ВАЛЕНТИНА ШАБАЛИНА - http://proza.ru/avtor/valyashabalina - ПЯТОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ "ИЗ СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ" МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Звали их Абрам и Машка. Абрам был светловолосый красавец с курчавым чубом и бородкой. Глазки у него всегда светились хитрым блеском, что намекало на шкодливый характер и скупердяйство. У Машки были влажные черные глаза, а ноги согнуты вовнутрь, и напоминали букву «Х», правда, это не мешало ей грациозно бегать, и даже запрыгивать на крышу сарая. Козлиная парочка была что надо!
Я приехала к бабушке из города дня на три, окучить картошку, и кое-что помочь по хозяйству.
Перебирая в комоде старые вещи, нашла маленькую белую панамку. Господи, это же моя! В моем детстве все девчонки и мальчишки детсадовского возраста ходили летом в панамках, раскроенных в виде трилистника и застегивающихся на одну пуговицу. Папа надевал мне её, чтобы солнце не напекло голову, но она мне почему-то не нравилась и я срывала её с головы.
Я вышла на крыльцо. Рядом с ним в тенечке лежала Машка. Наклонившись, погладила её по голове. Машка скосила на меня глаза и перестала жевать.
Я тихонько положила ей на голову ненавистную панамку. Почуяв неладное, Машка встала и отбежала к сараю. Во двор вошла бабушка. Машка тут же подала голос и наябедничала. Подслеповато щурясь, бабушка стала всматриваться, что это появилась на голове у её любимой козы.
- Ты что же это, девка?! Ты мне козу испортишь!
Бабушка подняла прутик и погрозила в мою сторону. Недолго думая, я спрыгнула с крыльца и скрылась в огороде от греха подальше.
Бабушка всё никак не могла успокоиться и, размахивая хворостиной, кричала вслед:
- Ты когда повзрослеешь? Сама уже мать, а что учинила бедному животному?
Машка радостно поддерживала её своим дребезжащим сопрано.
Привлеченный громкими криками, из-за сарая высунул голову Абрам. Он с интересом наблюдал за семейной перепалкой, не переставая что-то жевать. Машка мекнула, призывая его на помощь. Абрам перебрал ногами, дернулся, но остался на месте, не в силах оторваться от захватившего его преступного занятия.
Бабушка повернулась, увидела своего жующего любимца и схватилась за сердце.
- Брамка! – закричала она. – Ирод Царя Небесного! Иуда ты пакостная! Добрался-таки до моей шторки!
Абрам от неожиданности присел на задние ноги, оставив на земле черный горох испуга, и заметался, загнанный в тесном пространстве между забором и сараем.
- Да за что же Бог наградил меня таким козлом! Да за какие заслуги?! Да чтоб ты молока никогда не давал! – причитала бабушка, прытко приближаясь с хворостиной в руке к пакостной иуде.
Абрам заскочил на поленницу, сбросив задними ногами верхний слой березовых полешек, а оттуда сиганул на крышу сарая.
Он своим козлиным умом понимал, что на крышу бабушка не полезет, а значит, там он в полной безопасности, и поэтому с интересом смотрел на неё сверху своими невинными с потаенной хитрецой глазками.
Надо сказать, что у бабушки была интересная черта: когда она сердилась, она всегда всем желала только добра. И когда мы в детстве с двоюродным братом и сестрой шкодничали, то вслед нам грозно неслось: «Да чтоб вы жили безбедно! Да чтоб жизнь ваша была светлая и легкая!». Как важно, не ранить словом, когда тебя обуревает гнев, не пустить вслед отравленную стрелу, которая может сделать своё чёрное дело через много лет. Эту бабушкину мудрость начинаешь постигать только с годами, но тогда это «да чтоб!» заставляло подпрыгнуть на месте, и, что есть мочи, бежать в спасительные кусты малины.
- Ратуйте, люди добрые, что этот барчук наделал! – кричала во дворе бабушка, рассматривая обжёванную ситцевую шторку. – Только постирала!
Абрам решил, что смотреть, на всё происходящее, уже не стоит, и отвернулся.
- А ну смотри на меня! Я кому сказала?! – обиделась бабушка.
Через плетень, на её крики, уже перелазила в белом платочке и в резиновых калошах на босу ногу соседка баба Нюся. Она окучивала в своем огороде картошку, и, услыхав крики подруги, поспешила на помощь. Обе давно овдовевшие, они сдружились, и всё делили пополам: и последнюю картошку, и последние обиды, которые ещё достались им под конец жизни. Обе сухопарые, ветром высушенные, солнцем выжженные, пережившие мужей и детей, они несли свой крест безропотно и легко.
- Чё случилось, Лена? Ты чё так надрываешься?
- Ты глянь, Нюся, что этот козий главком наделал! Испоганил штору! Я ж из неё хотела подзорники в кухню сшить. Шторка-то ещё крепкая.
- Ах ты, поганец! - погрозила кулаком баба Нюся Абраму. – Это ж он, Лена, в прошлом годе мои ещё новые калоши сжевал! Все жуёт да жуёт! Неймётся ему!
Абрам виновато мекнул и сделал два шага в сторону.
- Слезай, тебе говорят! – бабушка замахнулась и в сердцах ударила шторой по сараю. Зацепившись за гвоздь, старенький кусок ситца треснул. - Ты глянь, Нюся, из-за этого барчука одни убытки в доме! Чтоб тебе конца света не дождаться!
В этот момент старые прогнившие доски проломились под тяжестью Абрама, и он рухнул в курятник.
Машка, бабушка и баба Нюся заголосили на разные лады.
Я выскочила из огорода на шум. Из дыры в крыше, кудахча, вылетали курицы, а вместе с ними клубы потревоженной вековой пыли. Внутри, в сараюшке, скреб копытами по доскам, выбираясь из-под завала, Абрам. Я откинула щеколду на двери, и из сарая, толкнув дверь лбом, показался козёл.
- Ме-е-е, - жалобно протянула Машка.
- Живой герой, - перекрестилась баба Нюся.
- Страдалец ты мой, Брамушка, - поспешила к козлу бабушка. – Цел ли?
Она стала гладить, ощупывать и осматривать козла.
- Бабуль, у него на задней ноге кровь.
- Так чего ты встала? Неси золу из печки.
Засыпав золой рану, бабушка оторвала большой розовый кусок от злополучной шторы, и перевязала им ногу козла.
Я мыла на кухне посуду, когда услышала голос бабы Лены:
- Машка! Ух ты, шкода!
Бабушка гоняла по огороду козу. Кажется, я забыла впопыхах закрыть калитку.
-Да чтоб у тебя дети были похожи на тебя!
На Конкурс "Из семейной жизни" http://proza.ru/2021/03/20/1578 Международного Фонда Великий Странник Молодым