Прошедших лет листая дни,
Я вспоминаю все, как было.
На углу пересечения улиц Средне - Московской и Войкова расположен 12- этажный жилой дом, числящийся сейчас под № 71. В этом 2021 году ему исполнилось 50 лет со дня сдачи в эксплуатацию. Чтобы поздравить юбиляра иду к нему с замиранием сердца после таких долгих и разных лет. Мой возраст дает о себе знать – быстро идти не могу. Вот приближаюсь к нему по улице Войкова, все ближе и ближе, а вот и место, где стояла прорабская, где проработал около двух лет. Тогда мне было 32 года и за плечами 9 лет работы на стройках Воронежа.
Конечно, я сразу узнал тебя! Но тогда в 1971 году мы называли тебя «Протон – 2» и ты был вторым в городе 12-этажным домом. Первый дом, где я работал прорабом, был сдан в конце 1970 года на улице Платонова и назывался «Протон-1» по одноименному названию жилищно-строительного кооператива.
Внимательно всматриваюсь в тебя с фасадной стороны по Средне-Московской и вижу вход в дом за деревьями, окружающими тебя. Поднимаю взгляд вверх и вижу, что, как и прежде, первые три этажа-оштукатурены, а выше кирпичная кладка выполнена «под расшивку». Конечно, сейчас после полувекового твоего существования никому и в голову не приходит мысль спросить о причинах такого решения фасада. Старожилы дома может и вспоминают, а другим -какое до этого дело?! Народ ко всему привыкает.
Народу конечно все равно, но только не мне. Я никогда не забуду те тревожные, волнительные два года, которые пришлось испытать при строительстве.
Воспоминания нахлынули на меня – смотрю на уровень 9 этажа и вижу себя, а вместе со мной стоят братья Кирейчевы –каменщики бригады Александра Панкратова, и сам бригадир смотрим вниз на необычайную «киношную» картину: со стороны тюрьмы, находящейся в конце улицы, идет процессия человек в 12. В середине ведут преступника в наручниках, а по краям и сзади три автоматчика с оружием наперевес. Вся улица –перекрыта. Идет следственный эксперимент. Вот они медленным размеренным шагом проходят мимо стройки, идут дальше и около одного из частных домиков останавливаются. С преступника снимают наручники и дают ему в руки предмет похожий на расческу. Один из охранников выполняет роль убитого. Преступник показывает, как он наносил удары потерпевшему ножом. Делает это и раз, и два, и три. Повторяет. Но следователь вновь и вновь заставляет повторить. После процессия также медленно проходит мимо, и каменщики начинают молча работать.
Сейчас невозможно даже представить, чтобы перекрыть поток автомашин идущий по улице, а тогда в 1971 –м, во время стройки, это была полу-деревенская улица с частными домиками по обеим сторонам, с водоразборными колонками и стайками гуляющих дворняжек.
Улица Войкова в этом месте также была тихой и с такими же частными домиками огороженными дощатыми заборами, окрашенными масляной краской.
Строящийся здесь многоэтажный дом в лице «Протона- 2», являлся началом внедрения новой «цивилизации» в центральном районе Воронежа. И я начинаю вспоминать при каких странных обстоятельствах пришел сюда на стройку, растянувшейся на целых два года…
А произошло это так:
- Владимир Владимирович! Я к Вам со срочным приказом начальника! Распишитесь пожалуйста. – обратилась ко мне рассыльная Аня, - я ехала домой, и меня попросили передать Вам по пути.
В приказе было написано: «Прорабу Литвину Л.А. сдать, а прорабу Аннинскому В.В. принять строительство жилого дома по улице Средне-Московской «Протон-2». Подписал приказ начальник СМУ.
Что-то сразу в этой сухой строчке мне не понравилось, и повеяло холодком. Чертовщина какая-то! Почему? Зачем? Я уже был наслышан о том, что точно такой же дом, как тот, который только что сдали, и откуда я еще не забрал кое-какие свои вещи,-строится, и тоже на сваях, и имеет такое же название, но только с цифрой 2, и что это тот же кооператив, но с другим председателем. Что дом этот строит прораб Леонид Литвин, с которым я уже был знаком.
Приказ не содержал причины передачи обьекта, и видно было, что подготовлен он был в спешке.Зачем была такая спешка?!
Но ведь дыма без огня не бывает, и причина, конечно же, была. Оставалось только гадать.
Леонид Литвин пришел в наш коллектив как-то незаметно. Ходили слухи, что он был родственником нашего заместителя начальника по снабжению Янко Леонида Михайловича, но это не афишировалось тогда. Их схожесть была во внешнем облике. Оба они были «породистыми», и тот, и другой были высокими и имели волнистую шевелюру – у одного русую, а у старшего – с сединой. Разговорная речь, мягкая и певучая, говорила, что оба имели украинские корни.
Литвин сразу в коллективе старался показаться «своим», и быстро заводил знакомства. Делал это легко и непринужденно. Мне он импонировал и внешним обликом, и легкостью в общении. Поэтому на его приглашение прийти к нему в гости вместе с женой и дружить, так сказать, семьями, я ответил согласием.
В назначенное время, не помню уже по какому событию, я вместе с Лидой, постучались в дверь квартиры. Леонид радушно встретил нас и познакомил со своей половиной. Жена приветливо улыбалась нам и была довольна знакомству. Мне она показалась привлекательной и похожей на Леонида. В общем пара была, как говорится-«что надо».
Квартирка была маленькой и тесной. Литвины постарались и стол был накрыт и со вкусом, и вкусно. Разговорились. Они жаловались на условия проживания и делились планами как можно исправить положение. Леонид вел расчеты, какие средства нужны для улучшения быта и жизни. Деньги, деньги и деньги могут исправить положение, и Литвин сравнивал курс монгольских тугриков с рублем и считал, что там, в Монголии, можно быстрее заработать, чем «вкалывать» здесь – в России. «Неудобства в той стране на заработках потом с лихвой окупятся» - говорил он.
Поздно вечером мы разошлись. «Хорошие ребята» сказала мне жена, -«Но план с Монголией- маниловщина, а нам, тем более, -совершенно не подходит, когда на руках двое детей». Практичному уму Лиды я всегда доверял, тем более что она была хорошим экономистом по образованию.
Теперь, получив приказ о принятии строительства от Леонида, я чувствовал неловкость. Что он мог обо мне подумать?! Не нравился мне этот приказ! Но, не зная причины, должен был повиноваться и на следующий день, часам к десяти, когда на стройке должна была настроена работа, я подошел к вагону –прорабской.
Прорабская стояла в очень удобном месте на улице Войкова. Перед ней росли два дерева, под кронами которых в летнюю жару можно получать прохладу. И хотя стоял январь, я себе это живо представил и подумал, что такой большой бытовой дом был поставлен очень разумно. Эта прорабская была по размерам раза в полтора больше моей, в которой строил «Протон-1», и домик этот был новенький, не побитый после частых перевозок. Да – подумал я, вот где пригодился Янко, и постарался для родственника.
Я вошел в комнату, и в ее самом конце за добротным двух тумбовым столом увидел Леонида,который приподнялся с натянутой улыбкой на лице.
- Проходи, проходи Володя- приветствовал он меня.
- Неплохо ты устроился здесь. Молодец, да и только –ответствовал я, разглядывая помещение.
В самом деле, здесь все было устроено «с иголочки» - полы были крашеные и чистые, по правой стороне стоял ряд новых стульев для приема гостей, с левой стороны были два больших окна со шторами, у стены за столом стоял застекленный шкаф с документацией. В комнате было тепло. Обогревательные приборы были смонтированы на заводе-изготовителе. Это не то, что наши «козлы» с нихромовой проволокой. В переднем углу был оборудован отсек для хранения геодезических приборов с треногами, и там же стоял умывальник. Все было – окей!
На стене у стола, обратил я внимание, была приколота таблица курса иностранных валют.
- Я к тебе по приказу. Мне как-то неловко, помедлив, добавил я.
- У меня такой-же приказ, как у тебя, и я ждал тебя. Вот вся документация, журнал работ, книга прихода материальных ценностей и прочие бумаги. На площадке все лежит по описи, имеется кирпич в подвале. Так что все готово для подписания акта приема – передачи.
- Не спеши, Леонид, бегло просмотрев журнал прихода, где хорошим круглым ученическим почерком были аккуратно и без помарок сделаны записи, - давай-ка лучше выйдем на воздух, и ты познакомишь меня с тем, что я буду принимать от тебя.
Выйдя из прорабской, мы направились к дому. Незнакомые женщины – строповщицы вежливо
поздоровались со мной и продолжали трудиться. Здесь работала бригада Николая Головкина, с которой мне ни разу не приходилось сталкиваться. Самого бригадира раньше видел на планерках и собраниях. Он производил впечатление угрюмого человека и не разговорчивого. Стриженая наголо голова и вытянутое лицо, с язвительной усмешкой на лице – дополняли его портрет.
Было выполнено четыре этажа и велась кладка пятого и оттуда доносились знакомые перестуки молотков и мастерков.
Мы подошли к противопожарному подьезду, и поднялись на первый этаж. Мне понравилась чистота на этаже, строительного мусора не было. Леонид оставил меня одного, так как прибыл груз на стройплощадку, и необходимо было оформить документы. Поднявшись на второй этаж, я сразу обратил внимание, что пилоны лоджий были выполнены без перевязки с основной стеной и швы кладки не были «расшиты». Это было первое грубое нарушение проекта, которое невозможно было не заметить. Я насторожился и более внимательно стал рассматривать кладку стен. На третьем этаже нарушение ведения кладки пилонов повторилось. Более того, я вдруг обнаружил, что наружные стены были выполнены толщиной 52 см, в то время как по проекту, который я прекрасно знал, они должны были быть выполнены в 64см. Я спустился на второй этаж и вновь увидел обрезанные стены на полкирпича раньше, чем по проекту. Это было уму непостижимо! Это было невозможно, но это было так! Подошедший Леонид ничего не мог сказать что-либо внятного для обьяснения. Но ведь это влекло к уменьшению несущей способности стен высотного дома и особенно после заселения, когда полная нагрузка достигнет максимума.
Когда с Литвиным спускались вниз, я спросил у него – почему не видно сеток армирования стен, которые обычно торчат во внутренних швах стен, а в простенках попадаются иногда, не имея определенного проектного шага? «Не знаю, армировали по проекту» - отвечал Леонид неуверенно.
Сейчас не припомню, но в прорабскую зашел то ли Веракса Станислав Викентьевич, наш начальник участка, то ли Евгений Киселевич, наш главный инженер, и я высказал первые замеченные нарушения заявив, что мне нужно время для досконального осмотра возведенных этажей в спокойной обстановке, а также для проверки расходования материалов согласно сметы.
На следующий день нам принесли новый приказ, в котором для приема-передачи технического состояния дома, и его финансового положения назначалась комиссия. Оговаривалось на это время подчинение Литвина Л.А. прорабу Аннинскому В.В.
В эти дни мне пришлось основательно потрудиться и более тщательно, с рулеткой в руках, осмотреть все этажи и подвал дома. Помогло хорошее знания проекта и сметы на строительство.
Нарушений в размерах оконных проемов, лестничных клеток, лифтовой шахты, мусоропровода, отсутствие отверстий в подвале и штраб в кирпичных стенах для инженерных коммуникаций был, как говорится, целый букет. В дальнейшем это нужно будет все исправлять, тесать, наращивать, замазывать и так далее, что повлечет за собой никому не нужный ручной труд и дополнительный расход материалов. Кто и как занимался разметкой во время строительства остается для меня до сих пор загадкой.
Основными нарушениями проекта явились такие, как несвоевременная обрезка стен по толщине, отсутствие сплошного армирования внутренних и наружных стен цоколя и первых двух этажей, отсутствие перевязки пилястр с основными стенами на втором и третьем этажах. Кроме этого было установлено занижения марок раствора при работе в условиях отрицательных температур.
При сличении фактически выполненных обьемов работ со сметными было установлено, что был допущен «перепроцентаж» по кирпичной кладке на 83 кубометра на который списан силикатный кирпич в количестве более 32-х тысяч штук и полностью раствор. По железобетонным плитам перекрытий перерасход составил более 54-х кубометров.
В конечном итоге комиссией был составлен акт приема-передачи с отражением фактического состояния дел. Я принял только те складские остатки по материалам, которые соответствовали сметным нормам, а остальные остались на балансе у Литвина. После этого он ушел со стройки и через небольшой промежуток времени уволился и, как-бы, растворился в городе. Во всяком случае я долго его не встречал.
Мне надо было заканчивать строительство пятого этажа, но возникшие вопросы по ведению кладки в зимнее время, и фактически нерешенные вопросы по отмеченным нарушениям оставались без ответа со стороны руководства. Их как-то обходили стороной. Не было ответа на вопрос, а что-же делать дальше. И тогда я официально – через секретаря, в служебной записке на имя главного инженера и в копии начальнику СМУ , попросил дать разрешение на ведение кладки в зимнее время, если это возможно, и разработать мероприятия в связи с серьезными нарушениями проекта по кирпичным стенам и их армированию.
На мой запрос из технического отдела треста прибыл инженер со специальным прибором ,определяющим наличие металла в стенах. Он работал как миноискатель. Обследовав все стены и простенки построенных этажей, было установлено отсутствие проектных сеток. После этого бригаду каменщиков перебросили на другой обьект, стройку остановили и стали ждать проектного решения по усилению возведенных стен и дальнейшему строительству. Проект поручили выполнить институту Воронежгражданпроект.
В ожидании решения проектного института на стройке занимались лишь разгрузкой поступающих строительных материалов, необходимых для дальнейшей работы, железобетонных и гипсолитовых плит –перегородок. Наводили порядок в складировании.
Наконец – то поступила документация по усилению несущей способности кирпичных стен, дополнительному армированию стен на вышележащих этажах и устройству на них сплошных железобетонных поясов, связывающих наружные и внутренние стены в единое целое. Проектом предусматривалась возможность ведения работ, начиная с шестого, только при условии выполнения работ по усилению на нижележащих. Чтобы начать работы на шестом, этаже – надо было усилить стены подвала и выполнить «пояс» на пятом, при выполнении работ на первом – разрешалось вести кладку на седьмом и так далее.
В принципе решение сводилось к тому, чтобы взять «в обойму» нарушенные стены. Для этого надо было в шахматном порядке просверлить их насквозь, заложить в них арматурную сталь периодического профиля и с двух сторон приварить к ним такую-же, и натянуть металлические распределительные сетки для дальнейшего их торкретирования раствором, а некоторые стены бетоном под большим давлением. Для того, чтобы выполнить «пояс» над пятым надо было верхнюю часть кладки разобрать, проверить наличие воздушных каналов с предварительной прочисткой.
Ознакомившись с решением института, я представил себе, какой тяжелый труд предстоит выполнить впереди, но ту «адову» работу, которую фактически потом выполнили, никогда не пожелаю никому повторить.
Для выполнения поставленной задачи на стройку пришли молодые и крепкие рабочие, собранные из разных бригад, снабженные электродрелями с длинными сверлами с «победитовыми» наконечниками. Стали пробовать, чтобы узнать, а сколько времени необходимо для сверления одного отверстия в стенах толщиной 64 см, какие нужны перерывы в работе как технические, так и физические. Чтобы расценить работу на стройку прибыл нормировщик, который и наблюдал за всем процессом. В конце – концов пришли к приемлемому консенсусу, чтобы работники могли хорошо заработать, не потеряв вкус к тяжелой работе. Надо иметь в виду, что в то время у нас не было ударных дрелей, наконечники быстро требовали заточки, и, поэтому, эту работу сейчас можно смело назвать «пещерной».
Однако, пришла весна, стало пригревать солнышко и дело пошло веселее. Прибыли арматурщики и стали забивать в отверстия арматурную сталь и обваривать ее с двух сторон сталью и распределительной сеткой. Вскоре появились площади стен, готовые к торкретированию, и тогда отдел главного механика поставил на обьект мощный насос с бункером для приема раствора и бетона, установив его на сварную металлическую эстакаду. К насосу прилагались шланги, способные выдержать давление, с сужающимися металлическими наконечниками. Шланги были сами по себе тяжелыми и не каждый мужчина мог управляться с ними, но на два звена, чтобы люди менялись, таких смельчаков подобрали. Их одели в брезентовые плащи, брезентовые сапоги и выдали защитные резиновые респираторы с очками. Голову прикрывал капюшон плаща.
Работа их организована так: двое должны были держать шланг у сопла, третий на расстоянии поддерживал , а четвертый являлся сигнальщиком для подачи знака мотористу, который должен был во время останавливать или возобнавлять работу насоса. Кроме них было звено для выравнивания штукатурки стен и очистки помещений.
Наступил день когда включили насос и раствор ринулся по шлангу вперед, который сразу надулся и стал еще тяжелее. Ребята пошатнулись, но удержали шланг из которого под давлением стал выбрасываться раствор. Они направили его на стену и раствор стал лепиться на арматуру. Брызги стали разлетаться во все стороны и вскоре ребят было не узнать – плащи в растворе, очки залепило так, что ничего не было видно.
- Стой! Остановите мотор! – крикнули они. Работа встала.
- Нет! Так дело не пойдет! Кто напортачил – пусть и исправляет! Пусть попробует! – Нецензурные слова при этом я не буду приводить, но скажу, что это был отборный мат в три этажа.
Долго пришлось уговаривать ребят, чтобы провести работу и выработать цементный раствор из бункера, а там была загружена целая машина. Не пропадать же добру!
В общем, условия оплаты труда на этих операциях были пересмотрены и значительно увеличены и только тогда эта действительно адская работа была продолжена. Особенно им приходилось трудно работать в помещениях кухонь и санитарных узлов, откуда они выходили с залепленными раствором очками, не видя света.
- Там темно, как у негра в заднице. – жаловались они, долго счищая с себя налипший раствор.
В конечном счете, эта работа и «нудная» работа по устройству железобетонного пояса над пятым этажем были закончены, приняты комиссией, и было разрешено вести дальнейшую кладку стен. Нудной я назвал потому, что опалубку нужно было делать, обходя все вентиляционные и дымовые каналы с проверкой каждого на засоренность
Теперь вы догадались почему наружные стены первых трех этажей были в конце строительства оштукатурены? Совершенно верно: - скрыть неприглядный вид стен после торкретирования, а заодно скрыть допущенный брак в начале стройки.
На обьект пришла бригада каменщиков с бригадиром Панкратовым Александром. С ней я и раньше был хорошо знаком и всех знал поименно. Саша Панкратов считался одним из лучших бригадиров не только в нашем СМУ, но и в тресте, где его уважали и награждали за высокие производственные показатели. С ним было легко работать, зная, что подвести он не может.
Именно на его долю пришлось выполнять дополнительное армирование стен и еще два железобетонных пояса на вышележащих этажах, которые определил проект усиления стен.
Дальнейшая моя работа на этом доме была будничной и обычной. Однако она и отличалась от предыдущей работы на строительстве Протона-1 в лучшую сторону. Прежде всего тем, что активно внедрялась новая техника. Наш бывший начальник СМУ Какалия М.Д. стал главным инженером стройтреста №4 и он вместе с Геннадием Вайссенбергом, инженером треста, хорошо поработали и внедрили пакетную перевозку кирпича. Для этого они разработали специальный захват для погрузки и разгрузки силикатного кирпича. Теперь выгрузка кирпича вручную и в «навал» была исключена, и кирпич при выгрузке не бился, качество кладки стало лучше. Они впервые на моем доме смонтировали наружный лифт для подьема людей и материалов, за что я был им очень благодарен – стало легче подниматься на этажи по несколько раз в день. Лифт оказался полезен всем участникам стройки – и плотникам, и отделочникам, и спецализированным организациям. В те годы это была прекрасная новинка.
Кроме этого строительная лаборатория стала активно применять различные добавки для гидроизоляции полов. Этим самым стали отходить в прошлое битумные мастики и руберойд.
Стала внедряться специализация строительных процессов – для работы по строительству нулевых циклов, то есть до возведения первого этажа была создано специальное управление, которое отвечало за производство земляных работ и монтаж блоков и перекрытия подвального помещения. Монтажники и каменщики приходили уже на подготовленный фронт работ.
Для ускорения снабжения строек было организовано Управление материально-технического снабжения ( УПТК), которое остряки-строители вначале расшифровывали так: - «Умрешь пока тебя комплектуют». Действительно внедрение вначале шло не так гладко, как хотелось бы, но со временем все наладилось. Была создана трестовская диспетчерская служба, куда все стройки в конце смены докладывали о ходе выполнения работ, так что сразу было видно кто впереди, а кто тормозит.
Что касается нашего СМУ можно было заметить, что после замены руководителя, который никогда не позволял себе «расслабиться», пришел человек с острым языком, но который не против был на стройках вместе с прорабами и мастерами отдохнуть за дружеским столом. Казалось-бы – ну что здесь такого! Ведь не в рабочее время это происходило! Однако такие встречи проходили обычно на стройках, в помещениях прорабских, то есть на рабочих местах. И это, конечно, не могло оставаться не замеченным в коллективе. Такие столы с выпивкой становились привычным делом и для его заместителей, и в среде инженерно-технических работников. В конечном счете, незаметно, но дисциплина в управлении стала снижаться.
В отличие от ЖСК – Протон 1, в котором были инициативные члены правления, - на стройке Протона-2 председатель кооператива был «интеллигент». Это был очень мягкий и стеснительный в отношениях человек, который работая преподавателем в институте, и никогда не будучи связанным с производством, был избран в председатели, так как кому-то надо было тянуть лямку руководителя. Разговаривал со мной всегда тихо и корректно. Во всем полагался на компетенцию руководителей стройки и им вверял судьбу строительства и надеялся, что все закончится хорошо. Когда произошла эта неприятная история, в результате которой увеличивался на неопределенное время срок строительства – кооперативщики конечно взволновались и успокоились лишь тогда, когда возобновилась кладка этажей, и чем ближе был конец окончания каменных работ, тем быстрее росло их воодушевление.
В один из дней, они видимо посовещавшись и «сбросившись», притащили в прорабскую целый ящик «столичной» водки, которая тогда была в большом дефиците.
- Мы думаем, что она в будущем не помешает для решения возникающих вопросов, -говорили они. – Не отказывайтесь. Просим Вас!
Я не отказался и ящик перенесли в кладовую, где находились разные расходные материалы: -ящики с гвоздями, строительными скобами, рулоны руберойда, рукавицы и так далее. Положили и забыли до определенного времени.
«Время, время, время – без конца оно летит вперед, к прошлому возврата нету – прошлое никто не отберет» - написал в одном из своих стихотворений Аннинский. И действительно, вспоминаются все детали этих уже давнишних лет стройки. Сейчас мне хотелось бы рассказать о начальнике участка (старшем прорабе), о котором я уже упоминал раньше, -Вераксе Станиславе Викентьевиче. Он уже давно ушел из жизни – царствие ему небесное, но не только я, но и многие другие помнят его до сих пор.
Это был человек, о котором еще при жизни ходили легенды. В нашем управлении мы часто называли его Стасиком, хотя по возрасту он был одним из старейших. Видимо зная о таком прозвище, он не обижался и виду не подавал.
Высокого роста, статный, с седой шевелюрой, всегда ходивший в мягких хромовых сапогах и френче с двумя накладными карманами – он обращал на себя внимание всех, кто с ним сталкивался по работе. Так случилось, но на его участке я проработал долгое время, и за все это время не припомню ни одного раза, чтобы я видел его, разглядывающим чертежи. Во всем он полагался на вверенных ему прорабов и мастеров, но он всегда приходил на помощь при решении возникающих вопросов. В таких случаях он выступал в роли наставника, имеющего большой опыт работы на стройках. Он был – практик с большим багажом знаний именно в разрешении различных возникающих жизненных ситуаций. Ходили слухи, что он работал с заключенными на строительстве Беломор – Балтийского канала, и недаром на его участке работали бригады плотников и столяров, которые не смогли прижиться у других начальников участков. Именно с ними был налажен такой контакт, когда они, если надо, могли работать в любое время суток для выполнения поставленной задачи. В качестве примера приведу такой случай – на одном из обьектов в центре города нашему трестовскому начальству было высказано замечание, что там нарушается техника безопасности, что нет ограждений в лестничных клетках, и вообще это не стройка, а «бардачило». Руководство треста ввиду уже позднего времени – отложило поход на стройку до утра следующего дня. Но наш Стасик использовал ночь на полную катушку и так организовал работу, привлекая бригаду плотников Калинина А.И. и дежурного электрика, что, когда утром пришла проверяющая делегация, то только развели руками – стройку надо было ставить в пример, а не ругать. Именно из-за таких случаев имидж Веракса С.В.поднимался и становился известным в городе.
Однажды, на строительстве большого дома на улице Кольцовской, - надо было днем при большом движении автотранспорта быстро «перейти» дорогу, выполнив вскрышные и земляные работы с прокладкой электрического кабеля. Когда работа началась и транспорту пришлось приспосабливаться, подбежал милиционер и стал требовать, чтобы прекратили работу. Но рабочие продолжали делать свое дело, говоря ему – обращайтесь к руководителю.
К милиционеру подошел Стасик.
- Ты кто такой! – заорал он.
- Я – Веракса. Все будет в порядке.
Фамилия Станислава Викентьевича произвела магическое впечатление на стража порядка, и он, отдав честь, ретировался и больше не подходил.
Случаев, когда нужно было принимать «нестандартные» и быстрые решения, можно приводить множество и всегда ему помогала смекалка и, главное, умение организовать работу в сложных обстоятельствах.
Работая старшим прорабом, Станислав Викентьевич выступал в роли менеджера по связям линейных работников с руководством, которые при плохой связи из-за отсутствия на стройках телефонов, теряли – бы много времени для решения вопросов снабжения, транспорта и прочих нужд. Не забывайте, ведь речь идет о начале семидесятых годов, когда не было сотовых телефонов, а об интернете ходили только слухи.
На строительство Протона-2 Станислав Викентьевич приходил частенько и прежде всего потому, что он жил на Плехановской улице, почти что рядом и поэтому свой поход и начинал с этой стройки. Мне кажется, что ему нравилось начинать свой утренний вояж еще и потому, что можно было собраться с мыслями в хорошей, чистой и просторной прорабской. За чистотой здесь следила Мария Брыкина, которая работу «легкотрудницы» выполняла добросовестно и незаметно. Веракса обязательно напоминал мне, когда «закрывали» наряды в конце месяца,-« Не забудь про Машу. Подкинь ей побольше деньжонок-то».
Не могу не сказать про одну особенность Вераксы – он очень любил организовывать на стройках наглядную агитацию, различные стенды, на которых отражались итоги работы социалистического соревнования среди бригад. Особенно это отразилось в дни, когда на обьект прибыли и отделочники и бригады других специальностей. Тут он бразды руководства в этом вопросе брал на себя и занимался подведением итогов лично.
Всякая работа имеет начало и конец. Пришло время, когда была назначена дата сдачи дома государственной комиссии. К этому дню на стройке уже не было большого количества рабочих – их перевезли на другие обьекты, но в нашем распоряжении оставались люди, которые могли срочно выполнить те или иные работы по устранению недостатков, которые могла выявить комиссия.
В этот момент роль по приему гостей взял на себя Веракса. Будучи большим психологом, он знал, как преподать дом в наилучшем виде. Прежде всего он поручил бригадиру наших штукатуров Ване Пополитову быстренько подкрасить подступенки лестничных маршей цементным молоком. В результате эти марши приобрели торжественный вид, когда человек, идя по ним, боится оступиться, дабы не испортить вид. Далее, представьте себе, люди комиссии, представляющие различные общественные организации, попадают на этажи, где все блестит от чистоты, полы накрашены и по ним надо идти только в одних носках или в музейных тапочках – они благоговейно осматривают окраску стен и робко пробуют- не «ведется» ли какое-то дверное полотно и убеждаются, с удовлетворением, в противоположном. Но, на всякий случай, рядом всегда находится опытный столяр, готовый тут же исправить дефект. Все это на комиссию производит неизгладимое впечатление, и она начинает уставать от квартир, которые все одинаково подготовлены, и начинают поглядывать в окна, чтобы с высоты обозреть вид Воронежа и думать про себя – когда же они закончатся, эти квартиры. При этом они запомнили, что на втором этаже одну из квартир им вежливо не показали сразу, а сказали – попозже. Из нее исходили такие знакомые винегретные запахи, что сразу было понятно для чего она предназначена и заранее предвкушали хорошее застолье с отварной картошечкой, и со всем прочим.
Дом Протон -2 был принят госкомиссией с оценкой «хорошо», так как председатель комиссии из Архстройконтроля, знал о «подмоченной» репутации строительства, и рука никак не могла поставить более высокую оценку. Это было просто невозможно.
Через несколько дней, после комендантской сдачи по акту эксплуатирующей организации, прораб Аннинский ушел со стройки на другой обьект, через дорогу по улице Войкова, и принял было подготовленный нулевой цикл, но работу на нем не продолжил, так как был переведен на работу заместителя технического отдела треста. За ним на стройку приехала машина «Волга» и отвезла на новое место работы.
Прошло некоторое время. Как-то, проходя по улице, Аннинский встретился с председателем кооператива, который сообщил ему, что Протон-2 «шатается» и люди, проживающие на верхних этажах, психологически боятся проживать в квартирах, боясь обрушения плит перекрытия над ними. Мне было интересно посмотреть, и я вместе с председателем побывал в двух квартирах на 11 и 12 этажах. Жильцы очень любезно меня встретили и рассказали, что не постоянно, а в определенное время вода в ведрах начинает плескаться, а шторы на окнах передвигаются из стороны в сторону. В этом я убедился, увидев все своими глазами.
Обьясняя председателю, я допустил, что так как дом стоит на сваях, то колебания в грунте передаются вверх через армированные стены дома, которые превратили его в своеобразную стальную иглу. Колебания могут возникать тогда, когда по железнодорожным путям, проходящих рядом, проезжают большегрузные составы. Это было только предположение. Кооператив попросил строительный институт провести специальные изыскания, установив причину, указать путь решения возникшей проблемы.
Институт, насколько я знаю, установил датчики на стенах и наблюдал за ними. В итоге он рекомендовал выкопать вокруг дома со стороны железной дороги земляной ров и забить его мятой глиной, чтобы заглушить колебания. Все эти затратные работы вытекали в большую копеечку, и никто этим делом не стал заниматься. Да и жильцы со временем перестали обращать на это внимание и беспокоиться. Привыкли.
Прошло полвека, как был сдан в эксплуатацию этот дом. Многих людей, участвующих в строительстве или имеющих хоть какое-то отношение к нему нет уже на этом свете. И я сегодня, вспоминая описанные события, до сих пор не могу понять истинной причины происшедшего. Конечно, большая часть вины ложится на прораба, допустившего такой брак в работе. Но почему он такое допустил- мне не понятно. Ведь если бы контроль строительства осуществлялся со стороны всех причастных лиц – этого бы не произошло. Предупредительных и административных мер не было принято ни со стороны СМУ, ни со стороны треста, ни со стороны заказчика. Авторский надзор за строительством в данном случае не осуществлялся, а если и был, то только формально. Все сводилось к тому, что доверяли человеку легкому в отношениях и харизматичному.
А что же прораб? Если он обрезал стены ради кирпича на продажу – это преступление. А если из-за непонимания к чему это приведет – то кого винить? Институт, который выдал диплом?
И, все-таки, я склоняюсь к мысли, что это просто безалаберность, приведшая к большим материальным и моральным потерям. И мне не удивительно, почему все это дело спустили «на тормозах» и никто не был наказан. Пострадали только люди, которые, исправляя брак, получили большой моральный вред.
Заканчиваю историю этого дома….
Относительно не так давно строители пришли проводить в последний путь нашего руководителя Какалия М.Д. Пришло много людей, хорошо знавших и уважающих его. Среди них оказался и Янко Л.М.- его бывший заместитель. Он за прошедшие годы очень сдал и почти совсем ослеп. Когда ему сказали, что здесь находится бывший прораб Аннинский,- он просил подойти к нему повидаться.
Я приблизился к нему, чтобы он смог рассмотреть меня. «Володя! Куда ты пропал? Давно тебя не было видно», «Как поживаешь?» -забросал меня вопросами. «Ты знаешь, а мой племяш-то живет теперь в Норвегии!»- с какой-то стариковской радостью проговорил он.
Я ответил – «Хорошо, и доброго Вам здоровья». Свою мечту жить за границей Леонид –осуществил.
.