Солнечный Скейтер

 
                Элегия в прозе.

`Эпиграф:   -   Забей. Не скули.  -Стараясь не смотреть в страшные глаза затравленной мыши драматически вздохнул Солнечный ёжик.   -А что мы вчера наснимали, давай посмотрим?
   
                I
                Оазисы и скитальцы

       Скейт- парк.  Тайный заповедник шумного и безбашенного уединения восторженного экстремального человечьего молодняка, превыше всех законов бытия почитающих исправность подвески, брендовые подшипники , правильные грипсы, рамы, тейл и конкейв, годный шмот и конечно-же- силиконовое, в пол-ладошки колесо, самолично принося в жертву этому, на первый взгляд- совершенно бессмысленному, иногда -непоправимо жестокому времяпрепровождению свои юные лета в виде изнурительных самоистязаний под личиной тренировок, с короткими перерывами на вейп или пицу с крашеной газировкой. Ежедневно, упорно и настойчиво засевая бетонную целину ещё не вполне окрепшими зубами, разминая, в принципе, вполне дружелюбный активно тусующимся ландшафт собственными лбами, локтями и спинами, самоотверженно подкрепляя пакт сопричастия сакральному месту всеобщей буйной силы окроплением всех этих нехитрых приспособлений для спонтанного самоубийства персональной пылкой кровищей из вызывающе- отважно неприкрытых коленок и носов, язычески увенчивая осветительные столбы с флегматичными, видавшими и не такие виды камерами наблюдения сношеными до дыр вхлам и дрызг вансами и конверсами, они, - эти граждане не случившегося пока ещё грядущего, свято и непорочно веруют в настоящее!
В самый что ни на есть момент истины, не умертвляя взрывоподобные «души прекрасные порывы» растягиванием ожиданий на бредовые «когда- нибудь потом». Жить, сегодня, так, чтобы на всю катушку! Чтоб дома увалиться спать без задних ног не только с чувством лёгкого опустошения, но и сладким ощущением пусть маленькой, но- виктории, преодоления очередного непреодолимого барьера, из коих, между прочим, априори и соткано несовершенство нашего с Вами «я». А трава... Да пусть и трава растёт. Что ей мои запреты. Ведь завтра- новый день, новый экзамен.
     Так воздай- же им,- ярким трассерам сонной вечности,  каждому,  по усердию их ...
      Место активного взросления, место без времени, но с заполненным до предела пространством, уже по факту своего существования являющимся вполне сформированым, вполне самоуправляемым автономным Наутилусом в безбрежном океане рутинной скушной пошлости внешнего мира, своей субкультурой и даже речью. Конклав бесстрашных, рисковых  экспериментаторов, ежесекундно поверяющих себя и свои убеждения на прочность и состоятельность, не полагающихся на, либо- вовсе отвергающих закоснелые в своём позолоченом узаконеном пороке незыблемые постулаты .Что это, если не усердная, плодовитая плацента, чрез чад своих да неугомонных смиренно, но- настойчиво создающая иное мироположение ?
Вопреки ?
В дополнение ?
В назидание ? 
Как знать.
       На первый взгляд описаное выше колёсное тусовище сверх всякой меры наполнено хаосом и сумбуром, - броуновским, бессистемным потоком зазнайских точек и упрямых векторов, подчинённых лишь своим слабопредсказуемым внутренним устремлениям , слегка подкорректирванным законом случайно выпавших, в лучшем случае- без переломов и вывихов- костей.
       Вот - юное существо неопределимого с первого взгляда пола, с длинными волосами, в роскошно драной джинсовке  с пурпурным сердчищем во всю спину , но с мальчуковым «туннелем» в мочке уха,  на продолговатой дощечке с четырьмя гремящими колёсиками,  впервые творит «двойной-бэк-сайд-олли» и не может более его повторить. Потому, что это попросту невозможно. А вот - некто, чей возраст таков, что диву даёшься коим чудом те колёсики умудряются с ветерком, хотя и с небольшими поскрипываниями,  перемещать в пространстве данное тело, на первый взгляд- уже большой и достаточно разумный мальчик, опасно пересекает траекторию одногодки- БэЭмИксера,  находящегося в полёте «а- ля фри- стайл», и лишённого по этой причине возможности немедленно свернуть. Но благодаря провидению ли свыше, или  наработанному мастерству отважных катальцев, развязке, к счастью, не случается стать фатальной. Все участники типичного приключения, одного на миллион, которые  вне всяких сомнений, ещё произойдут сего дни, живы и относительно здоровы. По крайней мере- те пару десятков секунд, пока их, низложенных и распластавшихся, не покрыл  пролетающий над ними в непривычно высоком банни- хопе насмерть перепуганный самокатер.   
     И всё же, куда чаще, наблюдаемый хаос обманчив. Почти всё здесь подчинено негласным  правилам, родившимся из шишек , царапин и торчащих наружу костей. Всё просто.  Это как джаз со свингом. Или регтайм, где каждый музыкант  в полёте собственной импровизации точнее компьютера вычислит длительность ноты, чтобы не была она ни «до» ни «пере», а «в самый кайф», и для себя и для инструмента, дополняющего дуэт или трио в законченный, идеально отлаженный бэнд. От того для «притёртых» стай  никогда не бывает помех от виртуозных соплеменников , как бы всегда находящихся в идеальной противо- фазе. Сколько бы этих фаз внезапно ни приключилось.
     Новички  и старички здесь так же прекрасно понимают друг- дружку. Новички- с полу- хейта, да с полу- ф*ка, почтительно перетаптываясь в ожидании высвобождения фигуры. За эту стойкость умудрённые, в свою очередь, стараются не злоупотреблять желанием находиться по всюду одновременно, периодически предоставляя- таки возможность начинающим тиграм силиконового колеса красиво и громко распластаться на рампе, или внезапно потрясти собравшееся негласное братство тем единственным великолепным удачно поставленным трюком, который в ближайшее столетие ему повторить будет не суждено.
      Кажется жизнь в этом муравейнике затихнет лишь с последним человеком на этой планете. Ибо куда ещё, как ни сюда, прийти наипоследнейшему из землян за тайной неисчерпаемой силою, которую впитали сверх меры все эти стальные и пластиковые кубы, трамплины, трубы на подставочках? Где аккумулированная в сами плоскости и грани этих ритуальных предметов энергия усердия и устремлений  лишь ожидает подходящего случая, дабы легко и просто зачать сверх- новую, небывалую в истории мироздания жизнь даже в наичернейшей из чёрных дыр. А то, гляди- и на самом,  ещё коптящем помаленьку солнце ... 

                *       *       *

      Когда бы Хомячков ни появлялся в этом мире вечной, прекрасной, бесшабашно- сосредоточенной суеты, его взору представало одно и то же- самокаты, мчащиеся наперерез скейтам, роллеры, выписывающие крис- кросы между пирамидками, БэЭмИксерами и самокатерами, попеременно в свою очередь скачущими через трубу, называемую таким обычным и понятным словом «рейл», или с лихим скрежетом скользящие по ней подвесками и пегами. Красиво опутанные развевающимся разноцветными проводами из новомодных «KOSSов»  или «JBLей»,  подключённых к легкомысленно торчащим из задних или нагрудных карманов разномастным андроидам жёлтых, белых или вовсе безродно- серых сборок, будто щедрые сеятели, п;ходя, дополняя общую какофонию более музыкальными пассажами, не взирая на скрежет и грохот всё- же сочащимися  сквозь щели неплотно подогнанных амбушюр...
      Они носят свой мир с собой. От того и звучащая в их ушах и сердцах музыка тем громче, чем сильней желание вытеснить окружающее из своей реальности.
      А этот индейский обычай воскуривания благовоний на закате дня?  Бывало, отгородит от досужих любопытствующих густое белое облако посеревшие от пыли  приуставшие тела плотной белой завесой... Но- не пожар это, не пожар... Хотя.. О чём, бишь, я...
      Казалось бы,- каждый день- одно и то же. И всё же,  всё же.. - Всякий раз- неповторимо и завораживающе. Подобно не прекращающемуся, бесплатному, бесконечному цирковому представлению. Иногда- на пределе человеческих возможностей очень и не очень маленьких людей. По взрослому. Особенно, когда на стальных гладиаторских подмостках появляются наглухо закованные в защитные пластиковые латы  экстремалы старшего дет- садовского возраста, напоминающие микроскопических потешных терминаторов. Их привели сюда... матери? Да! Дух победы над своей малостью и неконкретностью- он всеобщ, он не делит подданных ни по возрастным, ни по гендерным признакам. Единственное, что его интересует-  крылат ли ты сердцем, сможешь ли ты летать? Воспарить хотя бы чуточку выше поникших голов вяло и уныло влачащихся по жизни безликой безынициативной и покорной вереницей. Летать, но- так, чтобы это был твой собственный, осмысленный, безусловный выбор. Летать, вопреки грубо наложенным на тебя доброй матерью природой физиологическим ограничениям.
      В глазах Хомячкова, в качестве объектов особого пристрастия и почитания безусловно доминировали скейтеры. Эти были в самом деле сродни птицам. Держащиеся в своём сумасшедшем движении руками не за руль, а исключительно за воздух, в отличии от роллеров не привязанные к своим колёсам намертво, то есть как бы будучи просто независимыми спутниками своего экстремального средства для перемещения души и тела по малопредсказуемой траектории- именно скейтеры были свободнее всех прочих, обременённых дополнительными точками опоры или удержания баланса, невольно расплачивающихся за этот условно спасительный комфорт пусть и малыми, но частичками этой самой свободы.
      Скейтеры! Подхваченные стихиями, но управляющие благополучием исходов посредством собственной воли! Им мало спорить с законами природы и антропогенеза. В их обычае совершать и вовсе безумные вещи, которые они называют просто «трюк», когда наступает то самое состояние свободного и независимого от своей единственной и отныне некоторое время не существующей опоры полёта, а сама колёсная доска при этом не прочь поиграть со своим беспечным ездоком в довольно жестокую рулетку.
     Трюк! Здесь царит и властвует трюк! Купаясь в адреналине колёсных экстремалов всех пород и вероисповеданий...
     Добра вам! Добра, свершений  и любви, олдфаг и тинейждер, младший школьник или молодой студент с недельной щетинкой на лице!
 О, если бы с этого места придумали способ отбирать дармовую энергию,  уходящую вникуда, то самые- самые развысоковольтные линии электропередач, снабжающие теплом и светом самый прожорливый и хорошо видимый ночью из космоса город, не нуждались бы в подпитке из- вне,- с той стороны кольца объездных дорог.
      
                *    *    *

      Хомячков был фотограф. С незавидною судьбою. Имея студию в центре города, в самой благодатной и щедро- золотоносной пешеходной зоне на манер Монмартра, или, на худконец,- Арбата какого- нибудь, и, будучи ранимым эстетом, он очень тяготился тем, что за последние года три, сквозь прицел видоискателя своей рабочей зеркалки на засаленом нашейном ремне, не наблюдал лиц, выглядящих  оптимистичнее сушенного абрикоса.
Ну- максимум пара человечков в месяц с заявкой «фото на паспорт, пожалуйста!» и рассеянным , безразличным взглядом тяготящихся окружающей обстановкой существ, хоть и по вящей необходимости, но- добровольно забредших в данный каземат для отбытия 10-15 минутного срока лишения свободы своей прекрасной но увы, такой быстротечной юной жизни...  Будучи цепным цербером фотошопа и консольных осветителей Хомячков не умел летать, не без затаённой, животной тоски наблюдая за метаморфозами за окном, где зелёное с ужасающей быстротой сменялось белым через жёлтое, бессовестно обманывая себя, доверчивого, как наивное великовозрастное безумное дитя тем, что всё это- понарошку. Что время издохло в этих стенах, или медленно оползает их стороною.. Но отчего тогда всё противнее  корчит рожи зеркало в прихожей, отражая ещё всё же пока узнаваемое лицо?.. 
      Студия- историческое здание с балконом, мезонином и кованой ажурной металлической лестницей между этажами, практически даром в своё время досталось пролетариату от некоего, весьма уважаемого, но- очень вовремя сбежавшего графа. Кстати- так же в дремучие, незапамятные века позапрошлого столетия промышлявшего фотографированием. Чему подтверждением служила чугунная мемориальная табличка перед парадной с грустными и линялыми гипсовыми амурчиками, вместо привычных обязанностей подпиравших круглыми попками практически насквозь проржавевший козырёк, видимо- ровесник того самого графа. . Однако, всяк входящий немедленно оказывался дезориентирован, вместо  богемных кущей с приглушённым светом софитов и суетливыми , услужливыми людьми с цифровиками наперевес, попадая в обыкновенный продуктовый, с холодильниками, до потолка набитыми колой, котлетами, окорочками, джуси и балтикой и имеющей в качестве анимированного приложения скучающую у кассы румяную барышню в халате с корпоративным лейблом, сильно смахивающим на тавро господской усадьбы, в фиолетовом шиньоне «вырвиглаз». И некому объяснить вхожему , что всвязи со многочисленными уплотнениями и нездоровым ажиотажем на рост стоимости полезного метража в центре города, изначально занимавшая всё здание фотостудия съёжилась ныне до небольших размеров комнатёнки на втором этаже, с единственным окном и замечательным перед ним балконом. Некому. Ибо анимированое приложение это «вам не справочная». Максимум, что светило вопрошающему-  презрительный жест, неспешно вынутым из носа указательным пальцем на стенку, к которой действительно была привинчена огромная фанерная стрелка с надписью «фото», указывающая прямиком за один из холодильников. Так начинался лабиринт минотавра. Для того, кто всё же решался рискнуть и двигаться далее к цели, а не развернуться тут же к выходу, пожимая плечами.
    В часы тягостной меланхолии по причине отсутствия посетителей, Хомячков не мог отказать себе в удовольствии сиживать на том самом  балконе на предусмотрительно выставленной софе, с чашечкой крепкого чаю с душистой долькой лимона,  вежливо улыбаясь плывущим под  его будуаром лицам. В такие минуты он, несомненно, догадывался, сколь этот нехитрый перформанс на руку его же бизнесу.  Он,- человек , пьющий чай на единственном балконе, выходящем на пешеходную улицу, над головою которого красуется надпись «ФОТОГРАФЪ», выполненная трактирным шрифтом посредством полированого кирпича в дремучие годы закладки этой исторической руины .
   Увы, заведение Хомячкова, хоть и имело эстетически более выигрышную дислокацию, но было не единственной  на этом пешеходном променаде точкой оцифровки живых существ, посредством уничижения их «неповторимых индивидуальностей»  до состояния клочка глянцевого или матового картона , размером 9х12.
    Его конкурент,  позиционировавший свою  студию как молодёжную, с просторным залом , в светлое время суток освещаемым сквозь витринные стёкла, ( хотя мало кто из более свежего помёта местного народу помнил, что некогда там размещался обыкновенный типовой совковый овощной магазин ),  промышлял всего в ста метрах от исторического балконного театра одинокого печального актёра. Сам же молодёжный светописец был всего на два года моложе. Да и оборудование, скажем откровенно, мало чем отличалось. Те же софт- боксы, вспышки- фальконы, рулонные фоны да 30 квадратов творческого пространства. И художник он был так себе. Но, если в этом городе и была молодёжь, в чём, за небольшим исключением, Хомячков постепенно начинал сомневаться, то предпочитала она, отчего-то, именно вольницу овощной студии.
   Таким образом заботам Хомячкова вверялись военные, не всегда красивые, чаще- совсем не здоровенные, и прочие граждане, мятущиеся в поисках работы, или лучшей жизни. Именно по этой причине в просветлённом объективе его зеркалки чаще всего отражались следующие социальные слои общества: радостные во взбудоражено- пунцовых тонах физиономии убывающих за рубежи отчизны , хмурые обречённо- депрессивные, в желто- пурпурной гамме, с сизоватым оттенком , прибывающие вспять, коммивояжеры, менеджеры, клининг- операторы, мерчендайзеры, аудиторы аутсорсинга с кленовыми битами в руках, пенсионеры, и, как итог большого пути к скорбному финалу- временами приносили под сканирование и ретушь сильно затёртые, замасленные и поцарапаные  фото с пенсионных «на керамику». Вот такой вот контингент. А ведь где-то очень в глубине души   Хомячков был сессионный художник. Но до такой степени в её глубине, что никому и никогда даже не пытался об этом поведать, считая мечты эти непозволительной блажью. Ибо те, кого он мысленным взором наблюдал в качестве моделей всех этих сессий как-то не очень вписывались в действующий свод законов.  Поэтому  его как-бы устраивал текущий статус куо , приносящий если не моральное, то по крайней мере- худо- бедно финансовое удовлетворение..   
    Хотя... Была и сессия.. Да. Была. Сессия, которая отбила всякое желание продолжать нечто подобное в том-же духе.
    Однажды  одним, не предвещающим ничего дурного летним вечером,  в студию, разя духами всё живое , вплыла дама пред-бальзаковского возраста в парике из голубого пуделя, леопардовых лосинах, декольте, сильно ниже дозволенной неписаным моральным кодексом скотобоев ватер- линии, и попросила запечатлеть её в «несколько экзотическом виде, кадров 15-20, для одного «оооочень хорошего человечка»» .  Но,  для этого ей  «надо переодеться» .  Всего пол- жизни спустя она предстала пред слегка затуманены очи Хомячкова в костюме... медсестры. Невзирая на всю явную откровенную пошлость избранного образа Хомячков всё же сделал над собою нешуточное насилие , и стараясь не блевануть мадам на фильдеперсовые чулки, таки произвёл пару снимков.  Однако, после пяти щелчков затвором и трёх дополнительных переодеваний, после коих на разошедшейся не на шутку «медсестре» катастрофически истончался и без того далеко не чукотский одёжный покров, Хомячков не выдержал, и, отложив аппарат, и глядя куда- то в сторону, произнёс тоном, которым провожают в последний путь, использовав при этом самый нижний из доступных регистров собственного голоса :
-   Вы, наверное, студию перепутали, ... сс... ма- де- муазель.   
    Дискуссий, к счастью, не последовало.  Раздражённо хмыкнув, фельдшер притона амуров и анчуток, накинув на практически голое тело шубу, и, сунув свои ноги, росшие прямо исподмышек в сапоги  карибского пирата с гигантскими пряжками, цокая подковами, как почтовая гнедая, с гордо вздёрнутыми ноздрями и развевающейся по ветру ультрамариновой гривой покинула тонущую, но не покорённую шхуну .
      Хомячков же, плотно притворивши за дематериализовавшейся восвояси фурией дубовую дверь, достал из сейфа литр коньяку и... Всего через час они уже беседовали со старым графам о нравственности и политической обстановке, занюхивая на брудершафт особо пикантные тезисы крышечкой от объекива.
      На следующий день Хомячков проснулся от настойчивого грохота в дверь, непосредственно на своём рабочем месте, что избавило его от необходимости накрывать будильник подушкой, искать под кроватью тапки и отряхивать пыль со скомканных носков, трястись в троллейбусе , и кривить притворную рожу благорасположения  «несправочной» у кассового аппарата, который рос у неё,  казалось, прямиком из грудной клетки. Хотя и добавило несколько штрихов ко внешнему облику. В зеркало в тот день Хомячков посмотреть так и не решился, предчувствуя, что сердце ранимого эстета наверняка- бы не перенесло подобного зрелища .
   Более ничего подобного в его жизни не приключалось... После этого казуса белли ещё целых пол- года до ушей непреклонного холостяка  доносились слухи, что  его, таким вот немудрёным способом просто пытались женить. Из самых, как водится,-  наилучших побуждений! Но ничего не дрогнуло в гранитном предсердии убеждённого стоика. Уж таким сложно- противоречивым  вышел в свет однажды этот человечек. Ибо много званых да мало избранных. Странен он был, странен. Хотя ни чем особенно не отличался- бы в тысячеликой толпе от серых, единообразно, в кататоническом полу- сне топающих по пыльным городским асфальтовым тропкам по своим текущим делам и делишкам земляков и, даже землячек. Если же не брать в расчёт внешность, то внутренне- будучи ещё совсем не старым человеком, сам Хомячков, как инь и янь своей затаённой сути, был явно из прошлого. Сказывалось ли итогом странное самовоспитание нелюдимого ребёнка, тяготившегося шумных компаний или геномная память прошлых, пресыщенных людской круговертью жизней, но в те времена, когда сверстники в школе тащились от Битлов и Юрай Хип,  маленький Ванюшенька заслушивался Энди Уильямсом,Утёсовым, Вертинским , Виннифрид Атвелл и органом Домского Собора. Таким образом, замшелая студия благодарно приняла однажды в своё лоно это странное существо, катящееся по предписанной самому себе наклонной, на скрипучей, но - шикарной допотопной дрезинушке, считая его за родное семя, компенсировав, в конце концов, его неординарной, вцелом, личностью утрату беглого своего хозяина.
      Но с некоторых пор неспокойный дух баланса этой странной астральной структуры начал требовать от участников сложившейся коллаборации едва ли не ежедневной пурушамедхи. Так ближе к концу рабочей своей вахты между глазком видоискателя и монитором компьютера, вооружённый лишь электронным животным под названием «мышь» и своим профессиональным «Я Так Вижу!»,  Хомячков начинал ощущать всеми своими сонными и бодрствующими артериями, как сами стены этой исторической руины пьют из него кровь. Как злая мышь со скрипом и ревматическими болями выкручивает ему фаланги пальцев. А временами, всё чаще, из- за сейфа с пачками фотобумаги для принтера и коньячными бутылками являлся и сам граф, нашёптывая из- за левого плеча морозным затхлым сквозняком в ухо советы, касательно экспозиции, гистограммы и расстановки рисующего света.
      Всё это удручало и угнетало адски, святого, и просветлённого в граничащей с безумием бунтарской своей ереси, владельца так и не состарившейся вместе со своим телом, вопреки стараниям вышних сил, души. В единоборстве со страшным, непонятным, крадущимся, подсознательно- неотвратимым, побуждая непокорного желать невозможного, и черпать свежих сил из новых, неясных пока источников, аки утопающего подстёгивает надежда на призрачный случай вынырнуть из мутных  пучин за предпоследним глотком воздуха. Или, хотя бы- в яркое и свежее настоящее, с целью развеять из как на грех цепкой фотографической памяти на лица все эти старческие пигментные отметины, папилломы, щетинистые бородавки и морщины, которые с годами буквально въелись в несчастный объектив его камеры и изгадили кисти фотошопа для ретуши...
   Может быть кому- то покажется странным выбор зрелого мужчины, и всё же... Неистребимое желание фиксировать своим цифровым светописцем энергию жизни, а не жалкие и скорбные фазы её угасания неподсудно. С любой из возможных точек здравости рассудка. 
   Кажется.. Это называется энергетический вампиризм...  -С ужасом, зажмурившись, думал Хомячков. Однако какую бы тоску не нагнал исчерпавший себя рабочий день, в скейт- парке  ему гарантированно становилось лучше. Каждому скитальцу- свой оазис...
   Площадка неукротимого молодняка не то, чтобы манила, но- всего- лишь была как бы на пути  Хомячкова из дому на работу. И конечно же- обратно. Это опасное для морали, психики и физической целостности биологически незрелых существ место можно было бы безопасно обходить стороною. Точь- в- точь, как это делали отдельные со-граждане, наивно полагающие что им так будет ближе, или прочий вольнодумный плебс, мающийся в течении, либо после тяжёлого трудового дня мигренью, отягощённой перегаром. Видимо, именно для этих целей, муниципалитетом и были дальновидно предусмотрены тропки вдоль реки с обрывистыми, не ограждёнными берегами, тёмные, плохо освещённые аллеи заброшенного парка, с дальней стороны заканчивающегося ежевичными зарослями, облюбовавшими котлован замороженного долгостроя, с частоколом наспех вкривь и кось обрезанного строительного прута, торчащего из его же дна, второе кольцо большой объездной дороги без пешеходных переходов, наконец.
     Более того. В эту часть мало освоенной, опрометчиво отданной на откуп дикой юности муниципальной территории можно было не ходить вовсе. Потому как поток городского транспорта на любой не слишком взыскательный вкус, цвет и запах был готов принять в свои салоны обмякшее в трудовых буднях тело  уработавшегося до полу- дрёмы гражданина много раньше- двумя кварталами ближе к оживлённой цивилизованной своей части...
      И всё же, спонтанным посещение парка Великим философствующим эстетом было бы объявить некорректно. Здесь имелось нечто, что согревало до ледяной корки прозябшую с годами душу- одухотворённые, полные жизненной силой мордашки и фигурки личинок свободного, нового ветра, неудержимо пронзающего материю божественных сценариев с неукротимой волей и непостижимым упорством... И которые по какому- то странному и досадному упущению ни разу не появлялись в его студии ... Даже по чисто документальной нужде...
     Отчего???. Да оттого, что им не нужно! Им вовсе не надобна унылая фиксация черт их живых и переменчивых лиц на бумажке! Их юные души защищает, подобно панцирю броненосца, не короста справок, удостоверений и прочего гербового папье- маше, а энергия молодости, иммунитет к назойливой заботоподобной беспомощности, ханжеству и лицемерию. Им потребно немедленное, живое дарение себя самолично, пусть и в виде  электронного цифрового своего двойника путём, который они называют мудрёным словом «стрим», адресовываясь одновременно всем благодарным и восторженным жителям земли, или, даже- близвращающимся планетам. Вон, гляди,-  у каждого второго «го- пра» на каске, на руле, у каждого третьего- смарт на длинной красивой телескопической палке...
   Эпоха стримов, сэлфи и эдитов... Понимаешь, чёрт тебя раздери, - на палке, а не из-под неё!... Безо всяких «улыбаемся, головку левее, плечики ровнее»...
   Эпоха вай- фая- объединителя, связующего разрозненные, разновеликие судьбы в пёстрый клубок возможностей и разочарований, но- немедленно, а не заставляя по пол- жизни травить себя ядом несбыточных надежд... Одним она машет хвостом, дурашливо промакивая им -же уголки катарактозных глаз вкладышами пенсионных удостоверений, над другими -же разворачивает радуги и осыпает дурманящим звездопадом... Ах, ах... И те и другие- как бы всё же люди, но между ними на поверку -пропасть лет. Мудрости и наивности, здоровья и свалившихся от куда ни возьмись недугов...
      Был-ли Хомячков энергетическим вампиром, и ходил- ли он сюда лечить свои миазмы и потускневшие от времени и прочих житейских стрессов чакры- тема отдельная и мало изученная исторической наукой.
      Но однажды таки настал тот самый роковой день, когда само провидение ухватило Ивана Абрамовича за красивый, с небольшой горбинкой сизоватый, понурый нос, и нацелило его взор на некий сектор пространства, зачем- то помеченный в сгущающихся сумеречных тенях ослепительно- яркой жёлтой точкой. Будто второпях клонящееся к закату южное солнце позабыло на одной из гостевых трибун сверкающий каплей золотой ртути свой собственный солнечный зайчик.

                I I
                Тонкости золотого сечения

      Фигура отличалась от динамически бурлящего, взрывающегося звуками и резкими жестами пространства  противоестественной для этих мест неподвижностью. И ещё- практически полным отсутствием какой- бы то ни было одежды. За исключением, разве что, красиво обтягивающих сокровенные формы коротких дизайнерских шорт из непонятного материала под жёлтый металлик, да клыка неведомого чудовища на длинной нашейной нитке. Футуристические трусы красиво сверкали и переливались в знойных закатных янтарных лучах июльского светила, беспардонно имитируя червонное золото. 
      На вскидку по характерным чертам лица существу было лет тринадцать. Хотя, даже находясь в компактно- скомканном состоянии оно было непривычно великовато, напоминая отпрыска Гулливера, забредшего в спортивную деревню довольно высоких лилипутов. Что слегка дезориентировало. Существо сидело в позе «мальчика, вынимающего занозу», в отсутствии всяческих наколенников и приличествующего нательного белья, и, беззвучно шевеля губами, внимательно и пристально изучало растопыренные пальцы стопы левой ноги, развёрнутой в сторону своего же лица, и аккуратно уложенной на коленку правой, что и впрямь походило на изваяние. Хотя и не белого мрамора, но- слегка побледневшего кофейно- розового. Явно находясь в состоянии шока непонятного происхождения, отчаянный смуглёныш с совершенно типичными для данной локации волосами цвета сливочного масла с прядками чёрного шёлка, и длиной, достаточной для того, чтобы прочесть её не просто как вызов презренному зову и вою предков, но- как знак сопричастия к тайному ордену экстремалов всех мастей, пытался что- то рассмотреть на поверхности стопы, водя по ней указательным пальцем. Хотя очень мало вероятно, чтобы его интересовали линии судьбы, например. Перед смиренным  само- хиромантом в золотых трусах, колёсами кверху покоился его же скейт с разрисованной маком и лютиками, романтически оскалившейся «адамовой головой». Натюре морте завершал почти пустой универсальный тинейджерский рюкзачишко. Из тех, что способны по мере необходимости  выполнять массу служебных вспомогательных задач, от ношения учебников и банок с пивом в школу, до битья по плохо выбритой морде случайного полуночного собеседника, внезапно пожелавшего закурить.
      От фигуры не исходило ни в коем явном, либо скрытом виде отчаянных знаков «хэлп ми !». И всё же, сама поза и тревожное удивление в глазах согбенного над точкой пристального внимания исследователя персональных телес инстинктивно сподвигла единственно взрослого человека, коим, по воле случая, в данный момент времени и подвернулся Хомячков, активно прореагировать на наблюдаемый пластический этюд, дабы незамедлительно, если понадобится, оказать первую до врачебную помощь. Благо с некоторых пор, с коих он пристрастился возвращаясь с работы пересекать по касательной адов оазис скейт- парка, в его барсетке всегда были в наличии полоски пластыря, перекись, зелёнка и даже бинт и вата. Так. На всякий затаённый случай.
     И вот, он, этот самый случай, пожалуй и грянул. Откровенно,- как- то само собою вышло, что ещё з;долго до того, как терзавшийся сомнениями, вспотевший от пренапряжённой работы мозг Ивана Абрамовича, причём, независимо от своего владельца, принял решение и сам себе дал добро на исполнение задуманного, ноги очарованной сомнамбулы уже успели сделать пять, сперва робких, но, по мере приближения всё более уверенных в своей отчаянной наглости шагов по направлению к фемине в мальчишьем облике .
-    Бооо..кхм...
-    Чё?
-    Бб.. больно, наверное? Выговорил наконец Хомячков,  с недюжинными усилиями проглотив- таки ком, образовавшийся поперёк горла, попутно пытаясь сладить с нервическим ознобом промеж лопатками.
-    И чё? Больно.. Кому тут не больно? Переживу. Наверное. - Ответствовал очаровательный недоросль, не поднимая головы и не удостоив великого спасителя раненых экстремалов даже косым испод- лобным взглядом. В качестве иллюстрации бренности местного бытия над  головой едва успевшего пригнуться Хомячкова пропеллером просвистел скейт , украшенный рублёвской росписью с образами матёрых пофигистов Бивиса и Батхеда. За  ним следом, с воплем «Зинити, дя'ичкааа!!» устремился запыхавшийся, но счастливый его наездник лет десяти отроду, успевший- таки настичь свою шайтан- доску всего за пару мгновений до того, как она вклинилась под велосипедиста, по грубым законам гравитационного ускорения безвольно пикировавшего с высоты «фан- бокса» с широко разинутыми зрачками .
     Всё в этом гремяще- скрежещущем мире было  хорошо даже без него. Даже когда плохо. Такой вот парадокс. С грустью подумалось Хомячкову. В нём, как в третьем самокатном колесе эти божества опасного своего увлечения явно не нуждались. Что лишний раз подчёркивало ещё одно качество экстремала- надежду исключительно на себя самого. И лишь совсем немножечко- на Великого Поха.
     Разноцветные тараканы в голове  Хомячкова с гиканьем и свистом, вприсядку, выплясывали разнузданнейший канкан, подло мешая последнему сложить  хотя- бы пару связных слов, предназначенных для  первого контакта цивилизаций муравьёв и великанов. Причём цивилизацию муравьёв представлял, понятно, именно Хомячков. К тому же образо- и эпитето- хранилище несчастного ничтожного насекомого было с некоторого внезапного момента безжалостно и надёжно заблокировано процессом созерцания святейшего и блаженнейшего лика, обрамлённого красивым золотым нимбом из распушенных волос, который фотографы называют пошлым словом контр- ажур.
    Это случилось. Песнь гармоний, фактур, светов и полу-теней, которую Хомячков боготворил, но которая была мертва в своей условности на создаваемых им изображениях, рождаемых из усердного, но чаще- вовсе бессмысленного процесса улучшения внешнего облика несовершенного и неблагодарного клиента,  воспринимая её диезы и бемоли инстинктивно и буквально, как набор необходимых самодостаточных рутин для получения худо- бедно приемлемого результата, эта самая песнь вдруг ожила, сбросив рамки стылой академической неприступности, обретя плоть и кровь в лице необыкновенного мальчишки, фигура которого не только не нуждалась в ничтожнейшем из хотя- бы косметических улучшений, но,  являла собою, по меркам изголодавшегося по «чистой линии» эстета, само совершенство!
 Солнце неспешно валилось за горизонт, озаряя со спины объект тайных притязаний, продолжавший, упрямо игнорируя наличие Хомячкова, изучать  область между пяткой и носком собственной подошвы.
Диалог не клеился.
-    Давай... посмотрю. У меня вот .. Бинт.-  Нелепо, но с настойчивостью  малярийного москита выложил тогда козыри Хомячков. 
-    А ты чё, врачь?   - Без особого радушия и приязни откликнулось на деловое предложение дитя, снимая ногу с коленки, и к огорчению навязчивого «Айболита» зачехляя мощные, прыгучие лапки в полу- кеды, на языке местных племён именуемые «Вансами»..
     Шокированный столь презрительно- безыскусной формой отказа и одновременно силясь понять, с чего это незнакомое, незрелое существо обратилось к нему на «ты», Хомячков всё же нашёл в себе остатки самообладания.
-    Нет, не врач... Я... фотограф....   - Извиняющимся тоном пробубнил Хомячков, и зачем- то добавил, едва слышно, будто именно в этот момент в его словоисторгателе окончательно сели батарейки   - Про-фес-си-о-наааальный!  - Совершенно образно представив себе как  совсем ещё недавно востребованное и популярное, светлое имя этой профессии, шумным водоворотом в его ушах уносится в сливной дренаж. Ибо, кому какое нынче дело, и кто сейчас не фотограф? А профессионализм... это дело наживное.
     Но в этот миг произошло невероятное... Лицо мальчишки засияло, он вскочил, видимо совершенно позабыв о своей полу- смертельной травме и возбуждённо заорал:
-   Омагад, шит, шит, шит!!! Камераман ? Рили? Или тоже задуваете? 
       Едва златобёдрый экстре- мальчик упругим поджарым зайцем вскочил на ноги, Ивану Абрамовичу снова стало очень нехорошо... Идеально отлитое из маняще- знойной какао- шоколадной бархатистой глазури , источающее озон и головокружительную лёгкую сладкую прелость стройное тело оказалось на целых пол- спички выше начинающей плешать макушки величайшего из карликовых фотографов, чему способствовала сказочная длина прочных, в самую меру накачанных ножищ, чья точка крепления показалась Хомячкову вызывающе оскорбительной. И неуместной для спонтанного сравнительного анализа с экстерьером собственного организма. Потому как все неудачи в личной жизни поэт тонких линий и еле-различимых полутонов привык оправдывать именно невзрачностью внешнего своего вида, весьма болезненно акцентируясь на подло данной от природы коротконогости. Хотя, между нами говоря, уже с трёх метров дистанции и даже при весьма  силуэтных очертаниях излишне закомплексованного фотографа и среднестатистического гражданина подобных же телесных пропорций. . 
     Но- полно душевных терзаний.  Как бы то ни было, а статус восстановлен! Я вынут из- под увеличительного стекла и повышен до звания Серой Мыши! Фей обратился ко мне на «вы» !      - Не без удовлетворения вновь воодушевился Хомячков и продолжил вслух, уже артистически окрашивая яркими интонациями каждое произносимое слово:
-   Именно. Да. Студийный фотограф.
-   Студийный? Ага, фотограф. А Пруфы? Пруфы вынеш?
-   Что?
-   Звиздец, дабл... Пушка где?  Лупоящик? Ну, фотик же, жирафовое дерево! Знаааем мы. Учёные уж все. Насквозь.
-   Фотик? Ах, да, фотик... рассеяно пробормотал Хомячков и зачем-то похлопал себя по карманам, в состоянии лёгкого восторженного отупения даже не сообразив, что в качестве доказательства был запрошен не документ, а инструмент профдеятельности. На манер, как если-бы, ну, скажем, у остановленного на улице сталевара потребовали немедленно предъявить доменную печь.
    Фотик. Ишь- ты.  Будто фотографы обречены  носить всю жизнь всё при себе .  Про себя хмыкнул Хомячков, упорно продолжая пропускать мимо ушей режущие слух малопочтительные местоимения и эпитеты.  Вовсе не обязаны. Но его величество случай, который чаще всего работает на разрушение образа большого мастера маленьких картонных картинок по неведомому упущению нынче решил сыграть в поддавки. Кто бы мог подумать, что именно сегодня в пакете с огурцами, сардиной , макаронами и солью лежит кофр с «кеноном» и довольно яркая фотовспышка? Потому что завтра суббота. А в воскресенье он в полной экипировке арендован на съёмку свадебной церемонии.  Так сошлись звёзды, если хотите. Хотя, по всей видимости подобное маловероятное совпадение всё-же было ни чем иным, как знаком благоволения свыше. И ни как иначе!
     Спорой Шушерой порывшись в пакете, Хомячков, как факир из шляпы на глазах  благодарного кролика извлёк из -под спуда сарделек кофр, из него- зеркалку, и ловким движением большого пальца  оживил  агрегат, немедленно, с хваткой охотника, учуявшего дичь, прицелившись в живую и тёплую трёхмерную модель абсолютного совершенства и гармоний, отливающую кофейным бархатом и позолоченым стрейчем. При этом модель тот- час отрефлексировала филигранно отточеным выкидыванием из кулака среднего пальца в сторону объектива.
      При любимом Хомячковым ISO, равным сотне, мозги электрического фотоящика предсказуемо предложили выдержку  в 15 секунд, из чего даже египетский тюлень смог-бы вывести умозаключение , что снимать нечто живое и подвижное в предложенных рамках просто нереально.
-   Айс, бро... Ништяаак. А тот бабосов принял, не побрезговал, чиморозо, чуть ни косарь. Я пицы неделю в рот не брал.  Бабло копил... - Восторженно тарахтело гигантское дитя, аки прекрасная бронзовая мушка вокруг сушёной рыбьей головы наматывая на своём неустрашимом скейте низкие орбиты вкруг Хомячкова, со всех направлений одновременно наблюдая как мастер свето- тени в сгущающихся сумерках чуть подрагивающими от плохо скрываемого нечеловеческого волнения ручёнками напяливает на кит бленду и приводит в рабочее состояние радиовспышку.
-   Кто такой, этот Бабосов- Чиморозов ? Рассеяно спросил  Хомячков, имитируя поддержание заинтересованой беседы, в то же время холодея от мысли что аккумулятор во вспышке за смену был практически разряжен. И шансы подсветить ею перспективы творческого тандема могут бесславно разбиться о жестокую неизбежность, вызванную всего лишь техническим несовершенством этого нового, электронного мира. 
-    Денег, говорю. Фишек, фиников, тугриков, фан- фанеры... Не тупи! Тыщу за работу заприватил. Кидальщик оборзелый. Завтра, говорит, приду. Больше его и не видели. - Раздражённо щёлкая своею колёсной доской в умопомрачительных прыжках негодовало прекрасное дитя, не увековечить коее студийной сессией было бы преступлением перед миром изобразительного искусства, светописи в частности, и собственным, покуда ещё здравым рассудком, в первую очередь.  Абсолютно гармоничный и пропорциональный силуэт, собранное как бы в полном соответствии с числовыми рядами Фибоначчи тело в золотых трусах, идеально вписывающееся в абрисы фигур золотого же сечения ...  Нет, не понять вам, приверженцы адъюльт- мале и фемале истоков того кризиса, который накрыл хронически неизлечимого эстета Хомячкова, вынужденного изо дня в день питаться через объектив своей камеры, извините за откровенность, - унылой падалью образов бесформенных либо, напротив- напыщенно кичливых существ, вероятно, по жизни занимавших некие ступени общественных иерархий, возможно даже отмеченных почётом и уважением в семье и на месте работы, но речь -то вовсе не о том..
-    Тыща денег? Дааа.. Ну что тыща. Не долларов же? Нет. А хоть и долларов. Отобъёшь свою тыщу. Ещё и в две превратишь. И будет у тебя две тыщи денег. Деньжищ. Деньжонок... Рассеяно бормотал Хомячков, роясь в кофре, в надежде на очередное чудо, и явно размышляя о чём то своём. Там, где- то в глубине этого кожаного чемодана с не вовремя оборвавшимся наплечным ремнём должен был покоиться комплект не распечатанных батареек, коему по светлой памяти минуло годика два. Это, конечно, не свежезаряженные аккумуляторы, но вспышек на 20 хватить должно...
-    Так зачем тебе, браза, живой фотограф?  Снова воспрял духом Хомячков, отыскав таки батарейки в кармашке для светофильтров, и даже не огорчившись, что в солнечный день воскресенья, свадьбу, скорее всего , придётся снимать без вспомогательной оптики.
     А случилось вот что. Некто ушлый, но, как оказалось- не чистый на руку, посулил нашему почти двухметровому малышу, что если тот представит красивые и убедительно запечатлённые визуально картины своего мастерства ( это он назвал непонятным словом профайл ), то спонсорство ему будет обеспечено. Опять же опрометчиво пропустив мимо ушей тему о спонсорстве, Иван Абрамович всё ещё не мог поверить в свершившееся чудо, бросая на то скачущее на своей доске, то едва прихрамывающее, но беспрестанно щебечущее чуть хрипловатым, подсвистывающим подростковым тенорком всякие диковенные буквосочетания чудо, короче- мечущееся в пределах непосредственной многообещающей роднящей близости плотоядные короткие взгляды с острыми зазубринами.
    Недолгое, но пафосное повествование было завершено фразой «Только денег у меня больше нету! »   
    Обычно фразы, на подобии этой, огорчали фотографов донельзя. Но сегодня был, как вы сами понимаете,  не тот случай.
    Нет Хомячков не был прижимистым и презренным скупердяем. Просто в текущий период нахлынувшего вакуума сердечного велелепия ему, увы,  всё чаще доводилось удовлетворяться именно эквивалентом душевного упокоения- бумажками и монетками. В данном же случае фотохудожнику с большой творческой дороги предстояло получить чистоганом. То бишь- красотой.
-   Твой талант дороже денег! Большего не потребую. Снимем сколько будет угодно!
-   Мне, мне должно понравиться!-  Неожиданно жёстко остудил кипяток чувств напористого творца льдом прагматизма малыш, проделав некий кульбит, вызвавший свист восторга у смешанной группы скейтеров и скуттеристов, вальяжно релаксирующих неподалёку в ароматном дымном облаке. Только теперь Хомячков заметил, что за их общением с пристальным интересом и короткими комментариями со смешками в кулачок наблюдает ещё несколько пар глаз...
-   Прямо здесь сможете?
-   Здесь..  Задачка. Темновато. Но- где наша объективом не сверкала. Что это будет?
-   Синкаю... Попшовит... Или.. Нет.. Попшовит- шняга.. Это на видео круть, а на фоте ацтой. Тогда видео. Вы ведь видео сможете?
-   Видео? нет, не смогу. У меня же фото аппарат.
-   А у Боди фотик видео снимает !
    Подобные фразы обычно доводят  до исступления с последующим белым калением и осыпанием в кучку профессионалов, привыкших по праву привязанности высоко ценить свою собственную аппаратуру. Вот и в данном конкретном досадном случае нельзя сказать, чтобы фраза эта не подзатуманила светлый образ Прекрасного Малютки, хотя бы на краткий момент помрачения ясного сознания великого ценителя идеальных граций приступом нечаянного пустожлобского гнева.
    С другой стороны, уйти в апломб- тут же потерять модель своей мечты. Но ещё один трюк, плавный ,уверенный взмах крыльев- ручёнок, взлетевшая парашютиком сливочно- золотистая шёрстка... И хандра излечена...
-   А у нас получится и на фото! Это смотря кто и как снимает!   -  Горделиво павлинился Хомячков, внутренне понимая, что ни на чём не основанная самоуверенность- всё же не его стихия.
-   Без разницы вхум . Рил ток . Там хз чё кудой упячивается. В статике тупо на трёху похожее. Вот тристашисят бэкфлип потому и круче.
-   Давай уже свой бакфлюп, басурманец! Утробно стонет Хомячков, изнывая от жажды вдохновенной работы. Однако вместо предварительной небольшой словесной летучки с разъяснением предполагаемых фаз движения и пояснения  раскадровки, дитя просто разогналось и, пролетев в воздухе метров пять, проделало по пути некое действие, которое ни глазом, ни сознанием с непривычки зафиксировать не удалось. Ясное дело - не удалось это и фотоаппарату в руках великого светописца, ибо зеркало камеры щёлкнуло уже вспину крылатому райдеру, когда вся композиция катилась по  граунду.
-   Ну , как? -Гордо пыхтя и ярко светясь вместо закатившегося за горизонт солнца, вопросила неуловимая модель.
-   Эх, хорошо!... Хорошо... Что в густых сумерках не разобрать, до какой степени покраснел великий фотограф Хомячков ... Промычав что-то несуразное он сдержано, но глубоко вздохнул, попищал для пущей важности кнопками на фотоаппарате и предложил переснять трюк.
-   Да ты чтоооо! Переснять! Я тебе что, Раян Шеклер?  Переснять! У меня может уже и не выйдет нифига !!   Нормально же вот поставил! Раз в жизни такой хайп!. Вон- даж Твинс Первый свистнул!
-   А их сколько всего, Твинсов- то?  зачем- то спросил Хомячков, с тревогой вглядываясь в белое , пахнущее персиком облако, из которого ему на встречу внимательно блестели пять пар глаз.
-   Два их . Они- ж твинс! Не шариш? Только второй твинс клешню сломал. Об кого-то. На день пионеров. Ты не морозься . Кмон! - Чуть переведя дух подробно пояснил колёсный метеор, вновь азартно метнувшись в темноту.
-   Эээ.. стоп. Давай рассказывай, как это будет! Неласково обозначил приоритеты Иван Абрамович и уверенно переключил камеру на серийную съёмку, вхолостую проверив радиосинхронизатор фотовспышки, наобум направленной на некую область вселенной, где чисто теоретически мог пролететь чуть хамоватый , но до чрезвычайности обаятельный кофейно- золотой боллид.
-   Да ты сам щяс увидишь. Чего говорить- то? Урезонил глупого Хомячкова большой гений маленькой колёсной доски, стремительно отбегая на очень плохо различимую в продолжающей сгущаться тьме исходную.
В этот раз эпический пролёт скейтера  был ознаменован рёвом и свистом восхищенных трибун. Видимо сам неведомый Хомячкову Раян Шеклер после этого изгрыз бы в труху и скурил бы собственный скейт, поклявшись что больше никогда - никогда не будет позориться перед этим гениальным ребёнком... 
Не смотря на чудовищную скорость «вылета птички», аппарат всё же успел отработать около пяти кадров, стробоскопическими вспышками выкрав их у непроницаемой тьмы, когда композиция с шумом рассыпалась, и скейт, грохоча колёсиками, укатился в гущу кустов.
-   Ну... Ты вообще.. Я ж не вижу нибуя от твоей пыхотни.. Слепой ваще..  Хорошо ещё ноги все не попереломал... - Буркнуло дитя, пытаясь подняться с асфальтовых перин без стонов, зубовного скрежета и душа в зародыше вовсе не детские, хотя и вполне обиходные национальные выражения .
    После феерического приземления мальчика- кометы, от окутанной клубами дыма трубы для грайнда отделились два контрастных силуэта в пёстрых банданах и, плавно- торжественно подкатив на своих скейтах на манер пары эскадренных миноносцев на параде, чинно чествовали едва восставшего на ноги после единоборства с гравитационными издержками героя уважительными брофистами. Вслед же им,  уже удаляющимся, благодарный летающий Апполон исполнил милый, но непонятный Хомячкову жест, вроде красиво раненого лебедя, уронив лицо внутрь левого локтевого сгиба, правую же при этом руку вытянув выше головы в противоположную от лица сторону.
-    Ну?  Только не лечи что опять голяк !
-    Эммм... понимаешь, ...
-    Да шоб тебя...
-    Даже со вспышкой мазня получается. Реактивный ты наш...  Днём такое надо снимать. Днём. Или при хорошем искусственном свете. Как вариант... ммм...
-    Затрахал, пициалист...
-    Как вариант у  меня дома... нормальный свет есть. - Совершенно обмякнув  эмоционально, с гортанными присвистываниями, будто из  сдувающегося шарика выходил воздух, особо не надеясь на позитивное разрешение патовой ситуации ляпнул Хомячков, продолжив уже про себя- «... хотя  какой такой может быть дома особый  свет, супротив дальнобойной «ФИЛ 2000»? Ну разве что ещё что-то заполняющее, вроде неслабого софт-бокса или тупо белой стены в полдень...»
-   Лууузер.. Хандрид левел. Просвистиональный. И чё, дома хоть сможешь?
-   Ддд...Дома? ... Если бы у Хомячкова были уши пограничной овчарки они непременно вскочили бы в этот момент напряжённым торчком. Сердце же посрамлёного останавливателя прекрасных мгновений при этом предложении ёкнуло и повисло недвижимо на тонкой нитке, едва не оборушившись в воображаемую бочку с ванильным сиропом.
-   Ну или куда.  Где свету тебе будет овердофига.
... С твоими техзапросами «овердофига» свету может быть только завтра... Не ранее 10 утра... И ISO на 200... Бэээ... С грустью подумал Хомячков. Куда же его вести то? В студию? Домой? Допустим, в студии можно включить все софиты. Чего не приходилось делать ни разу. И по этой причине за пакетник на щитке ручаться было невозможно.  Да, студия в центре , и до неё всего пол- мили. Против течения. Впрочем- по вечерам штиль. Но после совсем недолгих раздумий идея эта была отметена именно по дополнительным техническим нюансам. На первом этаже находился магазин! Нет, на счёт «странноватых  одеяний» входящих под сень фанерной стрелки  посетителей вопросов бы не возникло. Внештатный портье в лице «несправочной» наблюдал и не такие изыски, но- прыжки...  Прыжки  на скейте на втором этаже, прямо над торговым залом, с очень большой степенью вероятности обрушили бы в этой торгашеской шаражке потолок. Тот самый, красивый, лепной, который, не взирая на регулярно взымаемую аренду ни разу не ремонтировали ни в десятую, ни в восьмидесятую годовщину красного октября, и который , откровенно- бог знает на каких коровьих кизяках ещё там держится.
    А вот дом Хомячкова был будто нарочно создан для шумных гостеваний. За чертой города, частный,  в пять небольших, но уютных комнатушек, с кухней, приличествующими интеллигенту- отшельнику удобствами, да тихим фруктовым садиком, через который вела бетонная, ровная как взлётная полоса дорожка. Следовательно, выбирать, особенно было не из чего.
-   Ну что, в путь? - не веря случившемуся счастью судорожно выдохнул Хомячков, стараясь не напугать потенциального гостя выражением своего лица, на котором вместо улыбки сморщилось нечто униженно- умоляющее.
-   Далеко? - К счастью Хомячкова не углубляясь в физиогномический анализ, и списав эту судорогу на обычный возрастной синдром типового олдфага логично поинтересовался малыш.
-   Домой. Как и просили. Не то, чтобы очень, но и не близко. Конечная шестого троллейбуса.
-   В сторону кукурузных полей?
-   Туда!
-   Нииибуяченьки...  Задумчиво присвистнуло золотце, и Хомячков напрягся, предчувствуя печальный исход авантюры...
-   А  катать у тебя хоть есть там где?
-   Дом у меня. Частный. Все окрестности твои. И кукуруза.
     Похоже,- срабатывал именно последний довод.
-   Чики, бро. Момент. - Не слишком долго размышляя наложил утвердительную резолюцию под предложенным планом действий прекрасный метеор и метнулся в сторону ближнего облака с вытянутой вперёд правой рукой. Небеса, небеса обетованные... Из душистого облака, ему навстречу, выплыла колоритная фигура с причёской «я у мамы эфиоп» с умилительно торчащими пружинками дреддов и десятком более классических куцых косичек по периметру макушки. Корефан из облака был на целую голову ниже подошедшего, но что-то неуловимое подсказывало Хомячкову, что эти двое - одногодки.
     Дредд- бой без единого слова передал  соратнику металлическую трубку, которую тот немедля сунул себе в рот и вдохнул взатяжку. После чего, задравши голову, на манер маленького, но опытного дракона выпустил  клубок дыма в зенит. Снова отчаянно запахло персиком.   
      Постояв безмолвно минуты две, и передавая друг другу от затяжки к затяжке блестящий мундштук, общавшиеся, казалось, телепатически  заговорщики, порешали , наконец, свой некий неявный вопрос. После чего,  смерив Хомячкова с ног до головы, будто с копыт до рогов пристальным взглядом, мечта студийных эстетов, негромко, но вполне разборчиво пробормотав: «Ну, а если чё - я и один управлюсь!», сделала корефану ладонями «хоп», и летучая группировка разбрелась на исходные.
-    Годнота.  Го! - Скомандовала отважная юность на неведомом языке, и воодушевлённая многообещающими перспективами экспедиция, кто со скейтом подмышкой, кто с неправдоподобно тяжёлым продуктовым пакетом в руке, но- со вздохом облегчения, кто вприпрыжку, а кто и чуть пошатываясь, но оба- слегка прихрамывая, пустилась в дальний путь к ближайшей троллейбусной остановке по освещённой исключительно лунным светом и бесстрашными светлячками пустынной аллее парка. Однако всего через двадцать довольно бодрых шагов подозрительная разномастная процессия снова встала, будто по команде ctl>V.
-     Ну... по прямой.. ладно. Стрит там, флетленд.. Это да, - моё. А вот если я захочу типа «лип» какой, или «стэлл» замастить.. Или ещё какой финт, чтоб отпадно зырить, чтоб верняк . Фигура нужна. Или любой спот накрайняк. Сечёшь?
-     Что такое... фигура?
-     Ну вот, вот, воот фигура. Всё, что не мрамор - Обернувшись  на покинутый театр шумных рискованных инсталляций  потыкал пальцем в мерещащиеся в подсвеченном ядовито- жёлтым светом единственного осветительного фонаря мраке продолжавшие протяжённо буммкать и позвякивать металлические силуэты прекрасный объяснятель местных премудростей.   
-      А мрамор... это что? Еле слышно пробормотал Хомячков, с сожалением предчувствуя, что даже этот наивный вопрос может вывести терпеливейшего из объясняльщиков из душевного равновесия. Так и случилось.
-     Вот, воот, воооот те мрамор!  -Громко шмякая по асфальту подошвами полукед вспылил гигантский малыш. Вдуплил?
-     Так, с «мрамором» у меня напряг. Но бетону завались. Оно, я так понимаю не хуже. А фигуры.. У меня лист есть толстый. Очень. Фанера строительная. По ходу чегото склеим!   -  Не задумываясь пообещал Хомячков, нагло воспользовавшись тем, что в темноте собеседник не заметит, как его уши изменили цвет.
      Доподлинно известно, что любой маленький человечек, какой бы высоты он ни был в свои 12 лет, обсмотревшись дурных фантастических фильмов, воспринимает существ старше 30 не только как допотопных звероящеров, но и как гениев, способных в одно мгновение из ничего выстроить что угодно с башенкой для ручного питона, или починить микросхему рашпилем. Но... Вот именно строитель из Хомячкова был, откровенно,- никакущий. Правда, и пути назад более не существовало.
-     Мне назавтра, к двенадцати уже нужно.  Тогда.. может просто завтра, здесь, поутряне? - Засомневался юный попутчик.
После этого , вполне себе- рационализаторского предложения консорциум вновь оказался на грани провала.
Но спасительный ответ всё же был найден:
-     Я физически не успею тебе подготовить картинки к  двенадцати. Лучше чтоб ты был под боком, руководил процессом. Мало ли что. Может я чего не важное выделю, а тебе нужно другое.. 
-     Ну тада кмон!- Прозвучали знакомые подбадривающие слова, и процессия продолжила путь к судьбоносной остановке. Так легкомысленная настойчивость с одной стороны и неизлечимая хитромудрость с другой слились в достижении двуединой цели.
      Вскоре, метрах в ста замерещился козырёк пассажирской платформы. Но малыш не спешил принимать более гражданский облик. Либо просто не имел ничего, кроме того, что на нём уже было надето. Хотя в небольшом рюкзаке всё ещё скрывалось нечто небольшое, вроде бутылочки пепси или скомканой футболки.
-    Прохладно. Не простудишься?   - Сделал тогда хитрый, полу-прозрачный намёк старый пройдоха- моралист прямо из нутра Хомячкова его же бессовестными устами. 
-    Кой там прохладно. Шкуру б ещё содрать. И трусы.
Последние два слова, вместе со знаком препинания, умышленно произносились на грани слышимости. Но на пустынной ночной улице, как на грех, был отчётливо различим каждый звук...
-    Хорошо бы!..   -Задумчиво согласился Иван Абрамович, благославляя небеса за то, что у людей, особенно- юных, на андроидных тупилках напрочь отсутствует приложение «смотреть 3D картинки сквозь лоб собеседника». Но тут же предпринял вторую попытку пленить ветер свободы холщевым мешком.
-   Видишь ли, народ в общественном транспорте это вряд ли оценит по достоинству.
-   Что «это»?
-   Э... Ммм.. Твой прекрасный, непокрытый торс.
-   Так, блэт. Что за торс? У меня всё что надо прикрыто. Не грузи.
-   Я про... Вот здесь...
-   И чё теперь? Лютый ахтунк?
-   Ну, не лютый... И всё же- футболку надень . Ну на пока, хотя бы.
-   Вот все вы тупанутые..  Одень, раздень... И не потому что вкайф, а потому что вам вдруг надо стало. А если мне не хочется?
-   Между «не хочется» и «надо»  миллион лет эволюции из примата в разумное существо. Культура.
-   А я сам себе разумное существо. И мне по*рать! Чего это ради кучки двинутых вашей хулидурой диблов я стану в такую дикую жару всякую потную хрень на себя нахлобучивать? Ошизели от своей культуры вконец. Нафига такая культура, что не мне хорошо, а вам только вид создаёт, чтоб на людей, почём зря, не кидались? Так кто тогда псих?
Помолчали.
-   Ладно уж.
Процессия притормозила вновь. Гигантский малыш распустил завязочки на рюкзачке и запустил в него костистую, цепкую пятерню. Но достал из его глубин лишь полиэтиленовый пакетик с колёсиками, подшипниками и гаечным ключом в виде буквы «Т».
-   Твоюуу-уж ммм... - Распевно прогундосило дитя, отчего то явно не обрадовавшись обнаруженному.
-   Что ещё не слава богу?   - Буквально физически ощущая, как не на шутку взбодрившееся настроение медленно, но неуклонно опадает, громко прошептал  Хомячков.
-   Я- ж футболку Рыжему отдал. 
-   Вернись, возьми, хоть и не ближний свет. Я.. подожду..
-   Ага, уже. Я ещё днём отдал. Он так в ней и увалил. Домой. Наверно.
-   Вот видишь- Рыжий твой на людях футболку одевает.  Ему что же, холодно, когда всем, как ты говоришь, жарко? - Ни к месту и не без иронии попытался вразумить закалённую юность потный кочан капусты, с ужасом осознав вдруг, что снова максимально приблизил своими неуместными нравоучениями едва стабилизированную экзотермическую реакцию к точке взрывного парообразования.
-   В аптеку ему нужно было. Ну и мне сиги купить...  А свою белую он кровью заляпал..  - Неожиданно спокойно и рассудительно объяснило гигантское дитя.
     Но на этом месте захватывающую, кровавую историю пришлось прервать, так как во мраке замерещились хорошо узнаваемые светящиеся очертания электрического людовоза. И хотя был он ещё  далеко, до остановки тоже оставалось порядком. Пешком не успеть. И тут гениальная безбашенная юность предложила своё видение решения текущей проблеммки, едва не доведши Хомячкова до инфаркта. Оседлав доску, безумный в своей неподконтрольной чужим заповедям отваге юный райдер сперва «заколбасил» пролетавший мимо троллейбус, то бишь- прицепившись к нему сзади, проехал метров семьдесят, затем, едва троллейбус, причаливая, снизил ход, вынырнул из тьмы, подкатил к водительской двери и попросил подождать «батю», пока тот «хромает, потому что ногу подвернул». Гениальная афёра прошла как по маслу. Без этой хитрости следующего троллейбуса можно было ожидать не ранее , чем минут через двадцатьпять. Поблагодарив водителя за то, что тот «не пожалел времени на благое дело» Хомячков, со словами «сдачи не надо» сунул ему полтинник  и плюхнулся на сидение  лицом к пустынной задней площадке, которую немедленно облюбовал Малыш.   

                I I I
                Кукурузная экспедиция


      Первую половину пути проехали без особых эксцессов.
Дитя, стоя на доске, состязалось с ньютоновскими силами на первенство самого незаколебимого, ловко и грациозно отражая все атаки ускорений, резких и плавных торможений с попытками впечатать стойкого отрока лбом или носом в заднее стекло и даже жёсткого поперечного дрифта на неожиданном повороте под светофор. Однако вскоре этой забавы стало недостаточно. Видимо, набрав необходимого двигательного опыта, позолоченый стар- крафт предпринял попытку автономного звездоплавания, нежно и плавно отделившись от причальной трубы корабля -матки. 
Народ в тороллейбусе, к приятному удивлению Хомячкова, нарочито игнорировал факт наличия полуголого пацана. Салон был не то, чтобы пуст, но заполнен не более чем на треть. Большая часть пассажиров отстранённо таращилась в проплывающий за окнами хаотически рассвеченый , утопающий во тьме пейзаж. Те же не многие, кто заинтересовался этой парочкой, столь неординарно присоединившейся к прочим скучающим спутникам  возле Долгоруковских прудов,  косились отчего-то вовсе не на дитя в золотых трусах, но на странноватого взбудораженного сопровождающего юношу «батю» ещё не преклонных, но сильно уважительных лет, одетого как прямая противоположность сорванца в наглухо застёгнутую куртку и, зачем- то бросающего по сторонам плохо маскированые ошалелые взгляды.
      Тем временем юный адмирал малого колёсного флота , изящно раскинув руки для равновесия, додумался заложить лихой со скрежетом галлс, после чего в зеркале салонного обзора во всю ширь отразилось лицо водителя с очень круглыми глазами. Вторая попытка повторить то же самое движение, но уже от двери к стенке  спровоцировала у некоего не вполне трезвого но при этом с точки зрения Хомячкова вызывающе молодого человека бурю эмоций. Он резко свиснул, сложив пальцы кольцом и задорно прохамил для куража пару звукосочетаний на всё ещё мало понятном Хомячкову молодёжном языке.
      Почуяв фана малыш разгорячился и пошёл на третий заход. Но тут троллейбус резко затормозил, и под сводами сарая на колёсиках разразилось многократно умноженное салонными динамиками клятвенное обещание немедленно вызвать полицию, «если этот бедлам немедленно не прекратится!».
От резкого торможения траектория , на которую рассчитывал наш каталец оказалась сильно искажена. Малыш на всём ходу врезался в порог, отделявший заднюю площадку от салона и упал , едва не ударившись лбом о основание поручня, из которого опасно торчали раскрутившиеся болты.
-    Ребёнка убъёте, совсем сумасшедший чтоли? Воскликнул Хомячков, вскакивая, и одним прыжком оказавшись у распластанного тела.
-    Это- ребёнко? Эээто Вот- Рребёнко? Да вам, батя, и в прямь лечиться нужно. И не только по поводу больных ног. Да эти «ребёнки» сами кого хочешь до цугундера доведут. Тем или иным способом. Бросаться на своей фанерке под колёса- это их шаурмой не корми.  - Из-за водительской перегородки высунулась верхняя часть тела в оранжевой кацавейке с седой проплешиной на макушке головы.
-   Аптечка нужна?
-   Да это вам лечиться нужно. Может даже вашим-же электрическим током! Зачем-то воинственно прохамил в ответ на участливое предложение водилы Хомячков, видимо снеся намёк про аптечку к своей персоне, а не к кровоточащей ссадине на коленке не к добру притихшего экстремального экстре- мальчика.
-   Это и не фанерка! Это Футворк! Тупой ты ламерр!!.. С угрожающим сипением рыкнуло дитя, встрявши в разговор двух почтенных граждан , мужественно вставая в полный свой устрашающий рост и воинственно надувая губки.
-   Тогда пошли вы все вон вместе с вашим фудохреноком! Проорал в микрофон хозяин положения, открывши задние двери, и недвусмысленно выскочил в проход с треугольным металлическим «башмаком» в левой руке наперевес, как бы стратегически компенсирующим недостатки собственных телесных габаритов в сравнении с сопливой, но безумной в своей спонтанной ярости, по- дикарски лохматой полуголой угрозой.
     Зачинатели транспортных приключений едва успели покинуть на первых порах вполне гостеприимную утробу рейсового пельменя, перед тем, как последний, резко грянув захлопывающимися дверями и, нервно мерцая красными габаритами, растаял во тьме за поворотом, не  довезя соискателей до конечной всего две остановки. 
-    Кто тебя учил так со взрослыми разговаривать ? Поинтересовался Хомячков, когда к нему вернулось дыхание.
-    А мне пох. Зрослые. Я тож может во всю уже взрослый. Вотъюфак взрослый? Когда доганяешь, что молокососок не дурные дятлы приносят, а в капусте можно находить только тлей? Или что дед мороз на утреннике издох, а не просто под ёлку спать увалился? А они , эти твои шибко взрослые сможут флет по рельсе, когда транвай навстречу? И уже не потому что интересно, а потому что пофигу мороз. Много о себе замнили. Сиги нельзя, пивасик нельзя.. Без паспорту. Пива, прикинь, нельзя, а на зону можно. Что за борзота? Старпёрщина мстительная...
-    Не нельзя, а не нужно. Ни к чему всё это. Баловство...  Я, вот, допустим- совершенно не пью. И не курю, кстати! -  Вырвалась порция бесстыжих, откровенных лукавств из губ Хомячкова , вспомнившего ни к месту о несметных запасах коньяка в сейфе. Однако он тут же пожалел об этом, так как обернувшись заметил, что расстояние между крыльями консессии стало неумолимо расти.  Златокудрая мечта всех эстетов наблюдала теперь за Хомячковым отдалённо, из сумрака, исподлобья, с подозрением, недобро посапывая.
-     О, горе мне.. Ты же ведь куряга.. -Догадался о промашке самый проницательный из нравоучительных клистиров.  Нравится?
-     Табак- нет. Вайп- да. Прикольно.
-     Хрен редьки...   Вайп- это же ещё хуже. Это же наркота... Вроде.. Неуверенно, но с нажимом пробормотал Хомячков.
-     Да ты что, дядя. Какая наркота? Это даже школота малолетская шмалит. Это не дым, от которого лошади ваши передохли все. Так, пар всякий. Уууу... Я как-то раз запалил торча под миксом. Это борщ, чувак. Глэк кринжовый. Валкин-дэд бади. Ту Хэлл. Нафиг надо.
-     Ну и слава богу...   Видимо я, к счастью, снова что-то напутал.- Облегчённо вздохнул Хомячков, отчётливо понимая, что недавние поспешные выводы едва не стоили ему очередной идейной размолвки, и с этим нужно что-то делать. Или не делать, а идти молча. Люций их разбери с их новомодностями. Не успеваешь понять что к чему, разочароваться или привыкнуть, а в продаже очередное ноухау... Минуты две шли молча... Стояла на диво благостная и тёплая летняя ночь.. Небо, усыпанное звёздными блёстками уже благословляло сладким дримом начинавшее послойно отходить ко сну народонаселение, но двое неугомонных всё ещё продолжали путь к своим целям , таким разным, но таким судьбоносным... Ведь добивается только тот, кто устремлён, и не стоит на месте... 
-    А спиртное? Давай уже, колись.- Не унималось из нутра Хомячкова нездоровое любопытство, чьей целью, казалось, было бесславно похоронить так удачно на первых порах сложившуюся технически- романтическую экспедицию.
-    Я  не колюсь, что я совсем чтоли... -  Испугано отшатнулся едва ли  ни на противоположную сторону неширокой улочки, на которую свернула молчаливая процессия юный, явно страдающий от неуместных расспросов Вертер с широко разинутыми глазищами, в чьих зрачках предостерегающе блеснул блик полной луны.
-     Вы, дядя, стрёмный какой-то. Такое вчехлять...
-    Ооо.. боги. Это..ээ.. я не предлагаю тебе колоться, я... то есть... «Колись» - это просто слово такое. Мы его использовали, вот как вы свои глупые слова. Это обозначает- «сознавайся». Я просто поинтересовался что ты пил уже из крепких напитков.
-    ...Вот всё у вас просто, да не просто. Гля,- самих себя не перехитрите. Самых крепких? А вам зачем ?
-    Ну не хочешь - не говори.
-    Да пофигу. Самых- пре- самых?
-    Таких, что аж ух!  Потряс над головою кулаком Хомячков и на всякий случай затаил дыхание.
-    Ну... Ягу...
К удивлению великого знатока алкогольных излишеств название  поименованого изделия ровным счётом ни чего не сказало специалисту по крепким напиткам.
-    Ну... и что такое эта твоя яга?
-    Вот я с вас худею. Спросить, чтоб недогнать. Угар.  Фигли тогда расспросы спрашивать?.
     Яга это такой.. Лимонад. Только крепкий. Семь оборотов..
-    Семь ??? Что за... Ну... что- же. Тоже так- сяк алкоголь.  Для детей достаточно. На пару часов мозги вывихнуть. А как родители вообще переносят такие твои слабости? Они вообще в курсе?
-    Мы грузить будем, или я задлянафига наздесь припёрся? Наконец нешутошно взъярилось дитя, швырнувши скейт на земь, и, судя по решительной жестикуляции и отдельным прерывистым междометиям имея настроение в любой момент отбыть восвояси.
     От столь взрывоопасной перемены настроения слегка угрюмого, но очень милого спутника Хомячков зажмурился, выронил драгоценный свой пакет и даже загородил лицо ладонями.. Он проклинал себя и своё неуёмное любопытство, с ужасом ловя ушами внешние звуки, как- бы ожидая услышать фатальный ноктюрн утарахтивающих в темные дали колёсиков. Но вместо этого, секунд через десять тишины, длиною в вечность, послышался короткий смешок «О- ло- лооо!» и лёгкий, ласкающий, на манер благословения, удар кулачком чуть выше печени. Видимо юноше доставила удовольствие пластическая аллегорическая миниатюра «Я в домике» в искреннем исполнении беспомощного ребёнка преклонных лет.
-   Не скули. Забаню. - Примирительно ткнули Хомячкова пальцем в мягкий живот метр- восемьдесят  ярости, милости и прелести, продолжая таки разговор.    - Харе вату катать. Вооот где. Что ты как усуратонкачи, мазофака ?!  Фу такими нудными быть. Я бы слился уж нафиг, если бы не вкуривал, что все вы, олды, не айс...   А матухи нет.. Мама... 
-    Прости.
-    Да не. Разбежались они с отцом. Не сложился ко- ливинг. На меня с братом игнор. Бухает в своей деревне безвылазно. Не интересно мне. А батя неделями на складе оптовом пашет. А сколько время? - Зарядил не очень приятную тему малыш.  Как известно- счастливые часов не наблюдают. Но лишь расстроенные и настороженные контролируют каждый удар своего сердца...
-    Пять минут одиннадцатого.
-    Шит.. Это ж когда мы закончим? Тралики уж последние по паркам пакуются. Фак.Т. Может завтра я рано приду?
-    Хороший, своевременный вопрос. Особенно, если учесть, что мы с тобой стоим у моей калитки.
-    Ну... А что ваши скажут? Жена там, родственники? Злая собака, вконец?
-    У меня нет злой собаки. У меня наоборот- добрый кот. Это из родственников. Есть ещё, правда, сигнализация. Но она вряд-ли станет возражать. Если мой кот за тебя походатайствует, конечно.Так что можешь преспокойненько у меня остаться . Если тебе удастся найти общий язык с котом. Со своей- же стороны я клятвенно обещаю, что не съем тебя. По крайней мере в первую ночь.
-   Я тоже.. много чего могу понаобещать... По оживившей огорчённую из рук вон неумелым общением ещё пару мгновений назад рожицу улыбке можно было с достаточной степенью уверенности заключить, что основные тесты на сближение сторон с грехом пополам , наконец-то вцелом пройдены условно- благополучно.
-    Но чтобы закрыть тему с ночёвкой- сначала позвони родным. Объясни , как вы это умеете. Впрочем,- особо не вдаваясь в подробности. - Удивляясь своей отваге, граничащей с безумием, и слегка потея от мужества напомнил Хомячков.
-    Бате? А ему что. Он только через три дня отсыпаться придёт. Вот брату можно. Шухер- криейтор ещё тот..
-    Звони брату.
     Коробка- объединитель. Нынче трудно отыскать карман куртки, джинсов или набедренной сумки, где -бы она не жила, воображая все вышеперечисленные места своей вотчиной, втайне будучи уверенной, что карманы и придуманы специально для ношения её, драгоценной и вездесущей. Памятуя о своём предназначении она всегда готова оказать услугу. Порою- не её хозяину, временами- вовсе не ту, о которой, в принципе, может помышлять её владелец, она, в частности, как бы промежду прочими важными делами насмерть вшитого протокола, способна оказать и эту- звонок другу, коллеге, родственнику. Отчего же не взирая на все эти технические достижения века мы всё дальше сердце от сердца?
     В лапчонке колёсного спутника послушно, хотя и без особого энтузиазма, возникает самосияющий, с ладошку, прямоугольник, солнечной заплатой на ночном звёздчатом небе, в красивой паутинке трещин и совершенно чёрным правым верхним углом, немедленно озаряя чуть раздосадованную мордаху ... 
       шорк- шорк... тЫц...
      Ах, дружище Моцарт! Мог ли ты в кошмарном сне предположить, что однажды, одной замечательной июльской ночью, спустя века, твою «La Crimoza» будут исполнять бурундуки?  ... И не устыдиться нам, но преисполниться гордостью- есть, есть вечное и незабвенное. Кавер. Теперь модно. Ведь это снова даёт тебе жизнь! Будто твоя ручища сквозь столетия ласково и благодарно треплет кучеряшки пьяного соками шалопутной юности подростка. Потому что он поставил именно этот рингтон. А, стало быть,- «ему зашло!».
-   Лёха, я сегодня у  Жоржика. На вписке. Какого? Тебе зачем? Да он занят сейчас. Да. Ага, ага. Один такой отследил по емею. Нет, не баба. И не Светка! Да норм всё. Утром позвоню. Отвянь... Спииии ужеее! Ну....
-   Молодец. Очень убедительная, успокоительная речь. Почему правду не сказал? Со сдавленным вздохом облегчения спросил Хомячков, вопреки чуть подёргивающемуся веку левого глаза стараясь придать лицу нейтрально- расслабленное выражение.
-   А что, что я ему, по твоему должен был сказать? Что ушёл ночарить к какому-то нонейм олду , который предложил меня пофоткать за то, что у меня красивые трусы?
-   Да, аргумент как-то не очень..  Согласился самый героический из хитропёстрых фотографов и набрал на смартфоне код снятия периметра с охраны. Что-то прерывисто пискнуло и в ближайшем окне вспыхнули два ярких зелёных огонька . Можно было подумать, что это ответ электронного блока. Если- бы не приветливое помахивание пушистым серым хвостом прямо за ними.

                I V       
                Тайная вечеря               

     Экстремалы - народ воспитанный. Войдя в прихожую, мальчик- солнце снял свою обувку. Но хитрый хозяин не стал предлагать ему тут- же надеть домашние тапки. Из чисто эстетического эгоизма. Да и ковролин.
-   Так что ты там про борщ говорил? Любишь борщ? У меня сегодня замечательный. Вчерашний!
-   Борщ? Почему борщ? Аа. Борщ... Ну.. можно. И где- же ваш кот? Сдрыснул?
-   Поищи. Познакомься. Он... Очень внимательный, наблюдательный, но- осторожный! - Донеслось из кухни под звуки лихорадочных приготовлений к торжественному ужину.
-   Опять куча ненужных слов. Всё это можно сказать одним. - Ссы- кли- вый!  - В пол- голоса, хотя и вполне разборчиво резюмировал гость, прислушиваясь к шорохам в сумеречной поддиванной зоне.
Не вынеся публичного наезда, после недолгих раздумий, обуянный любопытством, из рассекреченного пыльного убежища выполз центнер серой шерсти, и, преодолев нерешительность, всё же приблизился к гостю с гордо реющим дымчатым хвостом на минимально возможное при первой встрече расстояние, после чего с удовольствием и знанием дела стал тыкаться носом между пальцами экстремальчачьих ног.
     Наверное было щёкотно, потому что в ответ на каждое прикосновение холодным мокрым носом звучало восторженное повизгивание. Странное дело, но до этого не было случая, чтобы Хомячков хотя- бы однажды позавидовал собственному коту.
    Как то уж так повелось, что Хомячков не представлял себе процедуры духовного сближения без хорошего застолья. Может оттого что и сам становился каким- то добрым и общительным если его откармливали в гостях... Нет, в этом действе не было мелочей. И, уж, ни коим образом это не должно выглядеть неким чисто механистическим актом. Вот, скажем, пришёл ты в гости. Тебя накормили. Но сами не ели. Лишь заглядывали в рот . Что можно сказать о таком гостеприимстве? В этом есть что- то унизительное даже. Типа напросился пожрать. Нет, в этом деле главное- обоюдность, чтобы угощались оба и по душам разговаривали.  С угощениями вроде как продвигалось помаленьку... Сперва мы вежливо делаем вид, что не голодные. Ну совсем- совсем. Только самую чуточку... Поэтому надкусим вот эту корочку ароматного свежего хлебушка. Но не тут то было.. едва наклоняешься над столом и поводишь рукою над немногочисленными но с душою приготовленными яствами и от ароматов уж невозможно сдержаться... Вот и ложка зачерпывает щедро сметанки и опускается в пучины ароматного борщеца.. Кто там говорил про ужин, который нужно непременно отдать врагу? Дудки! Слопаем сами.
    Оказывается, скейтеры едят совсем как обычные смертные. Безусловно, сами не будучи таковыми. Уже после второй ложки с аппетитом и причмокиваниями, забыв про ложное притворное вежливое нежелание, дуя на горячее ароматное авторское варево из картошки, капусты, мясца и прочих непременных атрибутов. Что не мешает чуть погодя с хрустом и чавканьем обгрызть куриную ногу, послав вслед спагетти под сырным соусом и грибами, вытирая жирные губы углом скатерти, и забрасывая куриную косточку под стол. В знак приязни к существам шерстяного четвероногого племени.
    И вот что странно. - Едят- то они едят, но при этом не толстеют! Это ещё один штрих в набор персональных качеств, вычленяющих из мира сирых и унылых именно этих неугомонных существ. Ведь энергетические потоки, генерируемые  жизненаполненными сущностями, отдающими мегаджоули мышечного упорства вовне посредством всяческих акробатических кульбитов несоизмеримы с количеством потреблённого! Это факт. И необъяснимый оккультный феномен. Перпетуум мобиле,-  механизм, имеющий сверх- единичный КПД давным- давно изобретён самой природой. Это- скейтер! Ну, или скутерист... Или любой другой экстремал. Как славно, что однажды они растиражируются по планете, множа энергию желания и творческих устремлений, но уже на благо цивилизации вцелом. Во что очень хотелось бы верить.
    И так, с ужином покончено. Остался десерт. А вот с общением как-то всё ни как не складывалось. Ни в процессе насыщения растущего и наливающегося бодрыми соками организма, ни после, под тихое поскрипывание бамбуковой зубочистки в юных зайцевидных резцах белоснежнейшей эмали...
-   Не хочешь- ли рассказать, с чего началось твоё увлечение? - Робко нарушил первым унылую тишину не в меру любопытный фотограф с поварскими замашками.
-   Блогер, штоле?   - Сдержано ржануло, но уже по- доброму снисходительно глядя в растеряную морду Хомячкова насытившееся солнце, помятуя недавний слабоконтролированный выплеск адреналина у калитки.  На лице Хомячкова снова само собою написалось замешательство. Ибо было совершенно непонятно, нахамили ли ему прямо в анфас и профиль, или просто- на просто о чём то спросили.
-   Ты так загнал, будто тебе внатуре ништяк от того звиздежа. Как в кино ихнем. Там тоже флейма овертоп, а на ответ им болт с правой резьбой навинтить. - Добродушно просветил  Хомячкова весьма крупный эксперт по голливудской диснеевщине. Ты про какие заморочки? У меня их стопиц;т до этого было. Про разные там вам и знать вредно.
-   О. Про те- многие- давай в следующий раз. Обязательно. Если захочешь. До чрезвычайности интересно. Сейчас- же мне важно узнать про твоё... скейтерство. Я  должен составить о тебе как можно более полное впечатление. Для того, чтобы отразить это в снимке.  - Схитрил самоназванный репортёр, на всякий случай поставив в воображаемом блокноте  воображаемую зелёную галочку напротив пункта «вредные знания полезных незнаек».
-   Зафик ? Какая связь? Симпли берёшь свою ацкую дивайсину и щёлк- щёлк. Кнопку. Тыц- тыц. Главно чтоб не только одна голова или ноги. Премудрости . Пыщ- пыщ..     - Пожал плечами великий учитель гениальных построителей средних и крупных планов, всего парой слов сбив спесь с величайшего выслушивателя скейтеров. Сладко вслед за тем зевнув и потянувшись, солнечно- лунный, с отблесками стоваттной электролампочки, довольно крупноватый зайчик юркнул под стол, откуда практически тот- час раздались шипение и возглас «ай». После чего, спустя всего пару мгновений столь же стремительно произошли ещё два события- стол подпрыгнул, - видимо, внезапно возвращаясь из путешествия под скатерть, великий попуститель глупых фотографов ударился теменем о столешницу, а второй фигурой из- под занавеса- скатерти шапито круглого стола, с костью в зубах, выскочил кот, и с пробуксовками промчался на кухню, очевидно решив, что у него обманом пытались отнять лакомство. А не просто почесать за ухом.
-   Сперва у меня, как наверно, у почти всех- фингер был.   -Найдя со второй попытки более безопасный путь из-под- столья продолжило солнце, по ходу повествования зализывая указательный палец, на котором каким то таинственным образом образовалась длинная, лиловая продольная царапина.
-   Дорогая наверное фирма, этот твой «фингер».  -  По- родительски добродушно подмигнул Хомячков, как-бы вовсе не замечая конфуза, но напротив- вовсю пытаясь подыграть и подбодрить экстремальчика.
-   Фингер как фингер. И это не фирма. Это чтоб пальцами ездить! Шаннароо!  Вскочив, закатив глазёнки и сжав на вытянутых вниз и слегка разведённых в стороны ручищах до выступивших жил кулаки, громко засопел прекрасный званый гость. Губы же его при этом беззвучно прожевали слово, сильно напоминающее то, коим был удостоен приснопамятный водитель троллейбуса. Похоже что пределы возможностей речевого канала общения были внезапно достигнуты.
-   Пальцами? Как, то есть пальцами? А.. ну пей чай. С пироженком.  - Не меняя чуть ошалелого, но- благостного выражения лица, ласково и умиротворяюще промурлыкал Хомячков, искренне желая чтобы прекрасный рот услады глаз был занят хоть чем- нибудь более полезным, нежели воспроизведение неограмматизмов с агрессивным акцентированием.. Нервы- это усталость. Незнакомая обстановка, приставучий, дорвавшийся до свежатины интервьюир, как-бы желающий во что бы то ни стало,  немедленно пропитаться юными ветрами ...Вампир... Определённо- вампир! А дети, -дети  бывают гипер- возбудимы. Особенно перед сном...
     Горячий чай- обязательная часть произвольной программы. Его невозможно выдуть залпом. Точно так же и заглатывать пирожное единым куском- преступление перед вкусовыми сосочками. А, стало быть,- перед собою лично. По сему чайная церемония как бы подразумевала по меньшей мере четыре- пять небольших плодотворных антрактов на общение между остужаниями да надкусываниями. Но что проку в ответах, если не можешь понять слов? Переспрашивать? Разговор впустую, очевидно- с нагнетанием грозовой обстановки...
-   И всё же, как ты там, на вашей этой.. Арене? Поведай- ко что нибудь эдакое. Познавательное.  Из не очень жуткого и опасного. По возможности- на нашем, человеческом языке. Как ты там вообще...    -На всякий случай уже привычно зажмурившись решился на крайнюю попытку синхронизации баз данных Хомячков , совершенно безосновательно увещевая себя в том, что вовсе не безнадёжен касательно семантического взлома пока ещё чужеродных лексем вкупе с их флексиями. 
-   Ска,.. ну...   
     Хорошо, стервец, начал. Почти понятно всё...- Внутренне обрадовано потёр ручки великий и наивный переводчик с детско- юношеского. Златая же юность нехотя отложила на блюдце надкусанный эклер и призадумалась, сжав под табуретом пальцы ног в кулачки с дульками, одновременно пытаясь достать кончиком языка кремовый бугорок, образовавшийся в губной складке прямо под носом. 
-   Я, я.. что я. Ну- вот, типа, такой филинг...  Руся, - бойчик, там один, прикинь,- на «комплите от френки» !.. Чистый позер, в натуре, хоть и сасный, что с рампы, что с даункикера дропЫ с флипами ёрит и не убирается ни разу. Даже на длинный айр. Аж вымораживает. Вакаримасен. Сечёшь? И хендплант без шкуры ему шняга, и по рейлу без парафина грейдит, типа чилит, и всё ему в масть, всё изи!. Не выкупаю. А я... Айм  с рампы только фронтсайды гребал. Как ламер конченый. Чаще под скорпиона. Зато звиздец как пафосно. Вот только по флету типа и прорайдер. Но то такое. Фэйл на фейле, крч. Ска... Ачива- топ, лукед ми!!!    - С нотками отчаяния завершил повествование мальчик- печальное солнце, украсив финальную сцену прекрасным драматическим жестом- раскинув руки с разведёнными на них «викторией» пальцами в стороны под 45 градусов к горизонту, и столь динамично рывком уронивши голову себе на грудь, что Хомячков инстинктивно вскочил из- за стола, дабы подбежать и приставить её на место, если она, не дай бог, отпадёт.
-   Булл- шит, сорри! - сказало нечто, довольно чётко и внятно, где- то внутри головы Хомячкова, и вылетело через левое ухо искать на кухне заначку прояснительной жидкости. То есть из того, что было сказано на этом птичьем языке, чисто теоретически поддавалось переводу единственное слово из трёх букв да несколько связующих, малозначащих паразитарных междометий. И то, если оценивать их с распущенной по ветру точки зрения бывалого знатока отечественной фонетики. Истинная же суть этой крошечной догадки совершенно растворялась в общей массе изложенного текста, будучи привязана к нему лишь чисто эмоционально. Допускать же условные упрощения озвученных ксенологизмов так же не представлялось корректным. Более того, это и вовсе было чревато. Ровно с той же степенью безответственности, с коей, к примеру, фразу «пожалуйста, не хамите» пытаться сократить до аббревиатуры ПНХ. 
      В итоге пришлось признать, что понято не было ни- че- го. Ровным счётом.
-   Аж бомбит...  - Продолжало тем временем непостижимое солнце, как- бы почуяв по диковатому, не присущему человеческим существам выражению лица великовозрастного своего собеседника, что вышесказаное нуждается в прояснении некоторых деталей.
-     Хех. Меня- б кто продонатил. Даж не оверпрайс. Я б финты и на гринду продвинуто апал. А не в тычку, на гарбадже вот на этом, как вотщяс. Это ж даже не «Юнион» вср*тый. Полено нонейм. Только кинг- пин от него. Шариш? Ну.. типа... Понятно?
-    Поняаааатно...  Каким- то не совсем своим голосом, но- возбуждённо- позитивно и нараспев протянул Хомячков, подперевши голову рукою, и гулко барабаня по столу пальцами. Видимо от нервного перенапряжения, увлекаемая мурашками на спине, кожа на лице натянулась, от чего очки медленно сползали на кончик носа.
      Вы хотели контактов с иными цивилизациями? Их есть у меня. Научитесь для тренировки общаться с чадьями своими единоутробными...
      Да, это вам не спор о рок- н- ролле в конце 60х. Это нечто совершенно иных космических планов. А то и космополитических. В милые, наивные, послевоенные годы детей цветов, железных занавесов и неслыханной вольницы нравов можно было сколь угодно упорно и высокомерно артачиться перед своими же детьми, что «не понимаешь» «ихние бугивуги», но двигаться по жизни под эти ритмы в такт подпрыгивая, будучи всё- же единой, творящей своё общее мирное будущее общностью со- граждан. Здесь же с тобою говорит человечек, возможно даже желающий общения, но... Откуда этот забор, о который ты наотмашь бьёшься мордой?  Казалось- бы в чём проблема? Это всего- лишь «рунглиш». Кто мешает выучить ещё один язык? Всегда пригодится. Для расширения кругозора. Причём мы даже не оценили позитивности качественного скачка! Ведь теперь это не урко- босотская «феня» 70-х, а едва- ли не «благородный сленг» ?  Всё просто. Тот, кто не понимает пользы единения- будет строить заборы. И будет биться о них мордой. Такова участь великих потерпельцев за свою невдолбенную исключительность. Ведь это не «их» забор. Это- «наш» забор. «Во имя» и «Во благо», да со святыми в упокой!
      Ко всему прочему, дети не думают словами. Ребёнок воспринимает мир через образы, живёт эмоциями.
Когда вы были совсем юны, разве вы восхищались именно словами? К вам приходили эмоции! Они были куда убедительней слов и увещеваний!
      Круж;щие голову ароматы, пёстрые ковры цветущих землянично- васильково- ромашковых полян, сказочные переливы света, холод снежинки на пальчике, тепло родительской руки, объятия старших братьев и сестёр, птичьи трели, стрёкот крыльев стрекозы над озерцом с камышами, шепчущими тихонько свои заповедные сказки, звуки, волшебно сами собой связывающиеся в фантазийные симфонии. Даже когда просто лупишь ложками по крышкам от кастрюль. Но отчаянно, от души!
А слова- они приходят после. Когда пытаешься описывать ими едва пережитое. Слова, которые неизбежно оказываются тысячекратно более убогим заменителем непосредственных переживаний...
    Итогом соприкосновения вас лично с окружающим, изменяющимся ежесекундно месивом событий являлись именно мурашки на кожице, морозный, но сладостный сквознячок в сердечках . Но не слова. Увы, переводить эмоции в слова- ремесло поэтов. Уж так судьбой положено- всяк живущий хоть ярок и трепетен, да не первый попавшийся- поэт. А из тех- и талантлив на поверку не каждый. Взгляды и объятия правдивей и надёжней. В конце концов - способность яркого словесного образописания- всего лишь дополняющий избранную личность небесный дар, но не врождённое качество пока ещё чистой души большинства юных. Да и полно о них. О сущностях непостижимых.
    Наши же прекрасные колёсные скитальцы, в силу возраста периода детских бунтарств, лишь только втягиваются в эту порочную, на первых порах- совершенно безобидную игру- забаву замещения живых образов чередой прописных и устных знаков. Будучи ещё вполне духонаполнены они бросают друг дружке фразу, четверть фразы, звонкий возглас, на любом языке. Этого достаточно, чтобы на приёмной стороне возникла яркая картинка. В индивидуально истолкованной транскрипции.  Но- пока достаточно...  Впрочем,- так было всегда. У молодёжи  своё тусовище. И свой тайный язык. Но, если рунглиш считать достаточно надёжной защитой от настырности, излишнего любопытства и мещанской ереси, то что мне думать о вас, недалёкие мои зрелые, пере- зрелые сограждане? Ведь и я сам, весь, в том самом некомпетентном числе. Знать, и высота этого забора- достойная нам награда... И индикатор нашего с вами ай- кью заодно.
     Забавно, но из поколения в поколение этот шлюз становится всё менее преодолим ... Будто сама мать природа даёт понять- ты даром не нужен с той стороны, - в оранжерее новой, элитной рассады. А может и опасен! Даже в виде органических удобрений. Так рождается новая эпоха... Очередной социальный эксперимент универсума на состоятельность пришедших из проектов и планов родителей, но с лично выстраданной детской мечтой дать немедленного счастья всем алчущим и противящимся. Счастья и надежд, подкреплённых лишь, по большей части,- собственным упорством принявших эстафету хранителей этого хрупкого мира. Эксперимент, отметающий ошибки и опыт угасающего преходяще- уползающего, как ложный, преступный и в лучшем случае совершенно бесполезный. Эксперимент, активно благославляющий множить и править ошибки свои, но полученные прямо здесь, на предметном лабораторном стекле, с немедленной обратной связью по всемирной паутине с чистого, не загаженного пылью и мхами дремучих условностей предыдущих архаичных наукоподобных поверий и социальных эскизных набросков листа... Табула какой такой расы манит перо свежих откровений ? Чем больше граней- тем ценнее бриллиант...  Вы возражаете? Ах, вы- мастер огранки, и даже в курсе, что граней должно быть не больше пятидесяти семи? Или всё, что вы можете- это зажать этот камушек покрепче в тиски и поработать по нему рашпилем, чтоб ничего не торчало сверх дозволеной меры? Ото и не суйтесь. Плодить ограниченных ничтожеств- не великого ума профессия... Не достойная практики. Сияй- же, сияй сумасшедшим своим светом мой невозможный бриллиант, прирастая новым гранями, не прописаными в уставе! Принципиально новое, оно ведь от старого не родится.
-   «ска..» - Это... «Спортивный Клуб Армии» ? С гладким лицом доверчивого безумца вопросил Хомячков.
-   «ска, ну какой- же он непроходимо тупой»- видимо мысленно ответил ему мальчик- солнце, безмолвно, широко и белозубо- искренне улыбнувшись в ответ..
-   Четыре эклера! Боже мой!.. Я уже очень беспокоюсь за твою спортивную форму! Ещё принести?
     Утвердительный кивок головы позволил рту , ритмично приходовавшему лакомство, не отвлекаться на досужие разглагольствования. К тому же знак этот лишь на ничтожной части суши земного глобуса был- бы истолкован как- либо иначе... Язык тела- самый доходчивый язык. Вот и сейчас Хомячкову всё определённее бросались в глаза некие признаки, указывающие на то, что немедленная ночная фотосессия уж вряд- ли состоится. Об этом более чем красноречиво говорили участившиеся зевки и потягушеньки. Глазки тоже, прямо скажем, так и норовили уютно укрыться веками, отороченными чудесными длинными, царственными ресничками и увести своего хозяина в страну, где возможны любые чудеса. До самой утренней зорьки. До самого первого телефонного звонка смертельно соскучившегося друга.
-    Ну, вот что. Грандиозные покатухи, или как оно там у вас называется, на сегодня отменяются и переносятся на завтра! На раннее утречко. И свету предостаточно, и пища в мускул пойдёт. А перекормленный спортсмен- враг своим собственным рекордам!
-    Звиздец, батхерт! А вы хитрый, мазафака... Отвечаю!
-    С чего это я хитрый? Я может просто опасаюсь, чтобы у тебя внезапно не началась, как вы это называете- «асфальтовая болезнь». Не видно же ни зги. Да и столб на улице, тот, у соседнего дома- единственный на сто метров условно- осветительный.. Что как снесёшь ненароком?
 -   Фристайл по стриту- это да, это уж дизастер во весь рост. Без фейки. Это те не с даунхилла без книпадов, хотя- бы дропнуть...- Залилось заразительным смехом ночное солнце, коснувшись радужными светлячками лучистого взгляда лица как всегда слегка растерянного, но тоже готового вот- вот рассмеяться Хомячкова. Минут пять здорового смеха перед сном- лучшие пилюли от депрессии... Ну как их не принять?
-   Ну, дорогой мой специалист по дрессировке самобеглых дощечек!- Наконец выговорил Хомячков, частично справившись с приступами хохота.- Что ты вот только что сказал- это ты мне объяснишь завтра. И всё же напоследок просвети моё невежество. А то не усну. Ты ведь должен быть в курсе, кто такой этот чёртов Олли, и почему его все так уважают, вспоминая  каждые три минуты. Но это на сегодня всё. Больше вопросов не будет!     - Как всегда легкомысленно, мало задумываясь о последствиях, на десерт поинтересовался Хомячков.
-    Хааа.. «Олли» это ни какой ни кто. Это стант такой. Залипацкий. Его любой прошареный декер тебе поставит. Зацени!
     Без уведомления о стихийном бедствии и сопутствующих сирен воздушной тревоги, частично  подзаряженный малышок, часть которого теперь клонило в сон, в то время как другую его часть разрывало от избытка энергии, немедленно исполнил некое действо, вследствии чего красиво взлетевшая и провернувшаяся в воздухе на 360 градусов вдоль своей продольной оси доска на колёсиках  грохнулась концом о крышку стола, от чего взметнувшись ввысь и, упавши на пол друг на дружку, скоропостижно разбились в мелкие дребезги две нарядные тарелочки, добавив на кудрявый мех ковролина среди прочих своих останков так же и пару порций угощения для кота.
-    Упс. Сорян. Это «нолли». А «олли»- это когда без ноуза! Я как круче хотел. Тут просто места мало. Но я умею. Это изи.  - Слегка смутившись, но- не утратив энергичного блеска в глазёнках, бубнилкой- скороговоркой  прокомментировал случившееся неутомимый прорайдер.
-    Не беда. Видишь- в полном соответствии с народной мудростью. Уже и счастье в дом принёс. Тем паче- сам я виноват. Кто меня за язык- то тянул?..
-    Сяб, что незаабузили, анон. Балдёжный фидбек. Я ещё тогда запилю!  - Рассиял мордочкой заводной скейтер, вновь опасно ухватив свой колёсный снаряд цепкой хваткой, дабы немедля повторить попытку на бис.
-    Ну,.. нет. Полно на сегодня. Ты замечательный пацанелла, до ужаса обаятельный и большой и очень ловкий гигант мини- колёсного спорта. Глаз не нарадуется на дивные фокусы.. Да и вообще... А вот некоторые непонятные твои выражения меня настораживают и огорчают.
-    ??? (красноречивый молчаливый взгляд)
-    Анон, например.
-    Анон? А в чём кипеш? Анон- это типа анонимус. Фиг знает кто, крч. Ты ж не представился, - вот и анон!
     Боже, до чего просто... Как в том анекдоте про слово из трёх букв: «О доме надо думать, о доме!».  В самом деле...О чём же я думаю, глядя на это неземное создание?
    Анон...  Верно... Вплоть до последнего мгновения эти двое были просто безымянными спутниками, двуединым символом некой самореализующейся идеи.. Просто Скейтер и Фотограф... Как силуэты функций, длящихся  каждая в своём времени, или, что более точно и образно - как олицетворение преходящего и вечного- Старик и Море, например, а не помеченные индивидуальными клеймами, конечные «по любому» и вычисленные до третьего иероглифа после запятой, как «знако- места» Иванов или Сидоров. Иванов и Сидоров мало интересны. Из-за избытка конкретики. Их не натянешь на себя, ибо вы априори- взаимно чужды по досадной причине состоявшейся внутренней наполненности. А вот модель- она притязает, обольщает облачить соблазнившегося не в характерное, но желанное, будучи чем- то более универсальным и наглядным чем опасная мышеловка абстрактной идеи.. Это на манер чтения книги, когда каждый читатель, вне зависимости от возраста и гендерной неизбежности спешит дополнить своим эго помеченного лишь общими чертами избранного героя опуса.   Имя... зачем? Что проку в точке, стоящей супротив целого мира? И .. зачем, в конце концов модели имя, если она служит образцом идеала, к которому стремится каждый, хоть и в меру собственного разумения???
-    Ну что же, если в этой реальности без поименования непринято, то.... И так, - моё имя... Евгений! («А боже-ж мой! Ну, допустим!»- Соглашается какая- то неистребимая язва в голове Хомячкова).   Ваше имя, мой загадочный, прекрасный гость?
-   Сонни зовите. 
-   Это... имя?
-   Типа да.
-   А настоящее?
-   Вот это самое тру у нас и есть, которое мы сами себе заприватили! А не предки!.. - Снова вспылила гигантская кроха.
-   Ну ладушки, успокойся. Сонни так Сонни.
     Имя... Зачем человеку имя? Насколько дорого это буквенное дополнение конкретному из плоти и ошибок актёру страстей житейских? Одним- безразлично настолько, что они отзовутся на любое. Лишь бы функционального назначения не лишали. Другие- ценят и уважают выбор, сделанный некогда родителями, и живут в полной гармонии с магией, заключённой в буквенно- числовой абракадабре. Третьи- исправляют оплошность неудачного именования переименованием себя явным или псевдо- гармонизирующим эквивалентом, по их мнению более полно раскрывающим внутреннюю суть, но- так-же не делают из этого особой истории... Иные же не равнодушны к этому буквосочетанию до такой степени, что не успокоятся, пока  звуковое дополнение, расширяющее конечное своими габаритами физическое тело до размеров узнаваемости и всеобщего так- сяк признания, пусть- на какой-то отрезок времени, но всё- же станет способно своим звучанием и свечением накрыть целую планету с её новостными лентами или гранитными постаментами, что несомненно- долговечнее, но, увы-  менее своевременно.. Да, ты стал велик, родной.. Даже слишком. Как Винни- пух, пытающийся покинуть кроличью нору после радушного приёма. И имя твоё у всех на слуху. Но.. Разве ты модель общего устремления? Всеобщее почитание и едва-ли не религиозное преклонение перед звуком твоего имени находится всего лишь на грани брезгливой терпимости.. По причине того, что своими необузданными дискомфортными для окружающих размерами можешь понасотворить им вреда... Ты- не модель, ты - прыщ на ровном месте, флюс, опухоль, дружок. Смирись с этой правдой, забавное гипер- зеро.
А вот модели- они для другого. Совсем... Они безразмерны и ненавязчивы, как векторные фантомы «корел дро». Имея ничтожный по меркам растровой RAW-конкретики размер они способны облекать в границы  новоявленых фантазией дизайнера форм целые галактики! Модель.. Форма- создающая и оберегающая вновьсозданное содержание...
-    Соня, спатыньки!  Прошу проследовать в ваш персональный люкс. Только давайте сперва не забудем героизм свой зелёнкой помазать, чтоб до завтра зажило!  -Указывая на травмированую в троллейбусе коленку заботливой мамкой напомнил счастливейший из безымянных фотографов.
-    Зелёнкой. Нееее.. Только не зелёнкой.
-    Тогда йодом?
      По тому, насколько энергично отважный колёсный лётчик отпрыгнул к противоположной стенке, стало ясно, что придётся ограничиться мазью календулы, наложив на тролейбусный ушиб стерильную повязку.
-     Эх, ладно. Давайте тогда хоть слюнями позализываю,  Солнце наше героическое! Ладно, шутка . Проехали.  Сонни... До чего же точно ты себя назвал, Солнце невероятное...   Ну, -пройдёмте на закат, в опочивальню.
-     И снова дурацкое слово. Об-поче-вальня. Хз. Кто в своёй дурной башке такое уродил. А кондишна  у тебя нет? Пекло же адское.
-     Оно не дурацкое, оно... Старинное. Нафталиновое. Как вся моя распрекрасная жизнь. А у тебя дома и кондиционер имеется?
-     Что за наф- талин? И у меня нету. Зато у меня сквозняки есть.
-     Это посыпают, чтобы хранить долго. Вот, нету- и не нужно привыкать. Разбаловаться можно.
-     Ору. Тупо хранить долго. Всё равно испортится. Надо сразу хомячить! Сразу! Пока свеженькое.
      Церемония знакомства с палатами королевства Морфея площадью три -на -четыре шага не заняла много времени. Сдёрнув с по- деревенски пухлого просторного ложа покрывало и встряхнув им, юноша убедился в свежести белья, которое и в самом деле лишь по подозрительной случайности оказалось без особой причины недавно выстиранным, хотя до этого случая видело стиральный агрегат в незапамятных первых числах прошлого года. Затем солнечный заяц грациозно попрыгал привыкшим к амортизированию при «дропах» и «уборках» позолоченным местом на пружинном матрасе, удостоверившись таким образом в достаточной взаимной упругости, и достойности конструкции вцелом принять в свои объятия «с запахом альпийских снегов» экстремала с опытом жёстких приземлений.
       Была так- же предпринята по варварски весьма удачная попытка открыть форточку, которая к удивлению Хомячкова увенчалась грандиозным разрушительным успехом, так как одним ловким движением  юному родственнику Геркулеса удалось выдернуть пару гвоздей, которыми та была предусмотрительно зафиксирована торец- в раму, ибо находилась в практически не посещаемом помещении.
-     Каак, как ты это сделал? Насмерть же заколочено! От шока увиденного совершенно не разозлившись возопил Хомячков, лишний раз воочию удостоверившийся в истине, что и на предприятиях, выпускающих котлы высокого давления, да и на заводах, занимающихся прокаткой чугунных рельс обязательно должна быть игровая детская комната. Для проверки качества продукции на прочность.
-     Кастомная фича. Хитпийнтс фулл. Я ж Берсерк!  -Таинственно всхохотнула, гулко постучав кулачищем в свою смуглую кофейную грудку всесильная, очаровательная юность.
-     Ну вот. Ещё и Берсерк. А говорил, что Сонни.
-     Я  - Соннни - Берсееееерк!
      Прохладнее, вопреки ожиданиям не стало, так как в чуть покалеченный оконный лаз немедленно проникло несколько щедрых вёдер ночного июльского зноя. После краткого курса обживания чуждых пенатов, новый их постоялец одним лишь взглядом, в котором было начертано алым пламенным шрифтом  «спасибо, аудиенция окончена, конвой свободен!» вежливо выпроводил за порог совершенно, впрочем, не упиравшегося радушного хозяина усадьбы. Кстати, выражение «выпроводить за порог» в этом тексте означает именно то, что означает. В смысле «порог». Так как логово Хомячкова радикально отличалось от прочих условно цивилизованых жилищ чрезвычайно малым количеством дверей. Сказать честно- их была всего одна. Входная. Отделявшая всё жилое пространство от стихий внешнего мира.
      Вскоре, до слуха Хомячкова, наконец устало обмякшего измождёнными чреслами в пружинные облака любимого кресла, донеслись звуки, ясно свидетельствующие о том, что новый, ещё сутки назад невозможный, но отныне -желанный жилец этого малообитаемого острова надежд и вожделений, задёрнул плотную гардину, как-бы условно заменяющую полноценную дверь, и погасил свет. Последующие минут двадцать в комнате что-то тихонько пикало, квакало и покрякивало, окрашивая стены и потолок еле- заметными цветовыми сполохами. После чего признаки активной жизнедеятельности практически сошли на нет, сменив хаотические резковатые звуки  монотонным и ровным богатырским сопением.
      Хомячков включал телевизор по привитой с детства привычке получать из этого ящика новых, доселе неведомых эстетических удовольствий. Ведь тогда, в  те юные года всё было вновь, в диковину. Как и само ТВ.  Всилу несуразности возраста, в те страшно далёкие времена, политику малюсенький Хомячков игнорировал напрочь, не воспринимая перлы маститых стратегов в качестве человеческого языка, и упрямо выискивая в программе телепередач  радости  в виде  более-менее художественных или достаточно фантастических фильмов. На своё крайне непритязательное усмотрение. В те юные, безалаберные годы маленькому  Ванюше ещё было невдомёк, что  красивая,  убедительная картинка в исполнении любимого героя, сопровождённая патетическим текстом, от которого мурашки со спины забиваются всей гурьбой под воротник, способна занести в нежный, мягкий, розовый, податливый детский мозг такую порцю идеологического яда, от действия коего на весь остаток жизненного срока можно остаться умственным гос- служащим.
      По мере же взросления, то бишь- лузгания зёрен и отшелушевания плевел, в процессе выискивания среди того и прочего рацио, всё чаще приходилось плеваться, осатанело скребя платиновыми когтями редеющую шевелюру, истово недоумевая, от чего это, собственно- весь прайм- тайм представляет собою шоу с критически низкой социальной ответственностью, или вовсе- сплошной поток дерьма с выискиванием ближних и дальних врагов, на всякий случай пропитанный ароматизированым фруктовым дустом на любой взыскательный вкус, с микроскопическими вкраплениями более- менее полезной, но тщательно кастрированой информации. Так, для приманки.
      Оставалось негодовать и удивляться наглому, небрежно прикрытому сговору разномастных верховод, коим, как видно, не только не жаль, но- вполне в охотку тратить своё кровное, нахомяченое целенаправленым трудом на терра-гига-ватты офисной, студийной и вещательной сизифовой работы маститых и попроще кротов от  «всенародногосчастья». 
      Но эта детская, наивная привычка «идти к телевизору как к рОдной маме»...  Она сейчас играла с великим эстетом скверную шутку, издеваясь,  насмехаясь, макая мордой в такие пакости, которые были бы невозможны ещё лет пять тому назад. Деградация? Падение нравов? Да куда уж ниже, чем себя не уважать...   
      Собственно телевизор имело смысл включать лишь по пятницам, попадая прямо со стрессами, накопленными за трудовую неделю подкожно на территорию Абсолютной Душевности от Якубовича, сразу после завершения которой можно было со спокойным и лёгким, опоённым песнями гостей и их родственников, да каламбурами ведущего, да встречно- взаимной неиссякаемо- щедрой раздачей всяческих слонов и ништяков для больших и маленьких, частично очистившимся за время передачи сердцем, немедленно выключать телеящик до одной из суббот, когда вместо четвёртой стенки охотничьего домика Нескучного сада, вместе с диваном и урчащим на животе котом попадаешь на «что где когда» к Борису Крюку. А поднабравшись премудростей, но всё же ощущая интеллектуальную недоутолённость, можно попытаться доутолить ея из канала «дискавери» по цифре, где вам понарасскажут много интересного про страшный, но милый окружающий мир и покажут всякую милоту про жутких, но прикольных зверушек. 
      Сегодня была пятница, а следовательно рандеву с Якубовичем прощёлкано.
      Не беда!  Ведь этот выпуск спокойненько можно пересмотреть и по интернету! - Как правило увещевал себя в таких случаях Хомячков. Но... не пересматривал. То времени было жалко, то голова болела, то Челябинский метеорит.
      И вот , наконец, как-то однажды его собственное обещание отыгралось на его -же слухо-зрительно-восторгательных рефлексах в полную силищу.- Хомячков -таки просмотрел все пропущеные выпуски по «Твоей Трубе»! Разом! Валяясь с температурой. И, о ,чудесное чудо! То -ли это атмосфера студии, которая каким-то неведомым образом оцифровалась вкупе с видеорядом в целительную пилюлю, то -ли  неведомые астральные флюиды (не аспирин-же с чаем?! ) (энергетический вампир же!) (хотя здесь мы, скорее всего, имеем дело с непосредственным отбором виртуально-белковой сущностью энергии из сети интернета и линий электро-передач. Проверьте, не повредились -ли ваши счётчики???)) выздоровел к следующему полудню. Ай -да интернет, Ай да чудо из чудес!
     Короче, смотреть избранное именно по телевизору было как-то более по -домашнему, что ли... Рефлекс. Не отнять! Не вырубить топором.  Но все эти кичливо вылепленные благолепия и благоглупости от креаторов- мистификаторов и казённых пророков, и,  даже вполне искренне почитаемое «Поле Чудес», меркли пред реалити -шоу  под немудрёным названием «Сон Скейтера»,  которое прямо сие мгновение проистекало в соседней  комнате.
      Красной кнопкой пульта Хомячков умертвил надоедливый, бессмысленный, в общем, болтливый ящик и, очень медленно поднявшись с кресла, сделал несколько шагов через комнату, едва освещённую призрачными лампадами бликов ночного солнца по направлению покоев гостя. Нет, не подумайте скверного, это было вовсе не то состояние, когда мозг отключается, предоставляя возможность затаённым комплексам подсознания  творить посредством тела сомнамбулы чудовищные поступки... Великого и безопасного эстета всего лишь влекли магнетические лучи юности, щедро сочащиеся сего дни сквозь чуть проницаемое полотно гардин, и чисто прагматическое любопытство.. Ведь в его дремучем обиталище по непонятным причинам снова пахло не унылой безысходной затхлостью неумолимого увядания, как обычно, но- свежим озоном новой, не без хитростей и уловок  зародившейся здесь, сегодня, на этой самой кровати, пусть пока посторонней- но- яростной и отчаянной жизни ...
     Казалось- даже во сне тело златокудрого посланника эмпирей чисто на автомате обменивалось флюидами с небесным куполом , подзаряжаясь непосредственно от лунного света, и каждая звезда дарила мальчишке ответный благодарный поцелуй.
     Золотые шорты  шкурой огненной саламандры валялись на полу, блистая в свете полной луны. С кровати свисали левая рука и нога с длинными цепкими  пальчонками, будто, созданными природой именно для езды на скейте... 
     Интересно,  катаются -ли они босиком, как серфингисты ?  Это могло бы быть потрясающим зрелищем...  - Подумалось практически бездыханному от внезапно сделавшейся сердечной немощи Хомячкову. Но не только этот вопрос не давал возможности, предельно восторженно налюбовашись идиллическим этюдом, чуть заплетающимся шагом покинуть чертоги светлейшего лунного принца... Причиною душевного смятения затаившегося во тьме клинического эстета была простынь - самое верное из компромиссных решений милой, наивной самозащиты в свете ожесточённой битвы опромеж комарами и летним зноем за право овладения безмятежно дремлющим телом. Ибо именно простынь нежным своим касанием утаивала чуть подвернувшимся краем именно ту часть тела пониже поясницы, которая раскрыла бы, наконец, тайну- было- ли на сорванце ещё что - либо, помимо этих самых феерических шорт, небрежно и отважно ныне отринутых долу пустопорожней бессмысленной ветошью... Верно, не всё драгоценно, что блистает подобно злату. Ой, таки не всё. Самое драгоценное- это чудеса  внезапных, почти мистических событий, о коих даже не помышляешь... Зной, жара, волшебный гость... чем утолить её, кроме капелек  нервного пота, издевательски в столь  высоких чувств шекоча сползающих по лбу и щекам...  что Тот же немаловажный для композиции факт, что малыш лежал спиною кверху, предоставил Хомячкову небольшой шанс сделать ещё пол-шага навстречу, но не далее умозрительной линии разграничения судеб, нарушить которую он  всё равно бы не смог.  Даже под угрозой немедленного защекотания до икоты. 
     Неожиданным рывком перевернувшись на спину, и, запустивши руку под простынь, малыш наощупь произвёл  краткий, но отточеный, по видимому, упорной практикой переучёт неотъемлемых, но, -по воле жестокого рока по- прежнему скрытых от бессовестно затаившегося во тьме благодарного бездыханного наблюдателя частей юного спортивного организма. И на этот раз истина не предстала нагой, хотя и открылась чуть более. Загадка осталась, так как отныне стало возможным предположить, что если на ярком звёздном малыше и был дополнительный трикотаж, то исключительно в виде очень и очень узких стрингов. Что абсолютно не вязалось с образом раздолбайского хулиганыша вцелом. Небеса! У Апполона Бельведерского не имелось ни единой части тела, за которую природе человечьей было бы стыдно более, нежели за выступления по центральным каналам тиви отдельных штатных краснобаев. Странноватый дисбаланс, однако. Не находите? Уж если кого и оматывать тряпками, то- бесноватых. Этих не жаль. А юность- она не нуждается в патчах целомудрия. Она сама есть целомудрие, по сравнению с вашими вёрткими, как флюгера на ветру путеуказателями ко всеобщему благу.
      На обратном пути, окрылённый Хомячков всё же едва не убился, в густых тенях полуночного мрака наткнувшись на  скейт, отчего- то стоявший поперёк тканой дорожки, между входом в комнату и кроватью. Случайность- ли, или это была такая тактическая ловушка для непрошеных гостей,- однако она не сработала. Ведь войдя в комнату, Хомячков запросто перешагнул скейт, совершенно не заметив его практически в полной темноте. Вернувшись на кухню, он накапал в маленькую стопочку, ещё хранящую аромат «Муса Лер» 40 капель корвалола и побрёл спать в своё уютное логово в комнатёнке по соседству.

                V
                Птицам обувь не нужна

-    Ну что, дофотаем?   
     Первое, что появилось в поле зрения спросонья расфокусированного видоискателя пробуждающегося к новым боевым будням сознания Хомячкова - склонённая над собою румяная мордаха со слегка брезгливой гримаской, в окружении венца торчащих во все стороны пушистых золотистых лучиков.
-    Привет, солнце!
-    Я Сони. - Слегка раздосадовано поправило фамильярного фотографа лучистое сокровище.
-    А Сонни- это и есть- солнечный в переводе.
-    Ты не рубишь тему.  Я от ёжика хотел...
     Недопоняв спросонок, зачем рубить ёжика и от какого Тёмы Хомячков всё- же не стал вникать в подробности, дабы сохранить рассудок неповреждённым хотя- бы до обеда.
-    А что с настроением?
-    Честно?
-    По возможности.
-    Духан от тебя... Вас... Как от матери... С перепою. Непьющий... Все вы такие! Ай.
-    Это всего лишь... корвалол! Неуверено пробормотал обезоруженный столь безапелляционным заявлением Хомячков, пытаясь припомнить, открывал ли он в пятницу на работе сейф не для того, чтобы достать от туда пачку фотобумаги. Хотя.. мог бы и не вспоминать. Ведь- Пятница! Души освобожденье!
-    Так что, сешн?  Нетерпеливо подпрыгивало на пружинистых цыпочках взбудораженное солнце, не смягчая слегка напряжённого выражения лица.   
-    Сперва умываться!
-    Я... уже!
-    Руки покажи!
-    Агрите!
-    Хендс АААП!
-    Шатапнись, шаннароо! Не капси! Холи шит!!! - Немедленно стартанув, будто от кикера, движком маленького подарочного «Харлея» привычно взревело дитятко.
      И здесь в голове Хомячкова что- то замкнуло. Будто мозг его одномоментно перешёл в иное устойчивое триггерное состояние. Тайное восхищение и томные сердешные воздыхания немедленно отпрянули на второй план, высвободив в небритом лице Хомячкова суровую, но заботливую и справедливую матерь- одиночку. Нет, это не была ничтожная месть за правду, чистосердечно и наивно высказанную детскими устами непосредственно в заспанную и чуть слежавшуюся морду. Это был обычный «нормальный» протокол «правильных» действий в «правильной» семье.
-   Так, в вАнную, чИстить зУбы! Вот, - распечатай щётку! Потом зАвтракать! - Мало заботясь о возможных последствиях с нажимом зачало рутинный семейный вайоленс зерцало духовности, пытаясь препроводить полтора метра упорства и независимости в замкнутое пространство царства вод, шампуней и банных полотенец.
Фри- чайлд- же со своей стороны привычно и громко орал какие- то непонятные угрожалки типа «Качманай! Щя втащу! Я те не и;кка какая !», но довольно послушно, хотя и не без упирательства пятками в пол, продвигался в предписаном направлении.
-   И без разговоров мне!  -Прорычал Хомячков, дивясь своему голосу, будто из его пронафталиненого нутра поучительно благовещали сами непреложные правила. Изолировав, наконец, посланца вольных ветров в четырёх стенках, Хомячков  перевёл дух, но на всякий случай скрестил пальцы на левой руке, в ожидании максимально бурных проявлений яркой индивидуальности. Однако, на удивление, из ванной комнаты вскоре послышался плеск воды, фырчание и, даже звук, напоминающий трение зубной щёткой о ребро стакана.
-   Чем вытираться?
-   Тем, розовым.
-   Фу, бабский цвет. ...
Хомячков хмыкнул. С той стороны постучали.
-    Входите, ваше сиятельство!
     Сиятельство проявилось в дверном проёме чинно ступая, сияя румянцем на хорошо отодраеных щеках, и... улыбаясь. Столь разительная эмоциоальная перемена слегка обескуражила великого доморощенного укротителя добрых, но колючих солнцеликих ёжиков.Что случилось там, за дверьми, скрывающими сокровенные житейские тайны от взглядов посторонних? Уже ли два- три литра хлорированой водопроводной воды способны смыть дурное настроение, а мятная паста агрессию?
     Хомячков нежно и трепетно взъерошил соломенно- золотистую копну слегка влажных, дурмяно пахнущих волос, похожую на  ясные солнечные лучики, как вдруг... В нём проснулся зануда- перфекционист.
-   Так. Стой. Нет. Сядь! Вот, - на табуретку. Терпи!   Приступивший с этого момента к исполнению обязанностей внутренний стилист великого студийного мечтателя взял руками Хомячкова расчёску и с удовольствием придал своей первой нежданной, но- желанной модели хайр- стайл «солнце- паинька», убрав всё лишнее со лба и зачесав все лучи на косой пробор..
      Но, даже безграничному, усиленному внутренней волевой сталью терпению приходит тайм- аут. Не прошло и мгновения, как зеркало, наверняка по умолчанию находившееся в сговоре с Хомячковым, доложило о попятном процессе растрёпывания и разлохмачивания авторского ханд- мейд фешна в первозданное состояние, произведённое шустрымия пятерёнками в тот самый момент, пока нерасторопный стилист укладывал расчёску обратно, в мещанский кармашек подле массивного обрамления.
      Оценив результаты бунтарства, внутренний стилист возражать не стал, так как на этот раз лучики вредного солнышка снова, но уже более опрятно и ровно топорщились во все стороны кичливым одуванчиком, что, в принципе, было  вполне эстетически приемлемо. Ибо прилизаный скейтер- маменькин скейтер. А таких нам и даром не надь. -После  беглого анализа наблюдаемой картины согласился с доводами стилиста Хомячков, привычно отогнав от своей второй головы мысль о крепчающей шизофрении. Это от одиночества. Да. - Оправдывался перед собою Хомячков. Жить среди людей и быть одиноким... Крест истинного подпольного эстета..
-    Сорри за кипеш... Не люблю доминирования...
-    Ничего, бывает. Я, вот тоже, не особенно. В этом мы с тобою неразлучные коса да камень. Но так, чтоб глотку сразу перегрызать?! Научишь?
-    А то!   Широчайшая из улыбок бриллиантовым ятаганом полоснула по гипофизу Хомячкова, высвободив пару стаканов бодрящего малиново- апельсинового эндорфина, подтверждая что нелепый инцидент полностью исчерпан на корню.
-    Завтрак, юноша!
-    По утряне не шамаю..
-    А ни кто и не заставляет упхаться  до потери равновесия. Пара - тройка диэтических бифштексов для поддержания ваших замечательных золотых трусов....
-    Вот здалися тебе. Тихо завидуй. Не вашей жизы шмот, кисазая. А про пожрать- у тебя сонное всё. Что ни заточи.
-    Нам сегодня сниматься до потери сознательности. Тебе-же до 12 нужно? Вот. У нас целых... Всего три часа.. Если не покушаешь-  наверное ни одного трюка не сделаешь. А ведь придётся и переснять.. Ну.. чтоб как покрасивше.
-    Поставишь. Трюки не делают, а ставят!  - Менторским тоном поправило Хомячкова лохматое солнце. -Переснять... А с первого разу не судьба? Ты- ж просасианал!
      Уже в который раз, но- чисто рефлекторно, у великого воспитателя неземных солнц снова зачесалась рука задать отроку неземной трёпки. Но, опять- таки, именно всвязи с трудностями межвозрастного перевода, так как было совершенно неясно- нахамило дитя или просто так разговаривает, затея неотвратимого физического внушения истинных человеческих ценностей просто рассосалась в черепной коробке Хомячкова, лишь слегка трансформировав выражение его лица из напряжённо- индифферентного во «в принципе не представляющее спонтанной опасности».
      Видимо, смекнув, на какие именно кнопки благорасположения Хомячкова следует давить в первую очередь для спускания избыточных альфа- паров и стабилизации патерналистских всплесков, малыш предложил компромиссную уловку:
-    Тогда чай. С бутером. А пицы нет?
-    Что за обряд причастия? Пица, ролы, пепси... Пица- тупо худосочная пришлёпнутая ватрушка. С сыром и колбасой. С кровью невинных помидор. Могу принести исходники. В бородинское крошево реконструируешь сам! Давай рушить шаблоны. Поверь- это очень увлекательно!. Последний раз предлагаю. Ням. Котлетки.
-    Пипяу.. Кааатлета... Гааарячая, жЫЫрная.. На завтрак. Кринжово же.
-    А бутер тогда с чем?  Есть варёная, есть сервилат, есть буженина...
(полуторасекундная мело- драматическая пауза ) :
-    А икры крокодила нет? Фудпорн просто какой-то, а не завтрак .
-    Гена в этом сезоне  ещё не метал. Они с чебурашкой год уж как в разводе.  Так что только ММЯсо. - Отбил тролевидно- сатирическую атаку Хомячков встречным стенд-апом, однако шутка не зашла.  Судя по выражению глаз, Солнце был явно на стороне Чебурашки. 
-    Я те чо, людоед чёли, на завтрак мясо жрать?
-    А в обед? Людоед?
-    А в обед- людоед. Только детский.
-    В смысле?
-    Всмысле в смысле. В коромысле. Дети не жрут как некоторые бегемоты по десять котлет во все дырки! - Разведя руки в стороны, будто пытаясь объять необъятное и, скользнув по не первой изящности фигуре величайшего из прожорливейших эстетов откомментировал юноша. 
-    Бросьте, мальчик, не такой уж я и...  Может, тогда с вареньем будешь?
      Совершенно неожиданно для Хомячкова на поступившее предложение глазёнки экстремальчика оживились.
-    Варенье? А какое есть?
-    Клубничное, вишнёвое, виноградное...
-    Карлсон чтоли? Сам засаливал? Наверное буду вишнёвое. Если косточков нету.
-    Косточков нету. Я из них цианистого калия наварил. Для вредных мальчиков. Да только пришлось самому всё и выпить. Мальчиков больно долго не попадалось.
-    Верю. Знатный от тя сегодня по утряне духан стоял. Вот потому и нету, наверное.
-    Вот снова ты...
-    Тихо! Браза звонит!
     Телефон. Дрынь- дрынь. Карманный третий лишний. Когда- желанный, когда- наоборот... Он- последняя твоя надежда, пока не сели батарейки,  он- же вечно сующий в твои слишком внутренние дела свой зелёный, как робот на заставке кибернетический нос неотвязный интерпол. Дрынь- дрынь.
-    Да. Чё? И чё? Потому, что занят был. Нет, не рот... УУУуу... Ну. Не лечи. Нах тот чимергес. Со Светкой вместе. Шепперить, ля, качманай! Да отвянь, всё чики- бом. Ролы хаваю. С чем с чем. С молоком удава? Почему удава?. От Жоржика привет? И чё? Это.. не тот Жоржик. А ты его не знаешь. А пруфы сметчил? УУУуууй... Пипяу. Ну мать матерей просто. Яростно, но- достаточно нежно швыряя мобильник на подушку и громко сопя резюмировал задушевную беседу экстремальный конспиратор. 
-     А...
-     Цыц. Ща снова позвонит.
       ...Дрр- ынь!
-    Да, зая. Почекаешь. Хоть эхолотом. (милая, умиротворительная, светлая гримаска на мордашке , переходящая в удушающий жест в районе кнопки включения с яростно выпучеными глазами и до скрежета сжатыми зубами). С таким бразером и призывной медкомиссии не надо.
-    Старший? Сколько лет?
-    Двадцать один. Третий курс. Каникулы. Самое страшное время. Хоть бы бабу себе какую завёл. Сидит себе, программирует, на мне срывается, когда что...  Ш;йзе!
-    Шайзе???
-    Ну да. А чо.
-    Но... ведь это из совершенно другого вокобуляра!- Искренне изумился готовый к любому повороту сослагательных местоимений Хомячков.
-    Чё?
-    Да ничё. Так. Заметки на полях.
-    Так мы сегодня сымать чего будем, или заметки тупые замечать?
-    Ах, сорри, мой юный джентльмен! Ежли вы уж откушамши, то я и всё моё нехитрое оборудование в вашем полнейшем распоряжении. Пора, мой друг, пора! Короче, бутерброды в тарелочке и газировку я вынесу тебе в сад. Только примечай, чтоб пчёлы и прочий полосатый летучий народец твоих сластей вперёд тебя не употребили.
-     А- ли- луууй- я!
-     Да вы, мальчик- истинно полиглот какой то. Даже на церковно- славянском парле ву ферштейн?
-     И на морковно- марсианском! - Послышался звонкий с хохотком отклик на репризу, но- уже откуда то издалека. 
       Распахнутая настежь дверь уютной жилклетки высвободила из добровольного заточения вольную пичугу, которая тут же, не теряя времени по напрасну,  расправив по ветру пёрышки, с интересом и прилежанием стала обживать пригодные для  своей затеи окрестности...
-     Эх, в движеньи -жизнь, в покое - увяданье! - Проникла внезапно в сознание Хомячкова, с упоением наблюдавшего сквозь оконницу веранды за стремительным колёсным полётом пушистого солнечного зайца чья- то поэтическая строфа. Вот интересно, чья? Не моя- же, в самом- то деле... Ай, симпатично.. Надо будет загуглить что ли чья... 
      Хомячков не был поэтом. Его поэзией были фотоснимки ... Народ бает- немалого таланту сей муж... Истов, ретив до благолепий. Талант- талантом, а ума- чуть. Ибо лишь сей момент, бредущий смиренно на закат карьеры и светлых дней человечишко, для коего мерилом правильности этого несовершенного мира являлась прозрачность продукции неоспоримых брендов- Carl Zeiss и фабрики гранёных стаканов, вдруг призадумался, - если движение- жизнь, то не творит ли он грешное, на своё усмотрение обездвиживая размереное течение её мгновений? Право, что за мания овеществлять дух небесный? Какова цель? Дабы он камнем грохнулся со своих манящих высот на блеющее поголовье ценителей? Раздавит. Изведёт. И поделом! Ведь чувствительнее всего нас тревожат именно секунды живых проявлений и личного сопричастия к ним. А изваяный из мрамора да гранита Аполлон? Обманка. Идолище, что само в себе. Карго культ. Вроде как и трогает, и согревает, но - пробуждая лишь череду смутных переживаний, предчувствий, да затаённую индивидуально- эгоистическую блажь... Ведь бога этого отныне можно ощупать руками и вытворять с ним прочие разные штуки... Делать сэлфи, например. Не кощунство ли это? Не приставишь же к каждому этажерочному слонику или марке да фотографии музейную служительницу, которая при каждой попытке подобных покушений станет орать в мегафон «ррруками не трогать!» 
        Да и нужно ли?  Ведь именно через персональный образок в Святом Углу человеческое существо приобщается к совершенно иным поведенческим ритуалам, становясь в чём-то смиреннее, в чём-то более свободно- раскрепощённым. В зависимости от лика избранного им божества, естественно... Что поделать- слаб человек делать выбор первым. А вот под небесным покровительством.. Пусть диковато- языческими способами, посредством идеальных медиаторов- кукол вуду из тряпок, воска или мрамора, либо ликов на досках и холстах в пол- стены ... Просто перекладываешь ответственность, что вот- вот, секунду назад ещё, лежала на собственных плечах,- да на  крылья безликих, бесплотных, заоблачных сущностей, коим все их деяния уже прощены! Априори! И дело сделано.
       Откровенно- страшноватый путь, когда твоя вера со временем становится слепа настолько, что через эти пустые глазницы и сама душа давно покинула твоё тело... 
      И всё же это крайности. Нужно как-то соизмерять, господа товарищи. Не каменный, всё таки, как ни как век. Хотя автору, как доброму провокатору, во все времена следует ощущать ту самую грань, за которой хорошее искусство превращается в убивающую человечью суть наркоту.   
       Как ни крути, -гениально исполненный эксклюзивный шедевр высвобождает тебя самого из- под спуда наносного, привитого как банан на черёмуху, выворачивая наизнанку все твои потайные кармашки, вытряхивая из тебя всё доброе и нелепое, гадкое и злое... И ты становишься наг и беззащитен пред всем этим выбором возможных исходов наоборот. 
       Но, бойся! Этот великий дезинсектор сознания, изгнав из твоих мозгов бестолково, озлобляюще жужащих и отупляюще скребущих лапами по извилинам тараканов, способен привинтить на их место ещё пачку нехарактерных доселе клинических деменций типа гипертрофированной совести или сострадания к страждущим.. Или...
      Ну, хотя- бы, нечто, на манер желания стать светлым, чистым и лёгким. Вот, как этот мальчик -ветер, который с этого мгновнения и для тебя стал тенью твоей проявившей свои истинные очертания сути. В этом и состоит страшная, но желанная сила искусства, каким бы гением она не была явлена медиально...  Хоть скульптором, хоть фотографом, хоть дизайнером сосательных леденцов. Так то. Застывшее в образе не несёт в себе покой. Оно пробуждает и побуждает.. Правильное искусство -это всегда провокация! Если ты ещё способен чувствовать...
       Вот говорили мне люди, - зачем тебе в саду ровные дорожки? Их из камешков нужно, из булыжничков, из плиточки красивой.. Романтика! А ты, как ума с горошину, ровные забетонировал. Полигон. Полоса взлётная. Всё не как у людей!
      И не знал, что ответить Хомячков. Но сопел и бетонировал. Сопел и бетонировал. А потому что хоть и художник, но ландшафтный дизайнер- так себе. Полоса взлётная... Ну будто в воду глядели... А может и наколдовал кто незамутнённым свежим глазком.. Ах, спасибо. Ай, уважил! А вот, вот для чего, оказывается...
       Всё в этом мире... Не просто чтоб хухры - мухры...  Всё для полёта. У кого есть чем летать.
       И всё- же на два кружочка салями на тарелке стало меньше! - Не без удовлетворения приметил Хомячков... Хотя... Может следовало бы на всякий случай заглянуть под стол? Ведь коты, как правило, варенье едят крайне неохотно.  Но и пережить этот умоляюще-  укоризненный взгляд в равнодушном созерцании гарантировано не сможет ни один детский людоед.
               

                *     *     *
 
       Небольшой, в десяток фруктовых деревьев да пяток кустов малины и смородины, с узенькой грядкой пожухлой клубники садик, произвёл положительное впечатление на мальчика- ракету... Ведь не прекращая полёта, под аккомпанимент развесёлого жужжания колёс, здесь можно было полакомиться и сливкой, и вишенкой и кисло- зелёненьким яблочком, и даже попытаться  откусить кусочек грушки! Чего-бы с некоторых пор сам Хомячков сделать бы не рискнул. По крайней мере, не дождавшись попадания грушки в компот. Но, что с огромным удовольствием и сочным хрустом проделывал сверкающий в самых нескромных местах скейтер- плодожорка. Да- да. Тот самый, которого невозможно было уговорить покушать ни коим иным способом. Видимо всё же следует различать обыденные напрягающие подневольные процедуры и наоборот- весёлую охоту на фрукты. Однако, не прошло и четверти часа, как великий наблюдатель пушистых солнечных зайцев вновь пережил де жа ву под тегом «Мальчик , снова и снова вынимающий занозу».
    Присевши на скейт (транспортное средство, он- же- персональное тронное место) и аккуратно выпаковав из обувки левую стопу, Солнце вновь погрузилось в пасмурную тучку самоанализа.
-   Да что там такое?- Опять левая?  -Уже не на шутку переполошился Хомячков, снизойдя долу из небес просторной веранды.
-    Ну а какая же. Ясно что левая. Я ж тебе не гуффер. И не опять, а снова. Вчера же и занозил . Как темнеть начало. Монго делал. По саже грейданулся. Чую- поймал. Как лобен вср*тый. Вчера типа лайтовее было. Тудей ахтунк.  Не вдупляюсь, мазафака... Как шурупом сверляет.
-   Так где ты её занозил, в каком месте?
-   В парке же.
-   Я спрашиваю- где оно в ноге у тебя торчит.
-   А я бубу?
-   Что, совсем непонятно?
-   Нихт. Жиза. Тут.. Или тут... Мей би...
-   Давай посмотрим, жиза! - Успокаивающим тоном бывалого костоправа, уже не пугаясь своей собственной настырности пробасил Хомячков.
     Виктория! Пред слегка затуманеным от душевного треволнения взором Хомячкова предстаёт таки во всей обольстительной красе мощная лапа, размером ни как не менее сорок второго, которую дитя отважно вверяет самопровозглашённому эскулапу, вовсе не тревожась, что последний, рассмативающий ея с неким чрезмерным плотоядным пристрастием , урчанием и причмокиваниями может случайно, но- с аппетитом оную отгрызть. Доверие- шаг к открытости... Но наивно тут же примерять лавры хозяина положения! Ведь подобный жест доброй воли может оказаться всего лишь испытанием Вас на соответствие с собственными, внутренними, едва сформулироваными представлениями о добре и зле. Дети есть дети. Жестокий оне народ.
       Ходят упорные слухи, что иные недоросли, для придания себе большей сцепляемости с колёсным спортинвентарём, предпочитают фасониться в обувке на полтора- два размера больше, от чего верхом на своих весело гремящих тарантайках выглядят, как шкодные зайцы . Так вот,- моему Солнцу не нужно ухищрений. Природа одарила его врождённой устойчивостью! Не взирая на внушительные размеры, лапу сокровища  невозможно было назвать уродливо- непропорциональной. Напротив- она имела вполне поэтические и вдохновляющие очертания. А что до размеров- то если сделать поправку на то, что обладатель сей стопы , не взирая ни на какие сбивающие с толку признаки - всё ещё ребёнок, то расти ему до небес ещё сантиметров пятнадцать. Минимум! Вот вам и вся отгадача загадочного феномена. По неким устоявшимся канонам, стопу подобных форм принято называть греческой . Причём, (какое невероятное совпадение!) именно греческая форма стопы как бы и была отождествляющим признаком, по умолчанию предписывая своему обладателю буйность натуры и своенравие. До чего-же наблюдательны были наши предки. Просто диву даёшься!
-   Пошевели пальчиками!
    Очаровательный, тёплый , смугло- розовый, но основательно- надёжный пятипальцевый механизм интеллектуального сцепления приходит в движение. Хомячков надавливает указательным пальцем на чумазую, чуть огрубевшую подушечку между средним и безымянным пальцами и... моська отважного фристайлера напрягается.
-    Где болит?
-    Оно не болит, оно ... Вымораживает, шо капец.  Нудно так.. Пекёт.. Когда шевелишь. Вотута. Где-то. Где вы давите. Повсюду. В нёрвы наверно воткнулось.
     Выругав себя внутренне последними и пред- последними словами за то, что давеча позволил дитяти отойти ко сну не омывши стоп, Хомячков таки предпринял попытку очередного насилия над свободной личностью, сколь возможно рассудительней и спокойнее разъяснив, зачем именно в данном случае, как ни в каком ином, следует, превозмогая ненависть и отвращение к нудному человечьему племени вцелом и ничтожному Хомячкову иже с ним, пойти в душевую и до розовых подушечек аккуратно вымыть ноги. С мылом !
     Сработало!
     Тем временем, под плеск воды, Хомячков метался по комнатам, пытаясь сообразить, каким именно инструментом сподручнее исцелять травмированых скейтеров в подобных случаях. Скальпель? Имеется, но .. Боже упаси!. Плоскогубцы? Пикантно, смело, но они, покрытые ржавчиной, имели не очень хирургический вид. Болгарка? Штопор? Матерчатый скотч? Ну не крестовая-же отвёртка, в конце -то концов!
      Вероятно сам пациент изрек бы по поводу всех этих суетливых метаний что-то типа «это фиаско, братан!». Но это было куда хуже чем фиаско. Это была беспомощность при полнейшей готовности.
      И вдруг... Что это? Там, на полочке? И какова вероятность случайной встречи рассеяным взглядом с этой позабытой- позаброшеной покрытой пылью блестящей вещицей? Да она практически стремится к нулю.. И всё-же...  Да! Так бывает. Лежит себе фиговина, десять лет лежит, пятнадцать... И вот - настаёт её час! Да хорошо ещё, что с памятью не в раздоре... Речь о прочном и надёжном зубном пинцете, оточеном на хватающих концах до состояния цыганской иглы, распиленой вдоль -пополам, и, имеющих мельчайшую, но- цепкую насечку. Хищный пинцет этот презентовал Хомячкову в незапямятные времена один из благодарных клиентов. Помнится- принтер зажевал бумагу и перепечатать фотку на какой-то очень ответственный и срочно необходимый кровь из-носу документ  ни как не представлялось возможным. Из- за единственного кусочка глянцевой бумаги, который всё ни как не удавалось достать из утробы механизма, шибко умная, но, как оказалось- истеричная рисовальная машина выдавала ошибку и требовала немедленно снести её в сервисное обслуживание. Вот тогда-то и оказалось, что клиент- зубной врач и у него случайно с собою пинцет, который и спас положение. Ну, вы верите в подобные совпадения? Вот и я. Верю.
    Вскоре, вместе с раздавшимся из ванной радостным визгом, положительных известий удваивается  : 
-   Ааа! Я вижу, вижу где оно! Вот- чуть-чуть торчит! Железное!
-   Ничего не трогай! Аккуратно хромай сюда. Сейчас доставать станем! Командует Хомячков, приветливо, но слегка нервно улыбаясь из-за стола, на котором шеренгой выстроились пузырьки с перекисью, йодом и зелёнкой, рулон ваты и катушка медицинского пластыря.
-   Шикардос. Пытошная Урфина Джюса. Ммм.. Ска... Дай, я сам!
-   Ну уж нет. Доверьтесь военно- полевой хирургии! Когда из мальчиков торчат куски железа- такие ужасы по нашей части. Железо и мальчики, как известно, одинаково плохо совместимы, что в экстремальных условиях, что в мирных, если не можешь контролировать момент, когда одно проникает в другое. Где? Показывай свою находку.
-   Вот там. Зесь. И чуть туда. Видите? Крохочное. Ну - блестяшное! Да ну дай же мнееее !..  Я сам же !..
-   Пациент, сидите смирно. У вас руки .. не стирильны!.
-   Так я же их с мылом щяс только...
-   Шат ап! Quod licet Jovi, non licet bovi!
-   Ыъыхъъ...
     Достоверно известно, что вид специалиста с серьёзным лицом,- будь то палач, или педиатр, всегда вызывает некое подсознательное уважение. На уровне жути.
     Столик на веранде был мал и шаток. Сперва Хомячков намеревался использовать его в качестве операционного. Но оказалось сподручнее усадить страдальца в глубокое кресло, и исследовать оперируемое пространство, держа ногу навесу руками. Возрастная близорукость, всилу непонятного комплекса причин психо- эмоционального свойства, перемежающаяся со внезапной дальнозоркостью, со своей стороны так - же не давали возможности спокойно сосредоточиться на выполнении задачи. Более того, - будто на зло, ближе сантиметров двадцати резкость наводиться и вовсе на прочь отказывалась. По этой причине ничего «крохочного и блестяшного», кроме небольшого красного пятнышка на подушечке под средним пальцем рассмотреть ни как не удавалось.
      Внезапно, усиленно моргавший в непрекращающихся попытках поймать фокус, едва не касаясь носом продольного свода стопы Хомячков, ощутил непонятный, и ранее совершенно неизведаный приступ нежности ... Тепло подошвы с растопыренными пальцами, источая аромат шалфея и тончайшие струйки дурманящих и кружащих голову феромонов, манило и благословляло щёку, которая буквально жаждала заполнить собою весь нежно- розовый свод на всякие легкомысленные проступки... Но, в самый критический момент стихийно развивающегося грехопадения, фотохирург Хомячков, отпрянув с мужественным испугом, немедля прогнал подозрительное наваждение, на всякий случай воровато скосив зрачки на бок. Однако, на спокойно- сосредоточеном лице пациента бледной малярной кистью было чётко написано, что даже если бы Хомячков коснулся оперируемого места пылающими в этот момент от нечеловечьи повышеного давления и чудовищной концентрации безумства губами, то, скорее всего, страдательной стороною этот апогей чувственного безрассудства  был- бы расценён не иначе, как терапевтическая процедура.
     Сложно всё!..   - подумал Хомячков, понадёжнее пряча язык за зубами, дабы случайно не потрогать  красное пятношко чем- либо иным, кроме указательного пальца.
-    Да, вот там.
-    Потерпи, сейчас будет чуточку больно. А может быть и нет. Вы ж, экстремалы хреностные- народище неубиваемый! И бесчувственный. Отбитыми местами. Ляг на коврик!
      В этой грубовато спроектированной фразе Хомячков разместил достаточно логических замыкателей, способствующих концентрации на выполнении задачи, и взбодривших приунывшее солнце до короткого, но вполне позитивно- эмоционально подсвеченого «гы-гы».
     Зажав лодыжку между своими коленями и зафиксировав ногу у голени дополнительно левой рукой, эскулап- любитель ринулся пинцетом в атаку на едва выступающий из огрубевшего в адских тренировках кожистого нароста микроскопический, поблёскивающий металлом кончик. Удивляясь своей ловкости, фельдшерских дел фотограф точным движением вдавил кожистый холмик от себя, от чего остриё стального волоска выросло над поверхностью на высоту, достаточную для того чтобы надёжно его ухватить и с честью завершить операцию.
Зубной пинцет с мёртвым прикусом стального пеликана идеально справился с поставленой задачей. Под хрипловато- сдавленное «Ё...шкин кот...» откуда -то со стороны, противоположной розовым пяткам, на божий свет из натужно сопящего, послушно распластанного на пушистом коврике тела с небольшим усилием было извлечено нечто, напоминающее кусочек очень тонкой металлической проволочки с чуть загнутым концом, длиной миллиметров семь.  Воспаления за ночь чудом не случилось лишь по той причине, что  малец умудрился загнать большую его часть в довольно плотно утоптаный тренровками, практически безжизненный слой кожи.
-   Наверное из меня мог бы получиться неплохой полевой хирург, .. Не дай бог... - Подумалось Хомячкову.. Но кровь не переношу. Особенно когда её носишь вёдрами, спотыкаясь об оторванные руки и ноги... Жуть какая... А подамся- ко я в филипинские хиллера! Не скажу за центр, но- парой кварталов окрест  конкурентов не замечено. Ну, пожалуй, кроме той бабки с Московского Тупика, что беременность яйцом заговорённым выкатала. ).
-    Ваши предположения, - наконечник стрелы индейца?
-    Да не... это от тросика наверно. От тормозов. И зачем Индейцу бы мне пакости делать? Он сасный кун. Почему то с серьёзным выражением лица отрефлексировал на явную хохму свежеисцелённый.
-    Ну как, то есть, зачем?! Скальпы, там, зеркальца, сокровища, золот...ые трусы....
-    А, вы про настоящих индейцев. А я думал что про моего - наконец- то заискрилось улыбкой ёжиковое Солнце.
-    А твой ненастоящий?  Это который?
-    Мой тоже тру. Ну... Я не спрашивал. Ну индеец и всё. Он мне рил бро. Да и райдер топ левел. Вы его видели. Тот, что я с кем парил перед уходить.
-    Африканец? С косичками который?
-    Да не, Индеец. Ник такой. И это не косички . Стайл такой. Индопендус. Кажеца так. Так что- бэмухеры это! Только у их тормоза на проволочках. Больше же ни у кого. Ни у скейтеров, ни у самокатеров, ни у роллеров. А эти докатают, что у их тяги все лохматые поделаются, вот и сыпят перхоть...  Вот и верно выходит, что все траблы от тормозов.
      Пока сверкающее заливистым, заразительным смехом Солнце приводило в порядок пару минут тому напряжённо- деловую атмосферу импровизированной операционной, щедро залитой светом ласкового тёплого июльского утра, улыбающемуся за компанию Хомячкову, подло изловчившись, таки удалось помазать оперированое место йодом. При этом заблаговременно сморщеный носик мальчико- Солнца разгладился в исходное состояние без диссонирующих смеху звуковых спецэффектов. Что можно было расценивать как полнейшую победу  здравоохранения над жизненными печальками.
-    Ну, теперь шевели.
(восхищённое свечение глаз, счастливая улыбка, само-тестирование привода).
-    Что, совсем-совсем ничегошеньки не болит? Самодовольно прищурился Айболит- надомник, хищно пощёлкивая пинцетом.
-    Ноуп! Хуррреееей! Изо всех сил с радостными визгами попрыгало попеременно на обоих конечностях Солнышко, вызвав непроизвольное сотрясение посуды в кухонном шкафу, покачивание телевизора на тумбочке, и монотонное, опасно- нарастающее гудение стёкол во всём доме, включая веранду, но прислушиваясь лишь к свежим тактильным ощущениям.
-    Сяб! Сябулечки! Сябище!
     Каждый нокаутирующий контакт упругих лап с настом достчатого пола отзывался на внутренностях Хомячкова так, будто Солнце прыгал пятками по его сердцу, но, как-бы сквозь глазурь млостного мёда, где, облачившись во взбитый медовый сироп, сердце эстета и затаилось, тихохонько поквакивая клапанами. Однако, не в предвкушении близкого, неминуемого деструктирующего апокалипсиса домовладения от несовместимых со строительными нормами ошалелых вибраций, а совершенно по иной причине...
-    А... ты... не пробовал... босиком ездить? - Тихо выдохнул Хомячков, как выдыхают самое сокровенное пред лицом самого творца или светлых ангелов его ...
-   Ееездить? Катать, ламер! Грамотник. - Послышался бодрый, воодушевлённый свежей нездоровой идеей ответ сияющего от переизбытка энергии Солнечного зайца.   - Вобще то стрёмно. Можно фингера ушатать. Мизинцы, форэкз;мпел. Или скин ацвальтом снести нафиг до мослов.. 
-   Асфальтом?  хитро улыбнулся Хомячков.
-   Ну.. мрамором.  Смущённо поправило себя солнце. Но у вас там, у тебя, опять же, не как у людей...-  спот гладкий. Зачётный флет вангую. Ммм... Не запа*ло и потестить. Барефут- скейтинг называется. Найс тема. Это круче, чем просто... Эээ, да это если мы щяс чего-то на флеху понабайтим, да не тупо катку, а туториал... Эпичный скилл! Все спонсеры мои! Ну, если целый остануся.... Ну , ничо. Мужика украшают. Эти... ска... Шрамы. Прист, ты хоть фотать- то рили годный? - Ненашутку взвёлся рисковый экстремальный естествоиспытатель, возбуждённо вжикая пятернёй исцелённой лапищи по колёсикам скейта, будто пытаясь их вращением высечь из осей искры.
-  Фотать? Уж будте- нате! Не извольте сумлеваться. День- вам не ночь. Забудем вчерашние нюансы! - Бессоветно играя лицом уверенность и пытаясь не дребезжать голосовыми связками ответствовал искуситель.  А настоящего мужика, к стати, украшают не только шрамы, но и цели, которые эти самые мужчины перед собою ставят! Так что у тебя и с этим всё в полном ажуре. - Тяжело и восторженно сопя укрепил в намерениях отважную сорви- голову хитрец Хомячков. - Ты пока, ну это.. Трассу опробуй! А я ... сейчас!
     Горным альдебараном ворвавшемуся с дичайшей тахикардией в кабинет в поисках фотоаппарата Хомячкову, по ходу движения пришло свыше, что сперва неплохо было бы испить валерианки. Или корвалолу. Или того и другого вместе. Как всегда победила практичность в виде небольшого плоского пузырька бурой жидкости с пятью звёздами на этикетке и надписью «для сильного расширения сосудов и кругозора», по чьему-то каверзному замыслу притаившаяся между медикаментами в довольно вместительной настенной аптечке. Сработало. Грохот сердечного шара о внутреннюю поверхность рёбер слухом различаться перестал, хотя частота его сокращений по прежнему была мало отличима от ритма работающего отбойного молота.
     Выскочив на крыльцо в полной боеготовности, с «Пентаксом» для «специальных случаев» наперевес и попутно тяжко дыша в запястье руки, наитрезвейший из субботних фотографов не без изумления отметил, что колёсный каталец за истекшие три- четыре минуты жизни не тронулся с места, в нерешительности покачивая туда- обратно босою лапчёнкой свою самобеглую дощечку.
-   В чём трабл?
-   Крипово. Фирфактор. 
     Во избежание межгалактического скандала Хомячков не стал уточнять, как именно следует толковать очередной неологизм, предпочтя выждать тактическую паузу.. Ибо, известно наверняка, что точно так-же,- по- Станиславскому, как заряженое цыплёнком яйцо просто обязано вылупиться, так и каждый скейтер, - центр композиции для хитрого фотографа и средоточие мира для себя самоё, рано или поздно должен покатиться. Главное- нарочито не вспугнуть внутренние трепетные позывы, облачённые собственной маленькой- но- волей в ответственность за творимое, изливающееся в итоге в перепетии персональной судьбы... 
    И вот, - свершилось! Легко и мягко оттолкнувшись пальцами многострадальной левой, будто благословив недостойную поверхность, золотой солнечный заяц одолел первый десяток метров, уверено и ловко корректируя прямолинейность движения чуть угловатыми движениями тела, плотно сжав пальчики стоп в кучку, будто вросши ими в шкуру деки. Затем, уже более бодро прокатил по двору из конца в конец. Фотографировать, по сути , было особо нечего. И всё-же, Хомячков произвёл на вскидку с десяток спонтанных снимков, как бы приноравливаясь к не характерной для студийника подвижности своей обожаемой модели. Третья попытка была ознаменована звучным и пафосным хрустящим скрежетом конкейва тейла о шершавый бетон садово- дорожечного подиума при лихом развороте на месте... Хомячков чуть не вскрикнул, увидев, что отважное дитя при этом рисковом манёвре едва не отщемило себе пальцы... Опасность прошуршала всего в каких- нибудь пяти миллиметрах от их побелевших от напряжения кончиков.
    Эта забава выглядела вовсе не детской. От неё веяло холодком жути, на манер  той, с которой наблюдаешь за прогулкой по проволоке над головами горожан отважной Суок... До мурашек между лопатками... Но , вместо того, чтобы строго- настрого, не медля прекратить эти опасные эксперименты, Хомячков лишь судорожно сглотнул, и, заикаясь от переполняющего творческого, бес его в ребро, зуда воскликнул:
-   По- огоди, да- авай я на видео сним- му...
-   Так у вас и видео есть? Ты ж сказал что нет.
-   Я сказал что мой фотоа- а- аппарат снимать видео не может. Для видео у меня ка- амера есть.
-   Лол, слоупок! Ору, провтыкал! - Восторжено  светясь счастливой физиономией  сквозь смех затараторила свою прекрасную тарабарщину лохматая колёсная босявка.   -  Давай, тащи!
    Когда хомяк- шатун нестройным шагом вновь появился из своей берлоги с хандикамом, хищно сверкая объективом, дыша через раз в сторону, и,  будто магическое заклинание бледными шевелящимися губами  повторяя : «Проверить красную точку в левом верхнем!», отважный босоногий экстре- мальчик, как-бы наслаждаясь гаммой свежих, бодрящих ощущений, красиво отклячив ослепительно сверкающий золотыми бликами амортизатор резервного приземления прокатил мимо. Это была презанятная стойка- пятки врозь, пальцы ног вкучку- поближе к середине доски... Свободный от спуда одежд, разведший руки в стороны, он был будто парящая птица, как очаровательное явление природы,- едва народившийся юный, нежный ветерок , ещё не подозревающий о своей потенциальной разрушительной силе... И даже кот, перестав вылизывать до блеска свой любимый хвост, странно улыбался с крыльца этой пичуге желтоватыми от переизбытка фосфора клыками.
    RR«Rec»!
    Хомячков пришёл в себя лишь после громкого «эЭэээ, харэ!» и постукивания тёплой, но сильной ладошкой по хребту, чуть выше почек. О том, что представление, видимо- окончено, ясно свидетельствовала светящаяся в широком откидном дисплее во всё фулл- аш- ди не менее широкая улыбчивая мордаха.  Но... хоть убей... Что происходило в эти недавние мгновения??? Будто кто-то неведомый, но- могущественный вытер влажной бактерицидной салфеткой из памяти следы тех минут, что зафиксировал счётчик записи. Только чей-то голос и уже сами по себе в безотчётном и безответном глубоком маразме шевелящиеся губы-  «проверить красную точку,.. красную точку... Стабилизация- оптическая! Держать центр!.. » . Вот так технические моменты съёмки напрочь блокируют эстетические и художественные. А совмещать не получается. При переизбытке растворившихся в крови антидепрессантов... Очень уж скорострельный процесс. Это вам не студия с застывшими в бессловесной покорности изваяниями. Так что либо одно, либо- другое. Ну да не беда. На случай глубоких провалов в сознательности- перемотка есть.  Зато в целом, -как маркер качественно и без брака произведённой работы- состояние абсолютной эйфории. Может быть так и должна выглядеть фиксация идеального? Без конкретики, но на одном, сплошном нерве, как струна «*ля» , натянутая между шпилями городских ратуш, по которой катится на своём скейте невозможное развесёлое солнце в золотых трусах...
-    Получилось? Дай заценю!.
-    Птицам обувь не нужна!
    Осанна придумавшему  крошечный откидной мониторчик на видеокамере, в котором отснятое можно наблюдать со сладостным замиранием сердца, прижавшись щека к щеке, и вовсе не усматривая в этой суперпозиции ничего асоциально- противоестественного!.
    И всё-же платоническую духовность творческого соития слегка подпортила проклятущая, чуть влажная ладонь Хомячкова, что уже жила собственной жизнью. В полу- обморочной нерешительности она легла на разгорячённоё округлое плечико нашего смуглого героя и всё происходящее не только на экране дисплея, но и в целом мире для величайшего из кино- документалистов босоногих скейтеров одномоментно перестало существовать вновь... Нирвана. Лишь где-то между ушными перепонками и под- сознанием падшего гиганта оптических иллюзий метались, вышибая случайные пожаро- безопасные искры отдельные мало- связаные звуки, вперемежку с возгласами, и коротким возбуждённым хохотком, которые ни как не удавалось  ни интуитивно ассоциировать в состоянии сильно изменённого амурным недугом сознания, ни толком разобрать на фоне голоса кого-то третьего, по сути- являвшегося вторым, незапамятную пропасть лет одиночества нагло обосновавшегося там- же,- в гулкой тишине черепа Хомячкова, в тупом и достаточно тёмном простенке между ушами : - Повыброшу! Всё! Найду- и- повыброшу! Где найду. Ничего хорошего... И это.. не я... Это вообще- псих какой-то... Надо Бросать!  Как можно... волочиться за мальчишкой???
И и... почему.., чёрт возьми, нет?
    Лечебный сеанс духовного самоистязания в тревожном состоянии навязчивого когнитивного диссонанса как на грех то и дело прерывался продолжающими поступать из внешнего мира  диковато- восторженными возгласами, украшеными ультра- звуковыми подвзвизгиваниями, либо- без оных :
-   А вот, вот, ля! ААа!.. Нет. Чинно. Упс. А туто, лук! Найс? Ээкек... Покааатит... Зырь! Зырь! Не,- оффнись. :)
    Но это же ещё не кино?
-   Нет. Это лишь материал. Чтоб было кино- материал нужно смонтировать. (Выдох в сторону. Выход из хаотической Сансары).
-   Знаю. Выбросить всё , что не нужно.
-   Именно.- «Отсечь всё лишнее!». (Фраза, сказанная на вдохе).
-   Уууйй.. Ффи...
-   Что?
-   Снова набухался?
-   Это... Корвалол... Чтобы сердце .. Не остановилось...
-   Врёшь! Принеси.
-   Зачем?
-   Попробую.
-   Это... Детям нельзя. Это- лееее... карство!..
-   Перемотай.
      Второй раз смотрели молча, напряжённо сопя, но чуть в разные стороны.
-   По сути- хрень. Одно спасает. - Шуз- лесс. - Сгорбившись на диване в позе довольно громоздкого эмбриончика с поджатым к подбородку коленом правой ноги, ухватив её- же большой палец левой рукою, многозначительно откомментировал свежеиспечённый эксперт по босоногим гонкам на колёсных фанерках, продолжив, после паузы на краткий, но явно разочарованный вздох:
      ... Но скила по дехе. Почти в ноль. Кикфлип  барефутом- это адский треш. Эпичный батхер, хоть и вставляет нереально. Про трёху я уж просто молчу. Персоналити годно флексить по фану. Как банни.Чисто для хайпа. На этом, вангую, можно неслабо баффнуть, покудова сквад не пораздуплился. А вот на тутор чутка не катит.
      Пространный монолог грустного Солнечного зайца на своём любимом птичьем языке предсказуемо ввёл Хомячкова в состояние оцепенения... Однако недавний оратор, видимо разглядев в зеницах наипонятливейшего из великовозрастных собеседников вместо зрачков диагональные крестики, спохватился, и благосклонно снизошёл до обычной человечьей разговорной речи.
-    Длинные ноги. Вот у меня. Слишком... В этом трабл!  - Снова печально вздохнул юный разум планеты, со стихийно сгустившейся в светлых бровках ненавистью  разглядывая пальцы ног с уже недосягаемого, на всякий случай, для рук расстояния.      
      ...   Для скейта это плохо... Вот бы их бы... Отсечь. Лишнее! Лиишнее!! Сантиметров по... Тридцать! Ну.. Ты же хер- урк!
-   Дитя, ты... Сей час изрекло непозволительную глупость. Длинные ноги, это.. Это- дар... В силу своего возраста... Ты... просто не способен ещё понять...  - Сбивчиво и горячо сопя забаритонил Хомячков, стараясь не думать о недопитом содержимом плоской бутылочки и проводя для отвлечения внимания от этой навязчивой идеи бесконечную змеистую линию указательным пальцем от коленки приунывшего мыслителя к большому пальцу его же левой ноги, даже не подозревая о том, что зачаровывает и программирует чадо силою высших духовных сущностей, воспроизводя на смуглой, взбодрённой крошечными, но упругими золотистыми волосками кожице глиф «Сункай»...
-   Аай! Шокотно!  - Минуты через две наполненной лишь еле- слышимым шорохом skin-to-skin и тиканьем настенных часов тишины, угрюмо и безэмоционально отозвалось дитя, не меняя исходной позы, в тот самый торжественный момент, когда блудный палец Хомячкова наконец-то достиг финишной точки своего путешествия.
    Время... подлое изобретение универсума.. Зажмуришься- вроде как и нет его...  А посмотришь в зеркало- таки есть.. Счастливы блаженные да не разумеющие, коим зеркало возвращает отблески пламени прекрасных страстей сквозь бежево-розовый хрусталь идеальной пока ещё поверхности, а не серую, пыльную мешковину морщинистых щёк...  Куда же уходит детство, однажды и навсегда? Кажется, Хомячков давно нашёл ответ на этот вопрос. Вот приблизительная технология утраты.
    Невозможно взрослеть, не прибавляя в росте. В той или иной степени, естественно, предписаной конкретному индивидууму природой.  И по мере подъёма «точки зрения» над поверхностью планеты, место детской безалаберной вездесущести в пределах родительских объятий ненавязчиво отвоёвывает медлительная рассудительность. Потому, как ближние планы, мнившиеся концом вселенной, как на грех перестают скрывать планов дальних, обнажая всё более пространств, не только подлежащих тщательному анализу, но- манящих в смутные, тревожные неопределённости. К тому же, с неминуемым обретением громоздкости теряется невесомость тела, воспринимаемого ранее не серьёзней некоего уютного дождевичка для души. Отныне это тяжкий инженерный механизм, лишь для приличия обтянутый снаружи мягким на ощупь для узнаваемости покровом, нашпигованый несоразмерными взрывным сиюсекундным желаниям тягами и шарнирами,  всё больше начинающий давать о себе знать. И чем далее- тем безнадёжней. Угловатость, избыточность, затруднённость манёвра... Тело, ещё помнящее лёгкость движений, вынуждено свыкаться с ощущениями некой обременённости самим собой, как с неизбывной, пока жив, ношей, делающей процесс парения в фантазиях, как в части персональных миров, отныне тяжким искусственным процессом, некоторое время ещё доступном, но всё чаще- лишь во сне. Таким образом из невесомого Эльфа- Души ты однажды превращаешься в пыхтящий бульдозер с проблесками воспоминаний об утраченном, кои воспоминания и карают тебя уже до гробовой доски. Если ты не нашёл иного способа летать. Талантами ли, открытиями- ли, прекрасной жертвенной безрассудностью на благо  близкой тебе лично общности единомышленников. Но всё это ещё не скоро. А пока ты юн, и прекрасно длинноног... И ты- на пороге своей собственной , не правленной ни кем судьбы... Ибо подобные тебе рисковые персонажи не терпят правок. Кроме тех, что написаны собственной кровью. Много ловушек и препон уготовила подрастающему племени заботливая мать- природа... Опасен путь в неизведанное для тех, кто лишь недавно обрёл дар передвигаться медленно и степенно, но всё же много быстрее существ с более короткими ногами... Но твои имена- риск и упорство! Преодолевай! Ищи способов избавления от навязчивой тюрьмы, которая отныне всегда с тобою... Физически, а через это и морально. Может карма именно в этом? Блюсти чистоту и лёгкость души?
      Но, но... Что есть абсолютная чистота, и что- грязь? Если чистота и незамаранность- это стихия волновых струн и квантовых теорий, в которых нет ни-че-го, кроме божьего замысла, то грязь- это уже частицы конкретно сотворённого мира, узелки и диссонансы, избыточные неоднородности абстрактных идей, накопленных сверх меры.  То самое тесто, из коего и вылеплена сама вселенная. Вы можете себе представить вселенную без конца и края, но в которой глазу зацепится не за что? Ибо ничего , кроме ангельского пения допплеровских смещений при бесконечном расширении великого «ничто» по большому счету и нет? И на кой она, такая невселенная, здалась? Кому в ней радости? Ведь не то, чтобы прекрасных незнакомцев,- даже тебя в ней нет, да и быть не может? Каким же, в конце концов, образом, однажды зародится та самая, персонально твоя точка зрения , позиция хладного и рассудительного наблюдателя, если- бы не песчинка заводного атома с парой электронов на орбите, благодаря которым, после мамонтов и нападения Наполеона на Крыжополь и соберётся однажды утром и сегодняшний, неповторимый, эксклюзивный, лишь для тебя день? Ты разве не понимаешь? Этот день- он для тебя! Лично! 
      А душа... душа наверное всё- же должна быть чистой. Но, ровно настолько, чтобы умудриться рассмотеть и экстраполировать во внешний мир красоту даже этих самых узелковых диссонансов, как сродственных и любимых, не желая при этом немедленной смерти объектам, по той или иной причине находящихся вне концепции идеала. Ибо идеальное- оно и без того идеально. Даже без человека. И лишь человек- неистощимый генератор неожиданностей, связаных именно со внутренним несовершенством. Может быть он тем и интересен? Человеку, естественно. И ни кому и ни чему более. Ведь ты сам- точно такая- же, одна из миллиарда неоднородностей, как на грех всё-же имеющая и свою точку зрения на окружающий божественный бедлам.
      Персональная точка зрения, начала познания, точка начала мира для тебя лично- она у каждого- своя... У Хомячкова это был крошечный голубенький цветок. Он был ничтожно мал, этот цветок. И рос он, как и положено прямо по Ахматовой- из сора и грязи. У стены детсада, на текущий момент являвшейся для его обитателей одним из концов малонаселённых, но уютных вселенных. Цветок едва покрывал короной своих лепестков три маковых зёрнышка. Но в те шумные, ясельно- детсадовские года, когда сопливые со- племенники ещё не интересуются вопрсом своего появления под сень дремучих трав, этот цветок был огромен настолько, что не умещался со всеми своими необъяснимыми и неочевидными вопросами без внятных ответов в крошечный на ту пору внутренний мирок Хомячкова. И видимо именно он, этот самый цветок, и околдовал безжалостно раненое в самое сердце тайнами сокровенного дитя пониманием чистоты и правильности линий.. 
     А сей час?  Где они ныне, цветки эти? Их нет... Вернее- они есть, конечно, но их как бы и нет. Они попросту  переместились в иную, укрытую от него с неких пор реальность... Укрытую именно по возрастному, черти бы его подрали сговору ... Реальность, которая на то и реальность, чтобы продолжать очаровывать тех, чьи глаза и сердца открыты для этого очарования в силу чистоты и малости.  А все отлучённые пусть обзавидуются!
    Кон- сенсус.. тонкое со- чувствие. Равновесие  души и тела- вот идеальный мир. Для каждого из миров.
    Всё хорошо в меру.  Именно понимание меры- то, что отличает зрелое существо от более ветренных, в то время, как перезрелое, давно и напрочь распрощавшееся с детством, ощущает эту меру практически как предел собственных возможностей. Предел, порою и вовсе не достижимый.
    До обидного мало даётся человеку времени, чтобы привести в согласие с собственной природой свой- же собственный внутренний мир... Тем забавней полученый результат!
-   Э,  дырку мне в лбе пропалиш. Глазами своими. Час осталось всего. Запилите мне три жипега, пж, из того, что уж есть. Но- чтобы ах! Да.  И... Я- бы погамал чуть, пока вы с пикчей будете долбаситься. Или симпли под залипон какой почилил. У вас писюк есть?

                V I
                Писюк и прочие полезные вещи

-   Что... Чтоо есть? С отвалившейся челюстью и глазами навыкате жутко просвистело лёгкими чуть посиневшее чучело Хомячкова, попутно пытаясь побайтово просчитать смысловые корелляции фонетического ряда предложенных к анализу ксенологизмов, и стремительно трезвея.  Вероятно  код энигмы сдался-бы раньше.
-   Я.. Сделаю всё, что ты хочешь, мммм... Милый...  Только.. Давай разберёмся.  Писюк.. Он ведь есть у всех мальчиков?! - Некрасиво засуетился Хомячков.
-   И не у всех! У Котопёса нету. Да я и не про мальчиков же, а про ваш.
-   Ммм... Мммой...  Давай, как-бы... Уточним!? Значит, у Котопёса нету? - На всякий случай перевёл стрелки Хомячков.
-   Чо точнять. Точняком нету. Я видел.
-   А... Что же тогда у него... есть ???
-   У него вон- ноут офигенский. Игровой. Ему писюк навзничь не вс*ался.
-   Упссс.. Ты про компьютер ?!
-   Ну а про что?! Не про бебру же. Про процессор, ясно красно. А я ноутов стремаюсь. Чахлые они для меня. Экраны бьюца часто. Когда игра не идёт. А ящик под столом- хоть ногами его пинай. Что там станется.
...   Это смотря какими... Ногами... С благоговением просебя возразил Хомячков, продолжая трезветь, но - расползаясь разумом за пределы очертанного, будучи не в силах отказать себе в удовольствии ещё раз полюбоваться парой восхитительных движителей, со знанием стиля и всех нагорных проповедей начертаных в самых правильных линиях и исполненых из самого волшебного материала, приковывающего взгляд, и заставляющего любоваться ими вновь и вновь...
     Тпррру! Росинант переживальского! Это-же мальчишка! Куда тебя заносит?
      А-  в вольные степи, подальше от привязи. Вам не понять. А мальчик.. Ну при чём мальчик? Я элементарно не способен не преклониться пред божественным совершенством.
-    Гамать... Гамать... Амать... Шамать? Хавать? Проголодался, что- ли? - Снова и снова напарываясь на «трудности перевода», но по прежнему самоуверенно считая себя способным слёту осознать ассоциативно хотя-бы пару близкостоящих слов удивился Хомячков.
-    Гамать- это игру играться. Вот зафиг вам два слова, одинаковые, ну почти, заместо чтоб одно? Это ж тупо жизнь укорачивает.
-   Игры ваши жизнь вам укорачивают. Игры, а не слова! Вот, садись за этот стол. Я буду работать на компе. Так мне сподручнее. Там у меня софт весь необходимый. А ты всё-же возьми ноут.  И... будь с ним нежен. Великий неустрашимый гамак! Или .. что- ли... Гамаюн! Гамальщик. Гамец, короче, мой распрекрасный. Или как там, по - вашему, по- взрослому-то?
-   Читер! - Хохотнуло солнце очередную мало- понятную неискушённому шутку и продолжило уже с серьёзной физиономией:
-   Не могу я нежно гамать. Особенно тимгеймы, батлы сетевые. Там на нёрвах всё. А на диване можно? Ноги затёкли..
-   Иди помой и валяйся! Если на диване нервы спокойней, то и ноуту, видимо- безопасней.
-   Я в неделю так часто не моюсь, как сегодня. Кота своего тоже гоняете ? Он все дни у вас босиком!
-   Кот языком умывается. Так часто, что если бы и ты столь прилежно вылизывался, то сверкал бы весь, как твои золотые...
-   Шорты этооо! Шорты, а не трусы ! -Дурашливым воплем предвосхищая не успевшее сорваться с языка Хомячкова слово заорал Солнце.  - Я тоже тогда кот! -  До белой зависти легко и непринуждённо выгнув ножку, юная гибкая бестия, видимо с целью добить Хомячкова морально неоспоримым превосходством, дотронулась пяткой до своего лба , в довершение всего пошевелив растопыренными пальцами этой- же ноги. Хомячков со своими скалеозами и остеохандрозами о такой грации мог лишь мечтать. Нет, он просто рассыпался бы на пару кучек сереньких неприглядных воспоминаний.
     Котёнок.. Котище... Пушистый хвостище... Вздохнув с печальной завистью, но вовремя спохватившись, ответственный фото- целитель не дал- таки великорослому дитяти дотронутся языком до пятки цвета шлифованого бетона.
    Традиционно отхватив лёгкий, ласковый подзатыльничек и пинок в упругое место по направлению к душевой кабинке, бурча под нос какую-то модняцкую ритмичную бубнилку и, потешно воинственно жестикулируя, длинноногое золотце уже безо всяких возражений проследовало в чистилище, откуда вскоре вновь, к удовольствию наставника- любителя, послышался шум тёплого, искусственного ливня.
-   Атааас... Реснул прямо! - Обогатил  скудный обиходный словарь Хомячкова очередной парой иносказаний вернувшийся с водных процедур Солнце.  Без повторного позволения плюхнувшись на диван, на спину, и, задрав ещё влажные, чуть поблёскивающие ножищи по стенке вверх,- теперь он будто бахвалился ими, то растопыривая, то сжимая пальцы в кулачёк, то поводя ими волнообразно. 
-   Что, реал класные ноги? Ну каличные же.. Ходуууулии... Отпилю щяс.. Вот так... Тащите лобзик!
-   Я те отпилю!!! - Не выдержал Хомячков. Судорожно присев рядом, он приобнял очаровательный шагательный механизм в охапку, и прислонился к нему щекой. Сколько они так сидели- неизвестно. Но от процедуры явно млели обе стороны.
     Из благостной комы наичувственнейший из эстетов вышел от лёкого попикивания, приметив некое время спустя, что лежавший на диване ноут перекочевал на смуглый животик Сонни, и пара указательных пальчиков довольно споро мечется по кнопочному полю, открывая какие-то файлы и закладки, которые сам Хомячков видел впервые.
-   Это всё.. Ты здесь нашёл?  С ужасом простонало зерцало целомудрия, заприметив папки, сквозь обложки которых просвечивало не совсем детское содержимое.
-   Ну. Юзверькеш. Вы его вообще чистили когда- нибудь? -Продолжая пальцевую канонаду по клавиатуре, и, будто не замечая конфуза, по деловому- отстранённо бросило золотое будущее планеты.
-   Он.. Чистый.. Я его салфеточкой протираю.
-   Капееец... Вормоферма. Во- троян. Гля. У вас Каспер или что?
-   Каспер это.. Добродушное привидение?
-   Можно и так сказать, если он у вас червей не ловит... Снова хохотнул гениальный колёсный хакер.  -   Антивирь какой? Есть вообще? Я в трее его не вижу.
-   Где? Виноватым тоном проскулил великий укрыватель тайных знаний. И будь у него хвост, он- будьте уверены- наверняка бы им завилял униженно и подобострастно. 
-   Вот- в полосочке, где часики. Там должно быть. Ни «есет»а, ни «аваст»а какого конченого... Как так жить? В этом страшном мире. Без антивируса.
-   Да я в интернет... редко. Всё за кистями там, за шрифтами...
-   А ништяк такие кисти. - Скабрёзно ухмыльнулось дитя.  -Только ТАМ осторожней надо. Майнеров наловить можно. Прочего чего позорного.  - Не переставая тарахтеть по клавиатуре просветил тёмные глубины старческого маразма светлый разум юности, продолжая с тщанием и прилежностью просеивать содержимое винчестера.
-   Ору. Голяк шняжка. У вас аркады одни. Аркады да  бродилки. Бродилки- отстой. Для ботанов . И задро*ов. А аркады и вовсе шлак.   - Последовало неутешительное авторитетное заключение крупного специалиста по мелким сетевым неприятностям после финального звонкого арпеджио пальцами по клавиатуре, в следствии чего все ни к месту выявленные находки оказались вновь погребены в своих «тайных» схронах.
-   А «WОТ»  у вас есть? Ну, хотя бы? Может хоть на компе?
-   Что «вот»?
-   Ну про танчики там.
-   Нет у меня вот про танчики. На компе у меня игр нету. Совсем.   - Печально и задумчиво растянув последнее слово на гласные молвил  Хомячков, к своему ужасу осознав, что ни как не может обеспечить достойный досуг своему вновь приунывшему сокровищу, по той причине, что у него в принципе нету современных игр. Зато в наличии, как на грех- с сотню самых примитивных, которые ему всего лишь дороги как память...
    Игры- пустое времяпрепровождение! - Увещевал себе Хомячков, когда на глаза ему попадалась реклама очередного красивого кровавого побоища.. Да и не по людски это.. Для психики вредно. Не моё... Нам то, пням плесневелым, чего, казалось бы уж терять.. А вот молодняку мозги  на раз вывихнет та забава...  От лукавого. Человек- животное довольно жестокое. Что- ж его ещё низменными страстями сызмальства соблазнять ? Очередная подлость  теневого заказчика, который, кем бы он ни был, очень чутко следит за тем, чтоб человечество, сытое (ха),  образованное (ха-ха), здоровенькое (ха-ха-ха!!!), вдруг не дай- то бог ещё и не подобрело... Но даже это, вероятно, пустяки. Самый главный довод: в скорбном возрасте Хомячкова игры- это смертельный выстрел в каждый день жизни. Коих дней и без того наперечёт пальцев. А стало быть - преступление перед собою, таки мечтающему увидеть рассвет того самого дня, за который целой планете ну хоть единожды не будет стыдно. Утопия, конечно.
      Таким образом, по твёрдому убеждению Хомячкова игры- добровольный аутогеноцид. И здесь речь уж не о жестоких и кровавых игрищах, но- вообще о любых. Как объяснить это молодому человеку, живущему под девизом «все умрут, а я останусь!» ?  И нужно- ли? Не воспримет- ли он этот учтивый совет привычно, не углубляясь в сентименты, как презренное немощное брюзжание?  Насилие дряхлого, отживающего, над юным и цветущим?  А ведь пожалуй...  И всё- же это тот самый момент, когда ещё можно попытаться доверительно убедить своенравную юность, что жизнь- довольно мимолётная штука, чтобы прожигать её бессмысленными забавками... Ужель им недостаточно психо- эмоциональной разрядки наяву? А таки, видимо,- нет. Ежели даже энергии, высвобождаемой в токи короткого замыкания на совершенно бессмысленное, казалось бы, занятие хватает с лихвою ещё и на полёты на досках? Или- же они подзаряжаются на тренировках для того, чтобы тратить полезную энергию на нелепые игрушки? Или наоборот- играя, в ярости сражений отращивают себе перепончатые крылья для полётов? Загадка про курицу и яйцо. Начало ХХI...
-    Тогда я с сервака качну. Можно?
-    Можно. Тебе- всё можно. А это где?
-    Это.. на серваке.
-    А.. это законно?
-    Как два пальца. В ризетку. Хорош нубить! Это -ж БМОГ! Нетбатл. Откуда- ж её по твоему играют ?
-    Ну, качай. Качальщик. Только не закачивайся. А я, таки, наконец, отправлюсь твои жипеги вылизывать. Отпускаешь?
-    Бон вояге!
-    Вояж!
-    Похрену. Иди уже!
     Вояж Хомячкова оказался недолгим. Едва с экрана монитора слиняло последнее имя из дружной банды со- авторов «фотошоп»а и открылось рабочее пространство, в левое ухо фотокреатора тяжело и знойно засопели.
-    Чё с нетом? ...
-    Всегда был. А что сегодня не так?
-    Вот!
-    И что это?  Что это значит?
-    А это значит, что инсталляху я буду качать три с половиной дня!
      Нет, интернет был. И вместе с тем, его как- бы и не было. То есть для каких- то мелких файлов и фоток его было вполне достаточно. Но скачать за один глубокий зевок единым куском двадцат три гигабайта?..  Об этом смешно было даже мечтать. Жмотский тариф, самолично избранный рачительнейшим из бережливейших, его- же самого и отхлестал по бледным в розовую крапинку потеряным сусалам. Поставленый перед очередным сокрушительной силы фактом, Хомячков сильно и нервно потел, конечно же, не догадываясь, что далеко не все игры имеют столь внушительный размер. Достаточно было поискать прочие. Однако вмиг одолевшее щедрого скрягу ощущение непроходимой ущербности вновь ввергло оного  в состояние овощевидной прострации, из всех вариантов выражения эмоции позволив великому осчастливливателю скейтеров лишь протяжённо скрипнуть зубами.   
-    Нет интернета- нет жизни! Музейный ты дикозавр! -  Грязно рыкнул куда- то внутрь себя Хомячков. Неуж- то снова фиаско? Ужели не имеется ни какой возможности противостоять собственным ресурсом его подавляющему величеству по имени интернет? Хотя- бы в какой- либо локальной малости? Ну не всё же сразу на свете ты видишь на экранчике своего маленького тупильничка, милый мальчик? Ведь что- то одно? .. Правда.. Довольно часто переключаясь. Это когда не интересно. А если интересно- можно и порассмотреть подольше. Не так ли? -  Громким полушёпотом негодовали аргументы откуда- то из нутра Хомячкова, с последней фразой таки отыскавши из него выход в виде рта и голосовых связок:
-    Значит ты в годины релакса только в игры свои и... гамаешь?
-    Ну.. нет. Могу и телек полукать... Накрайняк... - Брезгливо сморщило носик конопатое солнце..  - Я ж не за*рот, на х*ящик фап*ть.
-    На х..  што?
-    Ну это хэ- бокс. Приставка геймерская. У вас такой точно уж нет.
-    И никогда не будет. Факт! Но, у меня есть чего покруче.
-    Ахах. Задуваете. Что- же может быть круче наиневдолбеннейшей крутизны?  Возразил оппонент,  решительно подтянув золотые трусы за резиночку на бёдра. 
-    А вот! Заменитель твоего разлюбимого интернета! И даже фильмы можно выбирать самому! - Нервно хохотнул Хомячков, указав на серебристую плоскую коробку вполне узнаваемых очертаний на стойке под телевизором.
-   Ооооуч, супер- пупер гига- мега- олд дивааайс. Ди-ви- дюуу-шник. Как- же, знаю. У моего бати такой под диваном валяется. Ему купили когда он школу кончал. Говорят - сломался когда мне года три было.   -Почтительно зевнув, поведал крупный эксперт по палеонтологической электронике . 
    Мать чесная!  Это- ж целая его жизнь тому назад... До чего же я стар, коль на моей памяти сменилось по меньшей мере четыре поколения способов хранения подвижных картинок: киноплёнка, видеокассета, видеодиск, флешка... -Ужаснулся Хомячков...
-   Вот. А мой- исправный. Наверное. Я его тоже лет пять не включал. Да что ему станется-то. Плохо справляясь с унылыми интонациями в голосе, наигранно бодро ответствовал Ярчайшему Солнцу расшитый стразами Мешок Нафталина. В ответ пылкая юность разразилась очередным многозначительным гортанным зевком и хрустом костяшек, потянувшись, и без труда достав пальцами ладоней потолка. Было заметно, что своенравное стройное тело страдальца отчаянно противится явно и нагло навязываемой предстоящей видео- экзекуции. Но то- ли из уважения, то- ли из любопытства оно,- тело, в лице лучезарного принца колёсного королевства всё- же изволило принять более компактные и менее угрожающие габариты, присев на корточки перед телетумбой, вежливо изобразив лицом подобие заинтересованности.
     Зарядив в непривычно лёгкий пульт батарейки из фотовспышки и похвалив себя за сообразительность, Хомячков нерешительно нажал последовательно «ON» и «EJECT». И, о, чудо! Обе эти команды были выполнены! Хотя, похоже они оказались единственной парой желаний, которые, в принципе, на настоящий момент, была в состоянии исполнить жестяная коробка. Как подтверждение этого печального предположения каретка диска вскоре зажила собственой жизнью, самопроизвольно открываясь и закрываясь на своё благоусмотрение, что категорически огорчило владельца агрегата, но, зато- воодушевило кота, нежданно явившегся из ни откуда, и ошалело уставившегося на мятежный механизм.
      Блудная каретка четырежды пропутешествовала вглубь своих аппартаментов и во вне, от чего- то вызвав бурю эмоций у хвостатого исследователя, который теперь по ходу припадочных судорог аппарата, встав на задие лапы ухватывал и тянул рамку на себя наглыми когтистыми передними, провоцируя присутствующих при сим джентельменов на неудержимый хохот. Когда же вдоволь наелозившийся привод наконец успокоился, в игру вступил Солнце на корточках. В возбуждённом похмельи азарта, отняв без вельможного соизволения пульт у умудрённого дрессировщика бытового антиквариата, спевшись со сверстником- котом на поприще бьющего фонтаном шалопутства, к обоюдному удовольствию зачинщиков спонтанного хеппенинга, последний повторил уже подконтрольные движения каретки , что доставило обоим ещё минут пять безудержного веселья, дополненного восторженными визгами, шипением и подёргиваниями пушистым хвостом.
-    Во, а ты говориш. Х*-Ящик. Это тебе не виртуал! Это, как там... Жиза, чтоли?! В натуральную твою величину!
-    Йеп! Балдёоожный флекс! Кот твой натурально залип! Рэйндж- оут брайнлесс, ска!..
     Едва наблюдаемый градус страстей и восторгов пошёл на убыль- настало самое время скормить уже хорошо растренированному механизму зеркальный блин видеодиска. Без лишних препирательств утроба электронного монстра приняла его, ловко и невидимо для окружающих, уже внутри себя насадив на шпиндель, и принялась с упоением раскручивать диск, будто по ходу действия тщась припомнить что же с ним полагается делать ещё. Так и не осознав смысла этого сакрального обряда по причине глубочайшего пост- пенсионного маразма, шайтан- коробка  раскручивала диск снова и снова с небольшими остановами на перевести дух. Затянувшийся процесс вкупе с шумом и вибрациями вызывал у случайных, напряжённо вытянувших шеи наблюдателей стойкое, яркое и одновременно исходящее предположение, что коробка просто готовится к старту, и вот- вот взлетит вертикальным, либо- продольно- разгонным взлётом. По настроению.
-   Ацкий дивайс! Вслушиваясь в нарастающий вой раскручиваемого диска изрёк Солнце.
-   Ты не прав. У меня имеется ещё более адский !
-   В плане?
     Вместо ответа Хомячков таинственно приложил указательный палец к губам и, подобно пройдохе- престидижитатору приподнял пыльную тряпочку, покрывавшую некий агрегат на самой нижней полочке статива.
-    Имбииический стаааафф, нии*аацца... Рарный айтем! Что за чемодан с кнопками? Восхищённо округлив глаза и активно обогащая на выдохе шипящими звуками очередной коктейль юношеской неограмматики искренне изумилось маленькое солнце.
     Похоже- презентация удалась. Но была она крайне быстротечна, так как уже при попытке всего лишь закрыть верхнюю крышку кассетоприёмника, из «ВМ-12» -  видика гордой отечественной выделки ( а это был именно он), наконец вышел тот самый волшебный чёрный дым, который лет двадцать бессмысленно скрывался в недрах его огроменных микросхем, и почтенная некогда дивайсина под звук вылетающих из электрощитка пробок отошла с миром в упокой к «верхним людям».
     На этом знакомство с бытом и чудесами доисторических людей кассетно- дискового века можно было- бы закончить, если бы DVD плейер не начал подавать признаки осмысленной жизни, в конце концов, сразу после восстановления пробок, выведши на экран телевизора меню диска. Видимо из опасения повторить судьбу соратника. Что сподвигло лучезарного посетителя музея загадошного допотопного барахла вновь нетактично зевая и почёсываясь проявить к дивидюшнику чисто археологический интерес.
      Как приверженцу дистанционно- управляемых боевых искусств, Солнцу была уготована судьбина зрителя, предположительно разделяющего практики Джеки Чана. Для чего из кучи круглых дырявых по центру зеркалец было отобрано одно, сильно затёртое, с надписью «Дж.Ч.часпик» синим подсохшим фломастером. Видео к удовольствию Хомячкова безжалостно убивало собою двух  зайцев- оно было и боевиком и комедией одновременно.  (А комедии Хомячков предпочитал больше)  Причём комедийную часть видеополотна  весьма убедительно оттенял Крис Такер, буквально за год до этого блистательно проявивший свои незаурядные таланты в роли Руби Рода (пятый Элемент). Да и сам Джеки, в плане поржать и поприкалываться ой не промах.
    Как известно, хороший, правильный фильм длится всреднем часа полтора. А уж помноженый на три серии заведомо дольше. По этой причине Хомячков даже имел наглость облегчённо вздохнуть, направляясь к рабочему месту, наивно полагая, что гарантировано обеспечит себе  по крайней мере минут пятьдесят времени на работу. О, как жестоко он ошибался, уже через четверть часа ощутив у себя за спиной чьё-то присутствие и сосредоточеное, но- пылкое сопение в левое плечо. От неожиданности просветлённый улучшатель обыденного чересчур судорожно и смазанно сделал левый клик, про себя возблагодарив авторов фоторедактора за то, что ни где рядом со значком «сохранить файл» нету кнопки «затереть всё нафиг без тупых расспросов»!
-   Ну, и? Вопросил в потолок Хомячков, откинувшись на спинку стула со сладостным чувством частично выполненного долга.
-   Это чтооо? Вот эээто?
-   Это вот.. бокэ немножечко.. чтоб не отвлекало. Ну и... красиво. А что не так?
-   Сооопли роооозовые это всё. Днииище! Ацтооой! Не трендово ни разу. Так я на свой айфон бы накошмарил!  Я же просил,- не нужно ни каких боков, ни каких ваших фотож*пов ваще! Симпли экшен! Главно, чтоб стант было чётко видно!
-   Ну... У тебя и так, всё что надо прекрасно видно... И ручки, и ножки, и... А стант- это у тебя где?  Нелепо прикрыв ладонью рот промямлила мгновенно сдувшаяся гордыня, обезоруженная жёсткой прямолинейностью высокого, в прямом смысле слова почётного гостя.
    Вместо ответа милый, но довольно раздосадованый гость в высшей степени артистично исполнил фейс- палм, дополненый звонким шлепком пятернёй по своему могучему светлейшему челу в кучерявых золотистых прядках и замечательным утробным рыком  «ыЫЫЪ!!» ...
-   Стааант,- ээээто- трюуук!
    На пару бесконечных минут маэстро виртуальных лайеров и паттернов стало очень обидно. До пошлого покраснения ушей. Но любое невежество должно быть беспощадно покарано. Как и трудности межсловарного перевода не могут являться достаточным оправданием полной утраты авторского лица. 
    Что же касается снимков... Вам приходилось- ли, разлюбезный мой читатель, когда- либо фотографировать пулю в полёте по касательной ? Но так, чтобы сперва в фас, а за тем сразу-же в профиль? Или метеорит, устремлённый прямо на вас , но в три четверти? Для того, чтобы убедительно и красочно запечатлеть эти прекрасные, внезапные, как самопроизвольный взрыв головного мозга необратимо- быстротекущие явления- мало желания! Здесь особый дар надобен! Особая ясность ума и подвижность воображения...   
     Как и следовало ожидать от полностью бесталанного именно в этой части светописи фотопрофессионала- в данном плачевном итоге в каждом снимке в избытке наличествовали все законы Мерфи одновременно, а на некоторых- ещё и по нескольку раз.. Не-до и пере- экспозиция, жёсткий контровый свет, - но это- пол беды. Самое страшное - неисправимое кадрирование, ни к месту отсекавшее часть  не вмеру стремительного объекта сессии , помноженное на «размытие в движении». И это сегодня! При свете! Разбалованый статичностью профиля при павильонной работе, нагло проигнорировавший «ручной режим» - получи оплеуху за свою самоуверенность. С ощущением позорно загнаной под плинтус белой мыши с очень красными глазами, снова унижено просить о пересъёмке почему- то совсем не хотелось. 
-   Забей. Не скули.  - Стараясь не смотреть в страшные глаза затравленной мыши драматически вздохнул Солнечный ёжик.   -  А что мы вчера наснимали, давай посмотрим?
     Вчерашняя сумеречная сессия качественно была не намного убедительнее. Состоявшая в основном из мелькающих в аспидном бархате чёрного неба белых колёс, растрёпаной причёски и подошв драных полу-кед, как-бы парящих параллельно и чуть поодаль от размазаных вдоль оси движения очертаний колёсной доски, - эта серия наивных картинок всё- же произвела на взгрустнувшего заказчика более благоприятное впечатление:
-    Ооо, это топчик, это жестяааак... Очешуенно! Чуть смазано,- да пофигу мороз. Это даже круче! Это как скорость. Шаришь? И вот,- безо всяких твоих боков, и ничего лишнего не видно. Ясно? Да? Вобщем вот эти две! И ещё три- там, где я босяком бамп с твоих пяти ступеньков мимо кота эпично дропаю. Что он аж чуть хвостом своим не подавился.
    На последней фразе у Хомячкова отлегло, так как с воспоминаниями про хвост пушистого прохвоста на лице  экстремального солнышка вновь замерцала очаровательная улыбка. 
-   Ну и хх...эппи энд. Сканает. Пробью щяс в клубе чтоб занести. Так что вы если чего пофиксить там, на пиктуринах, то замудно не заморачивайтесь. Ок?
-   Ок! Ок... ООООКК!!!! Как случилось, что всё, ради чего садилось и вставало солнце, то,- большое  и пламенное, ОКазалось не нужным и не важным, кроме какой- то малости, которая по прежнему была непостижима тому, чья роль в проистекающем потешном блиц- стенд- апе не более чем второстепенна?!. Просто распечатать фотографии, практически без обработки??? Да боже мой! Это как-то даже унизительно... Это как если бы фотоаппарат самолично и без назойливых посредников передал файл принтеру. Дескать на, печатай! Где же в этом  процессе креатор Хомячков? А его нету.  И жил ли он, был ли он, чья тень прошелестела рядом с нашим золотистым героем и для чего был сплетён такой хитрый клубочек судеб на пару календарных суток? Уже ли совсем ни для чего? Может быть и сам Хомячков под ясными лучами этих обоих взаимообажаемых по жизни солнц просто лишняя роль, как каждый актёришко пестрой массовки, что общей расфокусированной кашицей, успевший себе под команду «мотор!» возомнить невесть что? Ато. Сам же и напросился. В массовку. Так что сиди, и как там... не скули. А солнце- оно тому в зачёт, кто ещё в состоянии вырабатывать хлорофилл на общее благо а не исключительно сероводород. Себе на погибель... Вооот. Ещё и магента полосит. Если и напечатать не удастся, то вообще позор позорный. Как там по ихнему то.. Зашквар что ли...  Кстати, а зачем ему в напечатаном- то виде? Странное требование.. Ну да ладно.
      Процесс самоистязания алыми  жилистыми ушами по собственным же пунцовым щекам отнял у гипер- чувственного эстета большую смысло- акустическую часть мобильного диалога, хоть и проистекавшего к нему спиною, но с притопываниями и затаённо- восторженными придыханиями. Однако уже после фразы  «...ну Сонни же. Вы ещё флаера из пака под рампой раздавали. А я с липа на рыбе под ноги к вам убрался и вы теми флаерами весь парк завалили! Обещали же век не забыть! » энтузиазм в голосе напоминателя незабываемых моментов явно пошёл на убыль. И далее, чем ближе к концу разговора, перешедшего, похоже в монолог с Той стороны, тем печальней и сумеречней становился светлый солнечный лик...
-    Ну? Что... там... ? Предчувствуя неладное полушёпотом выдохнул Хомячков, пока  Солнце, в Гамлетовской позе с мобильником вместо черепа Йорика, замедленно, как при рапидной съёмке, душил красную кнопку конца разговора.
-    Уже. Набрали. Пренте.. детов. .
     О, Боги! О, Зевс милосердный! У нашего исполинского дитяти из стали, воли и упорства, похоже вот- вот выступит слеза... Кажется- сейчас закончится чья-то жизнь. Хотя- не исключено, что и моя.- Мельком подумалось Хомячкову. Ах, эти слёзки... По прочтении любой увлекательной повести ты погребаешь её последнюю страницу под переплётом обложки с частичкой своего сердца. Но ведь это всего лишь- книжка! Книжка с полки. Бери другую! Хотя.. похоже, ты  давно созрел для того, чтобы увековечить в чистой тетрадке этапы своего захватывающего жития, не краснея и не умирая сердцем над каждой запятой. Просто потому- что это- твоя жизнь. Выше голову! Смелее!
-    Не плачь. Кота намочишь!
-    Я... я не реву. Это... Сарказмо...  -Провожая указательным пальчиком неуместный избыток влаги от носа к виску, подальше от огроменных печальных глазищ всхлипнуло грустное Солнышко.
-    Я виноват.. Если- бы не мой дурацкий музей.. Успели- бы раньше..
-    Да ты при чём. Вчера ещё. Утром уже набрали. Когда я тебя и знать не знал. Что, сегодня вправду не четверг?
-    Суббота!
-    Три дня, как один...
      ...У меня вот та же беда... По три года в неделю..
      ... Лететь по жизни, не считая дней.. Ты- на скейте, я- на парашютике от одуванчика... Ты - легко пересекая любое торнадо, я- увы, по воле всех ветров... Не спеши за мной, мой мальчик... Успеешь ещё. Ни куда не денешься... Не спеши, но и не убегай далеко. Ведь теперь я практически уверен, что знаю ответ на вопрос, для чего же само провидение свело наши судьбы.
-    Эй, ревучий пренте- дет! Ну, рассказывай уж мне, что за рыба это твоё спонсорство?
-    Зафиг? (хнык)
-    Есть идейка!
-    Ну.. это когда.. за то, что катаешь козырно, бонусом ништяки всякие донатют. Или бабосы даже. Скрафтил на квесте годный левел- вот те и доска, вансы, ключи, колёса. Фудболка. Опятьжы. Мало ли  ..
-    Данке шён. Я так и думал. Считай, что спонсорство тебе обеспечено.
-    Типа?
-    Ты.. не против познакомиться со своим Гарантированым Спонсором прямо сейчас?  -Прикинув  по дремучей наивности «ну сколько может стоить тот кусок фанеры и пара пластиковых колёсиков?» самодовольно прищурился Хомячков.
-    Гоо...ните??? (О, чудо! -Жизнь начата заново! Открытая, доверчивая улыбка сквозь тускнеющие бриллиантики слёз...  Проживать подряд жизнь за жизнью... В этом юные мальчики сродни котам!)
-    Только давай сперва уточним за прейскурант. Просто чтобы... Ну... Интересно. По чём у вас вот эти все запчасти? Чтоб по частям. Я не говорю про целиком. Вот- фанер... то есть- сама дощечка вот эта. Сколько стоит?
-    Дека?  Которая норм  -три куска. А то больше. Меньше нет. Если одна только дека голяком. И то без шкуры.
-    Ку..  уска чего ?   
      Искренне недопонял Хомячков, округлив на выкате глаза, так как наивные предположения серого дилетанта немедленно растрескались в щебень о суровую правду бытия, походя весьма ловко сделав невозможными пути к отступлению. 
-    Ну как.. Тыров же.
-    А.. Чуть подешевле... бывают?
-    Ну... Самая- жлобская тыра полтора. Но я её за день укатаю.
-    А... колёсики?
-    Тоже три. Минимум.
-    А кеды? Во времена моей юности такие точно- семнадцать рублей стоили. Это-ж совсем технически простецкая конструкция. Ни каких  швов спец иглами сквозь  износоустойчивые подошвы... Залил в прессе резиной и гуляй. Но то же резина была! Настоящая! Династиями носили! От отца- сыну, так сказать... А сейчас там и вовсе не резина, а барахло какое- то!.. Сколько?    - От чего- то умоляющим голосом , отчаяно цепляясь за самые яркие воспоминания своего безмятежного детства, когда «всё было лучше», и вполне вменяемо присовокупив обувку к расходным материалам простонал Хомячков.
-    Во первых- вансы это!
     Гордо выпятив нижнюю губку, развернув шире грудь и красиво подбоченившись, с накатом пояснил прожжённый специалист по стильному спортивному м;рчу.    -А стоят- две тыщи. Такие. И поди найди ещё. Как у меня. А што драные уже- не гляди. На пару недель хватает.
-    Пару... Недель??!..
     Дыхание наищедрейшего из спонсоров с широкими или тупо безразмерными душами одномоментно сошло на нет. Видимо вообразив себе, будто задержав воздух на вдохе он станет прозрачен, а, следовательно-  невидим для всех тех, кто внезапно алчет его денег, Хомячков присел на корточки и зачем-то покорвырял ногтем пока ещё не полностью ободранную краску на торце скейта, как- бы ожидая увидеть скрытую под нею позолоту.  То есть за один сеанс красивого расщепления слоёной фанеры - месячный запас чернил для принтера?! И два пака бумаги. . Ууй.. ненавижу. Жмот! Твой прагматизм делает из тебя совершенно бездушную сволочь! Ты же очиститься мечтал от наносного да низменного ? Припадай-же! К свежему, то есть, истоку. Хватит из уютного болотца похлёбывать.
     Стало быть... Вусмерть убитые доски, это... не сильно бэушные чьи- то,.. это не от нищебродства, это от нещадной эксплуатации!..   -Сделал для себя гениальное открытие человек в возрасте идущего на спад максимума мыслительных способностей.  Припасть, говоришь? А и припаду! Да!
-    Впрочем- не важно это всё! Забудь!   -Будто разомкнувши одним движением с десяток обвившихся вокруг шеи  зелёных жабьих лап и одного питона Каа со знаком «геркулесовых столбов» на лбу, вставая во весь свой могучий коренастый рост патетически воздел руки к потолку Хомячков. - Будет у тебя всё. Будет! Какое захочешь.
-    А тебе почём знать?
-    Да потому что отныне твой спонсор - я ! Ихь бин! Прошу любить и жаловаться!
     О, этот восхитительный, пристальный взгляд из- под  присклонённого  лба, украшенного венчиками вздёрнутых в удивлённом изломе бровей.. И зрачки... Два чёрных туннеля, в которых мелькают, будто запущенные на обратную перемотку все кошмарные события, успевшие произойти сегодня, всего за три с небольшим часа, сразу после пробуждения: жирные котлетки, пинцет,  царапучий кот, стакан зелёнки, насильно оттёртые до розовой нежной мягкости пяточки... И ещё - таинственный и противный запах смеси нафталина с перегаром. Будто само время упилось и издохло в этих стенах. А в качестве подтверждения этой гипотезы- не исключено, что опустившись в подвал, на кирпичах и замшелой глине можно разобрать и примитивные наскальные рисунки далёких а то и вовсе недалёких предков хозяина дома.
-    А интерес тебе какой? Вы ж в скейтах не рубите нибуя?
-    А вот здесь ты врёшь. Во первых- я обажаю смотреть, как вы... это всё там... делаете!  Во вторых- же, - Лично я давно покорён конкретно твоим... как- бы... врождённым талантом.
-    От именно што кагбы. Нет возможности с такими ходулями стант застабилить. Всё на уборку! И да, ты ещё за траки на спросил.
-    Что за «траки»?
-    Ну,- подвесы. Это куда колёса привинчивают. Там вообще печаль. Если погнуть те оси, то на тыщи четыре вылететь можно.
-     Йооо... лочный магазин... То бишь в целом выходим на стоимость велика. С тою только разницей, что с таким усердием и постоянством, как вы гробите свои скейты, велики ухайдокать просто нереально.
-    От. Самое именно. Хотя и не факт. С той стороны тоже ой умельцы бывают. Ховайся. 
-    Мама, роди меня наоборот... А давай тебе велик купим? Чтобы... и... всё? Ну да.... ладно. Это я так. Психую немножко. С непривычки. Извини. Мелочи. И...  Я даже не  про скейтинг. Я... о твоей неотразимой внешности. Ведь  она, соображаешь- ли...- идеальна. Ты же модель! Тебе никто не говорил об этом?   -Уже привычно млея от священного ужаса и переходя на  почтительный шёпот прошелестел губами Хомячков.
-    Только когда на  пи*дюлину напрашивались.
-    Вот видишь. А вдруг они от чистого сердца?
-    Вот от чистого и огребут.
-    Но...
-    От коровы домино. У вас всё?
     А таки всё... Аргументов не приходило.. Так бывает, когда в силу собственного осознаваемого ничтожества не собираешься претендовать на святое, всё- же надеясь на некое чудо... Такая малость, такая несбыточная... Вот- облако в небе, дерево.. Черепаха какая-нибудь глупая.. Подходи, фотографируй. Слова не скажут!  Разве что со стороны кто- нибудь у виска пальцем повертит, типа- чего взять- то, человек творческий... кажная тля ему в работу... А вот как мотивировать свободную личность, да ещё и ограждённую законодательно вдоль и поперёк своей собственной воли? Не достиг дозволенного возраста- не имеешь права сам собою распоряжаться. Бред эдакий. С одной стороны правильно. От злоупотреблений и посягательств. А если ни того ни другого не планируется? Как спасти очей очарование для более адекватных в плане общегуманной толерантности потомков, хотя- бы в виде привычной свето- теневой иконы, когда дело даже не в согласии родителей неполовозрелого гиганта, но в его собственной гордыне? Хотя.. какая там гордыня. Это не гордыня, а пошлый поведенческий шаблон.. Эх ты, мой самодостаточный и самоценный герой! Ты куришь, не взирая на внутренний протест и негативный опыт- всё-же не равнодушен к хоть и слабому, но- алкоголю, не гнушаешься агрессии, к которой привыкаешь в своих жестоких игрушках..  Прости, мой независимый, гордый человечек, но тебе не кажется- ли, что The matrix таки has you ?   
-     Моделью...  Пхахах! Моделью! Это што, трусы с худиями всякими левые ребрендить? А то и джоки?
      Моделью...  Та ну нафиг..  Палево!
-     Что такое «палево»?
-     Палево это стыдно- опасно. Та я так и знал, знал, что тут что- то не чисто. Вот все вы фотографы какие-то стрёмные. Те, которые с деньгами не сбегают. Да паль всякую мерчить это одно. Хоть и зашквар уж по максималкам. Других наёживать,- себя опускать. Нафиг нужно. А у тя и взгляд такой... Как на присосках... Мать на меня так не смотрела... Моделью... А вы часом не детофил?  - Довольно резко приняв боевую стойку, и, ухвативши скейт в руки колёсиками вперёд, разочаровано и на всякий случай гневно предположил Солнце...
      Матерь богов... Какого дьявола??.  Вы можете не знать закон Ома или первый закон термодинамики, вы можете быть не в курсе всех или части статей конституции страны, в которой проживаете. Но то, что мужик, пристально разглядывающий пацана это чадофил - вам известно на уравне рефлекса. А уж предложивший его сфотографировать- так это и вовсе за гранью всех доступных приличий, отпущеных по прейскуранту «условно- свободной личности». 
       Процесс запущен, и по ходу пьесы лишь совершенствуется в предпочтительных нюансах. Отката на позиции вольных раздумий по этому поводу не предвидится вовсе. Благодаря какой тяжкой пандемии этим умственным недугом поражена б;льшая часть населения планеты, считающая себя разумными существами, недолугим своим сознанием при этом уравнивающая в поползновениях патологических маньяков и просто инако- видящих прекрасное, пусть и не только в дозволеных формах?
       «А зачем им это? Любование- то. На кота своего любуйся, если собственных наследников себе не родил. Мне не нужно, стало быть- и ему не дОлжно! Зачем ?»  Да ни зачем. Обыкновенное иррациональное желание, недоступное лишённым от природы каких либо креативных начал. Не знакомым с процессом познания или созидания.
       Как бы вы не пыжились объяснить момент нисхождения божьей искры на творческую личность - это у вас вряд- ли получится. Больно трансцендентная это штука. Это- сиюминутное просветление творящего, усугублённое жаждой немедленного и активного сопричастия, либо- со- авторства. Оно не возникает в головах мирно спящих в бодрствовании всю свою бренную жизнь со- граждан, клонированных, как видно, для совершенно иных целей... Желание, не нуждающееся в пояснительных комментариях, но являющееся балансирующим, нейтрализующим ещё лишь расползающуюся по умам угрозу решением.
       Для иных же ответ на вопрос «зачем?» ещё более прост, так как в отличие от сказаного выше состоит из десятка более понятных слов: - общение с юными созданиями для них- всего лишь ностальгическое рандеву со своей, увы, раздербаненой без особой пользы и цели по всяческим пустякам юной и живой душой, жизненно необходимое для замещения воцарившегося вакуума. Чтобы оттаяв, жить дальше, вопреки ожиданиям пенсионного фонда.
      Да и в конце концов : ... «"Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное" (Матфея, 18:3)»  Авторитетное заявление? ))
      Вопрос о дето- фильстве, заданный с наивной детской- же непосредственостью, - на манер, как если- бы поинтересоваться у голодной пятнистой гиены, не собирается- ли она случайно исподтишка напасть, требовал зрелого, убедительного ответа. Немедленно.
-    Во- первых- о трусах. Они у тебя замечательные! Это правда. Спору нет. Но модель в моём понимании- это вовсе не манекен для демонстрации парадных трикотажных чехлов. Либо- ночных смирительных рубашек и прочего исподнего для неподцензурно раскрепощённой плоти. Но именно- образ идеала... И это тоже верно. - обречённо уронил голову Хомячков.         
     Пойми, я ни в коей мере не вожделею твоей персоны физически! Но имею неутолимое желание лишь как можно правдивее запечатлеть именно видимый образ. Все фотографы- они по большей части- что дети малые. Двинутый на вселенской гармонии народец. И с этим ни чего не поделать. Ты же, вне зависимости от того, веришь в это, или нет- просто вызывающе возвышен над этим убогим цирком самовлюблённых, ограниченых, страшноватеньких и тошнотворненьких себялюбцев... Со мною, к стати, в том числе...  При том, возвышен не только благодаря данным от природы физическим размерам, но... Ммм..  Очень точное наблюдение :  дети- цветы жизни. Истинно. Верно. Сколько лет уж с наслаждением любуюсь этим цветником. По роду деятельности. Так вот, на мой,- более чем искушённый и опытный взгляд, ты- самый роскошный цветок самой элитной из оранжерей. И говорю я это не из пакостной и лживой лести, но лишь констатируя очевидный факт. Вот отчего я, как «инаковидящий» из племени «объективоносцев», просто не в состоянии объективно не зафиксировать твой необъяснимый и редкостный феномен. Без излишней провол;чки! Пока ему благоволят твои ангелы!.
     Ты не поймёшь.. Не пытайся. Ведь твой возраст- неуловимый сезон ошибок и свершений, больших побед и маленьких печалек... Все эти достижения и неудачи есть ни что иное как процесс встраивания тебя в окружающий мир. Большую часть времени ты рассматриваешь свои вероятностные горизонты сквозь решето этих взаимоисключающих прутьев, едва справляясь со стрессами и испытаниями, как- бы рождающимися на ровном месте, и тебе вовсе нету дела до твоей внешности. Тебе кажется что твои детство и юность- незначительные, излишние фазы превращения тебя в зрелое существо.. Увы,- это грандиознейшая ошибка! Это самый важный для тебя период. Время самосотворения. При этом ни кто, кроме тебя не имеет права повлиять на твои предпочтения. Кроме школы и родителей, ясное дело. Тем паче- какой-то там «стрёмный фотограф». Короче- нет у меня чего тебе сказать более того, что сказано. Принимай решение. Или переспроси, если чего не понял.
     Ну, что?
-   Кукурузы хочу.   - Прозвучало спокойно, и до обидного безразлично спустя  одиннадцать гулких и неровных ударов сердца... О, как много сказал Хомячкову этот неумолимо угасший, отстранённый, и в то же время- прямой, как выпад рапиры, оценивающий взгляд...
-   Скатайся и нарви... Медленно отворачиваясь, как- бы давая понять, что гостя никто насильно не удерживает, в тон сказанному печальным Солнцем вторил Хомячков.  Было совершенно очевидно, что так и не заключённый даже устно контракт, безжалостно и до звона в ушах громко изодран вклочья. Или это вновь подскачило давление? Отозвавшись нестерпимой болью в черепной коробке грохнула металлическая дверь ворот, упала щеколда, как бы разъединяя миры физически и фатально. Послышалось слабое тарахтение удаляющихся колёсиков.. На десерт... Вот и всё. Прощай, неземное дитя! Прощай и прости наивного глупца... Разучились мы с вами общаться доверительно. Будто клин  торчит между поколениями. Чужды наши прайды друг - дружке по чьему-то нечистоплотному наущенью... Ибо благими намереньями, как известно, возводим мы казематы. Для личного спокойствия. Но окруживши себя оными всё более обращаем свои разобщённые мирки в чреду унылых и нелепых затхлых склепов. Где уже невозможно разобрать между спокойствием и упокоением.
Ведь это похлеще всякого ада. Когда живёшь мёртвым. Ни для кого. И ни какая работа, или прочая полезная надобность не заменит живительного сквознячка взаимопроникновения душ, той теплоты, что, увы, не способны запечатлеть ни камера, ни фотоаппарат.
      До кукурузного поля было отсилы пять минут ползком. Хомячков клял наивность какой-то ничтожной части сознания, в которой ещё брезжила невнятная, тусклая надежда. Но жестокий прагматик в личине доверчивого фотографа безжалостно заставлял себя не всматриваться в матовое блюдце циферблата настенных часов, немилосердно докладывавших, что его солнце закатилось уж как без четверти оборот минутной стрелки. Сколько это?  Пара мгновений, или вечность?...
      Непонятно. Нечем мерять.
      Ибо само сердце, как чувствительный датчик процентного соотношения вселенских любвей ко всеобщей скорби сломалось... С недавним лязгом захлопываемой двери оно обратилось в пошлый тикающий технологический механизм, функционирующий по привычке автономно, но сверхценность коего катастрофически убывала с каждым взмахом маятника.
      Ну что же.. К тому, как бы, и шло...  Независимость, с самооценкой всё в порядке, дай бог каждому..  Так, видимо и должно было произойти..
      Он уже дома, наверное.. Или в парке своём.. Какой позор.. Он, поди, всем там уже порассказал о моём «странном» предложении... Значит нету мне туда больше ходу. И... что...
      Что это за грохот в ворота? Так стучат ногами... И причины тому только две... Но... ей-богу, что может быть страшней смерти надежд? Стало быть- судьба. Ведь только судьба стучит ногами в двери. В чьём- бы обличии она не явилась. Не бойся, не беглец я от судьбы. Фаталист. Хотя и активный экспериментатор.
     Ни секунды не колеблясь, Хомячков решительно сорвался с разогретого и уютного человеко- места, и бросился в хлад беззвестности, будто пружина никчемного ожидания, стремительно распрямившись, высвободила в этом действе все мегаджоули спрессованых нечеловечьих переживаний. С совершенно пустой головою и ясным сознанием ринувшись к воротам, веками отточеным навыком распахнув настежь двери он приготовился принять нокаут неумолимого фатума грудью. Но...

               
                V I I
                Початки экспериментальных полей

    С той стороны, на расстоянии апперкота, с букетом чубатых початков, задорно улыбаясь и, как- бы отсекая своею лучезарною персонкой времена и пространства на «до» и «после» во все блаженные небеса светилось хитрющее Его Солнце...
-   Чего тупим? Чего втыкаем? Вари, давай! Шьнелле!
    Корвалол кончился. Но посылать Своё Солнце в аптеку я не стану! Мужественно решил Хомячков и, встав на цыпочки, будто бессмертный кащей, наплевав ядовитой от переизбытка медикаментозных составляющих слюною на последствия, поцеловал своё вновь обретеное сокровище в чуть взопревший лоб.
-   Мне домой надо к пяти. Два часа ещё есть. - Тише шороха ромашек прошептало Солнце, потупив очи долу.
-   Это значит что .. да?  Или ты... просто кукурузы очень хочешь? - На всякий тактический случай уточнил, розовея ушами, случайно выживший в процессе меланхолической флагелляции фотограф.
-   Ты рили, овер, овер беспонтовая фея! Нну... симпли кастомный слакер. Если годно одно желание можешь скрафтить !
-   О, нет, - отнюдь. Теперь, когда я вновь питаем живительными потоками от неисчерпаемой своей солнечной батареюшки- запросто смогу выполнить  целую пропасть твоих желаний.  Хотя и с небольшими перывами на перевести дух, и, возможно- пообедать. И не все сразу, но- по порядку. Так что сперва я пойду готовить твою царицу полей к сладкой пирушке. А это процесс довольно долгий. Кстати, ты где её брал, на ближнем поле, или на дальнем? С дальнего надо часа полтора варить. С ближнего- минут тридцать. Аграрные эксперименты.
-   На ближнем...
-   Но, .. позвольте, сударь мой,- где- же вас носило эдакую пропасть времени?  Впрочем, не отвечай.  - Обречённо- примирительно опустив лицо выдохнул Хомячков.  - Смятенье душ не требует отчётов. Мы успеем к означеннму тобой дед- лайну.
-   Да не, чего. И скажу. Я. Думал. Разное. Думал. Потом вышел... Через две остановки... Поехал обратно своим ходом. Снова думал... Зачем-то... Ну какой из тебя маньяк- убийца? Хотя ты и котлеты по утрам жрёшь...  А фотографа переживём. Не настолько фотографы опаснее чем «кредитка» после слайда с перилы. Или тот сторож с первого поля.
-   Сторож??
-   Ну. Или кто. Бежит за мной, фидер, улыбальник расчехлил, антаг, душнила...  Пи*децидером матерится.  Но у меня колёса. А у его очки. Два ноль в мою пользу.  Надеюсь, он себе нос не сильно поцарапал. Потому как угол забора разлучил нас навеки.
-   Собственно, первое поле, как я и говорил- оно- экспериментальное. Причём экспериментальное до такой степени, что сторожей там не выставляют. Видимо проводя негласные испытания продукта на сопредельном населении. Кукурузу на том поле засеивают сразу после сои. В надежде, видимо, на естественно- натуральный мутагенез. Хоть я в этом смыслю крайне посредственно.  К тому- же урожай с него уже снят, в основном. А те жалкие трофеи- можно было и щедро списать бонусом за со- участие в научных исследованиях. Нам же те эксперименты только в радость. Было- бы странно опасаться переизбытка сои в соево- маисном продукте... И орал он тебе, наверное, что поле пестицидами обработано. Чтоб, значит, ты сырое не вздумал жрать. Видит- мальчик дикий, одетый, как в той песне лишь в загар, да солнечные блики, на странном для колхозных угодий средстве передвижения... Не трактор и не бульдозер.... Мало- ли... Так что сейчас устрою твоим трофеям комплексные расслабляюще- разваривающие спа- процедуры с соптствующей деактивацией и подойду.
      Ну, а вы, услада очей, в свой черёд, дабы не тратить тщетно отныне драгоценного для нас обоих времени -  вперед,  к зеркалам и софитам привыкать. Зеркало неплохой дармовой репетитор. Особенно для того, кто в ладах с художественным воображением. На первых порах оно подскажет тебе пластические построения, а ты - будь ему расторопным соучастником , предлагая из того, что уже знаешь и на что в принципе, готов. Тренируйся. Как там по вашему- флексь в отрыв. Ключевое слово- безбашенно! Андэстэнд? Вот, кстати, и посмотрим, сколь твой талант самодостаточен. Я же, с вашего позволения отлучусь на рандеву с газовой плитой и кастрюлями. 
-     Ты ещё здесь, растопы'рное посроение?
-     Испаряюсь. Как уксус из чайника.
-     Это как ?
-     Со свистом и запахами. Не смею препятствовать творческим порывам.
-     И двери закрой. На занавеску. Знаем мы.
-     Не извольте сумлеваться. Высокое искусство- дело сугубо интимное.   
-     Тогда и кота своего забери.


                *  *  *


       Бодро и воодушевлённо влетая с миской аппетитно благоухающих початков в комнату, наглухо обитую пурпурным бархатом, за глаза наречённую «зеркальной студией» по факту одиноко висящего там зеркала в полный рост пигмеев острова Уси- Пуси, добротно потрёпаный разнополярными стрессами пары текущих суток Хомячков даже не подозревал, что от финального эпического инфаркта его отделяет один- единственный  взгляд, неосторожно, но- вполне целенаправленно оброненый в сторону упражняющейся в высокохудожественном беспределе адски- божественной сущности. Ибо едва метнувши бумеранг близорукого внимания на беспрестанно колышущееся под диковатые звуки, доносящиеся из смартфона, оставленное без присмотру юное тело почувствовал, что горизонт отчего-то норовит стать дыбом, а сам воздух обратился в раскалённое и текучее рафинированое масло... .
-     Ле... карство..  а. А.. птечку...  - Громко и страшно прошипел явно и необратимо на глазах деструктирующийся фотограф, вновь средь белого полудня проваливаясь в ночь с хрустальными, поблёскивающими и пронзительно свистящими сверчками.
-     Омг, шит... Саппорт!..  Мейби скорую?... Алло!. Аллооо!! Эй, адрес какой?  Да в офф- лайне он! Яхэзэ... Потраааченооо...   -Донеслось затихающим вибрирующим эхом на фоне мягкого, расслабляющего, но нарастающего гула...
       Нибытие приняло отчаяного скитальца по запредельностям не то, чтобы враждебно, но с явным недоверием. Как чужака. Мастерски укрыв сизыми тенями да нестойким бордовым туманом прикольные сопутствующие аттракциону искупления кармы фишки, вроде райских пингвинов или ключника Павла в розовом сарафане с разводным ключём наперевес. Не видно было и речки Стикс, с покачивающимся на её волнах заведённым заминированным баркасом. Лишь нелепо и подленько выпяченные, будто напоказ, серые, смердящие валерьянкой и сыростью стены гулкой квадратной трубы, в конце которой, кстати, ни черта не светило... Что же касаемо времени, то здесь, вероятно, всякого рода тикающие счётчики и атомные эталоны выключают. За бессмысленностью процедуры. Ибо не нужно отсчитывать ресурс того, что временно, хотя и навечно, не имеет ни конца ни начала, подобно червю бессмертной энергетической струны, Время от Времени ввинчивающейся в сочную мякоть физической плоти. Но лишь для того, чтобы не забыть о привязанности суть именно чрез это предоставляющей возможность реализоваться в материальных, метрически поверяемых мирах, торжественно, хотя и на зло, проявив- таки признаки индивидуальности...
      На долго-ли, накоротко Хомячкову предоставилось спонтанное счастье наслаждаться тишиною, звучащей чуть слышно, но всеми нотами и инструментами одновременно, да странным покоем, когда ощущаешь, что сквозь тебя со скоростью самого чёрного света струятся миллиарды мегаватт,  не вызывая даже трепета предсердий. Лишь ласкающее дуновение мезонного бриза прото- плазмы в лицо, которого Ещё Уже Пока нет, да смутное воспоминание того самого момента запечатления картинки.. Не самой картинки, заметьте, -но- лишь попытки сосредоточиться на сюжете...   
      Вечно то, что не забыто, то, что запечатлено! Но ... Как Это возможно забыть? Этот внезапный холодок с испепеляющим жаром в единой эмоциональной ядерной бомбе ? ЭТО... ЭТОТ... не конкретный, но роковой феномен живой природы, будто эхо от взмахов крыльев бабочки, вызывающий желание немедленно оглянуться, навести фокус на ускользающий источник, вернувшись таким образом в атмосферу с некоторого момента вовсе, как выясняется- не скушного, хотя и классически провинциального быта.  Вернуться, во что бы то ни стало, может быть даже с не скромной целью наблюдать эту картину вновь и вновь. Пусть даже периодически впадая в обморочное беспамятство. Вероятно именно это желание и послужило мотивирующим стимулом местной, достаточно святой, хотя и не совсем чистой силе включить в серой трубе небольшой потрескавшийся транспорантик кислотно- зелёного цвета с надпиью «Выход где-то здесь! Вдох!» и вполне ощутимо пнуть заблукавшего бродильца по светлым мирам и тёмным закоулкам ниже спины, придав необходимое для  успешного завершения операци окончательной инициации ускорение.
-      ...Твою ж мазафаку... Угаар... Аве Хогвартс, аве сотона! С прибытием! - (истерически- взбудораженная , хотя и до чрезвычайно бледная мордаха до замирания сердца обажаемого представителя встречающей стороны )
-      Ты.. Ты вернул меня к жизни?  Мой бог... Мой маленький Изя... Ты делал мне... искуственное дыхание? Открывши глаза и с этого момента бессовестно и алчно пожирая ими ставший как-бы совершенно мраморного цвета и сжавшийся в небольшую нависающую глыбочку зрительный образ, всхлипнул дубликат инкарнации гиперчувствительного светописца.
-      Вот ещё.. бээ..
-      Но.. как?
-      Я тупо бил тебя по морде. Тапкой. И орал шо псих. От страха. Гля вон- вся харя в рубцах. Бив- штейс.
-      О, о... это реанимационное мероприятие просто обязано войти во все лечебники и курсы повышения квалификации фельдшеров скорой помощи!!!  - С наслаждением пробредил Хомячков, буквально упиваясь тем, что просто снова умеет дышать и массируя ладонями пылающие щёки.
      Абсолютно бесполезная аптечка, выдранная из стенки, валялась рядом с маленьким, всё еще нервически подрагивающим, совершенно обнажённым, очаровательным гигантом, громоздящимся на корточках над кучкой извёстки, среди гнутых гвоздей с сорванными шляпками. Дверца стеклянного сейфа с алым жутковатым крестом была распахнута настежь, а содержимое ящика первой доврачебной не вынуто, но выпотрошено и свалено в стекло- бумажно- целлулоидный курган, украшеный хлопьями ваты и обрываками бинта.
-      Трындец... Чувак тут афк засейвил, а «скорая»: «мальчик, не бойся, скажи адрес, мы уже выезжаем! ». 
А я и не боюсь ни фига, я от ужаса уси*аюсь! Адрес, адрес.... А я бубу какой тут, нафик, адрес...
-      Адрес? Адрес.. Простой адрес. Шайнинг- сити, Сонни- стрит,... Седьмое небо!.. - Приподнимаясь на локте, как неистребимая мумия с яркими полыхающими страстью зеницами пояснил зомби- фотограф, не отрывая всепожирающего взгляда от облика, фактур и самой текстуры поверхности своего спасителя.
       Не переживай так, малыш... То, что случилось- это лёгонький приступ, предваривший собою...  Момент исцеления!..
-     Долбал бы я те исцеления.. Пипя`у... Чуть от жути не окочумался.
И что «лекарства»? Ну- лекарства. У тебя хилка как на нашествие амонгасов. А я тебе штоли друид, в натуре, чтоб шарить, что тебе правильное в рот пихать?.
-      Есть одно... Испытанное средство.. Чтоб в рот... Вот... это... вот...
-      Ннна! Эээй, стоп! Эээта, сц*ко твой корвалол? Дай!.  Мне уже теперь тоже нужно!!! - Вырвав из утратившей былую цепкость ручёнки  свежеисцелённого призрака полу- теней плоскую бутылочку громко вспыхнуло Солнце, без особых раздумий отхлебнув четверть флакона, не взирая на разящий не по- детски, хотя и вполне узнаваемый в широких кругах узких специалистов специфический аромат микстуры..
-      Нихххх... По мозгам- то как бъёт твой освежеватор... Хооо.. вот кукурузой и загрызть... Не зря и сварили. Серво... Олдмажор... Кикером прикинулся... Полено забайтил. Что за нерф с выносом ? Да чтоб я ещё ну хоть раз, хоть к одному фотохронику ночевать вписался! Нежные, шо пепедастры. Одни в обмороки в час по десять раз падают, другие с деньгами вежливо сбегают. Издохнут, короче, но не заплотят.
-      Но я ведь снова живой? Реализуй шанс!
-      Живой.. Тапке своей скажи спасибо. Что это было хоть? На «бис» повторишь?
-      Ты... сиял, Солнце моё.. Солнцу не скажешь, что оно сверкает как-то неправильно. Свет- он свет и есть, животворящий, надеждами да желаниями питающий опустошённых да изневеровавшихся... Здесь мы все, земной недостойный тлен в очарованном, благодарно- подчинённом состоянии, благославляющий каждый случайный лучик. Но... Благодать небесную следует дозировать. Во избежание подобных эксцессов. Когда изливаемой благодати слишком.. Как ты говоришь- овердофиг;, что надобно трактовать не иначе, как превосходную степень наивысшего л;вла... Тут уж, извините, ни какой нервной системе не устоять! По сему, истинно- причиною молниеносно развившихся клинических проявлений являлся тот факт, что ты, о, моё Солнце, сиял ... нагишом! Чрез меру откровенно доверяя недостойной амальгаме свои неподражаемые пластические фантазии! Это было одновременно и прекрасно и..  Где ты насмотрелся этой пошлятины?
-     Трындец... Ты ж говорил «модель». Ну, в курсе я тех «моделей». И не только с твого ноута, взаправду говоря. Не стремайся. Только за что же тогда деньги- то, непонятно, если тебе ТАК не нужно, что ты аж чуть коньки на дальность не метнул ?!
-     Ты путаешь эстетику с порнухой. В твоём возрасте это бывает. Кстати, о возрасте и порнухе. - Посмотри на меня, мой мальчик. Не исключено, что со временем ты не станешь таким- же унылым удолбищем, как я. Но поверь, когда мне было ровно столько, сколько тебе сей час, я тоже выглядел соблазнительным ангелочком. Стало быть- всему своё время и свои причины на востребованность. С этим врождённым, но, увы, недолговечным даром следует быть крайне осторожным и рачительным.
-     Дра... ?
-     Ра!. Скуповатым, выражаясь иначе. А деньги- не за то, что ты разденешься, но за то, что должен терпеть художника, который более доходчиво для менее искушённых станет моделировать из тебя «само совершенство», а из окружающих, либо подручных объектов- «гармоническое пространство» . То бишь вцелом- творить из доступных , актуальных образов музыку для глаз.
       Согласен- совсем без одежды - это ярко и откровенно.. Но, давай лучше устроим джаз! Излишняя открытость не завораживает, одухотворяя. Неумеренное потребление оной выжигает, оставляя долго не заживающие язвы в сознании не подготовленных к подобному зрелищу, раз за разом разрушая структуру душевных тормозов, высвобождая у случайного, нестойкого морально наблюдателя, рефлекторный оскал хищника. Площадная откровенность- плохой заменитель таинству самоочищения. Но ведь человек, это нечто большее, нежели гамадрил с повадками хомо эректус. Не ржи. «Эректус»- значит «прямоходящий».
-     Ну а хоть «гомо»- смешное?
-     А хомо- это и вовсе «человек»
-     Знач гомик- это тупо человечек?
-     Ну.. видимо да...
-     И что тогда обидного- то ?
-     Практически- ничего. Просто слова. Обиды- они у нас в голове. Ибо известно, что всяк возбуждается в меру своей распущености. Или недостатка образованости.
       Изначально человек использовал воспроизводимые собою шумы и звуки для того, чтобы загонять мамонтов. Или более мелкую дичь, вроде уссурийских саблезубых тигров. Ну так говорят... ) .  В последствии, с обретением какого- никакого интеллекта- речь, для того, чтобы общаться, передавать информацию о грядущих опасностях, или былых ништяках между поколениями. Благое дело. Но однажды, то ли со скуки , то ли ещё по какой причине, вдруг решил, что слово- неплохой инструмент ближнего боя...
       И всё-же слова, по сути,- «Ни Что». Нихиль. Выдумки достигшего неких технологических высот общества. Ведь очень многие, не взирая на определённый прогресс цивилизации, по- прежнему разговаривают всего лишь по той причине, что у них есть рот, наполняя окружающее пространство нелепицами, вперемежку с диковинными звуками. Более озлобленные подключают к первой причине ещё и запас словесного помёта нарцисса- ксенофоба. И уж совершенно гадко и непростительно, когда однажды в устах человекоподобных существ нижайшего интеллектуального сословия, но- с неумеренно гипертрофированным самомнением, абстрактные, напыщенно испражнённые мыслеформы обретают свойства остроотточеных урканских выкидух, тяжко ранящих со- планетян с более утончённой нервной организацией...
      Материализованый в немудрёные звукосочетания субъективизм, как это ни прискорбно, действительно способен воздействовать непосредственно на личность. Вдруг оказалось, что ни кулак, ни дубина, по сути то- чего нет, и что в большей части является ложью или, в лучшем случае блажью, проще всего достигает нервных центров того, что принято называть личностью.
       Впрочем, имеются и плюсы... Через слова и знаки на бумаге, или, с неких пор и на электронных носителях - в толстых научных альманахах- крохотная часть населения планеты, не подверженная вселенскому слабоумию мачизма, всё же имеет похвальное упрямство пытаться постигать мироустройство, творя из буквенных знаков светоносную абракадабру , непосильную разумению большинства...
       Единственное, за что мы должны быть благодарны возникновению текстовых символов- возможности зафиксировать полезные знания в строго научной, либо художественной общепонятной форме. Всё что кроме - лишь ветер.. Ветер хаоса. Помойный бриз... Я бы советовал и относиться к нему соответственно. Если ты приемлешь моих советов, дитя...
      Смею надеяться, что мы с тобою, взвалив на свои плечи непосильную функцию анти - шестерёнок этого Антикитерского механизма , пусть смешно и наивно, но- идущего в лоб титанику системных ошибок, пусть в самой малости, но - отсечём агрессивный, лавиноподобный субъективизм суфлёров и толкователей - доброхотов, оставив благодарного, либо - вовсе случайного посетителя нашего вернисажа один- на один  с отражением собственной, радикально свежей, омоложенной души..  Бессловесно, беззвучно. В этом наш беспроигрышный блиц - приём. И, видимо - предназначение на данный отрезок времени. Как говаривал один, в свою бытность весьма известный, но - маленько не дотянувший до светлых дней развитого капитализма мудрец «из всех искусств, для нас важнейшим, является .. визуальный образ». И если там, во глубине эго наблюдателя ещё теплятся «души прекрасные порывы», то дела его пойдут на поправку. Если же центры беспристрастного восприятия несчастного изуродованы необратимо, то скорее всего, немедленно возбудившийся посетитель, подобно дикарю, начнёт тешить своё безумие, вымещая на изображении бережно накопленное самолично дерьмо и бешенство ...  Как тебе такой план?
-    Про дерьмо и бешенство?
-    Про излечение каличных, сирых и убогих нисхождением образа святаго. Есть конструктивные предложения?
-    Й... есть. Давай, ты снова вырубишься, а у меня в тишине мозги отдохнут.
         -    Принято. По рукам, значит?  Но, поскольку следующая моя отключка в большей степени зависит от неординарности поведения моей великолепной модели, а сама модель, я надеюсь, уяснила в чём именно суть нашего мероприятия и каковы его дозволеные границы, то у тебя появляется сдерживающий стимул. Потому как на этот раз тапки я спрячу, а адреса ты так и не узнал. Так что случится это, смею надеяться - не скоро! Окей??
-     Окей. Давай протестим?
-     Что?
-     Ну, как фурычет патч вырубания, если меня вконец задолбёт втыкать в твой унылый бубнёж! - Опасно вставая во весь рост, и, ловко вскакивая на скейт, захохотало Солнце.
      Чудны дела твои , великий космос! Проснись, Галилей! Небывалое событие! Само незамутнённое ни какими излишними пятнами Солнце совершает два круга по эллиптической орбите вокруг ничтожнейшей из пыльных карликовых планет, практически лишённой разумной жизни! Мыслимое- ли дело?
                На этот раз, к скептическому удовлетворению экспериментатора, астероид Хомячков уцелел, оставаясь при памяти, но всё же ощущая, как с каждым перигеем от него со звоном и искрами отваливаются куски и учащается дыхание.
              Закалка! Тренировка.
-    Боги...  Вот и проблема...
-    ?
-    Проблема в том, что какой бы то ни было лоскутный покров на любой части твоего лучезарного... тельца... воспринимается как огрех, досадная и неуместная помарка... И всё же мы должны быть стойки! Мы найдём способ утаить, но и добиться при этом максимальной детализации, преодолевая препоны! - Провозгласил великий стоический эстет, тяжко дыша, и на всякий случай хватая себя за дрожащие пальцы.
-     Какая ж детальность, если не все детали видно - то будет ? Делано огорчился солнечный метеор,  при торможении едва не вписавшись тейлом скейта в меридиан задней чакры ревматически поскрипывающей планетки с более чем явными, но мастерски укрываемыми от посторонних глаз признаками намечающейся бурной вулканической деятельности.
-     Вопрос. Но мы не дадим шанса недоброжелателям спекулировать на тему высоких материй, недоступных их низменному пониманию. Мы просто обречены донести истину через эту фальшь! По другому ведь - не дадут! По сему в дальнейшем клятвенно обещаю выряжать тебя сверх - минималистично. Не пеленая по шейку во всякую высокохудожественную лабудень. От тебя же требуется сущая малость - всего лишь положиться на меня!
-    И не буду я на тебя ложиться! Нафик надо! Ффее...
-    Какой кошмар... Ты не в ладах с речевым оборотами, привычными ещё десяток лет тому назад.
-    Абормотами? Кек... А.. ну это.. как... офигенно выражаясь, типа ?
-    Не офигенно, а фигурально!
-    Пофигу, крч. Грузи дальше. Хотя уж бомбит. Максимум на три минуты стендбай. И говори уже по - человечному, а то я не все слова разбираю. Елиен нашёлся.
-    Видишь ли, ведь я  и говорю по - человечески. Просто мы, на нашу беду, хотя, может и к счастью - представители разных человечеств. Надеюсь, твоё окажется успешнее... 
     Полагаться - это всего лишь означает всецело доверять художнику - постановщику, который станет сметь указывать, что по его разумению важно для более полного раскрытия образа. Это как театр, как поэзия монументалистики.  В театре искусство получается взаимодействием звучания и блеска актёров и чутких режиссёрских правок. Скульпторы должны донести изящество фигуры, композиции априори неодушевлённой. Что гораздо сложней ибо продуктом их творческого подхода является визуализация умозрительной картины. Мне же небо даровало идеальную модель, от которой ни отнять ни прибавить. Лишь презентовать правильно и умело. От модели не требуется, чтобы она понимала сверх - задач, но она должна быть достаточно пластичной и иметь артистический потенциал. У тебя всех этих талантов сверх меры. Пока ты не начинаешь говорить на своём языке.. 
-    А. А ты будешь талдыкать на своём? Требую переводчика! Вот, кмон, сразу не вдуплил. Фальшь - это же значить - тупо гнать? Как можно дать истину, гоневом ? Борщ! Лютый!
     И потом... - Почему вдруг кун? Мэн круче же? Он ведь.. Как это сказать.. Полностью готовый уже? По всякому. И всюду. А кун - мазня сопливая, хотя и кавайное, но - абаблище!
-    За что же ты себя так? Понимаешь,- летающий, конченый... то есть законченный, «готовый» мужик, лично на мой чисто субъективный взгляд, естественно,- очень мало поэтичен. В нём больше угрозы и неизбежности, чем светлых и чистых надежд. Будь он и пару центнеров живого весу и с чупа- чупсом в пасти. 
-    Почему вдруг «летающий»?
-    Ну,.. это к примеру. Динамика формы, допустим. И мои неудержимые когнитивные фантазии. Потому как на земле все уж позаср... засредоточено стоящими там да сям в бетоне да гипсе по паркам да аллеям, сидящими на своих постаментах в бронзе да граните ,что свету белого не видать.
-    Вы что же, хочете, чтобы байтя отмороженного, продавшегося за вансы мелкого хайпера, все мужики бабоидами стали? Ведь это же ахтунк! Я буду вендор ваших хотелок, а вы через меня будете вчехляять то, что и как вы там себе на брайн накопипастили ? Но, я же не всю жизнь пацан? И каждый так. Зачем? Бесит. Хочется уж и вырасти поскорее. А там...
-    А что там? Что? Да, прикольного достаточно. Но есть нюансы. О воле забудь. О бесшабашности. Там, в том мире, куда ты так рвёшься, тебя мастерски вкрутят в машину, из которой ты, ржавый и со слизанным шлицом, со скрежетом и подвываниями вывалишься ближе к  завершению срока собственной гарантии. А то и опередив её на добрый десяток лет, не приведи творец... И самой наипервейшей задачей в годины нечастых озарений, в уже катастрофически сокращающийся период внезапно вновь свалившегося на тебя безделия будет- где- бы подешевле приобрести вставную челюсть.  Хотя.. Как устроишься.
     Знаешь...  я, себе на душевную боль, неизлечимый фанат твоей исключительности. Фанат, уверовавший с первой же минуты нашего общения в то, что ты именно ниспослан миру. Причём- вовсе не случайно. И вера моя свята и незыблема, как аксиома ответа на задачку про дважды-два. Будучи убеждён, что именно тебе предписана миссия, покруче тех, что ты проходишь в своих батлах, практикуясь на них, как на тренажёрах, отражать вызовы своего ещё только пунктиром намеченного грядущего, я само собой- всячески гоню от себя мысли , что и в этот раз, создав столь совершенную оболочку, верховные силы привычно не позаботились о столь-же уникальной её начинке, предложив широкой общественности  всего лишь очередной объект для изучения извечных конфликтов формы и содержания в лице моего солнечного сокровища.
    Умоляю,-  не спеши расти. Задержись на краю, где есть время чуть подумать, не ахнув с головою во всепожирающую круговерть... Сей- час твоё время. Сей час! А потом... Потом- это будет уже немножко другое, взрослое существо. С искорками твоих воспоминаний и обрывками твоих мечт. Так не говорят, конечно. Это пародия на слово. Как, по моему мнению, - каждый взрослый - всего лишь пародия на себя в детстве. Да, большой, но - обрубок. Созданный обстоятельствами уже не преодолимой силы. Минует сие малая толика. Но и вышедшие из порочного круга не ровня смертным...  Оправдана ли цена?
      Все мы- початки экспериментальных полей. Одни участвуют в этом эксперименте, будучи подневольными овощами, иные сами творят свой эксперимент, ожидая за эту вольность в качестве награды, если не камней с неба, то, наверняка, с него же- кукурузник с пестицидами.
       Я же хочу, чтобы те, кому дорога вспять заказана, не привыкали жить безобразными животными, коими они ежедневно наблюдают себя в зеркале... Случившиеся из мальчишек и девчонок, сами того не желая- предавшие тех, кому обязаны, поправ свои мечты и растеряв большей частью надежды, оступившиеся при первой неудаче и заблудившиеся безвозвратно  в поисках обходного пути, - пусть же смотрят и вспоминают. Сперва на тебя. А там и на свои фотки в семейных альбомах... Пока они не табуированы заботливыми предписаниями окончательно. Контраверсия. Возвращение к истокам. Не фантазийным, утверждённым вельможными печатями, но тем, что не солгут, создавшим тебя. Может тогда и мир изменится... Ведь не всеми, да не всё потеряно, в конце концов! И не забывай, что ни о каком «ню» речь вовсе не идёт! Всё будет настолько благопристойно, что я уже загодя начинаю себя ненавидеть!
-    Стой.. То есть риска никакого?
-    Ни боже мой. Увы... За исключением той малости, что с неких пор всё тело несовершеннолетнего криминализировано госудаственными законами, и он сам, как бы, не является его тренд - холдером.
-    Попадалово...
-    К тому же фотографирование возможно производить только с разрешения родителей. А то и в их присутствии. Чтобы разделить ответственность, в случае чего. И раз уж сегодня суббота, то отец твой скорее всего дома. Вот и нужно как - то ему всё растолковать доходчиво... Чтобы в процессе разговора по возможности как можно больше собеседников осталось в живых. Как считаешь, Это реально?
-    Вот отцу - то меньше всего про это знать полагается. Мне самому, допустим, на согласие родителя, единственного из напока актуальных- начихать трижды! И это наш коммершл комьюнити! Фейс ту фейс! Остальные через чур заинтересованные сучности - ту хэлл! Лесом!  Май бади - май чойс!
-    Но...
-    Кино про буратино. Стану я щяс риски всякие рисковать! Ты же не сдашь? Вот. Тебе оно и нафиг не нужно палиться. А мне дека свежая во как нужна! Эта того гляди рипнется. И куда ж ты запостишь этот свой эпический стрём? Школотский моделизм у нас явно не в каждой школьной библиотеке на абонемент выдают. Это ж на сайты каких -то специальных ценителей нужно. Уж не знаю и каких. Ну, чтоб на ура пошло. Не в пустую.   - Подозрительно прищурилось Солнце.
-   Ты много о чём пока не в курсе. И слава твоим ангелам. Смирись с этим упущением. Что касается «специальных ценителей», то, поверь, они уже облизываются. Но им- алый пролетарский шиш. Ибо моя идея, которую я уже имел честь тебе растолковать априори совершенно в подобных ценителях не нуждается. Хотя,.. если не возражаешь- в крайнем случае мы обсудим и это.
     Увы, с горечью предчувствую, что в нашем неблагодарном случае мы наверняка будем иметь так называемый «полочный шедевр» . Это значит, что пока не настало время знамений и потрясений, проявляющихся через наше с тобой творчество. Почва не та. Однако и твой талант эфемерен. Ждать -то он не будет ! Пройдёт всего каких - нибудь пара лет и от твоих внешних данных в сегодняшней кондиции мало что останется. Природа неумолима. Вот и нужно расстараться впрок. От лет хранения микстура только злее.
-   Как твой корвалол?
-   Мой корвалол отдыхает! А на сегодня- всё. Зачехляйся!
-   В смысле?
-   Ну, как бы.. Мы ведь особо ни куда не торопимся. За неделю - две внешне ты изменишься вряд - ли. Если катать будешь не теряя башки. А вот окончательно сформулировать для себя согласие, о котором погодя не пожалеешь - это труд, требующий некоторого времени. По сей причине- пары недель вполне достаточно.
-   Да за пару недель... я уж и адрес твой забуду... Хотя и жаль!  Хех, такой анбоксинг не заценили... - Нарочито медленно облекая самый опасный для устоев целомудрия патологически цивилизованной части человечества фрагмент тела  в золотую синтетическую парчу, и завершая церемонию облачения звонким шлепком резинки о бёдра на три пальца ниже талии, с притворным разочарованием шумно вздохнуло Солнце.    
-    Я... Успел заценить. Ммм... Ням... Славная кукуруза!
-    Да какая уж там...
-    Я говорю- славная кукуруза вышла! Разварилась удачно. Кушай, пока не остыло. 
-    А, ты про кукурузу... Та да. Соли передай!
      Святую аскетическую обедню заговорщики творили молча, в невозможной ещё пару дней назад конгломерации, расположив блюдо с ароматными початками прямо на циновке, на полу, не опасаясь интоксикации пресыщением хитрыми и многозначительными переглядками глаза в глаза и улыбка в улыбку. При этом, помимо желанных, сквозящих и нежно ласкающих ветров внезапной востребованности, Хомячков жадно и ушло пытался впитать скрипучей форточкой грудной, ноющей и зияющей околосердечной чакры восседавшую прямо на скейте, по-турецки перекрестив прекрасные ножищи фигурку юного солнечного великана. Но, вот странность-  перед глазами то и дело возникали бог весть из каких укромных мест являвшиеся картины, свидетелем которых Хомячков быть не мог ни коим образом. Что это? Наваждение? Раскрепощённой фантазией ли навеяло фантомы желанного, или всего на всего самоматериализовавшийся видеоотчёт ноосферы о произведённых лабораторных наблюдениях? Хотя... Возможно это бонус от специалистов  из мест недавнего скоропостижного пребывания, так невежливо, хотя и совершенно своевременно выставивших незапланированного пришельца в круговерть предписанных будней. Странные картинки были прозрачны и призрачны, но всё же вполне убедительны. Более того, как и всё происходящее отныне, они воспринимались с замиранием истерзанной груши сердца на эмоциональном уровне... 
      Малыш дурачился. Ни одна из дарованных небесному худсовету поз не только не являлась модельной в принципе, но и вовсе не была хотя- бы сколь- нибудь утончённой, эстетически привлекательной, либо очень отдалённо напоминавшей таковую. Не имея понятия, как распорядиться божьим даром, мальчонка паясничал и кривлял смешные рожицы, на манер маленькой мартышки, выманивающей у посетителя лакомство за очередную ужимку. Он откровенно издевался над гармониями забившихся в ужасе по углам всевозможных муз, будто проповедуя со святого подиума, что любая гармония это всего лишь потешный и неуместный рудимент на теле божественного вселенского хаоса..
      Э, не спеши, малыш.. Хаос ещё своё отымеет... не сомневайся... Но не наш это праздник. Пока мы живы. Не преступно ли креатору превозносить тлен?  Ей богу, павлину ни в коем случае нельзя позволять петь песен. Но и пускать на самотёк тонкую струйку расплавленной платины - нелепая расточительность..
      Ты- мой маленький инструмент точной подстройки мира, с радостными воплями мчащегося полоумным табуном в преисподнюю... Но и я... Кто есть ничтожный я, без оглядки следующий за этой весело блеющей отарой на заклание, с тем же нелепым восторгом, будто у ада есть чёрный выход для особо почётной нечисти? Кто дал мне знания и право  решать, в какую именно сторону вертеть этот волшебный ключик? И достанет ли страстному ремесленнику безрассудства доверить свой крейзи даймонд более сведущему и опытному мастеру, что хладной, уверенной дланью огранит, согласно технормам, изуродовав самость, и даже завальцует этот бриллиант в злато перстня...
       Поди вон, неразумный вор! Не твоим глазам услада ! Не твоей души отдохновение!
       Но и судьбы «Перста Аллаха» я моей драгоценности пожелать не могу.
       Мой! Только Мой! И я не позволю сошлифовать с этого камушка ни пылинки! Ибо во сто карат больше пользы от прикосновения того мастера, в чьё сердце этот ключик  войдёт, совершая действие своего предназначения.., открывая... нет, не каждую дверь, подобно отмычке, но лишь ту,  за коей сокрыто то, что ранее, без этого волшебного вторжения представляло собою лишь хаотическое нагромождение сваленого про запас, но с этого мгновения обретшего, наконец, логическую завершённость, как единое целое.... с;здав из сора растраченых дней гораздо большее- краеугольный камень, смысл существования самого мастера!
-   Я вот  что надумал. Давай видосик для ютубы замутим. Сможете?
У тебя на видео круче выходит. Кто тебе сказал, что ты фотограф воще ? Может уже и студия своя бы была . В самом Гелинджике! Тогда я снова ночевать останусь, чтоб сегодня начнём и завтра пораньше. - отложив последний обглоданый кочан в сторону и отирая ладони о подобревший, чуть проступивший животик отважно предложил юный генератор идей, милым, журчащим бархатистым тенорком переместив Хомячкова из универсума в декорации грешного павильона..
-   Увы, но- нет. Отменяется ночёвка дубль- два. Если хочешь- пусть мой отказ будет испытанием на стойкость убеждения. Если блажишь- рассосётся к полудню. Если нет- то ... погоди. - Хомячков с кряхтениями поднялся из позы остеохандрозного пожухлого лотоса на онемевшие ступни и проследовал к шкафу, из которого вытащил нечто длинное и зелёное ...               
    Вот!
-   Что это?
-   Змей. Скушно быть реквизитом в студии, понимаешь ли. Ко мне и переехал. Как ты. Вот и встретились, выходит, два  непоседливых одиночества. Кстати, он уже подал прошение в устном виде назначить себя на должность гарднера твоего бади. Вместо самоката.  Когда придёшь на ночёвку в следующий раз.
     Трогательно зардевшиеся щёчки на личике маленького румяного гиганта немедленно сигнализировали о полном детальном мысленном восстановлении  явных и всё ещё скрытых событий прошедшей ночи.
-   Балдёжный вормик!  -Обхватив  поперёк туловища плюшевую зелёную анаконду длиною в пару метров с широко и опасно разинутой алой пастью, и зарывшись лицом в бархатные меха мягкой подушки её брюха, будто пряча своё смущение, глухо пробормотало сокровище.  Но по бокам нежного укрытия красными фонариками, демаскируя многосложность фигуры всё ещё торчали чьи-то пылающие ушки.   
       Литл биг снейк внатуре...  А ты... заходил? Прикинь... и как живой -то остался.. при таких нёрвах...  -Немного успокоившись, и нехотя покинув укрытие поинтересовался не в меру чувственный экстремал,  смущённо наматывая красный бархатный змеиный язык на указательный палец.
-    Да ничего особенно таинственного я и не видел. Блеск вашей замечательной волшебной шкурки на полу слепил глаза. К тому же чтим мы обычаи. Себе на муку. Многие народности, по тем или иным причинам игнорирующие необходимость двери в своих постройках, двери- как условной преграды, входы- выходы на замки не запирали. В их хижинах попросту отродясь не было дверей. Лишь шторы из соломы или шкур животных. В качестве же оберега от непрошенного зла они втыкали кинжал в порог или над дверным проёмом. И, ты знаешь- колдовство начинало действовать немедленно!
-    Ага, типа каст на имбу наложить.
-    Что?
-    Ну, как аддон, типа.
-    Какой  поддон?
-    Ууй, крч жги дальше. Люблю древние слова слушать. Как в музее. Наф- фталин... гы. А у тебя что за народность, что дверей нету?
-   У меня ремонт. Лет десять уж как до ума не доведу. - Уже привычно сглотнув милые,  издевательские колкости ответил Хомячков, продолжая повествование:   ... вооот. И у того, кто переступал околдованый порог со злыми намерениями тут-же отсыхала жизненная железа. Мне ещё нужна моя жизненная железа. Сам не знаю для чего, но- пусть будет. Не зря же отросла, в самом то деле.  Поэтому я не рискнул. Смотрел издали. Не подумай, просто на правах хозяина зашёл оценить, удобно ли устроился мой желанный гость. Вот и выжил.
-   Удобно. Хайлевел сквот. Сяб. Мягко, как на облачках. Но жара- звиздец. Гиперпекло. Ваншот. Убицца. Перед как отрубиться повайбил всякую чертыхрень, лойсы за вчерашние финты на споте перелайкал, двух кунов каких-то левых зафрендил, и, да.. Про кота твоего Светке рассказал. У неё такой же. Только кошка. Поженить предлагала. Им бы всех поженить. Ну зараза. Одно в башке. И вроде кавайная, если бы ни в бошке чёрти чо. Это с ей стало после, как я ей по запаре «меньше три» послал. Хотел «монкаса», и такой вот облом. Только по мобиле и встречаемся. Так что змей твой напока Светки круче. Спокойный, без психов по пустякам и дурных идей. Пусть тут лежит. На кровате. Дожидается. Чтоб про меня не забыли.
-    Забыть? Тебя? Как же. Захочу- не выйдет. Отныне мы сшиты золотыми нитками, в цвет твоих великолепных ... Стильных одежд! И я надеюсь - сшиты столь- же добротно, как и та вездесущая WEB- сетка , в которую ты волшебным образом вплетён с самого рождения, маленький, блестящий её узелок, соединённый со всем миром даже из своих спален и прочих потаённых мест...
     Да, и.. вот. Первый взнос. За... реанимационные мероприятия по спасению жизни величайшего из ничтожнейших фотографов. Ну и за... первую виртуальную, увы, незадокументированную сессию, естественно.
-    Фигаа... Голда сковырнул... Нехилый лут... Ох, и...
-    М?
-    Нну... Ох, и жалко, что ты не маньячила, рили...
-    Это ещё почему?
-    Мейби каждый день по куску бы донатил. За просто так посмотреть. А тут ещё и работать нужно. А я б и приходил, заметь, - дверная ручка б остывать не успевала. Ну, как? Что? Бедный твой кошелёк. Да ты загнёшься. Так рефлексить на молодую гладкую шкуру. Как я погляжу. Ты мобильник то мой запиши. Чтоб больше не искать ни кого. Нафиг мне те конкуренты. И, кстати, за велик.. Я и сам уж подумывал и не раз.. Может кинуть тот скейт  да и ты на «ридексах» не разоришься ?!..
-    Ну уж нет! 
Душа обязяна летать, на том, что ей предложено природой. А не изменчивою модой,  и тем, что выглядит под стать! - Ответил Хомячков , резко прикрыв ладонью рот и с ужасом поймав себя на мысли, что говорит теперь даже не верлибром, к которому время от времени от чего-то тяготел, но- пятистопным хореем. Да что же это со мною, господи? Будто небесный штопор с решительным хрустом пробуравил в коростах очерствевшего невзгодами сердца брешь и изливает в него давно забытую, подступающую к миокарду сладкой пузыристой пенкой нездешнюю благость... Летать.. Где же крылья моей души?
Верно отныне и крылья у нас общие!
 
И чашка чаю на прощанье
и отражение лица в лице,
как в заколдованом кольце,
невинной шуткой мирозданья.
В движеньи жизнь, в покое увяданье.

Если бы Хомячков был поэт, он наверняка сказал-бы :
    «Они пили чай так долго, что едва не наступила осень...» 
Но на дворе по прежнему раскалённым колом торчал июль, и всё окрест, включая котов на крышах, птиц, людей и водопроводчиков, плавилось и стекало вместе с асфальтом в тар- тарары таинственных сливных решёток.
     Уже в дверях, когда лёгкий, как птаха и золотой, как вечный Ра юный райдер, завязав шнурки бантиками, готовился стать на свою прекрасную доску с улыбающимся из букета лютиков черепом, для торжественного убытия, дабы отважно плыть по волнам вязкого гудрона по своим неотложным делам, бестолковые руки Хомячкова на пару мгновений всё же выкрали юношу из покамест не состоявшегося будущего, тщась запомнить подушечками пальцев ласковую шелковистость солнечных лучей, исходящих из темени обладателя фатально ускользающего лика. Сам же Хомячков вздохнул при этом столь протяжённо и гулко, что в соседнем дворе истошным надрывом взвыла собака...
-   Н.. ненужно. У вас такой змей в заложниках! Скоро приручать приеду.
Жарьте котлеты!
   
                *   *   *

     Рассеялось марево...
Было, или пригрезилось?..
Пропали без следа весёлые разноцветные блики озорного солнышка, вернув своему постояльцу привычную серость стен и запах сырости, которая отныне вызывала у Хомячкова приступы тошноты и омерзениия.. Закончить ремонт!.  Я привыкаю к «не-до», обращая саму свою жизнь в заброшенные руины. Совершенно бесполезные не только для себя, но и для всех, кто после, наверняка заинтересуется куском этого, по их разумению, совершено пустынного места с непонятным и огорчающим взор вздорным нагромождением всяческого хлама.. Казалось бы- какое мне вовсе дело до них? Кто они? Что они? Грядущие поколения. И руины моего жалкого «Home, sweet home!» на их пути... Чем же быть этим непонятным археологическим артефактам- трофеями экскаваторщика или добычей запасников музея? Ужели мне вовсе не важно?
В своём ли я уме? Или... в чьём?
      Впервые Хомячкову было по настоящему пусто и одиноко. Исход  колёсной его души за калитку и впрямь был  сродни последнему выдоху упоко;ного, а судорожно сжатые коченеющие его пальцы, будто боясь позабыть ощущение невесомой шелковистости, намертво вцепились, но уже- в серую шерсть. И, скомканный в плотный клубок в руках на его груди кот, недоумённо, но терпеливо и страшно смотрел Хомячкову прямо в глаза, будто размышляя, не ссудить ли этому странному, в бледной испарине, вмиг состарившемуся человечку одну из своих жизней? Так, на всякий случай. По крайней мере- до завтра?
Осиротевшему фотографу и впрямь было нехорошо. Он был как-бы малость не в себе, но и не слишком поодаль от своего тела, дабы не выпускать его из поля зрения. Всё же сознание бледной мумии при этом было преисполнено чехардой невесёлых раздумий.-
     Вернётся? Как же. У них, таких невероятных,- поди, по семь спонсоров на неделе. Так что кусай, змеюка, свой зелёный хвост в безраздельной тоске. Разве что чудо какое произойдёт. Что маловероятно. Хотя.. чудеса- чудесам рознь. Бывает и случаются, если их подготовишь заблаговременно. Когда- нибудь. Но - не сейчас. Нет! Я буду стоек! До первого знака свыше!
      О, маленький человечек! Что ты знаешь об этих странных знаках, на большую часть коих по жизни ты просто начхал, а на оставшиеся ни когда не обращал ни малейшего внимания?  Достанет ли тебе умишка расшифровать хотя бы этот? Ты ведь слышишь его, -эдакий  резкий прерывистый писк? И не делай таких круглых, удивительных глаз, пожалуйста!
      Писк действительно имел место. Сперва Хомячкову померещилось, что это пищит у него в ушах, от подскочившего, как обычно, давления. Но писк был странный, как бы пунктирный и невнятно- приглушённый.  Хомячков и Кот обменялись пристальными взглядами, и, будто убедившись, что сигналы исходят не от них, выронили друг дружку из рук и лап, и наперегонки ринулись по направлению к источнику странных звуков, коим оказалась видеокамера, по небрежности оставленная в режиме записи. Мало того, - по счастливейшей из случайностей она была направлена именно в ту сторону, где час назад проистекал незабываемый перформанс... Камера была горячей, а значок батарейки на откидном дисплее- красным, и мигал в такт резким звукам. А дело в том, что оставшись включённым, электронный регистратор эфемерностей единицу за единицей скурпулёзно набивал флешку такими важными для её хозяина битами, байтами, нулями и единицами, вовсе не вникая в процесс анализа картинки в целом, что по сути не входило в компетенцию комка микросхем и печатных проводников, пока не сели батарейки. Но оставив хозяина перед выбором умереть от недостатка корвалола в крови на месте или чудом выжить в процессе художественного анализа припасённых запасов.
       Не будем же винить фотографа за то, что вскоре, уединившись в своём будуаре, он предался ещё тёплым воспоминаниям с тонкими всхлипываниями.. Вероятно от сердечной боли.
       Но он превозможет себя. У него хватит сил.  И от того вторая серия будет уныла и скушна. Потому как в ней восторжествует воля, разум, и чисто творческий рутинный процесс. Короче- классика сюжета, одобренного пометкой 14+. . 
       Ну а первая серия,- она ведь самая удачная и запоминающаяся. В любом сериале. Видимо, именно по этой причине вторая не будет написана ни когда!
       Возвращаясь к Хомячкову- отметим, что он- таки создал свой шедевр. Который, как и предполагалось- оказался не востребован. Подавляющим кагалом населения. За ничтожнейшим исключением тех самых «ценителей». Ну, хоть не преследован, и то замечательно. Видимо нашаривать свой путь на ощупь с повязкой на глазах любимое занятие ведомых на общем поводке поколений .
        Несмотря на ежемесячную практику языкового общения, разговаривать на сленге он по прежнему не умеет. Но лично Вам, не без гордости, просил передать, что выполняя спонсорские обязательства даже немного похудел. Хотя всё чаще берётся за сверхурочные. Мало того, Хомячков обязуется худеть и впредь, так как буквально намедни  Солнце вновь приходил в на днях приобретённых конверсах, из которых наружу уже просились пальцы, и с порогу потребовал котлет.
       Кто сказал, что фотографы умеют останавливать мгновения? Именно те мгновения, которые не «не до» , не «пере», а «в самый раз»? Враки! Мгновения не остановимы! Они приходят в драных кроссовках и уходят сытыми, с позолоченными скейтами подмышкой, даруют минуты счастья и куда более безразмерные промежутки грустных и унылых времён для решения навалившихся проблем... И дай бог нам всем терпения, чтобы жить со всем этим в божьей благости. Ведь каждого греет любовь и внимание. И всё-же привычка подобна пыли, павшей на неподвижный пейзаж , умерщвляя его. Остерегайтесь пыли!
      Так уж повелось. Траблы,- они как кингпин в хотдоге. Нерфы годно фиксить влёт, бро! Даже если ты тупо слакер, всё тебе влом, но вкайф чилить, и ещё ты не полный инсейн. Шаришь? Это изи! Жиза! Флексь, крч, и да фидбэкнется тебе, и да реснется!
       Иначе и жить то зачем.