Прокопий Ферапонтыч Тузиков был мужчина хоть куда.
Бороду брил, луком не пах, и даже имел приданнок - медный самовар. Тульский, настоящий, а не нынешний самодел.
Прокопий жил в многожильцовом доме, в угловой комнате. Комната ему нравилась тем, что имела окна на две улицы, а Прокопий Ферапонтыч любил смотреть на людей, особенно на женский пол.
Хоть он и был несознательным этот женский пол.
Почему несознательный?
Да потому, что большая часть его, пола, то есть, представительниц, никак не понимала, что хочет им сказать Тузиков.
А обладатель самовара весьма любил женщин, и каждой понравившейся предлагал руку, сердце и половину комнаты. Ту половину, что на солнечной стороне.
У некоторых, ничего не подозревающих женщин, он имел успех.
Чего стоили небрежно брошенные им слова, типа "коллоквиум", или забытая шляпа, на которую Прокопий махал рукой, и говорил, что новую купит. Правда, он не говорил, что иногда читает словарь Брокгауза и Ефрона, а шляпы бессовестно заимствует в чужих парадных, но факт налицо - женщинам нравился такой богатый, умный и чуточку беспечный мужчина.
Но, к несчастью Прокопия Ферапонтыча, все женщины практически сразу показывали своё истинное лицо, показывая характер, подобный их прародительницы, то Евы. Той самой, что уговорила мужчину съесть яблоко.
Женщины так и норовили оттяпать у него комнату. Хотя он справедливо полагал, что у женщин должна быть своя комната, а его метры только для свиданий. И к тому же, он также справедливо считал, что женщины кушают мало. Ведь они женщины!
Но то ли женщины ему попадались голодные, то ли они нарочно переставали есть на своих квадратных метрах, а ели исключительно в ресторанах или в комнате владельца самовара.
И с такими он расставался без сожаления.
Ведь виданное ли дело, чтобы женщина ела колбасу или щи, а не клевала с маковой росинки?
В момент прощания с женщиной, замечу, с очередной ненасытной женщиной, Тузиков всегда был бит по своим бритым щекам. Вначале по одной, потом по второй. Иногда ладонью. Иногда честно отвоёванной колбасой.
Читатель спросит, а причём же здесь статистика?
Запасёмся терпением, и узнаем.
В доме, где жил Тузиков, жила гражданка Пыжикова.
И даже имела должность. Председатель домового комитета и женщин.
Как всякий человек с должностью обязан вести статистику, так Климентина Варфоломеевна не была исключением.
Переписано и выведено в проценты было всё.
Потребление воды жильцами? Извольте, вот диаграмма.
Сколько впустую изожгли электричества на лестнице? Будьте любезны...
Прокопий Ферапонтыч влип в статистику в разделе "Супружеския пары: намечающиеся и окончившиеся".
Как известно, в таких разделах статистика должна быть всегда положительной.
И жильцы в сущности, оправдывали положительность рассчётов, но всё портил Тузиков.
Этот представитель древней дворянской фамилии всегда вносил кучу правок и корректив в раздел "Супружеския пары".
Что приводило к мигрени Климентины Варфоломеевны и живому интересу всех жильцов.
Жильцы бросали все свои дела, и с живостью внимали звукам, что исходят из комнаты Тузикова.
А когда очередная женщина хлопнув дверьми выбегала в парадную, то толпа молча и почтительно расступалась перед ней, как перед ледоколом.
На первых порах Климентина Варфоломеевна пыталась повлиять на Тузикова.
- Ах, гражданин Прокопий Ферапонтович, - влияла она на владельца самовара, - когда же вы, наконец, вступите в законный брак?
- Ну что вы, милейшая, - не поддавался влиянию Прокопий Ферапонтович, - как только, так сразу.
Пыжикова говорила много и убедительно, но коварный Тузиков открыл окно, и влияние Климентины Фарфоломеевны выпало со второго этажа.
Так продолжалось много и трудно.
Много по времени, и трудно для председателя домкома, искренне верящей в то, что миру нужна положительная динамика.
Она сама была бы не прочь выйти замуж за Тузикова.
Но куда в таком случае девать её нынешнего, шестого мужа, Исидора Васильевича, работающего в жилконторе слесарем? Пока что он её полностью устраивал.
И так бы это длилось неизвестно сколько времени, но только милиции был нужен план по наличию в городе мелких воришек. А то иначе какой это город, если в нём нет мелких воришек? Так, деревня.
Милиционерам деревенскими становится не хотелось, а потому они наконец-то раскрыли прошлогоднее дело о похищении шляп.
Тузикова задержали.
И грозили бы ему четыре с половиной месяца ареста, но только в милиции работала уборщицей некая деревенская, Нюрка Картузикова.
Которой приглянулся самовар, а потом и сам Тузиков.
Прокопий Ферапонтович, осознав всю глубину и степень своего шляпного падения, согласился быть супругом Нюрке, и они отбыли в деревню, где теперь кормили Тузикова. Что ему весьма понравилось, и потому на радостях он не стал жалеть о том, что его выписали из комнаты, в которую вселилась молодая дама.
Дама была одинокой.