Информационный роман
Манифест информационной литературы
Я провозглашаю эру информационной литературы.
Новый герой произведений – информация.
Информация зашифрована в предметах, в планетах, в человеке, словах…
ХХI век – век информационной литературы.
Мы выходим на охоту за информацией.
Это будет славный бой…
Всем желаю удачи!
Действующие лица:
Жена Муза Кирилловна, невысокая полноватая женщина, резкая в движениях и суждениях.
Муж Витольд Аристархович, высокий мужчина, в годах, интеллигентный, но что ни говорит, с какой-то простодушно-комической интонацией.
В ретро-эпизодах: дед Парамон, Хрущев, Грезодубова, агитатор Путейцев, отец жены на костылях и другие (по желанию читателя). Периодически издалека доносится вой сирены, гул пролетающих самолётов.
Кредо 21 века
Что наша жизнь?
Информация,
умноженная на чувства…
«Вчера выслушала из уст мужа
всю правду о себе.
И так, блин, стало его жалко!
Мама дорогая, с кем он живет!?»
Народный фольклор
Муж: Ты вспомни, с чего всё началось? Наше путешествие. Давно началось! Очень давно! Ты права в том, что мы очень долго собирались в это путешествие. Наше путешествие! Началось всё с письма! Мне его привез дядя Гена, он разбирал семейный архив после смерти своей матери, сестры моего дедушки, и нашел это письмо. Вспомнила?
Жена: Нет!
Муж: Я тебе сейчас покажу это письмо. Я его покажу! Это письмо. Ты посиди, я мигом, я достану. Побудь! (Он стремглав кидается в другую комнату, в спальню, открывает чемодан, достает какой-то большой пластиковый пакет, кричит.) Сейчас! Я быстро, любимая! Письмо! Письмо!
Жена на кухне начинает убирать что-то со стола, включает электрический чайник.
Жена (ворчит): Письмо. Путешествие. Наше путешествие…
Муж (возвращается из соседней комнаты): Вот это письмо! Не убирай! Брось! Вот давай послушай! Ты послушай! Ладно? Я же ни разу его не читал тебе. Мы его ни разу не читали вместе. А ведь оно, письмо, написано, чтобы его прочитали, что-то поняли и уяснили.
Жена: Нет! Ну… День рождение – он письмо читать! Какое письмо? Ну что за письмо?
Муж: Я же рассказывал тебе. Послушай! А?
Жена: Зачем письмо ещё? Кто так делает?
Муж: Ради моего дня рождения!? Давай-давай! Присаживайся. Я тебе прочитаю от первой строчки и до последней. Ничего не утаивая и не сокращая. Этому письму много-много лет, видишь, как пожелтела бумага. Давай прочитаем! Ведь бумага уже еле-еле живая. Бумага рассыплется, и рассыплются предложения, слова, буквы. А так мы услышим, что-то поймем и запомним. Память надежнее бумаги. Хотя и она… Садись. Слушай.
Муж начинает читать с выражением, с несколько с заискивающим видом. На столе всё громче и громче начинает урчать электрический чайник. Во время чтения происходит трансформация, теперь это уже не городская квартира, а барак, возникают тени оборванных истощенных людей.
Здравствуйте, Тася и Гена!
Ваше письмо получил, после длинных путешествий его по колоннам 29 мая – писала ты от 4 марта.
Конечно, я рад этому письму был несказанно, к тому же в это время душила хандра. Я опять работаю экономистом на штабной колонне, 2-го отделения той же стройки, то есть у нас настолько сократились работы, что объединилось всё и организовалось второе отделение.
Живу я по-старому, ни плохо ни хорошо. Получил два сообщения от прокурора – первое от Северо-Казахстанской области, второе от СССР, но оба говорят одно: рассмотрев вашу жалобу, оставили без удовлетворения.
За последнее время это почти все получают такой ответ, я писал ещё позднее туда же, и в Верхсуд и отдел амнистий, но пока ни ответа ни привета. Наверное, вновь повторю к прокурорам и опять в Верхсуд, и Калинину, писать буду пока не освободят – сижу я напрасно и вообще хватит с меня и 3-х лет, но не 8 лет. Мы все ждем 1942 года не зависимо от наших жалоб, так как надо полагать, что к 25-летию что-либо будет сказано и о нас. Получил письмо и от Гаврюши на месяц раньше твоего, но вот почему-то никто не пишет из Вас, где же Надя, где Тамара, и почему она молчит. Я не заставляю писать каждого, но меня беспокоит судьба этих людей. О себе я меньше всего думаю, я живу, надо будет, проживу и 8 лет и ещё, думаю, сумею вернуться на свободу и пожить.
---- ***---
Ну, Тася, тебе большое спасибо за человеческое отношение ко мне и за последнее письмо, думаю, ты не заставишь долго ждать второго. Передай Томе – пусть она напишет о себе, о сыне.
Мой адрес: Азербайджанская ССР
Порт Ильича, п/ящ №14
2-ое отделение, штабная колонна 501.
Целую всех вас крепко, а Гену особенно, этого будущего летчика, мы с ним ещё походим по грешной Земле и полетаем.
Ваш И.Лях (Подпись)
29 мая 1941 года
Порт Ильича
Муж переворачивает осторожно желтый лист бумаги и продолжает читать.
Никаких и никому претензий я не предъявляю и мне ничего не нужно, так как в лагере я уже начинаю привыкать и как-то дико уже мне, что же делать буду, когда освободят. Это не потому что здесь прекрасно, нет, а просто отвыкаешь от свободы, хотя уже меня расконвоировали и я могу выйти по служебным делам без конвоя. Остается научиться воровать, и я в лагере мог бы жить лучше, чем на воле, может быть, к концу срока и эту премудрость постигну, так как приходится сталкиваться со всякими людьми, а главное ворами, или профессионалами или тоже профессионалами, но скрытыми – это расхитители социалистической и государственной собственности.
Поэтому, думаю, что неплохо было бы сообщить мне, что же с моей семьей? Если они сумели пристроиться без меня – желаю всего наилучшего им, нет, то хочу хоть думкою-мыслью помочь, облегчить им, так как материально и рад рай, но грехи не пускают. О себе, как живете, тоже не пишете, хотя бы ты, что делаешь, как Гена растет, конечно, он будет летчиком и не раз проявит героизм. Думаю, что к его времени героизм нужно будет проявлять только в области науки и техники, так как к тому времени счет будет закрыт для капитализма и войнам.
Вернусь я поседевшим, а это новое поколение уже будет во цвете лет. Ну что же, наверное, не откажут со мной сходить на охоту или рыбалку. Стройка наша подходит к концу, но вполне возможно, что месяца два ещё побудем здесь, а может, и завтра скажут собираться с вещами. В одном из своих стихов я пишу:
Эх приди же, туча грозовая!
Небо расплачься дождем!
Эх ты, жизнь наша кочевая,
Скоро ль мы от тебя уйдем ?
Мое настроение можно бы охарактеризовать и следующим стихотворением:
Вчера я получил сообщенье,
Как будто у нас таков Закон,
Как будто нет исключенья -
Раз ты сужен, то прав «Закон»…
И верить хочется, что это так; что виновен и должен нести кару,
Но голова ведь не чердак! И прожил сорок лет, а не пару…
Кто знал бы, как это больно… Невинно отбывать 8 лет…
Зачем мне эту науку? Довольно! Не верю. Я получу иной ответ.
Я не тот, кого во мне признали; я не враг тому, что в крови родилось…
Я вскрою грудь, чтобы узнали, я покажу, с кем моё сердце билось…
Чинуши! Радуйтесь своим делам, справляйте свою подлую тризну,
Но обмануть себя я вам не дам, я кровью растил и люблю свою Отчизну…
Как видишь, не смотря на сильное ущемление моих личных интересов и той подлости, которой я являлся и являюсь свидетелем, всё же я не теряю рассудка и верю всё ещё, как и раньше, в торжество идей Ленина-Сталина – это самое ценное и его сохраню до последнего вздоха.
Вот о себе.
Привет Коле, Ульяне и вообще всем, кто помнит обо мне.
…
Муж молчит. Жена молчит.
Муж: Привет всем, кто помнит обо мне. Значит, и нам привет. Оттуда, из ГУЛАГа. Из изоляции. Из 1941-го года.
Жена: Радости-то…
Муж: Радости? Радости. Что это за радость? Ты права, милая, что это за радости? Написать письмо родным. Из ГУЛАГа, из тюрьмы народов. Да и ещё суметь отправить письмо, потому что человек получил статус расконвоированного. Радость ли это? Ты права. Ты права. Хотя, наверное, в тех условиях радостнее ничего и не было, как вспомнить в письме о том, что было, что есть и что, возможно, когда-то будет. Помечтать, что ты как бы свободен. И не сойти с ума. Он тоже об этом пишет. Разве это не радость? К нам письмо пришло спустя десятилетия. Клочок желтой бумаги. Из одного века письмо пришло в другой век. К нам. Вот оно! Разве не радость? Пройти мимо, мол, о чём оно там? Нельзя пройти мимо. Расшифровать радость человека в письме из ГУЛАГа. Там же и надежда! Там – весь человек как есть! (Читает строки из письма.) «Остается научиться воровать, и я в лагере мог бы жить лучше, чем на воле, может быть, к концу срока и эту премудрость постигну, так как приходится сталкиваться со всякими людьми, а главное ворами, или профессионалами или тоже профессионалами, но скрытыми…» Даже там, в ГУЛАГе, в тюрьме, в застенках, - воруют! Воруют люди, которые сами обворованные. Воруют у уже обворованных. Научиться воровать! Это пишет мой родной человек. Даже в ГУЛАГе человек не хочет воровать, хочет жить по совести. Ошибается, горько ошибается. (Читает письмо.) «…Всё же я не теряю рассудка и верю всё ещё, как и раньше, в торжество идей Ленина-Сталина – это самое ценное и его сохраню до последнего вздоха». Его совесть не нужна! Его честность не нужна! А он сохраняет веру в тех людей, которые, по сути, обрекли его на запредельные, чудовищные муки, на потерю всего, что можно у него отнять. Нельзя отнять у него только совесть, надежду, умение думать, рассуждать, переживать за родных. Даже там! (Читает письмо.) «Если они сумели пристроиться без меня – желаю всего наилучшего им, нет, то хочу хоть думкою-мыслью помочь, облегчить им, так как материально и рад рай, но грехи не пускают». Радость? Нет, ты права сто раз! Это, получается, не совсем та радость, если главный критерий – смех, удовольствие, удовлетворенность. Не та радость! Здесь нет этого ничего! Ничего! Особенная радость есть. Есть?
Жена: Ой, тебе виднее.
Муж: Особенная радость. Как у очень большого, как сейчас иногда говорят, великого поэта минувшего века Александра Кутилова, который всю жизнь бичивал, жил в теплотрассах Омска, завсегдатай местного дома для сумасшедших, сиживал и в тюрьме, у него точно сказано об особой радости в «Монологе убитого»:
Я в атаку последнюю шел,
но судьба изменила герою…
Плюс к тому – оказался тяжел
тот снаряд, что упал под горою.
Хорошо! И дымком понесло,
и предсмертные слезы просохли…
Плюс к тому – умереть повезло:
те, кто выжил, в плену передохли.
Плюс к тому – тишина… тишина…
Не слыхать разговора винтовок…
И вползают на грудь ордена,
давят лапками божьих коровок.
Особенная радость… быть убитым в бою. Чтобы не мучиться больше…
Жена молчит.
Муж (читает письмо): «Невинно отбывать 8 лет». Именно – невинно! Мой дедушка и тогда не чувствовал никакой вины за собой. Хотя вся система работала на то, чтобы сломать человека, чтобы он поверил, что он виновен. Что изоляция его как преступника оправдана.
Жена: Детектив!
Муж: Ещё какой! Преступление с мотивацией и большим материальным интересом. Подожди! Я тебе покажу документ. Минутку!
Муж опять стремглав мчится в соседнюю комнату, открывает какой-то ящик, ищет. Жена занимается убранством стола, разливает чай.
Муж: Вот! Смотри! Петропавловский финотдел, копия окладного листа за 1925 год. Хозяйство моего прадеда Ляха Стефана Иосифовича (по-русски Степана Осиповича). В хозяйстве учтено доходов – 13 десятин пашни и посевов, 95 десятин сенокоса, 70 лошадей, 215 коров и быков. Едоков: 12 человек. А начинал прадед в чистом поле, где стояли колышки разметки. Столыпинская реформа. Переселенцы из европейской части страны, выходы из Польши. В 1895 году ехали по только что построенному Транссибу. Успешные столыпинцы! Построил четыре дома, один крестовый, крытый железом, имел полный набор сельхозмашин. В 1929 году показатели пошли на убыль: 5 десятин посевов, 5 десятин покоса, 2 лошади, 1 корова, 10 баранов. Едоков: 5 человек. А потом вообще погром! Хозяйство разграблено окончательно. Судьба прадеда неизвестна. Говорили, что выехал куда-то в Киргизию. Его надо было бы, по справедливости, наградить орденами и медалями за освоение целинных и залежных земель.
Жена: Так ты богач!
Муж: Ещё какой!
Жена: Чаю попей, печенье.
Муж: Спасибо.
Муж убирает бумаги, пьют чай.
Муж: В приговоре по обвинению моего деда указывалось происхождение: из кулаков. Я был у них, в КНБ Республики Казахстан, комитете национальной безопасности, бывший КГБ, в архиве. Мне как родственнику дали уголовное дело для ознакомления. Более 60 % дела – на скрепках, закрыто почему-то. Секретность, говорят. Через столько лет. И такая секретность!
Жена: В общем, был, наверное, хорошим человеком.
Муж: Как ты точно сказала! Вернее всего, именно так! Да, так!
Жена: Чай остынет, пей.
Муж: А когда я могу об этом поговорить? Кому рассказать? Это же трагедия! Трагедия моих родных людей. Ближе тебя, моей супруги, у меня никого нет. Я более 25 лет собирал сведения по архивам о моих родных. Семейного архива не было. Так что – слушай! Терпи! 25 августа 1938 года, после обыска в его доме, Иван Стефанович Лях был арестован. В тот же день состоялся первый допрос, который проводил некий Лучинин. Он задал вопрос: «Вы арестованы как участник право-троцкистской шпионской организации. Признаете себя винновым в предъявленном вам обвинении?». Ответ: «Участником право-троцкистской организации я не был. Шпионской деятельностью не занимался. И в предъявленных мне обвинениях винновым себя не признаю». Запись документальная. Пометка: допрос прерван. Один вопрос, один ответ, и допрос прерван. Далее: «Протокол мной лично прочитан. Записано с моих слов правильно». Подпись моего деда неузнаваема, черточки какие-то, а не подпись. Я знаю, как он подписывал бумаги. А здесь подпись человека, едва находившегося в сознании. Капельки какие-то остались на бланке протокола. Вероятно, был жестоко избит.
Жена: Избит? Разве это законно?
Муж: Для государства, если кому-то из начальников нужно, то, по их понятиям и по многовековой практике, вполне можно избить и даже необходимо избить. Только для пользы дела. Видимо, в этом они видят суть государства, которое скрепно и помпезно заставляют и заставляют любить. Я тебе зачитаю три документа подряд, а потом поразмышляем. Читаю. Хорошо?
Жена: Откуда они у тебя?
Муж: Я же тебе говорил. Я ездил в Петропавловск, в Северный Казахстан. В Комитете национальной безопасности, в управлении по Северо-Казахстанской области, назначили дату встречи, возможного посещения учреждения, чтобы ознакомиться с материалами уголовного дела в отношении моего деда Ивана Стефановича Ляха. Те материалы дела, которые были не закрыты, я изучил и нашептал на диктофон, потом распечатал. Точность документов гарантирую. Слушай.
Постановление
об избрании меры пресечения и предъявления обвинения
г. Петропавловск, август 10 дня 1938 года
«Утверждаю»
Капитан госбезопасности Панов
Оперуполномоченный 4 отделения УКГБ СКО УНКВД сержант госбезопасности Литвинов, рассмотрев следственные материалы по делу и приняв во внимание, что гражданин Лях И. С., 1900 года рождения, экономист облкомхоза, проживает в г. Петропавловске, улица Ленинградская, 9,
достаточно изобличается в том,
он является участником право-троцкистской организации, по заданию которой проводил активную шпионскую разведывательную работу в пользу одного из фашистских государств,
то есть совершил
преступления,
предусмотренные статьями 58-1 «а» частью 2, 7, 8, 11 УК РСФСР,
а поэтому, руководствуясь статьями 190 и 144 и 147 и 128, 129 УПК установил:
Лях
Иван Стефанович,
привлекаемый в качестве обвиняемого по статье 58-1«а»,2,7,8,11 УК РСФСР.
Меры пресечения и способы уклонения от следствия и суда:
содержание под стражей в КПЗ СКО УНКВД
с последующим переводом в Петропавловскую тюрьму.
Уполномоченный 4 отделения УКГБ
сержант госбезопасности Литвинов.
Начальник 4 отделения
мл. лейтенант ГБ Кудров.
Настоящее постановление мне объявлено 25 августа 1938 года.
Подпись обвиняемого И. Лях.
Подпись моего деда на протоколе допроса от 25 августа 1938 года, в тот же день взятия под стражу, - чудовищная! Неузнаваемая! Как будто писал неграмотный человек, черточки вместо подписи, подпись вне строки. Я тебе говорил об этом. Видимо, был подвержен пыткам. Два раза написана буква И, то есть И, потом, видимо, опять били или потерял сознание, потом ещё раз буква И, затем разъезжающие палочки Л Я Х.
Жена: Достаточно изобличается? Он же потом был признан невиновным. Ужас! Не может быть, чтобы человека так пытали? Он как будто к фашистам попал, в какое-то гестапо. Я не верю.
Муж: Верить не надо. Надо знать. Надо понимать. Это же документы, забрызганные капельками воды, наверное, с кровью, такие мелкие-мелкие капельки. Я заметил их на тех документах, которые лично удостоверял мой дед. В декабре 1938 года палачи торопились создать благоприятную для себя отчетность. Поэтому к Новому году, 26 декабря 1938 года, составили протокол об объявлении окончания следствия.
Я, сотрудник 4 отделения СКО УНКВД Лучинин, сего числа в порядке (в порядке!!!) статьи 206 УПК объявил обвиняемому Ляху Ивану Стефановичу о том, что дело следствием закончено и будет направлено по подсудности.
Поставлен вопрос обвиняемому: чем он может дополнить следствие?
С материалами дела он ознакомлен и дополнить следствие больше ничем не желает.
(Подпись деда - черточки вместо букв.) И. Л Я Х
Об окончании объявлено.
Сотрудник Лучинин.
Видимо, мой дед безнадежно испортил палачам отчетность 1938 года. Он не признавал себя виновным. Да и палачи понимали, что как-то некрасиво суду предъявлять изуродованного подследственного. Поэтому повторный протокол об окончании следствия они составили только через три месяца. Палачом значится уже другой сотрудник.
Протокол об окончании следствия
г. Петропавловск, 1939 год, апреля 5 дня
Я, оперуполномоченный 2 отделения УГБ СКО УНКВД сержант госбезопасности Шкупецкий, сего числа в порядке стать 206 УПК ознакомил с материалами следствия обвиняемого Лях И.С. и спросил: желает ли он дополнить следственные материалы? После того как ознакомившись с материалами следствия обвиняемый Лях И.С. заявил, что больше к материалам следствия добавить ничего не может, данные показания следствию полностью и признаю себя я… (Далее в протоколе идет обрывок слова, неразборчиво. И очень неразборчиво дописано.) «себя виновным».
Ляху И.С. объяснено, что по его делу следствие производством закончено и передается по подсудности. К сему И. ЛЯХ
7 июня 1939 года в закрытом судебном заседании судья Пилянина при заседателях Андриановой и Петреевой вынесли приговор в отношении Ляха Ивана Стефановича, происходящего из крестьян-кулаков, грамотного, образование незаконченное высшее. Из приговора: Лях И.С., будучи враждебно настроенный к Советской власти, проводил контрреволюционную работу. Будучи уполномоченным Житомирского КП(б) по хлебозаготовкам извращал политику партии, создавал недовольство среди колхозников. (Поясню: речь идет о массовом Голодоморе начала 30-х годов прошлого века в Украине.) Будучи завкультотделом горкома КП (б) и преподавателем экономических дисциплин в Житомирском пединституте на протяжении долгого времени отстаивал и внедрял студентам контрреволюционную троцкистскую теорию возможности кризисов в СССР. (Поясню: этот тезис моего деда о кризисах в Стране Советов в полной мере подтверждался на протяжении всего периода существования СССР, в результате тотального управленческого кризиса СССР развалился и вовсе исчез с карты мира.) Будучи преподавателем железнодорожного техникума в Петропавловске в 1936-1937 годах использовал запрещенную изъятую литературу авторов Покровского и Ключевского, которые также использовались студентами по его рекомендации. Среди служащих облплана выражал сожаление об арестованных врагах народа. Преступные действия обвиняемого Ляха И.С. подтверждаются частичным признанием самого обвиняемого и показаниями свидетелей. А потому приговорил Ляха Ивана Стефановича по статье 58-10, ч. 1 УК РСФСР на 8 лет лишения свободы с зачетом предварительного заключения с 25 августа 1938 года, на основании статьи 31 УК, за исключением пункта «ф», поразить в правах сроком на 5 лет. Меру пресечения оставить без изменения, содержание под стражей. Приговор окончательный.
ОПРЕДЕЛЕНИЕ № 768
СУДЕБНАЯ КОЛЛЕГИЯ ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ ВЕРХСУДА КАЗ. ССР
в составе: председательствующего – Мазница,
членов: Булышева и Турсиянова
Рассмотрев в заседании от 11 июля 1939 года, в г. Алма-Ата, по жалобе Лях Ивана Стефановича на приговор Судебной коллегии по уголовным делам Северо-Казахстанского облсуда от 7/УI-39 г., которым осужден Лях И.С. по статье 58-10, ч. 1 УК РСФСР лишению свободы сроком на восемь лет, с поражением в правах по пп. «а» и «б» статьи 31 УК сроком на пять лет.
Заслушав члена-докладчика Турсиянова, Судебная Коллегия по Уголовным делам Верховного суда КАЗ. ССР находит: что приговор суда вынесен правильно, материалами дела преступление подсудимого вполне доказано, мотивы изложенные в жалобе жалобщика все не содержат поводов для отмены приговора суда, а поэтому на основании вышеизложенного, Судебная Коллегия по уголовным делам Верхсуда КССР
О П Р Е Д Е Л И Л А:
Приговор Судебной Коллегии по уголовным делам Северо-Казахстанского областного суда от 7/УI -39 года оставить в силе, жалобу оставить без последствий.
Председательствующий – Мазница,
Члены: Булышев, Турсиянов.
Это был запрограммированный конвейер уничтожения людей.
Жена: Ты меня утомил.
Муж: А кто расскажет об этом? Кто? Если ни я? Арестовали, пытали, все обвинения рассыпались, осталось только то, что человек по разным вопросам имел свое мнение. И за это лишили свободы, загнали в лагерь, а потом и убили. Он же погиб в 1941 году. Сами же признали, что человек, в отношении которого выносили – окончательный! - приговор, был невиновный! Дважды официально признанным невиновным, в декабре 1957 года президиумом Верховного суда Казахской ССР, в декабре 2000 года прокуратурой Северо-Казахстанской области уже по законам суверенной Республики Казахстан. Горько и очень тяжело читать материалы уголовного дела в отношении родного человека.
Секретно
Дело №22/022оп
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Президиума Верховного суда Казахской ССР
от 17 декабря 1957 года гор. Алма-Ата
Президиум Верховного суда Казахской ССР в составе зам. председателя Президиума тов. Корольковой Н.М. и членов Кулахметова, Морозовой, Сулейменова, Тлегенова при секретаре Михеевой, рассмотрев уголовное дело по обвинению Ляха Ивана Стефановича по статье 58-10 ч. 1 УК РСФСР
УСТАНОВИЛ:
Приговором Северо-Казахстанского областного суда от 7 июня 1939 года Лях Иван Стефанович, 1900 года рождения, уроженец села Дмитриевка Октябрьского района Северо-Казахстанской области с незаконченным высшим образованием, исключенного из рядов ВКП /б/ в 1933 году, до ареста работал экономистом в Северо-Казахстанском облкомхозе, осужден по статье 58-10 ч. 1 УК РСФСР на восемь лет лишения свободы с поражением в избирательных правах на пять лет.
Определением Верховного суда Казахской ССР от 15 июня 1939 года приговор оставлен в силе.
Согласно приговору суда Лях И.С. признан виновным в том, что, будучи враждебно настроенным к Советской власти, проводил антисоветскую агитацию, так:
1/ будучи уполномоченным Житомирского горкома КП/б/У по хлебозаготовке, извращая политику партии в этом мероприятии, создавал недовольство среди колхозников к Советской власти;
2/ работая зав. культотделом горкома КП/б/У и преподавателем экономических дисциплин в Житомирском пединституте на протяжении долгого времени отстаивал и внедрял студентам контрреволюционную троцкистскую теорию о возможности кризисов в СССР;
3/ в 1936-1937 годах во время работы в качестве преподавателя в железнодорожном техникуме пользовался запрещенной литературой, авторами которой были Покровский и Ключевский. Эту литературу рекомендовал студентам;
4/ среди служащих облплана выражал сожаление об аресте врагов народа.
В протесте ставится вопрос об отмене приговора областного суда и определения Верховного суда Казахской ССР и прекращения дела дальнейшим производством за отсутствии в его действиях состава преступления.
Заслушав доклад члена Верховного суда т. Сидорова, полагавшего удовлетворить протест и заключение помощника прокурора КазССР тов. Миргалиева, поддерживающего протест, президиум находит, что протест подлежит удовлетворению по следующим основаниям:
- из материалов дела видно, что в 1938 году в Житомирском горкоме партии были допущены крупные ошибки в запросе хлебозаготовок, за что были привлечены к строгой партийной ответственности секретарь горкома и председатель, что касается Ляха, то ему не ставилось в вину это даже по партийной линии;
- вредительская деятельность Ляха в сельском хозяйстве ничем по делу не подтверждена, также не добыто никаких доказательств антисоветской деятельности Ляха во время его работы в Житомирском пединституте, а его отдельные ошибки по работе в Житомирском горкоме партии, за что он был исключён из рядов партии, нельзя считать антисоветскими;
- материалами дела и показаниями свидетелей в суде подтверждено, что Лях, будучи преподавателем в Петропавловском железнодорожном техникуме, использовал в своей работ учебники истории под редакцией Покровского и Ключевского, из которых брал материалы для своих лекций, но это обстоятельство нельзя рассматривать как контрреволюционное преступление;
- обвинение Ляха в том, что он рекомендовал студентам пользоваться учебником Покровского вменено ему в вину неосновательно, так как по этому вопросу не допрошен ни один свидетель, наряду с этим свидетель Шарапаев в суде показал, что Лях говорил ученикам: «Учебником Покровского можно пользоваться, но умеючи». В материалах дела нет доказательств, что Лях в своих лекциях допускал искажение истории или допускал троцкистские взгляды, поэтому это обвинение предъявлено ему необоснованно;
- не может быть вменено в вину Лях И.С. его сожаление об аресте тов. Косиора и положительные отзывы о нем, так как Косиор врагом Советского государства не был, арестован он бы неправильно и в настоящее время полностью реабилитирован.
На основании изложенного и соглашаясь с доводами протеста, президиум
ПОСТАНОВИЛ:
приговор Северо-Казахстанского областного суда от 7 июня 1939 года и определение Верховного суда Казахской ССР от 15 июля 1939 года в отношении Лях Ивана Стефановича отменить и дело его прекратить за отсутствием в его действиях состава преступления.
Зам. председателя президиума
Верховного суда Казахской ССР
/Королькова/
Спрашивается: где же те вурдулаки, которые с умным и неприступным видом крушили судьбы людей? Их осудили? Их имена предали гласности? Нет, всё шито-крыто.
Жена: Он же чувствовал, понимал, в письме об этом писал, что не-ви-но-вен!
Муж: А почему бы не только признать погибшего в ГУЛАГе человека невиновным, выдать бумажку об этом, что уже, конечно же, само по себе немало. Но и тех, кто работали в поте лица, осуждая невиновных, вот их осудить! И даже вчинит гражданские иски их потомкам, которые ведь тоже получали выгоду от противоправной деятельности родственничков, обязать компенсировать напрасно выплаченную этим бракоделам заработную плату, обязать выплатить реальный ущерб, нанесенный невинно осужденным на гибель в гулаговских застенках. Хотя бы в частично. Пусть даже символично! Но чтобы знали, чья кошка съела чужой сыр. Они же сытно жрали, крепко спали, потому что их родственники неплохо, как говорят сейчас, зарабатывали, издевались и избивали невинных в тюремных застенках. Ответ за противоправные деяния они когда будут держать? Есть преступление, осуждение и гибель невиновных, - но где же наказание? А может быть, ввести небольшой налог на потомков вертухаев. Небольшой. Чтобы помнили, что ничего не проходит бесследно. Другим в науку. Когда каждый начальник будет знать, что за его деяния будет спрос и с него, и с его родственников, которые обязаны будут выплачивать долги палачей, вот тогда, может быть, в великой и суверенно святой Российской Федерации пойдет некоторое осознание ответственности перед народом и просветление в тёмных головах служивых. Хотя кто же добровольно будет принимать против себя законы? Конечно же, это моя фантазия. Главные прорабы перестройки в основном и были уцелевшие вертухаи гулаговские, их дети, наследники бухгалтеров ГУЛАГа, дети военных тыловиков, которые с младых ногтей знали, что чем больше героев погибнет на поле боя, тем больше останется на складах пайков продовольствия и обмундирования для теневой утилизацию, по их шкурному личному усмотрению. Да и само нынешнее государство, которое около трех десятков лет называется Российской Федерацией, белое, пушистое, буржуазное до невозможности, стремительно объявило себя наследником Советского Союза и раздарило некоторым штатским и не очень штатским людям несметные активы, провозгласив нерушимость частной собственности. Однако почему-то государственные российские органы власти не спешат восстановить право частной собственности в отношении репрессированных и их родственников, наследников репрессированных, реальное право собственности на реальные частные активы, похищенные государством, возместить по реальной рыночной стоимости ущерб, компенсировать утрату близких родственников, хотя бы из расчета пятидесятипроцентной ставки «очень талантливых» госуправленцев, получающих неизвестно за что по пять миллионов руБлей в день. Пять тысяч рублей за погибшего в ГУЛАГе от буржуазной РФ – это позор и повторное унижение невинно погибших. Репрессии поддерживаются и продолжаются. Был красный террор – кто ответил? Никто. Был ГУЛАГ – кто ответил? Никто. Был госпереворот и подложная приватизация, когда все ликвидные активы страны передали небольшой группе удачливых дельцов, одновременно близких в то время и к власти и к теневым бандитским структурам, - кто ответил? Никто. В мирное время в 90-х годах прошлого века гибли от невыносимых социальных условий миллионы людей – кто ответил? Никто. Как поётся в известной песне, я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек. Уточню: человек с криминальными наклонностями и дьявольскими повадками. (Невнятно звучат пять нот гимна СССР.)
Жена: Так ни для того же воруют, чтобы отвечать за это. И судили твоего деда не для того, чтобы потом самим лживым судьям отвечать за содеянное.
Муж: Быть невиновным, но получить обвинительный смертельный приговор. Быть правым, сказать ещё в начале 30-х годов, что при такой организации дела в СССР будут кризисы, и получить в благодарность 8 лет заключения. Высказывать сочувствие голодающим украинским крестьянам – значит, извращать политику партии, вызывать недовольство умирающих от голода крестьян. А также «выражал сожаление об арестованных врагах народа». Он не спешил, видимо, бурно аплодировать после слов докладчиков: «будем громить и уничтожим охвостья троцкистско-бухаринских шпионов и диверсантов» (продолжительные аплодисменты), «разгромили подлых троцкистско-бухаринских вредителей, шпионов, диверсантов» (бурные аплодисменты), «ждет участь подлых буржуазных националистов, проклятие народа, уничтожение как бешеных собак» (шумные аплодисменты). (Действительно, раскаты аплодисментов, аплодисменты давят любое инакомыслие, гипнотизируют.) Это выдержки из докладов Грезодубовой, Карташева, Хрущева на XYIII съезде Коммунистической партии большевиков в 1939 года. Речь т. Хрущева:
…С давних времен хищники, любители легкой наживы, мировые авантюристы тянулись к богатствам Украины. Из истории нам известны походы на Украину немецких псов-рыцарей и польских панов-магнатов. Но история же свидетельствует, каким позорным крахом закончились эти авантюры. Видимо, сейчас некоторые головорезы забыли преподанный урок украинского народа и не перестают мечтать о походах на Украину. Не особенно давно колхозники задержали двух полунищих прохожих. Нашим колхозникам они показались подозрительными, потому что они выделялись своим оборванным видом. Оборванцы оказались крупными шпионами, плохо проинструктированными польской разведкой на счет одежды на Украине. Бдительность украинских рабочих, колхозников повысилась. Будем давить, как тараканов, всякую мерзкую тварь, которую засылают на украинскую землю, иностранные разведки, украинский народ, разгромив врагов и предателей, ещё теснее сплотился вокруг большевистской партии, вокруг нашего вождя нашего великого Сталина (бурные продолжительные аплодисменты).
…Увеличился выпуск чугуна на Украине в два с лишним раза. Один только Макеевский металлургический завод имени Кирова выплавил чугуна в два раза больше, чем все металлургические заводы в Польше. Заводы Украины выплавляют стали столько, сколько Япония, Италия и Польша вместе взятые. Машиностроение по сравнению 1913 годом выросло в 30 раз. Угля Украина даёт в два раза больше, чем вся Польша.
А вот и объяснения: почему чугун есть, а счастья народа нет.
…Вредители троцкисты-бухаринцы, буржуазные националисты делали всё для того, чтобы разрушить животноводческое хозяйство на Украине, но большевикам Украины нужно взять в свои руки руководство животноводческими фермами. Мы обогатим украинских колхозников. Вот некоторые цифры.
И дальше поток счастья!
Общий доход колхозников в деньгах вырос с 1934 года по 1938 год в 3,5 раза. Доходная часть, которая распределяется на трудодни, выросла в 5,3 раза. Годовой денежный доход на один колхозный двор вырос в 5,3 раза. В 1934 году 80 процентов колхозников выдавали на трудодень лишь до двух килограммов зерна, в 1937 году доходность выросла, и поэтому до двух килограммов зерна выдавали всего 13 процентов колхозов вместо 80 процентов в 1934 году. А от двух до трех килограммов выдавали в 1934 году 14 процентов колхозов, а в 1937 году 24,7 процента, от трех до пяти килограммов на трудодень… (Крики: «Ура!» Бурные аплодисменты, переходящие в овации. Все встают. Крики: «Ура! Да здравствует великий Сталин!»)
Какой бойкий доклад Хрущева. А ведь начало 30-х годов – это Голодомор! Сотни тысяч людей в Украине погибли от голода. Ни слова об этом. Моя бабушка Анна Евстафьевна Лях рассказывала, что видела слонов. Они как раз в то время жили в Украине. Слон – отекший от голода человек, идёт, шатаясь по улице, цепляется за забор, из ран, где лопнула кожа, течёт сукровица, он падает в кювет и больше не встаёт. Страшно… Заголовки газет тех лет: «Борьба против венгерских оккупантов Карпатской Руси», «Отказ чехословацкого посланника в Польше передать имущество Германскому посольству», «Глубоко изучить доклад товарища И.В. Сталина, решения XYIII партсъезда», «Сохранится ли у нас государство также и в период коммунизма? Да, сохранится, если не будет ликвидировано капиталистическое окружение, если не будет уничтожена опасность нападения извне», «Гитлер выехал в Клайпеду», «Массовые аресты в Чехии и Моравии», «Столкновение между словацкими и венгерскими войсками», «Хозяйничанье германских фашистов в Клайпеде», «Военные приготовления в Польше», «Вся английская печать опубликовала сообщения о столкновении германских войск с польскими войсками на словацко-польской границе. Касаясь этого сообщения, корреспонденты передают, что в результате столкновений германские войска вынуждены были поспешно отступить», «Сообщения Госплана об итогах Всесоюзной переписи», «Рабочие мясокомбината изучают решения партсъезда», «Беспартийный большевик товарищ Ведьманов норму выработки выполняет на 360 процентов, токарь Соловьев – на 402 процента», «Артель строителей производит прием заказов на ремонт жилых домов, квартир», «Кинотеатр «Ударник» С 26 марта и ежедневно демонстрируется звуковой художественный фильм «Зангезур»», «Кинотеатр «Октябрь» 26-28 марта демонстрируется звуковой художественный фильм «Путевка в жизнь» Дети до 16 лет не допускаются».
Я специально подобрал цитаты, чтобы передать свойства того времени. Мир накануне варварского уничтожения десятков миллионов людей. Единственное письмо моего деда, которое я тебе читал, написано в мае 1941 года. Меньше месяца осталось до начала Великой Отечественной войны. Немногим более трех месяцев до гибели автора письма. 23 сентября 1941 года Иван Стефанович Лях умер в лазарете первого и второго отделений строительства 107. Официальный диагноз: заражение крови. Похоронен на кладбище города Ленкорань Азербайджанской Республики. По моему запросу присылали справку из министерства Азербайджана.
Молчание.
Жена: Как там написано, в газете? Вредители, шпионы, диверсанты, бешеные собаки! И это о людях. Светлая память твоему дедушке.
Муж: Светлая память.
Жена: Такие разные города: Петропавловск в Казахстане, Житомир в Украине.
Муж: По архивным сведениям, в середине 20-х годов из Сибири, дедушка учился в городе Омске на фельдшера, там начиналась его профессиональная деятельность, это соседний город с ныне казахским Петропавловском, так вот, из Сибири выезжали поляки в Украину, в создаваемый Польский автономный район имени Мархлевского. А в 1936 году район упразднили в связи с низкими темпами коллективизации и других коммунистических показателей, всех украинских поляков выслали в Сибирь и в Северный Казахстан. Дед возвращался в знакомые ему места… Видимо, успел выехать сам, не исключено, что его кто-то, вероятно, из «врагов народа» успел предупредить, так как под надзор комендатуры в спецпоселении он не попал. Работал до ареста экономистом в Петропавловске, в местном облкомхозе, преподавал историю и географию в железнодорожном техникуме.
Жена: Получается, постоянно совмещал работу с педагогической деятельностью. Разносторонний человек.
Муж: Да, в Омске работал фельдшером, в октябре 1920 года избирался в первый состав Омского городского совета, был заведующим драматической секции объединенной труппы воинских подразделений, недолго работал в Политуправлении Сибири. В общем, активный одаренный человек, который поверил в строительство нового мира, без русского царя, без дворян и буржуев. Ошибся. Заплатил самую высокую цену, самой жизнью.
Жена: Терзаешь ты моё сердце. Печально. Так… Печально.
Муж: «…Я не теряю рассудка». Из письма деда фраза: «Я не теряю рассудка». Я тебе покажу ещё одно письмо. Минуточку!
Муж опять срывается с места.
5
Муж (возвращается на кухню, несет ещё один пожелтевший от времени лист): Письмо от неизвестного человека. Адресовано сестре деда. Читаю полностью, как есть на самом деле, без прикрас.
18 февраля 1949 года
Анастасия Стефановна!
Письмо, Ваше, Тамара передала мне.
Тяжело вспоминать о таких событиях, но придется пояснить Вам. Как правило, оттуда не сообщают о таком событии. Лично я тогда же задался целью поставить семью Вани в известность, но беда в том, что, не ожидая такого исхода, не взял у него адрес. На этом я не успокоился и написал своей сестре Оле в Зверинку, чтобы она сообщила в Дмитриевку Вашей тете Марфе Кошелевой. Этим путем, я думал, что семья Вани будет знать о случившимся, но оказалось, что мое письмо Оля не получила, и это я узнал только нынче, когда она приехала ко мне. Когда уезжала от меня, я просил её, чтобы она, будучи в Петропавловске, какими бы то ни было путями сообщила кому-нибудь из Ваших. В основном я указывал на Гаврила или Ульяну, а больше из Ваших я никого не знаю. Теперь я полагаю, что Вы узнали обо мне от Оли, а также и о случившимся.
Начну о главном.
В августе месяцев 1941 года пришел к нам этап. (Появляются истощенные тени ГУЛАГа.) Через день я услышал фамилию Лях, бригадир из новых. Меня заинтересовало это. Пошел разыскивать, чтобы узнать, кто из Ваших, может быть. При первой встрече я узнал, что это Ваня.
Когда я задал вопрос:
- Вы Лях Иван Стефанович?
- Да, я, - говорит. – А как Вы меня знаете?
Он меня не узнал.
И только когда я назвал свою фамилию, он бросился ко мне и говорит:
-Неужели это Вы, Ф.П.? Ни за что не узнал бы!
Чувствовал он себя хорошо, был здоров.
Прожили мы вместе до 18 сентября.
Жили дружно.
18 сентября нас предлагали отправить в другое место и производили санобработку.
Во время бритья парикмахер по неосторожности сделал порез на бороде. Вещь, кажется, пустяковая, но оказалось обратное. Через ночь у него распухла вся борода, подбородок, лицо. Днем положили его в лазарет, и никакие старания врачей не могли его спасти. Получилось заражение крови, и 23 сентября 1941 года он приказал нам долго жить – умер.
Тяжело переживать это, и я до смерти не забуду этого и всех подробностей. Похоронили. И в наших условиях теперь я, будь в тех местах, могилы не узнаю. Помню, «вырыта заступом яма глубокая», и больше ничего не помню. Может быть, придется встретиться с Вами, то я всегда рад рассказать все, что было.
Пишите, как Вы живете, где Гаврила и младший брат, и кто остался из семьи Вани.
Адрес на Тамару.
До свидания.
Ваш Ф…
Подпись неразборчива.
Жена: Ой, Боже мой! Боже! Боже!
Муж: Вот именно! Столько страданий! Тайных страданий! Когда нельзя кричать. Когда нельзя говорить что-то вслух!
Жена: Тамара – это жена твоего деда?
Муж: Да. Он спрашивает в своём письме: почему не пишете Тамара? Это вторая жена деда. Первая жена - это мать моего отца, моя бабушка Анна Евстафьевна Лях. Есть ответ. Тамара сама, жена деда, пишет. Ни убавить ни прибавить. Правда, ему не суждено было узнать, что происходило в его семье после ареста. Все ответы - в письме, как он называет, Тамары, Анастасии Игнатьевны. Я его обнаружил, когда читал папки уголовного дела в комитете национальной безопасности. Текст его я тоже нашептал на диктофон, потом распечатал. И вот что получилось. Минуточку подожди. (Медлит, пауза.) Тоже ведь странно. У нас минуточки, а ведь те документы, которые мы читаем, там отразились года, десятилетия. Целый век! Век, который рвал людские судьбы в клочья.
Муж идёт в соседнюю комнату, возвращается со стопкой бумаг стандартного формата, бумага белая.
Муж: Сейчас, сейчас… (Перелистывает страницы.) Вот-вот! Вдова пишет. Слушай.
Центральному Комитету КПСС
товарищу Хрущеву Н.С.
от гр. Ружневой Анастасии Игнатьевны,
проживающей в г. Челябинске, ЧТЗ,
п. Плоховой, ул. Роторская, д. 43
Заявление
Уважаемый Никита Сергеевич!
Прошу помочь мне разобраться в следующем. Я, несчастная мать, воспитываю сына, который страдает туберкулезом. Живу я в ужасных условиях, работаю с 1935 года. Отец моего сына Лях Иван Стефанович, 1900 года рождения, был взят комитетом МВД Северо-Казахстанской области г. Петропавловска, в июне месяце 1939 года осужден на 8 лет лишения свободы, поражение в правах. (Появляется нарастающий форсированный гул аплодисментов съезда фанатиков, неразборчивые восторженные дикие выкрики. Гул то стихает, то нарастает.) Он был тогда начальником планового отдела при облкомхозе Северо-Казахстанской области. Я писала с мая 1956 года, чтобы дело моего мужа Лях Ивана Стефановича пересмотрели, но вот скоро (неразборчиво), а я никакого ответа от переписки не имею. Писала 15 мая Центральному Комитету КПСС. Письмо было передано прокурору СССР, откуда сообщили, что дело моего мужа находится у прокурора Северо-Казахстанской области. После моего заявления туда ждала более трех месяцев, но ответа не последовало. Я писала прокурору СССР. Оттуда получила ответ, что прокуратурой СССР даны все указания для того, чтобы дело моего мужа было пересмотрено как можно быстрее. От прокурора Северо-Казахстанской области последовал ответ, в котором говорится, что все мои заявления получены, сообщает, что, учитывая ваши просьбы, мы решили проверить дело вашего мужа.
Но вот я пишу с 15 мая 1956 года, и пока дело не пересмотрено.
Ответа нет.
Но ведь скоро уже год, как были даны все указания о проверке. Я писала в Главное управление МВД. Оттуда давно имею сообщение, что мой муж Лях Иван Стефанович находится в местах лишения свободы. Я писала в места лишения свободы Азербайджанской ССР, в Главное управление. Главное управление МВД Азербайджанской ССР сообщило, что Лях И.С. умер 23 сентября 1941 года от паралича сердца. Будучи в лагерях он писал Верховному прокурору СССР и копию мне, где из его жалобы видно, что он не заслуживает такого наказания. В то время ему было отказано.
Страшно жить.
На суде было сказано, что он сожалел о народе.
Я знаю, что мой муж был только верным сыном коммунистической партии.
В то время я была молодой, мне было 21 год, изучала историю партии. Он много уделял внимание моей учебе. Мы были оба молодые, в расцвете сил. И жили достижениями страны. У нас было двое детей Феликс и Надежда. Сына Эрика ещё не было. Жизнь наша была счастливой. Но вот несчастье в нашей семье, взяли у меня мужа. Были созданы такие условия, которые меня угнетали. Работы не давали. Была полностью забыта общественностью. Сын Эрнест родился через пять месяцев после его ареста.
Старшие дети, Феликс и Надежда, после ареста мужа померли.
Быть одной у гроба этих крошек.
Сын Эрик в тяжелых условиях был истощенным ребенком, но учился он всегда хорошо. Был отличником учебы. Когда ему исполнилось 16 лет, у него открылось тяжелое заболевание, нервно-психическое истощение, шизофрения. И благодаря советской науке вовремя и правильно была оказана помощь, и сыну стало лучше. И через год он пошел в школу, занимался живописью. Сейчас учится в школе рабочей молодежи. Но вот опять новое горе, у него туберкулез.
Жизнь моя так тяжела, что просто никаких сил. Живу на частной квартире, за которую плачу 200 рублей. Куда я не обращалась! В исполком в прошлые годы на очередь нас не брали. Отвечали, что жилплощадь распределяется среди только вдов погибших воинов, а я к этой категории не отношусь. Работы никогда не было. Я работаю в детских яслях №57. Когда сын был в тяжелом состоянии, через год взяли на учет в психбольнице как остронуждающихся. Но вот уже как два года хожу и слышу один и тот же ответ: «Жилплощади нет». Где мы возьмем? В настоящий момент у меня очень тяжелое положение. Помощи общественности никакой.
Уважаемый Никита Сергеевич, прошу обратить внимание на мое тяжелое положение, прошу не отказать в моей просьбе получить хоть маленькую комнатку. Очень прошу, чтобы вернуть имя моего мужа, снять судимости.
А.И. Ружнева.
4 марта 1957 года
В декабре того же года был получен ответ.
Президиум Верховного суда Казахской ССР 17 декабря 1957 года рассмотрел дело по обвинению Лях Ивана Стефановича, 1900 года рождения, приговор Северо-Казахстанского областного суда от 7 июля 1939 года в отношении Лях И.С. отменен и дело производством прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления. Через 16 лет после его гибели в гулаговских застенках мой дедушка признан невиновным.
Жена: Он же писал! Он писал об этом в письме ещё в 1941 году. Как это тяжело пережить! Это невозможно пережить! Такие испытания, такие унижения, горе! Понимать, что ты гибнешь без всякой на то вины.
Муж: И думать при этом, что никто о твоих мучениях не узнает, никто ничего не скажет, никто ничего не напишет. Я должен сказать! Я должен написать! Кстати, адрес справки из суда был направлен на новый адрес: Челябинск, ЧТЗ, 2 квартал, Дисковой переулок, дом, №8, квартира 6, комната 3. Хрущев все-таки дал комнату вдове невинно погибшего человека. Облагодетельствовал. После ареста и смерти мужа, после смерти от голода старшей дочери Надежды и сына Феликса, после того как младший сын Эрнест сошел с ума и заболел туберкулезом.
Жена: Детектив, когда любая концовка – плач и горе, которое через край.
Муж: Без торжества справедливости. Какой образ страны предстает перед нами? Коварный, ужасный, злодейский, скрытный, с ухмылочкой. Просто горе, горе и горе. А какое имущество усадьбы Ляхов пошло на распыл! Зажиточная, богатая усадьба, построенная в голой степени. И ничего не вернули. Дедушка погиб в застенках. И компенсация от государства, знаешь какая? Пять тысяч рублей. Цена жизни – пять тысяч рублей. Это когда и строй изменился в самой стране, с социалистических рельс перешли на капиталистические, и страна СССР уже исчезла много лет назад. А компенсация за имущество и за загубленную жизнь, за всё вместе, за всё про всё - больше, уже аж целых десять тысяч рублей. Официальные цифры. Есть бумага за подписью начальника финансового управления по Северо-Казахстанской области. Такие же суммы для наследников незаконно репрессированных предусмотрены и в Российской Федерации, правопреемницы СССР. И это при капиталистическом строе, при изобилии нефти и газа, золота, алмазов, бриллиантов, изобилии леса и водных ресурсов, когда некие славные российские менеджеры умудряются получать многие миллионы рублей в день! День прошел –миллионы в кармане. Без напряга и натуги, в легкую! А здесь грабанули усадьбу, лишили свободы, убили, заморили детей голодом – десять тысяч рублей. Разовая выплата! А там, на другом конце вселенной, - миллионы валятся в бездонные карманы за один весело прожитый день! Такая справедливость. По-российски. Ещё по счетам и реальных убытков прошлых репрессий не рассчитались, похоже, что лукавые и не собирались рассчитываться по счетам народного горя, хотя лозунг о советских репрессиях широко использовали при смене государственных режимов. Вскочили в кресла с алмазами, в яхты, во дворцы с золотыми унитазами и помпезные замки, добились своего и… Новые начальники уже во всю ивановскую готовят и оформляют, опять же якобы законно, новые репрессии в отношении людей, имеющих своё мнение и не желающих приседать по команде.
Жена: Чудовищно!
Муж: А то?! Как бодренько пелось тогда: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!». Кощей с Бабой-Ягой придумать такое не смогли бы, померли бы от тоски и бесправия.
Жена: Много знаний – много горя. И ничего больше?
Муж: Из речи Хрущева на XYIII съезде Коммунистической партии большевиков 1939 года: «Товарищи! Мы заслушали отчеты борьбы за коммунизм, борьба рабочих, крестьян, интеллигенции, всех трудящихся Советской Страны под руководством нашей партии и её сталинского Центрального комитета под руководством нашего гениального руководителя и вождя нашего великого Сталина (бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в овации, все встают)». (Форсированный гул аплодисментов.) Речь опубликована в газете «Ленинское знамя», в номере 69 от 26 марта 1939 года, газета издавалась в Петропавловске. Речи со съезда. Нашей партии! Нашего вождя! Наши! Наши! Странно, что это слово, уже опороченное в годы сталинизма, так широко стало использоваться в демократической буржуазной Российской Федерации. Ничего даже придумать не смогли, свеженького! Взяли приёмы из тех лет. Наши! Наши! Наши буржуи. Миллиарды им, новым нашим буржуям и нашим и не совсем нашим олигархам разным, а вам, остальным, – хорошего настроения!
Жена: Давай сворачивай политинформацию. Будем пить чай. Уже остыл.
Муж: Это не политинформация. Это жизнь, сама жизнь, которая нашла вот такое отражение в документах прошлого, в наших судьбах и сердцах.
Жена: Целое расследование! Детектив!
Муж: Да, наверное. Не сравнить, по крайней мере, с мыльным страданиями придуманных и фальшивых детективов, которыми завалены книжные полки и по которым с упорством, достойным лучшего применения, снимают и снимают фильмы, заполонившие телевидение. Такая глупость, мне кажется. Но то снимают, на мой субъективный взгляд. Не то! А люди смотрят, смотрят, смотрят.
Жена: Сейчас только обратила внимание, что его сестру и жену зовут одинаково – Анастасия! Сестру зовет Тома, а жену Тамара.
Муж: Вторая жена Тамара. А первая жена - моя бабушка Анна.
Жена: Надо же! Треугольник?
Муж: Моя бабушка не любила треугольники. И, видимо, разорвала отношения с мужем сразу. Рассказывала мне как-то, в минуту откровения, что её сын, мой отец, когда стал постарше, в сердцах выговаривал: «Что же ты наделала?». Но бабушка была как кремень. Она из староверов уральских, из киржаков. Первая из таёжного поселения ушла к людям. Со своими суровыми принципами и верой в новую жизнь. Ни слова плохого о муже, один муж – на всю жизнь. Когда мы переезжали в Омск, я не знал, что этот город связан с судьбой моего деда. Он здесь учился в Омской центральной фельдшерской школе. Я потом в архиве нашел заявление, которое он написал в 17 лет.
Господину Директору Омской Центральной фельдшерской школы
от гражданина села Дмитриевского
Петропавловского уезда
Акмолинской области
Ивана Стефановича Ляха
Прошение
Имею честь покорнейше просить Вас: найдете ли возможным допустить меня до экзаменов в Центральную фельдшерскую школу во второй класс, и по выдержанию экзамена прошу Вас зачислить меня в число учеников на Акмолинскую стипендию.
О зачислении на стипендию подано Акмолинскому Генералу-Губернатору.
Документы будут представлены лично.
Город Омск, 1917 года 5 мая
Иван Лях.
Я читал это письмо в архиве так, как будто оно адресовано мне. Редкие строчки, написанные родным мне человеком, долетели до меня через 100 лет. Но бабушка ничего не рассказывала о нём. ГУЛАГ – государственная изоляция. Глушили серьезно, чтобы никакого отзвука ни у кого не было. Но… Чудо какое-то. Я не только приехал в Омск, город юности моего деда, удалось сделать честный фантастический обмен жилья, но и затем неожиданно поступил работать в такое учреждение, в которое я, казалось бы, вообще не имел никаких шансов попасть. Ну, вообще никаких шансов! И это учреждение располагалось… Где бы ты думала? Правильно. В здании бывшей Омской центральной фельдшерской школы. Я там даже находил медицинскую склянку. Тоже привет из давних лет. Бабушка Анна Евстафьевна ничего не рассказывала. Ничего.
Жена: Она любила походы в лес.
Муж: Она говорила, когда какая-то нездешняя тоска подступала: «В лес! Надо идти в лес! Он – спаситель!». Я воспитывался у неё, ушел от матери к бабушке в семь лет...
Отрывок из информационного романа
"Изоляция, или Записки возмущенного садиста"