С тех пор как Дурсли, проснувшись, нашли на крыльце своего племянника, прошло около десяти лет, но Бирючинная улица ничуть не изменилась. Солнце всё так же всходило над садами перед домами и освещало латунную табличку с № 4 на входной двери дома Дурсли; его лучи скользили по их гостиной, которая была почти всё той же, как и в ту ночь, когда мистер Дурсли услышал судьбоносные новости о совах. Только по фотографиям на каминной полке можно было понять, как много времени прошло с тех пор. Десять лет назад там стояло много фотографий существа, похожего на большой розовый надувной мяч в шапочках разных цветов; но Дадли Дурсли уже не был малышом, и теперь на фотографиях красовался крупный белобрысый мальчик на своём первом двухколёсном велосипеде, или на ярмарочной карусели, или играющий на компьютере с отцом, или с матерью, обнимающей и целующей его. Не было в комнате и ни единого признака, что в доме живёт ещё один мальчик.
Но Гарри Поттер был всё ещё там; он пока спал, но спать ему оставалось недолго. Его тётя Петуния проснулась, и первое, что раздалось в этот день в доме, был её пронзительный крик:
- Быстро! Вставай! Сейчас же!
Гарри подскочил. Его тётя опять забарабанила в дверь.
“Быстро!” – провизжала она. Гарри услышал, как она идёт к кухне, затем послышался стук сковороды, поставленной на плиту. Он перевернулся на спину и попытался вспомнить сон, который ему снился. Это был хороший сон. Там был летающий мотоцикл. У него было странное ощущение, что этот сон снился ему и раньше.
Тётя вернулась и встала у двери.
- Ты поднялся наконец? – спросила она.
- Сейчас, - ответил Гарри.
- Так пошевеливайся и присмотри за беконом. И попробуй только сожги его, я хочу, чтобы в день рождения Дадли всё было как следует.
Гарри застонал.
- Что ты сказал? – резко спросила тётя через дверь.
- Ничего, ничего…
День рождения Дадли — как он мог забыть? Гарри сполз с кровати и принялся искать носки. Он нашёл их под кроватью, согнал с одного носка паука и надел их. Гарри привык к паукам, потому что в чулане под лестницей, в котором он спал, их было полно.
Одевшись, он прошёл в кухню. Стола почти не было видно – он был завален подарками для Дадли. Похоже, Дадли получил новый компьютер, который хотел, не говоря уже о втором телевизоре и гоночном велосипеде. Для Гарри было загадкой, с чего это Дадли понадобился гоночный велосипед, потому что Дадли был очень толст и ненавидел спорт — разве что, конечно, поколотить кого-нибудь. Любимой боксёрской грушей Дадли был Гарри, но он часто не мог догнать его. Гарри был очень скор, хоть и не казался таким.
Возможно, жизнь в тёмном чулане наложила свой отпечаток, но Гарри всегда был низеньким и худым для своего возраста. Он выглядел даже более низким и тощим, чем на самом деле, потому что весь его гардероб состоял из старой одежды Дадли, а Дадли был примерно вчетверо крупнее, чем он. У Гарри были мелкие черты лица, торчащие коленки, чёрные волосы и ярко-зелёные глаза. Он носил круглые очки, скреплённые скотчем, потому что однажды Дадли попал ему кулаком по носу. Единственным, что нравилось Гарри в его собственной внешности, был очень тонкий шрам в форме молнии на лбу. Он был у него с тех пор как он помнил себя, и первый заданный им вопрос, который он помнил, был адресован тёте Петунии – как у него появился шрам.
- В катастрофе, в которой погибли твои родители, - ответила она. – И не лезь с вопросами
Не лезть с вопросами было первым правилом спокойной жизни с Дурсли.
Дядя Вернон вошёл в кухню, когда Гарри переворачивал бекон.
- Причешись! – рявкнул он вместо утреннего приветствия.
Примерно раз в неделю дядя Вернон глядел поверх газеты и вопил, что Гарри надо постричь. Гарри, похоже, стригли больше, чем всех мальчиков из его класса вместе взятых, но бесполезно, от этого его волосы просто снова отрастали – везде, где были срезаны.
Когда Дадли с матерью вошли в кухню, Гарри поджаривал яйца. Дадли был очень похож на дядю Вернона. У него было большое розовое лицо, едва видимая шея, маленькие, водянистые голубые глазки и густые белокурые волосы, аккуратно лежащие на его огромной, толстой голове. Тётя Петуния часто говорила, что Дадли похож на ангелочка, Гарри же часто говорил, что Дадли похож на свинью в парике.
Гарри с трудом поставил на стол тарелки с яичницей и беконом - места было мало. Дадли в это время пересчитывал подарки. Его лицо скривилось.
- Тридцать шесть, - сказал он, глядя на мать и отца. – Значит, на два меньше, чем в прошлом году.
- Милый, ты не сосчитал подарок от тётушки Мардж, вот он под этим большим подарком от твоих мамочки и папочки.
- Ну хорошо, тогда тридцать семь, - сказал Дадли, наливаясь краской. Гарри догадался о приближающемся приступе гнева у Дадли и стал поскорее поглощать свой бекон – вдруг Дадли перевернёт стол. Тётя Петуния тоже учуяла опасность, потому что тут же сказала:
- А мы купим тебе ещё два подарка, когда поедем сегодня. Как тебе эта идея, милый? Ещё два подарка. Хорошо?
Дадли немного подумал. Похоже, для него это был тяжкий труд. Наконец он медленно произнёс:
- Тогда у меня будет тридцать… тридцать…
- Тридцать девять, мой сладенький, - сказала тётя Петуния.
- О-о! – Дадли плюхнулся на стул и принялся за следующую коробку. – Тогда хорошо.
Дядя Вернон усмехнулся.
- Малыш хочет получить своё, совсем как его папочка. Молодчина, Дадли! – и он потрепал Дадли по макушке.
Тут зазвонил телефон, и тётя Петуния пошла ответить, а Гарри и дядя Вернон наблюдали, как Дадли распаковывает гоночный велосипед, видеокамеру, самолёт с дистанционным управлением, шестнадцать новых компьютерных игр и видеомагнитофон. Когда он разворачивал золотые наручные часы, тётя Петуния вернулась после телефонного разговора сердитая и озабоченная.
- Плохие новости, Вернон, - сказала она. – Миссис Фигг сломала ногу и не может взять его. – Она мотнула головой в сторону Гарри.
Дадли разинул рот от ужаса, но сердце Гарри подпрыгнуло. Каждый год в день рождения Дадли родители забирали его с другом на целый день в парки развлечений, закусочные или в кино. Каждый раз в этот день Гарри оставляли с миссис Фигг, чокнутой старухой, жившей через две улицы. Гарри ненавидел её жилище. Весь дом пропах капустой, а миссис Фигг заставляла его рассматривать фотографии всех котов, которые когда-либо жили у неё.
- Ну и как быть? – спросила тётя Петуния, злобно глядя на Гарри, как будто это он всё подстроил. Гарри знал, что ему должно быть жалко миссис Фигг, сломавшую ногу, но это было нелегко, когда он напомнил себе, как год назад ему снова пришлось глядеть на Тибби, Снежка, Мистера Лапку и Хохолка.
- Можно позвонить Мардж, - предложил дядя Вернон.
- Не глупи, Вернон, она ненавидит мальчишку.
Дурсли часто говорили о Гарри так, как будто его нет рядом или как будто он кто-то вроде слизня, неспособного понять их.
- А как насчёт… как там её звать… твоей подруги… Ивонны?
- Она в отпуске на Майорке, - проворчала тётя Петуния.
- Вы можете просто оставить меня здесь, - с надеждой вставил Гарри (тогда он мог бы смотреть по телевизору всё, что хочет, а то и поиграть на компьютере Дадли).
Тётя Петуния поглядела на него с таким видом, как будто только что проглотила лимон.
- А вернувшись домой, найти вместо дома руины? – проворчала она.
- Я не стану разрушать дом, - сказал Гарри, но его не слушали.
- Думаю, можно взять его в зоопарк, - медленно проговорила тётя Петуния, - и оставить в машине…
- Машина новая, я не оставлю его в ней одного…
Дадли громко заплакал. На самом деле он не плакал по-настоящему — последний раз он плакал много лет назад — но он знал, что стоит ему скривить лицо и завыть, мать даст ему всё, что он пожелает.
- Милый Дадличек, не плачь, мамочка не даст ему испортить тебе твой особый день! – воскликнула она, обвив его руками.
- Я… не… хочу… чтобы он… ех-хал с нами! – вопил Дадли между притворными всхлипами. – Он вечно всё исп-портит! – и он скорчил Гарри мерзкую рожу сквозь объятия матери.
Но вскоре раздался звонок. “О Боже, вот и они!” – яростно сказала тётя Петуния, и тут же лучший друг Дадли Пирс Полкисс вошёл вместе с матерью. Пирс был тощим мальчишкой с лицом, похожим на крысиную морду. Он обычно заводил руки за спину тем, по кому Дадли молотил кулаками. Дадли тут же прекратил свой притворный плач.
Через полчаса Гарри, не в силах поверить в свою удачу, сидел на заднем сидении машины Дурсли с Пирсом и Дадли, впервые в жизни направляясь в зоопарк. Его тётя и дядя не могли придумать ничего лучше, но перед отъездом дядя Вернон отвёл Гарри в сторонку.
- Предупреждаю, - сказал он, приблизив своё огромное багровое лицо вплотную к лицу Гарри, - предупреждаю тебя, детка: хоть один фокус, хоть что — и ты не выйдешь из чулана до самого Рождества.
- Я не собираюсь ничего делать, - сказал Гарри, - честное слово…
Но дядя Вернон ему не поверил. Ему никогда не верили.
Проблема была в том, что с Гарри часто происходили странные вещи, и бесполезно было говорить Дурсли, что он не хотел этого.
Однажды тётя Петуния, которой надоело, что Гарри после посещения парикмахерской выглядит так, словно и не был там, взяла кухонные ножницы и постригла его так коротко, что он стал почти лысым, она оставила только пару прядок, «чтобы скрыть этот ужасный шрам». Дадли при виде Гарри заливался идиотским смехом, а он провёл бессонную ночь, представляя следующий день в школе, где над ним и так смеялись из-за болтающейся одежды и обмотанных скотчем очков. Но на следующее утро он встал и увидел, что волосы у него точь-в-точь такие же, как раньше, до того как тётя Петуния срезала их. За это его неделю не выпускали из чулана, хотя он и пытался объяснить, что не может понять, как они так быстро отросли снова.
В другой раз тётя Петуния старалась заставить его силой надеть старый свитер Дадли (коричневый с оранжевыми пятнами). Чем больше она старалась натянуть его через голову Гарри, тем меньше он становился, пока наконец не стал впору разве что маленькому пупсику, но не Гарри. Тётя Петуния решила, что он просто сел при стирке и Гарри, к его великой радости, не был наказан.
С другой стороны, однажды у него были большие неприятности, когда он оказался на крыше школьной кухни. Дружки Дадли, как обычно, гонялись за ним, и вот, к великому удивлению Гарри, да и всех остальных, он оказался на дымовой трубе. Дурсли получили очень сердитое письмо от учительницы Гарри о том, что он лазит по школьным крышам. Но он всего лишь пытался (как он прокричал дяде Вернону сквозь запертую дверь чулана) запрыгнуть за большие мусорные баки за кухонной дверью. Гарри думал, что ветер подхватил его на середине прыжка.
Но сегодня ничто не должно было пойти не так. Ради того, чтобы провести день где-то, кроме школы, чулана или пропахшей капустой гостиной миссис Фигг, можно было стерпеть и компанию Дадли и Пирса.
По дороге дядя Вернон жаловался тёте Петунии. Он очень любил жаловаться на всё и вся: сотрудники, Гарри, совет директоров, Гарри, банк и Гарри были лишь малой частью его любимых тем. Сегодня это были мотоциклы.
- … эти молодые бандиты разъезжают всюду, как сумасшедшие, - сказал он, когда их обогнал мотоцикл.
- А мне приснился мотоцикл, - сказал Гарри, вдруг вспомнив свой сон. – Он летал.
Дядя Вернон чуть не врезался в ехавшую впереди машину. Он повернулся к Гарри лицом, похожим на огромную усатую свёклу и прокричал: “МОТОЦИКЛЫ НЕ ЛЕТАЮТ!”
Дадли и Пирс захихикали.
- Я знаю, - сказал Гарри. – Это же был просто сон.
Но он понимал, что сказал это зря. Если в мире и было что-то, что Дурсли ненавидели больше чем вопросы, которые он задавал, то это были его разговоры о чём-то, что происходит не так как надо, и неважно, было ли это во сне или даже в мультфильмах – они, видимо, боялись, что ему в голову придут опасные мысли.
Стоял солнечный воскресный день, и в зоопарке было полно людей, пришедших семьями. У входа в зоопарк Дурсли купили Дадли и Пирсу по большой порции шоколадного мороженого, а затем, поскольку улыбающаяся продавщица спросила у Гарри, что хочет он, раньше чем они оттеснили его, они купили ему дешёвую порцию лимонного фруктового льда. Гарри, облизывая его, решил, что и это неплохо, а тем временем все смотрели на гориллу, почёсывающую голову, которая очень была похожа на голову Дадли, только не белобрысая.
У Гарри было лучшее утро за долгие годы. Он старался идти немного в стороне от Дурсли, чтобы Дадли и Пирс, которым к обеду животные уже наскучили, не приступили к своему любимому занятию – колотить его. Они пообедали в ресторане при зоопарке, а затем Дадли устроил скандал, потому что на верхушке его десерта было мало мороженого, так что дядя Вернон купил ему ещё одну порцию и разрешил Гарри доесть первую.
Потом Гарри подумал, что ему следовало бы понять, что всё это слишком хорошо, чтобы продолжаться долго.
После обеда они пошли в террариум. Это было прохладное и тёмное помещение с окнами, похожими на щели, вдоль стен. За стеклом разные ящерицы и змеи скользили и ползали по деревяшкам и камням. Дадли и Пирс хотели посмотреть на огромных ядовитых кобр и толстых, способных задушить человека питонов. Дадли быстро нашёл самую большую змею в террариуме. Она могла бы дважды обвить своим телом машину дяди Вернона и сплющить её до размеров мусорного бака, но в этот миг она была явно не в настроении. Она просто спала.
Дадли стоял, прижавшись носом к стеклу и глазея на блестящие коричневые кольца.
- Расшевели её, - заныл он в адрес отца. Дядя Вернон постучал по стеклу, но змея не шевельнулась.
- Ещё постучи, - приказал Дадли. Дядя Вернон осторожно постучал по стеклу костяшками пальцев, но змея всё ещё дремала.
- Скучно, - заныл Дадли и отошёл.
Гарри подошёл к загону и пристально посмотрел на змею. Он не удивился бы, если бы она умерла со скуки — никакой компании, кроме глупых людей, барабанящих пальцами по стеклу дни напролёт, чтобы побеспокоить её. Это было ещё хуже, чем спать в чулане, куда приходила только тётя Петуния, которая барабанила в дверь, чтобы разбудить его; ему хотя бы можно ходить по всему дому.
Вдруг змея открыла свои глаза-бусинки. Медленно, очень медленно она подняла голову, пока её взгляд не встретился со взглядом Гарри.
Она кивнула.
Гарри уставился на неё. Потом быстро огляделся, не видит ли кто. Никто не видел. Он повернулся к змее и тоже кивнул.
Змея мотнула головой в сторону дяди Вернона и Дадли, потом воздела глаза к потолку. Она посмотрела на Гарри взглядом, в котором совершенно ясно читалось:
“И так всё время”.
- Я знаю, - прошептал Гарри сквозь стекло, хотя не был уверен, что змея его слышит. – Это, наверное, и вправду надоедает.
Змея важно кивнула.
- А вы вообще откуда? – спросил Гарри.
Змея ткнула хвостом в маленькую табличку рядом со стеклом. Гарри вгляделся в неё.
«Боа-констриктор, Бразилия».
- Вам там было хорошо?
Боа-констриктор снова ткнул хвостом в табличку, и Гарри прочёл: «Эта особь родилась в зоопарке».
- О, понятно; значит, вы никогда не были в Бразилии?
Когда змея покачала головой, за их спинами раздался оглушительный крик, из-за которого они оба вздрогнули.
- ДАДЛИ! МИСТЕР ДУРСЛИ! ИДИТЕ ПОСМОТРИТЕ НА ЭТУ ЗМЕЮ! ВЫ НЕ ПОВЕРИТЕ, ЧТО ОНА ВЫТВОРЯЕТ!
Дадли подошёл вперевалочку так быстро, как только мог.
- Ну ты, с дороги, - сказал он и стукнул Гарри по рёбрам. От неожиданности Гарри шлёпнулся на бетонный пол. А потом всё произошло с такой сказочной быстротой, что никто даже не уловил как – только что Пирс и Дадли склонились над стеклом, а через секунду они отскочили с воплями ужаса.
Гарри уселся и разинул рот; стекло перед загоном с боа-констриктором исчезло. Огромная змея быстро размотала кольца и соскользнула на пол. Народ в террариуме завизжал и побежал к выходу.
Когда змея быстро проскользнула рядом, Гарри готов был поклясться, что услышал низкий, шипящий голос: “Бразилия, вот куда я отправлюсь. … Спасссибо, амиго.”
Смотритель террариума был поражён.
- А стекло, - с трудом сказал он, - куда делось стекло?
Директор зоопарка самолично приготовил тёте Петунии чашечку крепкого сладкого чая, рассыпаясь в извинениях. Пирс и Дадли только мычали что-то нечленораздельное. Насколько Гарри заметил, змея, проползая мимо, всего лишь игриво стукнула их по лодыжкам, но когда они все снова сидели в машине дяди Вернона, Дадли рассказывал, как змея чуть не сбила его с ног, а Пирс клялся, что она пыталась задушить его насмерть. Но хуже всего, по крайней мере для Гарри, было когда Пирс достаточно успокоился, чтобы сказать: «А Гарри разговаривал с ней, да, Гарри?»
Дядя Вернон дождался, когда Пирс благополучно покинет их дом, а потом принялся за Гарри. Он был так разъярён, что едва мог говорить. Он лишь выдавил: “Марш… в чулан… сиди там… без еды…”, а затем втиснулся в кресло, а тёте Петунии пришлось сбегать принести ему большую порцию бренди.
* * *
Позже Гарри долго лежал в тёмном чулане, сожалея, что у него нет часов. Он не знал, который час и не был уверен, что Дурсли уже заснули. Пока они не спали, он не мог рискнуть пробраться на кухню, чтобы раздобыть еду.
Он прожил с Дурсли десять лет, десять несчастных лет, с тех пор как помнил себя, хоть он и был совсем малышом, когда его родители погибли в той автокатастрофе. Он не мог припомнить себя в машине, когда его родители погибли. Иногда, напрягая свою память долгими часами в чулане, он переживал странное видение: слепящую зелёную вспышку и жгучую боль во лбу. Он полагал, что это была авария, хотя и не мог представить, откуда взялся зелёный свет. Он совсем не мог припомнить своих родителей. Его тётя и дядя никогда не говорили о них и, конечно же, ему было запрещено приставать с вопросами. Их фотографий в доме не было.
Когда Гарри был помладше, ему без конца снился какой-то незнакомый родственник, пришедший забрать его, но этого не произошло; Дурсли были единственной его семьёй. А ещё он изредка думал (а может, надеялся), что странные люди на улице как будто знают его. И эти чужаки были очень необычными. Однажды, когда он ходил за покупками с тётей Петунией и Дадли, ему поклонился маленький человечек в фиолетовом цилиндре. Спросив Гарри разъярённым тоном, знает ли он этого человека, тётя Петуния выволокла их из магазина, ничего не купив. Однажды в автобусе какая-то старуха с диким взглядом, одетая во всё зелёное, просто раскачивалась над ним. Ещё как-то раз лысый мужчина в очень длинном лиловом пальто, как ни странно, пожал ему руку и ушёл, не сказав ни слова. Самое удивительное было со стороны этих людей то, что они как будто исчезали в тот миг, когда Гарри пытался рассмотреть их поближе.
В школе с Гарри никто не дружил. Все знали, что шайка Дадли ненавидит этого непонятного Гарри Поттера в мешковатых старых тряпках и сломанных очках, а ссориться с шайкой Дадли никто не хотел.