Я обдумывал ее слова. Не только слова. И не столько обдумывал... Мила же потянула меня на себя, обнимая. Оплела ножками мои ноги. С радостным возбуждением сказала:
- Да, мы влюблены! Выяснили. У нас любовь. Настоящая. Недолгая, но вечная! Понимаешь, она есть у меня! Настоящая. Я люблю, ты меня любишь! Как здорово. Без обмана. Любовь! Вот она, любовь, – Мила выскользнула из-под меня, села, потом соскочила с кровати, схватила меня за руку и потащила, радостно требуя: – Пойдем! Милый мой, любимый, пойдем! Давай, вставай!
Увлекаемый ею, прошел на кухню. Мила успела захватить бокал. Сел на стул, а Мила – верхом на меня, прижимая звёздочку к моему лобку, при этом сильно разведенные в стороны ее бедра раскрыли вольно звёздочку. Садясь, я поправил полустоящий струй рукой, чтобы она не села на него, и прислонил к низу живота. Теперь он был охвачен и несильно обжат раскрытой звёздочкой. Мила смотрела внимательно мне в глаза, широко распахнув свои. Голос ее от радости стал звонким:
- У меня любовь! У нас! Настоящая! Ты меня любишь, и я – тебя! – она потянулась ко мне, я подставил губы. Мила целовала меня со всей страстью, активно работая язычком. Звёздочкой и бедрами шевелила и тискалась ко мне. Оторвалась от губ и предложила: – Давай выпьем за это! Напои меня из своего клювика. Любимый мой!
Набрал вина в рот и немного откинулся. Мила приникла губами к моим, я чуть их приоткрыл и подался вперед, наклоняя голову. Часть напитка перетекла к ней. Так мы повторили, пока не опустошили бокал. Что-то пролилось на наши тела. Мила сияла восторгом.
- Мила, люблю тебя, да. Здесь – самой настоящей любовью, подлинной и огромной. Здесь и навсегда! Не скрывал это. Ты не принимала мои слова всерьез.
- Да. Как дежурную фразу. Сейчас поняла все!
- Почему это так тебя взволновало?
- Ты брутальный и огрубевший бабник, не понимаешь, – она снова смотрела мне в глаза, не скрываясь. – Это одно из важнейших событий в жизни девушки. Быть любимой. Неважно, хоть на час, но настоящей любовью. Ты меня любишь! С момента встречи. И я тебя! Это не слова, не игра ими: "я тебя люблю, милый", – "и я тебя люблю, дорогая". Ты мне самый близкий и важный, самое-самое! Чего трепаться – люблю, мой милый, бесценный, самый важный!
- И что это дает? Мы и так вместе будем. Здесь – вместе. Ты центр меня, Мила, источник всякой радости и счастья.
- У меня есть любовь. Точно говорила: будет у тебя любовь, придет она! У нас не любовное приключение, романтическое развлечение или флирт. Лучшая форма отношений – любовь! Любимый! Только ты мне нужен. С тобой быть! В том числе и поэтому: я твой центр всего. Напои меня еще, любимый мой! Здорово! От тебя получать!
- Неси бутылку. Ты же сверху.
Наловчились и проливали меньше. Активным был я. Набирал в рот вина и приникал к приоткрытым губам Милы, затем наклонялся и как бы переливал ей. Сначала не понял восторга Милы от признания любви. Нечасто, но я говорил, что это у нас такая форма любви. Подлинная любовь. А Мила принимала слова мои как ласковый бессодержательный фон. И вот ее пробило, увидела она за банальными словами настоящие, искренние и глубокие чувства к ней. Может, не в канонической форме эти чувства, но их глубина и подлинность несомненны. Не в ответ на то, что дает своим телом пользоваться. Действительно, она приятна мне всем.
Мила, глядя мне проникновенно и восхищенно в глаза, делилась открытым:
- Не представляла, что посторонний человек станет мне роднее мамы. Она ведь мне самый-самый! И осталась ею. А ты стал самый-самый-самый. Ты другой. Всем собой меня поддерживаешь, силу мне даешь. Просто так. У нас любовь. Люблю, и я любима! Меня может любить мужчина. Да еще такой!! Точно ты говорил. Мы с тобой не только на дерево влезли, еще и на высокую гору забрались. На самую высоту. Все это через тебя и от тебя! Любишь меня и даешь эти прекрасные мгновения. Ты мой первый любимый мужчина! – она крепко-крепко прижалась, стиснула своими ручками и заявила. – Я хочу тебя видеть и трогать постоянно, всегда, все время. Давай дома будем голыми. Буду прижиматься, касаться, щупать – ведь так мало у нас времени! Я тебя купать буду. И ты меня тоже всегда обнимай и трогай. Люби меня. Слияй меня. По-настоящему и на посошок, и как захочешь. Хорошо?
- Да.
- Когда твой струй во мне, действительно, сила от тебя переходит. Это не шаблонный оборот, а на деле. Почему?
- Мне кажется, в по-настоящему близких отношениях всегда присутствует метафизика. Близкие люди общаются, обмениваются и сливаются не только телесными частями, эмоциями тоже, еще и тем, что вне нашего восприятия. Тебе нужна была эта встреча – все сложилось: увидела меня, совпало время и возможность появилась, нашлись средства. Не для того же, чтобы ты потрахалась. Даю тебе, что нужно. Когда мой струй в твоей звёздочке... это на самом деле момент теснейшей близости. И физический, и душевный: мы нежим и ласкаем друг друга, и ощущаем подлинность наших чувств, и делимся ими.
- Ну и просто ты в этом случае заполняешь меня всю и заслоняешь весь мир собой. Прикрываешь меня от всего. И глаза, и тело, и ум заполнены только тобой. Вся в тебе... Выслияй меня сегодня... если сможешь, конечно. Буду думать о тебе, любимый, обнимать и целовать, и всю любовь тебе посылать... Выслияй, как ты можешь.
Когда любимая так откровенно просит, это зажигает. Девушка, скромница предлагает такое: слияй меня, мой милый!
- Ну не здесь же. Пойдем.
Сначала смыли с себя капли вина в душе. Милу смывал я: с удовольствием водил рукой по животику, грудям, бокам, попке. До чего же приятно женское тело на ощупь и на вид! Причем, больше наполняют чувством прекрасного части, не связанные напрямую с сексом: округлость и гладкость животика, плавность линий плеч и шейки, выпуклость грудей и их четкая линия. Даже небольшая несимметрия сисечек, вызванная земным притяжением, приятна, она показывает, что девушка настоящая, живая. У Милы девичьи груди, немного провиснув снизу, от этого задорно приподняли соскИ вверх! Вытирая ее, с чувством поцеловал соскИ, потом процеловал дорожку до звёздочки. Вытер и оглядел ее бедра, отодвинувшись. Лобок здорово приподнимался над животиком, его пышность намекала на сочность и глубину девичьей звёздочки. Притянул в восхищении ее к себе и расцеловал в пушок. А в комнате, когда Мила на четвереньках перемещалась по широкой кровати на середину, схватил ее поперек бедер. Она сразу замерла, взглянула на меня и подставилась, соблазнительно прогнула спинку. Попка в этой позиции выглядела полушариями. Гладенькие, чистенькие, прохладные полушария. Отставленная попка выглядела очень завлекающее; небольшая, но не тощая, удобно брать и тянуть на себя. Между бедер помещалась привлекательная звёздочка Милы: выпуклая, с пышными губками, уже готовая для слияния, ждущая меня приоткрываемой розовой глубиной. Наконец-то можно было насладиться звёздочкой Милы: потрогать, раскрыть и полюбоваться нежной, завлекающей алостью. Да и всей Милой тоже восхитился: девушка приготовилась слияться, игрива и желанна. Струй встал, я немного послиял Милу. Незатейливо: вставил и энергично подвигал, всаживая по самый корень и ощущая прохладную девичью попку, припечатывающуюся в живот. Сделал вроде посошка перед продолжением разговора; поделились нежностями, как до этого мнениями.
В комнате нагрелось хорошо несмотря на приоткрытое окно, мы лежали, не укрываясь. Собирался быть сверху Милы, но она толкнула меня в грудь шутливо и приказала:
- Ложись. Я хочу тебя обнимать и смотреть в глаза.
Мы приняли прежнюю позицию: я лежал на спине, Мила – на боку и прислонившись к моему боку, охватив рукой через живот. Потрогала еще стоящий после посошка, но без сильного напряжения, влажный от ее звёздочки струй, взяла в ладошку. Подняла его вертикально, оттянула кожу к корню. Восхищенно произнесла:
- Миленький мой! Сладкий! Меня слиял. Устал! Какой прекрасный. Вот такой он меня слиял, да? Входил в меня, и мне было волшебно.
- Ага.
- Почему ты так уверен? Может, вот такой? – она сдвинула кожу под головку, создав вокруг венчика складчатый поясок еще большего размера.
- Смотри, – я взял у нее из рук струй, оттянул кожу к корню и повернул его вдоль оси. – Видишь, уздечка как натянута. Когда кожа вот так за головкой собрана, уздечка совсем не тянется. Натянутость уздечки не только чувствуется, она создает в головке приятное ощущение. Когда струй у тебя в пещерке, оно же появляется. И чем сильнее толкаюсь, тем больше натягивается уздечка. Наконец, Мила, когда струй обнаженный, эта вот кожица на стволе струя очень чувствительная. Я чувствую нежные прикосновения твоей сладкой пещерки к этой кожице. В твоем случае весь струй покрыт обычной, довольно грубой наружной кожей, и такой нежности не было бы. Зачем так дотошно выясняешь?
- Мне нравится именно такой, обнаженный струй. И видом, и формой, и... готовностью слиять меня. Его представляю в себе, когда слияешь. Хочу быть уверенной, что правильно понимаю. Ты мне показал пример, что себя и свое тело нужно хорошо знать. Буду изучать себя тоже. А начну с тебя, пока ты есть. Расскажи.
Рассказал ей о струе детально. С примерами из наших слияний. Мила все сказанное проверила самолично. Нащупала канатики, придатки яичек, проверила мошонку. Яички свободно перекатывались по мошонке. Убедилась, что корень струя уходит глубоко в тело. Разобравшись, улеглась снова и призналась, вернувшись к давней теме:
- Лежала, была очень недовольна собой, но ругала тебя. Что ты наглый, похотливый и несдержанный самец, дрочишь вместо того, чтобы со мной. Потом себя остановила: чего ругаю тебя, если сама хочу. Ничего не стала придумывать, просто стою перед тобой обнаженная... ты меня осторожно привлекаешь к себе, обнимаешь. Всем телом прижата к твоему, мне хорошо. Ни о чем не думаю, не хочу ничего делать, просто быть в твоих руках... ты нежный, ласковый, все знаешь, я в твоих объятиях, мне безопасно и хорошо. И приятное волнение: ты же не остановишься на объятиях... зажатая в объятиях к тебе, чувствую, как твой струй упирается в губки... милый твой струй будет во мне скоро, я почувствую его, будет приятно, что он во мне... слияет меня. Скоро все это произойдет! Немного покачиваешь бедрами, и струй елозит по губкам, лобку. Очень здорово. Милый, я же на все согласна! Мне хорошо с тобой. Прижаться и ни о чем не думать, только наслаждаться от всего тебя... горячие руки гладят, сжимают... целуешь меня, шепчешь, что очень хочешь, очень тебе хорошо со мной. Милый, это так здорово быть приятной и желанной тебе. Давать тебе блаженство так же приятно, как самой его иметь, уже тогда немного понимала это. Но не верила, что и ты будешь так же ко мне относиться. Мне просто волшебно с тобой, тепло, легко, радостно. А еще нежный огонь расходится по животу от прикосновений к губкам: твой струй касается их. Это я так сейчас называю, для тебя. Там все без слов, просто таю от всего, что ты сделаешь: касаешься, сжимаешь, гладишь. Не могу больше терпеть, вскакиваю, иду к тебе в ванную, встану перед тобой и скажу: согласна. Или ничего не скажу, сам все поймешь. Открыла дверь к тебе – и все само, без мыслей пошло. Недовольно и с досадой прошествовала за кремом, по делу, не до тебя. Посмотрела в зеркало и ушла. Что делать? Не идти же в очередной раз! Или пойти. Настроилась и пошла снова. И опять облом!
- Вот, Мила! Если ты саму себя не смогла заставить, то уж на мои встречные шаги была бы та же самая реакция, что раньше. Пока я вдали, ты мечтаешь о слиянии со мной, а реальный я вызывал в тебе страх и полное отрицание своего желания.
- Может, так. Но пока я была одна, очень о тебе мечтала. Горячо. Хотела.
- Ты пришла и в третий раз.
- Ну да. Крайне, недовольна собой была. Может, притвориться спящей, и ты меня хотя бы поцелуешь тайком? Страшно: ты совсем станешь холодным. Нужно что-то немедленно делать, иначе все пропало! Сказала себе: делай! Хотя бы стой молча, он сам сделает, что нужно. Молчать, главное, молчать! А ты, дурак, сразу же ткнул в больное место... – Мила ущипнула меня за бок. Поправилась: – Может, не дурак, правильно сделал. Весь день кроткий был, сносил мои финты, а тут дал оплеуху: показал, что мягкость твоя осознанная, исключительно для меня, а не безвольная.
- Ага, ты как ребенок: озорничает, пока не почувствует металл в голосе. Ну да чего там... все хорошо закончилось.
- Наверное, так. С тем бы подобного не вышло. – Мысли Милы скакнули в сторону, и она продолжила почти без паузы: – Я хочу иметь семью и детей. От любимого мужа. Что вижу кругом, приводит меня в ужас. Семья – место, где люди грызут друг друга. Это партнеры. Чужие. Их связывают какие-то внешние дела: дети или бизнес. Реально близких отношений нет. Говорила уже, во всех семьях, какие знаю, муж изменяет. А где и жена тоже.
- А мы?
- До приезда сюда и тебя считала таким же гнусным обманщиком. Теперь не знаю, что думать.
- А в чем измена выражается? Вот я удовлетворил себя, когда не было тебя. Это измена?
- Ну какая же это измена!
- А если при этом смотрел порно, будет изменой?
- Вряд ли. Это же фильм. Смотри, если хочется, хотя и глупо, есть я! Неужели там лучше. Я не откажу тебе никогда.
- Мила, мы умозрительно рассматриваем. Конечно, зачем мне порно или картинки, когда ты со мной. Живая, желанная, дающая блаженство... Ну а если это фильм о соседке. Как она трахается со своим другом, сама сняла и подарила мне? Или я добыл.
- Умеешь ты придумывать ситуации... Не знаю. Уже как-то неприятно мне. Да, зацепит. Почему соседка тебя интересует? А я?
- Мила, ревнивая ты. Всего-то видео – уже цепляет. Но ведь я мог, когда дрочил, представлять соседку и как ее ласкаю, чем это тебе не видео?!
- Я на автомате подумала, что представляешь меня. Действительно, можешь ведь любую женщину представлять.
- Более того, чисто умозрительно могу, слияя тебя, думать и представлять другую. Если ты скучная и неинтересная. Это измена?
- Не знаю. Запутал меня совсем. Неприятно было бы мне.
- По моему понятию, измена – это предательство. А предательство – дело втайне и во вред тому, кто доверят тебе. Если я дрочу тайком от тебя, заверяя, что только ты мне нужна и тебя одну хочу, это ложь и предательство, хоть и малое. Начало предательства.
- Да, обижает ложь. Скажешь: тебя не было несколько дней, я дрочил – ну действительно, чего такого! Если соседку представлял – это будет мне немного неприятно.
- Когда ты со мной, конечно, блаженство меня всего захватывает, какая там соседка! Ты же в моих объятиях! А если один, то фантазии всякие приходят. Не потому, что хочется эту соседку. Просто поток сознания, течет произвольно. Реально она мне не нужна. Возможно, Мила, с другим мужчиной, пока привыкнешь к нему, будешь вспоминать наши слияния. Получится, изменяешь. Подсознание – оно такое... Так что ты тоже столкнешься с этим. Я в этих фантазиях никакой измены не вижу. Вот мы слияемся. Нашли самую лучшую позу, самый лучший прием, наслаждение улётное... ведь все равно не будем в этой позе слияться постоянно. Утомит. Надоест. Не нужна мне соседка никаким боком, это просто мысли для отвлечься.
- Ну а реальное слияние с соседкой?!
- Вот именно: слияние. Просто потрахаться – этого не будет, Мила. А если с нею так же, как с тобой? Интимное общение, взаимное блаженство... Тебя это обидит? – и повторил для лучшего понимания, – как с тобой! Там я так же, как с тобой: общаюсь, помогаю...
- Нет, мне это дико. Но тебя поняла. И хоть все равно мне неприятно будет, что иногда ты с соседкой улетаешь, как со мной, ей такое же блаженство даешь,.. что без лжи, все меняет. Главное, есть путь к диалогу: ты искренен со мной и открыт, можем поговорить, что во мне не хватает, что ты ищешь в другой.
- Согласен, Мила. Отсутствие лжи создает путь для диалога. Во-вторых, в пылу упустил и не отметил, что с соседкой я бы начал только после разговора с тобой. Ну вот как с женой в случае с тобой. Я же ее не перед фактом поставил: вот Мила, еду с ней. Я рассказал о тебе, узнал ее мнение; будь она категорически против, ничего бы не стал начинать, и отношения не развились бы вовсе. Объяснил ей ситуацию, описал тебя и твое состояние, как я его понимал. А ты с другим смогла бы?
- Отношения развиваются постепенно. Вот даже с тобой... как у нас ускоренно... месяцы заняло. Я медленно привыкаю к человеку. Так что появление другого мужчины при тебе – это невозможно. Ты мне все, я на других сейчас не смотрю, не оцениваю никого. А вообще, конечно, в семье должны быть отношения, как у нас с тобой. Смысл жить с кем-то, если он не родной, не свой! Вот с тобой бы могла. Хочу! Ты надежный. Ой, только не подумай, что предлагаю тебе. И жене не говори, поймет, что пытаюсь увести.
- Мила, – постарался сказать убедительно, – здесь мы с тобой в особом мире, где нас только двое, мы любим друг друга. Здесь говорить можно все. Можешь признаться, что о таком муже, как я, мечтала, готова, согласна. Это все здесь, в нашем мире. К тому миру это не имеет отношения: там у меня семья и это абсолютно! Вернусь туда, когда этот закончится.
Мила помолчала, усваивая сказанное, вздохнула и продолжила горячее:
- Да, ты показал... нет, реализовал мою мечту об отношениях. Идеальные у нас с тобой! Безграничное доверие, открытость. Все мы из детства... даже то мое детское понимание близких отношений с тобой получилось. Смотрела на чужих мужей и понимала: никому я не смогу – даже просто внутри себя, не вслух – сказать: я твоя вся. Четко понимала: ни одному не хочу открывать себя даже частью. Зачем? Чтобы больнее грыз? Чтобы больнее удары были? Тебе я это не раз уже сказала, ты, видимо, не обратил внимание.
- А-а-а, то, что полностью перестала меня стесняться!
- Да. Тот девичий комплекс: если мы близки, то твоя вся. Нет ничего во мне без тебя.
- Твоя правда, Мила, не придал значения тому. Вернее, ты сама назвала это детским пониманием отношений, значит, пережила его.
- Пережила, да все равно остался. И хочу, по правде, как раз его. С тобой он получился! Рада этому. Сомневаюсь, что будет еще такое. Ко всем прочим счастьям с тобой и это сбылось. Почувствовать и сказать своему мужчине – твоя. Да тебе же! Все могу, всего сама добьюсь, не собираюсь что-либо сваливать на тебя... но тебе – я твоя: открываю в себе все.
- Я заметил особенное в тебе утром, но мне бежать надо было. Мила, оставшиеся дни мы проживем так, как тебе представлялось в мечтах. Особенное состояние твое отметил, но не до конца понял. Ты сейчас живешь, как мечталось в девичьей наивной головке. А мечталось верно! Зачем близкие отношения, если нет доверия?! В этом суть близости! Могу сказать: и я твой. Весь и так, как тебе хотелось в мечтах. Используй, наслаждайся, реализуй мечту.
- Слушай, я не первая у тебя. Расскажи, как у тебя с другими было?
- Неправильно рассказывать девушке о прежних.
- Да, нельзя. Я сама не стремилась бы узнать. Но подумала: то, как ты расскажешь мне о прежних, скажет мне о том, как и что ты думаешь обо мне.
- Ради эксперимента ты согласна терпеть рассказ о другой женщине!?
- Думаю, нечего там будет терпеть. Зато узнаю точно, как ты думаешь о таких, как я. Давай! О себе я выложила, хоть немного и ты раскрой себя.
- Это будет долго...
- Ну и что. Не скучно, уверена.
- У меня есть вариант получше. От сильных впечатлений меня распирает, и я записываю их. Когда незатейливо, бесконечным монологом, иногда выходит рассказик. В ноуте есть файл. Я его завтра утром выложу на экран, а ты днем прочтешь. Там то, что ты хочешь: прошлый случай.
- Здорово! Ты мне доверяешь весь ноут!
- Если такая любопытная сорока, ну лазь, читай. Скрывать нечего.
- Прости меня, глупость сказала, – извинилась Мила. – Он у тебя без пароля, стоит тут днями. Не стану копаться, конечно. И дома так?
- Ну да. Комп жены тоже без пароля. Когда мне лень включать свой, если ненадолго, сажусь за ее. Все ее аккаунты в сетях просто свернуты, я их никогда сам не разворачивал. Что нужно мне знать, она сама скажет. А я с тебя потом спрошу твое мнение. Согласна?
- Конечно.
- При этом имей в виду, Мила. У какой-нибудь стервы с обложки журнала мод внешность вроде совершенная. Струй встанет, но чисто формально. Вот здесь, – я показал на свой лоб, – ничего не будет, кроме желания закрыться, не общаться, не пускать ее в себя. И не иметь с ней дела.
- Я знаю. Главный сексуальный орган – мозг.
- Да, вся эротика и желание начинается в голове. Вчера все-таки ты была на некоторой дистанции. Мы вместе, но еще упираешься кулачками в грудь, не даешь прижать к себе. А теперь ты сама приникаешь ко мне – совсем другие чувства! Даришь мне себя всю.
- Точно сказал! Твоя, в объятиях, стремлюсь к тебе, не хочу, чтобы разжал их, но кулачками, как верно отметил, упираюсь; из вредности! Теперь все: сама приникаю, обнимаю, люблю – вся твоя!
- Слаще обнимать и прижимать приникающую Милу, чем упирающуюся, пусть из милой вредности только.
- Сразу вопрос: послияешь? Очень хочу испытать твое сладострастие.
- Да и меня зажигает мысль: моя Мила! Послияемся, Мила. До этого я чувствовал твои кулачки, некоторое напряжение. Теперь же все, да?
- Да. Вся твоя! Слияй меня всегда. Готова для тебя на все, – и потянулась поцеловать.
- Захотел полапать – потискал звёздочку, захотел послиять – вставил. Захотел обнять, прижать, вдохнуть аромат твой девичий – обнял и прижал, да и послиял снова! Слияние ведь не удовольствие, а общение с наслаждением.
- Да, да, да, – ответила Мила, крепко обнимая. – Сама такая и буду тебя тоже трогать и обнимать! Мой! Слияй меня, милый. Бери и наслаждайся, а я буду смотреть на тебя счастливая.
- Мила, хочешь, чтобы послиял, участвуй. ПомнИ, потрепи, поласкай немного. Без всякого труда собралась получить слияние – не бывает так, – я улыбнулся. – Уже все знаешь, объяснять не требуется. А лень, так лежим просто.
Мила с удовольствием и желанием приступила. Повозилась со струем, наклоняя и сгибая его. Затем приблизилась и осторожно весь взяла в ротик. Приподнимаясь, постепенно освободила струй почти весь, только часть головки губками держала. Помнила, что в кончик язычком неприятно, по нему только губами. Струй встал, и тогда она снова втянула его в ротик. Делала это неспешно и постоянно. Пальчиками теребила мошонку, перебирала яички, почесывала корень. Посмотрела на меня и призналась:
- Нравится. Сам струй. А еще, что это для тебя приятно. А тебе я как?
- Жду, когда придет время и можно будет вовсю целовать твою звёздочку. Приятнейший для меня момент – сосать клиторок, теребить губки и любоваться твоей кончающей звиздёночкой под моими ласками. Давать тебе радость и блаженство – такое же блаженство!
- Это будет для меня... не знаю, как сказать. Не испытывала такого. Однако, мысль, что ты целуешь мою звёздочку, греет меня. Мой любимый, ты расцеловываешь мою звёздочку! Нежно, страстно целуешь ее! Ох! Блаженство от нашего взаимной любви. А я бы хотела довести тебя до сладострастия ротиком. Чтобы все увидеть и узнать, как у тебя.
- Это минус одно слияние, Мила. У нас их мало. А сперма тебя не смущает?
- Не-а, – улыбнулась Мила. – Твоя... она означает сладострастие. Ощущать в самый сладкий твой миг... видеть это. Хотела бы попробовать. Мне понравится.
Возобновила ласки. Вскорости совсем окрепший струй был готов, и она легла рядом, развела бедра. Вид Милы, приготовившейся и желающей слияния, радовал. Девушка хочет; девушка отдает себя, показывает: слияй меня!
Понимал Милу. Разговоры о слиянии, трогания, ласки – все это возбуждало, хотя и не выходило на первый план. Звёздочка у нее была вся в смазке, до самых краев малых губок. Поэтому струй вошел легко в тугую девичью пещерку. Но если Мила решила не кончать, такой настрой не даст ей кончить. Так что я принял то, что хотела Мила: послияться без ее сладострастия, которое ослепляет своей яркостью. Начал нашим способом: двойное проникновение. Языком в ротик и струем в звёздочку. Потом приподнялся на локтях, чтобы видеть лицо и глаза Милы. Она поняла и поддержала. Двигал бедрами, ритмично всаживал струй в звёздочку, руками тискал и мял ее груди, но это был как бы сладкий фон. Главное – смотрел на Милу и в Милу. На ее спокойное и счастливое лицо, приоткрытые доверчиво сладкие губы. Затем мы встречались глазами и не отводили. Ее прекрасные глаза несли любовь, заботу, нежность. Она радовалась, что дает мне наслаждение. И счастливой чувствовала себя. А я его брал и не стеснялся, что принимаю, не стеснялся показать, что так и есть: она меня одаривает собой. Смотрю в глаза ее, ощущаю ее разными частями тела, слияю ее звёздочку. И снова смотрю в ее глаза, показывая, как мне хорошо от нее. Ее глаза говорили тО же: как мне хорошо! Такое возможно только при настоящей близости: слияние со взглядами. В сладострастии веки смыкаются, внешнее и не относящееся к наслаждению мешает. А пока до сладострастия далеко, смотреть в глаза друг другу очень приятно. Сближает. Дает еще одну ступеньку счастья: можно любоваться счастливыми глазами Милы.
Появились первые признаки, что не кончу сейчас. Было сладко, замечательно, восхитительно... но к сладострастию не приведет. Частью из-за того, что распылял внимание, но в основном, конечно, просто в струе нет сил. Глаза хотят, а струй не может! Лег на Милу, чтобы ощущать ее тело полнее, зарылся в ее волосы, чтобы девичий запах добавил возбуждения. Подсунул руки ей под попку и, тиская ее, толкал на себя. Слиял в резвом темпе, пот лил с меня, сладострастие стояло недалеко, но было недостижимо.
Замер передохнуть. Сообщим Миле:
- Скорее всего, не кончу. Еще раз попробую, но...
- Я могу чем-то помочь тебе?
- Возьми меня за поясницу или попу, подталкивай в себя. Звёздочку навстречу подавай. Не лежи просто так. Все равно может не выйти.
Передохнув, продолжил. Струй за это время опал в пещерке, Мила подняла его поцелуями меня и словами:
- Милый мой, любимый, как хорошо мне делаешь! Слияешь меня, а я могу все смотреть. Это здорово. Твой струй в моей звезде, заполнил ее, а я смотрю в твои глаза! Глядеть в глаза своего мужчины, когда его струй у меня в звёздочке! Мне хорошо, я рада. Слияешь меня своим струем! В моей звезде, полной твоим струем, сладко звенит...
Слиял с наивозможнейшей скоростью, вонзал, было сладко и... снова сладострастие стояло недалеко, но не приближалось. Все зажигательные мысли, образы, которые я вызывал, были приятные, но... Обнаженная Мила, стоящая на камне, я ее вытираю, смотрю на ее пушистую звёздочку и очень хочу выслиять тут же... она наклоняется, подается, пальчиком разводит губки, открывается алый цветочек наслаждения: давай! Мила, сидящая в позе русалочки с розовыми гладкими бедрами, почти не прикрытыми, она уже тогда хотела слияться... прижатая к боку Мила, страстно целующаяся, пока я запускаю руку в ее штанишки и трогаю горячую влажную звёздочку, как хотелось ее выслиять!... Мила голенькая в утреннем свете, впервые вижу ее такой: естественная, открытая, готовая, желанная – слияй, если хочешь меня... хватаю в охапку, несу на кровать и всаживаю... при свете, могу видеть ее, любуюсь и слияю, как сейчас, всаживаю в ее сладкое лонце, струй в ее наслаждающей девичьей звиздёночке, ее радостные глаза... Образы зажигательные, яркие, но сдвинуть меня к сладострастию не смогли. Устав, поник на Миле, весь мокрый, со словами:
- Все. Сегодня не получается.