ХЛЕБ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ (ВОСПОМИНАНИЯ МОЕЙ МАМЫ)
После смерти кормильца в военное лихолетье всё изменилось к худшему.
Истощились и запасы продовольствия в колхозных кладовых. Ни муки, ни крупы. Давали только зерно. В деревне было голодно.
Колхозное хозяйство везли на себе бабы. Они и землю пахали. Колхозных лошадей, за исключением старых кляч, забрали на фронт. Две, иногда четыре, бабы впрягались в плуг и ещё одна управляла плугом, вела борозду. И тащились они по полю с великим трудом. Иногда кто-нибудь падал и лежал на земле, пока не оклемается.
Хлеб в сельском магазине не продавали. Зерно, полученное в колхозе, мололи вручную, толкли пестиком в деревянной ступе. Мельницы не было.
Хлеб мы пекли дома. Сырую неочищенную картошку тёрли на тёрке. Добавляли к ней немного муки и хлебной закваски. Эту массу оставляли в ведре на ночь. Утром мама долго месила тесто, пока оно не переставало прилипать к рукам. Делала семь караваев. Выпекала их в жестяных формах.
Иногда выпечку хлеба, начиная с размола зерна, мама поручала мне.
В 1941-42 годах в семье было 9-ть взрослых едоков и двое ребятишек. Семь караваев съедали за два дня. Через день мама выпекала хлеб, проделывая изнурительную работу. Она умела приготовить хорошую хлебную закваску. Соседки, тётя Дуня и тётка Татьяна Ларина, просили и брали у мамы эту закваску. Хлебные караваи получались у неё румяные, пышные, пропечённые.
Молоть зерно вручную было очень тяжело. Однажды зимой 42-го года сельские мужики собрали коллективный обоз, чтобы отвезти зерно на размол в село Навлянку Муромского района. Папаньки в это время уже не было. Ехать с обозом собралась мама. В колхозе ей дали лошадь, запряжённую в сани. Она надела длинный овчинный тулуп. Мужики погрузили четыре наших мешка с зерном на воз.
Поездка длилась три дня. К мельнице выстроилась длинная вереница возов. Осиповские обозники простояли на морозе целый день и длинную, студёную ночь. На обратном пути, сидя на возу, мама, оцепенело, дремала. Её младший брат, дядя Костя, бывший в обозе, советовал ей сойти с воза, походить, погреться. Но, обессилевшая, она продолжала сидеть.
Приехав домой, мама открыла дверь и рухнула у порога. Промёрзла, устала, хотела спать. Мы сняли с неё тулуп и валенки, уложили на тёплую печку. Она прогрелась, оклемалась. К счастью, обошлось без болезни. С тех пор мама больше не ездила на мельницу. Отдавала зерно мужикам-обозникам, платила частью помола.
Любимое наше блюдо военных лет – картошка с гамзой. Мама варила его в пятилитровом обливном чугуне. Гамзу с картошкой слоями выкладывала в чугун, заливала молоком, добавляла пряности. Варево это томилось в печи на угольках. Сверху появлялась румяная молочная пенка. Из чугуна его выкладывали в большое блюдо. Мы усаживались вокруг, вдыхая пряный дух, с удовольствием съедали всё, почитая за лакомство.
Зимой 43-го года Гостюхинская пекарня наладила выпечку чёрного хлеба на продажу по близлежащим сёлам. В это же время я стала работать продавцом в магазине посёлка Ащеринского каменного карьера.
В магазине был только хлеб. Изредка завозили водку. Я покупала для семьи буханки чёрного хлеба и выпечкой караваев мы занимались реже.
На работу ходила пешком километра четыре туда и обратно в темноте, по сугробам, по лужам, летом – в палящий зной. Сначала направлялась в Гостюхино, на пекарню. Там меня ждал возчик на лошади с санями или телегой. Я получала хлеб, погружала его на возок и везла в Ащеринский посёлок.
В магазине было очень холодно. Он отапливался буржуйкой. Мёрзли руки и ноги. Тепло было только поблизости от печки и то один бок греется, а другой стынет. Возвращалась из Ащерина по тёмной лесной дороге пешком.
В Ащеринском карьере добывали камень. Приезжие мужики взрывали каменные пласты динамитом и уезжали. Ащеринские бабы, подростки, дети дробили каменные глыбы ломами на меньшие куски. Они же наваливали камень на вагонетки, вывозили на станцию Гостюхино, где погружали его в товарный поезд. Каторжный труд! В войну всем было тяжело.