Майскими тёплыми ласковыми днями, когда ночная прохлада не дает зною уж слишком раскалить воздух, когда небо так чисто и прозрачно, когда зелень свежа и ярко изумрудна, когда птицы снуют повсюду, неся чего-то в клювиках своим детенышам, орущим и пищащим в гнездах, когда тополя ещё не распустили свои сережки, и пух от них не летает досадливым снегом, залепляя глаза и щекоча носы прохожих, в эти несколько дней в конце мая город наполняется чудным запахом цветущей акации. Сначала едва уловимый аромат настигает спешащих утром на работу граждан, и они невольно останавливаются, оглядываются удивлённо, не находя источника благоухания. Затем гроздья распускаются полнее, висят дивными белыми тяжёлыми ожерельями и заливают пряным, томным, густым духом все вокруг, волнами обдавая прогуливающихся в парке, залетая в приоткрытые окна такси, проникая ночью сквозь распахнутые балконные двери. Город полон этим ароматом, он дышит им, наслаждаясь и томясь душистой негой, словно обещанием любви. Тут ещё соловьи ночными трелями своими трубят, звенят, поют гимн вечной неизбывности жизни! И поневоле заражаешься этой весенней любовной лихорадкой и ждёшь, и веришь, что будет - ещё все будет!
Таким вот вечером Лина с Арсением шли аллеей парка. Звучала музыка, где-то на площадке слышались голоса играющей детворы, навстречу то и дело попадались парочки – молодые, влюбленные, смеющиеся, или ссорящиеся, тихие, или бурно и шумно обсуждающие свои дела. Арсений держал Лину за руку:
- Ты не переживай, я все подготовлю, куплю для тебя необходимое снаряжение, обувь правильную, куртку, комбинезон лыжный - ночью в горах бывает холодно, а при ветренной погоде так и вовсе стужа. Палатка, спальники, рюкзаки у меня есть. Тебе остается только быть готовой к двадцать пятому мая. – он улыбнулся, глянув на нее, - Ты ведь будешь готова?
- Я уже готова! Я всегда готова, хотя и не представляю себе, что меня ожидает. Никогда не была в походах. А вдруг я не справлюсь?
- Запомни, со мной тебе ничего не надо бояться! Доверься просто. Веришь?
- Верю, верю, всякому зверю, даже ежу, а тебе погожу! – засмеялась Лина. Как она смеялась! Озорные горошинки-смешинки сыпались на высокой ноте, и казалось ее смеху вторит все вокруг: и воробьи неумолчно чирикающие что-то свое, птичье, тоже вдруг завелись хохотать вместе с пролетающими мимо жужжащими задорно пчелами, и облака, несущиеся вслед за хихикающим ветерком, и петуньи, вперемешку с анютиными глазками, хитро и задорно улыбающимися на клумбах, и сам воздух вечерний прохладный – все полнилось радостью и весельем.
- Я тебе погожу!
Я тебе покажу!
Я тебя посажу на колючки ежу!
Я тебя перемажу нектаром цветов,
Я тебе расскажу, что такое любовь! – тут же подхватил ее веселье Арсений, ловко выдав экспромтом забавные строки.
Лина захохотала еще звонче.
- Ах так, - вырвала руку и побежала по аллее, крича, - на колючки ежу значит! Ну уж нет, такого я не потерплю, мне такой вот любви не надобно!
Арсений догнал ее, обнял, прислонив к стволу акации и долго целовались они, опьяненные ароматом, словно любовным эликсиром.
В садах, на полянах, в лесах укрываясь,
В туманах теряясь, зарей озаряясь,
Во всем божьем мире, в любом кратком миге,
Была ты везде и повсюду.
Зефиры носили над этой землей твое имя.
Листвы шелестенье и рокот волны, обдававшей каменья,
Все было дыханьем дыханья, рожденного только устами твоими.
На небе вечернем средь звезд я, бывало,
Твои лишь выписывал инициалы,
А если глаза опускал к горизонту,
В мальчишеских грезах меж стройных березок
Выискивал взором твой нежный девический контур.
Повсюду бывая, незримо везде успевая,
Во всех моих мыслях, мечтаниях,
Ах! Где ты не пряталась!
Тобою душа моя полнилась вечно!
Любовь из нее изливалась к тебе бесконечно.
Так слава святых озаряет их святость! – шептал Арсений позже. Она стояла у подъезда своего дома с огромным букетом сирени в руках. Такая счастливая!
- Не хочу отпускать тебя!
- Красивые стихи! Сам сочинил?
- Нет, когда-то в юности попались в журнале и запомнились. Тогда мечталось о такой вот красивой неземной любви, а она пришла только теперь! Я думаю о тебе всегда, я вижу тебя во всем!
В бегущих волнах и цветущих черешнях,
в холодных снегах и ручьях талых вешних.
И в молнии блеске, и в пламени пляске
Ты жизнь мою серую сделала сказкой!
Лина зашла в квартиру, закрыла за собой дверь и стояла, прижавшись к ней спиной. Она все еще не верила, что это происходит с ней. Это для нее звучат стихи, и букеты не успевают вянуть. Это она – такая желанная, зацелованная, обласканная до изнеможения. Лина считала себя холодной женщиной, прожив двадцать лет с мужем, отвечала на вопрос гинеколога: «Двое детей и пять абортов – вот и вся моя половая жизнь». Последние годы семейные узы сменились добрыми, спокойными соседскими отношениями. Она не знала женского счастья, смирилась с этим, даже не предполагала в себе такой страстности, такой чувственности, такого желания, влечения. Стоило только Сенечке коснуться ее, обнять, провести рукой по линии плеча, спине - все исчезало для них!
Она тихонько проскользнула в свою спальню, взглянув по пути на свернувшуюся калачиком на диване дочь. «Моя маленькая девочка! Какая же ты уже взрослая! Выпускница ты моя!» - чувство вины на минутку захлестнуло сердце, но только на минутку. Войдя в комнату, опустила руку в карман, нащупала записку:
- И когда он успел положить ее?
Лисенок-лисик, нежный мой дружок!
Люблю твой носик-кнопочкой задорной!
И брови твои черные вразлет,
И тень ресниц, и локон непокорный.
И глаз янтарных чистую росу
Готов я целовать безперестанно.
Лисенок-лисик, я тебя люблю,
И говорить об этом не устану!
Лина закружилась по комнате тихонько напевая: «Лисенок-лисик, я тебя люблю!».
Муж ее не спал, лежал тихонько в соседней спальне, боясь пошевелиться, чтобы не выдать себя ни звуком. Он давно понял, что произошло, но не подавал вида. Что он мог дать ей – своей красавице Лине? Только держать ее – свою фарфоровую статуэтку на ладони и сдувать с нее пылинки.
http://proza.ru/2021/06/13/1710