- Дри-и-и-инь! Дри-и-и-инь!
Мерзкий звон будильника разорвал ночную еще тишину, заставляя Семечку сунуть голову под подушку. Не очень-то это и помогло, его будильник обладал поистине уникальной способностью проникать своим звоном куда угодно, добираясь до самых печенок. Семечка со стоном зашарил рукой по полу у кровати, пытаясь нащупать детище советской промышленности, но потом вдруг вспомнил, что сам же перед сном переставил его подальше от кровати. Вот что значит твердое намерение встать пораньше.
Семечка еле-еле открыл глаза. Первые солнечные лучи робко пробрались между задернутых на ночь штор, и в их свете неспешно кружились сверкающие пылинки. Легкий ветерок нес в открытую форточку запах прелых тополиных листьев и мокрого асфальта после прошедшего дождя и шум просыпающегося города. Мычала Райкина корова, требуя утренней дойки, брякала пустой миской Морзянка, где-то завывал мотором и скрежетал коробкой передач старенький «КАВЗик», собирающий рабочих.
Полежав из вредности еще некоторое время, Семечка, в конце концов, откинул одеяло и уселся на постели, опустив ноги на пол. Невольно поежившись от утренней прохлады, поднялся, прошлепал босыми ступнями до стоящего на столе будильника и нажал на кнопку. Пузатый будильник замолк на половине очередной трели, и Семечка показал ему язык, злорадно улыбнувшись. «А не залезть ли снова под такое теплое одеяло?» - закрутилась в го голове предательская мыслишка, но Семечка мужественно загнал ее в самый дальний угол и пошел умываться.
Сегодня Семечка собрался в гости, и не просто в гости, а в пионерский лагерь, в котором каждое лето отдыхала половина пацанов со двора. Лагерь назывался «Спутник» и считался передовым. Были в этом и плюсы, и минусы. Плюсы заключались в большом количестве разных мероприятий, вкусной кормежке и теплых корпусах, в которых не приходилось мерзнуть по ночам. К минусам можно было отнести постоянную бодрянку в виде утренней зарядки, разных спортивных состязаний, пионерских зорек и прочего разного, чего пацаны на дух не переносили. Но плюсов было все-таки больше, и главным из них было то, что до речки от ограды лагеря было десять минут ходу. А там и купалка, и рыбалка, и еще тысяча разных развлечений. Так что отбыв обязательную программу, пацаны сбегали из лагеря на полдня, за что неоднократно подвергались изощренным взысканиям со стороны вожатых. Кто картошку на кухне чистил, кто уборкой занимался, кто воду в баню таскал. Но Семечку это все не касалось, он приезжал в лагерь в гости. Вообще там с посещениями строго, но ему было проще – старшим пионервожатым был его двоюродный брат Вовка, и у него всегда был свой угол и лишняя тарелка супа в столовой.
Сейчас уже конец сентября, все смены закончились, так что с посещениями стало совсем просто. Но даже если бы там по периметру натянули колючую проволоку и поставили охрану, Семечка все равно бы поехал. Там ведь Шушуня, как можно не поехать? И пусть она не знает о том, что он собирается приехать и, может быть, вовсе го не ждет, он все равно поедет. Хоть он сам себе и не признавался, но ему отчего-то очень не хватало ее вечно смеющихся глаз. Семечка подмигнул себе в зеркало и на цыпочках прошел на кухню, подкинул в печку пару поленьев и поставил на плитку эмалированный чайник. Глянул на часы – начало шестого. Нормально, успевает, до первого автобуса еще почти час. На скорую руку сделал себе пару бутербродов, сбегал в курятник, откуда вернулся с десятком теплых еще яиц. Быстро сообразил гоголь-моголь из парочки самых крупных, посолил и с аппетитом вымакал его хлебом, заедая бутербродами и запивая сладким чаем. Теперь до самого вечера о еде можно не думать. Все, пора собираться, до остановки идти и идти, аж до самого Треста, где останавливался нужный ему сто четвертый…
День занимался солнечный и обещал быть теплым. Эта осень вообще какая-то удивительная. Бабье лето растянулось уже на месяц, и заканчиваться пока вроде бы не собиралось. Стояла сухая солнечная погода, город утопал в золоте листвы берез и тополей. Это же золото шуршащим костром покрывало землю во дворах, и ребятня с восторгом сгребала листья в огромные кучи, в которые и ныряла с разбега, по всему городу дымили костры, в которых дворники пережигали листву, но меньше ее не становилось. Семечка шагал по Советской, засунув руки в карманы и попыхивая припасенной с вечера сигареткой, которой разжился у старшаков, и настроение было такое, что хоть песню в голос запевай. В голос не стал, но под нос себе мурлыкал «Море, море» Антонова, мерно вышагивая вдоль постепенно просыпающихся домов. Проходя мимо «Шестнадцатой столовой», он подпрыгнул едва не на метр, когда над головой у него кто-то оглушительно чихнул. Отойдя шагов на пять, он задрал голову вверх и увидел стоящего на балконе деда в цветастых семейниках и линялой майке.
- Доброе утро – поприветствовал его дед и снова чихнул, да так, что в красной кирпичной пятиэтажке напротив задрожали стекла, а Семечка невольно вжал голову в плечи. Заметив осуждающий взгляд Семечки, дед извиняющимся тоном пояснил:
- Каждое утро у меня такая ерунда, пока не прочихаюсь – не успокоюсь. Бабка грозится из дома выгнать, говорит, сердце у нее не выдержит – он вновь изготовился чихать, и Семечка зажмурился, но дед могучим усилием себя сдержал.
- Тебя как зовут-то? – дед явно был настроен поговорить, но Семечка боялся опоздать на автобус и уже на ходу крикнув «Будьте здоровы!», скоры шагом поспешил дальше. Вслед ему донесся еще один громогласный чих. Да уж, не везет дедовым соседям…
На остановке собралось немало народу. В большинстве своем тут были деды в брезентовых штормовках и цветастых матерчатых кепочках с голубыми пластмассовыми козырьками и их почтенные супруги в платочках, держащие в натруженных руках авоськи и разнокалиберные сумки со съестным. Деды все как один были с пустыми рюкзаками на плечах. Бабули то и дело озабоченно вглядывались в дорогу, ожидая скорого появлении автобуса, деды же стояли невозмутимо, попыхивая папиросами. Отдельно от всех стояли несколько парней. Они громко смеялись, иногда проскакивало и крепкое словцо. Деды неодобрительно поглядывали в их сторону, но ничего не говорили, а парни ни на кого не обращали внимания. Семечка узнал среди парней двоих из числа «северных» и внутренне напрягся. Они его тоже заметили, оглядели цепко, что-то сказали своим, но подходить не стали. Но по взглядам Семечка понял – неприятностей не избежать.
В этот момент толпа за его спиной пришла в движение, сбиваясь поближе к проезжей части. Семечка оглянулся и увидел показавшийся со стороны вокзала желтый «Икарус», какие в народе сразу окрестили «гармошками» из-за того, что состояли они из двух частей, соединенных между собой круглой металлической площадкой и черной резиновой мембраной. Автобус подъехал к остановке, двери открылись, и народ потянулся внутрь. Но тут парни, нагло расталкивая остальных, устремились в салон, стремясь занять сидячие места. Деды зароптали, но не очень громко, бабушки попытались было усовестить балбесов, но те только ржали в ответ. Семечка помог подняться старушке с большим эмалированным ведром и одним из последних оказался в салоне. Место ему нашлось только на той самой площадке в середине, и он тут же забрался на ограждающие ее перила. Автобус тронулся с места, и Семечка с любопытством принялся осматриваться, благо сидел он высоко. «Северных» он увидел сразу, те оккупировали всю заднюю площадку, рассевшись поблизости и громко переговариваясь. Пенсионеры дисциплинированно отматывали билеты, опуская двадцатикопеечные монетки в прорезь в пластиковой крышке, и передавали их по салону. Семечка тоже протянул монету и попросил стоящего рядом дедка «Передайте, пожалуйста». Дед принял монетку и передал ее дальше, и через некоторое время Семечка стал обладателем билета. Быстро изучив его и убедившись, что билет не счастливый, Семечка прибрал его в карман и уставился в открытую форточку, в которую врывался прохладный по утреннему времени ветерок. Мимо проплывали сначала дома, затем потянулись разрезы с работающими тут и там экскаваторами и ползущими огромными «БеЛАЗами». Автобус катил по дороге, площадка под Семечкой раскачивалась вверх-вниз, нещадно нагоняя в салон облака пыли, и она противно скрипела на зубах и забивала нос и глаза. К моменту, когда автобус въехал на Красный Камень, салон был набит битком, и новой партии пассажиров пришлось занимать места с боем, тесня и тесня остальных. В результате людей в салон набилось как сельдей в бочку, моментально стало нечем дышать, и Семечка невольно порадовался тому, что успел занять такое выгодное место. Автобус покатил дальше, и ветерок, врывавшийся через открытые форточки и люки в крыше, принес хоть какое-то облегчение. Тут и там текли неспешные разговоры, встретившиеся знакомые делились новостями, обсуждали дачные дела и привычно ругали молодежь.
Когда автобус подкатил к остановке «Дачи», Семечка задремал и свалился бы под ноги стоящему рядом дедку, если бы было куда падать. Кое-как продрав слипающиеся глаза, он выглянул в окно и обрадовался, потому как до места ему оставалось всего три остановки…
«Икарус», поскрипывая на ухабах, вкатился на мост через Чумыш, и в окно тут же потянуло запахом речной свежести. Автобус разогнался перед подъемом в гору, и по салону загулял ветер. Разговоры стихли, задыхающиеся от духоты пассажиры ловили свежий воздух. Семечка проворно соскочил с перил и принялся протискиваться между потных спин, ведер и рюкзаков, авосек и баулов. Вот и остановка «Лагеря». Двери с трудом открылись, и Семечка буквально вывалился на остановку, с огорчением отметив, что «северные» тоже выбрались из жаркого нутра автобуса и сейчас стояли, раскуривая сигареты и поглядывая в его сторону. Дождавшись, когда автобус тронется, Семечка собрался было перейти дорогу, как один из «северных» окликнул его:
- Слышь, а ты далеко собрался? А поговорить?
Семечка развернулся на месте:
- Не о чем.
- Видали, каков гусь? Не о чем ему с пацанами поговорить – «северные» уже обступили его со всех сторон и смотрели с неприятными ухмылками. – Ты, говорят, бегаешь хорошо? – продолжил заговоривший первым, тощий ушастый парень с огненно рыжей шевелюрой и густо усыпанным веснушками лицом.
Семечка промолчал, настороженно глядя на окруживших го парней.
- Ты гляди, он и правда говорить не хочет – деланно улыбнулся еще один. – Ну, тогда беги – и попытался пнуть Семечку по ноге, но тот увернулся и остался стоять на месте…
Лес вокруг пел на разные голоса, пахло хвоей и грибами, прелой листвой и еще чем-то незнакомым, по светлому прозрачному воздуху летали паутинки, цепляясь за кусты. Семечка шел по укатанной грунтовке в сторону «Спутника», прихрамывая на многострадальную правую ногу и прижимая к разбитой губе размятый в пальцах подорожник. Под глазом наливался шикарный фингал, разбитый нос болел, но кровь уже не текла. Семечка шел и придумывал всевозможные кары, которые обязательно обрушит на головы «северных» по возвращении в город. А еще он думал о том, как теперь показываться на глаза Шушуне. И чем дольше думал, тем яснее понимал, что в таком виде попадаться ей на глаза точно не стоит. Он даже чуть было не развернулся и не пошел обратно на остановку, но передумал. Зря он, что ли, так долго ехал, да еще и в глаз получил? Нет, в лагерь он обязательно пойдет, и с Шушуней встретится тоже. Если он ей нравится, она его и такого примет. А если нет, то какая тогда разница?
Стоящий на воротах в «Спутник» парнишка в штормовке поверх белоснежной рубашки с повязанным алым пионерским галстуком, вихрастый и веснушчатый, с подозрением оглядел Семечку и заступил ему дорогу:
- А ты к кому такой красивый?
- К Володе Истомину – прогундосил Семечка.
- А по какому делу? – не отставал парнишка.
- Слушай, шел бы ты завтракать, а? – Семечка начал злиться. – Не видишь что ли, умыться мне надо.
- В речке умоешься – усмехнулся пацан, но, натолкнувшись на недобрый взгляд Семечки, отошел в сторону. – Ладно, иди.
Семечка шагнул вперед и оказался на территории «Спутника». Здесь пахло сосновой смолой и хвоей, прямо от ворот уходила асфальтированная дорожка, которая терялась между кустов, уводя в сторону корпусов, от которых неслось «Учат в школе, учат в школе, учат в школе…». Семечка остановился возле крана с ледяной водой, выведенного над одним из газонов, тщательно умылся и как мог почистил одежду. Оглядел себя со всех сторон, потрогал распухший нос, поморщился и зашагал в сторону главного корпуса, где располагались комнаты вожатых. Вовку он увидел сидящим на крыльце. Рядом с ним сидел паренек Семечкиного возраста и внимательно слушал что-то втолковывающего ему Вовку. Семечка не стал подходить, уселся на стоящую возле сделанного из трубы длинного умывальника скамейку и принялся ждать, пока брат освободится. Паренек, увидев Семечку, оторопело уставился на него, даже приоткрыв рот от удивления. Вовка проследил за его взглядом, увидел Семечку, нахмурился, что-то сказал пареньку и махнул рукой, подзывая брата.
- Кто это тебя так разукрасил? – спросил он, внимательно разглядывая Семечкино лицо.
- Да есть… персонажи – процедил Семечка.
- Знаешь их? – спросил В овка с деланным безразличием.
- Знаю.
- И где они, тоже знаешь?
- Нет – Семечка отрицательно мотнул головой. – Этого не знаю.
Вовка с подозрением посмотрел на брата, но ничего не сказал. Поднялся и потянул Семечку за собой:
- Пойдем, у нас тут фельдшер толковый, пусть посмотрит.
- Да само заживет – запротестовал было Семечка, но Вовка был неумолим, и пришлось подчиниться. Фельдшером оказалась молодая смешливая девушка. Увидев Семечку, она деловито разложила на столе бинты-ватки-зеленку-йод-и бог знает что еще и взялась за осмотр. Из ее кабинета Семечка вышел с таким ощущением, будто подрался еще раз. Все нещадно болело, щипало и жгло.
- Ничего, до свадьбы заживет – Вовка хлопнул его по плечу, заставив зашипеть от боли. – Голодный? Пойдем, завтрак сейчас будет.
Есть Семечке не хотелось, но чаю он бы выпил с удовольствием, о чем и сказал брату.
- Будет тебе чай, с печеньками – добродушно усмехнулся Вовка и первым зашагал к столовой, откуда уже разносились аппетитные запахи…
- Семечка! – услышал он уже на подходе к столовой, только успел развернуться на голос, как на него налетел настоящий вихрь. Шушуня. Она с разбегу обняла его, чмокнула в щеку, жарко покраснела, оглянулась на стоящих чуть в стороне подружек, покраснела еще гуще и даже отступила на шаг. Потом разглядела его получше, и глаза из радостных превратились в два озера тревоги:
- Что случилось, Семен? – спросила строго, словно учительница нерадивого ученика.
Наблюдавший за этой сценой Вовка хмыкнул и ушел, бросив на прощанье:
- Догоняй.
- Привет, Вера – неуверенно улыбнулся Семечка, и Шушуня, собиравшаяся было что-то сказать, смешалась и замерла, глядя на него во все глаза.
- Вер, пойдем, каша стынет! – со смехом крикнула одна из ее подружек, и шушуня, словно очнувшись, тряхнула косичками и сказала Семечке:
- Приходи к нам в отряд после завтрака, я тебя с ребятами познакомлю.
Семечка нашел в себе силы только кивнуть. Вера ушла, а он все еще стоял с дурацкой улыбкой до ушей…
Завтрак пролетел как курьерский поезд, обдав теплым запахом омлета и напоив обещанным чаем с печеньем. Вовка, хитро поглядывавший на брата, не выдержал и спросил:
- К ней приехал-то?
Семечка просто кивнул.
- Хорошая девчонка, в отряде ее хвалят. Ты ее давно знаешь?
- Да не то чтобы… А какая разница?
- Да просто интересно. Из-за нее все? – кивнул Вовка на Семечку, намекая на синяки и ссадины.
- Да нет, тут другое – не очень уверенно ответил Семечка. – А даже если из-за нее, ну и что?
- Ты не ершись, я ж по-братски.
- Скажи лучше, в каком она отряде? А то в гости позвала, а номер отряда не сказала.
- Первый у них отряд, их всего два сейчас. Корпус первого помнишь где?
- Помню.
- Ну, давай иди тогда, заждалась тебя Вера – улыбнулся Вовка…
Корпус первого отряда стоял в окружении могучих елок чуть в стороне от остальных корпусов и всегда считался самым желанным для заселения. Здесь можно было беспрепятственно беситься, до поздней ночи сидеть на веранде или даже на лавочках перед входом и рассказывать страшные истории, сюда редко доходили патрули, и отсюда было ближе всего до купалки. И еще именно здесь стоял стол для настольного тенниса и хранились сетка, ракетки и алебастровые мячики, что делало первый отряд местом притяжения для всех мальчишек, а старосту отряда возносило на недосягаемую высоту. Тропинку сюда Семечка нашел бы даже в полной темноте с завязанными глазами, столько раз он здесь ночевал.
Еще на подходе Семечка услышал сухой стук мячика по столу и азартные выкрики сошедшихся в поединке игроков. Выйдя на полянку, где был установлен стол, Семечка тут же встретился глазами с Верой. Она улыбнулась ему и приглашающе похлопала по скамейке рядом с собой. Протолкавшись сквозь плотную толпу болельщиков и ждущих своей очереди, Семечка уселся рядом с Верой:
- Чего вы все тут? А кто лагерь к зимовке готовить будет? Бабушка, значит, уверена, что внучка общественно полезным трудом занята, а тут вот оно что… – шепотом заговорил Семечка.
- Так ведь почти все подготовили уже, теперь почти неделя честно заработанного отдыха – в тон ему ответила Вера, и после короткой паузы добавила – Молодец, что приехал.
Теперь пришел черед Семечки краснеть, но он быстро справился со смущением:
- А как вы тут разбираетесь, кто следующий играет?
- На победителя по очереди.
- И кто очередью заведует?
- А вон, видишь важный такой сидит, галстук кое-как повязан? Это Витька Грачев, староста отряда и заодно чемпион лагеря по теннису. Вот к нему надо подходить. Ты сыграть хочешь?
- Конечно, я ж тоже чемпион.
Семечка поднялся, обошел столпившихся ребят и подошел к Витьке. Встав перед ним, он некоторое время молча изучал старосту, заставив его начать нервно оглядываться. Дождавшись, когда вокруг станет более-менее тихо, Семечка громко, так, чтобы все услышали, заговорил:
- Привет. Говорят, ты чемпион лагеря?
Витька важно кивнул:
- Верно говорят. А ты кто?
- Спорим, я тебя обыграю? Три раза подряд.
Слова Семечки произвели эффект разорвавшейся бомбы. Наступила полная тишина, и даже игроки прервали партию, уставившись на Семечку с изумлением.
- На что спорим? – Витька сохранял спокойствие.
Семечка подумал мгновение и выдал:
- На сто отжиманий. Проигравший отжимается.
Теперь настал черед Витьки думать.
- Давай на пятьдесят, ты сто раз не отожмешься – и засмеялся. Его смех тут же подхватили несколько стоявших рядом парней. Семечка усмехнулся и протянул Витьке руку.
- Вечером приходи, в семь, после ужина – сказал Витька и протянул руку в ответ…
- Сем, а ты сможешь пятьдесят раз отжаться? – спросила Вера.
- Я и сто отожмусь, но я не проиграю – Семечка излучал уверенность и спокойствие.
Семечка не зря был так спокоен, лучше него из «центровых» играл только Ринат Губайдуллин, но он, во-первых, был чемпионом города и выступал на областных соревнованиях, а во-вторых, был старше на три года и опыт имел куда больший. Правда, играть Семечка предпочитал своей ракеткой, которую отец подарил ему на день рожденья. Это была настоящая питерская ракетка, увесистая и ухватистая. Одна сторона у нее была пупырчатая, ей было очень здорово «резать», а вторая гладкая и мягкая. Но сегодня ракетку он не взял, кто ж знал, что будет игра?
До самого обеда они с Верой гуляли по лагерю и болтали обо всем на свете. Солнце пригревало вовсю, совсем как летом, и гулять по тенистым тропинкам было удивительно хорошо.
- Вера, а давай после обеда на речку сходим? – предложил Семечка. – Там рядом с купалкой дедушка один каждое лето живет…
- Дед Ваня?
- Он самый – обрадовался Семечка. – Ты его тоже знаешь?
- Мы хотели в порядке шефской помощи помочь ему по огороду, а он нас вместо этого за стол усадил, чаем поил с вареньем и истории смешные рассказывал. Так и не пустил в огород, только с собой ведро огурцов с помидорами выдал для кухни – Вера звонко рассмеялась…
Семечка рассказанному не удивился. Он и сам познакомился с дедом Ваней удивительным образом. В тот жаркий августовский день он валялся на травке на берегу, накупавшись до посинения, и грел бока на солнце. Пацаны давно убежали в лагерь, опасаясь очередных репрессий со стороны вожатых, а он остался. Разомлев на солнышке, он задремал и не услышал бесшумных шагов, поэтому вздрогнул, когда над самым ухом чей-то густой бас произнес:
- И долго ты так лежать собираешься? Все самое интересное проспишь.
Семечка открыл глаза и уселся. Спина немилосердно чесалась от травинок и мелкого лесного мусора, и он принялся тянуться так и эдак, пытаясь достать до самых чешущихся мест. Попутно он во все глаза глядел на сидевшего рядом с ним колоритного деда. Невысокий, но широкоплечий, с аккуратной белоснежной бородой и такими же волосами, он носил очки в тонкой оправе, и его взгляд поверх этих самых очков был добродушным и немного хитрым.
- Дед Ваня – протянул он широкую сухую ладонь Семечке. – Леший.
- Семечка – отрекомендовался в ответ Семечка. – Водяной.
Дед Ваня раскатисто рассмеялся. Отсмеявшись, он вытащил из кармана брезентовых штанов два небольших яблока, почти ранетки, обтер и одно из них протянул Семечке:
- Держи, это с огорода моего. Яблонька всю жизнь пустоцветом стояла, а в этот год вдруг родить начала. Чудеса, а?
Семечка взял яблоко и с хрустом впился в теплый ароматный бок. Оно оказалось немного кисловатым и очень сочным, как он любил. Они с дедом Ваней сидели на берегу, грызли яблоки и молча смотрели на реку. Когда огрызки улетели под ближайшую елку, дед Ваня поднялся:
- Ты ведь со «Спутника», верно?
Семечка кивнул.
- Посиди чуток, я сейчас – и ушел вверх по тропинке. Вернулся он минут через десять, неся в каждой руке по большому эмалированному ведру, с горой наполненному краснобокими яблоками.
- На вот, на кухню отдай. Пускай компоту наварят или, может, пироги сделают. А ведра потом здесь оставь, я с рыбалки вернусь и заберу.
Сказав так, он поставил ведра в траву и ушел по тропинке, которая вилась вдоль берега и терялась в густом еловом подросте. Вскоре Семечка услышал негромкий скрип уключин и увидел большую деревянную лодку. Дед Ваня мерно работал веслами, выводя ее на течение. Везет же, на рыбалку… Семечка вздохнул и взялся за ведра.
Ведра оказались тяжелыми. Настолько, что он проносил их шагов тридцать и ставил на землю, давая отдых спине и разжимающимся от тяжести пальцам. Еле-еле допер он их до забора лагеря, а там уж пацаны помогли. Пироги в тот вечер получились знатными, и директор лагеря даже вынес Семечке благодарность при всем лагере. Но перед этим Семечка отнес ведра, в одном из которых лежали печенье и кулек с конфетами, на берег. Пионеры от души отдарились деду Ване.
Поставив ведра у самой воды, Семечка собрался было в обратный путь, но передумал. До ужина еще оставалось достаточно времени, да и любопытство съедало. Он же спать не сможет, если не увидит улов! Семечка решил ждать. Уселся на берегу и уставился на Чумыш, плавно несущий темно-синюю воду в сторону бегущей где-то далеко могучей Оби. Он думал о том, как интересно все вокруг устроено. Одна речка впадает в другую, а та течет в море или даже океан. И получается, что при желании по рекам можно проплыть по всему миру? Он тут же представил, как плывет на большом плоту, словно Тур Хейердал на Кон-Тики, обязательно курит трубку, смело глядя вперед, а мимо проплывают заросшие пальмами берега… Он так замечтался, что едва не прозевал появление деда Вани. Лодка ткнулась носом в берег, негромко зашуршав песком, и дед Ваня бросил Семечке веревку:
- Швартуй!
Семечка сноровисто привязал лодку к ближайшей елке и с нетерпением заглянул внутрь. На дне лодки лежал металлический садок, основательно набитый крупными зеленоватыми окунями. Но удочек не было ни одной
- Ух ты! – только и смог он выдохнуть.
Дед Ваня ловко выбрался из лодки:
- Хороши?
- Хороши… – протянул Семечка. – Как вы их? Удочек же нет.
- Это, брат, только показывать.
- Неужто сетью? – Семечка даже отстранился от деда Ивана.
Тот сурово сдвинул брови, хмыкнул, нагнулся и вытащил из лодки небольшую холщовую сумку. Запустив в нее руку, он вытащил на свет…зимнюю удочку! Самую обыкновенную, у Семечки таких три штуки.
- Удивлен? Это еще что. Вот если завтра со мной на рыбалку поплывешь, вот тогда и удивишься по-настоящему.
- На рыбалку? – сердце Семечки забилось как у зайца. – А во сколько?
- А как светать начнет, так и приходи.
В лагерь Семечка летел как на крыльях. Нужно ли говорить, что уснул он под утро, потому что боялся проспать, и два не проспал! Спасло его то, что место ему нашлось только на раскладушке, которую поставили на веранде, выдав аж три одеяла. Утренний зябкий туман его и разбудил. Быстро одевшись и ежась, он рванул в сторону купалки, даже не подумав о том, чтобы прихватить с собой хоть что-то из еды. Зато банку червей, накопанных вчера за кухней в горе картофельных очисток он не забыл, а это куда важнее!
Дед Ваня уже ждал его на берегу. Приняв от Семечки банку, он одобрительно хмыкнул, помог ему забраться в лодку, и мощным толчком направив ее на середину реки, ловко запрыгнул следом и взялся за весла. Заметив, как Семечка кутается в штормовку, он набросил ему на плечи лежавшую на скамейке куртку.
- А вы? – Семечка с благодарностью закутался.
- А я работой греюсь. Не шуми, не пугай утро.
Они скользили сквозь молочный туман совершенно бесшумно, и Семечка только диву давался, как его необычный товарищ угадывает, куда править?
Минут через десять дед Ваня поднял весла и уложил их вдоль бортов, затем опустил руку в воду, нашарил куст и быстро привязал к нему лодку. Затем, не говоря ни слова и стараясь не шуметь, достал из-под лавки вчерашнюю сумку, одну удочку протянул Семечке, вторую принялся аккуратно настраивать. Пара минут, и удочки готовы. На леске у каждой было привязано по большой тяжелой мормышке, на которые дед тут же наживил червей и опустил свою в воду. Семечка повторил все дедовы манипуляции и взялся аккуратно покачивать рукой, заставляя мормышку с насаженным на нее червем играть где-то там, в толще воды. Первая поклевка едва не выбила удочку из его руки. Подсечка, и кто-то увесистый заходил, забился на том конце лески. Короткая борьба, и на дне лодки заворочался не просто окунь, а целый окунище! Семечка едва не закричал на всю реку, но вовремя опомнился и теперь просто благоговейно взирал на свой трофей. Темно-зеленый с ярко-алыми плавниками и черными полосками, он был похож на настоящего речного тигра! Дед Иван молча подтолкнул к нему садок и через мгновение выхватил из воды своего полосатого речного разбойника…
К обеду они наловили почти полный садок, и дел засобирался.
- Все, баста – прихлопнул он ладонью по лавке.
Семечка расстроился, но виду постарался не подавать. Рыбы они и вправду наловили вдоволь, но так хорошо было на реке! Солнце пригревало, легкий ветерок сносил комаров…
- Что пригорюнился, Семен? Вечером еще на рыбалку пойдем, за щуками.
Семечка улыбнулся и крикнул, наконец, во все горло:
- Ур-р-р-аааааааа!...
Они с Верой стояли в тени высоченной сосны, и солнечные блики играли на ее лице, зажигая в глазах веселые искорки.
- Так пойдешь? – он, не отрываясь, смотрел на Шушуню, и та розовела под этим взглядом.
- Пойду.
Семечка просиял и, ухватив Шушуню за руку, повлек ее в сторону столовой…
Домик деда Вани, аккуратный, с невысоким крылечком и выкрашенной в небесно-голубой цвет крышей встретил их тишиной.
«Неужто уехал?» - подумал Семечка и постучал в дверь. Дверь оказалась открытой, и Семечка решительно толкнул ее, входя внутрь. Деда Ваню они увидели сразу. Он лежал на старом продавленном диване, прикрыв глаза и часто и тяжело дыша.
- Дед Ваня! – бросилась к нему Шушуня. Упала на колени, положила ладонь на лоб. - Сем, у него жар!
- Где у него аптечка, заешь?
- Нет – Шушуня закусила губу. – Погляди в шкафчике над столом.
Аптечки не оказалось, из всех лекарств был только аспирин, который они тут же споили метавшемуся в бреду деду Ване.
- Я побежал за фельдшером, а ты ему пока компрессы делай – сказал Семечка и выскочил на улицу…
Деда Ваню на лодке вывезли к дороге и на скорой отправили в город, в больницу. Фельдшер, потрепав Семечку по вихрам, сказала:
- Все с вашим дедом будет хорошо…
В лагере Семечка подступился к Витьке Грачеву:
- Уже начало восьмого, пойдем?
- Да какие игры, когда тут такое? – сразу же принялся отнекиваться тот. – Нет, игры не получится.
- Испугался?
- Кто? Я?! Завтра приходи, посмотрим, кому бояться надо!
- Добро – кивнул Семечка и направился в столовую, на запоздалый ужин…