Она испытывала оргазм
регулярно и раз за разом.
Подхваченная очередным экстазом,
она садилась в свой тарантас,
и он уносил её за окоём
неизменно с ракетной прытью.
Она обожала быть с милым вдвоём,
но за горизонт событий
предпочитала летать одна –
любила бродить по звёздам.
Изрытая оспинами луна
её умоляла слёзно
не заблудиться среди светил
и не сходить, конечно,
с близкого и родного пути,
который зовётся Млечным.
Но тарантас тот – он был так скор,
что к галактикам дальним
избранницу доставлял на спор
за время её содроганий.
Кто с кем мог спорить и почему –
нет дела – вопрос вторичен.
Эх, как бы постичь мне её саму
и не потерять приличий:
недопустимо глядеть в упор,
внаглую лезть под платье,
подслушивать или встревать в разговор,
вынюхивать и подглядывать.
С наскоку – такую её – не понять
и не раскусить, тем более.
Как минимум, надо бы было обнять,
но по её же воле.
А это она дозволяла ему –
и никому иному.
Он бы за ней пошёл и в тюрьму,
и в ссылку, и в тёмный омут
прыгнул – и глазом бы не моргнул,
не размышляя, сходу…
Он не оставит её одну,
хоть отними свободу.
Так почему же тогда она
в загадочном тарантасе
вселенную объезжает одна,
когда пребывает в трансе?..
Ни ухом ни рылом, ни в зуб ногой,
ни быстро, ни валко ни шатко –
он сам до сих пор не поймёт: на кой?..
Видать, не по Сеньке шапка.