Маруся Ивановна
Война для Ивана Прохорова закончилась в Берлине. Посчастливилось ему и на Рейхстаге отметиться, и станцевать на его ступенях. Но вернулся он на Родину в сорок девятом. Оставили молодого двадцать двух летнего неженатого парня в Германии настраивать мирную жизнь для местного населения.
В сорок шестом вместе со своим командиром полковником Рыжовым, которого назначили комендантом города, прибыл Иван в один небольшой польский городок. Командир относился к своему адъютанту Ивану, как к сыну, который погиб в сорок втором на его глазах.
Однажды, получив увольнительную, Иван шёл по полуразрушенному городку, и весна, наполнившая улицу распустившейся первой зеленью и щебетом шумных воробьёв, словно подгоняла его к тому месту, где должно было произойти с ним то, что называется любовью. Он услышал вдруг странную музыку, которая лилась из побитого снарядами костёла. Ради интереса зашёл внутрь здания и, удивившись его убранству, сел на скамью рядом с входной дверью. Костёл был почти пустым. Впереди Ивана неподвижно сидела девушка и слушала величественные звуки, исходившие из неизвестного ему инструмента. Иван засмотрелся на тоненькую шею девушки, на светлые волосы, выбившиеся несколькими кольцами из-под подвязанной косынки. Он представлял её лицо и невольно улыбался.
Но когда музыка закончилась, и мужчина в чёрной длинной одежде встал из-за инструмента, она оглянулась на Ивана и, вытерев слезу, катившуюся по щеке, подошла к ксёндзу, который перекрестил её голову, пока она приложилась поцелуем к его руке.
Иван стоял и наблюдал за прихожанкой костёла. Она была ещё красивее, чем он её представлял, когда наблюдал за ней. И даже небольшой шрам на щеке совсем не портил её лица. Его удивила только худоба незнакомки. Казалось, что её недавно освободили из концлагеря.
Очарованный её красотой, он стоял, наблюдая за ней, не шевелясь. Даже тогда, когда она вышла и за ней со скрипом закрылась тяжёлая дверь костёла, он не смог двинуться с места.
– Пше прашем пана? – Иван не заметил, как к нему подошёл ксёндз, недавно благословивший незнакомку.
Улыбаясь, он что-то говорил на своём языке, но Иван никак не мог понять, что он пытается ему объяснить.
– А! Маруся? Её зовут Маруся? – наконец догадался Иван.
– Так, так! Маруська нема.
– Маруся немка?
– То не так! Нема…– он стал показывать пальцем на свой закрытый рот.
– Немая?
– Так, так.
– С детства, наверно? – тихо сказал Иван и, повернувшись, хотел уйти.
Но ксёндз, положив ему руку на плечо, остановил его.
– То не так! Полицай! – ксёндз сделал движение двумя пальцами, и Иван понял,
что Марусе полицай отрезал язык.
– Как? Фашист! – вскричал Иван.
– Так, так! Маруся естем в ним на Бялоруси, – он стал показывать в сторону востока.
– Она из Белоруссии?
– Так, так! Она ест доброн дзевчинон. Не ображай ей.
Наконец Иван понял, что хотел сказать ему священник, и вышел из костёла. Он и не собирался обижать и без того несчастную девушку, просто хотел догнать её и ещё раз посмотреть в такие большие красивые глаза. Но Маруси уже нигде не было видно.
Дни летели, работа шла, а немая Маруся никак не покидала думы Ивана. Но однажды патруль привёл в комендатуру задержанную девушку.
– Это ещё что?
Спросил комендант, встретив в коридоре здания патруль с задержанной девушкой.
Иван, шедший за командиром, сразу узнал Марусю. Красивая, так же опрятно одетая, с той же косыночкой, чудно покрытой на волосах, как принято у здешних женщин. Её худобу заметил и командир. Руки, что соломинки. А глазищи, что два блюдца только и остались на лице.
– Да вот товарищ полковник. Молчит.
– Чего? – возмутился полковник.
– Молчит! Спрашиваем имя, фамилию и всё такое. А она смотрит на нас и молчит.
– Так может, она того? Другой какой национальности? – строго спросил командир.
– Да кто же её знает? Не знаем, что с ней делать. Документов нет…
– Это Маруся! Она немая. То есть… полицай её такой сделал, – сказал Иван,
смущаясь и краснея, опустив глаза от взгляда удивлённо смотревшей на него девушки.
– Откуда такие познания? – ухмыльнувшись, спросил полковник.
– Знаю, – смутился Иван, чем вызвал улыбки товарищей.
– Может, её врачу показать? – спросил полковник, но никто не успел ему ответить.
Девушка, потеряв сознание, упала бы на пол, если бы во время не подскочил Иван.
– Так она, наверное, голодная! У неё голодный обморок! – так громко и искренне выпалил Иван, аккуратно придерживая незнакомку, что патрульные и комендант заулыбались.
– Отнесите её в нашу медсанчасть. Там разберёмся.
– Константин Петрович так может, она диверсантка? – спросил один из
сопровождающих.
– Может. Документы при ней были? Так узнайте у неё, почему их у неё нет? Ах! Да! Так, может, писать она умеет?
– Так мы думали, может, она глухая? Писали и на польском, и на немецком языке и на английском, молчит, и всё. Теперь понятно, почему! Ну, написала бы!
– Ну, тогда напишите на французском языке, может на нём она поймёт, что вам от неё надо, – сказал полковник.
– Где же нам француза найти?
– Ладно, пусть сначала с ней врачи разберутся, – сказал, глядя вслед удаляющемуся Ивану с Марусей на руках комендант, – или Иван, а потом и мы разберёмся.
– Но слышит она отлично, – через несколько дней определил доктор, – никаких слуховых патологий я не нахожу. Хотя, возможно, при более тщательном обследовании что-то и найдётся. Но где его найти это обследование. А молчит она, потому, что у неё, дорогие мои товарищи, нет языка.
– Я знаю… А почему она такая худая? – спросил Иван.
– Может, такой родилась? – предположил полковник.
– Да нет, такой её сделали изверги. А худая, потому что не умеет, есть без языка. Пока научится. Ей нужна жидкая пища: кашки, супы.
При выходе из комендатуры девушка столкнулась с Иваном. Ударившись лбами, оба заулыбались. Иван взял её за руку и отвёл в сторонку.
– Тебя зовут Маруся? – спросил он её.
Маруся, глядя на него с улыбкой, только пожала плечами.
– Странно. Я Иван. А тебя зовут Маруся, – показывая на себя и на неё, говорил Иван, пока Маруся не закивала в знак согласия.
Через несколько месяцев, пожурив Ивана за несвоевременную любовь к немой девушке, да ещё с непонятным прошлым, и увидев округлившийся животик Маруси, Константин Петрович на свой страх и риск сделал ей удостоверение личности.
Так и стала Маруся являться гражданкой СССР, откуда, по легенде полковника, была угнана в Германию. Там же вышла замуж за освободителя Ивана Прохорова и с ним же вернулась на Родину.
Иван полюбил Марусю. И она отвечала ему тёплой взаимностью. Со стороны странно было смотреть на эту пару. Вечно молчаливая Маруся и постоянно что-то говоривший ей Иван. Он, как мог, оберегал свою жену. Да и друзья, чем могли, помогали молодожёнам. И Маруся изменилась. Поправилась, похорошела. С нетерпение они ждали своего первенца. Решили, что поедут они к Ивану в небольшую деревеньку, что недалеко от Москвы. Мечтали, что там и появится на свет их малыш.
Провожали домой их всей комендатурой. Полковник, пуская скупую мужскую слезу, крепко обнимал обоих и постоянно твердил, что они обязательно ещё встретятся.
Дорога домой была тяжёлой и для Ивана и для Маруси. Проезжая по разрушенной, разграбленной территории Белоруссии, на их машину напала банда бандеровцев. Пока Иван вместе с остальными военными пытался их уничтожить, Маруся корчилась от боли. Когда всё закончилось, Иван подбежал к жене, укрытой в густом кустарнике. Маруся, прикрывая руками, окровавленный живот лежала без сознания. Бандеровская пуля, тяжело ранив её, убила так и не успевшего родиться ребёнка. Надолго Ивану и Марусе пришлось задержаться в госпитале. Здесь они и узнали, что детей у них больше никогда не будет.
Вернувшись на Родину героем - орденоносцем, Иван и дальше жил, как и воевал. К его военным наградам прибавились и трудовые грамоты. Маруся устроилась работать почтальоном. Каждый день, в любую погоду, нагрузив на себя большую тяжёлую сумку, на стареньком велосипеде развозила она по окрестным деревенькам корреспонденцию. Маруся любила свою работу. Особенно ей нравилось, когда люди, приглашали её войти в дом и за чашкой горячего чая читали ей письма, пришедшие из воинских частей, где их сыны проходили срочную службу. Хотя война уже ушла в прошлое, но страх, что она может повториться, ещё долго сидел в их сердцах. Матери, плача от счастья, что с сыновьями всё в порядке и что войны больше не ожидается, благодарили почтальона за хорошие вести. А Маруся с улыбкой на лице садилась на велосипед и ехала дальше развозить людям новости и радость от полученных весточек.
За много прожитых лет вместе с Иваном она научилась писать. От этого жить и работать ей стало легче. Маруся Ивановна, как стали называть её люди, всегда носила с собой небольшой блокнотик и карандаш, и связь с людьми стала у неё двухсторонней.
Так и узнал Иван то, что никто и никогда не узнал бы, если бы он не вернул её тогда, в Польше, к жизни. Потому что вернулась к Марусе память. Давно вернулась, но рассказать о своём горе она не могла, а писать тогда не умела.
Родилась она в приграничном с Польшей хуторе. И звали её Ганкой. Когда фашисты вошли в Белоруссию, отец забрал семью и ушёл вместе с другими жителями в леса, на болота. Потом организовал партизанский отряд, в котором был ему помощником один из деревенских соседей. Только сосед этот оказался предателем и фашистским доносчиком.
Ганки не было в отряде, когда по его наводке разбомбили весь отряд. Никто не выжил. Так она стала сиротой. Не зная, куда бежать и что делать дальше, она вышла в соседнюю деревню, где на свою беду стояли фашисты, и встретила там предателя. Просто так он не убил свою пленницу.
Поиздевавшись над бедной девчонкой, он отрезал ей язык. В надежде, что она не выживет, сбросил её в овраг. Но на счастье, истерзанную и с окровавленным ртом, её подобрал ксёндз, неведомо как оказавшийся в том месте. Он спрятал измученную Ганну в костёле, выходил и назвал Марусей. Очнувшись и поняв, что она лишилась языка, Ганка несколько раз хотела наложить на себя руки. Умереть ей ксёндз не дал. Поселил её у добрых людей и всячески старался помочь молодой девушке. Из-за полученного недуга она сильно похудела.
Шло время, бежали годы. Жили, Иван с Марусей душа в душу много лет в Подмосковье. Иван до выхода на пенсию крутил баранку. А Маруся и выйдя на пенсию, не смогла оставить свою любимую работу. Жили, как все. Даже однажды на курорт съездили по путёвке для ветеранов войны. Только каждое девятое мая грустил Иван о том, что никак не может он найти своего командира полковника Константина Петровича. Каждый год ездили они с Марусей в Москву, где в Парке Горького собирались ветераны. Но встречи с командиром так и не получилось. Иван, не теряя надежды, всё писал и писал письма, пытаясь найти дорого ему человека.
– Чувствую, Маруся, в этом году обязательно встретимся с полковником, – говорил он, собираясь на очередную встречу ветеранов.
Готовился он к празднику всегда заранее и основательно. А в этот год и костюм ему новый купили, а Марусе платье справили. И ордена, и планки Иван привёл в порядок. И пилотку старую, не купленную, а свою боевую, достал из комода. Мечтал Иван, как встретятся они с командиром, представляя долгожданную встречу.
Всё дальше жизнь уводила людей от страшных дней войны. Отстраивались города, вставали на ноги колхозы. Люди стали жить зажиточней. И новое поколение шагало в новую жизнь. Ветераны, израненные войной, уставшие от тяжёлой послевоенной жизни, теряли силы. Но старались не потерять оптимизм. Жили воспоминаниями, которые не сотрёт из памяти ни один недуг. Поседел, но держал себя в форме пенсионер Иван. Маруся тоже не отставала от него. Так же работала на почте, развозя по деревням уже не на велосипеде, а на запряжённой в телегу старой слепой кобыле почту по всё тем же деревням.
Март в этом году выдался холодным. Заболел Иван. Заныли натруженные суставы от непогоды или от долгой трудной жизни. Ждал свою Марусю с работы. Ему казалось, что когда она рядом и боль его отпускала. И на душе становилось легче. Включив электрический самовар, подаренный им с Марусей как-то ко дню Победы, он выглянул в окно. По двору к дому, оглядываясь, шли два незнакомых парня.
– Никак пришлые, – с тревогой подумал он и прижал ладонь к сердцу, которое почему-то сильно забилось, не предвещая ничего хорошего.
С грохотом открылась входная дверь в сенях, и так же шумно распахнулась дверь в комнату.
– Что вам надо? – почувствовав беду, спросил Иван, – кто вы такие?
– Не шуми, дед, – ответил парень в чёрной куртке, – лучше скажи, где держишь гробовые? – спросил он, неприятно ухмыляясь.
– Мне гробовые не нужны. На тот свет ещё не собираюсь, – Иван старался ответить как можно спокойней, – идите по добру, по-хорошему.
– По-хорошему, как видно не понимаешь? – проговорил второй в такой же, но красной куртке и стал выбрасывать вещи из полок старенького шифоньера.
Парень в чёрной куртке подошёл к старику и схватил его за грудки.
– Дед, не заставляй меня применять к тебе силу. Размажу по стенке, бабка не соберёт. Кстати, где она?
Мысль, что Маруся должна вот, вот вернуться, пронзила сердце Ивану, он рывком выкрутился из цепких рук бандита и кинулся к столу, на котором стоял самовар с горячей водой. Схватив его за ручки, он плеснул кипятком на одного из парней. Послышался отборный мат обожжённого бандита и его подельника. Озлобленные, они накинулись на Ивана. Повалив его на пол. Били старика не жалея сил, превратив уже безжизненное тело в кровавое месиво.
– Всё! Хватит, уходить пора, – сказал бандит в чёрной куртке, стряхивая с себя мокрой белой скатертью воду и кровавые брызги.
Вдруг послышался скрип двери. Бандиты вздрогнули и обернулись. Оказалось, что это медленно открывалась дверца шкафа, словно показывая убийцам, над кем они поиздевались. Увидев новый костюм с начищенными медалями и двумя орденами «Красной звезды», они довольно улыбнулись.
– О! Смотри! Недаром испачкались, – сказал один из них и стал снимать ордена с костюма.
А сердце Маруси сжималось от боли, словно предчувствуя что-то нехорошее. Она несильными ударами кнута подгоняла старую кобылу. Но подъезжая к своему дому, поняла, что точно, с Иваном что-то произошло. Она увидела, как из дома вышли двое незнакомых парней. А когда в руках одного из них что-то сверкнуло, она сразу поняла, что Ивана больше нет. Не отдал бы он свои награды просто так. Значит, бился до последнего.
Маруся с силой ударила кнутом по лошади. Громко заржав, напуганная лошадь влетела во двор. Старые дощатые ворота разлетелись в разные стороны. Она сбила с ног, не успевших опомнится бандитов. Соскочив с телеги с кнутом в руках, Маруся подскочила к убийцам и сильными ударами кнута не давала им подняться с земли.
На мгновение ей показалось, что она бьёт того предателя, из-за которого она потеряла всех своих родных и кто сделал её немой. Потом ей привиделось лицо бандеровца, которого она видела в том бою, чьей пулей убили их с Иваном сына. Она хлыстала по убийцам кнутом со всей силы. Ей казалось, что в её руках был не кнут, а автомат. Заметив неладное, из домов выбежали соседи. Они связали убийц. Ещё долго люди не могли понять, откуда у этой худенькой пожилой женщины взялось столько сил. Но ни кому было невдомёк, что Маруся била их не кнутом, а своей ненавистью.
Хоронили Ивана с почестями. В этот день и Маруся чуть не умерла. Её еле подняли с могилы мужа. Она лежала на сырой земле и не хотела вставать, только плакала и мычала что-то. А что она хотела сказать своему Ивану, никто разобрать так и смог. Но она была уверена, что он, там, на небесах, всё слышит и хорошо понимает её.
А девятого мая к Марусе Ивановне пришли с поздравлениями и жители села и школьники и люди из поселкового совета поздравить её с днём Победы, но не застали её дома. Соседка показала записку, которую она оставила для неё: «Поехала в Москву. В Парк Горького на встречу ветеранов».
Кто бывал в день Победы в те годы в Парке Горького, тот мог видеть маленькую, сгорбленную от старости старушку, которая каждый год стояла у большого фонтана с орденами мужа на груди, в его старенькой пилотке на седой голове и табличкой в руках: «Мой муж убит негодяями. Это его медали. Он очень хотел встретиться с вами, ветераны, и найти своего командира».
И хотя на табличке была указана и часть, и номер полка, и Армия, в которой воевал Иван, с каждым годом всё меньше и меньше ветеранов подходили к ней, чтобы пожать ей руку, обнять. Увы, время неумолимо.
Но всё больше и больше оказывалось в её руках цветов, которые дарили ей люди молодые и не очень, военные и дети. Цветы, которые увозила она для того, чтобы возложить их на могилу мужа.
В очередную дату Победы над фашизмом, обеспокоенные её долгим отсутствием сельчане нашли её на могиле Ивана, лежащей среди цветов, подаренных им благодарными потомками.