Может показаться, что наша спортивная жизнь в зоне массового отдыха заранее обречена на сексуальную окраску и безотказность светских отдыхающих. Да, действительно, в России (СССР) так сложилось, что наши светские и просто советские дамы именно таким образом понимали свою ежегодную месячную реабилитацию, но это не зависело от присутствия на таком отдыхе спортивных партнеров. Отдыхающий прекрасный пол уже заранее был настроен на такое освобождение от семейных ценностей, и для этого могли использоваться и партнеры по отдыху мужского пола, и сотрудники этих оазисов здоровья, присутствующие здесь лица «кавказской национальности», и местные посетители культурных зон в этих зонах отдыха.
Но, естественно, спортсмены явно выделялись на этом достаточно радостном фоне. И своей фактурой – гармонично развитым мышечным корсетом, работа над которым являлось их профессиональной обязанностью. И бьющей через край физической энергией. И просто спортивным подходом к взаимоотношениям мужчины и женщины.
Это вовсе не означало, что любой спортсмен из бывших здесь мог беспрепятственно воспользоваться хоть бы и настроенной на секс отдыхающей. Часть из них приезжала в пансионат «со своим самоваром» - законным или беззаконным партнером, «на содержании». Да и незамужние дамы, видя такой явный интерес к себе, старались использовать возникшую здесь конкуренцию для того, чтобы выбрать себе лучшего партнера. А для этого использовали все, имеющиеся в наличии средства: не брезговали столкнуть лбами соперничавших за обладание желанным призом самцов, выдерживать театральную паузу для сгоравших от желания конкурентов…Без обойденных, обиженных все равно не обходилось.
Не буду скромничать – я не привык оказываться в положении последних, имея набор явных преимуществ. Я был хорош собой, по свидетельству многих очевидиц, язык у меня был неплохо подвешен, обладал известной, как бы, ненавязчивой напористостью, и был нацелен на достижение, как в осознанной, так и в неосознанной степени. И был у меня здесь старший товарищ, который всячески поддерживал меня в этом направлении и щедро делился опытом.
Хоть он был старше меня всего на год, опыта ему было не занимать. Он был уже несколько лет женат, но успешно вел число своих продолжающихся побед. Может быть, несколько привирал, но за полгода нашего проживания здесь, его амурный список возрос со 189 до 256 членов его «клуба». Во всяком случае, каждый день он «нарушал спортивный режим», приходя ночевать в комнату, где мы жили только вдвоем далеко за полночь. И еще пару часов выбивал из этого режима и меня, подробно рассказывая о своих победах, делился своими познаниями в женских слабостях, посвящал во все тонкости обычной и даже «французской» любви.
Со временем и я стал, как бы, сдавать ему экзамены по усваиваемым с его помощью урокам. Это вовсе не означало, что в погоне за массовостью я принуждал к любви всех подряд. У нас существовал достаточно жесткий отбор – в свой «донжуанский» список мы вносили только тех, кто выделялся своими качествами – практически, по одной из очередного двухнедельного заезда. Необязательно им надо быть первыми красавицами, но свою изюминку, а то и две, они имели.
Как я отмечал, необязательно наш отбор был только из приезжих – вот в этот раз мое внимание привлекла будущая оперная певица. Вернее, таковой она мечтала стать. Видно, кто-то из ее родных поместил ее в этот элитный дом отдыха, считая, что ей легче будет сосредоточиться на предстоящих испытаниях в Гнесинское училище «вдали от шума городского».
Кто же из них знал, что на этом светлом пути в Большое Искусство попадусь ей я! Надо признаться, что вниманием моим она завладела не своим чарующим голосом (которого я и не услышал), не бьющей во все стороны и напоказ ее любовью к чистому искусству, а (ну тут немудрено догадаться), раз не содержанием, то формой (формами!)
А формы у нее были просто выдающиеся! Она была почти с меня ростом, обладала могучей грудью (как принято было считать) - необходимым атрибутом оперной звезды. У нее, при ее габаритах, была прекрасно очерченная талия, а бедра ее и ягодицы!... Я с первой же встречи только и мечтал, как буду зарываться в них: то медленно сминая из пальцами, то раздвигая их до предела возможного, чтобы погрузиться под них своим якорем.
Ее роскошная фигура затмевала собой даже ее явно невыигрышную физиономию: а ее черты были невозможно далеки от классических, лицо ее было, что называется, одутловато, глаза – точно – как два пупка. В общем, выражение ее было, самое глупое, как при минете, чего мне тут же нестерпимо захотелось ей сделать…
Понятно, вскоре мы оказались в ее комнате, где была занята только одна (ее) кровать. Понятно, что она, не веря своему счастью, полностью подчинилась ярко выраженному желанию только что обретенного смазливого партнера. Но что меня озадачило, дальше уступать она не собиралась. Нет, я ее сразу же облапил, едва закрылась за нами дверь, я делал с ее грудью и ягодицами то, о чем задумал еще при выходе из столовой – месил ее впечатляющие полушария, как тесто – но до ее голого тела не мог сразу добраться.
Повалив ее на кровать, я все-таки смог вырвать из ее пальцев зажатый в них подол тонкого свитерка. Обнажившиеся телеса со стороны груди я уже мочалил ртом, нона стражи своих «прелестей» она стояла насмерть. Только через ткань можно было щупать ее грудь, чресла…и не более того…Отхихикавшись, отдышавшись под моим 90-килограммовым телом, она сообщила мне, кто она такая, что спит и видит себя оперной певицей, завтра у нее прослушивание в Гнесинке и, насколько она понимает, ей нельзя терять свой эмоциональный фон, поэтому никаких сексуальных контактов!
Я, считая себя тоже профессионалом, все-таки принял, как уважительные, ее аргументы – хорошо, входить в тебя не буду, никакого совокупления. Но, тут мне в голову пришла блестящая мысль – мы можем заняться «французской любовью»!
_»Это не стопроцентный секс! – убеждал ее я. – И даже будет тебе полезно. Слышала, небось, что оперные певцы пьют сырые яйца перед выступлением. Вспомни фильм «Веселые ребята»! А сперма – это тот же белок, даже эффективнее – желтка нет!»
Воспользовавшись настигшей её задумчивостью, я расстегнул штаны и достал оттуда свой вздыбившийся аргумент и сунул его ей в руку. Она, притихнув, принялась всесторонне его изучать. Видно было, что этот предмет для нее новый, наглядевшись на него, она принялась, словно заученными движениями двигать его вперед-назад. И вот что забавно – видно было, что не очень привычно взялась она за дело, но делала это вполне грамотно.
Да так, что я почувствовал близость завершения этого акта… Но не это входило в мои планы. Раз уж нельзя традиционным, естественным путем, то хотелось бы, чтобы это было максимально приближено к «боевым условиям». Мне надо было прочувствовать, что она мне отдается полностью, что она в моей власти. Что (чёрт! действительно!) мне надо почувствовать ее унижение…
Вынув из ее руки, я поднес его к ее губам и постарался произнести убедительно: «Поцелуй его! Мне же тоже надо кончить!» (Рукой я и без нее мог бы). Она же неожиданно заартачилась (почувствовала унижение?) Я уговаривал ее с нарастающей убедительностью. Фигурировало понятие «поцелуй», хотя имелся в виду минет, со всеми вытекающими подробностями…
Забавно, наверное, выглядела наша беседа со стороны. Интеллигентные, вроде, люди, а разговаривают приспустив штаны, да и дама держит в руках невесть что, как указку.
Я еще раз повторил, как можно более убедительным голосом: «Ну, поцелуй же его!» И она, несколько неожиданно буквально послушалась меня. Не сделала минет, не взяла в рот, а именно – поцеловала, как что-то живое, дорогое… И он сразу же начал фонтанировать, выплескивать залежавшееся под спудом в процессе нашей долгой беседы…
Мы не отреагировали, как должно, на этот вышедший из-под контроля вулканчик, не отстранились, не прикрылись, а молча и неподвижно наблюдали, как фонтанчик выплескивается, пролетая около метра до ее нарядной юбки.
И лишь, когда вулкан во мне потух, она озадаченно произнесла: «А у меня другой концертной одежды нет. В чем же я петь завтра буду?»
Я успокоил ее, что белок отстирывается без последствий, чем мы и занялись, когда она сменила подмоченную одежду на халат. Я разрядился, сбросил напряжение и мне уже было не до попыток продолжить свои уговоры и повторить уже на окончательном уровне задуманное.
Поступила ли она в Гнесинку? Стала профессиональной певицей? Не знаю, На следующий день у меня состоялся выезд на соревнования в другом городе. Она через день-два тоже уехала и больше не вернулась.
А адресами я и не думал обмениваться