Дмитрий Быков. «Тринадцатый апостол. Маяковский».
Наши депутаты Госдумы постоянно ищут, что бы такое еще запретить. И я знаю, какой очередной закон им следует принять. Если они запретят Дмитрию Львовичу Быкову писать биографические книги – это будет действительно полезный для общества закон: единственный за последние лет десять-пятнадцать.
Своим «Тринадцатым апостолом» Быков может убедить кого угодно, что биографический жанр ему противопоказан. Неудачу с «Булатом Окуджавой» еще можно было списать на случайность (тем более, что ранее у Быкова случилась биография «Был ли Горький?», которая вполне прилично написана), но «Тринадцатый апостол» - это уже тенденция. И не хотелось бы, чтобы следующей жертвой Дмитрия Львовича пал еще один великий русский поэт – их у нас не так много (особенно мне страшно за моего любимого В.Высоцкого).
В этой книге Дм. Быкова плохо все. Начну с того, что в книге о Маяковском объемом в 800 страниц неприлично мало Маяковского. Жизнь поэта – лишь фон для размышлений автора обо всем на свете. Мыслей у Быкова как всегда много, и удержать своих «скакунов» Дмитрий Львович не смог – да похоже и не пытался. Гигантский объем информации о Маяковском, накопленный на серверах Быкова, выплеснулся на страницы книги без какого-либо отбора и плана. В результате получился сумбур вместо биографии. Если бы автор назвал книгу «Мои хаотичные размышления о Маяковском, Бриках, Горьком, Хлебникове, Луначарском, России и прочем», то и претензий к Быкову у меня не было. Но если под видом биографии о Маяке нам подсовывают эссе по разнообразным темам, как связанным с Маяковским, так и не связанным, то иначе как литературным безобразием, я это назвать не могу.
Книга о жизни «лучшего и талантливейшего поэта» сталинской эпохи начинается со смерти Маяковского. Это логично, поскольку в общественном восприятии Маяковского его самоубийство играет значительную роль, но ведь всему надо знать меру! Одно дело – упомянуть финал его жизни и перейти к жизни поэта, и совсем другое начать биографию с обсасывания этой темы до последней косточки. Быков сообщил даже модель, год выпуска и номер пистолета, из которого застрелился поэт! Неужели без этих деталей картина жизни поэта была бы неполная? Более того, автор назвал выстрел Маяка его главным литературным свершением! Мягко говоря, это некрасиво. Вряд ли самому Быкову понравится, если кто-то выскажется сходным образом после его смерти.
Когда речь идет о реальном человеке, не стоит излишне фантазировать, разбирая его биографию. Быков словно пишет роман. В юном возрасте Маяковский влюбился в некую Денисову, но ничего них не вышло. Даже намека на роман не получилось. В этом случае нет причин, чтобы уделять этому эпизоду повышенное внимание. Но писатель в Быкове отодвинул в сторону биографа. На основе мимолетного увлечения он записал Денисову в «женщины Маяковского» и попытался пованговать на тему: могло ли у них что-нибудь получиться? И как опытная сваха вынес вердикт: нет! Даже не стоило пробовать!
И, разумеется, в книге масса не просто спорных, а явно провокационных утверждений Быкова, многие из которых абсолютно лишние для этой работы. К примеру, Быков решил остановиться на пародийности творчества Маяковского, что вполне допустимо, но тут «Остапа так понесло», что он в своей трактовке «высокой пародии» назвал Новый завет пародией на Ветхий завет. Зачем это провокационное и крайне сомнительное утверждение в книге о Маяковском?! К тому же от человека, который на каждом углу кричит, что он христианин! Даже мне, которому христианство глубоко чуждо, подобный вывод кажется весьма смелым, а как его должны воспринимать истинно верующие христиане?…
Подобный стиль совершенно не подходит для биографических работ. Автор должен приковать внимание читателя к жизни человека, о котором он рассказывает, а не раздражать нас своими высказываниями по различным поводам.
В настоящей биографии не обойтись без цитирования различных источников по теме, но здесь Быков бьет все рекорды. Он часто цитирует не только участников событий и тех людей, кто знал Маяковского, а исследователей его творчества. И в этом отношении себя не ограничивает, используя в качестве цитат целые страницы чужого текста. Это не преступление, но выглядит некрасиво.
Не могу не отметить, что даже тот Маяковский, что в книге есть, так неудачно нарисован, что рассмотреть его невозможно. Журналист Дмитрий Губин после прочтения этой «биографии» охарактеризовал Маяковского как «двухметровую пустоту». Лично я этой пустоты не увидел – похоже, что в «пятнах Роршаха-Быкова», разбросанных по страницам книги, каждый видит собственное представление о Маяковском, которое было у читателя до ознакомления с книгой. Для меня Маяковский – некая загадочная поэтическая глыба без четких очертаний, поэтому в «пятнах Роршаха-Быкова» я опознал лишь кляксы, а у Губина скорее всего и ранее было нелицеприятное мнение о поэте, поэтому он и увидел на месте Маяковского «двухметровую пустоту».
Возможно, «пятна» в книге вместо Маяковского появились потому, что писал эту книгу Быков не для всех, а «для своих» - для тех людей из либерально-литературной тусовки, которые хорошо знают, кто такие Маяковский и Быков. Для них, вероятно, интереснее узнать не то, кем был Маяковский, а что думает один «великий» о другом великом. Быков явно обращается не к «широкому читателю» (такому как я), а к человеку, который без перевода поймет тот «птичий» филологический язык, которым зачастую изъясняется автор: «Блок – едва ли не самый классический транслятор во всей русской литературе. Риторы эффектнее, и процент белого шума у них меньше. Но трансляторы убедительнее, ибо в их текстах читатель узнает не авторскую мысль, а свою». Этот читатель также много знает о жизни поэтов начала 20 века, иначе Быков не обращался бы к нему следующим образом: «вспомним бесконечные пасьянсы Ходасевича в конце двадцатых (иногда кажется, что Берберова из-за них и ушла…)». Я с трудом могу вспомнить, кто такой Ходасевич, а читатель Быкова в курсе, что этот парень на определенном этапе своей жизни пристрастился к пасьянсу. Я рад за этого читателя – он в своей голове хранит много ценнейших сведений о нашем прошлом.
«Широк русский человек Дмитрий Быков – сузить бы» - сказал как-то А.А.Пионтковский. Но «сузить» Дмитрия Львовича некому. В случае «Тринадцатого апостола» издатель книги не справился со своим автором и не смог заставить его превратить заготовку биографии о Маяковском в качественную биографию. Но все равно опубликовал эту заготовку, поскольку «Д.Л.Быков» - это бренд. Не «Донцова» и не «Акунин», но все-таки. Если сравнивать с автомобилями, то Быков - это Renault. Не бог весть что, но и не откровенный Китай.
Понятно, что Быков – человек занятой. Он учит детей, читает лекции везде, где только может, берет интервью, выдает стихи по поводу и без, кропает заметки в «Собеседник», пишет статьи для «Новой», не вылезает с «Эха Москвы», женится-разводится… В таких условиях трудно выделить на Маяковского столько времени, сколько тот заслуживает. Но в данном случае надо было выбирать одно из двух: пожертвовать какими-нибудь хобби или не трогать великого поэта. Быков на компромиссы не пошел. Подозреваю, что именно неумение сосредоточиться на самом важном и не позволит в итоге гиперталантливому Быкову стать классиком русской литературы.