ИМПЛИЦИТНЫЙ СМЫСЛ АНТРОПОНИМИКИ В РОМАНЕ М.Ю. ЛЕРМОНТОВА «ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ»
Данная статья немного в ином виде была опубликована:
Изучение символики произведения герменевтическим методом (роман М.Ю.Лермонтова "Герой нашего времени") // История и современность филологических наук: Сборник научных статей по материалам Международной научной конференции
XVI Виноградовские чтения (г. Москва, 5–6 марта 2020 г.): В 2 т. Т. 2:
Русская литература. Междисциплинарные гуманитарные проблемы /
Отв. ред. И. Н. Райкова. М.: Книгодел; МГПУ, 2021. — 316 с. С. 231-238.
Общеизвестно выражение Ю.Н.Тынянова о том, что «в художественном произведении нет неговорящих имен» [1, 27]. Т.Фостер писал: «Имя персонажа очень многое значит в романе или пьесе. Оно должно подходить герою, оно должно звучать. <…> А еще имя должно рассказывать нам о персонаже, сообщать нечто о его характере и истории» [2, 67]. Вслед за Н.Ю.Гвоздецкой выразим убеждение в том, что «автор осознанно выбирает имена для своих героев» [3, 18]. Впрочем, автор может и не осознавать символику имен в произведении, и даже может не осознавать свои намерения. Часто смыслы закладываются на уровне подсознания. Дело осложняется тем, что само прочтение текста конкретным читателем уникально, и индивидуальность восприятия текста проявляется в восприятии его читателем [3, 111]. И здесь сталкиваемся с двумя слоями прочтения: эксплицитным (явно выраженным) и имплицитным (скрытым, неявным). К примеру, у Гоголя («Ревизор») символику имен изучают в школе, она явно выражена. У других писателей (у Толстого, к примеру) символика присутствует имплицитно. При этом, как правило, редко писатели в каких-либо мемуарах объясняют: вот, дескать, смысл фамилии персонажа такой-то… Поэтому читателю приходится интерпретировать самому, опираясь на ту базу знаний и опыта, которыми он владеет, и доказать что-либо здесь практически невозможно.
О том, что роман «Герой нашего времени» необходимо интерпретировать самому читателю, сказал сам Лермонтов в своем предисловии. Заметим особенность названий пяти частей романа («Бэла», «Максим Максимыч», «Тамань», «Княжна Мери», «Фаталист»): это имена, наименование и название образов, главных образов каждой части произведения. Наверное, можно было бы озаглавить части иначе: к примеру, «Любовное приключение на Кавказе», «Случай в логове контрабандистов», «Дуэль» и т.д. Но М.Ю.Лермонтов уже названиями указал, на что надо обратить внимание.
Развитие сюжета «Бэлы» начинается с того, что рассказчик знакомится с штабс-капитаном Максимом Максимычем. Максим Максимыч (фамилия неизвестна) повествует о Бэле. Потом (во второй части) рассказчик повествует о Максиме Максимыче, а остальные три части романа – это дневники офицера, которые тот подарил Максиму Максимычу, а тот, в свою очередь, – Печорину. Получается, что без подарка Максима Максимыча читатель не узнал бы ни «Тамани», ни «Княжны Мери», ни «Фаталиста». Кроме того, роман завершается фразой о том, что Максим Максимыч «вообще не любит метафизических прений», что подталкивает к философскому осмыслению как образа начальника крепости, так и всего романа в целом.
Следовательно, ключ к пониманию романа – образ Максима Максимыча. В лермонтоведении вслед за В.Г.Белинским сложилась традиция, говоря о Максиме Максимыче, упоминать о том, какая у него «чистая душа, золотое сердце» [4, 93], или о том, «какое теплое, благородное, даже нежное сердце бьется в груди» [4, 94] штабс-капитана. Из огромного потока подобных оценок выделяются две работы: Е.Н.Иваницкой [5] и Г.Волового-Борзенко [6], где авторы отступают от традиции.
Первое, что обращает на себя внимание – имя и отчество штабс-капитана. Неужели у М.Ю. Лермонтова было мало воображения и он не мог придумать отчество, отличное от имени персонажа? Зачем надо было перемешивать между собой рассказы, располагать их не в хронологическом порядке, и начинать и заканчивать повествование каким-то Максимом Максимычем?
Имя Максим происходит от латинского слова «максимус» – величайший, превеликий. Дважды величайший! Кто во время М.Ю.Лермонтова, в России, мог именоваться величайшим… Только император Николай I. Но почему дважды? И тут обнаруживается интересный факт, прекрасно известный современникам М.Ю.Лермонтова: Николай I – единственный император за всю историю Российской империи, который был коронован дважды: в 1826 году – в Москве, и в 1829 году в Варшаве (Польша).
До «Героя нашего времени» М.Ю.Лермонтов писал роман «Княгиня ЛИговская» (на наш взгляд, в фамилии правильнее ставить ударение на первый слог), но намеренно прекратил работу над ним. В «Княгине Лиговской» есть не только Печорин и его возлюбленная Вера, но и персонаж с «двойным» именем: Степан Степанович (имя Степан с древнегреческого переводится как венец, корона). Фамилия Степана Степановича – Лиговской.
Известно, что М.Ю.Лермонтов возвеличивал Москву перед Петербургом, который для поэта ассоциировался с развратом, лицемерием и продажностью. Один из главных каналов Петербурга начала XIX века – Лиговский канал. По сей день многим и не петербуржцам известен Лиговский проспект – едва ли основная магистраль Санкт-Петербурга. Ассоциация с императором и столицей Петербургом в «Княгине Лиговской» несомненна. Но вот в «Герое нашего времени» у «дважды великого» Максима Максимыча фамилии нет. Это странно: такой значимый персонаж и без фамилии, как безродный. Не выразил ли Лермонтов таким способом (отсутствие фамилии у Максима Максимыча) царящие после 1825 года настроения в обществе, когда многие полагали, что престол Николай I занял незаконно? Обратим еще внимание на то, что в отчестве «Максимыч» нет суффикса «–ович», который указывает на родственные отношения, на связь носителя такого отчества с отцом. (Суффикс «-ыч» характерен для простонародной, убыстренной речи…)
Очевидно то, что М.Ю.Лермонтов как минимум в двух произведениях описывал похожий образ «дважды великого» человека. В «Герое нашего времени» характеристика данного образа расширяется: Максим Максимыч еще и военный, хозяин русской крепости. Любовь Николая I ко всему военному общеизвестна…
Удивительно, но Бэлу, в сущности, убивает Максим Максимыч. Видя, что Казбич похитил Бэлу и пытается уйти от погони, Максим Максимыч с Печориным преследуют похитителя. Печорин стреляет в ногу лошади, и Казбич соскакивает с Бэлой на руках. Далее, со слов Максима Максимыча: «Он (Казбич – О.В.) что-то закричал по-своему и занес над нею кинжал…» [7, 485]. После чего тут же «наудачу» выстрелил Максим Максимыч, предположив после, что пуля попала в плечо Казбичу, вследствие чего тот опустил руку.
Вот тут можно пофантазировать. Казбич требовал возможности уйти в обмен на жизнь Бэлы? Ведь слова его поняли только Бэла и Максим Максимыч, который, заметим, не захотел их перевести. Стал бы стрелять Печорин, предполагая, что это может повлечь смерть девушки? Мог ли случайно раненый Казбич опустить руку с кинжалом так, чтобы смертельно ранить Бэлу?
Получается, что «пусковым механизмом», приведшим к трагедии, был, как ни странно, Максим Максимыч, у которого, заметим, были все основания не выпускать Бэлу живой: ведь она могла подтвердить свое похищение, за которое ответственность нес, прежде всего, комендант крепости.
Не поэтому ли Бэла перед смертью ни разу не вспомнила о штабс-капитане?[7, 487]. И она точно знала, что говорил Казбич…
Бэла умирала два дня в ужасных муках.
Любопытна оценка поступка Казбича Максимом Максимычем: «Такой злодей; хоть бы в сердце ударил – ну, так уж и быть, одним разом все бы кончил, а то в спину… самый разбойничий удар!» [7, 485].
Теперь вспомним об иронии М.Ю.Лермонтова, о которой он упоминал в предисловии. Общеизвестно, что Николай I чуть ли не гордился тем, что смертные приговоры были крайне редки. Популярно было другое наказание: шпицрутенами. По воспоминаниям свидетелей, это была мучительная казнь, во время которой человеку разрывали тело до костей. При этом почти никогда человек не умирал сразу: наказываемый, как правило, мучился день-два… (Кстати, если вспомнить Гоголя, то у него эта любовь Николая I к шпицрутенам просматривается в символике фамилии Хлестаков).
Заключительные слова рассказчика в первой части романа наполнены горькой иронией: «Сознайтесь, однако ж, что Максим Максимыч человек достойный уважения?» [7, 489]. Во второй части «Максим Максимыч» рассказчик дополняет портрет штабс-капитана: «Он не церемонился,» [7, 490]; «Об чем было нам говорить?» [7, 490]; «Максим Максимыч сделался упрямым, сварливым штабс-капитаном!» [7, 497]. Если еще дополнить эту характеристику тем, что Печорину тоже не о чем было говорить с Максимом Максимычем, и простился он с ним вполне вежливо только из приличия или из сострадания (!), то штабс-капитан и вовсе теряет свою привлекательность.
Естественно, Максим Максимыч не копия портрета Николая I, а собирательный образ самодержавия первой половины XIX века, с его тягой к военному давлению на общество.
Фамилию главного героя – Печорин - М.Ю.Лермонтов выделяет курсивом. Можно предположить (если провести ассоциацию между княжной Мери и Эмилией Верзилиной), что в Печорине отражены черты Владимира Ивановича Барятинского. Есть версии, что прообразом Печорина мог быть известный в начале XIX века один из первых русских диссидентов Владимир Сергеевич Печерин [8]. В таком случае и первоначальное название М.Ю.Лермонтова «Один из героев начала века» правильнее формирует отношение к главному герою романа. Печорин покидал «милые места нашего отечества», направлялся в Персию. Политический подтекст несомненен. Здесь все: и перекличка с «Путешествием в Арзрум…» А.С.Пушкина, и смерть в Персии А.С.Грибоедова [9].
Но верным представляется мнение о том, что Печорин – собирательный образ человека, неравнодушного к бедам и боли страны, в которой родился и вырос. Это лучший из тех людей, что живут в России. Помимо ассоциаций с рекой Печорой (исследователи образуют при этом параллель с Онегой и смысловую пару пушкинского Онегина и лермонтовского Печорина, хотя у Печорина больше сходства с (Петром Андреевичем) Гриневым из «Капитанской дочки»), можно отметить, что этимологически фамилия Печорин образована от слова «печора», которое на древнерусском звучит как «печера», а на русском – «пещера». Тут могут быть ассоциации и с пещерами, в которых жили святые угодники, и с печью («пещера» от слова «печь»), которая главная и необходимая в доме. Печорин горячо любит Родину, желает помочь ей, но его усилия бесплодны. Оттого и неизбывная грусть главного героя.
Звали Печорина Григорий Александрович. С греческого Григорий переводится как «бодрствую», а Александр – муж, мужчина, защитник. В первой половине XIX века благодаря гражданской поэзии К.Ф.Рылеева (одного из казненных декабристов) слово «муж» стало синонимом слова «гражданин» [10].
Символическая картина в романе складывается следующим образом: Максим Максимыч – глава, крепость – «резиденция», диссидент – приближен к главе и находится у него в подчинении. Азиаты вокруг – Россия. Девушка Бэла – не только азиатка, она – «прекрасная» (так переводится имя Бэла). Рискнем соотнести Бэлу с Россией или частью России – Кавказом. Бэла нравится всем. Ею желает обладать Казбич. Имя Казбич от слова Казбек – это название одной из горных вершин Кавказа, которое окончательно закрепилось не ранее 1804 года от названия селения у подножия горы, где был учрежден важнейший военный пост в начале 19 века [11]: таможня. Заметим, что характеристика Казбича – «разбойник» – повторяется несколько раз, и в то же время Казбич – «кунак» [7, 469] (приятель) Максима Максимыча. Бэлу похищает Азамат. В переводе с арабского имя Азамат значит «Я – великий». Азамат как бы соперничает в величии с Максимом Максимычем и одерживает верх над Казбичем: конь символизирует власть и могущество. Азамат будто бы олицетворяет кавказский народ: не случайно он родной брат Бэлы. Но получается, что больше всех Бэлу (и взаимно) любит Печорин. Почему же он в ней разочаровывается? Характеристика Бэлы – «невежество и простосердечие» [7, 483].
Но увидев в любимой недостатки, Печорин вовсе не планировал покинуть её, и уж тем более непричастен к её смерти. Печорин говорил о девушке: «я за нее отдам жизнь» [Там же]. И, действительно, русские люди расставались на Кавказе со своей жизнью.
Сцена прощания Печорина с Бэлой трогательна. Обращает внимание на себя то, что называл он Бэлу «душенькой» [Там же], а она обнимала его так, «словно хотела передать ему свою душу» [7, 487]. Чем не символ связи Кавказа с Россией?
Третья часть романа, которая является первой в «Журнале Печорина» – «Тамань». Название топонима представляет интерес. Лермонтов в Тамани был. Происшествие с контрабандистами, которое там произошло, возможно, случилось с поэтом в реальности и послужило темой для рассказа. Но посмотрим на символику. Е.Первушина пишет, что «Слово «Тамань» происходит из адыгского языка. В Топонимическом словаре Кавказа под редакцией А.В.Твёрдого есть слово «темен», означающее «болото», «плавни», и это вполне соответствует действительности» [12]. Кроме того, Тамань – место, являвшееся одним из древнейших городов Киевской Руси и носившее ранее название Тмутаракань. И во времена Лермонтова, и сейчас слово «тьмутаракань» является синонимом слова «глушь». Глушь России.
Разбойник в «Тамани» носит имя Янко. В Болгарии и Словении Янко переводится как «милость, или милосердие Божие». Описание мужчины: «человек в татарской шапке, но острижен он был по-казацки, а за ременным поясом его торчал большой нож» [7, 508] ассоциативно перекликается с описанием Пугачева в «Капитанской дочке» А.С.Пушкина: «Волоса были обстрижены в кружок; на нем был оборванный армяк и татарские шаровары...» [13, 57].
Девушка, которая помогает Янко, имени своего не раскрывает, Печорин зовет её ундиной. Незадолго до «Героя нашего времени» в печати вышел перевод В.А.Жуковского повести Ф.Фуке «Ундина». «Ундина» Жуковского явилась ярким событием в русской литературе. Жуковский обогатил идею первоисточника тем, что стер антагонизм двоемирия и представил Ундину образцом христианской любви. У Жуковского Ундина, желая обрести душу, сочеталась браком с земным человеком. У Лермонтова Ундина связана с разбойником, очень напоминающим Пугачева; следовательно, ее душа – его душа. Но какая душа? И душа, может быть, только из милосердия Божьего обитающая в России? В квартире, где поселяют Печорина, нет «ни одного образа – дурной знак!» [7, 501]. Ундина и Янко занимаются контрабандой и покидают мальчика-сироту с немощной старухой. Таким образом, символически «милосердие Божие» покидает глушь России. Печорины, оказывающиеся рядом, способны лишь усугубить ситуацию. Образованная аристократия и невежественная провинция не совместимы, как не совместимы Печорин со своим слугой Митькой: уменьшительное имя от имени Дмитрий, значение которого связано с земледельчеством. В сюжете «Тамани», преследуя сироту, герой вспоминает перефразированные слова из Евангелия, которые в контексте происходящего звучат саркастически: «В тот день немые возопиют и слепые прозрят» [Там же]. Контрабандисты «прозрели» и покинули убогих. Но вот убогие – последнее звено, на котором держится глушь. Показательна сцена прощания с мальчиком: «Послушай, слепой! – сказал Янко, – ты береги то место…» [7, 508]. Какое место? Какие богатые товары? Может, место то – не только русская глубинка, но и Россия вся, с её духовностью – её богатством? Печорин не в состоянии сберечь это место, и поэтому опять ему «грустно», он задается вопросом: «И зачем было судьбе кинуть меня в мирный круг честных контрабандистов?» [7, 509]. Выделенные слова «честных контрабандистов» характеризуют образ существования народа вдали от столицы, где трудно прожить, не погрешив против законов государства; а как следствие, и против совести.
Тамань – мир «зреющей пугачевщины» (Восстание Пугачева, кстати, одна из первых тем в прозе М.Ю.Лермонтова).
Вторая часть в «Журнале Печорина» – четвертая в романе – «Княжна Мери». Тут поле ассоциаций. Предполагаемые прототипы княжны Мери исчисляются, наверное, десятками. Но на наш взгляд, все образы – собирательные. В Мери, несомненно, есть черты Эмилии Верзилиной. Возможно, нечто намекает на дочь Николая I – княжну Марию Николаевну, которую в близком кругу звали Мэри… Но сначала посмотрим, что могло значить для М.Ю.Лермонтова имя Мария. Если мы уверены, что поэт, взрослея, проходил путь от богоискательству к богосыновству, можем ли предположить, что М.Ю.Лермонтов не подумал о Деве Марии, избирая имя Мария для героини романа? Мог ли М.Ю.Лермонтов не вспомнить свою родную мать, имя которой – Мария? Мог ли не знать М.Ю.Лермонтов, что в переводе с древнееврейского имя Мария звучит как любимая, желанная? Это представляется невозможным.
Читателей отвлекает описание любовной интриги, а между тем, были верные предположения относительно смысла «Княжны Мери». Многие исследователи обратили внимание на имя второй женщины, за которой «ухаживал» Печорин: это Вера. Это вообще знаковое имя не только у Лермонтова, но во всей в литературе [14].
Символика произведения «Княжна Мери», на наш взгляд, такова: Печорин, т.е. один из лучших представителей России, русский человек, не может и не сможет принести пользу Отечеству, потому что теряет веру в ее православном понимании. Но перед тем как потерять веру, у русского человека происходит отрыв от матери-церкви, которая вскормила его, которая больше, чем родная мать. Священное имя для русского человека – Мария – меняется на Мери. Не на Мэри (нормальный перевод английского имени Mary), а на Мери (ближе к английскому слову merry – забава). Православие для русского человека становится забавой, его больше привлекает игра в христианство. Заметим, что образ «московского франта Раевича», сопровождавшего Лиговских, насыщен масонской символикой: золотая огромная цепь (которая, отметим, извивается), голубой жилет, и трость, которая сравнивается с тростью Робинзона Крузо. (Интересно, что автор «Робинзона Крузо» – Д.Дефо – был не только масоном, но и основателем государственного шпионажа, но не будем уходить в такие дали.) Фамилия – Раевич – имеет, возможно, отсылку к реальному прототипу, но, кроме того, этимологически связана со словом «рай», т.е с библейской символикой.
Фамилия Мери – Лиговская. В предшествующем «Герою нашего времени» произведении Вера выходит замуж за нелюбимого князя Лиговского Степана Степановича. А тут Мери «становится» Лиговской. Рискнем трактовать возникающие ассоциации следующим образом: люди все больше отходят от православия, от традиционных норм поведения в семье, под влиянием «прогресса» (или «регресса»?), принятого Петербургом из Запада. Это и есть та самая «болезнь» общества, на которую указывает М.Ю.Лермонтов в предисловии к роману.
Образ Грушницкого можно трактовать как некий плод раздора, как некоего представителя добра и зла, как «недообразование». Можно соотнести данного персонажа с символичным образом в стихотворении «Дума», написанном М.Ю.Лермонтовым в то же время, когда создавался «Герой нашего времени»:
Так тощий плод, до времени созрелый,
Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,
Висит между цветов, пришлец осиротелый,
И час их красоты – его паденья час!
Образ плода часто встречается в Евангелии. Лжепророки узнаются по плодам, т.е. по делам. И как «не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые» (Мф. 7:18), так не может добрый человек делать злой, а злой – доброе. Грушницкий решается на дуэль после совместных действий с фокусником Апфельбаумом – дословный перевод с немецкого – «яблоня». Фамилия фокусника выделена в тексте романа курсивом. Интересно рассуждает по поводу сочетания двух фамилий (Грушницкого и Апфельбаума) В.Мершавка:
«Грешник» Печорин после «падения груши» был «изгнан» из светского Эдема, т.е. сослан служить в крепость N…. [15, 3].
Лермонтоведы установили, что на Кавказе действительно работал иллюзионист Апфельбаум, но какую смысловую нагрузку несет этот образ в «Герое нашего времени»? Документальность присуща прозе Лермонтова, но за сухими фактами, которые он приводил, всегда скрывался больший смысл, чем сказано. Заметим особенность антропонимики романа: Лермонтов называет фамилию какого-то фокусника, в «Фаталисте» – отчества казаков и имя дочки урядника, а, вот, к примеру, о том, как звали мать Мери ни слова не сказано, как и о других, не менее значимых фигурах.
Следующий персонаж – доктор Вернер. Фамилия Вернер происходит от немецкого глагола, означающего «защищать и вооружать». Вернер, действительно, стремится защитить Печорина. Но здесь более вероятна связь этой фамилии с произведениями Гёте, которыми Лермонтов увлекался, и это проявляется и в характеристике Вернера: «Молодежь прозвала его Мефистофелем» [7, 517]. На этом основании В.В.Шитова, например, сопоставляет Печорина с Фаустом [16]. Но можно предложить и другую ассоциацию: Вернер – Фауст. На это указывает и то, что он – доктор, и его немецкая фамилия. «Настоящий Мефистофель» все-таки остается «за кадром». Вероятно еще, что Вернера Лермонтов наделил своими чертами (это можно заключить из описания героя), хоть традиционно в лермонтоведении прототипом Вернера считается пятигорский врач Майер Николай Васильевич.
Убив Грушницкого, порвав с Вернером, Печорин будто прерывает тягу к знанию и познанию, которая завела слишком далеко.
Преобладают в антропонимике героев романа, несомненно, христианские аллюзии. Мери, Вера, муж Веры – Семен Васильевич. Имя Симон (русская версия – Семен) на иврите значит «услышанный» (подразумевается – услышанный богом); в иудейской и вышедших из нее культурах это имя упоминается неоднократно. Имя «Василий» переводится с древнегреческого как царский. Следовательно, муж Веры символизирует божье царство, которое принимает и слышит тех, кто верует, несмотря на предательства с их стороны.
Автор сообщает имя-отчество секунданта Грушницкого: Иван Игнатьевич. Традиционна версия, что имя Иван переводится с еврейского как «Бог помиловал», «благодать божья». Выдвинем другую версию для сюжета романа: это имя ассоциируется с именем Иоанна Крестителя, потому что на обряд крещения указывает патроним: Игнатьевич. Игнатий переводится с латинского как «огонь». В Евангелии от Матфея Иоанн Креститель говорит людям: «Я крещу вас в воде в покаяние, но Идущий за мною сильнее меня; я не достоин понести обувь Его; Он будет крестить вас Духом Святым и огнем» (Мф. 3:11). Следовательно, смерть Грушницкого – это закономерный итог отвержения им покаяния.
Последняя часть «Героя нашего времени» – «Фаталист» переполнена евангельскими ассоциациями, связанными с антропонимами. Поверхностное чтение «Фаталиста» представляет собой занимательную историю в мистическом духе. Речь идет о том, есть ли предопределенность. Мысли о предопределенности в романе высказываются еще в первой части «Бэла», когда рассказчик с Максимом Максимычем преодолевали путь в непогоду, и где в рассуждениях автора представляется два крайних варианта отношения человека к судьбе: полное безверие и полная доверенность. Будем утверждать, что сам М.Ю.Лермонтов полагает правильным вариантом «середину». Предопределенность есть. Добро должно победить. Зло должно быть наказано. Мудрость полезна. Глупость вредна. Все это согласуется с христианским мировоззрением. Христианин понимает, что человек должен раздумывать, сомневаться и соотносить свои поступки с тем, что должно делать, и только приняв решение, «откладывать попечение», доверяясь Всевышнему.
Не об этом ли и говорит автор устами Печорина: «…хуже смерти ничего не случится – а смерти не минуешь!» [7, 588]
Печорин верит в предопределение как раз в том смысле, что человек, желающий просто так застрелиться, непременно умрет. Видя, что Вулич хочет умереть, Печорин чувствует, что тот хочет умереть «нынче». Вулич не верит в предопределение, хоть «пари» заключается «наоборот»: Вулич должен доказать, что предопределение есть. Показателен диалог после пари, где Вулич спрашивает Печорина: «Вы начали верить в предопределение?», а Печорин отвечает: «Верю…» [7, 584].
Ощущение Вулича себя хозяином жизни и смерти приводит к смерти поручика.
Ощущал ли Печорин себя вершителем своей судьбы? Вовсе нет, о чем рассуждает не без иронии, когда «отбросил метафизику в сторону и стал смотреть под ноги» [7, 585]. И даже когда Печорин берет живым убийцу поручика – «испытывает судьбу» – он вовсе не поступает необдуманно. Печорин, посмотрев в щель ставня, оценил физическое и психическое состояние убийцы, «срежиссировал» разговор есаула с убийцей в присутствии трех казаков за дверью и «вычислил» нужное время и траекторию для проникновения в хату.
Теперь посмотрим на значение фамилии Вулич. В лермонтоведении упоминается как прототип некий серб Вуич, знакомый Лермонтову. Внесем другое предположение: слово Вулич(англ. Woolwich, что произносилось также Вулидж или чаще Вулвич) во время Лермонтова было достаточно известным словом, и означало город Англии (сейчас эта территория входит в состав Лондона). В Вулвиче находился королевский Арсенал, т. е. это было место сосредоточения военной мощи Англии. С начала XIX века в России набирала обороты неприязнь к Англии; В.Ф.Одоевский, М.П.Погодин, С.П.Шевырев, например, говорили о том, что Англия, отбросив все духовное, руководствуется только материальными интересами [17]; поклоняясь «мамоне», ничем не брезгует и преуспевает. Кстати, в мае 1844 года, уже после смерти Лермонтова, Николай I нанес визит в Англию, и город, который он посетил первым – Вулвич.
Не хотел ли Лермонтов в произведении с названием «Фаталист» выразить веру в то, что путь без Бога как любого человека, так и любой страны – тупик. Финал безбожной жизни – смерть, и, прежде всего, смерть духовная. Народы, которые поклоняются «мамоне», все равно обречены на позорную смерть, даже если они неуязвимы для пули…
Убийца зарезал Вулича таким же образом, как за некоторое время до этого зарезал свинью – нечистое животное, если посмотреть библейские источники. Есаул назвал убийцу, что удивительно, «братом Ефимычем» [7, 587] и «честным христианином». Греческое имя Ефим означает «несущий добро», или «предвещающий добро». Крайне интересный выбор имени убийцы!
Одного из казаков, отправившегося искать Ефимыча, друг зовет Еремеичем. В переводе с древнееврейского имя Еремей означает «»вознесенный Богом», или «высота Божья». Ефимыча пытался взять живым майор Василий Петрович. Имя «Василий», уже говорилось, переводится как «царский», имя Петр стойко ассоциируется с апостолом Петром. Заметим также, что Печорин, после того, как видит на дороге зарезанную свинью, целуется с дочкой урядника Настей! Имя Анастасия в переводе с древнегреческого означает «воскресение», «возвращение к жизни», «вставание, «подъем».
Евангельская символика имен в романе несомненна и вполне согласуется с мыслью о том, что убийца Вулича символизирует возмездие Божие. И слова поручика «Он прав!» [7,587] относятся в имплицитном символическом плане не к Печорину, а к констатации того факта, что прав суд Божий.
И последнее предложение романа, где, как уже говорилось, Печорин сообщает, что Максим Максимыч «вообще не любит метафизических прений» как раз предлагает читателю поразмыслить метафизически.
Надо сказать, Николай I прекрасно понял, кто подразумевается под штабс-капитаном. Об этом свидетельствует личная переписка императора с супругой, где он делится впечатлением о романе «Герой нашего времени» и говорит о том, что Михаил Юрьевич вряд ли сумеет завершить характер своего капитана, и вряд ли «способен его постичь и обрисовать» [18].
Итак, при рассмотрении имплицитного смысла антропонимов в романе, можно выделить политическую, философскую и духовную проблематику. Трактовать сюжет произведения возможно так: лучшие из людей, которые могли бы быть гордостью России и имели все необходимые задатки для любви к Родине, служат, по факту, ее гибели. Причина этого – невежественное и деспотичное самодержавие. Как следствие такого положения вещей – население любимой Родины тоже невежественно. Несправедливые и неразумные решения государственной политики вкупе с разрушительными действиями тех людей, чей «лучший цвет жизни» [7, 564] погублен властью, ведут к катастрофе. То, как живут люди вдали от столицы – ужасно, и рано или поздно может привести к восстаниям, подобным Пугачевскому. Люди (а более всего – лучшие представители России) все больше отходят от православия и веры под напором новшеств, вводимых во всех сферах общества Петербургом, а плоды познания (и особенно – иностранного, западного влияния) приводят к смерти. Однако зло все равно рано или поздно будет наказано, а добро восторжествует.
Части романа перепутаны по хронологии именно с той целью, чтобы иносказательная сюжетная линия выглядела именно так, и одним из ключей к раскрытию замысла Лермонтова является антропонимический код романа.
Литература:
1. Тынянов Ю.Н. Архаисты и новаторы. Л., 1929.
2. Фостер Т. Искусство чтения: как понимать книги. М., 2015.
3. Гвоздецкая Н.Ю. Имена собственные в поэтике древнеанглийского нарратива (семантико-синтаксический аспект) // Новый филологический вестник. №3 (50). М., 2019. С. 16–30.
4. Белинский В.Г. Герой нашего времени. Сочинение М. Лермонтова // Белинский В.Г. Статьи о Пушкине, Лермонтове, Гоголе / Сост., предисл. и примеч. В.И. Кулешова. – М.: Просвещение, 1983. – 272 с. – С. 82–154.
5. Иваницкая Е.Н. «Ни в ком зло не бывает так привлекательно…». Несколько тезисов о романе «Герой нашего времени» // Нева, № 10, 2009. –
URL: https://magazines.gorky.media/neva
/2009/10/ni-v-kom-zlo-ne-byvaet-tak-privleka
-telno-8230.html (дата обращения: 29.09.2020).
6. Воловой-Борзенко Г. Максим Максимыч главный злодей романа – тайна романа Лермонтова. –
URL: http://proza.ru/2008/03/23/365 (дата обращения: 29.09.2020).
7. Лермонтов М. Ю. Сочинения в двух томах. Т.2. – Москва: Правда, 1990
8. Местергази Е. Г. В. С. Печерин как персонаж русской культуры. Москва: Совпадение, 2013. – 304 с.
9. Ермоленко С. И. Зачем Печорин ездил в Персию? – Филологический класс. – 2007. – № 17. – С. 41-48.
10. За словом «муж» виделся тираноборец, готовый пресечь деспотизм и лично покарать тирана, ратующий за естественное право граждан на свободу, умудренный государственный деятель, превыше всего ставящий общественное благо (Коровин В. И. Вступительная статья / Рылеев К. Ф. Избранное. – Москва: Дет. лит., – 1977. – С.13).
11. Дахкильгов Ш. Казбек (к вопросу о происхождении топонима). 18.03.2010. –
URL:https://ghalghay.com/2010/03/18/
казбек-к-вопросу-о-происхождении-топо/ (дата обращения: 20.11.2020)
12. Первушина Е. Много ли тараканов в Тьмутаракани? Опубликовано в журнале «Наука и жизнь» (№ 10, 2016.) -
URL: http://gramota.ru/biblio/magazines/nauka
_i_zhizn/28_792 (дата обращения:20.11 2020).
13. Пушкин А. С. Капитанская дочка / Полное собрание сочинений в 10 томах. Т. 6. – Москва – Ленинград: Издательство Академии Наук СССР. – 1950.
14. Гончарова О.М. Семантический потенциал имени в русской литературной традиции XIX-XX вв. // Культура и текст. – № 2 (17) – 2014. – С. 139-154.
15. Мершавка В. Цикл статей «лишние люди». Ч. 3. Богатыри с Невы. – С. 1-31.–
URL: http://www.igisp.ru/uploads/psy/III.pdf (дата обращения: 14.10.2019).
16. Шитова В. В. Образ «русского Фауста» в романе «Герой нашего времени» М. Ю. Лермонтова // Вестник Нижневартовского государственного университета. – 2013. № 2. –
URL: https://cyberleninka.ru/article
/n/obraz-russkogo-fausta-v-romane-geroy-
nashego-vremeni-m-yu-lermontova (дата обращения: 14.10.2019).
17. Давидсон А. Б. Образ Британии в России XIX и XX столетий // Новая и Новейшая история. – 2005. – № 5. –
URL: //vivovoco.astronet.ru/VV/
PAPERS/HISTORY/ALBION.HTM. (дата обращения: 15.10.2019).
18. Николай I, Император. Из письма к Императрице, 13/25 июня 1840 г. // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Худож. лит., 1989. – С. 487-488.–
URL: http://lermontov-lit.ru/lermontov
/vospominaniya/vospominaniya-8.htm (дата обращения: 29.09.2020).