Весна пришла спокойной, ровной. Размеренная жизнь идёт своей поступью. В жизни двух женщин случились ещё в прошлом году новшества, и на этот год было у них множество планов. Но спокойствие жизни иногда может быть и скорректировано как внутренней непогодой, так и воздействием со стороны.
И тут уже всё индивидуально, кто как реагирует. Включения извне можно проглотить, срефлексировать или подойти к ним с холодным разумом.
При разных обстоятельствах к двум бабушкам пришёл один и тот же видеосюжет. Каждая из них оказалась в тот момент на своём участке. Намаялась на своём участке, и захотелось одной из двух разогннуть спину, отдохнуть от хлопот.
Творить красоту хоть и приятно, но всё же утомительно. Но она и не спешила, на пенсии она. Утро, день и вечер может она хлопотам в поместье посвятить, а пожелает, день или два отдохнуть. «К подруженьке бы надо сходить, за жизнь погутарить. Вот ведь как оно выворачивается-то. Живёшь себе неспешно, а тебя-ить грязью и измажут. Вот чё эта она удумала?
Девка, вроде, молодая, аккуратная, а так вывернула, подвела, что всех и очернила. Вчера сил никаких не было к подруге сходить из-за этого сюжета, а сегодня нет сил терпеть, это не обсудить. Пойду, расскажу ей. Поди, не знает она ничего».
Пожилая женщина оставила грабли. Ступая между грядок, направилась в сторону импровизированного выхода из поместья. Но, сделав лишь несколько шагов, увидела свою подругу. Та неслась по дороге, но куда — непонятно. Её дочь жила дальше.
— Эй, Васильевна, пыль столбом! Куда несёшься-то?
— Как это куда? К тебе! Ты же, Ивановна, ничё не знаешь. Мне дети вчера позвонили, а потом видео скинули. Как я посмотрела, как начала...
— Подожди ты. Пойдём чайку попьём, как ты любишь. Устала я что-то нонче, заработалась. Всё вчерашнее из головы не выходит. Вот сейчас тебе расскажу, ты сразу про всё своё забудешь. Ты ведь, как всегда, ничё не знаешь...
Две женщины прошли под лёгкий навес, другого пока на участке и не было. Снег почти повсеместно сошёл. Немножко вскопанная земля под грядки по осени первой освободилась из-под снежного покрова. Ворох старых листьев, ветки деревьев нужно было сгрести, хотя земля ещё толком и не прогрелась.
Но неуёмная душа рвалась уже к действию, и Ивановна, лишь забрезжил рассвет, взяв у дочери и зятя грабельки, отправилась в своё поместье. Руки трудятся, а в голове попытка внутри себя прийти к согласию. Видео было с «тараканами» и сильно цепляло женщину, всю жизнь прожившую в городе и лишь на пенсии задумавшуюся об уюте и покое на лоне природы.
В видеосюжете журналистка подвела под монастырь и её, и детей, и её подругу. Как тут стерпеть? Чуть сразу не кинулась к Васильевне поплакаться в жилетку. Это же какую совесть нужно иметь, чтобы всё переврать?!
— Не надо мне ничего рассказывать! Это совсем не интересно! А вот я сейчас тебе такое расскажу! Звонит мне дочь. «Мама, — говорит...»
— Да я всё знаю про наших дочерей, твою и мою! Успеешь. Вот слушай, что я вчера посмотрела?! Значит, выхожу в интернет...
— Ты — в интернет? Ну чё тут интересного? Не замуж же вышла? Ну, чё тут такого? Ты лучше меня послушай.
Чайник уже вскипел, и гостеприимная хозяйка заварила чай. Отвар из трав с утра был уже на родниковой воде настоян. Водкой на Руси его называли, о чём бабушки совсем недавно и узнали. По вкусовым качествам он превосходил отвар из кипятка. Душистый аромат кружился над пространством.
Как и минуту назад, не меньше, чем чайник, по-доброму «кипели» и бабушки. Вроде как и разговаривают, но о чём, ещё долго нам не добраться до сути и смысла. Пока одна другой изложит, из-за чего устремились друг к дружке, завершится день, настанет сладкий вечер. Впрочем, так оно и случилось. Уже каждая выпила по третьей кружке, чего они и не заметили, когда суть их разговора достигла наконец-то апогея.
— Ивановна, вот всё — расскажу или уйду! Наливай ещё по одной, всё равно день прошёл впустую! И солнце не сядет, но я тебе всё расскажу. Дочка мне говорит: «Мама, тут такое про знакомых показали...» Ну, видео мне скинула... Она же не ты, всё у меня умеет... Вот смотрю я, а сама и...
— Да чё смотрела-то? Ладно, рассказывай. А то уйдёшь ещё... Только коротко, чтобы до темна уложилась! Мне тоже хочется рассказать.
— Нет, ты можешь меня не перебивать?! Я кому всё это рассказываю?
Солнце ушло за деревья. Стало чуть прохладнее. Не замечают пока этого бабушки. Не раз вскипал чайник, были съедены пироги, что с собой принесла Ивановна, но и Васильевна пришла не с пустыми руками.
И, как заведено, было некогда на Руси, не с пустою головой. Оказалось, то, что она хотела Ивановне поведать, та уже о том знала и сама порывалась поделиться с ней тем, что со вчерашнего вечера так взболело. Уже зная, что обе они осведомлены о предмете их переживаний, наметился в диалоге конструктивный разговор.
— Журналистка проплаченная, сюжет продуман. Что тут говорить?! В суд обратиться? Добиться опровержения? Как, Ивановна, думаешь?
— Блины вкусные у тебя получились. Даже злом их не проняла. Когда стряпала-то?
— Утром ещё. Солнышко ещё макушки деревьев лишь поглаживало. Дети, внуки спят. Я по саду прошла, птиц послушала да и забыла про вчерашнее. Блины вот справила, тебя вспомнила. А как про тебя подумала, так и выполз этот пасквиль про поместья...
— Я вот тоже полночи уснуть не могла, всё ворочалась... В суд, понятно, ты да я не пойдём. Жить надо дальше. А стоит ли с такими общаться? Всё в сравнении познаётся. Дом и квартира, сад свой и городской двор... Никто же не потребовал показать, как живёт сама журналистка?
Какие у неё ценности? Каким она видит мир? Если есть муж, дети, то в каких они живут условиях? И это должно касаться и журналистки, и чиновницы, и врача.
Накормлены ли они все, налюблены ли? По-женски я так мыслю. От нелюбви всё это исходит, из зависти, из ненависти... Я вот где-то прочитала, что на Руси не принято было начинать диалог с вопросов. Любая тема, что в тебе вызывает интерес, начиналась от первого лица. Вопросы больше подразумевались.
Журналистка наперво должна всю правду рассказать о себе: кто родители, дети, муж, чем они занимаются, каким каждый из них видит мир...
— Ивановна, да ты прям философом стала... Твой-то муж реже моего сюда приезжает...
— Васильевна, мы сейчас про видео или как всегда? Вот там тоже был переход на личности. А ежели так, то все должны быть в равных условиях. Та девушка показала бы свою жизнь, какая есть, и какой она видит в будущем жизнь своей семьи. Только так она может ожидать, но не настаивать, чтобы ей тоже открыли душу...
Тут ведь как? Если интересна личная жизнь, то покажи вначале свою. Хочешь про смысл жизни поговорить — тоже не проблема, но прежде точку зрения поведай ты свою, своё представь мировоззрение...
А тут журналистка всё вынюхала, сняла сюжеты про людей, не имеющих к поместьям никакого отношения, и всё измазала. И себя в истории она измазала. Деньги-то свои она получила, но грязь в ней самой надолго останется.
— Ивановна, ты тут зубы не заговаривай! Денежки, конечно, оно хорошо... Чё делать-то? В суд идти?
— Васильевна, мы с тобой пойдём, что ли? Грамотные есть на то юристы. Но и мы с тобою люди разумные. Я и говорю, как нужно впредь с ними обращаться. Всё же старо, ничего нового.
Пусть журналисты начинают всегда не с вопроса, а с повествования. На любой вопрос прежде они должны представить личную точку зрения, не общественную.
А для объективности должны быть видеооператоры и с другой стороны, всё от начала и до конца запечатлеть. Люди, конечно, не могут повлиять на монтаж, но у них в руках останутся взгляды, мысли самих спрашивающих.
Без этого не соглашаться ни на какое интервью. Пусть на свои вопросы они сами прежде отвечают. Такой была культура общения на Руси... Как сейчас говорят, в этом случае предметный будет диалог, который всегда начинается с изложения своих мыслей, взглядов.
Тогда оба человека видят друг друга, видят точки соприкосновения или отличия и знают, интересны они друг другу или сразу нужно завершать разговор...
— Ты, как всегда, Ивановна, права. Тут, наверное, впервые соглашусь с тобой. В тени одна осталась, другие были с душой и сердцем на виду. Разбросались бисером перед скотиной...
— Не ругай её, Васильевна, и сама не испачкаешься. Продажная работа у неё, оценённая. Это мы с тобой бесценные, а она покупается и продаётся. Лгать за деньги, смешивать чистоту с грязью там, где её нет, — невелика заслуга. 30 рубликов — высокая цена ей... Васильевна, поставить ещё чайник, а то солнце уже давно не видно!
— Ты чё это меня прогоняешь? Я тебе ещё не всё рассказала. Соседка у меня знаешь, чё удумала?
— Погоди ты про соседку? Твой когда приезжает? Не подхватит моего? Машина, говорит, сломалась...
— Ладно, уж не ставь чайник-то. Что-то быстро стемнело-то. И поговорить не успела! Только начнёшь, а тут домой гонють... Завтра сама забегай... Вон соседка-то с утра вчера мне и говорит...
— Васильевна, днём точно не смогу, но вечером, если водичкой побалуешь, чё не зайти-то? Вкуснющая у тебя вода, да и сама ты очень гостеприимная. Дочка моя говорит, что тебя, шумливую, дети и внуки любят. Только говоришь вот ты много.
— Я много? И ничего не рассказала. Видео ты сама посмотрела, а про соседку и слова не сказала... Ага, заходи... Ты тоже гостей любишь. Что кривить-то, по себе знаю.
Две подружки ещё долго прощались у импровизированных ворот. Солнце уже давно ушло за лес и за горизонт, вышла полная луна. Вдали сквозь деревья пролегли тёмные полосы. Дорога была ярко освещена, и уже в лунном свете звучали последние на сегодня двух подружек прощальные слова...