Прощание с родиной

               

 Родители паковали вещи. Мы с Толькой гоняли мяч, лазали по деревьям, пасли на лугу телят, читали сказки. И мечтали, чтобы мимо нашей хаты проезжали зелёные вагоны с пассажирами. А когда я уеду в далёкие края и буду возвращаться обратно, Толька  увидит меня и прибежит встречать первый!
 Пока в доме было много вещей, я веселилась, радовалась поездке. Постепенно папа свозил багаж на станцию, с которой нам предстоял путь в  новую жизнь. Комната пустела. Вместе с этой пустотой появилось новое чувство, как будто они шли рука об руку: несвойственное мне чувство беспокойства. Я стала приставать к маме с расспросами, куда и зачем мы едем? Почему едем и что будем там делать? Ответы мне не нравились. То, за чем мы едем в чужой край, есть у нас в Косарях!
 Меня уговаривали. Соблазняли прелестями большого города. Я слушала и молчала. Потому что душа не принимала посулов. Ей было хорошо здесь, в Косарях, на лугу, в степи, в моём вишнёвом саду и возле маминой клумбы. Чтобы утром видеть росу на траве и золотой луг с одуванчиками, а вечером слушать соловья и песни девчат с той стороны речки. И чтобы ночью мама выводила меня послушать тишину и лай собак. И чтобы белые сады и розовая гречиха на холмах...
 И ещё тысяча и одна ночь нужна, чтобы перечислить, что я теряла в обмен на какой-то «детсад», где «кушают за маленькими столиками», где каждый день покупают мороженое и ходят в кино. Меня устраивал наш стол, никакой «детсад» мне не нужен, я сама могу оставаться дома.
 Потом тётя разбила маме лицо входной дверью. Я вдруг сама поняла, что так больше продолжаться не может. Лицо у мамы опухло и стало страшным и жалобным. Вот этого я уже не могла перенести – видеть маму жалкой, и прекратила терзать родителей расспросами. Когда папа увидел, что я перестала есть, догадался подстелить соломки:  обещал привозить меня сюда каждое лето.
 Душа разрывалась пополам... Я знала, что уезжаю навсегда. Сделала вид, что поверила папе, ему очень надо было, чтобы я поверила. Последний день оказался самым  трудным для меня. Я прощалась с родиной, я это чувствовала. Когда за нами подъехала подвода, чтобы подвезти до станции, враз обострились все мои чувства. Я вырвалась от мамы и побежала на гору, только ветер свистел в ушах.
 Там, на горе, я одновременно увидела всю свою жизнь в Косарях и поняла, что всё увожу с собой навсегда, даже злого кобеля Букета, которого опасались мы с Толькой. Я вдохнула это видение вместе с запахом полыни и донника, и всё это вместилось в  груди.  Повеселев слегка, побежала к дороге, где соседи прощались с родителями. Среди них не оказалось моего друга, он плакал в огороде за амбаром. Он расставался со своей первой любовью.
 Если бы взрослые понимали, какие травмы они наносят детям своими глупыми поступками, на земле давно бы наступила ИНАЯ жизнь. Но история не терпит сослагательного наклонения, а человек не хочет расставаться со старыми привычками. Никто не хочет переживать болезни роста души, но все хотят счастья на халяву. Душа халяву не признаёт, она хочет трудиться.