Гарри сам толком не знал, как он умудрился вернуться в кладовку «Царства сластей», а потом добраться через туннель до замка. Всё, что он запомнил – это ощущение, что его обратный путь не отнял у него ни секунды времени, и он едва замечал, что делает, потому что его голова до сих пор была под гнётом только что услышанной беседы.
Почему ему никто ничего не сказал? Дамблдор, Хагрид, мистер Уизли, Корнелиус Фадж… почему никто ни разу не обмолвился, что родители Гарри погибли, потому что их лучший друг предал их?
За ужином Рон и Гермиона нервно поглядывали на Гарри, не смея говорить о том, что они подслушали, потому что рядом с ними сидел Перси. Когда они зашли в переполненную общую комнату, оказалось, что Фред и Джордж отпраздновали окончание семестра взрывом полудюжины навозных бомб. Гарри, которому не хотелось попасть под перекрёстный допрос Фреда и Джорджа о том, добрался ли он до Хогсмида, тихо проскользнул в пустую спальню и вытянулся на кровати. Он отодвинул книги и скоро нашёл то, что искал — фотоальбом в кожаном переплёте, подаренный два года назад Хагридом, в котором было полно волшебных фотографий его матери и отца. Он сел на кровать, задёрнул полог со всех сторон и начал листать альбом, пока не нашёл…
Он остановился на свадебной фотографии родителей. Вот его отец с торчащими во все стороны чёрными волосами, которые унаследовал Гарри, лучезарно улыбается и машет ему. Вот его мать сияет от счастья, рука об руку с его папой. A вот… должно быть, это он. Их шафер… Раньше Гарри не обращал на него внимания.
Не знай он, что это один и тот же человек, они ни за что не узнал бы на этой старой фотографии Блэка. Его лицо было не впалым и пожелтевшим, а красивым, радостным. Интересно, когда был сделан этот снимок, он уже работал на Волдеморта? Задумывался ли он уже тогда о смерти пары, стоявшей рядом с ним? Понимал ли он, что впереди его ждут двенадцать лет в Азкабане, двенадцать лет, которые изменят его до неузнаваемости?
Вглядываясь в красивое смеющееся лицо, Гарри подумал, что на него дементоры не повлияли. И если они подойдут слишком близко, он не услышит криков его матери…
Гарри захлопнул альбом, убрал его в чемодан, снял очки, разделся и лёг спать, убедившись, что полог задёрнут плотно.
Открылась дверь спальни.
- Гарри... – послышался нерешительный голос Рона.
Но Гарри не откликнулся, притворившись спящим. Он услышал, как Рон вышел и перевернулся на спину, широко раскрыв глаза.
Ненависть, которой он никогда раньше не ведал, разлилась по нему подобно яду. Ему представился Блэк, смеющийся над ним в темноте, как будто кто-то вынул фотографию из альбома и поднёс к его глазам. Перед ним как будто развернулся фрагмент фильма – вот Сириус Блэк разносит Питера Петигрю (похожего на Невилла Лонгботтома) на тысячу кусков. Ему слышался (хотя он представления не имел, как звучит голос Блэка) тихий восторженный шёпот. “Это случилось, милорд… Поттеры сделали меня Хранителем их Секрета”, а потом явился ещё один голос, пронзительно хохочущий, тот самый смех, который Гарри услышал у себя в голове, когда приблизились дементоры…
* * *
- Гарри, у тебя… у тебя ужасный вид.
Гарри не спал до самого рассвета. Проснувшись, он увидел, что спальня пуста, оделся и спустился по винтовой лестнице в общую комнату, которая тоже была совершенно пуста – только Рон ел мятную жабу и поглаживал свой живот, да Гермиона разложила свою домашнюю работу на три стола.
- Где все? – спросил Гарри.
- Уехали! Сегодня же первый день каникул, забыл? – сказал Рон, вглядываясь в Гарри. – Скоро обед, я как раз собирался пойти разбудить тебя.
Гарри плюхнулся в кресло у камина. За окнами всё ещё падал снег. Криволап вытянулся перед камином, как большой рыжий коврик.
- Знаешь, у тебя и вправду нездоровый вид, - сказала Гермиона, с тревогой глядя ему в лицо.
- Я в порядке, - сказал Гарри.
- Послушай, Гарри, - сказала Гермиона, переглянувшись с Роном, - ты явно расстроен от всего услышанного вчера. Но тебе ни в коем случае нельзя делать глупости.
- Например? – спросил Гарри.
- Например, попытаться выследить Блэка, - резко сказал Рон.
Похоже, пока Гарри спал, они репетировали этот разговор. Он промолчал.
- Ты же не станешь, Гарри? – спросила Гермиона.
- Не стоит Блэк того, чтобы помирать из-за него, - сказал Рон.
Гарри взглянул на них. Похоже, они ничего не поняли.
- Знаете, что я вижу и слышу, когда дементор находится слишком близко от меня?
Рон и Гермиона заинтриговано покачали головами.
- Я слышу, как моя мама кричит и умоляет Волдеморта. Если бы вы слышали такие крики от своих матерей, когда их вот-вот убьют, вы бы нескоро забыли об этом. А если бы вы узнали, что кто-то, считавшийся её другом, предал её и навёл на неё Волдеморта…
- Но ты не можешь ничего сделать! – сказала поражённая Гермиона. – Дементоры поймают Блэка и вернут его в Азкабан и… и правильно сделают!
- Вы же слышали, что сказал Фадж. На Блэка Азкабан не влияет, как на других. Для него это не наказание – не то что для остальных.
- И что ты хочешь этим сказать? – напряжённо спросил Рон. – Ты хочешь… убить Блэка или что-нибудь в этом роде?
- Не глупи, - встревожено сказала Гермиона. – Гарри, ты ведь не собираешься никого убивать?
Гарри снова промолчал. Он сам не знал, чего хочет. Единственное, что он знал – это что бездействие, пока Блэк на свободе, почти невыносимо для него.
- Малфой знает, - резко сказал он. – Помните, что он сказал мне на зельях? «На твоём месте я бы сам его преследовал… я бы захотел отомстить».
- Ты будешь прислушиваться к совету Малфоя вместо нашего? – вспылил Рон. - Послушай… знаешь, что получила мать Петигрю, когда Блэк прикончил его? Папа сказал мне — орден Мерлина первого класса и палец Петигрю в коробочке. Это был самый большой кусок его тела, который удалось найти. Гарри, Блэк сумасшедший, он опасен…
- Малфою, наверное, его отец рассказал, - сказал Гарри, не слушая Рона. – Он же был как раз в ближнем кругу Волдеморта…
- Да называй его Ты-Знаешь-Кто! – вскинулся Рон.
— …Малфои явно знали, что Блэк работает на Волдеморта…
— …a Малфою будет большое удовольствие видеть, как ты разлетишься на миллион кусочков, как Петигрю! Возьми себя в руки. Малфой просто надеется, что тебя убьют до того как ему надо будет играть с тобой в квиддич.
- Гарри, пожалуйста, - сказала Гермиона со слезами на глазах, - пожалуйста, будь благоразумен. Блэк совершил самый что ни на есть ужасный поступок, но не подвергай себя опасности, Блэк хочет как раз этого… И если ты, Гарри, будешь искать Блэка, это будет только ему на руку. Твои мама и папа не хотели бы, чтобы ты страдал! Они никогда не захотели бы, чтобы ты пустился на поиски Блэка!
- Я никогда не узнаю, чего они хотели, потому что благодаря Блэку я никогда не говорил с ними, - отрезал Гарри.
Воцарилась тишина, только Криволап картинно загнул коготки. Карман Рона задрожал.
- Послушай, - сказал Рон, явно желающий сменить тему разговора, - каникулы же! Рождество же скоро! Пойдём… пойдём навестим Хагрида. Мы сто лет его не навещали!
- Нет! – быстро ответила Гермиона. – Рон, Гарри не положено покидать замок…
- Ага, пойдёмте, - сказал Гарри и выпрямился. - Я тогда смогу спросить его, как он умудрился ни разу не упомянуть Блэка, когда рассказывал мне всё о моих родителях!
Продолжение обсуждения Сириуса Блэка явно было не тем, что Рон имел в виду.
- Или можно сыграть в шахматы, - поспешно предложил он, - или в брызг-камни. Перси оставил набор…
- Нет, давайте сходим к Хагриду, - твёрдо сказал Гарри.
И вот они забрали из спален мантии и вышли через дыру за портретом (“Встаньте и сразитесь, вы, желтобрюхие дворняги!”), прошли по пустому замку и вот они уже за дубовыми дверями.
Они медленно пошли по лужайке, осторожно ступая по сверкающему мелкому снегу, их носки и подолы мантий промокли и заледенели. Запретный Лес казался заколдованным, деревья были закованы в серебро, а хижина Хагрида походила на замороженный торт.
Рон постучал, но ему не ответили.
- Может, он ушёл? – спросила Гермиона, дрожа под мантией.
Рон прижался ухом к двери.
- Там какой-то странный шум, - сказал он. – Послушайте… не Клык ли это?
Гарри и Гермиона тоже прижались ушами к двери. Изнутри доносились отчаянные рыдания басом.
- Может, нам пойти позвать кого-нибудь? – нервно спросил Рон.
- Хагрид! – крикнул Гарри, барабаня в дверь. – Хагрид, ты дома?
Послышались тяжёлые шаги, дверь заскрипела. На пороге стоял Хагрид с красными запавшими глазами, на его кожаный жилет стекали слёзы.
- Слыхали? – выкрикнул он, уткнувшись в плечо Гарри.
Хагрид был ростом с двух взрослых мужчин, так что было не до смеха. Хагрид чуть не расплющил Гарри, но Рон и Гермиона пришли ему на помощь, схватили Хагрида под руки и препроводили в хижину. Хагрид дал посадить себя на стул и ссутулился над столом, постоянно всхлипывая, а слёзы стекали по его лицу в спутанную бороду.
- Что такое, Хагрид? – в ужасе спросила Гермиона.
Гарри заметил на столе вскрытое письмо – явно официальное.
- Что это, Хагрид?
Всхлипывания усилились, но Хагрид подвинул письмо к Гарри, а он взял его и прочёл вслух:
«Уважаемый мистер Хагрид,
Проведя расследование нападения гиппогрифа на студента на Вашем уроке, мы приняли заверения профессора Дамблдора, что Вы не несёте ответственности за это неприятное происшествие».
- Но это же хорошо, Хагрид! – воскликнул Рон и хлопнул Хагрида по плечу. Но Хагрид продолжал всхлипывать и сделал движение огромной рукой, призывая Гарри читать дальше.
«Однако мы должны отметить наши опасения насчёт упомянутого гиппогрифа. Мы решили поддержать официальную жалобу мистера Люциуса Малфоя, поэтому дело передаётся в Комитет по устранению опасных существ. Слушание состоится 20 апреля, и мы просим Вас прибыть лично и привезти Вашего гиппогрифа в Комитет в указанный день. Пока же гиппогриф должен находиться на привязи и в изоляции.
Ваши коллеги…»
Далее следовали подписи попечителей.
- Ого, - сказал Рон. – Но ты, Хагрид, говорил, что Хищноклюв – хороший гиппогриф. Я уверен, что с ним всё будет хорошо…
- Не знаешь ты этих горгулий из Комитета по устранению опасных существ! – глухо отозвался Хагрид, отирая глаза рукавом. – Не любят они интересных животных!
Вдруг из угла хижины донёсся шум, от которого Гарри, Рон и Гермиона вздрогнули. Гиппогриф Хищноклюв лежал в углу, терзая что-то кровоточащее на полу.
- Не мог я привязать его под снегопадом! – глухо сказал Хагрид. – Совсем одного! В Рождество!
Гарри, Рон и Гермиона переглянулись. Они никогда не были солидарны с Хагридом насчёт тех, кого он называл “интересными животными”, а другие - “жуткими чудовищами”. С другой стороны, в Хищноклюве не было ничего внушающего страх. А по меркам Хагрида он вообще был очень мил.
- Тебе, Хагрид, нужна хорошая, сильная защита, - сказала Гермиона, коснувшись огромной руки Хагрида. – Я уверена, что ты сможешь доказать, что Хищноклюв не опасен.
- Да без разницы! – всхлипнул Хагрид. – Эти устранители черти окаянные, Люциус Малфой их всех к рукам прибрал! Застращал! А если я дело проиграю, то Хищноклюва…
Хагрид быстро провёл пальцем по шее, протяжно застонал и закрыл лицо руками.
- А как насчёт Дамблдора, Хагрид? – спросил Гарри.
- Да он и так кучу всего для меня сделал, - пробурчал Хагрид. – У него и так дел полно – и чтоб дементоры в замок не совались, и Сириус Блэк поблизости шныряет…
Рон и Гермиона бросили быстрый взгляд на Гарри, подумав, что сейчас он начнёт ругать Хагрида за то, что тот не рассказал ему правду о Блэке. Но Гарри не решился на это - он видел, насколько Хагрид несчастен и напуган.
- Послушай, Хагрид, - сказал он, - тебе нельзя сдаваться. Гермиона права – тебе нужна хорошая защита. Можешь позвать нас в свидетели…
- Я точно как-то раз читала о судебном преследовании гиппогрифа, - задумчиво проговорила Гермиона. - Тогда гиппогрифа оправдали. Хагрид, я поищу ту книгу и скажу, как именно было дело.
Хагрид взвыл ещё громче. Гарри и Гермиона поглядели на Рона, как будто прося о помощи.
- Э-э… не заварить ли мне чаю? – спросил Рон.
Гарри удивлённо взглянул на него.
- Моя мама всегда так делает, когда кто-то расстраивается, - пробормотал Рон, пожав плечами.
И вот, после многочисленных обещаний помощи и появления перед ним дымящейся кружки чая, Хагрид высморкался в платок размером со скатерть и сказал:
- Да, точно, негоже мне раскисать. Возьму себя в руки…
Датский дог Клык застенчиво вылез из-под стола и положил голову Хагриду на колени.
- Последнее время сам не свой, - сказал Хагрид, гладя одной рукой Клыка, а другой вытирая лицо. – Забоялся за Хищноклюва, и уроки мои никто не любит…
- Мы любим! – тут же солгала Гермиона.
- Да, они классные! – сказал Рон, скрестив пальцы под столом. – И… как там флоббер-черви поживают?
- Сдохли, - мрачно сказал Хагрид. – Салата-латука обожрались.
- О нет! – сказал Рон, выпятив губу.
- И вообще, дементоры эти ужас на меня наводят, - сказал Хагрид, внезапно содрогнувшись. – Каждый раз хожу мимо них, как выпить в «Трёх мётлах» хочу. Ну прям как опять в Азкабане…
Он замолчал и принялся за чай. Гарри, Рон и Гермиона затаили дыхание. Они раньше никогда не слышали от Хагрида о его недолгом заключении в Азкабан. Помолчав, Гермиона смущённо спросила:
- Там жутко, Хагрид?
- Представить не можешь, - тихо ответил Хагрид. – Никогда в подобное место не попадал. Думал, чокнусь. Всякий ужас в башку лез… день, когда из Хогвартса исключили… день, когда папка умер… день, когда Норберта отпустил… - Его глаза наполнились слезами. Норберт был дракончиком, которого Хагрид однажды выиграл в карты. - Вот и скоро вообще не помнишь, кто ты такой. И не знаешь, зачем вообще жить. Всё надеялся, что помру просто во сне. Когда меня выпустили – будто снова родился, всё опять вернулось, лучше в мире не бывает. Дементоры небось не хотели меня отпускать.
- Но ты же был невиновен! – возмутилась Гермиона.
Хагрид фыркнул.
- Думаешь, они разбирают правых и виноватых? Им плевать. Пока у них там пара сотен человек заперта, они могут всю радость из них тянуть, им без разницы, кто виноват, кто нет.
Хагрид ненадолго замолк, уставившись на чай в кружке, потом тихо сказал:
- Думал, может просто выпустить Хищноклюва… попробовать заставить его улететь… но как гиппогрифу растолкуешь, что ему схорониться надо? И… и я боюсь нарушить закон… - Он взглянул на них, и слёзы снова потекли по его лицу. – Не хочу опять в Азкабан.
* * *
Хотя визит к Хагриду вышел невесёлым, надежды Рона и Гермионы всё-таки оправдались. Пусть Гарри не собирался выкинуть из головы Блэка, но он уже не мог постоянно думать о мести – ведь ему хотелось помочь Хагриду выиграть процесс против Комитета по устранению опасных существ. На следующий день они с Роном и Гермионой пошли в библиотеку и вернулись в пустую общую комнату нагруженные книгами, которые могли помочь в подготовке к защите Хищноклюва. Все трое сели у ревущего огня, медленно листая страницы запылённых фолиантов и читая о знаменитых случаях судилищ над животными и переговариваясь, когда им попадалось что-нибудь подходящее.
- Тут что-то есть… вот был случай в 1722 году… но гиппогриф был приговорён... ой, смотрите, что с ним сделали, ужас какой…
- Может, это поможет, смотрите… мантикора на кого-то напала в 1296 году, и её оправдали… ой… нет, это лишь потому, что все боялись с ней связываться.
Замок, как всегда, к Рождеству украсили, хотя полюбоваться убранством могли лишь немногие оставшиеся студенты. Вдоль коридоров висели пышные гирлянды остролиста и омелы, изнутри доспехов исходил загадочный свет, a в Большом зале по традиции поставили двенадцать рождественских ёлок, сверкающих золотыми звёздами. По коридорам витал сильный и приятный запах кушаний, a к вечеру сочельника он проник повсюду; даже Скабберс высунул нос из кармана Рона, чтобы понюхать воздух в надежде на угощение.
В рождественское утро Гарри проснулся оттого, что Рон кинул в него подушкой.
- Эй! Подарки!
Гарри нащупал и надел очки, вглядываясь в полутьме в изножье своей кровати, где высилась кучка свёртков. Рон уже распаковывал свои подарки.
- Ещё один свитер от мамы… и опять тёмно-бордовый… посмотри, прислала ли она свитер и тебе.
Оказалось, прислала. Миссис Уизли подарила ему алый свитер с гриффиндорским львом, вывязанным спереди, дюжину домашних пирожков, кусок рождественского пирога и коробочку нуги. Отодвинув в сторону все эти гостинцы, он увидел внизу длинную тонкую упаковку.
- А это что? – спросил подошедший Рон с только что распакованной парой коричневых носков в руке.
- Не знаю…
Гарри вскрыл посылку и ахнул: на его постель скатилась великолепная блестящая метла. Рон уронил носки и подскочил, чтобы получше рассмотреть её.
- Поверить не могу, - прохрипел он.
Это была «Молния» - точь-в-точь такая же, как та, на которую Гарри каждый день любовался в Косой аллее. Её ручка засверкала у него в руках. Он ощутил вибрацию и выпустил её из рук; она зависла в воздухе сама по себе, как раз на такой высоте, чтобы он мог забраться на неё. Он оглядел её от золотого регистрационного номера на верхушке метловища до безупречно ровных берёзовых прутьев помела.
- Кто прислал её тебе? – сдавленным голосом спросил Рон.
- Посмотри, нет ли там открытки, - сказал Гарри.
Рон порылся в упаковке из-под «Молнии».
- Ничего нет! Чёрт, кто потратил на тебя такую кучу денег?
- Ну, - сказал потрясённый Гарри, - точно не Дурсли.
- Держу пари, что это Дамблдор, - сказал Рон, описывая круги вокруг «Молнии» и ощупывая её дюйм за дюймом. – Однажды он прислал тебе мантию-невидимку и не подписался…
- Но это папина мантия, - возразил Гарри. – Дамблдор просто передал её мне. А тратить на меня сотни галлеонов он не стал бы. Не может же он дарить студентам подобные вещи…
- Потому-то он и не сказался, что это от него! – сказал Рон. – Иначе какая-нибудь дрянь вроде Малфоя сказала бы, что у директора любимчики завелись. Ой, Гарри… — Рон расхохотался. — Maлфой! Подожди, увидит он тебя на ней! Он до визга взбесится! Это же метла международного стандарта, вот!
- Поверить не могу, - пробормотал Гарри, поглаживая «Молнию» рукой, а Рон плюхнулся на кровать Гарри, катаясь от смеха при мысли о Малфое. - Ктo?..
- Я знаю, - сказал Рон, уже овладевший собой. - Я знаю, кто это — Люпин!
- Что? – расхохотался Гарри. - Люпин? Послушай, будь у него столько денег, он купил бы себе новую одежду.
- Ага, но он же хорошо к тебе относится, - сказал Рон. – А когда твой «Нимбус» сломался, он был в отлучке; он мог узнать о случившемся, сходить в Косую аллею и купить её тебе…
- Что значит в отлучке? – сказал Гарри. – Он же болел, когда я играл в том матче.
- Но в больничном крыле его не было, - ответил Рон. – Помнишь, я там утки чистил, когда меня Снейп наказал?
Гарри хмуро взглянул на Рона.
- Вряд ли Люпин может позволить себе подобную покупку.
- Над чем вы тут оба смеётесь?
Вошла Гермиона в халате и с Криволапом на руках. У последнего был мрачный вид, видимо, из-за тонкой шлейки вокруг шеи.
- Не таскай его сюда! – крикнул Рон, поспешно извлекая Скабберса из недр кровати и засовывая его в карман пижамы.
Но Гермиона не слушала. Она уронила Криволапа на пустую кровать Симуса и уставилась с открытым ртом на «Молнию».
- Oй, Гaрри! Кто прислал тебе эту метлу?
- Без понятия, - ответил Гарри. – Там ни открытки, ни записки.
К его великому удивлению, Гермиона не выказала ни восторга, ни заинтригованности от этой новости. Напротив, её лицо помрачнело, и она закусила губу.
- Что с тобой? – спросил Рон.
- Не знаю, - медленно проговорила Гермиона, - но по-моему, всё это как-то странно. То есть, это же очень хорошая метла?
Рон сердито вздохнул.
- Гермиона, это лучшая в мире метла, - сказал он.
- Значит, она должна стоить очень дорого…
- Да пожалуй больше, чем все мётлы слизеринской команды вместе взятые, - радостно ответил Рон.
- Так… кто мог послать Гарри что-нибудь такое дорогое и даже не сказать ему, что послал? – задумалась Гермиона.
- Да какая разница? – отмахнулся спросил Рон. – Послушай, Гарри, можно мне разок полетать на ней? Можно, а?
- Я думаю, что пока никому не следует летать на этой метле! – резко сказала Гермиона.
Гарри и Рон воззрились на неё.
- А что, по-твоему, Гарри должен с ней делать — пол ею подметать? – спросил Рон.
Но не успела Гермиона и слова сказать, как Криволап прыгнул с кровати Симуса прямо Рону на грудь.
- УБЕРИ… ЕГО… ОТСЮДА! – заорал Рон.
Когти Криволапа вцепились в его пижаму, и Скабберс попытался убежать по его плечу. Рон схватил Скабберса за хвост и дал пинка Криволапу, но промахнулся, попав по чемодану у кровати Гарри. Чемодан опрокинулся, и Рон запрыгал, взвыв от боли.
Внезапно шерсть Криволапа встала дыбом. По комнате понёсся пронзительный свистящий звук. Карманный подлоскоп выпал из старых носков дяди Вернона и, сверкая, завертелся по полу.
- Совсем про него забыл! – сказал Гарри, нагнувшись и подобрав подлоскоп. – Я стараюсь не носить эти носки…
Подлоскоп завертелся и засвистел у него на ладони. Криволап зло зашипел на прибор.
- Убери-ка лучше этого кота, Гермиона, - зло сказал Рон, сидя на кровати Гарри и держась за большой палец ноги. – Может, заткнёшь эту фигню? – обратился он к Гарри.
Гермиона выскочила из комнаты, а жёлтые глаза Криволапа так и смотрели на Рона злобным взглядом.
Гарри засунул подлоскоп обратно в носки и забросил их в чемодан. Рон просто выл от боли и бешенства. Скабберс сжался в руках у Рона. Гарри уже давно не видел его снаружи и неприятно удивился, заметив, что когда-то упитанный Скабберс отощал и потерял несколько клочков шерсти.
- Да, неважно он выглядит, - сказал Гарри.
- Это от страха! – заявил Рон. – Если бы этот тупой меховой шар не докучал ему, он был бы в порядке!
Но Гарри помнил слова продавщицы из «Магического зверинца», сказавшей, что крысы живут только три года. Он не мог не подумать, что у Скабберса есть какие-нибудь способности, которых он никогда не проявлял, а теперь жизнь крысы подходит к концу. И несмотря на постоянные жалобы Рона, что Скабберс бесполезен и надоел ему, Гарри был уверен, что Рон будет очень несчастен, если Скабберс умрёт.
В это утро в общей комнате Гриффиндора не было и намёка на рождественское настроение. Гермиона заперла Криволапа у себя в спальне и злилась на Рона за то, что тот пытался пнуть его; Рон распалялся, вспоминая о недавней попытке Криволапа съесть Скабберса. Гарри оставил всякую надежду помирить их и занялся «Молнией», которую захватил с собой в общую комнату. Это почему-то рассердило Гермиону; она не сказала ни слова, но бросала на метлу мрачные взгляды, как будто и она ругала её кота.
К обеду они спустились в Большой зал и заметили, что столы Домов опять отодвинуты к стенам, а посреди зала стоит один-единственный стол, накрытый на двенадцать персон. За столом сидели профессора Дамблдор, МакГонагалл, Снейп, Спраут и Флитвик, а с ними и надзиратель Филч, сменивший свою привычную коричневую куртку на очень старый и изъеденный молью фрак. Было также трое студентов – двое жутко нервных первокурсников и угрюмый пятикурсник-слизеринец.
- С Рождеством! – сказал Дамблдор подошедшим к столу Гарри, Рону и Гермионе. – Нас так мало, что глупо накрывать столы Домов… Садитесь, садитесь!
Гарри, Рон и Гермиона сели рядышком у края стола.
- Хлопушки! – оживлённо воскликнул Дамблдор, подавая большую серебристую трубочку Снейпу, который неохотно взял её и выстрелил. Раздался хлопок, похожий на ружейный выстрел, и хлопушка отлетела, выплюнув огромную остроконечную шляпу с чучелом грифа наверху.
Гарри вспомнил про богарта, переглянулся с Роном, и оба хихикнули; рот Снейпа вытянулся в ниточку, и он подвинул шляпу к Дамблдору, тут же надевшему её вместо своей.
- Приступайте! – предложил он, лучезарно оглядев сидящих за столом.
Гарри наложил себе жареного картофеля, и тут двери Большого зала снова распахнулись. Профессор Трелони скользнула к ним словно на колёсиках. Она надела по такому случаю зелёное платье с блёстками, из-за чего ещё больше походила на блестящую огромную стрекозу.
- Какой приятный сюрприз, Сибилла! – сказал Дамблдор, вставая.
- Я поглядела в хрустальный шар, директор, - сказала профессор Трелони туманным, как будто далёким голосом, - и к своему великому удивлению увидела, как покидаю свою одинокую обитель и присоединяюсь к вам. Кто я такая, чтобы отступать от пути, начертанного судьбой? Я тут же покинула свою башню и прошу у вас прощения за опоздание…
- Конечно-конечно, - сказал Дамблдор, сверкнув глазами. – Позвольте мне начертать вам стул…
И он действительно нарисовал палочкой в воздухе стул, который завис на несколько секунд, а потом упал с глухим стуком между профессорами Снейпом и МакГонагалл. Однако профессор Трелони не села; она окинула взглядом своих огромных глаз стол и вдруг издала что-то вроде сдавленного писка.
- Я не смею, директор! Если я сяду за стол, нас станет тринадцать! Нет ничего хуже! Не забудьте, что если трапезу разделяют тринадцать человек, первый вставший из-за стола первым и умрёт!
- А мы рискнём, Сибилла, - тут же сказала профессор МакГонагалл. – Садитесь же, пока индейка не заледенела.
Профессор Трелони поколебалась, потом села на свободный стул с закрытыми глазами и плотно сжатыми губами, как будто ожидая, что стол поразит молния. Профессор МакГонагалл погрузила половник в ближайшую супницу.
- Рубца, Сибилла?
Профессор Трелони не ответила. Она снова открыла глаза, ещё раз огляделась и спросила:
- А где же дорогой профессор Люпин?
- Боюсь, бедняга снова заболел, - сказал Дамблдор, дав понять, что остальным пора уже накладывать себе еду. – Особенно жаль, что это случилось в Рождество.
- Но вы, Сибилла, конечно же, знали об этом? – спросила профессор МакГонагалл, подняв брови.
Профессор Трелони смерила профессора МакГонагалл ледяным взглядом.
- Конечно, я знала, Минерва, - тихо ответила она. – Но тот, кто Всё Знает, не выставляет этого напоказ. Я часто веду себя так, словно у меня нет Внутреннего зрения, чтобы не нервировать других.
- Это многое объясняет, - съязвила профессор МакГонагалл.
Из голоса профессора Трелони вдруг исчезла изрядная доля тумана.
- Если хотите знать, Минерва, я видела, что профессора Люпина не будет с нами очень долго. Он и сам, похоже, отдаёт себе отчёт, что ему недолго осталось. Он просто пропал, когда я увидела его в хрустальном шаре…
- Представляю, - сухо сказала профессор МакГонагалл.
- Я сомневаюсь, - сказал Дамблдор бодро, но так повысив голос, что профессора МакГонагалл и Трелони прекратили разговор, - что профессору Люпину угрожает непосредственная опасность. Северус, вы приготовили для него ещё зелья?
- Да, директор, - ответил Снейп.
- Хорошо, - сказал Дамблдор. – Значит, он в любой момент поправится и появится… Дерек, вы пробовали эти сосиски? Они превосходны.
Первокурсник жутко покраснел – ведь к нему обратился сам Дамблдор – и взял дрожащими руками блюдо с сосисками. Профессор Трелони вела себя почти адекватно до самого конца рождественской трапезы. Но через пару часов, когда объевшиеся и до сих пор не снявшие шляп, вылетевших из хлопушек, Гарри и Рон первыми поднялись из-за стола, она громко вскрикнула:
- Милые мои! Кто из вас поднялся первым? Кто?
- Не знаю, - ответил Рон, смущённо глядя на Гарри.
- По-моему, разница невелика, - холодно сказала профессор МакГонагалл, - если только за дверью не стоит кто-нибудь сумасшедший с топором, чтобы шарахнуть первого, кто высунет нос в вестибюль.
Даже Рон рассмеялся. Профессор Трелони выглядела глубоко оскорблённой.
- Идём? – спросил Гарри Гермиону.
- Нет, - пробормотала Гермиона. – Я хочу перемолвиться словечком с профессором МакГонагалл.
- Небось чтобы выяснить, можно ли ей взять ещё больше уроков, - зевнул Рон по дороге через вестибюль, где никем сумасшедшим с топором и не пахло.
Когда они добрались до дыры за портретом, Сэр Кэдоган наслаждался рождественским пиром с парой монахов, несколькими прежними директорами Хогвартса и своим толстым пони. Он поднял забрало и потчевал всех из бутыли с медовухой.
- Весёлого… ик… Рождества! Пароль?
- «Подлый трус», - ответил Рон.
- И вам того же, сэр! – проревел Сэр Кэдоган, и полотно отодвинулось, чтобы впустить их. Гарри тут же поднялся в спальню, взял «Молнию» и набор для ухода за метлой, подаренный Гермионой на день рождения, вынес их в общую комнату и попытался поработать с метлой; однако у неё не было погнутых прутьев, подлежащих выпрямлению, а метловище так сияло, что полировать его не было смысла. Они с Роном просто любовались ею со всех сторон, пока не открылась дыра за портретом и в неё не вошла Гермиона в сопровождении профессора МакГонагалл.
Хотя профессор МакГонагалл была главой Дома Гриффиндора, Гарри видел её в общей комнате всего раз – для очень серьёзного объявления. Они с Роном уставились на неё, держа вдвоём «Молнию». Гермиона подошла к ним, села, взяла ближайшую книгу и углубилась в неё.
- Так это она и есть? – спросила профессор МакГонагалл, сузив глаза, подойдя к камину и поглядев на метлу. – Мисс Грэйнджер только что сообщила мне, что вам, Поттер, прислали метлу.
Гарри и Рон посмотрели на Гермиону. Они увидели только её лоб, выглядывающий из-за книги, которую она держала вверх ногами.
- Вы позволите? – спросила профессор МакГонагалл, но вырвала у них из рук метлу, не дожидаясь ответа. Она внимательно осмотрела её от верхушки до кончиков прутьев. - Хм. И что, Поттер, там не было ни записки, ни открытки? Вообще ничего?
- Ничего, - ответил Гарри бесцветным голосом.
- Понятно… - проговорила профессор МакГонагал. – Увы, Поттер, мне придётся её забрать.
- Чт-то? – переспросил Гарри, вскочив на ноги. – Зачем?
- Её надо проверить на заклятия, - ответила профессор МакГонагалл. – Я, конечно, не специалист, но уверена, что мадам Хуч и профессор Флитвик разберут её…
- Разберут? – повторил Рон таким тоном, словно профессор МакГонагалл сошла с ума.
- На это уйдёт несколько недель, - сказала профессор МакГонагалл. – Вы получите её назад, если мы убедимся, что она не проклята.
- С ней всё в порядке! – сказал Гарри дрогнувшим голосом. – Честное слово, профессор…
- Вы не можете этого знать, Поттер, - вкрадчиво возразила профессор МакГонагалл, - пока вы не летали на ней с той или иной скоростью, и я боюсь, что об этом не может быть и речи, пока мы не удостоверимся, что на неё не наведена порча. Я буду держать вас в курсе.
Профессор МакГонагалл повернулась на каблуках и вынесла метлу через дыру за портретом, которая закрылась за ней. Гарри глядел ей вслед, всё ещё сжимая в руках баночку со средством для высококачественной полировки. Рон же набросился на Гермиону:
- Какого чёрта ты наябедничала МакГонагалл?
Гермиона отбросила книгу. Её лицо порозовело, но она встала и вызывающе взглянула на Рона.
- Потому что я подумала — и профессор МакГонагалл согласна со мной — что эту метлу мог прислать Сириус Блэк!