Современная интерпретация алтайской гипотезы в изложении А.В. Дыбо
А.В. Дыбо— советский и российский лингвист, тюрколог, компаративист. Доктор филологических наук, член-корреспондент РАН с 29 мая 2008 года по Отделению историко-филологических наук (языкознание).
Алтайская семья языков, согласно исследованиям Московской школы лингвистической компаративистики, включает тюркские, монгольские, тунгусо-маньчжурские, корейский и японические (японский и рюкюские) языки. Эта точка зрения не является общепринятой. Однако в соответствии с обычными стандартами сравнительно-исторической лингвистики, включающими наличие значительного объема общей базисной лексики, непротиворечивой системы фонетических соответствий и набора этимологически связанных грамматических аффиксов, алтайское родство должно считаться доказанным. Основная проблема с консенсусом по поводу алтайского родства –отсутствие древних языковых данных, которые значительно уменьшают хронологическое расстояние от зафиксированных языков до их реконструированного предка –что и отличает случай с алтайской семьей от случая с индоевропейской. Первые алтайские письменные памятники –это древнетюркские и древнеяпонские памятники, датируемые VIII в.н.э., а первое расщепление праалтайцев датируется (глотохронологически) 6-м тысячелетием до н.э., что, по крайней мере, на тысячу лет раньше первого расщепления индоевропейцев.Основная причина неприятия теории алтайского родства рядом спецалистов –часто встречающееся упрощение сложных отношений между материковыми алтайскими языками (ошибочное определение многих очевидных заимствований между тюркскими и монгольскими, монгольскими и тунгусо-маньчжурскими языками как родственных на праалтайском уровне). Такие заимствования могут быть достаточно древними; например, есть слой заимствований из стандартного тюркского в прамонгольский, то есть существует лексический фонд (возможно, также некоторые словоизменительные и словообразовательные показатели), который реконструируется для прамонгольского и в то же время заимствован туда из тюркского; возможно, есть также заимствованияиз прамонгольского в прастандартный тюркский. Однако отчасти антиалтаистская кампания связана с недостаточным знакомством специалистов по языкам алтайской семьи с классическими примерами сравнительно-исторических реконструкций.
Во всяком случае, в настоящее время в оценке возраста алтайской семьи и составляющих ее групп, а также проблемы алтайской прародины и прародин отдельных алтайских групп, фактически участвуют две группы лингвистов. Это, с одной стороны, команда, которая работала над публикацией EDAL, которая в настоящее время продолжает совершенствовать групповые реконструкции (Московская школа), с другой –группа исследователей (исторически связанных с первой) в проекте "TheEurasiaTriangle" (Йена) во главе с Мартиной Роббетс. Датировки распада семей, полученные по глоттохронологическим данным обеими исследовательскими группами, практически совпадают. На данный момент у нас есть большая коллекция списков Сводеша (списки из 200 слов и 110 слов) на алтайских языках и диалектах. Списки были собраны и продолжают собираться с использованием скорректированных методов, с контекстами, позволяющими определить семантику и частоту использования. Затем мы намерены реконструировать праязыковую семантику в списках Сводеша, такая попытка была предпринята для пратюркского языка.
Вот какие датировки были получены для алтайской семьи.8-7 тыс. лет назад праалтайский начинает распадаться на корейско-японский, маньчжурско-тунгусский и тюрко-монгольскую семьи (согласно глоттохронологическим данным –в среднем 13-15совпадений в 100-словном списке Сводеша);
Тюркский и монгольский разошлись около 6,5тыс. лет назад (18совпадений);
2,5 тыс. лет назад тюркский: отделилась булгарская ветвь.Даты расщеплений частично совпадают с датами, полученными традиционными методами. Однако в ряде случаев они отличаются от традиционных. Причины отклонений в большинстве случаев носят контактный характер. Очень похожая классификация была получена Йенской группой с помощью Байесовских методов.
Что касается датировок внутренних распадов для тюркских и монгольских групп, то они частично подтверждаются внешними данными.Например, опираясь на облик древнекитайских заимствований в пратюркский (то есть таких заимствований, которые правильно отражаются как в булгарской, так и в стандартно-тюркской ветвях), можно утверждать, что эти слова были заимствованы не позднее, чем в ранний постклассический китайский период: никакие процессы, проходившие позже раннего постклассического китайского (III в. н.э.), в этой лексике не наблюдаются; поэтому первое расхождение тюркской семьи должно было произойти около этого времени. Имеются заимствования из пратюркского и древнетюркского в прамонгольский, в том числе некоторые из слов, которые сначала были заимствованы из согдийского в древнетюркский после IV в. н.э.; поэтому первый распад монгольской семьи должен был бы состояться после этого времени.Что касается местонахождения прародины алтайцев, предпринимались попытки ее установления на основе реконструкции лексики природного окружения и материальной культуры, а также предполагаемых языковых контактов.
После уточнения реконструкции ландшафтной лексики, например, оказалось, что в праалтайском ландшафте были представлены названия не очень высоких гор, невысоких склонов, холмов (с камнями и гравием). Нашлось несколько глаголов, означающих «перевалить горы». Имеются обозначения долины и степей, причем степи довольно засушливого и пыльного типа. Есть много терминов для маленьких, быстрых рек с отмелями и перекатами, но есть и слова для больших рек. Рефлексы этих слов обнаруживают смысловые различия: в одних дочерних языках они означают «большая река», а в других –«море». Есть названия для островов; наличие обозначения наводнения может указывать на существование на прародине алтайцев больших рек с сезонными наводнениями. Нет надежной реконструкции слова со значением "море" или каких-либо еще специфически "морских" слов.Алтайский набор реконструированных названий растений содержит некоторые типы хвойных деревьев, в частности название Pinus Siberica; некоторые широколиственные деревья (в основном дубы)
Языки и фольклор народов Большого Алтая. Алтайская языковая семьяи ряд узколистных деревьев (рябина, тополь, ива, ольха), много типов (трудно различимых) орехов и ягод, цветущих кустарников игрибов. Если добавить сюда много названий диких злаков, конопли и полыни, то можно предположить, что прародина алтайцев может быть локализована в пограничной зоне южной тайги и степей.Тщательное рассмотрение реконструируемой сельскохозяйственной терминологии, возможно, не подтверждает гипотезу о праалтайском отгонном скотоводстве. Слово «загон», отсутствующее в праиндоевропейском, но имеющееся в праалтайском, может указывать не на тип содержания скота, а на загонную охоту. Праалтайская половозрастная терминология копытных является общей для всех видов копытных (т.е. восстанавливаются в основном значения типа "копытное", "самец копытного", "самка копытного", "детеныш копытного"). Возможно, единственное конкретное название домашнего животного, которое надежно реконструировано для ПА, –это название свиньи. Название бесплодного или кастрированного животного (наличие которого существенно для предположения о существовании скотоводства), реконструируется только как континентальная изоглосса. В ПА существует ряд названий культурных (или предкультурных) растений (2 вида проса и 2 вида бобов – что основным сельскохозяйственным орудием была своего рода мотыга (возможно, используемая также для копания диких клубней, как позже в Сибири). Реконструируется значительное количество названий транспортных средств, но праалтайская повозка была скорее санями, названия колес надежно не восстанавливаются. Следует также отметить хорошо развитую лодочную и рыболовную терминологию в праалтайском. Мартина Роббетс в ряде статей связывает распространение алтайских языков с гипотезой ораспространении языков вместе с земледелием. «В районе южной Маньчжурии и восточной части Внутренней Монголии с 7-го тысячелетия до н.э. преобладающей жизненной технологией было разведение проса, дополненное рыболовством, охотой и собирательством в окружающих лесах. ... В западной части этого региона, которая является экологически переходной по отношению к Монголии, отгонное скотоводство развивалось как инновация в первом тысячелетии до нашей эры, вероятно, как ответ на растущую засушливость ". В частности, она связывает алтайскую семью с «двумя последовательными культурными комплексами», носители которых которые «населяли восточную Внутреннюю Монголию и южную Маньчжурию»: культура Синлунва (Xinglongwa, около 6200–5400 до н.э.) и культура Чжаобаого (Zhaobaogou, около 5400–4500 до н.э.). Это долина реки Ляо, и она, в общем, подходит для реконструируемого нами ландшафта: относительно сухая степь, небольшие горы и сезонные разливы реки; обилие дубов и орехов. Эта культура использовала два вида проса и начала одомашнивать свиней. Они ели желуди и маньчжурский орех и ловили рыбу. Два вида проса и, вероятно, бобы распространились на Корейский полуостров в четвертом тысячелетии до нашей эры. Только в 1000-600 гг. до н.э. (культура Верхний Сяцзян, UpperXiajiadian) появляется отгонное скотоводство. «Только на этом этапе мы находим первые свидетельства верховой езды в доисторической Маньчжурии. Животноводство перешло от использования свиней к использованию овец и коз, а охота на диких животных снова стала поставлять существенную часть диеты». Все эти культурные и исторические особенности хорошо соответствуют праалтайской лексике, реконструированной в наших работах, исключая следы хорошо развитой керамики (но, естественно, керамика могла исчезнуть при переходе населения к отгонному скотоводству). Однако М. Роббетс пытается связать некоторые термины обработки металла с керамикой; это возможно. Что касается данных генетики, то, похоже, что все генетические исследования, проведенные на народах, говорящих на языках алтайской семьи, показывают, что распределение генетических особенностей в большей степени связано с географической близостью групп населения, чем с генеалогической классификацией их языков. Это хорошо соответствует модели миграции с заменой языка(на язык пришлой доминирующей элиты), когда из исходной группы носителей праязыка только, однако, сомневаюсь в некоторых из предложенных М. Роббетс новых этимологий и датировок заимствований. Генетики пишут: «Население степного клина черпает свое восточно-евразийское происхождение из генофонда, похожего на генофонд современных носителей тунгусских языков бассейна Амура, что предполагает генетическую связь между носителями языков, принадлежащих к алтайской макросемье (тюркских, монгольских, тунгусо-маньчжурских). На основании наших результатов, а также ранненеолитических геномов с российского Дальнего Востока, мы предполагаем, что такой генофонд может представлять генетический профиль доисторических охотников-собирателей в бассейне реки Амур».
Кроме того, биологические и генетические свидетельства говорят нам, что молочное скотоводство стало широко распространенным явлением в восточно-евразийской степи еще в XV в.до н.э. из-за нашествия западных культур, особенно западных одомашненных жвачных, но это не связано со сменой населения.«Контакт между западными и восточными степными популяциями характеризуется транскультурной передачей молочного скотоводства в условиях почти полного отсутствия демической диффузии». Это хорошо согласуется с нашими исследованиями пратюркской лексики и лексики языка сюнну, отраженной в китайских хрониках, таких как Шидзи и Хоханьшу: выяснилось, что лексикон, связанный с молочным животноводством, в основном восточно-иранский (из языка, похожего на предка хотано-сакского). Остается вопрос, каким образом передача языка через доминирующую элиту, по-видимому, согласующаяся с имеющимися лингвистическими и генетическими данными, соответствует модели Farming/LanguageDispersalHypothesis, которая утверждает, что языковая семья обязана своим распространением росту населения, вызванному успешным сельским хозяйством; рост населения неуклонно выталкивал новых земледельцев и их язык на более широкие территории, вытесняя языки ранее существовавших популяций охотников-собирателей. Очевидно, что с предполагаемыми праалтайскими едоками проса дело обстоит не так. Может быть, следует полагать, что только начало расселения алтайцев было инициировано развитием земледелия, а затем язык был перенесен далее на запад конной элитой.
Дыбо А.В. СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ИССЛЕДОВАНИЙ ПО УСТАНОВЛЕНИЮ ПРАРОДИНЫ АЛТАЙСКИХ ЯЗЫКОВ..