Руби дерево по себе
Когда он запрокидывал голову, видел не небо в облаках, а мутное дно гранёного стакана. Наверное, небо видят те, у кого крылья за спиной, а у него они так и не отросли. Шли годы, он всё глубже погружался в беспросветную муть, вспоминая о прошлом…
А ведь всё начиналось как в сказке! Он младший ребёнок в большой семье, наследничек. Пять старших сестёр росли, друг за дружкой выпархивали из родного гнезда, а долгожданный сынок нёсся по жизни, как поезд по расписанию: школа, техникум, служба в Армии, работа в механизированном звене передовой молодёжной бригады. Невесту себе приглядел. При виде её у него перехватывало дыхание, мутилось сознание… А чем он не жених? Черноглазый, кучерявый, плечистый! С мягким говорком да казачьим юморком, с ослепительной улыбкой. Считай, первый парень на хуторе! Обожаемая им Елена работала учительницей начальных классов, в институте училась, к знаниям тянулась. Ребёнок у неё четырёх лет от погибшего мужа, но Василий и ребёнка её полюбил, как родного, а по ней и вовсе умирал. Они были вкусны друг другу с первого глотка и потянулись навстречу безоглядно. Его родителям ничего не оставалось, как сватов заслать да свадебку сыграть. Родительский дом – полная чаша, хозяева они справные, не стыдно принять городскую невестку в просторный новый дом.
Молодые работали, жили на всём готовом. Отец своего наследника к большому хозяйству не допускал – сам справлялся, да и не желал свою значимость в доме умалять: пока жив-здоров - он здесь хозяин. А свекровь Елену любила и к печи не приваживала: отдыхай, говорит, пока есть возможность: ты на своём веку ещё наработаешься. По воскресеньям Василий катал жену на лодке по озеру, что плескалось, синея, за огородами, песни ей казачьи пел. Счастливый голос его накрывал собою весь лиман, протянувшийся вдоль хутора. Полнотелая и добродушная свекровь Татьяна их пацанёнка к себе пригребала, о чём-то весело щебетала с ним, на посиделки с собой брала. Забавным, ласковым рос зеленоглазый мальчишечка. Дадут, бывало, ему в садике мандаринку на полдник, а он несёт её домой и на всех пятерых делит.
Приехал однажды к Ивановым гость из самого Питера, брат отца, полковник. Видный из себя мужчина: и выправка, и стать, и голос командирский. Сидят за столом в мужской компании, под холодную водочку да хорошую закуску за жизнь разговаривают. В это время по двору Елена прошла, мелькнув между яблонями. В белой ажурной кофточке на загорелом теле, с тонкой талией, высокой грудью, манкая такая девица, глаз не оторвать. Василий проводил жену долгим нежным взглядом.
- Гляжу я на тебя, Вася, и думаю: бросит она тебя, попомни мои слова, - сказал дядя, глядя в посоловевшие глаза племянника.
А тот с гордостью выкинул перед ним свой главный козырь:
- Люблю я её, дядя Коля, и она меня любит!
- Руби дерево по себе! Ты деревенский парень, тебе девушка попроще нужна! А эта залётная птица как прилетела сюда из города, так и улетит. Не удержишь.
- Это почему же бросит она его? – заинтересовался задетый за живое отец, сощурив побелевшие от негодования бледно-голубые глазки.
- Да не потянет он её! Любовь – вещь ненадёжная. Жизнью человека управляют и другие законы.
Василий сглотнул застрявший в горле ком, а про себя отметил, что обида говорит в дяде: Ленка никаких реверансов в его строну не делает, вот он и злится…
Когда брат уехал, отец рассказал об этом разговоре жене и Елене. Я, говорит, ему ответил: «Кума с возу – кобыле легче!» Рассказывал с вызовом, с обидой, буравя сноху злыми прищуренными глазками, мол, мы тоже не лыком шиты! Та, усмехнувшись, смолчала.
Свекровь свою Елена обожала. Считала её лучшей подругой, весело и доверительно общалась с нею часами, закручивая на зиму компоты и соленья. Шила для её большого грузного тела платья, передники, кружевные сорочки. Покупала дорогие подарки. А вот свёкра недолюбливала. На шестидесятилетие Елена подарила ему красивую коробку, в которой во множестве бумажных обёрток он отыскал наконец подарок - клизму. Свёкор, похоже, выругался, шевеля губами. Стерва, конечно, Ленка, но каждый получает то, что заслуживает. Не простила ему сноха ни "куму с воза", ни менторского тона кулацкого сынка (когда-то его семья была раскулачена).
Вскоре у молодых родился совместный сын. Елена, сидя в декретном отпуске, чувствовала, что давно уже выросла из этого инфантильного потребительского состояния, в котором они находились с мужем в его родительском доме. Ей хотелось жить своей семьёй, чтоб своя чашка-плошка была, своя территория независимости. Подумывала перебраться с семьёй куда-нибудь отсюда: здесь до хуторского центра 5 км в один конец. Час на работу идёт по бездорожью, час до дому добирается - слишком расточительно по времени. Дети подрастут, в школу пойдут, будут грязь толочь в резиновых сапогах без малого по два часа в день. Уговорила всё-таки Елена своего мужа переехать в небольшой уютный городок, где жили её родители и братья с семьями. Сняли однушку, устроились на работу. В съёмной квартирке было невыносимо тесно, но ведь собственную квартиру они со временем получат, главное, - показать себя в работе. И Елена с рвением погрузилась в школьную жизнь, рассчитывая, в первую очередь, на себя. Для Василия наступили непростые времена: нет своего жилья, не хватает денег, знаний, опыта... Дети болеют, особенно малый. С появлением малыша Василий словно в западню попал: не ему, а требовательному крикуну всё её внимание и забота, вся её любовь! Они с пасынком отошли на второй план, и это обидно! Василий всё чаще усаживался на диван, смотрел телевизор и потягивал винцо – и душа его успокаивалась, млея… Но жена пресекала на корню подобные бдения. Она становилась всё строже и требовательнее, будто подменили её. Василий стал ревновать её к работе, требовал уволиться, сидеть дома и "ходить за мужем".
- А на что жить-то будем, Вася? – ахала Елена. - И жильё, и деньги заработать надо. Сумеешь ли?
- Домой поедем, в Клетскую.
Елена и слышать не хотела о возвращении на чужое подворье, где она не прижилась. Однажды злость и усталость накопились в нём от бесприютности городской жизни, до спазма в горле потянуло в родной хутор. И он решился:
- Я домой уезжаю. Нужен буду – позовёшь.
А его Ленка в ответ лишь рукой повела в сторону Дона:
- Скаа-аатертью доро-оо-жка! Кум с воза - кобыле легче.
Он хлопнул дверью, лишь шаги по ступенькам вниз…
В один из горьких вечеров, когда дети спали, Елена привычно думала о нём, о милом сердцу Васеньке, - и стихи, продиктованные сердцем, ложились на тетрадный лист:
Унёс с собой тепло счастливых лет,
Когда ушёл от нас зимою белой…
Душа рванулась за Тобою вслед,
Но я прикрыла дверь, на стул присела...
К себе вернуться прежней не могу –
Не отыщу заветного порога,
И, над Тобой смеясь, подругам лгу,
Что, мол, ушёл – и скатертью дорога!
История предательства проста…
Хотя ревниво бьют копытом кони,
Сниму свою охрану у моста
И за Тобой не выставлю погони...
Елена откинулась на спинку стула, задумалась. Их семейная история ещё не окончена. Концовку дописывать не стала: время допишет. На стихи упала крупная слеза… потом ещё… ещё… ещё… - и лист стал лиловым.
Ей передавали, что её суженый страдает, в запой ударился, а отец стукнул кулаком по столу и сказал: «Сама на коленях приползёт! Ещё прощение просить будет! Куда она с двумя детьми денется?»
А она всё не ползла и мужа к себе не звала. Потому что не верила больше в него: инфантил, папенькин сынок...
Вскоре начались кульбиты с его стороны: приезжал то за трудовой книжкой, то с учёта сниматься в военкомате, то за зимней одеждой, то за сезонной… Но она не удерживала, охотно помогала ему собирать вещи – отпускала на все четыре стороны. Сейчас ей было легче без него, будто тяжёлый куль с плеч свалился - работа обступила её со всех сторон, взяла в клещи. У неё была большая учебная нагрузка в 9-х-10-х классах, тетради, планы, классное руководство, руководство методическим объединением учителей русского языка и литературы, её тут же избрали председателем школьного местного комитета. Она понимала: только так зарабатывается жильё в городе, иначе можно до старости прожить на съёмных квартирах. А у неё двое детей - им нужны условия для жизни и учёбы.
Во время развода на вопрос судьи муж банально ответил: «Характерами не сошлись». Елена промолчала. С характерами-то всё у них было в порядке, просто наступил час расплаты за их легкомыслие. Говорят же: выбирай себе ровню по духовному развитию и мировоззрению. У неё человеческий потенциал оказался высоким, вот она и лидировала в своей семье, а его отец и мысли не допускал, чтобы его наследник ходил под пятой у снохи. Дядя из Питера с ходу просёк ситуацию в молодой семье и просчитал её дальнейшую судьбу. Настоящий полковник!
После развода Василий не стал жить под отцовской крышей, уехал к сестре в городок на берегу Дона - Серафимович. Там и женился, а Елена неспешно, день за днём, заново выкладывала мозаику своей судьбы, растила и учила своих сыновей, делала карьеру, получила хорошую квартиру, обустроила её. Детей каждое лето на море возила, была для них и мамой и папой. Они в шутку называли её мапой.
С замужеством Елена не спешила: не хотела отнимать себя у детей своих. Пусть растут спокойно в комфортной домашней обстановке: они у себя дома. Не нужен здесь чужой человек. Не вычеркнула она из своей жизни и своего благоверного, благодарна была ему за пятилетие беззаботного безоблачного счастья, за сыновей своих благодарна, за хорошие алименты. Иногда стихи ему посвящала, но таила их даже от себя…
... Мы что-то там напутали с судьбой –
Другая нынче женщина с тобой…
Хоть разошлись давно у нас пути,
Ты всё ж меня за прошлое прости.
Как эту жизнь прожил ты без меня?
Казалось мне: не проживёшь и дня…
всё... Закрываю за собою дверь,
Я благодарна прошлому, поверь!
Елена знала, что сыновей надо вовремя отпускать в самостоятельный полёт, чтобы крылья отрастали, чтобы закалялись в бурях жизни, обретая уверенность в себе. По себе знала: талант - это вера в себя, в свою силу. Эту веру в своих детях она воспитывала на доверии и уважении, приучая их с детства к труду и самостоятельности. Старший сын Елены в армии отслужил, вуз окончил, женился, обосновался в областном центре, квартиру купил, машину. Всего сам добился.
Когда младшему исполнилось 18 лет, Василий впервые приехал навестить их. Вошёл робко, с опаской, знать, вину свою перед Еленой и младшим сыном чувствовал. Не стеснялся слёз своих перед ней и сыном, так похожим на их обоих. Стал проситься к ним назад, навсегда.
- У тебя семья, Вася! – напомнила Елена.
- Да тебя я люблю! Одну тебя и любил всю жизнь. О тебе слёзы лил, к тебе вернуться мечтал, но боялся, что не простишь, прогонишь! Если скажешь «да», я завтра же уволюсь и буду у вас! – глядел с мольбой и последней надеждой, как ребёнок.
Елена ахнула внутренне! Как же у него всё просто! Неужели жизнь ничему не научила?
- Ты, Вася, сделал непоправимую ошибку, когда сбежал от нас. Не совершай вторую. Там у тебя двое детей растёт. Жена, небось, переживает. Ты ж не перебежчик какой-нибудь, ты отец семейства. А я от тебя за 17 лет отвыкла. Спасибо тебе за хорошие алименты, ты трудяга. Я горжусь тобой. Может быть, благодаря Тебе мы никогда и ни в чём не испытывали нужды.
- Оттого и работал все эти годы до седьмого пота, чтоб тебе что-то доказать и детям помочь.
- Я это знала, - ласково, с нежностью улыбнулась Елена. – Посмотри, какой у нас сын вымахал. Косая сажень в плечах. Красавчик! В колледже учится, стипендию получает, и у меня зарплата директорская. Так что с алиментами заканчивай, будет!
- Имею право! – упрямо сказал Василий, сглотнув слёзы...
Окидывая мысленным взором прошлое, Елена соглашалась с собой, что поступила правильно, уехав из хутора. Что могли дать их растущей семье затерянный в глуши степной хуторок и родительский дом мужа, где всё было под контролем свёкра? А её Васенька не умел по-мужски решать семейные проблемы, не умел взять на себя ответственность за близких людей. Не поборолся за свою любовь, а ведь она была! Прав был его ленинградский дядя, тысячу раз прав! Не «потянул» он свою семью, а семья – это святое! Вся её жизнь в городе - это долгий, нелёгкий, но успешный путь наверх. На собственном опыте Елена познала мудрость житейской истины: "Жизнь - самый лучший учитель, только за свои уроки берёт дорого".
Прошло ещё пять лет. Елена вышла замуж. Удачно вышла. Видно, Богу было угодно, чтоб встречала она на своём пути не тех людей до встречи с единственным. Чтоб потом благодарна была. И вот теперь неоконченный стих, обращённый много лет назад к своему бывшему, дописался сам собой:
…Наедине с собой перегорю,
Развею пепел горечи и боли…
О, как же я судьбу благодарю,
Что стала я счастливой не с Тобою!