В соавторстве с Александрой Шепляковой
На исходе ноября к маленькой глухой деревеньке у подножия карпатских гор подходила женщина. Хотя женщину в этой бесформенной фигуре в жутких лохмотьях можно было признать с трудом. Развалившиеся кеды были примотаны к ногам каким-то тряпьём. Придерживая руками огромный живот, она подошла к крайней хате и постучала в щербатую дверь. Не сразу, но на стук вышла старушка.
- Помогите, - прохрипела женщина и осела у крыльца.
Старушка охнула и подхватила её под руку.
– Батюшки, свят, да ты на сносях! – пролепетала она, заводя Вету в дом.
Усадила у печи, дала воды. Вета пила с жадностью, вода лилась по подбородку, заливая грудь и большой живот, пока очередная сватка не скрутила её. Эмалированная кружка с отбитыми краями полетела на пол.
Старушка запричитала, – Что делается, что делается!
Сердобольная хозяйка вскипятила воду и приготовила полотенца. Вета лежала на деревянном столе, корчась от схваток. Боль заполняла каждую частичку её измождённого тела, всё нутро раздирало, кровь лилась рекой.
– Господи, спаси, помилуй! – причитала старушка.
- Тужься, милая, тужься! Ещё давай, давай! Головка уже показалась… - и тут старуха отступила, крестясь, - Матерь Божья!..
Крик боли раздирал горло Веты. Выцветшие глаза хозяйки, с ужасом смотрели на новорожденного. Вета, ещё задыхаясь от боли, поймала этот взгляд.
– Что с ребёнком? Что не так?!
Старуха мелко тряслась и только жевала губами.
- Дай мне! Дай мне его!!! Дай мне ребёнка сейчас же!!! – приказала Вета.
Дрожащими руками с узловатыми пальцами повитуха положила новорожденный окровавленный комочек на живот матери. Вета успокоилась.
– Пуповину режь – приказала она, и старушка беспрекословно подчинилась, перерезав жилу большим кухонным ножом.
Вета сидела на столе, в луже собственной крови и с нежностью поглаживала шишковатый деформированный череп новорожденной девочки. Ребёнок не плакал. Мать обтёрла дитя полотенцами и приложила к груди. Миндалевидные золотисто-янтарные глаза ребёнка с узкими зрачками завораживали. Дитя моргнуло и впилось в мягкую плоть материнской груди острыми как иглы зубами. Тело Веты изогнулось от боли, но она лишь сильнее прижала к себе ребёнка.
- Кровь. Моей малышке нужна кровь.
Вета протянула руку и, придерживая одной рукой ребёнка, взяла нож.
_______________________________________
Время утекает как песок сквозь пальцы. Ничего не изменить, не исправить и не забыть. Сожаления иссушают душу, но есть ли душа у чудовища? Как хотелось бы снова впасть в блаженное забытьё. Но нет. Я помню ВСЁ. Каждую мелочь. Слухи подобно ядовитому туману ползут по земле. Пришло время покинуть убежище и заплатить по счетам. Достаточно того, что я отсиживался в подземелье как трусливая крыса 16 лет.
Судорога прошла по золотисто-красной чешуе, и древняя рептилия приняла человеческий облик.
_______________________________________
Тонкая рука, казалось бесцельно, водила кистью по большому холсту. Мрачные краски, смешиваясь, превращались в неясные образы, наводящие оторопь. Понятное дело, что такое творчество не пользовалось спросом, но Лиза получала от процесса какое-то необъяснимое удовлетворение.
За окном темно, взглянула на круглые настенные часы, помнившие ещё её бабушку, без четверти пять - через три часа на работу. Может уже не стоит ложиться? Но глаза слипались. Бросив кисти в растворитель (потом отмою), стянула с себя всю одежду и нырнула в прохладную постель.
Ей снилось, что она блуждала по тёмным равнинам под ночным беззвёздным небом, видела разных людей, от которых тянулись друг к другу белые светящиеся нити. Ей нужно было сделать что-то важное, только она не знала что, когда в её сон вторгся низкий шипящий шепот прямо над ухом: «Тааак… Тааак… Тааааак…».
Она резко проснулась и откинула одеяло – никого. Опять показалось. Посмотрела на часы - будильник прозвенит через шесть минут, снова засыпать нет смысла. Холодный душ, чтобы взбодриться и большая чашка горького растворимого кофе (вкус отвратный, но на хороший кофе нет денег) и вперёд: весь день разносить пиво и мыть тарелки в маленькой дешевой забегаловке.
Запах сигаретного дыма и пивного перегара накрепко въелся в деревянные стеновые панели и столы привокзального кафетерия. Основную клиентуру составляли проезжающие, но были и завсегдатаи, пенсионеры просиживающие штаны за сканвордом и бутылочкой светлого. Эти приходили к полудню и сидели часов до трёх, обсуждая местные новости и понося власти на чём свет стоит.
Лиза старалась не прислушиваться, но то и дело до неё доносились жуткие рассказы о найденных где-то обескровленных телах. То ли ужастик обсуждали, то ли… Девушка помотала головой, стараясь не вслушиваться в смысл того, что говорят клиенты.
Дверь отворилась, запуская холодный воздух вместе с новым посетителем. Чудак в кожаном плаще и шляпе посреди ноября выглядел, по меньшей мере, странно. Он бухнулся на свободный стул и небрежно бросил, – Бифштекс и красное вино.
Лиза сжала зубы. Ещё один, возомнивший себя випом.
- Добрый день, у нас не подают вино и бифштексы. Посмотрите, пожалуйста, меню, - она протянула ему лист картона с написанным от руки негустым ассортиментом. Не глядя на девушку, он отбросил картонку.
– Тогда просто пиво.
- Одну минутку.
- Лиза, где тебя носит? Столы я за тебя убирать буду? – донеслось из глубины забегаловки.
- Ваше пиво, - девушка поставила перед посетителем бутылку пива в запотевшем стекле, и откликнулась, - уже иду!
Посетитель сверкнул глазами на девушку, но она ничего не заметила.
День был длинным и муторным, как обычно. Хотелось поскорее оказаться в квартире, набрать горячую ванну с пенкой и нареветься вдоволь. Лиза ничего не могла с собой поделать, каждый раз она плакала навзрыд от усталости, от бессмысленности собственного существования, от чёткого ощущения, что её место на самом деле где-то не здесь. И запершись в ванной, она давала волю слезам, чтобы соседка по квартире ничего не услышала и не вздумала жалеть.
Кстати, Маша должна вернуться сегодня, нужно зайти в магазин и приготовить что-нибудь на ужин. Возле дома удобно расположился небольшой мини-маркет. С двумя полными пакетами Лиза вышла из магазинчика. Фонари зажгли вечерний свет. Вот уже пару кварталов девушка не могла отделаться от ощущения, что за ней следят. Нужно было поехать на автобусе, дёрнуло же её «подышать свежим воздухом».
Нервы расшалились окончательно, уже на грани паники Лиза взбежала на восьмой этаж высотки. Поставила покупки на пол, начала разуваться. Дверь! Она вспомнила, что не заперла входную дверь. Лиза кинулась к двери в одном ботинке, запнулась о пакет у стены, апельсины раскатились по полу. И в тот момент, когда с той стороны двери узкая рука, затянутая в кожаную перчатку, потянулась к дверной ручке, девушка повернула вертушку замка.
Сердце всё ещё бешено колотилось от непонятного страха. Лиза сняла второй ботинок. Свет решила не включать. Пусть думают, что дома никого нет. У Маши есть свой ключ.
Лунный свет через незашторенное окно слабо освещал комнату. Надо бы ещё и окна закрыть. Ну и пусть паранойя, зато так спокойнее. Понимая, насколько это нелепо, она всё же кинулась закрывать все окна в квартире и дверь, ведущую на маленький балкон.
Это было смешно, квартира находится на верхнем этаже высотки, чего бояться? И всё же, поворачивая ручку балконной двери, Лиза отчётливо увидела зависшего в воздухе незнакомца. Он слегка покачивался в воздухе вверх-вниз, будто на волнах, на уровне восьмого этажа прямо перед ней, приблизительно метрах в двадцати, не дальше. Она не видела его глаз, скрытых тенью широкополой шляпы, но была уверена, что он смотрит прямо на неё.
Дрожащей рукой девушка до упора повернула запирающую ручку балконной двери, и медленно отступила в глубь комнаты. Здравая мысль о том, что это невозможно, даже не зародилась в её мозгу. Была другая мысль, что балконная дверь его не остановит. Отступив, обратно в прихожую, прижалась спиной к стене, её била крупная дрожь, с ужасом, она понимала, что ещё секунда и послышится звон разбитого стекла…
_____________________________________________
Я брёл по вечернему городу. Люди зажигали огни в своих бетонных домах-коробках. И каждое жёлтое окно манило теплом. Привычная тоска сжала сердце. Люди. За каждым из этих окон были люди. Суетные, быстро живущие, со своими печалями и радостями, но я завидовал каждому из них. Каждому. Даже самый презренный из них, казалось мне, был счастливее меня. Никто и никогда не будет ждать меня в таком вот, залитом тёплым светом окне… Никто. Каменный грот в пещере – вот мой дом… вдали ото всех. Я поплотнее запахнул плащ, надвинул шляпу на глаза и прибавил шагу. Нужно выбираться отсюда, пока окончательно не размяк.
________________________________________________
Кара возвращалась домой. Командировка порядком вымотала, но дома наверняка ждёт Лис и горячий ужин, так что она поправила дорожную сумку на плече и прибавила шагу. На тускло освещённой парковой алее кто-то был. Какая-то парочка обжималась на скамейке.
-Странно, сидеть на таком холоде, - подумала она, - лучше бы в кафешку пошли, хотя там не пообниматься, - хмыкнула она про себя.
Подойдя чуть ближе, Кара увидела, как мужик лапает мальчика лет девятнадцати. Жирные руки шарили по телу. Парень не сопротивлялся. Девушка внутренне напряглась и хотела отвернуться. Мужик загребущей лапой сжал тонкий подбородок и резко притянул к себе, губы извращенца стремились овладеть юношеским ртом… и в этот момент между ними вспыхнуло синее сияние, губы юноши приоткрылись, и он вдохнул в себя жизнь и душу несчастного.
Кара не могла поверить своим глазам. Грузное бездыханное тело свалилось на первый снег. Прежде, чем успела подумать, что она делает, Кара подлетела к парню, и схватила за грудки.
-Ты что делаешь, тварь?!
Он поднял на неё светлые глаза полные неизъяснимой печали. И девушку накрыло видением. Она видела всё. Тысячи. Сотни тысяч похотливых рук, жаждущих его тела. Его безмолвие, невозможность уйти, скрыться. Немой собиратель развратных душ, демон, обречённый тысячи лет бродить среди смертных, ищущих плотских утех, подобно сладостной приманке.
Кара почувствовала, как внутри неё зарождается нестерпимое, невыносимое желание сорвать с него одежду и наброситься с поцелуями. Но тоска, затаившаяся в глубине его глаз, развеяла наваждение. Она отпустила его одежду и взяла за запястье.
– Пойдём, я больше никому не позволю прикоснуться к тебе.
Возможно, впервые за несколько столетий на прекрасном фарфоровом лице проявилось какая–то эмоция. Что-то похожее на удивление.
Лиза стояла в прихожей, вжавшись в стену. Звон разбитого стекла так и не послышался. Она с трудом разжала прижатые к груди кулачки и потёрла онемевшие ладони. Может ей просто показалось? Нет. Точно, показалось! Надо же придумать такое – человек висит в воздухе. Совсем нервы расшалились. Того гляди тронется умом как мать.
Девушка передёрнула плечами. В приюте, она слышала, как воспитатели обсуждали её. Говорили, что её мать свихнулась и поэтому бросила дочь. А как иначе было объяснить, что женщина оставила ребёнка одного и ушла неизвестно куда?
Нужно успокоиться. Она протянула руку и щёлкнула по выключателю. Электрический жёлтый свет разогнал остатки страха. Привычная прихожая, знакомая с детства кухня. Это её родная квартира, здесь ей ничего не угрожает. Так уговаривала себя девушка, выкладывая в холодильник продукты. Щелкнул замок входной двери. Лиза напряглась и даже перестала дышать.
-Лис, ты дома? – послышался звонкий голосок Маши.
Едва не сшибая углы, Лиза бросилась в прихожую и буквально облапила подругу.
- Маруська! Это ты? Как здорово, что ты наконец приехала!!!
Девушка взяла подругу за плечи и слегка отстранилась, - Лисёнок, ты меня пугаешь, - изучающе заглянула в глаза, - ты что пила? Я тебе вчера звонила, что приезжаю.
Лиза замотала головой, - Нет-нет, я в порядке. Просто очень скучала, - она коротко вздохнула, - только я поесть ничего не успела приготовить.
-Бутерброды – наше всё, - улыбнулась подруга, и робко сказала, - у меня для тебя сюрприз, подожди минутку.
Она вышла за дверь и через секунду втолкнула парнишку лет девятнадцати. Странно одетого.
- Наверное гот, - подумала Лиза.
- Лис, это дем… Дима. Можно он будет жить с нами? Пожалуйста!!!
У Лизы отвисла челюсть. Она хотела сказать, – Нет! Нельзя! Нельзя тащить в дом неизвестно кого.
Маша умоляюще сложила руки, - Пожааалуста-пожалтса-пожалста-пожалста, Лисёнок, позволь ему остаться, ему правда совсем некуда идти.
Красивое утончённое лицо юноши ничего не выражало. Он даже не смотрел на девушек. Лизе была не по душе вся эта затея, но парень выглядел просто – обнять и плакать. И она сдалась без боя, -Хорошо…