…Снег. Снег… Нет, это не снег – это пепел… серый пепел…Он везде, повсюду.
В узкой щели видно небо, затянутое угольно-черными облаками - от края до края, весь горизонт скрыт плотной завесой настолько, что средь бела дня не видно солнечного света
Пожары. Рыжее зарево. Крики и стоны умирающих. Где-то идет стрельба - ветер разносит эхо глухих хлопков. Надсадные крики из мегафона: не разобрать среди разора и гибельного хаоса вокруг. Невидимая смерть идет по пятам: она повсюду. В воде, в воздухе, в грязных тряпках и в раздувшихся, изуродованных зубами падальщиков телах, что валяются повсюду...
Черт побери, какого хрена ждали, тряслись – надо было браться за дело: не
ждать у моря погоды, а брать с собой близких, инструменты - и сваливать. Не дожидаясь последнего момента, боясь прогадать и потерять все в одночасье…
Единый кошмар с множеством лиц, персонально для каждого: друзья, родные, семьи. Судный день забрал всё и не оставил ничего взамен - лишь пепел и снег.
Никто доподлинно не знал, почему погожим августовским днем привычный мир обратился в пепел. Земной шар вращался вокруг Солнца, опутанный метастазами человеческой грызни за власть и ресурсы. Продолжалась привычная каша — на Украине шестой год тлела гражданская война, Ближний Восток традиционно чадил бесконечным калейдоскопом разборок в северной Африке и Сирии, не без участия американцев и японцев оставалось ползучее наступление Китая в прибрежной полосе и наращивание военно-морского флота медленно ломало сложившийся баланс. Не без внимания оставались Иран, Мексика и Венесуэла - очаги напряжения то и дело давали о себе знать.
Вне началось как в дешевом триллере: сначала стал спорадически вырубаться интернет, потом через группы пранкеров, сетевых троллей и хакерские группировки типа “Анонимус” поползли тревожные слухи об очередном глобальном маскараде, затеянном транснациональной закулисой, ну а дальше все завертелось-закружилось. Бесновалась оппозиция, выливая в социальные сети неполживые разоблачения, зашевелились националисты всех мастей, к кипишу присоединились городские сумасшедшие, футбольные ультрас и религиозные фанатики, обеспечив работой органы безопасности и правопорядка на много месяцев вперед. И под этот шум никакой внятной официально реакции. Скакали котировки валют и ценники на нефть, газ и кучу других полезных ископаемых, отчего народец оживился, скупая иностранную валюту, кое-кто удачно достраивал под шумок очередную ферму для майнинга криптовалют - все пытались урвать кусок, чуя приближение большого северного лиса…
А группа сетевых единомышленников, численностью в двадцать человек, рассредоточенная по крупным мегаполисам страны, в ходе очередной конференции сошлась во мнениях: конец близок. На счету не недели, но считанные дни...
Семь групп. Шестнадцать человек. Четверо до сих пор считаются пропавшими без вести. Двое погибли. Еще около десятка не сумело покинуть опасную городскую зону и наверное, отчаянно сражаются за выживание среди радиоактивных руин. Дорога на восток запечатана зоной фонящих осадков: проскочить можно только по железнодорожной магистрали, да и то - в обход. Ну а снег засыплет все дороги...
...Они совершали налеты на уцелевшие продовольственные и хозяйственные магазины, обходя стороной сохранившиеся блокпосты на дорогах, не встревая в крупные разборки с другими мародерами и очумевшими от хаоса ментами и вояками. Выходя из опасной зоны, регулярно жрали протекторы – зона радиационного бедствия медленно ползла вширь. Первые дни с неба падал насыщенный радионуклидами дождь, а иногда, сажа и пепел - сто раз пожалеешь высунуться наружу. Холод, голод, жажда и страх: слишком много вокруг потерявших рассудок человеческих существ. Две недели кровавого хаоса, бегства и отчаянной борьбы за жизнь. Километр за километром на восток, подальше от отравленной “черными дождями” зоны, подальше от выгоревших предместий, дымящихся в душной мгле руин и толп обреченных пострадавших…
В печку летят березовые поленья. На веревке сушится одежда, а к огню тянутся руки с грязными обломанными ногтями. Так они и сидели, молча отправляя в желудок содержимое консервных банок, меняя бинты и прислушиваясь к гулу ветра в вентиляционной трубе. Тайник в лесополосе стал точкой сбора, проведя черту между “до” и “после”. Отчаянные, голодные и злые “номера” постепенно превращались в людей: расколотый коллектив зализывал раны и копил силы для рывка.
...Ну а потом, где-то на двадцатый день после Удара, вся бригада остановилась на окраине деревеньки рядом с федеральной трассой, заняв опустевший дом. До тлеющих развалин было где-то шестьдесят — семьдесят километров, и радиационный не имел пиковых значений. Район почти не пострадал от осадков и бурь, но опасное соседство с трассой и парой крупных поселков, рассеченных пополам Транссибом, заставляло действовать быстро и решительно.
Окончательно придя в себя, «номера» пошли договариваться с местными. Позже, без лишней спешки, малой кровью взяли фабрику среди тайги, превратив ее в постоянную базу для операций по всему району.
К началу октября, освоившись на новом месте и выиграв маленькую, но кровопролитную войну с уркаганистыми соседями, “номера” бросили все силы на подготовке к зиме. Трудотерапия свела на нет психозы и общую озлобленность, к группе потянулись люди, главным образом такие же обездоленные катастрофой беженцы. Не без выкрутасов и проблем установилось подобие порядка: конфликты на бытовой почве, пьяные драки и прочие жизненные мелочи сохранялись, но серьезные случаи совсем уж жесткого кровопролития можно было пересчитать по пальцам. Юзеф, Бергер, Альт и Фауст не придавали конфликтам большого значения: все по горло были заняты работой, а за каждым отдельной персоной не уследишь. Так продолжалось до начала ноября, когда намотавшие не один десяток километров вдоль трассы Маузер, Кабан и Ванька-Ледоруб крепко не встряли на почве халявного расслабона. Дело было так: никольский самогонщик известный широким массам как Дед Георгич отказался выдать партию пойла усталым “номерам”. А те были в курсе об отношениях Георгича с бригадой местных додиков, ныне культурно отдыхавших в соседней хибаре после продуктивного трудового дня.
Кабан, Маузер и Ванька-Ледоруб решили докопаться до деревенских - и понеслась, нелегкая. Алконавтам-босякам настучали по физии, потом парочку связали и бросили в сырой подвал, но кто-то из колдырей успел достать припрятанный в тайник обрез и выстрелить.
Изнасилованный обрубок ТОЗ-вки осыпал дробью стены комнаты и разбил оконное стекло, а вот имевшие полезную привычку “номера” технично рухнули на пол за мгновения до выстрела, да и целился мужичок явно выше голов охочих до халявной синьки вояк, отчего все трое остались живы, отделавшись легкими ранами в области рук и плеч.
На звуки пальбы и невменяемую ругань Кабана, имевшего дурную привычку громко орать, прибежали дружинники “этого самого” Геннадия Евсеева, еще осенью помогавшего отбивать завод огнеупоров - и с особым цинизмом всех повязали…
Номеров отправили в медпункт, самогонщика скрутили, изъяли весь запас зелья, а потом прознавший про бучу Горшков Иван Андреевич крепко разобиделся, потребовав компенсации за нарушение спокойствия. Разруливать терки пришлось Бергеру, чему тот был несказанно рад. После задушевной беседы в Сельсовете, доблестный «дипломат», воспользовавшись доступом к изъятому самогону, сумел прихватизировать некоторое количество продукции и впоследствии, изрядно принять на грудь...Что-то в самогоне было явно злодейское: Берг крепко поплыл крышей: по синьке выломав замок и достав свой АК из шкафчика в бараке, он отчего-то рванул в сторону леса, причем совершенно не поранившись о натянутую колючку. Через десять минут с северо-западного участка леса донеслась автоматная очередь и на грохот сбежалась половина лагеря. Пьяный “номер” дырявил из калаша весьма подозрительного вида корявую елку. Высадив в дерево половину магазина, он принялся монотонно бить деревянный ствол руками и ногами, хрипя матерные ругательства. Таким его нашли и без лишней суеты скрутили, отобрав автомат и надавав профилактических люлей по почкам. А потом под конвоем отправили отправили в барак — отсыпаться…
После такого курьезного случая гайки завинтили до предела, всеми силами и средствами пресекая массовое пьянство. Ладно сам, траванулся и подох: товарищей за собой потянешь, идиот. Посему - допинг контроль и штрафные работы типа чистки снега, уборки хоздвора или лесоповала: от каждого по способностям каждому по потребностям.
Кривая графика “происшествий” поползла вниз только в середине декабря, когда всем стало ясно: база зиму переживет. Следовательно, от выживания переходим к плану “Б”, предполагавшему возобновление рейдов и доведения до ума, замороженных в конце осени полукустарных производств. И если с патронами более-менее все было ясно, то переделка внедорожников и легковушек под броневики - дело затратное.
Нормальную “броневую” сталь сейчас хрен, где отыщешь. Это первое. Второе: нормальные запчасти можно достать только для 469-х УАЗ-ов, коих в деревню натащили аж четыре штуки за время рейдов и оставили в “буферном отстойнике” до лучших времен. Третье. Надо торопиться. Голодная и тяжелая зима ослабит всех, и как только появятся устойчивые признаки потепления, из нор, хибар и занесенных снегом поселков полезут натуральные звери, готовые убить за пачку макарон или кусок мороженого мяса. Зверье придется бить всеми доступными средствами, от зверья придется чистить местность, планомерно переходя от глухой обороны к наступательным действиям. Пока есть солярка, спирт и бензин, пока есть патроны, еда и вода, пока ребята здоровы и готовы идти до конца...
Выжить, победив голод и холод. Во что бы то ни стало.
Старый советский трудяга - тягач МТЛБ, полз среди снежных барханов на юг, в сторону деревни. В кресле водителя сидел Фауст, тихо напевая под нос мотив “Лакримозы”. Снаружи бесновалась метель. Бергер и Юзеф дремали в десантном, отделении, прямо на укрытых брезентом ящиках. Толстый чистил шомполом ствол автомата, хмуро косясь на спящих товарищей. Внутри десантного было довольно жарко, поэтому, чтоб попросту не свариться живьем, приоткрыли один люк. Это позволило улучшить микроклимат, смачный такой кондиционер получился – вроде и мороз, а не холодно…
Машина выбралась из леса, оставив за собой глубокую колею. Спустя несколько минут показались черные силуэты деревенских домов. Транспортер уперся в ржавый, накрытый снежным покрывалом остов легковушки. Фауст ругнулся. Лязгнули траки, транспортер взял чуть влево, объехал остов и двинулся в прежнем направлении.
Возле северного въезда в поселение торчал брат-близнец южного блокпоста. Точно такие же ржавые бочки, мешки с песком и землей, колючка, металлические штыри и утоптанная площадка с охраной из дружинников. Четверо мужиков с охотничьими карабинами, фонарями и рацией. Фауст мигнул фарами, остановившись метрах в пятидесяти от укреплений. Знавшая порядок охрана дважды мигнула фонарем в ответ - ребятки, ползите дальше, давно вас ждем.
Самодельные ворота из кусков ржавого железа отворили в стороны и МТЛБ, неспешно проследовал вовнутрь, направляясь к Сельсовету.
Увидев железную коробку, из проулков набежала ребятня, с гиканьем таращась на тягач. Еще бы: вся техника или ржавеет под открытым небом, или собирает пыль в самодельных боксах и деревянных гаражах. Топливо берегли до лучших времен, в рейды все чаще и чаще ходили на лыжах, и то сравнительно недалеко, главным образом до вышек, где до сих пор продолжал свою деятельность дальний дозор, служивший в том числе, перевалочной базой и остановкой транспорта. Оборону держал смешанный коллектив, но верховодили процессом Серега Ерохин и пневманутый Костя, чудом выживший во время сентябрьского побоища в Никольском…
Наехать на вышку и воскресшее из пепла придорожное “кафе”, где собирались местные и пришлые пару раз пытались упертые отморозки с запада, получая качественный отпор и хитроумные сюрпризы, типа самопальных гранатометов системы “Шайтан-амба” из пластиковых или металлических труб или арбалетных болтов с зазубренными, пропитанными гнилью наконечниками, чудовищно эффективными на средних и ближних дистанциях. Про ямы под снегом, колючку и милых “звонков” - плохо кормленных собак, что обитали в будках возле въезда на территорию бывшей заправки вообще заикаться не стоит: шавло прикормили и позволили существовать рядом с двуногими высшими приматами - лишь бы бдели и громко лаяли.
Ну а кафе, или бар - безымянная, утепленная халупа, где в самые лютые ноябрьские и декабрьские дни и ночи обитало десять человек гарнизона, была знаменита своим ассортиментом. Торговля с бардачным Балаем и двумя-тремя окрестными деревнями шла главным образом через блокпост на трассе - одно название, а не бартер. Поначалу, после кровавого наезда оголтелой балайской братвы и сочувствующих банд на Никольское, с соседями вообще не хотели вести никаких переговоров, а некоторые горячие головы подбивали устроить акцию “возмездия” - вот только на третий день после побоища к вышкам подрулила пестрая делегация из местных доходяк-поселян, предлагая установить прочные торговые взаимоотношения. Юзеф, Демон и Бергер потребовали доказательств добрых намерений, отчего пришлось додикам-колхозникам раскошелиться - главным образом, картошкой и прочими съестными продуктами.
Взамен они хотели спокойной жизни...в своем понимании. Речь шла о более чем сотне беженцев и погорельцев, лишившихся крова во время конфликта вояк с братвой. К слову, о первых: потеряв часть имущества, военные двинули в сторону Луково и напрочь пропали из виду. В поселке тем временем стихийно возникла коммуна: сотни две жителей кое-как оправившись после кровавых разборок, решили жить большой дружной компанией. Вышло так себе, не рыба - не мясо, пьянки, поножовщина и перспектива замерзнуть вследствие отсутствия большого запаса дров…
Среди общественности хватало железнодорожников. Этим и воспользовались “номера”, устроив в двадцатых числах октября рейд на мотодрезинах в сторону Камарчаги…
В рейд пошли Кабан, Фауст, Коготь и Маузер. Около суток от группы не поступало сообщений, но тридцать часов спустя все явились на балайскую станцию - грязные, оборванные, пораненные. Фауст и Кабан тащили на себе грузного и лысого бомжа - единственного выжившего номера “восемь”, пропавшего еще в Самом начале. Какая нелегкая занесла будущего Завхоза в кишевший беженцами, облученными и мародерами поселок возле Транссиба знает один Всевышний. Больше месяца Серега провел среди таких же доходяг в грязном загаженном подвале, меняя угольные фильтры и разнообразную фарму на водку, бич-пакеты и обжаренные куски собачьего или крысиного мяса. Его, исполосованного ножом в пьяной драке и едва живого, нашли в грязной луже на северной окраине, у забрызганного блевотиной забора. Действовать пришлось быстро: прием антибиотиков, обезболивающего и марш-бросок в сторону опустевших, горелых гнилушек. Там, согнувшись в три погибели, группа дожидалась сумерек, наблюдая за копошением местных - и огнями вокруг обширной военной части на севере поселка.
- Огни гор-ять… - прохрипел очнувшийся Завхоз. Фауст и Кабан уставились на его заплывшую морду: оба были уверены, что “номер” как минимум до утра будет булькать нечленораздельное, охать и стонать в беспамятстве от боли, а тут на тебе - речь вменяемая.
- Ты браток, лежи, - тихо произнес Маузер. - Все будет в ажуре.
- Огни горя-ть… - повторил Завхоз. - База...Эшелон…
Слова толстяка заставили забыть - на время - о всем творящемся вокруг геморрое и спешно драпать на восток, вынося на своем горбу бесценный источник информации,чуть меньше месяца так удачно игравшего роль доходяги-алкоголика.
МТЛБ остановился напротив двухэтажного Сельсовета, обложенного мешками с песком, укрепленного деревом и железом, обросшего колючей проволокой и тщательно охраняемого бригадой из четырех бойцов, с помповыми дробовиками и АКСУ. Охрана носила штопанные армейские бушлаты и шапки-ушанки: дешево и сердито. У каждого красный нарукавник - чтоб знали свои и особо не рыпались чужие. Закручивание гаек нынче единственная панацея от тотального беспредела и анархии.
- Приехали! Подъем! —хрипло прокричал Фауст. - Харе массу давить, родные!
- Вова-ан… - Юзеф зевнул. - Ты эта...Чего орешь-то так? И смотри, рожа ты этакая: припаркуй колымагу так, чтоб разворачиваться без проблем, а то ежели еще один забор снесем - сам будешь его чинить. Понял?
- Ты за дурака меня держи! Сам-то дохрена водитель...
- Черт, да ну и хрен с тобой, пока дождешься от тебя чего-то – облезешь...
- Иди на хрен!..
- Вы совсем с дуба рухнули? Хватит собачиться… - прохрипел Бергер, зажимая ладонями уши. - Вылазим...
Метель стихла. Грузчики в грязных куртках разгружали тягач, перенося внутрь склада канистры со спиртом, брикеты мыла, парафиновые свечи и столярные инструменты, типа отточенных пил. Закутанный в пуховики, шубы и лоскутное штопаное тряпье народ неспешно покидал темные дома, внимательно рассматривая прибывших с базы людей, одетых в темно-серые костюмы и теплые бушлаты. Все ж какое-то развлечение - ни интернета, ни тв, даже газет или журналов особо не почитаешь, но испортишь в темноте глаза. Скукота и уныние...
Вишневский снял вязаную шапку, вытер рукой вспотевший ершик волос и надел головной убор. Осмотрев покрытые снегом фортификации, он подошел к охране и пожал руку крепкому мужику с седыми прядями в густой бороде и красной нашивкой на рукаве фуфайки.
- Здорово, Дмитрич. Как тут у вас дела?
- Да ничего, вроде. Вон, – ткнул пальцем на своего напарника, парня лет двадцати пяти на вид.– Сын у Коляна родился. Здоровый, без осложнений…Вчера, как узнали, так всем кагалом собрались, достали бормотуху...
- Ясно. Ничего нового? Мародеров и ментов больше не было? – к беседующим подошел Бергер. Поежившись от холода, он задрал ворот куртки и оценивающе посмотрел на Дмитрича.
- Не, никого…У нас все в порядке. И с погодой тоже, пусть и холодрыга собачья. А вон что слышал, - Бородач достал из кармана самокрутку и кряхтя, закурил. - Говорят, к востоку, ну дальше Уяра, снег черный выпал…Две недели назад. Мор новый народ косить начал, страх-то какой… поразбежались все. Имущество, скот - все побросали. Кто-то даже в тайгу подался.
- Точно - снег? - недоверчиво переспросил Бергер. - А не мародерчики ли это, Дмитрич? Сам посуди: народ разбежался, бросив имущество. Ты хоть одного из беглецов сам видывал?
- Да пес его, дорогой товарищ знает, - мужик отмахнулся. - Болтают разное, вон, у Дерюкова спроси лучше, что на трассе в харчевне отирается, от него и узнал.
- Слышь, Юзеф, - тихо произнес Бергер и ткнул локтем товарища. - Опять с бара муть. Надо проверить.
... — Это что, - встрял в разговор Коля, – один тут рассказывал, что еще в сентябре несколько деревень километрах в тридцати от нас дрянью какой-то засыпало. Град, осколки черные, с кулак размером. А потом дождь зарядил. Лило два дня… Так они это, - парень сплюнул. – Трупы вместо того, чтобы хоронить, в кучу собрали да сжигать начали.
- То град, то снег, то туман, - скептически хмыкнув, - произнес Юзеф. - И трупы. Очень знакомый почерк. Вы, мужики, ежели снова пойдут истории интересные, Альту или Сереге Ерохину маякуйте. Добро?
Мужики закивали.
— Вот и отлично.
К дискутирующим подошел Фауст и покачал головой, кивнул Бергеру – хватит трепаться. Тот хмыкнул. Развернулся. Троица уверенно подошла к обитым войлоком дверям и скрылась внутри.
Отряхнув обувь от снега, «коллеги» зашли внутрь здания. Какая-то баба в старом ватнике сразу же прикрыла обитую войлоком дверь — не хрен наружу тепло выпускать.
- ...Дрова не экономят совсем. Прошла партия израсходована наполовину. - произнес Фауст, смотря себе под нос.
- Так народу-то в два раза больше, чем осенью, - заметил Бергер. - Оттого и жгут.
Пройдя по коридору налево и поднявшись на второй этаж, группа остановилась возле коричневой деревянной двери с табличкой - “председатель Горшков И.А.”
Бергер аккуратно открыл дверь и вошел внутрь старого кабинета, отметив присутствие возле заколоченного окна охотничьего ружья и большого топора - председатель слыл человеком запасливым.
- А, входите, - Горшков оторвал взгляд от бумаг. - Присаживайтесь. Как доехали?
- Да нормально, - Юзеф снял шапку. - Ваше как ничего?
- Ну...Живы пока. Смертность упала, рождаемость тоже - стабильность, - старик улыбнулся. - Как ваши с Альтом заготовки? Все в силе?
...- Вроде готово. Мы тут с парнями думаем – собрали бы вы своих самых опытных мужиков, да к нам направили. Мы бы тут отряд самообороны разместили полноценный, а то с базы народ дергать - пустая трата времени, - Бергер сел напротив стола председателя и сцепил пальцы в замок. - Пора мобилизацию начинать. Зима когда-нибудь закончится.
- Нам не хватает работников, - гнусавый голос Фауста перепутать было сложно. - А народ без дела сидит. Давайте что-то решать.
- Решать? Ну допустим, только вы сами поймите: нас тут ровно триста десять человек. Мужиков убери – на кого останутся бабы с детишками? Ладно дрова там или по хозяйству. Кто защитит от произвола? - уставший седой старик в драном пиджаке отвернулся и подкинул в стоящую в углу печку полено. - Ладно, у вас там бурная деятельность. Мы заключили Договор, приняли людей, кое-как обустроились, кое-как выживаем и даже имеем наглость строить планы на будущее. Ну так что?
Повисла пауза.
- Ребята, тут не на пять минут разговор, - Бергер обратился к соратникам. - Сам разберусь.
- Без проблем, - Фауст встал и резко вышел за дверь. Вишневский что-то прошептал и последовал за ним.
- Короче, - “номер” встал, пододвинул стул поближе к столу и сел. - Двенадцать человек. Желательно – служившие в армии, да хоть менты бывшие или охранники какие – чтоб знали, с какого конца автомат брать и куда нажимать. Это первое. Второе: люди с образованием высшим или средним специальным. Один черт, к вам еще в октябре народу пришлого прибилось не меньше полутора сотен - и как вы потом жаловались, мол лишние рты, никто работать не хочет, только балду пинать. И что? Кое-как приспособились к новым реалиям. Животину разводят или там деревья рубят. Кое-как выживают - а ведь можно по специальности работать! Электрики, слесари, водители…Мы специально не торопили с актировкой, объявляя лишь по потребностям самым необходимым о наборе. Сейчас настал момент, когда мы можем расширить производство. Вы понимаете? Придет весна, снега сойдут и такое начнется, - Бергер покачал головой. - На нас будут наезжать. Будет бойня - везде, по всей трассе, от рад-зоны до Канска и так далее. Выйдут из убежищ упыри и начнут резать и кромсать слабых. И вот в этот момент мы должны мобилизовать всех кого только можно. Обучить, подготовить ополчение, да так чтобы не только на блокпостах сидели но и деревню с базой патрулировали. Что эта орава будет жрать? А вот поинтересуемся у наших соседей, отчего нам регулярно телеги идут с дичью про мор или прочие ужасы. Да и запасы неприкосновенные - зачем держим и ловим крыс?
- Войны хотите, - устало откинулся на спинку кресла Горшков. - Да будет вам война. Как упала бомба и сожгло к чертям город и округу. А вы все не наиграетесь...Ладно, допустим найдем мы работяг и рекрутов. Вон, Петрович – старик мотнул головой, – спивается на дерьмо – работы нет. Руки золотые, все умеет. Была бы голова на плечах... – старик тяжело гмыхнул, хватил разбавленной самогонки из кружки и замолчал. Бергер посмотрел ему в глаза.
- Что, Иван Андреич? Небось, думаешь, хана всему? Мол, настал Судный день, радиоактивное дерьмо разлетелось, а потом к хренам все сгорело и ничего, ничегошеньки человеческого не осталось?
- А хрен его знает. Не знаю. Вижу – хана. Мужики все злые…Сначала ведь - ни света, ни бензина, все колом стоит. Год – два протянем, а вот дальше...Да тут стариков и старух одних - треть. Куда их девать? За станки посадишь, как в Великую отечественную? А не стыдно тебе, лбу здоровому так с народом обращаться?
- Хорошо, пусть умирают в холодных халупах, пухнут от голодухи и тихо слепнут. Согласен, придется несладко - в первое время. Зато каждый будет сыт, одет, обут, спать будет пусть порой в тесном бараке, но в тепле и самое главное - случись что, ему помогут. Медицина у нас кривая - но извините, эпидемий до сих пор крупных на базе нет. А дальше...Побарахтаемся, – Бергер с треском сжал кулак. – Иван Андреич, подумай головой. Нам кровь из носу надо окончательно объединяться. Жизнь порознь, пусть и в симбиозе - пройденный этап. Пусть все ваши поднимут свои ленивые задницы с лежанок и займутся делом. Я жду вашего ответа — или мы в ближайший час таки договоримся, или у нас остается единственная перспектива — пустить все на самотек и передохнуть… - Бергер послал уничтожающий взгляд в сторону окна и достал фляжку. Старик молча потянул руки к кружке - и хватил самогонки.
У-ф, - Горшков отдышался. - Ну смотри. Допустим. Что это будет? Чья власть, кто главный, кто под кем?
- А вот с этого вопроса и надо было начинать, дорогой товарищ председатель, - Бергер улыбнулся. - Выходит все по-умному. Вот только над Договором у нас, положим, будет Комитет. И этот Комитет будет решать всю внутреннюю кухню, сообразно директивам предложенного базой Плана…
В дверь постучали. Бергер обернулся - на пороге стоял посыльный парнишка в сером капюшоне:
- Там это...Вас, - кивнул он “номеру”. - дядь Вань, кажись хана нам опять, - пацана бил озноб.
Бергер без разговоров вскочил и покинул кабинет, громко ступая берцами по деревянному полу.
- Твою ж бога в душу мать, - прошептал старик и поднявшись, ухватил дрожащей рукой ружье.
- Загружай. Пять ящиков. Да, что там у тебя? – Фауст оставил бригаду грузчиков.
- Вести от дозорных, - Толстый мялся с ноги на ногу. На физии завхоза обозначилось крайнее возбуждение.
- Ближе к делу, товарищ, - Фауст облокотился на скат брони МТЛБ. Внезапно, из–за угла соседней хибары показались фигуры Юзефа и Бергера. За ними тащилось несколько мужиков с карабинами. Бергер усиленно жестикулировал, что-то объясняя Юзефу. Тот кивал.
Через минуту вся эта процессия оказалась рядом с наполовину пустым тягачом.
- Фауст, кончай эту порнуху с ящиками. Шухер, - тихо произнес Вишневский.
- В чем дело, что за хрень? Мне тут завхоз мозги парит, ты хоть объясни, что за байда.
- Бичи. – Бергер ткнул рукой в сторону северного въезда в деревню. – Дозорные с восточного блокпоста пять минут назад заметили, что по полю что-то ползет. Не понять. Сообщают местным по рации, те отправляют к нам посыльного...Все, кончаем треп, боевая тревога! – Бергер лихо запрыгнул на броню. За ним последовали товарищи. “Мотолыгу” завели без особых проблем, дождались пока деревенские залезут на корму и отчалили в сторону восточных укреплений.
В это самое время, сидевшие на восточном блокпосте мужики расчехляли пулемет. Восточный, он же северный блокпост оживал: занимали свои места бойцы, подавалась к установленному на самодельном станке ПК патронная лента, извлекались из ящиков бутылки с зажигательной смесью и клепаные гранаты системы “Прощай, Родина”.
Дозорный, сидевший с биноклем в кроне высокой сосны, тем временем рапортовал: к деревне с востока приближается колонна, четыре машины, все - отечественные грузовики. Движутся странно, видимо со стороны Горновки. Внешних опознавательных знаков не подают, значит, чужаки...
Наученные горьким опытом, ополченцы выдвинулись к блокпосту, занимая укромные, заранее подготовленные позиции вдоль заборов. Половина дружинников, порядка пятнадцати человек, все вооруженные и готовые стоять до конца, защищая от непрошенных гостей свои дома...
Не доезжая пятидесяти метров до баррикады, передний грузовик, а это был ЗиЛ-133, крашеный под снег, остановился. Из кабины вылез человек с автоматом. Он поднял руку и вся колонна остановилась.
Захлопали двери, кое-где подняли брезент и из фур показали головы сидящие внутри. На дорогу вылезло еще не менее десятка чужаков. Шатаясь, как пьяные, они небыстрым шагом двинулись к баррикаде, постоянно озираясь. Пулеметчик взял на прицел переднего. На скрытом снегом КПП стояло человек пять: остальные отошли, усилив фланги, держа на мушке гостей и не высовываясь. Мотолыгу отогнали в ближайший двор и вырубили движок - не будем тревожить гостей раньше срока...
Чужаки подошли вплотную к баррикаде. Бергер, кивнув своим, перелез через металлические створки. Рядом согнувшись, засели ополченцы, готовые в любую секунду открыть огонь на поражение.
“Гость” остановился в трех метрах от "парламентера", оценивающе рассматривая его внешний вид. Незнакомцу на вид было лет сорок, среднего роста, среднего телосложения. Лицо в маслянистых потеках - то ли жир, то ли машинное масло, не разобрать. Так, что там дальше? Ага, щетина, сеть мелких морщин на лице, узкий и длинный шрам около левого глаза, на бледной коже пальцев - расплывчатая синька. Походу урка….Что там у нас дальше? Серо-черная куртка непонятного фасона. Ватные штаны, кирзовые сапоги. В левой руке - АКСУ.
- Доброго времени суток, - произнес он. - А чего ставни закрыли? Так гостей не встречают, не по-людски, братан, не по-людски.
- Хороши будете, гости, - в той же манере ответил Бергер. – С чем пожаловали?
- Так открой - покажу, – пришелец сощурил глаза и оскалил желтые зубы. – Да не ссы, все в ажуре будет. Мы чутка погреемся и дальше двинем. Беспредела не будет.
- Слово пацана? - номер сощурил глаза. - Отвечаешь?
- Отвечаю, - урка улыбнулся. - Так чего, откроешь калитку? Или подождать?
- Ну раз отвечаешь - откроем. - Бергер медленно развернулся назад, махнул рукой, кивнул. Мужики тотчас впряглись и потянули створки от себя.
Пестрая братия двинулась вперед. Двое гостей, легкого телосложения и походу пьесы, самые молодые из всей группы, бросились к машинам, скорее всего докладывать – мол, все в норме, селюки не стали выкаблучиваться, проход свободен.
Гость - парламентер достал папиросу. Естественно, ни замаскированный ПКМ, ни два десятка стволов, направленных из щелей, окон, дыр забора, он не то, что не заметил. Нет, какое-то смутное подозрение у него внутри копилось, но обстановка у ворот его успокоила. Местные не рыпались, даже стволы опустили. Походу спокуха, лошье на свои ворота понадеялось - а зря... Уверенной походкой, по-хозяйски раскорячившись, сопровождаемый двумя быкообразными громилами, держащими автоматы наперевес, гость входил в деревню. Какое ему дело до местных лохов? Очередная деревушка, сейчас заставим селюков жратву выложить, девок посисястее отберем, развлечемся… особо ретивых – положим на хрен, чтоб не рыпались - и дальше по трассе двинем...
Мутный кадр в кепке времени не терял: отойдя к забору из сектора обстрела, он вроде бы невзначай бросил на землю окурок. Условный знак: «мочи уродов на хрен, главного и подручных – брать живьем!». Сухо щелкнул затвор ПК - ровно в этот самый момент условленную заранее черту в метре от ворот, а именно - зону перекрестного обстрела - пересекли машины "гостей". Всем все сразу стало ясно – бродяги пришли всерьез и надолго, и вряд ли их удастся задобрить. Подобного рода проблемы решить можно только единственным методом - самым жестким и бескомпромиссным. Таков Фронтир.
Пропустив последнюю машину и невзначай нагнувшись, Бергер ухмыльнулся. Все, родные - капкан захлопнулся.
Затарахтел ПКМ. К грохоту пулемета добавились хлопки охотничьих карабинов и калашей, превративших крытые брезентом фуры и стекла кабин в безобразное решето. Бандюки тотчас бросились в рассыпную, но не тут-то было: проулок перегородила туша МТЛБ, а с фланга в толпу полетела бутылка с зажигательной смесью....
Кончилось побоище, не успев, по сути, как следует начаться: на снегу лежало пятнадцать окровавленных тел. Главгостя крепко избили и связали, одному из быков-мордоворотов сломали руку и выбили несколько зубов.
- Слышь, камрад, а ты я вижу, молодца – не зассал, когда эти уроды вплотную подкатили, - Юзеф довольно ухмылялся, осматриваю трофейный «калаш». Бергер мрачно кивнул в ответ и произнес:
- Собираем шмотки, грузим трофеи, да на базу. Толстый проставляется – уж больно гладко дело у нас вышло.
- Согласен. Ты чего такой хмурый, а, Берг?
- Ничего. Оттепель началась. А ведь почитай месяц спокойно жили…
— Вот вы где! - сзади прозвучал голос Дмитрича: запыхавшийся мужик держал в руках лист бумаги. - Короче...Вам от Андреича. Вроде согласный он за какой-то там...Комитет.
- Единственная по-настоящему хорошая новость за весь день, - Бергер устало вздохнул. - Ну что, прокатимся до Сельсовета? Заодно бычье это познакомим с нашими порядками.
Номера подцепили изрядно помятых и связанных одной веревкой бандюков за корму “Мотолыги” и дали газу, отчего у гостей появилась отличная возможность размять затекшие конечности полезным видом спорта.
А вокруг царил снег. Белый снег и темно-серое небо...