Обедать сели неожиданно спокойно, практически - в каком-то ритуальном молчании.
Куда-то ушел былой кураж: не было уже привычных за пару дней весёлых возгласов, шуток-прибауток, подколок и переглядываний во время рассадки за богатым столом. Рассаживались чисто по-деловому. Даже фотоаппараты были забыты! Фотоаппараты, переполненные новыми утренними впечатлениями от ещё не остывших красок сегодняшнего восхода, беременные неразобранными снимками полянок с проснувшимися ветреницами и другими картинами ранней весны, и, главное, - новыми «портретами» рябчиков, забыто лежали в стороне, обделённые привычным вниманием приятелей. Обычно являющиеся неким «аппереттивом» к грядущей трапезе, они нынче были заброшены – не то настроение уже, не та выдержка, что ли…
Ели сосредоточенно, молча. Даже новое, ещё не пробованное за эту весеннюю охоту, блюдо, квинтэссенцией которого служила гора обжаренных на гриле нежных колбасок, уже не вызвало прежнего кулинарного восторга и «подрюмочного» оживления. Эмоции ушли… Все просто скучно ели, глядя повёрнутыми внутрь себя глазами и совершенно не замечая, что подносят ко рту из богатой тарелки. Даже включенное радио со старыми песнями не помогало – мелодия, которая предлагала не думать о секундах свысока, только усугубила бессловесную тишину за столом. Стук приборов о тарелки да жующие звуки – это всё, что можно было слышать сейчас в столовой. Даже кошки, обычно шаловливые и пользующиеся всеобщим веселием для выпрашивания или, чего греха таить, - для банального воровства, особо ценных деликатесов, молчали, поддавшись общему торжественному унынию.
Куда-то ушла прежняя весёлость… Погасли лихие глаза… Тяжелая, вязкая и зелёная тоска, буквально, зависла над столом осязаемой тяжестью, клоня доселе задорные головы, гася улыбки и сдвигая озабоченной галочкой брови в осознании будущих проблем…Глядя на обедающую компанию охотников, трудно было представить, что ещё вчера, позавчера за столом царили беззаботное веселье, шутки (целомудренные и сомнительные), воспоминания, истории всякие сыпались как из мешка. Два дня перебивали мы друг друга, стремясь рассказать, передать друзьям всё, что накопилось за целый год с последней нашей встречи, что собирали, готовили и складывали в своей памяти в особую папочку «Для друзей». И что торопились раздать, боясь не уложиться в три дня, отведённые на охоту.
Но сегодня всё не то! Сегодня у нас: ПОСЛЕДНИЙ! ОБЕД! СЕЗОНА! После него уже не будет, как обычно. Не будет времени для послеобеденной сиесты и блаженного "ничегонеделания". Не будет ощущения ленивой безмятежности, когда голова просто отдыхает, не обременённая повседневными заботами, а гуляет в мечтах там, где ей заблагорассудится, не связывая себя ни рамками пространства, ни чувством времени .
Надо будет собираться домой. Собирать изрядно полегчавшие баулы, паковать спальники, надувные матрасы и прочую туалетную мелочь. Все будут работать сосредоточенно, почти не разговаривая друг с другом. Только иногда, нет-нет, да кто-то оторвётся от нудной работы, остановится, разогнётся, держась за поясницу рукой, поведёт грустными глазами вокруг, как бы запоминая и одновременно прощаясь с нежным весенним пейзажем, постоит немного, вздохнёт коротко, да и потянет очередную упакованную сумку к открытому багажнику своей машины. Около него ещё немного постоит, поводя глазами, пытаясь определить наилучший способ укладки этой самой сумки, после чего плюнет, бросит сумку наземь, достанет сигарету, да и отойдёт к ближайшей скамье. «Да пошло оно всё куда подальше», - читается в его глаза.
Уезжают друзья…