Ужин в тот вечер был для Гарри не из приятных. Новость о том, что он накричал на Амбридж, разлетелась гораздо быстрее, чем обычно бывало в Хогвартсе. Сидя за столом между Роном и Гермионой, он повсюду слышал перешёптывания. При этом никто из сплетников явно был не против, чтобы он расслышал, что о нём говорят. Напротив, они как будто надеялись, что он рассердится, опять начнёт кричать, и тогда они услышат его историю из первых рук.
- Он говорит, что видел убийство Седрика Дигори…
- Он заявил, что дрался на дуэли Ты-Знаешь-С-Кем…
- Да ну тебя…
- Он хоть думает, над чем шутит?
- Пустозвон…
- Что-то я не пойму, - процедил Гарри сквозь зубы, откладывая нож и вилку (у него так дрожали руки, что он не мог держать приборы), - почему два месяца назад они поверили этой истории, когда Дамблдор рассказал им…
- Дело в том, Гарри, что я не уверена, поверили ли они, - мрачно сказала Гермиона. – Пойдёмте-ка отсюда.
Она отбросила свои нож и вилку; Рон тоскливо взглянул на свою недоеденную порцию яблочного пирога, но пошёл с ними. Все глазели на них, пока они не вышли из зала.
- Что значит – ты не уверена, что они поверили Дамблдору? – спросил Гарри Гермиону уже на лестничной площадке второго этажа.
- Видишь ли, ты не понимаешь, на что это было похоже, когда всё случилось, - тихо ответила Гермиона. – Ты появился посреди лужайки, крепко держа мёртвое тело Седрика… никто из нас не видел, что случилось в лабиринте… Дамблдор лишь сказал, что Ты-Знаешь-Кто вернулся, убил Седрика и сражался с тобой.
- И это правда! – громко сказал Гарри.
- Я об этом знаю, Гарри, может, прекратишь клевать мне мозги? – устало спросила Гермиона. – Правда ещё не осела у них в головах, все уехали на летние каникулы и два месяца читали, что ты сошёл с ума, а Дамблдор совсем сдал!
Стук дождя об оконные стёкла сопровождал их во всех коридорах, ведущих к гриффиндорской башне. Гарри казалось, что его первый день продлился целую неделю, а перед сном ему надо было выполнить целую гору домашних заданий. Над правым глазом разлилась ноющая, тяжёлая боль. Прежде чем повернуть в коридор с портретом Толстой Дамы, он бросил взгляд на тёмный двор через залитое дождём окно. Свет в хижине Хагрида не горел.
- «Mимбулус мимблетония», - сказала Гермиона, не дожидаясь вопроса Толстой Дамы. Портрет сдвинулся, открывая им проход, и все трое влезли через него.
Общая комната была практически пуста - почти все студенты ещё ужинали. Криволап слез с кресла и направился к ним с громким мурлыканьем, и когда Гарри с Роном и Гермионой уселись на свои любимые кресла у камина, он изящно запрыгнул на колени к Гермионе и свернулся на них подобно подушке из рыжего меха. Измотанный и опустошённый, Гарри уставился на огонь.
- Как Дамблдор мог допустить такое? – вдруг крикнула Гермиона, отчего Гарри с Роном вздрогнули; Криволап с обиженным видом соскочил с её колен. Она так яростно вцепилась в подлокотники кресла, что набивка полезла через все дыры. – Как он мог позволить этой ужасной тётке учить нас? Да ещё в наш год сдачи С.О.В!
- Ну так разве у нас хоть раз были сто;ящие учителя защиты от тёмных искусств? – напомнил Гарри. – Вероятно, Хагрид правду сказал – никто не хочет на эту должность; говорят, она проклята.
- Да, но нанимать кого-то, кто вообще не даёт нам пользоваться магией! Что у Дамблдора на уме?
- Ещё она пытается заполучить себе шпионов, - мрачно добавил Рон. – Помнишь, как она сказала, что хочет, чтобы мы приходили и говорили ей, если услышим, как кто-то говорит, что Ты-Знаешь-Кто вернулся?
- Да само собой, что она тут чтобы шпионить за всеми нами, зачем ещё её Фадж сюда прислал? – вспылила Гермиона.
- Только не начинайте опять ругаться, - устало попросил Гарри, едва Рон открыл рот, чтобы возразить. – Почему бы нам… давайте за уроки сядем, отвлечёмся…
Они забрали лежавшие в углу сумки и вернулись к камину. Студенты возвращались с ужина. Гарри сидел спиной к дыре за портретом, но чувствовал, что на него смотрят.
- Не начать ли нам с фигни, которую Снейп задал? – спросил Рон, макая перо в чернила. “Свойства… лунного камня… и его использование… в приготовлении зелий…” – пробормотал он, записывая заглавие на верху пергамента и проговаривая каждое слово. - Вот. – Он подчеркнул заголовок и выжидательно взглянул на Гермиону. - Так каковы свойства лунного камня и как его использовать в приготовлении зелий?
Но Гермиона его не слушала. Она вглядывалась в дальний угол комнаты, где Фред, Джордж и Ли Джордан сидели в окружении кучки невинных первокурсников, которые что-то жевали – скорее всего, что-то из большого бумажного пакета в руках у Фреда.
- Нет, прошу прощения, но они зашли слишком далеко, - сказала она, вставая с ужасно разъярённым лицом. – Идём, Рон.
- Я… что? – переспросил Рон, явно выгадывая время. – Нет… послушай, Гермиона… мы не можем отговорить их раздавать сладости.
- Ты великолепно знаешь, что это кровоточительная карамель или… или блевотные бисквиты или…
- Помрачительные пастилки? – тихо подсказал Гарри.
Между тем первокурсники один за другим соскользнули со своих мест, как будто получили по головам невидимым молотом; кто-то сполз прямо на пол, кто-то повис на подлокотниках кресел с высунутыми языками. Многие наблюдатели рассмеялись, однако Гермиона развернула плечи и пошла туда, где Фред и Джордж стояли с блокнотами и внимательно наблюдали за лежащими без сознания первокурсниками. Рон приподнялся с кресла, немного потоптался, шепнул Гарри “она взяла всё в свои руки” и утонул в кресле так глубоко, насколько позволяла его долговязая фигура.
- Хватит! – с нажимом сказала Гермиона Фреду и Джорджу, которые дружно поглядели на неё с некоторым удивлением.
- Да, ты права, - кивнул Джордж. - Кажется, это слишком сильная доза.
- Я говорила вам сегодня утром, что вы не можете испытывать вашу гадость на студентах!
- Мы им платим! – возмутился Фред.
- Неважно, это может быть опасно!
- Ерунда, - возразил Фред.
- Угомонись, Гермиона, они в порядке! – уверенно сказал Ли Джордан, переходя от первокурсника к первокурснику и засовывая им в открытые рты лиловые конфеты.
- Ага, гляди, они приходят в себя, - сказал Джордж.
Кое-кто из первокурсников пришёл в настоящее замешательство. Некоторые были так ошарашены оттого, что лежат на полу или свешиваются с кресел, что Гарри понял: Фред с Джорджем не предупредили их, как действуют сладости.
- Ты хорошо себя чувствуешь? – заботливо спросил Джордж маленькую брюнетку, лежащую у его ног.
- Кажется… кажется, да, - неуверенно ответила она.
- Превосходно, - радостно сказал Фред, но Гермиона тут же вырвала у него из рук блокнот и бумажный пакет с помрачительными пастилками.
- Совсем НЕ превосходно!
- Да всё в порядке, они же живы? – рассердился Фред.
- Нельзя так, что если бы кто-то из них по-настоящему заболел?
- Мы не хотим, чтобы они заболели, мы уже всё испытали на себе, только надо проверить, у всех ли реакция одинаковая…
- Если вы не прекратите это дело, я…
- Оставишь нас после уроков? – спросил Фред тоном «ну-ка-попробуй-а-я-посмотрю».
- Заставишь нас строчки писать? – фыркнул Джордж.
Наблюдатели в общей комнате засмеялись. Гермиона выпрямилась во весь рост; глаза её сузились, а растрёпанные волосы словно рассыпа;ли электрические искры.
- Нет, - ответила она дрожащим от гнева голосом, - но я напишу вашей матери.
- Ты не посмеешь, - в ужасе сказал Джордж, отступая от неё на шаг.
- Ещё как посмею, - мрачно пригрозила Гермиона. – Я не могу запретить вам есть эту пакость самим, но вы не имеете права давать это первокурсникам.
Фреда с Джорджем как громом поразило. По тому, как они испугались, было видно, что угроза Гермионы оказалась сродни удару ниже пояса. Бросив на них напоследок угрожающий взгляд, она сунула Фреду в руки блокнот и пакет с помрачительными пастилками и вернулась к своему креслу у камина.
Рон погрузился в кресло так низко, что его нос был уже вровень с коленями.
- Спасибо за поддержку, Рон, - съязвила Гермиона.
- Ты и сама прекрасно управилась, - промямлил Рон.
Гермиона какое-то время смотрела на свой чистый лист пергамента, потом раздражённо сказала:
- Нет, не годится, не могу сосредоточиться. Пойду спать.
Она открыла сумку; Гарри думал, что она собралась положить туда книги, но она вытащила оттуда два бесформенных шерстяных предмета, тщательно разместила их на столике у камина, накрыла сверху несколькими клочками пергамента и сломанным пером и отошла, чтобы полюбоваться на своё деяние.
- Во имя Мерлина, что ты делаешь? – спросил Рон, глядя на неё, как на больную.
- Это шапочки для домашних эльфов, - резко ответила она, засовывая книги в сумку. – За лето связала. Без магии я вяжу очень медленно, но теперь, в школе, я смогу изготовить намного больше.
- Ты оставляешь шапочки для домашних эльфов? – медленно переспросил Рон. – Но сначала прячешь их под мусором?
- Да, - просто подтвердила Гермиона, закидывая сумку за спину.
- Так не годится, - рассердился Рон. – Ты пытаешься заставить их взять шапочки. Ты их освобождаешь, а они, может, вовсе не хотят свободы.
- Они непременно хотят свободы! – тут же возразила Гермиона, и её лицо порозовело. – Не смей трогать эти шапочки, Рон!
Она повернулась на каблуках и ушла. Рон дождался, пока она войдёт в дверь, ведущую в спальни девочек, и убрал мусор с шерстяных шапочек.
- Они хотя бы должны видеть, что подбирают, - решительно сказал он. – И вообще… - он свернул пергамент, на котором написал заголовок заданного Снейпом эссе. – Смысла нет заниматься этим, без Гермионы я не справлюсь, я понятия не имею, для чего эти лунные камни нужны, а ты?
Гарри покачал головой и заметил, что правый висок заболел ещё сильнее. Он подумал о длинном эссе о войнах великанов, и боль пронзила его ещё острее. Он прекрасно знал, что утром пожалеет, что не сделал домашнее задание вечером, но всё же положил книги в сумку.
- Тоже пойду спать.
Он обогнал Симуса у двери, ведущей к спальням, но не взглянул на него. Гарри на секунду показалось, что Симус открыл рот, чтобы что-то сказать, но пошёл быстрее и погрузился в покой винтовой лестницы, не нарвавшись больше ни на одну провокацию.
* * *
Рассвет был таким же свинцово-серым и дождливым, как накануне. Во время завтрака Хагрида за преподавательским столом по-прежнему не было.
- Одно хорошо – уроков у Снейпа сегодня нет, - ободряюще сказал Рон.
Гермиона широко зевнула и налила себе кофе. Она явно была чем-то довольна, и когда Рон спросил, отчего она такая счастливая, она просто ответила:
- Шапочек нет. По-моему, эльфы всё-таки хотят свободы.
- Что-то я не уверен, - резко возразил Рон. – Они могли не понять, что это одежда. По мне они похожи не на шапки, а на шерстяные мочевые пузыри.
Гермиона не разговаривала с ним всё утро.
За сдвоенным наведением чар последовала сдвоенная трансфигурация. Профессора Флитвик и МакГонагалл первые пятнадцать минут своих уроков говорили классу о важности С.О.В.
- Вы должны помнить, - пискляво вещал маленький профессор Флитвик, взобравшись, как всегда, на стопу книг, чтобы видеть из-за стола всё происходящее, - что эти экзамены могут повлиять на ваше будущее на долгие годы вперёд! Если вы до сих пор не задумались о выборе профессии всерьёз, самое время сделать это. А пока, боюсь, нам придётся работать упорнее, чем всегда, чтобы вы все могли показать себя в лучшем свете!
Больше часа они повторяли Призывающие чары, которые, как говорил профессор Флитвик, непременно будут на сдаче С.О.В., а под конец урока он дал им огромную домашнюю работу – больше, чем обычно.
То же самое, если не хуже, было на трансфигурации.
- Вы не сможете сдать С.О.В. без серьёзных прилежания, практики и учёбы, - мрачно сказала профессор МакГонагалл. - И вряд ли кто-то из вас сдаст С.О.В. по трансфигурации, если не потрудится упорно. – Невилл испустил тихий печально-недоверчивый вздох. – Да, вы тоже, Лонгботтом, - добавила профессор МакГонагалл. – С вами всё в порядке, только уверенности не хватает. Итак… сегодня мы начнём изучать Исчезательные чары. Они легче Сотворяющих, которые обычно не даются ученикам до достижения уровня У.Д.А.В., но на экзамене С.О.В. они будут среди самых сложных магических умений, которые у вас будут проверять.
Она была совершенно права: для Гарри Исчезательные чары оказались ужасно трудными. К концу сдвоенного урока ни ему, ни Рону не удалось заставить исчезнуть улиток, на которых они тренировались, хотя Рон выразил надежду, что по его мнению, они всё-таки чуточку побледнели. Зато улитка Гермионы благополучно исчезла с третьей попытки, за что профессор МакГонагалл присудила Гриффиндору десять баллов. Она была единственной, кому не задали домашней работы; остальным было велено практиковаться и далее, чтобы на следующий день быть готовыми к новым опытам с улитками.
Слегка запаниковав из-за огромного количества домашних заданий, Гарри и Рон провели обеденный перерыв в библиотеке, вычитывая всё, что касалось использования лунных камней в изготовлении зелий. Гермиона, до сих пор сердитая на Рона за оскорбление её шерстяных шапочек, не присоединилась к ним. К началу урока ухода за волшебными существами у Гарри снова разболелась голова.
Когда они пошли по скользкой лужайке к хижине Хагрида на краю Запретного Леса, день стал прохладным и ветреным, а на их лица то и дело попадали капли дождя. Профессор Граббли-Плэнк стояла в ожидании учеников в десяти ярдах от входа в хижину Хагрида за длинными козлами, заваленными веточками. Едва Гарри с Роном подошли к ней, позади них раздался взрыв громкого хохота; обернувшись, они увидели спешащего к ним Драко Малфоя в окружении своих бессменных телохранителей-слизеринцев. Он явно только что сказал что-то забавное, потому что Крэбб, Гойл, Пэнзи Паркинсон и все остальные громко хихикали, пока собирались вокруг козел; судя по тому, как они поглядывали на Гарри, он без особого труда угадал предмет их шуточек.
- Все здесь? – отрывисто спросила профессор Граббли-Плэнк, как только слизеринцы и гриффиндорцы подошли. – Тогда приступим. Кто скажет мне, как называются эти существа?
Она показала на кучку веточек перед собой. Рука Гермионы взмыла вверх. Малфой у неё за спиной начал кривляться и запрыгал, передразнивая её нетерпеливое желание ответить на вопрос. Пэнзи Паркинсон хохотнула, но её смех тут же превратился в визг – веточки на столе вскочили и оказались чем-то похожими на маленьких пикси, только деревянных – с маленькими бугорчатыми ручками и ножками с двумя пальцами-веточками на каждой конечности и плоскими, похожими на древесную кору личиками с парочкой блестящих карих глаз-бусинок.
- Ooooo! – ахнули Парвати и Лаванда, безмерно разозлив Гарри. Будто Хагрид не показывал им впечатляющих созданий! Флоббер-черви, допустим, были скучны, зато саламандры и гиппогрифы - довольно интересны, а взрывохвосты – даже слишком.
- Девочки, прошу потише! – прикрикнула профессор Граббли-Плэнк, бросив горсть чего-то вроде коричневого риса существам-палочкам, которые тут же набросились на пищу. – Итак… знает ли кто-нибудь название этих существ? Мисс Грэйнджер?
- Арковили, - ответила Гермиона. – Они – хранители деревьев, обычно живут на деревьях, как правило - на тех, из которых делают волшебные палочки.
- Пять баллов Гриффиндору, - сказала профессор Граббли-Плэнк. – Да, это арковили и, как правильно сказала мисс Грэйнджер, они обычно живут на деревьях, древесина которых годится для изготовления волшебных палочек. Знает ли кто-нибудь, что они едят?
- Мокриц, - тут же ответила Гермиона, и Гарри понял, почему зёрна коричневого риса двигались. – Но и яйца фей тоже, если смогут достать их.
- Умница, ещё пять баллов. Итак, если вам понадобятся листья или древесина с дерева, где поселился арковиль, надо иметь запас мокриц, которые его отвлекут или успокоят. Выглядят они безобидно, но если их разозлить, они попытаются выколоть человеку глаза пальцами, которые, как вы видите, очень остры и глаза от них надо беречь. Так что если хотите ознакомиться поближе, берите немного мокриц и арковиля – у меня тут по одному на троих — можете изучить их получше. К концу урока прошу каждого представить рисунок с обозначением всех частей тела.
Класс потянулся к козлам. Гарри нарочно встал позади всех и оказался рядом с профессором Граббли-Плэнк последним.
- Где Хагрид? – спросил он её, пока остальные разбирали арковилей.
- Не ваше дело, - отрезала профессор Граббли-Плэнк, как и в прошлый раз, когда ей пришлось вести уроки вместо Хагрида. Драко Малфой с гримасой на заострённом лице подошёл к Гарри и схватил самого крупного арковиля.
- Может быть, - сказал Малфой так тихо, чтобы его мог слышать только Гарри, - этот неповоротливый олух получил серьёзную травму.
- Может быть, и ты получишь, если не заткнёшься, - еле слышно ответил Гарри.
- Может быть, он связался со штуковиной, которая для него слишком велика, если улавливаешь мою мысль.
Малфой ушёл, обернувшись через плечо и состроив рожу Гарри, которому внезапно стало дурно. Знает ли Малфой что-то? Его отец, как ни верти, Поглотитель Смерти; что, если он знает о судьбе Хагрида нечто такое, что ещё не дошло до ушей Ордена? Он поспешил к Рону с Гермионой, расположившимся на траве неподалёку и пытающимся уговорить арковиля посидеть подольше смирно и попозировать им. Гарри вынул пергамент и перо, сел рядом с друзьями и пересказал им шёпотом слова Малфоя.
- Если бы с Хагридом что-нибудь случилось, Дамблдор узнал бы об этом, - тут же отозвалась Гермиона. – Волноваться – играть на руку Малфою: он поймёт, что мы не знаем точно, что происходит. Так что, Гарри, нам не следует обращать внимание. Подержи-ка лучше арковиля, пока я его лицо зарисую…
- Да, - послышался протяжный голос Малфоя поблизости, - отец, между прочим, пару дней назад говорил с Министром, и похоже, Министерство полно решимости покончить с ненадлежащим преподаванием здесь. Так что если этот болван-переросток снова сунет сюда нос, ему, видимо, велят собирать вещички.
- АЙ!
Гарри так сильно сжал арковиля, что тот чуть не задохнулся и в ответ впился ему в руку своими острыми пальцами и провёл на ней две больших борозды. Гарри выронил его. Крэбб и Гойл, уже тихонько гогочущие при мысли об увольнении Хагрида, рассмеялись громче, как только арковиль помчался со всех ног к лесу; вскоре человечек из прутиков исчез среди корней деревьев. Когда издалека послышался звонок, Гарри свернул запачканный кровью портрет арковиля и пошёл на гербологию с рукой, перевязанной платком Гермионы, а в его ушах по-прежнему звенел саркастический смех Малфоя.
- Если он ещё хоть раз обзовёт Хагрида болваном… - процедил Гарри сквозь зубы.
- Гарри, не связывайся с Малфоем, не забывай, что он теперь староста и может усложнить тебе жизнь…
- Ой-ёй-ёй, и на что же похожа сложная жизнь? – спросил Гарри с сарказмом. Рон засмеялся, но Гермиона нахмурилась. Они вместе добрели до овощной грядки. Небо как будто до сих пор не решило, хочет оно разразиться дождём или нет.
- Я просто хочу, чтобы Хагрид поскорее вернулся, вот и всё, - тихо сказал Гарри, подойдя к теплицам. – И не говори, что эта Граббли-Плэнк преподаёт лучше! – угрожающе добавил он.
- Я и не собиралась, - спокойно возразила Гермиона.
- Потому что она никогда не будет лучше Хагрида, - твёрдо сказал Гарри, отлично понимая, что он только что побывал на образцовом уроке ухода за волшебными существами, который принёс ему одну лишь скуку.
Дверь ближайшей теплицы открылась, и оттуда высыпало несколько четверокурсников, в том числе Джинни.
- Привет, - радостно бросила она на ходу.
Вскоре позади её однокурсников появилась и Луна Лавгуд с комом земли на носу и с волосами, скрученными узлом на макушке. При виде Гарри её глаза стали ещё больше от восторга, и она направилась прямо к нему. Многие его однокурсники с любопытством обернулись. Луна глубоко вздохнула и сказала, даже не поздоровавшись:
- Я верю, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся и что ты с ним сразился и спасся от него.
- Э-э… спасибо, — смутился Гарри. У Луны в ушах вместо серёжек было что-то вроде пары оранжевых редисок, и Парвати с Лавандой, по-видимому, заметили это – обе захихикали, показывая на мочки её ушей.
- Ты будешь смеяться, - сказала Луна, повысив голос, видимо, оттого, что решила, что Парвати с Лавандой смеются не столько над её украшением, сколько над её словами, - но в былые времена никто не верил в существование блескучих пузырников и виторогих храпоплюев!
- А разве они неправы? – сердито спросила Гермиона. – Блескучих пузырников и виторогих храпоплюев не бывает.
Луна смерила её испепеляющим взглядом и пошла прочь; редиски в её ушах качались, и от смеха тряслись уже не только Парвати с Лавандой.
- Может, прекратишь обижать единственного человека, который мне верит? – спросил Гарри Гермиону по пути на урок.
- Ой, боже мой, Гарри, она не единственная, - ответила Гермиона. – Джинни мне всё про неё рассказала; она явно верит только в то, чему нет никаких доказательств. Впрочем, чего ещё ожидать от той, чей папаша издаёт «Спорщик».
Гарри вспомнил о мрачных крылатых конях, которых видел в день приезда и о словах Луны, которая сказала, что тоже видит их. Его настроение слегка упало. Не врала ли она? Но он не успел обдумать это подробнее, потому что к нему шагнул Эрни Макмиллан.
- Я хочу, чтобы ты знал, Поттер, - нарочито громко сказал он, - что тебя поддерживают не только психи. Лично я верю тебе на сто процентов. Mоя семья всегда стояла горой за Дамблдора, а я – как они.
- Э-э… большое спасибо, Эрни, - сказал Гарри в замешательстве, но с радостью. В подобных случаях Эрни иной раз вёл себя помпезно, но Гарри всё же был глубоко признателен тому, в чьих ушах не покачиваются редиски. Слова Эрни мгновенно стёрли улыбку с лица Лаванды Браун, а обернувшись к Рону с Гермионой, Гарри заметил на лице Симуса смесь смущения и недоверия.
Никого не удивило, что профессор Спраут начала урок с речи о важности С.О.В. Гарри страстно желал, чтобы учителя прекратили это; его желудок скручивало от тревоги всякий раз, как он вспоминал, сколько у него домашней работы, а потом стало ещё хуже – в конце урока профессор Спраут задала им ещё одно эссе. Полтора часа спустя усталые и пропахшие драконьим навозом – любимым удобрением профессора Спраут – гриффиндорцы пустились в замок, почти не разговаривая; прошёл ещё один долгий день.
Гарри помирал с голоду, да ещё в пять часов он должен был отбывать первый вечер у Амбридж, поэтому пошёл ужинать, не оставив сумку в гриффиндорской башне – не мешало подкрепиться перед тем, что она подготовила ему. Но едва он подошёл ко входу в Большой зал, как услышал громкий и сердитый окрик: “Эй, Поттер!”
- Ну что ещё? – устало пробормотал он, обернувшись к Анджелине Джонсон, просто кипящей от гнева.
- Сейчас узнаешь, что ещё, - ответила она, подойдя к нему вплотную и ткнув пальцем ему в грудь. – Как ты умудрился вляпаться в наказание в пять часов в пятницу?
- Что? – переспросил Гарри. - Зачем… ах да, отбор на вратаря!
- Надо же, вспомнил! – прикрикнула Анджелина. – Разве я тебе не говорила, что хочу присутствия на отборе всей команды, чтобы найти того, кто сработается со всеми?! Разве я тебе не говорила, что специально забронировала поле для квиддича? A теперь ты решил не являться туда!
- Это не я решил туда не являться! – запротестовал Гарри, поражённый несправедливыми словами. – Мне назначила наказание эта Амбридж - просто потому, что я сказал ей правду Ты-Знаешь-О-Ком.
- Ну так пойди прямо к ней и попроси отпустить тебя в пятницу, - злобно потребовала Анджелина. - И мне плевать, как ты это сделаешь. Скажи ей, если хочешь, что Ты-Знаешь-Кто – плод твоего воображения, но чтоб на отборе был!
Она повернулась на каблуках и умчалась прочь.
- Знаете что? – спросил Гарри Рона с Гермионой, входя в Большой зал. – По-моему, надо обратиться в «Падлмир Юнайтед» и узнать, не убили ли Оливера Вуда на какой-нибудь тренировке, потому что его дух словно вселился в Анджелину.
- И каковы, по-твоему, шансы, что Амбридж отпустит тебя в пятницу? – скептически спросил Рон, садясь за гриффиндорский стол.
- Меньше нуля, - мрачно ответил Гарри, накладывая себе на тарелку бараньих котлет и принимаясь за еду. – Но попробовать же надо? Может, соглашусь остаться после уроков ещё дважды, не знаю… - Он проглотил порцию картофеля и добавил: - Надеюсь, сегодня вечером она задержит меня ненадолго. Сами понимаете – мне надо три эссе написать, потренировать Исчезательные чары по заданию МакГонагалл, потом контрзаклятия по заданию Флитвика, дорисовать арковиля и начать этот дурацкий дневник сновидений по заданию Трелони.
Рон простонал и зачем-то глянул на потолок.
- И похоже, что будет дождь.
- И как это связано с твоей домашней работой? – спросила Гермиона, вскинув брови.
- Никак, - тут же ответил Рон, и его уши покраснели.
Без пяти пять Гарри попрощался с друзьями и пошёл в кабинет Амбридж на четвёртый этаж. Когда он постучал в дверь, она отозвалась “войдите” сладким голоском. Он осторожно вошёл и огляделся.
Он уже был в этом кабинете при трёх предыдущих его обитателях.
В дни, когда его занимал Гилдерой Локхарт, там повсюду висели его собственные лучезарно улыбающиеся портреты. Когда кабинет занимал Люпин, велика была вероятность увидеть клетку или аквариум с каким-нибудь интересным тёмным существом. Во времена самозванца, выдававшего себя за Мрача, он был набит различными приборами и вещами, призванными обнаруживать преступления и заговоры.
Но теперь его было не узнать. Всё вокруг было застелено кружевными салфетками и скатертями. Стояло несколько ваз с засушенными цветами, каждая на отдельной салфеточке, а на одной из стен были развешаны узорчатые тарелочки с большими котиками кричащих цветов – и все с разными бантиками на шее. Они были до того уродливы, что Гарри в ступоре уставился на них, пока профессор Амбридж снова не заговорила:
- Добрый вечер, мистер Поттер.
Гарри вздрогнул и оглянулся. Он не сразу заметил её, потому что на ней была яркая цветастая мантия, которая сливалась со скатертью на столе позади неё.
- Добрый вечер, профессор Амбридж, - сдавленным голосом произнёс Гарри.
- Что же, садитесь, - сказала она, показав на столик, накрытый кружевной салфеткой, рядом с которым она поставила стул с прямой спинкой. На столе лежал белый лист пергамента, явно приготовленный для него.
- Э-э, - начал Гарри, не двигаясь с места. – Профессор Амбридж, э-э… пока мы не начали, я… я хотел бы попросить вас… об одолжении.
Её выпуклые глаза сузились.
- О каком же?
- В общем, я… я в гриффиндорской команде по квиддичу. И мне надо быть на отборе на нового вратаря в пять часов в пятницу, и я… хотел бы знать, можно ли мне не приходить в тот вечер, а отбыть наказание в другой вечер… взамен…
Он понял, что дело безнадёжно раньше, чем договорил.
- О нет, - ответила Амбридж, улыбаясь так широко, словно только что проглотила особенно жирную муху. – О нет, нет, нет. Это наказание за то, что вы, мистер Поттер, распространяли злые, отвратительные слухи, чтобы привлечь внимание к себе, а наказания, разумеется, не могут назначаться так, как удобно виновному. Нет, вы придёте сюда в пять часов завтра и послезавтра, а также в пятницу и отбудете наказание как положено. Я считаю, что оно и к лучшему, если вы лишитесь чего-то, чем действительно хотите заняться. Это закрепит лучше всего эффект урока, который я собираюсь вам преподать.
Кровь бросилась в лицо Гарри, в ушах зашумело. Значит, он распространял “злые, отвратительные слухи, чтобы привлечь внимание к себе”?
Она наблюдала за ним, слегка склонив голову набок и по-прежнему широко улыбаясь, как будто точно знала, о чём он думает и прикидывала, не начнёт ли он снова кричать. Гарри с большим усилием отвернулся от неё, бросил сумку на пол рядом со стулом и сел.
- Ну вот, - слащаво сказала Амбридж. - Теперь мы, как вижу, научились контролировать себя? Теперь, мистер Поттер, я велю вам написать мне несколько строчек. Нет, не вашим пером, - добавила она, когда Гарри полез в сумку. – Вы будете писать моим специальным пером. Вот оно.
Она протянула ему длинное, тонкое чёрное перо с необычно острым кончиком.
- Я хочу, чтобы вы написали «я не должен лгать», - сладким голоском сказала она.
- Сколько раз? – спросил Гарри, правдоподобно притворяясь вежливым.
- О, столько сколько понадобится, чтобы эти слова впечатались как следует, - сладким голоском ответила Амбридж. - Приступайте.
Она вернулась к своему столу, села и склонилась над стопой пергамента – видимо, сданными на проверку эссе. Гарри занёс острое чёрное перо над пергаментом, потом понял, чего ему не хватает.
- Вы не дали мне чернил, - напомнил он.
- О, чернила вам не понадобятся, - заверила его профессор Амбридж как будто посмеиваясь.
Гарри коснулся кончиком пера пергамента и написал: «Я не должен лгать».
Его пронзила боль. На пергаменте появились слова, написанные чем-то вроде блестящих красных чернил. Эти слова сразу же появились на тыльной стороне правой ладони Гарри, вырезанные на его коже словно скальпелем. Но едва он взглянул на яркий порез, кожа снова стала целой, пусть и немного покрасневшей на месте пореза, но совершенно гладкой.
Гарри посмотрел на Амбридж. Она наблюдала за ним, растянув в улыбке широкий жабий рот.
- Что?
- Ничего, - тихо ответил Гарри.
Он снова посмотрел на пергамент, коснулся его пером, написал «я не должен лгать» и во второй раз почувствовал жгучую боль в руке; слова снова появились у него на коже, как вырезанные; через несколько секунд порез снова затянулся.
Так и продолжалось. Гарри снова и снова писал на пергаменте слова и вскоре понял, что пишет не чернилами, а собственной кровью. И вновь и вновь слова проступали у него на руке, исчезали и снова появлялись, едва он касался пергамента пером.
За окном стемнело. Гарри не спрашивал, когда ему можно закончить. Он даже на часы не смотрел. Он знал, что она наблюдает за ним, ждёт, когда он проявит слабость, а он этого не хотел, даже если ему придётся просидеть здесь всю ночь, взрезая себе руку этим пером…
- Подойдите сюда, - велела она, когда, казалось, прошло несколько часов.
Он встал. Его рука жутко саднила. Он взглянул на руку и увидел, что пореза нет, но кожа красна, как сырое мясо.
- Руку, - сказала она.
Он вытянул руку. Она взяла её в свою. Гарри передёрнуло, когда она дотронулась до него своими толстыми короткими пальцами, унизанными множеством уродливых старинных перстней.
- Тц, тц, похоже, смысл не очень-то впечатался, - улыбнулась она. – Тогда нам просто надо попробовать снова завтра вечером, не так ли? Можете идти.
Гарри молча вышел из кабинета. Школа была пустынна; уже явно перевалило за полночь. Он медленно прошёл по коридору, потом, завернув за угол и решив, что она его не услышит, пустился бежать.
* * *
Он не успел ни отработать Исчезательные чары, ни изложить хоть один сон в дневнике, ни дорисовать арковиля, ни написать ни одно из эссе. На следующее утро он пропустил завтрак, чтобы настрочить парочку вымышленных снов к уроку предсказаний – первому в этот день, и страшно удивился, когда к нему присоединился взъерошенный Рон.
- А ты-то почему не сделал этого вчера вечером? – спросил Гарри Рона, который диким взглядом оглядывал общую комнату в поисках вдохновения. Рон, который на момент возвращения Гарри спал без задних ног, пробормотал что-то вроде “кое-чем другим занимался”, низко склонился над пергаментом и нацарапал несколько слов.
- И так сойдёт, - сказал он, захлопывая дневник. – Я написал, что мне приснилось, будто я покупаю пару новых ботинок, уж в этом-то она ничего из ряда вон не увидит!
Они поспешили вдвоём в северную башню.
- А как там у Амбридж? Что она велела тебе делать?
Гарри на долю секунды замялся, но потом ответил:
- Строчки писать.
- Ну, это ещё не самое худшее, - сказал Рон.
- Точно, - согласился Гарри.
- Это самое… забыл совсем… она отпустила тебя в пятницу?
- Нет, - ответил Гарри.
Рон пробормотал что-то сочувственное.
У Гарри снова был плохой день. На трансфигурации он оказался одним из худших, потому что совсем не тренировал Исчезательные чары. Ему пришлось пропустить и обед, чтобы дорисовать арковиля, да ещё профессора МакГонагалл, Граббли-Плэнк и Синистра дали им новые задания, и он явно не доделал бы их за вечер из-за второго отбывания наказания у Амбридж. В довершение всего Анджелина поймала его во время ужина и, узнав, что он не сможет прийти на испытания вратарей в пятницу, сказала ему, что его поведение её не впечатляет и что игроки, которые хотят остаться в команде, должны предпочитать тренировки своим собственным делам.
- Я наказан! – крикнул Гарри ей вслед. – Что бы я, по-твоему, предпочёл – торчать в кабинете у этой жабы или в квиддич играть?
- По крайней мере, это всего лишь строчки, - утешила его Гермиона, когда он снова опустился на скамью и уставился на тарелку со стейком и пирогом с почками, которые теперь ему в горло не лезли. – Не такое уж и ужасное наказание в самом деле…
Гарри открыл рот, снова закрыл его и кивнул. Он и сам не знал, почему не рассказал Рону с Гермионой, что именно произошло в кабинете у Амбридж: он лишь знал, что не хочет видеть ужаса на их лицах; от этого дело показалось бы только хуже, а значит, сложнее. Он также неясно осознавал, что это должно остаться между ним и Амбридж, этакая битва сил воли, и он не хотел радовать её новостью о своих жалобах на этот счёт.
- Поверить не могу, что нам столько задали, - в отчаянии сказал Рон.
- Что же ты вчера вечером не занимался? – спросила Гермиона. – Где ты вообще был?
- Я… прогуляться выходил, - уклончиво ответил Рон.
Гарри тут же понял, что не он один что-то скрывает.
* * *
На второй вечер отбытия наказания дела шли так же плохо, как и накануне. Теперь кожа на руке у Гарри прорезалась быстрее и вскоре покраснела и воспалилась. Гарри решил, что теперь рука у него пройдёт совсем не скоро. Скоро порез останется у него на руке и тогда, может быть, Амбридж будет удовлетворена. Но он не испустил ни единого стона от боли, и с того момента как он вошёл в кабинет и до того, как она его отпустила – снова после полуночи, он не сказал ничего кроме “добрый вечер” и “доброй ночи”.
Ситуация же с домашними заданиями была безнадёжна, поэтому вернувшись в гриффиндорскую общую комнату он, хоть и выжатый, как лимон, не пошёл спать, а открыл учебники и начал писать эссе о лунном камне, заданное Снейпом. Закончил он в половине третьего. Он знал, что написал работу плохо, но делать было нечего - ведь если он вообще ничего не сдаст, то и Снейп назначит ему наказание. Потом он ответил на вопросы, заданные профессором МакГонагалл, скомпоновал что-то о правильном содержании арковилей и ушёл спать, повалившись на нерасстеленную кровать в одежде и тут же заснув.
* * *
От усталости четверг прошёл, как в тумане. Рон тоже ходил заспанный, и Гарри не мог понять, с чего бы это. Третий вечер отбывания наказания прошёл так же, как и два предыдущих, только спустя два часа слова «я не должен лгать» уже не сходили с руки Гарри, а оставались на ней, поблёскивая капельками крови. Когда скрип пера на мгновение прекратился, профессор Амбридж встрепенулась.
- Ага, - тихонько произнесла она, выйдя из-за стола, чтобы осмотреть его руку. - Хорошо. Вам это послужит напоминанием, не так ли? На сегодня вы свободны.
- Надо ли мне прийти завтра? – спросил Гарри, подбирая сумку, но не кровоточащей правой рукой, а левой.
- О да, - ответила профессор Амбридж, неизменно широко улыбаясь. – Да, я думаю, что для лучшего запечатления нужно поработать ещё один вечер.
До сих пор Гарри и подумать не мог, что будет ненавидеть кого-либо из преподавателей больше, чем Снейпа, но по дороге в гриффиндорскую башню он подумал, что у того появилась сильная соперница. «Она воплощение зла, - думал он, поднимаясь по винтовой лестнице на восьмой этаж, - злобная, мерзкая, чокнутая старая…»
- Рон?
Он поднялся по лестнице, повернул направо и чуть не налетел на Рона, который прятался за статуей Тиберия Тощего, прижимая к себе метлу. При виде Гарри он ахнул от удивления и попытался спрятать за спину свой новый «Чистомёт-11».
- Ты что тут делаешь?
- Я… ничего. А ты?
Гарри нахмурился.
- Послушай, мне-то ты сказать можешь! Зачем ты тут прячешься?
- Я… я прячусь от Фреда с Джорджем, если хочешь знать, - ответил Рон. – Они только что прошли мимо с кучкой первокурсников, небось опять свои штучки на них испытывают. В общем, теперь они не могут этого делать в общей комнате, там же Гермиона.
Он говорил быстро и лихорадочно.
- А зачем тебе тогда метла, ты что, летать собрался? – спросил Гарри.
- Я… ну… ну хорошо, я тебе скажу, только не смейся, ладно? – слегка сдал позицию Рон, краснея всё сильнее с каждой секундой. – Я… я подумывал попытаться отобраться во вратари гриффиндорской команды, если у меня будет достойная метла. Ну вот. Теперь давай смейся.
- Я не собираюсь смеяться, - возразил Гарри. Рон моргнул. – Блестящая идея! Круто будет, если тебя примут в команду! Я никогда не видел тебя в качестве вратаря, у тебя хорошо получается?
- Неплохо, - ответил Рон с огромным облегчением от реакции Гарри. – Когда Чарли, Фред и Джордж тренировались в каникулы, они всегда ставили меня вратарём.
- Значит, сегодня вечером ты тренировался?
- Каждый вечер, начиная со вторника… правда, в одиночку. Я пробую заколдовать квофлы, чтобы они на меня летели, только не знаю, есть ли от этого польза. – Рон явно нервничал и беспокоился. – Фред с Джорджем будут до одури смеяться, когда я приду на отбор. Они постоянно достают меня с тех пор, как я стал старостой.
- Жалко, что меня там не будет, - с горечью сказал Гарри, направляясь вместе с Роном в общую комнату.
- Ага, я тоже… Гарри, что у тебя с рукой?
Гарри, только что почесавший нос свободной правой рукой, попытался спрятать её, но с тем же успехом, что и Рон свой «Чистомёт».
- Просто порезался… ничего… это…
Но Рон схватил Гарри за руку и притянул поближе к глазам. Воцарилось молчание; он рассмотрел вырезанные на коже слова и в смятении отпустил Гарри.
- Ты вроде бы говорил, что она просто задаёт тебе строчки?
Гарри замялся, но вспомнил, что Рон-то был с ним честен, поэтому рассказал ему правду о часах, которые он провёл в кабинете у Амбридж.
- Вот старая уродка! – возмущённо прошептал Рон, дойдя до портрета Толстой Дамы, которая мирно почивала, положив голову на раму. – Она совсем того! Сходи к МакГонагалл, расскажи ей!
- Нет, - тут же ответил Гарри. – Я не доставлю ей удовольствие, не хочу, чтобы она радовалась, что достала меня.
- Достала тебя? Но не можешь же ты ей спустить такое!
- Я не знаю, какие у МакГонагалл полномочия против неё, - сказал Гарри.
- Ну тогда к Дамблдору, расскажи Дамблдору!
- Нет, - решительно возразил Гарри.
- Почему нет?
- У него и так забот хватает, - ответил Гарри, но не это было истинной причиной. Он не хотел идти к Дамблдору за помощью, потому что Дамблдор ни разу не разговаривал с ним с самого июня.
- Тогда, по-моему, тебе надо… — начал Рон, но его перебила Толстая Дама, которая уже давно сонно наблюдала за ними и наконец высказалась:
- Вы собираетесь говорить пароль или мне всю ночь не спать и ждать, когда вы разговор закончите?
* * *
В пятницу было так же мрачно и сыро, как и всю неделю. Хотя Гарри, едва войдя в Большой зал, тут же смотрел на преподавательский стол, на самом деле он уже утратил всякую надежду увидеть Хагрида, так что он сразу задумался о своих насущных проблемах – горе домашней работы и ещё одном вечере отбывания наказания у Амбридж.
Только две мысли в этот день придавали Гарри сил. Во-первых – приближались выходные; во-вторых, каким бы ужасным ни было наказание Амбридж, поле для квиддича виднелось издалека из окна её кабинета, так что, если ему повезёт, он сможет увидеть испытание Рона хотя бы мельком. И пусть эти лучики надежды были неяркими, Гарри радовался всему, что могло хотя бы чуть-чуть разогнать тучи на его горизонте; это была его худшая первая неделя семестра в Хогвартсе.
В пять вечера он снова постучал в дверь кабинета профессора Амбридж, искренне надеясь, что это последний раз; ему велели войти. На столе, покрытом кружевной салфеткой, уже лежал белый лист пергамента, рядом – остроконечное чёрное перо.
- Вы знаете, что делать, мистер Поттер, - сказала Амбридж, слащаво улыбнувшись ему.
Гарри взял перо и бросил взгляд в окно. Сдвинуться бы хотя бы на дюйм вправо… притворившись, что старается пододвинуться поближе к столу, он сумел сделать это. Теперь он видел издалека, как гриффиндорская команда носится по полю, а внизу, у трёх голевых шестов, стоят около полудюжины чёрных фигур в ожидании своей очереди защищать кольца. На таком расстоянии было невозможно понять, кто из них Рон.
«Я не должен лгать», - написал Гарри. Порез на правой руке вскрылся и снова закровоточил.
«Я не должен лгать». Порез стал глубже, он саднил и болел.
«Я не должен лгать». Кровь потекла по запястью.
Он снова бросил взгляд в окно. Кто бы сейчас ни защищал кольца, он делал это из рук вон плохо. За те несколько секунд, на которые Гарри осмелился отвлечься, Кэти Белл забила два гола. Очень надеясь, что это не Рон, он снова перевёл взгляд на пергамент, сверкающий кровью.
«Я не должен лгать».
«Я не должен лгать».
Он поглядывал в окно всякий раз, когда считал, что может рискнуть – когда слышал скрип пера Амбридж или шорох выдвигаемых ящиков. Третий испытуемый был неплох, четвёртый – ужасен, пятый превосходно увернулся от бладжера, но затем пропустил лёгкий мяч. За окном темнело, и Гарри сомневался, что вообще сможет разглядеть шестого и седьмого испытуемого.
«Я не должен лгать».
«Я не должен лгать».
По пергаменту разбрызгались капли крови из его руки, пронизанной болью. Когда он снова поднял голову, стемнело, и поля для квиддича не было видно.
- Не пора ли проверить, усвоили ли вы истину? – послышался сладкий голосок Амбридж полчаса спустя.
Она пошла к нему и протянула к его руке свои короткие пальцы, унизанные кольцами. И едва она дотронулась до него, чтобы рассмотреть надпись на его коже, его пронзила боль, но не в руке, а в шраме на лбу. В то же время у него возникло какое-то особенное ощущение чуть выше пояса.
Он вырвал у неё руку и встал на ноги, глядя на неё. Она тоже взглянула на него, улыбаясь во весь свой широкий рот.
- Что, больно? – тихо спросила она.
Он не ответил. Его сердце тяжело и бешено колотилось. О чём она говорила – о его руке или как-то узнала о боли во лбу?
- Ну что же, мистер Поттер, я удовлетворена. Можете идти.
Он схватил сумку и со всех ног выбежал из комнаты.
«Спокойствие, - думал он, взбегая по лестнице. – Спокойствие, это необязательно означает то, что ты думаешь…»
- «Мимбулус мимблетония»! – выдохнул он перед Толстой Дамой, которая привычно сдвинулась.
Его встретил гул. Рон подбежал к нему, улыбаясь во весь рот и расплёскивая перед собой молочное пиво из кубка, который он держал в руке.
- Гарри, получилось, меня взяли, я вратарь!
- Что? O… блестяще! – обрадовался Гарри, пытаясь улыбаться ненатянуто, хотя его сердце неистовствовало, а рука пульсировала и болела.
- Выпей молочного пива, – предложил Рон, сунув ему бутылку. – Поверить не могу… куда делась Гермиона?
- Вон она, - ответил Фред, тоже потягивающий молочное пиво, и показал на кресло у камина. Гермиона дремала в нём, и кубок в её руке угрожающе наклонился.
- В общем, когда я ей сообщил, она сказала, что рада, - с некоторым смущением сказал Рон.
- Пусть спит, - резко сказал Джордж. Гарри не сразу заметил, что у столпившихся рядом первокурсников явно недавно шла кровь из носа.
- Пойдём, Рон, посмотрим, впору ли тебе старая форма Оливера! - крикнула Кэти Белл. - Тогда можно будет убрать его имя и написать твоё.
Едва Рон отошёл, к Гарри устремилась Анджелина.
- Извини, Поттер, что так вела себя с тобой, - резко сказала она. – Нелёгкое это дело, знаешь ли, всё организовать, иногда мне кажется, что я хуже Вуда. – Она взглянула на Рона поверх своего кубка и слегка нахмурилась. – Послушай, я знаю, что он твой лучший друг, но он так себе, - заявила она. – Хотя, наверное, после небольшой тренировки всё будет в порядке. У него же в семье столько хороших игроков. Честно говоря, я надеюсь, что в будущем он покажет себя лучше, чем сегодня. Нынче вечером Вики Фробишер и Джеффри Хупер летали лучше, но Хупер просто нытик, постоянно недоволен то одним, то другим, а Вики состоит в куче сообществ. Она заявила, что если тренировка совпадёт с заседанием клуба наведения чар, то она предпочтёт пойти в клуб. В общем, завтра у нас в два часа тренировка, так что будь на ней обязательно. И сделай мне одолжение – помоги Рону всем, чем можешь, ладно?
Он кивнул, и Анджелина вернулась к Алисии Спиннет. Гарри сел рядом с Гермионой, сбросил сумку, и Гермиона проснулась и вздрогнула.
- А, Гарри, это ты… правда, Рон молодец? – невнятно спросила она. – Я просто так… так… так устала, - зевнула она. – Я до часу ночи вязала шапочки. Они исчезают со сказочной быстротой!
И теперь, присмотревшись, Гарри заметил, что по всей комнате разбросаны шерстяные шапочки - так, чтобы эльфы невзначай могли подобрать их.
- Здорово, - рассеянно сказал Гарри; он понял, что просто лопнет, если не расскажет обо всём сейчас же. – Послушай, Гермиона, был я в кабинете у Амбридж, а она дотронулась до моей руки…
Гермиона слушала внимательно. Когда Гарри закончил, она медленно проговорила:
- Ты боишься, что Ты-Знаешь-Кто управляет ею, как управлял Квиррелом?
- Ну, - сказал Гарри, понизив голос, - может же быть такое?
- Думаю, да, - ответила Гермиона, явно не убеждённая в этом. – Но вряд ли он может управлять ею, как Квиррелом, то есть, он сейчас и так живой, собственное тело у него есть, ему не надо в кого-то вселяться. Разве что держать её под заклятием «империус»…
Гарри взглянул на Фреда, Джорджа и Ли Джордана, жонглирующих пустыми бутылками из-под молочного пива. Гермиона продолжила:
- Но в прошлом году твой шрам болел, когда он до тебя не дотрагивался, а разве Дамблдор не говорил, что так бывает, когда Ты-Знаешь-Кто испытывает сильные эмоции? То есть, может, Амбридж тут совсем ни при чём, может, это просто так совпало, когда ты был рядом с ней?
- Она само зло, - твёрдо сказал Гарри. - Дрянь.
- Да, она ужасна, но… Гарри, по-моему, тебе надо сказать Дамблдору, что у тебя шрам болит.
Ему уже второй раз за два дня посоветовали сходить к Дамблдору, и он ответил Гермионе то же, что и Рону:
- Я не стану докучать ему из-за этого. Как ты только что сказала, это не так важно. Он то и дело болел всё лето… просто сегодня было хуже, вот и всё…
- Гарри, я уверена, что Дамблдор хотел бы узнать об этом…
- Ага, - ляпнул Гарри, - значит, Дамблдора волнует только одна частица меня – мой шрам?
- Не говори так, это неправда!
- Думаю, надо написать об этом Сириусу, узнаю, что он думает…
- Гарри, нельзя писать о таких вещах в письме! – встревожилась Гермиона. – Помнишь же, как Мрач велел нам внимательно относиться ко всему, что мы пишем! Ведь нет никакой гарантии, что сов перестали перехватывать!
- Хорошо-хорошо, тогда не буду ему рассказывать! – раздражённо ответил Гарри и встал. – Я пошёл спать. Поздравишь Рона за меня?
- Ой, нет, - с облегчением сказала Гермиона. - Раз ты уходишь, то и мне можно, и меня не сочтут невежливой. Я совсем без сил, а завтра хочу навязать ещё шапочек. Послушай, ты можешь помочь мне, если захочешь, это так классно, я уже научилась вывязывать и узоры, и помпоны, и ещё много всего.
Гарри посмотрел в её светящееся ликованием лицо и попытался изобразить некоторую заинтересованность в её предложении.
- Э-э… нет, спасибо, вряд ли, - сказал он. – Э-э… не завтра. Мне столько заданий нужно сделать…
И он поспешил к спальням мальчиков, не замечая её слегка разочарованного взгляда.