115 дней После. Декабрь 202... года.
Холодная декабрьская ночь медленно уступала свое место не менее холодному, тусклому дню. Серые косматые тучи плотным панцирем скрыли небосвод, отчего даже в полдень царил сумрак. Так продолжалось уже довольно долго - неделя, две, три, месяц...Можно запросто сбиться со счета.
Нет, тяжелая броня облаков имела прорехи - иногда в них боязливо просачивались лучи солнца, но имели обыкновение бесследно исчезать, как только отвыкшие от солнца глаза начинали слезиться.
Конец декабря. Прямоугольные цеха завода покрывали пухлые снежные шапки. Приземистые деревянные бараки, соседствовавшие с производственными строениями, не обладали столь внушительными головными уборами: их периодически очищали от непрошенных подарков с небес. Чистили аккуратно, постоянно проверяя белую массу дозиметрами. Если приборы начинали трещать, команда уборщиков аккуратно вычищала налет и сгребая его в кучу, аккуратно оттаскивала в сторону от бараков, где посреди небольшого поля находилась большая отстойная яма. Такое случалось редко, и радиоактивный слой был похоронен достаточно глубоко, до весны. Ну а что там, весной...может быть, никакой весны и вовсе не будет. Все может быть. Люди привнесли в устоявшуюся круговерть смены сезонов свои коррективы и нечего жаловаться на холод, снег и лютый ветер.
Десять деревянных коробок. Некоторые вплотную примыкают к заводским корпусам. Снаружи, убежище среди бескрайних сибирских лесов обнесено деревянными и металлическими столбами, с натянутой колючей проволокой. Кое-где под снегом лежат простые но действенные сюрпризы: повезет - останешься без ступни, ну а не повезет ежели - пеняй на себя.
На базе обитало тридцать восемь человек. По четыре морды на барак в среднем, за исключением намертво прописавшихся в гаражно-слесарном кооперативе персонажей. В остальном это была типичная коммуна, вот только легкая на подъем, борзая и предельно последовательная.
Пока за бортом царила метель, все сидели в бараках, экономно подкидывая дрова в закопченные “буржуйки”...В середине ноября, после того как ночью, в одном из бараков отвалилась войлочная заслонка вслед за скверно сработанной стеной, что привело к изрядному переохлаждению обитателей. Пришлось всем миром срочно ремонтировать выстуженное жилище и жечь неприкосновенный запас. С тех пор при любом раскладе, на лесозаготовки каждую неделю отправляли бригаду лесорубов на трелевочном тракторе.
Уголь, бензин, соляру и спирт берегли. Пока хватало времени, технический отдел заложил основу для частично промышленной гидрогенизации. Увы, работать в плохо отапливаемых помещениях при постоянном дефиците света - то еще удовольствие. Слава богу, кое-как сумели запустить ветряки, что дало относительно стабильную сетевую напругу и от практики щипания лучин, жжения парафиновых свечей и керосиновых ламп постепенно отошли.
Решив насущные проблемы, народ стихийно охватило сонное, отрешенное состояние.
Лишь новоприбывших деревенских пацанов регулярно, каждое утро, выгоняли на улицу – убирать снег. Застегнув потуже телогрейки, ребята принимались за дело, сваливая снег в огромные кучи за пределами жилой зоны. После окончания работ, всех разгоняли по баракам, где начинала работу секция прикладной механики. Малолеток учили разбирать и чистить стволы, собирать нехитрые охотничьи приспособления, мастерить снегоступы и подшивать утепленные куртки полосками войлока и синтепона. Выглядело это убого, но знатно отшибало тягу молодых к пинанию балды на печи или творению безобразий. От практических стрельб отказались - после исчезновения цинка маслят калибра 5.45 (воров нашли и наглядно высекли на морозе армейской портупеей), руководство базы реквизировало все боеприпасы из бараков, сменило охрану склада и ужесточило режим.
Замеченные в противоправной деятельности кадры пополнили бригаду лесорубов. Вооружившись бензопилами, они ползли на своем трелевочнике в сторону северной кромки леса, где активно велись лесозаготовки. Могучие ели, сосны и лиственницы с треском падали на землю, поднимая в воздух целые тучи снежного крошева. Ребята заводили бензопилы и принимались за дело. К вечеру тяжело груженый прицеп с гружеными колодами оттаскивали в сторону хозяйственного двора, где хранились все запасы древесины. Бригада, сдав инструмент на склад, расползалась по баракам. Лишь часовые, сидя в тесной, но теплой сторожевой будке, продолжали бодрствовать. Не спали технари и автослесари. Отказывался дремать и одинокий радист, каждый день ровно в девятнадцать ноль ноль припадая к приемнику. И как всегда - безрезультатно. В эфире по-прежнему царили помехи. Лишь изредка – раз в несколько
недель – сквозь грохот статики прорывались неразборчивые фразы. Радист ругался, нещадно колотил по крышке стола, но свежие вмятины на дереве и ссадины на
пальцах делу решительно помочь не могли. Надев бушлат, он поднимался на крышу завода, проверяя крепления антенны, затем спускался внутрь и все повторялось снова и снова - до тех пор, как внутрь глотки не уходил очередной стакан скверного самогона, стремительно погружая сознание реципиента во мрак.
В темном, прохладном и широком помещении, дожидались под слоем брезента своего часа бронемашины – старенький «шестидесятый» БТР, с пробитым в двух местах бортом,и его более молодой и мощный собрат – БТР-70 с наваренными поверх скатов брони решетками. Следом числились помятая БРДМ-2 с кучей выбоин на переднем броневом скате и демонтированным ПКТ. Два ГАЗ-69 с усиленной подвеской, выкрашенными белой известью корпусами и тяжелыми щитами спереди, надежно скрывающими решетку радиатора и движок от стрелковой мелкашки. Разобранная на запчасти “Газель”. Три легковых Тойоты и пара мотоциклов - увы, нынче не сезон.
Последним номером числился поживший УАЗ-469, некогда служивший доблестным правоохранителям, но с началом “Сумерек” и разрастанием Фронтира оперативно сменивший хозяев.
С машин сняли все ценное, включая радиостанции и вооружение – один черт, топлива на всю эту механическую рухлядь не хватит, а засевший среди городских руин боец с РПГ имеет все шансы отправить экипаж на тот свет. Потому, тщательно смазав солидолом и накрыв брезентом, технику оставили здесь, в холодном консервационном цеху до лучших времен – если эти самые лучшие времена когда-нибудь настанут.
Из всего механического хлама, обретавшегося на базе, на ходу оставались
лишь старенький ТДТ-55А, рабочая лошадка снабженцев и лесорубов. Трудяга номер два: немолодой ГТ-ТБ и его напарник, МТЛБ, он же “мотолыга”, он же “Копченый номер” - оба регулярно курсируют в деревню, везя дрова, древесный спирт и иную, главным образом, слесарную продукцию. Поставки осуществлялись в рамках договоренностей, достигнутых с местным населением, три месяца назад позволившим отряду из двенадцати бойцов, по внутренней классификации известным как “номера” прописаться в деревне, граничащей с федеральной трассой. Обе стороны практически сразу договорились: голодные, уставшие и предельно озлобленные, но дисциплинированные, хорошо вооруженные “номера” помогли пестрому сборищу уцелевших в хаосе Сумерек бедолаг превратиться в мощную коммуну, взамен получив некоторое количество рабочей силы и карт-бланш на широкую программу самообороны.
Вырезав местную босоту и захватив завод огнеупоров, “номера” помогли деревенским отразить очень крупный наезд в последних числах сентября. Как только начались первые снегопады и рядом с заводом стали возводить в ударном темпе бараки, горящие энтузиазмом парни изрядно нарейдились по всей округе, совершая наглые, жестокие и последовательные налеты, кровью и огнем завоевывая ресурсы и технику. Как только ударили морозы и деревня приняла последних беженцев, рейды прекратились: наступила пора борьбы за жизнь и тяжелого труда в условиях свирепой зимы...
Бортовой ЗиЛ-130, самый первый трофей, отбитый у каких-то озверевших босяков, стоял в гараже, рядом с потрепанным «Уралом» и побитым КамАЗ-ом. Грузовики использовались редко, несмотря на неплохую проходимость: топливо они жрали дай боже, но имели замечательную возможность сесть на днище в одной из ям по пути. Именно поэтому, после окончания первых крупных снегопадов все силы бросили на ремонт тягача ГТ-ТБ, найденного на пепелище возле старого совхоза полтора месяца назад. Из дальнего рейда прибыла БРДМ, везя траки: колесные легковушки и внедорожник оперативно переобули, превратив в легкие вездеходы, пригодные для нечастных рейдов.
Остальной автотранспорт свалили в подобие стены. Легковые авто и микроавтобус, основательно распотрошенные, медленно гнили, облепленные снегом. Движки, электрика и механика перекочевали на склад, электроника, кресла и обивка отправились в штаб, изувеченные кузовы послужили неплохой основой для стен возле деревянной будки на КПП.
В лихие рейды тяжелую технику не брали: берегли потом и кровью завоеванное топливо. В середине октября после кровавого налета на Уяр и потрошения остатков складов Росрезерва (где шел интенсивный обмен любезностей между конкурентами), тягачи и бронетранспортеры загнали в гараж, используя лишь для перевозки припасов. Погода установилась лютая: минус двадцать пять днем и около тридцати ночью. Северное полушарие планеты стремительно остывало, а в окружающей среде еще хватало пыли, радионуклидов и разнообразной химии, от которой стабильно дохла живность.
С последней было туговато: в соседней коммуне на промышленную основу поставили выращивание крыс. Курей и кроликов побила не зараза а банальный хозяйственный коллапс, отчего зверье пришлось размещать на ферме в хозблоке. А вот свиньи проявили жизнелюбие и даже не загнулись. В относительно изолированном хозяйственном блоке раздавалось энергичное хрюканье - только корм успевай подносить.
В целом, с запасами продовольствия было напряжно, но не критично. Наворовали-намародерили осенью изрядно: на складе пришлось завести кошек, чтоб защитить от серого вредителя солидный запас круп. С бич-пакетами и прочим эрзацем было чуточку похуже: товар шел на экспорт. А вот картофеля оставалось навалом - до календарной весны можно протянуть без особых проблем.
И все же проблема голода, отодвинутая на второй план, никуда не исчезала. Проекты рожали самые шедевральные: от рыбофермы до выращивания растений в горшочках. Проблему теоретически мог решить подледный лов речной живности, но тут же вставала проблема выживания рыбаков и банальная проверка улова на предмет химии и рентгенов.
Вариант номер два: лесная мелочевка в виде белок, птиц и животинок. Теоретически решаемое, еще осенью участился выход зверья к деревням и поселкам. Здесь как никогда могли пригодиться члены пневманутой секции, не хрен на птичек патроны огнестрельные тратить.
Объем стоящих перед коллективом задач поражал, одновременно спасая всех и каждого: учащающиеся случаи реактивного психоза и депрессивной запущенности на почве отката психики настораживали. Ибо на каждого из “номеров” и новообретенных товарищей хватало совершенно жутких эпизодов выстраданного за последние четыре месяца тяжкого пути от ядерных руин до нового дома в таежной глуши...
Молодой человек лет тридцати - тридцати пяти, небритый и осунувшийся, в мятом черном костюме лежал на самодельном топчане, вытянув ноги к печке-буржуйке. Возле бревенчатой стены стоял видавший виды АК-74 с оптикой, на собранном из кусков ДВП письменном столе покоились фляга, железная миска, противогаз и гора исписанных крупным почерком листков.
Человек дернулся и открыл глаза. Проведя рукой по блестящим от пота волосам, он сипло выругался и наклонил голову, пытаясь что-то найти. В полумраке барака было чрезвычайно сложно сориентироваться и “номер” решил бросить бесплодные поиски.
Человек поднялся с топчана. Напялив шерстяные носки и зашнуровав тяжелые берцы он, шатающейся походкой подошел к печке. Посмотрев в огонь, он отвернулся и с облегчением вздохнул, увидев вожделенный предмет.
На старой деревянной тумбе, стоявшей возле двери барака, лежала перевернутая пластиковая бутылка объемом полтора литра. На поблекшей бумажной
этикетке красовалась надпись - «Ханкуль». Водилась в бутылке вовсе не минеральная вода, а ядреный самогон, свежий, собственного приготовления. Узловатые пальцы ухватили бутылку, свинтили пробку. Последовал тяжелый выдох, и огненная жидкость устремилась в направлении желудка.
Это был Бергер. Просто Бергер – ни имени, ни фамилии у человека в наличии не имелось – паспорт был утерян сутки спустя, после того самого дня, когда…Впрочем, название вышеупомянутому событию еще не придумали. Ясно было
одно: прошлой жизни конец, и ничего не вернуть. Те, кому довелось выжить в первые месяцы после, завидовали мертвым – ибо на голову свалилась пропасть проблем.
Номер - когда-то в списке проходил первым, теперь же плавно занял нулевую отметку ввиду постфронтирной меланхолии, застегнул драный бушлат, и, сменив кожаный головной убор на теплую шапку-ушанку, выполз из барака. На выходе он тоскливо окинул взором свой топчан, и еще три точно таких же «самоделки», приткнутых поближе к печке.
Снаружи царил снежный сумрак. На ветру колыхался кабель: еще до того, как
земля окончательно заледенела, установили в жилой зоне четыре деревянных столба с лампами – базу освещать. Ибо по ночам темно, как у негра в заднице. Темно, холодно, и хрен его разберет, что дальше будет. Три месяца назад вся братия, не покладая рук, в рекордные сроки возвела десять бараков, а мастеровые из местных, тем временем, колдовали с отоплением внутри стылых коробок завода. Внутрь затаскивали все, что могло пригодиться, от дров до разобранных автомобильных движков. Недолго думая, часть производственных агрегатов чутка перепрофилировали и начали гнать спирт: оно и горит, и дезинфекция, и по-хорошему карбюраторные движки бы на самопальную горючку в перспективе перевести. Но это в перспективе. А сейчас, штат технического отдела численностью в восемь человек доводил до ума станочный парк, добытый в конце октября тяжкими трудами. Кустарное изготовление патронов под самые популярные в народе калибры 9Х18, 5.45 и 12Х70 - тут надо голову и руки иметь. Одно дело, когда исходные материалы на дороге валяются - знай только где - другое, когда толщина снежного покрова от метра до полутора, вся живность забилась в норы и до ближайшего поселения тридцать кэмэ.
Это с одной стороны - куча минусов. С другой - сплошные плюсы: самая жесткая фаза “горячих” и “заряженных” осадков прошла, оставив десятки километров мертвых лесов и полей по обе стороны Енисея, где-то что-то упало, но - не смертельно: народ вдруг стал резко сообразительным, особенно после первой волны массовых радиационных отравлений.
Так и зажили: ни радиации, ни мародеров, ничего. Глухомань, самогон, гречневая каша два раза в сутки и работа. Много работы...
Нашарив в кармане платок, Бергер неспешно подошел к соседнему бараку, на стене которого красовался выведенный белой краской номер “два”. Здесь обитали не менее интересные и хорошо знакомые личности. Стоило “номеру” открыть дверь, удариться головой об косяк и выругаться, из полумрака донесся хрипловатый голос:
- Эка кого черти принесли, - мрачно улыбаясь, произнес сидевший возле печки крепкий лысый человек с немного вытянутым лицом и густой щетиной на щеках и подбородке. Одет он был в оливковый армейский костюм и заштопанные суровой ниткой валенки.
- Здорово, Вишня. Что, как там обстановка?
- А как всегда. Ты какого хрена вчера так нажрался? Радиацию выводишь, а? Хрен от самогона еще не отвалился?
- Иди на хрен. Сам-то, сам...Ладно, проехали. Где Ледоруб и Демон?
- С Фаустом сидят в мастерской. Вчера вечером на тягач пулемет поставили.
Приварили раму, все в лучшем виде. Сегодня заводят агрегат – ага, щас, проехали десять метров – и все, стоп. Движок барахлит. Пришлось цеплять трелевочником и обратно тащить. Ты в это самое время с Альтом квасил.
- Япона мать. Я ж им говорил неоднократно: бросайте вы это дело, зря горючку жжете, придурки. Пока это дерьмо не растает…
- Я сам против был. Ну, ты же знаешь Ледоруба и нашего доброго специалиста по садизму – оба мало того что мудаки упертые, слышать никого не хотят, сутками торчат в мастерской…Так ведь народ энтузиазмом заражают. Вон, Коготь с Клином, решили таки до ума свою старую тему с авторейдами довести. Мотоцикл изнасиловали власть.
- Короче, пошли пожрем. С этим без косяков надеюсь? Вот и отлично.
- Да, эт самое, - Юзеф накинул на плечи телогрейку, – после обеда бросаем все
дела, в штаб – ты, если не забыл, сам предлагал Совет провести. После заседания,
заводим тягач и ползем в деревню. Рейс в три ровно.
- Спирт или бич-пакеты? Или дрова?
- У Альта спроси. Если Артемыч опять накосячил..Блин, Горшков еще позавчера обещал пять человек прислать. Толстый изматерился, прикинь: какая-то сволочь всю стену обоссала возле прохода, да так что натекло и наледь образовалась. Говорю: замутите новый сортир и не парьтесь. Нет, не буду. Мол пусть яму отрывают и ставят столбики. Маразм.
- Да-а...А я, грешным делом на лесорубов бочку катил, мол раздолбаи...Вчера вон, Мишка Чибисов, ну из молодых, чернявый, едва ногу себе бревном не отдавил когда грузили. Юзеф, молодняк надо в дело посылать. Еще месяц, максимум - полтора и начнут бухать или упарываться.
Юзеф нахлобучил шапку, плотно прикрыл за собой дверь и закурив папиросу, развел руками:
- Займемся. Хотя твоя епархия...А один хрен без толку.
- Ну зашибись...
- Ладно, кончаем трепаться - Юзеф посмотрел на часы. – Половина первого. Двинули.
- Угу...
- Ого! Минус сорок два. Теплеет, однако, - Юзеф уперся взглядом в градусник, прибитый гвоздем к стене барака.
- А ничего денек выходит, а? Тихо все, прям санаторий, а не база, - ехидно добавил Бергер.
- Будет тебе санаторий. Утром снова завели передатчик.
- И что?
- И ничего. Помехи в эфире. Сам подумай – а если эти холода гребанные…Ну типа задержатся. На полгода или на год - мы же все тут передохнем.
- Не должно такого произойти. На ядерную зиму не похоже – сам посмотри, тучки потихоньку рассеиваются. А мороз – хрен с ним, переживем. В центре континента живем. Оттого и погода не радует…
В ярко освещенном складском помещении яблоку негде было упасть. Оживление наблюдалось повсюду – засидевшиеся за время похолодания вояки энергично перебирали трофеи, методично потроша деревянные ящики и картонные коробки.
- Так. Короче, Склифосовский. Как там с погрузкой? – изрек Фауст – невысокий, худой, мрачный тип с длинными черными волосами, заколотыми прищепкой на темени. Начальственно рассевшись в кожаном кресле и положив ноги на стол, он вертел в руках планшет с написанным от руки графиком работ. Перед столом грузно возвышался самолично завхоз, он же Толстый, он же Серега Панин - бывший жестянщик и бомжующий металлист-кабельщик, чрезвычайно одаренный по части организации складов и вообще, натуральный Плюшкин по жизни.
В нулевые годы, избродил Серега весь Красноярский край, неоднократно проникая в закрытые города и на действующие военные объекты. Все знали его нрав – хрен допросишься лишней пары валенок, рабочего противогаза с фильтром, цинка патронов – а про оружие говорить не приходилось. Вот так. Сей жлоб, подмяв под себя сортировочный пункт и львиную часть трофейного оружия, денно и ношно бдел на складе, охраняя ценное имущество до, как он сам выражался, “особого” случая. Таким случаем был знаменитый ноябрьский налет банды озверевших ментов на деревню - пока оба блокпоста держали голодных и злых налетчиков и радист-наблюдатель слал депеши на базу. Группа выехала без промедления: атаку отбили и заставили противника рассеяться в лесу, полном сюрпризов и подарков. Ну а далее был натуральный тир и добивание подраненных налетчиков подручными предметами.
Несмотря на жесткую экономию, от носимого боекомплекта оставалось максимум по магазину на брата...Вот тут пришлось завхозу расщедриться – Бергер, Юзеф и Коготь приперли его к стенке и пригрозили прокипятить в честно отжатом у местных барыг корыте, если это жирное сало не выдаст запасной боекомплект. Завхоз, в отместку, порывался вырубить электричество, чтоб кипятильник не заработал, но тут к воспитательному процессу подключился Демон. Достав из набедренного чехла лично выточенный из найденной на какой-то помойке металлической заготовки кишкодерный агрегат серии “Фредди Крюгер”, отмороженный “номер” злобно улыбнулся и облизнулся . Толстый внял доводам и со слезами на глазах наблюдал сцену разграбления склада злыми камрадами. Юзеф в процессе шмона откопал утерянный ранее штык-нож, Бергер разжился запасным магазином и коробкой патронов калибра 7.62Х54 к подаренному Горшковым "Тигру". Даже Коготь без презента не остался: к полюбившемуся МР-133 нашелся классный патронтаж на приклад и совершенно новые очки как у сварщика, которые в тот же вечер были подарены Клину. Плачевное вышло раскулачивание – добро сгрузили в грузовое отделение специально подогнанного УАЗ-ка и отчалили, оставив Завхоза у разбитого корыта (поработал кувалдой Бергер, когда пытался разбить ржавый замок на железном шкафе крайне подозрительного вида).
- Да вот, - подал голос со своей лежанки Завхоз, красный, замотанный в одеяло. – Щас, заправимся.
- Да я не про горючку. Что с обедом? Что жрать – то будем?
- А, это скоро. Вон, к нашему Константину, повару злобному обратись.
В углу, на деревянной скамье сидели Коготь и Клин, мрачные и нервозные – вчера еле отбились от стаи волков, когда ездили к бывшей турбазе на доведенном до ума снегоходе, переделанном из четкого малинового ВАЗ-2109. Клину удалось подстрелить пару оголодавших серых бестий, но вот трупы подобрать не успели: пришлось сваливать.
Маузер отсутствовал. Видимо, снова сидел над бумагами – после того, как Завхоз слег с температурой две недели назад, на него повесили всю отчетность – чего, куда, кому и как толкнули, ну и прочие бюрократические тонкости. Хотел Вася устроить покатушки вдоль трассы на малиновой “девятке”, а пришлось осваивать профессию бухгалтера. Судьба изменчива.
- Так чего мы ждем? Я один за всех жрать буду? Или вы на диету дружно сели, а? - изрек Фауст, убрал со стола ноги и медленно поднялся. Отпив из кружки и сплюнув в помойное ведро, он вышел из помещения, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Ледоруб, Коготь, Клин и Завхоз, словно по команде, поднялись, и толкаясь, разобрали одежду с вешалок.
Нейстройная шеренга оголодавших энергично топала в сторону хозяйственного блока, примыкающего к главному корпусу завода. Бергер и Юзеф нагнали их возле накатанной колеи, делившей базу на две неровных части. Фонарный столб и указатель в виде металлического щита с намалеванным красной краской треугольником и стрелкой - “Хозблок, 50 метров”. Проторенная дорожка вела к обшарпанному бараку, рядом с главным корпусом завода. Рядом со обращенной в сторону “жилого” сектора стеной стояли бочки из-под бензина. Сей участок всегда первым очищали от снега: обитатели быстро сообразили, что жрать хотят и любят все, даже самые отбитые вегетарианцы и сыроеды, в условиях постапокалиптической зимы спешно переобувшись и отбросив свои религиозные понты. Собственно, чем быстрее ты доползешь до кухни – тем лучше для тебя – самую наваристую кашу получишь. Экономии ради, кашу и суп чутка бодяжили “вторяком” в виде плохо проваренной крупы и картошки, но никто пока не жаловался - привезенные из одного рейда кролики дали нормальное потомство в начале декабря и в перспективе в меню можно будет добавить дефицитного диетического мяса...
НЗ (те самые закрома Родины, в виде бич - пакетов и тушняка) пока сильно трогали – но вот свиноматку одну, серьезно приболевшую, благополучно зарезали два дня назад. Половину туши в морозилку, остальное - в суп. Экономия.
Открылась дверь. В лицо ударил запах чего-то жаренного. Номера проследовали внутрь “кухни”, оборудованной в боковом ответвлении хозблока за деревянной стеной. Вроде как мясо, но уж что-то до боли знакомое. Фауст шмыгнул носом, подозрительно осматривая содержимое огромной кастрюли, стоявшей прямо посредине стола.
Все расселись. Константин - худой, короткостриженный, чем-то похожий на вокалиста группы “Кувалда”, обладающий зычным рыком и пронзительно-бешеным взглядом, достал поварешку и принялся накладывать еду.
Бойцы принялись усердно уплетать пищу – картошку с мясом. Деликатес. Пища
богов. Особенно если альтернативы нет. Завтрак, обед и ужин – три в одном. Умников, что выпендривались по этому поводу, пинками гнали из барака – раз не нравится, пойди поищи что-нибудь получше. На улице. В лесу. Или под снегом - для особо одаренных...
- Не понимаю…у нас же вроде гречка сегодня с корнеплодами. Народ, вы эта, если кто в курсе - сообщайте. Ну правда, ни хрена не понимаю, – жуя, пробормотал Бергер. Юзеф мрачно ухмыльнулся и посмотрел на Фауста. Тот в ответ оскалил пасть и с издевкой произнес:
- Бергер, чего ты не понимаешь, Завхоз за нашим желудком на пару с Константином следят. Правда, Серега? – Фауст гнусаво усмехнулся и махом проглотил остатки порции.
- Ну… А чего такого? – пожал плечами Завхоз.- Нормально же.
- А ничего, - Фауст обратился к втихаря ехидно корчащим друг другу рожи Клину и Когтю. - Э, алё! Че хлебалы раззявили? Жрите, пока есть что жрать.
- Слышь, Вован-фофан, - Клин поправил сварочные очки. - Чего раскомандовался? Сам свою тюрю хавай, за нас не парься, мы народ сообразительный. Оки-доки?
Фауст пробубнел в ответ какое-то немецкое ругательство и угомонился.
И пяти минут не прошло - вся бригада довольно быстро опустошила миски. Кое-кто даже облизывал свою по краям. Кто-кто, конечно Завхоз, он же жировую массу наращивает, чтоб теплее и сытнее было куковать на складе.
- Эх… Добавки бы… Мало, - чуть ли не с детской обидой выдавил из себя Толстый. Все дружно засмеялись. Фауст встал и потрепал его за волосы. Сложив посуду в мойку, “номера” покинули столовку.
…Падал снег. Братия стояла и дружно пускала дым. Зима…
- Тык, значить, это. Я тут крыс так пять вчера поймал в хозке. Жирные, - плотоядно ощерившись, заверил Завхоз.
- Ну, на вкус они ничего… Молодец, Костя, - продолжил Фауст.
- Ну ты, в натуре, приколист, – ехидно пробормотал Бергер. – Всю жисть мечтал схавать крысака выпотрошенного. Ядрена вошь, а какого хрена ты их раньше не выпас? Сожрут же все запасы, падлы серые! Завхоз, ты кончай тут вату катать, еще раз про крыс на складе узнаю – живьем будешь жрать, понял?
- Ну понял, понял, чего развонялся? – Толстый, флегматично зевнул.
- А ничо. Ладно, какого хрена стоим, камрады? Дел еще по горло, - ругнулся Бергер, и, не дожидаясь остальных, двинул в сторону штабного барака.
- Ну, это как обычно, - метко ляпнул Альт, стряхивая мелкий снежный налет с
воротника. Снег. Снег…