Жанр: нуар
***
1932 год. США. Где-то на границе с Мексикой.
Я неспешно шёл по тропинке, используемой в качестве пограничной дороги, радуясь, что всё прошло так легко, как вдруг раздались быстрые шаги человека, догоняющего меня.
- Сэр! Сэр! – Грозно крикнул резервист, моё сердце гулко ухнуло и ушло в пятки, а затем взлетело к горлу. Остановившись и поджидая офицера, я покрывался холодным и липким пОтом. «Чёрт, чёрт, чёрт! Не получилось, меня настигли!» Перед глазами пролетели последние события…
***
Браунсвил, округ Камерон, штат Техас.
Насвистывая незатейливый мотивчик, я вышагиваю по дороге к своему мотелю, раздумывая над тем, что ещё пара дней - и я получаю кэш от заказчика за успешно скинутый груз; передаю деньги дону, а оставшегося нала хватит на уютный домик на берегу океана. Внезапно недалеко от здания я замечаю какое-то странное шевеление и, присмотрелся – копошившиеся оказались копами, оцепляющими каналы и улицы, проходящие перед мотелем. Я ненавидел полицейских – самая продажная организация.
- Что, ищете дохлого скунса, сбитого велосипедом? Ай, молодцы, хоть какая-то польза! Загляните в мэрию – там точно найдётся работёнка по уму, а то какая-то ерунда получается – и хоть организмы после пончиков растрясёте. - Покрутив головой до хруста шейных позвонков, продолжил свой путь; операция прошла успешно, но на всякий случай решил позвонить посреднику, по счастливому совпадению – моему брату. Зайдя в телефонную будку, что стояла рядом с мотелем, я поднял трубку:
- Девушка, - представив себе миниатюрную красотку, которая наманикюренными пальчиками переставляла штекеры из одного гнезда в другое. – Соедините с… - Продиктовав номер, прислонил голову к прохладному стеклу.
- Это звонок в другую страну. За чей счет будет разговор, сэр? – Холодный голос вернул меня к реальности.
- За счет Жирного Тони, конечно же, - ухмыльнулся я, представляя этого дрища с гротескной кличкой.
- Простите, сэр? – Уточнила невозмутимо телефонистка.
- Тони Марио, мэм, простите. – Пошли гудки. Один, два, три… Шестой. В трубке раздался голос, но я начал первым:
- Привет, Тони. Что, мой маленький, мама тебе ещё не откормила с тощего енота до, хотя бы, приемлемой капибары?
- Братишка, привет, у нас проблемы! - Истерично проорал в трубку мой собеседник.
- Что случилось?
- Джанни, брат, ты проверял груз перед отправкой?
- Я руководил его отправкой, Тони.
- Повторяю – ТЫ проверял груз?
- Я видел, как грузили ящики. Я видел, как наши грузовики пересекали границу - всё было в порядке.
- Нет, Тони! Не в порядке, совсем нет! Мне было достаточно того, что ты работал на федералов – тебе повезло – ты не представляешь, как тебе повезло! Мало того, что я сумел тебя вытащить из той передряги, в которую ты попал тогда! Я устроил тебя на хорошую работу, не перебивай – непыльную! Я! Я давал взятки копам и присяжным, чтобы ты не попал за решётку; ты же понимаешь – я перестраховываюсь всегда, когда дело касается родственников – это наше, семейное. Не спорь! Тебе ведь всего лишь надо было следить за грузом. Но то, что произошло – это перешло все границы. По-твоему, мексы это японские ниндзя и будут отбиваться тросточками для инвалидов?! – Я похолодел, и пот потёк между лопаток:
- В смысле?
- О Санта Пациенца, дай мне терпения и вразуми неразумное дитя! Ты труп!
- То есть?
- В ящиках вместо оружия были бамбуковые палки для рахитичных инвалидов! – Перешел Тони на визг. – Ты подставил меня! А знаешь, что за это бывает?! Радуйся, если тебя просто опустят в залив покормить рыб! Я-то отбрешусь, а вот с тобой…
- Тони, Святой Анатолией клянусь, - перебил я брата, – там было оружие, это подстава! – Моя рука непроизвольно нарисовала крест в воздухе – я понимал, чем это может грозить.
- В общем, брат, если тебя подставили, а я почему-то в это верю – то встретимся в Рио-Браво – туда можно и по крысиным тропам уйти. За тобой идут лупары. А если что, не переживай - я поставлю за тебя свечку Святому Антонию, - и Тони отключился. Я аккуратно положил трубку на рычаги, и сполз по стенке кабинки.
- Санта Мария и все угодники! Вот это попал… Надеюсь, до моего человека они не добрались…
Копы возле мотеля проводили меня безразличными взглядами, а я подошёл к почтовому ящику, что стоял рядом со зданием и незаметно опустил туда письмо, прошептав:
- Что ж, наступает время аудита, видит Бог – я этого не хотел. Да простит меня Дева Мария!
Перед тем, как открыть дверь, проверил оставленную метку – волос был на месте; выдохнув, я зашёл и, не зажигая свет, упал без сил в продавленное кресло, стоящее у окна, а «Кольт» положил на подлокотник и уставился на дверь. Мне никогда ещё не было так страшно – я понимал, что вполне могу отправиться на дно в цементной обуви. Достав из внутреннего кармана пиджака флягу и отхлебнув немного бурбона, я посмотрел в окно и, увидев, что копы уже выстраиваются по периметру мотеля, понял, что моя шутка про скунса стала совсем не смешной – скунсом оказался я.
- Святая Анатолия, помоги. Что же делать? Они же по мою душу… – От треска дерева я вздрогнул - дверь номера слетела с петель и на пороге появились люди главы семьи - Паоло и Горилла.
- Мы только поговорить, - улыбнулся фальшиво Паоло – от его ухмылки молоко могло свернуться даже у техасской енотихи.
- Ну, здравствуй. Мы ноги сбили, разыскивая тебя, Джани, хоть и недолго. Как ты мог так подставить дона? - Покачал головой Паоло, вытаскивая из кармана кусок верёвки.
- О чём ты?
- О последнем грузе. – Горилла, дебильно улыбаясь, наставил на меня «Смит и Вессон».
- Там всё было в порядке!
- Нет, Джани, там был бамбук.
- Паоло, в ящиках лежали «винчестеры»!
- Джани, да кого ты обманываешь? Если там и были «винчестеры» - то со спиленным бойком, - припечатал меня он.
- С чего ты взял?
- Мы вышли на твоего оружейника. Того самого, который спилил бойки. – Глаза Паоло налились кровью и буравили меня, вызывая нервный тик. – После того, как игла зашла под его последний ноготь – он выдал ваш чудный план. Зачем ты это сделал? Дон любил тебя, как не любил своего сына, - тень накрыла лицо говорившего. - Что он нашел в тебе, гниде, предавшей своих же, да так, что решил сделать тебя капореджиме? И более того – я не был бы даже его заместителем! Он хотел поставить затем тебя вместо себя! Ему же осталось жить немного! Что ты напел ему про меня?
- Паоло, успокойся, - зная, какой взрывной нрав у сына дона, я постарался запудрить ему мозги, - я никогда не претендовал на твоё место. Мне не это надо было.
- Так вот, Джани, сейчас я поведаю тебе одну небольшую историю, - помахивая бечёвкой, расхаживал по номеру Паоло, не обращая на меня внимания, - о том, как сделать так, чтобы одна маленькая выскочка стала одной мёртвой выскочкой.
Я перебил:
- А что потом расскажет Горилла?
- Арнольд? Ничего не расскажет - настолько он тупой. Да и кто поверит человеку, в детстве переболевшему менингитом, а об этом недуге Гориллы в семье известно всем до последней шестёрки.– Отмахнулся от меня мужчина, - Жирный Тони поручился за тебя. Мы же проверили всю информацию – и как тебя выкинули федералы, после того, как ты профукал ценный груз. И как твой брат, сбив ноги до кровавых мозолей, спас тебя, - он ухмыльнулся, - а я оказался умнее. Я считал, что отец любит меня, но как же я заблуждался, - мой взгляд был достаточно красноречив – не думал, что этот оболтус умеет так выражаться, - да, я признаю свою ошибку – ты мне нравился, что печально и в дальнейшем убедило меня в моей правоте никому не доверять. Ты был умён, а Жирный Тони – ты не представляешь, как авторитетен он… Был, - выделил последнее слово Паоло, - твой брат сумел вытащить тебя, - почти слово в слово повторил он мой последний разговор, - он сумел убедить нас, и дона, - сбился мужчина, - в том, что ты оказался продажным федералом. Чёрт! И ведь все наши поверили тебе! Ты, – он сплюнул на пол, - умудрился провести всех. Но не меня. Я никогда никому не доверял и не доверяю – надо будет – Горилла отправится к Марии Гваделупской, хоть и туп, как пробка. Так вот, я подменил ящики, чтобы подставить тебя, но как же я удивился, увидев спиленные бойки – сама госпожа удача вручила тебя в мои руки. Никто, кроме оружейника, такого провернуть не мог. А оружейников, Джани, работающих на семью - у нас по пальцам пересчитать можно. Это ж надо обладать такой самоуверенностью, подписывая на это дело старого Леонардо. Он и рассказал ваш хитрый план. И теперь кормит рыб. Ты же об этом мечтал? Сейчас я могу сказать - я ненавидел тебя. Господи! Ты… Пять лет ты был у нас, а отец уже не представлял своей жизни без тебя, и да – с федералами это тоже была подстава. Найти продажного среди ваших не было проблемой – ты им был как бельмо на глазу – чистый такой, как весенний цветочек, - брызгая слюной и путая слова, продолжал он; моя рука осторожно нащупала «Кольт», Горилла улыбался безмятежной улыбкой, поводя «Смитом» из стороны в сторону. Знаете ли вы, как страшно смотреть в дуло с уготованной тебе смертью?
- А почему ты решил, что дон поверит тебе?
- Нууууу… Если бы твоё живое слово было против моего – папаша поверил бы тебе. А так… Я расскажу ему, как нашел предателя, который хотел изничтожить всю нашу семью. А ведь у тебя почти получилось – мексы получают фальшивые ящики, выходят на того, кто прислал. И убивают не только его. А ты остаешься не при делах – ты просто следил за грузом. Здорово? Здорово. А сейчас ты умрёшь!
- И как ты хочешь это устроить?
- А ты повесишься, - он показал мне петлю.
- А объяснение многочисленным синякам по всему моему телу? Вдруг я не захочу вешаться?
- Что значит – вдруг? Мы с Гориллой очень на это рассчитываем. Ты срывался, но всё равно хотел закончить свою жизнь. Я не хочу проблем отцу. И ты этого не хочешь, правда? – Уголок его рта пополз вверх.
- Прости, Паоло. Но у меня другие планы!
- Какие планы могут быть у трупа? – Расхохотался он, подходя ко мне и закрывая собой целящегося Гориллу.
Моя реакция удивила всех – я схватил «Кольт» и прервал его смех - Паоло завалился на спину, разбрызгивая кровь из горла – горячие капли попали и на меня, а Горилла даже не понял, что умер, когда пуля вошла ему точно посередине лба – еще несколько секунд он стоял, улыбаясь, а затем мягко осел на пол.
Я отбросил пистолет, словно ядовитую гадину – даже работая маршалом, мне удавалось избегать убийств.
Немного подождав, и, убедившись, что на звуки выстрелов никто не прибежит, я допил оставшийся бурбон, а мозг заработал в ускоренном режиме. Обыскав трупы, я вытащил их бумажники и начал рассуждать:
- Сын дона – слишком приметная личность, его знают все, начиная от мэра и заканчивая последней кокаиновой шлюхой – не прокачу, печально, но хрен с ним; а вот паспорт Гориллы… - Я начал вчитываться и на меня напала истерика – Арнольда, оказывается, по паспорту звали Майклом Маркесом, что стало откровением. Да и фотография подозрительно смахивала на мою физиономию; одно отличие – цвет глаз не соответствовал, но так как рвать когти я собирался уже этой ночью, вряд ли кто будет всматриваться в моё зеркало души. В противном случае, уже утром мои серые глаза, в отличие от новых метрических зеленых, будут просто-напросто закрыты пограничной службой.
Рассчитывая, что недальновидная полиция оказывает поддержку щенку дона, и вряд ли пойдёт на лобовую атаку, я решил попытать счастья через задний двор, потому что одному, даже через этих необученных чурбанов, мне путь был заказан. Насвистывая про себя любимую песенку, я неторопливо спустился по лестнице, вышел с чёрного хода и направился в сторону пограничного поста. Начал накрапывать дождь, который привёл меня в чувство. Отойдя на достаточно безопасное расстояние, я вдруг представил себе копов, мокнущих под дождём, словно голуби на дороге.
- Санта Анатолия, это же смешно, - сам себе ухмыльнулся я. – Жирные пончиковые копы. И скунс. А скунс ушёл. Точнее, почти ушёл, - смягчил я свои слова, памятуя о том, что самоуверенность наказуема.
Дойдя до пограничного пункта, я замешкался, проверяя свой пиджак, и, ловко вытащив из внутреннего кармана бумажник, достал из него удостоверение личности, а затем скинул портмоне почти у самой будки, молясь Святой Марии, чтобы мои действия никто не заметил.
- Пожалуйста, офицер, - протянул я паспорт пограничнику.
Цепкие глаза офицера пробежались по моей фигуре, зацепившись за недешёвый костюм. Слава тебе Иосиф, отец Иисуса, фотокарточку уставший пограничник с моим лицом сличать не стал. Только при ярком свете пограничного поста я понял, насколько не похож на покойного Гориллу, а тем более – на его прижизненный фотографический слепок.
- Откуда вы к нам?
- Местный я, сэр. Вы же видели документ.
- Какова цель визита?
- Забастовка, сэр, а это мой лучший костюм. Иду проведать маму, офицер. Она меня два года не видела – я пахал, как вол. – Выпалил я ему на одном дыхании, рассчитывая, что куча информации отвлечёт проверяющего от действительно важных вопросов. Глаза пограничника посветлели:
- Проходите. – Я перешел свой Рубикон, впереди простиралась безграничное шоссе. Эти дебилы даже не спросили, как я намереваюсь дойти до ближайшего города – ведь на окрестные пятьдесят миль была пустыня и кактусы. Странно - с нашей стороны – ни одного кактуса, а граница – это заслон, созданный людьми. Словно природа пошутила, поддержав это разделение; но я шёл, и радость переполняла моё сердце. Уже метров пятьдесят по свободной земле, где мне ничто не угрожает. «Я надурил вас, идиоты! Я вырвался!!»
Продолжая идти по тропинке, выдаваемую за пограничную дорогу, я радовался, что всё прошло так легко, как вдруг раздались быстрые шаги человека, догоняющего меня.
- Сэр! Сэр! – Грозно окликнул резервист, моё сердце гулко ухнуло и ушло в пятки, а затем взлетело к горлу. Остановившись и поджидая офицера, я покрывался холодным и липким пОтом. «Чёрт, чёрт, чёрт! Не получилось залечь на матрасы, меня настигли!»
На плечо мне легла тяжёлая рука; обернувшись, я увидел безусого юнца, который, видимо, заступил на своё первое дежурство; второй рукой, как мне показалось, он придерживал кобуру, а его напарник, находившийся в будке, разговаривал по телефону и яростно жестикулировал, иногда поглядывая в нашу сторону. «Мне крышка. Они точно хотят отправить меня на дно ближайшего озерца», - рука потянулась к спрятанному «Кольту», прикидывая, как я смогу скрыться в Мексике, чтобы меня не выдали по запросу федералов после того, как кончу этих двух недотёп, и, понимая, что шансы на исчезновение тают с каждой секундой.
- Сэр! Эй, это не вы обронили бумажник? – Продемонстрировал мне военный потерханный кошелёк, который когда-то принадлежал Горилле. Я движением плеча сбросил руку:
- Сэр, вы думаете, что такое старьё может у меня быть? Может, я и рабочий, но толк в вещицах знаю. Не моё это, офицер, – пограничник вроде бы поверил и убрался в будку. Я же продолжил свой путь, каждую секунду взмокшей спиной ожидая выстрел, который закончит мою никчёмную жизнь.
1948 год, Мексика, город Рио-Браво, штат Тамаулипас.
Небольшой домик на окраине, выкрашенный в блеклые цвета, не привлекал внимания; частенько ко мне забегал разносчик газет – маленький Хосе, развитый не по годам. Я же занимался садоводством и вёл скучную жизнь рантье, иногда по выходным навещая любимую мамулю.
В один из серых дней, я, как обычно, пялился на моросящий дождь за окном и попивал бурбон. В дверь позвонили, я нехотя открыл – на пороге стоял Хосе.
- Синьор Маркес, вам посылка, - я поднял бровь – кроме моего брата, никто не знал, где я нахожусь. Пакет был достаточно объемистый, я сунул Хосито несколько песо, и, закрыв дверь, упал в кресло. Долго я не решался открыть послание, но допив бурбон, вскрыл пакет. На пол упал старый бумажник, я вздрогнул, узнав его.
«Дорогой мистер Джанни Марио! Позвольте называть Вас так. Что ж, не в моих традициях начинать издалека, поэтому я хочу сделать Вам предложение, от которого Вы не сможете отказаться. Так, кажется, говорят в Семьях? Ваше сообщение, которое вы отправили в 1932 году – дошло до меня, и я сразу отправил аудит, как Вы и просили. Не буду многословен - я предлагаю Вам работу в Бюро под моим началом. Вы полностью оправданы по уголовному делу о похищении ста килограмм золота, охранять которые Вы были приставлены; более того, полиция и Бюро не имеет никаких претензий по факту убийства Майкла Маркеса и Паоло Неро. Такие как вы – с вашим опытом и чистотой помыслов – нужны нам. Буду ждать вашего ответа или вашего посещения по следующему адресу: Вашингтон… С уважением, Эдгар Гувер.
ПС. С вашей лёгкой руки некоторые операции мы теперь неофициально называем аудитом». - Лист бумаги выпал из моих ослабевших рук.