В нашем мире ничего случайного не бывает
В своих «повествованиях» я упоминал о том, что в детстве и молодости не занимался физкультурой и спортом. Этот факт, в какой-то степени, негативно сказывался на быстроте реакции, касающейся событий, происходивших вокруг меня. Положение резко изменилось в лучшую сторону после того, как я в 1960 году поступил по распределению после окончания Энергофака САзПИ (Среднеазиатского политехнического института в Ташкенте) на работу в ташкентский проектный институт «Узгипрошахт», переименованный вскоре в «Узгипротяжпрм». Руководство этого института уделяло огромное внимание отдыху своих сотрудников, и с этой целью приняло соответствующие меры: в холлах всех этажей производственного здания были установлены столы для игры в настольный теннис, а в институтском дворе была смонтирована великолепная площадка для игры в волейбол. Мои коллеги по работе сделали все возможное для того, чтобы я присоединялся к ним во время этих спортивных игр. Должен сказать, что они оказались весьма способными пропагандистами спорта, и сумели вовлечь меня в эти игры. Дело это мне очень понравилось, и вскоре я стал большим энтузиастом пинг-понга и волейбола, играл во время обеденных перерывов и даже после окончания работы. Мало того, могу даже с гордостью сказать, что достиг в этих видах спорта весьма неплохих результатов.
Тут я немного отвлекусь от этой темы для того, чтобы поговорить о вещах, которые, казалось бы, не имеют к этому никакого отношения. В то время я был еще совсем молодым человеком, мне тогда исполнилось 23 года, но многие события, происходившие до этого со мной, наводили меня на мысль, что в нашем житье-бытье не бывает ничего случайного. Мои игры в настольный теннис и волейбол развили у меня почти молниеносную реакцию, и это однажды спасло жизнь мне и моему другу Валерию Морозову.
Я был счастливым владельцем «железного коня» — мотороллера «Вятка». В теплые месяцы, естественно, в нерабочее время, а также в выходные и праздничные дни, я старался воспользоваться его лошадиными силами для того, чтобы съездить с кем-либо из друзей за город, чтобы искупаться, посетить сельские магазины или даже просто прокатиться по новым для нас местам. Вот и на этот раз я ехал в жаркий летний воскресный день на «Вятке» с Валерой, сидящим за моей спиной, по асфальтированной дороге в районе поселка Аккурган Ташкентской области. Мы только что всласть накупались в Ташкентском море и решили поехать домой не по наикратчайшему пути через поселок Той-Тюбе (позже переименованный в Тойтепа, ныне это город Нурафшан), а «вкругаля», через поселок Ново-Михайловка и город Янгиюль, чтобы вдоволь насладиться чрезвычайно живописными тогда сельскими пейзажами.
Внезапно меня справа обогнал грузовой автомобиль ГАЗ-51 и тут же, нарушая все правила дорожного движения, резко повернул налево перед моим носом. Мы должны были почти неминуемо залететь под его задние колеса, но именно молниеносная реакция, по абсолютно неслучайной случайности приобретенная мной в процессе спортивных игр в нашем институте, дала мне возможность стремительно, на полной скорости, повернуть мотороллер налево, параллельно движению этого грузовика, управляемого совершенно неразумным лихачем, и тем самым спасти наши жизни,
В подтверждение моего убеждения в том, что в нашем мире не бывает никаких случайностей, попытаюсь рассказать любопытные, на мой взгляд, истории, которые имели место в моей жизни. Свой первый трудовой отпуск в жизни я получил в полном соответстви с трудовым законодательством, то есть по прошествии 11-ти месяцев с момента поступления на работу в проектный институт, а именно в августе 1961 года. На втором году работы очередной трудовой отпуск я должен был получить, в соответствии с утвержденным графиком отпусков, в феврале 1962 года. Это меня слегка расстраивало, так как хотелось, конечно, отдохнуть в теплое время года. Но тут в профкоме института «подвернулась» путевка на этот период времени в подмосковный дом отдыха. Я подал заявление на эту путевку в профком, мне ее выделили, и я стал готовиться к отлету туда, мысленно представляя себе уже лыжные прогулки.
Но ситуация неожиданно сильно изменилась. Ко мне вдруг заявилась одна из сотрудниц смежного строительного отдела, буквально «бухнулась» передо мной на колени и, со слезами на глазах, стала умолять меня отдать ей эту путевку. При этом она говорила о том, что ей уже исполнилось тридцать лет, что она мечтает выйти замуж и иметь детей, что она вообще очень любит детей. Но больше всего меня тогда поразили ее слова об удивительном сновидении, в котором она увидела себя в этом подмосковном доме отдыха рядом с мужчиной, которому суждено было стать ее мужем. Страстное желание этой молодой женщины встретиться там с суженым и обрести женское счастье на всю свою жизнь, заставили меня сильно задуматься.
Она окончательно добила меня своим твердым обещанием договориться с руководством моего отдела и с отделом кадров института о переносе моего отпуска на лето, а с профкомом — о передаче путевки ей. Пришлось расстаться с мыслью о лыжных прогулках по заснеженному подмосковному лесу, и я ответил согласием на ее просьбу. Она полностью выполнила все обещания, договорилась «наверху» о переносе моего отпуска на летнее время, в результате чего мне и моей «новоиспеченной» жене Ане Культаковой удалось совместно съездить летом в своего рода «свадебное» путешествие по туристическим путевкам в Польшу и Чехословакию.
Но ведь и «вещий» сон этой сотрудницы исполнился стопроцентно: она познакомилась в данном доме отдыха с одним из жителей Подмосковья, они полюбили друг друга и поженились. Счастливая новобрачная вернулась в Ташкент с обручальным кольцои и свидетельством о браке, тепло поблагодарила меня, подала заявление на увольнение по собственному желанию и уехала к мужу. Вот ведь как бывает в жизни!
Но почти такое же происшествие произошло, как говорится, на моих глазах еще раз полтора десятка лет спустя. В электротехническом отделе, который я возглавлял в проектном институте «Средазгипроцелинстрой», работала инженером Аня М. Однажды она пришла в мой кабинет и попросила меня предоставить ей трудовой отпуск в срок, не соответствующий графику отпусков. Я было воспротивился, сославшись на график, утвержденный руководством института, но она стала настойчиво уговаривать меня дать ей этот отпуск, так как ей в профкоме пообещали выделить туристическую путевку на «путешествие из зимы в лето» на океанском теплоходе по тропическим морям без захода в морские порты зарубежных государств. В качестве «пробивного» аргумента в свою пользу, она сообщила мне о своей непоколебимой уверенности в том, что в процессе путешествия на этом теплоходе она встретит на нем замечательного человека, полюбит его и выйдет за него замуж. Этот аргумент оказался «последней каплей», и я подписал ее заявление с просьбой о предоставлении трудового отпуска.
Все, действительно, произошло именно так, как она и предполагала. На теплоходе она познакомилась с симпатичным сибиряком, они полюбили друг друга, и по окончании путешествия подали заявление в ЗАГС сибирского города, в котором он жил. Аня вернулась в Ташкент, предъявила справку из ЗАГС’а, уволилась с работы, уехала к будущему мужу, они поженились, и впоследствии у них родилась дочь.
Последняя история о неслучайных случайностях началась в начале шестидесятых годов, когда я работал еще в институте «Узгипротяжпром». Мы с Аней были уже женаты пару лет, жили то у моих родителей, то у родителей Ани, но шансов на получение своей квартиры было невероятно мало, так как до землетрясения это было очень большой проблемой. В отделе мне в этом плане сочувствовали, и вдруг мне предложили выход из создавшегося положения: по теперешним меркам — страшную «халупу», маленькое, совершенно неблагоустроенное помещение, а по меркам того времени — отдельное жилье.
Это была очень небольшая квартирка из двух комнатушек по 6 квадратных метров и застекленной веранды площадью 8 квадратных метров в глинобитном доме дореволюционной постройки, который почему-то называли «байским», абсолютно не имевшая каких-либо удобств (кроме электричества), находившаяся в Старом городе в районе Сибзара. Двор, в котором она располагалась, был довольно большим, в нем проживало много семей, но я хочу рассказать сейчас только об одной из них, жившей в квартире, непосредственно примыкавшей к нашей, так как именно ее нелегкая судьба и имеет непосредственное отношение к той категории «неслучайных случайностей», которая интересовала меня всю жизнь, и весьма интересует до сих пор.
Она состояла из четырех человек: пожилого, очень интеллигентного главы семьи, его жены и их дочери Л., чертежницы по профессии, молодой, доброжелательной женщины с малолетним сыном, которая незадолго до нашего появления в этом дворе вернулась к родителям после развода с мужем. Все читатели помнят, как я предполагаю, песню «Родительский дом», с блеском исплнявшуюся Львом Валерьяновичем Лещенко и написанную композитором Владимиром Яковлевичем Шаинским на стихи Михаила Иосифовича Рябинина. В этой песне были замечательные слова:
«Где бы ни были мы, но по-прежнему
Неизменно уверены в том,
Что нас встретит с любовью и нежностью
Наша пристань — родительский дом».
Увы, но для Л. — дочери этой супружеской четы, родительский дом не стал надежным причалом, он не принял ее с любовью и нежностью. Отец очень хорошо относился к дочери и внуку, но с мамой дела обстояли совсем неважно. Она очень серьезно болела шизофренией, и в периоды довольно частых обострений ее помещали на стационарное лечение в психиатрическую больницу. Возвращаясь домой, она превращала жизнь дочери в сущий ад, буквально сживая ее со света. В конце концов, не выдержав таких мучений, дочь вынуждена была уехать с сыном куда-то в РСФСР в поисках лучшей доли.
В 70-е годы эта история получила неожиданное для меня продолжение. Тогда я работал начальником электротехнического отдела в проектном институте «Средазгипроцелинстрой». Руководство нашего института узнало о том, что в одном из проектных институтов российского города Белгорода разработан проект, представляющий значительный интерес с точки зрения его применения в нашем регионе. С целью выяснения достоверности этой информации и получения необходимых чертежей в случае ее подтверждения, руководство института направило меня и главного специалиста отдела теплогазоснабжения Илью Львовича Бегельмана в этот институт.
Считаю необходимым отметить тот факт, что даже долгие годы после нашего землетрясения 1966 года, в России очень доброжелательно относились к ташкентцам и стремились к тому, чтобы очень быстро и качественно выполнять все наши просьбы. В белгородском проектном институте очень тепло встретили меня и моего коллегу, тут же выделили двух женщин-техников, чтобы те помогли нам отыскать в архиве института нужный нам проект и распечатать все чертежи, если они окажутся именно теми, которые нам нужны.
Чертежи были быстро найдены, мы с ними детально ознакомились и выяснили, что они, действительно, представляют для нашего института значительный интерес. Когда распечатанные чертежи были нам вручены, и мы собрались уходить, одна из сопровождавших нас техников вдруг спросила меня, из какого города мы приехали? Я ответил, что мы прибыли из Ташкента, на что она сказала мне, что до недавнего времени у них работала чертежница родом из Ташкента. Я невольно вскрикнул: «Л.!!!???». Женщина подозрительно оглядела меня с головы до ног, после чего ответила вопросом на вопрос: «А сколько людей живет в Вашем городе?». Я ответил, что численность населения в Ташкенте, приблизительно, составляет два миллиона человек.
И тут моя собеседница повернулась к своей коллеге и выдала ей совершенно фантастический перл из области «черной» женской логики: «Ты только подумай, в Ташкенте живет миллион мужиков, и каждый из них лично знаком с Л., поэтому я думаю, что она там была женщиной легкого поведения!». Я здесь несколько смягчил услышанную тогда мной терминологию.
«Злые языки страшнее пистолета!». Эта фраза принадлежала Молчалину — персонажу комедии А.С.Грибоедова «Горе от ума», написанной им в 1824 году, но она, к сожалению, несмотря на прошедшие столетия, остается совершенно актуальной до сих пор и, судя по всему, останется таковой далее, на все грядущие времена.
Борис Пономарев