Это было бы очень смешно, если бы не было так не смешно. Старость - это склероз и все остальное: деменция, когнитивные расстройства, разные болезни. Этому всему предшествует плавное затухание жизни и в том числе увядание интима, который ищет и иногда находит новые формы существования.
Интим в старости становится как произведение искусств, антиквариат, неповторимое украшение, становится желанным, редким, уникальным. Сначала все было, как в сказке. Жили-были он и она. И все у них было хорошо. Жили они так жили и дожили. Он стал дедом, а она бабкой. Болезни нагрянули. То ее схватит, какая-нибудь болезнь, то в него вцепится какая-нибудь зараза с оказией. Секс, как известно, объединяет. Дети, дело понятное, это пограничники жизни. До них идет жизнь одна, после них другая. И они то объединяют семью, то ее разрушают. И с внуками такая же оказия. А интим он только объединяет, если таковой вообще есть. Но когда он становится антикварной редкостью, вот тут все и начинается. Нужны другие формы существования, которые нужно искать или придумывать. Но даже в старости интим никто не отменял. Поползновения остаются, ищут пути для удовлетворения и когда-никогда находят, как та водичка, которая дырочку найдет.
И вот жили они жили и наступил такой момент, когда он к ней обратился за лаской. Хотел прижаться щекой и телом для начала так сказать. И тут вдруг, только он ее щеки коснулся, как она вскрикнула и сказала:
- Ой, что ты. У меня же зуб болит на этой щеке. Нельзя-нельзя…
И так сказала, что он прямо испугался и отпрянул, как будто хотел что-то преступное сделать.
«Ага, - для себя он отметил, - с левой стороны нельзя приближаться. Будем иметь это ввиду…»
Ложатся они спать. Он к ней снова справа прижимается. Она ему:
- Ай!... Ты что? У меня нога болит. Коленка… Забыл?
И он снова прямо отскочил от нее. То есть, подвинулся внезапно, резко и замер.
«И справа нельзя и слева нельзя, - подумал он, понимая, что количество сторон стало ограниченным. То есть всего две. Путь наверх лежал через больной зуб или больное колено. Он посочувствовал жене, отвернулся на другой бок и заснул, понимая, что количество подходов становится минимальным.
На другой день, она мыла посуду, он подошел, взял ее сзади за плечи, как делал это часто раньше. И она сему сказала:
- Осторожно плечо.
- Какое плечо? - удивился он.
- Справа, у ключицы. Я к врачу записалась.
И он понял, что теперь может подойти к жене спереди. И для этого нужно тоже было выбрать момент. И он таки его выбрал, но тому не обрадовался, потому что опять же плечо и к тому еще живот. А что живот, она не сказала, потому что не слишком была откровенной. И так он к ней подходил несколько раз, а она ему то - ой, то - ай, то - а-а-а. И приметил он, что одно место у нее желанное, как будто и не болит и его манит. И вот он подошел к ней, когда она чай пила, зашел сзади и положил руки на грудь. Спросил: «Ничего, не болит, не беспокоит?» И она сказал: «Нет, не болит». И вот тут он отвел душу. Но она скоро ему сказала: «Что же ты так жмешь? Раньше у меня грудь не болела, а сейчас болеть будет…»
Тогда он задумался и решил подойти к жене тщательно подготовившись, прицельно и наверняка. Но тут наступил период, когда то у него что-то заболит, то у нее. Не до этого, то есть, стало обоим, не до интима, так сказать. Но он все время продолжал думать, как ему поступить и , когда у него наступило подходящее, безболезненное время, он решил претворить то, что надумал. А решил он сделать все так обстоятельно, как это делают врачи и хирурги. Они прежде, чем что-либо делать с пациентом , спрашивают, где болит, как давно болит, как болит, куда отдает, сильно, не сильно, терпимо или нет. И он подошел к ней, как врач, взял за одно место, за другое и начал обследовать целиком. «Здесь болит?.. – спрашивает. - А здесь?... Тут я трогаю – беспокоит или нет… А вот так, если…» И так постепенно он находил болевые точки и места применения интимных устремлений. И так постепенно он начал составлять карту ее доступных мест. А она не поймет в чем дело. Он ее трогает, вопросы задает и ничего больше не делает. А он, между тем, карту больных мест составляет. И все вроде ему стало ясно. И он наметил пути, по которым ему следовало двигаться для удовлетворения собственных чувств и потребностей. И когда дошел до последнего ее места и оказался составлен целый перечень ее здоровых органов и внешних покровов, как выяснилось одно обстоятельство. А именно, пока он обследовал жену, у нее постепенно проходило то, что болело раньше. У нее прошла щека, колено. Но зато заболели глаза и пятка. И тут дед расстроился донельзя и пришел в последнее отчаяние. И тогда бабка спросила его, в чем дело и почему он так расстроился, когда провел ее обследование. И он ей ответил, что обследовал ее как врач с единственной целью, чтобы найти место для своего полного удовлетворения. Она деду очень посочувствовала. И в этот вечер у них все и произошло. И оба были довольны, потому что он действовал с учетом своей карты, а она вовремя приняла таблетки от глаз, чтоб не болели и натерла пятку мазью, как велел ей доктор. И в это раз у них все хорошо получилось. Но потом он прищемил сильно дверью палец, и ему стало не до интима. А она вылечив пятку, занялась поясницей. За то теперь у них появилось что-то общее и недавнее. Потому что они вспоминали, как у них получилось все не так давно. И все было хорошо, пока они не запамятовали.