В период прохождения срочной воинской службы в советское время в пограничных войсках назначили нам нового командира учебного взвода школы сержантского состава— лейтенанта Щамова, высокого, стройного, на вид лет 25 или около того. Кто-то сказал, что он кандидат в мастера спорта по марафонскому бегу, но мы как-то не предали этому особого значения. Когда его представляли, он заявил, что «сделает из на суперменов», а то многие курсанты похожи на «дерьмо в мешках». Народ после этой фразы насторожился, но все равно деваться было некуда.
На следующее день — ровно в 6 утра сыграли тревогу с командой «полная боевая». Делать нечего, пришлось спешно одевать обмундирование, на ноги сапоги, брать автомат с магазинами, вещмешок с ОЗК и становиться в строй. Появляется Щамов, объявляет учебную тревогу не только для нашего взвода, но и второго, открываются ворота и мы двинулись бегом стройными рядами.
Дорога все дальше и дальше начала уходить в горы, где в изобилии были многочисленные подъемы и спуски. Шоссейка давно закончилась и мы двигались по грунтовой. Дистанция была не марафонская, но полумарафон, наверное, мы пробежали. Был июль месяц, чем выше поднималось солнце, тем больше оно припекало.
Марш-бросок — это не индивидуальное соревнование по бегу, здесь все должны придерживаться установленного порядка и финишировать вместе, самое главное никого не потеряв по пути. Народ уже устал, взоры обратились на двух курсантов — Яшкина и Сорокина, «наше слабое звено», самых вероятных «кандидатов на вылет», которые в плане выносливости были явно слабее других. Первым на склоне упал Сорокин, пока его поднимали и разбирали вещи, народ успел немного отдохнуть. Да и сам Сорокин с помощью товарищей уже едва передвигался, скорость движения упала, что было весьма неплохо для остальных. Вскоре на очередном подъеме свалился и Яшкин, его также пришлось дальше волочить за собой.
Все было бы ничего, только обратный путь Щамов проложил по одной из оживленных улиц города, может быть, по его замыслу, мы должны были показаться перед народом во всем своем великолепии. Вообще-то наш командир смотрелся весьма неплохо, он был налегке, в сшитой на заказ аккуратно приталенной полевой офицерской форме, до блеска начищенных сапогах, с кобурой и пистолетом на боку. На лице у него были усики, за которыми он тщательно ухаживал, своим видом он напоминал «гвардейского офицера из далекого прошлого - завсегдатая светских салонов». На улице некоторые дамы просто не могли оторвать от него своих восхищенных глаз. Мы же на его фоне смотрелись весьма печально и вызывали почему-то у людей сочувствие.
Но в этот раз что-то пошло не так. Когда мы наконец добрались до города, все окончательно устали, колонна растянулась метров на 300, к тому же было довольно жарко. Добежали до площади и здесь очередной сюрприз выкинул Сорокин, который рухнул на мостовую без сознания и сил. Со всех балконов и окон совсем некстати оказавшейся тут больницы на это зрелище глазел народ, кроме того, любопытные столпились и на тротуаре, посчитали, что это хоть какое, но все-таки развлечение.
Щамов грозно двинулся к Сорокину, на него устремились сотни глаз, это уже выглядело как спектакль. «Поднимите его!», громко на всю площадь прозвучала команда. Сорокина мы подняли, но он никак не мог понять где он находится. Щамов показал на него пальцем и произнес с негодованием: «Посмотрите и это доблестный воин-защитник Отечества!». Общими усилиями Сорокина начали приводить в чувства, надавали ему по щекам, Щамов вылил ему на голову почти целую флягу воды.
Неожиданно Сорокин ожил, Щамов поставил его перед строем и бросил команду: «Пойдешь впереди, как знаменосец (правда знамени у нас в тот раз как раз и не было). Только сделали несколько десятков шагов, как Сорокин опять рухнул, знаменосец из него не получился. По команде Щамова пришлось брать его под руки и тащить подальше от возмущенной толпы, не оставлять же его одного здесь, все-таки марш-бросок.
В общем, с огромным трудом добрались мы до места дислокации, а там уже нас встретил и командир части. Щамов ему молодцевато доложил, что учебный марш-бросок прошел в целом нормально, однако командир стал орать на него возмущенным голосом: «Мне звонила масса людей из города, все возмущены, штаб и политотдел уже в курсе!». Потом почему-то сурово посмотрел на нас и сказал: «Готовьтесь! К нам едет комиссия для разбора полетов!». Это было сказано таким тоном, что мы как-то тоже почувствовали себя виноватыми во всей этой истории.
Самое удивительное то, что весь оставшийся день все подходили к Сорокину, хлопали его по спине и говорили, что он молодец. Он, глядя на все это, приободрился, расправил плечи и даже как-то повеселел. Начальство тоже стало относится к нему с подчеркнутым уважением, а как же иначе, ведь скоро приедет комиссия и здесь, видимо, ему уготована одна из центральных ролей.
План Щамова по воспитанию из нас суперменов пришлось спешно корректировать, так как народец у нас оказался слабоват для столь великой задачи. А марш-броски в дальнейшем стали проводить уже вдали от людских глаз...