Тревожный и едкий запах хлорки, оторопь от общего душа. Неожиданно синяя, неласковая и холодная вода. В ушах звенит эхо криков и тренерских свистков в огромном зале. Пенопластовые доски в детских руках легки и спасительны. Как на военно-морском параде вытянулись зыбкие ряды дорожек. Тренер предательски выдергивает длинную блестящую жердь из моих рук. Не успев испугаться глубины, я вижу, как укоризненно смотрит на него отец, стоящий рядом. Мне страшно хочется, чтобы он улыбнулся, перестал тревожиться и мог гордиться мной. Приходится самому доплывать до бортика, наглотавшись воды и слез.
Если первый шаг, как вспоминают, я сделал с помощью матери, то не бояться глубины научился по воле отца. Бассейн «Юность». Сюда впервые он привел меня, мнительного первоклассника. После нескольких тренировок я уже сносно плавал и ходил в бассейн один.
Бывалые пацаны говорили в тот день об одном, ожидая заветного свистка в конце тренировки: сигнала к тому, что можно попрыгать с вышки. Неужели и мне? Для первоклассника я тогда уже бегло читал, и "Рабочие дробят камень" Драгунского помнил хорошо. Но в общем азарте не мог или не хотел примерить на себя внутренний позор героя перед прыжком.
Свисток прозвучал. Поднимаясь в толпе мокрых тел по ступенькам, толкая всех локтями, как толкали и меня, я уже представлял себя летящим "ласточкой" над водой. Такие прыжки видел на пруду в деревне: парни сигали с мостков. Разбег, толчок — и вот загорелое тело красиво зависает на секунду в лучах славы, чтобы тут же вонзиться в прохладу. Картинка стала блекнуть, стоило мне подняться к трехметровой вышке. Хотелось взглянуть с этой высоты на бассейн, но напиравшие сзади обзывались страшно и обидно. Кто же такое стерпит? Дрожа, я полез дальше. Десятиметровка оказалась под самым потолком. На ней уместилось в очереди с десяток мальчишек. Одни прыгали "солдатиком", крича и зажав нос пальцами, другие настраивались. Десять метров не шутка. Толпа сзади наконец выдавила и меня к краю вышки.
Как сейчас помню первое чувство досады: меня обманули. Безмерно удивило, как сильно уменьшился такой огромный снизу бассейн. Оказалось, отсюда он почти со спичечный коробок. Я же никогда не попаду в него. Я разобьюсь о кафельный пол. Меня снесет ветром. Каким? Вон уже видно, как вытирают мою кровь с бортика. Вот меня уже хоронят: заплаканные родители, первая учительница и притихшие одноклассники у маленького гроба. И она тоже плачет по мне, девочка Женя с соседней парты. Видел, ты? Не думай, если сидишь с ней, то она с тобой навеки. На самом деле я ей нравился больше. Нравился? Нет! Втянувшийся живот стал сквозной дырой, в которую засосало ужас. Показалось, приготовленный матерью завтрак подступил к горлу. Голоса позади встряхнули, вернув к реальности:
— Ну, чего там?
— Зассал?!
— Иди в лягушатник!
— Прыгай или отлазь!
Весь мир сузился до вида собственных пальцев ног, вросших в резиновый коврик вышки, не смеющих сдвинуться на сантиметр. Как же так?.. Но я не хочу, я не смогу, а потом скажут, что... Как слезть теперь? Тут кто-то коварно подтолкнул в спину и, леденея внутри, я полетел вниз вместе с застывшим криком. Увидел, как прямо подо мной из бурлящей воды появляется голова пацана, еще не успевшего отплыть. За мгновение подумалось: вот сейчас разобью ему голову и сломаю себе ногу, и всё-таки хорошо, что я попал в бассейн, и она не будет по мне плакать... а с ее соседом еще разберусь. Удар о голову получился касательным. Нога онемела от ступни до бедра. Пацан вынырнул второй раз, держась за макушку и вопя что-то обидное. Ничего не слыша, я откашливался и ликовал от того, что все живы. Удивительно, сколько глупостей иногда человек успевает передумать за долю секунды. Но я прыгнул. А про толчок в спину признаваться себе не хотелось. С тех пор боюсь высоты. Во всяком случае, тогда узнал, как я её боюсь. В открытом море буду плавать и ничего не ёкнет, но это...
Всё правильно и объяснимо: я — мнительная, предсказуемая и педантичная Дева, он — легкий на подъем, склонный к риску и путешествиям Стрелец. В том что Зодиак прав, я убедился, когда впервые увидел один снимок, сделанный в полете. На нём мой сын с расширенными глазами в больших очках, пристегнутый к инструктору, что-то кричит, выпадая из заднего люка самолета. Представлял себя на его месте: рвущий губы ветер, летящие навстречу поля, неизбежность падения. И вновь позорно зияла пустотой тошнотворная слабость в животе, как тогда на вышке. Хотелось спрятать влажные ладони. Неважно, что за спиной инструктор с парашютом. Прыгнул бы я? Конечно. За миллиард, и деньги вперед. Контракт, нотариус, завещание и всё такое. А он сам заплатил пятьсот баксов за возможность подержать в небе штурвал спортивного самолета и прыгнуть. Даже не раз. У меня нет акрофобии, в медицинском понимании я не псих. Страх не навязчив, не иррационален: покурить на балкон выйти смогу, эскалатором и открытым лифтом пользуюсь. Знаю, что это инстинктивное состояние, а какая-то ущербность всё же есть, потому что завидую такому.
Вспоминаю, как читал ему в детстве тот наполненный интересным символизмом рассказ "Рабочие дробят камень". Дениска на водной станции слушает, как рабочие дробят розовый камень, "стеклянные молоточки" стучат по "серебряному ксилофону". Ведь там через символ показан сам процесс жизни, когда уже с детства судьба пытается "раздробить" тебя, подвергая испытаниям. Этот фоновый "стук" рабочих о "камень" всегда присутствует где-то рядом с нами. И герой также подвергается испытанию. Он боится прыгнуть с вышки и "дробится" сомнениями и страхами, но в итоге собирается и совершает прыжок, не позволив "отколоть" от себя даже кусочек. Если символически прислушаться, то и мы сможем "услышать стук" звонких молоточков, которые пытаются раздробить нашу жизнь, и тут уже наш выбор: оставаться монолитом или пойти "трещинами".
Но как же все-таки изобретательна и лукава природа страха. Погибнув во мне, ген высотобоязни, если такой есть, не передался, к моей гордости, по наследству. Сын давно сам по себе, путешествует по миру в аэробусах. Я люблю поезда. Почему он так пленился высотой, так вдохнул в себя небо, — известно лишь ему и его ангелу-хранителю. Может, он лучше меня впитал символы того рассказа, кто знает... Но плавать его я учил сам, в тишине морской бухты, один на один. Да, он любит полет и он храбрее меня. Он может и хочет лететь, "обнимая небо крепкими руками", испытывая эту недоступную мне радость.
Когда однажды сломанная в бассейне нога заноет к дождю, я снова взгляну на фотографию. С верой в твой выбор закрою глаза и улыбнусь воспоминаниям. Лети, сынок.