Предыдущая страница http://proza.ru/2021/05/10/9
В 1824 году продолжились исследования (опись и промер для определения мелей под названием «Северные кошки»). Их проводил командир брига «Кетти» лейтенант Дмитрий Алексеевич Демидов, который был участником плавания в Ледовитом океане на шлюпе «Восток» под командой Беллинсгаузена.
В этом плавании находился однокашник и друг Нахимова лейтенант Михаил Францевич Рейнеке, который впоследствии стал известным гидрографом, а вот у его начальника, Демидова, служба не пошла.
Сначала его перевели командиром 1-го рабочего экипажа, из капитан-лейтенанта переаттестовали на майора, а в 1832 году уволили, присвоив звание капитана 2 ранга.
В 1825 году Рейнеке на фрегате «Елена» перешёл из Архангельска в Петербург, а его друг Нахимов сухим путём направился в Архангельск, где строили корабль «Азов» и где Михаил Петрович Лазарев собрал свою команду.
Благодаря их переписке мы знаем некоторые подробности строительства корабля и жизни офицеров. Пока Нахимов добирался из Петербурга в Архангельск, его обокрали, что в нашей жизни совсем неудивительно.
В Архангельске Лазарев распределил между офицерами участки по контролю строительства «Азова». Работать офицеров он заставил с пяти утра до девяти часов вечера, когда уже темнело. После рабочей смены каждый офицер являлся к командиру и докладывал о результатах.
Нахимов писал: «… возвращался не ранее одиннадцати часов, часто кидался в платье на постель и просыпал до следующего утра. Таким образом протекал почти каждый день, не выключая и праздников».
Павел Степанович Нахимов, как известно, никогда не был женат. Но женщины в его жизни были. В Архангельске он, несмотря на занятость, нашёл время влюбиться. Вот что рассказал своему другу: «…ежели и находилось свободных минут, то они посвящаемы были дружбе и любви присутствующих.
Дружбе Константина Васильевича (Константин Васильевич Панфёров – лейтенант, служил в Архангельске – прим. автора), а любви, как бы ты думал кому…. Едва смею выговорить, к… Да, любезный Миша, если б я несколько более имел времени видеться с ней, тогда прощай твой бедный Павел без сердца и головы. Куда бы был тогда он годен?
…Но кто из нас не был молод? Кто не делал дурачеств? Дай бог, чтобы дурачество такого рода было со мною последнее». Да, в те времена «поматросил и бросил» не проходило. Похоже, что Павел Степанович твёрдо решил не жениться ещё в Архангельске.
Но, как справедливо заметил великий пролетарский писатель, «от женщины, как от смерти, никуда не уйдёшь!» В Севастополе, когда он был уже адмиралом, обеды на берегу ему готовила кухарка.
Нужно было иметь железный характер Лазарева, чтобы пресечь воровство при строительстве корабля и заставить добросовестно выполнить все работы. 9 марта 1826 года он подал рапорт вице-адмиралу Степану Ивановичу Миницкому с 22-мя требованиями внести изменения в конструкцию корабля.
Миницкий, главный вор в Архангельске (его уволили в 1830 году «за предосудительные и пользам службы несоответственные поступки»), спал и видел, чтобы Лазарев как можно скорее убрался из Архангельска, а потому охотно соглашался на всё, лишь бы скорее отправить корабль в Кронштадт.
Тогда же, в марте, Лазарев подал ещё один рапорт Миницкому: «Долгом поставляю на вид вашего превосходительства, что отпускаемая здесь на отправляющиеся суда в Кронштадт сушёная капуста вовсе не соответствует той цели, для которой она предназначена…
В России кислая капуста есть надлежащее противоцинготное средство, как то испытано было в неоднократных уже вояжах вокруг света, а потому прошу ваше превосходительство, не благоугодно ли будет уважить сие, на опытах основанное, представление моё…».
Его превосходительство счёл для себя за лучшее поставить на корабли всё, что требовал Михаил Петрович Лазарев.
В июне 1826 в Архангельск пришёл приказ из Главного морского штаба отправить в Кронштадт под командой Лазарева отряд кораблей в составе корабля «Азов», фрегата «Иезекииль» и военного транспорта «Смирный».
Переход прошёл в сложных погодных условиях. На фрегате во время шторма потеряли шлюпку и трёх человек матросов. Путятин на «Азове» попал в подчинение Павлу Степановичу Нахимову.
Интересно, что по инструкции Адмиралтейств-коллегии, полученной начальником отряда, требовалось всячески экономить порох при учебных стрельбах, сигналы пушечным выстрелом разрешалось давать только в случае крайней надобности.
А чтобы это требование звучало более убедительно, в Морском министерстве пообещали вычесть из денежного содержания командиров стоимость «неправильно» израсходованного пороха.
Так что можно не сомневаться, что артиллерийская подготовка комендоров была «на высоте».
Не знаю, какая кошка тогда пробежала между Россией и европейскими странами, и особенно Норвегией, я не стал докапываться до руды, но в инструкции, полученной Лазаревым, говорилось:
«Ни под каким видом не заходить в иностранные порты и особенно норвежские, подтвердив о том и прочим командирам судов на случай их разлучения от отряда».
Плавание прошло без происшествий, не считая сломавшегося от слабого ветра грот-марса-рея (второго снизу поперечного дерева на мачте, к которому крепится парус). При осмотре выяснилось, что бревно было гнилым. Это на новом-то корабле! Всё-таки, несмотря на контроль офицеров корабля, на верфи сумели подсунуть гнилое бревно.
Тем не менее, запрет посещать иностранные порты Лазарев игнорировал, решив, что на каждый чих чиновников из министерства не наздравствуешься, и тем сохранил здоровье офицеров и матросов, дав возможность людям отдохнуть на берегу.
Правда, он умело, как всегда, в рапорте начальнику Главного морского штаба сместил все акценты, доложив, что переждал шторм в Каттегате, войдя в Винго-зунд. О том, что люди побывали в Гётеборге, упоминать не стал.
Как писал другу о походе Нахимов, «офицеры между собой были очень согласны», дружной компанией прекрасно погуляли на берегу, опустошив свои карманы и запасы спиртного в портовых питейных заведениях.
Тот же Павел Степанович, констатируя с лёгкой грустью, что «издержал много денег», пришёл к твёрдому выводу:
«Мне кажется, каждый морской офицер обязан поступать таким образом. Пробывши долгое время в море в беспрестанной деятельности, можно ли, ступивши на берег, отказать себе в чём-нибудь, что доставляет удовольствие?». Прекрасные слова!
Жаль, что со временем у людей меняются взгляды, изменились они и у Нахимова.
Продолжение http://proza.ru/2021/05/13/915