Проводив взглядом старенький рейсовый автобус, Антон радостно зашагал по знакомому просёлку к селу Светлые Зори. Впредь не нужно опасаться, что кровавые бандиты неожиданно окажутся рядом. Ещё недавно они грозились разыскать и убить некогда преуспевающего бизнесмена, но нет их в живых.
Пел полевой жаворонок в синем небе, белогрудые ласточки летали низко над землёй, наверное, к дождю. Жарким выдался сиреневый май, и грунтовая дорога успела кое-где потрескаться. По обеим её сторонам ждала обильной влаги звездчатка с лепестками белого окраса. Чуть поодаль, в тени берёзового перелеска, ярко-жёлтыми листьями приманивал пчёл чистяк весенний.
Вертлявая трясогузка возникла перед ногами, и Антон почтительно остановился. Легко вспорхнув, она исчезла из виду в зелёном чубушнике с ароматными кремово-белыми цветками.
После вереницы сокрушительных неудач и горьких разочарований Антон радовался всему — непоседливым птицам, трудолюбивому муравейнику, тонким белоствольным березкам, серебристым тополям и раскидистым кленам. Его ничуть не огорчало, что впереди, над потемневшим горизонтом, начала подниматься грозовая туча.
Туча — не беда. Скоро, уже скоро Антон окажется в собственном двухэтажном «домике-пароходике», где по-хозяйски наведёт порядок, утеплит стены к зиме, скрупулёзно очистит земельный участок от сорняков и разного мусора, благополучно перезимует, а там видно будет.
Поглядывая весело по сторонам, Антон невольно вспоминал, как после долгих и утомительных странствий по городам и весям он позвонил в квартиру верного друга Сергея и через считанные секунды оказался в его крепких объятиях:
— Живой и невредимый! Иди сюда скорей, Ольга...
Обрадовалась она возвращению Антона, но рассудительно предостерегла мужа:
— Не шуми, пожалуйста. Ванечка только что уснул.
— Да, Антон! — не утихал Сергей. — Ванечка у нас родился. Поговорим обо всём позже, а сейчас… Я вот собрался в баньку, подхожу к двери, а тут и ты.
— Было бы здорово и мне с дороги попариться.
— Правильно рассуждаешь. Так что, Оля, мы поехали в баню.
— Поезжайте. Тем временем праздничный обед приготовлю. Только там без пивка.
— Я же за рулем.
— Кто тебя знает.
— Пивком стал увлекаться. Зря, конечно. Вот по рюмочке за обедом пропустим. За встречу, да какую! А матёрому зверью туда и дорога — на тот свет. Переживали за тебя. Хоть бы разок позвонил.
— Честно говоря, опасался: вдруг твой телефон прослушивается известным полковником. Да и не хотел тревожить понапрасну.
— Зря так думал. Слушай, а тебе одежку, вижу, надо обновить. Рядом есть магазин неплохой, там и купим.
— Правильно. А то ведь, считай, бомж.
Затоварился Антон основательно. Джинсы, шорты, рубашку с короткими рукавами и две футболки, несколько пар носков, и, конечно, не забыл о плавках и трусах, полотенцах, туалетных принадлежностях. Он затолкал их в потрёпанную спортивную сумку и теперь с ней благополучно приближался к знакомому селу, довольный ещё одним благоприятным обстоятельством. Квартира, которую несколько лет назад потребовали от него бандиты за немыслимый и липовый долг, чудом оказалась вновь в его собственности. Он и Сергей долго гадали, как такое могло произойти. В конце концов, пришли к выводу, что бандиты по какой-то причине лишь регулярно оплачивали текущие расходы. Никого в городском жилищном хозяйстве не интересовало то, что хозяин квартиры и не жил в ней. Нет долгов по квартплате — пусть хоть всю жизнь обитает по другому адресу. Да и, скорее всего, бандиты припугнули крепко, кого надо.
Большая квартира — и не только она одна в миллионном городе — была превращена криминальной группировкой Интеллигента в низкопробный бордель. Клиентов было в избытке. И блудливые мужчины, и крепко озабоченные проснувшейся самостью подростки жаждали встреч с «прекрасным полом», разумеется, встреч не бесплатных.
Когда Антон открыл знакомую входную дверь и с замиранием сердца вошёл в квартиру, то впору было горестно ахнуть. Стены были «украшены» крупными фотографиями обнаженных «жриц любви». В каждой из комнат прямо на полу — матрасы и скомканные простыни. Видимо, с внезапной гибелью бандитов оборвалась и блудная жизнь борделя.
— Чудовищный бардак! — брезгливо воскликнул Сергей. — Схожу за резиновыми перчатками. В «каблучке» должны быть.
Через несколько минут друзья продолжили осмотр комнат. На кухне приоткрыли огромный холодильник, но оттуда ударил жуткий запах испорченных продуктов.
— За кухонным столом, видать, сидела главная «жрица любви», — продолжал удивляться Сергей. — Глянь-ка: прейскурант с ценами, учёт доходов и клички проституток, их фотографии. А ведь красивые девочки, но куда и зачем их понесло?
— Отлаженный конвейер c широким размахом. Удобно было тут с борделем организоваться. Входная дверь в тупиковом коридоре, в стороне от соседских квартир. Стены кирпичные, толстые... Ты, молодец, что надоумил меня сюда приехать. Я считал, что квартира безвозвратно пропала. Завтра возьмусь за уборку.
— Не заявлять же в милицию на самого себя. Ведь оно как получается. Ты — законный хозяин квартиры, а в ней, вне всякого сомнения, бордель.
— Наведу порядок, но жить тут не смогу. Продам или обменяю на другую.
— Поживи пока у нас.
— И без меня забот много. Ребенок маленький. Нет, не нужно уговаривать.
— Хорошо. Я уверен, что тебя пригласит пожить на своей даче Виктор Степанович. Он же ничего не знает о твоем возвращении. Сейчас и звоню ему.
Вскоре Виктор Степанович обнял возвратившегося беглеца:
— Говорил же, что бардаку в нашем городе наступит конец. Может, и во всей стране скоро. Где скрывался и что думаешь дальше делать?
Антон рассказывал о своей жизни с того самого момента, как Сергей проводил его на вокзал. О Катьке-Катеньке и неожиданной встрече с Палачом, попутчицах в поезде Ксении и Ане, нескольких днях, проведенных на родине, и, наконец, о семье Перепёлкиных, тете Клаве, Марусе и ее сыночке Петеньке, замечательных друзьях этой семьи Петре и Оксане, пропавшем Косте, а также о вынужденных и беспокойных поездках в электричках.
— Получишь новый паспорт и к Марусе? — поинтересовался Виктор Степанович.
— Так надо же развестись сначала с Таней, но получается, что и сам могу поехать к ней за разводом. Опасаться больше некого, нет бандитов в живых. Только не представляю, как посмотрю бывшей жене в глаза. Во всем она была права.
— Ты уж не казни себя так. Главное, что разобрался в своих ошибках.
— Видимо, да. К Тане и её новой семье у меня никаких претензий. А Маруся? Недавно с ней расстался, а такое ощущение, что она где-то далеко-далеко от меня.
— Таню ты, наверное, не можешь забыть?
— Виктор Степанович, не могу. Всё бы ей простил. Считай, что уже простил.
С ремонтом Антон управился без проблем, и квартира ничем не напоминала собой тот ужасный притон, который существовал в ней раньше. Сразу же установил новые двери и оконные рамы, заменил сантехнику, потолки и стены тоже не узнать, а знакомый Виктора Степановича, мастер в своем деле, зачистил паркетный пол и покрыл его качественным лаком. Великолепно выглядела квартира — можно и не продавать.
И всё же Антон принял самое верное в его ситуации решение:
— Нужно продать! Знать, что живешь в бывшем борделе? Нет, увольте. Постараюсь разобраться в ценах на недвижимость и сходу квартиру на продажу.
Ещё одна толковая мысль пришла ему в голову — не только продать квартиру, но и построить в селе большой дом на старом, но по-прежнему добротном фундаменте перед домиком-пароходиком. Эта мысль ему так понравилась, что он возвращался и возвращался к ней. Вот и сейчас, продолжая топать по проселочной дороге и поглядывая всё же с опаской на тяжелую грозовую тучу, он начал обдумывать, какие стройматериалы потребуются на дом и как он должен выглядеть. Пока не задавал себе вопросов, кто будет жить в нем, просторном, не одноэтажном, и где же он, Антон, будет работать. Ведь деньги через неделю у него в кармане, действительно, будут немалые, так как приятель Виктора Степановича намерен купить квартиру. Ему наплевать на то, что в ней было раньше. Возможно, перепродаст её. Да, скорей всего, перепродаст с выгодой.
У сельской околицы угрюмый ливень заявил о себе крупными каплями. Надо было где-то укрыться, и Антон побежал к стенам ближайшего полуразрушенного здания.
Ливень быстро заполнил бурной, словно бы кипящей водой замусоренный и загаженный пол бывшей церкви. Потревоженная мощным ливневым водопадом грязь начала смещаться к широкому пролому в кирпичной стене.
Антону сначала повезло: он оказался на крошечном пятачке, недоступном для дождя. Однако ливень падал отвесной стеной, вода бурлила и стала на глазах подниматься выше и выше. Оглушительный гром и слепящие молнии дополняли весь возникший ужас. Антон перебрался на небольшой выступ в стене и с большим трудом удерживался на нём чуть ли ни одной ногой.
Кошмарный ливень резко прекратился, и взору Антона предстала мерзкая картина. Отвратительная и зловонная грязь образовалась повсюду. В сплошном месиве просматривались банки из-под консервов и другой мусор. В противоположном углу огромная крыса отчаянно суетилась со своим выводком.
Стена напротив отсутствовала наполовину, и Антон увидел, как в небе засияла яркая радуга. На белоствольных березах запели птицы, а он стоял со спортивной сумкой в руках, опасаясь провалиться в «мерзость и запустение» под ногами. Среди нескольких мелких досок, оказавшихся на поверхности, выделялась одна доска, очень длинная, широкая и, кажется, прочная. Может, попытаться дотянуться до неё, перебросить одним концом к выходу и выбраться, наконец, благополучно? Но не тут-то было. Крыса добралась к доске по жуткой грязи и побежала по ней, оглядываясь на многочисленный выводок.
Из-за естественной брезгливости и с нешуточного перепугу Антон шагнул вперёд и провалился в отвратительную жижу почти по колено, потом вновь и вновь. Когда он всё же оказался вне полуразрушенных стен, то травой, влажной от проливного дождя, очистил кое-как джинсы, а потом сполоснул их водой из лужи, также заодно и обувь. После такой вынужденной процедуры он направился с мокрыми ногами вдоль по улице к своему домику и, замечая кого-нибудь из редких жителей села, здоровался с ними так, как будто не видел их всего лишь со вчерашнего дня.
Возле избы, ближайшей к церкви, сухонькая и благообразная старушка, почти глухая, громко спросила седобородого деда:
— Кто же такой по нашей улице? Не припомню.
— Не узнала, что ли? — крикнул дед ей в ухо. — Совсем ты стала слепая! Тот самый бомж, что в кирпичном тереме рукавицы шил.
— Да не бомж он. Видно, кавалер!
— Ага, для тебя как раз жених, по твоим юным годам. Пойдём в избу, есть хочу.
— Вот и приготовь на стол сам, а я постою чуток на улице да на церковь вволюшку налюбуюсь. Вишь, как золотые купола на солнышке сияют. И звонят звонари, звонят как на Пасху. Чуешь?!
— Какая тебе церковь? Какие тебе пасхальные звоны-перезвоны? Ты на старости лет умом-то не трогайся и не пугай всякими причудами. Мерзость и запустение на том месте, когда-то святом.
Оглянулся Антон на «мерзость и запустение» — точней, конечно, не скажешь. Только какое ему дело до неё, кем-то и когда-то уничтоженной церкви? Никакого. Вот у него-то самого видок ещё тот! Первым делом, придётся джинсы в речке отстирывать да кроссовки отмывать.
Продолжение: http://proza.ru/2021/05/27/1253