Мелочи жизни, из которых она и состоит, мы часто не принимаем в расчёт. Мы выбираем иногда одну из них и говорим: вот эта главная, остальное всё к ней прилагается. Мы можем в любой момент начать строить жизнь заново этим выбором. Мелочь, как зерно, посаженное в землю. Из закреплённой в недрах песчинки вытягивается дорога, проводник. Зрелость устремлена всегда в открытый космос. Мы часто космос называем небом и бескрайним царством души. Через этот путь все мелочи, что окружают живую песчинку, входят, всасываются, вытягиваются из уклада в общую почву навстречу свету, в светлое будущее. И если смотреть так, то хорошо видно, как складывается сама жизнь. Конечно, только малое сплочением устремлено в бескрайность, в накопление сил до осознания связи со вселенной. И останавливает этот процесс роста всегда понимание, что, то, к чему ты стремишься, всегда здесь. Ты уже и есть сама эта бесконечность.
Всё большое хорошо видно на расстоянии, а всё малое - в приближении. Рассматривая песчинку, мы видим форму уха или космической спирали, змеи, сложенной в клубок. А вглядываясь в зерно, мы узнаём структуру самой планеты Земля. Но разве мы могли осознать тождеством малые и огромные величины, формы подобия, если бы не познали их в отдельности? И как закрепить в сознании саму эту отдельность, если бы не было слов?
Что значит для человека слово?
Казалось, одно только слово, одно доброе слово в ответ, а ты несёшь его по жизни, как свет, который не затухает сквозь тысячу слов о ненависти, угрозе самоистребления, объявления вечной войны и множество другого негатива. И что бы не случилось, ты вспоминаешь именно это доброе слово и держишься за него, как за правду, которая скрывается во тьме. Почему так?
Для человека слово важно. Для животного нет. Животное его не понимает. Но когда живому организму становится совсем хреново, оно плачет или воет, вытягивая звуком из тела продолжение себя. Оно вытягивает точно так же, как росток выходит из зерна, сначала закручиваясь спиралью, а потом идёт прямо к цели ...бессмертия. Но если это лоза, то рост похож на волну, создаваемую морем, желающим познать свои пределы, чувствовать их и играть вибрацией осознания самого простора в ложе ограниченности самой твёрдостью.
Язык души разнообразен, многолик, но им выражается всегда три аспекта бытия - покой и выход из покоя в двух противоположностях. Потому одно доброе слово равно тысяче слов отторжения, разрушения, желания проявления негатива. Ты одним словом против миллиарда стоящих против него можешь возвратиться в покой, а негативом - никогда. Ведь так?
Бывает, что выражаешь негатив и как бы столбенеешь в нём. Оно неважно, в отношении чего проявляется неприятие. Бывает, это и к облику матери, которая тебя родила, и к другу, с которым ты провёл долгие годы вместе, или к земле в целом в минуту отчаяния. Разве можно этим отторжением вернутся в покой? Да пусть тысяча лет пройдёт в битве против чего-то или кого-то, тебя будет нести прочь. Как говорится, душа остаётся неприкаянной.
Прививаясь к одному месту самой определённостью, мы привыкаем к мелочам, нас окружающим. Это место мы называем родиной, домом. Мы питаемся окружающим нас воздухом, образами, теплом, меняющимся комфортом. Чей-то образ мы уничтожаем, расщепляем, проводим внутрь, как стройматериалы для тела, другие только созерцаем. Но то, что едим, наполняет нас запахом, цветом, соками жизни. А то, что созерцаем, дарит покой.
Мы привыкаем к определённости, как привыкаем к нашему телу. И даже когда тело становится старым в немощи или больным на голову, мы не торопимся его покидать. Почему? Мы остаёмся благодарным ему за то счастье, которым оно дарит бытие и порой совсем малые крохи наслаждения. Ради этих крох, из которых может никогда уже ничего не вырастит большого, мы и живём. Живём, как взрослые во взрослой невинности, видя, как эти мелочи уменьшаются с каждым днём. И это противоположность того, что было в начале, когда из капли жизни в утробе матери шёл, наоборот, рост души и тела.
Конечно, ни о каком терпении не может быть и речи, если процесс затухания жизни пошёл. Терпение важно только в росте. В обратном процессе мы способны к его пониманию, осознанию, а значит, и адаптации без надежды на противоположное. В ком-то этот процесс проходит почти мгновенно, за дни, часы или мгновение. А для кого-то он растягивается в годы. Время растяжимо. Мы его только условно привязываем к точности. А оно живое, как и всё.
Совсем недавно услышала фразу: мы не выбираем, как нам родится, но мы имеем право выбора - как умереть. И это совершенно точно. Я уже была у края полной аннигиляции, и видела, что нет никаких препятствий к этому простому растворению, кроме желания, вернее твоего согласия слиться с этим действием. Нас никогда и ни с чем ничто не разделяет, кроме ЖЕЛАНИЯ. Часто это слово является родственным доверию по вере. Очень трудно раствориться в покое, почти невозможно тому, кто наполнен жизненной силой. Тебя выбивает фонтаном из полного покоя, как артериальную кровь из сердца. А вот возврат воды памяти обратно в сердце по венам проходит в усталости от вложенного в тебя негатива и неприятия, всего того, что жизни в творчестве тела не нужно. Потому если прислушаемся к себе, то увидим, почувствуем внутри себя периодическое сжатие, зажимания и увидим это внутренне чувство снаружи картинками окружающего нас быта. Нам кажется, что нас выдавливают из жизни. Так жизнь самим дыханием и сжатием поднимает душу к источнику жизни, в золотую её середину, к сердцу бытия.
Желаниями мы стремимся в их самореализацию. Бытие просто. Внутри источника жизни есть всё, но оно скрыто. Наши желания это скрытое делают явным, явлением, явностью. И мы часто желаем словами то, что нам не нужно. Оттого только то, что направляем сердцем в сердце бытия реализуется. Порой ненависти в нас столько скапливается без самоочистки, что желанием от неё избавится мы создаём картины быта подобные прошедшей второй мировой войне. Умственные или мысленные желания реализуются тотчас рождением самой мысли. А вот мысленную концепцию впустить глубже можно только углублением в постоянстве самого желания. Проявление аннигиляции возможно. Проявить можно всё, что есть и что называется или вызывается словом. Потому только у человека возможности творчества почти безграничны. В животном мире желания с телом неразделимы. А человек может через мысль, слово заказывать то, что телу не нужно, потому что мысль превышает потребности тела.
Иногда осознавать свои желания гораздо интереснее, чем требовать их реализацию самим сердцем. Очень часто признание ненависти к чему-то или кому-то выражением оного постоянства, мы устремляемся именно в их самореализацию. Мы не заказываем это в отношении себя. Нам нужно, чтобы это пережил кто-то другой. Но КТО будет тогда свидетелем заказа в его исполнении? Разве не сам заказчик? Мы ничего не чувствуем, если видим исполнение желания снаружи, то есть в ком-то. Если мы хотим видеть ненависть, то она становится нашим внутренним содержимым. Мы ею движемся, ею дышим, ею проявляемся. Тогда это и есть сама эта ненависть во плоти. Мы и ненависть собираем сначала мелочью, собирая в конце огромный капитал. Важно узнать путь в начале именно в мелочах. Мы строим пути для себя сами. Если ты собираешь по мелочам любовью, уважение, внимание, то выводишь и себя в слиянии с этими мелочами. А вражда по мелочам приводит к большой битве, в которой остаётся место только одному, правда собранному силой разделения двоих.
В связи с празднованием дня Победы над фашизмом, я себя много раз спрашивала, как это возможно? Возможна ли сама победа? Ведь партия коммунистов строила систему из вражды к своему русскому народу, тому же самому человеку, что и ты, создавая концентрационные лагеря и истребляя свой же народ. Как эта партия могла победить по сути точно такую же, управляющую точно теми же средствами своим народом. Человек иногда не хочет видеть, что эта вражда просто построила две машины для самоуничтожения. И обе они сгинули, оставшись только в памяти, как самая огромная битва, поставившая весь мир на грань пропасти самоуничтожения. Но возможно ли уничтожение самой ненависти, если без неё не проявляется сила любви и самоотверженности в подвигах?
Мир - это бесчисленные отражения и образы тебя самого. И эти образы твоего прошлого и будущего. В этом разнообразии можно путешествовать бесконечно. Мы видим, чем мы были, в деревьях, камнях, солнце, воде, в птицах, животных, человеке. Мы видим, чем мы можем стать, когда кем-то или чем-то восхищаемся. Но полная аннигиляция - это даже отсутствие слова, которым можно вызвать образ и создать устремление в переход оного, отсутствие воли, желания, силы и бессилия. Это называют полным покоем, пустотой, отдыхом без творения.
Конечно, всё это игра, игра иллюзии. Она бесконечна. Многих пугает название "пустота", которую мы все хорошо знаем, как сон без сновидений. Отсутствие присутствия - это отсутствие чувства "я". Но это чувство "я" находится повсюду. Потому вход в своё отсутствие через одно тело, в другом проявлено самим выходом и явлением всё того же "я", неизменного в своей сути.
Мне просто захотелось поговорить с тобой по душам. В конце пути мы полны жизнью, познанием её со всех сторон крайностей и перегибов в отношениях и золотой серединой "я" между всеми образами себя. Но этом конце остаются только крохи, мелочи, которые были и в начале пути. Однажды мы не вернёмся в это уникальное и неповторимое тело, забыв дорогу и всё, что здесь было. Эта середина, это чистое я без образов и чувства останется одним и без мира своих отражений. Куда ему идти и есть ли путь какой-то другой, кроме сотворения нового чувства "я", с которого начинается новый путь в слиянии мелочей? Значит, мелочь, это то, ради чего мы возвращаемся и не можем оставить, как всю звёздную пыль, без любви к ней. И тогда чувство-знание "я" без всего и есть самая малая малость и конец самой бесконечности "я" без чувства. )