Дома она долго думала – до сих пор вся ее жизнь крутилась вокруг мужа и детей. Она ни разу не задумалась ни о смысле жизни, ни о смысле своего существования.
Всю себя растворила в них, а они и рады стараться. Частная школа, частный садик, детские кружки, детские утренники. Новогодняя елка, Рождество, двадцать третье февраля, восьмое марта, первый день в садике, первый день в школе, прощание с садиком, прощание со школой.
А где ее место, где она как личность? Пока она размышляла о смысле своей никчемной жизни, дети пришли домой. Мишу привез со школы папа, и недовольно сказал:
– У ребенка обуви нет толковой. Посмотри, в каких он кроссовках ходит.
– Пожалуй, да, кроссовки слегка поистрепались, – согласилась Марина, и пошла наверх. Вся детская обувь стояла стройными рядами в икеевских шкафчиках на втором этаже.
Она чуть было не сошла с ума, пересматривая разнокалиберную обувь всех возрастов и размеров. Ботинки, кроссовки, кеды, тапочки, сапоги, полусапожки. Нашла две пары ни разу не надетых кроссовок для Миши.
– Дети, вы что, сороконожки у меня? – решила она пошутить, протягивая новые кроссовки Мише.
– Не хочу такие, у нас в школе все в Адидасах ходят, – сказал сын, презрительно посмотрев на предлагаемую ему обувь.
Он не оценил ее милую шутку про сороконожек.
Избаловала она их. Муж уже зубную щетку в ванной найти не может, пока ее не позовет. Она все взяла на себя, стала стержнем, вокруг которого крутится вся жизнь в доме. Может, она из металла, и ей действительно ни мужская поддержка, ни теплота, ни близость, ничего уже в жизни не нужно? Просто ломовая лошадь, призванная поддерживать порядок в доме. Все, что она умеет – делать бесконечные ремонты, которые мужу давно уже надоели.
Не говоря уже о том, что, как только он пытается помочь и вмешивается в хозяйственные дела, получается еще больше проблем. У него милая привычка дать рабочим аванс, после чего они исчезают бесследно, а Марине приходится опять искать новых, и начинать все сначала.
Круговорот. А может быть, ей вообще нет места в этом круговороте?
Бесконечная переделка и обновление интерьера забирают у нее всю энергию. Вот ни карниз, ни шторы до сих пор не поменяла. Нашла, купила, а повесить некому, мужу постоянно некогда.
Да если честно, он и понятия не имеет, как дрель в руках держать. Опять кого-то ищи, договаривайся, жди, он не придет, ищи следующего.
Не особо много желающих напрашивается на мелкие работы. Вот если дом с нуля построить – это всегда пожалуйста, миллион бригад, а просто карниз повесить – нет желающих, хоть сама учись.
А ведь она в доме даже и не прописана, до сих пор у нее прописка в старой общаге. Муж категорически заявил, что никаких прав на жилье она не имеет. Дом подарили родители, и только им решать, прописывать Марину или нет. Дети – другое дело, их без прописки на учет ни в поликлинику, ни в школу, ни в садик не примут, детей он сразу прописал.
Может быть, психолог прав, и ее муж на самом деле подлый, лицемерный, хитрый и жадный, а она вылепила из него образ святого, и всех заставила поклоняться божеству? Уничтожая сама себя, и превращаясь в бессловесную жертву?
Достаточно посмотреть, на кого она стала похожа – косметолога посещала последний раз год назад, а на стрижку и маникюр у нее постоянно не хватает времени. Ей уже далеко за тридцать, она считает себя некрасивой и неухоженной. Неудивительно, что своим внешним видом она стала раздражать мужа.
Нужно хорошо подумать обо всем, а для начала постараться исправиться и спасти то, что еще можно спасти.
Марина решила сделать первый шаг – заняться собой. Ленкин очередной бойфренд оказался хозяином салона красоты. Он с удовольствием записал Марину на несколько дорогостоящих и, по его словам, чрезвычайно эффективных процедур.
Как ни странно, массажи, пилинги и масочки возымели должный эффект и сильно поспособствовали поднятию ее настроения.
В следующий раз Марина вошла в кабинет к психологу более уверенно, с новой прической и свежим маникюром. Модная и стильная укладка придала ей вид ухоженной и богатой женщины.
– Ну, что ж, Мариночка, я очень рад, что Вы пришли. Давайте поговорим о Вашем детстве? А для начала сделаем одно упражнение, у меня их много, давайте начнем с моего любимого?
– Конечно, Аркадий, я готова полностью подчиниться Вашему руководству, – весело и с энтузиазмом сказала Марина.
Час снова пролетел, как будто бы это были десять минут.
Вечером она заехала к Нинке, и делилась с ней впечатлениями, сидя на маленькой кухне на стареньком уютном и удобном диване.
– Было одно упражнение – зайти по коридору в несколько дверей и увидеть там себя в разном возрасте. А потом принести туда свои ресурсы из сегодняшней жизни, и опять посмотреть, что там изменилось.
– И что?! – Нинка внимательно слушала, подперев подбородок рукой, стараясь не упустить мелких подробностей.
– Психолог сказал, что все его клиентки видят в прошлом только свои наряды, например, голубенькое ситцевое платье, пальто, шубу, безделушки, подаренные родителями. А я за каждой дверью только плакала и плакала. И в четыре года, и в двенадцать, в семнадцать, в двадцать пять, и в свои тридцать четыре.
– Удивил прямо таки твой психолог! – критически отнеслась Нина к ее рассказу, – можно подумать, что у меня другое детство было, намного счастливее, чем твое. Мужа у меня нет совсем, и даже квартиру не могу купить на учительскую зарплату. Только я, как ты, не плачу, и по психологам не хожу. Да у меня и денег на них нет!
– А что мне еще делать? – спросила Марина, – сидеть и слезы глотать?
– Не знаю, – сказала Нина, – но эти упражнения – полный бред! Здоровому человеку никогда даже в голову не придет такой ерундой заниматься.
В чем-то умная Нинка оказалась права.
Чем больше Марина ходила к психологу, тем больше вопросов без ответа появлялось у нее в голове.
Теперь она отчетливо и ясно поняла, что уже очень длительное время живет в положении рабыни. Ее все используют, даже всеобщая любимица кошка Марта.
– Марина, у Вас типичный стокгольмский синдром, когда жертва привязывается к своему мучителю, и любит его тем сильнее, чем больше он над ней издевается, – сказал психолог.
Он абсолютно прав.
– Я – бессловесная жертва, – все больше убеждалась Марина.
– Вы знаете, – сказала она Аркадию, – прожив столько лет в рабстве, нелегко порвать цепи и вырваться на волю.
– А никто и не говорил, что будет легко, – с улыбкой заметил Аркадий.
– Нам предстоит длительная работа.
Она воодушевилась – ситуация вовсе не безнадежна, психолог наверняка знает много примеров, как такие безнадежные дурочки, как она, сумели изменить свою жизнь.
– Что конкретно я должна сделать? – спросила она Аркадия.
– Марина, для начала Вы должны перестать быть жертвой, начать уважать себя, полюбить себя, как личность, – твердо сказал психолог. – Вы обижены, на себя, на весь мир, обижены совсем. Вы обижены всегда, везде, каждую секунду, и каждое утро.
– Как Вы верно говорите, Аркадий! – Она посмотрела на него с немым восхищением, – я, действительно, каждое утро просыпаюсь, и плачу.
– Это в Вас говорят Ваши детские травмы, – сказал психолог. – Что Вы чувствуете, когда думаете о своих родителях?
– У меня их нет, Вы же знаете. Я чувствую боль потери, обиду, ненавижу себя за то, что никому не нужна, – с болью в голосе ответила Марина.
Она разрыдалась.
– Хорошо, главное, что Вы это понимаете, – сказал психолог, – если Вы согласны, нам предстоит длительная работа по избавлению от последствий детских травм.
– Конечно, – согласилась Марина.
Роман на Литрес