Мила очень обеспокоилась:
- Это я причина? Не стоило тебе соглашаться, если нет большого настроя? Ты не переживай только, завтра все получится у тебя, я уверена.
- Конечно.
- Нет, на самом деле! Получится. Не переживай, ты совсем молодой, сил сколько! Получится!
- Брось ты меня успокаивать, Мила, – я процеловал ее лицо, шейку. – Сам знаю, получится. Все-таки устал или натрепались много. Да и выпил. Меня спиртное расслабляет быстрее, чем пьянит.
- Конечно, пройдет все, и ты сможешь! Не сомневаюсь, милый! – снова сделала мне успокоение Мила.
Я поцеловал ее в губы. Посмотрел в глаза и ответил просто:
- Я знаю, Мила. Не надо меня утешать. Будут силы – послияю.
- А стоял он хорошо. Крепко. Вонзал, здорово было. Почему не получилось тогда?
- Стоит сладострастие недалеко. А приблизиться к нему не получается. Спиртное расслабило.
Струй оставался в пещерке, им можно было двигать, что я и сделал. Не для результата, просто для приятных ощущений. Неспешно, меланхолически всаживал и вынимал. Когда устал и это делать, поник на Миле, охватил ее, и мы совместно легли на бок, не рассоединившись. Объяснил:
- На тебе лежать – устанешь. А так можно долго. Хочешь продолжить разговор, давай.
- Ты только не бери в голову это. Получится у тебя! Я уверена в тебе.
- Мила, – я поцеловал ее носик, – ты обеспокоена больше, чем я. Боишься, что запаникую. Что думаю, будто опозорился перед девушкой, не показал силы... Чушь!
- Я не знала, сколько раз может мужчина. Заставила тебя, а у тебя не вышло. Я главная причина неудачи! – Мила старалась увести мои мысли от негативных направлений, как ей насоветовали книги.
- Мила, ну брось! – попросил ее мягко. – Со мной эти приемы не нужны. Я знал, что продолжать каждый день слияться не могу, пора делать перерыв. С другой стороны, мы всю ночь возбуждались разговорами и ласками, ты так соблазнительно приникала, могло и выйти в этот раз. Ну нет, все же не возбудился достаточно. И выпил немного, как раз для расслабления. Это основная причина. Я-то свой организм чувствую тонко. Сейчас как бы со струем нет связи у мозга, и все эротические образы, которые зажигают, не действуют. Рефлекторно струй стоит, когда в звёздочке, но сладострастие – это работа мозга. Отдохну, протрезвею, и получится. Не парься по этому поводу больше меня! Посмотри: я смущен? подавлен? расстроен?
- Нет. Обычный. Ласковый. Все у тебя не так, как читала. Правда не переживаешь? Совсем?
- Мила, организм свой чувствую очень тонко. И ощущения знакомые: хочется, но как бы вата на пути к струю, до него не доходит. Пройдет слабость и все пойдет. Если я не парюсь, тебе-то чего! Удовольствие зато было долгое, постоянное.
- Да, мне досталось. Слияешь и слияешь, струй твой в моей звезде... как он слиял! Когда быстро, сливаются ощущения от всего – одно большое хорошо. И ласка, и нежность, и легкое тепло в животе и звезде. А твои глаза искренние; всаживаешь струй и радостно смотришь в меня! Открыто. Мне было здорово! Очень здорово. Понравилось и радовало меня, что смотришь в меня, не уводишь глаз. Любое слияние с тобой – восхитительно.
- Значит, не зря слиял. Это главное. Получила, что хотела. Спасибо тебе. У меня тоже все это не зря и не ради только тебя. Ради нас. Мне так же было здорово, как тебе. Страсти скорее кончить не было, все оттенки слияния различал, ими наслаждался. Лежу на тебе, придавил тебя своим телом, струй всажен глубоко, а ладони под твоей попкой. Я прижимаю попку к себе, и звёздочка еще глубже насаживается на струй. И гляжу в твои счастливые глаза!
- Почувствовала. Как я ни подавалась к тебе, а ты прижмешь еще сильнее. Да, самое зажигательное – это глазами касаться. Струй в звезду всаживаешь и смотришь в меня! Это... не знаю, почему, очень приятно. При этом деле никто не смотрит в глаза. А ты – в самую глубину и суть! И свои так же открываешь, я в них вижу твое блаженство мною. Вот это меня очень радовало. Необычно и так близко, так открыто. Твое наслаждение открыто мне!
Откинулся на спину, отдыхая, а Мила привычно улеглась мне на откинутую руку. Взяла в ладошку вялый струй и просто хранила. Лежали, молчали, отдыхали и постепенно заснули.
Утром за пару часов до установленного времени проснулся. Мила сладко спала на боку и подтянув коленки к груди почти поперек нашей широкой кровати, упираясь попкой мне в живот. Представил, как ее звёздочка зажата бедрами и выдавлена вперед. Лобок у нее пышный, значит, звёздочка будто выдавлена из сомкнутых бедер. Образ понравился. И цеплял: струй зашевелился, и по крепости ощущений в нем понял, что кончу легко. Возбуждение никуда не пропадает, сохраняется даже если сначала не смог. Тихо откинул одеяло и отодвинулся взглянуть. Представляемое предстало явно. Точно, звёздочка выдавлена бедрами заметно вперед, она готова принять струй. В этом состоянии она не звёздочка, а только звезда! Соблазнительная звезда мило спящей девушки. Моей Милы! Вытянутый пушистый холмик между сжатыми гладкими бедрами, разделенный посредине выступающими розоватыми, плотно соединенными губками. Она сжата бедрами, значит, протискивание между губок будет сладким, а у Милы губки высокие, глубоко придется протискиваться. Войти в спящую Милу!
Осторожно вставил в звёздочку палец, чтобы набрать смазки внутри и разнести ее по губкам. Даже пальцу стало хорошо в спящей звиздёночке. Мила не проснулась. Придвинулся и вставил струй. Сначала только головку. Степенно и осторожно, чтобы не качать кровать и не толкать, слиял спящую девушку. Звёздочка у Милы была вязкой от сна. И чем глубже всаживал, тем вязче она там была. Постепенно разошелся и слиял с полным всаживанием. Лежа на боку, долго не повсаживать, очень неудобное положение. Тут Мила стала просыпаться. Она шевельнулась, я ее придержал. Глухо со сна спросила: получается? Я в ответ всадил в нее до корня. Попросил:
- Ложись на спину, Мила. Дальше в первой.
Мила развернулась, я – на нее. Мне нравилось ее лицо. Оно было и сонное, и милое, и удовлетворенное. Легко вставил и продолжил слиять. Мила то приоткрывала глаза, сонно взглядывая на меня, то опять смежала веки и будто дремала. Счастливо слияемая Мила лежит в утренней сладкой дреме, ее колыхают и волна сна, и приливы блаженства, и мои толчки струем. Разглядывание подолгу могло сбить эрекцию, и я то любовался спящей Милой, то переключался на сладкие ощущения от струя и ее тела. Спящей и наслаждающейся Милой невозможно не залюбоваться. Ни звуками, ни встречными ласками она не выражала своих чувств, однако, облик, и в первую очередь лицо говорило, какое наслаждение испытывает она. Я ни крошки не мог иметь такого опыта, а благодаря нашей связи неплохо чувствовал, что же Мила сейчас ощущает. Нежная утренняя дрема, когда знаешь, что времени вдосталь, и можно вот так полуспать сколько хочешь. "...В звезде красивый струй любимого, он слияет меня... у него есть силы, он захотел меня снова, и сладко слияет. Мой любимый, которому в радость отдавать себя! Он наслаждается мной, и скоро вместе уплывем в блаженство... Струй симпатичный и так здорово слияет... заходит с таким ярким всплеском, по животику от звезды расходится щекотное тепло, сладко-греющее, будто волнами находящее... Лежу под ним, он меня прикрывает от всего... Пусть слияет, сколько хочет. Хорошо!..." Происходит все в светлой дреме, когда явь и сон перемешаны; минутка счастливой яви – милый слияет своим замечательным струем, минутка сладкого сна – любимый забирает ее с собой, вместе куда-то легко летят, а он слияет ее и шепчет: любимая, счастье мое – и забирает в себя, прижимает, проникая струем глубоко, до самого блаженства... Затем окончательно переключился на процесс, уткнувшись ей в волосы. Мила не участвовала активно, но очень помогала, шепча иногда: милый мой, любимый, слияй меня, слияй, как тебе нужно; мне хорошо. Через несколько минут кончил. Перед финалом резко сбавил темп, всаживал струй очень медленно, но так, чтобы лавина приближалась и возбуждение нарастало. Вязкая пещерка Милы облегала и оглаживала весь струй, каждую его точку. Перед последним всаживанием вынул струй совсем, коротко попросил Милу: "Сожми пещерку", – и неспешно вошел в нее, мысленно держа перед собой образ той спящей и пышной звезды, что предстала передо мной, когда проснулся. Стиснутые плотно выпуклые большие губки девичьей звезды, в которую сейчас туго проникает мой струй. Сжатые губки раздвигаю головкой... и по вязкой пещерке... в самую глубину девочки Милы, в ее сладко-нежную блаженство-дающую суть... При этом сильнее прижался к ее шейке, накрытой волосами. Сладострастие неспешно и неотвратимо надвигалось, обостряя чувства. Мила вся стала источником наслаждения: мило пахнут волосы легким девичьим потом, нежная шейка под моими губами... ее сонное, податливое девичье тело касается моего, чуть трется... груди ощущаю, и животик, и ласково обвившие меня ручки, и ножки, закинутые за мои... упругий девичий лобок под моим лобком, и щекочущий мою мошонку пушок на ее звёздочке, и надавливающие на корень струя губки... и ощущение летящего в ее сладкое девичье лонышко обнаженного, напряженного струя. Сладострастие получилось среднее по силе, но растянутое, а по яркости неплохо вышло: хоть и один, но с мысленным участием сонной Милы. Она давала себя мне, не улетала, но участвовала, с радостью отдавала себя. Полежал на ней, уткнувшись в ее пахучие волосы, дыша ею, давая улечься всем эхам и по временам тискаясь в сладкую и вязкую звёздочку мягким струем, чтобы эхо откликнулось сильнее. В вязкой пещерке кончившему струю особенно приятно! Головка и уздечка все время чуть-чуть скользят, трутся, для мягкого струя весьма явная ласка. Под конец потолкался мягким струем в ее сонную звёздочку. Движения немного, но очень приятно, струй даже привстал. И сразу пропала сонная мягкость пещерки: окрепший струй перестал чувствовать ее нежные движения. Скользнул с Милы, она сразу повернулась на бок, спиной ко мне. К ней приник, прижав влажный мягкий струй к попке, накрыл выслиянную звёздочку рукой, просунув пальчик между губок...
Хоть мне нужно было в офис не с утра, но я проспал все сроки, приближался обед, а было назначено до обеда. Очень быстро собрался, крепко на секунду обнял Милу и ушел. Обещанное не забыл, файл открыл.
Вернулся еще до вечера. Тутошний народ – те еще работнички. Три часа дня – все, шабаш, разбегаются! У нас оставалось много светлого времени на прогулки. Мила встретила меня веселая, но немного настороженная. Едва открыл дверь, выскочила из комнаты, обняла, в меня глядела своими внимательными и проникающими глазами. Я ее в ответ сильно стиснул. Спросил:
- Как ты здесь? Отошла? Как чувствуешь после вчерашнего? – имел в виду: после выпитого.
Она ответила просто:
- Нет, со мной все нормально. Поздно встала, в обед. Тебя решила ждать, милый. Мы же выпили немножко, ничего утром не чувствовала неприятного. А ты?
- Я тем более, – действительно, я же наполовину меньше выпил.
- А утром умчался... ни посошка... Ткнулся в щечку и побежал, – пожаловалась она.
- Мила, я опаздывал! Помнишь, утром выслиял тебя? Бессонная ночь, потом удивительное сладострастие... заснул беспробудно. Очнулся – опаздываю. Собрался, как ошпаренный, тебя чмокнул – и все. Некогда, Мила! Да и не вставил бы, я же незадолго до этого выслиял тебя, кончил.
- Правда?! – она бегала глазами по лицу. Потом сама потянулась и обняла что было сил. – Мой милый!
- Правда, Мила! Сколько будешь ты опасаться зря!
- Сколько я тебе наговорила вчера. Не гадость, конечно, но вздора, сора, страха. Утром обдумал и понял, какая чушь для тебя.
- Конечно, понял! – ответил, целуя ее в глаза. – Милая, симпатичная синичка! А вот за неверие в наше доверие отшлепаю по попке, – я взял за подол, Мила с готовностью подняла руки, снял с нее футболку, потом присел и стянул леггинсы. Под ними трусиков не было. Выпрямился, обнял, прижал к себе и одной ладошкой шлепал-гладил по симпатичной попке. Мила приникла к груди, тоже обняв. Приподняв ее от пола, прошел в комнату, и мы растянулись на кровати. Еще тебя нужно отшлепать за эти леггинсы: гадкая одёжка, уродует твою фигуру!
- Они тебе не нравятся?
- Абсолютно!
- Сказал бы. На улицу я в них не выхожу, а дома, считаю, нормально. Не буду надевать больше.
- Вот и хорошо! – взял ее звёздочку в ладонь и с наслаждением тискал и мял.
Мила спросила:
- Хорошо получилось? – она имела в виду утреннюю слияние. – Я совсем тебе не помогала.
- Восхитительно! Когда ты сонная, твоя звёздочка поразительно сладкая.
- Что вчера выложила все, тебе ничего. А что пьяная была?
- Сам не напивался никогда. Вообще пьяных не люблю. Женщин – особенно. Визгливость у них появляется, истеричность. Непредсказуемость и вздорность. Глупость. Ты, чуть захмелев, стала еще симпатичнее мне и ближе. Мягкая, нежная, очень спокойная, задумчивая, ласковая...
- Болтливая.
- Нет, Мила, ты себя рассказывала. Молча, что ли, это делать?!
- Мне показалось, утомила тебя. Всю ночь грузила таким вздором. Утром на трезвую голову вспоминала: зачем это все болтала! – Милу отпускало. Она сообщила мне: – Перед твоим приходом помылась. Раздевайся и ты, – и потянула руку расстегнуть у меня джинсы.
Я быстро скинул одежду и сел около Милы. Впервые мог хорошо рассмотреть ее звёздочку, животик, бедра. Вспомнил, что Мила давно не кончала и хочет. Бархатисто-гладенький животик переходил в выпуклый пышный лобок, покрытый негустыми волосками, и слегка розовевший через них. Потрогал его, расчесал пальцами, накрыл ладонью и потискал. Целовал от груди по животику и до шелковистого и пахучего лобка. От него поцелуи направил на бедра, языком пощекотал ложбинки между лобком и бедрами. Наконец, по лобку густо ставил поцелуи, опускаясь к губкам, выцеловал каждую большую губку. Мила притихла совсем. Завершил на малых губках: втянул их в рот и посасывал, теребя языком. Чистая звёздочка пахла тонко и так сладко, что струй начал вставать. Манящий и влекущий аромат чистой девичьей звёздочки!
Перебрался между ножек Милы. Она их под моим мягким нажимом развела в стороны, как могла. Звёздочка раскрылась вся: разошлись в стороны большие губки, малые, стоящие лепесточками, тоже раздвинулись. Между ними виднелся в смазке влажный входик, приглашающий в девичью пещерку. Наклонился, вблизи смотрел и вдыхал аромат звёздочки, снова расцеловал ее. Струй встал крепко, но ненадолго. Поднялся и поторопил Милу:
- Давай во вторую, пока стоит.
Мила быстро повернулась и приняла самую соблазнительную позу: прогнув сильно спинку, легла грудью на кровать. Звёздочка снова открылась, показывая свою влажную готовность. Вошел в нее, подвигал. Сообщил:
- Мила, на полную слияние нет сил. Долго стоять не будет. А пока стоит, посошок тебе. Тот, который не мог утром дать.
Звёздочка в этой позиции дает острее ощущения, струй окреп, и я мог слиять Милу размашисто, активно, с резким вонзанием до самой мошонки. Она расслабленно стояла, позволяя мне двигать ею; цепко держал за попку и с силой таскал на себя, насаживая ее звёздочку на свой струй. Когда он входил, губки у звёздочки становились побольше, и вся она выпирала выше. Иногда на один такт делал паузу и, отодвинув Милу вперед, любовался девичьей звёздочкой, из которой только что вышел струй. Ее девичий тугой входик оставался приоткрытым в обрамлении алых, налитых желанием лепесточков. Пониже виднелась розовенькая жемчужинка клиторка, выпираемого желанием из капюшончика наружу. Клиторок готов был участвовать в слиянии и получить свою долю ласки. Все это охватывали пышные валики стеснительно алеющих губок. Мила хочет, звёздочка у нее разгорячена. Ее разглядывать и разглядывать, разгораясь от замеченных тонкостей, но я знал, что эрекция неустойчивая, – утром ведь кончил – при снижении темпа струй опадет и пару часов будет слабым.
Через время устал, темп снизился, и струй опал прямо в пещерке. Приник к Миле, охватил ее, взяв в ладони упругие и красивые груди. Гладил и сжимал их, целуя между лопаток и шейку. Закончил словами:
- Вот тебе посошок. Большего пока не могу. Может, выйдем, погуляем. Еще несколько часов до темноты.
- Не очень хочется. Лучше дома посидеть. Я буду тебя ласкать, мой милый, – нежно и заманчиво проворковала Мила.
- Давай отметим твой, наконец, приезд. Встречу нашу реальную. И вот это падение в мои объятия, что означает: я твоя вся. А? – предложил другой вариант.
- Отлично. Дома.
- Тогда схожу в магазин, куплю, что надо. Составь список.
- Пошли вместе. Не хочу оставаться без тебя.
Я никак не мог отпустить Милу. Девушка наслаждалась слиянием со мной. Голенькая, милая, счастливая и соблазнительная, она стояла без движений, держа струй в себе, и пещерка Милы его тихо ласкала, оберегала и лелеяла. Не хотелось ее покидать. Прильнуть и застыть в тихом нашем блаженстве.
Рассоединились наконец. Мила тут же стала обнимать меня страстно, а я тискал ее всю. И гладенькую попку, и сладкую, только что послиявшуюся звёздочку, и упругие сиськи, и с выступающим ребрышками бока, и рассыпающиеся волосы. Одно слово – желанная! Не могу пока, но хочу еще сильнее после посошка. Может, в самом деле, никуда не выходить?
- А что есть у нас? – спросил я.
- Кефир этот местный и батон. К чаю джем.
- Не, идти нужно! Слишком скучный будет ужин, – вздохнул я.
Но мы еще немало повозились, пока, наконец, собрались. Она была такая доступная, готовая. Не в том смысле, что, если тебе хочется, дам уж. Доступная – она приглашала и намекала: хочу с тобой вместе; буду давать тебе блаженство, сколько хочешь. И любого: хоть полежать, уткнувшись в волосы, хоть вставить. Бери и наслаждайся мной и со мной. Девушка, впервые слияющаяся, выглядит очень соблазнительно, доверчиво и предано. Нужно уточнить: слияющаяся, а не трахающаяся. Мила сообщила:
- Я помню, как ты меня выслиял спящей. И не сон, и не явь, а нежностью просто затопил! Мягкая, теплая, изнутри меня, но от тебя, и меня всю окружила!.. Не хотела просыпаться, так вот на границе яви лежать в твоей нежной нежности. Понимала, что слияешь, и не слияешь, а окружаешь меня, берешь и хранишь. Хорошо. Замечательно получилось. А тебе?
- Мне, Мила, не так ярко, как прошлые разы. Зато очень сочно. Очень приятна сонная звёздочка, и вся ты... но без ответа, без огня твоего скучновато.
- А тогда, еще ночью, когда... помнишь, мы смотрели глаза в глаза? Ничего особенного не было, но глаза! Смотреть в тебя! Впускать тебя, любимый! Давай так же попробуем в горячем слиянии.
- Хорошо придумала. Слияние горячее – когда горим оба. Слияние прохладное – как было ночью или вот сейчас. От соединения взглядами нам очень хорошо.
- Прижми меня, стисни, любимый. И в ладошку звезду возьми... Хорошо!! Именно звезду: мою сладкую для тебя, горячую и ждущую звезду влюбленной девушки.
Сделал, что она хотела, и больше еще. Пояснил на всякий случай:
- Мила, я теперь дня два, не меньше, не смогу...
- Совсем?
- Вставить и подвигать, как сейчас, смогу почти всегда. На настоящую горячее слияние не способен буду.
- Мне с тобой просто быть хорошо. Не думай. Нежность у нас и без этого. И блаженство. Будем так. Мне не нужны твои рекорды.