Светало. Утренняя заря разлилась по небу малиновой полоской. Скоро должно показаться солнце.
Солнце подымалось всё выше, выше, кидало горсти золотых лучей, зажигало на росистой траве алмазные синие шарики.
Видеть самому, как рождается утро - радость. Сколько чистоты, свежести и торжества ощущается в природе, в эти минуты.
В утреннем воздухе запахло цветами, нежный и чуть горьковатый запах дурманил голову. Соловей начал свой концерт. Серенькая, с белым брюшком и чёрной головкой птичка - трясогузка, суетливо бегала по кромке лужи. Юркие чибисы над луговиной, срывались, пикировали с криками: « Чьи вы… Чьи вы» ?
Пролетела, туго вскидывая крылья, чайка, белая – белая над околицей деревни Городок. Петухи во - всю драли горло на единственной улице. Шумная грачиная стая кружила над полем.
Густой прохладный утренний воздух парил над луговиной. Тропинка, набитая ногами рыбаков вела за пригорок и сразу за деревенскими огородами открывалась луговина, речка Пекша.
Речная луговина вся облита, обласкана, ровным солнечным светом и гудит, гудит от дружного пчелиного нашествия, плывёт медовый запах цветов и трав. Одни прилетают за взятком, другие грузно улетают. Нет – нет, да и врежется в эту музыку, басовито гудя, шмель. Где – то в самой середине заскрипел натужно коростель.
Коростель всполошил утку, приведшую попастись на луговину, погреться на солнышке свою « семейку кря – кря – кря», но сигнал принят: утята припустили к речке Пекши, не видно их, в кустах, в траве.
И вот уже послышалось:» Чмок – чмок». Теперь попробуй, догони пострелят.
Ястреб, кося огромными крыльями, парил в поднебесье, высматривая добычу.
Я стал продираться, пробиваться через густой ольховник к большому омуту, затемнённому бочагу – там ещё водятся большие полосатые окуни пятнистые щуки.
Задорный переплеск переката с каждым шагом усиливался. Тугая прозрачная струя слетала с вершины и разбивалась об мелкие камушки. Она была хрустальной, но за свой короткий полёт успевала уловить солнечные лучи и отразить зелёный свет листвы береговых ольх, берёз, черёмух, кустов ивняка.
Речка Пекша была залита потоками щедрого утреннего солнца.
Плеснулась мелкая рыбёшка в камыше, и по глади омута, пошла рябь, колыхнулось отражение ольхи.
Сижу на берёзовом пеньке и с интересом наблюдаю за рыбёшкой. Ах, как много малька: этакие живые стрелочки снуют по воде туда – сюда. Вода переката журчала. На удилище садились синие стрекозы, трепеща прозрачными крылышками.
Довольно крупные « матросы» - окуни плыли, плыли, но вдруг уступили течению, их снесло за корягу, тут они спохватились, виляя хвостами, шевеля малиновыми плавниками, подплыли под корягу и стояли по два, по три в ряд. Блаженствовали в тени ивняка.
Течением червяка сносит по песочку прямо на стайку окуней. Я придерживаю удочку, червяк беснуется. Он уже перед самым носом крупного окуня. Окунь виляет в сторону, червяк за ним. Наказать наглеца! Открылись губы, шевельнулись жабры - нет червяка. Крупный окунь перестаёт работать хвостом и плавниками, течением сносит его – рывок. «Полосатик» вскидывается над водой и вот уже зажат в моей руке.
Продолжается игра. Новый червяк на крючке и тут же подхвачен течением. С лёту его хватает окунь, метнувшийся от коряги, плывёт назад в тень и очень удивляется, что его кто – то подкидывает. На солнце окунь ничуть не утратил своей красоты: плавники горели ярче, пунцовей, тёмные полосы сразу посинели, а сама фигура стала ещё собрание -
окунь рвался на волю.
Опять тишина. В синеве солнечного неба пропел жаворонок свою негромкую песенку.
Вдруг вся рыба крупная и мелкая заволновалась и кинулась врассыпную. С верхнего омута в протоку влетела, длинной со стрелу, такая же стройная и стремительная, как стрела щука, вся серебристая - это перед нею все расступились, рассеялись, уступая княгине дорогу.
- Княгиня, не желает ли червяка? - прошептал я, с великим удовольствием.
Выждал, прицелился - червя снесло к коряге, поплавок плавно и сильно потянуло вниз. От чего – то мне стало жарко, весь лоб в испарине, как в бане?
Теперь важно не торопиться, и не опоздать. Привычным движением руки я коротко подсёк и сразу почувствовал, как дёрнулась рыбина на крючке, тяжёлая, живая. Осторожно не дёргая, но и не ослабевая леску, я стал выводить щуку. Куда там! Забунтовала, забилась, затрепыхалась в разные стороны.
Вот это удача! Я вынул крючок, а щука, даже на берегу, в сачке, хлопала жабрами, стегала хвостом, стала трепетать.
За щукой пошли мелкие окуньки, окуньков десять было в моём сочке.
Какая – то деревенская кошка крутилась за моей спиной, наблюдала за мной. Я перекурил на берёзовом пеньке, поднявшись выше берега, а когда вернулся к месту рыбалки, а там, в сочке улова нет. А кто виноват? Проворонил рыбу, проворонил.
Солнце уже высоко висело над речкой Пекшей. Берёзки береговые кудрявились на солнце. Над омутом спокойно летали сизоворонки. Рыбалка перестала быть рыбалкой: пропал азарт, пропал интерес, осталось одно терпение. И я сказал вслух себе: « Речка Пекша – славная речка. До свидания!
Приду в следующий раз, когда окуни и щуки будут доверчивей, добрее.