Влетаю в театр, тихонько пробираюсь по центральному проходу между кресел, идет репетиция с оркестром. Кстати, в те годы во всех драматических театрах была оркестровая яма, а в штате дирижер, музыканты. Над барьером оркестра подпрыгивала странная голова в кепке и с длинными волосами, заплетенными в косу. Голова была запрокинута назад, худые, как палочки, руки резко вскидывались выше головы и обрушивались на клавиши, издавая какие-то невероятно детские звуки, мелодия была иногда ироничной, очень нервной, и вдруг такая лирическая нота неожиданно нежно звенела, чтобы через несколько аккордов так же неожиданно стать трагической…
Вдруг музыкант резко прекратил играть, что-то весело пробормотал. Кепка его направилась к выходу, но Николай Павлович заметил, попросил все-таки подойти к режиссерскому столику. Нас познакомили. Это был Олег Каравайчук, которого Акимов пригласил сочинить музыку к спектаклю. Композиторы Ленинграда не признавали Олега, называли его шутом, сумасшедшим, мастером эпатажа, безумной старухой, шарлатаном. А он продолжал сочинять, музицировать, когда предоставлялась такая возможность, на публике или у себя дома. У него были очень сильные руки, с возрастом они стали немного корявые, как у всех у нас, стариков. Он любил свои руки как инструмент не меньше, чем клавиши, по которым он ударял. У него был профиль, нарисованный в какие-то нездешние времена.
Мы жили по соседству на Васильевском острове, и часто наши пути пересекались. Летним днем иду я как-то по Среднему проспекту и вижу: на той стороне улицы «дают» бананы. Большой дефицит по тем временам. Нынешний банановый король Кехман Владимир Абрамович еще не родился, а очередь стояла немаленькая. С той стороны проспекта было слышно, как в конце очереди кричали: «Больше одного килограмма в одни руки не давать! Вы не стояли! Я стою за соломенной шляпкой, а вы за кем? Как это я не стояла? Просто отошла в булочную, мужчина за мной стоял, но он ушел! Что значит — не было мужчины?» Очередь хотела кушать бананы.
Посмотрела я на эту очередь и решила, что у меня не хватит времени стоять, да и бананы закончатся, когда моя очередь подойдет. Приглядевшись, заметила фигуру Каравайчука, который стоял гдето в середине. В голову не пришла шальная мысль пристроиться к нему в очередь, хотя в те времена и этот прием был в ходу. Мне не захотелось бананов, а интересно было наблюдать за Олегом, как кротко и совершенно тихо он стоял в этой извивающейся, сварливой очереди, мне хотелось увидеть, как он будет отовариваться. Я вообще не могла себе вообразить, что он озабочен покупкой продуктов. Любопытство взяло верх, пришлось стоять и наблюдать. Подошла очередь Олега, он купил себе один банан и ушел, держа его перед собой за хвостик. Очередь, молча, вытянув головы в сторону ушедшего, долго провожала своими злыми глазками его худенькую фигуру.
книга Марины Азизян.