В Ильинке. Церковь Святого Пророка Илии. Быль
Посвящается памяти моего отца, который подал идею
для этого рассказа, поведав мне некоторые любопытные истории.
- "Написали бы хороший рассказ о сельской жизни, о непростой судьбе наших сельчан; о лесах, ведь по-грибочки и ягодки-то сюда ходите, - говорил дед Иван, слегка прищуриваясь и сетуя на нездоровье и болезни глаз, хотя и видел прекрасно, - ох, дочка, тяжело идти, дай руку, немощь извела, глаза болят и ноги устали..." Кряхтя, он опирался на толстую сучковатую палку, - неизменный атрибут грибника, без которого не стоит ходить по лесу, из-за изобилия живности под ногами. Стоял июль. Тёплая, но дождливая погода, обильная грибными дождями, манила лесных обитателей погреться на солнышке; была самая змеиная пора.
Старичок часто делал остановки, словно совсем изнемог. Но я-то знала, что дед себе на уме: чем старше становился он, тем мудрее были его речи, преисполненные трезвых, но задумчивых рассуждений. В глубокой старости он сохранял отменную остроту ума; в нём рождалась живая мысль, с её очаровательной простотой и ясностью, а взгляд задорно сиял нежной голубой искоркой. И тем хитрее он вёл себя. Да и разговаривал со мной порой неохотно и сквозь зубы: "Да что с вами разговаривать?! Ныне вы все уже с рождения городские..."
Вот и сегодня старичок, как будто невзначай, вспомнил слова из любимой чувашской пословицы: "Жизнь людская как дерево без корней: высыхают корни и дерево погибает; не зеленеть ему больше по весне; его ветви уже не покроются вновь тенистой кроной. Так и душа народа: народ, который не знает своё прошлое, не имеет и будущего". Так говорил старинный приятель моего отца - Иван Каргин, с которым они по-соседству жили в Ильинке - небольшом селе Моргаушского района Чувашии, куда я приехала на могилу моего папы и зашла проведать его старого друга. И при этих словах у него затуманились поволокой глаза, во взоре промелькнула горечь и обида. " Вот и дети мои, и внуки, покинули отчий дом... Оторвались от своих корней...с рождения они городские..." Он горько вздохнул. Я не приставала к деду с расспросами и сочла за лучшее дождаться, когда же он сам продолжит беседу. Повисла неловкая пауза, в тишине лишь трепетали листья осины и где-то неподалёку было слышно пение степной кобылки, напоминающее рокот сверчка. Занималась вечерняя заря. Красный шар солнца повис над верхушками сосен на краю леса. Отблески пламени заката мерцали на синей глади реки, бегущей недалеко от Ильинки, где нас застал этот вечер. В полумраке ветер приносил сырые речные запахи. В тени деревьев, охлажденной наступлением вечера и близостью воды, становилось холодно. "Эх, надо бы развести костёр" - подумала я и тут же принялась собирать и ломать сухие ветви, лежавшие под ногами. Иван последовал моему примеру, и каждый был занят своей работой, пока, наконец, дым от костра не пробудил в нас желания насладиться трапезой и тёплой дружеской беседой. Дед задумчиво и с наслаждением любовался на багровые языки пламени, с треском пожирающие сухой валежник и прислушивался к похрустыванию веток и ропоту листвы.
Мы сидели у тропы, по которой с поля в соседние деревни возвращались пастухи. Вскоре к нам подошел один из них. - "Добрый вечер, люди добрые! Можно мне погреться с вами у костра?" - "Милости просим, - ответила я, - правда, Иван Иванович?" Дед утвердительно кивнул. -"Спасибо, я так рад! А я - Владимир". -"Очень приятно". - "Взаимно!" Молодой мужчина бросил на меня любопытный взгляд, пристраиваясь поудобнее. Пока мы знакомились и грели руки у тёплого костра, солнце село и наступила вечерняя мгла. И жужжащие и надоедливые лесные мухи, наконец-то, угомонились, но ко мне всё же приставала мелкая и противная мошка. - "Как же эти мухи меня достали! - сказала я раздраженно. - "Ой, меня тоже, - продолжил беседу Володя, - особенно одна противная, жирная и неотвязная! Так я её в туалете на два дня закрыл. Думал, что она там сдохнет". - "Но вот захожу, смотрю: сидит и чавкает, и брюшко лениво почёсывает, нагло ухмыляясь..." - перебил его со смехом дед Иван и мы все вместе залились дружным хохотом. Тут у меня из кармана штормовки выпал камушек, который я подобрала на берегу Волги. Он был жёлтеньким, красивым, кругленьким; с волнистым рисунком: вода за столетия оставила на нём свой отпечаток, изукрасив поверхность зеленовато-мраморным узором и аккуратно сточив его края. - "Что это у Вас?" - полюбопытствовал Володя. - "Кусочек кирпича от старинной Церкви Святого Илии Пророка. Взяла себе на сувенир".- "Что Вы наделали!.." - в один голос вскричали он и дед. - "А что, разве нельзя было? - спросила я и хотела продолжить фразу с веселостью в голосе, но тут же осеклась, увидев испуганное выражение на лицах моих собеседников, - а что я сделала?" - "Обломки древних камней у нас боятся брать даже самые закоренелые атеисты" - в суеверном страхе произнёс Володя - "Почему? - живо спросила я, уже ничуть не сожалея о вынужденной остановке в нескольких километрах от села, чувствуя впереди удивительную историю с мрачной тайной, рождённую на берегу Волги.
Иван Каргин перевернул шипящие угли и огонь запылал ещё ярче; жаркие языки костра лизали потрескивающие сучья и ветки; в воздухе витали алые искорки, разлетаясь от возвышающегося пламени, как порхающие светлячки, трепетавшие огненными крылышками. Оранжевые отблески пламени дрожали на лицах сидевших у костра, казавшихся при свете огня играющими иными красками. Восходил месяц. Никто не заметил, как стемнело и ночная мгла окутала деревья и поляну вокруг нас и тёмное небо. В лесу на засеребрившихся ветвях притаились чудеса. Дед Иван отрешённо смотрел в звёздную ночь, и, вдруг слегка подавшись вперёд, он жестом пригласил нас слушать. Мы придвинулись ближе к костру.
- "Когда-то развалины на берегу реки были красивым храмом, заложенным ещё при Екатерине II*, - с ноткой проникновения в голосе начал рассказ Иван Иванович.- Им восхищалась вся округа и туристы, которые приставали к берегу, увидев с пароходов красивый зеленый холм и дома на берегу реки. Ох, какие широкие дубовые рощи здесь стояли когда-то!.. - с чувством глубокого сожаления добавил он, - теперь их нет... повырубали всё... на продажу. Ильинка жила за счет продажи древесины и за счет туристов, которые больше не пристают к берегу - пристань затопило. Однажды Ильинскую пустынь* и соседние деревни посетил великий князь Алексей Александрович. Местные жители встретили его хлебом-солью, а он одарил сельчан деньгами. У одной чувашки великий князь купил шульгаму,* щедро заплатив за это, а другой дал денег на лечение". - "Как интересно!" - нечаянно перебила я. - "Так вот, слушай дальше". - "А почему на берегу реки нельзя брать камни?" - "Не спеши. Идёт своим чередом моя история..."
Продолжение на сайте.
Снимок с сайта Pixabay (измененный).Большое спасибо автору за интересный и оригинальный снимок!
Ильинская пустынь - это прежнее название села Ильинка.
Шульгама, от чув. шулкеме - чувашское женское нагрудное украшение, сделанное на кожаной основе из бисера, монет и раковин ужовок.