Блины, птички.
На масленицу бабушка печёт ржаные блины на льняном масле. Пшеничной муки нет. Кружевные, в частых дырочках, смугло-румяные, душистые, одинаковые по размеру, с ровными краями. Она укладывает их на большую плоскую тарелку высокой стопкой-горкой и ставит на стол. Здесь же – глиняная маслёнка с льняным маслом.
Блины свёртываем трубочкой и окунаем в масло. Они быстро исчезают. Нам надоела картошка, а блины – такая вкуснятина! Бабушка выпекает и подаёт блинные горки несколько раз. Сама садится за стол, когда уже все насытились.
С тех пор я никогда не видела и не ела таких вкусных, красивых, душистых блинов.
Ближе к весне, когда появляются проталинки, снег становится влажным и плачут сосульки, мы лепим снеговиков и строим крепости.
В это время бабушка выпекает из теста 40 одинаковых маленьких птичек с глазками-изюминками, клювиками, с хвостиками, на которых кончиком ножа выдавлены бороздки, изображающие оперение. В одной из птичек она запекает медную монетку. Кому она достанется, тому выпадет счастье.
Счастье выпадало и мне, позеленевшее, с привкусом меди, горькое.
Подавая на стол птичек в большом блюде, бабушка говорит:
- Помяните душеньки сорока Севастийских мучеников, загубленных в Севастийском озере.
- А как их загубили? Спрашиваю я.
- Утопили.
- А кто их утопил?
- Те, хто супротив Боженьки.
Витя говорит:
- Нашей Редьке всё надо знать, она, как профессор кислых щей.-
- Любопытной Варваре нос на базаре оторвали.- Подхватывает Катя и деланно строго смотрит на меня.
- Да у неё носик-то не ухватишь и не оторвёшь, курносенький да маленький, как пуговка. – Заступается за меня Лида и ободряюще улыбается.
- А где это озеро Севасийское? – Спрашиваю я.
- Далёко.- Отвечает бабушка.
- А ты откуда знаешь, что их утопили? – Допытываюсь я.
- Дык, я смолоду в церкву ходила. Батюшка на проповеди сказывал. Токмо, оне не Севасийския, а Севастийския. Вот я эдак-то при отце Иване Малинине, последнем нашем батюшке, сказала, он к нам хаживал по праздникам, с дедушкой Василием любил посидеть, побеседовать, а он и направил меня: «Не Севасийские, говорит, а Севастийские. Город тама – Севастия и озеро при ём – Севастийское». С етих-то пор я и помню, как мученики прозываютца, и вы не забывайте.
А батюшка-то наш, Иван Малинин, тоже мучеником сделалса. В 30-ые года выслали его куды-то на Север с матушкой и сынами их.
Сельсовет распродал всё имение его и дом. Церкву нашу закрыли. Колокола церковные сбросили, увезли. Из икон пожарище устроили. Страсти Господни! Вот и крест покосился на колокольне. Скоро упадёт. Ну как тута не перед концом света?! Токмо вы, робятишки, на улице про ето не болтайте, а знать, знайте.
Продолжение следует.