Они настигли меня в узком овраге. Лассо над головой, удар о землю, связанные руки. Действовали скоро и тихо, с оглядкой, даже заткнули рот пыльной ветошью. Рассмотрев похитителей, я удивился — респектабельные джентльмены! Бороды ровно подстрижены, воротники накрахмалены и отутюжены, одежда чистая — не банда. Чистым выглядел и их городок. Приятные женщины напоили меня водой, но их мужья силой утащили меня к столбу перед церковью. Детвора с любопытством разглядывала меня, обсуждая, умру я от удушения или от ожогов. Поняв, какую участь мне приготовили, я взмолился:
— Отпустите! Я же не сделал вам ничего плохого!
И старик со значком шерифа и пасторским воротничком цокнул языком:
— Так-то так, но пойми: если мы не будем убивать чужаков, мы начнем убивать друг друга.
Он велел принести «огонь любви» из церкви, и я возненавидел красный факел, суливший мне гибель.
Однако парень с факелом замер, слушая что-то, и я тоже начал слушать ветер.
Раздался свист, и стрела выбила шерифу глаз.
— Амачи! — вскричали десятки голосов, хватаясь за ружья и револьверы.
Я же наконец смог перепилить веревку спрятанным на запястье лезвием и бежал прочь из этого страшного городка.
Я бежал так быстро, как мог, и не знал, преследуют меня или нет. Петлял и шагал по ручьям, чтобы сбить со следа, пока, изможденный, не свалился спать на земле. Очнулся я в чуть более дружелюбном мире. Лес кормил меня, и я боялся зверей меньше, чем людей.
Не зря. На второй день я угодил в сети. Охотники ликовали, их ловушка была приготовлена для человека.
Сердце ушло в пятки, когда я увидел на изгороди ряд черепов с раковинами вместо глаз. Я угодил к людоедам!
— Зачем, зачем вы убиваете себе подобных?! — в отчаянии воскликнул я уже на столе для разделки мяса.
И старик с шрамированным лицом вытащил чубук изо рта, задумчиво поглядел на полуденное солнце и произнес:
— Если мы не будем есть чужаков, они съедят нас.
Я приготовился к смерти, но вновь раздались знакомые вопли, свист стрел и грохот ружей. За неудачей пришла удача. Я перекатился со стола и подполз к костру, чтобы пережечь путы. Стоило мне добежать до ворот, как в спину что-то ударило. Я решил — меня убили, но смерть все не приходила, и я посмел открыть глаза. Один из диких амачи спешивается. Его улыбка привиделась мне страшным оскалом, но голос оказался участливым.
— Ты цел? Я увезу тебя на своем коне!
Я поверил и выехал с ним к кричащему племени некогда белых людей. Они тоже глядели на меня с любопытством, обсуждая, хороший ли из меня воин.
— Спасибо, что спасли меня, но я не умею воевать.
Я попытался слезть с коня и пойти своим путем, и тут же на меня нацелились четыре лука.
Вождь в уборе из перьев прикрикнул на молодых воинов, и они опустили оружие.
— Почему вы пощадили меня? — спросил я.
— Если мы не будем показывать наше благородство, чужаки будут считать нас слабыми, — ответил вождь.
И я поехал с ними, на закат.
Сколько бы мы ни ехали, вокруг горели дома.