Она, сколько себя помнила, всегда любила утро, радовалась пробуждению, началу нового дня..
Это была редкость. Она знала, что мало кто любит этот момент расставания со сном…момент расставания с ночью и началом нового дня. В отличие от многих женщин , она обладала удивительным качеством, по утрам она хорошо выглядела, независимо от того , как провела ночь, всегда была цветущей и отдохнувшей.
Утро начиналось с её милого воркования, щебетания, то ли пения, то ли одной ей понятного мурлыканья. Ночь для нее была нежностью, отдыхом ,упоенным забытьём. У нее никогда не было кошмаров или плохих снов, или снов, которые открывали бы какие-то страшные тайны. Так было всегда, и в детстве, и в юности, и во взрослой семейной жизни. Муж , видя её такой по утрам , всегда удивлялся, смотрел каким то новым, по-новому влюбленным взглядом, который обещал вечером новую нежность , любовь, не остывающую с годами их уже довольно долгого брака.
Они любили друг друга. В этой любви родились две прекрасные девчушки, тоже утренние певуньи. И она с надеждой и нетерпением ждала первых , уже знакомых признаков возможного появления сына.
Ни сны, ни какие-то другие знаки , ничто не предвещало беды. Она не была готова ни к каким неприятностям или бедам, казалось, что с ней ничего плохого произойти не может. Все беды ходят где-то там, далеко …но не рядом с ней, с её семьёй, её близкими.
Все рухнуло в один миг, один момент. Погиб муж. Просто его не стало , он не вернулся к ней , в их постель нежности, как он называл их крошечную спаленку. В это невозможно было поверить, с этим невозможно было согласиться, смириться…
И она не соглашалась целых полгода, не вставала с дивана в проходной комнате. У нее не было сил встать, жить, делать какие-то дела. Нежность сна была потеряна и забыта. Сон под таблетками, которые ей прописывал врач, был тяжелым, злым и не приносил ни нежности, ни отдыха, ни облегчения.
Через полгода, когда мать, которая все это время ухаживала за девочками и за ней , твердо и строго сказала, что деньги полностью кончились и последние бабушкины серьги отнесены в ломбард, а нужно платить за квартиру, покупать лекарства и еду.
Она стала понимать что нужно что-то делать , как, то добывать деньги, искать работу.. Раньше она не работала, занималась домом, собой, девочками. Искать работу долго не пришлось. Открыла газету и нашла нескольких желающих либо изучить, либо обновить немецкий язык. Репетиторство, конечно, больших денег не принесло, но это было начало… и конец полугодового ужаса в полусне, полузабытьи от горя, беды, таблеток…В годовщину гибели мужа, ночью, когда уже все спали, она впервые смогла зайти в небольшую комнату, в которой муж работал за компьютером, говорил по телефону, занимался своими делами. Эту комнатку нельзя было назвать кабинетом, это просто было удобное домашнее рабочее место мужа.
Здесь все говорило о нем, дышало им, напоминало о нем….
Просидев всю ночь в его кресле, не поняв спала ли, дремала ли… но точно была с ним , с его нежностью, она впервые за весь этот ужасный год почувствовала утро, почти как раньше, с радостью, надеждой, оживлением… это было так органично, свойственно ей…
Теперь каждый поздний вечер, когда все засыпали, она приходила сюда, в эту комнату и сидела ,как бы наполняясь силами от его нежности…
Прошло несколько лет её вдовства. Мама говорила что нужно думать о своей жизни, старого не вернешь, а новое еще можно устроить, нельзя вековать всю жизнь так в одиночестве.
Подруги говорили, что для нормальной работы гормонов нужно обязательно иметь кого то, необязательно выходить замуж, а так секс для здоровья и гормонов. Но её гормоны, видимо, спали безмятежным сном и ни о каких необходимостях в мужском присутствии не заявляли.
Она не чувствовала себя одинокой. Она работала. Делала интересные переводы научных работ по истории искусств, у нее были друзья, коллеги, сослуживцы. Она знала, что нравится мужчинам и в свои сорок пять хорошо , молодо и ухоженно выглядит.
Но это были не её мужчины, это были совершенно чужие мужчины, у них не было той нежности, которую унес из её жизни её единственный мужчина…