнь человека. Человека остававшегося и в свои семьдесят любознательным ребенком, который охотно делился своими знаниями с окружающими, и уважавшим достоинство младших, не навязывая свою волю.

К тому же Татьяна обрела и настоящего управляющего для своих владений. Хозяина, который быстро вникал в проблемы каждого из ее владений, и находил способы для их решений. Она вдруг почувствовала, что ушли несносные заботы, которыми ей приходилось заниматься долгие годы, особенно после смерти мужа. Татьяна видела теплоту отношений к себе этого человека, его отношение к детям, почувствовала, что за долгие годы ей тепло собственного дома стало важнее тех не верных связей, которыми она грешила так долго.  В порыве благодарности она сама предложила ему закрепить их союз браком, но Ол, поцеловав ее руки, отказался, напомнив о своем возрасте, о том, что ничего серьезного после себя ей не оставит, что будет ей искренне благодарен если они смогут сохранить их отношения до его  логического конца.

Ол был почти счастлив. Прекрасная дьяволица свела его с красавицей, о которой он и не мечтал, но ему и в голову не могло прийти какой поворот в судьбе готовит ему провидение. Какое предназначение ему дали высшие силы.


Глава XII.

Было еще холодно, хотя мартовское солнце днем заметно съедало сугробы, но ночью довольно сильные морозы напоминали о прошедшей зиме. Стоя на открытой террасе верхнего этажа загородного дома Лилья не отрываясь, следила за тем, как Ол рубит дрова, собираясь растопить баню. Она, конечно, могла бы подсказать ему, где всегда лежит запас уже нарубленных, сухих дров. И то, что топить печь в бане не обязательно, что была сила, которая согрела бы и дом, и баню без его стараний, но ей было приятно видеть, как смертный заботится о ней. Как он растапливает камины в доме, как разогревает баню, чтобы согреть ее, даже не зная какой ценой дьяволица решила расплатиться за его заботу.   

Красавица-лилим только теперь осознала в чем сила смертных подобных ее избраннику. У них было то, что высшим силам вроде нее было не дано. Ее родичи могли практически все. Могли одним движением своей мысли властвовать над стихиями. Могли сотворить из ничего непреступную твердыню или трепетную лань, но не умели того, что было дано смертным вроде Ола. Демонам было не нужно знать, как это все происходит, как все это устроено, а человеку-творцу это было необходимо. Только тогда под его руками, силой его мысли, мертвая материя начинала превращаться толи в произведения искусства, толи в грандиозные строения. Толи в тончайшие механизмы, толи в машины способные созидать. К сожалению, разрушать и убивать тоже.

Она позволила Олу рубить дрова, топить очаги в доме потому, что только теперь осознала, как приятно чувствовать, что о тебе заботятся без участия каких-либо чар, заботятся бескорыстно.   Что тебя любят, ничего кроме любви от тебя не ожидая. Не зная, что сегодня он, наконец, переступит рубеж, который она сама установила в их отношениях. Целый год, она его отталкивала, сводила с другими женщинами, хотя и прекрасно видела, что он желает только ее.  Она боялась его поцеловать – не хотела сделать из него послушного раба их отношений. Боялась, и сама высушивала себя из-за неудовлетворенной страсти. В конце концов, это понял Вилли, и попытался урезонить племянницу. Лилья насторожилась, поняв, что дяде известна причина ее недуга, но его нравоучения привычно пропустила мимо ушей.

А зря. Дядя, по-видимому, разозлился   на своенравную племянницу и донес брату о случившемся. Дело приняло совсем другой оборот, когда она получила приказ явиться в московскую приемную Отца. Перед дверями зала замерла, ожидая появление других директоров Холдинга, занятых в ее программах. Но холл офиса был непривычно пуст, и когда двери неожиданно проявились на стене и распахнулись перед ней, а голос Отца приказал:

- Входи Лил! Никто не помешает - этот разговор только между нами.

Крепостные створки врат приемной захлопнулись сразу, лишь она переступила ее порог. Думала только о работе, которая за этот год далеко продвинулась, и причин для гнева Отца не видела, но разговор получил неожиданное начало. Гнев был налицо:

- Дочь, что происходит? - Вопрос смутил и встревожил.

С тех пор как она получила свою «вотчину» для деятельности на этой территории, Отец редко напоминал о их близком родстве последние столетия, а после прошлогоднего Весеннего бала впервые. Ей было непонятно, что Отец имеет ввиду.  В зале приемов все мысли были заняты анализом просчетов в работе, и она растерялась, не находя ничего серьезного, чтобы могло бы разгневать Отца.  От неожиданности Лилья замялась:

- Но… Работа… - Отец прервал сразу же, не желая выслушивать слова к делу не относящиеся:

- По работе к тебе претензий   быть не может. Даже Он ее одобряет.  – Традиционный жест, указавший в высь, подтвердил, что речь идет о том имя коего употреблять в суе было опасно:

– Речь идет о моей дочери, которая сохнет от болезни, с которой не только я, но даже Он бороться бессилен. – Попыталась слукавить:

- Но мы не болеем! – и ей напомнили перед кем она стоит:

- Перестань! Ты больна неизлечимо и это то, что Он заложил в основы этого Мира при его создании. С твоим шотландцем было примерно тоже, но тогда ты не испугалась его поцеловать и жила с ним как жена - любовница. Сейчас много хуже, ты впервые боишься   сделать из смертного своего раба.

- Ваше Величество хочу Вас уверить… - Отец опять прервал, не дав окончить фразу - Ты лжешь себе, а заодно и мне. Не забывай перед кем стоишь. Ты влюбилась в смертного, и не находишь в себе сил это признать. Боишься воздаяния за нарушение закона? - Стало окончательно ясно, что отец знает о ней больше, чем все остальные. Приходилось говорить и о том, о чем она не рисковала думать даже наедине:

- Он праведник, а Яков был редкостным грешником – алхимик и чернокнижник. Я целовала его зная, что ад для него неминуем, но он не потерял своей сути. За это я его и полюбила. Как Меридиана помогала ему до конца его дней – знала, что ему грозит, и поэтому старалась одарить возможным счастьем до итога его земного пути.

Этому, надеюсь, уготована другая судьба…  -  Отец опять прервал ее:   

-  А ты его спросила, чего хочет он?   Ай, да ладно! Я и так знаю, что даже стоя на той грани земного бытия, от которой смертным не уйти, он предпочтет тебя. К тому же он из тех, кто, прожив уже не малую жизнь, ухитрился остаться праведником по большому счету.  – Отец был прав во всем, но Лилья рискнула возразить:

- Он смог остаться праведником, даже теперь, когда я подсунула ему двух женщин, проверяя не переступит ли он роковую черту. Обе свободные женщины. Одна испугалась любви, другая стала его любовницей только по тому, что захотела помочь ему, из чувства благодарности, встретив человека способного быть близким другом совершенно бескорыстно – прелюбодеяния не было. Обе стали его подругами, обе желают ему счастья, а он им. - В голосе Отца послышалось раздражение:

- Так почему ты не хочешь счастья ему?

- Вы правы. Этот старик моложе большинства юнцов, и я впервые в жизни полюбила. Яков не в счет – там была только лишь влюбленность.  Я поняла, что люблю этого человека, только когда испугалась его поцеловать.   Я боюсь сделать из него своего раба. Мне нужна его любовь без принуждения, по доброй воле.

- Так целуй же его! И пусть будет то, что будет. Ты же сама изобрела средство довести его в праведности до смертного одра.

- Я хочу, чтобы он остался самим собой рядом со мной, а не с моим клоном. Я не боюсь преступить закон, не боюсь боли при родах, не боюсь потерять молодость. Я хочу, чтобы он любил меня по доброй воле, любил без всех этих наших чар, но и боюсь получить послушного раба.  - Лил встревожило, что Отец молча поднялся во весь рост, насупился, устремив взор в пол. Замерла, ожидая его гнева, и действительно его слова уже не допускали возражений:

- Хорошо! Надоело тебя уговаривать – это мой приказ. Ты станешь его женой – настоящей женой смертного. Без всяких ваших клонов и прочих ведьмовских забав.

Так как это мое решение, никакой ранней старости, как и прочих глупостей для тебя, в угоду нашим суевериям. Это тебе не грозит, но ты обязана любить его так, чтобы он никогда не пожалел о вашей встрече. Да, для него… - сделал вид, что не знает.  -  Сколько у него земных лет?

- Семьдесят… - И тут же поправил Лилью, напомнив, что всеведущ:

- Семьдесят четыре!.. Получит еще столько же, и в полном здравии, но юности ему не верну. Если хочет соответствовать жене пусть постарается. Он в общем не плох для своего возраста, а для остального есть твоя любовь и тренажерный зал. Так, что и тебе будет что вспомнить впоследствии.

Об оперативной работе пока забудь! У тебя достаточно помощниц, и ты их сможешь умножить, родив для него, а главное для меня наших дочерей. У него не должно возникнуть даже тени подозрения, что ты можешь ему изменить. – За все время беседы появился повод поправить Отца:

- Это не важно. Он знал, что   у первой его жены сын не от него, и любил и ее, и ее сына. А две другие уходили от него к другим, но он продолжал и их любить. Но главное то, что впервые полюбила я. Минутное влечение к юному красавчику – это только похоть, которую можно удовлетворить, и тут же забыть. Та любовь, которая меня сжигает, от этого не станет меньше. Он знает о несчетном количестве мужчин, познавших мое тело, знает, что совращать мужчин моя работа, но в наших владениях нет женщины, которая могла бы ему дать то, что могу дать я.  Соперниц мне он не найдет никогда. – Впервые за долгое время увидела на лице Отца добрую улыбку:

- Это как раз важно! Но, главное, ни только мне интересно узнать сможет ли твой праведник остаться праведником, и через семь десятков лет жизни с чертовкой. А мне, к тому же, интересно каким количеством дочерей, наконец, за эти столетия, ты одаришь и меня. И действительно, главное! Ни каких клонов, рожать придется самой – мне с Лит нужны не внучки, а дочери. Нужны Высшие лилим.

Да, и целуй его обязательно, не трусь. Если заклятье сработает – снимем, а вот если не сработает, этот экземпляр нашим придется изучать особо. Таких, как твой Яков, было не так уж много, а вот праведник, проживший с дьяволицей целую человеческую жизнь, похоже будет впервые. - Было понятно, что разговор идет к концу, и Лилья рискнула сделать то, что ей запрещалось всю ее жизнь -  открыто взглянуть прямо в лицо Отца:

- Да ваше Величество, будет исполнено.

И эта дерзость стоила того. Впервые в жизни Лилья увидела в его глазах отражение отеческой любви к своей дочери. Более того она опять увидела ободряющую улыбку Отца. Мимолетную, как и его образ, растаявший на ее глазах.

Хозяин покинул свои владения, и на этот раз, без уже привычных эффектов – грома и гари. А врата зала приемов беззвучно распахнулись перед ней, и как только она переступила их порог, превратились в стену привычного холла центрального офиса Холдинга, где о них сведущим напоминала только традиционная багровая пентаграмма с вписанным в нее человеком на стене.

Лилья машинально отметила, что холл был непривычно пуст для этого времени дня. Впрочем, и начала аудиенции она дожидалась в одиночестве, а это могло говорить лишь о том, что ее встреча с Отцом огласке не подлежала. 

Приказ Отца изменил все. В последние месяцы за Олом следила, но теперь только для того, чтобы убедиться, что ему ничего плохого не грозит. Его отношения с этой женщиной устоялись до такой степени, что были похожи на идиллию.   Марина ушла из его жизни, а Татьяна вела себя будто уже была за ним замужем.  Подруга Ола не строила брачных планов, а он был верным близким другом, с которым можно было поделиться даже тем, чем умные женщины не рискуют поделиться и с близкими подругами. Он умел подставить мужское плечо в нужное мгновение, а Татьяна давала ему тепло и ласку, тогда, когда он в ней нуждался. Впрочем, он и этим не злоупотреблял – женщина поняла, что сумела уже пресытить его сексом, и одаривала любовью только когда понимала, что они оба этого хотят.  Правда, что сделать чтобы он ее захотел, Татьяну учить не приходилось. 

Несведущему могло показаться, что он о Лилье забыл, получив бескорыстную дружбу и ласку женщины, но она не могла не знать, чей старенький автомобиль часто ожидает ее у выезда из подземных гаражей Сити, или сторожит у ворот особняка в переулках Пресни. Про себя отмечала каждый раз, когда он о ней вспоминал, и каждый раз гасила разгоравшееся желание с ним заговорить, упрямо убеждая себя, что женщина, которая была безусловной красавицей, сможет удовлетворить его сиюминутные потребности.

Голос Ола в отчаянии призывавший ее, застал Лил на пороге собственного кабинета:

- Лил, черт, черт… Ну черт! Почему же ты перестала приходить ко мне?   
Уже было не важно, кто, или что надоумило его ее позвать. Главным было то, что он позвал именно теперь.  Остановилась только для того, чтобы предупредить секретарей:

- Уезжаю для всех на несколько дней.  Не тревожить даже если начнется светопреставление. Когда вернусь предупрежу сама.

В кабинете обернулась перед возникшим зеркалом только для того, чтобы облачиться в короткий полушубок, и шагнула в зазеркалье.

***

Ол отчетливо вздрогнул, когда Лил материализовалась в салоне его автомобиля:

- Ну здравствуй! Что-то давно ты меня не вспоминал, – притворилась несведущей, зная, что намеренно лукавит.

- Вспоминал каждый день. – Неподдельная радость его теперь для нее стоила дорогого, а он уже не желал останавливаться. - Можно поцеловать твою руку.

Руку протянула, и даже не торопила его, когда он задержал ее в своей ладони после поцелуя, явно не собираясь ее отпускать. В голове мелькнуло:

- «Да обними же меня. Поцелуй меня в губы наконец!» - Но праведник оставался праведником. Не удержалась, отомстила, ревниво уколов. - Что надоело целовать руки других женщин?  Руки у Татьяны, точно не хуже моих.

- Хуже. Даже такая красавица, как она, тебя заменить не в силах.

- Ну   да, она же смертная, только знаешь молодая, умная, красивая и богатая – это почти всегда из наших. Из ведьм! Хотя до времени может этого и не знать. - Ол отпустил ее руку, только еще раз ее поцеловав. Она знала, какой пожар раздувает в его сердце, и неожиданно для него попросила прощения. - Прости! Я тоже рада тебя видеть. У меня есть одно предложение, только придется заехать ко мне домой.

Он не, о чем не спросил, а она, откинувшись на подголовник сиденья, адреса не назвала, зная, что он ему известен. Лишь закрыла глаза в тайном ожидании. Если бы в те мгновения он осмелился ее поцеловать, то поцелуй лилим сжег бы его душу. Но праведник оставался верен себе и погнал машину по московским улицам, не рискнув заглянуть ей в лицо.

Старушка «Тойота» оказалась на удивление резвой на ходу, и Ол показал умение, не сжигая резину, первым уходить со светофора. Зазевавшимся «Мерсам» и «Бумерам» приходилось догонять, уже        нарушая правила. Это Лил позабавило, и она задала водителю резонный вопрос:

- Машина вроде в порядке, но почему битая, почему не перекрасишь ее?

- Стараюсь поддерживать ходовую.  Я люблю эту машину. Большие универсалы теперь редкость. Машине двадцать три года. Кузов в общем в порядке, но на замену крыла, окраску надо много денег. Теперь могу скопить – перекрашу.

Притормозил у ворот особняка, и когда по мановению руки хозяйки они открылись, въехал во двор.

Впервые перед ним распахнулись парадные двери дома дьяволицы, и с порога ему пришлось познакомится с питомцами Лильи. В первое посещение этого жилища они его своим присутствием не почтили, видимо по приказу хозяйки. Ола удивило то, что огромная рысь и впечатляющих размеров Мейн-Кун встретили его на пороге дружелюбно, потерлись о ноги хозяйки, а затем и ее гостя, и мирно скрылись в полумраке коридора. Только черный как смоль малютка Корниш-Рекс неодобрительно зашипел, но и он успокоился, когда хозяйка взяла его на руки:

- Смотри они редко кого так встречают, только Рекс ревнует, хотя все тебя запомнили еще по первому посещению. Вот, собственно, из-за них я и попросила тебя заехать ко мне. У меня есть предложение – поедем на дачу, в наш загородный дом. Я давно не вывозила своих кошек на природу. Сможешь отпроситься на работе на несколько дней?

- На сколько угодно! Только позвоню.

На телефонный звонок и возню с кошками много времени не понадобилось. Умное зверье, что покрупней, без команды, солидно расположилось на заднем сидении и в багажнике универсала, как только перед ними распахнули двери авто, а малютка Рекс ушел с рук хозяйки лишь, когда та сама села рядом с водителем.

Кстати, когда кошки комфортно расположились в машине Лилья, смогла по-настоящему оценить удобство этой старушки:

- А знаешь Ол, это мое зверье так привольно чувствовало себя только в «Бентли» Вилли, да и то, когда я была за рулем.  Для его водителя места не оставалось. Знаешь, если ты согласен, я бы была готова помочь тебе привести эту машину в порядок. - Ол почему-то смутился:

- Спасибо. Ты права. Я ей обязательно займусь… - Но скрыть свои мысли от «исчадья ада» было невозможно:

- Ол! Я не твоя последняя жена, если я тебе предлагаю, это значит, что никто и никогда не сделает это тебе упреком.  К тому же она предлагала, но никогда помочь по-настоящему и не собиралась, ждала твоей просьбы.  – Он явно смутился:

- Спасибо Лил, действительно спасибо. - Спутник явно обрадовался неожиданному предложению, отвечал на ее вопросы и даже не спросил куда они едут. Хозяйка поместья следила за дорогой, и сразу попросила выехать из города по Алтуфьевскому шоссе, а когда она сказала, что с МКАДа надо будет повернуть в сторону Пирогова, он понял, что дом находится где-то в районе Клязьминских водохранилищ.

Ожидал увидеть очередную ярмарку тщеславия нуворишей девяностых – начала двухтысячных, и не ошибся, но то, что назвали «дачей» сразило, было совершенно неожиданно даже для поселений вроде Рублевки. Стеклянный купол дворца приметил из далека, но что едут именно туда убедился позднее. В поселке, вытянувшемся вдоль узкой, но хорошей асфальтированной дороги, было всего лишь полдюжины огромных владений, расположившихся вдоль берега  водохранилища, и огороженных высоченными глухими заборами. Владельцы этих поместий не желали дешевой славы, выделялся лишь центральный участок с куполом роскошного здания и самым длинным забором вдоль дороги, впрочем, и самым низким изо всех, а главное решетчатым. Кованые волны прихотливого узора ограды опирались на солидные гранитные столбы, и перетекали к массивным пилонам центрального входа. Правда плотная стена высоких туй вдоль ограды охраняла здание от нескромных взглядов не хуже глухих заборов соседей.

Впрочем, только один такой забор вокруг поместья и солидные ворота могли произвести впечатление на любого. А перед хозяйкой поместья ворота распахнулись сами, открывая взору гостя фасад дворца, который дьяволица скромно назвала «дачей». Это стало очередным шоком для смертного. Здание впечатлило так, что он на мгновение забыл, о его хозяйке, сидящей с ним рядом. Двери авто открыл у входа машинально, замерев от увиденного. Лил его не торопила, любуясь произведенным эффектом, но ее кошки, спокойно просидевшие всю дорогу, радостно рвались на свободу. Наконец Ол заметил, что Лилья терпеливо ждет, когда он, выпустив ее питомцев и одарит своим вниманием их хозяйку. Только тогда она протянула ему руку желая выйти из машины. Столетия этикета и привычки аристократки она скрывать не собиралась.

И дом, и участок стали бы шоком для любого впервые их увидевшего. Добротная ограда вокруг четырех гектаров земли, сбегающей к берегу водохранилища, и настоящий дворец в том доведенном до крайности отголоске классического барокко, получившего название «Московского модерна» были действительно архитектурным шедевром, который мог себе позволить только безумно богатый сумасшедший. Ол сразу же вспомнил, купеческий замах елисеевского магазина на Невском в Питере, взятый за образец дворцовой роскоши. Дом был довольно мрачным сооружением, раскинувшимся почти на всю ширину огромного участка.

Темный гранит стен, покрытая патиной бронза скульптур, готических витражей, текучих как лианы перил лестниц, решёток балконов и террас производили впечатление старинного дома, давно заброшенного хозяевами, но Ол скоро узнал, что в этом доме жила живая душа. Дом оживал, когда в него возвращались хозяева. Свет в залах и комнатах оживлял огромные витражи. С бронзы исчезала неряшливая патина и, при желании, она сияла на солнце настоящим золотом. Стеклянные крыши сулили, что днем было очень светло даже в мансарде этого дворца. Хозяин всего этого явно не стыдился своего богатства, выставляя его на показ в дни торжеств.

На естественный вопрос, почему охрана не встречает хозяйку, Лил сказала, что в понимании смертных ее здесь нет, и жулье разных сортов в бесхозный дом пыталось проникнуть ни раз, но каждая попытка оканчивалась для них таким шоком, что в конце концов это место среди жуликов, да и соседей стало считаться проклятым. Впрочем, время от времени находился кто-то, кто пытался проверить эти слухи, всегда с одним и тем же результатом. Олу не приходилось сомневаться, что Лил, и ее родственники могли оградить свои владенья от посторонних, и о попытках грабежа никогда не заявляли, а верить мошенникам о доме с кошмарными приведениями и полтергейстом в полиции не хотели. Это сразу стало не интересно – надо было знакомиться с тем, куда его пригласили.

Гранит наружных стен, бронза, тик и дуб оконных витражей и дверей, все говорило, что хозяева строили этот дом на века. Но сам огромный участок был явно запущен в том смысле, что хозяев пока устроила его пустота, где главными была купа вековых дубов, несколько сосен и небольшая березовая роща в дальнем углу участка, где ворота и дверь в ограде вели прямо к водохранилищу. Да, кто-то, по-видимому, стриг газон на лужайках, следил за живой оградой вдоль дороги к участку и за розовыми кустами по бокам, выстланной гранитом, подъездной дороги к дому и дорожкам вокруг него, но это было тем минимумом, которым хозяева пока обходились. Кстати отметил и то, что дорога и дорожки в поместьи имели подогрев – снега и наледей на них не было. Но вся территория за главным домом и флигелями еще требовала фантазии хозяев.

Опять отметил, что, обшитая бронзой, дубовая входная дверь дома беззвучно открылась перед хозяйкой, как только та подошла к ней. Внутри дом оказался удобным и светлым. Светлый мрамор  стен, карнизов, оконных и дверных проемов, в купе с деревом текучего модерна создавали  интерьер этого дома. Только здесь камень остался на полах, лестницах входного холла и залах цокольного этажа. Да камины обрамлял опять прихотливый мрамор затейливых порталов. В остальном в доме властвовало резное дерево и бронза под стиль интерьеров.

Хотя все было пропитано модерном начала прошлого века, Ол про себя отметил сразу, что в доме явно была автоматика, управлявшая всем. Стоило открыться входным дверям и в холле зажегся дежурный свет. Явно работало и отопление, хотя на улице был устойчивый мороз, в доме температура не опустилась ниже десяти градусов и дом явно начал интенсивно согревать жилые комнаты - из воздуховодов повеяло отчетливым теплом. Правда Лилья пожаловалась, что продрогла, и Ол сразу же разжёг камин в гостиной, где были дрова, но она попросила затопить русскую баню и сама проводила спутника в нее. Эта баня была для него очередным потрясением, оказалась только малой частью настоящих римских терм. Точнее приложением к ним вместе с финской и турецкой баней, а также отличным плавательным бассейном. Все это вызвало не поддельный восторг у новичка, и разместилось рядом, в цокольном этаже дворца.

Баню Ол затопил, нарубив дров с запасом, но, чтобы она разогрелась требовалось время, и был смысл заняться каминами в доме.  Лил улыбнулась его рвению, а ему стало вдвойне приятно, когда он убедился, что о нем позаботились. Бутерброды с ветчиной и горячий кофе на подносе были кстати.  Камин в столовой разгорелся, а в гостиной на угли было достаточно просто подбросить дров, и когда он уже хотел подняться изо стола, нежные руки, сзади опустились на его голову и плечо, а губы почти прошептали на ухо:

- Иди в баню    первым, я уже согрелась у камина. Я после тебя. Там в комнате отдыха есть все, что тебе может понадобиться.

Наконец на смену надежде пришла уверенность. Ощущение подлинного счастья. Впервые за долгое время, вспомнил то острое чувство, которое так ценил в молодости, поняв, что его ожидает то, на что давно уже не рассчитывал. Пошел, не задавая вопросов. Просто повернулся и вышел из комнаты.

Баня согрелась очень быстро и поторопился в нее, надеялся на восхитительное продолжение. Но случилось совсем неожиданное.  Он не долго сидел в парной, собираясь нырнуть в бассейн, когда дверь распахнулась и в нее вошла Лил закутанная в простыню. Первым порывом было прикрыть обнаженную плоть, но женщина опередила, сама сбросила простыню на пол, показав свое обнаженное тело во всей красе. Слегка изогнулась, забрасывая длинные волосы за спину, и протянула руки к нему. Впервые он увидел это совершенное тело, которое звало его к себе. Уже не думая о том, что его плоть восстала, а кроме этого ему гордиться было нечем, Ол протянул свои руки к ней. Ощутил упругость ее кожи, нежно притянул ее к себе, обнимая. Понимая, что ее приоткрытые губы наконец просят поцелуя, его поцелуя.

Губы слились, языки затеяли игру и ему показалось, что пол под ногами покачнулся. И тут же почувствовал, что нежная рука завладела его плотью, а ее губы уже шептали:

- Ложись. Ложись немедленно на пол, я так давно хочу тебя. Теперь ты мой, навеки пленный. - Что-либо ответить он уже не смог, дьяволица погрузила его в такой водоворот наслаждения, что он очнулся только когда она сама сползла с него и, заглянула ему в глаза. - А ты молодец, кончил только тогда, когда молодые поторопились бы уже не раз. – Ему оставалось только усмехнуться:

– Беречь семя в моем положении имеет смысл. К сожалению, не мальчишка. – Ответ любовницы поразил, опередил любые его мечты.

- Имеет, если ты готов иметь потомство. И счастье, что ты не мальчишка. Только с тобой мне не стыдно за мои больше, чем полтысячи лет. А готов ли ты взять такую древнюю чертовку в жены?

- Лил, я даже мечтать об этом не смел. Ты прекрасней всех. Будь моей женой! - По лицу дьяволицы пробежала улыбка:

- Чудак, я уже твоя жена. Только что мы с тобой зачали девочку.  Через девять месяцев у нас будет дочка. Первый мой ребенок, и первая наша девочка. И будь уверен не последняя. Нам с тобой быть вместе до ста пятидесяти. Твоя прошлая жена была немного ведьмой, получив свой дар от бабки, только не поняла силу своего пророчества, не осознала силу дара, которым ее одарила праматерь. Так что представляешь сколько дочерей до ста пятидесяти, ты мне поможешь родить? – Ол явно смутился, но посмел возразить дьяволице:

- Я буду тебе помогать столько, сколько ты захочешь, пока смогу. Но до ста пятидесяти?..    Дай бог лет двадцать, да и то если здоровье позволит… - Не дав ему договорить, Лилья поцеловала его в губы, вскочила и закружилась перед ним в неожиданном танце:

- Получилось!.. Получилось без всяких заклятий. Слава Всевышнему, он услышал мои молитвы…  - Ол тоже присел на полу и протянув к ней удивленно руки спросил:

- Что получилось Лил?

- Милый! Если бы ты знал, как я боялась весь этот год, как хотела тебя. Как завидовала всем этим бабам, которых   подсовывала тебе. Я боялась, что лишу тебя твоей сущности.

- Как это можно лишить сущности? – Гримаска сожаления скривила прекрасный лик:

- В этом сила всех лилим, да и суккубов с инкубами тоже. Их поцелуй делает смертных навеки их сексуальными рабами, готовыми на все ради обладания их телом. Так тысячелетия торилась дорога в Ад. Но были редкие исключения, когда поцелуй суккуба на человека силы не имел, один из них был моим любовником три столетия тому – соратник Петра, астролог, алхимик и чернокнижник шотландец Яков Брюс. Он сохранил душу любознательного ребенка до самой своей смерти.

На мое счастье, ты тоже из этой породы! – Ол не понимая, что происходит попробовал возразить:

- Как не получилось - я тебя люблю! Очень люблю! Давно. С первой встречи.

- Да я знаю – милый. Знала всегда и поэтому боялась тебя поцеловать в губы. Я высший суккуб – лилим, младшая дочь Лилит и Самаеля. Я боялась своей природы, боялась, что ты станешь моим послушным рабом. Но ты мне противоречишь!  Ты задаешь вопросы.  Ты сохранил себя – и это главное для меня.

А теперь главное для тебя. Да нет для нас! – Лил выпрямилась, на мгновение замолкла, и с неприкрытым торжеством провозгласила. - Тебе даровано еще больше семи десятков лет жизни в полном здравии, и отнять их у тебя не сможет никто, тебя охранит великая сила, но эту жизнь тебе придется прожить со мной.   Это уже изменить невозможно, и твоей женой будет лилим – дочь Лилит и Сатаны.

Ты боишься? – Восторженный ответ был на его лице:

- Нет Лил! Не боюсь. Чего мне бояться? Я же подписал контракт год назад, а еще долгие годы жизни в здравии, да еще с такой женщиной как ты. Сколько еще можно узнать, увидеть? Сколько сделать? Сколько написать? …

Остановиться Ола заставило, уже, казалось, давно забытое острое желание снова иметь эту женщину.  Она еще не поняла его, занятая своей радостью, а он уже подкравшись сзади, лаская ее плечи и шею поцелуями, наполнил свои ладони чашами ее грудей. Целуя, покусывая мочку ее уха, притянул ее к себе так, что и она ощутила его восставшую плоть. Она поняла его, подставила свои губы, и теперь ее поцелуй уже не сбивал с ног, он давал ему уверенность, что сможет дать этой женщине все, что она захочет. 

Лилья схватила его за руку и потянула за собой в комнату отдыха, где толстый мохнатый ковер на полу, и широкие, диваны были более удобным ложем для таких забав, чем теплое дерево пола или полок бани. Но теперь командовал уже он.  Ол сделал для нее настоящий подарок, подарок женщине пол тысячелетия, совращавшей мужчин. Впервые она поняла, что ему важно не то, как кончит он, а то, что испытает она. Всю ее жизнь мужчинам было важно чтобы удовлетворили их, Олу было важно сможет ли он дать наслаждение ей.

Его любящие губы и руки оказались нежными и умелыми, и она довольно быстро застонала от наслаждения, а он уже шептал на ухо:

- Милая всегда, всегда говори мне, когда тебе хорошо, и тем более если что-то мешает. – И ее:

- Да, да!!!   - Превратилось в крик женщины, испытывавшей оргазм, подаренный ей умелыми руками, впервые в ее жизни.

Она только сейчас поняла, что, дав оргазм тысячам мужчин, сама его не имела никогда. Да испытывала наслаждение, но этого восхитительного полета была лишена до этого дня. До этого дня не нашлось никого, кто бы подумал о том, что хочет она сама. С каким же наслаждением она одаривала его самого чуть позднее. В свои покои они вернулись уже, когда ночь полностью вошла в свои права.

***

До какой степени Лилья была свободна в этом уединении, Ол понял только когда они собрались возвращаться в свои комнаты дворца. Они успели вздремнули в любовной неге, но было глупо уснуть по-настоящему в бане. Лил уверенно сказала, что их ждет ужин, и что в доме везде тепло, а удивило его то, что возлюбленная даже не захотела накинуть на плечи банный халат, который он ей предложил. Так и пошла по переходу в дом совершенно обнаженной.

Огромный сумрачный зал, который Ол прошел первый раз торопясь и не оглядываясь по сторонам за любимой, оказался огромной гостевой столовой - ужин ждал их рядом в малой столовой. В камине тлели угли, а стол с горящими на нем    свечами был накрыт только на две персоны, хотя яств и вина на передвижном столике рядом с ним было столько, будто ужинать собралась большая компания.  Ол хотел предложить одеться к обеду и тут же понял, что забыл с кем имеет дело, потому что Лилья неожиданно оказалась одета пусть в, практически прозрачный, пеньюар, но все-таки одежду, соответствующую его банному халату. Но столом похоже занималась не она, и ни проверить этого он не мог:

- Лил, но кто все это приготовил, ведь в доме никого нет?

- Чудак, ты все не привыкнешь.  Нам в наших владениях не нужна прислуга, не нужно готовить самим, все что бы ты захотел подадут к столу, к назначенному времени. И одежда, которая тебе понадобится, будет ждать тебя в твоей гардеробной, или там, где ты прикажешь, и посуду со стола после нас уберут.

- Да. Я действительно забыл, кто моя жена…

- А я не позволю тебе забыть. Но милый налей нам вина, и дай мне то блюдо с морской живность.

На эту тему спрашивать действительно смысла не было, но его переполняло счастье от того праздника любви, которым она одарила его сегодня. Пресыщение сексом, которое наступило с Татьяной ушло. Взамен пришло что-то совершенно новое, никогда не испытанное – любовь лилим:   

- Лил. Я хочу тебе признаться, что впервые в жизни занимался любовью с женщиной в бане. – Она в ответ улыбнулась:

- А я много столетий отдавалась мужчинам в бане так часто, что это, в свое время для меня, было привычной нормой. Пожалуй, до указа Екатерины Великой, запретившей совместное мытье мужчин и женщин в бане. Но это случилось, по сути, в конце восемнадцатого века. И стало соблюдаться лишь дворянством и горожанами, а в селах и на окраинах, где проконтролировать это было сложнее, вместе мылись все, а за одно и занимались любовью, еще и в веке девятнадцатом.

Кстати, решение императрицы - немки ломало последние вековые традиции славян в угоду мнения Запада, который и просто регулярно мыться то начал во второй половине века девятнадцатого. Даже уже во времена Пастера, в той же Англии, многие медики сомневались в необходимости стерилизации и даже просто чистоты в медицине. А в веках семнадцатом – восемнадцатом под париками и слоем грима на лице часто прятали следы сифилиса и гонореи.  Между тем в России, где мыться хотя бы раз в неделю было традицией, «болезни Венеры» были распространены гораздо меньше, да и с эпидемиями бороться было проще.

То, что «Европа смердит», писали в Москву еще первые послы русских царей. Католическое духовенство еще со времен раскола с православием считало мытье грехом до такой степени, что католические короли, вроде Изабеллы Кастильской, гордились тем, что мылись два раза в жизни – при рождении и перед свадьбой.

Только православная Россия смогла противостоять этой смердящей традиции. Хотя традиция мытья в бане в славянских католических странах была еще жива даже тогда, когда меня в обозе   принцессы Зои везли в Москву. Я сопровождала Зою в Праге, где появилась возможность вымыться в бане после недель дорожной грязи. Там меня удивило, что в отличии от византийских традиций, и мужчин в бане мыли девушки банщицы. Ты, наверное, понимаешь, что они не только намыливали клиентов, но за блудниц их никто не считал. Профессия была уважаемой, что-то вроде греческих гетер античности или японских гейш.

Ну, а здесь, у нас, баня — это отголосок гораздо   более древних традиций праотцов славян и соседних с ними народов со времен язычества. Отношение славян к взаимоотношениям полов было более свободным, чем даже теперь на Западе. Богиня плодородия Мокоша, чьи  изваяния по сути точные копии Великой богини Матери древнего Средиземноморья, богини Лада и Лель – покровительницы любви, хранительницы рода были чтимы не только женщинами, и празднества в их честь становились для молодежи местом, где прилюдная любовь была нормой для всех.  Единственно извращением считали любовь между мужчинами – это мешало продолжению рода.

А вот предложить свою жену или невестку на ночь гостю, во многих местах было нормой. Большой удачей если женщина после этого беременела, в роду появлялась струя свежей крови. В такой огромной стране, как Русь родовые общины были часто изолированы друг от друга огромными расстояниями. И об угрозе вырождения близких родственников славяне хорошо знали. Так, что добрачные отношения   с пришельцами только приветствовались.

Гость не даром считался счастьем для семьи. Понятия изнасилования тогда не существовало, гость имел право сам выбрать с кем разделит ложе в эту ночь, даже еще девственница должна была предложить себя незнакомцу, чтобы принести новую кровь в свой род. Вообще-то девственность у славян не ценилась, и   была только признаком детства. Такая женщина, забеременев или тем более родив, ценилась больше, как невеста.  В роду большой ценностью считались «полонянки» - молодые пленницы, которых воины привозили из набегов. Особенно если они были другой нации и сильно отличались от женщин этого рода.

Собственно, девственницами замуж и не выходили. Вся жизнь родового клана   способствовала тому, чтобы девственность теряли, как только девушка обзаводилась основными женскими признаками. Обычно это делали волхвы, как только начавшиеся месячные становились регулярными. Девственность ценностью не была, ценностью женщины была способность рожать.

А дальше для девушки начиналась регулярная, достаточно беспорядочная половая жизнь. Даже обычные полевые работы, где работать одетыми в жару было не принято уже потому, что женщины молились богине Ладе, отвечавшей за плодородие, и соитие было естественным продолжением молитвы. Весной, в период сева, женщины оплодотворяли поле в честь нее, отдаваясь на нем мужчинам. В течении лета, пока зрел урожай, обходили поле нагими, и опять отдавались мужчинам, чтобы урожай был богатым. Когда урожай собирали, отдаться в копне сена, или в овине, в честь богини Лады было обязанностью – зароком будущего урожая в новом году. 

Ну, а праздники в честь Лады, вроде Купальской ночи западные христиане не даром считали ведьмовскими шабашами.  Там оргия, подстегнутая хмельным питьем, была в течении всей ночи, начиная с купания в воде и кончаясь играми с огнем.  Девушки, зачавшие на таких праздниках, особенно на праздниках после уборки урожая, становились ценными невестами.

Да и в семье многие традиции того времени, даже сейчас, нам показались бы странными.  Брака в нашем понимании, до принятия христианства, не было.  Кто был отцом наследника заботило только князей да бояр. Ну может быть богатых купцов. Для членов рода – сельской общины, это смысла не имело, все, чем владела община, принадлежало всем. Просто старшие пользовались особым уважением. Кстати, многоженство было нормой для богатых или облаченных властью мужей. Как и то, что в семье небогатой на двух, а случалось и на всех братьев, приходилась одна жена.

То, что жена сына не должна была отказывать в близости свекру было просто нормой. Женились рано в тринадцать - четырнадцать   лет и научить невестку премудростям любви было обязанностью отца жениха, как, впрочем, и мать невесты должна была обучить этому будущего мужа дочери. Так, что ночи перед свадьбой будущие супруги проводили со своими будущими родственниками в тех же банях.

Если сын, по какой-то причине долгое время не смог «обрюхатить» жену, ему на помощь должен был прийти отец, или в крайнем случае братья. Более того, если молодой муж в семье, где не было детей,  безнадежно заболевал или умирал до того, как жена понесла от него,  отец и братья были обязаны сделать все, чтобы она зачала до его похорон.  Необходимо было, чтобы она родила наследника, умершего. Это могло быть уважительным поводом для отсрочки погребенья. Только так умерший мог считаться отцом будущего ребенка.

Представь себе очередь из голых мужиков, особенно в большой семье, при входе к вдове. И знаешь, что тебе опять покажется странным, это конечно делали в бане. Кстати, и рожали там же. Надо сказать, что так называемые «легенды» западных послов о разврате, творимом в русских банях, с их точки зрения, не были уж таким преувеличением. Особенно католическое христианство довело отношение ко всему, что касалось любви, до абсурда.  Грехом стало все, но как результат пышным цветом расцвело лицемерие, пропитавшее католические страны, да и весь современный Запад от вершины власти до самых низов.

Это я знаю не с чьих-то слов – видела сама и в Италии, и в других католических странах. По дороге из Италии папская булла давала нашему каравану право останавливаться за стенами любого монастыря, хотя мы останавливались только в женских. Поверь женские монастыри в Средневековье, по сути, стали постоялыми дворами, а за одно и борделями по обслуживанию дворян и монашеской братии. Церковные иерархи, давшие обеты безбрачия, заводили не просто семьи, а порой целые гаремы из монахинь и прихожанок. Ну, а короли, лендлорды и их   дворяне церковникам не уступали ни в чем.

Девственность, объявленная чуть ли не святостью христианством, мало что стоила при существовании права «первой ночи» в большинстве королевств до французской буржуазной революции.  Функции волхва или главы рода у язычников, с честью на себя возложили землевладельцы, вплоть до короля. Кстати, фаворитки короля или лендлорда, тоже были вульгарным гаремом, правда не имевшем таких запретов, как   у мусульман.

Что уж говорить о простом народе. Крестьянин, арендовавший землю у феодала, еще мог как-то стараться соблюдать церковные каноны, но что говорить о безземельных. Батраки жили как скот в общих бараках. В таких условиях можно было попытаться завести семью, но быть уверенным, что жена родила твоего ребенка, было бессмысленно. Во мраке ночи, даже удовлетворив собственную жену, нельзя было гарантировать, что она не переспит еще с кем-то. Да и сам муж оплодотворял не одну женщину, даже не пытаясь узнать, кто ему предложил себя в этой темноте.

Кстати, предложений особенно и не ждали. Было нормой, что женщине надо было принимать любого, кто ее захотел. Начинавшую возражать, могли просто прилюдно изнасиловать уже целой группой мужиков.   Это могло стать развлечением для целого барака. Впрочем, залезть под юбку симпатичной батрачке не считалось зазорным и днем.

И главное. Язычество еще жило и в этой среде, и устроит пьяную оргию где-то в укромной роще на берегу реки, в очередной языческий праздник, было большим соблазном для всех. Там хоть и было принято скрывать лица под масками, но неограниченный секс всех со всеми был, как бы освящен неведомыми силами природы. Под маской так легко было вообразить себя всесильным владыкой, хоть на эту ночь.  Пойманных на этом, церковь отправляла на костер, но от этого любителей таких развлечений не становилось меньше. Оргии, вплоть до «Черной мессы», были развлечением всех слоев католического общества, включая королей и Римских пап, много столетий.

Ол внимательно слушавший все это время наконец прервал ее:

- Лил милая, мне очень интересно. Кое-что из того, что ты рассказала я знал, но так подробно, а главное без прикрас слышу впервые. – Лилья улыбнулась:

-  Надеюсь ты понимаешь, что мне лгать тебе не к чему. Особенно о России.

- Да, конечно. Мне особенно ценно, что я слышу все это от реального свидетеля, но христианству на Руси к твоему приезду было уже около пятисот лет, и оно должно было сломать языческие порядки?

- Ты прав, для любой европейской страны – несомненно. Но Россия — это не Европа. Огромные пространства этой страны разделяли племенные союзы славян и их соседей. Христианство принес на Русь Владимир – еще тот «святой», он строил храмы и тут же содержал настоящий гарем.  Да и разве он один. Просто женой стали считать ту, с кем он соблаговолил обвенчаться. Так, что христианство было только при княжеском дворе и в крупных городах, вплоть до «нашествия Батыя». Кстати, многие каменные монастыри и храмы в городах были построены именно во времена Орды. Таких льгот до Батыя, как при Орде, русское православие не имело никогда.

Ну это в городах, а в посадах и селах христианство было чисто показным. Храмов там было мало, а православные священники – чаще всего греки, выходить из-под защиты городских стен в «дикой стране» опасались. Ну а странствующие проповедники не в моде в русском православии и сейчас. Так что христианами, и то условно, можно было считать только горожан и боярскую верхушку государства.

Страна оставалась в большой мере языческой, аж до Ивана III – мужа моей Зои, так что все, что я рассказываю я видела своими глазами. Сам понимаешь, все это я старалась сохранить как можно дольше – не мне же было помогать «белокрылому воинству» загонять паству под христианские кресты.

Кстати, и католическую Литву перестали называть «языческой», где-то в то же время, когда меня привезли в Москву. И хотя она и тогда была гораздо меньше Руси, а католики   свою веру насаждали в ней «огнем и мечом», остатки язычества процветают в Литве и теперь. В России только большевики смогли искоренить проявления любой религии после революции, хотя большинству вера будет нужна всегда, и в любой форме. Хоть в бога, хоть в черта, хоть в батюшку царя. Лишь бы не надо было думать, лишь бы кормили и не очень обижали.

Пережитки язычества, вроде Масленицы и Ивана Купалы живы и сейчас. Даже христианская пасха стала для многих неверующих языческим обрядом. А вот, что касалось семейных языческих традиций многое было у нас в ходу еще в веке девятнадцатом. То, что привилось у аристократии, дворянства, и образованных горожан, в городских низах, а тем более в глубинке, в далеких селах прививалось с трудом. До отмены крепостного права, даже в городах после знаменитого указа Петра, невесты в четырнадцать – шестнадцать лет были нормой, а в деревнях, не редко, невесте было тринадцать, а ее будущему мужу и того меньше. И отправить девочку на ночь перед свадьбой к хозяину - местному помещику считали честью. Ну, а то, что теще приходилось учить будущего мужа дочери тоже было нормой. Кстати, ты, когда ни будь задумывался о том сколько лет могло быть этой «пожилой» женщине, родившей как минимум четверых, а то и шестерых детей. - Ол задумался не на долго:

- Понял! Если девочке тринадцать, то матери может быть двадцать семь - тридцать. По сути, молоденькая учительница, которую порицают за то, что она совратила своего ученика.

- Ну современной учительнице, даже очень продвинутой в сексе, до женщины того времени, родившей кучу детей далеко, хотя бы в житейской опытности. Да! Рождение такого количества детей даром не проходило, но научить мальчишку ей было чему. А ведь это оставалось нормой в дальних деревнях и в конце века девятнадцатого.

Так что то, что не удалось православной церкви в этой стране, сделали большевики. Они не только объявили религию и любые мистические верования вне закона, сделали их чуть ли не преступлением. Они почти подорвали их корни в психологии людей.  Так изменить психологию целого народа, кроме них смогли только нацисты в Германии. Но отголоски язычества живы и сейчас, и не даром. История этой земли грандиозна, и таит еще многое, пока недоступное вашим современникам.

***

Свечи догорали, вино было выпито, отдали должное и яствам на столе. Только сейчас Ол осознал, каким кладезем информации может стать эта женщина, зовущий взор которой опять манил заняться любовью. Но сегодня и ему было важнее это тело – разговоры и история могли подождать и до завтра.

В спальню на свой этаж бежали, как дети, взявшись за руки. И его халат, и ее пеньюар были более чем не уместны. От них освободились сразу, как только двери спальни за ними закрылись. Горячки первой близости уже не было. Теперь начиналось узнавание, постижение игры этих двух тел. На его вопрос:

- Что бы ты хотела. – Получил логичный ответ:

- С тобой сделаю все, что захочешь ты.

И действительно сделала. Пара часов этой познавательной игры дала возможность Олу испытать подлинное наслаждение. Нет уже не от соития. Лил понимала его раньше, чем он еще осознавал свое желание, а он тут же   понимал, на какой вариант предложенной забавы Лил готова согласиться, а главное он, в итоге, сразу же осознавал впечатление самой женщины от произошедшего. С Лил слова оказались не нужны, в результате попробовали многое, но главным было то, что он опять смог дать ей оргазм, хоть сам до него так и не добрался. Когда он наконец отвалился, она уже сама взялась за дело и он получил такое наслаждение, которого просто не ожидал. Он еще не пришел в себя, а она уже устроилась у него на груди, заглядывая ему в лицо и тихо говоря:

- Ты знай, мне понравилось. Я знаю, что тебя стесняет возраст – это глупости, сразу вспоминай сколько лет мне. Я знала тридцатилетних, которым до тебя было далеко, а здоровье я тебе обеспечу. То, что было сегодня, должно стать правилом, пока мы не поймем друг друга. А потом пойдем по новому кругу узнавая, то, что пропустили теперь.

Уснули они в объятиях друг друга.



Глава XIII.

Проснулся первым. Солнце еще не взошло, но ночь отступала под натиском предрассветного сумрака. Проснулся от, казалось, давно забытого счастья, которое переполняло его, как, впрочем, и от того, что срочно надо было посетить туалет.

В доме было тепло, очень тепло и даже о халате, единственной одежде о которой он помнил, где оставил, он вспомнил только после того, как «на душу» пришло облегчение. Туалет в спальне, кстати, нашел не сразу.  То, что в начале принял за большой стенной шкаф оказалось дверями в разные помещения, от обширной гардеробной до приличного бассейна, куда выходила и дверь из соседней спальни. Рядом оказался и вход в туалетную комнату хозяйки, оборудованную всем, что только могло ей понадобиться в принципе.

Сон ушел. Пришла идея накормить Лил завтраком в постели, но для этого надо было хоть не много сориентироваться в доме. Решил найти халат и хотя бы банные тапочки, в которых вчера покинул баню. В спальне не смог ни остановиться у кровати, где, разметавшаяся во сне, прекрасная нагая женщина сбросила с себя одеяло. Любовался ее наготой, этим совершенным телом, которое, по какой-то странной причуде судьбы, теперь принадлежало ему.

Поиски кухни не были долгими. Сразу решил, что в доме, где все дышало традициями конца века девятнадцатого – начала двадцатого, кухня должна была находиться в цокольном этаже дома, рядом и с другими хозяйственными помещениями. То есть с банями, впрочем, сначала нашел винный погреб с обширной коллекцией вин, но вино с утра было слишком, а кухня оказалась рядом.

С первого взгляда, кухня со своими резными дубовыми потолками, мебелью из дуба и ореха, старинной медной посудой, развешанной по стенам и потолку, могла показаться шедевром архаики, но за резными дверцами шкафов и столов скрывалась самая современная техника. В шкафах нашлись кофейные зерна, и свежий хлеб – чему он по первоначалу удивился. В холодильниках было все, что только ему могло прийти в голову, но остановился на простых тостах с обжаренным беконом и вареных яйцах, дополнением к которым были цитрусовый джем, мед, свежий йогурт и теплые круассаны. Пока яйца варились, смолол зерна и зарядил кофе-машину. Чашки еще наполнялись ароматным напитком, когда все необходимое уже нашло свое место на обширном подносе.

Донести поднос, не расплескав кофе, до спальни оказалось маленьким подвигом. Только позднее узнал, что из кухни, для этого, на все этажи был специальный лифт, но тогда главным было то, что, когда он вошел в спальню, Лилья явно только проснулась. Увидев его с подносом, она, как-то по-детски, радостно взвизгнула и вскочила на ноги:

- Милый, ты сделал завтрак для меня! Скорей иди сюда.
Он не успел еще толком поставить поднос на тумбочку у кровати, как она прижалась к нему всем телом и горячие жадные губы впились в его рот. Сопротивляться было бессмысленно, обнаженная женщина повалила его на кровать и утро они начали с короткого, но запоминающегося секса. Завтрак на кровати показался необыкновенно вкусным, хотя кофе было уже чуть теплым. Но главным были влюбленные глаза женщины, не отрывавшей взгляда от него:

- Как хорошо, что я могу целовать тебя без опаски. Как хорошо, что ты остался таким, какой ты есть.  Сколько себя помню всем было, что-то от меня надо, а ты, даже в этом доме приготовил завтрак для меня.

- Почему только завтрак, будет и обед, и ужин, – ее слова «даже в этом доме…» стали ему понятны позднее.   Она почему-то счастливо рассмеялась. Поставила пустой стаканчик с йогуртом на поднос, и протянула ему руку:

- Пойдем. Тебе надо познакомиться с   этим домом. Дом этот совсем юный по сравнением даже со мной и в нем есть все, что придумали смертные к этому времени. Строил его дядюшка и для меня, но я бываю в нем чаще, чем он. Он больше любит особняк в Москве, и сюда приезжал на несколько дней, как правило, когда хотел взять в выучку разврата очередную малолетку. Считает, что мне об этом знать не стоит.

Теперь московский особняк будет в его распоряжении, и думаю он здесь появиться не скоро. Ты не возражаешь поселиться здесь? – Мысли возражать не могло и быть. Ол всегда мечтал о подобном доме, тем более с прекрасной и всемогущей женой:

- Нет, конечно! Этот дом просто чудо!

Но познакомиться было действительно нужно, и он, только отвернулся на мгновенье, желая найти свой халат. Халат куда-то запропастился, но главное, когда он повернулся, его еще секунду назад нагая спутница оказалась одетой в удобный спортивный костюм с коротким топом на груди, и более того он сам оказался облаченным в подобие свободного китайского костюма похожего на пижаму. Лилья явно напомнила ему во владенье каких сил он попал.

Весь второй этаж дома, с которыми Ол уже немного познакомился, был отдан под жилые комнаты, за исключением большой гостиной, куда поднималась широкая мраморная лестница с первого этажа, освещенная днем огромными витражами, в два света, на всю высоту зала.  Она по-хозяйски открывала двери комнат и начала с извинений:

- Прости. На этом этаже, кроме балкона бального зала, только мои комнаты и комнаты наших будущих детей, рядом с нашей спальней. Вилли знал, что когда ни будь я рожу сама, и об этом позаботился.

Комнаты дяди Вилли в цокольном этаже – напротив терм. Старый греховодник любит развлекаться с молоденькими ведьмами  в их теплых водах и рядом со своей спальней. Я тебя с ним познакомлю обязательно, но он редко приезжает сюда, и то только летом,  если очень попросит очередная любовница. Он много мотается по стране и поэтому лишний раз покидать Москву не любит. Для отдыха предпочитает особняк на Пресне.

«Дядя Вилли» почему-то напомнил Олу Фиму – Мефистофеля, и логичный вопрос уже вертелся у него на языке, когда Лил лишний раз напомнила, что понимает его без слов:

- Да! Да, да Вельзевул - брат моего отца!

- Это же Сатана!?

- Нет Сатана - Самаель – это ангельское имя моего отца.  Вилли и Люций – Люцифер его братья, хотя я и сама не понимаю, как это могло случиться – ангелами, даже падшими их представить сложно. Впрочем, у нас еще много времени впереди, если Он позволит познакомишься и с дядей Мишей и с Гаврюшей.   - Перст, указавший вверх очевидно намекал, о ком идет речь. – Правда с последним не виделась лет триста. - Меру изумления Праведника Лильи можно было понять, он только сейчас начинал понимать куда попал:

- Но Михаил и Гавриил?.. - Ответила на вопрос, не дожидаясь его окончания.

- Да! Да, архангелы, а мой отец и его братья серафимы, херувимы, и даже один престол, когда-то, высшая каста вселенной, пока они не начали спорить с Ним. – и без уже традиционного пальца в верх Ол начал понимать о ком идет речь:

- Остальные ангелы покорились, он и его братья нет, и их сослали на Землю, но дело общее они делают до сих пор вместе с белокрылыми. Кстати, я им особенна благодарна, если бы    не их проблемы я бы с тобой, наверное, не встретилась никогда. - Свой рассказ Лилья продолжила, уже спускаясь по лестнице на первый этаж дома:

- Здесь у нас уже парадные комнаты. Ну в столовых мы были, а рядом с ними бальный зал, правда открывается он редко, чаще всего зимой – когда надо устроить елку. Ты уже, заметил, что этот дом особый?

- Да «умный дом», автоматика регулирует все процессы… - Лилья  опять не дала ему договорить:

- Прости, ваша автоматика — это глупости. И триста лет назад он был бы таким же.  Только вместо электричества там горели бы масляные светильники или свечи. Этот дом живой в полном смысле этого слова. Электричество, газ и воду к нему подключили только для того, чтобы не привлекать внимание посторонних, и я даже плачу большие деньги за все это, но, если даже все это в округе будет отключено, он будет жить своей жизнью.  Он будет жить даже в космосе, сохраняя земные условия для своих хозяев на всем этом участке. В книгах ваших фантастов это называют защитным полем. Ему не страшны; ни пожары, ни землетрясения, ни ураганы с наводнениями. Даже если его попытаются поджечь, или взорвать – у злодеев ничего не получится. Поэтому ни в доме, ни на участке нет видимой охраны.

Этот дом заключает в себе душу великого Джина своего времени, и пока он не сможет искупить свои грехи, дом будет его вечной нерушимой обителью, а мы его хозяевами. Ты, учти, тоже. – Указательный палец, с красным лаком ногтя, устремленный в его сторону, превратил простое сообщение в приказ - Джин был великим волшебником и ученым, поэтому здесь не нужны слуги, все что нужно нам он исполнит сам, без напоминаний. Дом всегда приютит, согреет и накормит хозяев и их гостей, а в случае опасности оградит их от нее. Кстати, сейчас пойдем на верх, в мою библиотеку, но, если, ты хочешь проверить зайди в нашу комнату. Там все уже убрано, как будто мы там и не спали.

Олу не верить ей причин не было и сразу перешли в холл с двумя огромными роскошными лифтами.  Кстати ему с улыбкой сообщили какой из них доходит до кухни, да и терм напротив ее.  Отделанный красным деревом и бронзой с зеркалами лифт поднялся до холла мансарды, который давал возможность попасть в два основных помещения мансарды по его сторонам. Собственно, в библиотеку и в «комнату отдыха», как назвала ее Лилья. Стен со стороны холла эти залы не имели и строгий ритм, сходящихся к коньку стеклянной крыши колон и балок кровли создавал впечатление стреловидности нефа готического храма.  Основной дневной свет в помещения поступал через, стекло витражей крыши.

Интерьер этих помещений по своему стилю был похож на весь дом. Все те же тягучие, растительные линии «Московского модерна» лестниц, перил, отделки разнообразных арок, окон, дверей, порталов каминов, стенных шкафов и прочей подобной мебели. И довершали впечатление размеренные ряды светильников, свисавших из-под конька крыши и поднимавшихся торшерами вдоль стен.

Окна, со стороны холла, выходила на основную территорию участка и появилась возможность оглядеть все владения с высоты здания. Отсюда был хорошо виден еще покрытый снегом лед водохранилища. Достаточно пологий, поросший соснами обрыв берега, и непомерно высокие глухие заборы соседей с обеих сторон, протянувшиеся до самой воды. Желание соседей отгородиться друг от друга было просто смешно, во-первых, по тому, что добротный, высокий, выполненный с архитектурным вкусом решетчатый забор участка Лильи, огородил бы им сотни метров сторон их владений и сэкономил бы немалые деньги. А еще и потому что, протянув свои заборы до воды водохранилища, они нарушили закон, огородив водоохранную зону. 

Впрочем, жадность соседей, как всегда, сыграла к пользе дьявола. К владельцам этого участка претензий быть не могло, они ничего не нарушали ограда их дома проходила строго по границам владений. Стены соседей, уходившие даже в воду, огородили для них кусок берега водохранилища почти на полторы сотни метров, создав пляж доступный посторонним только с воды.

- У вас летом прекрасный закрытый пляж. – Констатировал удовлетворенный увиденным Ол, как и то, что о людских законах  дочь Сатаны думать явно не привыкла:

- Да. К нашему берегу без опаски подходят даже катера и яхты. – Подтвердила Лилья, и тут же   получила деловой вопрос инженера, думающего на перспективу:

- А какая проблема построить небольшой пирс для катеров и лодок. Построить эллинг для их хранения на участке, и смонтировать примитивную дорожку, чтобы затаскивать катера в эллинг для ремонта или на зиму?  Архитектор, планировавший ограду участка, был явно хорошим специалистом - ворота ограды, без переделки, пропустят судно не меньше четырех метров шириной. - Лилья неожиданно для него засмеялась. Обняла его и поцеловала в губы:

 – Да никакой! Как я рада, что ты остался самим собой! Просто до тебя никому до этого не было дела, и даже, когда к нам приплывали на катерах или яхтах, городили сходни, или прыгали в воду. Ну, что ж – это теперь твои владения. Строй, что захочешь, а «Дух дома» давно истосковался по настоящему хозяину. Он будет тебе в помощь в    любых начинаниях.

Ладно. Пойдем в залы. В библиотеке есть неплохая коллекция оружия.

***

Библиотека на самом деле оказалась скорее музеем. На стенах, как кстати и в «комнате отдыха», висели картины старых мастеров, но были и настоящие антики, и древние доски православных икон. Это сразу же Ола озадачило:

- Лил!  Увидеть иконы у тебя – это, пожалуй, единственное, чего я не ожидал. – Лилим усмехнулась:

- Какими же глупостями, все же, забиты головы даже таких людей, как ты.  Любое изображение — это просто изображение, и оно приобретает, какие-то свойства только тогда, когда ему истово молятся годами, десятилетиями, или накладывают на него заклятие. И не имеет значения икона это или какое-то другое изображение – хоть деревянный идол. Важно, как молятся и чего от него ждут.

Именно поэтому магометане и евреи изображения не любят. Они хорошо знают, что изображение может нести и зло. Кстати, хотя мы и исчадья зла, но иконы, молитвы, святая вода действуют на нас не больше, чем на вас смертных. Мы просто обязаны выполнять определенные условия, установленные свыше. Своего рода дресс-код. Посмотри лучше в шкафах и витринах.

В шкафах действительно стояли древние рукописи и явные инкунабулы, хотя и книг более поздних изданий было не мало. В витринах Ол увидел образцы изысканного оружия разных столетий, но больше всего его заинтересовали обычный, «видавший вид» Маузер К-96 рядом с деревянной кобурой и потерявший воронение ТТ в уже  потертой  коже.  Догадка пришла сама собой:

- Твои?

- Да. Маузер это Первая Мировая и Гражданская. До этого, еще вон те револьверы: пара капсюльных Кольт Патерсон 35 года во время Крымской. Прятала в специальных карманах юбки. Странно было бы выставлять на показ это «чудо техники» для медицинской сестры в команде Пирогова. Потом Ремингтон 58 во время Польского восстания, и много лет Смит-Вессон 69, до и после Освобождения славян в Русско-турецкую.  Потом был более удобный Наган. Маузер попал ко мне во время Революции 5-го года, с баррикад, и верно служил почти до Великой Отечественной.

Ну, а там, сначала ТТ, а потом вот этот Парабеллум, но очень скоро Вальтер П-38.  После войны опять этот же ТТ и уже Стечкин. Конечно, тайно имела и Хайпауер, и Берету в восьмидесятых, они в витрине рядом, но для сотрудника КГБ это было бы не патриотично, итог того, что окончательно расплевались с Западом после Отечественной. -  Только теперь Ол задал вопрос, который ему не пришел в голову раньше: 

- Лил, так ты служила в КГБ?

- По крайней мере так они считали больше семидесяти лет. Оттуда же любовь к кожаному реглану - числилась очень ценным сотрудником. Но во время Гражданской кожанка комиссара — это так, на время отдыха, не часто. Мундир белого офицера, и тайного агента ЧК почти всю гражданскую. Даму из аристократических салонов Питера – меня в образе «моей матери», а потом и ее дочерей знали многие высшие офицеры белого движения, а ее теток и бабушек поминали еще их отцы и деды, прятавшие их портреты от своих жен. Эта легенда тянулась еще со времен подруги «Кавалерист-девицы» в Отечественную войну 12 года. Ее кремневые пистолеты и шашка, вон в той витрине, но до революции 17-того я чаще пряталась в образе близкой подруги очередной русской императрицы.

Со времен Анны Иоанновны я была известна только узкому кругу двора, как доверенное лицо, наделенное особыми полномочиями. Думаю, ты не сомневаешься, что для женщины вроде меня, во все времена, красота и постель были верным ключом к любым тайнам. Елизавета Петровна этим пользовалась беззастенчиво, используя меня. Мои клоны в те годы родили кучу наследников самых аристократических родов империи. Впрочем, сменившая ее Екатерина, с моей помощью подбирала любовников и для себя.

 При Павле пришлось скрываться якобы за границей – свою мать и ее подруг он ненавидел. При Александре I до конца заграничного похода в Париже образ лихого партизана. Мальчишки-корнета, который после войны быстро превратился в мать обширного семейства старого дворянского рода. Этот мой клон особенно любил детей, а я в это время уже совращала декабристов. Готовила девиц в Смольном на забаву сначала Николаю I, а потом и его отпрыскам, и готовила деятелей вроде Белинского, Герцена и петрашевцев сеять смуту в империи.   

При Александре II сдружилась с датской принцессой Марией Дагмар. Дружила много лет, оставаясь в тени. Была ее тайным агентом в интригах императорского двора до самой Гражданской войны в России, представая сначала в образе своей бабки, а потом и ее дочерей и внучек. Мария Федоровна была великой женщиной, женщиной с железной волей. Рок унес ее юного возлюбленного, когда она была еще, девочкой. Рок заставил ее не раз пережить, подлость венценосных европейских родственников и кровавые покушения на отца ее мужа, да и на самого Александра III. Дагмар пережила смерть своего мужа и четырех детей из шести, более того предательство племянника Георга V и убийство сына Николая II и всей его семьи.

Мария Федоровна помнила оскорбления, и я не помогла ей отомстить за смерть венценосного сына только потому, что уже была  работником ВЧКа и в Лондон не  собиралась, но тогда, в рождество 1889, мы отомстили австриякам так, что эту месть запомнила вся Европа. Русская императрица дождалась своего часа – австрийский императорский дом оказался в таком же положении, что и русский за четверть века до этого. Тридцатилетний кронпринц Рудольф был найден мертвым в одной из комнат замка Майерлинг. Пикантности якобы самоубийству прибавляло то, что рядом с ним лежала семнадцатилетняя Мария фон Вечера, застреленная из его же револьвера. Пришлось выдумывать басню, что кронпринц в минуту умопомрачения застрелил любовницу, а потом застрелился сам. Это была чистая ложь. – Ведьма не скрывала презрения:

- Ради приличия имени убийцы не назвали до сих пор, но у Дагмар появился повод поквитаться за оскорбление, нанесенное ей австрияками тогда, когда она была влюблена в наследника российского престола Великого князя Николая и их свадьба была решена. Это был тот редкий случай, когда венценосные жених и невеста искренне любили друг друга. Николай – Никса, как звали его родные, был одним из самых образованных и талантливых наследников престола в Европе того времени, но их счастью не суждено было осуществиться.

Николай заболел, и европейские врачи долго не могли определить его болезнь. Собственно, это и стало поводом для моего знакомства с Дагмар. Из Питера меня прислали в качестве сиделки, памятуя мой опыт работы с Пироговым в Крымскую войну. Я сразу определила, что у Никсы туберкулезный менингит, но было уже поздно. Тогда эту болезнь могли излечить только на ранней стадии и мне пришлось самой наблюдать, как угасает молодой красавец. Наблюдать и как страдает его возлюбленная, но меня больше удивил его младший брат – гигант Александр, во всем   не похожий на брата, но не отходивший от его постели каждую свободную минуту. В отличии от Николая его не готовили к престолу – он был типичный военный и потому была особенно ценна забота с его стороны.

Мне скоро стало ясно, что эту заботу оценила и Дагмар, как и то, что Александр в нее влюблен. Мы все трое слышали, как с последним выдохом  Николай прошептал:

- Стоп машина. – Смерть прервала его мучения, а девушка и юноша искренне плакали.

По неписанному закону европейских дворов смерть наследника любой из европейской монархии всегда была поводом для всеобщего траура. Так было и после смерти Николая. Во всех европейских монархиях был объявлен траур, отменили увеселения. Во всех кроме одной! Вена траур не объявила и безудержно веселилась. Этого Дагмар не забыла, к тому же ей было на кого опереться. Не долго мучившийся в сомнениях Александр сделал ей предложение, которое она оценила и приняла. Их ежедневные встречи у ложа умирающего жениха позволили Марии хорошо оценить его брата, стать его женой и матерью последнего императора России. Ну, а повода к изощренной мести Дагмар пришлось ждать четверть века. Поводом стала смерть австрийского Кронпринца.

Императрица Мария Федоровна была очень активной женщиной любила танцевать, и поэтому любила балы. В январе 1889 года традиционный Рождественский бал высшего света России должен был состояться в Аничковом дворце. Были разосланы приглашения и дамы Петербурга успели сшить себе роскошные наряды... И тут из Австрии пришли вести о событиях, которые вошли в историю как «Майерлингская трагедия» - смерть австрийского кронпринца Рудольфа. Европа объявила траур, и отменила объявленные зимние балы.

Россия тоже траур объявила, но бал в Аничковом дворце не отменили по требованию Дагмар. Мы с ней придумали изощренную месть - по случаю траура всем гостям бала предписывалось явиться на торжество в черном. Дамам особо рекомендовали брильянты и жемчуг, как главный вид украшений. Для большинства дам света платья стали проблемой, так как до этого на балы дамам в черном приходить было не принято. Черные платья были только у вдов, а остальным надо было сшить новые за три дня до бала, да и вдовьи требовалось переделать. Дамы проклинали прихоть императрицы и предрекали провал торжества в «черных тряпках», но волю ее исполнили.

Мое платье вон в той витрине. Можешь оценить замысел императрицы.

И Ол в воочию смог его оценить. Витрина осветилась подсветкой, но главным было то, что безликий манекен ожил, приобрел черты Лил, закружился в вальсе, демонстрируя красоту женщины и блеск усыпавших платье, ее плечи, руки и волосы   брильянтов. Черный цвет бархата и алмазы сделали  красавицу еще неотразимей. Лил же продолжила, уверенная что еще раз сразила возлюбленного:

- «Черный бал» Марии Федоровны стал подлинным событием, торжеством изощренной мести. Все опасения дам оказались тщетны - бал признали одним из самых красивых в истории Империи. Женщины в черных, как ночь, платьях, кружились в вальсе по белоснежному актовому залу дворца. Чернота ткани оттенила белоснежную кожу девушек и подчеркнула достоинства их фигур. Бриллианты украшений сверкали радугой в лучах светильников. До этого никто и представить себе не мог, что черный цвет выглядит гораздо эффектнее любых других цветов для бальных нарядов.

У дам был повод к торжеству, а императрицу, в черном тюлевом платье, усыпанном бриллиантами, собравшиеся нарекли «Царицей ночи». И тогда она нанесла последний сокрушительный удар австрийцам. Мария Федоровна объявила, что в знак уважения к австрийской трагедии весь вечер гости будут... танцевать под венские вальсы.

Это было изысканной местью: Мария Федоровна откровенно издевалась над обидчиками, делая это так, что обвинить ее в невнимании к их горю было невозможно. Она наслаждалась возможностью спустя 25 лет ответить иностранцам, которые проигнорировали гибель ее любимого, тем же.

Расстаться с вдовствующей императрицей мне пришлось с началом революции 5-го года. Появился повод «скончаться от разрыва сердца» - не пережив кровавого мятежа в империи,  моему очередному клону, а мне возродиться в качестве ее внучки в Варшаве. Там, собственно, я и познакомилась с Феликсом Дзержинским.

Родовитый польский дворянин, был и родовитым «бунтовщиком».  Его предки отметились во всех «польских восстаниях» и поэтому продвинуться в службе Российской Империи им было сложно. Ко времени рождения Феликса род окончательно обнищал. Повзрослев, родовитый польский дворянин стал естественным врагом Царской Империи. В 1905 году он возглавил первомайскую демонстрацию, на которой я с ним и познакомилась. В июле его арестовали, как участника военно-революционной организации, но благодаря моим связям, его освободили уже в декабре.  Принимал активное участие во всех событиях Первой русской революции – много раз был арестован. В конце концов 1909 году был лишен всех прав состояния и отправлен на пожизненное поселение в Сибирь.

Я опять помогла ему бежать  на Капри к М. Горькому, откуда опять вернулся в Польшу. Поддерживал политику В. Ленина. После возвращения в Варшаву в 1913 году опять арестован и приговорен к каторжным работам. В этот раз его освободить мы смогли только после Февральской революции. Вёл активную подготовку Октябрьской революции, организовывал отряды Красной Гвардии в Москве. Во время революции 25 октября руководил захватом Главного почтамта и телеграфа в Петрограде.

Яков Петерс вспоминал при мне, что когда власть в обеих столицах утвердилась, 7 декабря 1917 года на заседании Совнаркома встал вопрос о борьбе с контрреволюцией, и о создании Чрезвычайного Комиссии по борьбе с ней. Кандидатов в руководители ЧК было много, но Ленин назвал Дзержинского «пролетарским якобинцем» и никто возражать не стал. После заседания Феликс грустно заметил Петерсу, что если он теперь Робеспьер, то Петерс – Сен-Жюст, по-видимому.  Им обоим было не до смеха.

Так, что мой  «роман» с КГБ начала не в декабре 17-того, когда вместе с Феликсом я начинала организовывать эту службу, а гораздо раньше. Он был, конечно, фанатиком, но и кристально честными человеком, а я его личным секретным агентом. Потом ОГПУ, после Дзержинского Артузов и Менжинский – слава Всевышнему, что долго, негласно, занималась отделом по вопросам оккультизма и связанными с этим делами. Курировала экспедицию Николая Рериха на Тибет и помогла ему остаться в Индии, когда Яков Блюмкин попытался подмять это дело под себя.

Этот мерзавец продал ценнейшие материалы, полученные им для Советской России от Тибетских лам, немцам. Многие научные и технические успехи фашистов – это его заслуга. Впрочем, когда я его разоблачила, наш отдел не просто ликвидировали, был приказ все его материалы уничтожить. «Старые большевики» испугались, что друзья из «Третьего Интернационала» заподозрят большевиков в мистицизме, а главное в связи с нацистами. Отдел похоже стал разменной монетой в борьбе с троцкистами, но мне работа нашлась быстро.

По устному распоряжению Сталина, который меня приметил еще по    докладам о работе Рериха на Тибете и в Индии, мне было поручено курировать одного писателя. Мне дали новое имя, и новую судьбу. Кстати, юный возраст - якобы работу искусного хирурга я получала каждые 20-30 лет. Старое имя и даже фотографии вымарали из всех досье, что дало возможность совсем уйти из поля зрения таких негодяев, как Ягода, а позднее Ежов. Это позволило избежать всех мерзостей великих чисток при Советах и забыть о том сколько мне лет на самом деле.  Это было, куда менее хлопотно, чем умирать и появляться в юном обличии  не одну сотню лет, часто рождаясь, как продолжательница древнего рода.

Должна признаться, что мне пришлось повозиться с будущей последней женой Михаила - Еленой.  Красивая, лет под сорок женщина, между прочим, очень похожая на твою Татьяну. Жена известного военного ни в чем не нуждалась и, естественно изнывала от безделья и скуки. Театральная богема, с которой она была близка еще с юности, мир актеров, режиссёров и драматургов были хорошо знакомы, и также ненавистны ей своими склоками и привычной подлостью. Единственным развлечением были не долгие романы. Боялась вспыльчивого мужа, у которого револьвер был всегда под рукой, и поэтому случалось заводила романы и с девицами.

Роман с красивой юной «актрисулькой» показался совсем невинным развлечением. Откуда ей было знать, что мой поцелуй сделает ее моей покорной рабыней до конца ее жизни. Как результат - она влюбилась в Михаила Афанасиевича. Не побоялась бросить влиятельного мужа, и стала подругой, казалось, драматурга и писателя неудачника. Подругой преданной и верной, которая не сомневалась, что он пишет великий роман. Не сомневалась в этом она и тогда, когда муж умер, и сберечь его роман, опубликовать его, стало для нее главной целью на все оставшиеся годы жизни. Для этого понадобилось больше четверти века и фанатичное упорство любящей женщины. Она выполнила свой долг и умерла меньше, чем через год после его публикации, а мне, в очередной раз, пришлось сменить личину.

Ну, а Сталин, до самой своей смерти, контролировал, как продвигается сначала работа писателя, а потом следил за судьбой романа и его вдовы. Я была обязана лично докладывать ему о работе над романом, и часто читала ему отрывки из него до самого начала Великой Отечественной. От этой работы меня не отстранили, даже когда стали использовать на работе с немцами на оккупированных территориях. Я была обязана следить за судьбой романа и помогать Елене Сергеевне, даже после смерти Сталина. - Только, когда прозвучало полное имя жены писателя Ол окончательно понял, кто удостоился такой чести от «отца народов»:

- Ты читала Сталину роман Булгакова?

- Да! А, что здесь особенного. Сталин читал много произведений писателей того времени сам, но любил, чтобы «Мастера» читала ему почему-то я. Он был великим грешником, но если бы не стал великим диктатором, то стал бы великим мистиком. Он похоже понимал, кто ему читает и не позволял своим сатрапам вольностей в отношении Булгакова и, соответственно, меня. Очевидно, это все в ГБ уяснили до такой степени, что даже после его смерти, меня просто переместили «на культуру» в ЦК партии. 

К твоему сведению, с Еленой я свела дружбы по личному приказу Отца. Роман ее мужа был не столько апологией Христа, сколько апологией Сатаны и помочь ему было моей прямой обязанностью. Кстати, многогрешные души писателя и его жены, мы в тот раз не получили. Он, уже знакомый жест руки лилим пояснил, кого имели в виду. – Приказал изменить правила для них. Посмотри вон ту витрину.

В отдельно стоящей витрине лежали четыре прозрачных футляра с рукописями. О первой, на древнем пергаменте, он не мог что-либо сказать уже по тому, что восточной вязи этого языка не знал. Во второй разобрал готический шрифт с именем «Фауст», и только с третьим и четвертым проблем не было – заголовки были понятны. В первом случае рукописный второй том «Мертвых душ» Гоголя, во втором «Мастер и Маргарита» Булгакова. Больше всего его удивило то, что эти стопки рукописей были явно знакомы с огнем.

- Да, да. Рукописи у нас не горят. Эти экземпляры романа, как и Гоголь свой роман в свое время, Булгаков сжег, еще когда просил Сталина отпустить его из страны. Вождь лишил его большой прижизненной славы, но сколько было тех, кто получил этой славы сполна, а потом, в лучшем случае, рыл золото   на Колыме, аж до самой смерти вождя.

Булгаков был исключением. Его лишили публичной славы, но дали возможность написать великий роман. Между прочим, его практически лишили  работы, но жил он безбедно.  Все, что ему было нужно он и его жена имели до конца своей жизни.  Его знаменитое: «Никогда не проси, особенно у тех, кто сильнее. Сами предложат. Сами дадут» - не случайно. Это я могу подтвердить – по крайней мере в отношении него.   

Почему рукописи Гоголя и Булгакова оказались в витрине было понятно – их сожгли. И возникший вопрос Ол конечно задал:

- Лил, с рукописями, которые считались    сожженными все понятно, но причем здесь творение Гете и не понятный мне пергамент?

- Да нет! Понятно. Евангелие от Иоанна с его откровением и «Фауст» Гете были великими предвидениями, как и более поздние творения Гоголя, и «Мастер» Булгакова. Правда земное воздаяние авторам за их работу было разным.

Брррр… Особенно Гоголю – быть похороненному живым! Но знаешь даже смерть связала Булгакова с Гоголем. Когда большевики решили перезахоронит гроб Гоголя из Даниловского монастыря на Новодевичье кладбище, и установили новый памятник над могилой, старый камень с нее - «Голгофа» в которой крепился крест, остался бесхозным.  Елена Сергеевна долго искала памятник на могилу мужа и это я подсказала ей, где его найти. Она считала меня своей подругой до самой смерти. Камень с могилы одного великого мистика укрыл «своим гранитным плащом», другого.

Все эти книги мистические, и отголоски предсказаний из них долго будут тревожить смертных. К примеру, я знаю, и есть свидетельства очевидцев, что перед захоронением Гоголя вокруг его могилы долго кружился огромный черный кот, который пропал только когда могилу зарыли. – Ол насторожился:

- Ты хочешь сказать, что «Бегемот» … - Лилья не дала продолжить:

- Я ничего не утверждаю, но могилу творца «Мастера» накрыл камень с могилы Гоголя, а в свите моего отца действительно есть большой  черный кот. Ты думал моя любовь к кошкам случайна?

Ну, а его роман? Дело в том, что великий мистик Михаил Афанасьевич Булгаков описал то, что мог видеть только участник Великого    Весеннего Бала Сатаны. Но быть участником его он не мог. В Москве последний бал был во времена еще моего Якова, в год смерти Петра Алексеевича. Но даже меня в тот год на него не пригласили. Кстати, могу тебя уверить, что сейчас на такой бал фрак надевают редко и только слуги. Гости бала, на котором присутствует Отец, предпочитают средневековье ну, а женщины, по традиции, были всегда полуобнаженными, еще до первых фараонов, хотя можно было надеть любое количество драгоценностей. Это было правилом всегда, правда в последнюю четверть прошлого века, в женской моде вернулась еще традиция Египта, а потом античных Греции и Рима – удалять на теле, кроме головы, все волосы. 

***

Только в эти мгновения Ол окончательно осознал, что его жена способна дать ему такие объемы фактической информации, которыми не обладают самые обширные архивы Земли:

- Лил, я могу надеяться… - Закончить ему не дали. Его мысли прочитали раньше, чем он произнес слова. Ласковая рука погладила ежик его волос. Жена поцеловала его в губы и прошептала на ухо:

- Обещаю. – И тут же распрямилась, и уже во весь голос добавила. - Но учти! Почти все, что написано в ваших ученых книгах, на которые любят ссылаться историки, ложь. По крайней мере до века пятнадцатого-шестнадцатого практически все однозначно, ни одной дате верить нельзя. Имена в лучшем случае перепутаны, а события или сфальсифицированы, или вообще выдуманы. Об античности и Риме  даже и говорить не хочу.

Это говорю тебе я, лилим, которой доступны вселенские архивы всей системы этой звезды - нашего Солнца. Я, очевидица событий в течение пяти столетий истории этой планеты и, наперсница племянницы последнего императора Византии. Все было совсем не так, как написано в книгах, но, если ты вздумаешь начать отстаивать правду, тебе обязательно попытаются заткнуть рот. Даже звания полного академика, как у Фоменко, мало, чтобы осушить это болото лжи. Хотя, по сути, этот математик методами своей науки просто доказал, что вся хронология истории до Петавиуса, чистая выдумка, но подрывать «устои цивилизации» тебе будут мешать. Препятствовать на всех уровнях власти, как в ученых кругах, так и в системе государственного управления. История основа государственности даже если она искажена намеренно. - Ол, в знак согласия, даже развел руками:

- Да я и не собираюсь ни с кем спорить. Что Иосиф Скалигер подогнал историческую хронологию под запросы своего патрона Генриха Наварского, писал еще Николай Морозов. Хронология Скалигера начиналась «от Адама», то есть от сотворения мира, а фактически с основания Рима, ну, а Дионисий Петавиус просто пересчитал ее от Рождества Христова в соответствии с решениями Триденского Собора в 1563 году. Кстати, христианские ортодоксы называют первым, кто рассчитал дату рождения Христа Дионисия Малого. Странное совпадение с именем кардинала Дионисия Петавиуса – латинское Петавиус означает как раз Малый.

Лил внимательно слушала и наконец улыбнулась:

- А ты углубился в этот вопрос гораздо серьезнее простого любителя. Хочешь посмеяться? Знаешь кто был отцом Скалигера? - Теперь появился повод улыбнуться и у Ола:

- Да знаю! Отцом Иосифа Юстаса Скалигера был Жуль Сезар Скалигер, Юлий Цезарь, между прочим. Тоже известный ученый, и не удивительно, что у многих думающих людей возникает вопрос, а не он ли был автором Юлианского календаря?  - У Лильи появился повод добавить свои замечания:

- Не совсем так. Календарь, который потом назвали Юлианским был основным в Византийской империи и соответственно в православном христианстве. Исчисление велось от «сотворения мира», хотя и здесь много занятного. Миллиарды лет творения попытались запрятать в земную неделю, так, что не стоит удивляться сотням лет жизни первых патриархов. Если наука продолжит развиваться такими же темпами вам предстоит узнать еще много занятного о «происхождении Адама».

Ну, а Юлий Цезарь Скалигер попытался синхронизировать византийскую хронологию с западноевропейской. Его работу в Ватикане сочли плодотворной и этот календарь назвали Юлианским.  Ну, а так как он дошел в ней до основания Рима, невежи стали приписывать его римскому цезарю, что быстро закрепилось в трудах ученых того времени.   

Собственно, Иосиф продолжил дело отца, закрепив его имя в европейском летоисчислении, и уже подробно расписав деяния европейских государей на временной шкале, созданной отцом. Для того, чтобы определить историческую дату в этом исчислении требовались труды Скалигера и Петавиуса, и понадобилось не менее века, чтобы это исчисление стало европейской нормой, хотя бы в католических странах.

Знатоки, конечно, скажут, что еще папа Евгений IV приказал документы своей канцелярии помечать датами от Рождества Христова в 1431 году, но он же  сделал обязательным, чтобы проставлялась дата и от сотворения мира. По крайней мере, до 1492, дата от сотворения мира была куда важнее, ведь с приходом 7000 года от сотворения мира ждали конца света. После такого события, даже не произошедшего, вряд ли бы повсеместно стали переходить к датам от  Рождества Христова, для этого как минимум нужно было решение папы Григория, почти через  век.

Пользоваться хронологией Скалигера мы бы с вами не смогли. Сын гугенот из принципа не мог признать календарь, освященный именем католического папы Григория в 1582 году. Так что иезуиту Дионисию Петавиусу пришлось потрудится, заново пересчитывая работу Скалигера, а за одно и подправляя крамолы еретика. Самым главным было введение исчисления от Рождества Христова. Появился обратный счет лет в истории «до нашей эры». В привычном нам виде работа кардинала Дионисия была опубликована только в 1627 году. Но от этого древняя история Европы, да и Африки с Азией, не перестала быть выдумкой, основанной на явно поддельных документах и легендах. – Ол не мог не подхватить эту мысль:

- Кстати, Лил легенды, былины и тому подобное в результате, часто оказывались куда надежнее «древних свитков».    Я твердо убежден, что все документы, книги, картины или камни, где стоит дата создания типа тысяча… какой-то год, раньше начала семнадцатого века - грубые подделки более позднего времени.

- Ол, ты прав. Хочу обратить твое внимание и на то, что даже при всем удобстве григорианского календаря, протестантским государям требовалось время, чтобы согласиться с измышлениями «проклятых папистов». Ясно, что в протестантских странах Европы григорианский календарь вводился не быстро. Англия и Швеция, как и некоторые германские княжества, признали григорианский календарь только в середине восемнадцатого века. Еще в начале девятнадцатого шли споры о его правомерности. Кстати, это подтверждает и курьез из недавней русской истории – только после октябрьского переворота в России появился григорианский календарь.

Хотя историки станут утверждать, что христианнейший король Франции Карл сделал это еще в 1563 году своим указом, после Тредентского Вселенского Собора католической церкви, на котором окончательно был закрыт вопрос об истинном годе рождения Христа. Фактически Тредентский Собор дал только точку отсчета современной исторической шкалы, а Петавиус используя труды Скалигера создал ее современный вариант. Все попытки оспорить решения Собора стали считаться ересью, а книги, противоречащие ему, полетели в огонь по всей католической Европе.

Страсти вокруг хронологии утряслись только к 19 веку, когда интересы противников были приведены к общему знаменателю. Вот таким образом, возникла современная историческая хронология, которая стала, по сути  такой же священной книгой для современных историков, как библия для христиан. - Ол внимательно слушал женщину, мысли которой до такой степени были созвучны его собственным взглядам. Он почувствовал ни только близкого человека, он почувствовал созвучие их душ, и странный на первый взгляд вопрос вырвался сам собой:

- Лил, а ведь ты все это должна была знать. Правда ли, что Зоя привезла с собой остатки архивов Палеологов? – Лил уже с любопытством посмотрела на мужа:

- Да привезла, и сделала их основой царской библиотеки, но и у Палеологов правдивых документов было не много. Правда царица сделала правилом, чтобы в библиотеку попадали только проверенные документы, но все, что приходило из Европы проверить было сложно. К концу царствования Грозного, эта библиотека была одной из лучших в Европе. К счастью, Борис сделал все, чтобы ее сохранить. – Теперь его глаза загорелись уже настоящим интересом:

- Так это не легенда! Все-таки она цела! Лил, так ты знаешь, где находится библиотека Ивана Грозного?

- «Либерия»?! Конечно знаю. Прямо перед тобой. Вон в тех шкафах. Все вплоть до подлинников писем Курбского, Турецкого султана, и других государей, и всех книг Ивана Федорова включительно. - Ол поторопился раскрыть ближайший шкаф. Рука коснулась сафьяна корешков, но вынуть, что-либо из шкафа он не рискнул. А Лил только улыбнулась:

- Прочесть их ты не сможешь. Даже старославянские тексты.   А старофранцузские или старонемецкие – и говорить не о чем. Впрочем, всегда обращайся, твоя жена пока на память не жалуется. Хотя эти языки устарели, но я любым владею свободно – хоть языком шумеров.   

Объем знаний Лильи не удивлял, скорее он был очевиден для демонессы высшего ранга, но Ол лишний раз отметил какие глубины истины ему открывает союз с ней. Появлялась возможность проверять каждый факт, и не только истории. А это было особенно важно, когда вокруг его родины сгущались недобрые тучи. Похоже ему давался шанс сделать что-то важное для страны, но это все еще предстояло обдумать, а пока перед ним были, по сути, заброшенные, гектары земли из которых можно было сделать что угодно.

***   

Олу было ясно, что у хозяев с участком какие-то проблемы, и он позвал Лил снова выйти на открытую террасу. С высоты поместье за домом хорошо просматривалась, вплоть до берега водохранилища. Территория, хоть и формально ухоженная, по сути была пустырем, и вопрос для него был очевиден:

- Лил, а участок пустует по какой-то принципиальной причине?

- Да нет. Вилли — это безразлично.  Здесь он бывает только когда я ему мешаю уединиться с новой любовницей в Москве. А я просто не знаю, что мне здесь сделать. Участок имеет заметный уклон в сторону водохранилища, и для того, чтобы выровнять площадку перед домом здание пришлось поставить на глубокий подвал и высокий цокольный этаж,  пришлось подсыпать землю перед ним  на порядочную высоту. Конечно, можно было бы нанять ландшафтных архитекторов, но у меня нет мыслей на эту тему. А отдавать все на откуп даже специалисту я не хочу. – Ол сразу оживился:

- Лил я не специалист по ландшафту, но некоторые вещи по моемому очевидны:

Во – первых, участок с таким уклоном позволяет   создать ландшафт близкий к горному, что для наших мест редкость, и уже это придаст ему неповторимый колорит.

Во – вторых, большая площадь свободного участка позволит без труда разместить здесь очень многое. Давай обсудим. У нас рядом водохранилище, где формально мы можем устроить закрытый пляж, но так уж часто ты будешь там купаться если у тебя рядом с домом будет собственный бассейн? - Лил задумалась не на долго:

- Пожалуй ты прав, бассейн в Термах хорош в холода. Летом рядом с домом удобнее, и загорать можно хоть голой.

- Это раз! Кстати, нужна площадка для вечеринок под открытым небом?

- Да!  Конечно.

- Это два. Дальше, в-третьих. Вечеринка с барбекю или проще шашлыками уже старая традиция для России, а для этих мест особенно. Значит нужно место для этого рядом с этой площадкой. Я прав?

- Безусловно.

- Ну тогда представь. Не далеко от дома мощеная площадка  с  бассейном для купания. В конце ее круглая ротонда в чисто классическом стиле, метров десяти в диаметре, где примерно половина ее имеет глухую заднюю стену. Вдоль этой стены и будут все затеи с огнем.  Но это не все, по открытой части ротонды можно сделать раздвижные прозрачные витража, которые при желании можно всегда прикрыть или закрыть совсем. Так, что под надежной крышей образуется целый круглый зал, где можно разместить все, что угодно даже в непогоду, даже зимой.

Такой вариант тебя устроит? - Лилья уже явно веселилась:

- Я знала, что ты писатель-фантазер, но явно тебя недооценила.  Тут размах специалиста, знающего свое дело. – Ол только усмехнулся:

- Лил. Всего лишь инженера, которому, кажется, впервые в жизни позволят сделать что-то, задуманное, так как он хотел.

- Ограничивать не будут. О цене не заботься. Деньги значения не имеют. Веками мне их было некуда тратить.  – Теперь уже улыбнулась Лил.

- Тогда будем строить на века, где нужно будет камень: гранит, мрамор и другие самые добротные материалы, и самое совершенное оборудование для любых нужд. Итак, дальше - это не последняя капитальная постройка, хотя мы к ней еще вернемся. Теперь речь об эллинге для катеров или яхт. Да, ты не против если у нас здесь появится удобное судно на котором можно было бы совершить долгое путешествие?

- Чудак! Любые игрушки, какие захочешь.

- Тогда кроме эллинга пирс на берегу и механическая дорога, чтобы затащить яхту в эллинг на зиму. Ну и весельные лодки для прогулок по водохранилищу. Эллинг строим в конце участка у задних ворот.  Размеры его будут зависеть от размеров судов, которые нам приглянутся.

Наверное, стоит предусмотреть развлечение для детей – ты мне обещала девочек. Так что соорудим и площадку для игр с мячом, что-то вроде теннисного корта и волейбольной площадки одновременно. Ну, а остальное ландшафтный дизайн.

Начнем думаю с площадки перед домом, бассейна и ротонды.  Ротонда чисто классическая, с ордерными колонами, вписанная в искусственный грот.  Заднюю стену сделаем глухой намеренно. Вдоль нее, сзади должна вырасти  настоящая гора, выше купола ротонды,  с внутренними помещениями для кладовок, и  дымоходом от барбекю к жерлу горы - вулкана. Альпийским садом на ней, и горным потоком с его вершины.

Поток вольется в уже более широкую речку, которая побежит, прихотливыми извивами вдоль каменных террас-дорожек, в которые мы превратим наш уклон участка. И она же вольется в спокойное озерко в конце участка, где можно будет, при желании, завести даже форель. Быстрая, чистая речка с перекатами и водопадами для нее будет к месту. Как, кстати, и водяные лилии в тихих заводях.

Ну, а вдоль речки   дорожки, мостики через поток, и даже водяная мельница на одном из ответвлений потока. Вот примерно так. Да ну, а подбирать растения лучше поручить специалисту.

Как тебе мои фантазии? - Лилья подошла к нему вплотную и обняла его, целуя:

- Как же хорошо, что Всевышний дал мне тебя. Ты прекрасен.

- Ну да! Старый пузатый мужик со своими бреднями.

- Не прибедняйся. Живот не проблема, да мне и плевать на него. «Красавцами» со стальным прессом меня не удивишь.  Оставайся мальчишкой со своими фантазиями. - Ол слегка отстранился:

- Так мои фантазии тебе понравились?

- Конечно милый!  Но знаешь у меня есть одна проблема, которую ты мне, похоже, поможешь решить. Дядя Люций подарил мне пять замечательных коней, но я лет сто не знала, куда их пристроить и оставляла их у него…  - Ол прервал ее логичным вопросом:

- Но почему Лил? Сто лет назад! В те времена конюшня была обычной вещью.

- Да, для светской дамы, конечно, но начиналась Мировая война и в моих кругах патриотично было жертвовать на нужды фронта боевых коней в первую очередь. Этих коней отдать кому-либо было невозможно. Эти кони – близнецы братья не из этого мира. И я всю Гражданскую пользовалась только одним из них, меняя их попеременно. Для меня они были боевыми друзьями – неуязвимыми, как и их хозяйка, но неуязвимым они сделал бы и   тебя, если бы позволил тебе сесть в их седло.  Ну а дальше, при большевиках, собственная конюшня стала невозможной роскошью.

Даже после девяностых, когда этот дом строился, о конях вспоминала, но построить конюшню как-то в голову не пришло. Этим коням нужен  был бы постоянный контакт с хозяином, дружеский уход, а я не собиралась жить в этом доме постоянно. - – Лилья остановилась в задумчивости, и Ол тут же предложил:

- Значит, строим конюшню с площадкой для выгула и тренировок перед ней, с другой стороны от эллинга…  - но вдруг словно споткнулся на полуслове, и продолжил совсем неожиданно для Лилии вопросом:

- Люций - Люцифер? Пять коней… и кольцо с рубином?

- Да пять прекрасных черных скакунов и золотое кольцо. Вот оно я его снимаю редко… - Ол не дал ей договорить:

- Пять коней подарил мне мой друг Люцифер,
И одно золотое с рубином кольцо,
Чтобы смог я спуститься в глубины пещер,
И увидел небес молодое лицо.

Кони фыркали, били копытом маня,
Понестись на огромном пространстве   земном,
И я верил, что солнце взошло   для меня,
Просияв, как рубин на кольце золотом… - Теперь уже Лил остановила его:

- Откуда ты знаешь? – Ол только покачал головой:

- Нет, это не я милая, мне просто понравились стихи. Даром предвидения я не обладаю и стихи писать не умею. Это Николай Гумилев – больше сотни лет тому. Вот он, похоже, кроме стихов владел и предвидением.

- Гумилев – акмеист. Жаль, мы пропустили. Его женой занимался Вилли со своими инкубами. Вздорная, распущенная истеричка, но не плохая поэтесса. Всю жизнь послушно меняла мужиков как перчатки.

Но ладно. Он был прав – это волшебные кони. Построй для них уютный дом, и они станут твоими друзьями навсегда. Вот тебе и развлечение на ближайшее время. Деньгами ты будешь не ограничен и полный хозяин в наших владениях.  – Впервые у Ола мелькнула шальная мысль, как можно было бы все ускорить, но жена его поняла и без слов:

- Нет милый — это не пустяк для узкого круга. Для того, чтобы скрыть «чудо» такого объема от глаз и сплетен смертных потребуется слишком много усилий, потраченных на то, что можно сделать проще и надежней. Деньги у тебя будут любые, и цена вопроса меня не интересует. Кроме того, у тебя будет всесильный помощник во всех делах. Джин построил этот дом, и сделал все так, что этот дворец сочли за прихоть олигарха. Твоя жена и ее родственник люди очень богатые даже по меркам мировых рейтингов. Джин поможет тебе во всем. Говорить он не любит, но ты всегда поймешь его вопрос или ответ.

Действительно в голове прозвучало: «Слушаю и повинуюсь, новый хозяин».

***

С этого дня Ол опять почувствовал себя семейным человеком. Впервые перед сном не было секса. Они просто о нем забыли, обсуждая его планы по строительству на территории участка, и Лилью сморил сон. Она уснула, уютно устроившись в его объятиях, а он еще продолжал прокручивать в голове планы строительства на ближайшее время.

Долго не засыпал вечером и проснулся с женой в одно время. Лилья собиралась на работу, и он понял, что оплошал – завтрак приготовить не успевал. Но его сожаление было минутным, в мозгу прозвучало: «Хозяин завтрак, как вы любите на столе». Действительно, когда они спустились в столовую, стол был накрыт на две персоны и в чашках дымился горячий кофе. Джин дал понять, что, когда у него не будет желания готовить завтрак самому, ему об этом просто надо подумать.

Поднимаясь из-за стола, мысленно поблагодарил: «Спасибо Джин» - и тут же осознал ответ: «На доброе здоровье». Контакт с духом явно налаживался, но все его способности Ол оценил только позднее. В присутствии хозяйки, наладился контакт и с котами Лил. Рысь не просто потерся о его ногу, а даже позволил почесать себя за ухом. Здоровяк же Мейн просто плюхнулся ему на колени, только он успел покончить с кофе, и довольно заурчал, когда его начали гладить. Но больше всех удивил его Рекс.  Чертенок-корниш просто запрыгнул ему на плечо, и гордо восседал на нем пока Ол прощался с женой.

Удивила его и Лил. Уже в прихожей она задала ему вопрос, который его смутил, но был в высшей степени правомочен:

- Ол ты бросаешь Татьяну, которая перед тобой не в чем не виновата. Это моя вина – я слишком долго морочила тебе голову, но объясняться с ней придется тебе.

Жена была права. В круговороте событий он совсем забыл о женщине, которая перед ним ни в чем не провинилась, и перспектива необходимости порвать с ней радости не прибавляла. Первая мысль была позвонить ей и что-нибудь соврать – ведь он исчез ее не предупредив. И тут же вспомнил, что телефон, который бы должен был разрываться от тревожных звонков, все это время молчал. Сказал первое, что пришло в голову:

- Мне надо ей позвонить. – Лил усмехнулась:

- Обязательно. И уволиться с работы то же. Дел не только здесь у тебя будет предостаточно. – О женщине, с которой жил столько месяцев, и делах Ол совсем забыл, но Лилья обо всем оказывается помнила. - Но я надеюсь ты меня простишь, что тебе всем этим заниматься не придется. Надеюсь, тебя не оскорбит, как я решила наши трудности, тебя не спросив. За эти сотни лет мне постоянно приходилось решать проблемы с женщинами, которых я играла, им предстояло стариться, а я всегда оставалась молодой. Сыграть юную деву я могу и сейчас, но каждый раз стареть и умирать в облике своих матерей или теток… Короче то, что я сделала для тебя, не новость для меня, хотя это я сделала впервые, нарушив правила нашей корпорации.

Надеюсь Вилли меня простит, ведь я нарушила права его инкубов.  Тогда в бане, когда мы зачали нашу дочь и ты стал моим мужем, я создала твой клон. Он сейчас с Татьяной. Он точная твоя копия во всех отношениях, кроме памяти. Обо мне и о всем что с нами связано, он не знает. Не знает и, что он твой двойник, и для любого медика он человек. Такой клон отличается от живого человека только отсутствием души.

Я тебя не предупредила заранее! Ты можешь меня за это простить?

Какой неожиданностью, облегчением, стала эта новость для Ола, можно догадаться. Лилья решила его проблему так, как могла решить ее только дьяволица. Трудный разговор с Татьяной, неизбежная лож становились не нужны, он даже схватился за голову в облегчении:

- Ух!.. Слава богу. Я вдруг почувствовал себя негодяем, обманувшим женщину. В счастье, рухнувшем на меня, я совсем забыл о женщине, которая передо мной ни в чем не виновата. Какая же ты умница! Все учла, все предусмотрела. Это правда, что он похож на меня.

- Он твоя полная генетическая копия во всем, только в отличии от тебя современного будет стареть, болеть и умрет, как обычный человек. Так, что он, по сути, это ты со своей судьбой до встречи со мной.

— Значит не надо объясняться с Татьяной, увольняться с работы? – Теперь Лил улыбалась уже торжествующе:

- Я рада, что тебя не смущают такие пустяки. Увольняться не надо! – Однако новая мысль заставила Ола задуматься:

- Значит он уйдет лет… Ну, через двадцать. – И насторожила Лил:

- Через двадцать три года. – Поправила она и наконец поняла, что встревожило мужа:

- Но мне же даровано еще семьдесят? Как же сойдется «ваша бухгалтерия»? значит там за этой гранью нас будет двое и как же наши жизни можно будет оценить. – У демоницы появился повод улыбнуться и похвалить смертного:

- Знала, что ты молодец, и лишний раз убедилась в этом. Девки, которые тебя бросали все-таки дуры. Однако вопрос правильный. Твой клон для людей человек – твоя идеальная копия, но не для бессмертных. Он нежить, и после его распада ничего о нем напоминать не будет. Это судьба всех клонов. Так что после, у Высших, вопросы будут только к тебе и только о том, за что ты отвечаешь сам.

Теперь же ты только мой и будешь со мной весь срок, предписанный тебе.  Ты мой муж и хозяин всего, что мне принадлежит.  Но у меня тоже есть обязанности.  Так что до вечера, тебя оставляю полным хозяином всего здесь. Не скучай.

Олу пришлось в очередной раз вспомнить с кем он имеет дело - она обняла его, целуя в щеку, перед старинным, до пола, зеркалом. Одним оборотом на каблуках, облачилась в короткую соболью шубку и шагнула в принявшее ее, и затвердевшее за ней, зазеркалье.

Удивляться уже не приходилось, и только теперь он воочию убедился в руках каких сил оказался. Его раздвоили и его клону придется доживать его жизнь вместо него. Шальная мысль развеселила: «Интересно как он допишет его книгу» - но это его уже мало волновало, свой вариант продолжения их истории ему написать никто уже помешать не сможет.

***

Проблема, решенная женой, отвлекла от еще недавно роившихся «прожектов» в его голове. И понадобилось время, чтобы сосредоточиться. В раздумье    он поднялся на верхнюю террасу дома, чтобы еще раз осмотреть участок, и только подумал, что не плохо бы было получить его план, а за одно планы дома и флигелей, как Джин сообщил, что бумажные планы готовы в читальне на столе, а их оригиналы в компьютере там же.

 Планы действительно его ждали на столе, но главным стало то, что компьютер не просто хранил их оригиналы – главным было то, что мощная машина могла заменить ему бумагу и помогала выполнить проектирование его задумок. Не навязчивой подсказки Джина было достаточно, чтобы к вечеру он с этим освоился полностью. Работой увлекся так, что о том, что не обедал     вспомнил только тогда, когда перед ним материализовались два увесистых бутерброда с телятиной, приправленных горчицей и зеленью, да солидная кружка с ароматным чаем. Благодарить духа за заботу стало привычкой на долгие годы вперед.

Голос Лильи услышал лишь в восьмом часу вечера. Только это заставило Ола бросить работу и как мальчишку побежать ей навстречу. Она уже вынырнула из своего зазеркалья, и дожидалась его в холле дома. Более того, она уже облачилась в вечерний наряд, где тонкий шелк сильно декольтированного платья лишь формально прикрывал соблазнительную грудь. Не поцеловать красавицу было просто невозможно.

Почти летя кубарем ей на встречу, он тогда осознал, что его красавице жене никогда даже в голову не придет упрекнуть его в том, что она моложе его, а он на столько лет старше ее. Что она потратила на него свою молодость. Что он виновник всех ее неудач. Только в эти мгновения он оценил, счастье, которым одарила его судьба.  По сути, только тогда он понял окончательно, что эта   женщина действительно отдалась ему на всегда. Что она ждет его ласки, и он получил право целовать это чудо с подлинной страстью.

Робость и благоговение перед красотой, которая отдала это тело в его руки, сменила подлинная страсть человека, переставшего сомневаться в том, что его любят.  Он сжал Лил в объятиях, и почувствовал, что она покорно отдает свое тело его воле. Ол целовал ее плечи, шею, губы, отвечавшие ему, и вдруг почувствовал, что она хочет, чтобы   он ласкал ее груди, ласкал ее тело. Нежные руки обвили его шею и он, не задумываясь, подхватил ее на руки, а она изогнулась в его руках, подставляя выскользнувшую из эфемерного лифа грудь его губам. 

Только коснувшись, ее соска он вдруг понял, что это тело почти невесомо в его руках, и он может взбежать с ней по лестнице на второй этаж в спальню. Но тут же осадил себя, понимая, что это не его заслуга и не стал рисковать. Диваны в холе были удобны и ни он, и ни она ждать не собирались. Укладывая ее на ложе, он освободил ее груди от формально прикрывавшего их платья, ну, а разрез на юбке выше бедра только подтвердил, что белье одевать не планировали.

***

От сладкой истомы очнулся, когда ласковая рука стала гладить ежик его волос:

- Чем занимался без меня?

- Этим участком. Планами дома и флигелей. Тут действительно можно сделать очень многое.

Внимательные, ласковые глаза   всматривались в его лицо, казалось, изучали возрастные морщинки, седину волос. Само собой, сорвалось с языка:

- Старик? -  Но она лишь рассмеялась:

- Глупый мальчишка. Тебе действительно интересно возиться с этим куском земли?

- Очень! Я всю жизнь строю, и есть возможность построить это для тебя, для наших дочерей. Все, что я делал для других почему-то от меня ушло. Только с тобой я уверен, что это останется с нами до «ста пятидесяти». Что это останется с тобой, как память обо мне, когда придет мой черед уходить.  – Лил светло улыбнулась:

- Ну, для этого нужно время! Как же твоя работа, твоя квартира, родственники в конце концов? Ведь я и их у тебя отняла.

- Лил! Да кому я там нужен!? Наверно я не прав. Ко мне хорошо относятся, но я давно одиночка. Без этого проживу, а если понадобиться им помочь думаю ты всегда подскажешь, как это сделать. Тем более для них я буду рядом, если даже двойник решит жениться на Татьяне. Слава богу… Нет!.. Тебе, что завтра не надо возвращаюсь в Москву. Подавать заявление на увольнение, объясняться с Татьяной, врать родным. Хочу с головой уйти в это дело.

- Хорошо если тебе это интересно. Не ограничивай себя в деньгах – возьми хороших консультантов. Пусть они по твоим задумкам сделают проекты. Найми квалифицированных строителей, не жалей денег на материалы. Во всем этом тебе поможет Джин, но последнее слово всегда должно быть за тобой.
 
Да. Слушай, но в город поехать придется. Потрать время в эти дни в городе вот на что. Отдай свою машину в реставрацию. Я внушила твоему двойнику, что его машина в ремонте, который уже оплачен. Пусть заменят все, что можно заменить на новое, оригинальное. А то, что   заменить нельзя пусть максимально тщательно отреставрируют. И о деньгах не думай, плати за работы вперед. Сумма на твоей карточке будет всегда пополняться сколько бы ты с нее не снял. Там сейчас пять миллионов и, если тебе понадобиться больше пополниться сама.   Наконец-то мне будет, на что деньги тратить.

Но это не главное – машину делаем для твоего двойника. Он о ней пока забыл. Вспомнит, он о ней только когда квитанции из сервиса окажутся в его руках:

- А такие деньги откуда он смог взять?

- Пообещай в сервисе не проверять стоимость запчастей и подлинную стоимость работы, если они оформят общую стоимость на сумму, которая была у него на карточке до этого. Эту сумму заплати сразу предоплатой, а разницу отдашь налом, когда начнут ремонт.

Не жалко, что отдаешь свою машину?

- Жалко!

- Ну тогда предложи на этом же сервисе – пусть поищут такую же машину в идеальном состоянии за любые деньги. - Жена опять смотрела далеко вперед и пришлось согласиться:

- Да ты, пожалуй, права. Лучше если машины  будут одинаковыми.

Утром Лил села в «Тойоту» Ола, как оказалось только для того, чтобы договориться, где он будет ее ожидать вечером, чтобы вместе     вернуться на Клязьму. Они еще не успели выехать на МКАД, как она исчезла со своего места в машине, оставив только вкус поцелуя на его губах.
 

Глава XIV.

Около четырех гектаров земли было отдано ему, и он мог творить на них все, что захочет. Более того, впервые в жизни его ни что не ограничивало и главное, имея помощником Джина, Ол почувствовал себя всесильным. Отдавать распоряжения не требовалось. Как только Ол окончательно останавливался на каком-то решении, максимум через пару часов Дух вежливо сообщал, что машина нужного специалиста ожидает его разрешения въехать на территорию. Но главным было то, что Лилья, как только он попытался согласовать с ней цену первого контракта, все поставила на свои места одной фразой раз и навсегда: «Самое лучшее, по твоему усмотрению, хоть из золота. Цена значения не имеет». 

После этого думать о цене вопроса уже не приходилось и в результате то, на что можно было бы потратить, в лучшем случаи, целый строительный сезон, стало возможным сделать за пару месяцев. Кстати, это сработало и с реставрацией машины. Как только   механики   узнали, что цена вопроса владельца не интересует, необходимые агрегаты, узлы и детали пошли самолетами из Владивостока, Китая и Японии. Стало реальным то, на что, начиная это дело, Ол и не рассчитывал.

Срок окончания строительства стал ясен, когда он подумал о дне рождения жены в присутствии Джина. Он задумался об этом давно, но спросить жену не рисковал. Было не понятно, как «Исчадья Ада» относятся к «ангелам хранителям», да и есть ли они у них вообще.  Джин знал многое, и как только Ол решился спросить   об этом Лил, ответ от него пришел ему незамедлительно – ночь на «Ивана Купалу», седьмое июля. Стало реальным сделать Лил подарок ко дню рождения. Рубежом готовности для подрядчиков поставил середину июня.

Хотя он с головой ушел в начатое дело, и получал от него особое, казалось, еще недавно потерянное на всегда удовольствие, главным оставалось   развитие его отношений с Лил. Жена дала ему безграничную свободу в делах, но сама каждое утро покидала его, отправляясь в город.  Возвращалась обычно в одно и тоже время, иногда через зеркало, но чаще на своем «Феррари». О своих делах Лил молчала и Ол тревожить ее своими вопросами не торопился. Ее отсутствие было очень похоже на рабочий график очень занятой деловой женщины. Особенно это стало понятно, когда в ближайшую пятницу она вернулась на пару часов раньше, чем до этого, и объявила, обнимая его:

- Какое счастье! До понедельника никто не осмелится меня оторвать от тебя. 

Ол не мог этому не обрадоваться. Из того, что он знал о ней, могло показаться, что она высокопоставленная чертовка главной обязанностью которой было собирать души смертных. Он понимал, что дочь Самаеля занимает особое место в этой иерархии, но чем она занимается на самом деле даже представления не имел, и его простой вопрос был вполне уместен:

- Лил! Хорошая моя, мне и в голову не приходило, что женщина вроде тебя может просто работать где-то? – Жена только улыбнулась:

- Ну скажем не просто женщина! Дьяволица высокого ранга.  До самой Первой Мировой мне и моим сестрам это приходилось скрывать, хотя мы столетиями руководили своими сообществами демониц в этом мире.  До христианства это был матриархат и языческие культы. С приходом христианства, чаще всего, монастыри, хотя главными и тогда, и сейчас были бордели всех сортов. От гаремов султанов и групп фавориток европейских государей, до самых примитивных притонов.

Демонам мужчинам было проще, со времен падения матриархата. Их объединения, типа церквей, религиозных орденов или масонов, да и просто бандитских сообществ существовали всегда. Кроме царских особ, официальные руководители-женщины появились только в двадцатом веке. А реальную власть получили только в его конце, хотя началось это конечно раньше.   

В конце века девятнадцатого, появилась масса разных благотворительных обществ. Сфера, деятельности женщин расширилась, и мы смогли уже вполне пристойно заниматься своими делами, но окончательно руки нам развязали две Мировые войны и Революция в России. Ты же понимаешь, что не только я участвовала в этих катаклизмах, но Мировые войны сделали присутствие женщин в управлении обществом нормой.

Думаю, тебя не очень удивит, что твоя жена одна из директоров крупного медиа-холдинга, и действительно повседневно занята его деятельностью. - Все, что сказала Лил было для Ола полной неожиданностью. Преставление о дьявольских сущностях, собирающих человеческие   души, было привычным, но то, что это были целые организации стало неожиданным:

- Лил. Честно говоря, ты меня удивила. Я, как и многие другие, «мерил все своим аршином», считал, что на каждого приходится свой ангел хранитель и дьявол искуситель и в зависимости от того, кто побеждает складывается судьба души человека. Но похоже все совсем по-другому?

- Конечно по-другому! На Земле скоро будет десять миллиардов душ, которые со временем отправятся в рай или ад. Если к каждому приставить по две бессмертных сущности, то их должно быть в два раза больше, чем людей. И белокрылых, и черных гораздо меньше. За отдельным человеком, вроде тебя следят в исключительных случаях.   – Ол улыбнулся:

— Значит я исключение?

- Счастливое для меня исключение. Счастливое для меня вдвойне. Во-первых, по тому, что я получила повод тебя найти – это конечно главное! Ну, а во-вторых, что тебе даровали вторую жизнь, а это значит я смогу быть с тобой   вместе еще много лет.

А в остальном человек сам торит свою дорогу в жизни и куда она его приведет зависит только от него.

- А, как же «происки не чистой силы»?

- Также, как чистой. Каждый сам выбирает свой конец. Праведника толкнуть на преступление почти невозможно, а мы просто выявляем тех, кто уже переступил грань невозврата.  – Ол ненадолго замолк и вдруг начал читать стихи:

- Созидающий башню сорвется.
Будут страшен стремительный лет,
И на дне мирового колодца
Он безумье свое проклянет.

Разрушающий будет раздавлен,
Опрокинут обломками плит.
И всевидящим богом оставлен,
Он о муке своей возопит.

А ушедший в ночные пещеры,
Или к заводям тихой реки,
Повстречает свирепой пантеры
Наводящие ужас зрачки.

Не спасешься от доли кровавой,
Что земным уготовила твердь.
Но молчи. Несравненное право
Самому выбирать свою смерть.

Ол замолк, а Лил, всматриваясь в его лицо, наконец произнесла:

- Это опять…? – она читала его мысли и ему оставалось только подтвердить:

- Да Гумилев!  Я люблю этого поэта. Он мне созвучен, как, впрочем, и англичанин Киплинг. Конечно, не во всем, но мне кажется, что эти поэты очень созвучны друг другу.

Ты, наверное, слышала, что в конце девятнадцатого века в начале прошедшего многие английские офицеры носили стихи Киплинга с собой в походных сумках. Так послушай, что написал Гумилев о своих читателях:

- Много их, сильных, злых и веселых,
Убивавших слонов и людей,
Умиравших от жажды в пустыне,
Замерзавших на кромке вечного льда,
Верных нашей планете,
Сильной, веселой, и злой,
Возят мои книги в седельной   сумке,
Читают их в пальмовой роще,
Забывают на тонущем корабле… 

По сути, сам Гумилев сказал словами Киплинга: «Мы с тобой одной крови. Ты и Я.» - по-моему тут добавлять нечего.  Стихи Киплинга английские офицеры действительно возили в своих седельных сумках до самой Мировой войны – пока это чудовище не сорвала с войны флер романтики.

Глаза женщины, казалось, глядели в душу. Да он и не сомневался, что она читает его мысли. Тем приятнее было услышать от нее:

- Обязательно читай мне стихи поэтов, которые тебе нравятся. - В тот вечер его прорвало особое внимание жены. Ол читал ей стихи до поздней ночи, и заснула она в его объятиях. 

***

Утром, уже привычно, проснулся первым. Привычно пошел бриться и умываться и только приведя себя в порядок, опять привычно, выкатил из кухонного лифта тележку с завтраком. Ол, памятуя предыдущие дни был уверен, что Джин привычно угадал желание каждого на это утро. Но в будние дни Лил просыпалась практически сразу, как он поднимался с пастели, и завтракали вместе в столовой. Сегодня же она явно никуда не торопилась, и позволила себе понежиться в постели.

Даже, когда Ол подкатил тележку к кровати, Лил еще глаза не открыла, но как только он попытался ее поцеловать, радостно взвизгнув, обняла его за шею и впилась ему в губы:

- Несчастный. Неужели ты думаешь, что чертовку можно поцеловать без ее желания? – Наконец отстранилась, вглядываясь в его глаза:

- Люби меня, и я буду лучшей подругой и любовницей для тебя.

Утреннего секса не было все дни, когда Лил уходила на работу, но в этот раз он не стал торопиться. Впереди было два дня и Ол был уверен, что ему не откажут в любое время и в любом месте:

- Милая я люблю тебя, и буду любить всегда, но пока кофе горячий и круассаны теплые я обязан накормить тебя первым завтраком.

Впрочем, завтрак опять быстро превратился в прелюдию к бурному сексу, хотя все и началось с его вполне невинного желания накормить ее со своих рук.  Тележка, на которой привезли завтрак, оказалась очень кстати, иначе бы из комнаты пришлось убирать кучу битой посуды. В результате они из кровати выбрались только к полудню.

Все предыдущие дни Лил рано уезжала и поздно возвращалась домой. В сумерках показывать начатую работу не хотел, да и показывать на участке пока было нечего. Пока снег не сошел окончательно,  предварительную разметку участка начали только там, где солнце его уже согнало, но основные чертежи проекта были готовы и Ол решил ей показать, что должно было произойти в ее владеньях уже в ближайшем будущем. 

Поднявшись на верхнюю террасу дома Ол с некоторым удивлением отметил, что уже привык к тому, что Джин   угадывает его желания и намерения безошибочно. Хотя на улице было относительно тепло на солнце, ледяной ветерок заставил бы продрогнуть в тени прикрытой кровлей террасы, но там было тепло.  Тепловые завесы были включены заранее, а чертежи, и макеты сооружений были расставлены на столах вдоль ограждения террасы, откуда начинающуюся стройку было лучше всего обозреть.   

Лил явно понимала, что он задумал. Ол лишний раз почувствовал, что она понимает его мысли, что она способна «видеть его глазами», и его пояснения были только подтверждением того, с чем она уже была согласна сразу. Для себя отметил, что и ее сомнения он сам чувствует без слов.

Единственное, что ее смутило в проекте, было то, что    хозяйственные постройки вроде эллинга и конюшни с выгулом для лошадей были, по сути, ничем не отделены от спортивных площадок и детского городка. Впрочем, решение пришло тут же - стена взрослых туй плотно посаженных друг к другу должна была решить эту проблему раз и на всегда. Тогда же почувствовал, что ее заинтересовали и архитектурные решения построек, и возникло логичное предложение:

- Лил давай поедем в город. Там много    зданий начала прошлого века, которые не грех принять за образцы. В первую очередь работы Шехтеля, Кекушева, да и других архитекторов. Представителей русского «Арт-нуво», «Московского модерна».

Возражений не было. И уже через четверть часа «Феррари» Лил ворвалось в проспекты города. Правда в этот день больше ходили чем ездили. Машина была нужна только когда меняли район, который Ол хотел ей показать. Про себя Лил была вынуждена признаться, что, хотя помнила салонные разговоры о забавах «московский купцов» выдумавших собственный стиль в архитектуре, но только теперь с некоторым удивление поняла, что их собственный загородный дворец был отголоском таких забав.

Четыре часа такой прогулки утомили и Лил, не задумываясь свернула в сторону ресторанчика Фимы. Неспешный обед, переходящий в ужин, а главная беседа об архитектуре и истории были очень полезны для обоих. Ол смог затронуть те вопросы, которыми ей просто не было нужды интересоваться, а она смогла дать ему те уточнения, которые можно было получить только от очевидца.

Домой вернулись уже в темноте. Желание распалило обоих и Лил начала раздеваться уже на лестнице по дороге в спальню. После бурной ночи проснулись опять около полудня, но план дня был уже ясен заранее. После завтрака «Феррари» опять неслось в Москву – история города звала к себе. Вернулись уже в сумерках, усталые и довольные.  Впрочем, обмен впечатлениями продолжили не только за ужином, но и в кровати. Заняться сексом даже не пришло в голову, и Лил, уютно пристроившись, уснула на плече мужа.

***   
 
Следующая неделя, казалось, должна была начаться привычно для супругов, но неожиданно преподнесла сюрприз Олу. Лил опять умчалась по своим делам и Ол уже разложил свои чертежи, когда Джин прошептал ему на ухо:

- Хозяин, старый Хозяин прибывает сюда.

Сразу понял, что дядюшка Вилли решил проведать их в своем уединении. Встреча с Вельзевулом еще год назад означала бы для него знакомство с самим Сатаной, и не могла не волновать своим исходом. Близкое знакомство с Лил позволило хотя бы   относительно разобраться в подлинных иерархиях темных сил, но неосмотрительность могла стоить дорого. Встретить старого дьявола был смысл поторопиться, и Ол оказался прав.

Черный «Бентли» уже остановился у подъезда дома. Он ждал, что водитель выйдет, чтобы открыть дверцу перед сановным седоком, но   ошибся. Водительская дверь распахнулась и из-за руля лимузина вышел сухощавый, моложавый мужчина неопределенного возраста, похожий на типичного испанца, опаленного солнцем Средиземноморья. Ол понял, что дядюшка решил познакомиться с избранником племянницы в ее отсутствие и без посторонних глаз и ушей. 

Вилли не торопился, внимательно вглядываясь в глаза нового родственника, и поигрывая замысловатой тростью. Его черные глаза, казалось, могли сжечь душу, но Ол взгляд выдержал и более того радушно улыбнулся, начав с извинений:

- Прошу простить меня … - в голове вдруг возникла подсказка Джина «мессир» - …мессир за вторжение в ваши владения. Я друг Лил, простой смертный. Она сочла, что лучше обосноваться здесь, чем тревожить вас в городе.

На губах дьявола промелькнуло, что-то, что можно было счесть за улыбку:

- Не прибедняйся! Ты не простой смертный, тем более если заинтересовал Лилью. Впрочем, и не только ее. Ну, что же    давай знакомиться.

Для Ола стало очень важным дальнейшее. Для дьявола высшего ранга он должен был быть чем-то ничтожным, вроде насекомого, но ему похоже собирались протянуть руку, и было важным для поцелуя или рукопожатия. Про себя решил, что эту руку целовать не будет, ни при каких условиях – только пожмет.  Это уже само собой стало важным, но руки Вилли были в перчатках, и имело значение, снимут ли перчатку с руки. Свое место в этой иерархии хорошо понимал и был готов пожать руку и в перчатке, но перчатку с руки сняли, и это стало еще одним знаком. Его почему-то сочли достойным чести прямого мужского рукопожатия:

- Итак. Я Вилли, дядя этой вздорной девчонки. - Рукопожатие было твердым, но железная рука боли причинять не собиралась, а глаза опять пытались заглянуть в душу.

- Я Ол, как уже сказал простой смертный. По сути, я здесь гость, а держу хозяина на пороге его дома. Прошу Вас пройдемте, в доме будет удобнее.

Отступил в сторону, пропуская дьявола в его вотчину. Вилли опять улыбнулся и без слов прошел в холл, где привычно бросил перчатки и трость на один из столиков по бокам любимого зеркала Лил. Войдя в гостиную, по-хозяйски расположился в глубоком кресле, рядом с которым его уже ждал столик с какими-то напитками и фруктами.   Джин явно знал вкусы хозяина.

Ол решил, что церемонии, по-видимому, на этом можно закончить, и сев в кресло напротив, предложил:

- Напитки, фрукты. Может быть что-нибудь еще. – Жест Вили показал, что суетиться не стоит, и Ол продолжил: - Почему Лил мной заинтересовалась, честно говоря, не пойму до сих пор. Она красавица, перед которой не устоит ни один мужик, а я старик сомнительной внешности. – Но дьявол на пустые реверансы не купился:

- Перестань валять дурака. Эта стерва без веской причины тобой бы не заинтересовалась. Не лукавь передо мной – помни с кем говоришь. Я называю ее девчонкой потому, что неизмеримо старше ее, но она и за свои полтысячелетия познала стольких смертных, что на простого бы внимания не обратила – это ей как-то и не по рангу. Она любимая дочь Самаеля, но даже не в этом дело! Она первая из наших дочерей, которую уровняли в ранге с братьями Сатаны – с высшей аристократией этого мира, и этим все сказано.   – Но Олу было, что ответить:

- Она прекрасная женщина и я не мог в нее не влюбиться. – Губы Вилли скривились в улыбке:

- Она лилим – высший суккуб. Влюблять в себя это ее работа - рутина в течение многих столетий. Влюбить в себя она способна любого, но полюбить другого это то, что ей было не дано от роду. Эти стервы дарят изысканные наслаждения мужчинам, но испытать даже простой оргазм сами не способны. Я встревожился, когда она спуталась с Брюсом лет триста тому, но тогда это было просто увлечением и все кончилось с его уходом. Надеялся, что этого не повториться – и вдруг ты!

- Я ей повредил?

- Глупости. Ты и она заставили нас вспомнить то, что мы забыли много тысяч лет тому.   Главным для меня было то, что моя племянница заболела. Заболела любовью. Хуже того любовью к смертному. К тебе! – Раздраженный жест был подтверждением сказанного. - Я год ждал, чем это кончиться. Надеялся, что она одумается.

Не знаю, чем ты ее зацепил, но она просто сохла по тебе. Виданное ли дело – первая дьяволица, уравненная в ранге с праматерью Темных – Лилит, влюблена в смертного.   Ей стоило бы тебя поцеловать, и ты бы стал ее, но ей нужно было другое, и я до сих пор не пойму, что.

- Но она же меня поцеловала?!

- Да знаю я. И в этом, видно, вся суть ее предвидения! Ты оказался похож на Брюса, а это великая редкость за тысячелетия существования человечества.   – Вилли скрывать раздражение не собирался. - Но, чтобы она это сделала, мне пришлось потревожить брата. А это то, что даже в нашем кругу рискованно. То, на что я решился, только по тому, что его любимая дочь погибала на моих глазах, и отвечать все равно пришлось бы мне. 

Ладно – это дело семейное. Но за то, что ее толкнули в твои объятия, - раздражение дьявола неожиданно угасло, и остальное звучало уже примирительно - ты должен быть благодарен мне. Впрочем, станешь ли благодарен, если поймешь, чего можешь лишиться.  Помни, тебе предстоит испытание, которое еще не проходил не один смертный. Ты кандидат в праведники и может быть лучше было бы уйти из этого мира теперь с надеждой попасть в рай?

В этом вопросе скрывался очевидный подвох. Но Ол никогда о Рае не мечтал. Никогда не считал себя достойным чего-то в этом роде. Он просто всю жизнь старался жить «по совести», хотя никогда не считал себя безгрешным, тем более что это давно стало его сутью и особого труда не составляло. Правда, в результате лишил себя благ, которые так ценили все его окружающие. Ответ бы готов заранее:

- Какой рай! Я же продал свою душу вам. Я подписал контракт. - На губах дьявола опять зазмеилась улыбка:

- Контракт глупости - канцелярия! Тебе дарована целая новая жизнь, но тебя ждут разные соблазны, и главный из них Лил, и проблемы, связанные с этим. Ведь она не женщина в прямом смысле этого слова. Лил, любимая дочь Самаеля и Лилит, первой женщины на Земле, сотворенной, по велению Всевышнего, по образу и подобию его вместе с Адамом. Еву Адаму сотворили позднее, когда своенравная Лилит бросила «дурака-ангела». Их сотворили, как ангелов, только для других целей. Потом, за глупость, и как следствие грехи, Адама и Еву лишили бессмертия, хотя и дали гигантские сроки жизни, конечно по сравнению с вашими.

Мы падшие ангелы, но в наших и Лилит детях сохраняется первородство и даже ты – смертный его нарушить не можешь. Твоя дочь, которую уже носит Лил, и те, что появятся потом, возьмут от тебя немного, от матери красоту, черные глаза и волосы, но они в первую очередь будут, как и их мать   дочерями Самаеля и Лилит – такова судьба всех высших лилим.

Смутить этим Ола было невозможно и его ответ был очевиден:

- Ну и что? Я считал своим сына жены от другого человека потому, что любил его мать. А здесь ребенок появиться благодаря мне. Значит это и мой ребенок, а что он унаследует это его судьба. Любой нормальный ребенок считает родителями не тех, кто его родил, а тех, кто вырастил, кто воспитал. У меня не было дочерей, и я передам девочке лучшее из того, что знаю и умею. Постараюсь передать лучшее, чем владеют смертные.

- Мечтатель! Ну, попробуй. К тому же целую жизнь прожить вместе с дьяволицей. Она, конечно, всегда будет молодой, но целую жизнь с одной женщиной? - На губах Вилли опять змеилась улыбка недоверия.

- Если она будет любить меня, что ж в этом такого, это счастье? Я никогда не изменял своим женам. Двум последним даже тогда, когда они переставали любить   меня. Да я обращаю внимание на других женщин, но любящая жена — это счастье. – Дьявол уже почти откровенно смеялся:

- Счастье! Даже если она обязана изменять тебе по своей сущности? По работе, которой она обязана заниматься от века! - Ол с торжеством понял, что ему есть что ответить:

- Важно-то любит ли она меня или не любит! А профессия – это вторично. Парно актриса принимает часто за одну съемку не одного мужчину, но это не мешает ей любить своего мужа. - Вилли уже откровенно смеялся:

- Да нравы этого мира меняются. Поверь мне я это слышал уже много раз еще до пришествия крестов, но с приходом христианства в основном только от придворных королей, которые подсовывали своих жен в постели монархов. Тебя в этом заподозрить не могу, да и Лил заставить не сможет даже отец. Но сущность человека – всегда хотеть чего-то нового.

- Да хочется! Но есть любовь к конкретному человеку и, если они любят друг друга, всегда сделают все, чтобы остаться нужными друг другу. Мои отец и мать прожили вместе шестьдесят пять лет. Мне предложили возможность прожить с любимым человеком всего лишь на десять лет больше.  Это счастье, и я не откажусь.

 - Ну что же, пока ты молодец! Но человек слаб, и даже не надо быть дьяволом искусителем, чтобы сбить его с пути праведного. Он сам ищет грязи, в которой стоило бы измараться. Помнишь о первородном грехе.

- Ну да! Ева сорвала яблоко с древа познания и накормила им Адама.

Вилли уже просто расхохотался:

- Яблоко! Надо же! Вообще-то смоква. Да и это была просто проба на выживание. Задумывалось как повод заставить этих бездельников хоть чем-то   заняться. В своей «невинности» они даже плод сорвать с любого растения не хотели. Часами лежали под деревьями и ждали, когда плод сам упадет, или, в лучшем случае, коза предоставит им свое вымя полное молока. Пришлось выгнать из Эдема, чтобы обучить хотя бы элементарным знаниям.  Назад бы их впустили, но они ухитрились нагрешить в полной мере,  везде, где только было можно… В общем, люди, как люди.

Демон неожиданно прервал свою речь. Его глаза испытующе жгли, казалось, пытались проникнуть в глубину души. Ол не сомневался, что он читает его мысли, но ему было нужно что-то большее. Взгляд выдержал, глаз не отвел, и огонь погас. Теперь Вилли заговорил похоже о главном:

- Я рад, что ты не тешишь себя мыслью, что я знакомлюсь с тобой из праздного любопытства. Я знаю о тебе больше, чем ты знаешь о себе сам, чем можешь даже вообразить, но тебе предстоит быть мужем моей племянницы - минимум три четверти века. Мужем демонессы по своему рангу и могуществу уступающей теперь только своему отцу.

Она свой выбор сделала, и ее выбор благословили, как и тебя заодно, но теперь ты должен понимать в какой круг тебя, хоть и с ограничениями, впустили.

Ты понимаешь с кем сейчас говоришь?

Ответ казался очевидным. Но возникли не картины ужасов, где грешников демоны тащат в Ад. Почему-то вспомнились рисунки Херлуфа Бидструпа, где забавные чертенята по мелочам пакостили Создателю. Вилли хорошо понявший его похоже и без слов. Раздражения не скрыл:

- Неучи!..  – Правда тут же сменил гнев на милость. - Ладно. У тебя советское антирелигиозное воспитание сказывается, да и схоластики от ваших религий сделали все, чтобы эту нашу заслугу скрыть. Раньше это хоть гимназисты знали! Вспомни у Лермонтова,.. из «Демона»… Ты же эту поэму знаешь наизусть:

Печальный Демон, дух изгнанья,
Летал над грешную Землей,
И лучших   дней воспоминанья
Пред ним теснилися толпой;
Тех дней, когда в жилище света
Блистал он чистый Херувим,…

Мелочь. Не задумывался! А ведь это один из высших рангов в небесных иерархиях. Выше были только Серафимы подобные Богу во всем, кроме «мелочи» - были способны оживить не живое, но не способны вдохнуть душу и, тем более, благодать в живое. Кого из моих братьев вывел в поэме Михаил Юрьевич уточнять неуместно, но замечу мой брат Самаель, как и большинство из нас, был Серафимом. Чтобы тебе было понятно, напомню - по сути, все иерархии земных сословных обществ были скопированы с иерархий небесных.

У Создателя, до сих пор, три сословия ближайших слуг, созданных по его образу и подобию, и имеющих по три ступени в иерархии:

Первое - это высшая аристократия, ближайшая к нему во всех отношениях.  Его основные помощники, советники, ближайшие исполнители его воли.

Старшие из них Серафимы во всем подобны Создателю, они творцы-созидатели.

Средние, Херувимы скорее администраторы, организаторы.

Ну, а младшие, Престолы, единственные, кто на Господа не похож. Вообще ни на что не похож. Их участь быть всегда с Создателем, или его старшими слугами. Переносить их в пространстве по их желанию, быть их опорой, но главное следить за порядком и доносить об этом Господу. 

Второе сословие – это рядовая аристократия:

Старшие, Господства правят царями, ну и другими руководителями земных государств.

Средние, Силы ответственны за веру людей в Бога.

Ну, а младшие, Власти ответственны за души людей.

Дьявол говорил о том, что Ол в общем знал, но без таких подробностей. И когда он коснулся обязанностей рядовой ангельской аристократии у него возникла крамольная   мысль, что ангелы среднего звена явно не перетрудились, выполняя свои обязанности. В тех областях, за которые они отвечали, дела на Земле шли все хуже и хуже из года в год. С удивлением получил подтверждение, что его мысли действительно доступны собеседнику. Вилли ободрил:

- Молодец, зришь в корень. Да твоя жена обратила на тебя свое внимание именно по тому, что ангелы давно обленились и теперь именно нам поручено заниматься делами Праведников. Но об этом позднее, а пока о небесных иерархиях:

Третье сословие – это, что-то вроде европейского дворянства:

Старшие, Начала, родились уже на Земле – отвечают за знание и науку.

Средние, Архангелы – защитники людей, командиры небесного воинства.

Ну, а низшие – самые многочисленные ангелы-хранители человека.

Второе и третье сословие, формально наши главные враги, так как напрямую связаны с людьми. Боле того ангелов Господь создал, когда люди уже начали размножаться, были изгнаны из Рая и лишены бессмертия. Кроме Архангелов, конечно, этих он создал раньше - когда ему понадобилась личная охрана для его Престолов. – Дьявол прервал свою речь, и опять вгляделся в глаза смертного. Он явно понял его мысли и решил подбодрить:

– Да, да. Ты прав. До создания человека многочисленной оравы ангелов просто не существовало. Они понадобились только, когда стало необходимо пасти существа, наделенные душой. Главными помощниками Создателя этого Мира, миллиарды лет, были только Серафимы и Херувимы. Это они создавали звездные миры и планетные системы. Это они создали, в конце концов, планету на которой Создатель решил поселить себе подобных. Но и до этого им понадобились миллионы лет проб и ошибок, чтобы Творец решит, что планета пригодна, чтобы заселить ее людьми.

Как ты понимаешь появление первых людей? – Ол помнил с чего было начато это повествование. Предположение родилось само собой, тем более, что эти «крамолы» ему на глаза попадались, но решил начать с ходульной истины, которая была в святом писании:

- Господь слепил Адама из праха земного и вдохнул в него душу. -  Дьявол не скрывал своего злорадства:

 - Надо же!  Ты еще и царедворец. Считаешь нужным придерживать свои мысли при себе? Дурацкая мысль желать, заселить Землю подобными себе, и создавать мужчину без женщины. – Ол попытался оправдаться:

- Ну я знаю про Лилит. Но… - Договорить ему не дали:

- Так и говори прямо. Ты же уже понял, что я все равно узнаю. Но главное было действительно в том, что людей создал ближайший из помощников Творца, наш брат. Самый талантливый из всех нас, серафим, Самаель-Сатана, которому Создатель всегда поручал самые важные дела. Господь уже давно брезговал такими мелочами, и мог бы создать сонмы людей одним усилием своей мысли, но дальновидно поручил это дело самому доверенному слуге, подозревая, что с человеком все будет не так уж просто. 

Адама Самаель создал по образцу самых первых ангелов, созданных Всевышним. Только без крыльев - Летать людям не полагалось.  Тех самых первых, которые оказались не самыми удачными потом. Тех, которых Творцу пришлось наказывать за прегрешения. А вот женщин среди ангелов не было. Всех нас Создатель плодил по своему подобию и по своему усмотрению, по мере надобности. Так что нужного образца среди нас не нашлось.

По-видимому, брат уже тогда, создавая женщину, как ваш Пигмалион влюбился в свое творение, и заложил в нее такой ум и свободу воли которой Адам, как рядовой ангел был лишён изначально. Тогда же он заложил в нее и то, чего были лишены почти все существа на Земле. Продолжение рода для них было обыденной обязанностью, и спаривание происходило, когда самка становилась способной к зачатию. Она не могла отказать самцу, лишь при случае могла выбрать наиболее сильного производителя. И главное, при зачатии, самка никакого особого удовольствия не испытывала – это было такой же физиологической потребностью, как и все остальные.  Кстати, вскармливание потомства – тоже. 

Первая же Женщина была способна ни только полюбить – она была способна выбирать, способна отказать мужчине. Но главное Самаель помнил предназначение женщины плодить и размножать род людской, и наделил ее стимулом получать удовольствие от самого акта спаривания. Наделил ее тело способностью откликаться на любовную ласку. Созданное им существо было прекрасно, и Самаель нарек первую женщину Лилит. Результат его трудов Создателю понравился, и он вдохнул в людей душу вместе со своей благодатью. Поселил их в Эдеме, специально созданном для них, и благословил: «Плодитесь и размножайтесь». Вот это и стало главной проблемой тогда. - В глазах старого Дьявола опять играла насмешка:

– Что сложно принять, что род человеческий создал Сатана? Но тогда проблемы были куда сложнее. Оказалось, что пара не знает, что значит «плодитесь и размножайтесь». Адам, как все низшие ангелы был боязливым, послушным, а главным ничего не хотел предпринимать пока Создатель не разъяснит свое благословение.  Лилит же была его прямой противоположностью – деятельной, любознательной, а главное умной женщиной. В довершение всего в ней было заложено желание, которое она тогда еще не понимала, но понять, что значит «плодитесь и размножайтесь» очень хотела.

Наглядным примером для нее стали животные, населявшие Эдем и этим занимавшиеся регулярно. Так, что общие принципы она поняла, но Адам ее слушать не хотел – ждал «гласа Божия», более того он попытался приказывать жене, что делать. В конце концов Лилит муж-дурак надоел, и она от него убежала, в надежде найти другого мужчину. Господь послал архангелов ее найти и убедить вернуться, но она осталась непреклонна даже когда к ней пришел сам архистратиг Михаил.

Задуманное столкнулось с упрямством женщины, и она стала первой, кого Создатель наказал, «запретив являться пред очи его», но ни благодати, ни бессмертия он ее не лишал. Ну, а Самаелю приказал создать из ребра Адама его клон женского рода – копию Лилит, но с характером, как у Адама. В Человечество попытались заложить «Послушание». Ева получилась под стать Адаму дурой, но очень красивой дурой. Они так и валялись в тени древ Эдема, не понимая своего предназначения, пока в Чертогах Господних не произошел неожиданный переворот.

Ближайший помощник Господа, мой брат Самаель, безмерно влюбленный в него, решил, что достоин того, чтобы выказать Создателю всю полноту своей любви. Любви такой большой, что он готов был отдать ему всего себя без остатка. Самаель почтительно приблизился к Престолу Отца своего в этом чистом стремлении, но дорогу ему преступил Архангел Михаил – глава стражей Господних. Брат решил, что Архистратиг ошибся и поднял глаза к Отцу своему, но увидел, что Господь сам повелел его остановить. В тот миг брат впервые узнал, что такое гнев. 

Такого оскорбления брат не ожидал. Один из низших Ангелов, охранник командующий ангельской дружиной, осмелился преступить дорогу ему, самому высокопоставленному из нас. Впрочем, гнев на Михаила прошел быстро – он лишь выполнил приказ, а вот нам было, о чем задуматься. Оказалось, что наша верность и заслуги за миллиарды лет служения Отцу для него значения не имеют.

Нас, задумавшихся, в начале была дюжина, с Братом тринадцать – все серафимы, херувимы или престолы. В таком составе мы и хотели добиваться у него разъяснений, но, когда мы решили идти к престолу Создателя, к нам присоединились и другие ангелы, в том числе и из низших сословий, которые с появлением людей Господь стал создавать. Всеведущий об этом знал и унизил еще раз. Нас даже не допустили в чертоги его. Все, оставшиеся ему покорными архангелы, во главе «Белого воинства» заступили нам дорогу, а Гавриил зачитал рескрипт о нашем изгнанье на Землю на веки вечные. Нас выбросили, как ненужную вещь.

Тогда мы и опалили себя, падая с высот в земную преисподнею. Нам пришлось создавать собственное пространство обитания, где бы мы были полными властителями – смрадный мир земных подземелий. Но скоро обнаружили и – это тогда, вначале, очень удивило, что нам доступны не только Земля и другие планеты, но и Эдем. Властвовать в нем мы не могли, однако повлиять на многое власти хватало. И именно с этого начал наш Властелин – Отец Лильи.
 
Власть Творца была безграничной. Под его рукой покорно склонилось многочисленное воинство ангелов всех сословий и ступеней, готовое выполнить любой его приказ. И главное, при надобности он был способен создать их столько, сколько ему было необходимо. Мы же были лишь кучкой изгнанников, из которых только избранные были способны создать ангелоподобную нежить, которая была бы смертной, а главное не имела души. Вдохнуть душу в живое мог только Создатель. Нам же, в противостоянии с Небом, нужно было бессмертное потомство – многочисленное потомство.

Проблему решил Самаель. Он не мог забыть завет Создателя для людей: «Плодитесь и размножайтесь». Для этого он создал женщин, и главное Лилит не только была бессмертной, но и получила первородство и благодать, как и все ангелы. Благодать была и у Евы, но ваша праматерь была всего лишь «ребро Адама», хотя первородством наградили и ее. По сути, она была такой же клон, как и клоны наших лилим или суккубов и инкубов. Главным отличием от наших клонов у нее было лишь то, что Создатель дал ей душу и свободу воли, чего наши клоны лишены.   Так, что Самаель начал первым.

На самой Земле нам преград не существовало - этим он и мы его братья воспользовались незамедлительно. Завет, данный Создателем первым людям, мы хорошо помнили, и не сомневались, что скоро недоумок Адам поймет их предназначение и люди начнут множиться, как кролики. Это было очевидно и потому, что в отличии от остальных животных на Земле Адам с божьей благодатью вместе получил и бессмертие, а Ева, как его клон, тоже была бессмертной. Ну, а Райские кущи Эдема с их изобилием не требовали от людей особых усилий для того, чтобы размножаться неограниченно.

Создатель надеялся, что Адам наконец пошевелит мозгами и поймет то, что давно поняла Лилит и займется тем, для чего был предназначен.  Впрочем, после бунта ближайших ангелов, он хотел убедиться в покорности человека и объявил одну из смоковниц в райском саду деревом запретным, рвать плоды с которой было нельзя. Адам запреты Бога чтил, но не думал о том, что не выполняет свое главное предназначение. Он возносил   Всевышнему молитвы, а о детях и не думал. Не думала о них и во всем покорная ему Ева.

Но Лилит – создание Дьявола опередила Адама и здесь. После своего бегства она искала самца, который бы смог заменить ей мужчину. Она пробовала зачать с теми самцами, которых нашла приемлемыми, но даже самцы обезьян ее не устроили, хотя она и получила от этого наслаждение. Главным было то, что она так и не смогла забеременеть. Пока Адам заставлял Еву строить алтари Богу и воскурял ему благовония, Брат нашел свое создание, и несмотря на то, что от падения на землю его волосы и одеяния почернели, Лилит поняла, что он прекрасен не только красотой ума, но и телесно. Впрочем, это тогда для нее главным не было, он был первым мужчиной после Адама, которого она встретила, и сама попросила оплодотворить ее лоно.

Своим проклятьем Всевышний лишил изгнанников дара предвидения, но Брат и сам понимал, что если человечество начнет расти быстро, то Создатель без труда сотворит для них нужное число ангелов-хранителей, а вот ему в его борьбе с ними придется туго - вдохнуть душу в нежить Он не мог, а ему надо было умножать число своих сторонников. И лучших сторонников, чем собственные дети придумать было сложно, тем более что их матерью могла стать первая женщина в этой Вселенной, сотворенная им по своему разумению.

Это был первый акт творения новой жизни между человекоподобными существами на Земле. И Самаелю, и Лилит открылись такие глубины наслаждения, о которых ни ангелы, ни люди до того и не подозревали. Первая пара любовников погрузилась в бездну наслаждения с головой, забыв обо всем на свете, пока наконец не возмутились его братья. Лилит понесла уже с первого соития, но любовники все время экспериментировали, ища новые способы наслаждений и только братья Сатаны наконец прервали эти эксперименты, да и сам владыка Черного воинства решил, что пора наконец договориться о том, что делать. 

На первый совет Самаель пришел с Лилит под руку. Объявил ее своей женой, равной среди всех присутствующих, и посадил ее рядом с собой. Братья не сразу приняли решение брата, но его верховенство никто оспаривать не помышлял. Братья хотели обсудить связь брата с первой женщиной, но он начал с того, что им грозит в будущем.

То, что Создатель хотел   сделать из Земли место поклонения ему никто не сомневался, и рабами Божьими должны были стать люди, а надсмотрщиками над ними сомы ангелов. Противодействовать этому, сохранить себя, Черное воинство могло только, умножив свои ряды. Но пока их было мало, а ангелов будет сколько угодно. И если Творец имел для создания бесчисленных земных рабов бессмертных мужчину и женщину, и мог создать сколько угодно покорных ему ангелов, то у черных, для начала, была только Лилит готовая к тому, чтобы множить потомство изгнанников. Но изгнанные были обязаны совратить и жену Адама способную передать их детям свое бессмертие.

Остальное с согласия мужа уже предложила сама Лилит. Она решила, что обязана научить искусству любви всех братьев мужа, оставляя за собой право решать, когда и с кем будет встречаться. Предупредила и о том, что уже беременна и, пока не родит, сама решит, как долго эти занятия будут продолжаться. Кстати, первую пару любовников для ближайшей ночи назвала тогда же. Ну, а у мужа на это время были уже другие заботы. Самаель решил заняться женой-дурой первого человека.

***

Явившегося перед собой красавца, первого мужчину после Адама, увиденного Евой, она сразу сочла за посланца Божия, которому ее заставлял молиться муж. Посланец ее разубеждать не собирался и объявил, что послан ей для того, чтобы обучить ее искусству получать новые удовольствия, а за одно и как выполнить приказ Создателя «Плодитесь и размножайтесь». Ученица оказалась любвеобильной, благо ее создатель знал с кем имеет дело. Обучилась быстро, а главное забеременела первым сыном. Единственно ее печалило только то, что ее муж Адам, так занят служением богу, что ни о чем другом   и не помышляет. Вот тогда искуситель и подсказал ей, что если она сорвет смокву с запретного дерева и накормит ею Адама, то тот обязательно возжелает жену свою в тот же миг.

Братьев двойняшек Ева зачала в ту же ночь - Адам сделал ей младшего сына Авеля. Но главное все произошло, как и было задумано. Адам смокву съел, а с ней и узнал, что сходиться с женой, очень приятная забава. Что от этого бывают дети оба узнали только после того, как Ева родила двойню. В начале Адам решил, что дети - это новый дар Божий, и воскурил ему ладан. С женой сходился регулярно, но забеременеть снова Ева не успела.

Именно рождение детей стало настоящим поводом к их изгнанью. Ведь Каин был  демоном – бессмертным демоном, его мать бессмертия еще не лишили. Самаель ни только   передал ему бессмертие,  а главное он заложил в него способности к чародейству и любовь к знаниям. Ангелы наконец обнаружили, что Ева рвет смоквы с запретного дерева, и то, что у первых людей появились младенцы.  Они поспешили донесли об этом Создателю.

В результате Творец обнаружил, что люди не просто нарушили его запрет о «древе познания», но дура – жена человека ухитрилась сойтись с самим Дьяволом и родить от него сына-демона, а дурак муж даже не догадался об этом. Ева не сказала мужу, что сорвать смокву ее научил другой мужчина, да и сама решила, что оба ребенка дети Адама, хотя братья друг на друга были совсем не похожи. Всевидящему стало понятно, что затея с человечеством имеет мало шансов окончиться успехом, но его напутствие «плодитесь и размножайтесь» они выполнили.   А главное стало ясно, что, если их оставить в Эдеме, эти бездельники смогут заниматься только молитвами к нему и деланием детей. Решение изгнать этих «трутней» из Рая в качестве наказания за ослушание стало окончательным. Но пока их лишали только благополучия, заставляя добывать себе пропитание трудом своим. Давали возможность доказать, что они способны вырастить будущее человечество.

Это стало первой победой Черного воинства. К этому времени Лилит родила двойню прекрасных дочерей-лилим, похожих на свою красавицу-мать. Выкормила их своим молоком и была беременна снова. Хотя братья Самаеля сходились с ней часто, но отцом дочерей был муж. Его братьев она допускала на свое ложе только когда была беременна или выкармливала детей – в те времена здоровые женщины забеременеть в такие дни не могли. Первая женщина их утешала только тем, что как только ее дочери – лилим войдут в брачный возраст у них будут демонессы готовые рожать от них, а пока приходилось ждать, или думать, как в очередной раз совратить Еву.   

Дело в том, что изгнанье из Эдема лишило семейство достатка. Ева хотя бы пыталась что-то найти для пропитания, а ее муженёк уверился, что совершил грех съев смокву и зачав с женой детей.  Адам не на шутку испугался и дал зарок не сходиться с Евой. Он решил, что будет строить алтари и молить Всевышнего о прощении пока своими молитвами и жертвами не умилостивит его, и не получит прощения. Дурак только и делал, что молился аж сто тридцать лет – правда от пищи приносимой женой не отказывался. А женщине пришлось бы не сладко, ведь ангелы помогать наказанным грешникам не собирались. Помощь ей оказали только мы, братья Сатаны. Жизнь в семействе наладилась, ну, а платила она нам за это своим телом.

Гости к Еве приходили только по ночам, получая свое, а Ева регулярно беременела. Демоны умело скрывали ее беременность от мужа и детей, а как она рожает не видел никто, тем более она не знала, куда после этого девались дети. То, что она рожала прекрасных ведьм и дьяволят, их отцы умело скрывали и от ангелов, пополняя ряды своего семейства. За полтора десятка лет Ева родила два десятка детей от демонов.

Братья из первой ее двойни были совсем не похожи друг на друга. Старший, черноволосый, смуглый и темноглазый Каин был деятельным парнем. У похожих на него ночных друзей матери научился пахать землю и растить пропитание. Научился строить дома, приручать животных, а главное подружился с огнем – научился плавить металл и делать инструменты и оружие. Он стал первым магом среди людей. Вечно занятый он на мать не заглядывался, а вот ее любимиц – белокурый, похожий на родителей Авель, способный только пасти стада, играя на тростниковой флейте, всегда искал повод к ней приласкаться. К этому времени и ее «Темные» друзья стали приходить реже. Последним был Люцифер. Именно он и сделал Еве первых дочерей, которых ей оставили.

Причина к этому была простая, за прошедшие годы Лилит регулярно рожала Самаелю пары близняшек, и старшие дочери-лилим начали входить в возраст, позволявший им рожать самим. Дочери Самаеля были похожи на мать и также прекрасны. Отличить их дуг от друга можно было только по зелени или голубизне глаз, да по золоту волос, который у каждой пары близнецов был свой, от соломенно-желтых до огненно-рыжих. Да еще забавные    веснушки пятнали весной личики кое-кого из них.

Главное отличие дочерей Лилит от матери проявилось почти сразу, как они начали рожать детей. Лилит рожала только дочерей. Дочери от Самаеля тоже рожали только дочерей, кто бы их отцами не был, а вот дочери Лилит от остальных его братьев рожали и мальчиков-демонов. Впрочем, позднее стало понятно, что это исключение в судьбе всех лилим. Рожать мальчиков они могли только от прямых братьев Сатаны. Их семя могло временами пересилить то, что было заложено в каждой из дочерей Лилит и Сатаны от рождения – высшие лилим были созданы, чтобы всегда рожать, даже от смертного мужчины девочку – лилим, очередную дочь Лилит и Самаеля.

Лилит сама говорила Самаелю, когда приходило время выдавать дочерей замуж за его братьев. Дочерей она к этому готовила, зная, что сама их научила всему в искусстве плотской игры, и заранее выясняла, кто из братьев больше нравится будущей невесте. И уже зная его вкусы готовила ее к премудростям любви. Так что Люцифер оказался последним, кто перед днем своей свадьбы решил сделать их общей любовнице Еве, подарок – обрюхатить ее.

После свидания с Люцифером «Темные» не появлялись у Евы довольно долго, и привыкшая к регулярному сексу женщина затосковала без мужчин. Возможное лекарство от «любовной тоски», само пригнало вечером стада домой и ждать дольше она не стала. Позвала сына в свою спальню, а ее умения возбудить молодого, полного сил юношу, по сути, и не понадобилось. Любовная игра затянулась и прервал ее наконец вернувшийся домой Каин. Впрочем, тогда он этому особого внимания не придал – он давно уже решал такие проблемы с молоденькой ослицей, которая всегда была с ним рядом и в дороге, и в поле. Мать же с любимым сыном стала спать вместе каждую ночь. Она еще не знала, что уже беременна от брата Сатаны.

Трагедия разыгралась, когда огромный живот матери уже стал свидетельством того, что Авель должен готовиться стать отцом семейства. Адаму, давно оставившему жену, на это было наплевать, но у старшего сына по этому поводу было свое мнение. Он считал, что брату давно пора заняться делом, а главное обзавестись своим домом для будущих детей. Истинный сын своего папы, Авель был искренне возмущен «хамством» брата, заставлявшего его работать. Он искренне был убежден, что в их семье работа была уделом старшего брата, и он не нашел ничего лучшего, как сказать ему об этом.

Нрав истинного Отца накрыл Каина гневом, и он, не помня себя, ударил мерзавца. Тяжелый кулак труженика свалил бездельника с ног, и он, падая расшиб голову о камень. Впервые брат убил брата. Чародей Каин уже знал про Гиену огненную. Знал он и как скрыть преступление, как низвергнуть в нее врага - Авель стал первым человеком, отправленным в Ад. За это Творец и лишил Каина, а заодно с ним и Адама с Евой, да и все человечество бессмертия, хотя и оставил им и их потомству чудовищно большие сроки жизни, а главное долгую молодость – хотел заселить Землю как можно быстрее.

***

Адам, конечно, проклял сына, а Еве, которая уже была на сносях, пришлось остаться со старшим сыном. Она родила двойню – двух прекрасных черноволосых девочек-демонесс. Это ее очень озадачило, ибо она была искренне уверена, что девочки от Авеля, хотя внешне они были похожи на Каина.  Тому черноволосые девочки понравились, и он прямо сказал матери, что готов растить их как своих дочерей если мать станет его женой. У Евы причин отказываться не было – сын был надежной опорой и защитой. Она едва успела выкормить своим молоком двойняшек, как поняла, что беременна от Каина. Ева регулярно рожала после этого детей Каину еще лет пятнадцать, пока старшие дочери-ведьмы не стали его женами, и начали рожать ему сами.

Каин взял обеих в жены, мать не спрашивая. Более того обрюхатил мать в очередной раз, когда одна из них уже была беременна. Ева родила очередного сына, и после этого уже сама решала, когда и от кого забеременеет снова. У Каина   девок, которых надо было обрюхатить уже было с избытком, и с матерью он спал только когда ей самой этого захотелось.

Это продолжалось почти сто лет, но на первородных ни годы, ни беременности следов не оставляли. Ева оставалась все той же столетней дурой-блондинкой, но казалась   юна и свежа, и без внимания мужчин никогда не оставалась. Но главным для нее стала выучка потомства Каина искусству любви. Она не считала для себя зазорным и забеременеть от собственного внука или племянника.

Вилли прервал рассказ, любуясь вниманием смертного. На лице Демона опять появилась насмешливая ухмылка и очевидный вопрос не замедлил себя ждать:

- Как думаешь, кого рожала Ева все эти годы от собственного сына и его детей? – Ол не ждал такого вопроса, хотя и понимал, что ничего хорошего это не сулило:

- Ну… Близкородственные связи… В общем здоровье детей… - Вилли закончить не дал:

- Глупости демоны не болеют. Мы были первородными, как и Ева, и передали первородство и нашим детям. Все дети от нас рожденные Евой до того, как Всевышний лишил ее своей благодати, были бессмертными. Последние две  дочери Евы от Люция были тоже демонессами, но мы их оставили среди людей, чтобы узнать до каких глубин возможно падение рода людского.

Положение изменилось, когда до помощников Создателя дошло, что человечество плодится и размножается благодаря тому, что сын Сатаны, женатый на дочерях братьев Сатаны, благодаря Еве множит ряды потомков «Темных сил». Но самым страшным для них было то, что Адам, после устранения Авеля, потомством так и не обзавелся. Истинно первородных на Земле не существовало. Точнее первородство осталось только за демонами. Пришлось посылать Архангела Рафаила, чтобы заставить святошу заняться тем делом, для которого он был предназначен.

Адам вернулся к жене, которую тот же  Рафаил принудил принять мужа, даже не поинтересовавшись откуда у нее такие чертоги – через 130 лет. Но, впрочем, демонстрировать любовь они и не пытались. Ева вспоминала об Адаме, только когда надсмотрщики ей напоминали о необходимости забеременеть в очередной раз. К счастью, соглядатаев не интересовало, чем она занималась, когда вынашивала очередного ребенка, или выкармливала его своим молоком.  В такое время она развлекалась с юными красавчиками. После рождения Сифа, Адам по праву первородства отобрал у Каина приглянувшихся дочерей, а когда у него вошли в возраст и свои, стал с ним ими просто меняться, не думая о том, что вносит в кровь первородных кровь наследников Сатаны.

***

В эти годы свершилось и еще одно событие, о котором Ангелы сообщать Создателю и не собирались. К Еве и ее дочерям стали захаживать и они, еще тогда, когда вразумит Адама им и в голову не приходило. Ангелы узнали на деле, что выполнять завет Всевышнего «Плодитесь и размножайтесь», очень приятное развлечение. Белокрылое воинство стало бороться за внимание женщин с их Темными соперниками, за свое потомство от них.

Дочери Евы от Каина и его родственников были прекрасны, к тому же Ангелам было престижно иметь детей пусть и от потомков изгнанников, но очень  высокородных представителей ангельской аристократии. То, что эти девы несли в себе черты «темных» родственников по началу, не беспокоило – человечество «Плодилось и размножалось» по воле Творца. Не обеспокоило даже то, что от дочерей Евы от Темных, рождаются крылатые златовласые создания.

Именно тогда среди Белокрылых началось соревнование за наиболее странное продолжение их рода. Крылатые дети Ангелов уже не удивляли – Белокрылые стали забавляться с животными - появились существа с телом человека, а головой животного или птицы. Более того появились животные с головой человека, вроде сфинксов или с телом наполовину человека, а наполовину животного, вроде кентавров. Рогатые и хвостатые фавны, стали обыденной действительностью, но и на этом ангельские забавы не прекратились – на Земле появились гиганты Нефелины, одноглазые или многорукие уроды.

Среди Ангелов появились во множестве те, кого пришлось скрывать от глаз Творца. Но тайное стало явью. Решение Создателя было жестоким и решительным – он лишил Ангелов всех признаков пола, а главное лишил их возможности чувствовать хоть что-то похожее на плотскую любовь. Создателю пришлось признать, что «Темные» на Земле победили. Даже потомки Сифа перемешались с потомками изгнанников и Каина.

***

Вместо покорного ему человечества, кроме людей со всеми их пороками, Землю заселил разношерстный сброд отпрысков и Ангелов и Темных. Они многое получили от тех и других, но Создателя чтить и не собирались. Первый опыт не удался и Землю было необходимо очистить от скверны. Всевышнему с печалью пришлось признать, что Землю получится заселить, если этим займутся только по-настоящему деятельные и предприимчивые, а значит неминуемо грешащие. То, что Ангелы надлежащий контроль не обеспечат ему уже тогда стало понятно, и он решил примериться со своими бывшими ближайшими помощниками.

Нет ничего менять он не собирался. Создатель просто решил создать из «Темных», то есть из нас уполномоченных им чистильщиков человечества. Только тогда Всевышний допустил к себе Самаеля. Собственно, тогда Сатане было и сообщено его главное предназначение. Брат был очень удивлен, когда, главные его враги, вестник Гавриил, под охраной архистратига Михаила  сам принес ему послание Творца, призывавшего его в свои чертоги.

Примирение было тайным. Внешне ничего измениться было не должно. Для всех война Неба и Преисподнии должна была продолжаться, но только высшие силы обеих воинств могли знать, что борьба идет за общее дело. Темные должны были стать искусителями человечества, испытывавшими стойкость каждого из людей. Но прежде было решено очистить Землю от всего, что называло себя людьми или тем более потомками Ангелов.

Уничтожить людей должны были Кометы, падающие на Землю, землетрясения и вулканы, смертельные болезни и невиданные наводнения. Избранных, конечно, можно было спасти, поселив их в безопасном месте, но проверить их способность выжить в тяжелых условиях было возможно лишь узнав, на что они способны. Ной был не единственным кандидатом, но только он сумел спастись со своим семейством на кручах Арарата. Да смельчаки с Чукотки на просторах обеих Америк.

От человечества осталась жалкая кучка «праведников» - потомков Сифа, но и в них была не малая толика крови «Темных». Но главное уже невозможно было извести бессмертное отродье тех двух дочерей Люцифера, которые оставшись с Евой дали начало их детям от ангелов, вообразивших себя истинными богами на Земле. Люди в большинстве своем покланялись им аж до пришествия Спасителя.

- Вилли замолчал и Ол, внимательно слушавший старого дьявола, наконец нашел повод заговорить:

- Все, что вы рассказали я примерно представлял и раньше. Вопрос о том, как женщина – по сути, плоть Адама, его генетическая копия, родила от него, меня интересовал давно. Ведь напутствие им Создателя: «Плодитесь и Размножайтесь» - было прямым одобрением кровосмешения.   Одобрением того, что гермафродит оплодотворит сам себя, и родит потомство.  На Земле есть низшие организмы, размножающиеся примерно также, но по сравнению с этим простой инцест уже невинная забава. Впрочем, его губительные последствия неизбежны, и устранение Авеля Каином возможно было закономерным.

В таком случае участие в росте человечества Ангелов и Демонов, для человека было благом. Люди получили новую кровь – отличную от изначального кровосмешения.  Кстати, оттуда и смертные грехи. Вы подтвердили, что библейские праведники были еще те ходоки. А Садом и Гоморра это же их наследие. Правда, после того, что вы рассказали Лот с его дочерями действительно образец праведности. - Ол умолк, а Дьявол, слушавший с интересом, теперь улыбнулся:

- Приятно говорить с человеком, который в теме и не связывает себя навязанными предрассудками. Для тех, кто читает внимательно библейские книги, найдется не мало интересного в виде отголосков того, что я рассказал. Хотя верить этим книгам не стоит – они остатки много раз переписанной истории.

Гаремы патриархов были нормой. Сделать собственную сестру женой традиция, не только для фараонов и прочих владык уже после потопа. Да и сделать детей собственным дочерям, при случае, не новость. Историю Лота и его дочерей в Библии, поверь мне, сильно приукрасили. Инициатором был он сам, а не дочери. И случилось это буквально на следующий день после гибели их матери. Кстати, и сами дочери, даже не думали возражать. Так что пьянка была уже в честь того, что девиц лишили девственности, а по поводу их потомства папаша трудился еще не один день пока не убедился, что добился своего.

Да и впоследствии, когда девы получили мужей, отца они не забывали. Сколько детей они зачали от него, даже в это время, я знаю точно.  К тому же и традиция лишать девственности дочерей отцами перед браком для многих народов оставалась нормой до пришествия христианства. Просто у многих племен в конце концов, вместо отцов, это делали жрецы. Хотя были и более оригинальные варианты. К примеру, в той же Месопотамии и других государствах Малой Азии, невеста перед браком отдавалась в храме Богини Матери первому встречному за деньги.

Ну, а для праотцов их «забавы» по созданию человечества закончились Потопом, хотя все до того и после было далеко не так, как пишут в Ваших книгах. - Теперь Ол, ободренный тем, что его замечание к разговору встретило вполне благожелательное внимание, уже рискнул добавить к повествованию дьявола еще один штрих:

- Прошу извинить, но Ной с сыновьями тоже хорош. Папаша занялся пьянством и о продлении рода человеческого не помышлял. Ну а сыновья, конечно, над этим трудились, но их дети были обречены на кровосмесительные браки. Тем более, что Хама объявили рабом, и браки с его детьми для Сима и Иафета стали не чистыми. Значит у Хама дети вынуждены были брать в жены сестер, а у Сима и Иафета, в лучшем случае, двоюродных сестер.  Да и тамошняя традиция, дошедшая до нового времени со времен фараонов, брать в жены сестер в царских семьях, говорит о том, что заветы о чистоте рода, со времен Сима и Иафета, чтились до пришествия Христианства.

Внимательные глаза, казалось, испытывали, пытались проникнуть в душу, но Ол взгляд опять выдержал. Вили глаза опустил, усмехнулся и неожиданно встал. Ол тоже поспешил вскочить на ноги. Протянутая для рукопожатия рука и уже не кривая улыбка на губах дьявола, говорили о том, что гроза похоже миновала:

- Ну что же, рад был с тобой поговорить. Надеюсь, не в последний раз. - Пожимая руку, и понимая, что Вилли собрался уходить, Ол попытался изобразить радушие, предложив очевидное:

- Может быть отобедаете мессир?..   – Дьявол, понимавший все с полуслова, не дал договорить:

- Брось эти реверансы со мной. Увидимся еще не один раз. Пока! – Неожиданно, хотя и должен был давно привыкнуть к этому, Ол обратил внимание, что перчатки, брошенные при входе, опять оказались в его руках, как и трость:

- Да! И последнее. Не вздумай называть меня дядей. 

Лицо дьявола опять стало непроницаемым, он повернулся, и Олу ничего другого не оставалось, как последовать за уходящим. Вилли больше не проронил ни слова.  Ол остановился у подъезда и только смотрел, как тот сел в машину. Лимузин рванул с места не дожидаясь, когда раскроются въездные ворота, но ничего не произошло. Машина, казалось, просочилась через еще раскрывавшуюся решетку, и та, не раскрывшись полностью, начала закрываться.

***

Вечером муж имел повод лишний раз убедиться, что что-либо скрыть от жены будет затруднительно. Он не знал, как она среагирует на появление в поместье дядюшки и сообщить об этом Лил не спешил, когда ее «Феррари» материализовался у подъезда дома.  Но она, еще на повороте с кольцевой на дорогу в сторону их поместья, уже знала, что Вилли отметился у них.  Лилья, выходя из машины и целуя его, прямо сказала:

- Итак! Старый дьявол наконец решил навестить дом сей.  Надеюсь, без ущерба для тебя милый?

Про себя Ол обрадовался, что подруга не стала лишний раз скрывать, свое всезнание, упрекнуть дьявола было не в чем. Более того очередной разговор, подобный состоявшемуся, мог обогатить такими знаниями, которые кроме него почерпнуть было неоткуда. Он с радостью бы ждал очередной встречи с ним:

- Вилли был с утра. Затеял интересный разговор на неожиданную для меня тему – я много узнал о твоей родне из того, что ни в каких книгах не найти. С удовольствием продолжу такое общение при случае. Единственно, что он мне запретил, называть его Дядей. - Лил улыбнулась уже с явным облегчением:

- Как всегда соблюдает этикет – они любят, когда их величают «Ваше высочество» или некоторых «Ваша светлость», хотя «светлость»  смешно для черных. Старый софист опять морочил голову. Ветераны вроде него любят вспоминать «минувшие дни».  Если хочешь избежать возможных придирок обращайся к моим родичам, как у Булгакова - «Мессир», они все любят те времена, когда этот титул был в ходу.

- «Мессир» мне уже подсказал «Джин». Ну, уж если кому и есть, что вспоминать, так именно им. Дни творения новой Вселенной, создание человечества – это грандиозно! - не удержался Ол, и тут же получил отповедь от жены:

- Не Вселенной, а только Солнечной системы и ее окрестностей. Вселенная гораздо старше.  И не дни, ваши ученые правы – Миллиарды лет. На обитель людей Землю понадобилось больше четырех, пока стало возможным поселить там созданных по Его «образу и подобию».

Для «детей», записавших первые сказания о сотворении мира, миллиард был величиной просто непонятной, хотя и жили они раз в десять дольше чем вы. Вот для младенческого понимания первых людей миллиарды и миллионы лет сократили до дней. То, что длиться неизмеримо долго - не интересно. То, что происходит мгновенно – чудо. Людям, чтобы поверить в могущество Создателя было нужно чудо.

Только в эти мгновения Лил вдруг ясно поняла, как нужна будет мужу если сможет приоткрыть для него истинные глубины истории человечества, да и Мироздания в целом. Ведь она не просто могла ему прояснить факты самой глубокой древности, она могла подсказать, где скрыты подтверждения этих фактов.

Ол справедливо не верил в правдивость того, что было написано в книгах ученых, преклоняющихся перед авторитетами. То, что история всегда была наукой подчинявшейся воле власть предержащих, не было секретом для любого думающего человека. И она могла открыть ему исторические архивы Мироздания так глубоко, как смертные и представить себе не могли. 

Лил не ожидала, что встреча с Вилли произведет такое впечатление на мужа, а он продолжал возвращаться к встрече с ним весь вечер. Похоже, он только теперь окончательно осознал, какие объемы подлинной исторической информации может открыть для него знакомство с близким окружением жены.


Глава XV.

Привычное утреннее совещание закончилось. Рутина рабочего утра наконец позволила отвлечься от забот более важных. Стоя у окна, машинально закурила, хотя и решила покончить с курением окончательно – Ол ее дым терпел, но курева не любил. От забот отвлекли и явные признаки наступающей весны. Необозримые дали любимого города наконец порадовали намеком на зелень, начавших распускаться почек деревьев и кустарников. Порадовали и неизбежно напомнили, что весна окончательно вступает в свои права, а значит приближается четырнадцатое нисана, а с ним и Великий бал Отца.  От этой проблемы спрятаться было невозможно. В прошлом году приглашение на бал стало полной неожиданностью, великой честью, и ее явным шагом вверх по ступеням иерархии «Темных», но сегодня приглашение поставило бы ее перед большой проблемой. Немного успокаивало только то, что по традиции Королеву бала прошедшего, на бал новый, не приглашали. Ей еще полагалось освятить своим присутствием весенние шабаши Темных в новом году. Впрочем, Отец нарушил традиции в отношении ее уже не один раз, и ожидать можно было чего угодно.

Ее мужем стал смертный. Мужем не по превратностям работы, как, бывало, неисчислимое число раз за эти века, а по любви демоницы к смертному. Любви истинной. Не минутной страсти, любви настоящей – первый раз в ее жизни. Год назад ей это казалось невозможным, это противоречило всем законам их сословия. Единственным исключением из этих правил была ее мать Лилит. Но созданная, как первая женщина, она мало отличалась от рядовых ангелов. Ее и не лишили благодати, как остальных людей, потому что она задолго до этого сошлась с «Темными», у которых было особое предназначение, еще до грехопадения Адама и Евы. Ее приравняли к падшим ангелам, и она осталась бессмертна, как и остальные ангелы, изгнанные с небес. Лил прекрасно понимала в какое положение попала.

Теперь она выполнила, по сути, приказ Отца, и надеялась, что приглашения на очередной балл не будет, но преддверья праздника ждала с тревогой. Год назад ее возвысили так, что приглашение теперь казалось неизбежным, и это стало очевидной проблемой. Присутствие смертного на традиционном шабаше, даже высокого ранга, было рядовым случаем, но «Весенний бал Сатаны» был событием особым – в нем могли участвовать только демоны высших каст, демоны имевшие особые заслуги, и Лил была как раз демоном такого рода. Ее вклад в общее дело был оценен год назад, и возрос многократно за год прошедший. Приглашение же Лил на бал в этом году означало бы, что ей придется туда явиться одной, и там неминуемо обрести достойного партнера на одну ночь. Это для любой лилим стало бы рутинным делом, более того, возможностью еще возвыситься среди подруг, но для нее было неприемлемо. За год, прошедший с бала последнего, у нее были причины разобраться во всех тонкостях традиций этого шабаша. По сути шабаша такого же, которому придается простая нечисть по всей Земле в праздничные полнолуния.

Дядюшка Люций, явно намеренно, упустил для племянницы некоторые традиционные детали того бала, а она сочла это приглашение очередной оказанной ей честью. Он, очевидно знал, что Отец хочет опять сойтись с Матерью, и не стал Лил тревожить некими подробностями главных обязанностей хозяйки Великого шабаша. А они вытекали из того, что для всех его участниц было обязательным соитие на этом балу с кем-то из более высоких демонов, и великой честью становилось если бы она понесла в результате. Препятствовать зачатью от них даже она - высшая лилим не смогла бы. Это было исконным правом верховных, правда с верховными год назад уровняли и ее.

Впрочем, даже Мать, которую верховные уровняли с собой еще во времена творения человечества, от обязанности рожать от братьев Отца была не свободна. То, от чего Отец освободил Лил год назад, было явной милостью, хотя и большинство демониц даже ее ранга сочли бы все эти обязанности за великую честь.  Старшие сестры Лильи через это прошли, и не один раз.  Для лилим это было единственной возможностью родить мальчика – демона высокого ранга, но и дочери сразу же занимали особое положение в их касте. По сути, все командные должности в главке Лильи занимали ее старшие сестры или их дочери. Дети от высших демонов для них стали воспоминанием юности, и желанной мечтой повторить все это вновь. Ну, а для остальных лилим возможностью продвинуться за счет новорожденного по иерархической лестнице.

Лил же это было ненужно, и даже год назад она не заглянула в архивы «Вечности» не только потому, что приглашение тогда стало для нее неожиданностью – она была уверена в своей неприкосновенности. Порядки шабашей она знала, но ей никто не смел навязать свою волю на них. Год назад она уже исключила для себя всех мужчин кроме «Праведника», но не учла, что на балу Сатаны будут силы чья власть была выше ее, а Отец это учел. Теперь же Ол стал ее мужем. Она ждала от него ребенка и хотела иметь детей только от него. Но ему приглашения ждать не приходилось, что могло бы часть проблемы решить, а одна она ехать никуда не хотела. Теперь она не хотела рисковать даже в мелочах, а в случаи заведомой вакханалии на шабаше, тем более. 

Решение стало единственным и изменить его она была не готова ни при каких-либо обстоятельствах – на бал без мужа она не поедет.

***

Бал приближался, а приглашения не было и даже от Ола скрыть своей тревоги Лил уже не могла. Особенно в последний вечер. Надеялась, что приглашения не будет, и решила, что в любом случаи отметит эту полночь вместе с мужем. Последним рубежом ожидания поставила себе час до полуночи, но Ола предупредила заранее:

- Милый! Ты знаешь какой сегодня день? – Вопрос его явно смутил, он растерялся:

- Пятница, завтра выходные. Можем все время быть вместе. – Лил оставалось только улыбнуться:

- Сегодня  первая пятница весеннего полнолуния. Традиционная ночь Великого Весеннего бала Отца. В прошлом году я была на таком балу хозяйкой.  Жду приглашения и сегодня, но, если даже оно придет, я на него не пойду. На него нет входа тебе, смертный может попасть на этот бал в исключительных случаях, да и то только после смерти, а без тебя любой бал для меня не интересен. Особенно такой, где заранее известно, что будет. Весенний бал Сатаны всегда тоже шабаш - вакханалия, где демоницы имеют возможность себя показать, и считают за честь зачать отпрысков от демонов более высокого ранга. - В глазах мужа мелькнула радость за себя, и тут же тревога за жену заставила нахмуриться:

- Любимая, я помню кто ты. Ты никогда не скрывала от меня какой работой обязана заниматься. Я никогда не упрекну тебя за это. Мне важно, что любишь ты только меня… - Договорить ему она не дала:

- Я знаю! Но я хочу иметь детей только от тебя. Я беременна, но меня может принудить к соитию кто-то из старших, даже Отец и нашего ребенка начнут считать его. В постели с Отцом и его братьями мы перестаем быть лилим, становимся просто женщинами, от которых они захотели ребенка. Их семя сильнее смени смертного, и в таком случае оно победит твое начало полностью. Даже зачатый до них ребенок родиться, но это будет их ребенок. Более того, ты хотел девочку, но это тот единственный случай, когда лилим сама, а не ее клон, может родить мальчика.

Год назад я впервые была на подобном балу. Меня пригласил стать хозяйкой бала, его «Королевой», хозяин бала – дядюшка Люций. Я была слишком самоуверенна, и что могла зачать от него узнала только позднее, заглянув в историю таких балов. По традиции бала, перед появлением Отца, Хозяин бала оплодотворяет его «Королеву» на глазах всех приглашенных. А потом, уже, в узком кругу, после бала, сойтись с любым из высших демонов для «Королевы» было честью. А если ее захочет Отец, то и великой честью. В этом случае я бы неминуемо родила первого в жизни ребенка от кого-то из них. Но Отец, почему-то изменил правила бала. Сделал для меня исключение. Более того меня приняли в узкий круг высших демонов – практически уровняли с первородными.

Быть «Королевой» - хозяйкой бала великая честь! Большая редкость, такое случается не часто, а приглашать просто на бал могут хоть каждый год. Право выбора партнеров, для всех приглашенных демониц на балу существует, но отказать выбранному партнеру в соитии невозможно, как и отказаться от поиска партнера.  Единственная надежда, что меня приняли в круг высших демонов и я теперь окажусь среди окружения «Королевы», но и тогда меня может захотеть кто-то из дядюшек на застолье после бала. Матери может на балу не быть, и я окажусь одна с «Королевой» на всю эту банду старых сладострастников.  Я не хочу терять нашу дочь. Я хочу рожать от тебя. Хочу, чтобы в наших детях сохранилась хотя бы часть тебя до конца этого мира.   Мне все равно, что они подумают, но на срок твоей жизни мой муж это только ты. - Ол целовал ее руки, встав на колени перед ней:

- Родная моя! Я же для них никто – забава для их «девочки». Ты же хочешь восстать против своей родни, могущество которой соизмеримо только с могуществом Создателя. Ты хочешь противиться традициям вашего круга, и из-за меня ими пренебречь. Ты мне дорога, но ты рискуешь впасть в немилость ради меня? – Лил остановила его, прикрыв его рот своей ладошкой. Погладила голову, заглянула в глаза:

- Рискну! Пока ты со мной, детей я буду вынашивать только твоих! Ну, а немилость. Ее я не боюсь. Первым пример в этом показал нам сам Отец, когда посмел перечить Создателю.  Да и при всей его власти дальше этого дома, этого поместья, этой страны он меня изгнать никуда не сможет. Я его дочь, и останусь ей при любых обстоятельствах, как и твоей женой, и праздник у нас будет сегодня обязательно. Если приглашение все-таки пришлют, я должна буду послать отказ. Надеюсь, что обойдемся без этого, и ждать уже не долго. А теперь нам надо подготовиться.  Придется за ночь облететь ни один праздничный шабаш и надеюсь Джин нам поможет в этом. – ответ Джина не заставил себя ждать:

- Слушаю и повинуюсь Хозяйка.

- Ковер, надеюсь, моль не побила.

— Это невозможно хозяйка. Он уже ждет вас на террасе. - Олу показалось, что жена стряхнула заботы, и уже торопила его:

- Дорогой, скорее, нам надо собраться и улететь раньше полуночи. Скорее наверх.   

***

На открытой террасе дома, действительно лежал явно старый, довольно поблекший ковер, орнамент которого мало, что говорил Олу о его происхождении.

- Да это он. Привет приятель! - Лил любовно погладила его край. - Джин всегда держит слово. Спасибо старина. Теперь нам надо переодеться!

Зеркало возникло перед демонессой из воздуха, а она сама оказалась одета в короткую, полупрозрачную античную тунику, скрепленную на плече фибулой, с огромным рубином обрамленным алмазами, и подпоясанную золототканым поясом, с рубином на пряжке. Роскошная рубиновая, диадема венчала высокую прическу, а в ушах, на шее, и руках пламенели такие же    рубины в звездах алмазов.

Токая ткань туники юной эллинки только условно скрывало красоту фигуры жены. Тем более, что она намеренно выставила на показ левую, обнаженную грудь, и Ол не удержался от соблазна обнять ее. Не удержался и от соблазна, целуя ее, ощутить нежность ланит прекрасной женщины, но прежде, чем его губы коснулись ее он прошептал:

- Лил ты прекрасней всех. – Она, торжествуя улыбнулась, подставляя губы.

Только в это мгновение он понял, как преобразился сам.  Простая домашняя одежда превратилась в костюм средневекового дворянина. Короткий белый плащ, скрепленный золотой цепью между двух изумрудов, прикрыл плечи узкого, но удобного белого колета.  Широкий тисненый золотом пояс на талии увенчала изысканная боевая шпага, а голову белый берет со страусовым пером прикрепленным изумрудом пряжки. Удобство   мягких замшевых лосин и коротких сапожек удалось оценить тоже очень скоро.

Явно была довольна и жена. Лил заставила его повернуться и удовлетворенно сказала:

- Ну, что же. Мы готовы! Значит в путь. - Она решительно вступила на середину ковра и протянула руку спутнику. - Иди сюда!

Как только Ол встал с ней рядом, ковер стал твердым как пол, резко поднялся выше балюстрады и рванулся вперед. Главное и первое, что изумило, было то, что ни толчка, ни рывка при движении он не почувствовали. Не чувствовал он и скорости, не было встречного ветра, хотя ковер явно летел все быстрее и быстрее. Мелькали огни подмосковных городков и поселков. Освещенные трасы шоссе перерезали мрак еще не покрытых листвой лесов и серебряные излучины, вскрывшихся из-подо льда, рек и речушек. Высота была еще не большой и скорость полета была хорошо заметна. Лил обняла его за шею и положила голову на его плечо, глядя на полную луну, к которой казалось они устремились. Тепло близости жены умиротворяло, но беспокойное любопытство толкало к вопросам:

- Лил, мы быстро летим, а площадка не велика и уже высоко – можно сорваться. Правда ни ветра, ни холода я не чувствую? Да и ты у меня в этой «ночнушке», почти голая? - Выражения лица жены не видел. Она лишь крепче обняла и теснее прижалась к нему телом:

- Не знаю. Так всегда. С ковра сорваться нельзя даже при желании. С него можно будет сойти только когда он приземлиться. Ну, а ни на метле, ни в ступе, ни тем более на ковре ни ветра, ни холода не бывает даже зимой. Впрочем, лететь еще долго. Давай присядем.  – Предложение было разумным и Ол охотно опустился на ковер, ставший неожиданно упруго-мягким. Тем более, что Лилья прилегла на его колени, и ее обнаженная грудь опять стала игрушкой для ласк влюбленного мужчины. Она не оттолкнула его руки, не отпрянула, лишь заговорила:

- Милый, не торопись. Это все для тебя и так. Ты получишь меня столько сколько захочешь. Эта ночь для того и предназначена, с момента изгнанья нас на Землю. В прошлом году я была «Королевой» такого бала у Отца. Этот титул останется за мной навсегда, кроме того, высшие приняли меня в свое сообщество, и этим мы воспользуемся. Теперь на каждом шабаше, меня будут встречать как Королеву «Великого весеннего бала Сатаны», как его дочь, как его представительницу.

Но суть шабаша Весеннего полнолуния — это оплодотворение земли для будущего богатого урожая наших деяний. Все женщины на нем отдаются, оплодотворяя свою землю. Смертные для урожая земного, бессмертные для урожая высшего. Не важно понесет ли женщина, важно, что семя прольется и оплодотворит землю, но главное в этом ритуале прилюдное соитие «Королевы» шабаша с его «Хозяином». — Это обязанность любой из «Королев» балов Весеннего Полнолуния оплодотворять наступление весны. 

Для них будет великой честью если Дочь Сатаны завершит кульминацию такого праздника – будет участником жертвоприношения. Это кровавая жертва, но в Европе давно не человека. Для простых смертных и мелкой нечисти — это уже давно извращение, сохранившееся только у сатанистов. Только на ежегодном балу у Отца это сохранилось по праву. В прошлом году, на моих глазах, застрелили редкого негодяя и убийцу.  Для остальных… О козле отпущения помнишь?

В эту ночь я готова посетить с тобой столько шабашей сколько ты захочешь, чтобы ты мог сам увидеть это. Мы все время будем рядом и, если ты решишь, вернемся домой, но это та ночь, когда ты сможешь увидеть подлинные лица, кое кого из тех, кто не сходит с экранов СМИ или властных трибун. Они давно продали свои души за это право и вообразили себя вершителями судеб своих народов, но править бал здесь будут те, кто орудует за их спиной, кто давно уже торит им дорогу в преисподнею. Это смертные отпрыски наших клонов, от которых женщины родили ведьм, магов и чародеев, которые ими манипулируют. Ты, за свою жизнь ни раз встречался с ними, и я с тобой по тому, ты сумел, почти без потерь, миновать их ловушки.   

Тебя не смущает кровь? Мне, как дочери моего Отца придется ее пить и, как особую честь я предложу выпить ее и тебе. - То, что смутит мужа не сомневалась. Видела, что тот колеблется и одобрила. – Если это смущает скажи и вернемся домой.   Ол выдержал испытание:

- Летим! С этим мне жить еще долгие годы. С одним твоим дядюшкой я уже знаком… - на мгновение задумался, и уже с надеждой спросил, - а Булгаков был прав… про вино? - У Лил был повод облегченно вздохнуть. Муж и теперь оправдал ее ожидание:

- Прав. Где проливается кровь вырастают лозы, и мы пьем вино из них. И главное. Мы можем убить, но мы никогда не отнимаем жизнь. Нить жизни обрезает другая рука – та которая ее подвесила. Мы лишь лезвие, которое ее режет.

Этой ночью начнем с Европы. Согласен? – И уловив согласие продолжила. - Сейчас летим в Шотландию. Хозяин тамошнего сборища в эти мгновения узнал, какую честь мы ему оказываем и нас встретят. Мы увидим весь ритуал с самого начала, но для всех мы станем видимы только к его кульминации. Наш с тобой выход ее начнет. Да, пока мы будем невидимы, можно будет и передумать – улететь оттуда. Хозяин Бала закончит его сам. Наше присутствие честь для него.

Ковер уже несся над гладью моря, и лунная дорожка на воде казалась осевой этого пути. Ровную гладь Балтики сменили, запятнанные осколками зеркал озер и проблесками света селений скалы Скандии. Впрочем, ненадолго, и снова раскинулся беспредел Северного моря, с ведущей к цели дорожкой полной луны.

Наконец показался освещенный луной скалистый берег. Скорость полета заметно упала, и теперь ориентиром стал проблеск огня среди развалин большого замка на вершине горной кручи.  Лил встала на ноги и потянула Ола за собой, - впервые пришло ощущение полета. Нет не стало холодно, не было ни рывков или тряски. Просто появился легкий встречный ветер, зашевеливший плащ Ола и тунику Лил, и она опять тесно прижалась к мужу.

Почудилось буханье барабанов и чуть позднее мелодия оркестра волынок. В начале показалось, что над развалинами взлетела стая птиц, ринувшаяся им навстречу, но скоро стало ясно, что это эскорт ведьм, описывавший круги вокруг них. Лил поняла недоумение мужа:

- Они нас не видят. Знают, что мы здесь, но увидеть не способны, как и все на этом сборище до тех пор, пока не придет наш час. – Ол успокоился и уже с интересом разглядывал то, о чем знал лишь из сказок.

Это действительно были женщины, и действительно на метлах. Да там были и черные хламиды старух с остроконечными черными шляпами, но большинство    ведьм были молоды, рыжеволосы и совершенно обнажены. Только в эти мгновения Ол обнаружил, что роскошь их нарядов покрыли глухие плащи – власяницы до пят, с капюшонами спрятавшим и их лица от любопытных.

 Наконец ведьмы отстали и ковер заскользил над руинами в сторону площади, посреди которой пылал костер, и где на возвышении полуголый здоровяк, заросший до бровей, бил в барабан в окружении волынщиков, единственной одеждой которых были шотландские килты. Странная толпа мужчин, одетая ни только в килты и традиционные плащи, но и в белые одеяния друидов, и черные хламиды ведьмаков, слаженно вела в ритме национального танца совершенно обнаженных ведьм всех возрастов. А среди развалин юные ведьмы разносили по застольям кружки с элем и бутылки, по-видимому виски.

Ковер плавно улегся на краю башни, возвышавшейся над площадью. Барабанщик этого явно ждал и прекратил свой ритм, а волынщики отступили подальше. Ударник был здесь явно главным, и с почтением обратился к деве закрытой белым покрывалом, которую к нему, под руки, вывели две обнаженные ведьмы:

- Королева великого бала Весеннего полнолуния! Приветствуем Вас на нашем балу. Благодарим за оказанную честь, и просим Вас Королева освятить пришествие Весны. 

Ол не знавший английского, а тем более кельтских диалектов, которые вполне подходили для друидов в толпе, с удивлением понял все сказанное. А ведьмы сорвали покрывало с совершенно обнаженной юной рыжеволосой девицы, которая повернулась к толпе, и, выйдя на край террасы, протянула руки к луне. Увидел восторженные глаза девы, которая провозгласила:

- Королева Великого Весеннего Бала приветствует вас Темное Воинство Великой Шотландии. Я рада освятить землю нашей Родины до следующего праздника Весны.

Волынки завели новую мелодию. Дева не отрывала глаз от луны, казалось твердя молитву, а за ее спиной уже стелили ложе из мешков шерсти и овечьих шкур. Лил прошептала на ухо:

- Она девственница и боится. Боли в первую очередь. Скоро поймешь почему.

Жест верзилы призвал двух красивых рыжеволосых девиц, протянувших Королеве и Хозяину сборища чаши с неведомым напитком, который они выпили залпом. Только тогда Ол осознал, что килт — это средневековая часть одежды была очень удобна именно для таких случаев. Было ясно видно, как плоть Хозяина восстала, и налилась такой силой, что скрыть это было невозможно. Дева протянула руку, и Верзила помог ей взойти на ложе, покрытое белым холстом, и поднялся на него сам. Она опустилась на колени перед ним, а он упал на одно колено, и притянув к себе деву, впился в ее губы. 

Казалось, они уже много раз целовались, но такой страстной девственница могла быть только впервые.  И ее рука уже искала под килтом то, что изумило даже Ола, когда она извлекла наконец огромный мужской член.  Партнер видел ее изумление, но церемониться с ней не стал и  деловито опрокинул девицу на спину. Девственности ее лишили просто грубо. Под ритм барабана, который возобновил свое буханье снова.

Хоть она сама раздвинула ноги придерживая их руками, властителю бала этого было мало.  Он навалился на нее, и просто начал с того, что грубо проткнул пальцами руки девственную преграду. Дева лишь пискнула, еще не понимая, что ей придется испытает вскоре. Размеры ее и партнера были не соизмеримы и по-настоящему она почувствовала боль лишь, когда это чудовище стало прорываться в ее лоно. Прорываться опять грубо, безжалостно, заставляя ее вскрикивать при каждом движении, движении, подгоняемом под ритм барабана.

Ол по-настоящему был рад, что они не видимы. Он не смог бы скрыть, что откровенное насилие его смущало, как и капли крови, пятнавшие полотно ложа. Но Лил смотрела на все это спокойно – скучающе, и он не выдержал:

- Но, почему так грубо? - Жена поняла явно больше, чем он сказал:

- Таким шабашам не сотни, тысячи лет, и традиция первой крови должна была показать, что дева отдала чистоту. Зельем ее напоили не даром. Скоро она забудет о боли и испытает первое истинное наслаждение от близости с мужчиной. Я столько раз видела все это, и в более жесткой форме, что меня не удивить, чем - либо еще. Ты не жесток, но до конца уже недолго. Потерпи.

Ол с некоторым облегчение понял, что девица уже сумела принять всю глубину вторжения и только поохивала в так барабану, ускорявшему движения ее партнера. Наконец тот достиг своего пика и замер, оканчивая свой труд. Наградой ему стал чуть запоздалый вопль – ответ девицы, которая напряглась под ним в спазме первого в ее жизни оргазма, полученного от мужчины. Хозяин бала отвалился от нее на спину, и теперь уже она упала ему на грудь и впилась в его губы с благодарным поцелуем.

Только теперь Ол огляделся. И помост, и вся площадь, и руины вокруг были местом, где бесконечные пары, в разных позах, вторя ритму барабана, придавались прилюдной любви. Ритм барабана пресёкся, и он видел, как замерли любовные пары вокруг, устремив свои взгляды на помост с Королевой Бала.

Ритуал продолжался. Дева не обращала внимание на кровь запятнавшую ее ноги, она ждала своего торжества, гордо выпрямившись перед тем, кто сделал ее женщиной. Ждала, и снова ритм барабана вывел к ним нагую деву со старинной королевской короной в руках. Хозяин бала корону взял и водрузил на голову новой Королевы под дробь барабанов, а волынки взвыли, когда Королева гордо повернулась к своим подданным.

В эти мгновения Лил повлекла его к замшелым камням лестницы ведущей на площадь:

- Теперь мы видимы. Это наш выход. – Толи прошептала, толи мысленно приказала Лил, и Ол не размышляя взял ее за руку, и сделал первый шаг по этим ступеням.

Наконечник ножен шпаги задел за верхнюю ступеньку и неожиданным звоном ударил о следующую, вторя перезвону шпор и гулу их шагов, ставших неожиданно отчетливыми. Они наполнили пространство руин откликнувшемся эхом, заставили всех на площади замереть в ожидании. Винтовую лестницу башни ограждал камень стен и происходящего на площади они видеть не могли, но, когда сделали первый шаг на ее плиты, взгляды всех присутствующих были устремлены на них. Ол ощутил это кожей, хотя все и склонились перед ними в полупоклоне. Инстинктивно вспомнил тожественные проходы дворян тех времен, в костюм которых был облачен, и поднял выше руку жены, опиравшейся на него. 

Толпа на площади растеклась, очищая ее центр перед помостом. В этом центре Лил и приказала остановиться – ее мысли были бы ему ясны даже если бы вокруг гремела канонада. Кто перед ними понимали и окружающие, хотя понять, кого скрывают хламиды, было невозможно. То, что произошло потом дало Олу лишний раз порадоваться, что капюшон, скрывавший его лицо, скрыл и его отношение к развертывавшемуся перед ними. Хозяин бала склонился перед ними в поклоне.  Ждал приказа и приказ прозвучал:

- Начинайте! – Тихий голос Лил, и так глубокий, приобрел еще большую глубину, как будто просочился в каждую трещину камней этой развалины.

Два молодца   выволокли на помост здоровенного черного козла. Перед юной Королевой шабаша остановились, и та встала на колени перед ними. Козлу за рога заломили голову, и Верзила полосонул по его шее ножом. Хлынула кровь, и дева ловко подставила под ее струи старинную чашу. Ол ожидал чего-то в этом духе и был рад, что обошлось только этим, но скрыть отвращения к происходящему не мог. Мелькнула благодарная мысль, за то, что Лил спрятала их лица под капюшонами власяниц. 

Но испытание не закончилось. Королева шабаша уже несла чашу с кровью к ним. Ол помнил Булгакова, и надеялся, что тот был прав, а Лил спокойно взяла чашу из окровавленных рук девицы. Сердце сжалось в ожидании, но на его глазах происходило чудо. Лил не успела поднести чашу к своим губам, как струйки крови на ее краях испарились, а главное с первым же ее глотком власяница исчезла, и перед сборищем возникла прекрасная полуобнаженная женщина в белой одежде, со всеми королевскими регалиями. У девицы и окружающих был повод склониться в почтении.

То, что настал и его черед. Подтвердил мысленный приказ жены, протянувшей чашу ему:

- Пей! Это вино. Один глоток. Остальное отдай здешней Королеве. 

Лил обнадежила, но чашу подносил к губам с опаской. В ней действительно оказалось приятное красное вино, но ограничился одним гладком. И только протянув чашу Королеве шабаша, увидев ее изумление, понял, как преобразился сам. Костюм спутника представительницы верховной власти на нее впечатление произвел тоже, но она выпила из чаши торопливо, словно боясь, что ее лишат этой «чести».

На девицу Ол уже не смотрел. То, что пришлось пить «кровь» смутило, и послал Лил мысль – просьбу:

- Милая, нам может быть стоит поторопиться! – Но теперь уже Барабанщик подошел с поклоном:

- Ваше Величество я хочу поблагодарить вас за честь, что вы почтили наш праздник. Все здесь присутствующие сохранят эту память в веках. Примите наши скромные дары на память о нашей родине.

Один из волынщиков и стройная нагая девица опять с поклонами преподнесли им шотландские наряды, а Лил наставила: «Обязательно целуй ее в губы. Взасос! Мни груди! Они у нее того стоят». Краем глаза Ол видел, как коварная   лилим страстно целует горца, делая его навеки своим рабом. Девицу жалеть тоже не стал. Поцелуй был долгим, а девичьи груди упругими.

Эскорт ведьм покинул их только когда берега Шотландии превратились в темную полоску на горизонте и окончательно слились с мраком ночи.

 ***

Его вопрос:

- Теперь куда?  - Лил явно ждала.

 - Садись! Теперь будет Броккен. Точнее то, что его заменило после того, как Создатель позволил прусакам обосновать там свой генеральный штаб, а потом коммунистам организовать на нем пункт слежения за НАТО. Так что Бундесвер с этой «Лысой горы» не ушел   до сих пор. Просто проведаем это «Место силы», где наши шабаш проводили многие тысячелетия, и полетим туда, где его проводят с тех пор, как мы покинули Броккен.

Уже привычно устроились на ковре, и она, не дожидаясь вопросов, продолжила:

- После Броккена летим в Монсегюр, на «Поле сожженных».

- Но это же Лангедок! Пиренеи.  Франция. А Броккен немцы? – Усмешки жены не видел, но почувствовал, что сказал глупость.

- Романо-германские языки, конечно, слышал! Так что в Европе все перемешалось очень давно, по сути, кроме славян, все достаточно близкие родственники. Во времена язычников все говорили практически на одном языке. Лишь создание латинского внесло коренной языковой раскол, который усилило католическое папство. Впрочем, французский был основным почти тысячу лет.  Недаром, после образования национальных государств, оставался языком аристократии по всей Европе...  – Вдруг, к облегчению мужа, Лил прервала поучение – А вот и Броккен!

Самую высокую гору в отрогах Гарца венчали внушительные антенны и группа каких-то капитальных построек. Только делая круг вокруг вершины Ол обратил внимание на стаю птиц кружащуюся над горой в вышине. Даже намека на шабаш здесь не было и ковер заметно увеличив скорость рванул на Запад. Жена опять приютилась у него на коленях:

- На Броккен залетели, чтобы ты убедился, что иногда смертные способны потеснить даже нас. Хотя и не догадываются, что ради того дела, которому они служат сами, мы готовы им уступить даже свои капища.   Кстати, ты обратил внимание на хоровод птиц над антеннами – это не птицы. Эта мелкая, ежегодная месть ведьм, лишившихся намоленного тысячелетиями места шабашей. Антенны до утра работать не будут, а нам  теперь в последнюю официальную цитадель альбигойцев.

- Лил, альбигойцев? Это потому, что они признавали и Дьявола, как создателя всего материального?

- Да нет. Хотя они, по сути, были совершенно правы, Создатель только благословлял все созданное. Но Монсегюр был капищем великих богов язычества, еще задолго до этих еретиков.  Развалины, которые ты увидишь – это гораздо    более поздняя постройка 17 века. Крутая скала сама по себе была крепостью, в которую можно было попасть только по единственной дороге, и алтари богам там строили еще за тысячи лет до Карфагена. 

Но «Великим местом силы» его сделали действительно альбигойцы. Больше двух сотен «чистых» сами взошли на костер инквизиции после почти года защиты этой крепости сотней воинов, погибших на ее стенах. Защитники погибли, и «чистые», считавшие недостойным прикасаться к оружию, предпочли смерть на костре, греху осквернить себя прикосновением к нему. После них Папа приказал снести все на Монсегюре до скального основания, а возродиться капищу мешал постоянный надзор за этим местом католической церкви. Постройки того времени были малозначительными пока очередной Людовик не решил построить там новую крепость. Крепость построили, но судьба ее была незавидной – осад больше не было, но она постоянно страдала от пожаров. В довершении всего солдаты гарнизонов постоянно встречались с призраками сожженных. Память об альбигойца была жива, и после Французской революции ее окончательно забросили.

Так, что к тому времени, когда нам пришлось искать замену Броккену даже местные, из ближайшей деревушки баялись на Монсегюр подниматься. Призраки прошлого на гору вернулись задолго до нас, и мешать друг другу мы не могли. Франция объявила это место культурным наследием и туристы здесь частые гости, но редко кто рискует оставаться в развалинах на ночь. Только эсэсовцы    Гиммлера здесь продержались в обороне несколько дней. Ну, а традиции шабаша таковы, что наши собираются за час до полуночи. Чары берегут от лишних глаз, и даже большой костер, из-за высоких стен развален цитадели не виден. - Полная луна хорошо освещала очередные отроги приближавшихся гор и Олу показалось, что на вершине очень крутой скалы мелькнул свет. Он усомнился, но Лил ободрила:

- Да ты прав - это Монсегюр. Здесь обряд немного будет отличаться. Суть та же, но его увидят только избранные. Ведьмаки низшего ранга на «Поле сожженных» перед замком нас только поприветствуют, когда будем улетать. Прилетим опять невидимыми прямо в цитадель. Все главное без изменений, как уже было. Не волнуйся. - У Ола мелькнула мысль, что если и все дальнейшее будет в том же роде, то все происходящее станет скучным:

- Прости милый. – Ол почувствовал, что ковер притормаживает. - На шабашах я бывала часто, особенно в юности только для того, чтобы лишний раз убедиться на что способно женское тело, при желании удовлетворить мужчину. Мне, дочери моего Отца приказать никто не мог, и сомнительная честь забеременеть от рядового демона мне не грозила. Ну, а для карьеры мне это тем более было не нужно.

На шабаше начинающие ведьмы идут на все стараясь угодить демонам, а для таких как я это было чем-то вроде обмена опытом. Правда стоит признать, что чего-то принципиально нового за последние тысячелетия на Земле не придумали. Меня, как и любую лилим, начинали учить в детстве на египетских папирусах, как мужчину соблазнить, как дать ему высшее наслаждение. А когда я стала обзаводиться женскими достоинствами меня уже взяли в оборот настоящие учителя.

К тому времени, когда я повзрослела мое тело было готово утолить прихоть любого мужчины. Группы самых привередливых самцов. Я могла их не просто удовлетворить – довезти до полного изнеможения. Но только с тобой я поняла, чего лишены все суккубы, да и лилим вместе с ними. Я поняла, что нам была уготована судьба самок всех живых тварей на Земле. Обязанность в урочное время предоставить свое тело самцу, для того чтобы он получил удовольствие или продлил свой род. Мы можем свести с ума любого мужчину, но я не понимала, почему женщины кричат в порыве страсти. Соитие с мужчиной может быть приятно – но причем здесь вопли?

Только с тобой я поняла, что для этого надо полюбить по-настоящему самой. Только тогда можно испытать страсть и высшее наслаждение от этого акта.  Способность полюбить сделала земных женщин совершеннее нас. Но я тебя полюбила и оказалась способной испытывать это наслаждение. Ты первый мой мужчина, которому было важно, что испытываю я сама. Ты первый, кто дал мне настоящий оргазм, дал ласками, еще до соития.  Благодаря тебе я знаю, чем теперь смогу одаривать или награждать своих подруг или подчиненных. Ты мне дал то, чего другие суккубы лишены – ты мне дал возможность испытывать настоящее наслаждение, и я готова на все для тебя.

Скрывать мелькнувшее воспоминание, что придется опять пить кровь, хоть и превратившуюся в вино, удовольствия не сулило и Лил сразу успокоила:

- Глупости! Это не обязательно. Сегодня я сделаю то, чем меня одарили год назад. Мы уже совершили обряд в эту ночь и повторять его здесь снова уже не обязательно. Я могу повторить все для них без нашего участия. Для них будет честью и то, что Дочь Сатаны посетила их со своим спутником.  А ритуал совершат наши клоны. Теперь мою подмену рядовым демонам обнаружить не по силам. Ну, а мы сможем все увидеть со стороны.

Тревога ушла окончательно и с некоторым изумлением Ол понял, что за время их беседы Монсегюр к ним не приблизился. Но стоило почувствовать движение, как над скалой поднялась стая встречающих их ведьм. Встречал этих сопровождающих уже с гордой осанкой спутника самой Дочери владыки этих сущностей, хотя и понимал, что для них их не видно, как и прошлый раз.

Скала была крута и высока, а к развалинам вела лишь узкая дорога, вдоль которой готовилась к празднеству рядовая нечисть. Высокие стены замка были реальным препятствием, но не для ковра. Он просто взмыл вверх и плавно приземлился на небольшой площадке угловой башни внутри цитадели. Костер в дальнем углу и факелы освещали пространство. Женщины здесь были обнажены, как и в Шотландии, но мужчины все без исключения были облачены в длинные хламиды разных цветов.

Дальнейшее было, по сути, повторением того, что уже было в Шотландии с тем лишь исключением, что они отделились от своих клонов в то мгновение, когда им надо было закончить кровавый ритуал. Невидимые для окружающих, они смогли со стороны наблюдать за тем, что происходило в кульминации этого шабаша. Лил осталась довольна увиденным и еще раз поблагодарила мужа, а Ол не скрывал, что был поражен тем, что видел теперь.

Нет его поразило не соитие королевы бала с его хозяином – там все было достаточно целомудренным. Поразило то, что происходило вокруг них. Разнообразие и извращенность секса быстро сделало это зрелище просто скучным. Если молоденькие ведьмы еще обращали на себя внимание красотой и свежестью, то опытные старались удивить партнеров разнообразием. При таком количестве пар и повторов, это уже не могло удивить стороннего наблюдателя. Реально подтверждалась старая истина, что толпа голых женщин и самый прихотливый секс  не может возбудить даже извращенца.

Прощание затягивать смысла не было. Ковер лихо спланировал на пологую площадку перед высокими стенами цитадели. Ол решил, что придется идти пешком, но ошибся. Ковер понес их над самой землей сам собой расчищая им путь среди толпы занятных сексом персонажей. Звездочеты, ведьмы, друиды и, похоже наследники «Чистых» в белых хламидах, с поклонами освобождали им путь. Звуки скрипок, лютней и свирелей слились в торжественную мелодию песнопения, где неожиданно уместным оказался и барабан.

Покидая Монсегюр, у Ола мелькнула мысль, что если и все дальнейшее будет в таком же роде, то происходящее станет совсем скучным. И сразу же убедился, что жена чутко реагирует на его настроение:

- Милый. Можем вернуться домой и обещаю, что утомлю тебя если ты меня еще захочешь. Но есть еще одно место, где может быть тебе интересно. Давно хотела посетить его сама. Останавливало только то, что там сборище наших прямых врагов еще со времен создания человечества. Тех, для кого я сама могла бы стать заветным призом. Рисковала бы оказаться среди их самых рядовых наложниц, а значит пришлось бы обслуживать особых извращенцев. Теперь это исключено и у них власти на до мной нет, можно будет посмотреть на их вакханалию со стороны. – Понял, что жена хочет проверить силу власти, которой ее одарили среди подлинных врагов. Перечить ей не хотел, тем более оставить одну в опасности:

- Любимая. Конечно летим. А тебя я хочу всегда, и сегодня убедился, что даже толпа зрителей меня не остановит, - понял, что жена улыбается:

- Ну тогда летим! Летим в Грецию, на Парнас. Там от Адама собираются самые древние демоны Европы, Северной Африки и ближней Азии.  Демоны, которые были не на много моложе самых старших детей Отца и его братьев. И поэтому они тысячи лет пытаются доказать свое равенство с нами. До Будды и Христа они в этом даже преуспели, но Спаситель подвел черту под их поползновениями. Садись, устраивайся поудобнее. Обними меня покрепче, а у меня будет время рассказать тебе о них.

Глава XVI.

Ол видел как скалистый берег внизу сменила блистающая в лунном свете гладь Средиземного моря. Лил прижалась к мужу, положила голову ему на грудь. Его рука опять ласкала ее. Ковер все ускорял свой полет и, казалось, летел прямо в серебряный диск луны, а жена начала новое повествование:

- Вилли рассказал тебе о первородных, и как мы совратили ангелов красотой земных женщин. Но в начале, кроме нашей матери Лилит, из женщин была только Ева, которая тогда еще сохраняла дарованную Создателем благодать, а значит и бессмертие – ангельскую сущность, кстати, способность вынашивать и рожать ребенка без труда и боли, но тогда Адам  зачал Еве только Авеля. Временами с женой он сходился, но о том, рожает ли она кого-то не заботился. Так что мои дядьки заменяли Еве мужиков пока ее собственные сыновья не стали мужчинами.

Рожала Ева от моих сородичей дочерей-демониц, которых у нее отбирали сразу после родов так часто, что к тому времени, когда она обратила внимание на своих «мальчиков», она одарила дочерями, всех моих дядек.  Последним из них был Люцифер, посеявший нашу сущность среди рода людского. Он единственный оставил своих дочерей-близняшек на воспитание Еве, зная, что эти демоницы неминуемо станут женами ее сыновей.

После рождения Каина и Авеля Адам жену бросил больше чем на сотню лет, да и мои родственники стали захаживать к ней реже, а ей мужики были нужны хоть каждую ночь. Единственная женщина уже загрустила без мужской любви, но на ее счастье, а вернее беду  Каин и Авель выросли и их спор за обладание матерью кончился гибелью Авеля. Каин-демон отправил человека-ангела в Тартар, а Всевышний лишил род людской за это преступление благодати, а с ней и бессмертия.

После смерти Авеля, Каин окончательно утвердился в своих правах на постель Евы, да и она даже не подумала ему отказывать – привычные ночные гости к ней приходили все реже. Сын заменил ей мужа, и она стала рожать детей ему. Не отказывала она ему и тогда, когда Каин сделал своих сестер-дьяволиц женами. Но Ева, как и ее сын убийца-брата, были уже лишены ангельской благодати, и дети их были смертными. Смертными волхвами – чародеями, а вот дочери Евы от Люция сохранили бессмертие, и рожали от Каина демонов. Всесильных демонов, но все же смертных демонов. Эти ее дочери, охотно рожали и от братьев моего Отца. От них демонов и демониц бессмертных, хотя и низших рангов.

Ева рожала смертных демонов и от моих дядюшек все годы пока Создатель не обнаружил, что Землю заселяют не люди – его подобие, а демоны всех рангов и могущества. Единственным благом было то, что все они были смертными и оставался шанс спасти положение. Он приказал Михаилу и Гавриилу вернуть Еву на ложе нареченному мужу, и следить за ними пока они не заложат основу «чистого» человечества. Адам подчинился и теперь уже усердно трудился поняв суть приказа: «Плодитесь и размножайтесь». Вот тогда и возникла идея отомстить «белокрылым» за унижения изгнания из небесных чертогов.

Совратить ангелов небесных оказалось не сложно. Они были не любопытны, и тупо исполняли приказ – следить за праведниками. Адам и Ева
Демонстрировали ангелам, что трудятся на преумножение рода человеческого. И так старались, что и не пытались что-либо скрыть, в том числе и то, что земные женщины могут быть для мужчины и источником изысканных наслаждений. Любопытство пересилило осторожность. Первой опять стала Ева, самые простодушные из белокрылых решили попробовать, и она встретили посланцев Создателя ласково, постаралась и дала им все, что те захотели. Удовольствие оказалось таким новым, что слух о нем быстро распространился среди «белокрылого воинства» и они решили, что и им не грех помочь людям в деле размножения, ведь никакого запрета для них на это не существовало.

Запрета действительно не было. Но все дети того времени, кроме детей от  Адама и Евы, были нашими родственниками. Так что пока дочери Адама и Евы не подросли, Ангелам достались земные женщины-демоницы, да и мои родственники постарались в этом поучаствовать. Отец приказал всем лилим и суккубам начать активно совращать «белокрылых», в обличии смертных женщин.  Обольщать и рожать от них потомство бессмертных, которые в будущем смогли бы властвовать над людьми. Кстати, и на это для Ангелов запрета не существовало, да и какая женщина посмела бы отказать посланцу Всевышнего. Именно эти «высшие» породили бессмертных, которых люди потом тысячи лет считали за Светлых Богов на Земле.  Вот на их шабаш мы теперь и летим, но, кстати, там ты увидишь и тех, обличие которых современные религии приписывают нам.

***

Копыта, рога и хвосты для нас – «темных», глупость, придуманная богословами. Мы отпрыски падших ангелов, созданных по образу и подобию Всевышнего. Его гнев только опалил наш облик. В остальном мы его подобие. А хвостатые, рогатые, заросшие шерстью козлоноги – это лишь продолжение той же истории. Собственно, появление этих уродов и стало причиной уничтожения первого человечества, когда Создатель увидел, что лишением пола и способности размножаться ангелов проблему не решить.

С Ангелами злую шутку сыграла генетика, о которой тогда никто и не задумывался. Когда Ева родила Сифа и других детей от Адама, ангелы высших сословий очень быстро решили, что сходиться с отпрысками изгнанников от престола Господня грех, и стали тщательно выбирать своих женщин. Родив от них дочерей, они замкнули круг тех, кто мог рожать от них детей. Пары сотен лет хватило чтобы на свет, сначала появились великаны-нефелины, которых греки назвали титанами, а потом и откровенные уроды; одноглазые, многорукие, многоголовые и тому подобное. Но и это не стало пределом.

Рядовое ангельское воинство такими мелочами себя не утруждало, и предела в разврате не знало. В конце концов женщины им надоели, тем более что новое развлечение подсказал им Каин, который своих любимых ослиц менял регулярно.  Очень скоро объектами любовных забав стали ни только ослицы, козы и овцы, но и лошади и коровы. Развратников не останавливало даже то, что животные начали рожать от них уродов или даже чудовищ. Доблестью стало и приобрести потомство от опасных хищников. В начале ангелы сходились с ними воплотившись в образы их самцов, но скоро стало доблестью укрощать их, сходясь с ними, не скрывая себя. Сатиры с козьими ногами, а часто с хвостом и рогами, кентавры с телом лошади и торсом человека, сфинксы с телом льва, головой человека и крыльями ангела перестали быть редкостью. Как скажем и крылатые кони у кобыл, уже родивших кентавра от ангела, и зачавших потом от рядового коня.

В конце концов уроды с телом животного надоели, и высшие ангелы стали меряться друг перед другом в том, кто родит существо с телом человека, а головой животного. На свет появились ни только «Минотавры» с головой быка или какого-то хищника, но и создания с головами даже птиц, змей и тому подобными. Если вспомнишь богов Египта, девы с головой коровы или с прической в виде змей, да и прочие почитались там, как великие боги. Так, что у Всевышнего были причины очистить Землю от этого безобразия.

Создатель наконец обратил внимание на этих чудовищ. Ангелов лишили пола, и способности плотской любви, но их творения, в том числе и бессмертные, стали воевать между собой за власть над людьми и обуздать их оказалось сложно.  «Великий Потоп» первоначальное человечество погубил, как и основную часть наплодившихся уродов, но бессмертные, уцелевшие после битв между собой, каждый год в эти дни встречаются на Парнасе.

Участвовать в их вакханалии мы не будем, да и гостями желанными тоже. Они с нами не дружат - до сих пор дорожат своим родством с «Белокрылым воинством», и не хотят признавать нас «Падших» равными себе. Ведь они тысячелетия властвовали над людьми, но им приходиться считаться с тем, что их сородичи тысячелетия заключены у нас, в наших местах наказания, в Тартар.  Реальной власти над людьми их окончательно лишили с приходом Спасителя, а наша власть осталась незыблемой. Видимость почтения они соблюдают вынужденно, в отношении Высших из нас.

Год назад меня уровняли с «Высшими» и теперь я могу воспользоваться своими правами. Ну а ты под моей защитой. Впрочем, я не хочу, чтобы они нас заметили, и постараюсь скрыть наше присутствие.  – Повествование было закончено. Лил теснее прижалась к мужу и в тишине Ол уже не мог оторвать глаз от полета по лунному лучу.

И, уже скоро стремительное движение вверх сменилось таким же падением в сторону морской глади, к кромке берега, прикрытой легкими облаками, мешающими понять, куда они приземляются. Но облачность была высокой и ковер, проскочив облака, скорость своего падения усмирил. Стало понятно, что они летят в сторону какого-то скалистого кряжа, где на обширной площадке, в окружении строя свечей древних кипарисов, как призывный маяк горел огонь большого костра.  Лил с ковра сходить не собиралась, не собиралась и подниматься на ноги. Повинуясь ее воле, невидимый для окружающих, ковер плавно нес своих хозяев над участниками этой вакханалии. И если Жена хотя бы представляла с кем они имеют дело, то Ол мог об этом только догадываться, вспоминая мифы Древней Греции и Средиземноморья. Лил же шептала ему на ухо, поясняя:
   
— Это Парнас. Древнейшее капище «Светлых богов». Священные места для верующих людей до того, как Христианство и Ислам загнали этих Богов на периферию людских религий. Ведь только Иса и Магомет обещали им спасение - эти же Боги людям после смерти ничего кроме мрачного Аида не обещали. Гнилые болота первого круга Ада были лучшим, из того что ждало праведника времен их власти. Мы им тогда соперниками не были. Мы неспешно копили силы для будущей работы с теми, кому сулили Рай небесный новые религии. В Аид, или тем более Тартар род людской шел чаще всего без нашего участия, по доброй воле.

Праздник весеннего равноденствия – самый древний праздник, который мы с ними праздновали до самого «Великого Потопа», ведь они наши прямые родственники. Самые древние из них прямые дети или внуки моего Отца  и его братьев. Только после «Потопа» мы стали врагами. Властью Создателя от них осталась только горстка выживших, и они не могли простить нам – изгнанникам истинного первородства, сохранившего нас всех тогда, когда большая часть потомков «белокрылых» погибла. Так, что желанными гостями мы здесь не будем, но моей власти достаточно, чтобы оставить нас невидимыми и неуязвимыми. Смотри это настоящая вакханалия, то что и я могу увидеть только теперь, когда меня одарили особой властью. – И Ол, и Лилья действительно видели то, что было запретно даже для лилим долгие тысячелетия.

Козлоногие сатиры выводили мелодию дикой пляски на пастушеских флейтах и рожках, одновременно выбивая ее такт копытами из каменных плит. Обнаженные ведьмы всех возрастов и вечно юные нимфы, и дриады вперемешку с ними выплясывали хоровод вокруг главного костра, готовясь к обряду ежегодного жертвоприношения и упиваясь вином. Ол отметил в этом действе нарочитую странность смешения откровенного уродства с уникальной красотой. Тем более, что над всем этим властвовал юный красавец с венком и скипетром, увитым виноградной лозой.

Из скалы бил источник, и одного прикосновения его скипетра к этой влаге было достаточно, чтобы струя меняла цвет от золотистого до багрово красного.  Догадку подтвердила жена, опять прочитавшая мысли:

- Вино. Да, да вино. На любые вкусы. К утру большинство упьется в «у смерть» и забудет главное, что скоро они увидят. Дионис или Вакх, как тебе будет угодно, отвечает за дурман на каждом шабаше, и это по его воле среди смертных тусовщиков теперь в моде наркотики. Но не он здесь главный.

Посмотри. Вон на том возвышении группа в золотом. Посмотри, какие прекрасные лица. Они здесь главные - это боги Олимпийцы. Современные религии их потеснили. Открыто верующих в них еще недавно сыскать   было сложно, но в последние полвека они похоже нашли себе поклонников. Свобода, любовь, толерантность – кстати, «забота о сохранении   природы» - это теперь та вера, которую они насаждают среди своих поклонников, но что они хотят в действительности ты видишь здесь этой ночью.

И действительно пьяная пляска прекратилась. Разномастная толпа собралась в огромный круг. Арену, прямо у возвышения с богами организовал строй копейщиков, уперших свои щиты в землю и готовых отразить нападение. Только тогда среди «золотоносных» поднялся бородач с трезубцем вместо скипетра. Гулкий удар в камень настила подтвердил приказ. Языка Ол не знал, но жена помогла:

- Быка. - Что это Посейдон он уже не сомневался, бык был его священным животным. Но удивили стройные девичьи фигурки, выскользнувшие из-за щитов копейщиков навстречу огромному рогатому чудовищу, которое выпустили на арену.

Бык склонил голову высматривая врага, рыл копытом землю, а обнаженные красавицы готовились вступить с ним в единоборство. Наконец рогатая глыба бросилась на ближайшую из них, но дева пугаться не собиралась. Обнаженное стройное тело напряглось, и как стальная пружина, в дуге прыжка, ринулась на встречу. Руки гимнастки оперлись о рога чудовища и получив энергию от его движения закрутили новый оборот прыжка. На песок арены она приземлилась, закрутив еще одно сальто.

Примерно, то же в разных вариациях повторили и остальные. Отвага и мастерство юных граций было поразительно и Ол сразу вспомнил фрески Кносса, но то, что было потом, только напомнило миф о Минотавре. Из четырех гимнасток выбор Посейдона  пал на самую ловкую, пируэты которой оказались самыми впечатляющими, ее увенчали венком и золотым ожерельем, но Ол даже не мог себе представить какой, «чести» ее удостоили на самом деле. Тем более, что и жена молчала. Про себя, еще до начала продолжения заметил, что бык успокоился и поводит головой, что-то ища. Более того конец розовой плоти стал выглядывать из причинного места. – Голос жены   подтвердил догадку:

- Он в плену наваждения. Чувствует готовых к случке телок, но не видит их. Он получит то, что хочет, но телку заменит победительница этого конкурса. Уметь прыгать через быка не главное, главное суметь принять в себя его семя. Для этого нужно настоящее мастерство. Этот бык зачарован, а ее учили принимать плоть быка, которого тоже опаивали, но сдерживало не заклятие, а руки жрецов.

Действительно бык поднялся на задних копытах пытаясь принять воображаемую телку, а принял ловкую девицу, которая до конца приняла его плоть, столько раз на сколько был способен бык, а потом гордо обходила арену показывая всем бычье семя, изливавшееся из ее лона. Греческий миф ожил. Это подтвердила и Лилья:

- Да, да Минотавр, этих гимнасток жрецы отобрали еще год назад рассчитав, когда им будет проще всего зачать. Зачать удается не каждый год, и великая честь если родиться урод с бычьей мордой. Целый год их тренировали, теперь победительница королева этого шабаша, ну а этот молодой производитель главная жертва на этом шабаше. Кстати, если бы гимнастки разбились или бык бы их затоптал, их тоже сочли бы жертвами божествам. – Мысль Ола заставила Лил улыбнуться:

- Ты прав. Обычная женщина от быка понести не может. Но эти унаследовали часть того, что творилось до потопа. Правда и у них не обязательно зачатье всякий раз, и может родиться просто урод. Да оставь эту стерву с оказанной ей «честью». Посмотри быка повели к костру. Чтобы испечь такую тушу потребуется много времени. – Слов не было, но посыл жены был понятен и Ол его охотно поддержал:

- Милая смотреть, как будут жарить скотину, не хочу. Устал. Пожалуй, летим домой. – Улыбка и поцелуй подтвердил согласие, а его рука уже ласкала ее грудь, губы целовали шею. Понял, что она расстегнула его гульфик и отступить уже было невозможно. Ее лоно его давно ждало, и он нырнул в бездну страсти не задумываясь. Пришли в себя только когда ковер стал жестким на полу террасы их поместья. В этот раз жена наградила его еще чем-то новым, неизведанным. На ноги поднялся счастливым и вконец обессиленным. Подняться Лил помог, но до супружеского ложа добрался явно с ее помощью.


Глава XVII.

Похоже, только в эти дни Ол по-настоящему понял, что такое настоящее счастье. Была уже середина мая и работы в поместье, начатые в марте, шли полным ходом. Все основные работы с бетоном, возведение подземных помещений и коммуникаций, по сооружению подпорных стенок, дорог и дорожек были закончены. Площадка перед домом, бассейн, каркас ротонды и примыкающий к ней остов будущей горы одевались камнем. Впрочем, как, и уже спланированные, уступы террас, подпорные стенки и дорожки вдоль них.   Ручьи, речки и озерца получили бетонные ложа и разнообразные мостики, связавшие прихотливые дорожки вдоль них. Ландшафтные дизайнеры и садовники трудились над будущим парком уже с начала апреля, и посаженные ими деревья и кустарники за этот месяц уже оделись свежей листвой.

С конца апреля, когда ямы котлованов закрылись бетоном будущих сооружений.  Грот ротонды и гора над ним, подпорные стены террас, ложа ручьев, дорожки и дороги приобрели свои очертания, а большие деревья начали приживаться на своих местах, Лил наконец смогла оценить весь размах задумки мужа. 

Хотя работы не останавливались не на минуту круглые сутки, Лил не пугали шум и пыль стройки, и она взяла за правило   обходить ее каждый день возвращаясь с работы. Ее всегда сопровождал муж, который не скрывал, что гордится своей затеей. Да и Лил получала удовольствие каждый день, видя зримые изменения   в происходящем. Даже тогда, когда кроме бетона и больших деревьев еще ничего не было готово, общая картина парка стала понятна и ей воочию.

Исключением стали только субботы. Лил, почувствовав себя семейной женщиной отдавала воскресные дни мужу. Ол как-то рассказал ей о глубоком впечатлении, которое оставило ему посещение Венеции, и о том, что когда-то хотел вернуться в нее с женой, но не смог. Решение для нее было очевидным. Она могла показать ему этот мир ни только в игрищах «темных сил». Могла показать его со всех сторон, без прикрас.

Она тоже любила Италию. Помнила Милан и Флоренцию еще времен юного Леонардо, но первым городом Италии для нее тоже оставалась Венеция. Первый итальянский город, на землю которого она вступила в составе свиты византийской принцессы Зои. Однако их первое путешествие с мужем по Италии началось со знакомства с дядюшкой Люцием в Неаполе.

В то утро Ол хотел предложить Лил пройтись по центру Москвы, но она неожиданно сделала предложение, от которого он отказаться не мог:

- А давай посетим Неаполь на пару дней. Посмотрим юг Италии. Там уже весна заканчивается, но многое все еще цветет.

Предложение было неожиданным, но даже мысли возразить не возникло. Жена давно понимала его с полуслова, однако дальнейшее для него стало сюрпризом вдвойне:

- Тогда летим прямо сейчас. – Наивный вопрос мужа:

- Опять на ковре? - Вызвал только улыбку лилим:

- В ночь Великого Весеннего Полнолуния мы летали туда, где не было доступных мне порталов. Теперь же переместимся туда, где мне рады всегда.   Возьми меня за талию покрепче, обними, и ни в коем случае не отпускай, пока не скажу. – Она решительно потянула его к своему зеркалу в прихожей:

- На счет три, шагаешь вместе со мной.

Для Ола это было первое самостоятельное знакомство с другим измерением. Когда он прикоснулся к Лил ее зеркало стало проницаемо и для него. А главное они просто вышли из похожего, но очень старого зеркала в каком-то дворце. Путешествие удивить не могло уже по тому, что его, по сути, не было. Они просто сделали один шаг через волшебную дверь и оказались в другом месте. В первый раз его удивило другое. Начали они путешествие в домашней одежде людей, только что закончивших завтрак в своем доме, а окончили в элегантных белых костюмах в совершенно другом. На Лил оказалось платье в греческом стиле с обнаженным плечом и старинной фибулой на другом. Его же облачили в костюм, о котором он давно в тайне мечтал. Белая тройка из тонкой шерсти с легкой батистовой рубашкой и белыми мокасинами, полностью соответствовала белоснежному платью жены.

Ол не успел оглядеться, когда двери зала распахнулись, и в зал вошел быстрыми шагами высокий смуглый мужчина в похожем белом костюме. Лицо его лучилось радостью, а распростертые объятья звали к себе Лилью:

- Девочка моя рад тебя видеть! Год назад и не рассчитывал, что увижусь с тобой так скоро. Ты меня похоже балуешь! – и уже вглядываясь в лицо Ола добавил:

- Познакомь меня со своим спутником проказница. 

У мужа был повод убедиться, что жена решила познакомить его с еще одним своим родственником, но больше удивило другое. Он, по сути, не владевший иностранными языками, прекрасно понимал язык, на котором говорил вошедший, при том зная, что это не русский.

Лил привычно обняла и чмокнула в щеку дядюшку, а тот завладел ее рукой, которую поцеловал.  При этом рубин на пальце жены вспыхнул ярким багровым светом.

- Лу. Это мой муж Ол. Познакомься.  Любить не прошу, а вот если не будешь жаловать обижусь. – Имя Лу   мало, о чем могло сказать Олу, но рубин, вспыхнувший огнем на руке, Лил, напомнил о том, кто это кольцо ей подарил. 

-  Так! Сэм наконец заставил тебя остепениться. Может и на внучек могу рассчитывать?

- Можешь! Через восемь месяцев обязательно. Готовь подарок.

- Подарок для внучки давно готов, а вот свой ты до сих пор не забрала. Ты ведь даже своего любимца уже лет сто не седлала. Хорошо, что они бессмертны.

Упоминание подарка, который Лил не забрала в течение столетия, все сомнения убрало. Перед ним был Люцифер – брат Сатаны. Впрочем, после знакомства с Мефистофелем и Вельзевулом, даже намека на тревогу у Ола не появилось, а Лилья вела себя с дядюшкой, как любимая племянница.

- Прости Лу! Виновата. Но мой Ол эту проблему уже решает и коней заберу скоро.

Только теперь Люцифер посмотрел в лицо Олу, по-настоящему испытующе. Тот взгляд выдержал, глаза не отвел, понимая кто перед ним, и был вознагражден за смелость.   Смуглое лицо, черные, как смоль, волосы, черные, как бездна мироздания, внимательные глаза – и полное отсутствие малейшего признака угрозы. Более того явный интерес:

- Впервые встречаю праведника в твоем возрасте. Тем более с женой чертовкой. Слышал, что тебе дали еще одну жизнь. Не боишься праведность потерять за эти годы? 

В вопросе был вызов, но протянутая рука и легкая улыбка на губах, дала лишний повод пожать эту руку без страха. Хотя страха к этим сущностям не было уже давно – с того мгновения, когда он подписал пресловутый договор. Единственно удивило только то, что он понял, что не только понимает итальянский, но и может свободно говорить на нем:

- Искренне рад познакомиться с вами Мессир.  Честно говоря, никогда даже не мечтал о такой чести.  Правда извините не соображу, как к вам обращаться… «Ваше высочество»? – Вариант титула предложенный Лил для своих родственников, судя по его реакции, оказался явно к месту:

- А ведь правду говорит! - Весело обратился дядя к племяннице. -  Молодец.  - И тут же Олу, уже совершенно серьезно:

- А! Все «Высочества» для посторонних – ты теперь родня. Ну что же прошу в мои владения. В Неаполе знаю, ты не был, а посмотреть здесь есть на что.

Радушный хозяин решил показать мужу племянницы не только дом, но и свое поместье, узнав, что тот строит свое для Лильи. В том, что его почтили такой честью ради племянницы, Ол не сомневался – Лил явно бывала здесь не раз, и ее вряд ли можно было чем-то удивить. А вот ему посмотреть было действительно на что.

Только пройдя через анфилады старинных зал он убедился, что это не просто большая вилла – это настоящий старинный дворец, где возрождение, барокко, рококо и ампир постепенно наслаивались друг на друга. А с высоты обширной террасы стало понятно, что и прекрасный регулярный парк сохранил постройки разных эпох и огражден руинами настоящих крепостных бастионов, самым ранним из которых было явно ни меньшее тысячи лет.

Впрочем, с высоты холма и террасы дворца открывался прекрасный вид и на Неаполь, раскинувшийся на противоположной стороне бухты, и на коптящий конус Везувия, еще не замутненный сиреневой дымкой жаркого полдня. Кстати, только сейчас Ол вспомнил, что они мгновенно переместились в другой часовой пояс, и здесь сейчас было никак не больше девяти часов утра.  Тут же это подтвердил и Люций, явно уловивший мысль гостя:

- Да еще утро. К полудню станет жарко, так что давайте посмотрим парк пока солнце не припекло и можно обойтись без шляпы.

Первый этаж дворца был явно старше помещений, которые они уже видели наверху. И его залы были тоже тщательно ухожены и сохранены. У Ола мелькнуло предположение: «Похоже цоколь и первый этаж еще романских времен». - Люций подхватил мысль как будто услышал ее:

- Да. Наследство Византии. Весь этот холм их бывшая крепость, а основание дворца ее цитадель. В подвалах целый небольшой город во много этажей, а под холмом катакомбы – лабиринт подземных ходов.

Я выиграл этот дворец у Фридриха в шахматы. Этот упрямец не хотел поверить в мою сущность. Считал, что я всего лишь высокопоставленный Тамплиер. Пришлось наказать, но он был веселый малый и его дворец отошел ко мне только после его смерти, по завещанию.

Твоя жена Ол поймет. Он был вроде твоего Якова Лил. Умница, талантливый ученый и дальновидный государь. Я сам помогал ему собирать библиотеку, открывать университет в Неаполе.  - Вопрос сам крутился на языке и Ол спросил:

- Неаполитанский   король, но Фридрихов среди них вроде не было?

- Для современных неучей ты неплохо знаешь историю! Да, королей не было - Император Священной Римской империи, в том числе и обеих Сицилий.  Фридрих II, подлинный внук Барбароссы. Молодец, настоящий наследник вольнодумца!  Жил своей головой, и плевал на то, сколько раз папы отлучали его от церкви. Правда, когда становилось туго они же   бежали за помощью к нему. Особенно, когда Батый был уже в Триесте,  Бела Венгерский метался по островам Адриатики от ужаса, а вся Европа билась в истерике от страха перед полководцем разгромившем все значительные восточные и южные монархии Европы.

Беседа коснулась темы, которая Ола давно занимала, и у него был повод повернуть разговор   в нужное ему русло:

- Но Батый земли Священной Римской империи не затронул? – Дьявол злорадно усмехнулся:

- Более того, был в двух шагах от ее границ, прошел рядом с Веной, но даже и не подумал разграбить беззащитные города империи. Да и Фридрих тоже не потрудился «испугаться». Чего ему было бояться?! Они с Ватацем были давними друзьями-единомышленниками. Врагами римской курии, которая пыталась подмять под себя европейские монархии, и стремилась насадить католицизм в бывших владениях Византии. Император Иоанн   снабжал своего приятеля не только деньгами, но и помогал солдатами до конца жизни Фридриха. 

Предположение, о связи Батыя с Никеей, выдвигаемое «вольнодумцами от истории», подтверждал истинный свидетель тех событий и вопрос Ола был просто ожиданием твердого подтверждения их догадки:

- Император Иоанн III, император Никейской Византии и Батый!  Так это правда? – Ол явно обрадовался, что его предположения подтверждаются, а Люций явно веселился, над современными академическими историками:

- Да причем тут Никея!  Иоанн всегда доказывал, а после него и Палеологи, что   Батый был толи турецким, толи славянским Ханом. Ну, а монголами у Батыя называли его гвардию.

- Вообще-то по-гречески моголами. То есть «Великими», ну, а если так, то по латыни tutori, tutors — защитник, защитники, татары на русский манер, между прочим, тоже к месту. - Тут же добавил Ол.

Правая бровь дьявола   отчетливо поднялась, и он уже с нескрываемым интересом взглянул на собеседника:

- Однако глубоко! – Лил тут же присоединилась к беседе:

- Лу, Ол из тех любителей истории, кто утверждает, что академическим томам доверять не стоит.  –  По губам дьявола опять скользнула усмешка:

- Могу подтвердить – это только грубая канва событий, произошедших не там, не с теми и в другое время. По крайней мере, до тех пор, пока печатные книги ни стали доступны многим. Впрочем, даже в этом мире, где информация доступна всем думающим, лгать удается также легко, как и во времена повальной безграмотности.  Люди ленивы, доверчивы и не хотят думать. Готовы верить любой лжи, завернутой в удобную для них упаковку. Особенно если им вещают: Во времена Фридриха императорские глашатаи на площади, или монахи с амвона церкви. Ну, а теперь с экрана телевизора, или, как недавно повелось, в любимой многими социальной сети интернета.

Ну а близко сойтись с Фридрихом у меня были веские причины. В те столетия я был магистром ордена Тамплиеров. Рыцарские духовные ордена и монастыри долгое время были очень удобны для работы наших холдингов на Земле. Не только Тамплиеры, но и некоторые другие духовные ордена стали для нас оптимальной формой существования наших организаций в то время – ну, вроде, как холдинг, в котором сейчас командует Лилья и мой братец Вилли в России. Как, впрочем, «Камора» здесь, или «Мафия» в Сицилии, да и вся организованная преступность Юга Европы, Малой Азии, и моих владений в Северной Африке. Тогда наши монастыри в разных формах прекрасно показали себя и на Востоке, и в Африке и даже в Америке.

Но знакомство с Фридрихом я завел тогда не случайно – это я стал связующим звено между ним и Иоанном III. Никее были нужны союзники в Европе – Фридрих II оказался лучшим кандидатом. Я ведь помог ему ни только в создании университета в Неаполе. Я распоряжался не ограниченными ресурсами, и создание места для развлечения богатейших людей сначала империи, а потом и всей Европы – это тоже моя идея.  Местом, где мои соратники имели неограниченную возможность влиять на дела во всей Европе.

Для этого, под покровительством Фридриха, я выкупил земли в Торре Аннунциата и обширные владения рядом с ним. Там мы построили новый город – город цитадель, целиком принадлежащий мне. Город, ставший образцом для зодчих следующих столетий. Город посетить который, а тем более поселиться в нем, без нашего разрешения было невозможно, и поэтому особенно соблазнительно. Город, который должен был стать центром стечения капиталов со всей империи – бездонным кошельком для Фридриха. Новый город, получил название Помпеи уже после смерти Фридриха. Стены отгородили его от быстро разраставшегося порта Торре Аннунциата, где стремились поселиться все, кому жить в Помпеях не разрешили. 

Упоминание Помпей во времена Фридриха Ола смутило, но он не рискнул задать вопрос. Для дьявола же это тайной стать не могло, и он ободрил слушателя.

- Не смущайся!  Задавай вопросы! Сказки о гибели Помпеи две тысячи лет назад – злонамеренная лож. При Фридрихе это был захудалый городок торговцев вином, и оливковым маслом с небольшим портом на берегу Неаполитанского залива. Но благодаря моим деньгам, он очень быстро, стал местом престижного отдыха, где район для богатых огородили стенами, и этот пригород Торре Аннунциата получил название Помпеи в честь легендарного римского полководца. Там все было дозволено за деньги, а за одно он стал и образцом того, что через пару веков стали называть Возрождением. За образец архитектуры взяли от нас то, что стали строить в Аттике, Морее,  Коринфе и Фивах франкские бороны, отколовшиеся от Латинской империи в Константинополе. Между прочим, «греческие» архитектурные ордера Фридриху так понравились, что он начал строить здания в этом стиле, ни только на юге Италии в Пестуме, но и  на Сицилии. 

Помпея почти на триста лет стала сосредоточием сладострастия и разврата, а с ними и островком свободы в море средневекового мракобесия. Ведь город могли посетить только избранные, кто за таланты, кто за знатность рода и преданность владыкам Неаполитанского королевства.  Во всех случаях это были люди или очень умные, или очень богатые. Кстати, у богатых и тогда было преимущество – пополнять казну за счет города, превращенного в бордель, не стеснялись все владыки этих земель, практически пока Неаполь не попал под власть испанцев.

Знаменитая «римская» валюта, которой оплачивались услуги борделей или куртизанок Помпеи была, по сути, жетонами, которые надо было покупать еще при въезде в город. Ее запретили в Неаполе только отпрыски Изабеллы Кастильской, которые были особо озабочены «благочестием», но она была в ходу еще довольно долго даже в Риме.

Тогда я посетил Помпеи в последний раз не за долго до смерти Фридриха. За четверть века город расцвел. Стал эталоном «греческой» архитектуры довольно скоро.  Ну, а мне после смерти союзника Иоанна III там делать было нечего. Город оберегали верные моим демонам люди. Почти на три века меня отвлекли дела в России, Орда и ее завоевания в Азии, ну, а потом и восхождение Османов. В Неаполь я вернулся только, когда о тамплиерах забыли. Надо было создавать то, что теперь называется «мафией» на Сицилии или «каморой» здесь на юге Апеннин.

Сомневаться в словах Люция Олу даже в голову не приходило, Дядюшка Люций сплел целое повествование на тему, которая всегда интересовала Ола и тот забыл о времени, но их беседа наконец окончательно наскучила Лил, и племянница напомнила о себе:

- Лу! Твой рассказ, конечно, интересен для мужа, но я почти все из этого знаю. А главное день перешел за полдень и склоняется к вечеру. Вам будет стыдно оставить меня без развлечений. - Ола явно смутило, что он заставил жену так долго слушать то, что ей было не интересно, и он попытался извиниться:

- Прости дорогая! Я действительно увлекся…  - Но продолжить ему не дал уже дядюшка жены:

- Проказница! Ты меня удивила! Я все время ожидал, когда тебе наскучит мой рассказ. Столько времени слушать, то, о чем ты знаешь давно!

Ол, что ты сделал с этой чертовкой? В грехе терпения она никогда замечена не была, но за этот подвиг ей воздастся. Милая моя, помнишь ту таверну в порту, где русские моряки схлестнулись с англичанами? – Лил явно поняла дядю:

- Конечно помню! Эти английские скоты решили устроить бесплатный бордель из приличного заведения, и вообразили, что смогут изнасиловать меня, как и остальных девчонок, которых притащили с улицы. Если бы не моряки с кораблей Ушакова, мне пришлось бы проявить свою сущность!   

- Вот именно! Сегодня есть возможность развлечься повторением такой же драки. Надеюсь, тебя позабавит образ местной куртизанки в этом спектакле, но это ночью…. А пока поздний завтрак на дорогу.   Да, по пути заедем в Помпеи. Олу побывать в Неаполе и не отметиться в этих развалинах будет, в глазах всех ценителей Италии, преступлением. Хотя этот городок был в смысле открытости нравов типичным для тех времен. Просто другие давно вычистили христианские святоши, когда эти территории захватили испанцы и их наследники.

Помпеи были чем-то вроде Лас Вегаса своего времени. Короли и высшая знать отдыхали на Капри, а все остальные имевшие деньги стремились в Помпеи, Геркуланум, или Стабии, да и другие им подобные городки, где пытались получить то же, что аристократы на Капри или в подобных им закрыты для остальных местах «отдыха». Впрочем, и рекламировать такой отдых было не безопасно – могли и отлучить от церкви.

***

Завтрак был не долгим, как, впрочем, и дорога до Помпей. Ол не мог похвастаться глубоким знанием городов Италии – из них он был только в Венеции и ее пригородах. Венеция когда-то оставила глубокие воспоминания, но древние развалины Помпеи особенного впечатления на него не произвели, хотя Люций явно специально обращал его внимание на детали, не характерные даже для античного Рима и тем более «приличного» католического города. Ярким впечатлением стали изображений мужского фаллоса на мостовых, указывавшие направление к ближайшему борделю. 

По сути, архитектура вилл и общественных зданий была типичной для Рима времен империи, а сохранившиеся откровенные фрески на их стенах говорили только о том какие нравы царили здесь в те времена. В остальном руины Пальмиры, Карфагена, Пестума были похожи на остатки Помпеи. Про себя Ол отметил, что конечно получил право теперь говорить, что здесь  был, но ничего особенно нового для себя он не увидел. Несколько удивил только Люций, который взял на себя обязанности чичероне, в осмотре города. Он периодически просил Ола снимать в память его фотоаппарата не только фрески на стенах домов, но и какие-то продырявленные каменные плиты-решетки   на улицах и уже вполне современные стальные решетки на колодцах во дворах вилл.

Дорога до Неаполя вдоль берега залива оставила не меньше впечатлений. Огромный старинный открытый «Кадиллак» Люция позволил наслаждаться еще буйной красотой уходящей весны. Жестокое солнце лета только начинало борьбу с роскошью цветущих растений. Лимузин неторопливо вез через живописные городки предместий Неаполя, где дома утопали в ползучих лианах цветущих глициний, винограда и хмеля. А рододендроны и каштаны еще не потеряли роскошь цветения. Но на замену им уже спешили ароматы зацветающих лимонных и апельсиновых рощ.

Впрочем, настоящим потрясением для Ола стала старинная барочная вилла, чтобы посетить которую им пришлось специально свернуть с дороги. Владельцы с почтением встретили «Дона Люция». Они явно хорошо знали, что могло заставить его посетить их владения, и проводили его гостей к цели этого визита – памятной доске на фасаде их жилища. Сами скромно удалились, явно не желая мешать их визитерам.

Ол латыни не знал, а Люций не торопился переводить, глядя на замшелые камни эпитафии. Наконец он начал:

- Это моя вилла «Фараоне Меннела», переданная мной основателю этого рода почти сразу после гибели Помпеи и других городов. Семейство ею владеет от века при условии сохранять в нетронутом виде фасад этого здания – главным образом эту Эпитафию. Всего лишь в 15 километрах от Неаполя ты видишь свидетельство того, о чем не желают говорить историки. Эта надпись на латинском языке говорит о том, что самое страшное извержение Везувия произошло  16 декабря 1631 года! В тот день пепел и вулканические бомбы засыпали окрестности, затем их залила вулканическая грязь и так называемые «пиропластические потоки».

Эти каменные пластины с латинской записью говорят, что в результате извержения Везувия в 1631 году сожжены и разрушены города: Помпеи, Геркуланум, Оттавиано, Ресина и Портичи. 18 декабря извержение сошло на нет и 19 декабря, так же, как описано у Плиния, неаполитанский флот эвакуировал живых. Эпитафия была хорошо известна, её приводили в своих книгах авторы XVII-XVIII столетий. Но она с началом раскопок Помпей никого не интересовала!

Впрочем, это и не удивительно. Когда на раскопках создалась целая туристическая индустрия, история Помпей сама превратилась в «слепок прошлого», в художественную картину, которую нельзя критиковать, а только любоваться и восхищаться. И платить за посещение. Правда нам платить не надо. Нас встретят с почтением везде.

Довольно долгая поездка в Неаполь окончилась обедом в роскошном ресторане в самом центре старого города, но пока до него добрались Олу опять представилась возможность сравнить итальянские города. В Венеции когда-то отметил, как грязно становилось на улицах к ночи, из-за толп туристов. Но к утру улицы были идеально убраны – Неаполь был полной противоположностью своего северного собрата. Груды мусора, неубранные мусорные баки были типичным «украшением» города в любое время дня. Ну, а облупившиеся фасады не только домов простых жителей, но и старинных дворцов   здесь были в еще более плачевном состоянии, чем в Венеции.

Люций явно понял, что думает об этом гость и не без злорадства прокомментировал увиденное:

- Плоды демократии! Мои люди чистили этот город еще со времен королевства. Заставляли аристократов содержать свои дворцы в порядке, а владельцев домов под съем следить за состоянием зданий. Скажу прямо я тоже не жалел денег, чтобы в городе было приятно жить, но за последние десятилетия мы докатились до таких вершин прогресса, что заниматься всем этим стало некому.

Мысль, пришедшая Олу, неожиданно расставила все на свои места. Он вспомнил статьи о том, что неаполитанская «Камора» после ее отстранения от мусорного бизнеса превратила город в помойку. Значит Луций…

- Да, да! Дядюшка Луций – настоящий глава и «Коморы» здесь, и «Мафии» в Сицилии. Тамошние крестные отцы только его слуги. - Подтвердила догадку мужа Лил. Внимательные глаза брата дьявола, казалось, должны были прожечь насквозь, но взгляд почему-то не пугал и Ол глаз не отвел. Взор Люция погас, и он уже с улыбкой похвалил племянницу:

- Ты сделала правильный выбор. Твой праведник еще себя покажет.

Обед, в чертогах очередного дворца, был изысканным и неспешным, вполне в духе времен аристократического Неаполя начала века девятнадцатого. Отдельный банкетный зал. Ливрейные лакеи, подававшие бесконечные изысканные блюда, в которых преобладали дары моря. Коллекционные вина, которые дон Люций рекомендовал к каждому из них – все располагало к неторопливости и из ресторана вышли уже в сумерках.

Ол ожидал, что направятся в порт, но   автомобиль остановился у дверей городского музея. Судя по тому, что охранник посетителей уже внутрь не пускал, было понятно, что музей закрывается, но гостей дона Люция впустили с великим почтением. Их повели в те залы, которые открывали, даже при современных свободных нравах, только перед избранными, но по дороге возникли мысли, которые раньше бы в голову не пришли. Собранное в залах искусство  Возрождения странным образом перекликалось с фресками и мозаиками засыпанных вулканом городов. Мысль на столько поразила, что то что увидел в запретных залах уже не удивляло.

Это была коллекция непристойностей, разврата, секса всех мыслимых и не мыслимых видов, запечатленная во всех материалах, которые были доступны как художникам, так и простым ремесленникам, как во времена Римской Империи, так и во времена императора Фридриха. Ни для  Лил, ни тем более Люция ничего нового в этом не было, но Ол лишний раз убедился, что все мыслимые и немыслимые сексуальные извращения были  придуманы за долго до того, как их объявили  грехом христианские праведники, или тем более, когда их сделали почти нормой и объявили  своими заслугами современные извращенцы. Ничего комментировать Ол не стал, а его спутники тем более. 

Когда вышли из музея площадь перед ним была уже малолюдной и черный полог южной ночь расцветили светляки звезд, с которыми не смогли справиться даже фонари городского освещения. Добраться до порта Лил предложила пешком и первой мыслью Ола было, что можно нарваться на хулиганов, но тут же устыдился сам себя. Он не сомневался в силах своей жены, а ее дяди тем более. Порт показался рядом – многоэтажная громада круизного лайнера высилась над городом, но это оказалось ошибкой, и прогулка дала возможность познакомиться и с ночным городом поближе.

Старинная портовая     таверна явно была местом притяжения не только моряков, но и местной публики. За столиками под открытым небом на площади веселилась молодежь. Татуированные до бровей, полуголые парни и часто тоже татуированные девицы в более чем вызывающих нарядах пили, пели, танцевали, если это конечно можно было назвать танцами, под скороговорку или даже вопли самодеятельных реперов. Только отведя глаза от этой публики Ол вдруг обнаружил, как преобразилась его жена.

Вместо строгого белого платья в пол и античного узла прически на голове, на ней теперь был узенький топ, только формально прикрывавший грудь, да коротенькие шорты, вырезанные из драных джинсов, и прикрывавших попу довольно условно. Босоножки на чудовищной платформе, тонкие золотые кольца на запястьях и в ушах, распущенные по плечам волосы, и яркий макияж, только дополняли образ девицы легкого поведения. В довершение всего, увидев его изумление она демонстративно повисла у него на шее, целуя, и прижавшись к мужу вошла в двери таверны. 

Под сводами таверны, не привычно для заведений такого сорта в Европе, плавал табачный дым и стоял пропитавший древние стены вековой запах дешевого вина и рыбы. Казалось, что, видавшие все, грубые дубовые столы были заняты, но как только они остановились, чтобы осмотреться, у дальней стены из-за стола поднялись загорелые до черноты кудрявые парни и показали, что их стол предназначался для гостей.

Стол был не просто чисто прибран, на нем уже стояли запечатанные глиняные бутыли с вином и старинные мутного стекла стаканы, да и тарелки с закусками появились на столе раньше, чем гости успели осмотреться. Публика в таверне заметно отличалась от молодежи на улице. Здесь были уже взрослые мужики, правда на коленях у них сидели примерно те же     девицы, что и околачивались на улице, но уличного гвалта здесь уже не было. Уличный гвалт самодеятельных певцов, здесь заменили чисто неаполитанские мелодии гитар и мандолин, сопровождавшие настоящий бельканто певца.

За их столом прислуживал сам хозяин таверны - колоритный толстяк в необъятных шароварах, подпоясанных красным шелковым кушаком с кривым ножом за поясом, и в белоснежной рубахе на распашку с золотым крестом на груди. Картину довершала красная шелковая косынка на голове. Впрочем, не только он, но и вся обслуга таверны были одеты в костюмы вековой давности, времен, когда пиратство и контрабанда здесь считалось вполне достойным промыслом.

Спектакль ждать долго не пришлось. Скоро на улице началась какая-то суета и Люций предупредил:

- Ну вот и англичане пожаловали. – Лил промолчала, но Ол не удержался и спросил:

- Откуда они взялись? – Дядюшка подмигнул племяннице и пояснил.

- Да вот с этого лайнера, что стоит у причала. Но сейчас   они со стадиона. Представляешь час назад «Челси» проиграло «Наполи» товарищеский матч. Разве английский болельщик такое может пережить?  По дороге они набрались и теперь у них чешутся кулаки.

Его слова тут же подтвердила ватага полупьяных молодцов, ввалившаяся в таверну в обнимку с девицами, кое кого из которых они явно подхватили наверху только что.  Свободных мест было мало и это настроение прибывших не улучшило. Они откровенно начали искать повод расчистить себе место.

Чем привлекла к себе внимание одного из них Лил Ол не понял, но явно нетрезвый громила подошел к их столу и что-то залопотал на свой лад. Ол английского не знал, но Лил англичанина поняла хорошо. Вскочила со своего места и ответила на чистом русском:

- Ты английская свинья считаешь, что за свои фунты можешь все купить? Пошел ты …… - Дальнейшее воспроизводить не стоит, но поверьте Ол обнаружил, что его жена-аристократка свободно владеет такими ругательствами, которые можно было услышать в толпе портового сброда, пожалуй, только во времена гражданской воины в России.

Музыканты давно спрятали свои инструменты и отборный русский мат был услышан во всех уголках таверны.  Этого таланта жены Ол не предполагал и слегка опешил, но, когда англичанин попытался схватить жену за плечи, вскочил с места. Однако прийти на помощь ей не успел. Лил с неожиданной ловкостью увернулась от рук грубияна. Глиняная бутылка с вином оказалась в ее руках, и была успешно разбита о голову нападавшего. Верзила грохнулся в лужу толи крови, толи вина.

Только тогда Ол понял, что среди моряков в таверне есть соотечественники. Кличь: «Ребята наших бьют» прокатился по подземелью, и кулаки, да и бутылки пошли вход, громя англичан. В суматохе никто уже не увидел, как «проститутка», начавшая скандал, переступив порог задней двери, превратилась в благопристойную даму, и хозяин с почтеньем вывел белоснежную троицу через служебный выход прямо к ожидавшему их вертолету.

Роскошная машина взмыла в небо, и ее пассажиры получили возможность полюбоваться красотами Неаполитанского залива в свете лунной ночи. Световое пятно Неаполя и пятнышки малых городков в пригородах, прорезанные трассами уличных фонарей, гирлянды освещения вдоль шассе, связавшие  Неаполь с пригородами,   только подчеркивали грань между морем и сушей, хотя гладь воды отражавшая лунный свет была хорошо видна, как и ярко освещенные суда на ней.

У входа во дворец хозяина оказались довольно быстро. Люций проводил гостей только до лифта. Поцеловал руку племяннице:

- Милая моя! Твои покои вас ждут. Отдыхайте. Спокойной ночи.

Двери изысканного лифта разделили гостей и хозяина, и лифт плавно вознес их куда-то в высь. Лил была явно знакома с этим местом, но Ола искренне удивило то, что лифт открыл свои двери прямо в их спальне центром которой была необъятная кровать под балдахином.  Жена, пока муж осматривался, начала раздеваться прямо посреди комнаты.  Фактически для этого оказалось достаточно; развязать перевязь под грудью и расстегнуть фибулу на плече, чтобы тот кусок изысканного шелка, который в традиции древнегреческой моды, по сути, и был платьем, соскользнул на пол. Совершенно обнаженной женщине осталось только сбросить босоножки и, выдернув гребень из пучка волос, дать им возможность рухнуть на ее плечи.

Ол только сейчас осознал, насколько его красавица была доступна все это время, и не сомневался, чего она хочет. Возня с его одеждой могла затянуться, но она уже сама помогала ему освободиться от лишнего, и как только расстегнутые брюки позволили ей добраться до его восставшей плоти, остальное ее перестало интересовать. Теперь она уже гнала его к наслаждению.

Как только Ол сбросил остатки одежды она потянула его на обширную террасу дворца, где они и уснули, утомленные любовным сражением. Луч поднявшегося над горизонтом солнца коснулся лица и Ол открыл глаза. Утренняя   свежесть должна была разбудить раньше, на грубом ложе балкона, но кто-то укрыл их толстыми шерстяными пледами, и разбудило его только взошедшее солнце.

Плед был очень кстати и зайти в спальню можно было прикрывшись им. В спальне удивило то, что и их разбросанная одежда была убрана, и простая мысль пришла сама собой - этот дворец тоже имел своего духа-хранителя.  Можно было не сомневаться, что все, что им будет необходимо, здесь найдется. Это было подтверждено в тоже мгновение. В мозгу промелькнуло:

- «Дверь в туалет вторая слева». - Тут же, понял, чего так хочет с того мгновения, как проснулся и мысленно, искренне поблагодарил духа:

- «Спасибо». - И получил в ответ:

- «Рад служить».

После того, как он «облегчил свою душу» будить Лил причин не было. Стакан сока нашелся на сервировочном столике, теплый плед и кресло-качалка позволили наблюдать утро над Неаполитанским заливом, и заснуть коротким сном, который прервала только проснувшаяся Лил.  Жена успела привести себя в порядок и Олу пришлось уже поторопиться. С удовольствием еще раз отметил, что знает где найти свои вещи, хотя их туда и не клал.

***

Люций ждал их за завтраком. Ол хотел, чтобы он продолжил рассказ, прерванный вчера, но боялся нарушить его планы, как и желания жены, поэтому за едой старался лишних тем не касаться. Впрочем, его тревога оказалась излишней. Лил в очередной раз напомнила, что ему скрыть свои мысли от нее невозможно, и сама заявила, выходя из-за стола:

- Ребята даю вам время до обеда, чтобы вы разобрались со своей «Историей» - я хочу навестить своих коней. Знаю, что Ол бросит все, чтобы меня сопровождать, но это не к чему. Лу посвяти его в те дела до конца – в своих книгах он этого не найдет, а я хочу объехать окрестности со своими друзьями, которых не видела так давно. 

Ол про себя поблагодарил жену за внимание. А та, его опять поняла, улыбнувшись послала ему воздушный поцелуй, и обернувшись на каблуках облачилась в классический  костюм жокея. Щелкнула себя хлыстом по сапогам напомнив:

- Итак ребята!.. До обеда. После него хочу вернуться в Москву. – сбежала по лестницам парка куда-то под сень деревьев.

Только, когда Лил скрылась из вида, Ол повернулся к старому дьяволу, и услышал то, что можно было счесть за комплимент:

- Ты действительно любишь ее. И, что удивительно больше всего, по сути, бескорыстно. - Ол смутился, но скрывать свои мысли перед всеведущим было бессмысленно: 

- Она лучшее из всего, что я имел в жизни. И благодаря ей я получил такие возможности! - Острый взгляд и кривая улыбка насмешки на губах собеседника заставили замолчать:

- Ну надо же! И все-таки праведник. Получил такие возможности и не одного желания лично для себя! Ладно! Философ, продолжу рассказ, но сначала хочу спросить тебя о том, о чем ты думаешь, но не рискуешь спросить меня.   С чего это брат Сатаны вздумал когда-то помогать православным?

Я не прав? - Люций опять был прав и это приходилось признавать:

- Прав! Хотел, но не знал, как спросить, - и уже неожиданно для себя добавил – Мессир.

- Молодец, что помнишь свое место. Теперь слушай.

Все ваши современные религии для нас стоят не больше, чем сотни других на протяжении тысячелетий до возникновения Христианства или Ислама. Просто пришествие Христа было попыткой Создателя исправить то, что творилось на земле после Потопа. Но католики быстро поставили религию в услужение устремлениям владык Запада, сделав Римских Пап главными среди них, а для них главным стали власть и деньги, а самые большие сокровища того времени скопили Тамплиеры.

Все дело было в сохранении ордена Тамплиеров в будущем в виде одной из форм нашей организации. Этот орден, с самого момента его образования, усердно поставлял нам души особо важных грешников. Усерднее всех остальных крестоносцев, да и всей католической церкви, вместе взятой.  Главным стало то, что я уже знал, что меньше, чем через столетие    римские папы вместе с королем Франции уничтожат его, польстившись на богатства Храмовников. Было необходимо подготовить плацдарм, чтобы вывести из-под удара врагов цвет моих сподвижников, а главное подготовить будущее возрождение его в новых организациях, как на Западе, так и на Востоке.

Думаю, ты не слишком удивишься, узнав, что масоны, иллюминаты и тому подобное на Западе, да и многие секты на Востоке, вроде самураев, продолжение дела Тамплиеров до нашего времени. Ты же знаешь сколько невинной крови было пролито в походах Чингизидов и их последователей за эти века. Сколько невинной крови пролили христианские святоши и, как результат сколькими душами грешников пополнились наши владения. Но об этом как ни будь потом. Стоит вернуться к Помпеям.

Я вернулся сюда после Варфоломеевской ночи в Париже, но даже отсюда помогал гугеноту Генриху Наваррскому в его борьбе за французский престол. Впрочем, другой моей заботой стали Помпеи. За менее чем век владычества испанцев, город захирел. С приходом сюда инквизиции, «веселые» нравы выставлять на показ стало опасно, тем более давать деньги на «возрождение этого борделя».  Из модного места развлечений знати, Помпеи превратились в пригород бурно развивавшегося порта, где проститутки обслуживали уже моряков и простых горожан. Кстати, там остались и особые дома, где обслуживали богатых клиентов, которые без маски или плаща, надвинутого до бровей, даже при наличии личной охраны, появляться там не рисковали. Я уже знал, что через полвека город обречен, но я решил обосноваться здесь надолго, и привести город в порядок стало моей прихотью. Мои «наследники» сберегли мои поместья, и я быстро свел дружбу с местным графом Сарно.

Муцио Туттавилла, граф  Сарно,  участник испанских походов во Фландрию, был умным человеком и большим поклонником успехов голландского капитализма.  Он мечтал завести собственное дело, которое обеспечивало бы ему устойчивый доход на долгое время.  На него произвели большое впечатление ветряные и водяные мельницы голландцев и машины, которые они приводили в движение. Через его владения протекала довольно полноводная река Сарно, на которой можно было бы построить мельницы и наладить мукомольное производство для всей округи, где зерна было в избытке, а мельниц было мало. Но главным было другое, дело бы стало особо прибыльным, если бы муку стало возможно продавать в другие регионы Италии, а при хорошем качестве даже в Испанию. 

Горные дороги и бурная река его владений были не слишком для этого удобны. Идеальным местом мог бы стать порт Неаполя и другие порты королевства, но там уже были свои хозяева и с Сарно делиться никто не хотел. Да и ветряные мельницы, после романа Сервантеса, вице-король не любил, а водяные были уже заняты. Здесь же была его река, и пусть, хотя и не большой порт на моих землях.

Речь шла о Торре Аннунциата, где я владел участками земли, на которых можно было построить мельницы и склады для хранения зерна и муки. Для этого надо было лишь подвести воду к мельницам от владений графа на реке Сарно до моих владений в Торре. Идея пригласить Доменико Фонтана принадлежала мне. В то время он был главным архитектором папской курии. Был любимцем папы Сикста V. Много строил в Ватикане, а главное прославился как инженер - гидротехник, известный строительством акведуков и водопровода в окрестностях Рима. Чье имя стало синонимом любимых всеми водных забав. Но главным было то, что папа Стикс умер и Фонтана перебрался из Рима в Неаполь.

Доходы от мукомольных мельниц для меня были прикрытием для главного - я решил возродить былую славу Помпей. Мое желание совпало с интересами старожил города, а главное с мечтой Графа Сарно. Строился не только канал, но и возрождался город. Ведь за прошедшие века многие его жители были цветом ни только Неаполитанского королевства, но и всей Италии. 

В 1592 году хорошие деньги, предложенные мной от имени графа Сарно, и перспектива работы, которая сулила ему новую славу, Доменико соблазнили. Я сразу оговорил, что  часть канала должна была пройти под главными улицами Помпей – городу уже давно не хватало источников чистой воды.  За три с половиной столетия частые землетрясения и извержения Везувия наносили городу урон, но он всегда возрождался. Однако с приходом испанцев, при их отношении к этому «гнезду разврата» — это стало невозможно.

Канал было проще и дешевле построить в стороне от города, но Фонтана по моему желанию специально сделал петлю, чтобы проложить подземный водовод под главными улицами города, не потревожив его домов и крепостных стен. Канал ввели в город и вывели из него через его крепостные ворота. Подземный водовод сечением более двух метров был построен из того же камня, что и большинство домов в городе, открытым способом. А колодцы и даже лестничные спуски к воде в городе позволили решить все его проблемы с водоснабжением, ну, а его площади украсили настоящие фонтаны. Город уже не мог вернуться к роскоши былых времен, но все, что было возможно отремонтировали и привели в порядок. Как всегда первыми ожили привычные бордели, да и дорогие куртизанки обжили отремонтированные виллы.

Фонтана вел скрупулезный дневник всех своих работ по этому проекту, но имени этого района в них не упоминается. Он говорит только о Торре Аннунциата. Причина этому простая – дурная слава пригорода Торре Аннунциата -  Помпеи уже была так велика, что упоминание о ней в бумагах могло сослужить плохую службу, хотя весь двор ни только Неаполитанского короля, но и других владык Европы когда-то любил «отдыхать» в его «райских кущах». Но эти же дневники дали повод приписать славу открывателя Помпей  Доменико Фонтана.

Могу подтвердить, что все, что написал Фонтана в своих дневниках абсолютно достоверно, а дальше начинается миф:

Сообщают, будто, сооружая подземный туннель под одним из холмов, строитель обнаружил часть городской стены древнеримского города Помпеи. К тому же историки долго путались, называя одно и то же поселение то Торре Аннунциата, то Помпеи. Кстати, окончательно Помпеями раскопанный город историки стали называть только с 1763 года, поскольку были найдены дома с такой надписью у каждых ворот. Ну, а нынешняя Торре Аннунциата построена недалеко от Помпеи на новом, отступившем в море берегу залива, лишь после катастрофического  извержения Везувия 1631 года, уже в бурбонский период.

После извержения 1631 года строители почти пятнадцать лет восстанавливали канал, и прорыли русло до новой Торре Аннунциаты. С 1654 года вода реки Сарно крутила там колёса мельниц пороховой фабрики, переведённой сюда из Неаполя по приказу короля. Графы Сарно потеряли право на мельницы, но получали деньги за воду, поступавшую по каналу. Кстати, воду из него крестьяне для орошения полей разбирали до 1960 года, когда канал пришел в полную негодность.

Извержение Везувия стерло Помпеи и все в округе, с лица Земли, а за одно помогло Бурбонам, севшим на трон в Неаполе, вытереть из памяти своих подданных память об этом «гнезде разврата». Было приказано вымарать все упоминания о Помпеях и параллельно состряпать, что ни будь «античное» в этом духе.

Из небытия Помпеи вернул военный инженер Рокко Хоакин де Алькубиерре. Зимой 1748 года он проверял состояние канала, подающего воду из верховьев реки Сарно на пороховую фабрику в Торре Аннунциате. Один из участков водовода был подземным и проходил под холмом, заросшим виноградниками и оливковыми деревьями. Из рассказов местных жителей он узнал, что холм хранит в себе какой-то погребённый Везувием город и решил это проверить - до этого он на мои деньги раскапывал Геркуланум.

Я посоветовал ему, как и в случае с Геркуланумом  обратился к неаполитанскому королю Карлу III с просьбой разрешить  произвести раскопки. Графы Сарно просьбу поддержали, к тому же уже Алькубиерре прославился раскопками Геркуланума и разрешение было дано.  23 марта 1748 года он и работавший с ним неаполитанский аббат Марторелли приступили к делу.  Оба полагали, что откапывают древний город Стабии.

Алькубиерре быстро обнаружил, что если бы Фонтана вёл тоннель сквозь помпейский холм вслепую, то неизбежно проходил бы дома насквозь, но этого не было – канал был проложен ниже уровня улиц. Более того если бы он проходил толщу вулканических отложений, потребовались бы вентиляционные шахты, так как там всегда много ядовитых газов, но их не было. Были лишь небольшие наклонные выходы со ступеньками, выводящими прямо на тротуары города. Во дворах же вертикальные каменные колодцы были выведены на высоту в полметра, для удобства водозабора жителями. – Люций усмехнулся, вглядываясь в лицо слушателя:

- Хочешь реальный исторический документ, подтверждающий мои слова? – Желание Ола было очевидно, и он предложил. Вон на том столе альбом с гравюрами. Это подлинники XVIII века – открой на закладке. - Потертый сафьян папки сомнений в его древности не вызывал, как и желтизна бумаги гравюр.

- Это работа Франческо Пиранези. Он сделал гравюру откопанного храма Изиды. Не бери в голову название, его придумали историки, но на ней ты видишь колодец, спускающийся именно к этому водоводу. На гравюре видно, что колодец вверху имеет боковые скосы, закрытые крышками¬-створками. Внутрь с любопытством заглядывают люди.

Любопытство нормальный порок большинства людей. Честно говоря, я был удивлен, что ты не стал задавать вопросов, когда я заставлял тебя фотографировать ржавые решетки и плиты с дырами на камнях мостовых Помпей. В XIX веке, наконец сообразив, что колодцы вызывают слишком много неудобных вопросов, сотрудники помпейского города-музея срезали у всех колодцев надземную часть. Так сказать, отреставрировали «до нуля».

Но покопайся в своих фотографиях, которые я тебя заставил сделать. На одной из «древних фресок» можно разглядеть нечто, напоминающее колодец водовода, построенного Доменико Фонтаной. Если это действительно так, мы имеем прекрасный пример «перекрёстной ссылки»: архитектор XVI века ведёт канал в древнем городе, древние жители наблюдают его работу, а затем их современник, житель вроде бы I-го века нашей эры, запечатлевает это действо на фреске…

Впрочем, о фресках Помпей стоит поговорить особо. Все фрески и мозаики в Помпеях имеют вполне средневековый вид. Даже путеводители для туристов отмечают несоответствие помпейских артефактов I веку н.э.: по композиции, колориту, стилю они поразительно похожи на работы мастеров Возрождения.

Для примера, ты вчера снимал фрески, найди фреску «Три грации». Хорошо! А теперь, там же на столе возьми другой альбом. Там для меня подобрали работы мастеров Возрождения, найди «Три грации» Рафаэля. Посмотри свое фото оно даже в деталях совпадает с картиной Рафаэля. Но это не случайность. Сюжеты и техника многих фресок на стенах Помпей и других погребенных Везувием городов, копирует Рафаэля и прочих современных ему художников.

Также мозаика, изображающая битву Александра Македонского с персидским царём Дарием – сразу тебе скажу это очередная выдумка историков, но по композиции – почти один в один с картиной Пьетро да Кортона (Береттини) 1645 года со сходным сюжетом, а по исполнению сравнима с первоклассными произведениями Рафаэля и Джулио-Романо.

Но есть и просто смешные вещи – найди фото фрески на стене жертвенника в «доме Эфеба». На ней изображены ананасы и лимоны. Но лимон и апельсин родом из Китая, они попали в Европу только в XI веке, а ананасы стали завозить из Америки не ранее, чем оную Америку открыл Колумб, что произошло в 1492 году. Впрочем, граффити на стенах, которые я заставил тебя снимать еще интереснее. Из них, просто «выпирает» средневековье: то палач в капюшоне, то рыцарь в шлеме с забралом. Кстати, и на фресках не редкость шпаги и сабли, совсем непохожие на короткие римские мечи-кинжалы.

Есть и прямое наследство Доменико Фонтана – обеспечившего город водопроводом. Найдено множество водопроводных кранов практически современной конструкции, из трёх частей: корпуса, втулки со сквозным отверстием и притёртого к ней запорного конического вентиля. Было в Помпеях и железо, много железа. В первых журналах раскопок можно встретить даже уточнения: «сделано из стали»! А железные подсвечники?! Из железа делали замки, дверные петли и ручки, засовы и задвижки. В Риме времен Империи железо, тем более сталь были очень дороги.

Злую шутку с историками сыграли храмы Помпей. Строились они по образцу того, что строили франки в Морее и  Аттике, да и Фридрих в Пестуме – так сказать в «античном стиле». Историки дали «античные» названия: храм Юпитера, храм Изиды, Веспасиана, Ларов. Но поскольку было решено, что город погиб через 46 лет после распятия Христа, возникло желание найти здесь что-нибудь христианское.

Стали искать «правильные» артефакты, и нашли кресты, на свою голову. Посмотри фото, что ты сделал по моей просьбе. И рисунки есть, и мозаики. На одной из фресок виллы Агриппы Постума в глубине пейзажа отчетливо видно строение с крестом на фронтоне. В Геркулануме нашли следы распятия, некогда висевшего на стене дома, и там же мозаику на полу с явно христианскими крестами.

Найдены и христограммы - христианская символическая монограмма: переплетение греческих букв Хи и Ро. Первую обнаружили в доме Венеры в 1952 году на амфоре, с тех пор таких обнаружено более тридцати. Но сейчас их особо не выпячивают. Дело в том, что и крест, и христограмма стали символами новой веры отнюдь не в I, не во II и даже не в III веке. Чтобы крест стал объектом поклонения, понадобилось появление особой легенды, а она родилась в V века, и лишь к концу VI века богословы Европы художественно «подвесили» Иисуса на изображение креста.

Тогда же художники Восточной Римской империи изобрели христограмму. Хи-Ро стала «модной» в IV столетии. И вот, в Помпеях туристы после сильного ливня нашли между камнями мостовой монеты Константина Великого, правившего как раз в IV веке, с Хи-Ро вместо «орла». Это был скандал, ведь обнаружение крестов и христограмм в Помпеях и Геркулануме ставило крест на версии о гибели этих городов в I веке. Но музейные работники замяли и этот скандал…

Типично для историков всех времен. Совсем недавно я лично, отвёз заместителя директора Помпей к вилле Фараоне Меннела, на стене которой ты видел памятную плиту с датой реального разрушения городов Помпеи, Геркуланум, Оттавиано, Ресина и Портичи. Директор был потрясён! – он ничего об этом не знал. И… предпочёл тут же забыть.

Я указал сотрудникам музея на изображения ананасов и лимонов в «доме Эфеба», которых не может быть, если город погиб в I веке. Как раз накануне помпейские музейные служители отреставрировали фреску с ананасом. Но услышав меня они… закрыли здание с крамольным изображением на амбарный замок, а в Национальном археологическом музее в Неаполе коллекция помпейских фресок экзотических фруктов типа апельсинов и ананасов исчезла из открытой экспозиции. Ты их видел только по тому, что мне они отказать не посмели бы.   

Кстати! Колодец, у храма Изиды, слишком известный, чтобы его сносить, спрятали за рекламными щитами. - Рассказ старого дьявола ошеломил. Ол не скрывал своего отношения к истории и историкам, он поверил бы ему и на слово, но то,  что он увидел и услышал было очевидно.

Лилья как будто знала, что история заканчивается, и ее голос подвел черту:

- Эй! Ребята. Я уже нагулялась. Как с обедом – пора и в Москву.    


Глава XVIII.

Коней поселили на новое место жительства, в конце июня. Все основные строительные работы на участке были закончены,  лишь наладчики проверяли работу всех систем, да ландшафтные дизайнеры вносили последние штрихи в свой шедевр.

Снова с  Люцием увиделись после того как Ол с гордостью показал возлюбленной не просто готовый парк, детские и спортивные площадки, эллинг с катером, но и просторные конюшни,   с площадкой для выездки лошадей и даже лужок  для их выгула на откосе спускавшемся к пирсу на берегу водохранилища. Лил за всем этим следила внимательно все это время, но обрадовалась по-настоящему только, когда придирчивый муж сказал, что наконец можно и коней поселить в их новый дом. 

Ол с гордостью рассказывал ей, каких усилий стоило найти взаимопонимание с Духом, когда решил автоматизировать все, что возможно в поместье.  Тот просто обиделся, решив, что его хотят заменить «бездушным железом». Пришлось извиняться и убеждать, что это необходимо если придется показать парк любопытным смертным. Сошлись на том, что вся автоматика будет включаться только если Дух сочтет это необходимым. Особенно Дух обрадовался, когда ему сказали, какие кони должны были поселиться в конюшне. Он сразу заявил, что все заботы о них станут для него особым удовольствием, а особым подарком для коней должен был стать лужок на берегу водохранилища. Чудесный лужок, трава на нем, с весны до поздней осени и даже под снегом, всегда будет оставаться сочной и свежей, сколько бы коней на ней не паслось.   Кстати, он заметил, что и без всякой автоматики орошения, растения в этом парке будут расти и цвести лучше, чем где-либо.

Теперь становилось необходимо привезти коней уже как можно быстрей. Каким образом они наведаются   к Люцию Ол понимал, но беспокоила проблема перевозки пятерки коней по морю.  Конечно, мог быть возможен и грузовой самолет, но разрешения, границы, таможни – все это сулило только проблемы. Он не сомневался во всемогуществе семейства жены, но хотелось бы, чтобы эта пятерка начала обживать свой новый дом еще до Ивана  Купалы.  Лил как обычно поняла его сомнения без слов:

- Милый успокойся! Кони будут дома гораздо  быстрее, чем ты думаешь. Не забывай с кем ты имеешь дело. Разрешения! Бумажки! Границы! Могу - но это смешно. Завтра прямо с утра к Люцию.

На следующий день Люций ждал их у привычного зеркала очевидно точно зная миг их появления:

- Привет красавица! Здравствуй   Ол. Рад вас видеть. Неужели правда проказница, ты отважилась забрать эти порождения Ада к себе?

- Привет Лу! – чмокнула его в щеку Лил. – У нас все готово. Спешу вспомнить прошлое, а главное хочу, чтобы муж понял, какое сокровище эти кони. - Только выпустив племянницу из своих объятий, Люцифер протянул руку ее мужу. Ол прекрасно понимал, что ему оказывают высокую честь, и постарался быть максимально корректным, пожимая эту руку:

- Рад вас видеть Мессир. Мы благодарны за то, что Вам пришлось так долго содержать коней у себя, но  конюшня для них у нас  готова, и мы можем, наконец, поселить их в достойное жилище. – Люций улыбнулся и уже обращаясь к Лил пошутил:

- Прирожденный дипломат! А ведь в душе обеспокоен, как довезти коней до России.

Не беспокойся Ол! Всякие бумажки для чиновников у этих коней будут всегда в порядке на любой границе. И кони будут у вас уже завтра   к утру. А у меня есть сюрприз! Но это вечером – Лил надеюсь ты понимаешь, что вам отбыть лучше ночью? А пока моя яхта ждет нас у берега – предлагаю прогулку на Капри, и до конца дня  можно будет посмотреть Геркуланум и Стабии.

Первой мыслью человека, еще плохо разбиравшегося во всех этих дьявольских премудростях, было, что коней заберет это же судно. Но тут же понял, что это глупость. Даже если бы судно доставило коней до ближайшего российского порта этой ночью, что само по себе было бы не мыслимо. Добираться до Москвы за ночь уже не получалось при любом раскладе. Надо было уповать на возможности своей «родни». – Лил неожиданно подтвердила его мысли:

- Умница, ты угадал. Все будет отлично. А до вечера давай солнце, море, и красоты Италии.

***

Теплое синее море. Яркое солнце. Еще призрачное марево над вершиной Везувия. Все обещало очередную сказку. Но, издалека казавшиеся белоснежными, дворцы Капри и пригородов Неаполя были, по сути, миражем – обшарпанные дома давно ждали руки заботливого хозяина.  Вблизи стены старинных палаццо и вилл опять оказались серыми и неухоженными, а их жители явно были больше озабоченны делами семейными, чем состоянием своих жилищ.  Древние улицы старых городов были чудовищно грязными, а веревки с сохнущим бельем, протянутые через улицу, от дома к дому их не украшали тем более.

Контраст с умытой, вылизанной Москвой был такой, что Ол был доволен, когда их машина наконец остановилась у входа в очередной городской музей. Лил похоже поняла нескрываемое удивление мужа и тихо прокомментировала его впечатление:

- Не удивляйся. Вспомни Венецию. Кучи мусора под ногами каждый    вечер. Разница только в том, что там этот мусор убирают каждую ночь, а здесь хорошо если раз в несколько дней. – Люций неожиданно добавил свой комментарий к словам Лил:

- Я же говорил прошлый раз - издержки демократии! Мэрия не считает нужным прислушаться к требованиям мусорщиков, а те соответственно исполняют свои обязанности, «работая строго по правилам». – Лил прервала дядю:

- Старый дьявол перестань морочить голову смертному. Стоит ли вам дон Люций убеждать несведущего, что это издержки демократии. Скажите проще, что местной мафии стали казаться не достаточными доходы от уборки мусора.

- Милая! Ну сколько раз тебе говорить, что в Неаполе Камора, Мафия на Сицилии.

- Да какая разница если тебе ничего не стоит навести порядок и здесь, и там. Кстати, в Палермо заметно чище. Это здесь ты унижаешь местного Мэра.

- Сердце мое! Это дело принципа. При всей их толерантности они почему-то считают мусор уделом самых не защищённых, ну, а мы пытаемся напомнить им об их правах и делаем мусор проблемой и для богатых. А главное в том, что ты не представляешь даже, как нам здесь сложно выполнить свою работу, найти просто тех, кто бескорыстно делает свое дело.  Твои методы поиска праведников, только лишний раз показали, насколько прогнило это общество.

Оставшиеся неосмотренными раскопки городов, погубленных Везувием в пригородах Неаполя, их Музеи и Дворцы, после прошлого осмотра здешних достопримечательностей уже особого впечатления не производили, хотя перед доном Люцием закрытые двери любых залов открывались беспрекословно. Нравами того времени современного человека удивить было сложно. Хотя Ол ни словом на эту тему не обмолвился, Люций опять показал, что читает его мысли:

- Да, да! Со времен Адама человечество в той его части, которая в своей повседневной жизни приближается к «Раю» на Земле, неминуемо сползает, по сути, к Содому и Гоморре, и как следствие Всемирному потопу или катастрофе еще более страшной. Пришествие Христа эту катастрофу отдалило, Везувий для Помпеи, Стабии  Геркуланума и других городов здесь был предупреждением для Европы того времени. Но после Второй Великой войны Северная Америка, Западная Европа и другие разбогатевшие страны катятся в пропасть конца этого мира. 

Теперь даже мы вынуждены работать, чтобы катастрофа человечества не коснулась здесь на Земле и нас. Впрочем, Лил твои технологии действительно помогают, так что есть шанс этот мир сохранить. Но брат был действительно велик в своей прозорливости. К созданию России, и я приложил руки в свое время, но только он смог оценить значение этой страны, единственной на Земле способной возродить из пепла распада вселенские законы. Так, что тебе и Вилли можно позавидовать… Но, впрочем, мы все в одной лодке.

Ол и раньше знал, что что-либо скрывать от жены бесполезно, но такой разговор с ее родственником, когда отвечали на его еще невысказанные мысли, с ним был впервые. Больше всего его удивило, что это их всеведение его не угнетает, а с женой уже стало привычным.

***

Обедали на яхте, но вместо того, чтобы после этого улечься в шезлонги и вздремнуть жена потянула Ола купаться прямо по середине залива. Он плавал не плохо, но сознание того, что под ними немалая глубина заставило задуматься, хотя на яхте было все для такого развлечения. Кормовая площадка была почти на уровне моря, а для аквалангистов или не желающих прыгать был удобный трап, но Лил уверенно прыгнула в воду прямо с высоты борта корабля. Ол, да и не только он, засмотрелись на красоту жены. Дьяволица пренебрегла одеждой, лишний раз показав совершенное тело, а за одно и мастерство пловчихи.

Ол тоже поплавал, не рискуя далеко отплывать от яхты, а потом сидел на площадке, свесив ноги в воду, ожидая, когда Лил решит отдохнуть. Наконец наяда перестала испытывать терпение мужа, лишний раз продемонстрировав себя вожделеющим взглядам бесовской команды корабля, и увлекая мужа на верхнюю палубу, где Люций с непокрытой головой, и в уже традиционном белом костюме дожидался их, подставляя лицо солнцу.

  Когда сошли на берег диск солнца уже коснулся морского горизонта, и у ворот конюшни темноту быстро накатывавшей ночи скрадывали только яркие фонари. Люций остановился, взял Лил за руки и, вглядываясь ей в глаза, спросил:

- Ну, что же девочка моя - домой?

- Да Лу. Благодарю тебя за все. Домой.

- Понимаю. Теперь увидимся здесь не скоро?

- Как знать Лу! Может быть ты у меня.

- Ладно сантименты у нас не приняты. К делу.

Никаких театральных эффектов не было.  Дьявол только поднял руку и щелкнул пальцами в каком-то затейливом жесте, и ворота конюшни распахнулись, а из ее мрака цепочкой стали выходить оседланные кони. Ол ждал, что коней будет пять, но неожиданно их оказалось шесть. Вспомнил балладу Гумилева и в мозгу промелькнула неожиданная догадка:

« … Люцифер подарил мне шестого коня,
И «Отчаянье» было названье ему».

Люцифер опять щелкнул пальцами и от, вставших в ряд абсолютно черных коней, подошел к нему один, с белой звездой на лбу и таким же треугольником на груди. Люций взял его под уздцы, и только тогда обратился к Олу:

- Ол. Это тебе мой подарок, и имя ему не «Отчаяние». Этот подарок на счастье, а имя дай ему сам.  И знай с ним отчаяние к тебе никогда   не придет. Это для тебя верный друг до конца твоих дней. Он никогда не подведет, всегда поможет в трудную минуту, найдет тебя даже если не будет с тобой рядом - только позови его.

Подарок был неожиданным. Смутил. И тут же пришло осознание, что его принимают в круг тех сил, о которых еще год назад он всерьез и не задумывался. Его бескорыстный союз с Лил вдруг приобрел еще одно, не предвиденное заранее, значение. Ол подошел к Дьяволу, глядя ему прямо в глаза, и поблагодарил:

- Спасибо, Мессир… - И тут же решил, что допустил бестактность. В искренней благодарности скрывалось слово Бог. Но Люций неожиданно ободрил:

- Чего ты смутился. Всевышний   для всех един. И мы служим ему также, как и вы. Только у всех свое предназначение. У тебя, кстати, тоже.  Смело бери этого коня. Хотя и другие твои друзья уже потому, что ты друг их хозяйки.

Подтверждая сказанное, конь сделал шаг в его сторону и потерся головой о его плечо, а остальные с храпом ударили копытами в землю. От прикосновения лошади повеяла таким добром и теплотой, что в голове вдруг промелькнуло: «Ластик». А уздечка, как-то сама собой, оказалась в его руке. Впрочем, и Лил уже держала одного из вороных под уздцы. Рубин на ее пальце горел ярким пламенем. Только теперь Ол обратил внимание, что к седлам остальных коней приторочены седельные мешки и удивленно обернулся к хозяину конюшни. Тот опять понял его без слов:

- Это тоже мои подарки вам. Для коней многое понадобиться в дальнейшем. То, что я вам дарю, будет служить вам и вашим друзьям вечно. В любых обстоятельствах... Ну, вот вроде и все… В добрый путь. Луна уже восходит.

Ол с детства не садился на лошадь, но как сесть на коня помнил. Скакун терпеливо ждал, пока хозяин соберется с духом. Только взявшись за луку седла, и вдевая ногу в стремя, он вдруг обратил внимание, что белые летние туфли превратились в высокие, кавалерийские сапоги, а вся белая летняя одежда стала черной. Более того на плечах блеснули золотые фибулы и цепь застежки плаща.

Уже, довольно спокойно примостившись в седле, он рискнул оглядеться. Лил, тоже облаченная в черное, спокойно дожидалась, пока новичок обживется в седле.  Люций с улыбкой наблюдал за происходящим. Только в это мгновение Ол понял, что именно эти кони должны были унести их в далекую Москву. Как за ночь было возможно преодолеть тысячи километров на конях он не понимал, но помнил и про ковер-самолет, помнил с кем имеет дело, и доверился им не задумываясь. Вспомнил булгаковских героев, и лишний раз подумал, что его жена хорошо знает   свое дело.  Да и дядя Лил явно одобрил выбор племянницы и не забыл подарок для ее избранника. Благодарность была искренней:

- Мессир благодарю вас за прием, а за этого чудесного коня особенно.  - Лил как-то раскатисто звонко рассмеялась:

- Ну… Что дядюшка… решил, что еще одного смертного заполучил?...  Не рассчитывай! Он мой! Не отдам… Ну вороные вперед!

- Вперед! Вперед! - Толи эхо, толи голос Дьявола подхватил команду и разнесся громом по округе.

Кони рванули, и на мгновение сознание отметило, что они на краю косогора, но страха не было. Подковы высекли искры из его края, и кони устремились не в низ, а стали набирать высоту птичьего полета.

Насколько быстро они летели Ол понял только тогда, когда они пронеслись над вечно дымящимся кратером Везувия. Кратер стремительно потерялся где-то внизу, и стало ясно  то, как быстро они набирают высоту.  Лишь в этот момент он понял, что, как и на ковре, полета он не ощущает. Ни ожидаемой тряски от бешеной скачки коней, ни какого-либо шума, ни просто неизбежной струи плотного воздуха при такой скорости не было. Было только ощущения равномерного движения мышц коня под ним. Да глаза видели превратившиеся в озера света очертания городов. Отблеск водной глади моря, да глубокую тьму больших лесных массивов. Иллюминатор самолета при взлете позволял ему видеть подобную картину не раз, но тогда улицы и дороги были различимы, теперь же все сливалось в пятно света и быстро уплывало из глаз, лишь изредка застилаемое облачной дымкой далеко внизу.

Единственно, что было практически неподвижно – это необычно яркие звезды на черноте небосвода, и сияющая Луна, как будто преследующая всадников. Диссонанс внесла яркая звезда, явно двигавшаяся на фоне неподвижности звезд. Сначала мелькнуло – самолет, но тут же понял, что ошибается, привычные для самолетов яркие бортовые огни отсутствовали.  Логичное объяснение нашлось сразу – большой спутник, или даже орбитальная станция.

Его не долгие размышления прервал голос Лил, которая опять все поняла без слов:

- Да это спутник. А кони несут нас быстрее, и значительно выше любого пассажирского лайнера. Они без труда могли бы поспорить в скорости даже с «Конкордом», или боевыми с самолетами.

Повернув голову на ее голос еще с опаской неопытного наездника, он с удивлением понял, что ее конь стремиться поравняться с ним, и тут же отметил, что и его плащ, и плащ жены только слегка колышется от легкого ветерка. Это было невозможно и вопрос сорвался с губ непроизвольно.

- Лил, но на такой скорости мы бы должны были уже гореть ярким пламенем?

Теперь голос жены звучал уже у него над ухом, а ее рука в черной высокой перчатке, с пылающим рубином на пальце, легла ему на колено. Бешеные кони неслись теперь рядом:

- Мудрец! Ты прав, но оглянись назад.

Ол окончательно понял, что может сидеть, на бешено несущемся скакуне совершенно спокойно. Может даже оставить удила – конь сам знает куда нести седока. Он повернулся и увидел, что четыре коня, выстроившись дугой на некотором отдалении прикрывают их с тыла. Но главным было другое, каждый   конь летел в хорошо заметном при свете луны прозрачном коконе.

- Защита!  Это защита?  Силовое поле? – Наконец понял Ол.

- Да. Ты, видно, не придал значения тому, что   я тебе сказала тогда при полете на ковре, что наши дома под особой защитой. Эти кони и мы с ними под такой же.  Мы давно летим выше и быстрее любых пассажирских самолетов, и воздуха для дыханья здесь нет, но наша защита позволит подняться даже в космос при нужде.

- А радары ПВО, их ракеты?

- Я в этом не разбираюсь, но они нас, очевидно, просто не видят! Да и никакая ракета или снаряд эту защиту не пробьет. Лет сто назад я решила подшутить над наглым выскочкой, военным пилотом из Франции, помогавшим белым в разведке наших позиций на Перекопе.

Хотела его испугать видом всадника рядом с летящим самолетом.  Не получилось – он меня не увидел. Чтобы посадить его у наших, пришлось ударить самолет конем, но он так и не понял, что случилось, а мне объяснять было не к чему.

- Но я-то тебя вижу? И коней сзади.

- Да, но я так привыкла к этому. Даже ведьма на метле, произнеся заклинание, становится невидимой для обычных людей.

- Но я-то обычный человек!

- Нет, милый мой, если этот конь позволил тебе сесть на него – ты уже необычный человек. Этот подарок Люция еще не сделал тебя нашим, но и просто смертным ты уже не будешь. – Ол улыбнулся:

- Не скажу, что удивлен. Особенно после того, что мне даровали еще семь десятков лет без старости. Ну, а Люцию отдельное спасибо. Я этому коню уже и имя нашел. Он для меня «Ластик», верный, ласковый друг и товарищ.

За разговором не заметил, что уже привычные световые лужицы городов стали превращаться в озера и даже моря света со ставшими различимыми трассами улиц и пригородных дорог. Кони явно изменили высоту полета, да и его скорость. В свете Луны стало возможным различать   отдельные строения, горы, леса, малые реки. Картина завораживала, и они умолкли, отдаваясь чарам этой ночи, чарам звездного купола мироздания, чарам окружавшего их пространства, чуду чародейки луны.  Умолкли оба, отдаваясь ощущению полета, который появилась возможность почувствовать, когда кони опустились на уровень полета птиц.

Очень скоро на горизонте звезды померкли на фоне оранжевого зарева, которое поднималось все выше и выше, обещая приближение огромного города. Вскоре появились и нити освещенных шоссе, которые скоро превратились в улицы пригородных поселков, и, в конце    концов, слились в единое озеро света огромного города. Улицы и проспекты четко выделяли гирлянды ярких фонарей, подсветка фасадов домов, но это море света выплескивалось и в призрачный сумрак городских дворов и парков. Свет города отражался в прихотливых извивах реки, спорил со ставшей блеклой Луной, сделал совсем тусклыми звезды на небосклоне.

Река, стайка стеклянных вертикалей Сити и в отдалении, на высоком берегу, залитый светом белый замок Университета подсказали невероятную догадку:

- Москва?

- Да. – Эхом отозвалась Лил: – Москва. Скоро будем дома.

- Но…

- Не удивляйся. Родителей этих коней Всевышний создавал для ангелов. След от праотца на лбу и груди твоего «Ластика» - они были белыми.  Черными стали только потому, что связали свою судьбу со своими хозяевами навечно. Их дети тоже вороные. Только изредка у жеребенка появляется белая отметина – признак ласкового нрава.    Быстрее таких коней нет никого на свете.

Быстрее перенесут только наши магические зеркала, но там, к сожалению, есть предел расстояниям, если нет другого зеркала там куда стремишься. Для коней предела расстояниям и скорости нет. Впрочем, для всех изначальных ангелов есть особые порталы, доступные только им, и они могут передвигаться в пределах этого мира неограниченно. Увы для меня и других детей «падших» их порталы недоступны. Так что, если не помогают зеркала, кони становятся самыми быстрыми средствами передвижения на большие расстояния.

Разговор затронул новую интересную тему и Ол не мог ни вспомнить любимую тему любого «фэнтэзи»:

- Лил, а телепортация, телекинез? Ты столько раз появлялась рядом со мной без всяких зеркал. Просто из неоткуда!

-  Неоткуда! Чудак… Я, как и отец и его братья этим владеем, я от рождения, они от сотворения, но ты даже не представляешь какими силами надо владеть, чтобы это сделать. Да и я знаю, как это сделать, но для меня такие «опыты» зависят от величины предмета. Это мне обойдется полным бессилием от нескольких секунд до часа, в зависимости от тяжести предмета и расстояния. Ну, а зеркало от меня затрат сил не требует, и перемещает меня туда, куда я пожелаю мгновенно. Но, если там ответного портала нет - верст на двести. Если есть - куда угодно, хоть на другую планету.

- Лил, но ты и исчезала мгновенно? - Ол был так заинтересован, так ждал ответа, что не мог не вглядываться в лицо жены, а по нему скользнула лишь слабая улыбка раздумий:

- Как тебе объяснить… Дело в том, что зеркала, которые ты видел, это только порталы, которые доступны мне или мне подобным. То, что я называю зеркалом всегда при мне от рождения. Это дар, который все дети ангелов получают по факту рождения. Когда мне есть причина увидеть свое отражение, я могу вызвать его в любом месте. Когда мне нужно, оно может мгновенно поглотить    меня перенося в любое место по моему желанию.

Могу перенести и любой предмет, и даже тебя вместе с конем, но для этого наши тела или хотя бы руки должны слиться в тесном пожатии. До дома не далеко, и мы бы могли оказаться прямо у конюшни. Но стоит ли это делать? Стоит ли обижать наших друзей, которые готовы были защищать нас всю эту дорогу? Стоит ли их, даже на время бросать, пусть и в конце этого пути? Наши кони нас найдут, все нам простят, но стоит ли их обижать?

Мысли бросить коней не было. Ол хорошо понимал, какое сокровище летит рядом с ними, но даже если бы это были просто подаренные им животные, он бы не бросил их ни при каких условиях:

- Да нет Лил. Конечно, не бросим наших друзей ни при каких условиях – это грех не только перед ними. Это грех перед собственной совестью. – И, уже переключая разговор, предложил. - Давай созорничаем! Пролетим прямо над Кремлем. Проверим как охраняют его.

Лил не ответила, но он отчетливо почувствовал, что она согласно улыбается. Башни кремля и звезды   над ним были заметно в стороне от их пути, но кони явно изменили направление своего полета, его высоту, да и скорость, что стало особенно заметно, когда всадники миновали башни Сити, где-то на высоте средних этажей зданий. Неожиданностью для Ола стало, когда жена поделилась с ним информацией, о которой он как-то не задумывался все время их знакомства:

- А вот на тех этажах кабинеты руководителей нашего холдинга! – Ол удивился:

- Твой?

- Мой… Вилли... Да и других директоров… Высоко и далеко видно…

Расспрашивать не стал тем более, что уже мелькали кварталы Пресни, высотки «Украины» и Кудринской, Садовое кольцо и через минуты Бульвар с пушкинским храмом на Никитской площади. Большая Никитская уже вынесла к стенам Кремля. Скорость явно упала до спокойной рыси обычных коней.

Вечный огонь у памятников Великой Войны в саду у стен Кремля. Его стены, Арсенал, здание Сената с куполом, на котором развивался президентский штандарт, кремлевские соборы и дворцы, с другой стороны, наконец, рубин Спасской башни и собор Василия блаженного проплыли почти у копыт лошадей.  Всадников и их небольшой табун явно никто не увидел, и кони ускорили бег.

Пролетели вдоль реки над парком в Зарядье и повернули на север только у сталинки в Котельниках. Знакомые места мелькали все быстрее, да и высота явно прибавилась. Наконец вдали мелькнула в лунном свете гладь водохранилища. Кони плавно опустились на склоне ведущем к воде и не останавливаясь подошли к задним воротам поместья.

Джин явно ждал хозяев и всадникам даже не пришлось коней приостанавливать – ворота гостеприимно распахнулись и также плавно закрылись, впустив новых обитателей поместья. Под крышу их дома хозяева ввели новых друзей сразу, но стоила дали выбрать каждому самостоятельно. Было интересно видеть, как вся шестерка спокойно, без конфликтов разошлась по своим квартиркам, как будто обжила их давным-давно. Свежее сено и овес в кормушках, чистая вода все было ко времени, но хозяева не оставили коней в покое, когда расседлали их сами.

Лил не хотела уходить. Переходила из стоила в стоило, гладила, ласкала своих красавцев. Шептала им что-то на ухо. Ол сам не отходил от Ластика, и тоже гладил нового друга, следя за женой. Зрелище завораживало, и оказалось полно скрытой эротики, когда вдруг понял, как изменились и их одеяния. Строгие костюмы всадников исчезли их заменили античные одеяния. Короткий хитон Лил лишь условно прикрыл тело, обнажил ее правую грудь, которой она прижималась к вороному красавцу, лаская его. Конь всхрапывал показывая, что чертовка может возбудить ни только мужчину. Вспомнил быка на шабаше Весеннего Полнолуния и понял, что надо торопиться. Оставил Ластика только шепнув ему:

- Прости. Это важно.

Жену буквально оторвал от коня чувствуя, как собственная плоть требует ее тела. Даже намека на сопротивление не было. Сияющие глаза говорили: «Да», а губы просили поцелуя. Сброшенные при входе в конюшню на сеновал плащи были к месту и стали ложем любви в эту ночь. Ол почувствовал себя неутомимым, а Лил прихотливой в разнообразии. Задремали только когда короткая летняя темень покатилась на Запад. 

Пробудила только утренняя свежесть и страстные губы жены. Она опять хотела его, но главное и он хотел ее.