В.В. Соболев
Памяти друга. Евгений Леонидович Медиокритский,
каким я его знал. Часть 1
«…Нет ничего в смерти хуже, как то, что когда
человек умер, нельзя уж поправить того, что
сделал дурного или не сделал хорошего в
отношении его.
Говорят, живи так, чтобы быть готовым
всегда умереть. Я бы сказал: живи так, чтобы
всякий мог умереть и ты бы не
раскаялся…»«
(Л.Н. Толстой)
Сегодня, 18 февраля 2021 года, сороковой день, как не стало моего друга Жени Медиокритского. Трудно сознавать, что уже никогда не увижу его приветливой улыбки на дисплее компьютера или смартфона при общении по скайпу. Не услышу добрых и мудрых советов, помогающих жить в этом мире – в наши далеко не молодые годы. Не узнаю о новых для меня интересных и талантливых людях, зацепивших его своим большим талантом и светом чистой души. Не прочитаю новых книг, подписанных скромным псевдонимом МЕЛ, и его проникновенные эссе на портале Проза.ру. Не получу предложения о совместной деятельности по разысканию героев Великой Отечественной войны и прославлению их бессмертных подвигов. Не увижу его в паре с мило склонившейся к его плечу головкой любимой, единственной и неповторимой жены Галочки…
Жаль, что такая яркая, продуктивная и плодотворная деятельность доктора технических наук, профессора на пользу развития науки, техники и системы высшего технического образования его России, закончилась 38 годами официального стажа! Для других – и это не достижимо. А он, не случись вынужденного, по состоянию здоровья, отъезда на постоянное жительство в Польшу, мог бы ещё так славно, так долго послужить Отечеству! Хотя и оказавшись вне его пределов, он до конца служил ему – своим трудом и своим талантом.
Только теперь, когда первый шок от неожиданного известия о кончине друга прошёл и разум возвращается к способности более-менее трезво мыслить и анализировать произошедшее, пытаюсь для себя восстановить в памяти целостный образ человека, общение с которым не могло не изменить меня самого и сделать мою жизнь богаче.
Хочется думать: то, что родится из-под моего пера (перо – условно, ибо уже давно разучился писать от руки и набираю текст на клавиатуре компьютера), будет моим скромным вкладом в увековечение памяти человека, жизнь которого может быть образцом верного служения делу, которому все мы, человеки, призваны служить – восхождению к высотам духа.
Я не собираюсь писать некролог или эпитафию к надгробию. Надеюсь, это сделают другие. Те, кто владеет материалом о жизненном и служебном пути усопшего с цифрами в руках. Я же хочу поделиться своим видением фигуры человека, его жизни и борьбы, его творений, его любви и пристрастий так, как посчастливилось видеть мне в течение двух десятилетий прямого общения и двух десятилетий общения на расстоянии, с помощью современных электронных средств (телефон, скайп, интернет). Сразу хочу извиниться за то, что могу в чём-то ошибаться из-за стареющей памяти, где-то оплошать в деталях. Но не в главном.
Представляя мысленно образы тех, к кому обращены мои воспоминания, вижу, прежде всего, лица его друзей и единомышленников, родных и близких дорогого друга и особенно – лица его внуков и правнуков. Для них образ их предка, может быть, станет – благодаря лучшему знанию истории его жизни – ближе и понятней. И, надеюсь, – более привлекательным в качестве образца для подражания… Буду рад, если вообще кто-нибудь из современной молодёжи на вопрос: «Делать бы жизнь с кого?» – услышит мой ответ (вслед за Маяковским):
– Делай жизнь с товарища Медиокритского!
* * *
Сегодня, перебирая в памяти историю отношений с навсегда ушедшим другом, могу, не кривя душой, признать: он едва ли не единственный из близких и родных мне людей, жизнь и поступки которых от начала до конца были согласны с тем «категорическим императивом» нашего великого отечественного мыслителя Льва Николаевича Толстого, который выставлен эпиграфом выше: следует жить так, чтобы не раскаяться при кончине всякого другого… Ни тёмным помыслом, ни дурным поступком, ни – даже всуе обронённым – обидным словом. Его жизнь была полна добра к людям, духовной чистоты, кристальной честности, порядочности и, я бы сказал, даже какой-то религиозной заботы и ответственности за будущее мира. Хотя внешне других признаков религиозности он не проявлял.
Всегда: верность идеалам добра и справедливости, честь и достоинство истинного российского интеллигента. Всегда: стойкость к испытаниям прихотливой судьбы, давшей смолоду не совсем здоровый организм (сердце) и посылавшей его по жизни в те места, где он был бы наиболее ценен своей отдачей обществу, воспитавшей его стране, его семье. Всё это не громкие слова и устоявшиеся клише, предназначенные для «почивших в бозе», а – присущие ему от природы и в силу воспитания в семье родителей и самовоспитания – неотъемлемые черты его неповторимой Личности – с большой буквы.
И с моей стороны: рад, что не могу упрекнуть себя в нарушении завета ЛНТ в отношении смерти Жени Медиокритского: его так неожиданно унесла коварная болезнь, и я не раскаялся. Мне не в чем упрекнуть себя в чём-то постыдном в отношении друга не потому, что я такой хороший, белый и пушистый, а потому что сам Друг не давал повода быть недостойным его бесценной дружбы. Для меня он всегда служил высоким образцом и примером ровного, мудрого и гармоничного существования в социуме. Чувство меры, столь редко встречающееся у нас на Руси, никогда не покидало его – в полном соответствии с фамилией, доставшейся от мудрых предков: Mediocritas по латыни означает «умеренность, чувство меры». (На эту тему есть мой стишок, подаренный Жене к 60-летнему юбилею. См. по этому поводу эссе МЕЛ «Редкостная фамилия» на портале Проза.ру.) А вот упрекнуть себя – по его смерти – что не сделал чего-то хорошего, что мог бы сделать, а не сделал, то здесь есть в чём: чаще мог бы звонить в Польшу, чтобы скрасить вынужденное одиночество и удалённость от российских друзей. Хотя и этому есть причина: не хотелось нарушать спокойствия друга в периоды тяжёлых болезней…
Кем ещё был для меня Евгений Леонидович Медиокритский? Отвечаю: был как старший брат, поддерживающий в трудные минуты жизни добрым советом, примером поведения и пр. Ещё: земляком по родному для нас обоих, в молодости, городу Новокузнецку, а позднее, в зрелые годы, и по Ростову-на-Дону. До встречи в 1980 году в Ростове я не знал Медиокритского и даже не подозревал о его существовании. И только счастливая судьба, забросившая меня и мою семью транзитом из Новокузнецка через Тюмень в Ростов, свела с четой Медиокритских. Женя с Галей являли собой весьма заметную часть землячества новокузнечан в коллективе семей сотрудников Ростовского-на-Дону Завода-втуза при Ростсельмаше. Землячество было «неслабое»: профессора В.М. Финкель, Ю.А. Алюшин, Е.Л. Медиокритский, автор этих строк В.В. Соболев и доценты В.Е. Логинов, В.А. Щепетев и другие.
Разбросанные по разным кафедрам и специальностям РЗВТУЗа, мы были связаны тесными узами сибирского родства, пропитаны идеей непримиримости к поклонению «золотому тельцу», корыстолюбию, взяточничеству, угодничеству перед начальством, карьеризму и чванливому самодовольству. Каждый, по мере данных ему Богом сил, трудился честно и напряжённо, с уважением к коллегам, с любовью к своей науке и стремлением привить эту любовь своим студентам. Со временем ряды землячества поредели: кто по зову сердца отбыл в США (Финкель), кто – в Москву (Алюшины), кто – в другие места. Костяк оставшихся составляли семьи Медиокритских, Березовских и Соболевых. За долгие годы духовно комфортного обитания в кругу единомышленников, мы сдружились семьями, узнали истории семейных пар, насущные проблемы, связанные с воспитанием детей и внуков друзей, особенности, способности и таланты их жён. Мы поддерживали друг друга в нелёгкие 90-е годы, когда на наших глазах рушился привычный мир и земля уходила из-под ног… И даже в те годы – какие роскошные застолья по праздничным дням, какие тосты, какие беседы и споры, какое пиршество мысли и юмора, какие песни, какие стихи!
Теперь всё это – в безвозвратном прошлом: не стало Жени Медиокритского, ещё раньше ушли товарищи Березовские: первой Муза, а тотчас вслед за ней и Борис… Не стало и моей дорогой Виолетты… Осиротели…