Радетель

               
«Скучно жить на этом свете, господа», –– сказал Гоголь.
Скучно-то, скучно, но не всегда. Бывает такое веселье, что многие годы помнишь.  Я и сейчас вижу того мужичка в клетчатой кепке, в рубашке навыпуск, бодро втащившего к нам  в музыкальную школу контрбас-балалайку; так громыхнул ею, ставя у стенки, что преподаватели всполошились:  в чем дело? 
–– Вот я с подарками к вам, –– объявил мужичок и  затащил еще две балалайки, поменьше.
Первой опомнилась наша техничка:
–– Нам не нужны агрегаты! –– встала у входа.
–– Сама агрегат! –– огрызнулся даритель. –– В шкаф не пролезешь.
Ничуть не смутившись, он внес еще семь балалаек.
–– Будет народный оркестр! –– обратился к директору, который стоял в замешательстве: то ли сердиться, то ли смеяться?
–– Спасибо, конечно, но класс балалайки мы только планируем. Пока помещения нет. Вот новую школу достроят, тогда пригласим педагогов; сейчас и заняться-то некому.
–– Так обучите своих пианистов! –– нашелся даритель. –– Ноты же знают.
Техничка, успев разглядеть балалайки, авторитетно сказала:
–– Они все рассохлись!
–– Ну, так и что!  –– отрезал даритель. –– Поставьте к ним вёдра с водой.  В газету прошу написать обо мне.  Сухарев Павел Андреевич. Я музыкант, в клубе работал, мечтал об оркестре,  да игроков не нашлось. Двадцать три года хранил инструменты.
Директор провёл музыканта в актовый  зал и показал на свободный угол:
–– Можете здесь оставить.
Мужчина, как муравей, перетаскал балалайки, закинув за спину.
Когда он, ушел, напомнив еще, что балалайки без струн и струны надо купить, директор вздохнул, словно вынырнул. Техничка его отчитала:
––Чего церемониться было? Уроки сорвал! Выгнать –– и всё.
–– Да что вы, –– замялся директор, –– как можно.
–– Актовый зал превратил в дровяник!
Через неделю даритель явился опять. Теперь он имел обиженный вид. 
–– Вот, значит, как обещание держите! –– встал посредине учительской.
–– В чём, собственно, дело? –– не понял завуч.   
–– Статьи-то в газете нет!
–– Когда восстановим все балалайки, тогда и напишем. 
–– Я подожду, –– даритель сурово кивнул. 
Он стал приходить ежедневно, справляясь, купили ли струны и почему не стоят вёдра с водой? Заодно сообщил, что живет в своем доме, хранил балалайки на чердаке, –– вот и причина того, что рассохлись.
–– Нет у нас ведер! –– взъелась техничка. –– Мы за водой на колонку не ходим!
–– Тогда я свои принесу.
И принес. Такие, что тоже, наверно, хранил двадцать три года. Техничка отжала его вместе с ведрами к выходу.
Вскоре в газете вышла статья: Павел Андреевич гневно писал о передаче оркестра народных инструментов музыкальной школе, где отнеслись к его подарку бесчувственно.
–– Истинный клещ! –– поражался директор.
Казалось, что после статьи даритель уже не придёт, но он не замедлил явиться. Принес сочиненную им ораторию. 
–– Пока балалайки еще не освоили, –– бодро вошел он в учительскую, –– займитесь моей ораторией, хор у вас есть.
Я проиграла начальные такты и ужаснулась:
–– Это немыслимо для исполнения!
–– Да вы не хотите! –– вскричал композитор. –– Я уже понял, что здесь равнодушные люди!  Где тут культура? Это очаг бескультурья! Я так не оставлю! Город ждет выступлений оркестра,  ждет оратории, и –– дождется!

Но если бы этим всё кончилось! Он целых полгода вёл битву. Он подключил исполком и горком, не признавая ничьих аргументов. И, наконец, всё же выдохся. Забрал балалайки, забрал ораторию и навсегда прекратил визиты.